Сквозь тернии к счастью

Сквозь тернии к счастью Кира Фарди Я скучаю по тебе·2

Глава 1.

Глава 2. Рита

Глава 3. Антон

Глава 4. Рита

Глава 5. Антон

Глава 6. Рита

Глава 7. Антон

Глава 8. Рита

Глава 9. Антон

Глава 10. Рита

Глава 11. Антон

Глава 12. Рита

Глава 13. Антон

Глава 14. Рита

Глава 15. Антон

Глава 16. Рита

Глава 17. Антон

Глава 18. Рита

Глава 19. Антон

Глава 20. Рита

Глава 21. Антон

Глава 22. Рита

Глава 23. Антон

Глава 24. Павел

Глава 25. Рита

Глава 26. Антон

Глава 27. Рита

Глава 28. Антон

Глава 29. Рита

Глава 30. Антон

Глава 31. Рита

Глава 32. Антон

Глава 33. Рита

Глава 34. Антон

Глава 35. Рита

Глава 36. Антон

Глава 37. Павел

Глава 38. Антон

Глава 39. Антон

Глава 40. Анна Анатольевна

Глава 41. Рита

Эпилог

* * *

Глава 1.

Антон

Морские волны набегали на берег и откатывались назад, шелестя округлой галькой. Белая чайка, важно прогуливавшаяся вдоль кромки воды, каждый раз вспархивала и с криком отлетала назад. Я наблюдал за терпеливой птицей, но думал о своём.

Бирюзовый цвет волн будил воспоминания, которые я раз за разом гнал от себя. Только я опускал веки, как видел удивленно распахнутые глаза с длинными ресницами, и слышал нежный голос, зовущий меня.

Сердце сжалось, к горлу подкатил комок.

— Я скучаю по тебе, — невольно вырвалось у меня, но я тут же оглянулся: не услышал бы кто.

Нельзя! Ни думать, ни представлять, ни говорить об этом нельзя. Табу! События и чувства, спрятанные за семью дверями и запечатанные семью замками.

Недавно я прочитал, что в европейских странах много веков подряд бирюзу воспринимали как талисман, приносящий удачу. Моя встреча с этим волшебным цветом обернулась непреходящей тоской и отчаянием.

Я встряхнул головой и надел солнечные очки: так море становилось темным и мрачным под стать моему настроению, которое сегодня вообще было ни к черту. Очередной визит к светилу медицинской науки принес только горькое разочарование и усилил мое желание помахать рукой этому миру.

— Угу! — бормотал седой доктор в израильской клинике и качал головой, разглядывая мои снимки. — Ага! Хм!

— А точнее вы что-то можете сказать? — нетерпеливо прервала его хмыкание мама.

Все эти годы она не отходила от меня ни на шаг. Я был благодарен ей за внимание и заботу, но… Боже мой! Как меня душила эта опека! Если раньше я мог как-то сопротивляться ей, то сейчас…

Я судорожно вздохнул и опять посмотрел на чайку. А она поднялась ввысь, а потом резко кинулась в волну и взмыла в воздух. В ее клюве трепетала серебристая рыбешка. Прямо как я сейчас: вроде бы жив, но в то же время в плену.

— Антоша, хочешь сок? — крикнула мама преувеличенно бодрым голосом. Она последнее время только так со мной и разговаривала.

Я обернулся и прищурился: даже сквозь очки лучи южного солнца били прямо в глаза. Мама стояла на веранде виллы, которую родители сняли этой осенью, чтобы оставаться рядом со мной, пока я прохожу очередное обследование.

А зачем? И так все ясно. Сколько раз за эти годы вспыхивала и гасла надежда. Я больше не хочу. Устал. Нет желания бороться и страдать.

— Нет, — ответил я.

— Ты помнишь, что мы планировали прокатиться на яхте?

— Да. Хорошо. Я подожду вас на причале.

Я нервничал. Впрочем, в последние годы это было моим обычным состоянием. Я кричал, капризничал, требовал к себе внимание, как маленький ребёнок, но не мог избавиться от душевной боли, которая просто душила меня, выворачивала наизнанку желудок и отключала мозги.

«Соберись, соберись! — приказал себе я. — Сегодня твой шанс вырваться на волю».

Родители показались через несколько минут. Охранники волокли сумки со снаряжением и продуктами. Мама шла налегке и с кем-то разговаривала по телефону. У отца на плече висел этюдник, в руках был чемоданчик с красками: он никогда не изменял своим привычкам.

Они приблизились. Отец тронул меня за плечо и сказал:

— Я сейчас отнесу это на борт и помогу тебе.

— Хорошо, — кивнул я, но мне было все равно.

Я проследил за ними взглядом и положил пальцы на рукоятку. Моя Меура плавно тронулась с места. Отец услышал звук мотора, бросил на доски причала этюдник и кинулся обратно. Он встал на пути, расставив руки.

— Антон! Не смей! Это опасно!

От яхты бежала мама. Она смешно перебирала стройными ногами в коротких шортах, но я даже не улыбнулся: я устал от опеки и от этой жизни.

— Пап, хватит! Я сам.

— Не дури!

— Отстань от меня! — закричал я, чувствуя приближавшуюся истерику.

— Ребята, сюда! — позвал отец охранников. — Антон, хватит! Я знаю, тебя расстроили известия, но это ещё не конец. Я читал, что в Америке…

Прибежали два здоровенных парня, как в сказке: двое из ларца, одинаковых с лица. Оба огромные, накачанные, с непроницаемыми физиономиями. Танки, а не люди. Я их ненавидел всеми фибрами своей души, но избавиться не мог. Они полностью подчинялись воле моей матери и сторожили меня круглые сутки.

Охранники подхватили меня с двух сторон и вместе с Меурой подняли на борт яхты.

Я разозлился, и уже открыл рот, чтобы высказать родителям все, что о них думаю, но вовремя прикусил язык: морская прогулка могла сорваться, а я этого не хотел.

Из любой ситуации нужно извлекать пользу, в кресле можно сидеть у самого бортика, а потом незаметно…

— Я останусь внизу, — сказал я.

— Ты можешь простыть!

— Ма-ма! Мне не пять лет!‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Антон, не спорь с родителями! — голос мамы приобрёл металлические нотки. — Дима, займись!

Огромный охранник просунул свои руки под мои колени и как пушинку поднял меня по лестнице на верхнюю палубу. Его товарищ отнёс кресло. Они вернули меня на место, и я поехал к бортику, чтобы осмотреться. Секьюрити встали рядом с двух сторон, готовые в любую минуту защитить меня от опасности и самого себя.

Яхта тронулась, легкий ветер зашевелил волосы, овеял разгоряченное лицо. Я зажмурился: после дневной жары так хорошо было почувствовать призрачную свободу! Волна набегала за волной, унося меня в тот далекий морозный день, когда я совершил самую большую в моей жизни ошибку: убежал, оставив Риту одну в номере отеля.

* * *

Та авария стала водоразделом моей судьбы. Я не видел машину, и до сих пор не понимал, почему водитель не заметил меня на пустынной дороге. Кто это был, никто не знает. Он скрылся с места аварии. Мама рассказывала, что скорую вызвали две девушки-студентки, которые нашли меня.

Я очнулся лишь через несколько дней. Сначала услышал голоса, потом открыл глаза, увидел белые расплывчатые фигуры и снова захлопнул веки. Я не понимал, где я и кто эти люди, стоявшие рядом.

— Смотрите, он очнулся! — сказал кто-то.

— Нет, не может быть!

— Да-да, он только что открывал глаза, я видела!

Голос мне показался знакомым, и я снова решил посмотреть сквозь ресницы. Это была мама. Что она забыла в моей комнате? Я все ещё болею? Нет, уже здоров. О боже! Я вчера женился! Мне надо бежать! Я дернулся, хотел встать с кровати, но мое тело будто заковали в бетон: не шелохнулся ни один палец.

Волна страха накрыла меня с головой: что это? Почему? Что со мной?

Я уже открыто посмотрел на людей в белом, столпившихся вокруг, и хотел сказать, что здоров, но изо рта вырвалось лишь тихое мычание.

— Так, молодой человек! Не торопитесь. Вы молодец! Можно я осмотрю вас?

Ко мне наклонился рыжий доктор в шапочке, натянутой на уши. Он раздвинул пальцами мои веки и посветил фонариком в глаза. Потом пришёл черёд молоточка. Доктор постучал мне по локтям, откинул одеяло и прошёлся по коленям. Я опустил глаза и увидел свое бледное тело, от которого во все стороны разбегались трубки. Рука невольно дернулась, чтобы прикрыть наготу, но ничего не произошло. Это движение было только в моем сознании.

Доктор колдовал надо мной, но я ничего не чувствовал. Совсем. Ни прикосновения молоточка, ни ударов, ни температуры воздуха.

— Доктор, как он? — в голосе мамы дрожали слезы.

— Ну, жить теперь точно будет, раз сам дышать начал и пришёл в себя. Антон, я тебя иголочками уколю. Если почувствуешь что-то, просто моргни. Ок?

Я моргнул, пока не понимая, что со мной происходит, но уже чувствуя неосознанную тревогу, которая поднималась изнутри и вот-вот готова была вырваться из горла криком.

— Пить, — выдавил я из себя.

— Отлично! Это просто здорово! Сознание приходит в норму, речь восстанавливается. Молодой человек, да вы в рубашке родились!

Медсестра поднесла к моим губам влажный тампон и смочила их.

— Пить, — твердил я, ловя губами прозрачные капли.

— Потерпи немного. Сейчас ещё нельзя, может плохо стать. Наташа, дай парню через часик воды. С того света вернулся!

Я ничего не понимал и только переводил взгляд с одного доктора на другого. Мама плакала. Она гладила мою руку и плакала. Это было странно. Я никогда в жизни не видел, чтобы мама плакала. С этой мыслью я и заснул.

Глава 2. Рита

— Ритка, не дури! Сходи на свидание!

Анжела сидела у окна, прихлебывала чай по-деревенски, с сахарком вприкуску, и воспитывала меня. Этот разговор возникал постоянно, как только она приезжала ко мне в гости.

В подмосковном посёлке Любимовка, где я когда-то жила с бабушкой, остался маленький деревянный дом. После смерти бабули я выставила его на продажу, но события той осенью изменили мои планы. Какое счастье, что на старую развалюху не нашлось покупателей!

— Люда, ещё плюшечку?

— Слушай, пироги у тебя, конечно, знатные, но больше не могу. Ты хочешь, чтобы я не пролазила в двери? — пыхтела, отдуваясь, она и вытирала пот, обильно стекавший по ее щеке.

— Ну, тогда с собой возьмёшь.

— Давай, Азамат твою стряпню любит.

Я складывала еще тёплые сахарные плюшки, обсыпанные грецкими орехами, в пакет и не знала, что ответить подруге. Скороспелая свадьба, деньги, небрежно брошенные мне на тумбочку, а потом ещё и исчезновение Антона навсегда отвратили меня от Москвы. Не хочу жить в большом городе, не хочу сталкиваться с богатыми паразитами и не хочу страдать.

— Держи.

Я протянула пакет Людмиле.

— Рит, ну, сходи на свидание, — ныла бывшая официантка, а сейчас жена Азамата Григорьевича, степенного и уважаемого на районе человека. — Степка уже весь извёлся. Сколько лет за тобой ходит.

— И что? Он женат.

— Неправда. Развёлся недавно. Хороший парень. Работает, квартиру имеет. Что тебе ещё надо? Не будешь же ты всю жизнь одна куковать.

— Люда, ты забыла, я замужем.

Я показала подруге обручальное кольцо, которое так и не снимала с пальца. Все-таки бракосочетание у нас было настоящее, не поддельное.

— И где он, твой муж? Объелся груш?

— Не знаю, где, — ответила я. — Но по документам я замужняя дама.

— А документы где? Ничего же нет!

Людмила была права. Эту эту тему мы поднимали неоднократно, но пустая перепалка не приводила к результату.

Я автоматически мыла посуду в тазике и невольно возвращалась мыслями в то утро.

* * *

Меня разбудил громкий стук в дверь. Я сонно потянулась.

— Антоша, стучат.

В ответ — тишина. Пришлось повернуться: Антона рядом не было. Еще ничего не подозревая, я выбралась из-под одеяла, накинула на себя халат и потащила свое тело к дверям.

— Кто там?

— Горничная.

— Что-то случилось?

— Простите, но вам нужно освободить номер и заплатить за него.

— Что? Как? — быстрый взгляд на часы: половина десятого. Если я сейчас не уберусь отсюда, пойдут вторые сутки, за которые нам придется платить. — Я сейчас. Минуточку!

Я заметалась по комнате, скидывая свои вещи в сумку и не понимая, куда пропал мой молодой муж. На глаза попался телефон. Я набрала номер Антона. Механический голос мне сообщил, что абонент недоступен. Ещё ничего не подозревая, я привела себя в порядок, оделась, и тут заметила на прикроватной тумбочке несколько тысячерублевых бумажек и мой паспорт. Ни свидетельства о браке, ни записки не было.

Я вспомнила чувство недоумения, которое охватило меня в тот момент. Где Антон? Разве я могла уйти без него?

— Простите, — спросила я, когда расплачивалась на ресепшн, — вы не видели моего мужа? — поймав удивленный взгляд, пояснила: — Высокий молодой человек в серебристой куртке.

— Да, он ушёл рано утром.

— Ушёл?

Новость просто убила меня наповал. Куда? Почему? С вечера мы ни о чем таком не договаривались. Я снова набрала его номер и опять бесполезно, но уйти без него я не могла, поэтому просто сидела в холле и поглядывала на дверь.

«А-а-а, — сообразила наконец я, — Антон хочет сделать мне сюрприз. Точно!»

Два часа пролетели, но муж не показывался, пришлось идти на улицу. Отель располагался в незнакомом мне районе. Я пересчитала оставшиеся деньги, вздохнула и пошла разыскивать автобусную остановку.

На улице было холодно. Тонкая куртка не спасала от пронизывающего ветра, ноги сразу замёрзли. Я бегом помчалась через дорогу и сразу запрыгнула в первую маршрутку: главное, попасть к метро, а там уже разберусь.

В салоне было мало народу. Впереди сидели две девушки и возбужденно разговаривали.

— Я в шоке! Первый раз с таким сталкиваюсь, — говорила брюнетка с мальчишеской стрижкой.

— Может, он был наркоман?

— Не знаю, не похож. Одежда стильная, и сам хорошенький. Хотя…, — она замолчала. — А, все равно нельзя бросать человека в беде! Наркоманы — тоже люди.

— Погоди, а вдруг его машина сбила?

— Полиция разберётся. Мы с Таней так перепугались, когда его увидели!

Я посмотрела в окно и погрузилась в свои мысли. Чужие трагические истории меня не интересовали: своя драма намечалась. Слезы покатились из глаз. Неужели Антон так хорошо претворялся?

Нет, не верю! Блеск в глазах у влюбленного человека нельзя перепутать ни с чем. И зачем он на мне женился? Мог бы просто заморочить голову, переспать и бросить, а не исчезнуть таинственно.

Рано паниковать! Свадьба была настоящая!

Тогда куда пропало свидетельство о браке?

Я не знала ответа на свои вопросы, поэтому никому сразу не рассказала о подозрениях.

— Рита, ты теперь у мужа переберёшься жить? — подмигнул мне дядя Вася, когда я пришла в общежитие.

— Пока ещё рано об этом говорить. Сами видели, какая у него мать. Надо ее постепенно подготовить.

— Точно-точно.

Я ждала до вечера, но Антон все не показывался. Его телефон тоже был заблокирован. В кафе ничего не изменилось, только Людочка прибежала ко мне в мойку и заговорщецки спросила:

— Ну, как оно?

— Что? — не поняла я.

— Ну, это? Секс, короче.

— Люда, отстать от меня! — чуть не закричала я.

* * *

— Рита! О чем задумалась? — я подпрыгнула и уронила блюдце на пол. Людмила засмеялась. — Не парься, девка! Степка — настоящий мужик.

— Если с одной развелся, не факт, что и со мной также не поступит, — упрямилась я. — Степан — хороший друг, я его в другом качестве и не представляю.

— И все же! Ты не капризничай. Все, больше уговаривать не буду. Азамат завтра приглашает тебя на ужин, заодно и твое новое блюдо хочет попробовать.

— Там видно будет, — уклончиво ответила я.

Людмила тяжело подошла к окну, прислонила большой живот к подоконнику и крикнула:

— Сенька, прощайся с Леночкой! Она завтра вместе с мамой приедет к нам в гости.

— Я еще не согласилась, не обнадеживай детей.

— А я специально, чтобы ты не передумала.

Мы вышли во двор, где бегали друг за другом дети.

— Мама, — Леночка кинулась ко мне в ноги, — мы правда завтра в гости поедем? Сенька сказал, что у него новая машина есть. В-о-о-о-т такая огромная!

Дочка расставила широко ручонки и посмотрела на меня сияющими, серыми, как у отца, глазами.

— Поедем, — согласилась я и укоризненно покачала головой: Людмила знала, кого брать в союзники.

Подруга довольно захихикала, посадила сына в кресло, а сама забралась на водительское сиденье.

— Господи, поезжай осторожнее. И как тебя Азамат одну за рулем отпускает?

— Не рожу, не боись! Я баба крепкая! Еще два месяца ходить буду. Завтра жду.

Мы с дочкой помахали руками огням отъезжавшей машины и вернулись домой. Вечер пролетел незаметно: когда в доме маленький ребенок, каждая минута занята. Умыть, накормить, почитать книжку, убраться — столько разных дел, что все не перечесть.

Наконец дочка заснула. Я вышла во двор, где в беседке под раскидистой грушей дети весь день играли и рисовали. Игрушки быстро собрала в коробку, размалеванные листочки смяла и выбросила в мусорное ведро.

И тут меня словно ударило током. Я вытащила один рисунок и расправила его на столе. Четырехлетняя Леночка еще только училась рисовать, но ее каракули были уже вполне понятными.

В верхнем углу желтело кривое солнце. В центре стоял кособокий дом. А рядом с ним — маленькая девочка в платье треугольником, как изображают контуры людей на дверях общественных туалетов. Она держала за руку человека в брюках. И у девочки, и у человека были яркие серые глаза.

Я села на крыльцо и заплакала.

Глава 3. Антон

Яхта уже удалилась далеко в море. Берёг теперь едва виднелся на горизонте и качался в туманной дымке, как мираж. Отец поставил этюдник на палубу и погрузился в работу. Он давно мечтал написать закат на море. Красный шар уже висел над горизонтом и вот-вот готов было искупаться в воде.

Мама лежала на шезлонге, ловила лучи заходящего солнца и лениво перелистывала медицинский журнал — в последнее время это ее любимое чтиво. Как истинная бизнес-леди, она и к выздоровлению сына подошла с деловой хваткой.

Увидев, что я веду себя смирно, охранники стали накрывать стол для ужина. Я не наблюдал за ними, но хорошо их слышал.

— Поставь стол сюда, — говорила мама. — Антону здесь будет удобнее.

— Анна Анатольевна, вино какое открыть?

— Дима, зачем ты достал красное? В нем высокий уровень танинов. Его нельзя использовать в сочетании с рыбой.

— Почему? — спросил наивный охранник. Я усмехнулся. — Можно отравиться?

— Нет, испортить ужин. Во рту появится металлический привкус. К форели хорошо подойдёт калифорнийское Шардене.

— А-а-а! Никогда не думал, что это важно.

