– Ну вот, Анна, если сможешь подменить меня на следующей неделе, я… – Внезапно посетительница ошарашенно замолчала, и глаза ее округлились от удивления – она увидела входившего в комнату Ворда.
– Я поменял тебе колесо на машине – проколото, – сказал он Анне.
– Э-э… Мэри, это Ворд… мой… мой друг. – Анна правильно поняла любопытство на лице подруги.
– О да… я понимаю… Твой… друг… Мы незнакомы… Я… э-э… Вообще-то мне пора. Приятно было познакомиться, Ворд…
– Что происходит? – спросил Ворд, как только за Мэри закрылась дверь.
– Мэри хотела поменяться со мной дежурствами на следующей неделе.
Прошло уже три дня, как он переехал к Анне, и все еще нет никаких признаков, что память к ней возвращается. Сам он вовсе не придерживается данного себе обещания сохранять расстояние между ними. Прошлой ночью Анна уговаривала его, шепча:
– Глупо, что ты спишь в этой кровати, а я вынуждена….
– Врач сказал, тебе нужен отдых, – неуверенно напомнил Ворд.
– Ммм… а как ты узнаешь, что у меня болит голова или что-то ночью случилось, если мы не спим вместе?
Он уступил и сегодня утром проснулся рядом с Анной, доверчиво прижимавшейся к нему… Дурацкое положение – рано или поздно кто-нибудь поинтересуется причиной его появления в доме Анны, в ее жизни, а он не может позволить, чтобы это случилось. Когда память вернется к ней, он будет действовать в зависимости от того, что она предпримет. Но сначала надо убедиться в ее выздоровлении.
Масляное пятно на последней чистой рубашке напомнило ему еще кое-что. Внезапно он принял решение.
– Мне надо поехать домой на несколько дней – проверить почту, кое-куда позвонить… – Да-да, конечно…
Пусть она величайшим усилием воли пытается скрыть свои чувства – они легко читаются на ее лице. Анну ужасала сама мысль, что ей придется остаться без него.
– Я хотел бы, чтобы ты поехала со мной, – быстро добавил Ворд.
– Поехать с тобой?.. – Глаза ее широко распахнулись. – А как же Мисси и Виттейкер? – Возьмем их с собой.
Поехать с ним, увидеть его дом; быть может, познакомиться с его друзьями…
– О, Ворд, мне очень хотелось бы!
– И это все об Анне и о мужчине, который у нее живет? – с любопытством спросила Келли у Беф.
– Какой мужчина? Не знаю, о ком ты говоришь. Может, это и неправда: мы бы знали, Анна сказала бы нам. Кроме того, она… не такая.
Келли, конечно, поняла, что имеет в виду Беф. Не то чтобы Анна не была привлекательной и интересной женщиной, но ее всегда окружал некий ореол печали, облако воспоминаний, если так можно выразиться. Вот почему ее трудно представить даже флиртующей с мужчиной, тем более – поверить, что кто-то живет с ней под одной крышей.
– Это какая-то ошибка, – возразила Беф.
– Нет, Мэри Чарлз не могла ошибиться. Сама лично видела его в доме, и Анна ей представила его как друга.
Молодые женщины в недоумении переглянулись.
– Ди, может быть, знает, – предположила Беф. – Они с Анной довольно близки последнее время.
– Возможно, – согласилась Келли. – Но она сейчас в Нортамберленде, у тетушки.
– Ах да, конечно, я и забыла.
Келли задумчиво смотрела на Беф: та стала какой-то отстраненной, озабоченной; не знай она ее так хорошо, подумала бы – подруга что-то скрывает. Но нет, Беф не такая, как и ее крестная, – обе они не того типа женщины, которые живут с мужчиной под именем «друг».
– Думаешь, кому-то из нас надо поехать и навестить Анну? – наконец спросила Беф.
– Ну-у… частная жизнь Анны, конечно, не наше дело. Тем не менее… поговорю с Бру, узнаю, что он думает по этому поводу.
– Да, Бру знает, что делать, – согласилась Беф.
