Опасный заговор

Пока я проезжал мимо деревенских домов, крестьяне обращались ко мне с просьбами и жалобами, которые я должен был донести до ушей моего отца. Для них это был удачный случай, и они его не упускали. Ведь я мог обратиться напрямую к их феодалу. В то время, как отряженную ими делегацию, отец мог бы и не принять. Никто лучше меня не знал, как сложно оторвать его от личных занятий и заставить обратить внимания хоть на какие-нибудь дела.

Что я мог сказать ему на этот раз? Кто-то вытаптывает посевы, крадет кур из деревни, а иногда даже детей. Крестьяне говорят, что это расшалилась нечисть. Весьма туманное утверждение, на мой взгляд, но они так считают, и если не помочь им, то сами примут меры. Вот, что я должен сказать отцу. Мне даже стало неловко, когда я застыл перед дверями его кабинета. Минуту я разглядывал позолоту и резьбу на филенках. Потом сжал руку в кулак, но так и не постучал. До меня донеслись голоса. Я понял, что отец в кабинете не один. Нехорошо было стоять под дверями и подслушивать, но я это делал. Сам не зная зачем. Наверное, меня заинтересовали обрывки разговора, который я случайно услышал.

Какой-то тоненький голосок над моим ухом пропищал, что случайностей не бывает, но я к нему не прислушался. До меня доносились шелест бумаг, звук шагов, движений и даже аромат воска, наверняка, расплавленного для печати.

– Это измена…

Слова меня насторожили. Один говоривший сомневался, другие лишь посмеивались над ним. Кажется, в кабинете их было несколько. Во всяком случае, я различил сразу несколько разных голосов разных по тембру и один такой тихий и приглушенный, что он показался мне почти несуществующим. Он звучал, как эхо, но кажется, именно он был самым весомым. К нему прислушивались. Другие замолкали, когда звучал он. Меня вдруг потянуло открыть дверь и войти лишь для того, чтобы увидеть говорившего. Я даже не побоялся обличить себя, как подслушивающего, такое впечатление произвел на меня этот голос. Но всего на миг. Потом меня словно обдало холодом, будто это за мной кто-то подглядывал в замочную скважину, а не наоборот. Правда, сквозь нее много и не рассмотришь. Если бы только в двери была щель, но ее не было. Мои пальцы скользили по абсолютно гладкой поверхности. Я мог лишь с помощью воображения увидеть то, что происходило внутри. Мне представилась привычная обстановка в кабинете отца, его гости, стоящие полукругом и всего один человек словно обособленный от них всех. Я видел плотно задернутые на окнах шторы, необычную птицу, усевшуюся под стропилами потолка и какое-то неземное сияние. Но все это была лишь моя фантазия. Так я думал тогда.

Я весь превратился в слух.

– Иногда измена лишь к пользе.

Чье-то замечание неожиданно показалось мне веским.

– Но она может привести на эшафот, – возразил другой голос.

– Тот, кто боится, не заслуживает быть с нами.

– Вы боитесь не того, – голос подобный эху в миг перекрыл все остальные, заглушив всеобщую какофонию. – Бояться следует того, что происходит в королевском замке, под самым носом у короля, который вынужден молчать. Вы все решили, что пора положить этому конец. Ни один человек, который ратует за торжество справедливости, не может с вами не согласиться. Эшафот для предателей, а мы всего лишь восстанавливаем человеческие права на человеческий престол. На нем не должен будет по праву наследия восседать не человек. Вы все меня поняли?

Наступила минута молчания. Наверное, говоривший оглядывал зал. Я ощутил вдруг такое томление.

Его речь не должна была остаться без одобрительных кивков. И все же я услышал, что кто-то сомневается.

– Но это все равно предательство.

– Предательство состоит в том, что мы не хотим видеть на нашем троне дьявольское отродье?

Я не понял, о чем они говорили, но последнее возражение меня вдруг взбудоражило.

– Он ведь всего лишь младший принц. И он так и останется никому не нужным третьим сыном, как бы его не баловали. Как бы им не восхищались. Народ не поднимет бунт, чтобы посадить на престол его.