В целом, прогулка напоминала вполне мирную картину семейного отдыха, вот только мне он был не нужен. Я подъехал вплотную к бортику и огляделся: на меня никто не обращал внимания. Сумерки сгустились, внизу болталась маслянистая чернота и манила к себе. Пришлось ждать, пока вечер полностью заявит о себе: в темной воде меня не смогут быстро отыскать.

* * *

Восстановление было долгим.

Когда машина ударила меня, я перевернулся в воздухе и упал спиной на край бордюра. В результате — перелом позвоночника в нескольких местах и полный паралич тела. Но судьбе и этого показалось мало: образовавшийся тромб перекрыл сосуд, и в течение нескольких дней я находился на аппарате искусственного дыхания, или ИВЛ.

Мама рассказывала, что прогнозы были страшные. Врачи сомневались, что я могу прийти в себя. Но я очнулся, только зачем? В первые дни я не мог ничего, даже говорить. Меня держали на препаратах, от которых я все время спал, глубоко и без сновидений. Но как только я открывал глаза, сразу вспоминал Риту. Ее образ стоял передо мной такой, какой я видел ее в последний раз. Маленькая нога выглядывала из-под одеяла, и я каждый раз неосознанно хотел ее накрыть простыней.

— Ма-ма, Ри…., — повторял я, пытаясь сказать, что я женился и надо сообщить Рите. Она наверняка сходит с ума, ничего не зная обо мне.

— Антошечка, не говори, — курицей-наседкой бросалась ко мне мать, а потом я снова погружался в сон.

Но постепенно организм начал приходить в себя. Через две недели полностью восстановилась речь, и я мог теперь рассказать маме о женитьбе, но… Случайно подслушанный разговор изменил мои намерения.

В этот день я проснулся рано. Сам не знаю, почему, но будто кто-то толкнул меня и сказал: «Слушай!»

Возле кровати стояли люди. Я различил голос мамы. Она спросила:

— Евгений Борисович, как вы думаете, Антон может полностью восстановиться?

В ее голосе звенело отчаяние. Вообще за те две недели, что она провела почти безвылазно в больнице, мама сильно изменилась. Она осунулась и постарела, одежда на ней болталась и казалась неопрятной. От Железной леди не осталось и следа.

Отец и то выглядел лучше. Он часто сменял маму у моей постели. Я видел, как он держит меня за руку, но ничего не чувствовал, и это до ужаса меня пугало.

«Не может быть! — убеждал себя я. — Нет. Я молод, организм сильный, он точно справится с проблемой. Вот сейчас, как только перелом позвоночника зарастёт, снова восстановится чувствительность, и я смогу двигаться».

Но шли дни, а видимого улучшения не наступало. Я напряжённо вслушался в разговор, боясь пропустить хоть слово.

— Анна Анатольевна, трудно сказать. У Антона серьезные повреждения. Никакой гарантии дать не могу. Будем надеяться, будем надеяться. Молитесь.

«Стоп! Это он о чем сейчас? На что он не может дать гарантии?» — паника уже душила меня, я тяжело дышал, но глаза держал закрытыми.

— Но руки у него начнут двигаться? — в голосе мамы слышались слезы.

— Пятьдесят на пятьдесят. При таких повреждениях, как у Антона, бывает, паралич полностью проходит, но это из разряда чудес. А они потому так и называются, что случаются очень редко.

— Я не понял! — хрипло вырвалось у меня. Голос после всех трубок не был похож на мой. Он сипел, дрожал, куда-то проваливался или срывался на фальцет.

— Антошечка, ты проснулся?

Я увидел, что рыжий доктор направился к двери, и закричал:

— Я что, никогда больше не буду ходить?

— Ну, не надо так категорично…

— Ответьте мне! Я бу-ду хо-дить?

— Мы надеемся.

Ответ прозвучал тихо и неуверенно. Я глубоко вдохнул, захлебываясь отчаянием, и вдруг страшный звериный вопль вырвался из моего горла. Он жил сам по себе, отдельно от меня, поднимался к потолку, отталкивался от стен и обрушивался на головы всей тяжестью отчаяния. Ко мне бросились медики. Они что-то вкололи в трубочку, которая тянулась от моей ключицы, и почти сразу свет померк.

С этого дня я запретил себе думать о Рите. Нельзя! Табу! Она не должна знать, куда я исчез. Да, я эгоист, до безумия хочу, чтобы любимая жена была рядом. А что дальше? Каково это жить с парализованным инвалидом, у которого работают только одни глаза? Менять памперсы, обрабатывать пролежни, наращивать мышцы, чтобы переворачивать меня в постели для смены белья? Нет, не такую судьбу я хотел для своей женщины. Не такую!

Три месяца я провёл в реанимации. Как только мне разрешили перемещения, родители увезли меня в Германию. Мать оставила бизнес на попечение своих директоров, продала особняк и купила квартиру в Берлине. С тех пор я в России не был.

* * *

Я положил ладони на перила и подтянулся. Руки дрожали. Смогу ли перекинуться через высокий борт? Левая работала ещё плохо. Я с трудом мог удержать простую книгу, не то что тело взрослого мужчины, пусть даже слабое и похудевшее. Придётся опираться только на правую, но выдержит ли она вес?

Ладно, зачем размышлять? Принятые решения не отменяют. Я крепко уцепился пальцами за перила, дернулся вверх и упал животом на борт. Пластиковая перегородка закачалась, но выдержала. Отлично, первый этап завершён. Теперь нужно просто перевалиться и… здравствуй, свобода!

Я несколько раз представлял этот момент. Тело погружается в тёплую воду южного моря. Мои глаза открыты, но вокруг чернота. Я раскидываю руки и ноги и наслаждаюсь полетом. Вижу Риту. Она где-то наверху. Протягивает ко мне руки и зовёт, зовёт…

Телефонный звонок раздался у самого уха, я вздрогнул и упал в кресло на край сиденья. Моя Меура подалась назад, и я приземлился тощим задом прямо на палубу. Ко мне бросились все. Ещё бы! Более громкой попытки расстаться с этим миром я и придумать не мог.

— Антошка, господи! Что случилось? — закричала мама. Она опустилась рядом на колени, взяла мое лицо в ладони и внимательно посмотрела в глаза. — Как ты мог упасть?

— Не трогай меня! — дернулся я. — Дима, помоги.

Отец и охранник посадили меня в кресло и пристегнули ремнём. Телефон разрывался рингтоном.

— Сын, ничего не понимаю, — качал головой отец. — Мы купили тебе самое устойчивое кресло. А может?

В его глазах появилась надежда.

— Не может, пап. Мобильник зазвонил, я дернулся, вот и свалился.

— Погоди! Завтра мы снова пойдём к врачу. Раз ты сумел дернуться, значит… Господи, сынок. Это же здорово! Первый раз за пять лет твоё тело отреагировало.

— Хорошо, пойдём, — устало ответил я.

Не объяснять же родителям, что я сам подтянулся на руках, потому что хотел прыгнуть в воду. Нет, второго шанса у меня не будет. Меня посадят под замок на сильные препараты, которые полностью отключат волю к каким-либо решениям и действиям.

Телефон заверещал опять. Я взял его в руку и с трудом подавил желание выбросить за борт. Посмотрел на экран — Макс. В последние годы мы общались редко. Бывшие друзья иногда звонили, но я избегал контакта, чтобы не травить душу воспоминаниями о былых деньках.

У них своя жизнь, полная приключений и наслаждений, у меня своя. Я нехотя ответил на звонок.

— Антоха, ты где? — кричал в ухе Бей.

— В смысле? — не понял я. — В Израиле. Ты же знаешь.

— Нет, конкретнее. В каком месте? Мы едем к тебе в гости.

— Кто мы? — я все ещё не врубался.

Сорвавшаяся попытка расстроила меня. Придётся теперь снова ждать удачного момента.

— Я, Пашка и Маша. Представляешь, Машку выбрали лицом рекламной компании дома Версаче! У неё в Израиле крутой фешн-показ, вот и мы с Блонди решили слетать. Ее поддержать и с тобой заодно повидаться.

Он говорил, но у меня в душе ничего не шевелилось. Я был рад за Машу, но как-то отстранённо, что ли. Просто воспринял информацию, как факт, и все. Первое время я следил за жизнью друзей, переживал и… завидовал. Кипел от злости, что они продолжают развлекаться, а я прикован к постели.

Они навещали меня, пока я лежал в больнице, были преувеличенно веселы и бодры, болтали о новостях универа, трещали о преподавателях и студентах, рассказывали, кто и где прокололся. Я слушал, моргал глазами, вставлял редкие реплики. Друзья отводили взгляды и быстро прощались. Потом их визиты стали реже, а когда мы переехали в Германию, и вовсе прекратились.

Какое-то время они связывались со мной по скайпу, но один раз рядом не оказалось никого, чтобы ответить на звонок, а сам я тогда был ещё не в состоянии нажать на кнопку, так наше общение и сошло на нет.

— Антон, кто это? — нетерпеливо спросила мама. Она напряжённо вслушивалась в разговор: мне звонили все реже.

— Парни. Моя банда.

— Приглашай их в гости.

— Хорошо, — с заминкой ответил я. — Макс, мы сейчас на яхте. Вернёмся только ночью.

Я назвал адрес виллы. За ужином я неожиданно поймал себя на мысли, что больше не думаю о маслянистой черноте за бортом. Встреча с друзьями неожиданно взволновала меня. Это как вернуться в старую жизнь, где была Москва, универ, развлечения в клубах и… Рита.

Глава 4. Рита

Собрались мы с Леночкой быстро. Она положила в свой рюкзачок и изображением Эльзы игрушки, заколки, резинки и бантики — моя девочка была большой модницей. Я приготовила сумку со сменной одеждой и кинула туда тетрадь с записями рецептов: вдруг и правда придется готовить. Азамат не отстанет.

Мы сели на дорожку, посмотрели дружно в зеркало и вышли из дома и зашагали к станции.

— Привет, Рита! — поздоровалась соседка. — В Москву собралась?

— Да! — крикнула в ответ Леночка. — Мы поехали в гости.

— А к кому наша стрекоза собралась? — баба Аня порылась в сумке и вытащила горсть карамелек. Дочь спрятала руки за спину. — Ну, что ты, бери!

— Мама говорит, что у чужих ничего нельзя брать, — заявила дочь и нахмурила светлые бровки.

У меня чуть сердце не остановилось: так она в этот момент была похожа на Антона. От меня ей достались только волнистые волосы, а в остальном дочка была точной копией отца. Я отвернулась, чтобы не напугать Леночку и соседку непрошенными слезами. Казалось бы, прошло уже пять лет, но до сих пор не знаю, куда пропал мой муж.

— Лена, баба Аня — наша соседка. У нее можно взять угощение, — разрешила я.

Мы попрощались пошли своей дорогой. В электричке дочка достала куклу и стала с ней играть, а я смотрела в окно на мелькавшие кусты, деревья, придорожные поселки и вспоминала.

* * *

Несколько дней после исчезновения мужа я терпела. Ревела в подушку и над раковиной в кафе, но терпела.

Все донимали меня расспросами, но я выкручивалась, как могла. Какие только мысли не лезли в голову в эти дни! От: «Козел, он меня бросил!» — до: «О боже! Что-то случилось».

Тайком я съездила к дому Антона. Стояла возле ограды в надежде, что он вот-вот покажется. Но как только открылись ворота и показалась машина Анны Анатольевны, я спряталась за кустами и затряслась от страха. Что я ей скажу? Зачем приперлась? Решит еще, что прошу любовь ее сына, как милостыню.

Я уехала. Раз мать дома, значит, и сын где-то рядом.

Но сердце не успокаивалось. Я не понимала причины его исчезновения и почти заболела от тревоги и отчаяния.

— Так! Хватит! — крикнула Анжела, которая внимательно наблюдала эти дни за мной. — Рассказывай!

И я сорвалась. Выплеснула на подругу всю боль и обиду. Она поохала, поахала, но бросилась мне помогать. Мы вместе по видео, которое прислал Максим, разыскали университет Антона.

И надо же было такому случиться, что первым, кого мы встретили, когда пришли, была Мария. Она выходила из здания — сама элегантность и красота. Норковая короткая шубка, высокие сапоги-ботфорты, идеальный макияж и укладка — все говорило о богатстве.

Я почувствовала себя провинциалкой, которая непонятно почему путается под ногами у великосветской дамы. Если сравнивать людей с собаками, то Маша — это благородный пудель, а я дворняжка.

— Что ты здесь забыла? — выпалила она, едва меня заметив.

— Я хочу встретиться с Антоном.

— Нет его! Он теперь в универе не учится! Убирайся! — закричала она, но ее голос почему-то дрожал.

Я опешила: как не учится? Несколько дней назад он именно в этом холле целовал резиновую бабу, а теперь не учится? Вот злобная сучка!

— Э, подруга, — пошла на модель грудью Анжела, пока я приходила в себя от информации. — Какого хрена разоралась? Жена пришла к своему мужу. Имеет право.

— И кто у нас жена? — Маша вытаращила от изумления глаза.

— Во!

Анжела схватила мою руку и показала палец, на котором сияло новенькое колечко.

— Девки, вы дуры? Антон поспорил с Пашкой, что ты влюбишься в него, как кошка. Вот и все! Он доказал, что настоящий мачо. Так что, валите в свою подворотню, пока я секьюрити не позвала!

Анжеле такое говорить нельзя! Она вцепилась в красивую прическу модели мертвой хваткой. Маша ответила тем же. Прибежали охранники, разняли их, но тут подоспела полиция. В результате, я опять оказалась в участке, ничего толком не узнав об Антоне.

Мария о чем-то пошепталась с дежурным, и ее сразу отпустили. Нас с Анжелкой мурыжили еще два часа. Мы вернулись домой не солоно хлебавши, злые, голодные, но полные решимости довести дело до конца.

Еще несколько дней пролетели, как в тумане. Я все время размышляла о словах Маши, наконец разыскала на сайте университета номер телефона кафедры и позвонила.

— Антон Стрельников? — переспросили меня? — А он…, — но тут женщину перебили. Я слышала отдаленные голоса, которые спорили, потом собеседница вернулась ко мне. — Простите, но я не могу разглашать личную информацию. Скажу только одно: этот студент взял академический отпуск до следующего года.

Вот так номер! Я беспокоилась уже не на шутку, но не за себя, а за Антона. Теперь я точно была уверена, что с ним что-то случилось.

— Рита, давай съездим в загс и восстановим ваше свидетельство о браке. У тебя будет документ на руках. Можно смело бороться с матерью Антона.

— Погоди. Я ничего не понимаю. Мне тревожно. Нет, Анжела, я схожу с ума от беспокойства. Что-то случилось. Я сердцем чувствую.

— Не выдумывай! Эта фифа права. Пацаны поспорили на тебя, Антоха выиграл пари и слинял. Не зря он деньги положил на тумбочку. Расплатился с тобой за услугу. Хорошо хоть было? Понравилось?

— Отстань от меня! — закричала я и выбежала из общежития.

Но Анжела была права. Как ни твердила я себе, что Антон меня любит и не может поступить так со мной, факты говорили об обратном.

* * *

— Мама, — дернула меня за руку Леночка. — поезд останавливается.

Я очнулась. Мы вышли на перрон и направились к метро, крепко держась за руки. Я до ужаса боялась привокзальной суеты. Толпы людей с баулами окружали нас, и приходилось пробираться сквозь толпу в постоянном напряжении.

В кафе нас уже ждали. Леночка сразу побежала за Сенькой. Черноволосый и черноглазый мальчишка был только на два месяца старше, но вел себя как взрослый и все время опекал мою дочь. Я передала сумку подоспевшей Людмиле и повернулась к Степану.

— Рита, я так рад тебя видеть!

Он подошел ко мне и наклонился, чтобы поцеловать, но я подала руку. Со Степаном мы подружились давно. Когда он проводил досмотр в дубовой аллее особняка Стрельниковых, я даже предположить не могла, что этот парень станет моей поддержкой и опорой.

Правду говорят, что дружбы между женщиной и мужчиной не бывает. Я относилась к Степану как к доброму приятелю, хотя он испытывал ко мне другие чувства.

— Ну, что вы как не родные! — из кухни колобком выкатился Азамат. — Ритка, садись вот сюда. Сейчас угощать буду. А дочка где?

— Твой Семен ее куда-то утащил.

Я крепко обняла бывшего босса. Он пах южными специями, жаром кухни и чуть-чуть мужским парфюмом — такие знакомые, но забытые ароматы.

— Вот пострелец! Знает, как красавиц обхаживать, — расплылся в улыбке гордый отец и заспешил обратно в кухню.

— Рита, — Степан взял мою руку, — я так давно тебя не видел!

— Неправда, — засмеялась я. — Мы несколько дней назад болтали по скайпу.

— Это совершенно не то! Ты стала еще прекраснее.

— А вот это не надо! Я такая же, как и раньше, — я так и не научилась принимать комплименты. Мне всегда казалось, будто за красивыми словами скрывается ложь.

— Зря ты о себе так думаешь!

Наступила неловкая пауза. В кафе я не была уже больше года и теперь с любопытством огляделась. Здесь многое изменилось. Азамат Григорьевич сделал хороший ремонт и одну стену выделил для фотографий. Я сразу вспомнила, что это нововведение предложила ему я, и слезы навернулись на глазах.

— Ох! Смотри!

Я вскочила и подошла ближе.

Вдоль всей стены тянулись аккуратные веревочки, на которых прищепками были закреплены фотографии.

— Азамат Григорьевич, а почему на прищепках?

— Ну, понимаешь, дорогая, — Азамат выглянул в раздаточное окно, — Людмила не захотела портить стенку. Вдруг гостям это новшество не понравится! Придется снова ремонт делать.

— Но здорово же!

— Да, я и сам удивляюсь. Молодежи много стало заходить. Все время просят селфи сделать. Я и фотоаппарат специальный купил. Видишь, на стойке лежит, — он махнул рукой в сторону.

— Вот! Я о том и говорю. И убери ты свою кавказскую кухню из меню! Сделай кафе приютом для влюбленных.

— Тогда и название придется менять.

— А что, денег жалко?

— Возвращайся в Москву, — неожиданно предложил Степан, — сама и займись дизайном.

— Точно! Рита, возвращайся, — из кухни появилась Людмила с подносом в руках. Она шустро расставила тарелки и подошла к нам. — Мы ничего не смыслим с оформлении или в новых трендах, а ты у нас специалист с дипломом.

Я опешила от такой атаки. Складывалось впечатление, что меня специально вытащили из Любимовки, где я зализывала старые раны, чтобы хорошенько обработать.

— Но мне жить негде! — неуверенно отмахнулась я.

— Это не проблема, — сказал Степан. — Пока остановитесь у меня.

— Где?

— В моей квартире.

Я ничего не ответила: не привыкла принимать скоропалительные решения. Только один раз я поддалась эмоциям, теперь буду расплачиваться за эту слабость всю жизнь.

Я пошла вдоль стены, разглядывая фото. Незнакомые, но очень счастливые лица. Я уже повернулась к друзьям, но вдруг замерла и посмотрела назад.

Что это? Я кинулась в угол. На самом первом снимке стояли мы с Антоном. Он держал мою руку и смотрел не в объектив, а на меня. И столько любви было в его серых глазах, что сердце сжалось от волнения и тоски.

Глава 5. Антон

Морская прогулка закончилась благополучно, и мне понравилась. Я чувствовал эмоциональный подъем, поэтому с удовольствием поел и даже выпил бокал вина под постоянное ворчание мамы.

— Аня, оставь парня в покое! — наконец не выдержал отец. — Пусть отдохнёт хорошенько. Завтра ему опять ложиться в клинику. Процедуры, обследование, то, се!

— Но, — не соглашалась мама, — алкоголь в крови испортит картину анализов.