Крестная ее не такая уж состоятельная, но и не бедная; насколько Беф понимает, нашелся бы такой, кто не прочь разделить достояние одинокой затворницы. Вот сама она, к примеру, попала ведь в лапы Джулиана Кокса, позволила убедить себя, что он ее любит, а на самом деле его интересовали только деньги и состояние, которое ей предстояло унаследовать. Она хорошо запомнила этот урок и никогда не повторит своей ошибки. Лучший способ не распускать мужчин – это держать свои эмоции от них подальше, как они сами делают в отношениях с женщинами. И ничего нет аморального, если при этом получаешь удовольствие от секса, то есть используешь мужчину, как он обычно использует женщину, вот и все. А кто думает иначе – что ж, это его дело.
– Беф, хватит мечтать! – насмешливо пропела Келли.
Спохватившись, Беф попыталась сосредоточиться.
– Мэри могла все понять неправильно, Келли. Человек, которого она видела, возможно, и правда просто друг Анны.
– Будем надеяться, что ты права, – согласилась Келли.
– Бру, я беспокоюсь насчет Анны.
Бру оторвался от газеты, которую внимательно изучал.
– А что с ней такое? – спросил он спокойно. – Если она плохо себя чувствует…
– Нет, дело не в этом! – Келли энергично замотала головой. – Она… ну, исчезла, что ли, – похоже, никто не знает, куда она отправилась. Вчера я ездила к ее дому – он закрыт, и никакого намека на ее присутствие, как и Мисси и Виттейкера.
– Ну, может, она решила устроить себе каникулы, – предположил Бру.
Келли яростным жестом отвергла этот вариант.
– Подумать только – не сказать никому ни слова! Хотела бы я, чтобы Ди была здесь!
– А ты спрашивала у Беф, она ничего не знает?
– Нет, ничего! Да и нет никакого смысла обсуждать с ней что-нибудь сейчас – ушла в себя и живет только в своем собственном мире. Что-то с ней случилось в Праге! – уверенно заключила Келли, вдруг сопоставив про себя исчезновение Анны и необычное поведение Беф. – Не знаю что, и пока мне не удалось разузнать, хоть и пытаюсь. Чем-то она озабочена, встревожена.
Келли умолкла, размышляя.
– О, Бру, я так волнуюсь за Анну! Это так не похоже на нее – провалиться как сквозь землю, не сказав никому ни слова.
Бру отложил газету и подошел к Келли – ее переживания были ему далеко не безразличны.
– Анна давно живет своей внутренней жизнью – с тех пор как стала вдовой.
– Да, знаю, как и то, что ты думаешь: я стала несдержанной, слишком эмоциональной… Возможно, ты и прав, Бру, но я не могу не волноваться.
И, взглянув на него после паузы, объявила:
– Джулиан Кокс тоже испарился…
Выражение ярости тут же появилось на лице жениха – не надо ей было произносить имя Джулиана Кокса. Бру имел все основания не любить этого человека, да и для нее самой не найти худшей темы для разговора. Однако переживания за подругу заставили ее вернуться к этому неприятному предмету.
– Я слышала это в городе, и Гарри подтвердил. Кажется, он уехал, пока нас здесь не было, без предупреждения, задолжав кому только можно. Никто не имеет представления, где он.
– Чем дальше, тем лучше, насколько я понимаю, – хмуро проговорил Бру.
Гарри был женихом его сестры Евы и кузеном Ди. Именно благодаря ей он с Келли вместе; вот почему Бру решил пересмотреть свое отношение к Ди – он считал, что она манипулирует людьми, – и помочь ей в войне, которую она начала против Джулиана Кокса.
– Бру, ты думаешь, исчезновение Анны никак не связано с Джулианом Коксом? – неуверенно спросила Келли.
– Она знает о нем столько, что вряд ли могла влюбиться в него.
– Конечно, нет! – нетерпеливо оборвала его Келли. – Я совсем не про то. Я имею в виду… – И остановилась, не находя в себе сил облечь в слова страшное предположение. – Бру! – прошептала она с пересохшим горлом. – А если он заставил ее уехать с ним? Ты знаешь, какой он алчный в смысле денег.
– Но Анна же не так состоятельна… Конечно, она довольно обеспечена, но, Келли, причина не в этом. – Бру прищурился. – Ты чего-то недоговариваешь, так?
Келли разрывалась между своим обязательством по отношению к друзьям и чувством долга. Наконец последнее победило.
