Синдром

Глава 1

Актера Голливуда Ирвина Вайса преследует сталкер. Полиция бессильна, звездная карьера под угрозой, и только тренер по серфу может помочь, если «Вьетнамский синдром» не перечеркнет планы. Приступы, срывы, кровавые поцелуи через тошноту... Если сталкера еще можно остановить, то как вытащить рейнджера из его личного ада?

________________________________________________________________

Глава 1

— Да хоть со всем Нью-Йорком переспи, мне все равно! – Ирвин в раздражении провел пальцем по экрану телефона, разрывая звонок.

Тишина продлилась всего пару минут, а потом аппарат снова разразился громкой мелодией. Когда-то она ему нравилась, а теперь раздражала. Ирвин сжал телефон в ладони, надеясь, что Шон сообразит оставить его в покое.

Когда телефон в третий раз начал проигрывать уже бесившую музыку, Ирвин вскочил с шезлонга, подошел к ограждению нависающего над бассейном балкона и со всего размаху отправил телефон в воду.

Дорогой аппарат не сдавался. Шон позвонил еще дважды, прежде чем хлорированная вода замкнула микросхемы и экран наконец погас. Ирвин успел допить ром в своем бокале и вскрыл бутылку игристого. Отпил прямо из горла, закашлялся, отставил руку в сторону, чтобы хлещущая из бутылки пена не залила его брюки. В голове зашумело.

— Покойся с миром, — Ирвин отсалютовал видневшемуся на дне телефону бутылкой. – И ты, Шон, нахер пошел.

Умиротворенный, он вернулся на террасу. Налил себе еще рома, выпил одним глотком. Затем наполнил стакан игристым, совершенно игнорируя тонкие бокалы флюте, и уселся в кресло. Уши заложило, где-то вдалеке зарождался низкий рокот. Ирвин глотнул приятно-кислого игристого, закрыл глаза и позволил себе потеряться во все нарастающем гуле.

Через какое-то время шум набегающих волн отсек его от суеты и забот. Подзабылась омерзительная сцена, устроенная Шоном перед отъездом Ирвина, улеглась бушующая в душе ярость. Будь Шон здесь, Ирвин, наверное, избил бы его до полусмерти, так, чтобы хорошенькое смазливое лицо заплыло и посинело, а пухлые и чувственно изогнутые губы лопнули. Сам бы потом жалел и сожрал бы себя, мучаясь чувством вины и осознанием того, что опять не сдержался. А так… Просто скандал, который через две недели будет легко отменить дорогой побрякушкой и обещанием в следующий раз непременно взять Шона с собой. Из материальных потерь – телефон, но Ирвин не слишком беспокоился об этом. Завтра приедут его парни, он отправит кого-нибудь в город купить новую трубу и новую сим-карту. Телефон Шона Ирвин помнил наизусть, а если бы и нет — этому избалованному говнюку полезно почувствовать себя немного брошенным.

Шон был хорош. Глуповат, конечно, и жадный до безобразия… Но все равно хорош. Понимал, что в его интересах не светиться перед папарацци, умел держать язык за зубами. Был красив, как грех, и чертовски классно трахался. Ирвину нравились его ненасытность и полное отсутствие всякого стыда. Мальчика достаточно было баловать брендовыми шмотками, дорогим парфюмом и иногда драгоценностями, а тот взамен не забывал следить за телом и не пропускал занятий в зале.

Ирвин даже подумывал перевести Шона в разряд официальных бойфрендов, хотя лет десять назад зарекся это делать после скандала с Кайлом. Тогда он еще был восходящей звездой и спутался с признанным тяжеловесом индустрии, к тому же стопроцентным гетеросексуалом. Кайл просто фантастически умел прятать от всех – и в первую очередь, от жены – любовь к крепкому члену в заднице. И все было бы нормально, если бы не та старлетка. Притащила в суд пятимесячного младенца и заявила, что отец рождественского чуда – сам Кайл Рочестер.

Пьяно усмехнувшись, Ирвин скрутил крышку с бутылки с минералкой и выпил ее до дна. Именно Кайл вдолбил в его голову правило: если решил упиться допьяну, не забудь влить в себя минимум литр чистой воды. Ирвину хватило пары эпизодов тяжкого похмелья, чтобы никогда не пренебрегать этим советом. Выбросив пустую бутылку в урну, он добрел до холодильника, выудил оттуда блюдо с вяленым мясом и сыром и вышел на балкон.

Телефон так и лежал на дне бассейна. Ирвин лениво подумал, что надо бы завтра выудить его и попробовать просушить, но потом забил. Две недели тишины в эфире – да это же целый отпуск.

