Симфония любви

44. Маша

За последнюю неделю мы с Макаровым еще больше сблизились. Он такой внимательный, чуткий и неравнодушный, что в него невозможно не влюбиться. С Марьяшей же мы великолепно проводим время. Она очень любознательная девочка, милый и добрый ребенок. Дима с утра, как обычно уехал на работу, а меня будит Марьяна. Голова болит так, словно я заболела. Но такого быть не может, ведь на дворе лето… Какие болезни?!

Но к обеду мне становится только хуже.

Стараюсь не напугать и не расстраивать Марьяшу, спрашиваю у повара, где лежит аптечка, и выпиваю сразу две таблетки обезболивающего. И вроде бы становится легче, но не до конца.

— Пойдемте, Мария Сергеевна. Ольга Кузьминична приготовила рагу с мясом. Это оооочень вкусно!

Марьяна тянет меня за руку к лестнице. И когда мы уже почти спустились, хлопает входная дверь, и в холл плавно входит женщина. Красивая боюнетка, губы — уточкой, туфли на шпильке, ярко-синий летний костюм. Она расплывается в улыбке, приседает перед Марьяной и с наигранным страданием восклицает:

— Маряна, детка, как же я по тебе соскучилась! Обнимешь маму?

Что? Маму? Марьяна же почти с рождения без мамы… Но размышления мои прирываются.

— Вы же няня Марьяны? В ваших услугах мы больше не нуждаемся. Я вернулась, и теперь дочкой буду заниматься самостоятельно, — она встает и смотрит прямо мне в глаза. Она высокая по сравнению со мной. Стою на первой ступеньке, а она на полу, и она даже так кажется выше.

— Дмитрий Романович ничего не говорил, — мямлю я, чувствуя, как Марьяна сжимает мою ладонь обеими ручками.

— Мария Сергеевна, я не знаю эту тетю, — растерянно шепчет Марьяна, и на меня наваливается такой неподъемный груз, что словно плечи сейчас сломаются.

— Ты говоришь глупости, дочка…

— Мария Сергеевна… — в глазах Марьяны слезы.

— Мой муж сейчас очень занят на работе, и дал мне инструкции. Я оплачу вам за все дни, и еще премию за то, что так славно справлялись со своей работой. Но попрошу вас сразу собрать вещи и уехать, у нас на вечер планы, — расплывается в улыбке жена Макарова. А я борюсь с желанием осесть прямо на ступеньки.

На шум из кухни выходит Ольга Кузьминична, но я совершенно не слышу разговора. Гул в ушах нарастает, и я, воспользовавшись моментом, когда Марьяна выпустит мою руку из захвата, почти бегу наверх.

Вещей у меня с собой немного, и все умещается в спортивную сумку, с которой я сюда и приехала. Решаю позвонить Макарову, но телефон его вне зоны доступа.

Как же больно, господи… Обида и боль, смешавшись, разносятся по телу, как кровь по венам. Вот так, Машка… Вот так. Он отряхнулся и пошел дальше. Как ты и боялась. А ты словно умерла…

Внизу шум, Ольга Кузьминична пытается успокоить ревущую Марьяну, которая, увидев меня, срывается и оьнимает меня за бедра.

— Не уходите, — всхлипывает малышка. — Пппожжжалуйста. Папа не мог… Давайте позвоним папе…

Сажусь перед ней на колени, расцеловываю соленые от слез щеки, силясь не разреветься точно так же.

— Не расстраивайся, милая. Мы с тобой обязательно увидимся в гимназии. Уже совсем скоро. Не успеешь и глазом моргнуть, как наступит учебный год…

— Маш, это какая-то ошибка. Не может Дима вот так… — врывается в шум голос повара.

— Рада была с вами познакомиться, Ольга Кузьминична. Марьяшка, — обнимаю ее и тихонько на ушко шепчу. — Будь умницей, малышка. Слушайся папу. Я тебя очень люблю, и буду ждать на наших уроках по живописи. Ты же не передумала стать знаменитым художником?

Она лишь мотает головой, отчего косички задорно подскакивают.

Встаю с колен и, не оглядываясь, иду на выход. Вызывать такси сразу не решаюсь. Нужно пройтись и немного успокоиться. Так иду с сумкой на плече квартала три, потом все же вызываю машину. Навстречу проносится машина Макарова, и я снова плачу. Вон как, спешит домой… А мне так больно, что хочется выть. Но я подожду до дома. Там наплачусь вдоволь…

В стрессовых ситуациях мой мозг обычно отключается, но тут я словно сгруппировалась. Сидеть в квартирке нет ни сил, ни желания, и я звоню Аленке. Напроситься в гости к подруге — самое первое, что приходит в голову. Она ничего не расспрашивает, лишь уточняет, сухое или полусладкое. Но мне хочется чего покрепче, и Аленка прощается, обещая, что сделает все в лучшем виде.

Скидываю в сумку самое необходимое, вызываю такси и еду на вокзал. Как раз вовремя приезжаю, так как через несколько минут отправляется электричка по нужному направлению. Место не у окна, но мне все равно. В салоне поезда прохладно, и я накидываю ветровку на плечи, на голову капюшон, закрываю глаза и, привалившись к подголовнику затылком, проваливаюсь в тягучий, тревожный сон.

Аленка встречает меня вместе с Милкой. Их привез Армен, Милкин парень. Но подруга отправляет его домой сразу, как мы приезжаем к Аленке домой. Говорить совсем не хочется, и девчонки не наседают. Аленка суетится по кухне, а Милка подливает нам в коньяк кока-колу. Глубокая ночь, но город не спит. Под окнами проносятся машины, в окнах соседних домов все еще горит свет. Я отключила телефон сразу, как приехала на квартиру, сообщив девчонкам лишь что приеду сегодня. И с вокзала сбросила сообщением время прибытия.

За ту короткую минуту, что телефон был включен, повалили сообщения о пропущенных звонках. Но я не позволила себе даже открыть и прочитать, от кого. Может, конечно, по-детски это все. Но мне невыносимо сейчас было бы услышать его голос…