Шанс на счастье

– И-и-и три! – заорали все вместе.

Дело пошло веселее. Каждый из нас ужасно переживал за Ральфа, и после каждого удара кувалдой о стену Эллад проверял, в порядке ли мужчина. Ральф был рад, что его наконец-то достанут, и на все вопросы отвечал утвердительно.

Но вот, когда уже часть стены оказалась обрушена на пол, а пыль и мелкая крошка внутрь трубы, пострадавший не ответил. Сказать, что Нюрка едва не лишилась чувств, не сказать ничего. Она всем напомнила, что “приметы не врут”, но тут мужчина закашлялся.

– Боги, Нюра! – донеслось до нас из трубы. – Жив я. Просто у меня на лице сейчас куча грязи, я не хотел ею пода…

Ральф поперхнулся, некрасиво зарычал, сплевывая пыль и сажу, а Эллад принялся разбирать стену уже вручную.

Спустя долгое время целый и почти невредимый Ральф был спасен и оставлен в одиночестве рядом с бочкой холодной воды.

Мы второпях разогревали для него ужин, заваривали чай, и вообще, старались быть как можно дружелюбнее. Мужчина, проведший в каминном дымоходе вниз головой больше половины дня, заслуживал самый добрый вечер. Он ведь для нас старался!

На этой мысли я застыла, повиснув на стеллаже в кладовой. Эллад разобрал часть стены, дымоход все еще не почищен… хотя, в последнем я сомневалась, все-таки Ральф своими прекрасными брюками там елозил. То есть, тепла в ванной нам в ближайшее время не ждать. Все же придется потратиться на настоящих ремонтников. Еще новый паровой котел покупать.

Расстраиваться я себе запретила. Накопления таяли, но не очень быстро, так что на все должно хватить. Следует, конечно, как можно скорее решить вопрос с заработком, иначе однажды нам нечего будет есть, Фрогель-то уехал. Но, чем и как заработать не понимала.

– Ты такой мужественный, – томно вздохнула Нюрка.

Я услышала ее, еще находясь в кладовой, и позволила себе беззвучно засмеяться. Смех оборвался мгновенно, когда ответил Нюрке не ее “нареченный”, а Эллад:

– Да что ты, – смущенно бормотал он. – Любой на моем месте сделал бы так же.

– Ты занимался тяжелым трудом? У тебя столько сил… Эта штука… кувалда, да? Она ведь такая тяжелая. Можно я потрогаю твои мышцы?

– А у меня есть кое-что к чаю! – выскочила я на кухню, пока Нюрка не начала ничего щупать.

Близнецы улыбались, Пирси скучающе гремела ложкой в кружке, а Мэй, уронив подбородок на ладони, с азартом наблюдала за флиртующими.

– Ральф еще не пришел? – спросила я хмуро, глядя на пустой стул.

– Он в порядке, – ответил Эллад. – Только что был у него. Говорит, сразу пойдет спать, голова кружится и в жар бросает.

– Нельзя ведь так долго висеть вниз головой, – буркнула Нюра, влюбленно смотря на Эллада. – Как вообще его угораздило так опростоволоситься? Такой неуклюжий!

Я неоднократно видела, как влюблялась Нюрка “на всю жизнь”, и как потом любовь проходила спустя сутки. Это был очередной такой раз. Ральф сделал что-то, что не подходит под Нюркино понимание мужественности, и все, прости-прощай, любовь ушла.

Чаепитие прошло весело. Близнецы шутили друг над другом, Мэй время от времени кидала на них укоризненные взгляды. Мы фантазировали с ней о Снежном празднике, ведь в приюте он никогда не проводился. Рил и Кайл в один голос утверждали, что мечтают о колючем дереве, об украшениях и вкусностях, и чтобы батр играл, прыгая по гостиной.

Почему “прыгая” – никто не объяснил. Рил в этот момент мечтательно закатывал глаза, а Кайл, глотая слова, продолжал рассказывать, как однажды видел на двери дома напротив красивый венок из еловой ветви.

Мне давно стоило понять, что в этом году дети ждут праздника и хотя бы маленького, но чуда. Из-за стола я вылезала с легкой грустью, понимая, что большая сумма уйдет на организацию Снежного дня. Благоразумнее было бы отказаться от идеи праздновать его, но я не могла, слишком уж больно было моему сердцу. У нас с Нюркой в центральный день зимы всегда была украшенная ель в комнате и подарки под ней. Матушка-настоятельница никогда не обделяла своих воспитанниц.

С собой со стола я прихватила чашку чая и несколько конфет, чтобы угостить Ральфа перед сном. Мужчина лежал в гостиной на диване, свернувшись калачиком. Ему не хватало места, чтобы выпрямить ноги.

– Ральф? – тихонько позвала я, чтобы убедиться, что мужчина не спит.

Он вяло повернул голову в мою сторону, с трудом сфокусировал взгляд и улыбнулся.

– Чаю я бы и правда выпил. Просто не мог встать, все мышцы сводит. Ты извини, я обычно не жалуюсь…

– Жаловаться – это нормально, – улыбнулась я в ответ. – Я еще конфеты тебе принесла. А вообще, знаешь, давай ты сегодня поспишь в моей комнате? Мы с Нюрой переночуем на диване.

– Он не очень удобный, – покачал головой Ральф.

– Мы маленькие и худенькие, нам хватит места.

– Я не стану отказываться, – мужчина глянул на меня, прищурившись. – Уверена?

– Более чем!

Ральф выпил чай, съел конфеты, поблагодарил меня и Эллада, детям пожелал добрых снов и ушел спать. Потихоньку дом погружался в тишину.

И только Нюрка, которой пришлось спать, лежа вплотную ко мне, ворчала:

– Надо было на полу ему постелить.

– Слишком холодно, – вздохнула я, пытаясь заснуть уже добрых полчаса.

– А мне нужно больше места. Завтра мы уже вернемся в свою комнату, да?

– Если Ральфу станет легче.

Подруга проворчала что-то еще, но вскоре засопела. Уснула и я, проводив взглядом полную луну, теряющуюся за густой снежной тучей.

А проснулась от возни прямо на мне. Нюрка запуталась в одеяле, пихнула меня локтем в живот. Возмущенно крякнула и наконец слезла с дивана.

– Так, все, – заспанная подруга откинула за спину каштановые кудри. – Я иду искать новый паровой котел. И не отговаривай меня!

Подруга умчалась, даже не умывшись. Часы показывали семь утра, и я сомневалась, что она найдет дорогу в мастерскую. Наверняка побродит по улице и вернется. За окном повалил густой пушистый снег, в доме стало чуть светлее и уютнее, и я наконец-то провалилась в глубокий сон.

Нюрка не вернулась ни через час, ни к обеду. Воспитанники не волновались, они не понимали, куда унесло девушку, но думали, что сбежала назад в монастырь. Эллад и Ральф мою подругу тоже не знали и были на стороне детей. А я, прожившая с этой девчонкой бок о бок с самых пеленок до двадцати шести лет, была уверена – что-то случилось.

В приметы никогда не верила и над Нюркой вчера смеялась. Но когда уже после обеда дверь содрогнулась от тяжелого удара дверным молотком, мое сердце замерло.

– Открывайте! – басовитый голос был мне знаком.

Я бросилась к двери, отодвинула засов. Мастер, который на днях приходил к нам чинить отопление, стряхнул с шапки пушистые снежинки,

– Не ваша девка? – спросил он, указывая через свое плечо. – Кажись, она ко мне с утра приходила, просила котел для приюта сделать.

На негнущихся ногах я обошла мужика и вскрикнула. На толстом одеяле, расстеленном у двери, лежала бледная Нюрка. Синие губы кривились, глаза были плотно закрыты.

– Замерзла? Случилось что? Она спит? – шепотом спрашивала я, вдруг потеряв способность говорить обычным тоном.

Мужик стянул с головы шапку, смял ее в руках.

– Так померла она. Я ее уже такую нашел.

ГЛАВА 10

Он говорил что-то еще, но я уже не слышала. Звуки доносились словно сквозь толщу воды. На мой крик сбежались Ральф, Эллад и дети. Кто-то трепал меня по плечу, пытался обнять. Ральф по какой-то причине грубо разговаривал с мастером, а я, упав на колени, ползла к телу.

– Нюра? – позвала подругу едва слышно. – Ты ведь не могла умереть?.. Нюра!

– Агата, она тебя не слышит, – раздался надо мной голос Эллада.

– Слышит! – взвизгнула я, крепко-крепко прижимаясь лицом к груди подруги. Обхватила девушку и стиснула в объятиях. – Нюра?

И снова звуки стихли. Кто-то кричал, не сразу до меня дошло, что я сама. Горячие слезы обжигали холодные щеки. Я гладила Нюркины руки, околевшие пальцы, и торопилась растереть их, пока не стало поздно.

Ральф подхватил меня на руки и понес в дом, усадил в кресло у камина. Мастер и Эллад схватили плед с обеих сторон, занесли Нюру внутрь и уложили на диван, после чего гость ушел. Дети столпились у тела, Эллад старался увести их в комнату, но Мэй ругалась, и он сдался. Ральф все еще крепко обнимал меня за плечи, стоя за спинкой кресла.

Картинки перед моими глазами сменялись одна другой: Мэй принесла чай и печенье. Кайл и Рил рисовали для меня цветы и показывали картинки, желая развеселить. Пирси сидела у моих ног и что-то очень быстро говорила, а я невпопад кивала. Отмерла, только когда девочка вдруг поднялась и обняла меня.

– Нюра в лучшем мире, – сказала она, прежде чем развернуться и уйти.

Я осталась одна. Потом гостиная вновь наполнилась воспитанниками. Эллад куда-то уходил из дома, приходил, потом снова уходил. Вернулся, когда за окнами уже стемнело. Они что-то обсуждали с Ральфом, я не слышала. Мне было все равно.

– Нюре нужно организовать достойные похороны, – хрипло сказала я, и шумные разговоры в гостиной стихли.

– Мы позаботились об этом, – спустя секундную паузу отозвался Эллад. – Я нашел место для ритуального сожжения, а Ральф все оплатит.

– Не волнуйся, пожалуйста, – сказал Ральф. Дотронулся до моей руки и заглянул в глаза.

Тепло его взгляда чуточку согревало, и я позволила увести себя в спальню, чтобы до утра забыться. Лежала на кровати и бездумно сверлила взглядом потолок. Лучше бы я вчера уступила место на диване Нюре, а сама легла на полу! Тогда бы ей не пришлось идти ранним утром неизвестно куда. А куда она ходила? Что могло случиться с ней?

Эти вопросы рисковали остаться без ответа, если бы утром кое-что не произошло…

Мужчины разбудили меня рано.

– Через час состоится церемония прощания, – сообщил Ральф. Я в этот момент натягивала на себя пальто, так как в комнате было ощутимо холодно. Чем ближе середина зимы, тем сильнее становились морозы. – Нюру нужно переодеть, если ты захочешь, чтобы в последний путь она ушла в ее любимой одежде.

– У нее вся одежда любимая, – буркнула я. Голова раскалывалась от боли. Всю ночь я то просыпалась, то снова засыпала, и все время находилась где-то между сном и явью. – Но ты прав, нужно переодеть… Как мне это сделать самой?

– Я попрошу Мэй помочь тебе.

Мужчина оставил меня. Я залезла в чемодан подруги, с трудом переложив его с пола на кровать. Из-за ноющей боли в сердце и трясущихся рук он казался мне неподъемным. Вытаскивала из него платья, юбки, кофточки и складывала рядом. Только дорогие ткани, только самые лучшие мастерицы… А, может быть, Нюра была права в том, что жила в свое удовольствие? Что, если и со мной вскоре что-то случится, а я всё и всегда откладываю на потом?

В последний путь для нее выбрала атласное красное платье с расшитым камнями корсетом. Помню, когда-то она купила его, чтобы показать в первую интимную ночь своему любимому, да так ни разу и не надела. К платью я отложила и короткое теплое пальто, варежки из белой шерсти, шапочку. На ноги обую ей мягкие сапожки.

Торопиться в гостиную к телу не хотелось. Я брела, спотыкалась о собственные ноги и стукалась об косяки. Я все еще не понимала, что случилась беда, что Нюры на самом деле больше нет, а через час ее тело сожгут. Это ведь не может быть правдой? Не может.

Нюрка обнаружилась в той же позе, что и вчера – ноги вытянуты, одна рука лежала вдоль тела, вторая упиралась в бок.

Детей попросили побыть в комнате. Шенни плакала, но Пирси пообещала, что успокоит ее и проследит. Эллад занял мальчишек, а Ральф и Мэй ждали меня у дивана.

– Сначала нужно снять пальто, – зачем-то сказала я, прокашлявшись. Будто без моего замечания никто бы и не понял, что нужно снимать с тела в первую очередь. – Мэй, приподними Нюру, а я стяну…

Девушка в ту же секунду выполнила просьбу. Правда, ей не сразу удалось это сделать – тела через несколько часов после смерти, как оказалось, практически недвижимы.

Я осторожно стянула пальто с подруги, отбросила его в кресло. Послышался звон. Из кармана выпал пустой прозрачный пузырек и покатился по полу. Мужчина поднял его, чтобы выбросить, но вдруг замер.

Я с недоумением наблюдала, как вытягивается лицо Ральфа. Как бледность исчезает, щеки розовеют, а губы растягиваются в улыбке. Мэй, на всякий случай, шагнула в сторону от него и вопросительно взглянула на меня. Я пожала плечами. Ральф сошел с ума от горя? Не думала, что он успел так сильно прикипеть к Нюре.

– Отставить похороны! – заорал он, рассмеявшись. Отпустил тело Нюры и оно завалилось на диван, а руку, в которой держал пузырек, вскинул вверх.

Я бросилась было, чтобы перехватить Нюрку, так как мне показалось, что она может свалиться на пол. Но Ральф удержал меня за локоть, а на мою подругу посмотрел слегка зло.

– Агата, я бы на твоем месте, выпорол ее. Правда, вряд ли тебе удастся это сделать, не твоя ведь воспитанница… Сколько ей лет?

– Что? – растерянно спросила я, хлопая глазами.

– Сколько Нюре лет?

– Двадцать шесть. Мы в один день родились.

– Прости, но в твоей подруге все еще живет ребенок. Не очень умный. Она ведь на самом деле могла умереть, не найди ее Густав! Знаешь, сколько людей замерзает в сугробах?

– О чем вы, господин Холгер? – непонимающе спросила Мэй.

