Силуэт танцующей звезды

ПОСЛЕСЛОВИЕ (31 декабря)

— Ну и как все прошло? — Венера сгрузила в хрустальную салатницу первую порцию нарезанных овощей, уселась с ногами на табуретку и снова взялась за нож. Гора вареной картошки, морковки и соленых огурцов перед ней значительно уменьшилась с тех пор, как Женька взялась ей помогать.

— По моему, наши праздники никогда не закончатся, — Женька сдула прилипшую ко лбу прядь и притворно вздохнула. — Но вообще-то все получилось мило и славно, у мамы было такое красивое платье! И прическа с макияжем, естественно, и Иван Семенович выглядел таким элегантным! Я за них была рада, честное слово! Только дядя Саша в конце вечера начал коленца выделывать, но на свадьбе обязательно кто-нибудь перепивает, закон такой.

Женька сегодня еле вырвалась из объятий родственников. Никакой организм не выдержит такую щедрую и веселую свадьбу, три дня сплошного праздника! А сегодня ночью к их персональному веселью присоединится вся страна, и с боем Курантов придется снова сесть за стол и чокнутся бокалами!.. Нет, похоже, Женьке придется хотя бы на время спрятаться от мамы с Иваном Семеновичем гостей, родных и близких и прочих приглашенных, и встретить Новый год вдали от дома! Впрочем, это не идет вразрез с ее планами.

Приготовив неизменный оливье, Венера водрузила на стол размороженную тушку гуся и принялась колдовать вокруг нее, запихивая внутрь картошку и яблоки, натирая кожицу смесью соевого соуса с перцем… В этот день, пожалуй, все женское население страны безвылазно торчит на кухне, выдумывая разнообразные салаты, холодные и горячие закуски, что-нибудь, жаря в духовке и помешивая в кастрюльках, одна только Женька ничего не делает, только ходит по гостям и дышит морозным воздухом, предвкушая елку, салют и деда Мороза со Снегурочкой. И обязательно какое-нибудь чудо, потому что, какой Новый год — без волшебства?..

— Как твои дети? — ловкие Венерины руки уже оставили гуся и принялись за пирожки, и Женька, предприняв неудачную попытку помочь ей, быстро охладела к этому занятию и стала с удовольствием наблюдать за подругой.

— Да ничего… Выпросила у директрисы три часа в неделю на треннинг, теперь занимаемся с ребятами, пока все идет хорошо, они довольны, и мне кажется, тьфу-тьфу-тьфу, очень боюсь сглазить… но скоро, наверное, можно будет говорить о каких-то успехах… О! Мы же с Машей и Иркой в театр их водили, на «Айболита»! Неделю назад, как раз перед каникулами. Знаешь, в каком они восторге были? Что ты! Я даже не думала, что им так понравится!

Не думала, как же! Женька ухмыльнулась, вспомнив, как подговаривала Машу и Иру устроить массовый поход детей в театр русского танца. Самой ей было как-то страшно поднимать этот разговор — опять-таки, если бы Колина мать вдруг возмутилась и встала на дыбы, то с девчонок-воспитательниц какой спрос? Никакого, просто очередное культурное мероприятие. А у Женьки рыльце в пушку, и лишний раз дразнить гусей не стоит. Но, как бы там ни было, все прошло без сучка и задоринки, и Коля — вместе с остальным детским садом, они вывели в театр все группы! — остался довольным… Спектакль был замечательным, но конечно, мальчишка ни на кого, кроме папы-Бармалея, не смотрел. Женька, правда, тоже.

А еще они два раза ходили в кафе-мороженое вчетвером: Игорь с Женькой, Коля и Наташа. Но Венера знает об этом, потому что после этих «шпионских вылазок» Женя прилетала к ней с горящими глазами, выплескивая все свои эмоции, сомнения, страхи, радости… Потому что было одновременно и хорошо, и плохо — вот так вот сидеть, скрываясь от глаз Алевтины Николаевны (само имя бывшей вороновской жены кажется Женьке неприветливым!) и делая вид, что это обычная встреча папы с детьми… Но без этих тайных свиданий отец вообще бы не видел сына, выхода из этой ситуации, похоже, пока нет… Вот пойдет Коля в школу, может быть, станет чуточку полегче — школьника ведь не так просто контролировать, как совсем маленького ребенка!

— А ты как?.. — сегодня к Венере приезжают друзья из другого города, и через пару часов ее квартира превратится в гостиный двор, но ведь на то и праздник, чтобы отметить его шумно и весело! Или в тишине, но непременно с любимым человеком, чтобы ровно в двенадцать ночи выпить традиционное шампанское и поцеловаться, и еще раз, и потом… Покраснев, Женька резким движением отбросила назад отросшую челку Что, приедет твоя радость? Звонил?

— Не знаю, у меня этих радостей сегодня будет предостаточно, не один, так другой, все равно скучать не буду, — Венера засмеялась и подмигнула Женьке. — Ладно, хватит на сегодня возни, давай лучше кофе попьем, а потом мне уже на вокзал пора.

