Шанс на любовь

=25=

Виктория

Виктор смотрит на меня сверху вниз. Взгляд его насыщенно голубых глаз напряжен и задумчив. Я улавливаю легкий аромат его мускусного одеколона, и он мгновенно провоцирует воспоминания о прошлой ночи. Воспоминания, которые никак не оставят меня в покое.

Я отвожу от него взгляд, а сердце колотится все быстрее, и я чувствую, как по спине сбегает первая струйка пота. Мне хочется вырваться отсюда, но я не могу. Он заманил меня в ловушку своих рук.

— Мы не можем. Ещё одна ночь, потом ещё, и мы сами погрязнем в этом. Этого нельзя допустить. Ты слишком волнуешь меня. Рано или поздно больно будет одному из нас. У тебя много девушек, согреют тебе постель. — прошептала я в его губы.

— Ты права. — шепчет он. — Но я не хочу кроме тебя никого.

Взяв меня за руку, Виктор прикладывает ее к своей груди. И без лишних раздумий, но с огромным облегчением, я поворачиваюсь так, чтобы положить ладонь ему на сердце. Оно тут же отвечает, забившись чаще и сильнее, а его ладонь накрывает мою, согревая.

Мне так интересно, о чем он думает, но я не задаю вопросов. Просто наблюдаю, как выражение его лица становится спокойным и мирным, пока сердце все также колотится.

Внезапно Виктор шевелится, разворачивается и аккуратно прижимает меня к сидению. Просит расслабиться, а я еще даже не сообразила, что все мое тело напряглось.

Он не теряет времени. Его губы прижимаются к моим, а язык с силой проталкивается внутрь. В груди у меня легко, но одновременно с этим тяжело, а все тело словно горит, но при этом будто заледенело. И вскоре меня перестает заботить всё и все, кроме меня самой и него.

Я резко вдыхаю, когда его ладонь опускается на мое бедро и начинает подниматься. Природный инстинкт заставляет сжать колени на мгновение, но потом он целует меня с еще большим желанием. Ноги расслабляются, ведь тело жаждет его прикосновений, радуется его рукам, когда они медленно потирают бедра.

Безотчетно я кладу руку ему на затылок, слегка потягивая. Поцелуй становится еще более глубоким, его ладонь движется быстрее, и кажется, что сорвавшийся с моих губ стон становится для него последней каплей.

Он не теряет времени даром, и его рука проникает под мои трусики. Закрыв глаза, я стону и прижимаюсь своим лбом к его. Щеки у меня пылают. Один палец Виктора медленно проникает в меня, спустя секунду вводит в меня еще один палец. И после моего ответного стона снова припадает к моим губам.

На уровне подсознания я понимаю, что сижу в пассажирском кресле машины на трассе. Я должна быть в ужасе. Но быстро нахожу для себя рациональное объяснение: стекла затонированы, а поблизости никого нет. Виктор умело шевелит пальцами, прекрасно зная, с какой скоростью нужно двигаться и как сильно нажимать, чтобы мое тело расслабилось, а бедра раздвинулись.

По тому, как учащается его дыхание, а прикосновения губ становятся более грубыми, я понимаю, что он получает удовольствие. И когда внизу живота у меня начинает появляется приятное чувство, Виктор каким-то образом это понимает и двигает рукой быстрее, заставляя меня елозить, корчиться и раскачиваться.

Его губы прижимаются к моей шее, и, когда меня накрывает волной удовольствия, я выкрикиваю в ответ, цепляясь ногтями за его бицепсы.

Легонько поцеловав меня в нос, он, наконец, убирает руку и опускает мою юбку до приличного уровня.

— Что со мной происходит?

Потребовалось ровно три часа.

Три часа я лежала в постели, уставившись в потолок, альбом лежал рядом закрытым. Впервые я не могла рисовать, руки не слушались. И все из за него. Как мне похоронить чувства к нему. Это разрывает меня больше всего.

Несмотря на то, что для меня процесс сопряжен с эмоциями, я словно бомба замедленного действия. Время от времени руки изнывают от желания прикоснуться к нему, а я уже на грани из-за накопившегося внутри меня сексуального напряжения, и уверена, что близка к тому, чтобы внезапно распалиться.

— О чем думаешь? — Голос Виктора раздается возле моего уха.

Я дергаюсь, останавливая свои мысли и пытаюсь забрать альбом из его рук.

— Что тебе нужно? — слова выходят с придыханием и свистом.

— Мне нужно уехать. Макс останется с тобой. — он стал смотреть на меня очень внимательно и сосредоточенно.

— Ты считаешь мне нужна нянька?