– Ну, вот что, Бру. Ди и Анна пытались вывести Джулиана на чистую воду. Он последнее время все подкатывался к Анне по поводу вложений и… Это слишком длинная история… Короче, Анна убедила его, что у нее есть большая сумма денег, которую она хочет инвестировать…
Несколько минут Бру молчал, потом спокойно сделал вывод:
– Что ж, это совершенно меняет дело. Ты говорила Ди об исчезновении Анны?
– Нет, она в Нортамберленде.
– Хм… Знаешь, Келли, в стремлении Ди наказать Джулиана Кокса, мне кажется, скрывается что-то большее, чем у всех вас.
– Да, думаю, ты прав… Я часто спрашивала себя, но…
– Она никогда не намекала тебе на что-нибудь?
– Да нет… Вообще Ди не из тех, кто поощряет вопросы личного характера. Я думала сначала, может, она сама влюбилась в него, но нет, вроде никаких признаков.
– Да, пожалуй.
– А не знает ли Гарри что-нибудь? Он же кузен Ди.
– Возможно, но для нас сейчас гораздо важнее выяснить, что случилось с Анной. Кто еще, кроме Беф, может знать, куда она поехала?
– Или Ди, или она сама. Но, Бру, ты забыл – я же говорила тебе, что, когда Мэри Чарлз забегала к Анне вчера, она видела там мужчину.
– Мужчину? – Бру непонимающе взглянул на нее.
– Ну да. Мэри даже подумала… Ну, Анна представила его как друга.
– Друга? И как это понимать?
– Я думаю, это не просто друг, и тогда… – Келли остановилась: стоит ли вводить жениха в тонкости женской психологии? Все равно не поймет.
Бру спросил:
– А эта… Мэри Чарлз сказала хоть, как его зовут? Тогда мы бы связались с ним и проверили, известно ли ему что-нибудь об исчезновении Анны.
– И да, и нет. Анна представила его – Ворд, но не назвала фамилии.
– Что и говорить, ценная информация. – Бру, кажется, растерялся. – Ты решила, не так ли, что, если Анна… находится с ним в особых отношениях, с этим Вордом, кем бы он там ни был, у нее есть свои причины не обсуждать это с вами.
– И именно поэтому она не представила его полностью Мэри Чарлз, – подхватила Келли. – Но знаешь, Анна не из таких, непохоже это на нее. Она застенчивая, Бру, и… ее воспоминания… Я правда здорово беспокоюсь о ней, Бру. Мы оба знаем вспыльчивость Джулиана. Если вдруг он каким-то образом обнаружил, что задумали Анна и Ди…
– Но тогда первое, что мы должны сделать, – связаться с Ди и выяснить, знает ли она что-нибудь о планах Анны и об этом загадочном друге.
– Но, Ворд, ты ведь сказал, что живешь в старом фермерском доме! – воскликнула Анна, когда он остановил машину во дворе перед большим, внушительным каменным зданием.
– Ну, что-то вроде того, – проворчал Ворд.
«Нечто среднее между человеческим жилищем и маленькой крепостью», – решила Анна, пока Ворд открывал ей дверцу машины. Даже здесь, во дворе, воздух гораздо прохладнее, чем в Рее. Так она и сказала Ворду. А он в ответ объяснил:
– Это потому, что мы здесь несколько повыше. Этот дом построен по специальному проекту, для семьи богатого торговца из Йорка. Несколько лет он пустовал, прежде чем я купил его.
– Здесь довольно уединенно… – заметила Анна.
Прежде чем достигнуть цели, они долго ехали по пустынной местности. Анна находила что-то завораживающее в бескрайней синеве неба над ними, убегающих вниз очертаниях Далласа…
– Да, случайные посетители здесь довольно редки, – согласился Ворд.
Анна по его голосу почувствовала – он гордится домом. Будь это ее дом, она расцветила бы дворик растениями, настенными корзинами цветов…
– Сюда, – пригласил ее Ворд и указал на старинную, тяжелую дубовую дверь.
