Глава 6

Как только она исчезла внизу, Дэш метнулся к перилам.

Он заметил, как стоявший у штурвала моряк в тревоге посмотрел на Нейта, болван, видимо, подумал, что Дэш решил броситься в воду.

Нет, он не заслуживал такого легкого конца - погибнуть в объятиях единственной возлюбленной, которая была ему верна.

Он вцепился в перила и смотрел на вздымающиеся волны, и его сущность, соль, текущая в его жилах, как любил говаривать Нейт, взяла верх. Шумно втягивая воздух, Дэш наполнял легкие резким морским запахом и обернулся только с одной мыслью: проверить, правильно ли поставлены паруса.

Конечно, все в порядке. Нейт со знанием дела отдавал приказы. Паруса белыми облаками вздымались над палубой, ловя ветер, словно нетерпеливые любовники ласку.

Корабли и волны - это все, чему он был верен. Женщины… гм, что касается прекрасного пола, то его послужной список не столь безупречен.

Волны вздымались и опадали, наводя на мысли об Абигайль, с ее задумчивыми глазами и пышными изгибами тела. У Нейта ее глаза, и время от времени взгляд сына напоминал Дэшу, как Абигайль смотрела на него… с печальным осознанием, что заключила плохую сделку, выйдя замуж за Томаса Дэшуэлла.

И ее сын был слабым оправданием отца.

Абигайль поглядывала на него через стол, и от этого выворачивавшего душу взгляда Дэш уходил в море, как только заканчивался ремонт «Цирцеи», убегал от вины, от правды.

От того, что они оба знали: он не любил ее. Он женился на ней, потому что ее отец был самым богатым, самым известным судостроителем в Балтиморе.

А она? Дэш покачал головой. Он никогда не понимал, что Абигайль Джеймисон рассчитывала получить в этой сделке, что она увидела в нем. Героя, предполагал он. Еще одну гордость Балтимора. Отважного капитана Дэшуэлла.

Отбросив эти воспоминания, он через плечо взглянул на темный проем, ведущий вниз. К ней. К единственной женщине, которую он любил. Леди Филиппа Ноуллз. Не ему чета. И все же Пиппин любила его, не заботясь о том, что станет с ними.

Но что он только что сказал ей? «Вы вырвали мужу сердце».

И ее потрясенного взгляда, откровенного ужаса на ее лице достаточно, чтобы снова и снова разрывалось его собственное сердце. По крайней мере, так должно быть.

Если у нее были хоть какие-то мысли найти возлюбленного своей юности, он разбил ее мечты и выбросил прочь, как обломки кораблекрушения.

Оторвавшись от перил, Дэш пересек палубу, еще раз взглянул на паруса и кивнул Нейту, который смотрел на него с верхней палубы.

Она оказалась здесь из-за ошибочной мысли о примирении и из-за страшных рассказов Нейта о его скорой кончине. О, Дэш мог себе представить, как его сын сгустил краски. «Миледи, боюсь, на этот раз…» Она всегда была мягкосердечная и добрая, милая, хорошенькая, невинная и слишком доверчивая. По крайней мере, была такой, пока не познакомилась с ним.

Дэш рывком открыл дверь в свою каюту и, запустив руку в волосы, уставился на беспорядок вокруг. Вряд ли это обитель героя, которого все ожидали обнаружить, узнав, кто он. Капитан Томас Дэшуэлл. Герой 1814 года. Гроза британцев. Обожаемый сын Балтимора.

И как разочаровывались они все, когда узнавали правду.

Даже его собственный сын смотрел на него настороженно и печально, как будто он тоже надеялся найти того человека, того легендарного героя. Дэш пнул в сторону разбросанную одежду, глянул на валявшийся старый вахтенный журнал. Книга была заполнена отчетами и рекордами, которыми он никогда не хвастался, случаями, когда он думал, что ни он, ни команда, ни «Цирцея» не выживут.

Но они выжили, и вместо того чтобы назвать его удачливым сукиным сыном, кем он и был на самом деле, его провозгласили героем.

«Я обычный человек!» - хотелось Дэшу крикнуть. И даже на обычного он не слишком тянет. Оглядев каюту, он заметил свое отражение в грязном зеркале.

Вот человек, который хочет, чтобы мир забыл его точно так же, как он желает забыть мир, говорило отражение. Покачав головой, он подошел ближе, пальцы коснулись холодного безразличного стекла. Оно лишь отражало то, что видело, не заботясь, что отражение станет шоком для зрителя, скажет правду, которая никому не понравится.