Через полчаса они вышли из дома и как будто попали в какую-то северную страну: куда ни глянь, отовсюду им приветственно машут снежно-голубые лапы елок, вокруг высоченные сугробы, очень мягкие и теплые на вид, но ледяные и колючие, если снять перчатку и прикоснуться к ним голой ладонью!.. Женька даже не помнит, когда в последний раз их город встречал Новый год в таком снежном великолепии! Обычно 31 декабря с неба падают красивые, но редкие снежинки, и снег вокруг уже давно кремовый, а не белый. Но сегодня все по-другому, как в сказке!

— Да, чуть не забыла тебе сказать! — Венера похлопала Женьку по плечу и аккуратно смахнула снежок, налипший на мохнатый воротник Женькиного пуховика. — Я вчера видела Ладку, наверное, с Трофимом… Такой симпатичный, с совиными глазами, да? Ну, значит, точно с ним. Стояли в двух шагах от меня, я у Гульки на новой квартире была, она теперь на Набережной живет… ну, и на конечной «двойки» увидела этих. Они меня, правда, не заметили, а сама я не стала подходить здороваться!..

Венера скорчила забавную рожицу, и Женька невольно прыснула. Да уж, никакой охоты беседовать с Ладой ни у нее, ни у Венеры нет, да и просто не о чем… А с Трофимом… С того дня, когда Женя встретилась с ним в Стекляшке, они виделись еще один раз — когда Трофим подкараулил ее после работы и навязался проводить, но подняться к себе она ему не предложила и на новое свидание не согласилась. Он, правда, до сих пор не верит в серьезность ее слов и продолжает ей названивать. Но в большинстве случаев Женька просто не берет трубку.

— И ты знаешь, что?.. Я внимательно смотрела на Ладу и все никак не могу тебя понять! Ты мне все уши прожужжала — мол, она такая стройная, такая изящная, такая-растакая, я уж засомневалась, может, я как-то не так на нее глядела? Но лично я никакой особой красоты у Лады не запомнила. И вчера я во все глаза на нее смотрела! Так вот, — Венера картинно подняла одну бровь и тут же смешно закатила глаза и развела руками. — Я была права! Что там красивого, ты мне скажи?! Лошадиное лицо и костлявое тело! Разве что покрасилась действительно удачно, а то еще и на голове была солома, а так вроде ничего… Апельсинчик!

Женька хотела, было возразить, но почему-то привычные слова на этот раз застряли во рту, как детская смесь, которая легко слизывается с ложки, но тут же намертво прилипает к языку и небу, и… ей вдруг ужасно захотелось согласиться с Венеркиным критическим отзывом о Ладе — ну, и пусть он не совсем справедлив, какая кому разница? И секунду помедлив, она все же позволила себе это сделать. Просто кивнула и радостно улыбнулась. А потом весело рассмеялась, когда подруга уставилась на нее удивленными черными глазищами, не веря в Жепькино неожиданное смирение и быстрый отказ от прежних восхищенных слов.

— Ну, слава богу, а я уж думала, что ты опять будешь расписывать мне Ладкину красоту!.. А я тебе больше скажу — они с Трофимом цапались, как кошка с собакой, может, она меня, поэтому и не заметила. Да если на то пошло, то проходи в это время мимо них отряд скаутов с барабанами и дудками, они бы и на них не обратили внимания, так были заняты! Отношения выясняли. Ладка выглядела как разгневанная фурия, что уж там они не поделили, я не знаю, но парень, в конце концов, отошел от нее на сто метров и там и стоял. А она — ух, какая злая была, и шипела, как масло на сковороде! Так что вот у них какая веселая жизнь семейная. А так им и надо, знали, на что шли!

Венера гордо повела плечом и задрала подбородок, и Женька опять засмеялась, глядя на нее, и через мгновение подруга присоединилась к ней, потому что вдруг оказалось, что вызов в позе и голосе как-то настолько не вяжутся с покрасневшими от мороза щеками и шмыгающими носами, что это выглядит не надменно, а забавно… Да и серьезно обсуждать кого-то или что-то, притопывая и приплясывая от холода на остановке, как-то не слишком хочется. Вот посмеяться — это другое дело!

— Ну, я, конечно, не могу сказать, что мне все это безразлично, потому что на самом деле я рада слышать, что у Ладки не все в порядке с Трофимом, хоть это и эгоистично, я понимаю, — Женька улыбнулась и осторожно потерла заледеневший рот перчаткой. Трудно смеяться зимой, но сегодня у нее настолько хорошее настроение, что отказываться от улыбок не хочется. — Вообще-то, я должна пожелать им счастья и забыть все обиды!.. Ну, я лучше вообще не буду думать о Ладке, черт с ней, только пусть ее больше никогда не будет в моей жизни, вот и все. А так… ну, живут и живут, но если у них ничего не сложится, так я не расстроюсь.

Потому что расстраиваться и переживать можно только из-за тех людей, кто тебе дорог, а не из-за тех, кто просто однажды перебежал тебе дорогу. Женька отсекла от себя свое прошлое и — нет, забыть-то она, конечно, ничего не забыла! — отпустила его. Просто сделала шаг вперед и перестала оглядываться. Близкие ей люди остались с ней, и они будут рядом и в следующем году, который наступит уже завтра…

— Все, с наступающим тебя, я побежала! — Венера опрометью метнулась в подъехавший троллейбус, умудрившись втиснуться в самую гущу толпы и далее пробиться в салон.

