Сказки темного города. Соната

Глава 3

Три дня. Три дня я провела в клетке, иначе не могла я назвать это ужасное место. Шлюхи, воровки, мошенницы и прочие представители дна нашего общества сменялись здесь быстрее, чем я успевала их запомнить. К концу третьего дня я уже готова была поклясться, что и меня не отличишь от них, настолько я пропиталась энергетикой этих незаурядных личностей. Три дня, а отец даже ни разу и не пришел ко мне. Даже к Валиане, которая по какой-то причине находилась здесь столь же долго, как и я, и то к ней пару раз пускали двух миловидных хохотушек-посетительниц, которые принесли ей душистую выпечку, которой она поделилась со мной. Дрянная еда, холод, сырость, тошнотворный запах, постоянное недосыпание и в конце концов я почувствовала, что со мной что-то не так.

– Ты зеленая какая-то. Ты как себя чувствуешь? – обеспокоенно проговорила женщина, проведя ладонью по моей щеке. – Черт, да ты вся горишь!

– Ничего, пройдет. С детства была слабенькой, – засопела я носом, кутаясь в тоненькую шаль, которую отдала мне одна из ведьм.

– Да ты что? – воскликнула ведьма. – Бог мой, заморят здесь это создание. Стражник! – гаркнула она.

– Валиана, не надо, – проговорила я и встала с лавки. – Говорю пройдет. Такое часто бывает со мной.

– Часто? – гаркнула обеспокоенная ведьма. – Ты когда дышишь, то из груди такие хрипы слышны, что ужас просто. Куда тебе после шелковых простыней да в клетку эту.

– Чего тебе? – гаркнул подошедший к решетке мужчина.

– Пошли во дворец кого-то, пусть скажут, что дочь советника Алистера сильно заболела, – быстро проговорила Валиана.

– Чего? – гаркнул тот в ответ. – Приказа не было докладывать ни о ком ничего.

– Да ты в своем уме? – заорала ведьма, вцепившись в стальные прутья решетки. – Девчонка помрет здесь и с тебя потом спросят.

– Ну и пусть подыхает. Мне-то чего. Раз упекли сюда за что, значит поделом ей, – гаркнул тот и развернулся, чтобы уйти.

Валиана же изловчилась и, протянув руку, ухватила его за пояс.

– Прошу, хотя бы пошли кого-то, пусть узнают, что по ней решили.

– Я уже сказал, – заорал стражник и с силой ударил Валиану по руке.

– Ах ты гад бессердечный! Еще мужиком себя называешь, падаль чертова! – процедила сквозь зубы моя защитница.

– Валиана, не надо, – я встала перед ней и обхватила за плечи.

Но в какой-то момент поняла, что начинаю терять связь с реальностью. Тошнота, потом шум в ушах и темная бездна поглотила меня с головой.

Не знаю, сколько я была в беспамятстве, но когда очнулась, то поняла, что лежу в своей комнате. Запах ромашки и еще каких-то трав учуял мой нос, и я едва не разревелась. Приподнявшись на постели, хотела было сесть, но в этот момент услышала до ужаса знакомый голос:

– Лежи. Целитель запретил тебе вставать еще пару дней.

Повернувшись на голос, я едва смогла сдержать дрожь в теле. Около полыхающего камина в кресле сидел Дант с бокалом вина в руках и раскрытой книгой на коленях.

– Что вы здесь делаете? – хриплым голосом прошептала я, все еще до конца не понимая, снится ли мне это все или действительно происходит наяву.

– Сижу жду, пока ты в себя придешь. Хочу удостовериться в том, что твоя душа решила остаться на земле и пока не спешит на небеса, – усмехнулся он.

– Спасибо за заботу, – сухо бросила я в ответ. – Жива…вопреки тому, что вы хотели бы видеть иное мое состояние…, – хотела съязвить я, но зашлась таким кашлем, что едва смогла перевести дух.

Дант встал с кресла и взяв со стола стакан с водой поднес его мне.

– Выпей, сразу отпустит, – проговорил он.

Я же лишь отпрянула от него и, облокотившись на подушку, начала приводить дыхание в порядок.

– Пей, – настойчиво проговорил мужчина.

– Да в ваших руках и вода ядовитой становится, больше чем уверена в этом, – процедила я сквозь зубы.

Дант только бровью повел и вернул стакан на стол.

– Раз огрызаешься, значит жить будешь, – проговорил он и забрав книгу направился к выходу.