– Значит, это сделаем мы, чтобы он точно на этот престол уже не сел. После смерти короля и его сыновей наследника вообще не останется. Но ведь зло все равно нужно искоренить. Не следует жалеть даже тех, у кого ангельская внешность. Помните, что именно дьявол был самым прекрасным ангелом. Когда будете заносить меч для удара, пусть ваша рука не дрогнет при взгляде на него. Говорят, в нем кроется страшная сила, которая все разрушит. Нужно этого не допустить. У нас ведь есть кузен короля. И следующий король.

Я услышал, как чокаются бокалы. Кузен короля… Ну или почти кузен. Более дальняя родня, конечно. Но раз дело дошло до заговора. Это же мой отец. Я с трудом сглотнул. По моей шее, будто уже прошлось лезвие топора. Голоса долетали до меня, как из тумана.

– Может, не стоит, – все еще мялся кто-то. – Ведь младший принц не может ничего унаследовать. Если только старшие братья умрут. Тогда и будет пора восставать. Но сейчас. Он ведь ни на что не имеет права. Так какое нам дело до него, даже если он тот, кем мы все его считает… ведь трон он все равно не займет.

– Ага, – издевательски протянул голос, отдающий хрипотцой, и мне снова почудилось, что я слышу всего лишь дразнящее эхо. – Люцифер тоже не хотел восставать, но он это сделал.

– И был повержен, – резонно прибавил кто-то.

– Но мы окажемся более удачливыми. За нового короля.

И опять звон бокалов. Мне стало дурно. А ведь я должен был бы возликовать. Если мой отец станет королем, я ведь его старший сын и наследник. Пусть его план безрассуден, но я должен верить в успех. Кому от этого будет больше выгоды, чем мне.

И все же я чувствовал себя как-то не на своем месте. Я еще раз напомнил себе, что нельзя подслушивать. Но ведь если бы я этого не сделал, то не узнал бы столько интересно. Отец обычно молчал о своих делах, как рыба. Я не мог вытянуть из него ничего, кроме слов о том, что он вечно занят. Непонятно чем. Теперь все встало на свои места. Помню, даже Поль учил меня быть ловчее и узнавать все самостоятельно. Вот я это и делал. И все равно совесть больно меня жалила. Особенно из-за того, что я слышу этот голос, подобный эху. Он будто прокатывался по дьявольскому лабиринту или по райскому саду. Где все от его звуков обращается в пепел. Подслушивая его, я будто открывал какую-то божественную тайну и заранее чувствовал, что буду наказан за это.

Голоса других заговорщиков не возбуждали во мне ничего подобного. Я узнал некоторые из них. Это все были близкие друзья моего отца. Они часто собирались вместе, чтобы поохотиться или попировать. Значит, вот что они обсуждали во время своих сборищ. А я и не знал. Хотя все происходило прямо у меня под носом. Будем надеяться, что король так же ненаблюдателен, как я. Тогда их план точно удастся.

Заговорщики продолжали обсуждать то, насколько это опасно. А я все подслушивал. Теперь речь шла о времени, дате, условном сигнале. Они выбрали день осеннего равноденствия. Как же это скоро. Меня аж замутило.

Я только что подслушал заговор. И что мне за это будет? Ничего. Или все-таки я буду наказан. Я все еще жадно ловил чужие слова. В них содержалось нечто запретное. Чего я еще не мог понять. Они снова говорили о короле, которого собираются свергнуть.

– У него сын-демон, король так любит его, что отдаст ему трон, хоть он и младший, но зато отмеченный тьмой. Я найду лучшего кандидата, точнее мы вместе уже нашли, – кто-то шептал это, склонившись над ухом моего отца, а я каким-то образом слышал.

– Другой кандидат? Нет, только я, – это уже был голос отца. Он впервые что-то сказал. Вернее прошептал, украдкой от других. – Не тот, кого выбрал ты, это буду я, а он только после меня.

Чья-то рука со стальными когтями обвила запястья отца. Или я это только себе вообразил?

– А ты ведь согласился еще давно, – даже этот шепот был подобен грому.

Кто мог так неуважительно говорить с моим отцом? Я едва успел отпрянуть, когда дверь резко открылась. Из кабинета вышел некто в маске, коротком черном плаще с капюшоном, из-под которого поблескивал жилет синий расшитый звездами, как кусок неба. Клочок небес украденный им. Я на миг остолбенел от собственного смелого сравнения. Я понял, что такую расцветку могут носить только звездочеты, и отмахнулся, но незнакомец подошел, коснулся меня и, кажется, торжествующе улыбнулся.

