Скандальное обольщение

Глава 4

Центральные лондонские улицы Пэлл-Мэлл и Кокспёр-стрит были знамениты лавочками и магазинчиками. Громыхая по неровной брусчатке мостовой, элегантные экипажи развозили своих аристократических пассажиров по модным лавкам, а деревянные тележки со свежими овощами и фруктами, поскрипывая, направлялись в сторону рынка в Ковент-Гарден.

В это время дня тротуары казались полностью запруженными многочисленными толпами лондонцев. Некоторые из них деловито спешили по своим делам, другие лениво прогуливались, останавливаясь для того, чтобы полюбоваться товарами, выставленными в витринах магазинов, или приобрести газету у одного из мальчишек-разносчиков, громко выкрикивающих на оживленных перекрестках заголовки свежих новостей.

– Волк сбежал из Лондонского зоопарка! Все еще на свободе! – истошно завопил один из мальчуганов, едва Изабелла с ним поравнялась.

– Тайна Спитэлфилдз![22] – не менее пронзительно крикнул другой. – Найдены мертвые тела! Расследуется убийство! Читайте обо всем в «Ивнинг стандард»!

Изабелла в спешке не обращала внимания на леденящие душу заголовки дневных газет, продвигаясь по Кокспёр-стрит в сторону аптеки Якобсона, самой лучшей в Лондоне. Несмотря на послеобеденный сон и огромное количество выпитого чая, головная боль не утихала. Когда она покидала дом, Люси все еще спала, поэтому Изабелле пришлось взять с собой лакея. Обернувшись, она заметила, что тот остался где-то позади, занятый беседой с пышущей здоровьем лавочницей, пытавшейся продать ему свиную вырезку и другие товары. Однако Изабелле было уже не важно, что она все больше и больше удалялась от провожатого, – в голове пульсировала острая боль, а уличные запахи вызывали приступы тошноты. Ей необходимо лекарство, единственная микстура, способная унять головную боль и прекратить кошмарные сны.

Ох, как же ей не хотелось думать о том, что они вновь настигли ее! Их не было почти несколько месяцев. Она уже думала, что излечилась. Но сегодня днем ей снова приснился тот самый тревожный сон. Проснувшись, Изабелла поняла, что все вернулось вновь. Она была уверена, что ей необходимо отправиться к Якобсону за еще одной бутылочкой целебной микстуры.

– Из «Театра Адельфи»[23] пропали женщины! – звонко выкрикнул мальчишка, рекламируя свою газету.

Несколько джентльменов остановились и окружили парнишку, просматривая заголовки. Заметив, что Изабелла застряла посреди тротуара, пытаясь обогнуть затор, разносчик протянул девушке свежий выпуск «Таймс».

– Вы прочтете все о тайне «Театра Адельфи» в сегодняшнем выпуске «Таймс», мисс.

Потянувшись к ридикюлю, Изабелла достала шиллинг и вручила парнишке.

– Спасибочки, мисс! – воскликнул он, округлив глаза. – Доброго вам денечка.

Кивнув мальчишке, Изабелла взяла из его рук газету и раскрыла ее. Просматривая заголовки, она прочла информацию об актрисах, пропавших из знаменитого лондонского мюзик-холла «Театр Адельфи».

«Последний раз леди видели в обществе высокого джентльмена, черты лица которого скрывали широкие поля цилиндра. Очевидец заметил, как дамы вошли в черный экипаж, запряженный четверкой вороных лошадей».

У графа Блэка именно такой выезд с четверкой превосходных лошадей цвета ночи. Эта мысль заставила Изабеллу, похолодев, замереть на месте. Кажется, Люси упоминала о том, что видела, как граф покидал свой городской дом поздно ночью… и именно той ночью, когда актрис заметили входящими в черную карету.

Чепуха. Блэк – утонченный джентльмен. Какого черта ему делать в компании трех женщин, репутацию которых в лучшем случае можно охарактеризовать как сомнительную? Женщины всегда пропадали из «Адельфи» и чаще всего появлялись спустя пару месяцев с младенцами на руках, совершив небольшое путешествие в деревню.

«Глупое, чрезмерно впечатлительное воображение», – призналась она себе. Временами оно доставляло ей слишком много неприятностей. И все равно, стоило ей подумать о танце с Блэком, как тут же на память приходило вступление к ее роману. У них были одинаковые глаза – у Блэка и созданного ею образа Лорда Смерти. Оба обладали воспламеняющей кровь, таинственной, опасной и чувственно-манящей натурой. «Ну а это, – отметила Изабелла, покачав головой, – уж точно самое нелепое, абсурдное и невероятное предположение».

Сложив газету пополам, она зажала ее под мышкой и продолжила свой путь. Эти три актрисы, если их можно так назвать, вероятнее всего, решили стать содержанками какого-нибудь богатого джентльмена. Всем известно, что мюзик-холлы печально знамениты аморальными дебошами даже больше, чем музыкальными представлениями. Тем не менее лондонские улицы становились все более и более опасными.

