Скандальное сватовство герцога

Глава 4

– Это был герцог?! Хочешь сказать, он остается тут жить? – первой пришла в себя Люси. – МамаK вроде бы слышала, что он приехал устроить мачеху в Дауэр-Хаус и потом снова удалится в замок Оултон.

– Нет. То есть леди Бромхилл определенно проживает в Дауэр-Хаус, но герцогу и его шестерым братьям и сестрам пришлось перебраться в Стейн-Холл, и, насколько я понимаю, он задержится здесь надолго. До конца траура точно.

– О, а я и забыла про траур, – вздохнула Мелисса. – Уже представила себе балы и приемы в богатом особняке… МамаK придет в отчаяние, когда узнает, что он рядом, но ни с кем не общается. Но я не понимаю, каким образом его присутствие нам поможет.

– Но разве ты не видишь? Каждая мать в здравом уме и твердой памяти дважды подумает, прежде чем дать согласие какому-нибудь кандидату, пока есть надежда захомутать самого герцога. А сей достопочтенный джентльмен сможет открыто начать выбирать себе невесту не раньше чем через год! Такой педант, как он, и шагу до этого не сделает, даже если влюбится без памяти.

– Но это же просто чудесно! Все, что нам остается, – отправиться по домам и передать родителям отличные новости, а потом послушно согласиться с их планом по охмурению герцога, – расхохоталась Джейн. – Более того, мы примем его с энтузиазмом, и это подтолкнет наших мамочек к безудержному шопингу!

– Это… а-а-а! – завизжала Мелисса.

Люси от неожиданности уронила ноты, Джейн обмакнула кисть в белую краску, а Пруденс резко села, сбросив с себя драпировку.

– Что такое? – спросила Верити и тут же сама задохнулась от ужаса, увидев огромного черного волосатого паука, спокойно прошествовавшего по половицам и исчезнувшего под книжным шкафом. – Господи, как он меня напугал! Ненавижу всех членистоногих. Ты в порядке, Мелисса? Я знаю, ты их тоже не любишь.

– Мерзкие создания, – передернулась подруга. – Думаешь, он ушел?

«Укрылся за шкафом, не иначе».

– Уверена, что при нас он больше носа не высунет. Я скажу служанкам, что тут убирают…

Дверь лестницы, опоясывающей башню по внешней стороне, с грохотом распахнулась и ударилась о стену с такой силой, что на полке закачалась ваза. Мелисса бросилась к полке, поймала сосуд и плюхнулась на стул, столкнувшись с мужчиной, который вихрем ворвался в проем.

Последовала немая сцена. Как в игре «Море волнуется раз», пришла в голову Верити дикая мысль до того, как она осознала, что нарушителем их спокойствия был герцог и что он стоит, уставившись на голую грудь Пруденс, которая, по выражению самой девушки, представляла собой самую выдающуюся часть ее тела.

Потом все начали двигаться разом. Герцог развернулся лицом к шкафу, Пруденс бросилась к выходу на внутреннюю лестницу, Верити, Мелисса, Джейн и Люси встали плечом к плечу, закрывая подругу от незваного гостя.

Как только дверь за Пруденс захлопнулась, Мелисса сунула вазу в руки Люси.

– Я отнесу ей одежду.

Она сгребла вещи и побежала вниз.

– Прошу прощения, – драматично произнес герцог, по-прежнему стоя к ним спиной.

«Да он в ярости», – догадалась Верити. Не любит оказываться в глупом положении. Или выглядеть посмешищем. Джентльмен, врывающийся в комнату юных дам, чтобы спасти их, должен прослыть героем. А спасать девушек от паука – это просто фарс.

– Я понял, что где-то оставил свою трость, и как раз искал ее, когда услышал крик. Решил, что на девушку кто-то напал. – Он снял шляпу.

– Всего лишь огромный паук, – сухо промолвила Верити. – Но мы, естественно, очень ценим ваш галантный поступок. – Она развернула мольберт Джейн к стене. – Вы можете повернуться, ваша светлость.

– Дамы. – Его поклон был верхом элегантности.

Верити понятия не имела, как можно поклониться с сарказмом, но у него получилось.

– Могу я представить вам мисс Ламберт и мисс Ньюнхэм?

Они присели в реверансе, герцог снова отвесил поклон. Вернулась Мелисса. Она закатила глаза, глянув на Верити, но тут же нацепила на лицо сладкую улыбочку и сделала книксен.

