Скрипач не нужен?

Денис терпеливо подождал, пока жена поправит ему воротничок рубашки, позволил себя поцеловать и сам коснулся губами ее щеки. Потом взял чемоданчик и сказал буднично:

– Ладно, я пошел.

– Когда вернешься? – так же буднично спросила Светлана.

– Как пойдет, – он пожал плечами, открыл дверь и вышел на лестничную клетку. – Дела там дня на три, но может придется задержаться.

– Позвонишь? – голос прозвучал жалобно и Светлана поторопилась безмятежно улыбнуться. Впрочем, могла и не стараться, Денис уже закрывал за собой дверь.

– О чем речь, – донесся его голос с лестницы.

Светлана вздохнула и пошла на кухню. Встала коленками на табуретку, оперлась о кухонный стол и стала ждать, когда муж выйдет из подъезда. Денис показался довольно быстро, остановился на секунду, взглянул на небо. Как обычно, Светлана подняла руку, чтобы помахать, если он оглянется, посмотрит на окно. Денис переложил чемоданчик из правой руки в левую и, как обычно, не оглянувшись, зашагал по двору к ожидавшей его служебной машине.

Любимый супруг не одобрял излишней эмоциональности и, за семь с лишним лет жизни с ним, Светлана привыкла себя контролировать. Почти привыкла. Ладно, она и не собиралась требовать от него голливудских страстей. В конце концов, бурность чувств, которую так убедительно демонстрируют на экране герои фильмов, вряд ли уместна в обыденной жизни. Но можно ведь позволить себе какие-то милые мелочи! Разве ей много нужно? Улыбка, поцелуй, взмах руки, ласковое слово…

Нет, на самом деле жаловаться грешно. Муж у нее – образцово показательный! Не пьющий, не жадный, не скандальный, не ревнивый, не… в командировки, правда, часто ездить приходится, так это работа такая. Коммерческий директор – надо же налаживать связи, искать поставщиков, клиентов и все такое. Зато деньги зарабатывает приличные. И все в дом, все в семью.

Из простого упрямства помахав вслед уехавшей машине, Светлана слезла с табуретки и громко спросила:

– Интересно, это все мужики так устроены? Или только мой?

Никто, естественно не ответил. Кошку, что ли завести? Хоть будет с кем поговорить.

За отсутствием кошки, она включила стоящий на подоконнике маленький приемник, навеки настроенный на «Маяк», просто для того, чтобы создавал звуковой фон. Жизнерадостный женский голос тут же сообщил, что чудодейственный крем «Софья» избавит ее от всех неприятностей, связанных с варикозным расширением вен. Светлана поморщилась и убавила громкость. Потом открыла холодильник, достала масленку. Надо бы позавтракать по-человечески, но когда Денис уезжает, тошно даже походить к плите. Картошку себе пожарить, и то не хочется. Впрочем, к плите подойти все-таки пришлось – кофе без кипятка не сделаешь. А давиться бутербродами всухомятку, это даже для ее теперешнего лирического настроения, будет перебор.

Пока намазывала хлеб маслом, вода в турке закипела. Светлана заколебалась – не сварить ли настоящий кофе, вон на полке стоит пакет «арабики». Потом решила лениться до конца, взяла баночку с растворимым. Тем временем, реклама закончилась и запела Лариса Долина. Ну, это можно и послушать. Светлана покрутила колесико громкости и голос певицы заполнил кухню. Ломтик сыра получился слишком толстым, никак не выучится она этому искусству – нарезать сыр на бутерброды. Ну и ладно. Пусть будет некрасиво, лишь бы вкусно. Откусила большой кусок, посмотрела на часы. Без пяти восемь – надо бы поторопиться. Конечно, она вполне может позволить себе маленькое, «джентльменское» опоздание. Шеф ее слишком ценит, чтобы обращать на это внимание. Но зачем? Не так это трудно – придти вовремя. Светлана торопливо проглотила бутерброд, запила его несладким кофе. Нормально, будем считать, что позавтракала.

На «Маяке» началась программа новостей. Споласкивая чашку, она рассеянно выслушала сообщение, что в Москву прибыла группа высокопоставленных чиновников ВТО. По кислому тону диктора можно было предположить, что вся эта компания завалилась к нему домой и устроила там пьяный дебош. Светлана вытерла крошки со стола, оглядела кухню:

– Вот и вся уборка. Что значит муж в командировке – вроде никакой работы по дому и нет.

Диктор в ответ намекнул, что назначенная на сегодня встреча иностранных визитеров с членами российского правительства, грозит экономике страны серьезными осложнениями.

– И нечего меня пугать! Лучше бы про погоду рассказал.

Диктор, на удивление послушно, признался, что в Москве ожидается дождь, а в Санкт-Петербурге ясно, но прохладно.

– Что ты мне про столицы, – укорила его Светлана, вытирая мокрые руки. – Мне интересно, что у нас.

Она сама понимала, что упрек не по адресу – хочешь знать местные новости, слушай местное радио. Выключила приемник и ушла с кухни. В комнате подошла к окну, глянула на прикрепленный к раме снаружи термометр. Ну и сентябрь в этом году – с утра двадцать пять градусов! Что ж, выбор нарядов диктует погода – достаем из шкафа сарафанчик!

Так, почти готова. Остановилась перед зеркалом. Краситься сегодня неохота, только губки помадой тронем, вот так. Провести массажной расческой по волосам, проверить сумочку… ключи, деньги, документы, все на месте. Последний взгляд в зеркало, ноги в босоножки… Вперед, Светлана Дмитриевна, на трудовые подвиги!

Поезд, как всегда, действовал успокаивающе. Все-таки, не любил Олег самолеты. Сидеть несколько часов в кресле, даже самом удобном – настоящая пытка. То ли дело устроиться, вытянув ноги, на мягкой полке. Ритмичное покачивание вагона, стук колес, деревья мелькающие за окном – что еще нужно человеку, желающему использовать долгие часы дороги для полноценного отдыха? Радио он выключил, как только вошел в купе спального вагона, а на шум ссоры, доносящийся из-за тонкой перегородки, можно просто не обращать внимания. Очень даже просто: лечь на спину, положить руки под голову, закрыть глаза и расслабиться. Через некоторое время голоса соседей сливаются с монотонным стуком колес, становятся чем-то вроде музыкального сопровождения.

– Та-ти-ти-ти-ти-та-та-ти-ти-ти! – высокий женский голос возмущенно выговаривает, срываясь время от времени на некрасивый визг.

– Бу-бу, бу-бу-бу, – перебивает неторопливый баритон, – бу-бу-бу…

Олег вздохнул и повернулся на бок. Судя по накалу страстей, военные действия скоро выплеснутся из купе. Может, если продолжать лежать с закрытыми глазами, удастся притвориться спящим? Хотя, вряд ли это поможет. Увы.

Он не ошибся. Не прошло и трех минут, как дверь соседнего купе грохнула и, через секунду, его собственная дверь, дернулась и откатилась в сторону.

– Тернов! Ты слышал, что сказал этот человек? – прекрасное сопрано, уместное в большом концертном зале, в двухместном купе просто оглушало. Собственно, Эля и была певицей, но несколько лет назад из-за проблем с голосом ей пришлось оставить сцену и теперь она, с не меньшим успехом, выступала в роли администратора. – Я требую, чтобы ты вмешался!

Разумеется она не обратила внимания на его закрытые глаза и нарочито ровное дыхание. Олег приподнял голову, укоризненно сказал:

– Эля, я почти заснул…

– Ерунда, – величественная блондинка в шелковом бирюзовом халате до пят, небрежно отмахнулась от его слов. – Нам ехать еще больше пятнадцати часов, успеешь выспаться. А вопрос с Михаилом надо решать немедленно!

– Мне больше нравится другой вариант – я сейчас посплю, а с Мишей поговорю потом. Или ты боишься, что он спрыгнет с поезда и исчезнет в голубой дали?

– Шутить в такой ситуации глупо и неприлично, – широкие бирюзовые рукава взметнулись вверх и опустились, словно крылья огромной бабочки. – Тем более, тебя это тоже касается! Ты хоть слышал, что он сказал мне?

– Нет, – честно ответил Олег. – И не хочу слышать.

– А придется! Пойми, он только что сказал, что не поедет на Селигер!

– Элечка, я тебя умоляю! Ты прекрасно знаешь: то, что говорит Миша, очень редко имеет отношение к тому, что он думает.

– Откуда я знаю, что он думает? Я знаю одно, что он отказывается ехать на Селигер! И этому эгоисту наплевать, что я уже созвонились с пансионатом в Осташкове и заказала номера!

– Тот самый пансионат, который на берегу озера?

– Вот именно! Там рыбу удить можно не выходя из комнаты, прямо из окна! А Михаил говорит, что ему надоела рыбалка!

– Врет, – убежденно сказал Олег. Михаил был рыбаком еще более страстным, чем его жена, красавица Элеонора. – Это он тебя просто пугает. Ссора-то из-за чего началась?

– А я знаю? – Эля пожала плечами. – Миша сегодня такой нервный с утра, его буквально все раздражает.

– К-гх-хм, – Олег деликатно не стал указывать на то, что вчера, на банкете после заключительного концерта фестиваля, его аккомпаниатор несколько перебрал. Естественным следствием чего и является сегодняшняя раздражительность.

– Всего-то и хотела его немного развеселить, – продолжала Эля, – рассказала пару последних сплетен… потом вспомнила, что он еще не знает про пансионат, а ты хоть представляешь, чего мне стоило выбить бронь на эти номера?! Там же сейчас разгар сезона! А Мишка смотрит на меня и нагло так заявляет, что ни на какой Селигер не поедет! Нет, ты представляешь?

Она повернулась, посмотрела в зеркало и поправила прическу.

– Я взбесилась и ушла. У тебя посижу, – она сделала шаг и, неожиданно тяжело, плюхнулась на соседнюю полку. Олег вздрогнул:

– Осторожнее! Скрипку раздавишь!

– Что ей сделается? На твоем футляре чечетку танцевать можно. Нет, ты скажи, ты собираешься принимать меры? Имей в виду, если Миша не поедет, тебе придется сидеть там одному. Я порядочная женщина и с посторонними мужчинами, без мужа, никуда ехать не могу!

– Ладно, я поговорю с ним, – покорно согласился Олег, – только попозже. Пусть сначала поспит, он устал.

– От чего это, интересно, – довольно злобно фыркнула Эля. – можно подумать, это он до четырех утра чемоданы собирал!

– Господи, да что ж ты там собирала? Мы всего-то на два дня и едем. Завтра утром там, вечером репетиция, послезавтра концерт и ту-ту! Прощай Саратов – город на Волге, здравствуй отпуск! Или ты сразу оттуда, не заезжая в Москву на Селигер собиралась? И сидела до утра, удочки складывала?

– Ох, Олежка, с тобой даже разговаривать на эти темы скучно, настолько ты ничего не понимаешь. При чем здесь удочки? Мне и без удочек… Тебе, конечно, собирать нечего – фрак в чемодан сунул, джинсы натянул, а больше ничего не и надо.

– Почему ничего, – не согласился он, – а футболки? И носки, и концертные туфли…

– Ерунда! – она небрежно отмахнулась. – Тоже, нашел что сравнивать, носки и мои платья! Кроме того, ты, как всегда, забыл, что мы едем не на два, а на три дня. Потому что, кроме концерта, запланирован прием у губернатора. И если ты можешь себе позволить явиться на этот прием в тех самых джинсах…

– Ты тоже вполне можешь себе позволить, – подхалимским голосом поторопился перебить он. Когда Элеонора начинала излагать свое мнение о его вкусах в одежде, она становилась немного утомительной. – С твоей фигуркой, да в джинсах! Мужики просто штабелями у твоих ног лежать будут.

– Слава богу, я в состоянии купить себе приличное платье, – холодно ответила Эля. – И мужик у моих ног, мне нужен только один… – она замолчала и прислушалась. – Заснул он там что ли? Вроде храпит.

– Точно, – с легкой завистью подтвердил Олег. – Храпит.

– Скотина. Выгнал меня из купе и спокойно заснул!

– Не передергивай. Он тебя не выгонял, ты сама ушла.

– Ну и что, что сама?! Это он меня довел! А теперь, вместо того, чтобы мучиться угрызениями совести и искать меня по всему поезду, он спит!

– Эля, ну зачем ему тебя искать? Миша прекрасно знает, что ты у меня сидишь.

– Все равно, бессердечная скотина, – она снова прислушалась. – Ладно, пусть выспится. А уж потом я ему покажу, будет знать, как обижать беззащитных женщин.

– Я бы тоже поспал, – на всякий случай намекнул Олег.

Надежды, что намек будет понят и его оставят в покое почти не было, поэтому он, в общем-то и не особенно огорчился, когда бирюзовые рукава снова вспорхнули:

– Сейчас я кофе сделаю и вся твоя сонливость пройдет. И вообще, если сейчас выспишься, что ночью делать будешь? Лучше послушай, этот пансионат в Осташкове…

Местом своего теперешнего проживания Витька Акимов был доволен. Ничего надежнее и безопаснее этой развалюшки, похоже, и быть не может. Он жил здесь уже вторую неделю, с тех пор, как приехал Саратов. Хозяйку маленького частного домика – две отдельные комнатушки и совсем уж крохотная кухонька, ему рекомендовали надежные люди. Дамочка получила избушку в наследство и, поскольку сама нужды в этой лишенной удобств жилплощади не испытывала, сдавала ее, не особенно придирчиво выбирая постояльцев. Лишь бы деньги были уплачены в срок, а социальный статус, национальность и наличие документов, ее не интересовали.

Витька быстро договорился о цене, заплатил за месяц вперед и получил в свое распоряжение обшарпанную комнату в девять квадратных метров. Вторую комнату, на три квадратных метра больше, занимали два таджика, братья Маруф и Джура. Они жили здесь уже пятый месяц и работали на строительстве офиса для какой-то довольно мелкой, но попавшей со своей продукцией «в струю» и поэтому быстро разбогатевшей фирмешки. Акимов покрутил было носом, он предпочитал в таких случаях обходиться без соседей, но поскольку тратить время и силы на поиски другого жилья не хотелось, пришлось соглашаться. Впрочем, таджики оказались на удивление нелюбопытными и доброжелательными ребятами. Сказал новый сосед, что его зовут Женей – хорошо, пусть будет Женя. А фамилия и зачем в город приехал, так это им и знать не нужно. Был бы человек хороший.