– Присядьте, – Ральф отпихнул ноги Нюры, за что чуть не схлопотал от меня по голове подушкой, и сел. Мы с Мэй остались стоять рядом, а мужчина вытянул руку и продемонстрировал нам пустой пузырек еще раз. – Зелье красоты и долголетия. Изготавливается с помощью кристаллов, которые были у каждого артефактора сотни лет назад, когда в этом мире еще была магия. Сейчас артефакторов осталось не так много, но все магические вещицы передаются из поколения в поколение. Я это точно знаю, можете не сомневаться. Я родом из семьи артефакторов. Зачарованными вещицами пользоваться умею и точно такое же зелье для своих апельсиновых деревьев создаю каждый год. Состав его прост: вода, немного жимолости, зачарованный сотни лет назад кристалл.

– Какие еще апельсиновые деревья? – не поняла Мэй.

– Нюрка не дерево… – шепнула я. – Так она умерла или нет?

– Нет, – Ральф усмехнулся, покачал головой. – Артефакторы продают это зелье для садов, обычно в богатые дома. Бедняки не могут позволить себе его. Но особо ушлые торговки перепродают зелье людям втридорога, обещая им красоту и долголетие. В случае с деревьями, оно работает так: замораживает корни и ствол на двое суток, потом растворяется, а само дерево успевает обновиться за это время. Ни разу не было осечки – после применения зелья апельсиновая плантация приносит урожая больше, чем могло быть без него. Понимаете?

– Нет, – хором ответили мы с Мэй.

– Нюрка купила его, чтобы быть красивой и долго жить. Вряд ли оно на нее подействует… Да нет, точно не подействует. Приняла она зелье утром, так? Значит до завтрашнего утра будет выглядеть, как… труп, простите.

– Вот какая коза, вы посмотрите! – Мэй шлепнула Нюру по пятой точке. – Да я чуть с ума не сошла, а она!.. Агата, она должна понести наказание за беспечность! Мы же ее чуть не сожгли!

Я буквально чувствовала, как на моей голове шевелятся волосы. Нюра, выглядящая, как мертвец, пугала меня меньше, чем мысль о том, что мы могли ее сжечь уже через час. Если бы не Ральф! Я тоже ткнула подругу кулаком, от злости едва сдерживаясь, чтобы не встряхнуть ее хорошенько. Никогда еще за всю свою жизнь я не пребывала в такой ярости, как сейчас.

– Ральф! – воскликнула я, порывисто приобняв мужчину. – Ты спас эту клушу. Не знаю, как благодарить тебя! Все, что захочешь. Хочешь жить в приюте? На здоровье! Я отдам тебе свою комнату, буду готовить горячее на завтрак, обед и ужин. Если нужно, постираю одежду…

– Стоп,стоп, – мужчина рассмеялся. – Ничего не нужно, нам просто повезло. Я запах этого зелья способен учуять, находясь на краю другого королевства. Многие годы изготавливаю его. Нюру спасла ты – если бы пузырек не выпал из кармана ее пальто, девушка была бы…

Он не договорил, осекся. Да и не нужно было. И я, и Мэй, произнесли это слово про себя. Сожжена. Нюра и правда могла сгореть на поминальной площади.

Старшая воспитанница унеслась радовать детей новостью. Спустя минуту из их комнаты донеслись счастливые возгласы и смех. Я улыбалась, но сердце все еще заходилось в бешеном ритме и руки тряслись, как у пьяницы.

– Никогда этого не делала, – буркнула я, резко выпрямляясь. – Но, прости, Нюра, ты заслужила урок. Ральф, помоги мне перенести эту девицу в кладовую.

– Зачем?..

– Чтобы она, проснувшись, перепугалась до потери сознания, так же, как мы! Давай, говорю, хватай ее за ноги.

– Но, это как-то бесчеловечно…

– Бесчеловечно?! – рявкнула я. – Прости, не на тебя кричу. Бесчеловечно поступила Нюра. когда потратила деньги на зелье, а потом приняла его среди улицы. Она могла замерзнуть в сугробе, так? А потом мы бы ее сожгли. Безмозглая! Поспит в кладовой, ничего с ней не случится. Мы ее одеялами укроем, и все.

– Она очнется только завтра. Давай оставим на диване, а с утра унесем куда хочешь?

Я уже тянула Нюру за руки, но отпустила. В предложении Ральфа был здравый смысл.

– Хорошо, – согласилась я. – Затопим камин, чтобы на самом деле не замерзла.

Мужчина принялся за растопку, а я поспешила к детям.

– Мэй сказала, что Нюра не померла! – закричал Кайл, едва я вошла.

Дети полукругом сидели у огня, а при виде меня повскакивали со своих мест. Шенни терла заплаканные глаза, Пирси держала в руках подушку-игрушку, мальчишки… Мальчишки делали что-то странное.

– А что это у вас? – спросила я, кивая на моток ниток.

– Да так, ничего особенного, – отмахнулся Рил.

– Носки они вяжут, – фыркнула Мэй. – Стащили где-то газету про вязание, потом распустили все кофты госпожи Миртеллы, а теперь учатся вязать.

– Замечательно, – неуверенно кивнула я. – Нет, воровать газеты нехорошо. А кофты распускать… Ну, госпоже Миртелле они уже не нужны. Мэй, а ты вяжешь?

– Не умею.

– Мы тебе предлагали научиться, – хором сказали мальчики и одарили девушку укоризненными взглядами.

– Втроем вы бы быстрее связали носочки для всех нас, – сказала Шенни.

Из детской комнаты я выходила в глубокой задумчивости. Кажется, в моей голове появилась мысль, как заработать деньги, но я пока не могла ее обдумать. Нюра очень сильно заставила меня понервничать, и теперь хотелось просто чаю и тишины.

Этим я и занялась. Заперлась на кухне, развела огонь в печи и поставила чайник на плиту. Пока вода грелась, нарезала бутербродов и вытащила из коробочки последние две конфеты. Я заслужила чуточку сладкого, все-таки столько лет с Нюркой прожила. Да мне вообще теперь каждый вечер положены печеньки и молоко, и чтоб никто не трогал! Новую волну злости утихомирила, сжав ладони в кулаки. Ну, Нюра… Вот только очнись!

Час, который я провела в одиночестве за чашкой чая, подействовал на меня благостно. Я наконец обдумала мысль о заработке – осталось договориться с мальчишками и научить Мэй вязать. Теплые носочки и варежки зимой будут пользоваться спросом, и пусть свою лавку мы открыть не сможем, будем торговать через кого-нибудь или просто на улице.

Вытащила из ящика с хламом огрызок карандаша и клочок бумаги. Размашистым почерком написала слово “План” и принялась по пунктам перечислять все, что требует ремонта.

В первую очередь, конечно, нужен паровой котел. Без отопления, боюсь, долго мы не протянем. Следом нужно отремонтировать стену в ванной, утеплить окна во всем доме. Восстановить свой кабинет! Обязательно, но уже после того, как в комнатах будет тепло, и дети вернутся к себе.

А еще каким-то образом найти новый адрес господина Фрогеля и написать ему разгромное письмо. Он бросил нас и уехал, оставив ни с чем. А, впрочем… Зачем требовать что-то от человека, который ничего не может дать? Скоро аудиенция у короля, вот там и пожалуюсь. Заберут дом у Фрогеля? Ну и отлично. Если его переведут в статус королевской собственности, то у нас будет шанс жить, как нормальные сироты. С помощью от короля, с поставками продуктов и одежды, и, может быть, даже удастся найти преподавателя для детей. Королевство обычно не дает финансов на подобные “излишества”, но если мальчишки заработают денег на вязаных изделиях, то мы и сами сможем оплатить услуги учителя.

Воодушевленная идеями я поспешила делиться ими с мужчинами и Мэй. Детей посвящать в планы пока не думала, но если спросят, обязательно расскажу.

Эллад и Ральф сидели в гостиной у камина. На диване мирно умирала задубевшая иссиня-бледная Нюрка, на которую и смотреть-то страшно было, а Мэй протирала пол.

– Давно уже порядок не наводили, – вздохнула девушка. – Пыли вроде и нет, в холоде она особо не скапливается, но грязь с улицы будто сама собой появляется!

Ральф отвел меня в сторонку еще до того, как я принялась рассказывать, что придумала.

– Агата, в приюте живет моя дочь, – начал он. – Я могу помочь деньгами. Вижу, что не все так просто у вас с этим… Ремонт дому не помешал бы.

– Вы заберете свою дочь совсем скоро, – пожала я плечами. – Зачем будете тратиться?

– Потому что у меня есть такая возможность, а еще вы спасли меня из ловушки в дымоходе. Не отказывайтесь, прошу. К тому же, я до сих пор не говорил с Шенни, так что не знаю, когда мы сможем уехать. Дома сейчас моими делами занят поверенный и он будет слать мне письма, если что-то пойдет не так. Я не тороплюсь назад, а спать на диване в гостиной, увы, не понравилось.

Я не могла отказаться от щедрого предложения. Если бы Ральф предложил помощь лично мне, то ни за что бы не согласилась. Но ради детей я могла поступиться своими принципами.

– Я написала здесь, – протянула мужчине листок с планом. – Нам нужен кузнец или тот, кто делает паровые котлы. Работники, которые смогли бы утеплить окна и заделать дыру в стене…

– Я разберусь, Агата. Обещаю своими руками ничего больше не делать!

– Да уж, пожалуйста, – хохотнула я. – Вы совершенно не приспособлены к грязной работе, будто аристократ какой.

– Я не аристократ, – улыбнулся Ральф и кивнул в сторону Эллада: – А вот он родился в разорившейся семье графа Алластера. Его родители погибли несколько лет назад, оставили после себя только комнату на чердаке дома, который когда-то полностью принадлежал им.

– Я мог бы и сам рассказать! – возмутился Эллад.

– Извини. Я решил, что Агате пора узнать, кто живет в ее приюте.

Я со вздохом потерла глаза:

– Так замоталась, что даже мысли не возникло спросить, кто и откуда. Прибились, и ладно. Подождите, вы что, знакомы?!

– Знакомы, – фыркнул Эллад. – Когда я еще был богат, наши семьи дружили. Жили неподалеку друг от друга. А несколько лет назад я стал не просто другом Ральфа, а его работником.

– Я дал работу Элладу на своей плантации, – перебил его Ральф. – Нет, не подумай, он не копается в земле. Его рабочее место в кабинете рядом с моим.

– Почему-то у меня такое чувство, что меня где-то обманули, – я вдруг ощутила тупую боль в груди. Попыталась забрать листочек у Ральфа, но он не отдал. – Признайтесь, почему вы на самом деле здесь?

– Я приехал получать наследство от тетушки, – ответил Эллад, не задумываясь. – А Ральф искал свою дочь в этом же городе. Когда вы дали мне место в доме, а я узнал, что здесь живет маленькая девочка жутко похожая на Сару, то сообщил об этом Ральфу. Прости, Агата, мы должны были сразу во всем признаться.

– А сами вы откуда оба? Из Виллерволя, или и насчет этого солгали?

– Из Виллерволя, – ответили они хором.

Я пристально всмотрелась в честные глаза Эллада. Потом, также пристально, в не менее честные глаза Ральфа. Мужчины не лгали, я это чувствовала.

– Я займусь, – бросил Ральф, взмахнув бумажкой с планом. Тут же схватил с вешалки пальто, оделся, обулся и вышел на улицу.

– Я ничего не поняла, – вдруг раздалось из угла.

Мы с Элладом вздрогнули. Совсем забыли про Мэй, которая уже вымыла полы и теперь с любопытством подслушивала нас.

– Ральф искал своего ребенка четыре года, – сказал Эллад. – Я не хотел сообщать сам, думал, что когда он поговорит с Агатой, то сумеет убедить ее отдать девочку. Его неоднократно прогоняли из приютов и монастырей, а как-то раз даже хотели побить. Многие видели в нем сумасшедшего маньяка, но никак не убитого горем отца.

– Так ты на самом деле при деньгах, но соврал, чтобы поселиться здесь? – насторожилась я.

– Нет, – скривился Эллад. – Меня и правда обокрали. А Ральф не поможет. Он постоянно меня выручал, потом сказал, что если я еще раз попаду в подобную ситуацию, на его помощь могу не рассчитывать. Я и не рассчитываю, сам справлюсь.

Мэй, закатив глаза, покинула гостиную. Я последовала за ней, пора было готовить еду на обед и ужин.

День прошел спокойно. Но мне уже давно пора было понять, что если все идет хорошо, значит, вскоре что-то обязательно случится.

ГЛАВА 11

Вечером, когда все поужинали и разошлись по своим кроватям, мы с Ральфом остались в гостиной, чтобы “на берегу” договориться, как будем спать. Пойти к Элладу он не мог – у того слишком узкая кровать. Лечь на диване в гостиной не хотелось ни мне, ни Ральфу. Я боялась спать рядом с живым трупом, пусть и родного человека, а Ральф просто не поместился бы. Единственная широкая кровать, способная вместить двоих взрослых, была в моей спальне.

– Мы все равно спим одетые, да? – нервно спросила я. – Ничего страшного не случится, если заснем в одной постели. Главное, проснуться и разойтись раньше, чем нас кто-либо увидит. Мы, конечно, объясним, что другого выхода не было, но шуток потом не избежать.

– Я могу занять место у камина, – кивнул мужчина на очаг. – Постелю что-нибудь.

Я покосилась на пол.

– Нет уж. Еще одного отмороженного нам тут не надо!

Договорившись, наконец, что спать будем вместе, а утром быстро разойдемся, мы отправились в мою спальню и еще какое-то время стояли у постели. Я смотрела на единственное одеяло, и к моим щекам приливала кровь. Благо, при свете фонаря Ральфу сложно было заметить мое смущение.

– Я лягу с самого краю, – пробормотал он, присаживаясь на кровать. Так же, как сидел, завалился на бок и отодвинул одеяло от себя.

Мне не оставалось ничего другого, как смириться с тем, что впервые в своей жизни буду спать в одной постели с мужчиной. С малознакомым мужчиной! Пресветлый Создатель, только бы нас никто не увидел!

Когда я легла с другого края и натянула на себя одеяло, между мной и Ральфом оставалось добрых полметра свободного пространства. Мужчина погасил фонарь и спальня погрузилась в мягкий полумрак. Из незашторенного окна через подернутые инеем стекла лился голубоватый свет луны.

Сна не было ни в одном глазу! Я прислушивалась к тихому дыханию Ральфа и боялась пошевелиться, чтобы скрип кровати не разбудил детей в комнате за стеной.

– Не спится? – тихий шепот шелестом коснулся моих ушей.

– Непривычно спать с кем-то не женского пола, – не стала лгать я.

– Может быть, мне все-таки лучше уйти?

– Оставайся. Надо же когда-то привыкать.

Мы одновременно фыркнули от смеха.

– Завтра я хотел бы пригласить тебя и Шенни погулять по городу. Главную площадь уже украсили к Снежному празднику, а еще там развернули ярмарку. Что скажешь?

– В приюте так много дел…

– Я уже договорился о новом паровом котле, его привезут на днях. Сразу же утеплят окна и отремонтируют стену в ванной. Думаю, все это займет не больше трех дней.