— Ничего он не испортит!

Я слушал их и потягивал вино. Пока они решали, можно ли мне пить спиртное, в голове зашумело, а на душе стало легко и весело. Пальцы сами тронули рукоятку кресла, и оно мягко поехало к бортику. Но теперь я хотел просто полюбоваться ночным небом и мириадами звёзд, раскинувшихся над головой.

Вдруг я увидел, как чёрное небо прочертила быстрая молния, пригляделся и заметил ещё одну, потом ещё…

Это было, как чудо. Пора звездопада приходится обычно на август, но поздней осенью светящиеся полоски можно увидеть очень редко.

Я как-то прочитал о древней легенде, которая гласила о том, что каждый человек имеет свою звезду. Она загорается на небосклоне, когда он рождается, а после его смерти она спешит упасть на землю и погаснуть. В этот момент она и исполняет любое желание, загаданное человеком. Если же кто-то не успел придумать желание, то значит, что он не хочет чего-то слишком сильно, либо его желание просто не сбудется.

Я напряг зрение и приготовимся ловить свой момент счастья. Мое желание было огромным и настолько сильным, могло свернуть горы. Оно появилось откуда-то изнутри и заполнило душу и голову целиком.

И тут… молния… опять…

«Я хочу увидеть Риту!» — выпалил я и зажмурился изо всех сил.

Когда открыл глаза, понял, что нет уже светящейся полосы. Почему возникло именно это желание, я даже не задумывался, настолько оно было естественным и выстраданным.

— Что ты здесь увидел? — спросил отец за моей спиной.

— Падающие звезды.

— Желание загадал.

— Ага!

— Будем надеяться, что исполнится.

Я усмехнулся. Если бы папа знал, что я загадал!

Мы вернулись на виллу почти ночью. Впервые за долгое время я спал без сновидений и на утро встал в хорошем настроении. Весь день сидел на веранде или на причале под надзором охранника Димы и с нетерпением поглядывал на трассу. Каждая машина, мелькнувшая вдалеке, вызывала радостное возбуждение. Но ни одна из них не свернула на нашу дорогу.

День подходил к концу. Приподнятое настроение испортилось и стало как прокисшее молоко: горьким и противным.

— Дима, я хочу домой, — сказал я охраннику и положил руки на колени: пусть везёт кресло. Не хочу им управлять.

Душу отравлял яд предательства. Казалось, что все меня бросили, не хотят общаться. Я понимал, что не справедлив. Это я оборвал контакты, первый перестал отвечать на звонки и смс, но все равно было обидно.

Дима толкал кресло, как вдруг мои уши уловили звук приближавшегося мотора.

— Стой! Повергни!

Охранник вздрогнул, но выполнил приказ. От близкой трассы в нашу сторону направлялась белая машина. Она быстро приближалась. Я задрожал, схватился за рукоятку Меуры, завел мотор и поехал навстречу. Мощное кресло, стоимость которого была не меньше миллиона, походило на миниатюрный автомобиль. У него были толстые автомобильные колёса. Оно легко преодолело береговую полосу и выбралось на асфальтированный участок перед домом.

Мы прибыли одновременно. Мое сердце колотилось как бешеное, пока я наблюдал, как из машины вываливаются мои друзья.

Макс поздоровел. Его уже нельзя было назвать тощим. Он сменил длинные волосы на строгую причёску бизнесмена, драные джинсы на классические шорты. В ушах уже не блестели серёжки пирсинга. Только один маленький бриллиант пускал иногда светлый луч.

У Блонди исчез хвост. На его месте красовался короткий ежик. В сочетании с модной трехдневной щетиной его прическа выглядела стильной.

Маша, казалось, стала ещё выше. Что-то изменилось в ее лице. Я нахмурился. Точно! Брови разлетались на лбу, как два идеальных крыла, губы стали заметно пухлее, а грудь больше. Жертва пластической хирургии. И уже Маша походила на ту резиновую куклу, которую я когда-то поцеловал на спор в холле университета.

Друзья остановились у распахнутых дверей, на секунду замерли, а потом увидели меня и закричали:

— Антоха! Привет! — кинулся Макс.

— Бро! Как ты? Выглядишь молодцом! — вторил ему Блонди, хлопая меня по плечу.

— Антошечка, — наклонилась за поцелуем Маша. Для этого ей пришлось сложиться чуть ли не напополам. — Я так соскучилась, — томно пропела она прямо мне в ухо.

— Ты теперь на этой штуке рассекаешь? — Макс обошёл вокруг кресла. — Классно!

— А экзоскелет не пробовали? — вставил своё Пашка.

После первого порыва радости в его глазах заплескалась тревога. Я искренне был тронут. И чего, дурак, от друзей прятался!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Нет, — раздался сзади голос мамы. — Экзоскелет — это крайняя мера. Пока у нас есть ещё надежда, что Антон полностью восстановится.

— Правда! — Маша захлопала в ладоши. — Это так здорово!

— Ребята, проходите в дом. Я уже накрыла стол.

Мы шумной толпой направились к крыльцу. Макс и Пашка кинулись ко мне, желая помочь, но я гордо нажал на рукоятку Меуры, она заурчала и как настоящий вездеход заехала по пандусу.

— Класс! Вот это зверь! — восхищался Макс. — Антоха, дай покататься!

— Мальчики, что вы как маленькие! — капризно надула губки Маша. — Антону кресло нужно для дела, а вам для баловства.

Максим смутился, а я разозлился. На какой-то призрачный момент я почувствовал себя здоровым и бодрым, будто не было пяти лет страдания и боли.

— Обязательно дам. А сам пересяду временно на другое. У меня целый гараж этих друзей, — весело ответил я и похлопал Меуру по колесу.

Мы ужинали, болтали. Макс рассказывал, что теперь работает в отцовской фирме. Пашка стал одним из директоров холдинга и постепенно забирал управление в свои руки. Его родители перебрались в Майами, и отец все больше отходил от дел. И вообще, я его не узнавал. Он совершенно не походил на того злого и вредного Блонди, которым был в универе. Его даже детским прозвищем теперь стыдно было называть.

Сейчас передо мной сидел грустный человек с тёплыми карими глазами. Он иногда поглядывал на Машу, но по-прежнему держался в стороне.

Машка села за стол рядом. Она подкладывала мне на тарелку лакомые кусочки и все время норовила что-то засунуть мне в рот. Я разозлился.

— Машка! У меня проблема с ногами. Есть я вполне могу сам.

— Но твоя рука…, — она скосила глаза на левую кисть, безвольно лежавшую на коленях.

— Она работает. Смотри!

Я демонстративно переложил вилку в левую руку, наколол огурец и сунул его в рот.

— А мне показалось…

— Когда кажется, креститься надо, — засмеялся Макс, но посмотрел на хмурого Блонди и осекся. — Ладно, я не хотел никого обидеть.

— Машенька, помоги мне, — позвала мама.

— Уф! Наконец женщины оставили нас одних, — засмеялся папа. — Давайте переберёмся на веранду. Здесь, у моря, просто потрясающие ночи. Вчера Антон даже падающие звезды видел и желание загадал.

Мы сели на веранде. Пашка прислонился спиной к столбу, Макс качался в кресле.

— Боже! Как здесь здорово! — воскликнул он. — Когда женюсь, обязательно куплю здесь дом.

— Летом в Израиле жарко, — не согласился папа. — А вот в это время очень даже неплохо. А что, у тебя кто-то уже на примете есть, раз задумываешься о женитьбе?

— Да, встретил тут одну…, — глаза Макса подернулись мечтательной дымкой.

Мы немного помолчали, каждый о своём.

— Коля, помоги мне! — позвала отца мама.

— Слушай, — оживился Макс, — а помнишь девчонку, из-за которой мы разругались перед той аварией?

Его вопрос был как ушат холодной воды мне на голову. Я напрягся, не зная, что ответить.

— Макс, забей! — лениво ответил вместо меня Блонди. — Молодые были, дурные. Много чего сделали, за что теперь стыдно.

Я вытаращил глаза. Что это? Пашка раньше был просто не способен говорить о высоких материях, и понятие «совесть» ему было неизвестно.

— А я помню, — на веранде появилась Маша с подносом в руках. — Я из-за вашего пари столько слез тогда пролила! Да и бунт Антона, видите, чем закончился!

Ее глаза заблестели от навернувшихся слез.

— Ну, попасть в аварию на обледеневшей дороге мог кто угодно из нас, — возразил ей Макс. — Одно с другим не связано. Вспомни, как гоняли!

— Одно дело, гоняли вы, а тут Антошку сбили.

— Так, нашелся такой же, как мы, — продолжал спорить Макс.

— Ладно, хватит об этом! — оборвал перепалку Пашка.

Он ещё больше помрачнел и отвернулся. «Ага! — позлорадствовал я. — Понял, что тогда был неправ!» Эта мысль грела душу.

— Ой, мальчики! — воскликнула Маша. — А я ведь видела эту девчонку. Вы не поверите!

— Когда? — крикнули мы хором: Макс и Пашка удивленно, а я сипло. Отчего-то вдруг перехватило горло, свело его судорогой.

— Через несколько дней после аварии она пришла в универ, разыскивала тебя, Антошечка!

— О боже! — Макс забегал по веранде. — Нищебродка, кажется, решила поиграть в Золушку. И что она хотела?

Я замер. Нет, я буквально окостенел в ожидании ответа. Не мог шевельнуть ни пальцем, ни бровью. Загаданное желание начало сбываться самым неожиданным образом.

— Она ничего не говорила, а вот наглая подружка трясла ее пальцем с кольцом и вопила, что эта девица пришла разыскивать своего мужа.

— Мужа? — охнул Макс. — Но мы не успели сыграть игрушечную свадьбу! Ну, ты, Антоха, даёшь! Зачем тогда резиновую бабу целовал? Ты же выиграл пари! Блонди, отдавай яхту!

Пашка его не слушал. Он стоял спиной к нам и смотрел на море. Смутные подозрения шевельнулись в моей душе. А вдруг Блонди знал о том, что я женился? Странно, и свидетельство о браке, которое я взял с собой, чтобы показать родителям, тоже бесследно исчезло.

Глава 6. Рита

Я кинулась в угол и сдернула фотографию с веревки. Руки у меня дрожали — значит, дело плохо, нервы на пределе. «Что это? Зачем так? Они издеваются?» — кричало все внутри.

Пальцы свело судорогой, так хотелось посмотреть на снимок, но я намеренно разорвала его на мелкие кусочки. Слышала, как сзади охнула Людочка, но не обратила внимания. В меня будто бес вселился.

Снова к стене. Глаза выискивают оставшиеся фото. Вот! Ещё одно! И его постигла участь первого. Я нашла пять снимков и все разорвала в клочья, ни разу не взглянув.

— Вы издеваетесь? — как безумная цедила я сквозь зубы. — Вы решили пошутить?

— Рита, не надо! — бросилась ко мне Людмила.

Она схватила меня за руки, не давая уничтожить последнее. Вдруг кто-то сзади с силой сжал мои плечи, притянул к себе и встряхнул.

— Остановись уже! — раздался голос Степана. — Дети смотрят. Напугаешь!

Его слова привели меня в чувство. Я замерла, обвела взглядом кафе, но видела всех будто сквозь пленку. Силуэты расплывались, двоились и подергивались радужной дымкой.

— Зачем вы так? — уже тише выдавила я.

Степан, обняв меня, усадил за стол и сунул в руку стакан с водой. Подбежала Леночка.

— Мамуля, тебя кто-то обидел? Не плачь, — она ткнулась мне в колени и заревела в голос. — Прост-и-и-и мен-я-я-я! Это все Сенька. Он Кате голову оторвал.

— Какой Кате? — не понимая, о чем речь, я уже переключилась на ребёнка.

В ее руках болтались голова и туловище тряпичной куклы, которую она взяла с собой.

— Куклы. Я больше так не б-у-у-у-д-у-у-у! Мамочка, я больше так не буду! Сенька потянул за ноги, а я за волосы. Я не знала, что она порв-е-е-е-тся.

У моей малышки была настоящая истерика. Слезы градом катились из глаз, губешки дрожали, щеки раскраснелись. А в дверном проеме трясся от страха Сенька.

— А что я! Я только дернул!

— Ах, ты! — махнула рукой Людмила.

Сенька мгновенно исчез с глаз долой. Через секунду из кухни раздался дикой вой! Людмила кинулась к сыну, а я успокаивала дочь.

— Что ты! Что ты, солнышко! — я испугалась реакции ребёнка и окончательно пришла в себя. — Ты самая лучшая девочка на свете. Я тебя очень люблю.

— Ты больше не плачешь? — тёплые ладошки провели по моим глазам и размазали остатки макияжа.

— Нет, конечно. Пошли, умоемся вместе. А голову пришьём, не волнуйся.

Успокоив дочь, я вернулась к друзьям, испытывая невольное смущение, и правда, чего завелась? Дела давно минувших дней, как говорится. Но снимок на стене был настолько неожиданным, что я сорвалась.

— Рит, ты только не обижайся. Мы не специально, — начала Людмила, вернувшись к столу. — Мы эту стену сделали, как ты просила, а повесить было нечего. Вот Азамат и вспомнил, что снимал вас с Антоном на свадьбе. Надо же было посетителям показать, что с этими веревками делать. Там и наши фотки висят. Смотри.

Людочка встала, переваливаясь, как утка, сбегала в угол и принесла ещё несколько фото. Действительно, на них сияли улыбками счастливые молодожены, и у невесты был заметен округлившийся животик.

— Ладно, простите меня за срыв. Это от неожиданности. Теперь мне стыдно, я повернулась к Степану и только сейчас заметила странное выражение его лица. — А тобой что случилось?

— Я не понял, с какой свадьбы были эти фотографии?

Мы с Людмилой растерянно переглянулись. Я совершенно забыла, что о той несчастливой свадьбе знал только узкий круг людей.

* * *

После нашего с Анжелой визита в университет, я на несколько дней потеряла контроль над своей жизнью. В голове сидело только одно слово: «предательство». Человек, который клялся мне в любви, говорил, что не может без меня жить, который обманул семью и тайно женился, вдруг оказался банальным предателем и подонком. Я этого не могла ни понять, ни простить.

Я забросила учебу, на работу ходила только потому, что надо было на что-то жить. Милостыню от людей и от бога я просить не умела. В моем тогдашнем состоянии все были предателями. Анжела поручила дяде Васе не спускать с меня глаз, в колледже прикрывала, как могла. В один прекрасный день не выдержала и сказала:

— Все, хватит. Звони своему охраннику.

— Кому? — растерялась от неожиданности я.

В потом сообразила: точно, Степан! Через него можно узнать, куда пропал Антон. Не мог он бросить учебу только для того, чтобы я его не нашла. Видимо, в моих глазах было что-то такое, что Анжела забеспокоилась.

— Э, погоди! Не торопись! Ты не придумывай себе лишнего.

Но я уже набирала номер охранника. Он внимательно выслушал мою сбивчивую речь и ответил:

— Хорошо, я узнаю. Только, девушка, будьте с этой семьей осторожнее.

Я в крайнем возбуждении бегала по комнате, пока ждала ответ, а в голове перебирала всякие варианты. Антон болеет. Вполне возможно, мать потому и заставила его взять академический отпуск. Пневмония не шутки. А он только немного встал на ноги и сразу свадьбу организовал. Я тут же вспомнила, как он ждал меня на крыльце загса в расстёгнутой куртке, а в тот день резко похолодало, и вот-вот должен был пойти снег.

Не успел зазвонить телефон, а я уже держала его у уха.

— В общем… Тебя, кстати, как зовут? — спросил Степан.

— Рита.

— У семьи Стрельниковых что-то случилось, но никто толком не знает, что.

— Господи! Надеюсь, все живы! — сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Не знаю. Хозяева внезапно, без объяснений, переехали в свою квартиру в Москве. Всех сотрудников уволили с выходным пособием на три месяца.

— Как уволили? — от этой новости у меня подкосились ноги. Я плюхнулась на кровать и что не ударилась головой о стену.

— Вот так.

— И вы ничего не узнали?

— Информация разная. Кто-то говорит, что у них серьезно заболел родственник. Какой, почему и чем — никто не знает. Другие слышали, как хозяйка звонила риэлтору и выставляла особняк на продажу. А у третьих совсем невероятная версия: их сын попал в серьезную передрягу.

— Какую? — мое сердце так и ухнуло в пятки.

— Он кого-то сбил на машине.

— Но Антон был без машины, когда мы виделись в последний раз, — я совершенно растерялась. Смутное воспоминание шевельнулось в голове, но, не успев оформиться в мысль, исчезло.

— Ну, не знаю. За что купил, за то и продаю.

— Простите, а вы можете мне прислать адрес их московской квартиры? — пошла я уже напролом. Неизвестность убивала, противоречивые сведения не давали успокоиться.

— Рита, ничего хорошего вам визит в этот дом не принесёт.

— Мне все равно! Пусть мне в лицо скажут, что меня бросили, как щенка безродного под забором!

Я разозлилась. Надоело страдать и мучиться сомнениями.

— Хорошо, уговорили. Я сам вас отвезу.

Мы договорились о месте встречи, и через час я уже выходила из метро на Цветном Бульваре. Огромный жилой комплекс сиял огнями вечерних окон. В воздухе кружились легкие снежинки, но асфальт, к моему счастью, ещё был только припорошен белой поземкой. Сапоги я себе так и не купила. В той жизненной неразберихе, в которой я оказалась, насущные проблемы отошли на десятый план.

Степан сам окликнул меня. Я бы прошла мимо высокого и крепкого парня в чёрной шапочке, натянутой на лоб, так как совершенно не помнила его.

— Рита? — спросил он, и я обернулась. — Если хотите навестить семью Стрельниковых, вам надо поторопиться.

— Почему?

— Мне позвонили ребята и сказали, что Анна Анатольевна ищет дом за границей. Даже не представляю, что в этой семье случилось, но это смахивает на бегство.

«Зато я представляю хорошо, — горько усмехнулась я. — Благородной семейство решило скрыться от провинциальной нищенки.

К горлу подкатила тошнота. Я сразу вспомнила свой обморок в колледже и испугалась, что грохнусь где-нибудь на улице. Анализы я тогда так и не сделала, не выяснила причину потери сознания.

— Пошли уже.

Мы направились к дому, но на пути нас остановила охрана. Шустрый мужичок в чёрной форме выскочил из домика и преградил нам путь.

— Молодые люди, вы куда?

— К семье Стрельниковых.

— Никого нет дома.

— Почему?

— Анна Анатольевна уехала с мужем ещё два дня назад и пока не вернулась.

— А их сын Антон?

— Его я вообще не видел ни разу.

— Вот это новости! — присвистнул Степан. — Явно что-то случилось. Не мог же он испариться в воздухе.

Тревога костлявой лапой опять сдавила мое сердце. Я тяжело задышала и прислонилась к столбу, а потом все вокруг потемнело и исчезло.

* * *

— Рита! Да что с тобой! Опять задумалась!

— А? Что? — я посмотрела на друзей и Степана и вернулась в реальность. — Простите! Вы что говорите?

— Степан спросил тебя о свадьбе.

— Какой?

— Ритка, не тупи! Ты только что рвала фотки, теперь объясни парню, что это было.

— А что было? — я посмотрела Степану прямо в глаза. — Я не могу с тобой встречаться. Я замужем! — я показала ему палец, на котором блестело то самое колечко, что подарил мне Антон. — И развестись не могу, потому что не знаю, где мой муж.

Глава 7. Антон

Я наконец оторвал взгляд от Павла, который так и не повернулся лицом и посмотрел на Макса. Ошарашенный услышанным, я только сейчас сообразил, что он оскорбил мою любимую женщину.