Женя, по их мнению, был хороший. Не обзывал чеченцами, не говорил дурных слов про Аллаха, не предлагал есть колбасу. Вообще вел себя вежливо. Один раз ввалился в комнату, когда Джура молился – сидел на коленях в углу, наклонив голову – так сразу вышел, на цыпочках, тихонько. И дверь за собой прикрыл осторожно, так что не скрипнула. Такое уважительное отношение братьям очень нравилось. Правда, он ни разу не сел с ними поужинать, но наверняка не потому, что брезговал – просто не хотел объедать. А чай зеленый пил с удовольствием, обязательно выставляя, со своей стороны, очень вкусные пряники и шоколадные конфеты.

За чаем они разговаривали. Женя больше спрашивал, а они рассказывали про жизнь в далеком горном селе. Про то, что работы нет совсем, и мужчины каждую весну, с началом строительного сезона, едут в Россию. Работают на стройках до глубокой осени, а на зиму возвращаются домой, к семье. Три холодных месяца дома, а в марте опять на заработки.

– Мы хорошо работаем, – сдержанно хвалился Маруф. – Шестой год приезжаем, работу сразу находим.

– Даже искать не надо, – поправлял Джура, – еще осенью договариваемся и нас ждут.

Витька слушал их и только головой качал. Кому бы не жить, как не этим мужикам? Трудолюбивые, как муравьи, не пьют, не курят, баб к себе не водят. А ведь по девять месяцев вдали от жен! Аккуратные – в комнате у них чистота и порядок. Витька-то свою за неделю захламил, даром, что вещей почти нет. И экономные, куска лишнего не съедят – каждую копеечку откладывают, домой отправить. Что же за времена на дворе, если такие работяги, и в нищете?

Впрочем, хотя и удивлялся Акимов такой жизненной несправедливости, особо долго он об этом не размышлял. Своих проблем хватало.

Литературное агентство называлось «Подсолнух». Название, несколько озадачивающее непосвященных и наводящее их на мысли о сельском хозяйстве, придумал сам основатель, владелец и директор агентства Леонид Анатольевич Горелов. Навеяно оно было книжкой, которую в детстве ему пришлось прочесть по настоянию отца, «Республикой ШКИД». Гербом этой гордой республики, как известно, и являлся подсолнух, символизируя стремление к свету, а также тесное единение учащихся школы и педагогического коллектива. Книгу, выполняя сыновний долг, Леня прочел, пожал плечами и заявил: «Неплохо, но с Саймаком или Хайнлайном не сравнить». А вот символ школы для трудных подростков ему понравился.

Через много лет, когда он оформлял документы на регистрацию агентства, едва ли не самым сложным оказалось придумать подходящее название. Скромное, но элегантное, незатейливое, но запоминающееся, привлекающее внимание, но без эпатажа… Леонид перелистал от корки до корки литературный словарь и словарь иностранных слов, замучил домашних, требуя предложений, отчаялся и почти согласился на предложенного десятилетним племянником «Рейнджера». Но тут в голове его всплыло незатейливое, милое слово «подсолнух». Родные и близкие уже были согласны на все. Им настолько надоело придумывать названия и выслушивать в ответ оскорбления, что они с энтузиазмом поддержали бы даже «Кукурузу» или «Тыкву», лишь бы только он от них отстал.

«Подсолнух» занимал четыре комнаты в отгороженном фанерной стеной тупике на втором этаже в правом крыле четырехэтажного кирпичного здания с несколько запутанной планировкой. Естественно, одна из комнат, в которой был крохотный предбанничек для секретарши Насти, была кабинетом собственно директора, о чем сообщала черная, с белыми буквами, стеклянная табличка. На дверях второй комнаты табличка висела более скромная, бумажная, отпечатанная на принтере – «Бухгалтерия». Там царила Александра Борисовна, мощная дама постбальзаковского возраста, дальняя родственница Леонида Анатольевича. В третьей, не украшенной какими-либо обозначениями или сообщениями, трудились технические работники – молоденькие девочки набирали тексты на компьютере. Эта работа не требовала никаких знаний и навыков, кроме умения быстро стучать по клавишам, оплачивалась очень скромно и редко какая девочка задерживалась там больше, чем на полгода. Самая просторная комната, тоже без таблички, но зато с большой цифрой «7», нарисованной в незапамятные времена черной краской прямо на двери, была занята редакторами. Редакторов в «Подсолнухе» работало трое.

Светлана была старшей и находилась в привилегированном положении. Но не потому, что пять лет отучилась с теперешним директором в университете на одном потоке. И не потому, что вместе с самим Леонидом Анатольевичем и Александрой Борисовной являлась старейшим работником агентства. Шеф был не настолько сентиментален, чтобы ценить людей просто за то, что они знакомы много лет. Даже не за то, что она была хорошим редактором, Светлана могла рассчитывать на особое отношение. Главным было то, что она писала любовные романы, принимавшиеся специализирующимся на такой литературе издательством с полувзгляда и моментально сметаемые восторженными читательницами с прилавков. Все эти романы, которых она писала по четыре в год, проходили через литературное агентство «Подсолнух».

Самым младшим, и почти таким же ценным из редакторов, была Нина. На пять лет моложе Светланы, она пришла в агентство сразу после окончания филфака и, почитав пару месяцев проходящие через ее руки тексты, заявила:

– Если это печатают и называют детективами, то я – Агата Кристи!

После чего настрочила коротенькую детективную повестушку про девицу, которая после окончания соответствующих курсов пошла работать, по рекомендации друга детства, секретаршей в некую подозрительную фирму. Круто замесив гнусные домогательства шефа, его последующее загадочное убийство, полдюжины покушений на эпизодических фигурантов, исчезновение крупной суммы денег, бросив подозрение на всех действующих лиц, кроме старенькой мамы героини и вставив пару постельных сцен, причем одну – на роскошной белоснежной яхте посреди океана, Нина заставила девицу распутать преступление, причем главным злодеем оказался тот самый друг детства.

Это рукоделие пошло на ура, издательство потребовало немедленного продолжения. По подсказке Леонида Анатольевича, Нина помогла героине решить, что карьера секретарши для нее – слишком мелко – и открыть частное сыскное агентство, что давало возможность писать сериал практически бесконечно. Ну действительно, сколько раз в жизни попадает в историю с преступлением нормальная секретарша? Один? Два? Пять? Если больше, то такая невезучесть начинает вызывать сомнения в умственной полноценности героини. А частный детектив может расследовать преступления сколько угодно! В общем, теперь Нина, хотя и несколько в ущерб своим прямым обязанностям (что вызывало сдержанное ворчание шефа), клепала детективы, загоняя экс-секретаршу в самые дикие и невообразимые ситуации. Сериал процветал.

Третьим редактором работала Лидочка. Она была старше Нины на три года, ей уже исполнилось двадцать пять, но находилась под полным ее влиянием. Своей воли у Лидочки, кажется, не было вообще. На работе решения за нее принимала Нина, дома муж или свекровь, а если вдруг рядом не оказывалось никого, кто выдал бы ей четкие указания, она просто впадала в ступор. Соблазненная примером подруг, и, вроде бы, легкими деньгами, Лидочка тоже загорелась написать что-то свое, но промучившись неделю – какой жанр выбрать, детектив, фэнтэзи или любовный роман, осознала, что потом придется еще придумывать имена для героев, описывать их внешность, да еще сочинять, что с ними должно произойти, пришла в ужас и бросила эту затею. А редактором она была хорошим – грамотным и чутким.

Комната номер семь была самой большой в агентстве. Но вовсе не потому, что шеф стремился обеспечить редакторам максимально комфортные условия для работы. Просто туда, кроме трех хозяек, регулярно набивались авторы. Впрочем, «регулярно» – это неподходящее определение. На самом деле, понять закономерность этих приливов и отливов было невозможно. То, целыми неделями, ни один из представителей как выражалась склонная к некоторому ехидству Нина, «славного племени графоманов», не переступал порога просторной комнаты, так что приходилось названивать им домой и выяснять сладкими голосами, нет ли у них чего для «Подсолнуха»? То авторы вдруг шли косяком, толкаясь, наступая друг другу на ноги и выстраиваясь в очередь. Наблюдать за ними было интересно. Одни, подозрительно поглядывали на всех собравшихся в комнате, прижимая к сердцу папку с рукописью или коробку с дискетами, разговаривали с редактором шепотом, а свое бессмертное произведение пытались передать так незаметно, что на ум сразу приходили старые фильмы про шпионов.

Другие авторы, наоборот, быстро знакомились друг с другом и начинали обмениваться новостями литературной жизни и анекдотами. Для таких в комнате стояли дополнительные стулья, а на специальном столе – «чайно-кофейные принадлежности». Когда дружелюбных авторов собиралось много, атмосфера становилась особенно непринужденной. Попивая кофеек, они, не особенно стесняясь, приступали к громкому обсуждению агентства «Подсолнух», как такового, и персоналий, в означенном агентстве служащих. В целом, это было довольно весело, хотя рабочий процесс несколько тормозило.

Сегодня, к счастью, денек выдался тихий.

– Светлана, ты обедать пойдешь? – без пяти двенадцать спросила Нина. – Мы с Лидочкой хотели по магазинам пробежаться.

«Мы с Лидочкой хотели», на самом деле означало, что хотела Нина. Но кого это волнует, если саму Лидочку устраивает?

– Бегите, – кивнула Светлана, не отрывая глаз от экрана компьютера. – Я раньше, чем часа через два есть не захочу.

Леонид Анатольевич разрешал редакторам сдвигать обеденный перерыв по желанию. Единственное, чего он требовал, чтобы в комнате редакторов, в рабочее время, всегда кто-нибудь был.

– А то придет новый автор, и уйдет несолоно хлебавши. А потом окажется, что это Достоевский приходил! – любил повторять он.

Светлана однажды не выдержала и объяснила любимому шефу, что при той литературной политике, которую проводит их агентство, Федора Михайловича, если бы он вдруг и в самом деле заявился в «Подсолнух», всячески обласкав и обнадежив (что тоже входило в список обязательных требований Горелова – авторов обижать нельзя), тем не менее, отправили бы именно «несолоно хлебавши». Поскольку при всей общепризнанной гениальности, его произведения никак нельзя считать коммерческими. Даже с учетом того, что некоторые горячие головы из литературоведов, величают «Преступление и наказание» классическим детективом.

Леонид Анатольевич повздыхал, согласился и произнес небольшую, но прочувствованную речь о том, куда катится современная литература. Впрочем, это не помешало ему через пару дней очередной раз погрозить пальцем:

– Вот вы разбежитесь по своим делам, а явится к нам новый Достоевский…

Светлана плюнула и больше с ним на эту тему не спорила. Тем более, что соблюдать подобный режим было вовсе не сложно. Нина, ярко выраженный лидер, захватив полную и безоговорочную власть над Лидочкой, автоматически пыталась командовать и Светланой. Та мягко, но упорно, держала оборону. Такие взаимоотношения несколько мешали тесному сближению и в результате, при полном взаимном уважении ни у Нины, ни у Светланы, даже мысли не возникало о совместных обедах или походах по магазинам – вежливо соблюдавшаяся очередность устраивала всех. Ну, а когда возникала совсем уж пиковая ситуация и по каким-то важным и неотложным делам, все редактора разбегались в разные стороны, существовала еще секретарша Настенька, которая всегда готова была подежурить в редакторской часок-другой.

Но сегодня Настина помощь не требовалась – Светлана отпустила девочек по магазинам даже с облегчением. Каждый раз, когда Денис уезжал, она замыкалась в себе, словно устрица в раковине, до минимума сводя общение с окружающими. Собственно, именно благодаря этому состоялась ее писательская карьера – частые командировки мужа времени для работы оставляли более чем достаточно. Правда, из-за этого же, за последние десять лет не появилось новых друзей. Да и старые как-то растерялись.

В школе, а потом в университете, подружек было полно, да таких, что казалось, на всю жизнь! И действительно, было время, встречались очень часто – и в праздники, и просто так, без повода, собирались. Но время прошло и где они? Разбежались, разъехались, повыходили замуж… у всех свои заботы, свои проблемы. На смену веселым посиделкам пришли телефонные разговоры, да и те случались все реже. Когда, интересно вспомнить, она в последний раз с кем-нибудь из девчонок общалась? Месяц… нет, два месяца назад – с Анечкой Алексеевой, все по тому же телефону. И то, не полноценный разговор был, а так, дежурное поздравление с днем рождения.

Впрочем, бог с ними, с подругами. Конечно, хорошо, когда они рядом, кто бы спорил, но и без них вполне можно обходится – ничего страшного, проверено! И вообще, хочешь мира в семье, значит самой лучшей подружкой должен быть муж. А у нее ведь, кроме Дениса, есть родители, есть брат. Хотя они и живут в райцентре, но не на краю же света, всего-то четыре часа езды на машине… и вообще, непонятно, зачем об этом думать? Светлана с досадой тряхнула головой, посмотрела на часы. Вместо того, чтобы спокойно работать в тишине, столько времени потеряла. Девчонки, наверное, через полчаса уже вернутся, да с покупками. Придется снова отвлекаться, рассматривать…

Нина с Лидочкой вернулись вовсе не через полчаса, а через час, но очень довольные. Оказывается, Нине позарез нужен был подарок на день рождения для парня, за которого она нацелилась выйти замуж – достаточно дорогой, чтобы он понял серьезность ее намерений, при этом элегантный, чтобы продемонстрировать ее безупречный вкус. Кроме этого, он должен быть эффектен настолько, чтобы парень захотел похвастаться подарком перед друзьями.

– Знаете, как это бывает, – объясняла Нина, – «кто подарил?» – «моя девушка». А если привык выговаривать «моя девушка», уже можно работать над превращением в «мою невесту»…

Еще подарок должен быть полезным, чтобы понравиться будущей свекрови. И желательно, чтобы почаще попадался кандидату в женихи на глаза. В общем, проблема крайне серьезная.

Но девчонки бегали не зря – собрав весь коллектив агентства (шеф в таких случаях был весьма демократичен и любил принимать участие в оценке и обсуждении подарков, тем более, имеющих столь важное значение для его служащей), Нина с гордостью продемонстрировала органайзер. Из хорошей кожи, с тонкими металлическими уголками, с десятком отделений, застегивающихся на кнопочки, крючочки и молнии, с калькулятором, шариковой ручкой и специальным блокнотиком, с календариком в прозрачном пластиковом чехольчике, с кармашками для визитных и кредитных карточек… в общем, именно то, что надо!