– Надеюсь, ты не сильно потратишься?

– Нет, не беспокойся. Мне будет приятно сделать такую малость для дома, в котором выросла моя дочь. Надо же… Я и правда ее нашел?

– Правда, – шепнула я, улыбаясь. – Ты еще не говорил с ней?

– Боюсь отпугнуть ее. Как раз завтра хотел познакомиться поближе.

– Я пойду с вами.

Согласившись на прогулку, я успокоилась и уснула. А проснулась утром из-за тяжести на груди. С ужасом распахнула глаза и уставилась на руки и ноги Ральфа, преспокойненько лежащие прямо на мне. Я, совершенно бесстыдно, точно так же во сне закинула на него свои ноги, а руками обхватывала за шею. Дыхание мужчины обжигало мою щеку, а губы едва не касались лица.

Тяжело сглотнув, попыталась выбраться из плена. Вытянула одну ногу, вторую, попробовала забрать свою руку, но не тут-то было – затекла.

– Ральф? – позвала хриплым ото сна голосом. В коридоре слышались чьи-то шаги. – Просыпайся, нас сейчас увидят!

Крик Эллада заставил нас обоих подскочить.

– Ра-а-альф!

– Да что б его! – чертыхнулся мужчина, скатываясь с кровати. Сонный, взъерошенный, в помятой рубашке.

Я наспех расчесала волосы пальцами, поправила сползшие чулки и незаметно подтянула панталоны. В этот же момент дверь в спальню приоткрылась, и в нее просунулась голова Эллада.

Мы смотрели друг на друга не одну секунду. Ошарашенный Эллад не моргал. Ральф все еще приводил себя в порядок, а я пыталась собраться с мыслями.

– Стучаться надо! – наконец смогла произнести я и, гордо вскинув подбородок, пошагала на выход.

Эллад отступил, пропуская меня. Следом за мной выскочил и Ральф.

Сзади донесся смешок:

– Ребят! Я аж забыл, зачем пришел-то!

– Ну, и зачем? – Ральф вскинул брови, взглянув на друга.

Мы в этот момент уже примерялись к Нюрке – как лучше перетащить ее в кладовую. Я встала в ногах, мужчина подхватил девушку под руки.

– Да вот за этим, – кивнул Эллад на Нюру. – Она уже в себя приходит, окостенение спадает.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, бросились прятать “труп”. В кладовой места оказалось не так много, но мы и не церемонились – положили Нюрку на нижнюю полку полупустого стеллажа между ведер и тряпок, сверху ей на лицо я набросила чистое полотенце. Жестоко? Может быть. Но не более жестоко, чем то, что я из-за нее пережила вчера.

Пробуждения Нюры ждала с нетерпением. Мне очень хотелось убедиться в том, что Ральф не ошибся. Наверное, если окажется, что подруга и правда умерла, а не просто уснула под действием зелья красоты и молодости, я просто сойду с ума. Или сердце остановится. Что-то одно из двух точно произойдет.

Кашу на завтрак варили вместе с Мэй. Мальчишки в это время спорили из-за носка, почти готового. Пирси развлекала Шенни в комнате. С того дня, который я провела у дивана с лежащей на нем “мертвой” Нюрой, Пирси стала относиться ко мне чуть мягче. Я уже не видела от нее в свою сторону колючих взглядов, да и отвечала она без издевки в голосе. Просто пока сама еще не спешила выходить на разговор.

Нюрка очнулась раньше, чем ожидали. Мы как раз заканчивали завтрак, когда из кладовой в холле раздался металлический грохот. Потом ворчание, а следом душераздирающий крик.

– Проснулась, – изрек Эллад, вскакивая с места.

Посмотреть на “воскрешение” вышли все, даже маленькая Шенни. Нюрка барахталась и орала. На полке, судя по звукам, но помогать ей никто не спешил. Я в первое мгновение едва не бросилась обнимать ее на радостях, но сдержалась.

Дверь кладовой распахнулась резко и громко ударилась о стену. Растрепанная, бледная, как мел, Нюра быстро выползла в холл на четвереньках. Всхлипывая, девушка куда-то торопилась, а остановилась только когда уткнулась взглядом в наши ноги. Подняла голову. В глазах, покрасневших от ужаса и слез, читалось облегчение.

– Я дома?! Дома!

Кое-как поднялась на ноги, не удержала равновесие, но успела схватиться за меня и зарыдала.

– Я думала… думала, уже все! Того! А я… Почему я среди хлама? Почему я в кладовке, Агата?!

– А почему ты пьешь черт пойми что? – разозлилась я. Девушку обняла, конечно, еле сдерживая радость от ее оживления, но как же сильно хотелось настучать ей по голове!

– Что я пила? – не поняла Нюра. Даже плакать перестала, слезы мгновенно высохли. И, пряча стыдливый взгляд, добавила: – Лекарство только…

– Вот это? – Ральф протянул девушке пустой пузырек. – Хочешь сказать, не знала, что это за лекарство?

– Ну, не лекарство! – фыркнула она. – Я что, не имею права быть красивой?

Ральф мягко и без ругательств объяснил Нюре, для чего это зелье, и как оно работает. Следом Эллад рассказал ей, что ее волокли по всей улице на пледе, и как мы потом заказали церемонию прощания.

Подруга слушала о сожжении с распахнутыми глазами, и, клянусь, я даже видела, как шевелятся волосы на ее голове.

– Сожж… – Нюра мотнула головой. – Что?..

– Мы думали, ты умерла, – повторила я за Эллада. – Тебе повезло, что Ральф оказался знаком с этим зельем.

– У кого ты его купила? – вкрадчивым голосом спросил Ральф.

– Так у этой… – Нюрка икнула, на миг потеряв голос. Неопределенно махнула рукой: – Хозяйки лавки молочной, не знаю, как ее зовут. Она меня на улице встретила, предложила попробовать кое-что для красоты и молодости. Мол, ты выпей бесплатно, а когда появится эффект, расскажи своим подружкам. Я уж не стала говорить, что у меня здесь подружек-то нет кроме Агаты, ну и согласилась.

– Госпожа Ветердон, – хохотнул Рил. – От нее чего угодно можно ожидать.

– Она не знает, что Нюра живет с нами, – задумчиво проговорила я. – Думаю, и впрямь решила подзаработать с помощью зелья, а Нюрка просто попалась под руку быстрее других дурочек.

– Я не дурочка! – ахнула подруга.

– Еще какая, – не выдержала я.

– Твоя правда, – буркнула она. – Как представлю, что лежу на горящих бревнах, так в дрожь бросает. Вы б хоть дыхание мое проверили!

– Не было дыхания, и сердце не билось, – хмыкнул Ральф. – В общем, не советую пить что-либо из рук кого-либо. Запомнишь, надеюсь?

– На всю жизнь, – прохрипела Нюрка.

“Ожившую” мы сопроводили в комнату, отсыпаться и приходить в себя. Мальчишки занялись изучением газеты про вязание, Мэй пообещала приготовить обед, а Эллад – проследить за Нюркой и, если понадобится, встретить ремонтников.

Ральф и я зашли за Шенни вместе. Малышка прыгала возле мальчиков и громко пела, но те терпеливо молчали. Когда мы спросили, не хочет ли Шенни прогуляться в город, радость была у всех: и у нее самой, и у тех, кому она больше не будет мешать.

Но, как оказалось, просто одеть ребенка и вывести “в свет”, сложно. У нее не было ни теплого пальто, ни целых ботиночек. Дырявые запятники валенок доверия не внушали, а пальто было только тоненькое и старое, продуваемое. Укутали девочку в одежду Пирси, чтобы донести ее до лавки с готовой одеждой. Ральфа даже просить не пришлось купить ей что-нибудь, он сам предложил.

День выдался теплым, будто по заказу. Ласковое солнышко согревало щеки, и вскоре стало даже немного жарко. Хрустящий наст рассыпался под ногами, а от сверкающего снега начинали болеть глаза.

– А куда мы идем? – спрашивала Шенни, которая не сделала ни одного шага – весь путь из дома сидела на руках Ральфа.

Сам Ральф, как мне казалось, боялся даже вздохнуть лишний раз, и с такой теплотой смотрел на ребенка, что у меня щемило сердце от нежности.

– На ярмарку, – вот уже в который раз отвечал он ей. Улыбался, когда та удивленно разевала рот. – Где продают игрушки и леденцы, а еще книжки с картинками. Хочешь книжку?

– У нас много книжек.

– А с картинками?

– Мам? – Шенни повернула личико ко мне, и оно тут же оказалось спрятано под широким капюшоном. Пальто Пирси было большевато для четырехлетней девочки.

– Мам? – удивился Ральф.

– Она всех воспитателей так называет, – отмахнулась я. – Нет, Шенни, у нас нет книжек с картинками.

– Значит будут, – улыбнулся мужчина.

– А леденцы? – спросила девочка.

– И леденцы.

Мы проходили мимо молочной лавки, когда нам наперерез выбежала встревоженная госпожа Ветердон. Женщина облизнула сухие губы, сцепила пальцы в замок на уровне груди:

– Господа, а вы не видели тут девушку? Невысокая блондинка в ярком пальто? Дорогом, хорошем! Явно на этой улице живет. Не видели?

– Что-то случилось? – спросила я, едва не выпалив, что видели.

– Да нет, что вы! – женщина замахала обеими руками. – Обещала зайти ко мне вчера вечером, да так и след простыл. А я ведь жду!

– В синем пальто? – нахмурился Ральф.

– Да! – радостно воскликнула госпожа Ветердон.

Я только открыла рот, чтобы рассказать правду, как Ральф меня перебил:

– Так умерла она вчера. Выпила что-то, да умерла. Кстати, – мужчина вытащил пузырек из кармана. – Вот это она выпила. Я, конечно, не знаю кто изготовил, но обещаю, обязательно выясню, и виновник будет наказан. Не волнуйтесь, госпожа, обязательно выясню!

Мы обогнули побледневшую женщину по дуге и одновременно сцепили зубы, чтобы не расхохотаться. За спиной послышались вздохи и причитания, но в обморок госпожа Ветердон не грохнулась, хотя я очень этого ждала.

– Как думаешь, – заговорил Ральф, когда мы отошли от нее на приличное расстояние, – сама придет с повинной или придется припугнуть?

– Сомневаюсь, что она признается в совершении преступления.

– Она и правда не кажется тем человеком, которого мучает совесть.

– А у Нюры тоже синее пальто, – пробормотала Шенни задумчиво. – А у меня… – девочка покосилась на свою верхнюю одежду. – Какой это цвет, мам?

– Коричневый, милая.

– У меня коричневое, – кивнула девочка и склонила голову на плечо отца.

Ральф на миг прикрыл глаза. На его губах блуждала мечтательная улыбка, а когда он посмотрел мне в лицо, в его взгляде читалось: “Спасибо”.

Мы нашли свободную повозку только в Четвертом квартале. В ней добрались до центра города, где на большой площади была развернута ярмарка.

– Для начала зайдем в салон готовой одежды, – сказал Ральф, минуя дорогу, сворачивающую на площадь.

– Салон? – удивилась я. – Не в лавку?

– В лавчонках почти ничего нет и шьют по заказу, а в салонах, которые часто бывают в таких больших городах, для среднего класса продают одежду в разных размерах. Это очень удобно. В столицах заказы можно ждать неделями, не у каждого есть столько времени. Здесь я знаю один, видел, когда только приехал. А, вот он, смотри, – мужчина указал мне на серое трехэтажное здание, виднеющееся впереди за сквером. – Дом одежды и тканей. В нем продают как готовые изделия, так и расходные материалы для шитья, вязания, и всего такого.

В Доме одежды нас встретили холодно. Пока администратор не разглядела в Ральфе небедного человека, на нас смотрели, как на бродяжек. Наверное, из-за Шенни. Я сомневалась, что мое, между прочим, приличное, пальто, могло вызвать брезгливость в ухоженных работницах Дома.

Но когда Ральф, не спрашивая цен, стал подбирать одежду для дочери, девушки засуетились. Меня усадили на диван возле окна, принесли горячее шоколадное молоко и рассыпчатое печенье. Шенни позволили бегать по залу и трогать манекены, а Ральф время от времени подзывал девочку и спрашивал, нравится ли ей то, что он выбрал.

Я любовалась роскошными платьями и наслаждалась напитком. Множество манекенов оказались разодеты, как на прием у короля: сверкающие платья, белоснежные шубки и муфточки, кожаные сумочки в деревянных руках. А обувь! Какая в этом салоне была обувь! Мои ботинки на плоской подошве, пусть и очень симпатичные, на фоне красивых сапожек с низким каблучком смотрелись просто нелепо. Я казалась себе одетой для работы в коровнике, но никак не для жизни в Пятом северном квартале. В Дороне таких салонов и нарядов я ни разу не видела. Наверное, и к лучшему, потому что тогда я бы точно тратила все заработанные деньги наравне с Нюркой. Ой, только бы она не узнала про этот Дом!

– Агата? – бархатистый голос Ральфа выдернул меня из размышлений. Мужчина показывал мне нарядное детское платье на манекене. Пышное, как зефир, с воланами и сияющими камнями. – Тебе нравится? Думаю, взять для Шенни на Снежный праздник.

– Оно прекрасно, – согласилась я. – Но, праздник… Ральф, я не думаю, что мы сможем устроить что-то грандиозное.

– А разве нужно целое торжество, чтобы надеть красивое платье? – спустя секунду раздумий спросил Ральф.

– Ух ты! – подскочившая к нему Шенни отвлекла мужчину. – Какая красота! Мам, смотри!

– Вот видишь, – подмигнул мне Ральф.

Работницы Дома выстроились в шеренгу вдоль стойки, за которой довольно потирал руки хозяин салона. Две девушки носились по залу со свертками, только успевая собирать покупки, а я наблюдала за ними с легким ужасом: сколько денег потратил Ральф?

Этого мне было никогда не узнать. Потому что мужчина оставил подпись в чеке, который салон сможет обналичить в Королевском банке. Гору свертков, среди которых были подарки для мальчишек, Пирси, Мэй, и даже Нюры, Ральф попросил доставить в приют. Когда хозяин салона услышал адрес назначения, несказанно удивился, а работницы зашептались.

– Сплетен теперь будет, – хмыкнул мужчина, отворяя дверь передо мной и Шенни. Девочку переодели прямо в примерочной. Теперь на ней была бежевая шубка, теплая шапочки и варежки, а на ножках белоснежные мягкие валенки.

– Определенно будут, – усмехнулась и я.

Гулять по снегу в новой теплой одежде Шенни понравилось безумно. Она радовалась так, что своей радостью заражала меня и Ральфа. Прыгала впереди нас, иногда оборачиваясь, чтобы мы указали ей, куда идти дальше.

– Я не устану тебя благодарить, – произнес мужчина тихо. – Если бы ты меня прогнала, если бы не позволила остаться…

– Тебе повезло, что я такая добрая.

