Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 3

Глава 15 Гробница непревзойдённых

Глаза Шэнь Цинцю внезапно распахнулись.

Вокруг было черным-черно.

В ушах всё ещё отдавался бешеный стук сердца. Чтобы убедиться, что действительно очутился в кромешной тьме, а не ослеп, Шэнь Цинцю вытянул руку.

Его пальцы тотчас уткнулись во что-то твёрдое. Озадаченный Шэнь Цинцю принялся медленно ощупывать пространство вокруг себя.

Вскоре он в общих чертах понял, где находится: судя по ощущениям, он лежал в каком-то длинном, узком каменном ящике. Легонько похлопав по стенкам, Шэнь Цинцю убедился, что они сделаны из холодного гладкого материала, похожего на мрамор. Их толщина достигала где-то четырёх цуней[22] – не такие уж и массивные, как он выяснил, изучив ящик с помощью духовной энергии.

Покончив с исследованием, Шэнь Цинцю задержал дыхание и нанёс резкий удар ладонью в центр крышки, высвободив духовную энергию. Ему пришлось повторить это дважды, прежде чем темноту наконец прорезали лучи света. Их сопровождал шорох осыпающейся каменной крошки.

Шэнь Цинцю рывком сел, жадно втягивая устремившийся внутрь свежий воздух. Правда, «свежим» его можно было признать весьма условно: скорее всего, это помещение годами не проветривалось. Более того, на поверку этот воздух был весьма разреженным. Опустив взгляд, Шэнь Цинцю обнаружил, что всё это время лежал в гробу.

Весьма недурном, впрочем, гробу – его изукрашенная тонкой резьбой поверхность блестела подобно драгоценному белому нефриту.

Шэнь Цинцю опёрся на край гроба и легко выскочил наружу. Он очутился в скудно освещённом помещении с каменными стенами. Гроб, крышку которого он только что расколотил, покоился на алтаре в центре комнаты. По углам в беспорядке громоздилась всевозможная утварь – от оружия и драгоценных камней до кувшинов и свитков. Тусклое мерцание самоцветов и холодный блеск металла проникали даже сквозь толстый слой пыли. Стены покрывали фрески с застывшими в неистовой пляске демонами, которые словно бы наступали на него со всех направлений.

«Гробница непревзойдённых демонических родов», – догадался Шэнь Цинцю.

Он не успел толком переварить эту информацию, когда, невзначай опустив взгляд, был ошарашен ещё одним открытием.

Его тело больше не было продуктом растительного происхождения от гриба солнечной и лунной росы – он вновь очутился в изначальном теле Шэнь Цинцю!

Выходит, слухи о том, что в Гробнице непревзойдённых есть артефакт, способный вернуть мёртвого к жизни, и впрямь имеют под собой почву. И похоже, кто-то додумался воспользоваться этим способом: сперва умыкнул и тайком доставил сюда тело Шэнь Цинцю, а затем провёл ритуал призыва души, который вырвал его из нового тела и в мгновение ока переправил в старое.

Гробница непревзойдённых была запретной зоной мира демонов, где покоились верховные владыки прошлого, – не достигнув самого высокого положения, нечего было даже думать о том, чтобы попасть в неё живым. Однако же Шэнь Цинцю оказался здесь будучи мертвецом, а потом его душа перенеслась сюда отдельно от тела, и он вновь ожил – можно сказать, воспользовался лазейкой, благодаря которой ему представился уникальный случай обозреть местные достопримечательности.

Проверив циркуляцию духовной энергии, Шэнь Цинцю убедился, что ей ничто не препятствует. Выходит, слова Ло Бинхэ о том, что он потратил пять лет на полное восстановление системы меридианов учителя, не были пустым бахвальством. Что же до Неисцелимого яда, то он пока не давал о себе знать, однако это вовсе не значило, что он оставил тело Шэнь Цинцю.

Перемещение души должно было вызвать незамедлительное отмирание тела, выращенного из «гриба бессмертия», и Шэнь Цинцю не мог даже представить, какими глазами Ло Бинхэ сейчас смотрит на его увядающий, стремительно засыхающий труп…

Однако не успел он толком это обдумать, как с мелодичным сигналом пришло новое уведомление от Системы:

【Дружеское напоминание: вы только что приступили к высокоуровневой сюжетной арке «Гробница непревзойдённых». Запущена миссия «Заполнение сюжетных дыр». Пожалуйста, проявите инициативу, произведя активную разведку.】

«Гм», – отозвался Шэнь Цинцю, сидя на корточках.

【Пожалуйста, проявите инициативу, произведя активную разведку.】 – продолжала настаивать Система.

Шэнь Цинцю не шелохнулся.

【Предупреждение: пожалуйста, проявите…】

– Да понял я, понял! – не выдержал Шэнь Цинцю. – Захлопнись!

Кипя от раздражения, он силился припомнить всё, что знал об арке Гробницы непревзойдённых из книги, а ноги уже несли его к выходу из погребальной камеры. В противоположность обычным жилищам мира демонов, укрытым под землёй, их гробницы возводились на её поверхности – короче говоря, у демонов по сравнению с людьми всё было шиворот-навыворот. Помимо множества опаснейших ловушек лабиринт этой гробницы кишел демоническими тварями, которые хранили покой усопших. Они прятались по тёмным углам и поджидали беспечного вторженца.

Если бы не злостные домогательства Системы, Шэнь Цинцю осмелился бы на прогулку по этим склепам разве что обдолбавшись вусмерть!

В коридоре было темно хоть глаз выколи, однако Шэнь Цинцю не решался вызвать даже искорку огня. Задерживая дыхание, он бесшумно двинулся во тьму.

Впрочем, его одиночеству не суждено было продлиться долго: вскоре его ухо различило неровные, затруднённые вздохи.

На самом деле больше всего эти звуки походили не на дыхание, а на предсмертные хрипы. Шэнь Цинцю застыл.

Как это они его так быстро нашли?

Во тьме постепенно проступили очертания сиротливой худощавой фигуры; за ней виднелись вторая и третья – казалось, они медленно плыли по воздуху, будто неприкаянные души.

Покачиваясь на каждом шагу, они неуклонно приближались. Не меняясь в лице, Шэнь Цинцю убрался с их пути, замедлив дыхание до предела.

Итак, познакомьтесь с самыми примитивными и по совместительству наиболее часто встречающимися стражами Гробницы непревзойдённых: Незрячими остовами.

В глазах-то у этих созданий недостатка явно не было: бесчисленные зенки сплошь усеивали лица тварей, благодаря чему они представляли собой весьма причудливое зрелище, а также сущий кошмар трипофоба[23], – вот только толку от них было мало. Хоть эти неусыпные стражи денно и нощно шатались (в буквальном смысле слова) по Гробнице непревзойдённых, их эффективность была чрезвычайно низка. Теснящиеся на лице большие глаза деградировали до крайности, реагируя лишь на свет – но зато это они делали в совершенстве, моментально улавливая даже самый слабый отблеск.

Получив световой сигнал, из следующих друг за дружкой апатичных созданий они мигом преображались в жаждущих крови монстров, которые яростно бросались на источник света. Однако сами по себе они были не столь уж опасны; Шэнь Цинцю страшился не их, а того, что последует за ними.

Стоило ему подумать об этом, как один из Незрячих остовов склонился к нему. Шэнь Цинцю тотчас скользнул в сторону, и тут кромешную тьму озарила слабая вспышка.

Тускло-изумрудное пламя разгоралось, превращая коридор в гротескные декорации подводного царства. Незрячие остовы, которые уже собирались было пройти мимо, разом повернули головы, и с каждой из них на Шэнь Цинцю в упор уставилось по четыре-пять пар огромных налитых кровью глаз.

Свеча последнего вздоха!