– Именно то, что надо, – подтвердила Александра Борисовна. – Я бы, как свекровь, не устояла.

– Да-а, – с уважением сказала Светлана, покрутив органайзер, – как говорит одна моя подруга, «берешь в руки, маешь вещч»!

– Стильно, – согласился и Леонид Анатольевич, щелкая кнопочками. – От такой игрушки и я бы не отказался. Сколько стоит?

Нина потупилась и назвала цену.

– Ой, – Настя потянувшаяся было пощупать кожу, отдернула руку. По лицу ее было видно, что она подсчитывает, сколько лет ей надо копить свою секретарскую зарплату, если не отказываясь от ежедневной еды, жилья и милых привычек, вроде умывания и стирки, она захочет купить подобный подарок. Результат получался явно не утешительный.

– А где такие продают? – Светлана, у которой подобных проблем не было, отобрала у Леонида изящную вещицу. – У моего Дениса день рождения скоро, я бы ему тоже такой купила.

– На проспекте такой магазинчик маленький, кожаными изделиями торгует, знаешь? Только у них черных больше нет. И вообще, всего две штуки осталось – коричневый и бежевый.

– Все равно, надо зайти посмотреть, – она положила органайзер в картонную коробочку черного цвета с золотым вензелем фирмы на крышке, вернула Нине.

– Балуешь ты своего мужика, – неодобрительно покосилась на Светлану Александра Борисовна. – Ниночка, понятно, ей необходимо. У нее парень еще и сбежать может. А твой-то, никуда не денется, значит нечего и деньги переводить. Купи ему рубашку или ботинки.

Светлана вежливо улыбнулась и отошла к своему компьютеру. Спорить с бухгалтером она не собиралась. Та была замужем больше двадцати лет и каждый день выдавала своему благоверному строго рассчитанную сумму на обед. Денег на проезд он не получал, супруга лично, ежемесячно покупала ему трамвайный проездной. Время от времени Александра Борисовна пыталась объяснить более молодым сотрудницам, что другого обращения мужики не понимают и это единственный способ построения семьи, как благополучной ячейки общества. Нина иногда пыталась ей возражать, но все ее аргументы моментально разбивались неумолимым:

– Это, милочка у тебя чисто теоретический взгляд на вещи. А семья, это такое дело, где теория от практики так далеко, что они друг друга даже в бинокль не разглядят! Вот выйдешь замуж, на собственном опыте убедишься.

Лида не спорила с Александрой Борисовной по врожденной мягкости характера, хотя именно ее семейная жизнь являлась ярким примером абсолютно противоположного подхода к вопросу. Светлана тоже держала свое мнение при себе, но просто потому, что не любила бесполезных дискуссий. А разговаривать с главбухом на эту тему, было не то что бесполезно, просто нелепо! Не объяснять же, что с Денисом подобные номера, в любом случае не пройдут.

– Упаковывать будешь или так подаришь? – поинтересовалась тем временем Лидочка.

– Даже не знаю, – Нина с сомнением смотрела на элегантную коробочку. – С одной стороны, упаковка, конечно… а с другой стороны – бумага эта блестящая, финтифлюшки всякие, бантики… не по-мужски как-то. А вы, как скажете, Леонид Анатольевич?

– Да уж, бантики здесь ни к чему, – шеф поджал губы. – Но просто коробку отдавать, это как-то… голо.

– В супермаркете напротив, специальный отдел открыли, – Александра Борисовна умела быстро переключать свое внимание. Тем более, что обсуждение проблемы упаковки подарка было гораздо более интересным, чем разговор, довольно односторонний, со Светланой, о том, что следует дарить мужьям. – Там очень большой выбор всего: и сумочки, и коробочки, и бумага есть такая, знаете, благородно-матовая, без блесток. Надо сходить посмотреть.

– Вот, правильно, – обрадовалась Нина, – прямо…

– К-хг-хм, – деликатно кашлянул Горелов.

– Прямо сегодня, после работы туда зайду, – моментально перестроилась Нина.

На намек шефа среагировали все. Настя, тихой мышкой скользнула в дверь первой. Лидочка попятилась к своему компьютеру, торопливо вызвала на экран какой-то текст и с самым деловым видом на него уставилась. Александра Борисовна просто повернулась и удалилась – величественная, как Эйфелева башня. Нина засунула коробку с подарком будущему жениху в ящик стола и тоже изобразила деловую активность. Удовлетворенный Леонид Анатольевич позволил себе покинуть комнату редакторов.

Как только дверь за ним закрылась, Лидочка встала:

– Какая может быть работа? Так все интересно, правда девочки?

– Что это ты такого особенно интересного обнаружила? – подозрительно спросила Нина. За Лидочкой пристрастия к глупым розыгрышам, вообще-то, не наблюдалось, но мало ли…

– Ну как же! У тебя все так интересно! И вообще, любовь, это так захватывающе! Особенно в самом начале, когда сердце замирает, – Лидочка, прижав руки к груди, закружилась по комнате, – вздохи, взгляды, прикосновения, слезы, по ночам, в подушку… – она резко остановилась и спросила у Нины, – ты по ночам в подушку плачешь?

– Нет, – ответила та, обменявшись со Светланой изумленным взглядом. – А что, это обязательно?

– Не знаю. Нет, наверное, – Лидочка пожала плечами. – Я, по крайней мере, не плакала. Но есть в этом что-то романтическое. Света, ты, как специалист, согласна?

– Нет, – голос Светланы прозвучал резче, чем ей хотелось бы, и она пояснила, – ерунда это все, Лидочка. Выдумки.

– Что выдумки? Страдания от любви?

– Да все, – она развернулась на вращающемся стуле, спиной к компьютеру. – И страдания и вздохи твои со взглядами, и вообще любовь.

– То есть как это? – ошеломленно спросила Нина. Лидочка, судя по всему, потеряла дар речи. – Любовь – это выдумки?!

– Абсолютные, – Светлана поморщилась, вспомнив как стояла сегодня утром у окна, словно бедная родственница, – нету никакой любви.

– Но как же… ты же сама об этом пишешь?

– Потому и говорю, что сама об этом пишу, – вздохнула Светлана. – И уж поверьте мне девочки, то, что я пишу, никакого отношения к реальной жизни не имеет!

Она снова повернулась к экрану и углубилась в работу, довольно успешно сделав вид, что не замечает выражения лиц, потрясенных ее словами подруг.

Через полчасика, исключительно из чувства долга перед своим организмом, Светлана закрыла файл и встала. Если она после своего чисто символического завтрака, пропустит еще и обед, то к вечеру просто ноги протянет. Тем более, что основной наплыв посетителей в ближайшем кафе уже схлынул. Значит, не придется стоять в очереди, потом сидеть за столиком с незнакомыми людьми… Она прихватила сумочку, сообщила Нине с Лидочкой, которые все еще испуганно косились на нее, о своих планах и решительно вышла.

Кроме агентства, в этом здании расположились несколько посреднических контор, риэлтерская фирма, парикмахерская, небольшое ателье по производству самых разных чехлов, мастерская по пошиву и ремонту кожаных изделий и пара крохотных магазинчиков на первом этаже. Там же, на первом этаже, прямо в коридоре стояла большая рамка, на которой были закреплены образцы жалюзи и рядом – письменный стол, за столом сидела девочка Олечка, вчерашняя школьница, готовая немедленно оформить заказ на изготовление, если вдруг появится заинтересованный клиент. Сидела она там, неторопливо разгадывая сканворды, уже восемь месяцев, но ни один клиент так и не появился. Правда, молодой хозяин риэлтерской фирмы, тщательно изучив образцы, пообещал, что как только начнет делать ремонт в тех двух комнатах на пятом этаже, которые его фирма занимает, то непременно обратится к ней и только к ней. Олечке и этого было довольно. Она перезнакомилась со всеми, работавшими в этом здании, кто хоть сколько-нибудь был склонен к общению, добровольно выполняла обязанности справочного стола, исправно снабжая растерянных посетителей информацией, как именно им отыскать нужную комнату, при необходимости рисуя планы со стрелочками, а то и провожая до места.

У сотрудниц агентства, наибольший интерес вызывала парикмахерская – там работали вполне приличные мастера и шапочное знакомство людей, которые регулярно встречаются в коридорах не слишком большого здания, давно переросло в крепкую дружбу. С Олечкой редактора тоже были в хороших отношениях – девушка смотрела на людей близких к литературе с восхищением и гордилась знакомством. А они покровительствовали ей, давали читать новые книжки и никогда не отказывали в помощи, если очередной сканворд оказывался для Олечки слишком сложным.

А вот магазинчики на первом этаже, вызывали, скорее, недоумение. Они принадлежали разным хозяевам и располагались по разные стороны от лестницы. Других различий не было. Одновременно открывшиеся, оба магазинчика торговали бытовой химией, причем совпадал в мельчайших подробностях не только ассортимент, но и цены, кстати сказать, несуразно высокие. Отсутствие покупателей, тоже было для этих торговых предприятий общим фактором. Даже продавщицы там работающие, казались отражением друг друга – высокие худые брюнетки, одинаково жующие резинку, одинаково отвернувшись к окну. Вроде бы, они не менялись, работали уже года по два каждая, но никто с ними так и не познакомился.

Даже не взглянув на стеклянные витрины, заставленные пузырьками и баночками, Светлана обменялась парой слов с Олечкой и вышла на улицу.

До гостеприимно распахнутых стеклянных дверей кафе надо было пройти всего сто метров. Двинувшись вперед довольно бодро, Светлана с каждым шагом замедляла темп, все яснее понимая, что есть совершенно не хочет.

«И нужен мне был этот обед? Вполне могла обойтись чашечкой кофе на рабочем месте… Не догадалась девчонок попросить плюшку какую-нибудь принести…»

С отвращением посмотрев на пельмени и пиццу, выставленные в витрине, как основные блюда, она приняла решение: «Ладно, пусть обед тоже будет символический»! После чего взяла коробочку салата, маленькую бутылку минералки из холодильника и заварное пирожное. Вышла с подносом на улицу, устроилась за свободным столиком.

А хорошо все-таки придумали с этими столиками на свежем воздухе. Сидишь в тенечке, под большим навесом, музыка играет. Кстати, именно в этом кафе довольно приличная – все больше старые итальянские песенки. Челентано, Тото Кутуньо, Рикардо Фольи и прочие. И кресла эти пластиковые, довольно удобные. О, ветерок подул, совсем хорошо. Слегка покачиваясь в такт музыке, прикончила салат, хлебнула холодной минералки, протянула руку за пирожным. Хорошее пирожное, с настоящим масляным кремом и шоколадной помадкой сверху – жаль только, маленькое… Ну вот этого еще не хватало!

Откуда взялся хмырь в черной футболке с большим гадким рисунком – в череп, раскалывая его, ударяет молния – она не заметила. Только что сидела одна, наслаждалась, можно сказать, жизнью и вот, нате вам! Плюхнулся на соседнее кресло, мало того, придвинулся с ним вместе поближе:

– Девушка, а что это вы одна сидите, скучаете? Давайте, я вам компанию составлю, – и главное, еще и лапу свою тянет к пластиковой бутылочке, – я водички хлебну, не возражаете?

Она бросила на него ледяной взгляд, отшлифованный за долгие годы, бьющий наповал. Не столько рассматривала нахала, сколько демонстрировала свое отвращение и презрение к подобным типам. Разумеется, подействовало – парень явно растерялся, хотя бутылочку из руки не выпустил.

– Светка, ты что, – удивленно сказал он. – Не узнаешь меня, что ли?

– А? – теперь растерялась Светлана. Вгляделась в широкоскулое покрытое мелкими веснушками лицо. Коротко стриженые светлые волосы, мерзкая черная футболка обтягивает широкие плечи… Абсолютно незнакомый тип, она просто понятия не имеет, кто он такой! А парень моргнул светлыми ресницами, обиженно уставился на нее голубыми глазами. Эти глаза… она замерла.

– Ну ты что…

– Витька! – взвизгнула она и, едва не опрокинув легкий столик, кинулась ему на шею.

– Ну, так-то лучше, – Витька Акимов, одноклассник, с которым она проучилась вместе все школьные десять лет, и уже десять лет не виделась, удовлетворенно похлопал ее по спине. – А то даже не по себе стало – уставилась на меня, как на врага народа.

– Да разве тебя узнаешь, – Светлана чмокнула его в щеку, оставив розовый след помады и вернулась в кресло. Столик снова качнулся. – Вон ты какой стал… заматеревший! Мужик!

– Ну, это нормально, как ты считаешь? – Витька, бывший в их классе самым мелким и щуплым, был явно доволен ее словами. – А я тебя сразу узнал, как только увидел. Ты и не изменилась вовсе, только похорошела!

– Спасибо, Витя, ты, как всегда… ой, а куда же ты подевался? Я почти всех наших время от времени встречаю, а ты пропал на десять лет! Уезжал куда-нибудь?

– Да всяко было, – Акимов широко улыбнулся. – И уезжал и приезжал… помотало меня, одним словом. А ты, я слышал, в писательницы подалась?

– Точно! – радостно кивнула Светлана. – Причем в популярные. Среди определенных кругов читателей, разумеется. Дамские романы, сам понимаешь, чтение на любителя.

– И как же тебя занесло на эту стезю? – Витя наконец открыл бутылку и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка.

– Как тебе сказать… само собой вышло. Я после филфака поболталась немного, потом один знакомый парень, тоже вместе учились, задумал открыть литературное агентство, позвал меня редактором. Вот я там читала-читала чужие опусы, потом подумала, а мне что, слабо? Неужели не смогу так же написать? Или даже лучше. Ну и попробовала. Вообще, так многие начинают, почти все. А как только первый роман у меня взяли… знаешь, это так затягивает!

– И сколько у тебя книжек вышло?

– Восемь. Еще три принято, две в издательстве на рассмотрении. И, естественно сейчас тоже пишу.

– Четырнадцатую? – быстро посчитал Витя и покивал с одобрением, – молодец! Я так понимаю, тебе это нравится.

– Оч-чень!

– Ну, а заработки как?