Она завернула за угол Кокспёр-стрит и перешла на улицу Хеймаркет, где ее внимание привлек низенький, почти круглый человечек с коробкой, призывающий всех полюбоваться на чудеса, творимые известным иллюзионистом. Изабелла взглянула на небольшую толпу, уже собравшуюся вокруг зазывалы около огромной кибитки, напомнившей ей о цыганском таборе.

– Всего лишь один шаг – и вы сможете своими глазами увидеть таинственного герра фон Шредера. Заходите, заходите! – выкрикивал он. – Всего одна крона, и перед вами предстанут чудеса магии!

Изабелла окинула взглядом толпу, потом улицу, ведущую в сторону Стрэнда,[24] переполненного туристами и молодыми джентльменами, соперничающими между собой за билеты в многочисленные театры и мюзик-холлы, заполонившие всю улицу. Толпа производила чрезвычайно шумное и грубоватое впечатление – совсем не похоже на модную и богатую часть Мейфэра, с идеальным порядком и вежливостью. В этом месте Лондона аристократический Вест-Энд постепенно перетекал в трущобы Ист-Энда.

«Однако дни становятся все короче, а ночи длиннее», – подумала Изабелла, еще раз напоминая себе о том, что сейчас не время глазеть и праздно шататься по улицам.

Она должна приобрести лекарство и вернуться в Мейфэр еще до захода солнца. Одного взгляда на пасмурное, облачное небо было достаточно, чтобы предположить, что сегодня темнота наступит раньше обычного.

Повернув назад, Изабелла вновь ступила на улицу Хеймаркет и внезапно остановилась, завидев преградившего ей дорогу высокого мужчину в черном, лениво опиравшегося на инкрустированную эбеновым деревом и серебром прогулочную трость. Он внимательно смотрел на нее из-под оправы солнечных очков с синими стеклами. Она вздрогнула, испытав на себе силу этого немигающего взгляда, а может, просто задумавшись, к чему ему очки с темными стеклами, если солнце давно скрылось за тучами.

– Добрый день, мисс Фэрмонт.

Лорд Блэк.

– О, добрый день, милорд. Я и не узнала вас в этих солнечных очках.

Он улыбнулся, беря ее за руку и встретившись с ней взглядом из-под серебряной оправы очков.

– На этот раз я вас прощаю, – поддразнил граф, поцеловав ее затянутую в перчатку руку.

– Наслаждаетесь осенней погодой? – поинтересовалась она. – Или, быть может, решили воспользоваться шансом и стать свидетелем магического шоу герра фон Шредера?

Его зрачки расширились, поглощая бледно-голубые радужки. Блэк моргнул, а потом спрятал глаза за темными стеклами очков. Вся его фигура заметно напряглась, он продолжал с любопытством рассматривать девушку.

Только она решилась заговорить, как в нее врезалась парочка шедших вслед за ней молодых людей, немедленно устремившихся в «Театр Адельфи», стоило ему раскрыть свои двери. Изабелла налетела Блэку на грудь, и тот успел поймать ее, крепко обняв за талию, удерживая от падения.

Когда грубияны прошли мимо, он медленно отпустил девушку. Изабелла подняла глаза и взглянула на него. На лице Блэка не осталось и следа легкомысленного выражения, присутствовавшего всего несколько минут назад, когда она впервые его заметила. Оно снова стало таинственным – и прекрасным.

Отодвинувшись, Изабелла попыталась восстановить между ними дистанцию. «Будь осмотрительной», – напомнила она себе. Так легко пасть жертвой его обольстительного обаяния. Что уж скрывать, Изабелла уже испытывала слабость. Матушка ее однажды также проявила малодушие, а ее бесчестный отец не преминул воспользоваться ее неосторожностью.

– Милорд, вы что-то сказали?

– Несмотря на то что магия герра фон Шредера производит исключительно сильное впечатление, похоже, жители Лондона наблюдали ее в последний раз, – невнятно пробормотал он, придерживая Изабеллу рукой за талию и сопровождая в более-менее безопасное место у витрины аптеки.

– Что вы имеете в виду, сэр? – спросила она.

Оглянувшись назад, Белла заметила ассистента герра фон Шредера, выскочившего с жутким воплем из цыганской кибитки.

– Полагаю, вы искали аптеку? – ответил Блэк, открывая дверь и помогая ей войти. Тренькнул колокольчик, заглушая крики бежавшего по улице помощника иллюзиониста.

– Как вы узнали, что я шла именно сюда? – сощурив глаза, требовательно поинтересовалась Изабелла, ощущая, как вся покрывается гусиной кожей.

– Аптека Якобсона очень знаменита. Я предположил, что желание попасть именно туда привело вас в эту часть города.

– Ох. – Она покраснела и опустила взгляд на свои затянутые в перчатки руки, преувеличенно внимательно рассматривая плетеные завязки ридикюля. – Простите, милорд, если я показалась вам неучтивой. Боюсь, я немного не в себе из-за ужасной головной боли.

Сняв очки, он осторожно взял ее за подбородок и слегка наклонил ее голову поближе к ущербному вечернему свету, проникавшему сквозь большое окно аптеки.