– И мисс Тавернер. Леди, это герцог Айлшамский.

«И не смейте спрашивать, как зовут четвертую», – подумала она.

Но он и не собирался этого делать.

– Мои извинения за то, что прервал вас, милые дамы. Хорошего вам дня. – Он нахлобучил шляпу, вышел в дверь, из которой явился, и очень аккуратно закрыл ее за собой.

– Вот это да! – выдохнула Мелисса. – Очень красивый и очень опасный мужчина.

– Как Пруденс?

– Пытается смириться с неизбежным позором. Я сказала ей, что герцог – истинный джентльмен и никогда не посмеет намекнуть на произошедшее.

– Он ушел. – На пороге появилась Пруденс, полностью одетая, но бледная как полотно. – Я видела его через окно твоей спальни, Верити. Кто-нибудь поможет мне с прической? – Она протянула дрожащую руку, и несколько шпилек упали на пол.

– Давай я. – Люси усадила ее в кресло и начала собирать каштановые локоны. – Он ничего не скажет, я абсолютно уверена, – слишком идеален для этого.

– И он никогда не унизится до злословия. – Верити погладила подругу по плечу, пытаясь успокоить. – Герцог просто книжный образец правильного поведения. Не переживай, Пруденс, ты в полной безопасности.

– Но мне ведь наверняка придется встречаться с ним, – заголосила она. – Он узнает меня, и я сквозь землю от стыда провалюсь, точно вам говорю. Даже если он станет хранить молчание, мои щеки будут полыхать огнем при его появлении, и мамаK догадается, что тут что-то нечисто.

– Сомневаюсь, что он рассмотрел твое лицо. – Мелисса бросила многозначительный взгляд на шикарную грудь подруги. – Можешь смело все отрицать, Пру. Скажешь маме, что сражена его титулом и красотой и страстно желаешь соответствовать ему. Кроме того, он в трауре, так что часто видеться вам не придется.

– Хорошо бы. – Пруденс немного воспрянула духом.

Часы пробили четыре. Люси тихо вскрикнула и кинулась собирать ноты, остальные тоже начали складывать вещи в шкаф.

– Оставьте, идите вниз, – поторопила их Верити. – Пруденс, высморкайся. И не забудьте взять трактаты. – Один кюре из благих побуждений прислал ее отцу кучу церковных брошюрок. ПапаK, пролистав одну из них, объявил, что написаны они плохим слогом, неточны и гарантированно превратят любого самого преданного прихожанина в язычника. Верити забрала их в качестве реквизита для своего «читательского кружка», члены которого как раз спускались вниз – шляпки и перчатки на месте, в руках по книжице. – На следующей неделе обсуждаем «Прогресс Пилигрима»! – крикнула она им вслед.

– Но мы читали его сто лет назад, – возразила Мелисса, обернувшись к Верити.

– Точно. А значит, нам не нужно говорить о нем снова, но мы прекрасно знаем, о чем там идет речь, и сможем ответить родителям, если они спросят.

После их ухода Верити занялась гобеленом, однако, сделав несколько стежков, поняла, что неплохо было бы придать Люциферу черты герцога Айлшамского. Она принялась распарывать черные глаза падшего ангела. Голубые будут более вызывающими… В конце концов, этот господин красив, словно дьявол, правда, не так весел. Он упал на землю к ее ногам и теперь, если захочет, может замучить их всех насмерть.

Еще до переезда в Стейн-Холл Уилл узнал, что предлагать мачехе место в карете по воскресеньям бесполезно. Клаудия всегда объявляла о своем намерении поклоняться Божеству – или божествам, она была не готова остановиться на ком-то одном, – общаясь с природой, что казалось Уиллу прекрасным оправданием для продолжительных моционов по окрестностям с корзиной для пикника.

Дети, к своему ужасу, быстро поняли, что теперь, когда они живут с братом, воскресные прогулки по лесам и перекусы у журчащих ручьев придется заменить на посещение церкви, углубленное чтение и образовательные лекции. Они научились не высказывать открытого недовольства по этому поводу, ибо Уилл был непреклонен, и все же в перегруженной карете царила удручающая тишина, когда они впервые отправились в местную церковь во второе воскресенье после визита в старый дворец.