— Как ты сейчас назвал ту девушку? Нищебродка?

— Да. А что? — трусливый Бей растерялся. Его глаза забегали по сторонам в поисках поддержки. — Она такая и есть…

— Кто тебе давал право судить людей? Деньги твоего отца? — сквозь зубы процедил я и сжал кулаки. Если бы мог, вмазал бы сейчас Максу по роже и расквасил бы ему длинный нос.

— Эй, Стрела! Ты чего? Не заводись! Вырвалось просто. Язык впереди головы сработал. И потом, раньше ты сам таких девчонок называл нищебродами. Вспомни, как мы прикалывались.

Я сжал челюсти, чтобы не заорать от бешенства. Усилием воли сдержал порыв. На меня смотрели и мама, и отец, и друзья. Такая реакция им точно покажется странной. Они же не знают, что я до сих пор помню о Рите. Мать вообще может решить, что у меня проблемы с головой, лечить активно начнёт. Б-р-р-р!

— Забудь, — махнул я рукой и задержал дыхание.

— И правда, Макс, — Пашка повернулся к нам. — Прикуси свой язык, чтобы не болтался без дела.

— Мальчики, — встала между нами Маша, — вы столько времени не виделись, а уже успели поцапаться. Эта девчонка, как проклятая змея: одно упоминание о ней — и вы сразу ядом плюётесь.

— О какой девчонке вы говорите? — вступила в разговор мама.

— Да о той…

— Так! — крикнул я, чтобы увести разговор от опасной темы. — Кто первый на Меуре катается?

— Я хотел, — оживился Максим.

— Дима, пересади меня.

Я привычно схватил охранника за шею, он просунул руки под мои колени. Один рывок — и я уже сижу в кресле попроще, а Маша заботливо укрывает мне ноги пледом. Она намерено щекочет мне щеку длинными волосами, но я старательно отодвигаюсь: ещё не отошёл от вспышки гнева.

— Я ночью приду к тебе, — шепнула мне на ухо Машка.

— Куда придёшь? — удивленно вскинулся я.

— В спальню, — чмокнула она меня в щеку и засмеялась.

У меня чуть челюсть не отвисла. Вот это номер! Кажется, Мария не понимает, что у меня не только ноги не работают, но и детородный инструмент тоже в отключке. Нет, он иногда поднимается, но независимо от меня, будто живет своей жизнью. Просто опускаю глаза — торчит, но я при этом совершенно ничего не чувствую. Это был ещё один момент, из-за которого я не стремился связаться с Ритой.

Я покачал головой: пусть приходит, пора девочку избавить от иллюзий. Может, ещё и памперс попросить мне поменять?

Маша убежала, а я поймал хмурый взгляд Пашки. Он смотрел исподлобья, словно хотел меня ударить. Возникло ощущение дежавю. Прошло пять лет, но между нами ничего не изменилось. Друзья-враги. Просто мурашки по коже бегут.

Неужели он до сих пор сохнет по Машке? Так, я теперь не мешаю. Вперёд, дерзай!

«Нет, не может быть!» — сомневался я, наблюдая, как Макс крутится по песку на Меури. Не бывает такой долгой безответной любви.

Хотя… я сам постоянно вспоминаю Риту. И даже иногда заглядываю на ее страничку в соцсетях, но все эти годы она будто исчезла с экрана радара: нет ни фотографий, ни переписки с друзьями. Страничка есть, а хозяйка отсутствует.

Час мы бесились на берегу. Если бы не мои неподвижные ноги, можно было бы даже поверить, что мы снова в юности, снова вместе и понимаем друг друга с полуслова. Но я-то знал, что изменился. И они тоже. Мы просто играли в дружбу, а на самом деле наши пути разошлись, как в море корабли.

Мама оставила друзей на ночь. Почему бы и нет. Вилла огромная, спальных комнат много. Горничная, которая работала в доме, приготовила мне чистую постель, отец помог привести себя в порядок. Наконец я вытянулся на прохладной простыне, закрыл глаза и прислушался к себе.

Странно, сегодня я впервые задумался о своей дальнейшей жизни. Вот так плыл по течению, вяло перебирая ластами, ведомый родителями, и вдруг встрепенулся. Не знаю, что стало толчком: встреча с бывшими друзьями или упоминание о Рите, но я вдруг захотел жить. Не существовать, как беспомощный инвалид, а жить по-настоящему.

Я вытащил телефон и полез в интернет. Захотелось подглядеть в замочную скважину, как справляются с подобными проблемами другие. Мне и раньше предлагали всякие психологические встречи и курсы по восстановлению, но я отказывался. А сегодня словно проснулся.

Маша подкралась незаметно. Я только услышал, как скрипнула кровать, посмотрел, а это она тянет на себя одеяло. В полумраке комнаты белело ее стройное тело, завернутое в шелковый халатик.

— Антошечка, — пропела она. — Я к тебе.

— Убирайся, пока никто не увидел, — прошипел я.

Но Маша меня никогда не слушалась. Она шевельнула плечом, халатик тихо заскользил вниз и свернулся у ее ног змеиной кожей. Она осталась совсем без одежды, красивая, стройная, соблазнительная. Я сглотнул, чувствуя приближение волнения: вдруг испугался, что нас застанут вместе, и тогда шаткое спокойствие этого дома сорвется к чертям собачьим.

Маша поиграла бедрами, отчего ее упругие полушария призывно всколыхнулись, дала полюбоваться собой, потом поставила колено на край кровати и наклонилась ко мне.

Ситуация смешнее некуда. Я схватился одной рукой за петлю, приделанную к спинке кровати, чтобы сесть, но ладонь сорвалась. От беспомощности хотелось кричать.

Пухлые губы прилипли к моему рту. Как давно это было! Я уже и забыл, каким сладким может быть поцелуй. Но как только Маша коснулась языком моих губ и захотела их раздвинуть, я встрепенулся.

— Уходи! Ты решила поиграть с инвалидом?

Маша гортанно засмеялась, но откинулась на подушку.

— Я ещё таких красивых инвалидов не встречала, — проворковала она.

— А ты и рада? Уходи, Машка, не буди во мне зверя.

— А я хомячков не боюсь, — она положила ладонь мне на грудь и поехала пальцами вниз. — Зато теперь ты никуда от меня не убежишь.

Я отодвинул ее руку. Ну, не кричать же мне! Смешно звать на помощь в своем же доме. Скажут, что совсем в истеричку превратился.

— Маш, не дури!

— А что тут такого? Мы и раньше встречались. Подумаешь! После аварии ты на человека был не похож, а сейчас хоть на подиум выпускай. Кстати, не хочешь стать фотомоделью? Можешь кресла рекламировать и всякие приспособления.

Ее шаловливые пальцы уже ласкали мой живот.

— Модель говоришь? Смотри тогда, — усмехнулся я и откинул одеяло. — Внимательно смотри.

Тощие и слабые ноги неподвижно лежали на простыне. За пять лет упругие мышцы превратились в рыхлое нечто, несмотря на регулярный массаж и занятия. Зад был плотно упакован в ночной памперс, такой же, какой надевают младенцу, только большего размера и без рисунков.

Маша вскрикнула и отдернула руку.

— Что это?

— Не видишь разве? Памперс, — злорадно ответил я. Я не чувствую, когда мне надо в туалет. Этот процесс сам собой случается. Может, и сейчас начаться.

— О боже! Как же ты, Антошечка?

Машка вскочила, нацепила халатик и кинулась к двери, но остановилась и растерянно посмотрела на меня, поняв, что ее уход похож на бегство. Она явно не ожидала такого приема от бывшего жениха и растерялась.

— Вот так! А ты хотела со мной сексом заняться. Не будет больше ни секса в моей жизни, ни невесты.

Она с визгом вылетела за дверь, но та снова открылась, и на пороге показался Пашка, словно он подслушивал у щели. Так, ночные визиты, кажется, еще не закончились. Он подлетел ко мне. Его глаза яростно сверкали в полумраке.

— Стрела, ты что Машке сделал? — выпалил он, схватил меня за плечи и встряхнул так, что голова больно отлетела назад.

— О, рыцарь появился! — хохотнул я. — Показать что-то? — я еще раз откинул одеяло. — Видишь, Маша памперса испугалась.

Пашка отскочил в сторону, будто его ужалили.

— Я не знал…

— Так что друг, я теперь тебе не соперник. Живи спокойно. Машка в полном твоем распоряжении, если, конечно, она захочет тебя. За пять лет мог бы давно ее обработать.

— Мальчики, что здесь происходит? — в комнату вошла мама и включила свет. — Антон, ты почему раскрылся? Кондиционер работает.

— Все нормально, Анна Анатольевна, — пробормотал Пашка, натягивая на меня одеяло. — Мы просто разговаривали.

— Иди спать, Паша, уже поздно. Антону завтра в клинику ложиться.

Они вышли, и я наконец смог расслабиться. Друзья, как всегда, внесли в мою жизнь бурю, и только Рита спасала меня от их влияния. Сердце сжалось. Я вдруг понял, что, если сию же минуту не увижу ее, сойду с ума. Черт с ним, с табу! Плевать! Не хочу больше ничего себе запрещать! Не хочу!

Я достал телефон из-под подушки, куда сунула его Машка, и полез в Инстаграм, потом в Контакт. Но ничего нового не обнаружил. У Риты и раньше на аватарке стояло фото, где она была снята со спины. Я видел только край розовой щеки и кончик носа.

От разочарования хотелось выть. Я уже отложил телефон и вдруг сообразил: а если посмотреть сайт колледжа? Рита так дорожила своей учебой, что вряд ли ее бросила.

И здесь я ничего не обнаружил, но меня охватил поисковый азарт.

Общежитие — ничего. Ого! Есть номер телефона! Я тут же набрал его и замер в ожидании ответа.

— Да, слушаю, — кричал в трубке женский голос. — Кого ночью черти принесли!

— С дядей Васей можно поговорить?

— Каким дядей? А-а-а, Смирновым? Так он здесь уже давно не работает.

В ухе раздавались короткие гудки. Ладно, пойдем другим путем. Я набрал в поисковой строке название кафе. Таких забегаловок в Москве оказалось видимо-невидимо. На это наплевать: я знаю район, но звонить ночью — значит, не получить результата.

— Завтра, все сделаю завтра, — пробормотал я, засыпая, уверенный в том, что теперь я точно не сдамся.

Глава 8. Рита

Опять наступила тревожная тишина. «И зачем я приехала? — терзала мою голову одна мысль. — Сидела бы у себя в Любимовке, работала в пекарне и радовалась жизни!»

Но сделанного не воротишь, придется пройти и это испытание до конца. Я смело посмотрела на Степана:

— Теперь ты понял, почему я всегда избегала тесного контакта с тобой?

— Да. Но… Бл…ь! Как он посмел!

— Не ругайся! Дети!

Степан вскочил и заметался по кафе, как маятник: туда-сюда. Подбежал к двери, дернул табличку, на которой было написана: «Закрыто», бросил. Выглянул на улицу, вернулся.

Его лицо помрачнело, на высоких скулах гуляли желваки, дыхание шумно вырывалось из горла. Я даже испугалась немного, так как он обычно казался спокойным и уравновешенным человеком.

* * *

Пять лет назад, когда я упала в обморок перед домом Стрельниковых, он не растерялся, не запаниковал, а положил меня в машину и отвез в первую по дороге клинику. Это оказалась простая больница для среднего класса. Я пришла в себя почти сразу, но меня положили на отдельную кушетку в приемном покое и осмотрели. Степан заставил меня сдать все необходимые анализы.

Я тогда даже не сопротивлялась, настолько была измотана переживаниями, постоянным чувством тревоги, которое сжигало меня изнутри, и тошнотой, рвавшейся из желудка.

Мне и в голову не пришло, что я жду ребенка. Молодая была, наивная, совершенно непросвещённая в этих делах девчонка. Я искренне считала, что после одного раза залететь невозможно. Какой же был шок, когда доктор принес результаты анализов и поздравил меня и Степана, думая, что он мой муж, с этим счастьем.

Пока охранник расплачивался за обследование, я сидела в шумном холле, уставившись в обшарпанную стену, и ничего не соображала. В голове звенела пустота. Мимо сновали пациенты в пижамах и халатах, их родственники и знакомые. Отовсюду неслись голоса, но они сливались в однообразный шум, который едва долетал до моего слуха.

«Ребенок? Как? откуда? И где Антон?» — путались мысли.

Тогда и появилась она. Я бы не заметила мать Антона, если бы не ее громкое, визгливое сопрано. Она стояла у стойки регистрации и на высоких тонах разговаривала с медсестрами. которые что-то отказывались для нее сделать.

Вот оно! Наконец-то я встретила того, кого искала сегодня. Почему в такой бедной больнице, я даже не задумалась. Просто пошла, как сомнамбула, к Анне Анатольевне и тронула ее за локоть.

Она повернулась.

Впервые в своей жизни я видела такие безумные глаза. Они прожгли меня насквозь, обдали ледяным холодом, отчего мне захотелось свернуться в клубочек, легким перекати-полем умчаться вдаль и спрятаться в темном углу холла.

Анна Анатольевна посмотрела на меня, как на пустое место, перевела взгляд на медсестру, потом снова на меня.

— Что эта здесь делает? — процедила сквозь зубы она.

— Маргарита Васильева проходила обследование, — ответила ей девушка.

— А-а-а…, — протянула мать Антона как-то отрешенно. — Таких тоже лечат?

— Анна Анатольевна…, — начала я.

Но она опустила плечи и пошла на меня, будто не видела. Я даже подумала, что она специально так сделала, чтобы напугать. Но она, не глядя, ткнула ладонью в мое плечо и процедила:

— Ты… сучка… Убирайся с дороги, пока я охрану не позвала! Из-за тебя все!

Я растерялась и шагнула в сторону.

Анна Анатольевна побрела, сгорбившись и шаркая ногами. Я стояла, пригвожденная к полу. Что это была за реакция? Что случилось из-за меня? Но догонять не стала. Именно в это момент я поняла, что с семьей Стрельниковых нам не по пути. Сквозь огромное стекло я видела, как она села в машину и уехала. Единственное чувство, которое я испытывала в тот момент, было разочарование, которое просто убивало.

— Степан, здесь была Анна Анатольевна, — сказала я, как только он вернулся.

— Правда? И что?

— Не знаю. Она была странная, как полусумасшедшая. Может, перепутала меня с кем-то?

— Не может быть! Вы виделись уже несколько раз. Интересно, что она здесь делала? Такие трущобные больницы не ее формат.

Он кинулся к стойке регистрации, я села на диван: опять закружилась голова. Степан вернулся со странным выражением лица.

— Пойдем отсюда, — глухо сказал он, схватил за руку и потащил к машине.

— Ты что-то узнал?

— Ничего особенного, — коротко ответил он и замолчал, угрюмо глядя на дорогу.

Мне стало плохо, я сконцентрировалась на своем желудке, который вдруг взбунтовался не на шутку, и так не узнала тогда, что случилось в семействе Стрельниковых.

А дальше… дальше я перестала заниматься поисками Антона. Известие о беременности перевернуло мою жизнь и сделало ее совершенно другого качества.

* * *

Я удивленно смотрела на Степана и ждала, пока он окончательно переварит информацию и успокоится.

— Степа, ты сядь, не мельтеши! — попросила его Людмила. — Голова кружится от твоего мелькания. Азамат! — позвала она мужа, который убежал подальше от скандала. — Принеси мне таблетку.

— А тебе можно? — выглянул из кухни муж. — Какую?

— Эх, мужики! Ничего не знают!

Людмила встала и, потирая рукой поясницу, пошла на задворки кафе. Степан тоже перестал бегать и затормозил напротив меня.

— Рита, ты прости меня, — наконец сказал он, но при этом отвел глаза в сторону.

— За что? — его странное поведение еще больше испугало меня.

— Я думал, что он с тобой просто поиграл и бросил. А он еще и женился! Ничего не понимаю. Смысл какой?

— Вот и я не понимаю. Он вышел утром из дома и пропал. Уже пять лет прошло. Думаю, это его мать подсуетилась и убрала Антона подальше от меня, чтобы он не наделал глупостей.

— Хочешь, я разыщу этого ублюдка?

— Правда, Рита, давай! — вставила свои пять копеек Людмила. — Какой бы строгой мать ни была, за пять лет он мог бы подать весточку. Разводись и дело с концом. Степан тебе поможет. Хоть завтра начните этим заниматься.

— Ничего не получится, — глухо ответил Степан.

— Сейчас можно оформить развод даже без согласия и присутствия одной стороны, — не согласилась Людмила.

— У нас ребенок, — возразила я. — Значит, развод можно оформить только через суд, и без отца это сделать невозможно. И потом, свидетельства у меня нет. Можно было, конечно, по книге бракосочетаний восстановить документ, но зачем? Положить его в коробочку и забыть?

— А ты займись? Давай накажем эту семейку! У тебя же единственная наследница растет. Пусть алименты платит, если жить вместе не хочет!

— Нет! — крикнула я. — Нельзя, чтобы он узнал о Леночке. Его мать — страшный человек! — я зажмурилась, представив, что Стрельниковы захотят у меня отобрать ребенка, и потрясла головой. — Нет! Ни в коем случае! И вообще, закроем эту тему! Все прошло, быльем поросло. Мне нравится моя жизнь. Тихая, спокойная, без потрясений. Давайте обедать. Все скоро остынет.

Какое-то время мы ели молча. Степан, видимо, не ожидавший таких новостей, угрюмо возил вилкой по тарелке.

Людочка наклонилась ко мне и зашептала:

— Ладно, хочешь быть соломенной вдовой, черт с тобой! Но для здоровья мужика найди, чтобы настроение поднялось. Посмотри на себя, красавица какая, а сидишь в деревне.

— Там тоже парни есть.

— Ага! Мотористы и комбайнеры.

— Любимовка не колхоз, — засмеялась я.

— Согласна, но мы тут вот о чем подумали. Азамат, иди к нам.

— Короче, Рита, — начал Азамат. — У нас к тебе есть деловое предложение.

— Какое?

— Мы, — он посмотрел на присутствующих, — хотим, чтобы ты бросила свою Любимовку, — я сделала круглые глаза, и он поправился, — ну, не совсем бросила. Можешь домик оставить как летнюю дачу. Переезжай в Москву.

— Вот это номер! — я растерялась. — Вы меня не слышите? Мне жить негде, снимать квартиру не на что. И Леночке нужен детский сад и друзья.

— Рита, я же предлагаю тебе свою квартиру.

— Нет! У тебя я не буду чувствовать себя дома. Ты прости, Степан, но в моей жизни столько неразберихи, что втягивать в нее еще и тебя я не хочу.

— Я уже влез, — тихо сказал он и отвернулся.

У меня опять закололо сердце, появилось неприятное чувство, будто меня обманули. Степан точно что-то скрывает. Но что?

— А ты не торопись. Выслушай сначала Азаматика, — Людочка ткнула мужа в пухлый бок. — Давай.

— Рит, я хочу расширяться.

— И что?

— Гарик прикупил по случаю разорившуюся кофейню по соседству. Помещение просто отличное и полностью готовое к работе. Немного пошаманить, и конфетка будет! — для убедительности он смачно поцеловал щепотку пальцев. — А оборудование в кухне какое! Зашибись!

— А я тут причем?

— Я предлагаю тебе место директора и шеф-повара в этом кафе и полную свободу. Хочешь — пеки свои торты и пирожные, хочешь — сделай комплексные обеды и завтраки. Как назовешь, так и будет. Сама придумаешь, как людей привлечь.