Дэш не узнал себя. Мутные глаза, кое-как подстриженные волосы, завязанные в старомодную косичку. А лицо рассказывало его историю красноречивее, чем любая ложь Нейта.

Его сын не лгал леди Филиппе. Он действительно похож на смерть. В зеркале виднелся только намек на того заносчивого упрямца, который поцеловал ее на прощание в Холлиндрейк-Хаусе и думал увидеться с ней через две недели.

Неудивительно, что она в ужасе шарахнулась от него. Он напоминал нищего из трущоб Севен-Дайалс. Для полноты картины не хватало только оловянной чашки да выпавших зубов.

- По крайней мере, зубы у меня еще все целы, - пробормотал Дэш, потирая подбородок, покрытый недельной, а то и двухнедельной щетиной. - Ты рассуждаешь как старик, - упрекнул он себя.

Он не так уж стар, не на последнем отрезке жизни, и не собирается передавать команду этому заносчивому щенку, своему сыну.

Но Дэш знал и другое. Пока он выглядит так, будто готов переселиться к морскому дьяволу, она будет болтаться тут до тех пор, пока он не протянет ноги или не продемонстрирует, сколько еще под руинами здоровья и сердечности.

Он им обоим покажет, выставит дураками.

Она увидит мужчину, которого оставила, и пожалеет о каждом дне, который провела в Мейфэре как принцесса… виконтесса… или… за какой там титул она себя продала. Дэш усмехнулся. Его не волнует, что она подумает. Он лишь хочет, чтобы она убралась с его судна и из его жизни. И чтобы сделать это, нужно, чтобы все знали, кто здесь хозяин.

Не размышляя, Дэш потянулся за бутылкой, которую всегда держал поблизости, но дрожащая рука наткнулась на пустоту. Тогда он вспомнил, почему поднялся на палубу. Потому что бутылки не было и его жажда, внутренняя пустота, которую он никогда не мог заполнить, толкнули его на поиски…

И что он нашел? Ее! На своем судне. У него внутри все скрутило, ноги ослабли. Прижав дрожащую руку к груди, он скрипнул зубами.

Да, пришло время заканчивать мятеж: на борту его судна и в его сердце.

Пиппин вышла из каюты, настроенная что-то сделать. Что именно, она понятия не имела, но ей не нравилась идея еще двадцать дней прятаться от своего прошлого в тесной каюте, пока они не доберутся до Балтимора.

Задумавшись о своих планах или об их отсутствии, она не заметила в коридоре моряка и налетела на него, ткнувшись в его широкую грудь, когда судно поднялось на волне и палуба качнулась, лишая равновесия.

Мужчина поймал ее и прижал ближе, его ноги твердо стояли на поднимавшемся и падавшем судне, словно качка столь же естественна, как нежное баюканье матери. Он держал ее за локти уверенно и надежно. Пиппин ничего не могла с собой поделать, она цеплялась за него, чтобы обрести равновесие, но ее сердце внезапно отчаянно заколотилось.

Это походило на сцену из бесконечных пьес, которые они давным-давно сочиняли с кузиной Талли. «Моральная дилемма Имоджин, или Пират ее сердца». О Господи! И вот она снова Имоджин, хотя вряд ли она невинная девственница, похищенная пиратом, оказавшаяся в его объятиях и дрожавшая от чувств, каких «она не понимала, но горела нетерпением узнать».

В ее ушах зазвучали голоса ее детей. В ее возрасте следует быть невосприимчивой к таким вещам, давно перестать дрожать, как глупая дебютантка. Но она не могла с собой справиться.

Этот мужчина с сильным торсом и властно расправленными плечами стоял перед нею подобно герою из мечты. Аромат моря ударил ей в ноздри, пробираясь в легкие, и, к ее изумлению, это не брызги проникают через открытый люк, так пахнет от моряка.

Это все равно, что оказаться в объятиях самого Нептуна, потому что от этого человека пахло морем с намеком на примесь смолы и мыла. Это был мужской запах, которого она столь долго не знала, от которого по телу пробежала дрожь желания.

Боже милостивый! Ее словно волной окатило, и, к своему ужасу, Пиппин ближе наклонилась к нему.

- Осторожнее, Цирцея, - прошептал мужчина. - Эта качка несколько резковата для леди вроде вас.

Дэш!