– Вы очень бледны, мисс Фэрмонт. Мне это не нравится.

– Что ж, ничем не могу помочь, – отрывисто возразила она, не зная, быть ли ей тронутой или оскорбленной его прямотой.

– Мне больно видеть, как вы страдаете, – пробормотал он, нежно касаясь большим пальцем ее щеки. – Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы избавить вас от мучений?

Изабелла действительно была тронута. И не только словами, в которых отсутствовала фальшь, но и застывшей в его глазах искренней заботой.

– О нет, милорд. Я уже все перепробовала, ничего не помогает, кроме чудесной микстуры с бергамотом от мистера Якобсона.

Две престарелые матроны, ожидавшие расчета у прилавка, уставились на них с нескрываемым интересом. Блэк опустил руку, и в то же самое мгновение Изабелла сделала осторожный шаг назад.

– Я отвезу вас домой, – объявил он.

– О нет, не стоит беспокоиться, я взяла с собой лакея. Он… – Изабелла посмотрела сквозь украшенное большими буквами из золотой фольги окно на улицу и с облегчением заметила, что молодой лакей по-прежнему пребывал на том же месте, где она его оставила, занятый флиртом с лавочницей. – Он здесь неподалеку.

Блэк проследил за ее рукой.

– Похоже, он не особенно хорошо справляется со своей обязанностью вас охранять, мисс Фэрмонт. Нет, я сам прослежу, чтобы вы благополучно добрались до дома.

– А, добрый день, мисс Фэрмонт! – воскликнул стоящий у прилавка сын мистера Якобсона Джордж. – Что вас привело к нам сегодня?

– Добрый день и вам, мистер Якобсон, – поприветствовала его она, бросив беглый взгляд на лорда Блэка, который, как ей удалось заметить, не сводил с нее глаз, вновь скрытых за стеклами темных очков.

Он начинает ей нравиться в этих очках, несмотря на всю свою нелепость в темных очках в сумрачном помещении аптеки, когда последние лучи солнца давно скрылись за тучами.

Джордж спросил, вытирая руки о фартук:

– Возможно, вы хотите приобрести еще один флакон снотворной микстуры?

– Да. Пожалуйста.

– Настойка лауданума[25] и бергамота с добавлением корня валерианы?

– Совершенно верно.

Выражение лица Блэка стало таким же мрачным, как и его имя,[26] он смотрел на нее с неослабевающим любопытством.

– Это очень опасное варево, Изабелла, – прошептал ей на ухо граф. – Очень опасное.

– Я осведомлена об этом, однако принимаю его с великой осторожностью и в предписанной мистером Якобсоном дозировке.

Он развернул девушку лицом к себе, коснувшись пальцами ее подбородка.

– Знаете ли вы, сколько людей отправилось на свидание со Смертью после употребления подобных настоек? Тысячи, Изабелла.

Она вздрогнула.

– Я прекрасно сознаю, что делаю. Почти ежедневно в течение года я страдаю от этих головных болей и… снов, – вырвалось у нее, и она поспешила добавить: – Я вполне в состоянии следовать предписаниям врача, милорд. Я не ребенок. И к тому же это единственное средство, способное мне помочь.

– Вот, пожалуйста, мисс Фэрмонт. Две полные ложки настойки перед сном сотворят чудо. И если вам покажется, что вы по-прежнему ощущаете беспокойство, примите еще одну днем.

– Благодарю вас, мистер Якобсон. – Открыв ридикюль, Изабелла достала несколько монет и положила их на прилавок.

– Доброго вам дня, мисс Фэрмонт. – Аптекарь кивнул и выбрался из-за прилавка, чтобы придержать для нее дверь.

Выйдя на улицу, Блэк постарался встать подле Изабеллы. Тротуары были переполнены спешащими по своим делам лондонцами, и в ту же минуту она столкнулась с достаточно крупным прохожим. Флакон с лекарством выпал из ее кулачка, подхваченный, однако, рукой в черной перчатке.

Блэк!

Распрямившись, он протянул ей склянку с опийной настойкой.

– Мне бы следовало позволить этой бутылке разбиться о булыжники мостовой, однако в том случае вы бы просто вернулись назад и заказали еще одну. Я прав?

– Да, боюсь, именно так я бы и поступила. Я просто в отчаянии. Головная боль не проходит с прошлой ночи, с тех самых пор, как я вернулась из лабиринта… – Изабелла остановилась, смущенная невольным упоминанием о произошедшем между ними. Она не договорила, молча убрав настойку в сумочку.

Он следил за ней из-за темных стекол своих очков, и Белла почувствовала, как взгляд его строгих глаз прожигает ее сквозь одежду, сквозь кожу, доходя до самого сердца. Вспоминает ли Блэк сейчас то, что случилось в лабиринте? Взволновало ли это его так же, как ее?

«Какая глупость», – бранила она себя. Ей не следует позволять своим мыслям забредать на столь опасную территорию. Страсти хороши в романах. Не в жизни. Да что же в этом мужчине такого, что с легкостью заставляет ее позабыть о своих принципах?