Мысли снова вернулись к Кайлу. Поначалу тот бодро отнекивался, но, когда дело запахло экспертизой, понял, что попал. Ребенок и вправду был его, с мамашей, работавшей гувернанткой у детей Кайла, он обошелся откровенно мерзко, соблазнив и выкинув беременной за ворота. Теперь перед ним маячила перспектива судебного признания отцовства, алименты, страшный скандал и, скорее всего, развод с разделом имущества не в пользу Кайла, ведь это его уличили в измене.

Кайл не нашел ничего лучшего, как прикрыться Ирвином. Заявил, что больше не намерен скрывать свою истинную сущность и принялся ходить с одного интервью на другое, рассказывая, как девчонка его шантажировала, узнав о тайном возлюбленном, как забеременела, изъяв из урны презерватив с биоматериалом. Как хотела денег, угрожая скандалом. Наигранно плакал, сожалея о разрушенном семейном счастье, ругал себя, что столько месяцев молчал, давая шантажистке время набраться сил для главного удара.

Поначалу поднявшаяся волна загасила разгорающийся скандал с отцовством. Но чуть позже дотошные журналисты стали находить несоответствия в рассказах Кайла. Задавали все более неудобные вопросы, настаивали на том, чтобы пригласить на интервью и супругу оскандалившейся звезды. Кайл, брак которого и без того трещал по швам, решил, что дешевле будет бросить гиенам свежий кусок, чем прятать порядком подтухший. В одном из интервью он будто бы случайно проговорился о том, с кем на самом деле счастливо проводил ночи уже несколько лет.

Ирвину та история стоила трех сорванных контрактов и почти года без единого приглашения сниматься. Сцепив зубы, он молча проходил мимо осаждавших его журналистов, не соглашался отвечать ни на один вопрос, не взирая на предлагаемые гонорары в несколько миллионов.

Глава 2

— Да чтоб тебя! — Ирвин бросил сковороду с безнадежно сгоревшей яичницей в раковину и открыл воду.

Немытая посуда копилась, но Ирвин не собирался работать посудомойщиком. Тарелок, приборов и бокалов в шкафах было столько, что можно было протянуть целый месяц. Ирвин просто аккуратно складывал посуду в огромной раковине, предварительно сполоснув от остатков пищи.

Позавтракав хлебом, сыром и овощами, Ирвин размялся на беговой дорожке, потом выпил кофе. Погода была отличная, но с гор отчетливо тянуло гарью. Наверное, Белл прав, и скоро появится и пепел. Значит, не стоит терять время и надо ловить каждую волну.

Часы снова свистнули, не теряя надежды все-таки подключиться к телефону. Ирвин убрал пустую чашку и выглянул с террасы на пляж. Белла не было.

— Ну ладно, я не гордый, — сам себе сказал Ирвин и отправился к стоящему на берегу дому.

Белл нашелся на той самой ступеньке, что грозила синяками незваному гостю. Вид у него был такой, словно вчера он спешил из моря к бутылке и не расставался с ней до самого утра.

Увидев его, Белл, не скрываясь, поморщился, а потом с трудом встал.

— Извини, — бросил он отрывисто, даже не поздоровавшись. — Сейчас занятия не будет. Может, через пару часов.

— А может, в следующем году? — спросил Ирвин, не скрывая раздражения. — Послушай, я может и не суперспособный ученик, но я заплатил деньги и вправе требовать хотя бы уважения к себе, а не вот это вот: “Извини”, — он повторил интонацию Белла, но добавил издевательских ноток. — Это ты извини, но учитель из тебя херовый! — рявкнул.

И в этот момент его часы снова свистнули, оповещая о нежелательном повышении пульса. Видимо, решили, что Ирвин упахался на беговой дорожке.

Белл отшатнулся от него так, будто Ирвин его ударил. Схватился за голову.

— И… извини, — выдавил с явным трудом и убежал в дом, с грохотом захлопнув тяжелую дверь.

— Да пошел ты! — крикнул Ирвин. С чувством ударил кулаком по закрытой двери и бегом рванул прочь.

Хватит с него серфинга. Прав был Шон — с его статусом вполне хватит статичных съемок на фоне хромакея. Хочет режиссер водных кадров — пусть профи наймет. А то будут потом всякие критики выплескивать свой яд, отмечая “топорную технику и слабую подготовку”.

Море все равно манило к себе. Раздевшись догола — к чему плавки, если все равно никого нет? — Ирвин нырнул в ласковые теплые волны. Плавал, пока не выдохся, выбрался на берег и улегся на шезлонге. Отпуск — значит отпуск.

Наверное, прошло около получаса. Он успел пригреться и разомлеть, когда вдруг что-то загородило солнце.

Белл стоял над ним, как всегда хмурый и угрюмый, но сейчас он выглядел еще и отчего-то уставшим.

— Я действительно прошу прощения, мистер Вайс, — сказал он сухим официальным тоном. — В моем контракте прописано, что график тренировок может смещаться в течение дня. Эта поправка сделана… — он запнулся, но потом неохотно продолжил: — из-за состояния здоровья. Обычно это никому не доставляло проблем, но я понимаю, что для вас такое может быть неприемлемым.