Я смотрю на него с подозрением.

— Пожалуйста, не спорь со мной, это всего лишь мера предосторожности, я хочу знать, что ты в порядке в моём доме. — сообщил он мне.

Я размышляю над этим примерно минуту. Я глубоко вздохнула, глядя ему в глаза.

Потом прошептала:

— Хорошо.

— Хорошая девочка. — победно улыбнулся Виктор.

Макс расположился на диване с тарелкой в руке, по телевизору идёт какая то передача не знакомая мне.

— Ты бы предпочла умереть от экспериментов пришельцев или быть съеденной каннибалами? — небрежно бросил Макс, поднеся ко рту пончик, не отрывая взгляда от экрана.

Я сделала себе кофе и задумалась над его вопросом и, положив чашку на стол, расположилась на углу дивана.

— Мне сделают наркоз?

— Не все ли равно?

— Нет. Если я буду под наркозом, тогда не важно какой вариант я выберу, потому что в этом случае не буду знать, что со мной происходит.

Макс покачал головой.

— Неправильно. Это важно. Если пришельцы будут проводить над тобой эксперименты, то тогда смогут сделать какое-нибудь открытие, которое потом смогут использовать для уничтожения человеческой расы. Или внедриться в наш мир, как в фильме «Вторжение похитителей тел». Ну а каннибалы… э-э, предполагаю, что они захотят… просто съесть тебя.

Железная логика.

— Отличное замечание.

— Ну так что? Пришельцы или каннибалы?

— Пришельцы.

— Я тоже. К черту человечество, каннибалы жуткие ублюдки.

Я расхохоталась и чуть не подавилась своим кофе.

Уголки его губ слегка приподнялись:

— Хочешь пончик?

— Нет, твои пончики до добра не доведут.

— Ты такая остроумная. — Макс обернулся ко мне.

Я хихикнула, уголок его рта был покрыт сахарной пудрой.

— Ты смеёшься надо мной?

Я сморщила нос.

— Нет. Просто ты весь в сахарной пудре.

— Где? — Макс дерзко мне улыбнулся и прошелся взглядом по моему лицу. — Тут? — он ещё больше размазал пончик по своему профилю. — Или тут?

Я прикусываю губу, стараясь сдержать смех при виде грубого и покрытого татуировками мужчины, который испачкался как пятилетий ребенок. Я моргаю дважды, а затем взрываюсь от смеха.

— Прекрати — говорю, мое тело трясется от смеха.

Макс берет пончик в руки и размазывает по моему лицу. Я от шока открываю глаза, как он посмел.

— Ты поплатишься за это! — говорю я, заставляя его тело сотрясаться от смеха.

— Ага — ухмыляется он.

Смеясь, я сказала:

— Готова поспорить, твои парни не поймут твои пристрастие к сладкому.

Он повалил меня на диван и приземлился сверху, оседлав меня.

— Клянусь богом, я буду щекотать тебя до тех пор, пока не буду уверен, что ты будешь держать свой рот на замке.

Я открыла от удивления рот:

— Ты не сделаешь этого.

Он поднял руки и пошевелил пальцами, будто навострив когти. Я начала смеяться прежде, чем он дотронулся до меня.

— О, боже, пожалуйста, нет! Я боюсь щекотки!

— Тогда скажи мне то, что я хочу услышать.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Парни не так поймут если узнают что я люблю пончики.

Я молчу несколько секунд.

— Знаешь я решила переименовать тебя в телефоне, вместо Макса я напечатаю пончик… АААААААА! — закричала я, потому что его пальцы, опустившись, начали шевелиться в районе моих подмышек. Я так хохотала, что слёзы потекли из моих глаз.

— Хватит! Хватит! Хватит!

Он прекратил щекотать меня.

— Знаешь я передумала, пончика будет мало, пончик с глазурью.

Его пальцы начали свою пытку вновь.

— Хорошо, хорошо. Я никогда никому не скажу, только перестань. Тебя так легко завести, я сказала бы, что сожалею, но это было бы ложью. — сказала я ему на последок, пошевелившись под ним, он уловил намёк, что пора слезть.

Макс встаёт и направляется в комнату Виктора, я иду следом за ним, но только в свою. Он оставляет открытою дверь и я вижу как он направляется к шкафу Виктора, вытаскивая рубашку. Ха, очевидно не только женщины делают это.

— Ты крадешь одежду Виктора? — спрашиваю, поднимая брови.

— Нет. Я краду назад свою рубашку, — говорит он, когда выходит. — Я жду тебя на кухне. Я хочу есть.

— Животное — и не могу сдержать свой смех.