– Она моя дочь, – Ральф запрокинул голову и рассмеялся. – Представляешь? Создатель, я все еще не верю в то, что нашел ее!

– Нашел, – улыбнулась я. Счастье Ральфа отразилось в моем сердце грустью. Сама не поняла, почему чья-та сбывшаяся мечта вызвала во мне такие противоречивые чувства.

Мы вышли на площадь. Большое пространство было заставлено шатрами и палатками, повсюду сновали торговцы с лотками. Музыканты, коих я насчитала пять человек, играли музыку разную, но дополняющую друг друга. В небольшом ледовом городке резвились детишки. Совсем маленькие и постарше – среди снежных и ледяных фигур, высоких и низких горок интересно было всем. Шенни сразу же убежала к ним. Пузатый старик охранял плюшки для катания и требовал по медяку с каждого, кто хочет прокатиться.

– Любишь горки? – шепот Ральфа раздался прямо возле моего уха.

Не дожидаясь ответа, мужчина сдхватил меня за руку и потащил к городку.

ГЛАВА 12

Мои возмущения оказались бессмысленны. Ральф выудил из кармана два медяка, сунул их в руку торговцу и подхватил плюшку. Торговец не стал сообщать мужчине, что с него нужно было всего одну монету. Быстро спрятал их в кошель и помахал нам с улыбкой.

– Я высоты боюсь, – снова попыталась отказаться я. Мы поднялись уже на середину горки по ледяным ступеням. Наверное, прошли всего метра два, но мне казалось, что мы под самыми облаками.

– Здесь совсем не высоко, – Ральф остановился, чтобы найти дочь в толпе внизу, и когда выцепил взглядом бежевую шубку, то продолжил подъем. – Я буду держать тебя, не волнуйся.

– Мы упадем вместе!

– Но вместе же?

На это я не нашла, что ответить. Пыхтела в шарф и все поглядывала вниз – высоко. Ужасно высоко! Вокруг веселился народ, слышался свист плюшек, хохот ребятишек и взрослых. А у меня перед глазами жизнь мелькала!

Ральф подвел меня к самому краю горки. Уронил плюшку, посадил в нее меня, а сам расположился сзади и крепко-крепко обнял.

– Готова? – жаркий шепот на ухо пустил по моей спине волну мурашек и всего на миг вырвал из полуобморочного состояния.

– Нет! Не готова я, Ральф, не готова!

– Не бойтесь! – крикнул мальчуган, стоявший справа от нас. – Это совсем не страшно, а очень даже весело.

Мальчишка улыбнулся, и отсутствие у него переднего зуба окончательно повергло меня в панику. Впрочем, Ральф уже оттолкнулся ногами, и мне оставалось только с визгом вцепиться в его колени.

Плюшка набирала какую-то невероятную скорость. Ветер свистел в ушах, несмотря на то, что на моей голове была шапка. Сердце замерло, а после рухнуло вниз. В лицо летели мелкие осколки льда и снежинки, голос хрипел и срывался, но в какой-то момент мой испуганный крик сменился смехом.

Внезапно все закончилось. Мы остановились. Ральф улыбался, а из моих глаз брызнули слезы. То ли от радости, что мы живы, то ли просто от радости.

– Не понравилось? – обеспокоенно спросил мужчина, помогая мне подняться.

– Н-не знаю, – я заикалась. Согнулась пополам и перевела дыхание. – А если бы мы перевернулись?!

– Смотри, – Ральф кивнул в сторону горки.

Я проследила за его взглядом и скривилась – с хохотом и радостным улюлюканьем на плюшке летела вниз маленькая девочка. Лет трех, от силы. И она не боялась!

– У детей чувство самосохранения развито не так сильно, как у взрослых, – оправдалась я, вздернув подбородок. – Лучше выпьем чаю вон в том шатре.

– Я только найду Шенни, – кивнул Ральф.

Пока мужчина уносил плюшку и искал ребенка, я топталась на месте. Любовалась ледяными скульптурами и людьми. Последние выглядели чудесно! Все, как один, в роскошных платьях и меховых накидках, с драгоценностями в волосах и на одежде. Создавалось ощущение, что ярмарка открыла свои двери только для богатеев и торговцев. Редко можно было увидеть у какого-нибудь шатра с бесплатным чаем простого горожанина в старенькой одежде, и то это были подростки, многодетные матери или дети.

В толпе мелькнуло знакомое лицо. Мне показалось, что знакомое. Будто черты лица этой девушки я уже когда-то видела… Темноволосая красавица в теплой белой мантии шла под руку с высоким красивым мужчиной в синем пальто. Спутник девушки держал за руку девочку лет восьми на вид.

– Мы нашлись! – Шенни замахала мне ручками, активно перебирая ногами, чтобы успеть за Ральфом.

– Мы и не терялись, – сказал ей мужчина.

– В сугробе купалась? – подозрительно прищурилась я, глянув на ребенка.

Шенни радостно закивала, а Ральф принялся отряхивать ее пальто и шапку от снега.

В шатре с платным чаем и сладостями мы набрали целый поднос угощений и заняли место в дальнем углу. Здесь было тихо, шум с улицы доносился слабо, и мы могли говорить, не повышая голоса. Раскрасневшаяся Шенни уплетала пирожные, запивала их горячим какао и жмурилась от удовольствия.

– Это лучший день в моей жизни! – воскликнула она, наевшись. Икнула, погладила себя по животику и вновь потянулась к кремовой корзинке.

Мы все это время молчали, наблюдая за девочкой. Я чувствовала ее радость каждой клеточкой своего тела и молилась богам, чтобы у всех детей в моем приюте каждый день был таким же прекрасным.

Ральф не сводил взгляда с дочери. С отсутствующим видом улыбался, а забытый чай в его кружке уже давно остыл. Мужчина глянул на меня в тот момент, когда я смотрела на него, и я едва не поперхнулась напитком.

– Извини, – пробормотала смущенно. – Ты выглядишь таким… загадочным, что-ли. Мне кажется, даже дышать забываешь.

– Это на самом деле так, – еще шире улыбнулся он. В темных глазах мелькнула нежность. – Шенни, ты хочешь сходить еще куда-нибудь?

– Да, – девочка закивала. – Домой, если можно. Я хочу отнести эти пирожные Мэй, Рилу, Кайлу, Нюре и Пирси. А еще одно надо взять для бабушки Райры.

– Конечно, отнесем, – мужчина махнул рукой подавальщице.

Нам собрали с собой целую коробку сладостей: эклеры, фруктовые корзинки, шоколадные кексы и сметанный торт. Коробка была вручена мне, а Ральф нес Шенни на руках. Девочка устала, набегавшись.

Еще утром, когда мы уходили в город, я чувствовала себя неспокойно. Ну не может быть в приюте все хорошо, когда за главную в нем осталась Нюрка! Да, с Мэй, но я-то знала, как моя подруга умеет убеждать.

Стоило нам только войти во двор, как из дома донеслись громкие крики. Ральф покачал головой, умоляюще взглянув на меня:

– Мы точно не хотим остаться где-нибудь в городе? Можно пожить в гостинице, пока они тут друг друга окончательно не уничтожат.

– Там дети, – со вздохом сказала я. Предложение Ральфа было заманчивым, но дети и правда не виноваты в том дурдоме, что у нас теперь происходит ежедневно.

– Пирожные надо им передать, – Шенни скривила губки.

В дом вошли все одновременно и остановились у порога, на всякий случай. Надо сказать, не зря: тут же мимо нас промчался Эллад с топором, следом за ним Нюрка с двумя пустыми ведрами, а уже за Нюркой – Мэй, с полотенцем и криками:

– Нас Агата убьет! Да что вы делаете?! Прекратите немедленно!

Мальчишки и Пирси наблюдали за беготней из своей спальни через щелку в дверном проеме. Их хохот прервался, когда Кайл заметил, что мы вернулись.

– О-ой… – коротко стриженная голова скрылась.

– Агата вернулась! – специально громко вскрикнул Рил. Тут же шум, доносившийся из котельной, стих.

– Я даже не хочу знать, что у вас тут происходит, – мотнула я головой и протянула коробку Мэй: – Отнеси это на кухню. Пирси, помоги Шенни раздеться.

– Какая красивая, – глазки Пирси засияли, когда она увидела, во что одета малышка. – Это кто отдал?

– Господин Ральф купил, – промямлила Шенни. – Правда, нравится?

– Да, – завистливо вздохнула Пирси.

Мы с Ральфом переглянулись. Еще по дороге домой договорились, что не станем сообщать детям о подарках до того, как их привезут, тем более, что посыльный из Дома одежды должен приехать уже сегодня вечером.

– Нюра! – я, отдав коробку старшей воспитаннице, быстрым шагом двинулась к котельной. Ума не приложу, для чего им там нужен топор и ведра. А полотенце? Надеюсь, последнее служило Мэй орудием убийства.

– О, как вы рано! – раскрасневшаяся, взмокшая подруга высунула голову в дверной проем. – А мы тут ремонт делаем.

– Ремонт? – я пальцами обхватила свою шею, уперев локоть в руку, лежащую на талии, будто таким образом получится сдержать ругательства. Матушка-настоятельница всегда так делала, когда злилась, и, кажется, я переняла ее привычку. – Позволь спросить, для чего вам ведра?

– Воду собрать. Ну, ты чего? Мы котел ремонтируем, а в нем вода!

– Демонтируем! – громко поправил ее Эллад. В ту же секунду в котельной раздался хлопок, свист и грохот.

Дверь распахнулась, и моему взору предстало прекрасное: Эллад, с занесенным над головой топором, покоцаный паровой котел, пробитая труба. Лужа воды на полу даже лужей не была – и Эллад и Нюрка стояли в ней по самые щиколотки. Та, разумеется, потекла в гостиную под моим ошарашенным взглядом. И только я собралась развернуться и уйти, чтобы не видеть всего этого, как во входную дверь постучали.

– Войдите! – разрешил Ральф.

– Хозяева, – Густав, пыхтя, ввалился в гостиную, – я вам котел новый привез! – Протянул руку Ральфу, поздоровался с ним. Потом шагнул ко мне и…

Мужик застыл с непередаваемым выражением лица. Замычал, принялся тыкать пальцем мне за спину, и не успела я вспомнить, что Густав буквально день назад приволок “труп” Нюрки на своем пледе, как тот рухнул на пол без сознания.

Эллад сообразил первым. Бросился к мужику, принялся хлопать его по щекам свободной рукой. Во второй все еще держал топор. Но лучше бы он оставил его в котельной!

– А что это у вас двери открыты? – раздался знакомый голос.

Леди Райра, – мягких облаков ее нервам, – разинула рот в ужасе:

– Убили?! Густав!

Ральф не выдержал и быстро покинул гостиную. Мэй увела Нюрку на кухню, а мы с Элладом остались разбираться со старушкой.

Леди Райра дрожала всем телом, одетым в роскошные меха и драгоценности. Она так и не переступила порог дома, стояла на улице и выстужала гостиную.

– Густав! – звала она мужика, пока Эллад, выпустив наконец топор из рук, волок мастера к дивану.

– Он просто потерял сознание, леди Райра! – прикрикнула я, и старая графиня затихла, всхлипнув.

– Кто эти мужчины, Агата? Что они делают в приюте? Почему тот человек с топором бил Густава?

– Он его не бил, а шлепал по щекам, чтобы привести в чувство.

– А почему Густав без сознания?

– Потому что увидел призрака. Зайдите в дом, холодно!

– Призрака? – леди Райра тут же шагнула через порог. – У вас что, водятся призраки?

– Я тот самый призрак, божечки! – раздраженно воскликнула Нюрка на кухне.

Я перехватила перепуганный взгляд медленно бледнеющей графини. Пришлось срочно спихивать ноги Густава с дивана и усаживать старушку. Объяснить все оказалось сложно, но спустя несколько минут леди Райра смеялась в надушенный платочек.

– Ах, вы меня едва до обморока не довели. Я-то уж подумала…

– Что я убийца? – обиженно надул губы Эллад.

– Мы с вами не знакомы, – заметила графиня, – нет ничего удивительного в том, что я приняла вас за разбойника. – Леди обернулась ко мне: – Милая, объясни мне, кто этот мужчина? И тот, второй… Куда он ушел?

– Постояльцы, – буркнула я. – Господин Фрогель нас бросил, а жить на что-то нужно. Вот я и сдала комнаты. Они помогают по дому, – мой взгляд метнулся в сторону развороченного котла в котельной. А потом вспомнила о Шенни: – Но есть кое-что еще…

– Оставлю вас, – Эллад поднялся, откланялся и исчез на кухне.

Я вкратце рассказала графине о Шенни и Ральфе, но когда начала говорить о Саре, то старушка пустила слезу.

– Я знала ее, – тихо сказала леди. – Сарочку. Хорошая была девушка, добрая, умная. Работала у меня пока могла, а как живот стал мешать, захотела уйти. Я оставила ее у себя. Думала, что смогу помочь с ребенком, когда он родится. Сара заболела внезапно и ушла сразу же, только согласилась ходить к моему личному лекарю. Лихорадка могла стать опасной для слуг и меня, и Сара не хотела, чтобы мы пострадали.

Я слушала графиню молча, не перебивая. Краем глаза заметила Ральфа, и он приложил палец к губам, прося не выдавать его. Кивнула в ответ. Пусть знает правду, ему это нужно.

– Лекарь-то мне сказал, что Сара умерла, – продолжила графиня. – Но он не знал, что стало с ее ребенком. Родилось дитя без его помощи, а Сару нашли в комнате, которую она снимала в “Сером грибе”, спустя неделю после смерти.

– Кто-то ведь мог видеть, кто забрал ребенка?

– Ерисей, хозяин постоялого двора, говорил, что Сара ушла еще беременной, а вернулась спустя несколько дней без живота. Теперь-то я знаю, что малышка все это время была в приюте. Это ведь Сара ее принесла, да?

– Да, – тихо ответила я. – Мэй говорила мне, что видела девушку, которая оставила Шенни на пороге.

– Наверное, она чувствовала, что конец ее близок. Одного не понять, почему Сарочка не отдала девочку мне?

– Может быть, не хотела досаждать вам.

– Или боялась, что я тоже скоро умру, – графиня грустно усмехнулась. – И ее страхи не были напрасны. Мне уж восемьдесят пять, кто знает, какой день для меня станет последним? В приюте девочке куда безопаснее. И лучше, когда ребенка приносят новорожденным, а не тогда, когда он уже может понимать ситуацию. Не так обидно.

Мы помолчали. Старушка сверлила взглядом пол, а я неотрывно смотрела на Ральфа. О чем он сейчас думает и насколько ему больно?

– У Шенни есть папа, – шепотом проговорила я, и Ральф улыбнулся. – Слышите, леди Райра? Не волнуйтесь за нее. Ее отец замечательный человек и очень ее любит.