Двери железно лязгнули, троллейбус, грузно переваливаясь, отчалил от остановки, и Женька, улыбаясь своим мыслям, бодро поспешила в сторону Проспекта, рассматривая по дороге разноцветные лампочки, новогодние гирлянды и наряженные елочки в витринах маленьких магазинов. Вот и все, еще несколько часов, и наступит самый красивый, самый любимый и долгожданный праздник на свете — Новый год! И встретит она его так, как ей хочется, это будет ее ночь, ее счастье, ее огромная радость!

Женька открыла глаза и посмотрела на часы — удивительно, еще даже восьми нет, а у нее уже сна ни в одном глазу, и это после бессонной ночи!.. Повернув голову, она наткнулась взглядом на темный с проседью висок, краешек уха и часть щеки, и, подвинувшись поближе, тихонько дотронулась до любимой скулы ладонью, а потом, когда мужчина пошевелился, и из подушки вынырнуло все лицо целиком, прижалась губами к его лбу, поцеловала брови, ресницы… Ради этого мгновения она готова всю жизнь просыпаться так рано. Всегда — лишь бы этот человек спал возле нее, и его голые ноги касались ее ног, и у них было одно одеяло на двоих, а перед этим — долгая ночь вдвоем, в одной квартире, за одним столом, в одной постели!..

— Здрасте, — мужчина легко притянул Женьку к себе и прижался губами к ее лицу, девушка улыбнулась и хотела что-то сказать, но потом передумала, потому что подставлять щеки, нос, лоб, все лицо поцелуям любимого оказалось очень приятно, куда приятнее, чем говорить, и хотя за целую ночь она должна была бы уже привыкнуть к его губам и рукам — однако ж, нет, не привыкла. И к этим синим глазам, глядящим на нее то ли нежно, то ли весело, но главное — только на нее, и к волосам, и к плоской сильной груди, которая опять придавила ее к постели и мешает ей дышать… Но Женька рада этой тяжести, и сама двигается ей навстречу, сплетая свои руки с мужскими руками, обнимая коленями его бедра, и бесконечно целуясь с его языком и губами, то, отдаваясь на милость этого мужчины, то, одерживая над ним верх.

Еще вчера, тщательно собираясь на свидание к Игорю Ворону, она раздумывала, глядя на свое отражение, — как у них все будет завтра, есть ли будущее у их отношений, нужна ли она ему так же сильно, как он — ей?.. Все эти вопросы казались такими важными, и стоя перед той самой — заветной — картиной с зимним небом и домиком с приветливо светящимся окошком, она почему-то все их обращала к жемчужной звезде, зависшей над крышею, и звезда как будто улыбалась ей, но молчала. И даже выйдя из шумной маминой квартиры в спокойный синий вечер, и потом, когда она шла через Проспект по Брюсовской до серой пятиэтажки, она думала обо всем об этом, и ее сердце тревожно стучало, не находя быстрых ответов на все эти такие правильные вопросы.

А теперь это все растворилось в дымке новогоднего праздника, и Женьке больше не хочется ничего загадывать. Как-то, оказалось, очень просто принять то, что ей подарила эта ночь, не гадая о завтрашнем дне и ничего больше не желая… Потому что счастье — вот оно, вытянулось всем своим большим стройным телом подле нее и гладит ее бедро, и смеется ясными синими глазами! И пусть это не навсегда, и поцелуи, и улыбки, и большая мужская ладонь, сводящая ее с ума, и ее дикое желание остановить прекрасное мгновение и застыть в нем, как муха в янтаре, — пусть все это кончится, но ведь это случится когда-нибудь потом, не сейчас, не в эту секунду, когда она так счастлива, и Ворон — только ее, и ничей больше!

Женька положила ладонь мужчине на грудь и закрыла глаза, прислушиваясь к себе и миру вокруг. За окном такая тишина, словно утро наступило только в этой квартире, да и то — ненастоящее, серое, как осенние сумерки, а все остальные люди во всем городе продолжают спать, и только разноцветные огоньки огромной городской елки оживляют сонную комнату.

— Смотри… Видишь? — Игорь Ворон, приподнявшись на локте, с улыбкой посмотрел на Женьку и кивком указал ей на окно. Небо на горизонте слегка порозовело — то ли от солнечных лучей, то ли от новогодних гирлянд, развешанных на деревьях, и девушка с готовностью подняла на него глаза. И охнула, увидев то, что раньше нее заметил ее мужчина.

В светлеющем небе, то, разгораясь холодным голубым светом, то, превращаясь в слабо мерцающую желтую точку, появилась звезда. На миг застыла, переливаясь и мигая, и вдруг качнулась и начала падать, и упала куда-то за город, прочертив на небосводе короткий зигзаг. Как будто улыбнулась на прощание, а потом исчезла и скрылась там, где живут все звезды. Свободные, прекрасные и далекие!..