Взгляду ее открылся узкий, темный коридор. Она поежилась, пока Ворд включал свет. Пол и стены стерильно чистые – казалось, здесь никто никогда не бывает. Единственная дверь, находившаяся в коридоре, вела в большую, хорошо оборудованную кухню. Анна с одобрением отметила добротную деревянную мебель: большой дубовый стол, удобные, в тон ему стулья; каменный пол устлан плетеными, ручной работы ковриками.
– Как красиво! – восхитилась Анна.
– Это мама выбирала. Сказала – никогда не найду никого, чтобы готовить и убирать, если не благоустроена кухня. Давай я покажу тебе дом, а потом мы приготовим что-нибудь поесть.
По дороге они остановились перекусить только раз, в Йоркшире, но Анна, взволнованная предстоящим знакомством с домом Ворда, почти ничего не ела.
Спустя полчаса ее восхищение поутихло, уступив место более сложным чувствам. Жилище Ворда трудно назвать домом – это чистый холст, на который надо нанести краски. Ни одна из комнат, которые он ей показал, включая его собственную спальню, ничего не говорила о характере хозяина. Даже кабинет, где он работает, безлик.
Сам дом хорош – комнаты просторные, хорошо распланированы, мебель простая, ее немного, но она безупречного качества. Но он какой-то… стерильный – ни жизни, ни теплоты, ни сердца. Анна всматривалась в Ворда в его доме и переживала за него: в этих безупречных помещениях нет главного – любви. Вот если бы она распоряжалась здесь…
Анна позволила себе немного помечтать. Непомерно огромную спальню хозяина она смягчила бы спокойными, мягкими шторами, отвечающими характеру и возрасту почтенного дома; статуэтками, гобеленами и эстампами разных оттенков: сочно-синего или небесно-голубого – это сочеталось бы с видом из окна. Пустые, скучные потолки надо согреть лампами и настенными бра. В большую, ничем не декорированную ванную комнату повесить яркие, пушистые махровые полотенца. Мрачный коричневый ковер заменить светлым и веселым. На большую двуспальную кровать положить уютное, сложной расцветки покрывало, подушки переодеть в солнечные наволочки. На пустые столики поставить вазы с цветами и семейные фотографии в рамках.
Да, семейные фотографии – вот что этому дому нужно в первую очередь: ему недостает семьи, тепла человеческих чувств. Ворд был лишен этого, пока они не встретили друг друга. Комок сострадания перехватил ей горло; она так любит его, так тянется к нему… А увидев его дом, сразу поняла: она застала Ворда в такое время жизни, когда ему приходится очень нелегко.
Ее реакция не укрылась от хозяина – он обратил внимание, как меняется у нее выражение лица. Он явно наблюдал уже когда-то такое у женщины – ну да, конечно: у своей матери видел тот же любящий, сочувственный взгляд, когда она убеждала его поселиться поближе к ним с отчимом. «Мне здесь нравится», – отвечал он тогда упрямо. «Но, дорогой, это все так… мрачно». Сын оставил без внимания ее советы. Для нее, может быть, мрачно, а для него – нормально, вполне подходит.
– Я достану твои вещи и отнесу в комнату для гостей. Там отдельная ванная комната, и, если хочешь, Мисси и Виттейкер тоже поселятся с тобой…
«В комнату для гостей»… Анна удивленно взглянула на него: она, естественно, ожидала, что они будут жить вместе, в его комнате, спать в одной постели. Ворд, конечно, понял, о чем она думает; что ж, он имел время подготовиться к этому моменту.
– Дело в том, что Эклстоун немного старомоден, да и миссис Джэрвис – что она подумает о наших отношениях?
Это истинная правда: не хватает еще, чтобы его экономка разнесла по всему городу, что он приехал в свой дом с любовницей. Мать его весьма общительна, и рано или поздно такие новости дойдут и до ее ушей. Для него не секрет – мать мечтает, чтобы он снова женился, завел семью. Не для себя, а во имя его счастья. Стоит ей узнать, что рядом с ним женщина и она интересует его, – горы сдвинет, примчится немедленно, чтобы задержать ее здесь навсегда.
Зачем ему сплетни, толки, хоть он давно холост и никогда не придавал значения таким вещам. Впрочем, это не единственная причина, почему он решил поселиться с ней в разных комнатах.
Конечно, это очень галантно со стороны Ворда, думала между тем Анна, но все же…
– Мы оба взрослые люди, – напомнила она ему мягко. – И оба вправе выбирать… свой образ жизни.