– Неплохо. Конечно, начинать собирать коллекцию бриллиантов, как Барбара Картленд, мне пока не по силам, но на хлеб с маслом и даже с вареньем, хватает. И потом, работу в агентстве я тоже не бросила.

– Агентство, это что? Вы книжки печатаете?

– Печатает типография. А мы даже не издательство, мы только литературное агентство. Прикармливаем авторов – многим из них удобнее, чем самим в Москву мотаться, через нас свои опусы пристраивать. У нас и связи и знание рынка… Еще одно поле деятельности – кидаем идею детективного сериала, придумываем фамилию и биографию обобщенному автору и человек десять начинают этот сериал писать. А мы редактируем, убираем особо выдающиеся нескладухи и продаем в издательство.

– Десять человек? Под одной фамилией? – Акимов покачал головой. – Дурите, одним словом, почтенную публику.

– Не без этого, – Светлана улыбнулась. – С другой стороны, согласись: когда ты покупаешь книжку автора, который печатает по двенадцать детективов в год, ты и не ожидаешь от нее особых литературных достоинств, так? Вполне достаточно занимательного сюжета и более-менее связного изложения. И если тебе, как читателю, подобная книжная продукция нравится, то какая тебе, повторяю, как читателю, разница, один человек это все написал, десяток или два десятка? Главное – конечный результат.

– Какой цинизм, Светка! От кого другого, но от тебя я не ожидал!

– Ладно тебе, Витька, при чем здесь цинизм, – отмахнулась она, – нормальные товарно-денежные отношения. И вообще, расскажи лучше про себя. Ты-то чем занимаешься?

– Ну, как тебе сказать? – Витька посмотрел на бутылочку, которую все еще держал в руке. – Света, ты еще будешь? Или я допью?

– Пей, конечно! Слушай, я не пойму, что ты крутишь? Пропал сразу после выпускного, как камень в воду! Я даже не знаю, куда ты поступал. И теперь, через десять лет встретились, я уже два раза спросила, где ты работаешь, и что? Может ты какой-нибудь жутко засекреченный тип?

Витька, снова проигнорировав пластиковый стакан, допил минералку, медленно, не глядя на Светлану, начал навинчивать пробку на пустую бутылку.

– Видишь ли… в общем, да, засекреченный. Я, Светочка, наемный убийца. Киллер.

Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть округлившиеся глаза бывшей одноклассницы. Светлана несколько раз беззвучно шевельнула губами, потом все-таки, сумела пискнуть нечто невразумительное. Витя с интересом смотрел на нее, явно дожидаясь более внятной реакции.

– Нет! Я не верю! Этого не может быть! – она отчаянно затрясла головой. – Витька, ты врешь!

– Вру, конечно, – легко согласился он, улыбнувшись.

– Как это?! Ты что, шутишь?!

Тут он не выдержал и расхохотался:

– Нет, Светка, ты бы себя видела! Слушай, ты уж реши, пожалуйста, какой вариант тебе больше нравится: что я на самом деле киллер или, что я пошутил.

– Акимов! Скотина! – Светлана задохнулась от возмущения. – Как был балбесом, так и остался!

– А помнишь, я в десятом классе написал на твоем портфеле мелом: «Не забуду правило буравчика!» – ностальгически вздохнул Витя. – А ты потом всю перемену за мной гонялась.

– Помню, – мстительно сказала Светлана. – Я тогда тебя догнала и этим самым портфелем по башке шарахнула.

– Точно! – восхитился он. И добавил мечтательно: – Хорошее было время.

– Витька, не переводи разговор на другую тему! А ну, колись, быстро, кем ты работаешь? Не выводи меня из терпения.

– Да что ты, в самом деле, нашла из-за чего нервничать. Журналист я.

Она подняла брови:

– В самом деле? А ты не забыл случайно, у кого ты все сочинения списывал? Акимов, ты же сам двух слов никогда связать не мог, как ты мог стать журналистом?

– Запросто. Я не пишущий журналист, я снимающий. Фотокорреспондент.

Светлана снова открыла было рот, но ничего не сказала. Вроде бы действительно, ходил Витька одно время с фотоаппаратом. А раз так, почему бы ему и не стать фотокорреспондентом?

– Слушай, ты мне лучше про остальных расскажи, кто где? Классом-то часто собираетесь?

– Смеешься? Всего раза три было дело. Но так, на улице, изредка натыкаемся друг на друга. Значит, про кого я тебе могу рассказать… Илья Верушкин и Кирилл Осипов медицинский закончили. Илья сейчас в седьмой горбольнице, а Кирилл – окулист, в хозрасчетной поликлинике. Надька Максимова закончила музыкальное училище и больше я ее не видела, а Пашка Александров пять лет подряд поступал на театральный факультет в консерваторию, потом плюнул и уехал куда-то на север. Мишка Коробов пошел школу милиции и сейчас работает в каком-то райотделе. Где точно не знаю, да мне и не слишком интересно…

– Ну да, помню, вы с ним всегда друг друга недолюбливали, – кивнул Витя.

Потом он выслушал про Марину Рожкову, которая не стала даже поступать никуда, а сразу после школы вышла замуж и уехала с мужем в Москву, про Леню Фрайбурга, который уже года два, как уехал в Израиль и про Верочку Трофимову, вернувшуюся после пединститута учителем математики в их же школу. Ахнул и не поверил, когда услышал, что шесть лет назад от опухоли головного мозга умер Валерка Чарышев, и совершенно не удивился тому, что Генка Гирин сел на двенадцать лет за групповой разбой…

Когда Светлана выдохлась, мягко спросил:

– А про Тамарку что молчишь? Вы же с ней «не разлей вода» были.

– То-то и оно что были. «Мы с Тамарой ходим парой», – усмехнулась она. – Уехала Томка. Она экономический закончила, на пятом курсе вышла замуж за курсанта из химучилища и сейчас они в военной части под Иркутском…. ой, Витя, я же не спросила, ты сам-то, как? Женат?

– Не-а, – он смотрел на пустую бутылку, которую продолжал вертеть в руках. – И как у нее сейчас дела? Вы ведь переписываетесь?

– Переписываемся, это громко сказано. Первое время, конечно, чуть не каждую неделю по интернету связывались, потом, сам понимаешь, то одно, то другое. Быт стал заедать. Но вроде, все нормально у нее. Две девчонки родились, близняшки… Вить, а ты не женат, в смысле развелся, или вовсе ни разу не женился?

– Не женился.

– А почему?

– Ну, как тебе сказать. Так жизнь сложилась. Сначала первую любовь не мог забыть…

– Да что ты, – польщено улыбнулась Светлана.

– Ну, да. А потом… не знаю, не встретил я девушку, ради которой… – он поставил бутылочку на стол. – Значит, говоришь, у Тамары все хорошо? Что ж, я рад. Знаешь, Светка, я ведь в школе в нее влюблен был, сильно.

– Как? Ты хочешь сказать, что твоя первая любовь, это Тамарка?

– Ну да.

– Да ничего подобного! – возмутилась Светлана. – Все знали, что ты в меня влюблен! Ты за мной ухаживал!

– Нет, влюблен я был в Тамару, с первого класса. А за тобой ухаживал, чтобы никто об этом не догадался. Вы же всегда вместе были, вот я вертелся около тебя, чтобы к ней поближе быть.

– Но зачем? Почему так сложно?

– Ну, ты вспомни, какой я тогда был заморыш, – Витька даже изобразил руками, что-то такое, по его мнению, очень хилое и несчастное. – Это я сейчас хоть немного на человека похож стал, а тогда… стану рядом с Томкой, а она выше меня на голову! Только около тебя я и мог прилично выглядеть.

– Хочешь сказать, я тоже была заморышем?

– Ну что ты, Светка! Ты у нас в классе была самая хрупкая и изящная.

– Скотина ты, все-таки, Витечка, – Светлана сама удивилась, когда почувствовала, что глаза ее полны слез. – Столько лет меня обманывал!

– Да ладно тебе, – не понял он. – Ты-то никогда даже не притворялась, что в меня влюблена.

– Зато ты мне нравился! И вообще, знаешь, как приятно было! Мне, между прочим, та же Томка завидовала!

– Чему? – Витька попытался безмятежно рассмеяться, но получилось у него это не слишком удачно.

– Да всему! Мало ли, что ты маленького роста был, зато какой веселый! И всегда рядом! Знаешь, когда ты исчез, она говорила, что мне, дуре, повезло, а я не оценила. И что если бы ты на нее, а не на меня глаз положил… ой, Витя, это что же получается… ой, наверное не надо мне было это говорить… прости…

– Да уж, пожалуй, не надо, – он зябко поежился. – Ты же не хочешь, чтобы я сейчас ломанулся в военную часть под Иркутском, свирепым ураганом ворвался в ее счастливую жизнь, развел Тамару с мужем… тем более, говоришь, дети там…

– Витька, ты читаешь любовные романы, – слабо улыбнулась Светлана. – Я узнаю манеру.

– Я их пишу, – мгновенно оживившись, подмигнул он. – «Гордость и предубеждение» читала? Моя работа. И еще эта, как ее… «Джейн Эйр».

– Всего-навсего? – прыснула она. Грустить рядом с Витькой по-прежнему было невозможно. – Маловато будет!

– А это не все, я гораздо больше написал. Только забыл, как остальные книжки называются.

– Как ты эти-то названия запомнил?

– Так по ним фильмы были, многосерийные… Слушай, Светка, а где твоя богадельня, я имею в виду литературное агентство, находится?

– Отсюда видно. Вон, четырехэтажка кирпичная, – Светлана указала рукой. – Заходишь, поднимаешься на второй этаж и налево. Комната номер семь, моя. Если забудешь, спросишь у Олечки, она у дверей сидит, жалюзи продает. А что, хочешь заглянуть ко мне? Так ты лучше домой приходи.

– Спросить у Олечки, которая продает жалюзи, – рассеянно повторил Витя. – Нет, домой не лучше. Дома обычно мужья, дети, всем надо будет объяснять, кто я такой.

– И ничего подобного. Муж у меня в командировке… – она запнулась. – Пожалуй ты прав, домой не стоит. Слушай, Акимов, а что ты задумал? Я такое выражение на твоей хитрой рыжей морде еще со школы помню.

– Ну, как тебе сказать… допустим, я хочу доказать тебе, что тоже в состоянии написать увлекательный роман. Вы как, произведения графоманов принимаете?

– Только с ними и работаем. А ты что, серьезно?

– Нет, конечно. Шалю. Ты как, с девяти до шести с перерывом на обед?

– В общем да, только обед плавающий.

Акимов посмотрел на часы, на пустую пластиковую коробочку из под салата:

– Понятно. Значит договорились, завтра заскочу к тебе.

– Эй, завтра суббота, у нас выходной, – вспомнила она.

– Значит в понедельник. Ладно, Светка, я побежал, дел полно, – он встал, наклонился, чмокнул ее в щеку. – До понедельника.

Странно, почему эта встреча на нее так подействовала? Даже дома, вечером, Светлана продолжала прокручивать в голове разговор с Акимовым. Казалось бы, десять лет не виделись, надо бы просто обрадоваться, а она… Впрочем Витька тоже хорош, нес какую-то ахинею, запутал ее совсем, то он киллер, то он фотограф, то он Шарлотта Бронте. А может, про Тамарку он тоже наврал? Да нет, не похоже. Очень уж у него лицо в тот момент было выразительное. Обидно-то как! Годами, можно сказать лелеяла воспоминание о конопатом оболтусе так преданно и беззаветно в нее влюбленном, а оказалось, что оболтусу, было на нее наплевать. Ну и в чем дело? Значит и ей нужно наплевать, вот и все. Господи, да из-за чего она вообще тут сидит и расстраивается?! Нужен ей этот Акимов! Она вообще десять лет про него не вспоминала… ну, может быть только иногда.

Собирается Витька заглянуть в агентство – пожалуйста, пусть приходит. Наверное, ему тоже интересно побывать в таком экзотическом заведении. Думает, небось, что там писатели знаменитые толпами ходят и свои книжки с автографами всем дарят. Вот пусть и окунется в правду жизни.

– А тебе, моя дорогая, – сурово обратилась она к себе, – пора вылезать из кресла и приниматься за работу. Восемь часов вечера, а до нормы еще, как до Пекина пешком!

Нормой для Светланы были двести строк текста ежедневно. Иногда они писались легко, прямо таки выплескивались за три-четыре часа, иногда их приходилось высиживать до глубокой ночи. Когда ей задавали бестактный вопрос, кто, собственно, эту норму назначил и кто будет ее контролировать, она не могла ничего объяснить внятно – куда только пропадали литературные способности. Бормотала какую-то чушь про самодисциплину, прекрасно понимая, насколько нелепо выглядят ее объяснения. На самом деле, Светлана просто была уверена, что в литературе ежедневные занятия необходимы так же, как и в спорте, например, или в музыке. Хочешь чего-то добиться – будь любезен, работай. А если расслабиться и начать баловать организм всякими там отпусками-праздниками-выходными, то недолго и писать разучиться. Так что, каждый вечер после работы, она решительно усаживалась за компьютер.

Вот и теперь, Светлана встала, потянулась, сделала шаг к рабочему столу. Взгляд ее упал на телефон. А может именно поэтому у нее такое скверное настроение? Потому что Денис так и не позвонил? А Витька Акимов вовсе ни при чем? Она сняла трубку, послушала длинный гудок. Работает. Черт, ну почему муж не понимает, почему считает ее просьбу позвонить простой бабьей блажью?

Впрочем, еще только восемь, Денис наверняка еще занят на каких-нибудь переговорах. Ну конечно же, сейчас слишком рано. Надо сделать так – сесть за компьютер и сделать вид, что вовсе не ждешь никакого звонка, просто забыть про него. И тогда телефон зазвонит, совершенно неожиданно. А она не будет торопиться, она не побежит, нет. Закончит слово, встанет из-за стола, подойдет, неторопливо снимет трубку. И услышит голос мужа…

Спать Светлана легла около двенадцати. Долго еще лежала в темноте, слушая как на улице удивительно часто – не меньше чем по одной в минуту, проезжают машины. Господи, ночь ведь уже, куда они все едут?

Денис не позвонил.