Ирвину до безумия хотелось послать его к черту. Для подобного “состояния здоровья” есть специализированные клиники и частные наркологи. Но…

Белл не был похож на алкоголика. Да, выглядел до сих пор будто с бодуна, но ветер, дувший ему в спину, не доносил до Ирвина и тени перегара.

— Проехали, — Ирвин сел. — Прости, контракт я не читал. Моему агенту не показалось такое условие критичным, тем более, что у меня тут было чем еще заняться. Должно было быть, — поправился неохотно. — И теперь ты меня извини, но в ближайший час я в море не полезу, — сказал спокойно. Честно говоря, Белл до сих пор не производил впечатления готового к работе. — Может, после обеда? Зайдешь за мной или крикни. Тут тишина, я услышу.

— Я зайду, — кивнул Белл и впервые за все время на его лице проступила заметная эмоция — облегчение. — Спасибо.

Он кивнул Ирвину и медленно побрел обратно к дому.

Ирвин перевернулся на живот и закрыл глаза. Солнце здесь было ласковое и совсем не жгло кожу. Загорать голышом оказалось так же приятно, как и купаться. Может, и стоило попасть в такую передрягу, чтобы получить возможность побыть наедине с собой.

Ирвин, наверное, задремал бы, если бы в ленивые, сонные мысли не врезались то и дело воспоминания о Белле. Его тяжелая походка, немногословность. Что с ним не так? Вряд ли какое-то соматическое заболевание — он не испытывал явной боли. Что же тогда? Панические атаки? Или, может, мигрень?

Этой бедой страдала его мать. Люди судачили, что мигрень — это просто способ привлечь к себе внимание. Но Ирвин, отец и сестра знали, насколько страшные мучения приходилось терпеть матери. В последние годы медицина продвинулась вперед, были найдены неплохо работающие лекарства. Но все равно приступ вырывал маму на сутки, а то и двое, из жизни. Головная боль, дезориентация, тошнота и светобоязнь.

У Белла был вполне типичный вид человека, страдающего мигренью. И алкоголь тут был совсем ни при чем.

Белл сдержал слово. Поднялся наверх, постучался в номер и протянул открывшему дверь Ирвину очередной запаянный пакет.

— Можете не застёгивать, — сказал тихо и почему-то посмотрел на его часы. — Я помогу.

— Можешь звать меня по имени, — Ирвин жестом пригласил Белла в номер. — И я не брезгую надеть одно и то же дважды. Давай я буду его прополаскивать и вешать на просушку?

Он быстро скинул одежду и влез в костюм. В охлажденном кондиционером воздухе номера сделать это оказалось куда проще.

Белл застегнул на нем комбинезон и последовал было на выход, но потом вдруг притормозил.

— Прости… — он замялся, явно пытаясь сформулировать какую-то мысль. — Извини, но ты не мог бы оставить часы здесь?

Ирвин посмотрел на Белла, потом на часы. Они были водонепроницаемы и отлично держались на руке, ни за что не цепляясь, но мало ли, чем они не нравились Беллу. Может, их писк раздражал после недавнего приступа.

Глава 3

Окна Ирвин закрыл, а вот про шторы забыл. И проснулся от того, что первые, наглые в своей неуемной силе лучи солнца светили ему в лицо. Ирвин перевернулся на другой бок, попытался укрыться с головой, но сон пропал.

Повалявшись еще немного, он решил, что такое утро не стоит пропускать. Тело втянулось в физические нагрузки, перемена часовых поясов перестала досаждать. Ощущая себя отдохнувшим и полным энергии, Ирвин надел спортивные штаны, кроссовки и футболку и спустился в тренажерный зал. Час-другой занятий на силовых — то, что нужно. А потом плотный завтрак, солнечные ванны и очередное возвращение к истокам, то бишь погружение в мировой океан.

О том, что в зале кто-то есть он, он понял, едва распахнув дверь. Глухие удары и звук со свистом выдыхаемого воздуха разносились по помещению, отражались от стеклянных стен. Белл, в белой футболке и черных, совсем простых спортивных штанах изо всех сил лупил грушу — единственный инвентарь во всем зале, не производивший впечатление нового.

Ирвина Белл не заметил, и тот воспользовался этим, чтобы немного понаблюдать. Определенно, это не были удары боксера. Белл бил, не поднимая рук, скупыми точными движениями. Иногда в устраиваемых им связках участвовали и ноги — короткий удар коленом или сокрушительный - ступней. Очень скоро Ирвин поймал себя на мысли, что тело уже буквально горит от желания попробовать повторить увиденное.