Не теряя времени даром, Шэнь Цинцю в мгновение ока умчался в другой конец коридора, однако, как бы он ни петлял, слабый зелёный огонёк неотрывно следовал за ним, не позволяя ему скрыться. Сколь бы быстро он ни бежал, растревоженные источником света Незрячие остовы были ещё быстрее!

Несколько тварей набросились на Шэнь Цинцю, и он тут же отправил их в полёт. Свечи последнего вздоха подпитываются жизненной энергией и дыханием, так что они сами собой загораются, едва рядом появляется живое существо. Возможно, со стороны покажется, что эти зелёные огоньки сгодятся разве что на потребу мошенникам из мира цзянху, однако стоит Свече последнего вздоха объединить усилия с Незрячими остовами, как эффект превзойдёт все ожидания. А вы как думали: куда бы ни забился вторженец, он не может не дышать, а значит, неизбежно пробудит Свечу последнего вздоха, которую не загасить никакими силами: прицепившись к тебе, она уже не отстанет. При этом в каждом тёмном углу Гробницы непревзойдённых может крыться целый пучок таких вот «свечек», каждая из которых мигом привлечёт толпу озверевших Незрячих остовов. Лишь когда жертва испустит последний вздох, зловещий свет погаснет. Воистину, Свеча последнего вздоха – удачное название для этой штуковины!

Ну вот, пожалуйста – на свет прибывало всё больше Незрячих остовов, и от них уже в прямом смысле слова шагу ступить было некуда!

Пулей выскочив из коридора, Шэнь Цинцю влетел в просторный, не без вкуса декорированный зал с высоким сводом, посередине которого на алтаре покоился величественный гроб. Запрыгнув на платформу, Шэнь Цинцю попытался было приподнять крышку, но не преуспел. Тогда он ударил по крышке со всей силы – та отозвалась глухим звуком, при этом не подавшись ни на волос: видимо, материал этого гроба был ещё более капитальным, чем того, в котором очнулся он сам. Подумав, что внутри этого ящика также может оказаться обитатель, Шэнь Цинцю тактично постучал по крышке:

– Могу я попросить о временном укрытии в вашей драгоценной обители?

Сказать по правде, он просто дурачился, меньше всего на свете ожидая услышать в ответ произнесённое словно бы с улыбкой:

– Прошу, располагайтесь.

Голос явно доносился из гроба, однако звучал столь отчётливо, будто говорящий стоял рядом с ним.

Настоящий оживший труп!!!

Сковавший сердце Шэнь Цинцю первородный ужас не помешал ему, развернувшись, пинком отшвырнуть нескольких устремившихся к гробу Незрячих остовов. Спрыгнув с крышки, он послал критический удар прямиком в потолок – сверху посыпались камни. Чувствуя, что тот легко поддаётся, Шэнь Цинцю возобновил удары: он рассчитывал, обрушив потолок на Незрячих остовов и этого жуткого живого мертвеца, под шумок смыться. Но в самый разгар его усилий по радикальной смене дизайна из-за стены раздалось зловещее шипение.

Подняв голову, Шэнь Цинцю узрел два ярко-жёлтых светильника у входа в погребальную камеру. Подобные бронзовым колокольцам глаза, которым нитевидный вертикальный зрачок придавал необычайно свирепый вид, уставились прямо на Шэнь Цинцю.

Казалось, Незрячие остовы присмирели от одного звука этого шипения: всего мгновение назад они бросались и клацали зубами в отчаянных попытках добраться до Шэнь Цинцю, а тут – опустили головы, ссутулились, сбились в плотную кучку и, дрожа, удалились в коридор.

Огромные, источающие золотистый свет глаза какое-то время созерцали Шэнь Цинцю, а потом внезапно исчезли из поля зрения; пару секунд спустя в дверном проёме показалась человеческая фигура. Шэнь Цинцю поприветствовал вошедшего, ничуть не удивлённый его появлением:

– Желейка[24]!

От такого обращения Чжучжи-лан чуть не упал. Однако он вовремя вспомнил о манерах и, смущённо потирая переносицу, с улыбкой ответил:

– Если мастер Шэнь желает называть меня подобным образом, он может делать так и впредь.

– Так это ты стащил моё тело из Главного зала пика Цюндин? – без обиняков спросил Шэнь Цинцю.

Тёмно-синий оттенок кожи охранявших тело адептов говорил об отравлении ядом лазурной змеи – вероятно, Му Цинфан не смог обнаружить никаких ранений при поверхностном осмотре, потому что клыки змеи слишком тонки, чтобы оставить видимый след укуса. Наверняка, обследовав тела повнимательнее, можно было бы заприметить крохотные отметинки на кончиках пальцев, пятках и тому подобных местах.

– События развивались чересчур быстро, – уклончиво ответил Чжучжи-лан. – А потому пришлось пойти на крайние меры. Надеюсь, что мастер Шэнь проявит снисхождение.

Шэнь Цинцю поневоле закашлялся. Как ни посмотри, а это «чересчур быстрое развитие событий» было его рук делом: он мало того, что использовал реальгар, чтобы одурманить Чжучжи-лана, заставив его принять изначальную форму, так ещё и проехал на нём верхом приличный отрезок пути.

– Призвав мою душу в Гробницу непревзойдённых, ты, можно сказать, избавил меня от одного… затруднения, – наконец признал Шэнь Цинцю. – Прежде ты упоминал, что хочешь препроводить меня в мир демонов. Ну вот я и здесь – теперь-то ты можешь наконец приоткрыть завесу над своими целями?

– Первую из них я уже изложил мастеру Шэню, – начал Чжучжи-лан. – Я чувствую себя обязанным отплатить фонтаном благодарности за единую каплю вашего милосердия. Что же до второй… Строго говоря, за призыв души мастера Шэня в ответе не эта скромная персона. Так что полагаю, об этом вам лучше спросить напрямую самого Цзюнь-шана.

– Ладно, – согласился Шэнь Цинцю. – Ну и где же Тяньлан-цзюнь?

– Но я думал, что мастер Шэнь уже удостоился аудиенции Цзюнь-шана, – непонимающе воззрился на него Чжучжи-лан.

Удостоился аудиенции?!

Шэнь Цинцю опустил голову и уставился на каменный гроб.

Возможно ли, что внутри… сам Тяньлан-цзюнь?

Да даже если так, едва ли это можно счесть «аудиенцией»!

Крышка гроба, которую он перед этим безрезультатно пытался открыть, внезапно задрожала, а затем сама собой медленно отъехала в сторону. Лежавшая под ней фигура неторопливо приняла сидячее положение.

Опираясь локтем на край гроба, его обитатель склонил голову набок и послал Шэнь Цинцю слабую улыбку:

– Глава пика Цинцзин, я давно искал случая познакомиться с вами лично.

Сказать, что это окончательно добило Шэнь Цинцю, значило не сказать ничего.

Сколь бы разнообразными ни были хобби и пристрастия этой семейки, в этих вариациях всё же прослеживалась общая тема[25], придавая всем её членам… некоторую эксцентричность. Сынок коротает время обжимаясь с трупом, папаша – полёживая в гробу…

Что до внешности, то в большей степени Ло Бинхэ унаследовал её от матери, Су Сиянь. Однако теперь, глядя на Тяньлан-цзюня, Шэнь Цинцю видел, что кое-что от отца его ученику также перепало: к примеру, глаза.

Бездонный взгляд больших глаз и решительный разлёт бровей Тяньлан-цзюня говорили об отваге и недюжинной силе характера, обсидиановые зрачки смотрели тёмными омутами – в точности как у сына. Ло Бинхэ, без сомнения, был прелестным юношей, но, передайся ему наряду с прочими чертами и глаза матери, это сделало бы его чересчур женственным, так что весь эффект пошёл бы насмарку.

Сходство с отцом прослеживалось и в улыбке: при едином взгляде на неё в сердце Шэнь Цинцю зарождалось дурное предчувствие.

– Я не так уж долго занимаю этот пост, – наконец опасливо отозвался он.