Сделав шаг назад, Изабелла уже приготовилась попрощаться с графом, как Блэк взял ее под локоток и удержал.

– Моя карета как раз здесь, за углом. Позвольте мне доставить вас домой, я бы хотел, чтобы вы поскорее оказались в безопасности. Эй, ты, парнишка, – подозвал он пробегавшего мимо того самого юного разносчика газет, который продал Изабелле «Таймс».

Парень остановился, его щеки раскраснелись, глаза горели.

– Вы слыхали, милорд, что герр фон Шредер мертв! Покойник! – воскликнул он. – Бегу рассказать об этом в редакции. Заполучу цельный фунт, когда первым доставлю им такую убойную новость. Говорят, мошенника многие не любили. – Парня переполнял энтузиазм. – Бьюсь об заклад, они отвалят мне больше фунта, если фокусника порешили.

Блэк придержал его за воротник, возвращая назад.

– Я дам тебе пять, если ты будешь столь любезен и перейдешь через улицу, чтобы вручить это парню в бело-синей ливрее.

– Тому, что разговаривает с Салли? – спросил мальчишка.

– Именно. – Блэк протянул разносчику свою визитную карточку. – Скажи ему, я забираю мисс Фэрмонт, чтобы отвезти ее домой. Она плохо себя чувствует. Поспеши же, – приказал он, вручая парнишке пятифунтовый банкнот. – И смотри, сначала выполни поручение, и можешь бежать куда угодно, оглашая окрестности новостью об убийстве фон Шредера.

– Прям сию минуту, милорд. – Разносчик ухмыльнулся и побежал во всю прыть мальчишеских ног.

– Сюда, мисс Фэрмонт, – скомандовал Блэк, беря Изабеллу под руку и вместе с ней обходя угол аптеки к ожидающему экипажу.

– Что имел в виду тот парнишка, говоря, будто фон Шредер мертв? – спросила она. Когда граф остановился позади нее, Изабелла была вынуждена обернуться. Блэк внимательно смотрел на что-то, но на что? Ей пришло в голову, что он уставился на фасад «Театра Адельфи», а его напряженное лицо становится мертвенно-бледным. – Милорд? Блэк, что-то неладно?

Он покачал головой. Изабелла заметила, как Блэк еще раз окинул взглядом театр, прежде чем отвернуться и посмотреть на нее.

– Все в полном порядке, мисс Фэрмонт. Вы готовы?

Протянув руку, он открыл дверь кареты и нежно подтолкнул Изабеллу вперед. Внутри было темно из-за роскошной обивки черного бархата, придававшей экипажу богатую умиротворяющую атмосферу.

– Лорд Блэк, – настойчиво начала Изабелла, однако он коснулся пальцем ее губ, заставляя умолкнуть. – Это излишне.

– Ш-ш-ш, – прошептал Блэк. – Вы не должны себя утомлять.

– Я вовсе не ребенок и не инвалид, – возмутилась она. – У меня всего лишь головная боль.

– И чертовски сильная, если вам потребовалась настойка валерианы с опиумом.

Ей не оставалось ничего другого, кроме как принять его руку, когда он помогал подняться по железным ступенькам кареты. Опершись о его большую, теплую и сильную руку, Изабелла закрыла глаза, позволяя себе краткие минуты наслаждения его прикосновением. Еще никогда она не испытывала столь твердое и уверенное рукопожатие другого человека. Это ощущение показалось ей утешительным и возбуждающим. Она задалась вопросом, где еще на ее теле прикосновение его руки может оказаться столь же прекрасным.

– Изабелла? Вам нехорошо?

– Нет, – выдохнула она, осознав, что стоит на ступеньках, держась за него. – Нет, я… я просто зацепилась подолом юбки, только и всего.

«Дурочка», – нещадно ругала себя Изабелла, усаживаясь на пустое сиденье. Что он может о ней подумать? Что она неразумное дитя? Ее поступки определенно свидетельствуют об этом.

Блэк вошел в карету и занял соседнее место. Его длинные ноги были вытянуты вперед, брюки плотно облегали бедра, а плечи заняли почти все свободное пространство. Опустив глаза в пол, она категорически отказывалась смотреть на Блэка, утомленно раскинувшегося на мягких подушках во всей своей мужской красе.

После удара его трости о потолок кареты они тронулись вперед, медленно, но уверенно продвигаясь по Стрэнду в сторону площади Гросвенор.

Изабелла ощущала себя неловко и нервничала. Воцарившаяся тишина казалась просто невыносимой, однако она не знала, с чего начать разговор. Дежурное замечание о погоде вряд ли уместно, поскольку все вокруг затянуло осенними тучами, серыми и унылыми, обещавшими скорую грозу. Еще хуже обстояло дело с вчерашним вечером – невозможно и подумать о том, чтобы даже мельком упомянуть о случившемся, ведь она вела себя в высшей степени неподобающе для леди, сидя вместе с ним в темноте, позволяя ему…

Тишина угнетала, однако, судя по всему, на его сиятельство она производила совсем иное впечатление. Он легко переносил безмолвие и одиночество. Не ощущал потребности заполнить возникшую паузу бессмысленной болтовней. Изабелле не требовалось долгое знакомство с графом, чтобы узнать об этой его черте.