– Бэзил, если тебе не терпится поговорить, будешь читать второй урок вместо меня, – пригрозил Уилл брату, недовольно бубнившему по поводу того, что ему пришлось взять Бенджамина на колени. Этого оказалось достаточно, мальчик быстро захлопнул рот. – И да, мы будем ездить на двух каретах, когда погода испортится или мисс Престон и мистер Кэтфорд решат не идти пешком. Но нагружать прислугу ненужной работой в выходной день нехорошо.

По крайней мере, дети сумели чинно дойти от кареты до дверей храма, где их ожидал псаломщик. К облегчению герцога, он провел их на места для прихожан Стейн-Холл без лишних поклонов и раболепия. Похоже, местные жители ставили епископа выше герцога. Высокие, обшитые панелями стены отгороженного зала не позволяли разглядеть другую сторону прохода, прямо под кафедрой, но на двери виднелся герб епископа. На щите красовался сложный рисунок, увенчанный митрой и скрещенными сзади епископскими посохами.

Все, что он видел, – это лысина, окантованная седыми каштановыми волосами, темная голова, принадлежащая, скорее всего, капеллану, и верх капора из коричневой соломки с яркой лентой цвета охры. Мисс Вингейт сопровождала своего отца. По крайней мере, ее бунтарство не распространялось на походы в церковь.

Уилл окинул взглядом своих подопечных. Учитель и гувернантка уже пришли, и дети под их руководством сидели, словно мышки, усердно отыскивая в молитвенниках нужные строчки. Он коротко помолился о том, чтобы проповедь была недолгой и содержательной, и сказал себе, что абсолютно не заинтересован в присутствии совершенно невыносимых дамочек-историков.

Его молитвы были услышаны, проповедь действительно оказалась очень мудрой, хотя и на тему «Незнакомец среди нас», и Уилл все время чувствовал, как паства сверлит глазами его спину. По окончании службы псаломщик первой открыл дверцу епископского отсека, что говорило само за себя. Герцоги стояли выше епископов на иерархической лестнице, но только не здесь, в Доме Господнем.

Однако, дойдя до двери, Уилл понял, почему епископа выпустили первым. Он сидел в резном кресле рядом с викарием, который ожидал прихожан на выходе. Мистер Хоскинс стоял сбоку, мисс Вингейт немного поодаль, беседуя с какой-то дамой, скорее всего, миссис Трент, женой викария.

– Милорд. Мистер Хоскинс. Мистер Трент. – Их семейство впервые посещало службу в данном приходе, хотя священник приезжал к ним на первой неделе после их прибытия. – Чудесная проповедь, викарий, поздравляю вас. Позвольте представить мою семью.

Он махнул рукой, подзывая братьев и сестер, и был немало удивлен, когда они послушно выстроились в ряд и принялись почтительно кланяться и делать реверансы. Их учителя явно проделали немалую работу, надо и про них не забыть.

– Однако мы задерживаем остальных прихожан.

Он повел свое маленькое стадо поздороваться с миссис Трент.

– Мадам. Мисс Вингейт.

Лицо миссис Трент осветилось яркой улыбкой, и она засуетилась вокруг детей.

Мисс Вингейт лишь коротко кивнула ему:

– Добрый день, ваша светлость. Миссис Трент, я присмотрю за тем, чтобы садовники прислали цветы к следующему воскресенью.

Она махнула зелеными юбками и исчезла из вида, оставив за собой дразнящий аромат цветущей глицинии.

Поболтав с Бенджамином, миссис Трент выпрямилась, и глаза ее распахнулись от удивления. Уилл проследил за ее взглядом. Поцеловав руку викарию, паства явно не спешила прочь и по-прежнему клубилась у порога. Или, лучше сказать, та ее часть, которая состояла из матрон с дочерями на выданье. Он узнал мисс Ламберт, мисс Ньюнхэм и мисс Тавернер из башни, вон та девушка в голубой шляпке, робко прячущаяся за колонной, скорее всего, неизвестная обнаженная модель.

– О великий боже! – пробормотала миссис Трент. – Боюсь, прихожане проявляют к вам немалый интерес, ваша светлость.

– Вижу. Но так как мы в трауре, я не намерен посещать развлекательные мероприятия, балы и рауты, – сказал Уилл. – Я надеюсь на вас. Донесите, пожалуйста, до них, что в поместье не будут проводиться никакие мероприятия, для этого сейчас неподходящее время.

– Конечно. Уверена, у вас будет масса возможностей встретиться с жителями нашего района, не опасаясь… э-э-э…

– Всколыхнуть ожидания? – криво улыбнулся он.