Белл, по всей видимости, был тут уже давно. Его футболка промокла от пота и прилипла к телу, обрисовывая широкие плечи. Просторные штаны скрывали ноги, но два дня в гидрокостюмах уже дали Ирвину представление об их форме. Белл не был качком, но явно держал себя в тонусе. А еще его движения не были похожи ни на один стиль классических единоборств или спортивных дисциплин. На уличный бой тоже не тянули.

Облокотившись на поручень беговой дорожки, Ирвин пытался угадать, где могли использоваться такие удары. Мысли вертелись, и казалось, вот-вот удастся ухватить тот самый кончик, что потянет за собой весь клубок, но Белл вдруг резко остановился и обернулся, впиваясь взглядом в Ирвина.

— Извини, не хотел мешать, — Ирвин поразился, как быстро перенял манеру общения у Белла. Вот сейчас он даже не подумал произнести дежурные приветствия. — Проснулся рано, хотел поработать в зале.

Белл кивнул и вытер рукой пот со лба. А потом продолжил избивать грушу, больше не обращая на Ирвина внимания.

И снова чужое равнодушие сыграло на руку: Ирвин отлично позанимался, в свою очередь забыв о неразговорчивом тренере. Размялся, пробежал несколько километров и затем приступил к силовым. Белл напомнил о себе неожиданно. Ирвин уже сделал несколько жимов штанги и собирался поставить ее на держатель для передышки, когда на гриф внезапно легли чужие руки и помогли осторожно опустить его на штатив.

— Спасибо, — Ирвин выдохнул, встряхнул руки, снимая с мускулов напряжение, снова взялся за гриф.

Белл без слов понял его, помогая снять штангу, а потом страховал. От его тела шел ровный жар, доносился запах геля для душа и едва ощутимый — горячей кожи.

Ирвин сделал еще три подхода, прежде чем мышцы начали дрожать от перенапряжения. Белл, конечно же, увидел это и сам положил штангу на штатив. А потом отошел, давая Ирвину сесть.

— Сегодня еще можно будет войти в море? — спросил Ирвин. Выпуски новостей не радовали — площадь пожаров все возрастала, новые очаги появлялись быстрее, чем люди их тушили. Австралия неимоверно нуждалась в дожде, но синоптики прогнозировали только ясную жаркую погоду и сильный ветер.

— Это безопасно, только, скорее всего, в воде уже полно сажи, — Белл глянул в окно — несмотря на солнечную погоду, океан и правда выглядел серым. — Но, возможно, ветер отнесет мусор от берега.

— Давай попробуем, дальше явно будет только хуже, — Ирвину все-таки хотелось встать на эту чертову доску. — А ты только консервами питаешься? — спросил, вспомнив случившийся позавчера разговор. — Холодильники полны фруктов, овощей и мяса, может, возьмешь себе, что приглянется? Я все равно разогреваю готовые блюда.

Кажется, Белл воспринял сказанное как намек.

— Приготовить барбекю? — уточнил он без энтузиазма, но и без нежелания, просто озвучивая свой вопрос и не придавая этому никакой эмоциональной окраски.

— Нет, дымка в воздухе достаточно, — ответил Ирвин. — Я имел в виду, что ты возьмешь что-то себе.

С Беллом Ирвин едва ли не впервые в жизни не мог подобрать слова в разговоре. Потому что любой другой уже понял бы, что его угощают, хотят разделить с ним свежие продукты, пока те не испортились. А Белл с чего-то решил, что Ирвин пытается заставить его готовить.

— Я и так беру, — Белл посмотрел на него как-то странно и, помедлив, сказал: — Я могу пожарить стейки.

От этой простой фразы Ирвин на некоторое время впал в ступор. Было ли это предложением, или Белл просто озвучивал, что может может сделать это. Черт разберет этого психопата — может, это вообще дополнительная услуга, на которую есть прайс.

— Может, позже, — уклончиво ответил Ирвин, решив, что не разорится, оплатив пару тысяч за услуги повара. — А пока как насчет кофе и завтрака?

— Я не пью кофе, — Белл несколько секунду молчал, и Ирвин уже счел его ответ отказом, но затем он вдруг неожиданно добавил: — Обычно я ем на завтрак омлет. Сделать на двоих?

“А ты правда умеешь?” — чуть не вырвалось у Ирвина. Но если Белл его ел, значит, и готовил. Не консервированным же питался.

— С удовольствием разделю его с тобой, — сказал он вслух. — С меня салат, чай из пакетика и сырная тарелка под вакуумом.

— Я не пью чай, — скупо информировал его Белл и пошел в раздевалку, ничего больше не добавив.

Ирвин пожал плечами и пошел следом. В раздевалке Белла не было, как и в душе.

 — Ну, он большой мальчик, знает, где кухня, — вполголоса сказал Ирвин и пошел в номер.

Когда, приняв душ, побрившись и одевшись, он спустился в кухню, Белл уже был там. Но не жарил омлет, а перекладывал грязную посуду из раковины в пластиковые ящики.