Но, глядя на Ворда, почувствовала – он не собирается менять свое решение. Есть, правда, способ… подойти к нему, прижаться, ласкать – в общем, соблазнить. Но нет, раз он так настроен… Ей надо, чтобы Ворд желал ее, гордился своим желанием, отчаянно хотел ее любви и абсолютно не переживал о возможных сплетнях. Но раз уж его так волнует мнение общества…
Что касается ее самой, для нее все ясно. Попроси он ее выйти за него замуж – она не колеблясь ответила бы согласием.
– Чем ты хочешь заняться завтра? Мы еще не были в Линдисфарне и…
– А не можем мы просто остаться здесь? – нежно осведомилась Анна.
Уже три дня она в Йоркшире, и каждый день Ворд настаивает на какой-нибудь поездке. День провели в Йорке, который она очень любила; другой – в Хэрроугейте. Ворд отсчитывал мили по Дейлсу, и его знаниями о родной стороне Анна восторгалась не меньше, чем живописными видами. Пробовали волшебный чай в Йоркшире, наслаждались ланчами в пабах маленьких деревушек Дейлса, роскошными обедами в многочисленных ресторанах, встречавшихся на пути. Но Анна предпочла бы простой, совсем не экзотический ужин вдвоем с Вордом: пусть лишь хлеб, сыр, бутылка вина, главное – уверенность, что он любит и желает ее.
Вчера после утонченного ленча они прогуливались, забираясь все выше по извилистой дорожке, пока не нашли заброшенный сарай: вокруг простираются бесконечные вересковые пустоши, и внутри можно укрыться от любопытных глаз.
Анна тосковала по объятиям и поцелуям Ворда, по его любви. Может быть, здесь, сейчас?.. Она присела на камень; он слегка обнял ее, спросил:
– Ты в порядке?
Кивнув ему, она заметила – взгляд его скользнул по ее губам. Сердце бешено забилось, Анна горела желанием… Он подвинулся ближе, так что на нее веяло теплом его тела, во рту стали сухо, она замерла в сладком ожидании. Ни о чем не думая, подставила губы. Внезапно Ворд отошел от нее и отвернулся в сторону, но она могла поклясться, что слышала стон.
Страсть сжигала ее – как хочется открыть ему свое желание… Но нет, не может она! Потеря памяти чрезвычайно мешала, обескураживала: что она знает об отношениях с Вордом? Слишком мало, чтобы выбрать для себя линию поведения.
Ворд не хочет, чтобы о них говорили, он заботится о ее репутации. А ее мучает другое: их отношения существуют как бы в вакууме, у них нет прошлого, во всяком случае, она ничего не помнит из прежнего. А будущее?.. Ворд ни о чем таком словом не обмолвился.
Надо избавляться, конечно, от дурных мыслей, гнать их. Возможно, они тревожат потому, что две ночи подряд ей снились плохие сны – Анна просыпалась с ощущением брошенности, будто ее обманули… Никаких действий в этих снах – смесь лиц, людей, обрывков речи, наспех связанных вместе чувством отчаяния и страха. Слышался откуда-то голос Ворда – сердитый, злой, – но слов, которые он говорил, она не помнит; еще – переживания по поводу денег, отчаянное стремление найти их….
В конце концов Анна стала сомневаться, правильно ли поступила, согласившись поехать на север с Вордом.
Опять они вдвоем, и опять он отошел от нее – стоит у окна, смотрит во дворик… Не понимает она, почему он так поступает.
А он и сам, быть может, не совсем это понимал. Как тяжело бьется сейчас его сердце. Быть с Анной врозь оказалось гораздо труднее, чем он ожидал. Вчера он едва удержался, чтобы не сжать ее в объятиях, не начать целовать; а вопрошающее выражение ее глаз… непонимающее…
Зачем он привез ее сюда? Ну что для него пять тысяч фунтов? Легко может позволить себе выбросить на ветер сумму в десять раз большую. Дурацкое упорство! Не будь он так задет, не поклянись себе непременно вернуть деньги Ричи, не попал бы в такую ситуацию.