Чем хороши выходные, так это тем, что рано не вставать. Светлана, уже проснувшись, провалялась в постели до десяти часов. Как всегда, когда удавалось вволю выспаться, настроение у нее было прекрасным. Акимов вчера заморочил голову своими глупыми тайнами? Ерунда, Витька всегда был склонен к розыгрышам. Денис не позвонил? Позвонит сегодня, он никогда вовремя не звонит, значит все нормально. Пока лежала в постели, сонно потягиваясь, в голову пришел забавный эпизод для повести, над которой она сейчас работала – совсем хорошо!

Встала, убрала постель, привела себя в порядок. Прикинула распорядок на день. Особенно упираться с готовкой нет необходимости – позавтракать можно яичницей, пообедать яичницей с помидорами, а на ужин настрогать салатик из тех же помидор – все необходимые продукты в холодильнике имеются. Ага, значит и в магазин идти не надо. Дальше, уборка: Светлана покрутила головой, оценивая загрязненность паласа, провела пальцем по ближайшей полочке, вздохнула, глядя на оставшийся след. Ладно, ничего страшного. Пропылесосить и вытереть пыль, это не та работа, из-за которой стоит переживать. Стирка? Еще проще. Засунуть все барахло в стиральную машину и можно спокойно садится к компьютеру, работать. В какой это книжке она прочитала, что цивилизация – лучший друг женщины? Жаль только, что господа ученые не придумали до сих пор еще и чего-нибудь такого, самогладящего. Но опять-таки, ничего страшного, утюжком можно будет помахать вечерком, под телевизор. Что там у нас сегодня? О, боевичок с Джекки Чаном, прекрасно!

Хотя… какое сегодня число? М-да, гонконгскому супермену придется обойтись без нее. Поскольку именно сегодня вечером она вовсе не будет стоять перед гладильной доской, любуясь на его головокружительные трюки. Сегодня вечером ее место – в мягком кресле партера оперного театра… так-так, где там билетик? Вот, шестой ряд, двенадцатое место. Хорошо быть знаменитой писательницей! Пусть даже только в своей губернии знаменитой, ничего, ей хватает. По крайней мере, на пригласительный билет от администрации театра, даже на концерт такого скрипача, как Олег Тернов, ее популярности достаточно.

Итак, сегодня она идет слушать музыку. Эт-то хорошо, давненько она себя так не баловала. Пожалуй, с тех пор, как вышла замуж университетская подружка, Алена Малофеева, которая обычно составляла ей компанию. Точнее, как будущий Аленкин муж стал за ней ухаживать. Все, подружка теперь окончательно вышла из игры. Надо или найти себе другую компаньонку, или привыкать ходить одной. На Дениса надежды нет никакой – если уж за семь лет ей не удалось его ни к одному культурному мероприятию даже близко подтащить (какие концерты, какой театр? Он и в цирке-то с детства не был. В кино, еще до свадьбы последний раз ходили!), то теперь и пробовать бесполезно.

Светлана поглядела на плотную, голубого цвета карточку, которую все еще держала в руках. А как не хочется идти одной! Может зря она не попросила приглашение на два лица? Ведь приложенный к нему пропуск на прием в честь Тернова, все равно на двоих. Неужели не нашла бы никого себе в компанию? Да только подойди к консерватории, только шепни, что есть возможность попасть на концерт Тернова, такая толпа набежит – сомнут!

Эх, был бы сейчас Кирюшка рядом! Пока он не уехал, таких проблем не было. Сколько она этих концертов со своим младшим братцем переслушала! Сначала, пока он учился в музыкальной школе, ходила с ним по обязанности, родители мальчишку одного просто не отпускали. Потом привыкла и даже стала получать удовольствие. Так что, в консерваторские Кирюшкины времена они, наверное, ни одного заезжего гастролера не пропустили. Да и у своих, саратовских, все мало-мальски интересное посещали.

Но три года назад этот паршивец закончил консерваторию и, вместе с родителями, уехал в город предков, Хвалынск. Поскольку каждое лето он проводил там, у бабушки, не отказываясь от участия в благотворительных концертах и репетируя с какими-то самодеятельными коллективами, репутация у него в этом городке была самая положительная. Районный отдел культуры прислал на него персональный запрос, с предложением интересной работы в только организовывающемся музыкальном лицее, посулив разумную зарплату, неограниченную возможность концертировать и огромное количество проблем для преодоления. Азартный Кирилл немедленно согласился. Родители не захотели отпускать «мальчика» одного, тем более, что Светлана давно была пристроена и в постоянной опеке не нуждалась. С жильем проблем не возникало – бабушка, которая после смерти деда жила одна в большом частном доме, была счастлива, что сын с женой и внуком переехали к ней. С работой тоже – отец как раз ушел на пенсию и сразу, с упоением занялся возрождением запущенного после смерти деда яблоневого сада. А мама, остававшиеся ей до выхода на пенсию полтора года тихо-мирно проработала бухгалтером в детском саду. Кирюшка же делал карьеру стремительную. Хороший музыкант, он оказался еще лучшим педагогом и дельным администратором. Через год работы его даже усиленно пытались сделать директором этого самого лицея, но он отбился, оправдываясь тем, что в хозяйственно-административной деятельности не обладает ни опытом, ни нужным объемом знаний. А вот от должности заведующего струнным отделением в ранге заместителя директора, отвертеться не удалось.

Светлана была рада за брата, становившегося в Хвалынске все более популярной и влиятельной личностью, но бывали, и не так уж редко, моменты, когда ей хотелось бы, чтобы Кирилл вовсе никуда не уезжал. Вот, например, сегодня. Она все еще смотрела на билет и чувствовала, как прекрасное настроение стремительно портится. Так, надо срочно садится за работу. Пока еще помнится та забавная сценка, которую она придумала. Позавтракать, в конце концов, можно и потом. И прибраться. Главное, не думать ни о чем неприятном и сохранить остатки хорошего настроения.

Несмотря на все старания, к вечеру навалилась тоска. Не помогло даже то, что Светлана легко сделала почти двойную норму, а придуманная сценка легко вошла в повествование и оказалась не просто забавной, а действительно смешной. Не помогла и уборка – вычищенный палас и сияющие полированные поверхности не радовали. Не помог даже приятный прохладный душ. Пора было собираться в театр, а из зеркала на Светлану смотрела угрюмая непривлекательная женщина в халате. Неужели из нее можно сотворить нечто такое, что не стыдно выпустить на улицу? Может, ну его совсем, этот концерт, не пойти туда, да и все. Тем более, что за билеты не плачено, даром достались. Ха, если Кирилл узнает, что она могла послушать Тернова, но не пошла из-за плохого настроения, убьет на месте, это точно. Или самого кондрашка хватит. Ладно уж, пожалеем любимого братца. И вообще, если только по настроению из дома выходить, то она мхом здесь обрастет. Нет, конечно надо перестать хандрить и идти на концерт. Тем более, что в шкафу дожидается своего часа великолепное красное платье с цветами, вытканными тонкой серебряной ниточкой – длинное, правда, зато открытое и без рукавов – в нем будет вполне комфортно и не жарко.

А то, что отражение в зеркале не нравится, так это исправить можно, запросто. Вот только косметичку открыть… немного крема в основу… тушь, хотя и не «Max Factor», но очень приличная и никакой аллергии. Тени, как учили – внутренние уголки у глаз посветлее, по краю века вдоль ресниц – под цвет глаз, внешние уголки чуть тронeм в тон платью… так, хорошо, все очень аккуратненько прорисовано. Теперь румяна… помаду, пожалуй, надо взять поярче, здесь подойдет коралловая… Ну, и кто сказал, что эта мордашка не привлекательна, какой дурак? Угрюмость? Угрюмость это ерунда. Сейчас мы улыбочку, вот так, пошире, пошире. И зубки можно показать, зубки хорошие, леченые в дорогой клинике, такие показать не стыдно. Теперь личиком просветлеть, глазками просиять, ресничками взмахнуть мило… какая такая угрюмость?

Время еще есть? Прекрасно. Особенно сложную прическу не сделаешь – стрижка коротковата, но слегка начесать, расправить, брызнуть лаком… Можно переходить к платью. Слава богу, нигде не морщит, нигде не тянет, сидит, как влитое. Серебряные босоножки очень уместны. Нет, что ни говори, а барышня получилась, хоть куда. Единственное, чего не хватает, это столь же эффектного кавалера.

Но что ж теперь, раз нет, то и взять негде. Светлана положила пригласительный билет в сумочку, в последний раз с отвращением посмотрела на телефон, громко сказала ему:

– Да тьфу на тебя!

Проверила ключи и вышла, захлопнув за собой дверь чуть резче, чем требовалось.

В небольшой гримерной они были вдвоем. Мебелью комнатушка не была перегружена – пара столов, на одном из которых сейчас, в раскрытом футляре лежала скрипка, три кресла, стул. В стены вмонтировано несколько зеркал.

– Олежек, я действительно не понимаю, почему ты так психуешь? – Михаил полулежал в удобном кресле, положив вытянутые ноги на придвинутый мягкий стул. Лакированные черные туфли стояли на полу рядом. – Рядовой концерт. Приехали, отыграли, уехали. Или тебя смущает губернатор в зале?

– Что я, губернаторов не видел? – буркнул стоящий у окна Олег, не потрудившись повернуть голову.

– Вот и я говорю, – благодушно поддержал его аккомпаниатор, – что нам губернаторы?! Как сейчас помню, играли мы перед английской королевой…

– Мишка, прекрати! Не играли мы с тобой перед английской королевой.

– Ну хорошо, перед английской не играли. А перед датской играли, какая разница? Тоже дамочка в короне.

Дверь в комнату распахнулась и вошла Эля.

– Миша, почему ты босиком? Что за манера, все время снимать туфли?!

– А они мне жмут, – улыбнулся Михаил и с удовольствием пошевелил пальцами.

– Бога ради, зачем же ты покупаешь сороковой размер, если носишь сорок первый?

– В сороковом нога аккуратнее выглядит, – спокойно объяснил очевидное Михаил.

– Может ты тогда и на сцену в носках выйдешь? Через семь минут начало, между прочим!

– Эля, что ты шумишь? – Олег продолжал пристально смотреть в окно. – Ты же сегодня не поешь.

– Если бы я сегодня пела, – зловеще ответила она, – я бы не просто шумела. Я бы такое тут устроила… вы бы у меня, как тараканы, по щелям… Олег! Я с тобой разговариваю, что за безобразие! В конце концов, куда ты уставился?

– Вот-вот, – оживленно сказал Михаил, – он уже минут пять, как прилип к этому окну. Что такое там можно разглядывать столько времени? Живые картины? Голые девушки? Купание красного коня?

Олег промолчал и Элеонора, в три больших шага пересекла комнату и встала с ним рядом. Вид из окна был приятный – на небольшой, скверик с еще не начавшими желтеть деревьями и аккуратными цветочными клумбочками. Люди были представлены несколькими пожилыми женщинами, сидящими на лавочках в тени, двумя, увлеченно беседующими молодыми мамами с колясками и седобородым старичком углубившимся в газету. Ничего из ряда вон выходящего.

– Ну? – требовательно спросила Эля.

Олег покосился на нее и неохотно сказал:

– Тополь видишь, прямо перед окном?

– Это липа.

– Хорошо, липа. А на ветке, видишь, две вороны сидят? Сначала только одна была, вон та, встрепанная, а потом вторая прилетела, села рядом.

– Ну?

– Так и сидят теперь, вдвоем.

– Да и черт с ними, пусть сидят! Тебе-то что за дело? – она схватила его за плечи, развернула к себе, заглянула в глаза. – Так. Только не говори мне, что высмотрел в зале очередную блондинку.

– Она не совсем блондинка, – Михаил спустил ноги со стула и с пыхтением надевал туфли, – я тоже на нее взглянул. Она… уф-ф… я не знаю, как такой цвет называется. – Он встал и потопал ногами. – Но симпатичная, только слишком тощая. Хотя Олежке как раз такие нравятся.

Олег мрачно взглянул на него, потом на Элеонору. Она молча убрала руки, сделала шаг назад.

– Послушай, играть Сен-Санса в таком настроении… я просто не представляю, что у тебя получится.

– Значит это будет совершенно новая, оригинальная трактовка.

Он взял из футляра скрипку, смычок и, держа их в одной руке, вышел.

– Как эта женщина одета? – спросила Эля дождавшись, когда дверь закроется.

– Красное платье с каким-то серебристым рисунком. Смотрится.

– А с кем она пришла?

– Элечка, дорогая, откуда я знаю? Когда Олежка ее увидел, она стояла у стены и разговаривала с парой старичков. Нет, она не из этих бешеных поклонниц и не из искательниц приключений.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю. Но она выглядит вполне интеллигентной, благовоспитанной и замужней.

Олег подошел к занавесу, осторожно отогнул краешек. Когда он увидел ее десять минут назад, эта женщина стояла у стены. Невысокая, тонкая и изящная, на длинном красном платье легкий серебристый узор. Она оживленно разговаривала с пожилой женщиной очень маленького роста, которую держал под руку такой же маленький седой мужчина, очевидно муж. Мужчина интереса к беседе не проявлял, вертел головой, вытягивая шею, не то пытаясь найти знакомых, не то боялся, что займут их места. Женщина в красном платье улыбалась, кивала, даже засмеялась один раз, а Олег почти физически чувствовал волну тоски и одиночества, идущую от нее. Господи, неужели эти двое, друзья ведь, наверное, или родственники, не чувствуют, как она несчастлива, как ей плохо? Хотя… все правильно, именно близкие такого обычно и не замечают, в этом он убедился на собственном опыте.

Стоять и подглядывать за ней было глупо и он ушел. Нехотя, почти против своей воли. А теперь вернулся. Зачем? Ничего более глупого и нелепого даже придумать было нельзя. Эля совершенно права, Сен-Санса в таком настроении не играют, а он сейчас настолько настроился на одну волну с этой женщиной, словно собственной воли у него вообще нет. Что, неведомая, астральная связь? В жизни он в такие глупости не верил. И тем не менее, ни на секунду не сомневался, что сейчас без труда найдет ее в зале.

Собственно, даже не пришлось искать. Олег просто скользнул взглядом и сразу же увидел красное пятно. Шестой ряд? Интересно. Дама, оказывается, не из простых зрителей – места в шестом ряду шли исключительно по пригласительным билетам. А рядом с ней… он присмотрелся внимательнее, облегченно вздохнул. Люди сидящие слева и справа, явно не имели к женщине никакого отношения, значит на его концерт она пришла одна. Что ж, он ей сыграет. Он сыграет Сен-Санса так, как никогда в жизни не играл.