Тишина окутывала его подобно некой завесе, он сливался с ней, и она – плотная, недвижимая, беззвучная – наполняла роскошные интерьеры экипажа. Молчание раздражало и нервировало, но не пугало, а просто создавало атмосферу слишком личную, интимную. Она слышала его медленное спокойное дыхание столь же отчетливо, как и свое собственное. В нем скрывалась чувственность, их вдохи и выдохи сливались, отражаясь, переходя в срывавшийся с губ едва слышный шепот. В безмолвии они погружались в тайные глубины своих мыслей, перед глазами проносились пленительные образы и картины. Изабелла представляла свою руку, касающуюся руки Блэка, как наяву ощущала его большой палец, ласкающий ее ладонь. Ее охватило сладостное ожидание его поцелуя, она словно видела, как он склоняет свои губы к ее приоткрытым устам.

Нет, тишина несла слишком опасную интимность, мысли, гибельные своей безрассудностью.

Блэк пошевелил ногой, его ботинок скользнул, касаясь подола ее платья. Изабелла глубоко вздохнула, отводя взгляд, рассматривая интерьер кареты, лишь бы не видеть его, не вспоминать образы, которые сознание услужливо рисовало перед ее мысленным взором.

Какое же она грешное создание, если находит удовольствие в подобных фантазиях! А ведь ей представилась возможность, которой были лишены тысячи подобных ей. Получить шанс вести жизнь леди и, подобно ее безрассудным родителям, предать этот щедрый дар ради низменных развратных мыслей и непозволительных обещаний наслаждения.

Она должна положить конец всему этому. Не в силах больше выносить молчание и свои собственные преступные думы, Изабелла произнесла первое, что пришло ей в голову:

– Сегодня утром я получила вашу записку.

Он резко взглянул на нее, однако ничего не сказал. Что за глупая идея завести подобный разговор? Однако что сделано, то сделано, остается только продолжить.

– Это стихотворение Томаса Мура одно из моих самых любимых. Я помню его наизусть.

– Правда?

– Мне кажется, последние строчки самые лучшие:

– Вы очень романтичны. – Он повернулся, пристально вглядываясь в нее.

– Да. Но какой женщине это не свойственно, милорд? Думаю, вас тоже можно назвать романтиком. – Изабелла густо покраснела.

– И что заставляет вас высказывать подобное предположение?

– Вы обрезали шипы с розы, которую сорвали для меня.

Блэк склонил голову, устремил взгляд за окно, всматриваясь в проплывающие пейзажи. Он ничего не ответил, и Изабелле оставалось только гадать, чувствовал ли он неловкость от слишком фамильярного характера, который приняла их беседа. В одном она была уверена: его молчаливое созерцание сильно нервировало ее. Они вновь вернулись к тишине, и окружавшая их интимность, казалось, обрела плоть, словно живое существо, пульсация которого отдавалась в каждом их вздохе, в каждом сердцебиении.

Изабелла действительно вся извелась от оглушающего молчания. Однако Блэк, похоже, не замечал этих невидимых бурлящих течений, сталкивающихся, разбивающихся на кипящие брызги, грозящих затянуть в свой водоворот.

Руки дрожали, Изабелла поняла, что больше не вынесет изощренной пытки. Она будет поддерживать односторонний разговор, поскольку даже подобие беседы – единственный способ удержаться от постоянного повторения в голове образа Блэка, держащего ее за руку… целующего ее.

– Сегодня утром приходил мистер Найтон.

– Неужели? Разве вы не сообщили ему, что правила этикета строжайше воспрещают любые визиты в первой половине дня?

– Он никак не мог дождаться, чтобы сообщить мне о том, что вы предложили выступить его поручителем в масонскую ложу. Это было его самым заветным желанием на протяжении довольно продолжительного времени. Но ведь вам это известно, не так ли?

Так и не ответив, Блэк снова опустил голову. Будь проклят этот невозможный мужчина. Она чувствовала себя неуютно, неловко, и ей это совсем не нравилось. Безрассудство готово было поглотить ее, спокойствие, которого Изабелла столь долго добивалась, окончательно ее покинуло.

– Похоже, вы знаете обо мне очень много, настолько много, что это приводит меня в замешательство.

Его взгляд по-прежнему был устремлен в окно. Он смотрел вдаль, не моргая, даже не шевелясь, однако его голос, раздавшийся в тишине, окутал Изабеллу бархатной лаской, скользящей вдоль спины, затягивающей, манящей…

– Я не хотел приводить вас в замешательство, Изабелла.

И это все, что он мог сказать? Она была смущена тем, что он так много знал о ней и о мужчине, который за ней ухаживал. И Блэк… его необъяснимая осведомленность о ее прошлом нервировала. А нервы – не самая здоровая вещь у особы со столь живым воображением. Самые разные мысли приходят в голову. Изабелла не могла себе позволить даже думать о том, каким образом Блэк столько о ней разведал.