Глава 4

— Пожалуй, на этом остановимся, — Ирвин не без труда сдержал подкатившую к горлу тошноту, хлебнув морской воды, щедро приправленной хлопьями пепла.

Они бултыхались в море, больше напоминавшем кастрюлю, основательно пригоревшую на дне и залитую горячей водой, уже с час. Ирвину удалось пару раз встать на доске и один даже прокатиться на волне, но о большем он даже не хотел думать. Ветер с гор приносил все новые и новые порции удушающего зноя, песок на пляже покрылся плотной серой пленкой пепла. Солнце едва проглядывало сквозь плотное марево пожарищ, небо тяжело нависло над водой. Наверное, вот так будет выглядеть ядерная зима, если она все-таки наступит, подумал Ирвин, выбираясь на берег.

Как и всегда, Белл никак не прокомментировал его успехи, но Ирвин чувствовал большой прогресс. Он уже мог выпрямляться и стоять на доске несколько секунд.

Белл привычно подхватил доски, но потом обернулся.

— Так что? — он посмотрел куда-то мимо Ирвина. — Пожарить мясо?

— Давай, — интересно, Ирвину показалось, или Беллу самому хотелось это сделать? Как бы там ни было, а отказываться от вкусной еды и неплохой, несмотря на нюансы, компании Ирвин не собирался. — С меня фирменный салат. И сок, некоторые фрукты начинают переспевать.

Белл кивнул.

— Через час, — и, больше ничего не добавив, ушел.

Часа хватило с лихвой, чтобы принять душ, прополоскать костюм и передохнуть с книгой. Когда же Ирвин спустился вниз — за пять минут до назначенного времени, — Белл уже успел достать большой кусок говядины, завернутый в специальный пергамент, и правил о длинный мусат самый обычный армейский нож.

— Разве таким удобно резать стейки? — заметил Ирвин, идя к холодильнику за овощами.

— Я привык, — коротко ответил Белл и едва заметно нахмурился.

— Ну и отлично, — Ирвин пожал плечами. У каждого есть свои любимые инструменты. И если это армейский нож, так тому и быть.

Нарезая салат, Ирвин задумался, а сколько лет мог служить Белл. Явно больше одного стандартного контракта, раз армейские привычки не ушли за семь лет, проведенных в Австралии. Интересно, а сколько лет самому Беллу? Обычно Ирвин неплохо разбирался в этом, мог с точностью до двух-трех лет назвать возраст даже прибегавших к пластике. Но с Беллом картинка получалась противоречивой. Тело и лицо "тянули" на двадцать пять-тридцать, глаза "голосовали" на сорок пять-пятьдесят. Манера общения и разговор были вне времени. Ирвин предположил, что, скорее всего, Белл его ровесник или близок к нему: тридцать пять-тридцать семь.

У него и правда получилось отрезать идеальные ломти мяса от большого куска, хоть нож и был слишком коротким, чтобы сделать это в одно или хотя бы в два движения. Если честно, Ирвин в принципе не понял, как у него это получилось.

Присолив мясо, Белл оставил стейки отдыхать, а остальное убрал обратно в холодильник.

Нарезая овощи, Ирвин украдкой следил за ним, снова и снова отмечая скупые движения и равнодушный взгляд. Никакого интереса к тому, что он делает, Белл не проявлял.

Но в то же время нельзя было сказать, что движения Белла механические. Он придирчиво выбирал специи, поочередно открывая одну баночку за другой и так же аккуратно ставя их обратно. Не выбрал ничего, оставив мясо мариноваться только с крупными кристаллами морской соли. Затем тщательному осмотру подверглась сковорода, на которой Белл собирался жарить мясо, а прежде чем убрать остатки мяса в холодильник, Белл налепил на пергамент самоклеящуюся этикетку с сегодняшней датой. Время, день и месяц. Год Белл почему-то проигнорировал.

 — Как отнесешься к чесноку в заправке? — Ирвин показал задумавшемуся о чем-то Беллу большую сочную головку с крупными зубцами.

— Мне все равно, — предсказуемо отозвался Белл и, помедлив, принес ему стойку со специями. — Что тебе добавить? — спросил сухо.

— Ничего, пусть будет вкус именно мяса, тем более, в салате много специй, — Ирвин снял с плиты ковшик с перепелиными яйцами. — Знаешь, я ощущаю себя немного героем "Сияния". Закрытый отель, оторванный от всего мира. Там был снег, правда. У нас огонь.

— Это фильм? — Белл с облегчением убрал специи обратно — или Ирвину показалось? — Я не смотрю фильмы, — буркнул он и поставил сковороду на огонь.

— Фильм тоже есть, но для меня, в первую очередь, это книга, — Ирвин бросил в миску с будущим салатом очищенные яйца и принялся делать заправку. — Стивен Кинг. Кажется, я видел ее в библиотеке здесь, в отеле. Кто-то из владельцев отеля явно его поклонник, половина книг его пера.