Ее взгляд метнулся вверх, и она оказалась лицом к лицу с тем самым человеком, которого пришла искать. Растрепанный оборванец, которого она увидела на палубе, исчез, на его месте возник пират, которого она помнила. Немного старше, но это был Дэш.

Выбритый и вымытый, с упрямым квадратным подбородком. И хотя его зеленые глаза не искрились озорством или проказливой самонадеянностью, как она помнила, в них появился чувственный свет, опасный взгляд мужчины, который точно знал, что хочет, и всегда получал это.

Он назвал ее Цирцеей, своей сиреной. И он был пиратом, которого она стремилась выманить на берег. И даже теперь в моряке с темными волосами, завязанными в косичку по старой пиратской манере, с красным платком на голове, она почти видела пирата, который украл ее сердце. На нем не было только великолепной шляпы, как в ту ночь, когда она встретила его.

Ее сердце пробудилось к жизни, пустившись вскачь от воспоминаний о его объятиях, поцелуях, его жарких атаках.

Она думала, что он чувствовал ту же страсть, вспыхнувшую между ними, так же реагировал, потому что его губы чуть приоткрылись, голова наклонилась, будто он собирался украсть поцелуй… потом он замер, всматриваясь в ее лицо, словно тоже искал женщину, которую любил.

«Я здесь, Дэш, - хотелось ей протолкнуть через внезапно пересохшее горло. - Помнишь меня? Помнишь нас?»

Именно так она воображала себе их воссоединение, а не ужасную сцену, случившуюся раньше. Нет, в ее мечтах он поцеловал бы ее, и они стали бы такими, как в юности: околдованные друг другом, единодушные, опрометчивые и неудержимые в страсти, мечтавшие быть вместе, несмотря на скандал.

Если Дэш поцелует ее снова, это будет стоить любых скандалов, любого осуждения.

«Поцелуй меня, Дэш. Еще раз», - хотела умолять она.

Так было, пока его взгляд не упал на ее руку, все еще цеплявшуюся за его сюртук, на пальцы, стиснувшие лацкан. Но не ее рука окрасила его зеленые глаза в цвет штормящего моря, а безымянный палец, если быть точным. Где кольцо лорда Госсетта с изумрудом все еще утверждало, кто она или кем была.

Жена другого мужчины.

Пиппин услышала глубокий вздох и, прежде чем Дэш сделал это, знала, что он отодвинет ее. Он даже малейшей заботы не проявил, оттолкнул ее как зачумленную, и она, спотыкаясь, уперлась спиной в стенку.

Они стояли в покачивающемся коридоре, уставившись друг на друга, его грудь вздымалась и опадала от гнева, а Пиппин… она дрожала по другой причине.

Да, он преобразился, но это не значит, что гнев на нее за то, что он считал ее предательством, исчез вместе со щетиной и сюртуком в заплатках.

Схватив за спиной ручку двери, ведущей в ее каюту, Пиппин обдумывала, не сбежать ли обратно. Именно так следует поступить - разумно и безопасно.

Но когда она была разумной, если дело касалось этого мужчины?

Пиппин смело глянула ему в лицо. Да, она вышла замуж за другого и тем самым спасла шею Дэша от английской виселицы. Разве Дэш не понимал, чего ей это стоило? Не понимал, что не было другого решения? «Скажи ему, почему ты сделала это, - подстрекал ее голос из прошлого. - Скажи, почему ты так резко переменила курс. Скажи ему правду».

Ее рука инстинктивно потянулась прикрыть живот, защищая драгоценный подарок жизни, который давно покинул ее тело, стал взрослым и жил, не зная правды.

Точно так же, как и Дэш.

Как говаривала ее кузина Талли? Признание облегчает душу.

Да, размышляла Пиппин. Как же! Сказать Дэшу правду. Это чрезвычайно поможет. Приведет его в такое состояние духа, что он не то, что оттолкнет ее, он ее за борт вышвырнет.

Они стояли так несколько минут, как пара настороженных котов, Дэш в гневе, Пиппин - охваченная чувством вины.

Несмотря на все рассказы о безжалостности Дэша, о его налетах и смелых вылазках, она его никогда не боялась, но сейчас впервые испугалась, поскольку он не тот самый человек, которого она любила, которому отдала сердце и невинность.

Когда он, наконец, заговорил, его слова слишком ясно подтвердили это.

- Что вы здесь делаете, леди Госсетт?