– Однако я уже давно всей душой восхищаюсь главой пика Цинцзин, – в ответ расплылся в улыбке Тяньлан-цзюнь.

Обменявшись с ним парой фраз, Шэнь Цинцю сполна проникся осознанием того, что столь царственная манера держаться происходит не только от благородства крови – она прививается воспитанием с малолетства.

Взять хоть эту парочку, отца и сына: первый восседает в гробу со столь внушительным видом, словно возвышается на драконьем престоле; если же посадить в гроб Ло Бинхэ… что ж, остаётся признать, что при всех своих внешних данных выглядел бы он просто-напросто сидящим в гробу красивым парнем. Неудивительно, что Сян Тянь Да Фэйцзи, почуяв в Тяньлан-цзюне угрозу гегемонии главного героя, недрогнувшей рукой выпилил его из сюжета.

В присутствии двух наследников крови небесных демонов, а также прочей опочившей демонической аристократии – эти цзунцзы на разных стадиях «готовности» [26] окружали его со всех сторон, будто зеваки, – Шэнь Цинцю ощутил, что на него чересчур давит торжественность момента.

– Право, я не заслуживаю подобной чести, – натянув на лицо фальшивую улыбку, отозвался он. – Но, раз уж ваша милость желала встречи с моей скромной персоной в течение столь долгого времени, почему бы вам… не выйти ко мне?

Как бы ни старался Тяньлан-цзюнь пустить ему пыль в глаза, сидеть при этом в гробу всё-таки чересчур странно. Разве что…

Он не может встать.

В зрачках Тяньлан-цзюня заплясали ядовито-зелёные огни погребальной камеры. Неторопливо постукивая пальцем по краю гроба, он с готовностью отозвался:

– Хорошо. Могу я попросить главу пика помочь мне?

Даже если он задумал какую-то каверзу, Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Скрепя сердце он склонился над гробом и протянул руку:

– Прошу вас.

Придерживаясь за неё, Тяньлан-цзюнь поднялся на ноги. «Выходит, дело отнюдь не в скрытой слабости», – разочарованно подумал Шэнь Цинцю.

И тут до него дошло, что его движение не встречает сопротивления, словно он хватается за пустоту.

Однако его пальцы совершенно определённо сжимали предплечье Тяньлан-цзюня. Опустив взгляд, Шэнь Цинцю обнаружил, что рука ниже локтя ни к чему не присоединяется.

Его лицо окаменело.

Самого же оставшегося с пустым рукавом Тяньлан-цзюня это, казалось, ничуть не смутило:

– Ну вот, опять отвалилась, – с вежливым смешком отозвался он. – Могу я затруднить главу пика просьбой подать её мне?

У Шэнь Цинцю при виде всего этого на время пропал дар речи. По счастью, его пальцам не передалось дрожи, что охватила его душу, так что он как ни в чём не бывало протянул руку владельцу. Очутившийся за его спиной Чжучжи-лан приделал её обратно со щелчком – нет, правда, с натуральным щелчком, – как будто это было как для него, так и для Тяньлан-цзюня самым что ни на есть обычным делом.

Приделал, вашу мать!

«Ты что, типа, шарнирная кукла?!»

Присмотревшись повнимательнее, Шэнь Цинцю заметил, что не только место соединения руки, но и сосуды на других участках кожи приобрели нездоровый тёмно-фиолетовый оттенок, создавая пугающий контраст с белой кожей демона. Из-под ворота одеяния также выглядывали тёмно-серые пятна.

Поколебавшись какое-то время, Шэнь Цинцю благоразумно решил ни о чём не спрашивать.

Похоже, на сей раз взмах крыльев бабочки породил нечто большее, чем ураган. Первая догадка Шэнь Цинцю о том, что Чжучжи-лан использовал гриб солнечной и лунной росы, чтобы создать новое тело для Тяньлан-цзюня, была абсолютно верной, вот только «гриб бессмертия» оказался не слишком совместим с телом демона.

У души Шэнь Цинцю не возникало затруднений с новым телом, потому что, во-первых, гриб солнечной и лунной росы был взращён на его собственной крови и энергии, а во-вторых, субстратом для существования этого гриба была та самая духовная энергия, которая и служила основой совершенствования Шэнь Цинцю. Иными словами, они с грибом идеально подходили друг другу.

Ну а с Тяньлан-цзюнем всё было иначе. Будучи демоном, в своих практиках он использовал демоническую энергию – ничего удивительного, что «гриб бессмертия» естественным образом его отторгал. Тут ни о какой сохранности тела и речи быть не может – скажите спасибо, что оно не разлагается на ходу.

Тяньлан-цзюнь пошевелил новообретённой конечностью и с улыбкой произнёс:

– Право, как неловко. А ведь в том, что мы оба смогли покинуть гору Байлу, есть немалая заслуга главы пика Шэня.

Шэнь Цинцю украдкой бросил взгляд на безмолвно стоящего рядом с гробом Чжучжи-лана. Когда они впервые встретились в лесу Байлу, на него в змеиной форме невозможно было смотреть без содрогания. И всё же за все те долгие годы, что Тяньлан-цзюнь томился под горой, он ни на миг не покидал его, а заполучив «гриб бессмертия», без малейших колебаний использовал, чтобы сотворить новое тело для своего господина, даже не помышляя о собственной выгоде.

Что за воплощённая ода преданности!

– Вам следует благодарить за это Же… Чжучжи-лана, – отстранённо бросил Шэнь Цинцю, украдкой рассматривая фрески на стенах погребальной камеры. – Подумать только, столько лет прозябать отшельником на горе Байлу, тщетно ожидая возможности, которая может никогда и не представиться; воистину Тяньлан-цзюню можно только позавидовать – подобную верность нечасто встретишь.

– Разве вы не слышали девиз моего племянника? – спросил Тяньлан-цзюнь.

– Слышал, слышал. «За единую каплю милосердия вам воздастся фонтаном благодарности».

Чжучжи-лан тут же зарделся – в царящем здесь тёмно-зелёном свете это смотрелось довольно причудливо.

– Зачем Цзюнь-шан с мастером Шэнем поднимают меня на смех? – смущённо пробормотал он.

Однако Шэнь Цинцю вовсе не собирался его высмеивать: по правде говоря, в настоящий момент всё его внимание без остатка поглотила одна из фресок.

От прочих её отличали прямо-таки кричащие краски и до того небрежные мазки, будто творец малевал её в исступлении, и всё же Шэнь Цинцю различил обращённое ко входу в зал огромное лицо женщины. В уголках её глаз собрались морщинки, а уголки губ приподнялись, будто она не в силах сдержать ликующую улыбку. Выходит, он очутился в Зале восторгов – одной из трёх главных погребальных камер Гробницы непревзойдённых, наряду с Залами ярости и сожалений.

– Таким уж он уродился, упрямым и твердолобым, – продолжал Тяньлан-цзюнь, не замечая, что собеседник отвлёкся. – Потому-то он и умолил меня залучить вас в мир демонов.

По правде говоря, именно это оставалось для Шэнь Цинцю самым непостижимым. Собравшись с мыслями, он перевёл взгляд на Чжучжи-лана:

– И как моё пребывание в мире демонов связано с благодарностью, позвольте поинтересоваться?

– Самым что ни на есть прямым образом, – невозмутимо отозвался Тяньлан-цзюнь. – Четырём великим школам уготован неотвратимый конец. Останься глава пика Шэнь на хребте Цанцюн, он разделил бы участь своей школы. Само собой, Чжучжи-лан не желает этого.

Сам глава пика Шэнь не знал, что на такое можно ответить.

А ведь до этого момента Тяньлан-цзюнь казался ему вполне здравомыслящей личностью – и вот тебе, оказывается, что он ничем не лучше всех этих разнокалиберных боссов с их извечным девизом: «Уничтожить мир, истребить всех праведных!»