– Сара рассказывала мне, что жалеет о том, что ушла от него. Но вернуться не могла, гордость не позволила.

Ральф, услышав слова графини, прикрыл глаза. До побелевших костяшек на пальцах сжал ладони в кулаки. А а моем сердце эта его реакция отозвалась глупым необоснованным чувством ревности.

– Она его любила? – спросила я графиню, отрывая взгляд от мужчины.

– Сара и сама не знала, любила ли. Говорила, что он хороший человек, очень заботливый, добродушный. Но любовь… ее ведь не вызвать по щелчку пальцев. Сарочка, может, и не любила его, но точно уважала. А потому и оставила, чтобы мужчина не страдал, не видя взаимности в ответ.

Графиня больше не хотела говорить о почившей девушке. Одна только мысль о ней вызывала в старушке волну боли, и я поспешила сменить тему.

– А вы пришли, чтобы застукать Эллада за убийством?

– Ах, что ты! – рассмеялась соседка, смахнув слезу с морщинистой щеки. – Я захотела лично навестить деток и пригласить вас всех на Снежный бал в моем доме. Праздник будет только для нас. Я уже много лет не открывала двери бальной залы, но в этом году, чувствую, что пора. Что скажут на это девочки и близнецы? Они согласятся, как думаешь?

– Даже не сомневайтесь! Все будут очень рады.

– Тогда передай детям, а я пойду. Жду вас в Снежный день, а пока попрошу горничных вымыть залу. Ох, и накопилось же там пыли за годы…

Воодушевленная графиня поспешила покинуть дом. Ей хотелось немедленно приступить к подготовке к празднику. Ну а нам пора было приводить в порядок то, что еще не полностью разворотили Нюра и Эллад.

– Мэй! – позвала я девушку.

Та появилась в гостиной сразу же.

– Подслушивала? – с подозрением глянула я на нее.

– Немного, – сморщила она носик. – Грустная история. Жаль леди Райру.

– Всех участников этой истории жаль, – пробормотала я, мельком взглянув на Ральфа. Мужчина все еще стоял в дверях, пребывая в глубокой задумчивости.

Собирать воду с пола я отправила Нюру и Эллада. Эти двое пытались возмущаться, но все же похватали тряпки и, злобно косясь друг на друга, принялись за дело. Эллад, правда, какое-то время продолжал убеждать меня в том, что нужно демонтировать котел, но я и ухом не повела. Вот мастер очнется и сам все сделает, и не с помощью топора! Рубить котел мог придумать только тот, кто топор держал в руках впервые в жизни. Или Нюрка? Зуб даю, Нюрка уговорила Эллада отрубить котел и выбросить, а тот послушался. Ее все мужчины всегда слушались, даже если она несла полнейшую ахинею.

Пирси и Шенни тоже вызвались помогать с уборкой, но им я дала задание попроще – протереть подоконники от пыли и подмести мусор в ванной, который остался там после того, как Эллад разгромил стену.

Близнецов я застала за вязанием, потом нашла Мэй и сообщила ей о своей идее насчет продажи изделий из шерсти. Девушке затея понравилась и она с радостью побежала к мальчишкам, чтобы те научили ее вязать.

Пирси и Шенни тоже вызвались помогать с уборкой, но им я дала задание попроще – протереть подоконники от пыли и собрать в ванной мусор, который остался после спасения Ральфа.

Густав провалялся без сознания еще не один час. А когда пришел в себя, то в доме была чистота и порядок, а мы все на кухне пили чай. Все, кроме, Нюры. Она в этот момент отправилась открывать входную дверь, потому что кто-то настойчиво пытался ее выломать.

Крик Густава наверняка разнесся по всему вечернему городу. Я выскочила в гостиную в ту же секунду, но не успела объяснить мужику, что Нюрка вполне себе живая, как он снова провалился в небытие.

– Слабые у него нервишки, – недовольно пробормотала подруга.

– Хозяева!

Нюрка, услышав голос госпожи Ветердон, покраснела от злости. Я едва успела перехватить ее руку до того, как она откроет дверь, и шепотом рассказала подруге, что ей нужно побыть мертвой еще какое-то время. Нюрка согласилась подыграть и быстро ретировалась на кухню.

– Добрый вечер, – я отворила дверь. – Ох, простите, не услышала стук. Вся эта ситуация с погибшей девушкой просто выбила всех нас из колеи, никак не прийти в себя.

Госпожа Ветердон согласно закивала и нервно облизнула обветренные губы:

– Я тут пирог испекла, да мне много одной-то. Дай, думаю, зайду к вам, деток угощу, – трясущимися руками женщина протянула мне блюдо, накрытое полотенцем. – Возьмите, передайте детям. Скажите только, что это от меня. И еще скажите, пусть не волнуются – снег у моей лавки убирают, все в порядке. Мэр прислал дворничего на нашу улицу. Хороший мужик, не опаздывает… Ой, нет, этого не говорите.

– Конечно, обязательно передам, – пирог я забрала, но была уверена – выкину. Мало ли что злобная баба могла в него подмешать. Стоит только вспомнить, как она отзывалась о ребятах всего пару дней назад.

– А мужчина, который вас сегодня сопровождал… Он где-то неподалеку живет?

– Ага.

– Где?

– Там, – я неопределенно махнула рукой.

Госпожа Ветердон переминалась с ноги на ногу и уходить не спешила.

– Что-то еще? – спросила я. Приглашать ее в гости не собиралась, еще чего.

– Нет, нет! Я пойду, всего доброго. Вы только обязательно передайте, что это я заходила, хорошо?

– Разумеется.

Как только я закрыла дверь перед лавочницей, на кухне раздался грохот смеха.

ГЛАВА 13

– Я предлагаю Нюре, чтобы она как-нибудь навестила госпожу Ветердон ночью, – смеялась Мэй, когда я вошла на кухню. – Пусть постоит под ее окнами, может даже постучать. Только лицо измажет белой краской и простынь на себя натянет.

– Я не знаю, где она живет, – улыбнулась Нюра, – но идея хорошая.

– Так, – я вскинула руку, – никого пугать мы не будем.

– А что это? – Шенни ткнула пальчиком в мою сторону. – Пахнет-то как!

– Пирог. Но я не хотела бы его есть и вам не советую. Не знаю, что эта женщина могла подмешать в него.

– Это легко проверить, – перебил меня Ральф. – Я ведь артефактор, у меня с собой много всякого полезного… Сейчас, одну минутку.

Мужчина выскочил из-за стола, а вернулся спустя некоторое время с камнем. Мы недоуменно смотрели на обычную гальку в его руках, а Ральф водил им над пирогом. Камень засветился едва заметным зеленым светом.

– Пирог не отравлен, – хмыкнул мужчина. – Если бы в нем был какой-либо яд, то артефакт стал бы черным – если яд смертельный, или красным – если не опасен для жизни.

– А артефактов для уборки ты с собой не прихватил? – с надеждой спросил Эллад.

Ральф мотнул головой и поджал губы.

– То есть существуют камни, которые помогают мыть полы? – Мэй вскинула бровь.

– Ага, – кивнул Эллад.

Мы все одарили Ральфа разочарованным взглядом. Как он мог не взять с собой такой полезный в быту предмет?

Из гостиной донесся шорох, а сразу после – шаги. Бледный, как поганка, Густав перебирался по стеночке, на шатающихся ногах ввалился в кухню. Нюрка едва успела спрятаться под стол.

– Ох, – мастер опустился на свободный стул, вытер со лба испарину. – Я такое видел! Девка эта ваша явилась ко мне! Слышал я, что мертвецы приходят к своим убийцам, но чтоб к спасителям – ни разу.

– Так вы ж ее не спасли, – заметила Пирси.

– Но тело принес ведь!

– Да какое тело, – усмехнулся Ральф. – Все с ней в порядке. Эта клуша выпила зелье для растений, замерзла на двое суток, а потом очнулась.

– Как это?.. – не понял Густав.

Я быстро рассказала ему все, что произошло, и мужчина облегченно рассмеялся.

– А я уж было подумал, что все, рассудка лишился!

– Да живая я, живая, – Нюрка с ворчанием вылезла из-под стола. – Полы надо помыть, смотрите пыли сколько!

Густав нервно икнул, но, присмотревшись, понял, что девушка и правда жива. Заулыбался во весь рот.

– Котел-то на улице стоит в телеге. Я, наверное, займусь работой?

Не желая сидеть за одним столом с той, кого еще минуту назад считал мертвецом, мужчина быстро покинул дом. Загремел чем-то на улице, потом притащил оттуда небольшой котел. Установить его оказалось делом сложным, и Ральфу и Элладу пришлось помогать ему. Мы с девчонками в это время занялись уборкой, а мальчишки вязали, стремясь как можно скорее начать продавать носки.

Обессиленные, завалились спать уже под утро, а после пробуждения обнаружили, что мы теперь самые счастливые люди на земле.

– Теплая, – довольно жмурилась Мэй, прижимаясь щекой к отопительной трубе в гостиной.

Шенни и Пирси, обнявшись, сидели рядом с ней.

– Поверить не могу, – радовалась Нюрка. – Я уже думала околею в холоде. Даже пожалела, что приехала сюда, представляете?

Мы представляли. И даже в какой-то степени были согласны с ней, но вслух, конечно же, не сказали. Обида за то, что подруга натворила, никак меня не отпускала. Я безмерно радовалась ее чудесному “воскрешению”, но в то же время хотелось надавать девушке валенком по пятой точке, чтоб знала, как тащить в рот всякую гадость.

– Еще бы разобраться с камином в ванной, – вздохнула Нюрка. – Там труб-то нет, холодно.

– Густав пообещал, что придет сегодня починит, – сообщил Ральф, – и залатает дыры в оконных рамах

– Я должна тебе денег за это, – тихо произнесла я. – Скажи, сколько?

– Ни медяка, – отказался Ральф. – Я помогаю приюту ради Шенни, разве могу требовать с тебя какие-то деньги?

– Ой, – вскинулась Нюрка. – А леди Райра-то зачем приходила?

Я рассказала подруге и детям о предстоящем празднике. Воодушевились все, но больше всех – Нюрка. Вот только у девочек и мальчишек красивая новая одежда уже была, хоть доставка и задержалась по какой-то причине, а Нюра, по ее словам, совершенно не имела подходящего наряда. Мы, как могли, старались напомнить о целом чемодане роскошных платьев, но девушка только отмахивалась.

– В зеленом я уже гуляла. В синем танцевала на утреннике в том году. Белое мне не нравится.

– А купила ты его зачем? – фыркнула я.

– Когда покупала – нравилось!

– А то, красное? Ты ведь его берегла специально для подобного вечера и развязной ночи?

Мужчины заулыбались, близнецы заржали в голос. Нюрка покраснела:

– Вообще-то вы меня в нем хоронили, если ты забыла.

– Но я не успела его на тебя надеть.

– А это неважно! Все, мне нужно новое платье. Не знаю где и как, но я достану денег. Вот прямо сейчас пойду доставать!

Подруга, напоследок погладив горячую трубу, умчалась добывать новый наряд.

– А у тебя есть платье, подходящее для праздника? – спросил меня Ральф.

Я кивнула. Но платья не было, возьму у Нюрки белое, раз оно ей не нравится. Правда, придется немного ушить в груди – ее формы куда пышнее моих.

До Снежного праздника оставалось всего ничего. Но я не забывала, что за несколько дней до него может произойти все, что угодно. На аудиенции у короля вся наша жизнь может круто измениться, судьба приюта не ясна. Меня пугала неизвестность, но в то же время я чувствовала, что все будет хорошо. Обязательно будет, хватит уже случаться только плохому. Моя мама всегда говорила, что жизнь состоит из черных и белых полос. Черная полоса у приюта как-то подзатянулась, так, может быть, вскоре наступит рассвет?

Близнецы занялись обучать Мэй вязанию. Мужчины встретили Густава и принялись помогать ему с ремонтом стены в ванной, но мастер быстро отправил их чинить окна. Предварительно несколько раз показал, как правильно затыкать щели паклей, а потом замазывать глиной, но Эллад все равно еще дважды бегал к Густаву, чтобы переспросить, почему пакля не влезает в дырку.

Я увела Шенни и Пирси на кухню, чтобы вместе с ними приготовить вареники. Делали их в Ассоне всегда круглыми, как шарики, но я вспомнила, как вареники лепят на Земле, и теперь учила девочек этому мастерству.

Всех нас, кроме Эллада, Ральфа и Густава, отвлекли от дел громыханием дверного молотка. А уж когда доставщик стал заносить в холл и гостиную коробки, свертки и пакеты, то даже Густав заинтересовался.

– Это подарки от снежного дедушки? – с недоверием, но восторгом, спросила Пирси.

– Не иначе, как от него, – ответила Мэй, с горящими глазами поднимая самый тяжелый сверток с пола. – Агата, что это?

– Подарки от господина Холгера.

Ральф в это время латал дыры в гостиной и старался сделаться незаметным. Но не тут то было – дети с визгом бросились обнимать его.

– Вы ведь еще не знаете, что в коробках? – смеялся Ральф хрипло – Мэй и Пирси придушили его. – Они подписаны, разбирайте.

Разворачивать свертки стали прямо в гостиной. К моему удивлению, и для меня нашлось несколько: коробка, перевязанная атласной лентой, и объемный сверток из тончайшей бумаги сиреневого цвета. Когда только Ральф успел подобрать что-то для меня? Мне нужно было поменьше отвлекаться на печенья, и повнимательнее следить за ним и Шенни.

Подарки для Нюры я отложила в сторону и вскрыла свои. В свертке обнаружился платок из тончайшей шелковой ткани бирюзового цвета. Такой нежный и приятный на ощупь, что я не удержалась и прижалась к нему щекой. Сразу же повязала платок на шею, укрыла им плечи и вмиг почувствовала себя не менее роскошной, чем даже леди Райра.

– Открой коробку, – нетерпеливо попросила Шенни, которая возилась со своими свертками рядом со мной.

В коробке оказались белоснежные туфельки. Я несколько секунд хлопала глазами, любуясь дорогущей обувью с позолоченными шпильками, а потом обернулась к Ральфу:

– Как ты узнал размер моей ноги?

– Сравнил с твоими домашними туфлями, – смущенно ответил он.

– Спасибо, – улыбнулась я. Настроение взлетело до небес, и я едва успела смахнуть слезинку со щеки, чтобы никто не заметил, как я растрогалась.

Пирси достались: фиолетовая мягкая шубка, теплые сапожки, варежки и шапка. Несколько домашних платьев и два нарядных. Помимо платьев в свертках она нашла целых три комплекта пижам со штанишками и принялась радостно скакать по гостиной. Штанишки она любила больше юбок, которые, по ее словам, вечно неудобно путались вокруг ног.