Леди Госсетт. Не Цирцея. Даже не Пиппин. Дэш с насмешливой издевкой произнес фамилию ее мужа, словно хотел сбросить со своих губ горький привкус.

Он шагнул поперек коридора и наклонился к ней.

Пиппин одной рукой цеплялась за ручку двери так, что, наверное, суставы побелели, поскольку она казалась единственной прочной вещью на судне. Его судно. Его мир. Его царство. Он может сделать с ней все, что хочет, добиться любого реванша.

Но она могла думать только о его губах. О том, как они коснутся ее рта. И это будет не нежное прикосновение любовника, этот пират решительно возьмет то, что хочет. «Господи! О чем я думаю?» Она прибыла сюда не за тем, чтобы он взял ее, а потом бросил, как какую-нибудь шлюху.

Пиппин пыталась дышать, но это было почти невозможно, когда он так близко. Горячий румянец медленно заливал щеки, она чуть шевельнулась, пытаясь найти положение, в котором ее тело перестанет дрожать, перестанет желать.

- Что вы ищете, леди Госсетт? - спросил он низким, глухим голосом. - Что-нибудь конкретное? - Потянувшись, он высвободил из шпилек прядь ее волос. Без всяких «с вашего позволения» он перебирал белокурый локон, словно взвешивая его ценность, и когда сделал это, взглянул ей в глаза.

Пиппин чувствовала, как тают годы, и вспомнила другую ночь, когда он смотрел на нее точно также, когда она отдала ему свою невинность и полностью доверилась ему.

Это было давным-давно. И как теперь выяснилось, с другим человеком. Не с тем, который сейчас, наклонившись, накрыл губами ее рот с той же смелостью, с какой выпустил на свободу прядь ее волос. Это не был нежный поцелуй страстного любовника - Дэш взял то, что хотел, его руки крепко держали ее.

Потом он буквально прижал ее к двери. Его губы властвовали над ее ртом, язык дразнил, пробуждая дремавшие воспоминания о наслаждениях. Дэш взял ее грудь в чашу ладони, большой палец кружился вокруг соска, превращая его в твердую набухшую почку. Желание, примитивное и болезненное, пронзило Пиппин. Она, как кошка, выгибалась ему навстречу и готова была замурлыкать от страсти, которую он распалил, но вместо этого с ее губ сорвался тихий стон.

«О, Дэш, да. Да, пожалуйста…»

Как будто услышав ее безмолвную мольбу, он потянул вверх ее юбку, его рука коснулась ее обнаженной ноги. Юбка поднималась все выше, Дэш все сильнее прижимал Пиппин к двери своим телом с очевидными намерениями.

Его губы все еще сладко мучили ее рот, руки вольно блуждали по изгибам ее тела, мужское естество, натягивая бриджи, напирало на нее, длинное и твердое. Она слишком хорошо знала, каково ощущать его внутри себя. Как она хотела его тогда и до сих пор хочет.

Его пальцы занялись аккуратными пуговками ее лифа. Дэш высвободил из корсета одну грудь и посасывал твердый пик, пока Пиппин не застонала в голос.

Дэш немного отстранился и смотрел на нее. Она не могла понять его взгляда: удовлетворенный, голодный, сердитый - все сразу.

Это должно было напугать ее. И она подозревала, почему он лапает ее, как портовую шлюху. Ей бы оскорбиться на такое обращение. Но она одной рукой вцепилась в его сюртук, а другой по-прежнему держалась за ручку двери, охваченная дрожью желания. Что ей хотелось сделать, так это открыть дверь, втянуть Дэша в каюту и заняться любовью.

Нет, нелюбовью, а горячим, жестким, безжалостным сексом.

Было трудно думать о чем-то еще, когда в жилах, помрачая ум, бурлила первобытная голодная страсть, когда все чувства вытеснила безрассудная отчаянная жажда, которую дама определенного возраста не должна испытывать.

- Вы за этим прибыли, леди Госсетт? Вернуть свое прошлое? - Он не ждал ответа, а просто накрыл своим телом, в его поцелуе не было нежности.

Это не тот Дэш, которого она помнила.

Но и она не наивная крошка, которую он знал.

Она оттолкнулась от двери достаточно сильно, и оба двинулись через коридор, пока Дэш не прижался спиной к стене. Теперь она поймала его в ловушку, позволила себе забыть, кто она, и отиралась о него, как голодная кошка, ее руки бродили по его телу.