Белл бросил на него короткий мрачный взгляд.

— Здесь есть интернет, — сказал он. — И мобильный в том числе. Можно скачать любую книгу.

— Надеюсь, меня спасут раньше, чем закончатся бумажные книги, — Ирвин ухмыльнулся. — Тем более, что единственный гаджет, прибывший со мной в Австралию, несколько дней как мертв.

Вчера он все-таки вытащил аппарат из бассейна. Спасать там было уже нечего, но Ирвину показалось неправильным, что тот может окисляться и портить воду в бассейне. Он автоматически закрывался на ночь специальным тентом и, как знать, может, вскоре он окажется единственным способом охладиться и скоротать время. Море будет грязнее с каждым днем.

А в небольшом детском лягушатнике Ирвин полоскал непромокаемый комбинезон от мелкого, как пудра, песка. Пробовал в ванной, но понял, что половина мусора все равно остается в складках плотной ткани.

— Я не думаю, что ситуация действительно подходит под описание “требующая спасения”, — резко сказал Белл и бросил мясо на сковородку с такой силой, что кусок едва не вылетел с другой стороны.

Ирвину стало интересно, а в каких именно войсках служил Белл. Но он чувствовал, что вот этот вопрос задавать точно не стоило.

— Я тоже, иначе дождался бы ответа оператора, когда ты давал мне телефон, — сказал мягко. — Но поверь мне, в прессе это будет именно спасение. Героическое причем. И, сколько бы я ни дал интервью на эту тему, им и останется.

Глава 5

Солнце нещадно палило. Ирвин спрятался от жары и удушливого запаха пожарищ на закрытой террасе и неспешно потягивал белое вино, щедро разбавленное ледяной водой.

Позавчера они с Беллом попробовали войти в море, но позанимались всего ничего — казалось, пепел лез в рот, забивал глаза и не давал дышать. Ирвин повторил дававшийся все легче подъем на доску, прокатился несколько метров и сдался.

— На крайний случай возьму пару уроков в бассейне с искусственной волной, все равно снимать будут именно в нем, — решил он. — И да, денег обратно мне не надо.

Белл уже привычно пожал плечами и понес доски на свой задний двор. Пришел к Ирвину через час, предложил пожарить рыбу. Ирвин обнаружил замороженный рис с овощами, а на десерт они съели фруктовый салат.

С тех пор к морю они даже не подходили. На кромке прибоя образовался толстый, сантиметров десять в высоту и полметра в ширину, валик черной жирной сажи, вода была мутная, и даже гребешки волн стали из белоснежных грязно-серыми.

Пепел был везде. На открытой террасе, на лежаках возле бассейна, на листьях пальм и лепестках цветов. Ирвин предпочитал не выходить на улицу лишний раз, спасаясь в прохладе кондиционеров. Белл с мазохистским упорством бегал вдоль берега каждое утро, а потом часами месил грушу в спортзале.

Вечерами они уже привычно устраивались за шахматной доской. Макс с нескрываемым весельем интересовался, не перевести ли мистеру Беллу тысяч двадцать авансом, когда Ирвин ежедневно звонил ему, чтобы оплатить проигрыш. Но они всегда играли только двенадцать партий. И в каждой из них Белл неизменно выигрывал. Хотя и выкладывал на стол одну и ту же аккуратно сложенную сотенную купюру.

Они почти не разговаривали, но молчание Белла больше не ощущалось как настороженно-враждебное. Он больше не пытался шутить и спокойно слушал Ирвина, когда тому хотелось что-то рассказать, не обрывая и не говоря, что ему это не интересно. Впрочем, Ирвин не обольщался: единственное, что хоть как-то интересовало этого загадочного человека, оказались шахматы. И хоть Ирвин и проигрывал с регулярностью смены времен года, каждая партия все равно выходила напряженной и требующей предельного внимания.

Еще одной странностью Белла было то, что он, кажется, категорически не выносил темноты. Едва солнце касалось моря, он сбегал — пару раз даже не доиграв партию. Ирвин прогуливался несколько раз вечером, когда воздух относительно свежел, и видел, что в лачуге ярко горит свет. Да что там, та светилась, как елочная игрушка, — свет бил из каждой щелки в стенах и крыше. Однажды ночью он проснулся, чтобы сходить в туалет, и автоматически выглянул в окно, возвращаясь в постель. Далеко в стороне, на другой стороне бухты, все еще горел свет.

Это было странно и не укладывалось в уже проросшую корнями в почву размышлений концепцию мигрени. Ни один человек, страдающий головными болями, не сможет спать с включенным светом. Зачастую такие люди бегут от солнца, а сумерки для них — самое любимое время суток.