Светлана с трудом сдерживала слезы. В жизни с ней ничего подобного на концертах не случалось! Да и с чего бы? Обычно на концерт приходишь, слушаешь музыку, получаешь удовольствие и спокойно уходишь. А этот Тернов… разве Сен-Санса так играют? Где он там нашел столько тоски, столько одиночества? В общем, надеялась она на концерте развеяться, а все стало в тысячу раз хуже.

Главное, не покидало ощущение, что скрипач играет для нее. Не для всего огромного зала, а именно для нее, Светланы! Бред, конечно, он ее, наверное, и разглядеть не мог со сцены. Скорее всего, это просто тяжелый приступ мании величия. Тем более, что, его игра, похоже, подействовала так только на нее. Когда Тернов сыграл последние ноты и опустил смычок, зал просто взорвался аплодисментами. А студенты консерватории, по традиции забившие четвертый ярус, даже и орали что-то восхищенное.

Скрипач сдержанно поклонился, поднял аккомпаниатора, еще один поклон, и оба быстро ушли со сцены. Антракт. Обычно длинные, почти получасовые антракты, Светлану раздражали, но сейчас она обрадовалась. Передышка была просто необходима.

Зрители с шестого ряда довольно дружно покинули свои места и она тоже встала. Вместе с остальными, неторопливо двинулась к выходу; не останавливаясь в фойе, миновала массивные двери, спустилась по мраморным ступеням и вышла на улицу. Там было по вечернему прохладно, дул легкий приятный ветерок. Люди, выбравшись из большого, но все же душноватого зала, разбрелись по скверику. Светлана сделала несколько шагов, остановилась, задумавшись. Может хватит на сегодня впечатлений? Чего проще, машина вон она, на стоянке стоит. Кого интересует, вернется она в зал или нет? На таких концертах часть зрителей всегда уходит после первого отделения. Особенно из партера, те, что пришли отметится: «Тернов? А как же, были мы там. Оч-чень интересный музыкант». И хорошо делают, что уходят – освободившиеся места тут же занимают студенты пошустрее.

Может отдать сейчас свой билет кому-нибудь из них? Пусть ребенок насладится музыкой из шестого ряда на законных основаниях. Почти веря, что сейчас так и сделает, она прогулочным шагом двинулась по дорожке, прислушиваясь к разговорам и выбирая, кого бы осчастливить.

– Я, конечно, понимаю, что мартле жесткий штрих, но такого звука добиться, – высокий лохматый парень в очках, окруженный четырьмя девушками, энергично взмахнул рукой, – это просто фантастика!

– Да при чем здесь мартле, он вообще не имел права его использовать, – возразила одна из девушек, с длинной, до пояса косой. – Ты придешь домой, в ноты загляни…

Светлана прошла мимо – не отдавать же билет одному из пяти.

– А я считаю, что он пережимает, – девица в зеленой шифоновой блузке кривила накрашенные малиновой помадой губы. – Там надо так: ти-ти-та-ти-та… а у него что? Одна грубость!

– Типично мужское отношение к музыке, – ее собеседница энергично, чуть ли не на каждом слове, кивала головой. – Лупит смычком по струнам, вот и вся техника…

«Много вы понимаете, – неожиданно обиделась за Тернова Светлана. – Зачем только такие вообще на концерты ходят?»

Группу обменивающихся впечатлениями консерваторских преподавателей, которых помнила еще с тех пор, как там учился Кирилл, она миновала, не прислушиваясь к их разговору. Долетели только обрывки:

– … интонационная четкость…

– Тернов, как исполнитель, имеет право…

– … фразировка…

– … а я говорю, он имеет право…

– Но Камилл Сен-Санс этого не писал!

Светлана усмехнулась. Последние слова выкрикнула профессорша, преподававшая музыкальную литературу. В голосе педагога слышалось отчаяние.

Похоже, музыканты в этой части сквера закончились, потому что тесных компаний больше не наблюдалось – под деревьями неспешно прогуливались солидные пары.

– Анастасия Михайловна говорила, что там есть итальянский спальный гарнитур, именно то…

– Я думаю, если он не будет слишком много играть «на бис», то к сериалу мы успеем вернуться…

– В общем, получили мы за это дело по шапке!

– Кстати, о шапке. Присылает мне на прошлой неделе свекровь сапоги…

Светлана повернула обратно.

– Слушай, а чего этому Тернову так хлопали? Он что, правда очень хорошо сыграл?

– Молчи, горе мое, не позорься! Он играл гениально!

– Да я же не против, я просто спросил. Интересно же, чего народ с ума сходит…

– Во вторник реферат сдавать, последний срок, а у меня…

– А по-моему, высокие ноты у него слишком визгливыми получаются…

Она ускорила шаг.

– И не говорите мне про творческую атмосферу! Творческая атмосфера в России – метаново-хлорная!

– … Камилл Сен-Санс!..

– …еще бы, на такой скрипке! Попробовал бы он на моей, да в сырую погоду!

Отдавать билет расхотелось. Свежий воздух, что ли, так подействовал? Или просто захотелось узнать, что Тернов припрятал в рукаве на второе отделение?

Олег опустил смычок и тут же грянули аплодисменты. Выдержав секундную паузу, он сдержанно поклонился. Сделал шаг назад, указал на аккомпаниатора. Михаил встал, еще один поклон и, под гром аплодисментов и приветственные выкрики с четвертого яруса, они ушли со сцены. За кулисами их сразу подхватила Эля, взглянула, почти испуганно, и поволокла в гримерную.

– Мальчики, что вы там творили? Вы с ума сошли?

– Я что ли? Ты у Олега спрашивай, а я сам у рояля чуть не умер, – Михаил сбросил туфли на пороге, в носках дошел до кресла и со стоном опустился в него. Поднял руки, посмотрел на дрожащие пальцы, сказал жалобно: – Господи, ну что за работу я себе выбрал? Грузчиком, мешки таскать и то легче, честное слово!

– А ты пробовал? – Эля подобрала туфли, поставила рядом с ним. Подсунула стул под ноги, – задирай свои конечности, а то потом обуться не сможешь.

– Сокровище мое, я тебя обожаю, – пробормотал он, поднимая ноги.

– Сиди уж, грузчик отдыхай!

Олег, словно лунатик, подошел к столу, положил скрипку в футляр, тоже рухнул в кресло и закрыл глаза. Эля переключила внимание на него:

– Олежек, что с тобой? Что, по твоему, ты сейчас делал?

– Все нормально. Я играл Сен-Санса, – не открывая глаз, ответил он.

– А жаль, что здесь нет этой критикессы из «Известий», – неожиданно хихикнул Михаил. – Помнишь, которая писала, что у тебя затянулся творческий кризис. Вот бы она сегодня послушала, какой у тебя кризис!

– Да слава богу, что ее здесь не было, – нервно вздрогнула Эля. – По-моему, ни один нормальный человек… Олежка, что на тебя нашло?

Олег не ответил. Вместо него снова подал голос Михаил:

– Леди в красном на него нашла. Роковая женщина. Знаешь, увидел ее и – хлоп! Сгорел парнишка, как свечка.

– Не смешно! – Эля развернулась и четко печатая шаг вышла из комнаты.

– Отправилась посмотреть и оценить лично, – прокомментировал ее уход муж. – Интересно, сколько сегодня в зале женщин в красных платьях?

– Она одна, – Олег едва шевельнул губами, но Миша его услышал.

– Даже так? – он покачал головой. – Эй, парень, похоже ты крепко влип. Готов спорить, что она добропорядочная замужняя женщина. Вокруг нее, знаешь, аура такая витает.

– Ерунда. Она несчастлива. Очень.

– Это ты так думаешь. А она – нет. Такие женщины не бывают несчастливы.

– Я не хочу это обсуждать, – Олег по-прежнему не шевелился. – Я устал.

– Еще бы! Слушай, может сменим программу на второе отделение? Сыграешь что-нибудь попроще, повеселее… – Михаил замолчал и с сомнением посмотрел на приятеля. Потом вздохнул, – хотя, сейчас у тебя даже «В лесу родилась елочка», как реквием прозвучит.

– Миша, я прошу, помолчи немного, – голос Олега звучал ровно.

– Как скажешь, – добродушно согласился Миша и тоже закрыл глаза. – Действительно, вздремну лучше, минут десять.

Олег расслабился. Да-а-а… Что же это он, действительно, как выразилась Эля, «натворил»? Сен-Санс, по крайней мере, такого точно, не писал. Вернее, когда писал, никак не мог рассчитывать на подобную интерпретацию. И Мише досталось, бедному, он вовсе не ожидал такого накала страстей. Вон как вымотался.

Но результат получился неожиданно эффектный. И женщину эту он достал, в этом нет сомнений. Вот только поняла ли она, что все это ради нее? Ничего, если не поняла, во втором отделении он объяснит. Доступно. На «Карнавале животных» пусть немного переведет дыхание, а вот на «Интродукции и рондо каприччиозо», тут уж будьте любезны! Тут уж он свое возьмет!

Светлана добралась до машины, с трудом попав ключом в скважину, отперла дверцу и упала на сиденье. Всхлипывая, достала из сумочки носовой платок, не обращая внимания на размазывающуюся тушь, вытерла глаза. Да что он, этот Тернов, нарочно что ли? Нет, действительно, такое ощущение, что он сознательно и методично доводил ее до слез. Ладно, сам концерт она продержалась, но когда пошли номера «на бис»…

Он объявлял названия сам, негромко, со странной интонацией и мрачно поглядывая в зал. Пару раз Светлане показалось, что он смотрел именно в ее сторону. «Размышление» Чайковского, она выдержала стиснув зубы, но волны жалости к себе накатывали в такт мелодии, с пугающей силой. Под «Dignare» Генделя она тоже еще держалась, хотя почувствовала себя окончательно несчастной. А когда Тернов переглянулся со своим аккомпаниатором и сказал: «Рахманинов. Вокализ», Светлана поняла, что сейчас разревется. И разревелась. Это было унизительно, она всегда ненавидела публичные сцены, но слезы текли из глаз и она ничего не могла с этим поделать.

Ему аплодировали стоя. Хлопали долго – он уходил, выходил снова, принимал огромные букеты, кланялся. На заднем плане маячил аккомпаниатор, выглядевший немного растерянным. Ему тоже перепало несколько букетов и он топтался около рояля, прижимая их к груди. Светлана не выдержала и стала пробираться к выходу, низко опустив голову, чтобы скрыть свою зареванную физиономию. Кажется она вышла первой – остальные зрители продолжали благодарить артиста.

Ну и пусть! Она, лично, никакой благодарности к нему не испытывала. Наоборот, было обида – за что? За что он так с ней поступил? Вместо того, чтобы подарить ей ощущение праздничной легкости и веселья, его скрипка заставила думать о самом болезненном и горьком, о том, что она всегда прятала, даже от себя, за привычными уверенностью и оптимизмом. О том, что взаимопонимание с мужем держится только на ее уступчивости и полном отказе от собственных мнений, что нет детей, что выйдя замуж, так и не сумела построить семью настоящую – на самом деле, они с Денисом оставались просто двумя людьми, живущими вместе. И, видит бог, так сложилось не по ее вине! Она старалась, но стараний одной стороны в таких делах недостаточно, необходимы хотя бы минимальные встречные движения…

Светлана судорожно вздохнула, глянула в зеркальце – ну и личико! Стоило краситься, чтобы потом все так размазать. Она еще немного повозила платочком по лицу, оттирая особо заметные пятна, потом махнула рукой и завела мотор.

Дома Светлана первым делом отправилась в ванную. Сначала она собиралась просто умыться, но сообразила, что успокоительный душ будет гораздо полезнее. Уже стоя под душем, поняла, что на самом деле, хотела принять теплую ванну. В общем, вылезла она через час, размякшая, распаренная и почти вернувшая себе душевное равновесие.

Вместе с душевным равновесием, появился аппетит. Желание готовить, правда, по-прежнему отсутствовало, зато в хлебнице лежал свежий батон, а в холодильнике было молоко и колбаса. Не слишком полезно для фигуры, зато быстро и без хлопот. Светлана подогрела молоко, сделала пару больших бутербродов и уже приступила к ужину, когда зазвонил телефон.

– Денис! – едва не смахнув со стола стакан, она бросилась в комнату, схватила трубку:

– Слушаю!

– Сестренка, привет!

– Кирюшка, – Светлана перевела дыхание. На самом деле, она всегда была рада его звонкам, но сейчас-то думала что это Денис…

– У тебя как дела? Голос какой-то встрепанный, – младший братец всегда чувствовал ее настроение, даже на расстоянии.

– Нормально, – она постаралась сказать это как можно более натурально. – Просто из ванны только что вылезла. А у вас как?

– Лучше не бывает, – брат засмеялся. – Точнее, бывает, но не у нас. Слушай, я тут в Саратов на пару дней собрался, надо в министерстве культуры кое-какие вопросы порешать. Знаю, что не откажешь, но из вульгарной вежливости спрашиваю, можно будет у тебя переночевать?

– Балбес, сколько раз говорить, что ты имеешь столько же прав на эту квартиру, сколько и я, – обрадовано прокричала Светлана. – Тебя когда ждать?

– Я думал завтра утром подъехать. В выходной пообщаемся, а с понедельника я начну свое культурное начальство доставать. Ты дома будешь?

– Да вроде бы никуда не собиралась.

– Светка, если вдруг надо будет уйти, ты просто ключи тогда у соседей оставь, ладно?

– Да не собираюсь я никуда… ой, Кирюша, нет! – она даже подпрыгнула, так ей понравилась пришедшая в голову идея. К пригласительному билету на концерт Тернова, прилагалось очень похожее на него приглашение на небольшой прием в честь знатного гостя, в министерство культуры. Она, разумеется, вовсе не собиралась им воспользоваться, но то, что Кирилл приезжает, совершенно меняет дело! – Нет, я собираюсь уйти, конечно! И тебя с собой возьму! Запомни, не позже двенадцати ты должен быть у меня и мы с тобой отправимся на прием в министерство культуры, у меня приглашение есть!

– Думаешь на приеме с министерскими легче будет договориться? – с сомнением спросил Кирилл. – Я вообще-то ругаться с ними собирался, опять информацию перестали присылать. Случайно узнал, народ уже вовсю к отбору на конкурс в Питере готовится, а нам даже не сообщили…

– Да наплевать на министерских, не ради них же я тебя на прием зову!