Я же лишь в ужасе наблюдала за ним, не представляя себе, что он вообще здесь делал. Едва только он скрылся в дверном проеме, я схватила подушку и швырнула ее ему вслед.

– Едва не зашибла! – недовольно пропищала в этот момент залетевшая в комнату Маиса.

– Прости, – виновато проговорила я и протянула ладонь.

Фэйри опустилась на нее и свесив ноги проговорила:

– Ну и напугала ты нас всех! Думали уже не выживешь! Наследник прислал сюда своего личного целителя и тот только руками разводил, не давая никаких прогнозов насчет твоего состояния. Бредила, кашляла, блевала, ужас! – она приложила к щекам свои ладошки и скривилась. – Три дня так продолжалось! И все три дня он здесь подле тебя провел, – кивнула она на дверь, за которой скрылся Дант.

– Что, правда что ли? – по спине прям мурашки побежали при мысли о том, что здесь все это время был Дант.

– Ну да. Компрессы тебе ставил, переодевал, судно и прочее…Да шучу я, – засмеялась фэйри, видя, с каким ужасом я сморю на нее. – С отцом твоим много разговаривал о чем-то. Днем все время здесь сидел. Читал что-то. На ночь только уезжал. Даже запретил бой среди вервольфов проводить, который был намечен твоим отцом.

– Вину заглаживал, – презрительно усмехнулась я. – Сначала со свету едва не сжил, а потом лечить велел, чтобы в следующий раз еще похлеще что-то придумать для меня.

Маиса повела бровью и проговорила:

– Ну, не знаю уж что там между вами происходит, но то, что он очень переживал за тебя, это уж я точно видела. Стал бы наследный принц у ложа блюющей девки дни напролет просиживать. Жаль, что я маленькая фэйри. Такой красавец пропадает, – протянула мечтательно она. – Глаза изумрудные прям, ни у кого таких не видела. Брови такие, как изогнет недовольно их, прям из-под ног все уходит. А плечи какие широкие, мышцы стальные, наверное. Ноги сильные какие. Мечта одним словом, – проговорила Маиса и, вспорхнув с ладони, уселась на плечо мне. – А может ну ее, эту вражду вашу? Такой мужчина, наследник, глаз ведь не оторвать. Выдадим тебя замуж за него, править ковеном будешь вместе с ним. Я в королевском саду жить буду.

– Маиса, – строго оборвала я ее речь. – Не неси чушь.

– Да, прости. Он черт, мы его ненавидим и завтра же поедем в злачный район искать ту ведьму, которая обезобразит его лицо проказой, – серьезным тоном проговорила фэйри с умным видом летая вокруг меня.

– Нет, Маиса. Завтра я вернусь к тетке. Хватит с меня этой жизни подле отца. Там, в темнице, поняла, что ему точно нет до меня никакого дела, а мне нет дела до этого города вместе с ним.

– Но это ведь был приказ короля!

– Король в беспамятстве лежит. Пока он в таком состоянии, я могу уехать. А там к власти придет Дант и про меня благополучно все забудут.

– А я? Я что, опять здесь одна останусь? – засопела носом моя крохотная подружка.

– Почему здесь? Со мной поедешь. Тетя будет только рада. Вы с ней всегда общий язык находили. Особенно когда дрянь ту варили из мертвых цветов.

– Фу, не напоминай. Эти твои теткины эксперименты – дрянь редкостная. Ну нет сил, чего выдумывать?

В этот момент на улице послышался какой-то гомон, потом рычание или что-то наподобие этого, затем лязг металла и крики стражников. Вмиг спрыгнув с кровати, я подбежала к окну. Распахнув ставни, чтобы было лучше все слышно, отодвинула шторы и выглянула наружу. Маиса быстро уселась на мое плечо и притихла. Увиденная мной картина лишний раз подтвердила мои опасения о том, что история с Идрис еще не раз всплывет в моей семье.

Радан, вервольф, с которым я тогда имела честь говорить и услышать от него предупреждение, стоял на коленях около ворот, сдерживаемый четырьмя стражниками, один из которых приставил к его горлу меч. Рядом с воротами стоял мой отец с надменным видом глядя на вервольфа.

– Я не выйду ни на один бой, пока ты не скажешь мне, где девчонка! – хриплым голосом, полным бешенства, прорычал вервольф, пытаясь вырваться из рук стражников.