Хотя, если подумать, стоит ли удивляться тому, что прекрасный молодой человек благородной крови и высокого положения, долгие годы протомившись под горой, куда его заточила шайка совершенствующихся, в конечном счёте преисполнится к ним лютой ненависти?

Какое-то время Шэнь Цинцю не мог подобрать слов, но в конце концов, стараясь не противоречить ему, спросил:

– А следующим вашим шагом станет истребление всего человеческого рода?

– Что навело вас на эту мысль? – не на шутку удивился Тяньлан-цзюнь. – Разумеется, нет. Люди как таковые мне симпатичны, в отличие от четырёх великих школ. – Затем он с улыбкой добавил: – Напротив, для человеческой расы я приготовил великий дар.

Что бы он ни имел в виду под этим «великим даром», это едва ли будет перевязанный шёлковой ленточкой свёрток, который наполнит любое сердце ликованием!

Шэнь Цинцю открыл было рот, чтобы выпалить несколько не соответствующее его утончённому образу «Бля!», от которого его язык уже успел отвыкнуть, когда стены зала внезапно содрогнулись.

С купола вновь посыпались мелкие камни и пыль. Хоть Шэнь Цинцю удалось удержаться на ногах, его зашатало, словно пьяного. Издалека до него донёсся приглушённый вопль неведомого зверя, способный всколыхнуть небо и сотрясти землю.

– Что это? – опасливо поинтересовался Шэнь Цинцю.

– А они явились быстрее, чем я ожидал, – прислушавшись, пробормотал Тяньлан-цзюнь, а затем развернулся к Чжучжи-лану. – Сколько их?

– По меньшей мере сотни две, – ответил тот.

– Даже чтобы изловить десяток, нужно немало помучиться, – усмехнулся Тяньлан-цзюнь. – Он воистину сил не жалеет.

Шэнь Цинцю совершенно не понимал, о чём они, и, похоже, старейшины демонов не горели желанием его просвещать.

– Глава пика Шэнь, – вновь обратился к нему Тяньлан-цзюнь, смахивая с плеча горстку пыли, – в течение долгих пяти лет мой племянник делал всё возможное, чтобы заставить вас порвать с хребтом Цанцюн[27]. И что вы думаете на этот счёт? Готовы вы последовать за ним по доброй воле?

«Раз уж вы меня уже затащили в свой семейный склеп, какого фига спрашивать меня об этом сейчас? Хотя постойте-ка, пять лет назад?..»

Сердце Шэнь Цинцю гулко стукнуло в груди.

– Сеятели в Цзиньлане, – вырвалось у него. – Они и были ключевым пунктом вашего плана, согласно которому я должен был порвать с родной школой?

Ведь, как ни посмотри, тот случай и впрямь положил начало цепи событий, в результате которых он не смог вернуться на хребет Цанцюн.

– Тот сеятель, который тогда указал на меня, – это вы его подучили? – в лоб спросил он.

Чжучжи-лан понурился.

– На самом деле изначально это должно было стать небольшим экспериментом по решению продовольственной проблемы южных племён, – ответил за него Тяньлан-цзюнь, ободряюще похлопывая племянника по плечу. – Просто так уж совпало, что там весьма кстати очутился глава пика Шэнь. Чжучжи-лан хотел, чтобы вы сами больше не пожелали возвращаться в мир людей, только и всего.

Шэнь Цинцю устремил негодующий взгляд на Чжучжи-лана. Вот тебе и «фонтан благодарности»: натравил на него сеятеля, который тонким слоем размазал его репутацию по всей площади, – вам не кажется, что это чересчур? Увольте меня от змеиной благодарности, право слово!

– Мастер Шэнь, – еле слышно обратился к нему Чжучжи-лан, – Цзюнь-шан ведь сказал, что желает стереть с лица земли четыре великие школы, истребив всех их адептов до единого… а ваш покорный слуга правда не в силах был ждать, пока…

– А явление Цю Хайтан – тоже твоих рук дело? – процедил Шэнь Цинцю, усилием воли подавив гнев.

– А кто это? – с любопытством отозвался Тяньлан-цзюнь, устремив взгляд на Чжучжи-лана, который, в свою очередь, непонимающе воззрился на Шэнь Цинцю.

– Ваш покорный слуга правда не имеет к этому никакого отношения! – поспешил он внести ясность.

И что же, скажешь, что обвинение сеятеля и внезапное явление Цю Хайтан, из-за которых Шэнь Цинцю вынужден был сдаться добровольно и угодил в Водную тюрьму дворца Хуаньхуа, – не более чем совпадение? Впрочем, в сложившихся обстоятельствах это уже не имело никакого значения.

– А что насчёт второй причины, по которой я здесь очутился? – нетерпеливо спросил Шэнь Цинцю.

На сей раз ему ответил Тяньлан-цзюнь:

– Призывая главу пика Шэня в мою скромную обитель, я руководствовался также и собственными эгоистическими целями. Это всё мой сын, – неторопливо продолжил он, – должно быть, забота о нём стоила главе пика Шэню немалых трудов.

Хоть Шэнь Цинцю с самого начала подозревал, что всё это как-то связано с Ло Бинхэ, при этих словах его сердце тревожно сжалось. Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с духом, прежде чем он спросил:

– Вы о Ло Бинхэ? И какое это имеет отношение к нему?

– Как бы вам сказать?.. – хмыкнул Тяньлан-цзюнь, опустив голову. – От меня не укрылось, что по отношению к главе пика Шэню он питает определённые…

Пусть он и не высказался прямо, предпочитая туманные намёки, для Шэнь Цинцю не составило труда выстроить цепь умозаключений.

Чем дольше Тяньлан-цзюнь владеет этим телом, тем сильнее даёт о себе знать его демоническая энергия, и, как следствие, по мере восстановления его основ совершенствования тело из «гриба бессмертия» будет разрушаться всё быстрее. Рано или поздно нужда в новом теле станет безотлагательной. И лучше всего, если его «донором» окажется кто-то связанный с Тяньлан-цзюнем родственными узами – такой же, как и он, наследник крови небесных демонов. Если же это тело благодаря смешанному происхождению обладает сразу двумя системами совершенствования – духовной и демонической, – то так даже лучше.

И кто, спрашивается, подходит на роль подобного «донора» лучше Ло Бинхэ?

– Выходит, вы призвали мою душу, – прищурившись, медленно проговорил Шэнь Цинцю, – чтобы заманить его в Гробницу непревзойдённых?

– А главе пика Шэню не откажешь в проницательности, – признал Тяньлан-цзюнь.

– Но ведь Ло Бинхэ ещё не достиг вашего изначального положения, – напомнил ему Шэнь Цинцю, – а значит, не сможет войти под своды Гробницы непревзойдённых, даже пожелай он этого.

Однако, похоже, Тяньлан-цзюнь куда больше верил в способности своего сына:

– Разумеется, сможет, если по-настоящему захочет.

– Но, что бы вы ни собирались сделать, – медленно произнёс Шэнь Цинцю, – он ведь всё-таки ваш родной сын.

– Несомненно, – подтвердил Тяньлан-цзюнь.

– Ваша и Су Сиянь родная кровь.

– И что?

Теперь Шэнь Цинцю понял всё.

Тяньлан-цзюнь удосужился упомянуть Ло Бинхэ от силы в паре фраз, и при этом, хоть лёгкая улыбка не покидала его губ, слова были насквозь пропитаны бессердечной жестокостью.

Этот образ слишком сильно расходился с представлениями, что невольно сложились в сознании Шэнь Цинцю: о миролюбивом и любящем Тяньлан-цзюне, чьи чувства глубоки, как море. При упоминании о Су Сиянь его голос даже не дрогнул. Пусть Тяньлан-цзюнь и называл Ло Бинхэ «мой сын», ничто другое не выдало бы их связи.

Выходит, он был чужд не только миролюбия, но и романтики. В общем, реальность попросту вывернула наизнанку все выпестованные в течение долгого времени безосновательные чувства[28] Шэнь Цинцю по отношению к этому персонажу.