Это в высшей степени несправедливо. Его сиятельство достаточно хорошо осведомлен об обстоятельствах ее жизни, а она, да и весь Лондон, не имели о нем практически никакого представления. Блэк держал свою частную жизнь под надежной защитой, и никому еще не удавалось проникнуть сквозь холодное безразличие, железные ворота, скрывавшие его царство.

«Но что он так тщательно прячет? – задавалась вопросом Изабелла. – Кто он на самом деле? Что за непонятную игру со мной затеял?» Вероятно, он относился к тому типу мужчин – умных и успевших многое повидать на своем веку, которые испытывали пресыщение и скуку от привычного образа жизни богатой аристократии. Возможно, именно внутренняя апатия и тоска снедали Блэка, и он находил развлечение в игре с неискушенной простушкой?

Подобные мысли сильно тревожили ее, выводя из хрупкого равновесия. Да как же, во имя всего святого, графу удалось собрать о ней информацию – простой, без гроша за душой, никогда не знавшей отца сироте с холодного каменистого йоркширского побережья? Вопрос «как?» приходил в голову прежде, чем гораздо более волнующий «зачем?». Зачем влиятельному, обеспеченному, умному Блэку сведения о столь незначительной особе, каковой она себя считала?

Единственный способ избавиться от мучительных размышлений – получить ответы на смущающие вопросы. Хотя Изабелла очень сомневалась, что граф снизойдет до этого. Похоже, он вполне доволен жизнью, сидя молча на удобных подушках роскошного экипажа, рассматривая лондонские пейзажи за окном и думая о чем-то своем под покровом удачно наброшенной на плечи завесы тайны.

– Откуда вы узнали, где меня сегодня искать? – требовательно поинтересовалась Изабелла. – И об этом герре фон Шредере? И зачем вы разыскивали утром мистера Найтона в доках? Почему не дождались встречи с ним где-нибудь в музее или на балу, чтобы предложить свое поручительство? Что за необходимость в том, чтобы сделать это непременно сегодня, едва взошло солнце?

– Столько вопросов… – пробормотал Блэк, надеясь свести все к шутке, однако стоило ему взглянуть ей в лицо, Изабелла заметила застывшее в его глазах напряженное внимание, – да еще от леди, так плохо себя чувствующей.

– Моя голова начинает болеть еще сильнее, милорд, когда я думаю об этом.

– Услуга за услугу, Изабелла? – напомнил он ей, и его глаза сверкнули из-под длинных ресниц цвета оникса. – Опять хотите поиграть? Однако это развлечение предназначено для двоих. Вряд ли справедливо, если вам одной будет позволено задавать вопросы, а мне подобная роскошь недоступна.

Она встретила его взгляд, соглашаясь пока играть по его правилам.

– Как вы узнали про фон Шредера?

– Он был пожилым человеком, говорили, будто он болен. За несколько минут до того, как вы появились у аптеки, я видел этого господина в открытой коляске. Он выглядел слабым и болезненным, и было совершенно очевидно, что на этом свете он не жилец. Фон Шредер схватился за грудь как человек, которого внезапно настиг сердечный приступ. – Блэк оглядел ее с головы до ног медленно, методично, она даже не сомневалась в том, что ей не удастся спрятать хоть что-нибудь от его пристального внимания. Глубоко внутри Изабелла ясно сознавала, что Блэк относится к числу людей, всегда получающих ответы на свои вопросы. – Расскажите мне о своих головных болях, Изабелла.

– Здесь не о чем рассказывать. Они начались у меня в двенадцатилетнем возрасте. В последний год положение ухудшилось. Мистер Найтон… – Она снова перехватила инициативу, сжав кулачки от волнения. – Зачем вы отправились за ним в доки?

– Не секрет, что Найтон был вне себя от волнения, ожидая прибытия корабля. Я понимал, что он не усидит на месте в музее в ожидании доставки своих драгоценных артефактов.

– И вы решили поймать его в доках?

– Да.

– Но зачем?

Он улыбнулся и подался вперед, ласково коснулся ее щеки ладонью.

– Теперь моя очередь. – Блэк хищно ухмыльнулся, и она задрожала. Господь всемогущий, его мужественность просто завораживала. В нем было что-то, заставлявшее чувствовать себя в безопасности, полностью защищенной и… женственной. Изабелла столько времени изо всех сил пыталась избавиться от этой естественной черты своей натуры, что сейчас ей оказалось в новинку ощущать себя прекрасной дамой, попавшей в беду и спасаемой рыцарем в белых одеждах. – Любопытно, – спросил Блэк, – вам снится что-нибудь перед этими головными болями?

Задыхаясь, Изабелла резко отстранилась, однако он настиг ее и заставил на него посмотреть. Устремил на нее свой взгляд – такой глубокий, что она была потрясена ощущением его близости, его пристальным вниманием, полностью направленным на нее. Он словно пожирал ее глазами, касаясь взглядом ее тела, живота, резко очерченных сосков.