Но ведь у всех есть свои странности. И заболевания у всех протекают по-разному. Может, помимо мигреней, у Белла есть что-то еще? Может, он диабетик или сердечник? Правда, ест он все подряд и в зале вкалывает, как в последний раз…

Тайна личности Белла будоражила и волновала. Наверное, сказывалась изоляция. А может, загадка, определенно таящаяся в этом человеке. Не то чтобы Ирвин был падок на такие вещи, но от того же Шона Белл отличался разительно, и это не могло не заинтересовать. К собственному неудовольствию Ирвин вынужден был признать, что предупреждение Макса было не таким уж и лишним. Неделя подходила к концу, и единственный мужчина в обозримом пространстве — молодой, неглупый и в отличной форме, — предсказуемо стал вызывать интерес определенного рода.

Белл не сделал ничего, что Ирвин мог расценить как намек или тень интереса. И сам Ирвин не собирался ничего предпринимать, сексуальную разрядку пока успешно заменял спорт. Но все равно не мог отделаться от мысли, что ему хотелось бы, чтобы Белл вспотел не только от объятий с грушей.

— Тебя просили перезвонить какому-то Шону, — Белл положил на стол телефон и пошел в плите. — Фамилии не сказали. И просили потерпеть еще немного. Большую часть граждан уже эвакуировали, возможно, скоро доберутся и до нас.

— Шон подождет, — отмахнулся Ирвин. Он забрасывал в чашу большого блендера ломти манго, дольки апельсинов, кусочки груши и целую клубнику и раздумывал, добавить ли протеинового порошка или этим все только испортит. — Вот эвакуируют — и сразу позвоню. Вчерашняя партия все еще на столе, — напомнил колдующему над омлетом Беллу.

Вчера показалось, что будет гроза. Небо затянули свинцово-черные тучи, с моря поднялся ветер. Белл, бросив партию в самом начале, ушел к себе.

Белл кинул на доску короткий взгляд и вдруг тяжело опустился на стул.

— Может, позже, — сказал он отрывисто.

— Позже так позже, но промедление позволяет мне просчитать варианты, — Ирвин поставил на стол кувшин с коктейлем и внимательно посмотрел на Белла. Выглядел тот неважно, но все же лучше, чем в то утро, когда Ирвин решил, что его мучает похмелье. Омлет начал пригорать, но Белл не обращал на это никакого внимания, уставившись куда-то в стену. — Эй, с тобой все в порядке? — Ирвин выключил огонь под сковородой. Липкий страх потек по позвоночнику. А что, если у Белла приступ и ему срочно требуется медицинская помощь? Макс хоть наизнанку вывернется, а вертолет прилетит не раньше, чем через несколько часов. — Брендон, тебе плохо? — Ирвин потряс Белла за плечо, удивившись, насколько тот напряжен. Под пальцами словно был горячий камень.

А в следующую секунду мир перевернулся. Ирвин не сразу понял, что лежит на полу, и еще мгновением позже пришла острая боль в руке. Белл навис над ним, уперевшись коленом в спину между лопаток, и, кажется, лишь один рывок отделял руку от ужасного перелома.

Но прошло несколько мгновений, а рывка так и не последовало. А потом и сам Белл отпрянул в сторону.

Глава 6

Кондиционер в номере по-прежнему работал, наполняя пространство сухой прохладой. Ирвин достал из мини-бара бутылку пива, сдернул крышку и присосался к горлышку. На голодный желудок пиво мгновенно ударило по ногам, наполняя тело расслабленной тяжестью.

Бросив опустевшую бутылку в мусорную корзину, Ирвин рухнул в кресло и закрыл глаза.

Белл в итоге оказался самым настоящим психом. Но не тем, что наводняют приемные психиатров и не могут начать день без волшебной пилюли антидепрессанта. Тут настоящее помешательство, пусть и незаметное. Если его служба настолько засекречена, значит, он участвовал в реальных боевых действиях. И во время этих самых действий что-то сильно пошло не так.

Ирвин попытался вспомнить, что было в конце нулевых, начале десятых. Ближний Восток? Северная Африка?.. Или десятки других "горячих" мест, куда дядя Сэм тайно посылал своих солдат.

Он вспомнил яркий свет, бивший из окон и щелей лачуги ночью, и так не вязавшийся с ним огромный замок на обитой железом двери. Какой-то вампир наоборот… Ирвин нервно усмехнулся. Или в темноте и на свободе Белл брал ружье и шел палить по всему живому, окончательно потерявшись в лабиринтах больного сознания?..

От это мысли стало холодно. Судя по тому, что он увидел, и по до сих пор ноющей руке, это вполне могло было быть правдой.

Вспомнились и предупреждения Белла о том, что ночью он не сможет ничем помочь. Скорее всего, и правда принимает снотворные. Ирвин не успел как следует рассмотреть содержимое тумбочки Белла, но успел заметить ровные ряды баночек с таблетками.