– А ради кого?

– Там будет Тернов. Ну что ты молчишь? Скрипач, Олег Тернов, ты сам мне про него все уши прожужжал пару лет назад!

– То есть, что, тот самый? – переспросил Кирилл. – А что он там будет делать?

– Ну, не фокусы же карточные показывать! Что на таких приемах делают? Есть будет, пить, разговаривать… принимать восторженное поклонение.

– Нет, я не это имел в виду. Я спрашивал, как он вообще в Саратове оказался?

– Ну знаешь, братец! Ладно, ты газеты не читаешь, но объявления мог бы иногда проглядывать! Играл он, и что характерно, на скрипке. Я лично, только что пришла с его концерта.

– Елки-палки, Тернов! И ты была на его концерте! Светка, я тебе завидую. Слушай, а меня точно на этот прием пустят?

– Я же говорю, у меня приглашение, на два лица. Я буду одно лицо, ты второе.

– Сестренка, ты даже не представляешь… все, побежал собираться. Там форма одежды какая, смокинг или фрак?

– Еще чего! Приличные брюки у тебя найдутся? А рубашку можно даже с коротким рукавом, у нас жарко.

– Прекрасно. Ладно, Светланка, договорились. Для верности, в пять выеду, к двенадцати, в любом случае, буду. Ты у меня просто золото, лучшая из всех сестер мира! Привет Денису, до завтра, пока!

Светлана, все еще улыбаясь, повесила трубку и вернулась на кухню. Посмотрела на бутерброды, покачала головой:

– А вот завтра надо будет приготовить что-то посущественнее. Мужика накормить, это вам не шуточки.

– Ты действительно готов? – Эля, скрестив на груди руки, подозрительно смотрела на Олега. – Пойдешь добровольно и не будешь изводить меня нытьем, что тебе надоели эти провинциальные тусовки? И даже соизволил одеться более-менее прилично?

– Почему это, более-менее? – Олег с удовольствием посмотрел на свое отражение в зеркале. Черные джинсы и легкая трикотажная рубашка (голубая, под цвет глаз), были с его точки зрения, очень даже элегантными.

– Твой вкус и манеру одеваться я вообще отказываюсь обсуждать, – отмахнулась Эля. – Но за последние пять лет, ты впервые идешь на подобное мероприятие без уговоров, скандалов, угроз – вообще, без малейшего нажима с моей стороны! Олежка, признавайся, в чем подлянка?

– Да никакой подлянки. Просто я, наконец, проникся твоим убеждением, что такие встречи полезны для моего имиджа, служат хорошей рекламой и все такое… хочу произвести благоприятное впечатление. И перестань сверлить меня глазами, лучше иди одеваться. А то опоздаем, неудобно будет.

– Опоздаем? Я все поняла, – она вытянула руку и коснулась пальцем его груди. – Тебя подменили. Космические пришельцы похитили настоящего Олега Тернова, а вместо него подсунули не слишком удачную копию. Настоящий Тернов всегда говорил, что опоздать на прием в свою честь так же невозможно, как и на собственные похороны.

– Эля!

– Говорил, говорил, я помню. Ладно, подкидыш, не нервничай. Я уже накрашена, значит на девяносто процентов одета, – выходя из комнаты, она подняла голову вверх и печально вздохнула, – а бедный Олежка сейчас сидит на летающей тарелке в космическом зоопарке…

– Я вот тебе сейчас покажу зоопарк! Иди над Мишкой издевайся, ему по должности положено тебя терпеть!

Эля хихикнула и скрылась за дверью. Олег тут же снова повернулся к зеркалу. А что, очень даже неплохо. Не Шварцнегер, конечно, но и задохликом его не назовешь. И вообще, для своих тридцати одного, он очень прилично выглядит. Вот Михаил – его ровесник, а у него уже и животик появился, и лысина наметилась. Олег ладонями пригладил волосы, поморщился, взял расческу… Всего-то пара движений, а так гораздо лучше.

Господи, да что это с ним творится? Может Эля права и его инопланетяне подменили? Иначе как объяснить, что он, взрослый мужик, вертится перед зеркалом, как сопливая девчонка! Осталось только веночек на голову надеть, да пропищать: «Отчего это люди говорят, будто я хороша? Вовсе я не хороша!» Вот только с кого черевички требовать, непонятно.

Олег решительно тряхнул головой, снова растрепав волосы, и отошел от зеркала. Взял со стола свежую местную газету – надо же, какой сервис в этой гостинице. Даже интересно, они во все номера по утрам газеты доставляют, или это персонально для него услуга? А, вот она рецензия на вчерашний концерт. Молодцы ребята, оперативно работают. И фотография неплохая. Надо будет забрать газетку с собой, маме отвезти. Она до сих пор собирает все, что про него пишут. А что, кстати, они там понаписали? Тему для обсуждения он, надо признаться, вчера дал. Так-так-так… ну ясно. Мед с маслом, политый сахарным сиропом. Интересно, кого в эти газеты музыкальными обозревателями берут? Ладно, все равно маме, ей будет приятно.

Олег проглядел газету и, не найдя больше ничего интересного, сунул ее в сумку с вещами. Взглянул на часы – пора бы и двигаться. Не то, чтобы он очень торопился, просто хотелось побыстрее найти ее. Ее – это ту женщину в красном платье. Никаких сомнений у Олега не было. Шестой ряд, это не для случайных людей. Значит или он сейчас встретится с ней, или сумеет выяснит, кто она такая.

«Вот только зачем мне это нужно?» – Олег снова подошел к зеркалу, посмотрел на свое отражение, словно ожидая от него ответа на свой вопрос. Не собирается же он закрутить «роман с незнакомкой»? Глупость какая, он вообще уезжает сегодня вечером, билеты в кармане. Заедет в Москву на денек, повидается с мамой, а уже послезавтра в отпуск, на Селигер. Зачем, спрашивается, при таком раскладе ему искать встречи с совершенно неизвестной женщиной?

– А ни зачем, – сказал он себе вслух. – Просто хочется на нее вблизи посмотреть. Кто сказал, что нельзя?

На прием они приехали вовремя, чем привели в немалое изумление приготовившуюся к длительному ожиданию публику. Толпа собралась не маленькая, но все мероприятие сразу пошло как-то очень мило, почти по семейному. Торжественная часть, с выступлением губернатора, мэра и министра культуры, а так же ответной благодарственной речью Олега, была сведена до приличного минимума, после чего приглашенные разбрелись по просторному залу, вдоль стен которого стояли столики с закусками, и занялись своими делами. Министр культуры первое время держался рядом с Олегом – достаточно непринужденно поддерживая светскую беседу, и успешно отгоняя всех, кто желал пообщаться со знаменитостью. Тернов, рассеянно оглядывающийся по сторонам, очень деликатно дал ему понять, что вовсе не против бесед и с людьми рангом пониже. Министр просиял, поделился с Олегом наблюдением, что чем человек талантливее, тем он проще и приятнее в общении, пожал руку и испарился.

Несколько человек тут же окружили оставшегося без охраны Тернова. Он улыбался, кивал, заученно отвечал на вопросы, восхищался городом, культурой зрителей… Олег прекрасно знал, что надолго их пыла не хватит – минут сорок, не больше. Впрочем, в этом случае, он ошибся, любопытствующие поклонники держали его в осаде почти час. Но в конце концов, даже самые упорные выдохлись. Коллекционеры автографов получили его роспись на приготовленных программках вчерашнего концерта, маленьких афишках, открытках и даже салфетках, взятых с ближайшего стола и, счастливые, тоже оставили его в покое. Теперь Олег вполне мог располагать собой. И мог начать поиски более активно.

Впрочем, где, собственно, искать? Среди прогуливающихся по залу людей, ее не было. Ничего страшного, но неприятно. Придется задавать вопросы, причем надо еще понять, кому именно. Не министру же культуры, в самом деле. Можно, конечно попросить Элю, чтобы она навела справки, но с этой ехидиной свяжешься… нет уж, лучше все сделать самому. Тем более, что Элечка сейчас занята – беседует с двумя молодыми людьми, время от времени кивая в его сторону и округляя глаза. Излагает сплетни про скрипача Тернова, достойные появления на страницах газет.

Он прошелся по залу, взял с одного из подносов высокий фужер с белым вином и выглянул на террасу. Там было даже приятнее, чем в зале: дул ветерок, а под пальмами в кадках, настоящими или искусственными – он не разобрал, стояли мягкие кожаные диванчики. И на одном из этих диванчиков… Почему, интересно, он решил, что она будет в том же платье? Сегодня на ней был легкий желтый сарафанчик. И она была не одна.

Олег быстро отступил назад, чтобы не торчать столбом в проходе, оглянувшись, нашел стратегически удобное для наблюдения место и прислонившись к стене в небрежно-элегантной позе, принял самый задумчивый вид.

Итак, сегодня она не одна. Спутник заметно моложе и, в отличие от нее, явно чувствует себя не очень уверенно. Она-то спокойна так, словно кроме нее тут вообще никого нет. Откинулась на мягкую спинку дивана, положила ногу на ногу и думает о чем-то своем, делая время от времени крохотные глоточки из такого же, как у Олега фужера. А парень нервничает. Олег немного подвинулся, чтобы видеть лица обоих. Она очнулась от своей задумчивости, махнула кому-то рукой, улыбнулась. Парень посмотрел на нее сердито, что-то сказал. А ведь они очень похожи. Точно, брат и сестра! Вот теперь, когда они смотрят друг на друга, в этом нет никаких сомнений.

– А почему вы пришли со скрипкой?

Олег вздрогнул и, едва не расплескав вино, обернулся. Рядом стояла невысокая пухлая блондинка и царапала холеным, покрытым розовым лаком, ноготком висящий у него на плече футляр. А ведь их знакомили, чья-то она тут жена, в министерстве культуры… вот только как ее зовут?

– Вы что, хотите нас порадовать еще одним концертом? – кокетливо спросила блондинка.

– Нет, что вы, – Олег автоматически улыбнулся. – Просто я всегда ношу ее с собой.

– Зачем? – выщипанные бровки поползли вверх.

– Мне так спокойнее. Видите ли, это слишком ценный для меня предмет.

– Да, ваша скрипка, наверное, огромные деньги стоит, – согласилась она. – Глупо было бы ее в гостинице бросить. Не хочу сказать, что у нас воруют… она застрахована?

Сказав это, блондинка невзначай коснулась кулона – довольно крупная слезка на золотой цепочке. Олег проследил за ее движением без особого интереса, бриллианты его никогда не волновали. Но ожидаемое восхищение старательно изобразил.

– Это еще что, – судя по всему, она осталась довольна реакцией. – Так, пустячок. А вообще-то, я предпочитаю изумруды. Знаете, муж любит мне подарки делать, потом родственники, друзья… все говорят, что изумруды бесподобно подходят к цвету моих зеленых глаз. – женщина подняла голову, предоставляя возможность полюбоваться ее глазами.

– Да, действительно, – пробормотал Олег, подумав, что называть ее водянистые глазки зелеными, было небольшим преувеличением. Но не говорить же об этом даме.

– Так что, скрипка застрахована?

– А? Обязательно, – машинально ответил он. Трое мужчин, оживленно беседующих, остановились, загородив от него диванчик на котором сидели брат с сестрой. Олегу пришлось сделать шаг в сторону, чтобы увидеть их снова.

– Что там? – тут же спросила блондинка и вытянула шею. – А-а, любуетесь на нашу «мадам добропорядочность»!

– На кого? – немного растерялся Олег.

– Вы что, правда не знаете? Это же Светка Миронова, наша местная знаменитость.

– Светка? – хотя блондинка произнесла имя небрежно, почти презрительно, ему понравилось. Светка. Светлана. Светочка. – И чем же она знаменита?

– Так она наша губернская писательница. Не настоящая, конечно, а из этих – «женские романы».

Олег захлопал глазами. Да, это был удар. Видывал он подобных авторесс и последнее, в чем можно было заподозрить эту женщину…

– И пишет-то, смех один! Повезло просто, что ее писанина нашей первой леди нравится. А вообще, только и слава, что романы любовные. На самом деле, их можно в детском саду вслух читать – ни одной постельной сцены.

– Поэтому и «мадам добропорядочность»?

– Не только. Она и в жизни такая добропорядочная, что с тоски сдохнуть можно. У нее, видите ли, принципы! Хорошее воспитание, уважение к родителям, супружеская верность и все такое…

– Гм-м… – глубокомысленно заметил Олег. Честно говоря, ничего криминального в приведенном блондинкой списке, он не заметил. Хорошее воспитание иногда усложняет жизнь, но считать его недостатком, это, все-таки, перебор. Уважение к родителям – ну, что тут скажешь? Это, конечно, личное дело каждого, но он привык относится к своей маме с подобающим уважением. Может, то самое хорошее воспитание срабатывает? А что касается супружеской верности… Разные, разумеется, бывают ситуации, но лично он, Олег, в целом, «за». Особенно, когда сам выступает в роли мужа. – А вы давно знакомы?

– Сто лет! В школе вместе учились. И всегда она была занудой. Ой, а уж недотрога такая, фу-ты, ну-ты! У нас в прошлом году такой скандал был! Делал один парень, Саломатин Васька, программу на телевидении, вроде «белого попугая». Собирались разные известные люди, анекдоты рассказывали. Вот на одну передачу Светку и пригласили. Главное, получилось так, что она там единственной женщиной оказалась – кто-то в последний момент не смог, кто-то заболел… Сначала все хорошо было, мирно, мужики сидят травят, она тоже рот раскрыла, рассказала пару баек. Потом ребята помаленьку расслабились, начали матерки проскакивать. Дальше – больше. Она раз стерпела, второй, потом поднимается и, тихонечко так – она же у нас с детства публичных сцен терпеть не может – к Ваське подходит. «Извини, – говорит, – дорогой, благодарна тебе за приглашение, но участвовать в этой похабщине не могу. У меня, – говорит, – мама, если увидит, как я сижу в компании мужиков и смеюсь над матерными анекдотами, очень огорчится.» Представляешь? – блондинка засмеялась и дружески стукнула Олега по плечу. – Маму она побоялась огорчить!

Олег потер плечо и подумал, что он бы тоже не рискнул огорчать маму участием в подобной передаче.