– Я не обязан перед тобой отчитываться за ее судьбу, – спокойно ответил отец. – И на бой ты выйдешь сегодня. А не выйдешь, я прикажу тебя вздернуть на дыбе. Тебе что, шлюх мало, что тебя вдруг заволновала судьба какой-то там девчонки? – в словах отца было столько безразличия, что мне стало стыдно за то, что, как это не кощунственно звучало, именно он мой отец.

– До вечера чтоб сказал мне, что с ней. Не скажешь, поплатишься за это. Меня вздернешь? Давай, только потом и всех остальных туда же. Ни один без меня на бой не выйдет! Не веришь? Спроси у них, – гаркнул с ненавистью вервольф, кивнув в сторону стоявших поодаль других мужчин, которые были напряжены так, что даже я поняла, если сейчас Радана не отпустят, то будет беда.

Отец помедлил с ответом, затем проговорил:

– Моя дочь продала ее в соседний ковен. С девчонкой все хорошо, но ты ее не увидишь.

Едва только он проговорил это, я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Мгновение и Радан перевел взгляд на мое окно. Даже находясь далеко, я словно чувствовала силу его убийственной ненависти.

– Господи, зачем он это сказал? – хрипло прошептала я, отойдя от окна, поскольку не могла видеть то, с какой ненавистью смотрит на меня вервольф.

– А что ему было говорить? – испуганно пропищала Маиса. – Что девчонка как в воду канула? Или что ее, возможно, на тот свет наследник отправил? Он правильно сделал, что так сказал. Теперь вервольф успокоится и все пойдет своим чередом. А так бы они здесь сейчас устроили. Добиться ничего бы не добились, а вот себя бы загубили точно.

– Но почему он на меня всю ответственность переложил? – взревела я. – Я вообще не понимаю, чего он добивается! Он что, смерти моей хочет? А если вервольф и правда выберется оттуда? Кого он придушит за загубленную судьбу Идрис?

– Да не выберется он оттуда, – строго проговорила Маиса. – Ну разве что мертвым.

– Маиса, – зашипела я на фэйри и подошла к окну, нервно отдернув штору и указав на вервольфа, которого уже отпустили, и он стоял окруженный своими друзьями по несчастью, – ты его видела? Посмотри на него! Ты на самом деле думаешь, что этот идеальный убийца только мертвым может выйти из рабства? Да я вообще не понимаю, как он там до сих пор всех не вырезал! Он же и без обращения – страх господень!

– Не истери. Он в ошейнике, – назидательным тоном проговорила Маиса, расхаживая по подоконнику с умным видом.

– Да ошейник ведь только от обращения защищает нас. А от него самого? К черту волка его! Он сам и есть волк! Что его сдерживает? Охрана города? Да пока она доберется сюда, если этот зверь решит напасть, нас всех уже не будет на этом свете! И я думаю ему будет плевать на то, что он сам потом погибнет, главное, что мне и отцу моему глотку перегрызет за пропажу Идрис!

– Ты слишком близко все принимаешь к сердцу. Даже если и выберется этот вервольф. Допустим. Но здесь ведь не все беспомощные. Каждый стражник обладает недюжинными силами. Да он и пикнуть не успеет, как его повяжут по рукам и ногам.

– Амаль, – в этот момент раздалось позади меня и обернувшись я увидела в дверном проеме отца. – Вижу ты уже на ногах. Это хорошо. Мне нужно поговорить с тобой.

Сказав это, он махнул головой, приказав Маисе оставить нас одних. Когда фэйри упорхнула, отец зашел в комнату и прикрыл дверь.

– Ты зачем сказал вервольфу, что я продала Идрис? – строго спросила я, решив первой начать разговор на нужную мне тему.

Отец подошел к креслу и усевшись на него сцепил руки в замок. Помолчав, он проговорил:

– Мне нужно было его успокоить, поэтому я так и сказал.

– Успокоить? – мои брови поползли вверх. – И как, удалось? Не он ли там сейчас рвет и мечет? И почему ты не сказал, что это была якобы твоя идея продать Идрис?

– Амаль, – в голосе отца зазвенели недовольные нотки. – Сама подумай, кому могла бы ты продать ее, будь это так, и кому бы продал ее я? – он повел бровью. – Я бы продал ее кому-то для утех, ты же максимум какой-то своей подружке-ведьме в услужение. И Радан это прекрасно знает. Поэтому я так и сказал.

– Папа, он отнюдь не глупец, этот вервольф. Ты зря думаешь, что он проглотил твою ложь.