Без сомнения, Белл был опасен. Но он сам об этом знал, прекрасно осознавал свою силу и держал себя в жестких рамках. Наверное, если бы Ирвин не спровоцировал его неожиданным прикосновением, он так и остался бы немного странным в общении интровертом. Во время тренировок в море Белл бесчисленное количество раз страховал Ирвина, поддерживал и вылавливал из воды. Иной раз Ирвин, неловко взмахнув ногой или рукой, чувствительно ударял Белла, а однажды и вовсе со всего размаху заехал пяткой в живот. Белл будто не замечал ущерба, заставлял закончить упражнение, а потом терпеливо объяснял ошибки.

Наверное, дело было в том, что прикосновение случилось не вовремя.

“Никогда не знаешь… Когда прилетит”, — слова Белла всплыли в мозгу. Скорее всего, приступы регулярно случались ночью, но иногда накатывали и днем. Ирвин играл однажды полицейского, столкнувшегося с таким вот военным с цветущим во всей красе Пост Травматическим Синдромом после Афганистана, и знал, что триггером для приступа психоза может послужить любая мелочь.

А еще он знал, что такие состояния почти не лечатся, если человек сам не ищет излечения.

— Что же за Харви Двуликий тебе встретился, что ты столько лет не можешь себя простить?.. — вполголоса проговорил Ирвин. Сейчас Белл отчетливо напомнил ему именно миллиардера-идеалиста, много лет несшего груз вины за гибель образа человека. С физическим убийством Гента Брюс Уэйн справился легко, а вот позволить умереть его идеям он долго не мог.

Впрочем, это все, конечно, было не его делом. Беллу следовало показаться специалистам, а Ирвину — просто дождаться помощи, не нарываясь лишний раз.

Беря себе еще одну бутылку пива, Ирвин твердо решил так и поступить.

***

В пять Белл не появился. Когда Ирвин спустился на обед, кухня была идеально чистой, но сам Брендон не появился ни днем, ни, конечно же, вечером.

Просидев полчаса над шахмахтной доской в одиночку, Ирвин плюнул и ушел к себе. И он совсем не ожидал, что на следующее утро — вовсе не такое уж и раннее, Белл зайдет в спортзал аккурат в конце разминки.

— Без контакта, — сказал он отрывисто. — Я у одной стены, ты у другой. Я показываю — ты повторяешь. Потом отрабатываешь, а я поправляю.

— Идет, — согласился Ирвин. — Не поверишь, но все боевки в кино именно так и отрабатываются вначале.

Нюанс был в том, что Ирвину хотелось овладеть приемами не только для кино. Но озвучивать это Беллу сейчас не стоило. Похоже, тот провел бессонную ночь, потому что снова выглядел, как с похмелья.

Беллу было явно все равно, как именно снимается кино. Он встал к стене и указал Ирвину на мат в другом конце зала.

— Я не инструктор по боевой подготовке, — сказал он сухо. — Поэтому просто смотри и пробуй повторить.

Ирвин кивнул и пошел на указанное место.

***

— Нет, да нет же! — голос Белла гремел на весь спортзал. — Пока ты будешь замахиваться, тебя уже убьют сто раз! Коротко, резко! Локоть ниже. Еще ниже! Да нет же! — он зло выдохнул и согнулся, упираясь ладонями в колени.

— Еще ниже — и у меня рука из сустава выскочит! — рявкнул Ирвин.

Он честно пытался повторить движение за Беллом. Две противоположные стены в зале были зеркальными, и было прекрасно видно, что делает Белл и где ошибается Ирвин.

Вот только увидеть ошибку и выслушать, как ее исправить, совсем не означало сделать правильно. Они с Беллом уже час бились над совсем простым ударом кулаком снизу вверх.

Белл глухо выругался, тряхнул головой.

— Стой как стоишь, — процедил он наконец и пошел к Ирвину через зал. Ухватил за локоть, поставил его под правильным углом и подтолкнул, наконец добиваясь правильного движения — совсем не такого уж и сложного.

— А раньше этого сделать не мог? — выдохнул Ирвин. Подождал, пока Белл отойдет на пару шагов, сделал по несколько повторений на каждую руку, а затем начал отрабатывать связку ударов, показанную Беллом в самом начале занятий. — Давай так: я косячу — ты подходишь и в статике правишь позу. Отходишь — я отрабатываю, — он повернулся к Беллу. — Быстрее научусь — быстрее от тебя отстану. Ну, если ты не решил таким образом отработать вчерашние шахматы. Та партия все еще на столе, и я почти уверен, что нашел твое слабое место.

— Сосредоточься на ударе, — отрезал Белл. — Все остальное — потом. Связку еще раз. Быстрее, четче. В кино у вас один балет, а не бои. Может, хоть один фильм получится похожим на правду.