– А потом еще смешнее было! Светка велела вырезать все места, где она в кадр попала и ушла. Тихонечко ушла, не все даже заметили. Съемку без нее закончили. Так Васька думает, чего ее боятся? Мало того, что не вырезал, наоборот, кадры, как она смеется, из начала, вклеил по всей передаче. Словно она до конца там сидела и вместе со всеми ухахатывалась!

– Вообще-то, за такие шутки моду бьют, – осторожно сказал Олег и оглянулся. Ему показалось, что Светлана посмотрела прямо на него. А может, на его собеседницу? В этот момент Светлана отвернулась и заговорила с братом.

– Так Саломатин ведь не думал, что Светка на такое способна! – дернула его за рукав блондинка. – И не думал, что она узнает об этом до выхода программы. Но у нее же тьма поклонников! Он еще сделать ничего не успел, а ей уже кто-то донес. А Светка, она вообще-то спокойная, как устрица, но если ее достать, то вразнос идет, только держись! В общем, прилетает она на студию и устраивает такой грандиозный скандал – как только стены устояли! Васька чуть с работы не вылетел, «за нарушение журналистской этики», еле вымолил прощение. Зато Светку теперь на телевидение вообще не зовут! Смехота!

– Действительно, смешно, – краем глаза Олег заметил, что брат Светланы поднялся и двинулся в их сторону. – А этот парень с ней, кто он? На мужа не похож.

– Скажете тоже, муж! Младший брат. Сколько я Светку знаю, она с ним нянчится. Но Кирюшка парень неплохой, по крайней мере, нос никогда не задирал. А знаете, ведь он тоже скрипач, нашу консерваторию кончал… вас надо познакомить! Кирилл! Кирилл, иди сюда!

Парень, неуверенно остановившийся неподалеку от них, тут же расцвел улыбкой и подошел.

– Риточка, привет! – и церемонно поклонился Олегу, – добрый день.

Блондинка, оказавшаяся Риточкой, коротко представила их друг другу и мужчины обменялись рукопожатием. Она тут же ловко втиснулась между ними, ухватив обоих под руки:

– А что это мы на месте стоим? Давайте пройдемся, мальчики! – и потянула их в сторону столов с закусками.

Олег заметил, что Кирилл косит глазом по сторонам, явно высматривая, кому бы сбросить непрерывно щебечущую Риточку. И всего через несколько минут, ему с блеском удалось проделать эту процедуру.

Перепорхнув к высокому полному мужчине, Риточка состроила им глазки:

– Извините, мальчики, дальше развлекайтесь без меня!

Вежливо скрыв сдвоенный облегченный вздох, «мальчики» поспешили, пока она не передумала, убраться подальше.

– А ведь я сюда пришел, только для того, чтобы с вами познакомиться, – сказал Кирилл, едва они отошли в сторону.

– Профессиональный интерес? – улыбнулся Олег.

– В первую очередь.

– А во вторую?

– Меркантильные планы, разумеется! Вам как будет комфортнее, сначала немного светской болтовни, а потом о делах или я могу сразу обрушить на вас свои гениальные идеи?

– Давайте попробуем светскую болтовню, – Олег подумал, что так будет проще всего перевести разговор на сестру нового знакомого.

– Прекрасно, – Кирилл придал своей жизнерадостной физиономии серьезный вид и спросил фальшиво-заинтересованно, – как вам понравился Саратов?

– Э-э… кхм, – поперхнулся Олег, – очень красивый город. Особенно набережная и та улица, в центре, которая вроде Арбата… я забыл, как она называется.

– Ныне это улица Немецкая, хотя почти все продолжают называть ее проспектом Кирова, – все с тем же серьезным видом дал справку Кирилл. – Действительно, самое популярное место в городе. Беседуем дальше: как вам понравилась саратовская публика?

– Очень чуткая и музыкальная, – Тернов едва сдерживал смех. – Знаете, по-моему я уже готов выслушать ваши идеи. Обрушивайте.

– Ага. Гм. То есть, я… – парень беспомощно развел руками. – Знаете, казалось все так просто, подойду, как музыкант к музыканту, объясню…

– Как скрипач к скрипачу, – ободряюще подмигнул Олег. – Свои же люди, о чем речь.

– Да, действительно, свои люди, – в голосе Кирилла заметно было облегчение. – Хорошо. Скажите, вы готовы оказать помощь детям? Бедным, обездоленным детям?

– Что? – Олег был ошарашен. – Вы собираетесь создать Союз Меча и Орала?

– А? – Кирилл смотрел на него не менее ошарашено. Потом засмеялся, – что, это действительно так прозвучало? Прошу прощения, не подумал… Дело совсем в другом, конечно. Я хотел сказать, что наша музыкальная школа… хоть ее и обозвали городским музыкальным лицеем, а все равно, это музыкальная школа – является типичным представителем такого рода учебных заведений в провинциальной России. Причем я говорю о настоящей провинции, не о Саратове, который, как ни суди, весьма крупный губернский город, а о райцентре, о своем Хвалынске. Я там работаю уже три года. Хвалынск – дивный городок, но вы ведь можете себе представить, что такое тамошняя музыкальная школа?

– Могу, – кивнул Олег. – Причем, содрогаясь от ужаса и жалости к детям.

– Вот-вот! – обрадовался Кирилл. – Ну, про общую нищету я с вами не буду, это я завтра министерских доить начну, но что касается искусства, настоящего, как его мы с вами понимаем… Олег, вы не представляете, до чего там, в глубинке, талантливые дети!

– Почему же, вполне представляю…

– А я говорю нет! Потому что я сам не понимал этого, пока не начал там работать. Потрясающие пацаны, самородки, но! – он поднял указательный палец вверх и выдержал выразительную паузу. – Но при этом, абсолютная безграмотность, полное отсутствие общей и музыкальной культуры. А где им ее набираться? На телевидение надеяться? – Кирилл снова сделал паузу, дождался понимающего смешка Олега и продолжил. – Конечно, я привез туда тонну разных записей, аппаратуру качественную выбил, оперная фильмотека у меня – больше сотни наименований. Но это же записи! А нужен живой звук, непосредственное общение. Вожу я их сюда, когда есть возможность, но в основном на наших, на саратовских. Тоже, конечно, как глоток воздуха. А иногда здешние, особенно консерваторские, к нам приезжают. Они и концерты устраивают, и встречи с учениками, и мастер классы проводят. Но представляете, что будет с пацанами, если приедет музыкант вашего уровня?

– Не очень. А что будет? – спросил Олег. Он уже понял, к чему клонит его собеседник и теперь с интересом ждал, неужели у этого парня хватит нахальства предложить ему поехать на гастроли в Хвалынск?

– Я ведь говорю о музыкальном будущем России. Вы скажете: пафос, высокие слова! Но это правда, от этого никуда не деться, – боже, парнишка был убийственно серьезен! – и это будущее зависит от нас. Я понимаю, это нелепо даже предположить, но я слышал вашу игру…

– Вы были вчера на концерте? – быстро перебил его Олег.

– Нет, – как от чего-то совершенно несущественного, отмахнулся Кирилл. – Но я давно за вами слежу, еще с конкурса Венявского, вы там третье место заняли, помните?

– Помню, – Олег испытывал странное чувство. Он-то помнил этот конкурс, но вот что кто-то еще мог обратить на него тогда внимание… очень странно.

– Вот, с тех пор. И у меня почти все ваши записи есть. Олег, вы так играете Баха… Вы не откажетесь. Знаете, это как подарок, то что вы здесь! Для моих пацанов это будет такой стимул! Понимаете, они меня, конечно, уважают и даже любят, наверное, но кто я? Хороший скрипач, хороший педагог, но не больше. А если они увидят вас, послушают…

Олег молча, изумленно смотрел на него. Выходит, нахальства все-таки хватило. Нет, это же какую буйную фантазию надо иметь – Олег Тернов в сельской музыкальной школе играет Баха для сопляков. Бред!

– Я когда узнал, что вы в Саратове, сразу примчался! – Кирилл не отвлекался на оценку выражения лица Олега. – Это же для них окно другой мир, они увидят, ради чего работают. А если вы поговорите с ними, расскажете что-то, поделитесь опытом, это же на всю жизнь им останется!

– Скажите, Кирилл, а вам… лично вам это зачем нужно?

– Сразу видно, что вы исполнитель, а не педагог, – неожиданно легко рассмеялся Кирилл. – Да мои пацаны, после того, как им сам Тернов слово скажет, год целый будут, как звери работать! А я им, еще десять лет, про это напоминать!

– Понятно, – вздохнул Олег. – Ну что ж, благое дело… – и спросил изумленно: – Я что, соглашаюсь?

– А я не сомневался! – судя по тому, с каким энтузиазмом Кирилл схватил его за руку, он-то, как раз, очень даже сомневался.

– Но это же бред!

– Ну и что? Я вам таких пацанов покажу, вы просто изумитесь!

– Только мне надо организационные вопросы решить, – окончательно сдался Олег. – Мы, собственно в отпуск собирались, на Селигер.

– Так это же всего один день, я сам вас отвезу на машине и сам привезу обратно! Хотите одного, хотите с вашей группой. А про отпуск, так можно и остаться отдохнуть, у нас там свой дом, никаких проблем. Серьезно, места у нас дивные, на все вкусы – Волга, меловые горы, лес сосновый, грибной! Яблоневые сады потрясающие!

– Все, все, уговорил! – Олег поднял руки вверх. – Едем! Только к Элечке вместе пойдем, я один не рискну ей такие новости сообщать. Она меня убьет.

– Жена? – понимающе спросил Кирилл.

– Хуже. Мой администратор. Она же менеджер, импресарио, костюмер и специалист по связям с общественностью. А женой Эля приходится моему аккомпаниатору. Он, кстати, в этой ситуации тоже лицо заинтересованное.

– Они оба здесь? – завертел головой Кирилл. – Покажите.

– Сейчас… куда же они подевалась? А, вон, видите, под той красно-черной картиной. В зеленом платье Эля. Кого она держит под руку не знаю, но Миша стоит напротив, бутерброд жует.

– Ясно… подождите секундочку, я на них посмотрю.

– Зачем?

– Должен же я составить себе какое-то впечатление. Иначе в разговоре можно взять неверный тон и все испортить.

– А… а вы что, и за мной тоже вот так… наблюдали? Перед тем, как подойти?

– А как же, – рассеянно ответил Кирилл. – Правда, вас я и так неплохо знаю, я же говорил…

Олег так и не понял, то ли Кириллу просто повезло, то ли его убежденность, что понаблюдав за незнакомыми людьми пару минут, он сумеет найти способ убедить их, была не лишена оснований, но у этого нахала опять все получилось! Он так виртуозно обработал Элю с Мишей, что те сами не заметили, как в два голоса начали доказывать Олегу насущную необходимость подобных встреч с музыкальными дарованиями из глубинки. Олег жалел только об одном, что он не смог оценить со стороны, как Кирилл расправлялся с ним самим.

Правда, когда Эля начала прикидывать, какую славу Олегу сулит превращение этого разового мероприятия в добрую традицию, и задумалась, не забраться ли, для большего впечатления, в какую-нибудь совсем уж невообразимую глушь, он вздрогнул, очнулся и быстро перевел разговор на Селигер.

Против обаяния этого озера – мечты рыболова, даже напор Кирилла оказался бессилен. Во вдохновенно восхваляемых им грибных лесах и яблоневых садах рыба не водилась. А что касается рыбалки на Волге… Ну да, хороша, особенно на островах, но рыбачили они там уже. Можно, конечно, денек побаловаться с удочками, но потом сразу на Селигер! Впрочем, Олег на участии товарищей в предстоящей благотворительной акции не настаивал, даже наоборот, начал убеждать Элю с Мишей ехать одних. А он присоединится потом, когда выполнит благородную миссию просвещения юношества. Ну, может задержится на денек-другой, на предмет обследования меловых гор – что-то он о них слыхал такое, очень интересное.

На самом деле, до него наконец дошло, что человек, на безумное предложение которого, он только что согласился, является родним братом, причем явно братом любимым, той самой «женщины в красном». Женщины, ради которой он явился на зануднейшее мероприятие, которых обычно избегал, как чумы, пришел, прекрасно понимая всю призрачность надежды увидеть ее еще раз. И раз уж судьба давала ему возможность войти, можно сказать в круг ее родных и близких, имело смысл избавиться от преданных друзей, отослав их подальше, на Селигер.

В общем, вопрос решился на удивление быстро и ко всеобщему удовлетворению. Эля с Мишей, как и было решено с самого начала, уедут сегодня, а Олег останется. С приема они вернутся в гостиницу и там, вместе с Кириллом спланируют «Хвалынскую гастроль». А дальше – война план покажет.

– Подожди, Олежек, – встрепенулся в последний момент Михаил. – А как же ты без меня?

– Поиграю без аккомпанемента, – Олега уже ничего не могло напугать. – «Сонаты и партиты» Баха, – он усмехнулся и подмигнул Кириллу. – Как вам такая программа, господин учитель?

Тот только прижал руки к груди и посмотрел на Олега с восторгом – слова были не нужны. Программу он одобрял.

Когда решили неизбежные технические вопросы, Кирилл сморщился, словно вспомнил о чем-то неприятном.

– Но тогда мне надо одного типа сегодня достать. Олег, пятнадцать минут подождете? Давайте я вас сестрой познакомлю, чтобы вы пока не скучали?

– С удовольствием, – вежливо ответил Олег, изо всех сил стараясь скрыть, насколько ему понравилось это предложение. – И не торопитесь, решайте ваши вопросы.

Знакомство состоялось. Надо же! Только теперь, когда они сидели рядом на мягком кожаном диванчике, в тени пальмы, которая при ближайшем рассмотрении все-таки оказалась искусственной, Олег понял, насколько он был уверен в том, что этого не случится. Надо бы сказать что-нибудь умное… а еще лучше, смешное. Или что-то лестное о брате, ей будет приятно… Да что же это такое, вообще ни одной мысли в голове нет!

Он кашлянул и открыл рот:

– Вы вчера были на моем концерте… – молодец, Олежка! Ничего глупее не мог придумать? Ну ладно, пропадать, так с музыкой! – Я вас видел.

– Не может быть, – Светлана смотрела на него спокойно, только брови слегка дрогнули. – Как можно разглядеть человека в таком большом зале?