Если у него есть хоть капля здравого смысла, ему надо посадить Анну в машину и везти отсюда прочь – домой. Во-первых, у нее друзья, племянница, они присмотрят за ней, пока не восстановится память. Не его дело заботиться о ней; что он ей должен? Это она должна ему… пять тысяч фунтов.
Но, несмотря на всю логику своих построений, Ворд не отделался от внутреннего убеждения: у него есть обязательства по отношению к ней. Позволил ведь он ей поверить, что они любовники, и сделал так потому, что намеревался заставить ее признать: она лжет, отрицая партнерство с Джулианом Коксом. А теперь его состояние ужасно, он переживает несравненно больше, чем из-за потери пяти тысяч фунтов. Кажется, жизнь его состоит ныне лишь из боли, чувства вины и сожалений…
– Ворд?..
Он замер, услышав рядом с собой голос Анны и ее глубокий вздох.
– Ворд, думаю, мне надо вернуться домой, – спокойно объявила она.
Ворду удалось подавить невольный протестующий вскрик – свою естественную реакцию на ее желание уехать, покинуть его…
– Ну что ж, если ты хочешь… – Он сам не верил себе.
– Да, пора, – солгала Анна.
За окном идет дождь, скучный, монотонный, моросит из низких облаков, нависших над самыми холмами, затуманивает все вокруг.
– Пойду наверх, соберу вещи, – добавила она сухо, отходя от Ворда и поворачиваясь к нему спиной.
– А я, пока ты собираешься, съезжу в город заправить машину, – коротко проинформировал Ворд.
Что угодно, лишь бы сохранить безопасное расстояние между ними. Ворд был уверен: если он останется, не удержится и станет умолять ее изменить решение.
«Ведем себя как чужие люди», – с грустью отметила Анна, наблюдая, как он равнодушно берет ключи и идет к двери. А кто он, в сущности, ей? Он и есть чужой. Ее любовник? Но эти последние несколько ночей даже и не любовник – держал ее на расстоянии, в отдельной комнате.
Она собрала свой чемодан, а Ворд все не возвращался. Виттейкер выпрыгнул из рук и прошествовал сквозь открытую дверь в кабинет Ворда. Анна машинально последовала за ним – надо его вернуть. На столе Ворда лежат какие-то бумаги: он работал в предыдущий вечер, когда они вернулись, пообедав. Весь вечер он был в ровном, хорошем настроении – так уж, видимо, на него действовало, что они живут врозь, – и в конце концов она ушла спать, не желая выводить его из этого благостного состояния.
Виттейкер вспрыгнул на стол Ворда, не проявляя ни малейшего намерения слушаться хозяйку. Изловчившись, Анна схватила его – сидит, озорник, прямо на бумагах.
– Ну что ты за скверный кот! – выговаривала она ему, намереваясь отнести прочь.
Анна мельком взглянула на бумаги и застыла от пронизывающего насквозь ужаса… Джулиан Кокс!
Анна не замечала протестующего мяуканья Виттейкера, которого слишком крепко сжимала в руках. Комната плывет вокруг нее, как темно… расплывчатые, бессвязные очертания воспоминаний клубятся в сознании… Джулиан Кокс… Она видит его, слышит его голос… Ее охватила дрожь, сковал страх: ну да, она доверила ему деньги Ди – ее пятьдесят тысяч фунтов. Он пугал ее постоянными телефонными звонками, добиваясь денег, которые она якобы собиралась инвестировать. С ним связано что-то опасное, лживое, он из тех, кто не поддается контролю…
Рассказать бы сейчас Ди, что с ней происходит, но подруги нет рядом… Это ужасная катастрофа. Возможно, расскажи она все Ди, деньги были бы целы…
Плотный туман стал потихоньку рассеиваться. То, что сейчас было, – вспышка, возвращение утерянной памяти. Анна почувствовала, как тело ее похолодело, задрожало, кожа покрылась противными мурашками; руки и ноги как-то странно ослабели, голова гудит…
Джулиан Кокс… О нем она все вспомнила, но при чем здесь Ворд? О, это словно снимать бинты с незажившей раны, открывать дверь в темное никуда, осознавать: неизвестное станет ясным, но оно пугает, оно наводит ужас…
Анна заставила себя опять посмотреть в бумаги Ворда и на этот раз прочитать их. Лицо ее стало мертвенно-бледным: сообщение о Джулиане Коксе и… о ней как о партнерах в инвестиционной компании… Потрясенная, Анна пошла на кухню, Виттейкер следовал за ней по пятам.