Ему и в голову не приходило, что на него откроют охоту, а зря. Именно так он себя и чувствовал в настоящий момент в окружении юных девиц в самых лучших нарядах – дичью. Вряд ли он будет искать себе герцогиню в сонном провинциальном Дорсете, но это нисколько не умерит пыл родителей с дочками подходящего возраста. Неженатые герцоги в возрасте меньше шестидесяти лет – это настоящее сокровище на брачном рынке. В каком-то смысле холодность мисс Вингейт – словно глоток свежего воздуха.

– Пока был жив мой отец, я не считался прямым наследником и не испытывал подобных проблем, – проговорил Уилл, понизив голос. – Видимо, титул вызвал гораздо больше интереса, чем я привык.

Миссис Трент лукаво улыбнулась:

– Мой совет вам, ваша светлость: не убегайте, это только распалит охотниц. Подумайте о котенке и клубке шерсти. А теперь прошу извинить меня, пойду посмотрю, что можно сделать, чтобы избавить мужа от безумной толпы.

– Полагаю, стоит мне уйти – и они тоже исчезнут. Доброго дня, мадам. Идемте.

И он повел свое семейство на улицу. Замыкали шествие учитель и гувернантка, строго следившие, чтобы никто не отстал. Уилл кланялся направо и налево, не сбавляя шага и стараясь выкинуть из головы образ клубка шерсти. Не так он представлял себе жизнь герцога. На деле оказалось, что высокопарных выступлений в палате лордов не так много, а забот о дренажных канавах и классических уроках для младших детей хоть отбавляй.

И конечно же, герцоги не должны вышагивать по церковному проходу так, словно их преследуют гончие в юбках. Уилл не мог отделаться от мысли, что его дед справлялся со своими обязанностями не в пример лучше, но он был просто не в состоянии напустить на себя вид пренебрежительной холодности. Как не мог не заметить мисс Вингейт у крытых ворот на кладбище, беседующую с кучером старого епископа.

Она холодно кивнула герцогу, весело помахала проходившим мимо прихожанам и насмешливо посмотрела ему за спину. Очевидно, за ним следовала флотилия матрон в сопровождении дочерей-фрегатов и с мужьями на буксире.

«Хватит уже метафор. Котята, гончие, теперь вот линкоры…»

Уилл не стал оглядываться через плечо. Подобной ошибки он не допустит. Добравшись до кареты, он увидел, что вся эта братия рассаживается по кабриолетам, ландо и легким повозкам.

Когда лакей открыл дверцу, Уилл заметил в отражении стекла своих преследователей.

– Бэзил, иди на козлы. Мисс Престон, мистер Кэтфорд, садитесь в карету, если желаете. Я пройдусь пешком.

И он пошел прочь, не обратив внимания на радостные вопли брата, которому разрешили сесть рядом с кучером. Впереди виднелся перелаз, по другую сторону ограды паслись коровы. Ни одна порядочная дама не последует за ним этим путем, только не в своих лучших выходных туфлях. Не побег, а стратегическое отступление – вот что это такое, заверил он сам себя. Джентльмен вполне может позволить себе прогулку в воскресное утро после службы. В следующий раз, когда они поедут в церковь, нужно сказать кучеру, чтобы держал экипаж наготове.

Уилл пересек луг по диагонали, размышляя над тем, чьи это владения, его или епископа? Или, быть может, викария. Нет, церковные земли лежали к югу от храма. На дальнем конце пастбища он заметил ворота, прошел через них и решительно захлопнул прямо перед носом у коров, которые следовали за ним по пятам из присущего этим животным любопытства. Бегущая вперед извилистая тропинка завела его в лесок, вид сочной зелени и свежий запах влажной земли успокоили его разыгравшиеся нервы. Раздражение улетучилось. Посмотрев на пробивающееся сквозь листья солнце, Уилл решил, что идет в правильном направлении, хоть и не мог припомнить этот участок леса.

Минут через десять, однако, он вышел не на очередное поле, как рассчитывал, но на широкую полянку с прудиком. Уилл увидел упавшее дерево и присел на него, наслаждаясь шуршанием камыша и наблюдая за полетом стрекоз над водяными лилиями. Место было просто очаровательным, сюда так и напрашивался летний домик для пикников. Если это его полянка, он непременно построит его. Ничего замысловатого, никаких классических храмов, лишь простенькое укрытие, размышлял он, откинувшись на стоявшее позади дерево.