Предложение было не просто соблазнительное, а убийственное. Мгновенно вылетело из головы странное поведение Степана. Именно о такой работе для меня когда-то мечтала бабушка. Я слушала Азамата и едва сдерживала слезы. Разве я могла подумать, что этот жадноватый человек и его разбитная супруга станут для меня настоящей семьей!

— А жить…

— Об этом тоже не волнуйся. В кофейне есть отличное помещение из двух комнат, бывший кабинет директора. Его можно переоборудовать под квартиру. Соглашайся, Ритка. Лучше тебя у нас кандидатуры нет. Гарик вложился, а что делать с приобретением, не знает, — умолял Азамат. — Забегаловок кавказской кухни на районе полно.

— Рит, я тоже помогу. Вот как рожу, так и помогать буду, — тронула меня за локоть Людочка. — У тебя выпечка такая, будто ты волшебное слово знаешь. Здесь вокруг полно учебных заведений. Студентики бегать будут, влюбленные захаживать. Стенку с фото сделаешь.

— А меня охранником возьмешь? — спросил Степан.

Мозги закипели от напряженной работы. Что делать? А если попробовать? Вернуться в Любимовку никогда не поздно.

— Ладно, согласна.

В голове уже закрутились идеи.

— Ура! — закричала Людочка. — Давайте сфотографируемся. Скрепим наш договор. Азамат, тащи свою волшебную камеру! Дети, идите к нам!

Азамат пристроил фотоаппарат на барную стойку, а мы столпились у стены с фотографиями: Степан, я, Людмила и Азамат. Дети встали перед нами и взялись за руки. Затвор камеры щелкнул.

— О, смотрите, как мы отлично получились! — сунул нам под нос экран Азамат. — Рита, можно я это фото на сайт нового кафе выложу? Боюсь уже без твоего разрешения что-то делать.

— У кафе и сайт есть? — удивился Степан. — Круто!

— А как же! Рита с дизайнером поработает и еще лучше его сделает.

— Не знаю, — растерялась я, потому что в последние годы забросила странички в соцсетях, не хотела, чтобы кто-то видел Леночку.

— Ну, Рита! Хватит быть затворницей! Что тут такого? Это же просто фото, одно из многих.

— Ладно, уговорили.

— Как кафе новое назовешь?

— «Белая черемуха».

— Почему? — воскликнули все хором.

— Скоро узнаете, — улыбнулась я.

Глава 9. Антон

Утром, как только проснулся, я схватил телефон и стал разыскивать номер кафе, где работала Рита. Я вспомнил, как легко нашел его в тот день, когда встал на ноги после пневмонии. Однако в этот раз все оказалось непросто. Сколько я ни набирал номер, который увидел на сайте кафе, абонент был недоступен.

Я недоуменно посмотрел на телефон. Что случилось? Азамат закрыл свое заведение? Или сменил номер? Придумать что-то новое я не успел: дверь отворилась и на пороге появилась отец и Дима. Они всегда приходили в это время, чтобы помочь мне справиться с утренними процедурами.

— Как спалось? — спросил отец.

— Хорошо.

— Твои друзья скоро уезжают, поторопись, если хочешь попрощаться.

— Ну, не думаю, что они сбегут тайком. Нет причины. Дима, выйди, я хочу с батей потолковать.

Охранник внимательно посмотрел на меня и закрыл за собой дверь. Так, у меня мало времени: Димка — глаза и уши матери. Она ему за доносительство приплачивает.

— Папа, я хочу разыскать Риту, — с места в карьер начал я.

— Нет! — была первая реакция отца, для меня неприятная. — Ни в коем случае! Хочешь опять погрузить семью в хаос?

— А разве Рита виновата в моей аварии? Не она была за рулем.

— Но ты из-за этой девушки как безумный был. Сбежал из дома, заставил нас с мамой волноваться.

— Сейчас точно не сбегу, не смогу, — усмехнулся я. — Только это причина?

— Тебя обнаружили в незнакомом районе Москвы, без паспорта. Хорошо студенческий билет нашли в кармане. Позвонили в университет, а секретарь кафедры уже разыскала маму. Я как вспомню тот кошмар, так перекреститься хочу, — отец и правда поднес ко лбу пальцы, сложенные в щепоть, но остановился. — Тебя еще и перевезти из захудалой больницы не разрешали, пока ты был в тяжелом состоянии. Мать чуть с ума не сошла от горя, ругаясь со всеми врачами.

— Пап, эту историю я уже слышал сто раз, не меньше. И все равно, помоги. Неужели не видишь, мои друзья полны сил и здоровы, а я…, — запрещенный прием, но мне хотелось добиться своего.

— И что будешь делать, если найдешь девушку? Пять лет прошло. Она могла выйти замуж, родить детей. Только боль себе причинишь.

— Вот я и хочу узнать, все ли у нее хорошо. Я в последние дни только об этом и думаю, — горячо зашептал я, поглядывая на дверь, за которой вполне могли прятаться чуткие уши. — Ты представь ситуацию. Парень встречается с девушкой, говорит, что любит ее, а сам пропадает.

Меня так и подмывало сказать, что разыскивать я собираюсь не случайную знакомую, а жену, о которой родители ничего не знают. «Черт! Может, и правда, признаться? Батя меня не сдаст», — крутилась в голове мысль.

— Любая на ее месте подумала бы, что ее бросили. Обиделась бы и возненавидела мужчин, — засмеялся отец. — Классика жанра.

— Рита не любая. Машка сказала, что она меня разыскивала. Вот я и забеспокоился.

— Да? Погоди! — отец хлопнул себя по лбу. — Мама столкнулась с ней случайно в той больнице, куда тебя привезли.

— Когда это было? — у меня даже пальцы вспотели от волнения.

Ситуация поворачивалась совершенно неожиданным образом. Я точно помню, что взял с собой для разговора с родителями в качестве подтверждения и свидетельство о браке, и паспорт, где стоял штамп. Я уже не раз думал о том, как получилось, что эти документы пропали, а студенческий билет так кстати оказался на месте? Причем память отказывалась выдавать на-гора тот момент, когда я положил его в карман. На свадьбе он мне точно был не нужен. Разве что машинально.

Или…

Но об этом думать не хотелось. Я не мог поверить, что мама, чтобы вернуть меня домой, дошла до такой подлости. Какой бы жесткой и принципиальной она ни была, я знал, что она меня любит.

Эти мысли нет-нет да возникали в моей голове. Я гнал их подальше, но не мог окончательно избавиться.

Объяснение напрашивалось только одно: меня ограбили, пока я лежал без сознания на дороге. Это дело одной секунды, наклониться, схватить сумку, с которой я был, и убежать. Мать подключила все связи, чтобы найти преступника, но как назло на этом перекрестке камер наблюдения не было, а единственная камера, установленная над входом в маленький магазинчик, оказалась нерабочей.

Попытались разыскать припаркованные у обочины машины, но к моменту прибытия полиции, большинство из них уже отправились по своим делам. У тех автомобилей, которые еще оставались на месте, видеорегистраторы не засняли ничего предосудительного. Сам факт аварии видели редкие прохожие, но издалека и все произошло так быстро, что свидетели путались в показаниях. Никто не назвал ни марку машины, ни ее цвет.

Так расследование заглохло на корню, едва только начавшись.

— Па-па, когда это было? — повторил я свой вопрос.

— Погоди! — воскликнул отец. — Я уже и не помню. Аня вскользь обмолвилась о встрече, и все. Я давно об этом забыл, вот ты вспомнил Риту, и сразу всплыло в голове. Надо маму спросить.

— Нет! Не надо. Ну, хотя бы примерно.

— Так, дай подумать, — отец потер виски, а я, если бы мог, точно заплясал бы от нетерпения.

— Точно, ты уже вышел из комы, но еще лежал в той больнице, а перевезли мы тебя через месяц. Получается, примерно через две-три недели.

— Значит, это было позже того случая, о котором говорила Машка. Видишь, Рита меня не бросила!

— Тогда почему не нашла? Достаточно было назвать в регистратуре твою фамилию. Успокойся Антон, значит, не хотела иметь ничего общего с парнем-инвалидом. Эти провинциальные девчонки ищут везде свою выгоду.

Я разозлился. Еще не хватало, чтобы отец оскорблял мою девушку!

— Рита не такая! — сердито выпалил я.

Желание рассказать отцу, что я накануне злополучной аварии женился, сразу пропало. И просить о помощи больше не было смысла. Сам попытаюсь разобраться.

— Верю, что ты так думаешь, но все же, отряхни с глаз иллюзии, посмотри на ситуацию здраво.

Отец был сто раз прав, но я решил дойти до конца. Я верил, что Рита не такая, как о ней говорят. Хотел думать, что она тоже где-то вспоминает меня.

Мы весело позавтракали все вместе. Я проводил друзей и попрощался с ними на веранде. Мы договорились встретиться еще через какое-то время. Бей пожал мне руку, Пашка потрепал по плечу, Маша быстро чмокнула в щеку.

Вот и все! Прощай старая жизнь и прежние отношения. Я наблюдал, как Маша, спускаясь по лестнице, подхватила Блонди под руку. Тот нахмурил брови и спрятал глаза, но я вдруг понял, что он обрадовался. Может, теперь он наконец-то успокоится? Зверь, сидевший в нем, станет ласковым и послушным.

— Антон, через час мы едем в клинику, — сказала мама и вошла в дом.

Я остался на веранде и задумался. Как мне разыскать Риту? От нечего делать я рассматривал карту того района Москвы. А если позвонить в другое кафе? Рестораторы должны быть знакомы. Я набрал номер забегаловки под названием «Ситора». Наверняка из той же оперы, судя по названию.

— Слушаю, — ответил бодрый женский голос. — Сколько порций хотите заказать?

— Простите, вы не могли бы мне помочь. Вы знаете хозяина кафе «Кафе-Хаус»? Оно недалеко от вас расположено.

— Нет, — ответили мне и повесили трубку.

Вот черт! Я набрал номер кофейни «Белая черемуха» Такого названия в Москве я не встречал и ни на что особенно не рассчитывал.

— Азамата Григорьевича позовите! — сразу сказал я без долгой прелюдии.

— Какого Азамата? — голос говорил с легким акцентом, я облегченно выдохнул.

— Хозяина «Кафе-Хауса»?

— А-а-а, Азамата! Его здесь нет.

— Я не могу до него дозвониться. Никто не берет трубку.

— Слюшай, дарагой! Азамат кафе закрыл на ремонт. У него жена рожает. Скажи, что передать?

Интонация говорившего показалась мне знакомой. Я напрягся, пытаясь вспомнить. То, что я разговариваю с человеком, знающим толстого кавказца, заставило меня задрожать.

— А Риту позвать можешь? — выпалил я.

Сказал и сжался. На что рассчитываю, идиот? Примут еще за приколиста. Телефон, прижатый к уху, подрагивал.

— Рита-Маргарита, иди к телефону!

— Кто спрашивает? — услышал я далекий, но такой родной голос.

Волнение перехватило горло. Воздух с трудом проникал в легкие и шумно вырывался обратно. От кончиков пальцев неподвижных ног начали подниматься мурашки. Они иглами пробежались по тощим икрам, поднялись по бедрам к животу и выше. Левая рука онемела и повисла плетью, правая уже тряслась, будто в судороге. Теперь я боялся уронить телефон, в котором слышались приближающиеся шаги.

— Да, кто говорит? — раздалось у меня прямо в ухе.

— Это я, — прошептали губы едва слышно.

Я набрал в грудь воздуха, чтобы продолжить, и вдруг захрипел. Пальцы разжались и выронили трубку. До угасающего сознания донесся далекий удар, потом короткие гудки, и свет померк.

Глава 10. Рита

Решение изменить свою жизнь далось мне очень трудно. Я долго сомневалась, а потом вдруг решилась в один момент и сказала себе, что лучше сожалеть о сделанном, чем о несделанном.

Степан и Гарик помогли мне переехать. Они выгрузили вещи из машины и теперь переносили их в директорский кабинет. Из мебели здесь стоял стол, два кресла и большой кожаный диван. В темном закутке была душевая кабина и туалет, а маленькую комнату заполнял всякий хлам.

Отсутствие кухни меня нисколько не смутило: в моем распоряжении находилась замечательная производственная территория, упакованная по последнему слову техники: от жаровых шкафов до новейших плит. Видимо, бывший хозяин потому и разорился, что вложил много средств в техническое оснащение кафе.

Мы дружно вытащили все старые бумаги и вещи и занесли в маленькую комнату кровать для Леночки. Она крутилась рядом и восторженно взвизгивала от каждого нового открытия.

— Мамочка, что это? — ее пальчик показывал на блестящий агрегат для смешивания ингредиентов.

— Здесь я буду делать тесто для тортиков и пирожных.

— А это что такое? — теперь Леночка смотрела на огромный двухкамерный холодильник с прозрачными дверьми.

— А сама как думаешь? — ущипнул ее Гарик, пробегая мимо.

— Это дом Снежной Королевы?

— Точно! Какой умный дэвочка! Вай-вай! Иди, поиграй. Нэ мешай взрослым.

Работа кипела. Мы сделали стену для фотографий. На ней были в нескольких местах чистые квадраты. Здесь я планировала окна для записей.

— А это зачем? — спросил недоверчиво Степан.

— Чтобы молодежь могла оставить память о себе. Ну, знаете, как замочки вешают на мосты.

— Они же матами все загадят.

— Знаешь, Степа, если сразу думать о плохом, то ничего и начинать не надо. Ты же у нас охранником будешь, вот и проследишь, чтобы не гадили. И вообще, я планирую сделать кафе трансформер.

— Это как?

— Ну, днем — обычная кофейня, а на выходные и праздничные дни можно заниматься организацией свадеб и юбилеев.

— А почему трансформер? Разве так делают не все?

— Все делают обычно, а мы будем предлагать тематические вечера: космическое приключение, морской круиз, путешествие к центру Земли, в пещеры, в джунгли и горы. Разработаем программы, приготовим реквизит, оснащение компьютерное и световое. Каждый клиент сможет выбрать развлечение по душе. Поверь, если кафе станет модным, запись будет на год вперед.

— О боже! Рита! Фантазия у тебя отличная, только где мы на это все найдем деньги? — засмеялся Степан.

— Заработаем.

— Как?

— Эксклюзивными тортами и пирожными.

— Нужен массовый товар. На эксклюзиве выручка не получится.

— А мы и сделаем эксклюзив массовым. Только рецепт я никому больше не дам. Хотя… Тут тоже есть еще один момент для заработка.

— Какой? — теперь рядом со мной стояли оба и слушали, боясь пропустить хоть слово.

— Мастер-классы. Можно и курсы организовать.

— Рита, гдэ ты ранше быль? — всплеснул руками усатый Гарик.

— В Любимовке, — засмеялась я. — Заказы на мои торты за полгода делали. Мальчики, работаем, не ленимся, если хотите кофейню быстро открыть.

— Вай-вай! — качал головой Гарик, расставляя столы в зале для посетителей. — Сколько работы!

— Да, много. И еще, мне надо Анжелу разыскать. Одна я с таким объемом не справлюсь. А как только немного раскрутимся, наймем уже других сотрудников: официантов, аниматоров, режиссёра-постановщика, айтишника. Много еще кто понадобится.

Мы с Леночкой устроились чудесно. Людмила договорилась, и мою дочь взяли в детский садик, куда ходил ее Сенька. Ребенок был абсолютно счастлив. А мне, как матери, больше ничего и не надо было.

Все хором убедили меня сходить в ЗАГС. Я долго собиралась, никак не могла решиться, но все же уступила яростному напору друзей. Пора бы уже определиться с жизненным статусом. Кто я? Мужняя жена, разведенка, свободная женщина или… вдова.

О самом страшном думать не хотелось. Я старательно гнала эти мысли подальше, но серые глаза Леночки постоянно напоминали мне Антона. Сердце уже не ныло так, как раньше, и в подушку я перестала плакать: некогда, нужно двигаться дальше самой и поднимать дочь.

Но эти мысли нет-нет и возникали у меня в голове. Семья Стрельниковых пропала. Как сквозь землю провалилась. В их особняке жили чужие люди, квартиру они тоже продали.

Хотя сеть магазинов «Стиль» по-прежнему процветала, но, может быть, у них был новый хозяин. Этого я не знала и интересоваться давно перестала. Жизнь продолжается. А время, как известно лечит все раны.

В теории.

На практике получалось плохо. Я держалась подальше от всех мужчин и пресекала на корню любые попытки завести со мной отношения. Вот и Степан, казалось бы, самый лучший друг, но и только! Я не воспринимала его в другом качестве.

Я позвонила в ЗАГС, узнала информацию, и мы со Степаном поехали разбираться с документами. Я волновалась. Было стойкое ощущение, что возвращаюсь в прошлое, а оно может принести новые неприятности.

Радовало только одно: проведение удержало меня от смены фамилии. Как Антон ни уговаривал стать госпожой Стрельниковой, я отказалась. Иначе после его исчезновения я осталась бы с паспортом, проштампованным в ЗАГСе, но сменить его в течение месяца не смогла бы из-за отсутствия свидетельства о браке. Вернее, я не знаю, нужен ли был этот документ, но трудности бы возникли, это точно.

Мы пришли к представителю ЗАГСа с ксерокопией моего паспорта. Моложавая женщина со строгой прической внимательно рассмотрела мою печать.

— А ваш документ? — спросила она Степана.

— Зачем?

— Документ мужа тоже необходим.

— Я друг семьи, — солгал он. — Муж в командировке за границей.

— Разводитесь?

— В смысле? — растерялась я.

— Обычно приходят восстанавливать свидетельство о браке, если пара разводится и один из супругов не желает по какой-то причине делиться.

— Нет. Мы просто потеряли. Хочу восстановить на всякий случай. Можно?

Я заполнила бланк заявления, женщина выдала мне квитанцию об уплате госпошлины и пригласила на следующий день.

Утром я шла спокойно, уверенная в своих силах. Свидетельство о браке? А почему бы и нет! Леночка у меня Антоновна. Я не стала ничего придумывать, потому что моего папы тоже нет в живых, а закон позволяет матери-одиночке записать в графу «отец» любое вымышленное имя.

Женщина встретила меня приветливо, усадила в кресло, но была напряжена. Ее волнение передалось и мне.

— Что-то случилось? — спросила я, уже нервничая.

— Понимаете…, — женщина сделала паузу. — Странная ситуация. Вашей записи о регистрации брака нет.

— Как нет?

— Не знаю. Вся книга регистрации исчезла.

— Приехали! — вырвалось у меня от растерянности. — Разве вы не храните данные в электронных документах.

— Храним. Но страница того дня тоже пропала. Глюк какой-то. Причем заметили мы это только сейчас, когда вы обратились.

— Вас что, никто не контролирует? Масса комиссий должны проверять. Это же документы! И что мне теперь делать? Я кто? Замужняя женщина или свободная?

— Не волнуйтесь вы так. Приходите с мужем, и мы снова зарегистрируем ваш брак. Печать же в паспорте сохранилась.

— А без мужа нельзя?

— Увы. Брак — это дело двоих.

Я ушла с пустыми руками. Сначала чертовски расстроилась, а потом решила: что не делается — все к лучшему. Записи регистрации нет, документа тоже. Жила я без него пять лет и еще проживу. А когда понадобится, тогда и голову ломать буду.

О своей неудаче я никому говорить не стала. Людочка попросила показать свидетельство, но я ответила:

— Там, где-то в комнате лежит. Потом покажу.

На этом все и забылось. Через неделю кофейня наконец была готова распахнуть свои двери. Вечером мы вешали вывеску и дружно волновались.