– Поведай мне. – Блэк нежно провел затянутым в перчатку пальцем по ее щеке и придвинулся еще ближе, полностью завладев ее вниманием.

– Это, сэр, вас совсем не касается. – Неимоверными усилиями Изабелле удалось сохранить между ними небольшую дистанцию. Однако недостаточную, чтобы вернуть утерянное самообладание. – Откуда вы узнали, где меня искать?

– Я за вами проследил. А теперь расскажите, снится ли вам что-нибудь, видите ли вы нечто определенное, когда страдаете от головной боли?

– Да, – прошептала она, ненавидя себя за признание. Однако что-то в его взгляде вынуждало говорить правду. Изабелла тонула в его глубине, ее обволакивало чувство покоя и защищенности. Что бы ни произошло между ними, она понимала – ощущала в глубине души, что Блэк никогда и никому этого не откроет. Ее тайны в полной безопасности. Но относится ли это и к ней самой?

– И вы принимаете лекарство, чтобы крепко спать и не видеть снов?

Она кивнула, не сводя с него глаз, и отважилась задать вопрос, буравящий ее сознание. Вопрос, который не могла не задать. Ответ на который был ей столь необходим и одновременно пугал ее.

– Зачем вы за мной следили?

Он вновь дотронулся до ее щеки. Ощущение тонкой лайковой кожи, ласкающей ее, казалось таким грешным, таким нечестивым. Когда же его большой палец коснулся ее рта, приоткрывая губы нежным, но столь соблазнительным движением, Изабелла резко и глубоко вздохнула, ее ресницы взметнулись вверх, и она едва слышно простонала, вбирая в себя безумно эротическое ощущение его пальцев на своих устах.

– Ты не можешь догадаться?

Она покачала головой, опьяненная запахом кожи и мужчины, легкими касаниями его большого пальца, продолжавшего играть с ее губами, еще больше раздвигая их, проводя по влажной внутренней поверхности.

– Я хотел быть с тобой рядом. Пусть даже всего несколько минут.

Изабелла тяжело сглотнула и вздрогнула, когда его свободная рука поднялась вверх, чтобы нежно обвить ее шею, лаская большим пальцем отчаянно пульсирующую синюю жилку. Понимает ли он, насколько опасны и соблазнительны эти прикосновения? Осознает ли, что, опустив глаза, она представляет, как гладкая черная кожа его перчаток будет выглядеть на ее белоснежной коже – тьма и свет, грех и невинность. Может ли предположить, что даже сейчас она видит его снимающим свои перчатки и поглаживающим ее, кожа к коже, плоть к плоти, его губы на ее шее?

– А мистер Найтон? – спросила Изабелла едва слышным, бездыханным шепотом.

Его большой палец порхал над ее бешено бьющимся пульсом, лаская, убаюкивая, даря наслаждение, а в голосе звучала грешная, бархатистая хрипотца.

– Я бы солгал, если бы ответил, что поступил так по доброте душевной.

– Тогда в чем же суть?

– Чтобы держать его от вас подальше в течение тех нескольких недель, пока он будет готовиться к получению первого градуса.

Ее ресницы затрепетали, и она взглянула на него сквозь легкую туманную пелену ощущений, подобных тем, что окутывали ее, когда лекарство мистера Якобсона начинало действовать, только гораздо лучших. Чувственных. Эротичных. И в высшей степени непозволительных.

– Я должна напомнить вам, милорд, что у меня есть поклонник.

– Он ведь так и не предложил тебе выйти за него замуж, я прав? – Изабелла вспыхнула и отвернулась, однако Блэк наклонил голову, чтобы поймать ее взгляд, потянулся своими губами к ее губам. Его большой палец поглаживал контур ее нижней губы. – Открыл ли он тебе глубину своего желания?

Сердце ее билось, словно загнанный маленький зверек, а рука, господи, ее рука поднялась, и пальцы прикоснулись к его длинным волосам. Глаза его были закрыты, потом медленно открылись, зеленоватые искорки поблескивали в их глубине ярче, чем прежде, делая радужки еще более бирюзовыми.

– Дал ли он почувствовать тебе вкус удовольствия? Ласковую негу своих объятий?

– Нет, – выдохнула Изабелла, и едва различимое слово прозвучало свистящим шепотом.

Блэк еще раз погладил ее губы большим пальцем, черная кожа гладко скользнула по их влажной поверхности, пока она не ощутила кончик пальца внутри своего рта. Но на этот раз он не был медленным и чувственным, скорее уверенным, убедительным. Властным. Изабелла задрожала в ответ, побуждаемая, однако, не страхом, а желанием, тело ее инстинктивно отвечало на его ласки.

– Знаешь, что я готов отдать за возможность показать тебе, каково будет в моих объятиях?

Не сводя с него глаз, она облизнула губы, во рту внезапно пересохло, дыхание затруднилось, словно ее душил тесный корсет и плотный панцирь лифа ее платья.