– Да мне все равно, Амаль. Мне главное, чтобы он на сегодня успокоился, а там…там уже его спокойствие не понадобится, – пожал он плечами.

– Это почему еще? – осторожно спросила я.

– Сегодня главный бой. Советник Гардан выставит против моих вервольфов свою свору.

– И что? Все знают, что твои – лучшие бойцы в столице. Тем более, что его пленные из светлого клана, – недоуменно пожала я плечами.

– Это так, – усмехнулся отец. – Мне даже жаль расставаться с ними будет.

– Не поняла, – я подошла ближе, пристально наблюдая за отцом и пытаясь понять, к чему он клонит.

– Мне нужно, чтобы ты успокоила Радана, – проговорил отец, взяв меня за руки. – Скажи ему, что Идрис в безопасности. Что ты продала ее какой-то там своей подруге из пансиона или еще кому. Что новая хозяйка золото и Идрис у нее будет жить и горя не знать.

– Он не поверит, – я выдернула свои ладони из его рук и отошла к окну.

– А ты сделай так, чтобы поверил. Можешь ему якобы ее слова какие-то передать или еще что. Подумай своей головкой.

– Зачем тебе это? Ты явно что-то задумал. Когда ты говоришь таким тоном, это всегда предвещает что-либо нехорошее.

– Амаль, сделай, как я прошу и тогда я сделаю все, что только захочешь ты, – улыбнулся отец.

Одна лишь его улыбка и я поняла, что происходит явно что-то недоброе.

– И ты мне не скажешь, что ты задумал, так ведь? – прищурила я глаза.

– Я ничего не задумал. Грядет просто важный бой и, если этот вервольф не будет в нем участвовать, я потеряю очень много денег. Мы потеряем. Принудить его невозможно, он лучше на тот свет отправится, чем подчинится силой. Успокой его на сегодня, а завтра у тебя будет все, что только ты пожелаешь.

– Я хочу вернуться к тетке, – враз отчеканила я.

Услышав это, отец поднялся с кресла и подошел ко мне.

– Почему? – строго спросил он.

– Не хочу объяснять. Это мое решение, и оно окончательное.

– Ты из-за того, что с тобой случилось?

– И из-за этого тоже. Я поняла, что одна здесь. У меня вроде бы и есть отец, и он далеко не последнее место занимает при дворе, но я одна. Я три дня просидела в темнице, и ты ко мне даже не пришел ни разу. Ты, советник короля, и не удосужился вытащить меня оттуда. Три дня в аду, и я едва не погибла. Ты ведь знал, как мое хрупкое здоровье реагирует на неблагоприятную окружающую обстановку. Мама бы никогда меня не оставила. А ты, – на мои глаза начали наворачиваться слезы, и я замолчала.

– Амаль, это было уроком для тебя.

– Каким уроком? – во мне просто лавиной внутри поднялось негодование.

– Ты росла без должного для твоего положения воспитания. Это мое упущение. Не нужно было мне отправлять тебя к тетке. Но теперь ты здесь, и должна разграничивать то, что позволительно делать, а что нет.

– И что я такого непозволительного сделала? Высказала Данту все, что думаю насчет его ужасного поступка? – воскликнула я.

– Ну, во-первых, он тебе не Дант. Во-вторых, ну забрал он эту девку и что с того? Не забрал бы он, кто-то бы из моих знакомых заинтересовался ею, и я бы в итоге продал ее.

– Да при чем здесь это? – взревела я. – Она же пропала, папа. И он даже не говорит, что с ней!

– Да кой черт тебе сдалась какая-то девчонка, которую ты и знала-то не более суток!? – гаркнул отец.

– Все, не хочу больше говорить об этом, – обреченно проговорила я, разведя руками. – Ты такой же, как и Дант. Бессердечный, непрошибаемый, жестокий…даже слов не могу подобрать нужных, поскольку все они не могут выразить то, что я думаю и о тебе, и о нем! Светлый ковен! Да, глядя на вас, можно подумать, что здесь черти балом правят! – прошипела я, чувствуя, как клокочет внутри гнев, – Я успокою вервольфа, но потом уеду и буду жить своей жизнью.

– Хорошо, – спокойно ответил отец и, протянув руку, погладил меня по щеке.

Я настолько не ожидала такого жеста, что едва не отшатнулась.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – задал он вопрос, а я стояла и жадно ловила маленькую искру внимания ко мне.

– Да, – наконец кивнула я. – Слабость еще немного в теле, но в целом все уже в порядке.