– Это будешь ты, а не он, ты тоже отмечен, – шепнул он тихо и доверительно.

Я с удивлением воззрился на него. Незнакомец… нет, он не был незнакомцем. Я будто знал его и в то же время не знал. Серые пронзительные глаза рассматривали меня из прорезей маски. Кажется, еще секунду назад они были голубыми. Его ни чуть не смутило, что я подслушивал. Он вроде с самого начала это знал.

Интересно, он один из всего тайного собрания услышал мои шаги или учуял мой запах. Я не знал, что мне делать. Меня спас отец. Он тоже вышел из кабинета и позвал гостя за собой. По дороге он махнул мне рукой, так пренебрежительно, что в словах это значило бы «иди, иди отсюда, не мешай мне вести дела». Я был обижен, ведь я же наследник, но все же пошел, отец только хотел меня защитить от своего странного знакомого. Так мне во всяком случае показалось. Хотя есть такие вещи, от которых защитить никого нельзя. Меня вдруг неодолимо потянуло к этому человеку. К этому существу. Я вдруг понял, что не могу называть его человеком. Поль бы надо мной посмеялся. Кстати, надо найти его и обсудить все это. Я остановился на полпути. Нет, нельзя. Весь оптимизм куда-то пропал. Это ведь серьезные вещи, а не игрушки. Поль так болтлив. Я посмотрел вниз из окна и заметил его на поляне перед домом в компании ловчих и сокольничих. Похоже, мой брат собирался на охоту, отложив все свои уроки по стрельбе из лука и фехтованию, и даже не предложив мне поучаствовать. Я не обиделся. Поль был таким смазливым и ветряным. Деревенские девушки были от него в восторге. Отец давно поставил на нем крест, как на юном вертопрахе и бездельнике. Его надеждой был только я, старший и более смышленый. Так почему же он не захотел в разговоре с незнакомцем признать меня своим наследником. Ему не хотелось делить шкуру еще не убитого медведя? Или же причина куда более сложная?

Я с задумчивым видом проходил по крытым галереям поместья. Мне тоже хотелось отправиться на соколиную охоту, но меня никто не пригласил. Я почувствовал себя обойденным. Висевшие на стене в качестве украшения старинные скрещенный шпаги напомнили мне о моем учители фехтования. Я взял одну из них и услышал вдруг как-то смеется в оружейной. Смех долетел до меня внезапно и показался мне волшебной музыкой. Женский смех. Откуда вдруг в нашем поместье взяться красивой и юной женщине, если только это не служанка. Мне бы так хотелось затеять с кем-то недолгую интрижку. Так чего же я жду.

Я заметил какие-то царапины на стене, будто следы от чьих-то когтей, но не обратил на это особого внимания.

Несмотря на ясный день, свечи в канделябре у входа в арсенал были зажжены. Мне это показалось странным. Но гораздо больше меня заинтересовал нежный цветочный запах, распространившийся у входа. Я был уверен, что он сопровождает какую-то миловидную особу, приехавшую к нам с визитом. Может, дочь одного из друзей отца. Или чью-то юную супругу, что еще лучше, потому что за замужней особой можно поухаживать без риска оказаться в одночасье помолвленным. Почему-то я был уверен, что женщина, напевшая что-то в арсенале, очень хороша собой. Странным было только то, что от нее пахло не духами. Это был аромат полевых цветов. Я только сейчас это понял, а когда заглянул в арсенал, уже было поздно о чем-то думать. Мало сказать, что я потерял голову. Леди, кружившаяся среди полок с оружием, показалась мне самой прелестной и грациозной особой на свете. Я никогда не встречал таких красивых дам, хотя знал всех окрестных аристократок. Однако при виде незнакомки мысли обо всех остальных девушках тут же вылетели у меня из головы. Не необычное поведение лишь усилило мой восторг. Ни одна из знакомых мне девушек так бы не сделала.

Она пританцовывала в круге пустого пространства меж разбросанного в беспорядке оружия и навела что-то, иногда смеялась. Ее смех волшебной музыкой разливался по оружейной зале. Алебарды, мечи, арбалеты, а также палаши и кинжалы, сброшенные с полок, сверкающей грудой валялись у нее под ногами, будто кто-то хотел положить к ее стопам весь мир. Странно, что, танцуя по обнаженным клинкам, красавица не ранила ступни. Иногда мне казалось, что она парит прямо над полом. Несмотря на день, несколько трехсвечных шандалов в зале были зажжены. По ним ползали какие-то существа, раздувавшие огоньки на фитилях.