Шенни, несмотря на то, что и так была одета сразу в салоне, Ральф купил еще несколько чудесных платьев и то самое, пышное розовое для праздника зимы. К нему же были мягкие туфельки в цвет.

Самыми счастливыми среди нас оказались Мэй и близнецы. У Мэй, как и у всех девочек, теперь были красивые платья, новые пижамки и домашние платья, а также теплое пальто. А вот мальчишкам, помимо одежды, Ральф купил четыре коробки со спицами и пряжей.

На мотки ниток мы все смотрели с раскрытыми ртами. Разноцветных клубков хватит, чтобы обвязать весь Мельсон!

– С ума сойти, какие они! – восторженно вздыхал Кайл, прижимая к груди спицы с деревянными наконечниками.

– Да ты посмотри, посмотри сколько ниток! – радостно кричал ему Рил. – Нам больше не придется вязать из старых кофт госпожи Миртеллы!

Близнецы похватали коробки, сколько смогли, и умчались в комнату. Теперь их оттуда и конфетами не выманишь. А я радовалась, что моя идея с вязаными вещицами может оказаться не пустой.

Мэй попрятала свои наряды в сундуки и с рвением взялась за вязание вместе с мальчишками. Те терпеливо объясняли ей, что и как делать, хотя сами еще с трудом понимали, как сотворить не косой носок, а шапку или варежки.

Пирси и Шенни вновь вернулись со мной на кухню, и мы с весельем и шутками закончили готовить ужин. Пирси больше общалась с малышкой, чем со мной, но и мне тоже отвечала на вопросы. Коротко, но без злобы как раньше.

День казался мне чудесным, но еще больше волшебства в него привнесла Нюрка. Потому что только с помощью каких-то магических сил, не иначе, эта кукушечка смогла устроиться на настоящую работу.

Нюрка появилась после заката. С важным видом миновала холл, отряхнув пальтишко от снега, а в гостиной устало попросила Мэй сделать ей чаю.

– Ах, дорогие мои! – провозгласила она, отрывая мужчин от работы.

Все обернулись к ней в немом ожидании.

– Это был такой трудный рабочий день, вы не поверите!

– Ты работала сразу же, как только устроилась? – не поняла я.

– Не совсем, – подруга шмыгнула носом, свела глаза к переносице и в то же мгновение забыла, что вообще рассказывала. – О, какой ужас! У меня кожа трескается, посмотри, Агата! Мне срочно нужна ромашковая мазь!

Ральф ткнул хихикающего Эллада в бок, чтобы друг замолчал, и оба вернулись к замазыванию щелей. Я, все-таки желая дослушать захватывающую историю о том, как Нюрка работала, села рядом с ней на диван.

– Достанем мы тебе мазь. Рассказывай давай.

– О чем? А, да! Так вот: я пошла в центр занятости, а там на приеме граждан сидел такой симпатичный господин… Не об этом сейчас. Этот господин сразу же предложил мне стать его помощницей. Мол, раньше у него уже была, но вдруг вышла замуж и укатила на юг. На юг, Агата, представляешь? Значит и мы тоже можем!

– Не отвлекайся!

– Работала я у него несколько часов и он сразу же заплатил. Пять медяков, но это лучше, чем ничего. Кстати, – девушка нырнула в свою сумку, пошуршала в ней бумажным пакетом и выудила на свет небольшую упаковку: – Я купила свечи, а то у нас одни только огрызки, которые в кладовой насобирали. Правда, я молодец?

Прелестную дурочку Нюру я любила больше всего на свете. Она была моей подругой с рождения, а после нашей общей смерти и переноса в чужой мир мы стали и вовсе неразлучны. Но изо дня в день на протяжении многих лет Нюра заставляла меня тяжело вздыхать в ответ на ее: “Правда, я молодец?”

– Что хоть за работа-то? – спросила, забирая у нее свечи. В свертке оказалось целых двадцать штук – такого количества хватит на неделю, не меньше.

– Ой, я завариваю чай этому господину… Я забыла как его зовут, какой кошмар!

– Потом вспомнишь.

– А еще записываю горожан к нему на прием. Вот сегодня уже двоих записала на следующую неделю, а когда они придут, мне нужно будет им улыбаться.

– И все?

– Ага.

– Сколько обещают платить?

– Не узнала, – хмуро ответила Нюрка. – Потом спрошу.

За спиной тихонько заржал Эллад, Нюра услышала и фыркнула в ответ:

– Вот тебе бы смеяться, ага, ты вообще не работаешь!

– Что ты, – мужчина примирительно вскинул руки, – я вовсе не над тобой смеюсь.

– А над кем? – с подозрением прищурилась девушка.

Эллад промолчал, а мне хватило доли секунды, чтобы увидеть, как он смотрит на мою подругу. С теплотой и нежностью. С любовью.

В Нюркином же взгляде не было ни нежности, ни, тем более, любви. Вряд ли желание придушить соседа по дому можно расценить, как влюбленность.

Мэй принесла чашку чая для замерзшей девушки и отвлекла ее внимание.

– Ой, тебе ведь тоже скоро нужно будет искать работу! – воскликнула Нюра, отхлебнув горячий напиток. – Если хочешь, я могу спросить в центре занятости о свободных вакансиях? Сегодня просматривала несколько документов, так в них довольно внушительные списки пустующих мест. К примеру, в дома знати в этом квартале постоянно требуются горничные.

– А сама уже передумала работать на богатеев? – хмыкнула Мэй.

– Да ну их, – поморщилась Нюра. – Не зря же они все время ищут новых слуг, значит, за старых не особо держатся. Вот и меня уволили совершенно беспричинно! Агата, скажи же? Глупость какая-то. Кто вообще выгоняет человека с работы за невинный вопрос?

– Почти все, кто живет в Пятом северном, уж точно, – ответил ей Эллад. – У аристократов в домах свои правила, и одно из них: прислуга не должна заговаривать с хозяевами, пока те сами не начнут. А задавать вопросы о личной жизни запрещено не только у богатых.

– Тебе-то откуда знать? Не умничай там!

– Нюр, – хохотнула я, – Эллад из семьи аристократов. Разорившихся, но титулованных.

Нюра резко обернулась к мужчине. Окинула его та-а-аким взглядом, что он едва не испепелился.

– Правда, что ли? Ты аристократишка?

– Граф Эллад Алластер к вашим услугам, – шутливо поклонился он.

Ральф усмехнулся. Отложил кисть в тазик с глиной и довольно осмотрел замазанные щели.

– Все готово, – сообщил он. – Не стал ремонтировать в твоей комнате, Агата, не нашел там дыр.

– Их там нет, – кивнула я.

– Обалдеть! – выдохнула Нюрка. Она все еще смотрела на Эллада и наш с Ральфом диалог явно прошел мимо ее ушей. – А как так получилось, что ты не нашел даже серебрушки на комнату в гостинице?

– Комната в гостинице стоит почти золотой за ночь, – ответил Эллад. – От былого величия моей семьи мне остался только ничего не значащий титул. Ни земель, ни поместья, ни деревни. Все ушло за долги.

– Ты не нашел денег на гостиницу не потому что разорился, – заметил Ральф, – а потому что оставляешь свои сумки без присмотра.

– Ой, да ну без какого без присмотра? Присматривал я за ними! Просыпался каждый час и присматривал.

Мы с Ральфом обменялись смеющимися взглядами и одновременно покинули гостиную. Встретились в ванной, где Густав уже заканчивал свою работу.

Развороченная стена теперь была целехонькой. Замазанной абы как, собранной из кусков камней, но нам ведь и не красота нужна была, а функциональность.

– Затопить можно будет только завтра, – сказал Густав. – Пока пусть все подсохнет естественным путем, но с утра камин уже будет рабочим.

Ральф поблагодарил мужчину, расплатился с ним серебром и проводил до выхода.

– Агата? – позвал он меня спустя минуту.

В гостиной, когда я вошла, стояли три полных мешка, две коробки и небольшой бумажный пакетик. Нюра и Эллад наводили порядок у окон, отмывали глину и сметали клочки пакли в кучу, а Мэй держала в руках письмо.

– Это от господина Фрогеля, – сказала она, показывая его мне. – На конверте его печать.

Я приняла сложенный вчетверо лист бумаги с удивлением – неужели Фрогель решил, что сбегать не лучший выход?

“Сообщаю, что меня не по моей воле перевели в столицу Брекенса, и делами приюта заниматься теперь не смогу. Тем не менее, благодаря моему поверенному в Мельсоне, которого я успел предупредить о переводе, шлю вам мешок риса, мешок муки и мешок овощей. Также в коробке найдется сливочное и растительное масло, соль, сахар, чай. В пакете порошки от кашля.

Смею заметить: продовольствие доставлено в приют на две недели раньше положенного срока!”

– Он пишет, что оплатил долги? – со смешком спросила Мэй.

– Говорит, что его насильно перевели в Виллерволь, – хохотнула я. – Мол, только и успел, что предупредить своего поверенного, чтобы тот прислал в приют продовольствие. Все стандартно: рис, мука. Но в этот раз добавил овощи, сливочное масло и даже сахар. А, и еще порошки от кашля.

– Тут морковочка, – сообщила Шенни, забравшись в мешок с головой. – Картошечка, лук и… что это такое темное?

– Свекла, – сказал Ральф, взглянув на овощи, и обернулся ко мне: – На этом наборе продуктов он предлагает жить приюту целый месяц?

Я только пожала плечами, а Мэй ответила, что они всегда жили на таком наборе, даже при госпоже Миртелле.

Скромную посылку унесли в кладовую, порошки от кашля оставили в ящике на кухне. Поужинали варениками, выпили чай и разошлись по комнатам. Я отправилась к детям, чтобы понаблюдать за работой близнецов.

– Мы готовим подарок для Лии, – сообщил мне из горы пряжи Кайл. – Дочка мясника – ее зовут Лия. Мы говорили, что у нее скоро день рождения, а подарить нечего.

– Теперь столько подарков можем сделать! – радостно сказал Рил. – Хотим связать вот из этих красивых зеленых ниток шапку и варежки. А если успеем, то еще и носочки.

– А мне второй вы когда довяжете? – возмутилась Шенни сидевшая на кровати, болтая одной ножкой перед их лицами. Той самой, обутой в единственный носок.

– Сразу после, как закончим подарок для Лии. День рождения уже послезавтра.

Мэй сосредоточенно стучала спицами и на разговоры не отвлекалась. Она изо всех сил старалась помочь ребятам связать шапку для дочки мясника, но мне, мальчишкам, да и ей тоже, было видно, что у нее получается шарф. Неровный, с разными петлями, с вытянутыми нитками в некоторых местах, и уж совершенно точно не похожий на шапку.

ГЛАВА 14

Когда через некоторое время дом погрузился в тишину, Нюрка и дети заснули, я навела порядок в одной из свободных комнат, чтобы в нее заселился Ральф. Комната была пустой, но теперь хотя бы теплой. В углу даже нашлась невысокая тумба для вещей, а у окна узкий рабочий стол и стул. Вряд ли Ральфу понравится спать на голом полу, но это все же лучше, чем на маленьком диване в гостиной.

Мужчина еще не спал. Сидел на полу напротив камина и потихоньку потягивал чай из кружки. Гостиная утопала в полумраке, и только отблески пламени играли янтарными всполохами на стенах.

– Я подготовила спальню для тебя, – сказала я тихо, остановившись за его спиной.

– Завтра куплю кровать, – улыбнулся он. – Ты говорила, что лишних нет?

– Ни одной.

– Присядешь? – мужчина чуть отодвинулся, похлопал по покрывалу рядом с собой.

Я на миг замешкалась, но потом села и вытянула ноги к огню.

– Впервые за то время, что я здесь, мне так спокойно, – выдохнула я. – Не хочется, чтобы этот вечер заканчивался.

– Почему ты боишься нового дня?

– Он может оказаться хуже предыдущих.

– Или лучше.

– Может быть, и так. Но я давно поняла: если все стало слишком хорошо, то жди проблем. Никогда еще моя интуиция меня не подводила.

– Агата, – Ральф мягко приобнял меня за плечи, чем застал врасплох и заставил выпрямить спину. – Не стоит думать о плохом. Наверное, мне не понять твоих опасений, так как сейчас я являюсь самым счастливым человеком в мире. Моя дочь теперь со мной, а большего я и желать не мог. Тебе же, чтобы перестать волноваться, необходимо найти что-то, что будет твоей опорой.

– Например?

Мужчина пожал плечами с улыбкой:

– Что угодно. Вязание вместе с мальчишками или чтение? А, может быть, вышивание или шитье? Чем бы ты хотела заниматься?

– Я в детстве мечтала стать учителем. Глупая мечта, если учесть, что учиться я не любила.

– Вот и ответ. Дети в приюте не знают грамоту, так займись этим.

Я молча обдумывала слова мужчины, глядя ему прямо в глаза. Ральф убрал руку, отпил чаю и вновь уставился на огонь.

– Хорошая мысль, – пробормотала я. – Мне на самом деле нужно какое-то занятие, так почему бы не преподавательство? Я знаю немногое, но даже научить писать детей будет благородным делом.

– Ты очень им поможешь, поверь мне. Дети, обученные грамоте, найдут свое место в мире, когда подрастут. Они смогут рассчитывать на стипендию на обучение в академии или, если не получат ее, пойдут работать в архив. В главном городском архиве неплохо платят.

– Ты прав, – улыбнулась и я. – А что будет с Шенни? Ты уже думал о ее будущем?

– Все четыре года думал. Мечтал, что когда найду ее, то у нее будет самая лучшая жизнь. В моем доме для нее даже детская уже готова… В ней протирают пыль каждое утро. Когда мы уедем в Виллерволь, то у Шенни будет все, чего она пожелает. Когда ей исполнится семь лет, я найму преподавателей. Девочки в нашем роду не привыкли работать, а в восемнадцать выходили замуж. У моей дочери же будет выбор – она сможет заниматься, чем захочет, главное, чтобы была счастлива.

– Если бы ты сказал все это мне в первый раз, когда только пришел, я бы, не раздумывая, отдала тебе ребенка, – прошептала я. – Ей повезло иметь такого отца, как ты.

– И такую воспитательницу, как ты, – Ральф взглянул на меня с теплотой. – Спасибо, что ты появилась в ее жизни.

Шорох за спиной заставил нас обернуться. В тусклом свете мелькнули две фигуры: Нюрка и Эллад. Оба, как воришки, крались вдоль стены на кухню. На нас они и внимания не обратили, а может просто не увидели – мы сидели за диваном.

– Спугнем их? – одними губами спросил Ральф.

Я покачала головой. Когда Нюра с Элладом прикрыли за собой дверь, ответила:

– Не стоит.

– Она ему нравится, – сказал Ральф. Я вскинула одну бровь, и мужчина усмехнулся: – Нюрка. Я был удивлен, когда он мне об этом рассказал, но потом понял, что они друг друга стоят. Твою подругу я знаю всего ничего, но, поверь, Эллад точно такой же. Безрассудный, взбалмошный, иногда истеричный. А как он тратит деньги!