Сильная грудь, какую она помнила, мускулистые руки и плечи. Может, и не столь жилистые, как в юности, но все еще…

Пиппин шумно перевела дыхание. Все еще…

Он пытался перехватить инициативу, взять ситуацию под свой контроль, но она опередила его, подняв ногу.

- Этого вы хотите, капитан Дэшуэлл? - Поймав его руку, она потянула ее от своего колена вверх по бедру. - Вы хотите взять меня прямо здесь? Прямо сейчас? Этого вы хотите? - Это был вызов женщины взрослой и опытной.

Все стихло вокруг них, мир, казалось, замер, даже беспокойное море под ними успокоилось. Они уставились друг на друга, потерявшись в страсти, которая всегда была и всегда будет.

«Я не за этим сюда прибыла, - пыталась сказать себе Пиппин, когда разум снова начал обретать голос. - Не за этим».

Но ведь именно за этим! Это все равно, что проснуться после многолетней спячки и узнать, что хотя весь мир переменился, но кое-что - любовь, она смела надеяться, - никуда не исчезло.

Но в этом Пиппин ошиблась, по крайней мере, на миг.

Дэш отодвинул ее от себя, будто тоже внезапно пробудился, и вместо того, чтобы найти давно потерянную мечту, оказался в руках привидения.

Его губы изогнулись, глаза потемнели и сузились.

- Не стоило трудиться приезжать сюда, леди Госсетт, если это все, что вы хотите. Уверен, в Лондоне достаточно мужчин, которые закроют глаза на ваш возраст и положение и покувыркаются с вами. - Он окинул взглядом ее взъерошенную фигуру и фыркнул. - Но я не настолько отчаялся.

Повернувшись на каблуках, он начал подниматься по трапу на палубу.

- Возвращайтесь туда, откуда пришли, миледи. Здесь ничего для вас нет. - С этим он закрыл люк, оставив ее в темноте.

И хорошо сделал.

Потому что меньше всего на свете Пиппин хотела, чтобы он видел слезы позора… нет, горя, многолетнего горя… какие текли по ее щекам.

Дэш взлетел по ступенькам, проклиная себя зато, что уступил безумию поцелуя. Ему вообще не следовало целовать ее. Это всегда ввергало его в неприятности. Всегда. Он сделал это, чтобы наказать ее, использовать, как какую-нибудь официантку, и отбросить ее. Оскорбить ее, как она поступила с ним.

Господи, у нее вкус рахат-лукума. Как, черт возьми, могло быть, что ее губы на вкус все еще столь же сладкие, как восточные сладости? И такие же соблазнительные.

Вернувшись на корму, Дэш взялся за перила и уставился на воду, пытаясь осмыслить, что произошло. Он хотел ее, все еще хотел. Дэш задрожал с головы до ног.

«Да, ее, - казалось, насмехались над ним волны. - Так же, как она хочет тебя, всегда хотела».

Он фыркнул. Всегда? Не всегда.

- Отец, все ли в порядке? - спросил тихо подошедший Нейт.

Дэш впился взглядом в сына, но заметил на палубе других моряков. Все нервно смотрели на капитана, будто он того и гляди спятит. Похоже, к нему только что на его собственном судне пристала бабенка. Как тут не спятить.

Но это не значит, что он тут не капитан.

- Отец, - тихо окликнул Нейт.

- Что? - огрызнулся Дэш достаточно громко, чтобы все слышали. Расставив ноги, он скрестил руки на груди.

Нейт чуть поклонился, отдавая должное ему как капитану.

- Будут распоряжения, сэр?

Дэш оглядел чистую палубу, безупречно поставленные паруса, дисциплинированную команду. На некоторых лицах виднелась слабая улыбка, но она тут же исчезла, как только Дэш глянул на них.

Значит, о стычке в коридоре уже шепчутся на палубе.

- Нет. Похоже все в порядке. Так держать, мистер Дэшуэлл.

- Слушаюсь, капитан, - ответил Нейт и повернулся к штурвалу.

- Мистер Дэшуэлл, - окликнул Дэш. - И еще одно.

Нейт замер.

- Да, капитан?

- Проследите, чтобы пассажирка мне на глаза не попадалась. Вы притащили ее на борт, вот и занимайтесь ею. Я не желаю иметь с этой особой никаких дел, вы меня поняли?

- Да, сэр, - ответил Нейт нейтральным тоном. Хорошо, что он стоял спиной к отцу. Если бы Дэш увидел на лице сына улыбку, он бы задал ему хорошую трепку.

Загрузка...