– Скоро, уже скоро, – различил я слова в пении чаровницы. – Победа или смерть. Сломанное оружие. Скорое поражение. Мы подбираем оружие побежденных.

Древко алебарды сломалось прямо у нее под ступней, хотя она не коснулась его. Я жадно следил за ее танцем и чувствовал себя подглядывающим в замочную скважину шпионом. А ведь это поместье, которое я когда-либо унаследую. Я его следующий хозяин. Я должен чувствовать себя, как дома и ничего не стесняться. А я как назло оказался таким застенчивым. Одного взгляда на ее гибкое тело, облаченное в дымчатый атлас, мне хватило, чтобы отступить в тень и простить ей то, что она ступает по оружию моих предков. Оно было довольно дорогим и хранило в себе память о былых победах. Отец гордился этими мечами и копьями точно так же, как нашим фамильным гербом. Но даже если прелестница сорвет со стены щит с гербом и наши знамена, чтобы протанцевать и на них, я не найду в себе силы возразить. Мне так приятно видеть, как она танцует. Ее ступни будто вычерчивают на полу какие-то символы. Я где-то слышал, что движения и танцы могут передавать какую-то символику, но не помнил где. Я нахмурился, а она между тем продолжала напевать.

– Грядущее поражение… – ее голос зазвенел и лопнул, как струна. Девушка вдруг осеклась. Наверное, заметила меня, притаившегося в темном проходе дверей. Я заметил, что по моему вышитому золотыми нитями рукаву ползет какое-то странное насекомое. Это и ни клоп, и ни таракан, и ни паук. Такие размеры больше подошли бы раку или скорпиону. Так почему же его конечности вдруг показались мне человеческими. Я стряхнул его с руки до того, как оно жадно вгрызлось в мой рукав. А красавица между тем вынула шпагу из открытого армуара и провела пальчиком по ее острию. Я зажмурился, ожидая, что сейчас она пораниться и не увидел крови. Ее крови, во всяком случае. Моя собственная рука вдруг оказалась в крови. Я обнаружил, что белая накрахмаленная манжета уже заляпана алыми каплями. Наверное, меня укусило то странное насекомое, но ощущение было таким, будто палец мне порезали острым лезвием шпаги. Я посмотрел на девушку. Она улыбалась. Шпага в ее руках уже была сломана, а тонкие пальцы, ухватившие за узорчатую гарду, вовсе не показались мне слабыми.

– Грядущее поражение, – повторило эхо ее слова и разнесло их не только по арсеналу, но и по длинному коридору за ним. Шандалы и бра в миг погасли. Но яркий дневной свет после них показался мне таким тусклым. Я смотрел на груду, сваленного на полу, оружия. Его бы хватило на целую армию. И при виде всей этой стали и железа на полу, казалось, что оно отняло у поверженного легиона и свалено под ноги победителям.

Девушки рядом уже не было. Казалось, что я ее себе вообразил или же она успела спрятаться в одной из глубоких стенных ниш, где стояли старые рыцарские доспехи. А вот запах полевых цветов остался. Только теперь он мешался с запахи воска, жженой амбры и каленого железа. Мне стало неприятно. Крестьяне ведь говорили о нечисти, которая пляшет на полях, но я до сих пор им не верил, потому что не встречал до сих пор сверхъестественных существ. Разве только тогда, когда напали на моего любимого учителя фехтования, но это ведь могли быть и просто браконьеры, которых он застал в отцовском лесу. Мы часто проводили уроки там на поляне. Теперь его больше не было со мной. И при взгляде на его травмы мне становилось так дурно, будто раны и впрямь были чем-то сверхъестественным. Ни одно оружие не может поранить человека так, чтобы из жженых царапин выползали жуткие насекомые, и сочился яд.

И все равно я оставался реалистом. Фей не существует. Тем не менее, все оружие моего отца будто было свалено под стопы одной из них. Она предрекала нам грядущее поражение. Вместе с грудами шпаг, стилетов и мечей весь блеск и слава нашего рода словно были принесены в дань нечистым силам.

Я хорошо знал моего отца. Он слишком решителен и напорист. Если кто-то его и победит, то это должно быть сверхъестественное существо. Но если я не верил в них, то и в наше поражение поверить не мог.

Загрузка...