Простая надпись:

Кофейня «Белая черемуха» наполнила мое сердце гордостью и счастьем. Наконец-то я занимаюсь любимым делом!

Я переживала теперь только о том, что не смогу на весь день испечь достаточного количества вкусняшек. Людмила страдала от большого живота: приближался срок родов.

Гарик и Азамат подсчитывали расходы и качали головами. Я даже поймала сердитые взгляды, направленные на меня. Еще бы! Я потребовала для первого дня самые лучшие и качественные продукты.

Суматошный день перед открытием подошел к концу. Мне предстоял еще восхитительный вечер у плиты, но это было только к радости.

Мы сели за стол. Азамат приготовил ужин, открыл бутылку красного вина.

— Ну, за нас! — предложил первый тост Степан.

— Да, за «Белую черемуху», — ответила Людочка. — Ура! Кстати, Рита, ты не рассказала, почему выбрала это название.

— А-а-а! Секрет! — засмеялась я.

— Ладно, колись! Завтра и так узнаем.

— Есть у меня рецепт восхитительного торта. Я его хочу сделать эксклюзивным блюдом нашего кафе. Основной ингредиент — перемолотая в муку вместе с косточками сушеная черемуха. Торт будет черным, как ночь, с белоснежным сметанным кремом и ярко-выраженным вкусом миндаля.

— Ты и орехи туда положишь?

— Нет. Молотые косточки и придадут такой вкус.

— Но косточки будут попадаться на зубах.

— Не переживайте. Это почти не чувствуется. Погодите, я вас сейчас угощу.

Я очень гордилась этим необычным рецептом, доставшимся мне от бабушки. Несколько тортов я испекла заранее, чтобы уже утром они украшал витрину, как талисман. По дороге к холодильнику я заглянула в комнату к дочери. Леночка и Семен, устав от игр, заснули прямо на полу. Они весь вечер носились рядом со взрослыми, заряжая всех веселым смехом.

Я только открыла дверь холодильника, как услышала крик:

— Рита, тебя к телефону спрашивают, — звал Гарик.

— Меня?

Это было настолько неожиданно, что я схватила торт и кинулась в зал. Трубка лежала на барной стойке. Я поставила поднос рядом, взяла ее и спросила:

— Да, кто говорит?

В трубке что-то хрипло дышало и шипело, будто там жило сказочное чудовище. Я испугалась и хотела уже отключиться.

— Это я, — послышался слабый голос, словно ветер колыхнул занавеску на окне.

Я вздрогнула, резко повернулась, зацепила локтем поднос, и торт упал на пол. Я смотрела на кусочки, разлетевшиеся в разные стороны, на пятна белоснежного крема, до меня доносились встревоженные крики друзей, но в голове билась только одна мысль: «Антон?»

Я съехала по стене на пол, прямо в кремовую кашу. Сердце готово было выскочить из груди, глаза заполнились слезами. Вся защита, которую я выстраивала долгими годами, рухнула в один миг.

Только сейчас я поняла, как долго ждала этого момента!

Глава 11. Антон

Очнулся я в больничной палате. Вокруг меня собралась толпа врачей, не иначе решили устроить консилиум.

Я огляделся: опять торчит из локтевого сгиба игла капельницы, на пальце надета прищепка пульсоксиметра, а рядом пикают медицинские приборы. До боли знакомое и ненавистное положение тела, вытянутого на больничной кровати.

— Что случилось? — просипел я.

— Антошечка, — ко мне кинулась мама. Ее лицо было красное от слез. — Доктор, он очнулся.

— Я вижу, вижу, — по-английски ответил врач и наклонился ко мне.

— Что со мной было?

— Вот мы и пытаемся разобраться. Расскажите нам, молодой человек, что случилось.

— Не знаю, — растерялся я. — Я разговаривал по телефону, потом почувствовал, как иголки побежали по всему телу, руки задрожали, и я отключился.

— Мы нашли тебя на веранде. Ты лежал на досках пола, будто пытался самостоятельно встать.

— Я? Встать?

Вот это была новость! Я совершенно не помнил этого момента. Телефон упал… Черт! Может, я пытался до него дотянуться?

— Интересно, — потер подбородок врач и переглянулся с остальными.

— А может, это восстанавливается чувствительность? — с надеждой спросила мама.

— Я бы не хотел вас расстраивать, но чудеса случаются очень редко. Но соглашусь, в организме Антона произошел какой-то сдвиг. Будем разбираться, на пользу эти изменения или во вред.

Доктор осмотрел меня со всех сторон, постучал молоточком, исколол иголкой. Я напряженно вглядывался в безжизненные ноги: вдруг палец шевельнется! Но все оставалось по-прежнему. Колени не дергались, боль не появлялась. Когда врач провел молотком по правой ступне, я улыбнулся.

— Вы что-то почувствовали? — вскинулся он.

— Нет. Щекотно немного, — машинально ответил я, поднял веки и понял: все пораженно смотрят на меня. Я растерялся и глупо пошутил: — Ну, бывают фантомные боли, а это фантомная щекотка.

Врачи вдруг разом загомонили и начали громко спорить на своем языке. Мы с родителями только переводили взгляд с одного говорившего на другого. Наконец доктора вышли, нет, почти выбежали из палаты.

Мама все это время больно сжимала мою руку, и я попытался освободить пальцы.

— Ой, прости, прости, — спохватилась она и бросилась к отцу. — Коля, что это сейчас было? Я ничего не поняла.

— Не знаю. Нас пригласят и обо всем расскажут.

— Антон, но что могло спровоцировать обморок и эти странные изменения в твоем организме? С кем ты разговаривал?

Я поймал строгий взгляд отца из-под насупленных бровей.

— Может быть, это упоминание о Рите? — сказал вдруг он.

Я опешил: не ожидал такого предательства от отца.

— О какой Рите? — мама внезапно побледнела.

— Па-па! Причем тут какой-то разговор? — возмутился я: еще не хватало, чтобы мама уцепилась за это и опять начала вредить Рите.

Я подавал отцу знаки глазами, бровями и сжатыми в кулак пальцами, но он старательно отводил взгляд. Черт! Как привлечь его внимание? Лучше бы он заткнулся! Но папа, видимо, решил выложить все и сразу.

— Просто ребята болтали на веранде, — сказал он, по-прежнему не глядя на меня. — Вспоминали юность, вот и прошлись немного по глупой влюбленности Антона.

— Больше их ноги не будет в нашем доме! — мама вскочила. — Что с ними не так? Зачем нужно было ворошить прошлое? — тут она уставилась на меня гневным взглядом. — А ты, конечно, сразу бросился звонить той нищенке!

Я поразился ее прозорливости. Ничего себе! Сходу вычислила проблему.

— Аня! Успокойся! — папа обнял жену за плечи, но она сердито вывернулась и подошла к окну. — Откуда Антон знает, где сейчас эта девушка? Ты чего взбесилась?

— Правда, мама! — я обрадовался подсказке. — Она, наверное, давно уже обо мне забыла. Случайно все так совпало. Одно с другим не связано.

Но мама не слушала. Она выбежала в коридор следом за докторами.

— Папа, ты зачем упомянул Риту? — не на шутку перепугался я. — Сейчас она устроит мне Армагеддон! Я и так прикован к вам и к этому креслу, теперь еще и свободы лишусь!

— Антон, не драматизируй! — тихо ответил отец. — Разве ты не понимаешь?

— Что?

— Вдруг упоминание о Рите дало толчок твоему организму! Что-то изменилось. Появилась чувствительность. Может быть, это твой шанс.

— Ничего не появилось. Два дня назад эти же врачи сказали, что у меня нет шансов на выздоровление. А сегодня вдруг появились? Не смеши меня! Это обычные судорожные сжатия мышц. Они бывают у парализованных. Я читал.

— Тогда почему так взволновались врачи?

Ответить на этот вопрос я не мог: сам не понимал причины здешней суеты.

Дверь вип-палаты приоткрылась, появилась мама, потом снова вышла. И вдруг из коридора донесся ее командный голос:

— Дима, где смартфон Антона?

— На вилле, — пробасил в ответ охранник. — На столе лежит.

— Привези мне! Живо!

— Что? — я чуть снова не грохнулся в обморок. — Пап, останови ее!

— Как?

Это был хороший вопрос. Если мама что-то решила, то шла вперед, как скаковая лошадь с шорами на глазах: только прямая дорога, ни шагу в сторону. Я покрылся холодным потом.

Конечно, мать сразу не вычислит, с кем я разговаривал, но проверит историю звонков. Так, что она обнаружит? Неизвестные номера. Сможет ли она в чужой стране выяснить, кому принадлежат эти номера? Нет, конечно!

Я вздохнул и тут же снова запаниковал. Туплю! Совсем голова не варит! Достаточно просто позвонить по этим номерам, чтобы понять, кому они принадлежат.

А вдруг Рита подойдет к телефону? Этого нельзя было допустить!

В палату заглянула медсестра и пригласила родителей к врачу. Это шанс!

— Пап, позови мне Диму, если он еще не уехал.

— Зачем?

— Пап!

Охранник вошел и остановился у кровати, прямой, суровый, неприступный.

— Дим, сядь. Поговорить надо!

— Говорите, Антон Николаевич. Я вас слушаю.

— Сядь, тебе говорю! — я готов был прибить этого тугодума, но дотянуться не мог.

Он нехотя опустился на стул, косясь на дверь.

— Не бойся ты! Родителей вызвали к врачу. Дима, можешь меня выручить?

— Смотря в чем, — сказал он и впервые посмотрел мне прямо в глаза.

— Помоги! Мне двадцать шесть лет, — начал я. — Я парализован без шансов на выздоровление и прикован к кровати, а мать полностью управляет моей жизнью. Я превратился в некое существо среднего пола: не мужик, не хозяин своего тела, не знаю, что происходит вокруг, от меня все скрывают. Пожалуйста, принеси телефон сначала мне.

— Но Анна Анатольевна…

— Димон, — у меня на глазах выступили слезы: я бессовестно давил на жалость. — Будь другом. Пойми меня как мужик мужика! Я не прошу меня пристрелить! Я только хочу получить свой телефон обратно.

— Я не могу, Антон Николаевич, — тихо ответил охранник. — Меня сразу уволят.

— Никто не узнает, если мы не расскажем.

— Не могу. Простите.

Он встал и направился к двери. Не знаю, на что я надеялся, но на всякий случай крикнул:

— Тогда сделай все сам. Удали из истории звонков последние несколько номеров без адресата.

Дима был уже у двери, но повернулся ко мне и… кивнул.

— Погоди! Еще! Помоги мне сесть в кресло.

— Но капельница…

— Плевать! Думаешь меня она сейчас волнует?

— Но…

— Не парься!

Охранник придвинул кресло к кровати, пока я выдергивал из вены иглу, и посадил меня в него. Он ушел, но несколько раз оглянулся. Нет, есть в мире еще хорошие люди!

Я направил кресло к кабинету врача, где сейчас сидели мои родители. Подслушать разговор было не менее важно, чем спасти телефон от рук матери.

— Простите, — спросил я по-английски симпатичную черненькую медсестру с живыми карими глазами, — как найти кабинет доктора Гринберга?

Кабинет располагался в этом же корпусе. Чтобы попасть в него, мне нужно было доехать до лифта, подняться на два этажа и свернуть в левый проход. Путешествие прошло без проблем. Я тихо катил по пустому административному коридору, пока не наткнулся на табличку с надписью:

Dr. Greenberg

Дверь к моему разочарованию была плотно закрыта. Я осторожно потянул за ручку — образовалась щель, не больше сантиметра. Весь мой организм превратился в слух.

Глава 12. Рита

Я сидела на полу и смотрела на телефон, зажатый в руке. Мир вокруг перестал существовать. В голове все ещё шелестел тихий голос:

— Это я…

Первая мысль: «Кто это я?»

Посторонний человек так не скажет. Позвали к телефону именно меня. Быстрый взгляд на трубку — из динамиков уже слышались короткие гудки.

Бросили? Отключились? Тогда зачем звонили? И что это было? Кто-то решил пошутить? Зачем? Никто не знает, что я в этом кафе стала работать.

Вторая мысль перекрыла первую: «А вдруг за мной следят?»

Я лихорадочно осмотрелась, но поймала лишь изумленные взгляды друзей. Они не знали: бежать ко мне на помощь или смеяться. Комизм ситуации перевесил. Все дружно захохотали, я тоже неуверенно улыбнулась.

Вот дуреха! Чего только не почудится от усталости!

— Господи! Рита! Как же так? — ко мне бросилась Людмила. — Такой красивый торт! Как жалко! У меня уже слюнки потекли!

Она пальцем собрала крем, оставшийся на стойке, сунула его в рот и закатила глаза от восторга. Степан подал мне руку. Я встала и огляделась. В голове ещё шумело, но я уже пришла в себя.

— Рита, кто это был? С кем ты разговаривала? — тихо спросил он, забирая у меня из рук телефон.

— Не знаю, — уклончиво ответила я. — Ничего не успели сказать, как я задела этот чертов поднос. Надо же так заляпать все! Пойду, переоденусь.

Мне хотелось скрыться от любопытных глаз и остаться одной. Я быстро сменила джинсы и футболку и подошла к зеркалу. На меня глядела незнакомка. Глаза провалились, лицо побледнело. Даже губы казались обескровленными.

— О боже! Какой кошмар! Это не мог быть Антон. Просто мне, дуре, показалось.

Все же этот телефонный звонок выбил меня из привычной колеи. Точно! Больше не буду брать трубку!

Я пригладила волосы, мазнула по губам розовым блеском. Теперь была абсолютно уверена в своей правоте. Как может тихий и далекий голос, едва слышимый в трубке, быть голосом Антона? Столько лет прошло!

Я взяла Леночку на руки, сняла с неё платье и колготки и положила в кроватку. Сеньку пристроила на свой диван в большой комнате. Когда родители пойдут домой, они его заберут. Эти простые действия помогли мне успокоиться.

Шок немного прошёл. Думала, что уже забыла, а оказывается…

Я снова полезла в холодильник и грустно посмотрела на полки. Если я возьму ещё один торт, останется всего три. Этого не хватит даже, чтобы накормить первых посетителей. Придётся полночи простоять у плиты. Тяжела ты доля ресторатора!

Но обещание надо было выполнять. Я понесла торт в зал. Друзья уже убрали беспорядок и сидели за столом, тихо беседуя. Я торжественно поставила на стол поднос.

— Это будет наше фирменное угощение.

— Красиво, — покачала головой Людочка. — И ветка черемухи на верхнем корже. Сама рисовала?

— А кто же? Все сама.

Я взяла нож и начала резать. Все молча наблюдали за моими действиями. Наконец треугольники торта легли на тарелочки. Чёрные коржи перемежали слои белого крема из натуральной сметаны, взбитой с сахарной пудрой и ванилином. В середине поблескивала прослойка из жидкой карамели.

Друзья осторожно отломили вилками по кусочку и сунули их в рот. Я наблюдала за реакцией. Торт из черемухи отдает экзотикой, но нравится не всем. Как раз крохотные частички косточек могут хрустеть на зубах и вызывать неприятные ассоциации.

Но все обошлось. Первое впечатление сменилось совершенным восторгом.

— О боже! Это невероятно вкусно! — запищала Людмила.

— Ты молодец! — качал головой Азамат.

— Какой дэвушка пропадает! — восхищенно цокал языком Гарик. — Степка, давай, не хлепай ушами.

— Ешь, не подавись! — сердито буркнул Степан. — Сам разберусь!

Я, счастливая, что моя стряпня всем понравилась, побежала делать чай.

Друзья разошлись по домам, рядом только остался Степан. Он ходил за мной хвостиком и все пытался помочь.

— Иди домой! Мне еще торты печь.

— Давай вместе. Ты одна не справишься.

— Ну, давай, — нехотя согласилась я.

Степан надел передник. Он смешивал ингредиенты для теста, а потом помогал сделать крем, пока коржи выпекались в жарочном шкафу.

Я даже была ему благодарна, потому что не хотела оставаться со своими мыслями наедине. Они уводили меня куда-то в прошлое, заставляли вспоминать то, что я загнала в самые дальние углы сознания.

А еще вдруг появилась мечта.

Однажды, случайно, в дверь модной «Белой черемухи» зайдет Антон. Он, не зная, что я хозяйка этого заведения, закажет кофе и мой фирменный торт и станет кормить им с ложечки свою возлюбленную. Та будет отнекиваться: как же, надо соблюдать фигуру. Тогда он не станет уговаривать, а съест все до последней крошечки сам.

В полном восторге он позовет шеф-повара для комплимента. Я выйду, красивая, в белоснежной куртке, повязанной длинным фартуком шоколадного цвета. он поднимет на меня глаза и замрет, потом смутится и сбежит, как трус, чтобы не объясняться.

Если честно, плохая мечта. Ну, увидел бы он меня успешной и красивой, а дальше что? Никакого удовлетворения.

Я привычным жестом взялась за дверку духовки, распахнула ее и схватила горячий противень. Резкая боль ударила по мозгам. Пальцы разжались, и противень с испекшемся коржом свалился на пол.

— Господи! Рита! Что сегодня с тобой? Как можно?

Степан стиснул запястья и потащил меня к раковине. Он дул на пальцы, лил на них прохладную воду, а я плакала от боли физической и от боли душевной. Сердце так и рвалось на части.

— Ну, что ты, что ты! — Степан обнял меня за плечи и прижал к себе. — Глупая! Я не ругаюсь. Просто испугался за тебя.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я спрятала лицо у него на груди и зарыдала по-настоящему. Истерика не останавливалась. Хотелось кричать, что-нибудь крушить и спрашивать небеса: за какие грехи мне назначены такие испытания? Я потеряла родителей и бабулю. Мой любимый бесследно пропал, документы исчезли. Такое впечатление, что весь мир против меня. Еще и обожглась до кучи!

Наконец стресс и шок вылился слезами, и мне стало легче.

— Достань аптечку, — попросила я Степана. — она там, в верхнем шкафчике.

Он перевязал мне пальцы.

— И что ты теперь будешь делать? — сочувственно спросил меня.

Я оглядела кухню: испеченные коржи остывали на разделочном столе. Взбитый крем ждал, пока его намажут сверху.

— Буду тобой руководить. Справишься? — Степан кивнул. — вот и отлично. Каждый торт нужно разрезать на две части. Возьми это приспособление.

Степан ловко разрезал все коржи, пропитал их специальным сиропом, потом смазал кремом. Осталась самая трудная часть: выложить из крема ветку черемухи для украшения.

Этим я занялась сама. Превозмогая боль в обожженных пальцах, я кривовато, но нарисовала то, что нужно, потом из мешочка выдавила крем и полюбовалась своей работой. Получилось неплохо. Если учесть, что каждый торт будет разрезаться на порционные куски, то и вовсе никто не заметит корявости. А на витрину поместим те три торта, которые я сделала еще днем.

— Придется завтра тебе поработать официантом, бариста и охранником одновременно, — сказала я. Справишься?

— Разве я тебя брошу?

Я посмотрела на Степана, столько нежности и тепла было в его словах, что заныло сердце. И почему я никого, кроме друга, в нем не вижу? Рядом со мной есть твердое мужское плечо, всегда готовое прийти на помощь, а я вспоминаю серые глаза мажора. Его голос вызывает в душе трепет и заставляет дрожать каждую клеточку моего тела.

Черт! Как избавиться от наваждения?

Я посмотрела на часы и ужаснулась: два часа ночи!

— Степа, иди домой. Мы все сделали. Спасибо тебе большое за помощь.

— Я останусь с тобой.

Он шагнул ко мне, но я выставила перед собой забинтованные руки.