– Милорд, это безрассудство.

– Да, безрассудство. Опасно, безответственно, – бормотал он, заключая ее в объятия, его грудь медленно, неумолимо надвигалась на нее, прижимая к мягким подушкам экипажа, пока Изабелла не оказалась распростертой на сиденье, а он навис над ней сверху. – Да, все это так, но при этом неизбежно, неотвратимо, неминуемо.

Изабелла наблюдала, как лорд Блэк склонился над ней. И словно во сне ее руки поднялись, намереваясь отодвинуть его, однако отказались подчиняться ее воле и предательски обняли его за плечи, пальцы запутались в его волосах.

– Неминуемо, – повторила она хриплым голосом.

– Да. – Он медленно коснулся губами ее губ. – Где бы ты ни оказалась, я последую за тобой. Я найду тебя, Изабелла.

– Как Смерть, – прошептала она, опустив ресницы и ожидая его поцелуя. – Этот господин всегда знает, где разыскать тех, кто пытается от него скрыться.

Порыв холодного воздуха разделил их тела, и Изабелла резко открыла глаза, чтобы увидеть, как лорд Блэк внезапно оторвался от нее. Прежде чем она успела оправиться, он снова сидел на противоположном сиденье и, прикрыв глаза, за ней наблюдал.

– Мы прибыли к вашему дому, мисс Фэрмонт, – объявил граф. Желание, еще несколько секунд назад наполнявшее его голос, внезапно исчезло. – Желаю вам приятного вечера. Примите мои самые глубочайшие пожелания вашего скорейшего выздоровления от головных болей.

– Милорд?

Ее дыхание все еще было затруднено в ожидании поцелуя, которого так и не случилось. Неужели она сделала что-то не то? Вела себя слишком откровенно? Следовало ли ей дать ему отпор, вырываться из его объятий, как она прежде и намеревалась поступить?

Их взгляды встретились, и едва заметным движением он оказался перед ней, нежно лелея в ладонях ее лицо.

– Говорят, Смерть – это тень, всегда следующая за телом, но Смерть не найдет тебя. Клянусь. Ты должна пообещать мне, что будешь очень осторожной с настойкой, – яростно зашептал Блэк, – ибо я не переживу, если Угрюмый Жнец будет призван к тебе, вынужденный сорвать яркие розы с твоих щек.

– Буду, – согласилась она, трепеща перед суровой озабоченностью, которую разглядела в выражении его лица и услышала в его предупреждении.

– Пообещай мне, – едва слышно произнес Блэк, наклоняя голову, словно намереваясь ее поцеловать. – Клянись мне, Изабелла.

– Клянусь.

Лорд Блэк нагнулся, коснулся своими устами ее приоткрытого рта, медленно – один раз, другой – всякий раз они все больше вбирали в себя ее губы, пока она не простонала, он раскрыл рот, его язык проскользнул внутрь, наслаждаясь ее горькой сладостью, словно изголодавшийся нищий на пиру.

Изабелла не знала, как отвечать на такой поцелуй, не могла вздохнуть, пошевелиться. Оставалось лишь блаженствовать, ощущая шелковистые прикосновения его губ, ласкающих ее уста, настойчивые толчки его языка, переплетенного с ее языком. Каким волнующим стал их интимный контакт, каким возбуждающим. Изабелла чувствовала, что Блэк стремится к ней, алчет ее, желает, открывает для себя, и хотела делать то же самое с ним, однако боялась прервать поцелуй своими неумелыми и неопытными движениями, позволяя ему обучать ее, целовать, давая возможность его языку исследовать глубины ее рта, лизать и пробовать на вкус. Она прислушивалась к возбуждающим звукам этого поцелуя, его прерывистому дыханию и своим страстным стонам.

Изабелла не имела ни малейшего понятия, сколько длился их поцелуй, однако испытала недовольство, когда он стал менее страстным и наконец прервался.

– Белла, – выдохнул он в перерыве между опьяняющими ласками его губ, и его язык обвел контур ее рта. – Безрассудный, безответственный, неотвратимый.

– Неизбежный, – прошелестели ее губы и впились в его рот.

Он тесно прижался к ней всем телом, руки скользнули вдоль ее ребер, чтобы остановиться на пышной округлости груди. Изабелла бесстыдно прильнула к нему, давая возможность ощутить свое тело, изнывающую от желания плоть, которую она уже больше не могла контролировать. Блэк пробудил ее поцелуем, и теперь Белле казалось, что она умрет, если он не даст ее телу то, к чему оно столь жадно стремилось.

Она была задета слишком глубоко, встревожена, возбуждена, и он понимал это, его объятия крепчали, поцелуи становились все более глубокими, страстными, жаждущими…

«Да!» – восклицала она. Еще… Еще…

Прервав поцелуй, Блэк резко вздохнул, коснувшись ее лбом, и их взгляды встретились. Он дотронулся пальцем до ее нижней губы, неспешно, эротично погладил.

– Неотвратимый, – прошептал он, и Изабелла поняла, что произошедшее между ними – лишь начало ее падения.