Мисси – она возилась в своей корзинке – выпрыгнула, как только появилась хозяйка, и побежала к задней двери – настало время прогулки! Анна посмотрела на нее невидящим взором и автоматически открыла дверь, следуя за собачкой по двору, за его пределы…
Все еще шел дождь, но Анна ничего не замечала – она брела за Мисси по холмам, поглощенная царившим в мыслях хаосом… Так вот оно что – она и Ворд вовсе не были любовниками. Он явился к ней с обвинением, что она обманула его брата! Это она четко вспомнила…
Дорожка, по которой она шла, круто извивалась; вся ее одежда, волосы промокли от дождя, но она не чувствовала этого. Анна автоматически двигалась в густом белом тумане – ноги переставлялись будто сами собой.
Ворд не любит ее, никогда не любил, но лег с ней в постель, позволил ей думать… позволил ей верить… Анна издала горестный стон…
О, Боже, почему? Да чтобы наказать ее, сделать ей больно. Вот ей и больно, да, она больна, она в отчаянии… Впереди залаяла Мисси – перепуганный кролик внезапно пересек дорожку, пронесся буквально между ногами, почти дотронулся до них. Она позвала собаку, но та бросилась за кроликом, не послушавшись хозяйку, – маленькое пушистое тельце растаяло в тягучей пелене тумана…
Зубы выбивают дробь; неужели сейчас лето – так холодно… Снова позвала Мисси, подождала, прислушиваясь, но раздавалось только беспорядочное биение собственного сердца. Пелена тяжелого тумана упала на глаза, Анна неуверенно двигалась вперед – где она, эта взбалмошная собака?.. Крикнула еще раз:
– Мисси! Мисси!
Восторженный лай вознаградил ее усилия, и, благодарная, она двинулась на звук. Тропинку Анна давно потеряла, земля под ногами была покрыта высокой травой и галькой. Споткнувшись о большой камень, женщина едва удержалась на ногах, ухватившись за толстый, жесткий стебель.
– Мисси! Мисси! – звала она жалобно.
Это какое-то безумие – она не может быть дальше чем в нескольких минутах от дома, но уже в нескольких метрах ничего не видно. Где она?.. Похоже, взобралась на холм и если спустится вниз – попадет домой.
Спустя полчаса ее руки и одежда были в грязи после нескольких падений, сердце бешено колотилось, ноги ныли… Она не имела ни малейшего представления, где находится. Как ни старалась Анна разглядеть что-нибудь, видела один сплошной туман. Черная тень внезапно опустилась из-за холма, приведя ее в ужас. Да это просто овца – глупая овца, ее преследует Мисси…
– О, Мисси! – Анна с облегчением погладила собачку. – Где ты была, шалунья ты эдакая?
Как страшно болит голова, буквально раскалывается… и еще тошнит. Мисси выпрыгнула из ее рук и убежала.
– Мисси! Мисси! Вернись, негодница!
Придется сесть – ноги ослабели, подгибаются. Трава мокрая, еще мокрее одежда; очень холодно, знобит, но кажется, что душевный холод еще невыносимее. Как Ворд мог так поступить с ней?.. Прежде всего надо привести в порядок мысли. Первая встреча, его злость, их ссора – теперь она все это отлично вспомнила. И как увидела его опять, уже в больнице… Низкий стон боли вырвался у нее, когда она вспомнила, что говорила ему.
А ее что заставило так поступить? Но он-то не поправил ее, позволил ей… О, должно быть, предвкушал, что когда-нибудь к ней вернется память и она узнает, догадается обо всем.
Анна вглядывалась в туман; она потерялась, одинока, но это ее не трогает; пусть никто не найдет ее, может, так даже лучше. Как она посмотрит людям в глаза? А Ворду? Она убедила себя добровольно, а он позволил ей это. Она-то считала – он такой чудесный, заботливый, правильный и честный…
Анна засмеялась, и смех ее звучал отрывисто и глухо, отдаваясь эхом сквозь зыбкий, тяжeлый туман.