– Если они поженятся – это будет катастрофа. Сколько ему лет?

– Двадцать восемь. Но не возраст определяет характер человека. Тяжелое детство заставило Эллада закрыться в себе и не показывать миру истинное лицо. На самом деле он может быть и мудрым и рассудительным, но ты никогда этого не увидишь – явление серьезного Эллада народу чудо из чудес.

– Нюрка тоже пережила травму в своем детстве, – пробормотала я. – Не одна она, но на нее та ситуация повлияла сильнее. Думаю, она, как и Эллад, своей бескрайней наивностью просто защищается от жесткости извне.

– Расскажешь мне, что случилось?

– Нет, – я мотнула головой, коря себя за то, что не прикусила язык вовремя. – Извини, но это не только моя тайна.

– Я понимаю, – кивнул Ральф.

Мы больше не говорили. Молча любовались огнем, а в середине ночи разошлись. Ральф остался в гостиной, сказал, что еще одну ночь сможет провести на диване.

Госпожа Ветердон, явившаяся с утра пораньше, сразу после того, как Нюрка умчалась на работу, переполошила весь дом. Женщина молилась дверному молотку или же мне так показалось, но выглядела она крайне странно. Я открыла двери, а незваная гостья покачивалась и бормотала что-то себе под нос.

– О, Агата! Скажи мне, скажи – ты не видела тут еще одну девушку в синем пальто, кроме той, что умерла?

– Нет, – серьезным тоном ответила я. – А в чем дело?

– Мне кажется, я видела привидение! Представляешь, буквально вот только что на этой самой улице. Я только отвернулась, а оно скрылось за деревьями.

– Вам нужно к лекарю, госпожа Ветердон…

Я не успела договорить и осеклась. Нюрка бежала со всех ног к дому, видимо, что-то забыла. И не могла я помахать ей руками, чтобы она спряталась! Подруга не заметила лавочницу, влетела во двор и только тогда затормозила, уткнувшись взглядом в ее спину.

Госпожа Ветердон, заметив, что я округлила глаза и смотрю на что-то за ее спиной, медленно обернулась. Увидела Нюрку, потом снова посмотрела на меня. Я ждала, что женщина лишится чувств, как Густав, но не тут-то было.

– Разыграть меня удумали? – прошипела она, наступая.

Я попятилась. Нюрка, быстро собравшись с мыслями, шагнула к двери и отпихнула госпожу Ветердон:

– Не загораживайте проход!

Гостья от негодования не могла вымолвить ни слова. Трясла кулаком в воздухе и пыхтела.

– Да вы!.. Да я вас!..

Мы с Нюркой захлопнули дверь, оставив соседку на улице.

– Прости, не увидела ее, – поморщилась подруга. – Я так торопилась… Ой, ладно, мне уже пора бежать. Я опаздываю в первый рабочий день!

Девушка метнулась в комнату, через пару мгновений выскочила из нее и умчалась на работу. Я впервые видела, чтобы она с таким рвением торопилась куда-то, кроме как за новой шляпкой или чулками.

День прошел относительно спокойно. Эллад сразу после ухода Нюрки умчался на встречу с поверенным. Мальчишки и Мэй не выпускали спицы из рук, им не терпелось, как можно скорее навязать мешок варежек на продажу. Но, в первую очередь, им нужно было успеть связать подарок для дочки мясника. Планировали подарить ей шапку и варежки, а, благодаря Мэй, в комплекте оказался еще и шарф. Несуразный, но сотворенный с любовью. Кайл сказал, что когда они будут дарить его Лие, то сразу скажут, чьих рук дело этот шарф.

Пирси и Шенни болтались по дому без дела. Ральф пытался играть с ними в прятки, но сдался, когда его дочь десятки раз “спряталась”, просто прикрыв лицо ладошками. Я отправилась рыться в рабочем столе. Нашла там стопку чистой бумаги, карандаши и перья с чернилами, притащила на кухню. Подготовила “класс” для двоих, а себе в помощники планировала взять Ральфа.

Девочки выслушали мое предложение со скорбью на лицах.

– Я еще слишком маленькая, – заканючила Шенни. – Я не умею писать.

– Я большая, но тоже не умею, – подтвердила Пирси.

– Агата собирается вас научить, – заметил Ральф. – Но Шенни действительно пока еще очень мала.

– Шенни будешь учить ты, – кивнула я. – Чему-нибудь. Рисовать, например. Ты умеешь рисовать?

– Домики, цветочки, котят? – Ральф перевел на меня смеющийся взгляд. – Можно попробовать.

– Для чего мне грамота? – пожала плечами Пирси. – Когда я вырасту, то выйду замуж и буду растить детей. Так говорила госпожа Миртелла, и я ей верю.

– А госпожа Миртелла не говорила, что достойные мужчины выбирают себе в жены образованных девушек? – спросил Ральф.

– Она говорила, что достойные мужчины никогда не женятся на сиротках.

– Лгала. Поверь мне, Пирси, госпожа Миртелла не права. Мужчине важно, чтобы его будущая жена была умной, красивой, и умела складно говорить. Понимаешь? Настоящая леди всегда знает, как написать письмо или же прочитать любимому мужу статью из утренней газеты.

Я усмехнулась про себя. Не потому ли сбежала Сара, что Ральф просил ее читать статьи из утренних газет? Они ведь скучные!

Пирси задумалась. Недоверчиво посмотрела на Ральфа, окинула его оценивающим взглядом. Мол, может ли этот человек быть уверенным в том, о чем говорит? Наверное, может. Все-таки не бедняк какой, не кузнец, не плотник.

А я подумала: “Может ли Ральф считаться достойным мужчиной?”. Наверняка. Я мало что знала о наследниках из магических семей, но точно была уверена, что в мире, в котором от магии остались лишь крохи хранимые артефактниками, мужчины из магических родов явно пользуются популярностью у девушек. Ральф не аристократ. Не граф, не герцог, не племянник короля. Но он куда более завидный жених, нежели любой аристократ, не имеющий в своем тайнике хоть парочку артефактов.

– Ты испепелишь меня взглядом, – усмехнулся Ральф.

Я вздрогнула и поняла, что смотрю на него уже долго, не отрывая взора. Засмущавшись, улыбнулась. В ответ поймала теплую улыбку. Мы переглядывались под наблюдением девочек и совсем об этом забыли, пока Шенни не расхохоталась.

– Влюбились!

– Маленькая еще, что б ты понимала? – Пирси показала ей язык.

Они окончательно вогнали меня в краску, и мне пришлось первой уйти на кухню. Там я замерла у стола, прижав холодные ладони к пылающим щекам. Ральф слишком часто вызывал во мне смущение. В его присутствии мне хотелось то одернуть платье, то поправить волосы. Голос часто преломлялся, а слова я подбирала даже тщательнее, чем на приеме у главы города.

Пирси оказалась способной ученицей. Я, в каком-то безумном порыве чувств, все хотела ее обнять и сказать, какая она умница, но сдерживалась. Во мне еще были живы воспоминания о плохих оценках Нюры, о том, как она постоянно теряла тетради и ручки, а первые три буквы алфавита забывала напрочь. Пирси на ее фоне казалась мне гением.

Нюра, к счастью, уже после своей смерти и перемещения в Ассон позволила мне подтянуть ее знания. Я тогда учила ее всему, что сама помнила, скорее для того, чтобы не забыть. Мне было очень страшно стать в чужом мире кем-то вроде Ясины – безмерно глупой девушки, которую интересует лишь, как стать еще худее.

Пока Пирси скрупулезно переписывала на листок бумаги слова из первой попавшейся мне под руки книги, я наблюдала за тем, как рисуют Ральф и Шенни. Еле сдерживалась от смеха, когда они начинали спорить.

– На лапке котика четыре пальчика, – серьезным тоном говорил Ральф. – Четыре пальчика и подушечка.

– Пять, – Шенни насупилась. – Вот здесь пятый, маленький. Рисуйте пятый!

– Но…

– Она права, – не выдержала я и фыркнула. – Четыре пальчика и пятый, совсем маленький, чуть выше остальных, на самой лапке.

Ральф взглядом пригвоздил меня к стулу, а потом задумался. И таким сосредоточенным он выглядел в этот момент, что Пирси от смеха сползла под стол.

Я занялась готовкой, время от времени подсказывая своей ученице, что и как написать. С пером у нее отношения не сложились, карандаш держать в руке ей было непривычно, но все равно, уже к концу первого “учебного” дня, Пирси смогла более-менее сносно выводить буквы.

Мэй появилась на кухне с сияющим лицом, когда Ральф и Шенни уже дорисовали своих несчастных котиков. Кто получился с четырьмя пальчиками, кто с пятью. Отец и дочь договорились, что их котята будут иметь такие лапки, какие захотят.

– Я распустила шарф, – объявила Мэй, – и начала новый. Он будет гораздо красивее, в самый раз под цвет глаз Лии.

– Мальчишки уже вяжут, как профессионалы, – заметила я. – Они всегда интересовались рукоделием?

Мэй только открыла рот, чтобы ответить мне, а я отвернулась к плите, потому что соус принялся булькать и выплескиваться из кастрюльки. Раздался оглушающий звон разбитого стекла, через долю секунды на пол грохнулось что-то очень тяжелое. В помещение ворвался морозный воздух с осколками льда, за спиной вскрикнула Пирси и заплакала Шенни. Ральф метнулся к окну, я следом за ним. Удаляющиеся спины двоих хулиганов успела зацепить взглядом, но лиц разглядеть было невозможно.

– Ничего страшного не произошло, – Ральф поспешил к Шенни, поднял ее на руки и обнял. – Соседские мальчишки балуются.

– Балуются? – девочка распахнула мокрые от слез глаза. – Их же наругают!

– Обязательно, – подтвердила Мэй.

Шенни успокоилась, и Ральф унес ее в гостиную.

– Нужно позвать Густава, – вздохнула я, поежившись от холода. – Мы замерзнем до утра, если не заделать окно хоть чем-то.

– Можно завесить старыми одеялами, – предложила Мэй. – Мы ведь не выбросили их, после того, как купили новые.

Идея воспитанницы имела место быть, и мы торопливо вытащили из кладовой все пять одеял. Прибить их к рамам вызвался Ральф. Передал дочь Пирси и притащил на кухню инструменты. Вскоре окно было наглухо забито – хватило двух одеял. Еще три мы постелили на подоконник и пол. В кухне стало темно, пришлось зажечь свечи.

– Знать бы, чьи это дети, – немного рассерженно сказал мужчина. – Стоит поговорить с их родителями.

– Я не видела их лиц, – пробормотала я задумчиво. – Но, подозреваю, что разговор с их родными все равно бы не помог. Леди Райра предупреждала меня, что будут проблемы с соседями. Кажется, нашествие крыс было лишь первым звоночком. Я боюсь оставаться в этом месте, но и другого у нас нет.

– Хочешь испуганно сдаться и сбежать? Не лучшая мысль.

– А что ты предлагаешь? Не терпеть же нападки, в самом-то деле.

– Противостоять, – хмыкнул Ральф. – В следующий раз мы будем готовы.

– К чему, например? Я не могу даже представить, что еще взбредет в голову тем, кто нам пакостит… Мэй?

– Да? – девушка вскинула голову.

– Кто из соседей больше всего ненавидит приют?

– Не могу знать наверняка. Никто, кроме леди Райры не был на стороне госпожи Миртеллы, когда она превратила свой дом в сиротское пристанище. Богатеи, все, как один, были против, чтобы возле их домов бегали беспризорники. Они боялись, что их дети заведут с нами дружбу и нахватаются уличных словечек или, того хуже, заразу какую подцепят.

– А соседские дети с рвением пытались с вами подружиться? – без иронии спросил Ральф.

Мэй задумалась на мгновение:

– Нет. Разве что дочка графа Вельдана. Она совсем еще малышка и одна за ворота своего дома обычно не выходит, но как-то раз сбежала, когда их дворецкий отправился на рынок. Мы играли с ней прямо у дороги, недалеко от ее дома, пока нас не увидел сам граф. Он такой скандал учинил! Весь квартал слышал, какие мы… – девушка тихонько выдохнула, стараясь совладать с эмоциями, которые у нее вызвали эти воспоминания. – Его светлость назвал Шенни грязным выродком.

Краем глаза я заметила, как Ральф стиснул пальцы на спинке стула. Так сильно, что казалось, вот-вот и хрустнет деревянная перекладина.

– Есть ли у него еще дети? – спросил мужчина.

– Да, двое сыновей. Им лет по пятнадцать… не помню точно. Кстати, этот же граф Вельдан после того случая приходил в приют и кричал на госпожу Миртеллу, обвинял ее, что кто-то из нас украл перстень из его дома. Потом, конечно, выяснилось, что воровка его служанка, но его светлости реальный виновник-то и не нужен. Ему только дай повод в чем-нибудь обвинить сирот. Раньше он постоянно писал жалобы в Дом Советов на приют, но пока была жива хозяйка дома, не получал удовлетворений. Госпожа Миртелла пользовалась уважением в Высшем свете. Говорят, она даже как-то раз ездила на охоту с самим королем. В общем, воевать с ней быстро прекратили, так все и затихло. Ну а теперь вот, снова…

– Ну ничего, – Ральф отвел взгляд, отпустил спинку стула, пока та не переломилась, – я попробую поговорить с графом.

– Не стоит, Ральф… – начала я. – Может лучше сообщить властям, что на приют происходят нападения?

– Они не станут искать того, кто это делает. Я просто поговорю, не волнуйся.

– А если это не он подбросил крыс, и не его сыновья разбили окно?

– Вы видели их? – перебила меня Мэй.

– Да, я увидела двух мальчишек. Но, может быть, это вовсе не сыновья графа.

– Может быть, – согласилась Мэй. – Но к сегодняшнему дню кроме его светлости нам некому желать зла. Точнее, всем уже наскучило бороться с приютом, да и такие подлые дела может совершать только кто-то вроде графа Вильдана. Поверьте, он тот еще фрукт.

Первым из отсутствующих вернулся Эллад, и его тут же послали за Густавом. Мужчина только перехватил два блинчика, быстро запил молоком и убежал. Но каждый из нас успел заметить, с каким счастливым лицом он вернулся домой. Кажется, переговоры с поверенным тетушки у Эллада прошли хорошо. И если он уже совсем скоро вступит в наследство, то значит, покинет наш дом. Интересно, а захочет ли взять с собой Нюру?

На этой мысли я почему-то почувствовала легкую грусть. Рано или поздно мы с Нюрой обе выйдем замуж, у нас будут свои дома и семьи, и видеться каждый день уже не сможем. Для меня это все равно, что потерять ногу или руку. Так же больно и страшно.