Не то чтобы это его удивляло: в конце концов, демоны, создания довольно холодные и отчуждённые, вообще не придавали чувствам особого значения, отдавая предпочтение вкусной пище, силе и власти; и всё же, воочию узрев подобное равнодушие, Шэнь Цинцю поневоле внутренне поёжился.

Выходит, что Ло Бинхэ воистину… нежеланное дитя.

А он-то раз за разом обрушивал пресловутый «чёрный котёл» [29] Цзиньланя на голову ученика, этого несчастного ребёнка с застывшим выражением незаслуженной обиды на лице, невзирая на тщетные попытки оправдаться! Да и всего несколько дней назад он бросил ему столь жестокие слова…

Сердце Шэнь Цинцю переполняла злость на Тяньлан-цзюня, и всё же по здравом размышлении он вынужден был признать, что сам немногим лучше этого демона, ведь рана, нанесённая им Ло Бинхэ, была куда глубже – если не стала фатальной.

В зале воцарилась гробовая тишина, словно призванная подчеркнуть новую волну чудовищного рёва сотен демонических тварей. Стены вновь задрожали – похоже, на сей раз атака была ещё яростнее, казалось, её мощь могла обрушить небо и расколоть землю. Вцепившись для устойчивости в стенку саркофага, Шэнь Цинцю потребовал:

– Кто-нибудь наконец объяснит мне, что там творится?

Однако не успел он произнести «творится», как часть сплошь инкрустированного драгоценными камнями свода внезапно обрушилась – благо трое присутствующих обладали достаточно быстрой реакцией, чтобы вовремя отпрянуть. Что-то невероятно тяжёлое с грохотом рухнуло прямо в центр зала сквозь дыру в своде. Пробивавшиеся через клубы белой пыли рассеянные лучи отбросили исполинскую тень.

Ло Бинхэ возвышался на голове гигантского чёрного как смоль зверя. Его одежды бешено полоскались на ветру, за спиной виднелся Синьмо. Испускающие гневно-багряное свечение глаза окинули зал сочащимся жаждой убийства взором.

С первого взгляда огромный зверь казался носорогом из-за венчающего голову рога в форме полумесяца, однако из разверстой в вопле кроваво-красной пасти вырывался гигантский ярко-алый питон, скрученный спиралью, и его оглушительное шипение, слившись с рёвом носорога, производило прямо-таки ошеломляющее впечатление.

Это действительно был Хэй! Юэ! Ман! Си!

Чёрный + лунный + носорог + питон! Выходит, это был не просто набор слов – именуя этого монстра, эксперт Сян Тянь Да Фэйцзи не изменил своему курсу «Капитана Очевидность».

Чжучжи-лан тут же самоотверженно заслонил собой Тяньлан-цзюня, весьма кстати прикрыв при этом и Шэнь Цинцю, который и сам, едва завидев Ло Бинхэ, машинально сделал шаг назад, оказавшись за спиной Желейки. Не то чтобы он по-прежнему жаждал держаться от ученика подальше – на сей раз ему не давали покоя муки совести, из-за которых он не решался взглянуть Ло Бинхэ в глаза. Он не осмеливался даже думать о том, в каком состоянии пребывает его ученик после того, как учитель испустил последний вздох у него на руках второй раз кряду, и потому бессознательно повёл себя как вор, закрывающий уши, чтобы не слышать звона колокольчика: чего не видят глаза, от того и сердце не болит.

Тяньлан-цзюнь приподнял брови, отчего его сходство с Ло Бинхэ в один миг многократно усилилось.

– Надо же, не остановился перед тем, чтобы изловить две сотни хэй юэ ман си и разбить барьер вокруг Гробницы непревзойдённых. Глава пика Шэнь, похоже, мой сын и впрямь питает к вам неординарные чувства.

В кои-то веки Шэнь Цинцю нечего было на это сказать. Ведь, согласно оригинальному роману, один такой уникальный монстр способен разверзнуть Бесконечную бездну своим рёвом – а Ло Бинхэ умудрился притащить две сотни этих тварей для одного-единственного штурма.

Когда пыль осела, Шэнь Цинцю, к своему удивлению, обнаружил, что Ло Бинхэ и впрямь проделал это в одиночку. Гробница непревзойдённых была заповедной территорией, которую свято чтит любой уроженец демонической расы, а потому никто не решился бы составить Ло Бинхэ компанию в столь кощунственном начинании – само собой, он был один.

– Твоё мужество достойно похвалы, – признал Тяньлан-цзюнь. – Но, хоть в твоём появлении здесь нет ничего предосудительного, тебе не стоило тащить с собой двух своих прихвостней[30].

Ло Бинхэ невозмутимо спрыгнул с головы носорога-питона. Потративший всю энергию гигантский монстр с грохотом осел на землю. Наполненный равно гневом и горечью взгляд мечущих искры глаз Ло Бинхэ остановился на Шэнь Цинцю, и тот с запозданием понял, как ученик воспринял его попытку укрыться за спиной Чжучжи-лана – словно учитель опять его чурается.

Но время для объяснений уже было упущено: против главного героя стоит его отец – даже со слов самого автора единственный, кто способен стереть его в порошок!

Едва обретя дар речи, Шэнь Цинцю выкрикнул:

– Уходи!

Ло Бинхэ безмолвно поднял руку и бросил ему Сюя. Лишь убедившись, что Шэнь Цинцю поймал меч, он развернулся к двум своим противникам. Собрав по шару яростно бурлящей демонической энергии в каждой ладони, он без предисловий кинулся на них.

Эй, ты что – только прибыл, и сразу в драку?

Левая рука Ло Бинхэ впечаталась в низ живота Чжучжи-лана, без малейшего колебания отправив двоюродного братца в полёт, в то время как правая рука устремилась к Тяньлан-цзюню.

Шэнь Цинцю весь обратился во внимание.

И Тяньлан-цзюнь перехватил удар! Не отступив ни на шаг, он небрежным движением развернул запястье и слегка опустил руку, при этом его ладонь скользнула по плечу Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю мог поклясться, что услышал хруст ломающихся костей.

Словно подтверждая его предположение, Ло Бинхэ удивлённо моргнул и от души харкнул кровью.

Теперь весь его подбородок, шея и грудь сплошь окрасились красным, а кровь всё капала на землю. Ло Бинхэ с растерянным видом стёр кровь с уголка рта.

Сказать по правде, ему давненько не доводилось получать столь тяжёлые ранения.

А где же этот ваш читерский! Закон! Неуязвимости! Золотого! Тела! Главного! Героя?!

Или вместо того, чтобы издеваться над отцом, теперь сюжет будет закапывать живьём сына?!

Тяньлан-цзюнь наградил Ло Бинхэ лишь лёгким ударом, однако его рука вновь отвалилась. Владыка демонов сдвинул брови, и Чжучжи-лан поспешил к нему, чтобы обеими руками почтительно поднести ему конечность. Глаза Ло Бинхэ полыхнули зловещим блеском, и, прекратив стирать кровь, он схватился за рукоять Синьмо.

– Неплохой меч, – заметил Тяньлан-цзюнь. – Жаль, что владеть им ты так толком и не научился.

Ло Бинхэ тихо окликнул Шэнь Цинцю:

– Пойдём со мной!

– Слишком поздно, – окоротил его Чжучжи-лан. – Двух сотен хэй юэ ман си хватило, лишь чтобы на мгновение открыть барьер Гробницы непревзойдённых, впустив тебя внутрь.

– Тогда я принесу в жертву вас двоих, – прорычал Ло Бинхэ, – чтобы открыть барьер вновь!