Солнышко начало припекать, а может, он просто разгорячился после импульсивного побега из церкви.

«Как глупо нестись сломя голову от толпы женщин. Нужно научиться осаживать их ледяным взглядом», – сказал он себе.

Он прикрыл глаза, спасаясь от блестящей ряби на воде.

«И эта улыбка мисс Вингейт… Как она, должно быть, веселилась, бесовка… А на щечке у нее появляется ямочка… Интересно, позирует ли она когда-нибудь для подруги-художницы. Она…»

Грешно было смеяться над герцогом, укоряла себя Верити, ожидая, пока карета епископа подъедет к воротам. Ее отец заговорил на языке жестов, привлекая внимание дочери, и она сосредоточилась на том, что он хочет ей сказать.

– Чему улыбаешься, моя дорогая? – медленно прожестикулировал он. – Что тебя позабавило?

– Ничего особенного, папаK. – «Лгать тоже нехорошо, да еще в воскресенье». – Отличный денек, не правда ли? Не хочешь отобедать в саду?

– Думаю, да. Но прежде я немного отдохну.

– А я прогуляюсь.

Ей хотелось оказаться подальше от старого дворца и от души посмеяться над охотой на герцога. Но он, по крайней мере, не нагрубил никому. Аристократ его ранга вполне мог бы отделаться от претензий местных джентри несколькими хорошо подобранными фразами или даже взглядом. Надо отдать ему должное, он не поддался искушению, не нанес ответный удар. И даже не намекнул на то, что знаком с ее подругами.

Поистине герцог Айлшамский был бы весьма приятным джентльменом, если бы не его педантичность и стремление к безупречности, пришла она к выводу минут десять спустя, выходя из сада на заливные луга.

Он являл собой настоящий эталон мужественности, и на него было приятно посмотреть, однако это вовсе не та тема, о которой положено размышлять в воскресенье.

«Вот видите, Уильям Калторп, вы вводите меня во искушение. Ложь и жаркие образы, и это в святой день!»

Она решила, что вполне может называть его про себя Уильямом. Постоянное повторение титула придаст ему важности, коей он не заслуживает. Прошло немало времени с тех пор, как она интересовалась мужчиной, и это ощущение, к ее удивлению, было очень приятным.

Почва под ее ногами опасно захлюпала, напоминая ей о недавних ливнях, но лесная тропинка наверняка осталась сухой, к тому же есть надежда увидеть сокола, которых она строго-настрого запретила лесничим убивать.

В этот час полянка залита солнцем, а ее любимое бревно никуда не должно подеваться. Если постоять неподвижно, то какая-нибудь зверушка непременно выйдет к пруду напиться. Верити тихонько шагнула на поляну, чтобы не спугнуть животных.

Вот оно. Она заметила среди кустов какое-то движение, и на прогалину вышла косуля. Не сводя с нее взгляда, Верити боком подошла к своему излюбленному месту и уже краем глаза видела упавшее дерево. Продолжая наблюдать за косулей, Верити осторожно опустилась на бревно.

– Пфф! – Она явно присела не на дерево, а на ткань, с живым теплым телом внутри!

Тело выпрямилось, сбросив ее на траву. Косуля метнулась обратно в лес, и Верити подняла голову, заглянув прямо в глаза разъяренного герцога Айлшамского. Уильяма. Она чуть не назвала его так вслух. Видимо, он прилег и задремал.

– Какого дьявола? – непроизвольно выдал он, но тут же взял себя в руки и встал. – Прошу прощения за неподобающие слова, мисс Вингейт. Но что…

– Какого дьявола я тут делаю? – усмехнулась она, принимая его руку и позволяя себя поднять. Изречение, недостойное леди. Ей было наплевать на это, но продолжать общаться с ним, сидя или лежа на земле, весьма неприятно. – Я вас не заметила. Я засмотрелась на косулю, которая вышла попить воды, и села на дерево не глядя.

Верити отряхнула юбку от листьев и мха. Что вообще на нее нашло, зачем она отправилась гулять в дорогом платье?

Он кипел от злости, хотя внешне это практически никак не выражалось, только ноздри трепетали и губы были поджаты. Она отчитала себя за то, что слишком пристально вглядывается в его безупречные черты лица и чувственный рот. Ни в коем случае нельзя связывать красивую внешность с прекрасной душой, вот у Уильяма Калторпа, к примеру, идеальный облик, а внутри он чванлив и заносчив.

– Надеюсь, я не причинил вам вреда?