– Ну и хорошо, – улыбнулся он. – Составишь мне вечером компанию в просмотре боя?

– Я? Папа, но я не люблю такие зрелища, – покачала головой.

– Будет весь совет во главе с наследником. Хочу, чтобы все увидели, какой красавицей выросла моя дочка. И мне было бы приятно, если бы ты сыграла перед боем что-то для гостей и для вервольфов. Обычно перед боем играют на флейте, но на этот раз я хочу нарушить этот обычай. Маиса мне все уши прожужжала о том, как ты хорошо играешь на скрипке. Я же никогда не слышал твоей игры. Вот и покажешь, на что ты способна.

– Ты правда хочешь, чтобы я сыграла? – у меня даже губы задрожали от волнения.

– Конечно, почему нет? У матери твоей в ее комнате где-то костюм был богини музыки. Поищи и надень его. Тебе подойдет. И скрипку можешь ее тоже взять. Она лежит в гардеробной в черном футляре на столе у окна. Это был мой подарок для твоей матери

– Ты разрешаешь мне войти в мамину комнату? – недоверчиво спросила я, поскольку это помещение было заперто с дня смерти мамы и туда могла войти разве что Татиса для того, чтобы навести там порядок.

– Сегодня можешь.

Сказав это, он направился к выходу.

– Папа, – окликнула я его у двери и, когда он повернулся ко мне, спросила, – Почему мама никогда не играла? Это тетя мне рассказала, что скрипка была маминой страстью. Но я никогда не слышала ее игры. Почему?

На лице отца промелькнула тень недовольства, словно ему неприятен был этот вопрос. Помедлив, он ответил:

– Когда-то я все тебе расскажу. Но не сегодня.

– Почему? – застонала я.

– Есть вещи, Амаль, говорить о которых не очень хочется даже мне, – более не сказав ни слова он вышел из комнаты, оставив меня в недоумении смотреть на закрывшуюся за ним дверь.

Приведя себя в порядок и позавтракав, я почувствовала себя лучше и направилась на третий этаж нашего особняка, где раньше была мамина комната. Красивая белая дверь с резным узором в виде цветов, бронзовая ручка в виде изогнутой змеи, нажав на которую я открыла преграду в мамино прошлое.

– Здесь ничего не изменилось с дня ее смерти, – проговорила идущая следом Татиса. – Все на своих местах. Только дерево выросло, – кивнула она на высокое розовое дерево у окна, которое я помнила еще совсем крошечным.

И действительно, все так же, как и много лет назад – сверкающие светильники, недогоревшая свеча в серебряном подсвечнике на круглом столе из белого дерева, кровать, накрытая белоснежным вышитым покрывалом и милые подушки с кружевной окантовкой, небрежно брошенный халат на резном стуле у камина, туалетный столик с лежавшей на нем расческой из слоновой кости, нить жемчужных бус рядом с ней и небольшой флакончик духов, взяв который в руки, я вдохнула запах жасмина – аромат, который навсегда у меня стал ассоциироваться с образом мамы.

– Мне так всегда хотелось зайти сюда, – задумчиво проговорила я, вернув духи на столик. – Почему он не разрешал? – пытливо посмотрела я на Татису.

Экономка пожала плечами, ничего не ответив. Я лишь горько усмехнулась. Хваленая преданность Татисы моему отцу порой раздражала меня. Будь в этом доме кто-то, кто был бы столь же близок матери, кто знает, может эта комната не пустовала бы, поскольку я только теперь поняла, насколько одинокой была моя мама здесь.

– Отец говорил про какое-то платье богини музыки и скрипку, – спросила я, отмахнувшись от грустных мыслей.

Татиса нахмурилась, затем кивнула мне и повела в смежную гардеробную, где висела вереница платьев всех цветов радуги. Столько всего! Но я помнила лишь одно из них – насыщенно-синее платье, отделанное белым кружевом с вышитым кристаллами корсетом. Она часто его надевала, когда мы с ней ходили гулять к заливу. Проведя рукой по бархатному одеянию, я улыбнулась, вспомнив такой дорогой мне образ, который не могло стереть из памяти даже столь быстротечное время – длинные развивающиеся белокурые кудрявые локоны, голубые глаза с длинными ресницами, ласковая улыбка, родинка над губой и симпатичные ямочки на щеках. Я совсем не была похожа на мать с моими шоколадно-рыжими волосами, веснушками на носу, которые с возрастом стали хоть и не столь сильно выделяться на лице, но в теплое время года нет-нет да проступали на моей белоснежной коже.