— Пожалуйста. Не надо.

— Рит, ты же знаешь, как мне нравишься.

Еще шаг. Я — назад и уперлась спиной в плиту.

— Степа, не смей! Прошу тебя.

— Рита…

Лицо Степана было напряжено. Глаза возбужденно горели. Он стоял так близко, что я видела крохотную родинку на мочке его уха. Такая ситуация меня пугала. Я совсем не искала приключений, но и оттолкнуть друга грубостью и хамством не хотелось. Полная неблагодарность за помощь!

Степан вдруг наклонился. Его губы резко придвинулись, но я уловила этот момент и успела отвернуть голову. Поцелуй пришелся куда-то в шею. Мурашки побежали у меня по спине. Я присела, поднырнула под его руку и кинулась к двери.

— Убирайся! Немедленно! — меня почему-то трясло от возмущения.

Несмотря ни на что, я его понимала. С одной стороны, мужику надоело топтаться вокруг меня. Все жужжали ему на уши, что пора перейти к решительным действиям. Вот он и перешел. А с другой — я не хотела торопиться. Только не насилие! Тихие, уютные, мирные отношения — больше мне ничего не нужно от жизни.

— Рит, прости. Я не хотел, — замялся он. Случайно получилось. Ты такая аппетитная, как ванильная булочка, вдруг захотелось тебя укусить.

Он засмеялся, я тоже улыбнулась и облегченно вздохнула:

— Иди домой. Я тоже устала. Завтра в восемь жду тебя на работе.

Я выпроводила его, заперла дверь, оглядела зал: все готово, можно открываться. Вдруг на плечи навалилась усталость. Казалось, ломит все тело и гудят ноги. Я посмотрела на перебинтованные руки, кое-как умылась и буквально упала на свой диван. Раздвигать его не было сил. Я просто подмяла подушку и легла.

Внезапно мой нос уловил легкий запах мужского парфюма. Я резко села и принюхалась. Аромат шел от наволочки. Точно! Здесь спал Сенька. Людочка моет голову своим мужчинам только специальным шампунем.

Запах принес далекие воспоминания. Я уткнулась носом в подушку и тяжело задышала. Слезы хлынули из глаз:

— Я скучаю по тебе! — сами собой произнесли губы. — Я скучаю по тебе, — повторила я.

Глава 13. Антон

Сначала я ничего не расслышал: мешал шум волн, набегавших на берег, доносившийся из распахнутого французского окна, которое вело на широкий балкон, больше похожий на веранду. Пришлось подъехать к окну и прикрыть его. Теперь стало лучше, и я вернулся к двери кабинета.

Голоса звучали отдаленно, будто доктор и родители находились в другой комнате, но все равно тихо. Вдруг мама вскрикнула. Раздался топот ног. Я схватился руками за колеса и заметался, не зная, куда спрятаться: единственное место — веранда.

Я — к ней.

— Аня, стой! — это уже папа. Стук каблуков прекратился: кажется, ему удалось задержать мать. — Давай дослушаем врача до конца.

— Надо срочно бежать!

— Куда? Ты в своем уме? Что ты хочешь делать?

— Не знаю. Придумаю, — бессвязно бормотала мать.

— Успеешь!

О чем это они? Что случилось? Куда собралась мать? Эти вопросы взбудоражили меня и заставили волноваться. Надвигались перемены, но хорошие или плохие, я пока не понимал.

— Анна Анатольевна, — услышал я мягкий голос доктора Гринберга, — садитесь, мы спокойно поговорим.

— Аня, давай не будем пороть горячку, — подтвердил отец.

Послышались шаги, которые удалялись от двери. Так, они вернулись в кабинет. Я выдохнул. От напряжения даже спина вспотела. Я снова превратился в слух. Какое счастье, что в этом крыле никого не было! Иначе пришлось бы объясняться с сотрудниками клиники и родителями.

Вот скрипнуло кожаное сиденье от опустившегося в кресло тела, шаркнули по полу ножки стула.

— Анна Анатольевна, я хочу повторить, — начал доктор, — что обморок Антона спровоцировал пережитый стресс. Но главное не это! Нас больше взволновало появление чувствительности. Стресс, обморок, чувствительность — понимаете взаимосвязь? Организм будто встряхнулся.

О чем он? О щекотке? Это реально была она? Я замер, потом ущипнул себя за ногу — нет реакции. Вообще никакой.

— Я понимаю, что что-то изменилось, но… Простите.

Мама всхлипнула, раздались странные звуки: «Вжик, вжик». Вообще, наша «железная леди» сегодня была похожа на обычную мать, убитую горем. Мне стало ее жалко, сердце все же не каменное. Захотелось обнять крепко-крепко и сказать: «Мама, я тебя люблю!»

— Не волнуйтесь. Вот, возьмите.

А, сообразил я, видимо, добывали из пачки салфетку.

— Я сейчас очень взволнована. Войдите в мое положение. Единственный сын прикован к постели, и его организм вдруг отреагировал на старые воспоминания. Есть отчего сходить с ума.

— Аня, прекрати истерику! О чем это говорит, доктор? — спросил взволнованно отец.

— Я предлагаю провести ещё одно обследование. Одно могу сказать: что-то изменилось в сознании Антона, и это надо использовать. Николай Сергеевич, вы говорили, что накануне ребята вспоминали некую девушку. Что за история с ней связана?

— Антон влюбился, — ответил отец.

— Так это же прекрасно!

— Не очень, — сердито сказала мама. — Эта мелкая щучка нацелилась на нашего мальчика и просто клещами вцепилась в него. А у Антона уже невеста была.

— Аня, не преувеличивай. Да, Маша хотела выйти замуж за сына, а он ей никогда и намёка не давал.

— И что случилось? — перебил перепалку доктор.

— Антон с друзьями затеяли нелепый спор. Сын заявил, влюбит девчонку в себя, а сам попался на ее смазливую мордашку. Я была против. Тогда они стали встречаться тайком. Антон поссорился с друзьями, с Павлом вообще подрался и упал в ледяную воду пруда. Это поздней осенью было. Сын заболел пневмонией, но не долечился и сбежал из дома. Несколько дней скрывался.

— Д-а-а-а, проблема! И вы его найти не могли?

— Я попросила Павла проследить за сыном и доложить мне, если он решит сделать какую-нибудь глупость. Ну, понимаете, ему легче было разыскать Антона. Он знал, в каких местах тот бывает.

— Аня! Как тебе не стыдно! Фу, мерзость! Ты ещё и друзей настроила друг против друга!

— Так, Пашка ничего и не узнал! Его заметил Антон и рассердился еще больше, — теперь мать оправдывалась.

Отец вскочил, резко отодвинув стул. Тот упал на пол. Я вздрогнул и схватился руками за колеса, намереваясь сбежать. Но стул подняли, а отец остался в кабинете.

— Получается, любовь между молодыми была, как у Ромео и Джульетты? — в голосе доктора звучал скрытый смех.

— Ничего подобного! — возмутилась мама. — Я все равно бы не допустила неравных отношений.

— Так-так-так! — воодушевился доктор Гринберг. — Очень похоже на синдром Гештальта.

— В смысле? Какой ещё синдром?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — В психологии есть такой термин — синдром незавершенного действия. Степень постлюбовной травмы зависит от насыщенности и остроты отношений. Если их оборвали на пике без логического завершения, такая травма прячется в глубине подсознания, отражаясь на поведении, характере и последующих поступках.

— Вы хотите сказать, что это я виновата в состоянии Антона? — в голосе мамы появился металл.

Так, надвигалась буря. Я сжал колеса, но не собирался сбегать. Разговор принял очень важный для меня поворот.

— Отчасти. Если бы не авария, ваши влюблённые завершили бы отношения: скорее всего, расстались бы. Ваш протест, Анна Анатольевна, плеснул бензина на тлеющие угольки и разжег их со страшной силой. Напомните мне, как случилась авария.

— Никто не знает, — угрюмо ответил отец. Мама опять заплакала. — Антона нашли на дороге, вызвали скорую, а нам уже сообщили из больницы.

— А друг, который наблюдал за ним. Он ничего не видел?

— Нет, конечно! В пять утра нормальные люди спят. Я вообще не понимаю, что делал Антон в том районе в такую рань! А он говорит, что снимал номер в соседней гостинице, вот и все. Я проверила: действительно, он жил там несколько дней, когда сбежал из дома.

— Я понял. А девушке вы сообщили о тяжелом состоянии сына?

— Ещё чего! — мама разозлилась. Упоминание о Рите действовало на неё, как красная тряпка на быка. — Она же первая встречная без роду без племени! Я и так от горя чуть с ума не сошла. Разве я могла думать о какой-то нищенке?

Я сжал пальцы в кулак так, что ногти впились в кожу. Слушать слова матери было невыносимо тяжело. Я повернул кресло и поехал к лифту. Все! Хватит! Скоро вернётся Дима. Если получится, сумею перехватить у него телефон.

Я нажал на кнопку вызова кабины и замер: нет, эмоции эмоциями, а надо дослушать до конца, пока меня никто не заметил. В честь чего они разговаривают о Рите? Какое отношение она имеет к моей семье?

Кресло бесшумно подъехало к двери. Я напряжённо прислушался.

— Анна Анатольевна, — мягко говорил доктор. — Я понимаю, девушка вам не нравится, но давайте подумаем о благополучии вашего сына. Если его тело так реагирует на простое воспоминание о ней, что будет, когда она появится рядом?

— Аня, и правда. Хватит капризничать.

— Ваш муж прав, разыщите девушку. Как бы она ни была обижена на вашего сына, она не откажется помочь больному человеку.

Стоп! О чем они говорят? Я ничего не понимал и проклинал себя за то, что уехал и упустил нить разговора. Они хотят привезти Риту? Эта шокирующая мысль заставила мое сердце бешено биться от волнения. Если я пять лет страстно запрещал себе даже думать о ней, то теперь также страстно хотел увидеть.

— Но я не знаю, где она сейчас, — ответила мама.

— Так, найдите!

— Позвони Павлу, — предложил отец. — Он на днях вылетает в Москву.

— Антон рассердится.

— А мы ему ничего не скажем. Пусть будет сюрприз.

— Погодите, а вы уверены, что девушка поедет?

— Ну, деньги у неё не лишние. Предложим хорошую сумму, прилетит как миленькая, — мама в своём репертуаре.

— Аня, ты не права. Вдруг у неё своя жизнь? Она и думать забыла об Антоне! Рита вышла замуж, родила детей. Ты готова, как танк, снова вломиться в ее жизнь?

— Да чем она пожертвовала, скажи на милость? — в голосе матери звучала неприкрытая злость. — Это мой сын пострадал!

— А причём тут Рита? — я был благодарен отцу за попытку защитить мою любимую.

— Если бы он не сбежал из дома, ничего бы не случилось.

— И все же, советую подумать. Если девушка будет рядом с Антоном, я уверен, его физическое и моральное выздоровление пойдёт семимильными шагами.

— Да, сын давно о ней забыл!

— Вы уверены? Он молчит, чтобы вас не раздражать. Загнал воспоминания в подсознание. Если бы забыл, организм не отреагировал так на упоминание о девушке.

Кресло опять заскрипело, кто-то встал. Я дернулся, но не двинулся с места. Дверь распахнулась прямо у меня перед носом. Родители растерянно переглянулись.

— А ты что здесь делаешь?

— Не смейте приближаться к Рите! — сквозь зубы произнёс я. — Не позволю!

— Но сын…

— Попробуйте только ее тронуть! Увидите, что я сделаю!

Меня трясло. Началась дрожь мелкими покалываниями в ступнях, но постепенно поднялась выше. Голова запрокинулась, из горла вырвался хрип.

Сам не понимая, что делаю, я резким движением направил кресло к окну, распахнул его и выехал на веранду. Свежий ветер ударил прямо в лицо, шум моря загудел в ушах. Я приблизился к краю низкой балюстрады и схватился за нее руками. Один рывок — и тело полетит вниз.

— Анто-н-н-н… Н-е-е-е-т!

Глава 14. Рита

Утром я проснулась с головной болью, опухшим лицом и ноющими пальцами. Полный набор неудачницы. Да еще и не услышала сигнал будильника. Вскочила, как угорелая. Бегом в комнату к дочери — и она спит!

Так, кажется открытие будет суматошным.

— Леночка, вставай! В садик опоздаем.

— Ма-ма, — захныкала дочь, — не хочу в са-дик! — дочка тянула на себя одеяло и отбрыкивалась.

— Солнышко, мама очень будет сегодня занята. Давай, глазки умоем.

Я кинулась в закуток, который стал для нас ванной комнатой. Кое-как собрала хныкающего ребенка и негнущимися пальцами уже заплетала ей волосы, когда раздался звонок в дверь. Так с зажатыми в руках косичками я и побежала к входной двери, а дочка семенила за мной.

Слава богу, это был Степан!

Я повернула ключ и впустила его. Вместе с ним влетела волна холодного воздуха. Снова осень, снова холода. Правда, теперь у меня есть сапоги по сезону, но тоже далеко не новые.

— Ты еще не готова?

— Степа, будь другом! Отведи Леночку в садик. Это рядом.

— Мама, а ты? — уцепилась за меня дочь.

Я присела перед ней на корточки, поцеловала в розовые щечки.

— Солнышко, я постараюсь тебя забрать пораньше.

— А Сенька придет?

— Да. А после садика ты прогуляешься к Сеньке в гости. Согласна?

— Да! — закричал счастливый ребенок.

Я натянула на Леночку куртку, схватила шапку. Вот-вот, и снег пойдет.

— Нет, не эту! — опять рассердилась дочь.

— А какую?

— Ту, где ушки светятся.

Да, моя девочка — настоящая модница. Недавно мы купили шапочку со светодиодными вставками, вот теперь она с ней не расстается. Я в спешке совершенно забыла о том, что любит ребенок. Пришлось бежать в комнату.

Наконец дочь была готова. Она доверчиво сунула ладошку в руку Степана, и они вышли за дверь: большой человек и маленький.

Сердце защемило о боли. На секунду представилось, что это Антон. Вот он ведет дочку в садик, как и должно быть в крепкой, любящей семье.

Я встряхнула головой: некогда поддаваться воспоминаниям, они меня не прокормят, и побежала к холодильникам за тортами. Пора готовить угощение к открытию, но сначала надо создать атмосферу.

Я бросилась к кофемашине и сварила себе чашку кофе, чтобы наполнить зал для посетителей ароматным запахом. Прихлебывая на ходу, я разложила торты в витрине, потом встретила доставку из кондитерских, пристроила блюда с пирожными. Пока воспользуюсь услугами других, но постепенно полностью перейду на фирменную продукцию: есть у меня парочка рецептов из разряда «Пальчики оближешь».

Все! Можно и выдохнуть. Я оглядела кафе и осталась довольна.

— Любуешься делом своих рук? — раздался сзади голос Степана.

— Конечно, — я смутилась. — Нет, помещение и вправду хорошее досталось, даже ремонт не делали.

— Согласен.

— Но с дизайном поработать пришлось.

Я ласково провела ладонью по поверхности стола нежно-кремового цвета. Вообще в кафе преобладали пастельные тона. А еще здесь было много света, и он лучился из высоких окон, с потолка и со стен. Особенно ярко была освещена стена для фотографий. Мне хотелось, чтобы все гости оставляли о себе память.

Все, хватит мечтать. Я подхватила подносы, и вскрикнула. Степан сердито отодвинул меня плечом.

— Не можешь попросить?

Он забрал подносы из моих рук и понес их на кухню.

— Останься в зале. Скоро открываться.

Я посмотрела ему вслед. Высокий, широкоплечий мужчина с черными серьезными глазами. Хороший друг и помощник. Почему я не могу сделать следующий шаг? Что-то останавливало меня.

И даже не брак, заключенный в ЗАГСе, запись о котором куда-то исчезла. Нет. Какое-то неосознанное чувство заставляло меня держать дистанцию. Мне чудилось, что Степан что-то от меня скрывает. Он редко смотрел прямо в глаза. Приходилось всегда ловить его ускользающий взгляд. Хотя это могла быть привычка.

Все! Надо пересилить себя и решиться. Леночке нужен отец, а мне муж и защитник. «Тебе же не нравилось, что он был женат», — тут же вылезла совесть. И что? Много пар расстаются. Не я причина его развода.

Убеждая себя так, я пошла проверять, все ли в порядке.

Мы заказали рекламу во всех социальных сетях, сделали собственный сайт и организовали фотосессию, в которой принимали участие сами. Попросили друзей в день открытия оставить положительные отзывы: как известно, они привлекают новых клиентов.

Казалось бы, все сделано. Для угощения, пока я ещё не развернулась в полном объеме, я заказала пирожные из известных кондитерских. Но чего-то все равно не хватало. Изюминки, вишенки на торте.

Я, морщась от боли, вытащила из подсобки деревянную доску для объявлений и задумалась: что на ней написать? Она будет стоять на тротуаре у входа и привлекать случайных прохожих.

Шутливая мысль пришла в голову сразу. Я взяла мел и вывела:

Бесплатные фото на память.

Вы можете привести с собой девушку, жену или любовницу.

Если приведёте всех сразу — угощение за наш счёт.

Я нарисовала чашку, над которой поднимался дымок, и тарелочку с тортом! В конце концов, попробовать можно. Даже если кто-то воспримет эту надпись всерьёз, придётся выполнять обещанное.

Стрелки на циферблате неумолимо приближалось к девяти часам — времени открытия кафе. Я следила за ними, не отрывая взгляда. Как только маленькая доползла до цифры двенадцать, я побежала к входной двери. Степан за мной. Он вынес растяжку и установил у порога.

Все. Ждем. Замерли…

Первый колокольчик над дверью зазвенел буквально через пять минут. Вошли двое: парень и девушка. Они приблизились к витрине, немного потоптались, не зная, что выбрать.

— Пошли отсюда, — шепнула девушка. — Здесь дорого.

— Вы первые посетители нашего кафе, — нашлась я. — Для вас угощение сегодня за отзыв на сайте и фото.

— Правда? — просветлел лицом парень. — Здорово.

Я показала на фотоаппарат Азамата, лежавший на барной стойке.

— Вы можете сделать снимок и повесить его на эту стену на память. Потом придете в следующий раз и увидите себя снова.

— Ой, как интересно! — воскликнула девушка. — А что вы нам посоветуете выбрать? Здесь все так красиво!

— Кусочек фирменного торта «Белая черемуха» поднимет вам настроение, — улыбнулся Степан.

Я смотрела на него и поражалась. Его лицо вдруг осветилось широкой улыбкой, глаза стали теплого медового цвета. И почему я вообще решила, что они у него черные? Странно, и смотрел он прямо, не отводил взгляд.

Но долго размышлять над этими переменами мне было некогда. Колокольчик звенел весь день, не умолкая. К вечеру мы продали все заготовленные сладости, торты и пирожные.

В обеденный перерыв мне пришлось стоять у плиты и выпекать новую порцию пирожных. Я ограничилась эклерами. Их можно было сделать быстро и легко. Я отправила Степана в магазин за творожным сыром «Рикотта» и сгущенным молоком, а потом заставила осторожно взбивать ингредиенты.

Крем получился нежным, воздушным, похожим по вкусу на пломбир. Я сварила глазурь и разделила ее на три части. В одну порцию добавила цедру лимона, в другую — ванилин, а в третью — шоколад. Получилось три блюда разноцветных пирожных.

Они едва успели остыть в холодильнике, как тут же пошли в дело. Я устала так, что к вечеру едва стояла на ногах. Хорошо еще, что Людмила забрала Леночку к себе.