Кто бы мог подумать, что Синьмо, не успев толком покинуть ножны, тотчас в них вернётся? Никто не заметил, как Тяньлан-цзюнь очутился позади Ло Бинхэ, одним пальцем задвинув меч и удерживая рукоять. Ло Бинхэ отреагировал столь же быстро, но едва извлечённый на три цуня меч был вновь возвращён в ножны рукой его отца. Несколько раундов спустя эта игра наконец наскучила Тяньлан-цзюню: вместо того, чтобы возиться с Синьмо, он, развернув запястье, прижал ладонь к темени сына.

Глаза Ло Бинхэ широко распахнулись, над головой завертелся тёмно-фиолетовый смерч демонической энергии. Отняв руку, Тяньлан-цзюнь бесстрастно подытожил, глядя на белое как полотно лицо сына:

– Вылитая мать.

– А глаза у него от тебя, – внезапно раздался холодный голос сбоку.

Тяньлан-цзюнь медленно развернулся, чтобы узреть сверкающее подобно снегу под солнцем лезвие Сюя, приставленное к горлу Чжучжи-лана.

– Столь верный сторонник, столь заботливый племянник, – с блеклой улыбкой произнёс Шэнь Цинцю. – Достойна ли его жизнь того, чтобы вы пересмотрели свои намерения?

– Цзюнь-шан, – севшим голосом отозвался Чжучжи-лан, – этот подчинённый позволил себе на мгновение утратить бдительность.

На самом деле это «мгновение» дорого стоило Шэнь Цинцю – он потратил немало усилий, просто удерживая его на месте: даже в человеческой форме этот демон был увертлив, словно уж!

– Увы, Чжучжи-лан от природы малость простоват и раним, – тихо произнёс Тяньлан-цзюнь. – Подобным отношением вы разбиваете ему сердце.

– Цзюнь-шан, я… я не глупый… – выдавил Чжучжилан.

– Ну а моё сердце ранимым не назовёшь, – отозвался Шэнь Цинцю, лишь отчасти покривив душой. – Однако вы тоже разбиваете его, так обращаясь с моим учеником. Давайте-ка вы отпустите моего ученика, а я – вашего племянника, как вам такое решение?

– Боюсь, мне не представится такой возможности, – с сожалением бросил в ответ Тяньлан-цзюнь.

На самом деле ладонь Шэнь Цинцю давно стала липкой от холодного пота, но его голос звучал всё так же невозмутимо:

– Я как раз даю вам эту возможность.

– Я имею в виду, Чжучжи-лан мне её не даст, – поправился Тяньлан-цзюнь.

Не успел он договорить, как Чжучжи-лан бросился на меч Шэнь Цинцю!

Он вложил в это движение такой импульс, словно всерьёз собирался покончить с собой. Шэнь Цинцю машинально отвёл меч, и демон тотчас воспользовался представившейся возможностью, метнувшись к своему господину.

Казалось, на лице Тяньлан-цзюня было написано: «Вот видите».

– Я же говорил, что Чжучжи-лан малость простоват, – улыбнулся он. – Если кто-то попытается шантажировать меня его жизнью, то он сам будет искать смерти. Главе пика Шэню ни в коем случае не стоило его недооценивать.

Шэнь Цинцю сам едва не харкнул кровью с досады. Воистину, Чжучжи-лан оказался никудышным заложником: мало того, что скрутить его труднее, чем удержать угря, так ещё и смысла в этом на поверку никакого!

– Раз уж мой племянник претерпел обиду с вашей стороны, – добавил Тяньлан-цзюнь, – будет лишь справедливо спросить её с ученика главы пика Шэня.

При этих словах он слегка согнул пальцы – и Ло Бинхэ сдавленно застонал, кровь так и заструилась из уголков глаз, но он сумел поднять взгляд на Шэнь Цинцю. Стиснув зубы в тщетной попытке сдержать пенящуюся во рту кровь, он прошипел:

– Уходи… куда угодно… только не оставайся здесь!

Шэнь Цинцю резко вскинул голову, посылая свой меч в полёт. Сверкнув белой молнией, Сюя устремился к Тяньлан-цзюню; однако тот лишь слегка отклонился, и клинок, чиркнув его по щеке, со звоном вонзился в покрытую фресками стену зала.

– Главе пика Шэню стоит тщательнее целиться, – только и сказал на это Тяньлан-цзюнь.

– С моим глазомером всё в порядке, – улыбнулся Шэнь Цинцю, медленно опуская руку. – Попал в самое яблочко.

При этих словах Тяньлан-цзюнь на мгновение замер. Обернувшись, он увидел, что Сюя вонзился аккурат в глаз улыбающейся женщины на фреске. Осколки драгоценного камня, которым он был инкрустирован, искрясь, осыпались на пол.

Это была всего лишь фреска – однако уголки губ женщины приподнялись, делая её улыбку ещё более восторженной, затем от неё поползли трещины к ушам, и наконец её алый рот распахнулся, будто жертвенная лохань, уподобив её мстительному призраку[31].

Звук ни с чем не сравнимого пронзительного смеха наполнил зал.

Он исходил из разверстого рта нарисованной женщины!

Зал восторгов был оснащён собственной защитной системой против воров: того, кто попытается извлечь хоть один из драгоценных камней, которыми были в изобилии инкрустированы стены, демоница засмеёт до смерти в буквальном смысле слова!

При этом её смех был особенно эффективен против демонической расы: в конце концов, именно на подобных нарушителей эта система изначально и была рассчитана, ведь мало кому из людей хватило бы храбрости – или глупости – отправиться расхищать гробницы в мире демонов. Стоило звуку этого смеха проникнуть в уши, как сердце и мозг начинали бешено пульсировать, порождая приступы острой боли, так что всё вокруг плыло, а перед глазами расцветали нескончаемые фейерверки. Чжучжи-лан, не выдержав, закрыл уши руками, а Тяньлан-цзюнь прижал ладонь к виску. Шэнь Цинцю тут же воспользовался представившейся возможностью: он мигом пересёк зал и взмахом левой руки призвал Сюя, который с готовностью занял положенное место в ножнах. Правой рукой он подхватил Ло Бинхэ и сорвался на бег.

Влетев в следующий зал, он прежде всего рывком опустил плиту, запирающую вход подобно воротам шлюза, да так, что гигантская глыба с грохотом врезалась в пол, подняв тучу пыли. В спешке Шэнь Цинцю не потрудился отыскать отпирающий механизм – но на данный момент он предпочёл бы, чтобы эта дверь и вовсе никогда не открылась. Лишь после этого он позволил себе немного расслабиться и обернулся к спасённому – однако при одном взгляде на него колени Шэнь Цинцю подкосились, и он тяжело осел на пол.

В руке он крепко сжимал ладонь хлопающего глазами Чжучжи-лана.

Что же он натворил – предоставил этой парочке, отцу и сыну, возможность невозбранно вершить акт одностороннего домашнего насилия в Зале восторгов! На сей раз дело без смертоубийства точно не обойдётся! Отбросив руку демона, Шэнь Цинцю собрался было ударить по каменной плите, но в него вцепился Чжучжи-лан:

– Мастер Шэнь, не надо вам туда возвращаться! У него нет ни единого шанса против Цзюнь-шана!

Шэнь Цинцю был вне себя от отчаяния – как он мог схватить не того? Всему виной сводящий с ума хохот той женщины в Зале восторгов и неверный свет зелёных свечей! Да ещё чёрные одежды, в которых все трое на первый взгляд были практически неразличимы, – видимо, членам этой семейки были присущи схожие вкусы в одежде.

– Это не мастер Шэнь перепутал меня с ним, – пояснил Чжучжи-лан, словно угадав ход его мыслей. – Это я оттолкнул руку, за которую вы схватились.

Это стало последним ударом для Шэнь Цинцю, и он со всей силы впечатал кулак в каменную дверь.

– Я просто хотел быть с Ло Бинхэ[32]!

– Мастер Шэнь, вы и он… разве вы уже не давно вместе? – озадаченно замер Чжучжи-лан.

Шэнь Цинцю не нашёлся с ответом – он уже не понимал, как разговаривать со всеми этими личностями!