Интересно, на какую часть его тела она села? Она уже послужила причиной ранения его филейной части. Точно не ноги, а судя по тому, что он не морщится от боли, это был не живот, остается только…

«Не стану об этом думать. И смотреть туда тоже не буду».

Он не бьется в агонии, что случается, когда мужчину ударят в самое чувствительное место, как объяснила ей когда-то одна из гувернанток и как она выяснила позже сама. Значит, все не так плохо.

– Тут очень красиво, – произнес он с видом человека, твердо намеренного поддерживать вежливую беседу даже при самых странных обстоятельствах. – Я пытался понять, моя это земля или вашего отца.

– Папина. – Она внезапно разволновалась, начав подозревать, что его напряжение вызвано не только гневом или смущением, на самом деле его обуревают совершенно иные эмоции. Те же самые, что испытывала она, судя по бабочкам в животе и сбивчивому дыханию. – Ваши владения начинаются за южной окраиной перелеска. – Она махнула рукой в том направлении.

«Господи, ну почему я постоянно сталкиваюсь с ним в самых невыгодных ситуациях? С черепом в руках на дне раскопа, а теперь вообще на него села!»

– О! – Он окинул взглядом округу.

Что угодно, лишь бы не смотреть ей в глаза. Или, может, ему неприятно видеть ее такой неопрятной? Ну и отлично!

– Как жаль, я уже хотел было поставить тут маленький летний домик.

– Сомневаюсь, что папаK согласится продать участок. – Она сообразила, что пятится назад, готовая сбежать прежде, чем начнет нервно облизывать губы, играть с локонами волос или – упаси боже! – хлопать ресницами.

– Осторожнее!

Она взглянула по сторонам и лишь потом заметила, что слишком близко подошла к берегу. Земля начала осыпаться у нее под ногами. Она резко взмахнула руками, но он поймал ее за запястье, притянул к себе, и она очутилась у него на груди.

– О! Вы продолжаете спасать меня, – невнятно пробормотала Верити.

Только на этот раз он не отпустил ее. Его руки обнимали ее, она крепко прижалась к его чреслам и стояла запрокинув голову. Он смотрел на нее сверху вниз, их дыхание перемешалось. Как это случилось? Она видела каждую ресничку его прищуренных глаз – от яркого света, от смеха? Зрачки его были темными, расширенными, и Верити не могла оторвать от них взгляда.

«Падший ангел… я хотела бы пасть с тобой… нет, стоп! Ты же знаешь, к чему это приводит».

– Мисс Вингейт. – Герцог еще ниже склонился над нею, их носы практически соприкоснулись. Она не только услышала его слова, она всем телом почувствовала, как он их произносит. – Вы, случайно, не желаете поцеловать меня так же сильно, как я этого хочу?

– Я… Да.

«Ой… Что случилось с этим напыщенным, чопорным джентльменом? Да и со мной самой, если уж на то пошло?» – спрашивала себя Верити, а потом отринула всякие мысли и просто поцеловала его в ответ. Его живот был теплым и твердым, она прижалась к нему еще крепче, он проник языком в ее рот, и у нее из груди вырвался стон удовольствия.

Когда Верити пришла в себя, они уже сидели на бревне – она положила голову ему на плечо, он обнимал ее.

– Ваша светлость…

– Думаю, после этого вы вполне можете называть меня Уилл. – Голос его охрип, словно он испытывал те же эмоции, что и она, а не просто запыхался от поцелуя.

– Уилл?

– Да, Верити?

Герцог – этот герцог – попросил называть его по имени. Этот герцог – Уилл – только что поцеловал ее, и она поцеловала его в ответ. Это сон? Она совсем утратила связь с реальностью?

– Уилл, – прошептала она. Ей понравилось, как это слово слетает с ее губ. Ей нравилось сидеть рядом с ним, прижавшись к этому огромному мускулистому телу.

Верити подняла руку и коснулась его щеки.

Похоже, ее прикосновение шокировало его и вернуло в реальность. Мечтательная улыбка исчезла в мгновение ока.

– О чем я только думал! – сказал он, отрывая от нее руки и вставая. – Это отвратительно! Я должен извиниться перед вами за… за то, что произошло.

«Отвратительно?»

– Извиниться? Почему? – Она, по крайней мере, сумела выдавить из себя эти два слова, если не вернуть здравомыслие.

– Потому что это, само собой разумеется, было ошибкой. Самым серьезным просчетом.