Нюрка явилась с работы в хмуром расположении духа, но в то же время была явно горда собой. Мы все в этот момент ужинали в гостиной, пока Густав ремонтировал окно на кухне – точнее, забивал его досками, пока не будет готово новое стекло.

– Работать – это так тяжело! – сообщила девушка с порога. Кое-как разулась, скинула пальто на кресло, не удосужившись разместить его на вешалке.

Эллад собирался что-то сказать, без сомнения – нечто едкое, но Ральф его перебил:

– Расскажешь нам? Садись, поешь. Агата испекла невероятно вкусные блины.

– О, еще как расскажу! – Нюрка плюхнулась в кресло. – Этот гадкий… не знаю, как еще его назвать, – гадкий, как есть!

– Кто? – заинтересовалась Шенни.

– Господин Миккель.

– Узнала имя работодателя? – усмехнулся Эллад.

– Он с самого утра закрылся в своем кабинете. К нему по записи пришла пожилая супружеская пара. Они сидели в приемной больше часа! Вы представляете? Этот… гадкий Миккель даже не удосужился предупредить меня, что будет занят! Я стучала дважды в дверь его кабинета, за что он на меня наорал. Супруги ушли, так и не дождавшись приема.

– Ты ведь работаешь в центре трудоустройства? – спросила я непонимающе. – Разве пожилые могут рассчитывать на работу?

– Не знаю, – пожала плечами подруга. – Да и мне какое дело? Я должна только провожать их к господину Миккелю, а зачем они пришли, меня не касается.

– Насыщенное у тебя было утро, – с каплей сарказма сказал Рил.

Кайл хихикнул:

– Что делала остаток дня?

– Работала, – уклончиво ответила девушка и запихнула в рот блинчик, давая понять, что устала, и больше не станет отвечать на вопросы.

А я Нюрку знала, лучше, чем саму себя. Если бы помимо утреннего инцидента были еще хоть какие-то в течении дня, она бы обязательно рассказала. Значит, ее сегодняшний рабочий день прошел за рассматриванием города из окна приемной. Но я была рада за подругу. Ей под силу только такая легкая работа, как та, что есть сейчас. Может быть, сумеет продержаться на ней хоть с месяц.

ГЛАВА 15

Нюрка отправилась спать со словами: “Тяжела жизнь работающего человека”. Едва дверь спальни за ней закрылась, как оттуда раздался храп. Дети ушли в свою комнату, предварительно обсудив со мной новый переезд. Решили, что стоит вернуть на место мой кабинет, а ребятам уже можно выделить личные комнаты. В доме стало очень тепло, и теперь с комфортом спали все, кроме Ральфа, которому приходилось ютиться на полу пока не купит кровать.

Я осталась с мужчинами выпить травяного чаю перед сном. Тогда-то Эллад и признался, почему вернулся домой такой счастливый.

– Тетушка оставила мне роскошное наследство, – со вздохом и улыбкой сказал он, отпивая глоток горячего напитка. Прищурившись, посмотрел на пламя в камине.

– То, на что ты рассчитывал? – многозначительно спросил Ральф.

– И даже больше. Просторный дом в Четвертом южном квартале, лавку специй, небольшую ферму за городом и… здание бывшего пансионата. Моя тетя выкупила его, хотела открыть в нем школу домоводства для девочек, но не успела.

Я слушала мужчину вполуха, занятая своими мыслями, но на словах о пансионате, вскинула голову.

Эллад смотрел прямо на меня. Потом перевел взгляд на Ральфа и сказал уже ему:

– Я бы никогда в жизни этого не сделал, ты ведь знаешь. Не в моих привычках делиться чем-то… Такой уж я человек. Но, благодаря тебе, Ральф, и тебе, Агата, я с чистым сердцем могу предложить вам здание бывшего пансионата. Мне оно не понадобится, никакую школу я уж точно не открою, а вам нужно убираться из этой дыры.

– Ты назвал дырой Пятый северный квартал, – ухмыльнулся Ральф.

– Нет – приют. Долги, Фрогель, чокнутые соседи… А если бы Агата не пришла сюда работать, ты бы мог и не найти своего ребенка, и Шенни ближайшие четырнадцать лет жила бы в таких жутких условиях. Мы знакомы с тобой всю жизнь, Ральф, ты выручил меня, когда мне некуда было идти, когда никто не брал меня на работу. Позволь и мне помочь тебе. Я ведь знаю, что для тебя это важно.

– Ральф совсем скоро увезет Шенни домой, – тихо проговорила я, едва сдерживаясь, чтобы не согласиться на предложение Эллада. От радости сердце начинало стучать все быстрее, из-за волнения вспотели ладони. – Ни к чему разбрасываться такими дорогими вещами, Эллад.

– Я не разбрасываюсь, – слегка обиженно проговорил мужчина. – От чистого сердца я дарю вам пустующее здание, которое пока еще в хорошем состоянии, но со временем развалится. Поверьте, я ничего путного из него не сделаю.

– В этом он прав, – сказал Ральф. – Эллад портит едва ли не все, что попадает в его руки.

– Ой, не прям уж всё! – фыркнул Эллад. – Но пансионат и правда мне не нужен. Он уютный и довольно просторный, в нем тепло, и целые окна. Когда-то там жили и обучались дальние родственницы местной аристократии. Племянницы, двоюродные сестры…

– Почему? – перебила я мужчину. – Почему ты отдаешь его нам и на каких условиях? Мы должны платить или… что?

– Никаких условий. Я всего лишь хочу, чтобы дети жили в хорошем доме. Нет, я вовсе не благодетель, и до чужих детей мне никогда не было дела, уж поверь. Но, прожив здесь несколько дней, я в полной мере сам ощутил себя сиротой. Впрочем, оно ведь так и есть. И пусть мне уже двадцать восемь, а не пять, но у меня нет родителей, а значит, я сирота. А если бы они умерли гораздо раньше, и меня поместили бы в дом подобный этому? Представить страшно.

Я опустила взгляд в пол. Скользнула им по обшарпанным стенам, кое-как замазанным дырам в оконных рамах, старым занавескам. В плохо сложенном камине догорали последние дрова… В поленнице оставалось еще немного, но хватит их на несколько дней, не больше. Из заколоченного окна на кухне все равно дул сквозняк, несмотря на одеяла и доски, которыми оно было забито.

– Что я скажу королю? – задумчиво пробормотала, уже почти согласившись на переезд. – Я записалась на аудиенцию, и встреча уже совсем скоро.

– Встреча с королем? – усмехнулся Эллад. – Тебя примет его младший советник, но не он сам, и даже не главный советник.

– Как это?.. Аудиенция же?

– Королю дела нет до мелких забот его подданных. Советник выслушает тебя, а после передаст информацию его величеству. Не думаю, что тебе станут помогать. Как мне уже известно – приют частный, а частным организациями король не помогает.

– Это ведь приют, здесь живут дети! Как он может?..

– Думаю, Эллад прав, – кивнул Ральф. – Я не имел чести общаться с королями лично, а вот семья Эллада, да и он сам, часто бывали на приемах в замке нашего правителя.

– Я узнал об этом от матери, – сказал Эллад. – Когда мы разорились, она ходила на аудиенцию. Но, несмотря на то, что она ранее была частой гостьей в замке его величества, ее принял младший советник. Король даже поздороваться не вышел.

За те несколько минут, что я переваривала слова мужчины, поленья в камине догорели. Ральф подкинул еще несколько щепок, и их облизало вновь вспыхнувшее пламя.

– Я боюсь, – выдохнула я наконец. – Если мы переедем в твой пансионат, то это значит, что дети целиком и полностью на моем обеспечении. Я буду нести за них ответственность и мне самой придется думать, как их прокормить и воспитать.

Я подняла взгляд на мужчин:

– Мне ни за что с этим не справиться. Господин Фрогель сейчас хоть и не помогает, но он ведь прислал продукты и лекарства, значит, не совсем исчез. А что будет, когда я останусь одна?

– Нюрка поможет, – сказал Эллад. Вряд ли всерьез, скорее, в шутку, чтобы разрядить обстановку.

Ральф едва удержался от смешка, а на меня нахлынул ужас. Я не смогу в одночасье стать матерью троих маленьких детей!

Всю ночь не могла сомкнуть глаз. Ворочалась, то укутывалась в одеяло, потому что становилось холодно, то выпутывалась из него, когда было жарко. Нюрка спала сном убитого. Подругу не разбудили ни мои тяжелые вздохи, ни то, что она едва не упала с кровати, когда я неосторожно повернулась и толкнула девушку.

Заснуть я смогла только под утро, когда для себя приняла решение собрать совет.

Едва забрезжил рассвет, я подскочила и принялась пихать Нюрку. Подруга с ворчанием сползла с кровати, сонно похлопала глазами, зло щурясь через окно на утренний морозный туман.

– Ты издеваешься что-ли? Мне на работу через два часа только!

– Нам нужно поговорить. Одевайся, я пока разбужу Мэй.

Я выскочила из спальни, прокралась в комнату детей и тихонько позвала старшую воспитанницу. Ее мнение для меня было важно, поэтому решать без нее, нужен ли нам переезд, я бы не стала. И, главное, наш разговор должен был пройти без посторонних ушей.

Нюрка и Мэй засыпали на ходу. Последняя еле добралась до моей комнаты, всё придерживалась руками за стеночку, а после встала в дверях. Мне пришлось подтолкнуть ее к стулу. Нюрка пыталась заснуть, облокотившись о тумбочку.

– Девочки! – прошипела я.

Девочки вскинули головы.

– То, что я вам сейчас скажу, должно остаться между нами, пока мы не примем окончательное решение.

Я рассказала все. Старалась не показывать, что сама очень хочу переехать и перевезти детей в другое место, чтобы не повлиять на выбор подруг.

– А что тут думать-то? – хмыкнула Нюрка. – Я могу собрать вещи прямо сейчас. А ты, Мэй?

Воспитанница пожала плечами.

– Странно это как-то все. Мы совсем не знаем Эллада, да и Ральфа тоже. А что, если Эллад сначала отдаст нам пансионат, а потом передумает? Куда нам тогда идти? Мне-то ладно, я уже одной ногой в совершеннолетнем возрасте, а дети?

– Я тоже из-за этого переживаю, – кивнула я. – Но если Эллад готов отдать нам здание, то мы можем попросить его переоформить пансионат на мое имя. Если откажется, тогда и думать не станем, да?

– Это было бы правильно, – согласилась Мэй. – Нам нужно быть уверенными в завтрашнем дне.

– Тогда я поговорю с ним сразу, как он проснется.

Я оставила девчонок досыпать, а сама отправилась на кухню. Приготовила завтрак на скорую руку, в это же время выпила чай. Молилась Создателю, чтобы первым проснулся Эллад, и я смогла бы обратиться к нему с просьбой переоформить пансионат… Так и вышло.

– Никаких сомнений, – закивал мужчина, когда он заглянул на кухню, и я сразу же выпалила вопрос. – Сразу после переезда я попрошу поверенного моей тетушки, – теперь моего, – подать прошение о переуступке прав на пансионат в Дом Советов. Тебе не о чем волноваться. Агата, мне это здание и правда не нужно. Я буду только рад, если оно принесет кому-то пользу.

Когда Эллад сказал это, я изо всех сил сжала в руках скалку, чтобы не выдать свое волнение – пальцы дрожали. Что я скажу Фрогелю? А матушке-настоятельнице? А как отреагирует глава города на то, что я заберу детей из приюта? Сотни вопросов роились в моей голове, и ни на один из них не было ответа. Страх перед неизвестностью очень быстро овладел мной, но почти сразу отступил.

Я рискну. Мне поможет Мэй и, чем черт не шутит, Нюрка. Но первым делом следовало самой съездить в пансионат, посмотреть, готов ли он к заселению. С этой просьбой я и обратилась к Элладу.

– Думаю, вам стоит отправиться туда с Ральфом, – с набитым ртом ответил мужчина. – Сегодня я должен встретить Густава, а потом забрать кое-какие документы из Дома Советов. Еще надо бы зайти в почтовый дом, написать заявление, чтобы письма на мое имя приходили сразу ко мне домой. И, наверное, за Ральфа я напишу такое же заявление, поскольку домой он пока не собирается.

– Он не говорил, когда планирует уехать? – спросила я, будто невзначай, но сердце замерло в ожидании ответа.

– Пока не торопится. До начала летнего сезона ему нечего делать в Виллерволе, всем управляет его поверенный. А вот летом нужно будет подготовить апельсиновые деревья с помощью зелья – как то, которое пила Нюрка.

– Значит, не раньше, чем через полгода, – я попыталась сдержать улыбку, но не вышло.

Ральф прищурился, хитро взглянув на меня:

– Думаю, на полгода он точно задержится. К тому же, с Шенни он пока еще не нашел общий язык. Дочка относится к нему с теплотой, но боюсь, что ему еще рано забирать ее. Неизвестно, как новость о том, что у нее теперь есть отец, скажется на девочке.

Позавтракав, Эллад оставил меня. Тут же пришел Ральф, а следом за ним дети. Близнецы, еще толком не проснувшись, спорили на тему упаковки подарка для их общей знакомой. Пирси привела Шенни за руку, помогла ей сесть за стол и коротко поздоровалась со мной. Пожелание доброго утра из ее уст окончательно придало мне сил и уверенности. Я ведь обещала Пирси, что у нас все будет хорошо? Я не имею права нарушить свое обещание.

Ральф был уже в курсе, что мы с ним сразу после завтрака поедем в пансионат. Детей пока решили в известность не ставить, и я, передав бразды правления Мэй, сообщила всем, что просто ухожу по делам.

Нюрка уже умчалась на работу, предварительно надев платье с самым откровенным вырезом. Девушка надеялась, что хоть так заставит своего начальника прикрывать рот в ее присутствии и не орать, как полоумный.

Мы с Ральфом нашли свободную повозку только спустя полчаса, не меньше. Впрочем, до Четвертого южного квартала пешком нам все равно было не добраться, слишком далеко. Считай, на другом конце города, а Мельсон был не маленьким.

К пансионату прибыли уже после обеда. Ральф помог мне выбраться из повозки, и только я ступила на землю, как сердце зашлось в бешеном ритме.

– Как далеко! – воскликнула я, зачем-то оборачиваясь назад, словно увижу весь путь, что мы проделали. – Дети не смогут навещать леди Райру…

– И вас никто не сможет навещать, – подтвердил Ральф. – Ни злобная госпожа Ветердон, ни графские мальчишки, ни тот, кто наградил вас крысами.

– Ты прав, – сказала я, со вздохом осматривая здание впереди.

Серый фасад искрился в лучах зимнего солнца, снег во дворе и на длинной лестнице был расчищен будто только что – ступеньки не успело припорошить. Ровные ставенки на окнах были плотно закрыты, а на крепкой входной двери висел массивный железный молоток в виде головы льва. Пансионат мне понравился еще до того, как я вошла внутрь.