Подняв ладонь, он жестом велел демону замолчать. Он уже успел сделать несколько шагов по залу, прежде чем заметил, что пол под его ногами неровный, и поспешил преградить путь идущему за ним Чжучжи-лану:

– Не двигайся!

По полу зала распростёрлось гигантское женское лицо – Шэнь Цинцю с Чжучжи-ланом стояли аккурат на её ухе.

В отличие от товарки из Зала восторгов, в лице этой женщины не было ни следа игривого веселья: черты искажены дьявольской злобой, глаза гневно выпучены, широкий нос будто приплющен – похоже, создатель намеренно стремился вызвать отвращение в каждом зрителе, воплотив в ней образ свирепой якшини[33].

– Смотри не наступи на её лицо, – предупредил спутника Шэнь Цинцю.

Чжучжи-лан растерялся: весь пол представлял собой её лицо – если не на него, то куда тут вообще наступать?..

Три знаменитых зала Гробницы непревзойдённых располагались один за другим непрерывной анфиладой – миновав Зал восторгов, вы неизбежно попадёте в Зал ярости.

В оригинальном романе Ло Бинхэ, отправившись на разграбление осмотр, тщательно выбирал места, куда наступать, чтобы пройти этот зал, – к сожалению, у Шэнь Цинцю напрочь вылетело из головы, куда именно тот вставал. Один-единственный неверный шаг незамедлительно активирует защитную систему Зала ярости. При этом её нельзя обмануть, пролетев над полом на мечах, поскольку само нахождение над запускающим механизм участком будет воспринято как действие.

Хотя кому бы понравилось, что ему наступают на лицо? Неудивительно, что это местечко было поименовано Залом ярости!

Шэнь Цинцю устремился сюда не задумываясь, потому что верил, что с ним будет Ло Бинхэ, который знает «секретный код». Как мог он предвидеть, что эта змеюка окажется настолько пронырливой, что умудрится незаметно подменить собой его ученика!

Тем временем пол под ногами стремительно нагревался. Пунцовые щёки женщины постепенно обрели ещё более зловещий алый оттенок. Опустившись на корточки, чтобы оценить температуру, Шэнь Цинцю тотчас отдёрнул руку: казалось, под самой поверхностью пола бушует безудержное пламя. Даже просто оставаясь на месте, они рисковали поджариться, словно мясо на широкой сковороде[34]. Видимо, они оба, сами того не ведая, уже несколько раз кряду наступили на лицо. Отойдя на пару шагов, Шэнь Цинцю прижался к стене как можно плотнее.

Внезапно поверхность пола взорвалась сияющим фонтаном огненной лавы.

Чжучжи-лан мгновенно принял свою изначальную форму – фосфорические отблески заиграли на зелёной чешуе гигантской желтоглазой змеи, свернувшейся кольцами на полу. Поднявшись на высоту в четыре человеческих роста, он оглушительно зашипел и в мгновение ока обвился вокруг Шэнь Цинцю, окружив того прочной бронёй своей чешуи. Белоснежные клыки прижались вплотную к голове мужчины, а горящие золотом глаза оказались совсем близко к его лицу.

Тяньлан-цзюнь был чертовски прав, говоря, что Желейка малость простоват: так ли давно он, одурманенный парами реальгара, ронял горючие слёзы на ветер? А прижатое к горлу лезвие меча – его он тоже позабыл? И всё же первое, о чём он подумал, оказавшись в такой ситуации, – это защита хрупкого человека. Шэнь Цинцю стало неловко при воспоминании о том, как он, воспользовавшись наивностью Чжучжи-лана, обвёл его вокруг пальца.

И тут одна из стен Зала ярости с чудовищным грохотом рухнула.

В клубах пыли появился силуэт Тяньлан-цзюня, который, разминая запястье, спустился с горы обломков.

– Быть может, я заблуждаюсь, – молвил он, едва ступив в Зал ярости, – но у меня отчего-то сложилось впечатление, что глава пика Шэнь как будто знаком с устройством Гробницы непревзойдённых получше меня самого?

– Цзюнь-шан, не входите! – вырвалось у вернувшегося в человеческую форму Чжучжи-лана.

На лице Тяньлан-цзюня проявилось озадаченное выражение – однако он уже успел сделать с полдюжины шагов прямо по женскому лику.

Шэнь Цинцю и Чжучжи-лан застыли в немом ужасе.

Внезапно в воздух взметнулся мощный фонтан лавы в четыре обхвата, и сверкающий столб в мгновение ока поглотил Тяньлан-цзюня.

Аха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

В душе Шэнь Цинцю разразился безудержным хохотом: вот что бывает, когда заболтаешься, не давая другим вставить слово! Вот видишь, что случается с теми, кто распускает руки, отыгрываясь на детях! Повыделывайся теперь, если сможешь! Верно говорят: гром поразит выпендрёжника!

Однако веселье его длилось недолго: следом за отцом на груде камней, пошатываясь, показался Ло Бинхэ: рука болтается безжизненной плетью – судя по всему, сломана; из раны на голове по-прежнему льются потоки крови, один глаз совсем не открывается.

Какая жестокость. Ло Бинхэ выглядел ещё ужаснее, чем при их первой встрече после того, как его отделал оригинальный Шэнь Цинцю! Что такого, в конце концов, есть в Ло Бинхэ, что всех старших так и тянет избить его в воспитательных целях? Тут ведь вам не пик Байчжань!

Чжучжи-лан судорожно наматывал круги вокруг столпа лавы, в панике напрочь позабыв об остальных. Окинув цепким взглядом эту сцену, Ло Бинхэ спрыгнул с развалин стены в зал и в несколько шагов оказался рядом с Шэнь Цинцю.

Да это же попросту антинаучно! Как он, спрашивается, с первого же взгляда определил, куда наступать, чтобы не активировать защитный механизм?

Похоже, Ло Бинхэ разгадал ход мыслей учителя. Он лаконично пояснил:

– Надо наступать на акупунктурные точки.

Не успел он договорить, как они уже миновали Зал ярости и перешли на следующий уровень. Опуская за собой каменную плиту двери, Шэнь Цинцю невольно бросил взгляд на Ло Бинхэ, чтобы убедиться, что на сей раз он точно ничего не напутал.

Теперь Шэнь Цинцю стоял на пороге Зала сожалений, не решаясь действовать опрометчиво. Стерегущая этот зал демоница парила над ними, занимая весь потолок. Её сведённые в горестной судороге брови как нельзя лучше отражали настроение, давшее имя этому залу. Почуяв незваных гостей, женщина распахнула глаза. Черты её лица также пришли в движение, приняв ещё более страдальческое выражение. Из её глаз на пол тотчас со стуком упали первые тяжёлые капли, следом за которыми с потолка обрушился настоящий ливень.

Шэнь Цинцю как раз собирался предостеречь ученика, что нельзя позволять каплям этого тлетворного дождя касаться тела, когда Ло Бинхэ простёр над ним руку, прикрывая их обоих рукавом, и, прежде чем учитель успел что-либо сообразить, поволок его к выходу со скоростью молнии. Оригинальный Ло Бинхэ придерживался изощрённых и замысловатых методов, требующих недюжинного мастерства, отчего же теперь он выбирает столь простые и грубые решения?!

В книге Залы восторгов, ярости и сожалений образовывали собственную арку на добротные две сотни тысяч иероглифов, а тут всего произошедшего и на жалкую главку не наскребётся! Один только Зал сожалений достоин того, чтобы растянуть его прохождение хотя бы на десяток глав, которые Ло Бинхэ по собственному произволу упихал в неполные три строчки!

От этих размышлений его оторвал жизнерадостный сигнал системного уведомления:

【За удаление полного воды отрывка текста и придание эпизоду лаконичности вам начислено 100 баллов притворства!】

Ну, знаете, сокращение сокращением, а такая вот «лаконичность» что-то уж чересчур лаконична!