– Отец говорит, что я похожа на нее, но я не вижу в себе ни одной ее черты, – проговорила я Татисе.

Женщина усмехнулась и провела рукой по моим волосам.

– Тебе так кажется. А я вот, глядя на тебя, так и вижу перед собой твою мать. Да, ты не белокурая голубоглазая девушка. Но во всем остальном – взгляде, улыбке, жестах, да что там, голосе и смехе – ты словно ее копия. Порой, когда я слышу, как ты тихо напеваешь себе под нос, сидя в ванной комнате, мне кажется, что вернулась Алисия.

– И ты думаешь поэтому отец порой так относится ко мне? – не смогла я не спросить о волнующем вопросе. – Он сказал, что она не любила его…

– Не спрашивай, – враз вздернула руку экономка и закрыла глаза, – только не у меня. Все вопросы – к отцу.

– Ясно, – я едва сдержала раздражение в голосе. – Ладно, покажи то платье.

Татиса облегченно вздохнула и достала из огромного шкафа висевшее там платье. Полупрозрачное одеяние светло-бежевого цвета было словно соткано из воздуха, а не из ткани. Взяв его в руки, я едва смогла сдержать возглас восхищения. Мягкая, невесомая ткань, я даже не представляла, как его создавали, это платье, настолько оно было нежным. Проведя пальцами по корсету из тончайшего бархата, я приложила платье к себе и посмотрела в зеркало. Оно точно было мне как раз впору. Мамино платье. Я улыбнулась и повернулась к Татисе, которая почему-то не слишком радостно окинула меня взглядом.

– Что такое? Мне не идет? – нахмурилась я.

– Нет, что ты! Очень даже идет, – она выдавила улыбку на лице.

– Ты так смотришь, словно привидение увидела, – поведение Татисы даже мне настроение испортило, и я отложила платье в сторону. – Скрипку давай, – уже строго сказала я.

Татиса подошла к столу и сняв покрывало, которое было накинуто на большой футляр музыкального инструмента, кивнула на него:

– Это она.

Я медленно подошла к столу и провела пальцами по футляру. Затем осторожно открыла и ахнула.

– Черная! – удивленно прошептала я, проведя пальцами по отполированному дереву, покрытому лаком. – Невероятно! Я такой никогда не видела.

Быстро вытащив скрипку из футляра, я внимательно оглядела ее и увидела начертанные золотом какие-то слова вдоль боковой части. Странные буквы на незнакомом языке.

– Что здесь написано? – спросила я у напряженно наблюдающей за мной Татисы.

– Да кто его знает, – пожала она плечами. – Скрипку дарил ей твой отец, он привез ее из какой-то дальней поездки. Они еще тогда не были женаты, лишь помолвлены.

– Как такое возможно? – недоуменно проговорила я. – Такой великолепный инструменты был у мамы, и она никогда не играла. Тебе не кажется это странным?

– Не знаю. Просто может ее любовь к музыке не была столь сильна, как у тебя, – отмахнулась Татиса.

– Да я не о любви. Я ведь тоже могу спокойно обходиться без скрипки, это скорее развлечение было у меня такое, пока я жила у тети. Но мама, она вообще никогда не говорила, что играть умеет. Да и скрипку мне не показывала. Это же тетка рассказала мне о том, что мама играла. Очень странно, – вернув скрипку в футляр проговорила я.

– Все вопросы к отцу, – развела руками Татиса. – А сейчас пойдем. Мне нужно платье тебе к вечеру привести в порядок, а ты сделай то, о чем просил отец, – проговорила она, беря в руки наряд.

– Да…вервольф, – скривила я недовольно губы и направилась следом за Татисой.

Оставив скрипку у себя в комнате, я спустилась вниз и вышла на улицу. Едва только прохладный воздух окутал меня, я поежилась. Направив взгляд на ограду, за которой была видна площадка для боя, я едва слышно застонала. До жути не любила ложь и все ее проявления. А эта ложь вообще была кощунственной, ведь отец просто пытался выиграть рукам Радана себе еще кусок славы и денег, хотя и того, и другого у него хватало. Мне же безумно хотелось вернуться к тетке, и чтобы меня вообще никто там не трогал – ни отец с его непонятными скачками любви-неприязни ко мне, ни Дант, поскольку останься я здесь, то как с будущим правителем ковена жизнь уж точно бы сталкивала нас лицом к лицу неоднократно. Выдохнув, я направилась к ограде.