Миновав все три зала, они очутились в тёмном коридоре, где стояла мёртвая тишина, – впрочем, стоило им ступить туда, как на стенах тотчас затеплились разгорающиеся на глазах зелёные огни, чьи ряды терялись в глубине бесконечного прохода.

Меры против воров в Гробнице непревзойдённых воистину превосходили всякое разумение, будто их безумные создатели задались целью не оставить ни малейшей лазейки: Свечи последнего вздоха были понатыканы тут в таком количестве, словно их срывали пучками прямиком с деревьев. Бездумно шатавшиеся по коридору Незрячие остовы мигом встрепенулись, оборотив к ним испещрённые глазами лица со слюнявыми ртами, но воздетой руки и жёсткого взгляда Ло Бинхэ оказалось достаточно, чтобы, разразившись целой какофонией надсадного шипения и хрипов, они втянули головы в плечи и вновь скрылись в тени.

Не глядя на учителя, Ло Бинхэ опустил руку и бросил:

– Идём.

От Шэнь Цинцю не укрылся ярко-пунцовый оттенок лица ученика, особенно заметный в зелёном свете свечей, – и похоже, на сей раз причиной тому было отнюдь не смущение. Прежде, стоило Ло Бинхэ оказаться рядом с Шэнь Цинцю, он тут же пригвождал его выводящим из себя пристальным взором, теперь же даже не поднимал на него глаз. Заметив, что учитель смотрит на него, он лишь отводил взгляд, бессознательно пытаясь стереть пятна крови с уголков глаз здоровой левой рукой.

При виде всего этого Шэнь Цинцю начал всерьёз опасаться, что Ло Бинхэ отравлен или получил слишком сильный удар по голове, однако походка ученика не утратила твёрдости, так что вряд ли дело было в этом.

Он как раз собирался спросить, как тот себя чувствует, но Ло Бинхэ его опередил:

– Ваше тело – меридианы работают нормально?

Какой бы ни представлял себе Шэнь Цинцю их встречу, того, что первые обращённые к нему слова будут такими, он уж точно не ожидал.

– Нормально, – помедлив, ответил он.

Похоже, всякий раз, когда между ними повисала длительная тишина, Ло Бинхэ брал на себя труд её нарушить. При этом Шэнь Цинцю припомнил, как его ученик пять лет провёл за кропотливым восстановлением его меридианов.

– Это хорошо, – еле заметно кивнул Ло Бинхэ. – Я пытался сохранить то, другое тело, но спустя несколько дней оно всё равно увяло. Если бы с этим телом тоже что-то было не в порядке, это стало бы серьёзной проблемой.

Само собой, тело из гриба солнечной и лунной росы должно было погибнуть в тот самый момент, когда его оставила душа, – страшно подумать, сколько духовной энергии впустую потратил Ло Бинхэ в бесплодных попытках его спасти, а после этого ещё и помчался в одиночку[35] штурмовать Гробницу непревзойдённых! При этой мысли грудь Шэнь Цинцю стеснило, а в голове воцарилась полная неразбериха. В тщетной попытке сменить тему разговора он припомнил слова Тяньлан-цзюня о «двух прихвостнях» и спросил:

– А кого ты взял с собой?

– Я пришёл один, – ответил Ло Бинхэ, наконец удостоив его взглядом. Помедлив, он добавил: – Вам не стоит иметь дело с этими двумя. Даже если учитель не захочет остаться со мной, я всё же надеюсь, что он не примкнёт к ним.

Эти слова наводили на мысль, что ему уже случалось пересекаться с членами своей не слишком любящей семейки.

– Вы уже встречались прежде? – не удержался от вопроса Шэнь Цинцю.

– Мне доводилось сталкиваться с этой змеёй на южных рубежах мира демонов, – равнодушно ответил Ло Бинхэ. – Мы сражались несколько раз, и я чуть не потерпел поражение. А второго я прежде не видел, но, похоже, мне его не одолеть.

Южные земли были родиной Чжучжи-лана, так что, само собой, он не щадил сил на благо своей вотчины. Тяньлан-цзюнь упоминал, что изначальной целью чумы Цзиньланя было решение продовольственных проблем южных земель. Можно было предвидеть, что, попав туда, Ло Бинхэ неизбежно схлестнётся с Чжучжи-ланом.

Но, по-видимому, тогда он не сказал Ло Бинхэ, кто он на самом деле такой, не говоря уж о том, чтобы признать его молодым господином. Судя по всему, Тяньлан-цзюнь также не собирался этого делать. Как ни посмотри, не похоже, что отец и двоюродный брат с ним считались.

Хоть шаг Ло Бинхэ не утратил твёрдости, Шэнь Цинцю углядел в нём лёгкую хромоту. И всё же его ученик продолжал шествовать с идеально прямой спиной, и не думая опираться о стену. При виде этого Шэнь Цинцю накрыла целая буря смешанных чувств, и, помедлив пару мгновений, он всё же решился. Приблизившись к Ло Бинхэ, он хотел было поддержать его под руку, когда пламя свечей неожиданно затрепетало.

Коридор тотчас погрузился в полумрак, в котором Ло Бинхэ сам внезапно приник к нему.

На сей раз он не пытался ни облапать[36] его, ни силой заключить в объятия – просто рухнул на него всем телом и больше не двигался.

После всей беготни этого дня Шэнь Цинцю и сам чувствовал себя до предела измотанным. Не в силах вынести веса двоих, его ноги подкосились, и он прислонился к стене. Сверху его придавило обмякшее тело ученика, голова которого с гулким ударом встретилась со стеной. От этого звука сердце Шэнь Цинцю дрогнуло, а зубы болезненно заныли.

Он мигом выпрямился, подхватив Ло Бинхэ, и принялся ощупывать его, пока не добрался до спины. Одежды, пропитавшиеся тлетворным дождём Зала сожалений, были сплошь в дырах, и кожа под ними была странной на ощупь – словно уже начала покрываться язвами, источая гнилостный запах.

Чего и следовало ожидать после подобного дождичка.

Обычно, когда никто не видел, Шэнь Цинцю предпочитал не мудрствуя лукаво приводить других мужчин в чувство оплеухами, ведь этот грубый способ был наиболее эффективен, однако теперь, едва подняв руку, понял, что не в силах этого сделать, и вместо этого легонько похлопал Ло Бинхэ по щеке, окликая его невольно смягчившимся голосом:

– Ло Бинхэ? Ло Бинхэ?

Однако смежённые веки не приподнялись – даже ресницы не дрогнули, а кожа лица принимала всё более нездоровый багровый оттенок.

Протянув руку, Шэнь Цинцю коснулся лба и щёк ученика – они были обжигающе горячи, будто от лихорадки.

Но ничего подобного обычной человеческой болезни с Ло Бинхэ приключиться не могло – да и вообще, в какие бы передряги он ни попадал, ему никогда не доводилось пострадать настолько, чтобы потерять сознание. Руки Ло Бинхэ, напротив, оказались прямо-таки ледяными, будто его голову засунули в духовку, а остальное тело – в полынью.

Опустив ладонь на голову ученика, Шэнь Цинцю осторожно помассировал затылок, которым тот стукнулся о стену.

– Бинхэ, ты меня слышишь?

Никакого ответа.

Шэнь Цинцю произвёл в уме простейшие подсчёты: чтобы спасти его растительное тело от разложения, Ло Бинхэ потратил на это запас духовной энергии на несколько дней – и всё же потерпел неудачу; затем он израсходовал немало усилий на бешеное сафари по отлову хэй юэ ман си; потом, в Гробнице непревзойдённых, его под асфальт раскатал[37] Тяньлан-цзюнь, а после этого атаковали губительные для демонов звуковые волны Зала восторгов; затем он вновь получил по полной от своего безответственного папаши и наконец угодил под ядовитый дождь Зала сожалений.

С какой стороны ни погляди, это будет похуже любой лихорадки.