Когда вновь звякнул колокольчик, я была в кухне, готовила последнюю на сегодня порцию пирожных. Гостя принимал Степан. Я стояла спиной к двери, как вдруг кто-то крепко обнял меня сзади и заверещал:

— Ритка! Я приехала!

Я обернулась: сзади стояла Анжела. Ее глаза радостно сияли, руки были распахнуты для объятий. Я кинулась к ней, как к самому дорогому человеку. Мы расплакались. Обе. Сами не поняли, почему, но заревели в два голоса. Степан растерянно посмотрел на нас, а потом махнул:

— Ну, бабы! От горя воете, и от счастья тоже.

— Точно! Ритка, чего мы, дуры с тобой ревем? Я же теперь никуда не денусь, рядом буду.

Мы засмеялись. Я вызвала Анжелу сразу, как только начала заниматься кафе. Но она никак не могла решиться расстаться со своим альфонсом-кавалером, который прочно сидел у нее на шее и пил кровь, как паразит.

— А своего обормота куда дела?

— Да, пошел он… лесом! А то и подальше! Просто собрала чемодан и сбежала. Я теперь бомж. Пустишь, подруга, переночевать? Я тебе полы в кафе вымою.

Мы снова обнялись. Быстро убрались в зале, приготовили ужин, пока Степан занимался подсчетом сегодняшней выручки, и сели за стол. Нам предстояло еще много обсудить и спланировать. Уже первый день показал, что даже втроем мы не справимся с таким наплывом посетителей.

— Знаешь, подруга, — начала Анжела. — Я тут наблюдала немного, пока ты была занята. Дороговаты цены для студенческого люда. Первый день они пришли поглазеть, но в следующий раз появятся только со стипендии.

— И что ты предлагаешь?

— А если установить еще фритюрницу и выпекать пончики? Просто посыпанные сахарной пудрой или с начинками. Для студентов — самое то.

— Это было бы здорово, вот только пончики опускают кафе на разряд ниже. Не хочу с самого начала превращаться в забегаловку.

— Да, согласна. Ладненько, пошли печь торты. Придумаем что-нибудь.

Мы еще два часа работали на кухне. Вместе было здорово все делать и в два раза быстрее. Степана отправили домой: хотелось поговорить, вспомнить былые дни.

— Антон так и не появился?

— Нет. За пять лет ни слуху ни духу. И семья пропала.

— Рит, а ты не думала, что у Стрельниковых что-то случилось?

— Думала, но ответ найти так и не смогла. Помнишь, мы со Степаном ездили к ним домой, и я упала в обморок?

— Ну.

— Я тогда в больнице встретила Анну Анатольевну.

— Да, ладно! И что? — Анжела так и застыла с руками, перемазанными мукой.

— Ничего. Прошла мимо, толкнула только меня и исчезла.

— А ты не поинтересовалась, что в стационаре делала мать Антона.

— Степан спросил в регистратуре, но ему ответили, что она родственника навещала.

— В зачуханной больничке? Великосветская дама? Что-то верится с трудом.

— Да, я и не выясняла потом. Узнала о беременности и, мир перевернулся.

О том, что я вчера в трубке слышала Антона, я не сказала. Не захотела, потому что сама не знала, как отнестись к этому факту. Анжела еще решит, что у меня глюки на почве усталости.

Мы сходили к Людмиле, которая жила недалеко, за Леночкой, уложили дочку спать, а потом и сами устроились вместе на моем диване. Я уткнулась носом в подушку, мечтая еще раз на секундочку почувствовать мужской аромат, втянула ноздрями воздух, а потом рассердилась на себя и сдернула наволочку.

— Ты чего? — сонно спросила Анжела.

— Так.

Я сменила наволочку и легла, сердясь на себя. «Все! Больше никаких воспоминаний! Жизнь продолжается!» — засыпая подумала я, еще не зная, что прошлое стучится в двери и вот-вот появится на пороге.

Глава 15. Антон

Ко мне кинулись отец и доктор Гринберг, но оторвать мои руки от балюстрады было не так просто. Я вцепился в неё намертво, желая показать родителям всю решимость, на какую был способен. Если нельзя по-хорошему, буду действовать своими методами.

— Антоша, зачем ты так? — рыдала мама, ломая рядом руки.

— Не трогайте Риту! Не позволю! — шипел я, брызгая слюной.

Меня трясло от злости и отчаяния, в глазах помутнело, я боялся только одного: потерять сознание и не довести задуманное до конца.

— Хорошо, хорошо, мы поговорим, я обещаю, только отпусти, — дышал тяжело отец.

Я видел, как он взволнован, слышал, как дрожит его голос, но в этот момент ненавидел всем сердцем обоих родителей: мать за настырность и непреклонность, отца за слабость.

— Помогите, доктор! — услышал я рыдающий голос матери. — Он сошёл с ума!

— Я вам покажу! Не трогайте Риту!

Внезапно я почувствовал укол в шею. В голове зашумело, руки ослабли. Я отчаянно ещё хватался за перила, но пальцы уже разжались, и меня оттащили от балюстрады, а потом кресло выкатили в холл.

— Отвезите его в палату, — приказал доктор Гринберг кому-то, но я этих людей уже не видел, голова закружилась, перед глазами сгустился туман, и сознание померкло.

Проснулся в палате. Мать сидела рядом и листала страницы смартфона. Кстати, моего. Она меня не замечала: была сосредоточена на занятии.

— Ну, и что ты там обнаружила?

Мама вздрогнула и посмотрела на меня, потом ласково провела тёплой ладонью по руке. Я дернулся.

— Ты проснулся, — мягко произнесла она. — Как ты нас напугал!

— Ты до самой смерти будешь контролировать мою жизнь? — зло вырвалось у меня.

— Зачем ты так? — в ее голосе звучала обида. — Мы с папой тебе добра желаем.

— Ваша забота, как цепь на шее: душит и душит. Ты посмотри в интернете, сколько людей с такой же травмой, как у меня, живут полной жизнью! Посмотри. Они могут жениться, заниматься любимым делом, а я? Ты оградила меня от внешнего мира, заперла здесь! — я уже кричал.

Мама вскочила и нажала кнопку вызова медсестры.

— Позовите доктора Гринберга! Сыну плохо!

— Мне плохо? Да, мне плохо! От вас! Видеть тебя не могу! Убирайся!

Я схватил с тумбочки кружку-поильник и кинул ее в стену.

— Девушка! Срочно в палату! — взвизгнула мама.

«Господи, что делаю, идиот! Нельзя!» — я вдруг ужаснулся поведению и глубоко вздохнул, успокаиваясь. Черт! Перестарался с эмоциями. Опять придут и сделают укол.

— Мама! Ма-ма! Со мной все хорошо. Я просто рассердился, — уже спокойнее сказал я, хотя внутри все дрожало от гнева. — Ты теперь постоянно будешь держать меня на препаратах? Тогда лучше вообще не жить!

— Ты меня пугаешь, сынок, — в ее голосе опять зазвучали слезы.

— Это ты меня пугаешь. А как же обследование? Оно не даст результата, если я буду все время в полусонном состоянии.

В палату вбежала медсестра.

— Что случилось? У доктора сейчас приём пациентов.

— Все в порядке, — устало ответила мама. — Я переволновалась.

Медсестра проверила капельницу, записала данные приборов. Озадаченно поглядела на разбитую кружку. Мы молчали, стараясь не смотреть друг на друга.

— Давай поговорим, — начал я, когда медсестра вышла. — Зачем тебе понадобилась Рита?

— Доктор Гринберг сказал, что причина твоего нового состояния в ней. Антон, почему ты не хочешь попробовать? Вдруг и правда это поможет?

— Мама, я тебя знаю. Только тебе дай добро, и ты потопчешься по чужой жизни и уничтожишь все, как слон в посудной лавке.

— Зря ты так. Я постараюсь осторожно.

— Нет. Я против! Если появился сдвиг в моем состоянии, то он не связан с этой девушкой. Я ее уже пять лет не видел. Неужели ты думаешь, что мимолетное увлечение может стать любовью всей моей жизни? Не смеши! Сколько у меня этих девчонок было!

— Тогда я ничего не понимаю. Почему?

— Обычное совпадение. Мы ведь вспоминали не только наш идиотский спор. Кстати, ты мне можешь вернуть телефон, или я заложник без права общения?

— На, держи.

Мама протянула мне мобильник, я чуть не икнул от удивления. Получается, Дима выполнил мою просьбу. Надо же! Может быть, у меня появился союзник?

— Ладно, я пойду. Папа волнуется. Надеюсь, все будет хорошо?

— Если ты мне дашь слово!

— Не трону я твою Риту, успокойся.

***‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Анна Анатольевна вышла из палаты и замерла у приоткрытой двери. Она не могла уйти, не проверив, чем занимается ее беспокойный сын. Она так устала за годы болезни и отчаяния!

Антон листал страницы телефона и, кажется, был доволен. Мать вздохнула и побрела по коридору. Нужно пойти к врачу, встретиться с мужем, о чем-то поговорить, кого-то убедить, а силы закончились. Взяли и закончились. Волевая и решительная женщина, которой она была, превратилась в страдающую мать, потерявшую надежду.

Анна Анатольевна заметила диван, стоявший под раскидистой пальмой, и устало опустилась на него. Он тоже тяжело вздохнул и заскрипел, будто жаловался на свою судьбу.

«Что делать? Как быть?» — вяло всплывали в голове вопросы. Если бы не запрет сына, она давно бы уже начала охоту на ведьм. Что ей какая-то нищая девчонка! Здоровье сына важнее.

Она тяжело вздохнула, села поудобнее и закрыла глаза. Первое отчаяние прошло, в работу включились практичные мозги. Как бы Антон ни ерепенился, а воспользоваться шансом, предоставленным судьбой, надо. Небеса вдруг откликнулись на ее молитвы, послали лучик надежды. Неужели она его проигнорирует? Ни за что!

Анна Анатольевна достала телефон. Своими планами она не собиралась делиться с мужем. Его мягкий характер сейчас только навредит делу. Начнёт отговаривать, призывать к совести. У неё есть совесть, вернее, эгоизм матери, которая должна во что бы то ни стало спасти своё дитя.

— Паша, здравствуй, — тихо сказала она. — Ты один?

— Да, — раздался знакомый голос в трубке. — Что случилось?

— Я хочу встретиться. Поговорить надо.

Они договорились пообедать в кафе при клинике. Анна Анатольевна быстро побежала к лифту. Уже спускаясь на первый этаж, придумала план.

Павел появился только через полчаса. Она уже от нетерпения выпила две чашки кофе.

— Да, я вас слушаю.

— Паша, — с места в карьер начала она. — Ты можешь разыскать ту девчонку, на которую вы спорили с Антоном.

— Даже не знаю. Пять лет прошло.

— Паш, очень надо. Я тебя умоляю. Только сделай так, чтобы никто об этом не узнал. Ни одна живая душа. Богом молю. Это важно.

— А что случилось? Зачем вам она нужна?

— Понимаешь, ваш приезд и воспоминания о прошлом сработали как спусковой крючок для организма Антона. Он упал в обморок, а после этого появилась слабая чувствительность. Доктор считает, что сын пережил стресс, которым и стал разговор о Рите.

— Стресс?

Анна Анатольевна умоляюще посмотрела на друга сына. Он хмурил брови, нервно теребил салфетку и все время отводил взгляд, будто испытывал неловкость.

Пять лет назад она попросила Павла проследить за Антоном, и тот с радостью согласился. Ей тогда даже показалось, что он вошел в азарт. Павел звонил ей каждый час и отчитывался, рассказывал, где бывал ее сын и что делал.

Она не понимала тогда перемещений Антона. То он в торговом центре что-то покупает, то торчит у девчонки в общежитии, но ночевал он всегда один в маленьком отеле, причем не в том, возле которого его нашли. И вдруг Пашка заявил, что больше следить не будет, потому что его раскрыли. А через день и произошла та авария.

— А почему именно я?

— Паша, тебе не кажется, что ты отчасти виноват в том, что случилось? Я поручила тебе следить за сыном, а ты отказался. Если бы ты тогда не бросил его, ничего бы не случилось.

— Вот и наймите детектива! — Пашка встал и швырнул на стол скомканную салфетку.

— Паша, погоди, не злись! — Анна Анатольевна схватила его за рукав. Не хочу, чтобы об этом узнал Антон. Он сегодня пригрозил нам броситься с балкона, если мы не оставим девушку в покое.

— Так оставьте. Это я вам как друг говорю. Вы столько пережили! Зачем вам новая головная боль?

— То есть, ты не хочешь? — Анна Анатольевна приготовилась заплакать, хотя глаза у неё были сухие.

— Да, не хочу снова влезать в это дерьмо.

— Ну, какое же это дерьмо? Я не прошу тебя привезти Риту. Только найди ее и позвони мне. Все. Ты же летишь домой. Кстати, когда?

— Завтра.

— Пашенька, миленький! Очень тебя прошу. Я даже заплатить тебе за работу не могу: у тебя своих денег хватает. Могу только уговаривать.

— Ладно. Но действовать я не буду.

— Хорошо, хорошо, — заторопилась мать Антона. — Найди ее и тайно понаблюдай.

— Стоп! Вы же сказали — позвонить вам.

— Ну, мне же надо знать, как она живет, чтобы выработать стратегию. А дальше я сама.

Она попрощалась с Павлом и в приподнятом настроении пошла на встречу с мужем. Лёд тронулся, а значит, есть шанс вылечить Антошку.

* * *

Мать ушла, у меня в руках телефон. Я откинулся на подушку и закрыл глаза. Наконец-то мог подумать о дальнейшей судьбе без посторонних. Итак, что же произошло? Организм отреагировал на голос Риты, это факт. А что дальше? Куда двигаться? Снова позвонить в кафе и предупредить? Но кто меня поймет? Рита, кажется, не знает, что со мной случилось. И все равно: сказать надо.

Я залез в интернет и разыскал сайт «Белой черемухи». В прошлый раз я попал на этот номер случайно, зато теперь мне хотелось все внимательно рассмотреть.

Сайт был сделан профессионально: представлена полная информация о кафе. Сердце замерло, когда я открыл фотоальбом. Неизвестно, на что я надеялся, но все равно волновался.

С первой же фотографии на меня смотрела она. Вернее, это была группа людей, но я видел только свою любимую. Волнение захлестнуло сознание, в глазах появились радужные пятна. Я яростно потер ладонями лицо. Если я так буду реагировать на Риту, то не доживу и до конца месяца.

Она стала еще прекраснее. Огромные лучистые глаза сияли еще ярче. Пушистые волосы завивались колечками на лбу и у висков. Рита улыбалась, так широко и весело, как никогда не улыбалась мне.

Я перевел взгляд на ее соседей. Азамат Григорьевич, Людмила с большим животом, какие-то дети и… Кто это? Я зло посмотрел на высокого черноволосого мужчину, стоявшего рядом с Ритой. Степан? Наш охранник? А он что там делает?

И, черт возьми, почему он так смотрит на мою жену?

Я быстро набрал номер кафе и замер в ожидании ответа.

Глава 16. Рита

Сегодня утро началось с суматохи: мы опять проспали. Какое-то тотальное невезение. Казалось бы, вчера все успели, легли вовремя, но проспали.

Я бегом собрала хныкающую дочь и потащила ее в садик, оставив Анжелу распоряжаться в кафе. Она должна была заполнить приготовленными вчера сладостями витрину, заправить кофемашину и сделать на скорую руку завтрак.

Я прибежала обратно, запыхавшись. Подруга стояла с телефонной трубкой в руках и кого-то громко отчитывала.

— И не смей сюда больше звонить! Слышишь! Ты нам всю жизнь сломал!

«Нам? Кому это? А-а-а, Анжеле и ее родителям. Понятно».

Я на цыпочках прошла мимо, не желая мешать разговору. Вдруг Анжела стукнула чем-то по столу, я подпрыгнула и обернулась:

— Ты чего хулиганишь? — шепотом спросила я. — С кем разговариваешь?

Анжела резко повесила трубку. Ее лицо пошло красными пятнами, губы ещё шевелились, будто она продолжала спор. Наконец она посмотрела на меня и сфокусировала взгляд.

— Да так! Некоторым здесь не место! Раздевайся, завтрак готов.

«Наверное, бывший донимает, — решила я. — Сама виновата, не надо было ему номер телефона кафе давать».

Мы завтракали молча. Анжела не рассказывала о случившемся, а я не спрашивала, а когда закрутился рабочий день и вообще было не до разговоров. Подруга окунулась в ресторанный процесс, словно рыбка, попавшая в родной пруд. Только и слышался ее веселый голос:

— Степа, отнеси это на столик у окна.

— Рита, два капучино и два куска «Черемухи».

— Степа, убери эти подносы.

— Как? Ты ещё не вымыл тарелки? Шевелись, охрана!

— Вас в каком месте сфотографировать? — это уже вопрос к посетителям. — Здесь? Отлично! Рита, неси камеру!

С ней работалось весело. Анжела просто лучилась энергией и щедро дарила ее окружающим. Мне казалось, что солнце взошло и зайчиками разбежалось по всему кафе.

Смущал только один момент: когда раздавался телефонный звонок, трубку всегда брала Анжела. Она мчалась наперехват, сломя голову, и хватала телефон, даже если я или Степан уже приготовились отвечать. Слушала собеседника, хмурилась и отключалась, а потом минут пять была мрачнее тучи и ворчала себе под нос:

— Нет, что за козел! Сказано ему, убираться!

Я несколько раз дёрнулась, а потом и вовсе махнула рукой: сама разберётся, не маленькая. Захочет, расскажет, какая проблема ее мучает. Не захочет — ее дело.

Два дня прошли в напряжении. Мы пекли торты и пирожные, принимали посетителей, делали фотографии, словом, крутились, как белки в колесе. Телефонные звонки по-прежнему раздавались с завидным постоянством, и все так же к трубке неслась Анжела.

— Рита, — ко мне подошёл Степан. — Ты не знаешь, что происходит?

— Нет, она ничего не рассказывает. Матерится только.

— Странно. Ты все же раскрути ее на разговор. Не нравится мне все это. Чувство какое-то странное, будто беда надвигается.

— Это у тебя сенсоры секьюрити заработали, — засмеялась я. — Все нормально. В кафе, где нет спиртного, алкаши не заглядывают.

— И все же, поговори с ней.

Я удивленно смотрела на Степана и не узнавала. Со мной он всегда был строгий, предупредительный, следил за каждым моим движением и все старался помочь, поддержать, подхватить, донести. С Анжелой он вёл себя совершенно иначе: шутил, улыбался, и казался приветливым и милым человеком.

Я только плечами пожимала, глядя на эти перемены, но в душе не шевельнулась ни одна клеточка. Степан был другом, а друзей не ревнуют. Мне даже бороться за его внимание не хотелось. Я ловила себя на мысли, что чувствую облегчение, когда он выполнял распоряжения Анжелы и был вдалеке от меня.

Сегодня день тоже пролетел незаметно. Зазвонил телефон. мы посмотрели на него напряженно. Анжела на рысях бросилась к стойке бара, схватила трубку, но сразу передала мне: звонила Людмила.

— Рита, как дела? Справляетесь?

— С трудом.

— Ничего, вот рожу и выйду к вам на помощь.

— А малыша с кем оставишь?

— Т-ю-ю-ю, нашла проблему! В люльку — и с собой, — засмеялась Людочка.

Вечером, уложив Леночку спать, мы с Анжелой пошли в кухню выпекать торты и пирожные. Это уже стало привычной работой: днём крутимся в кафе, а вечером печем. В свободное от посетителей временя я ещё занималась бухгалтерией и документами.

— Знаешь, — я начала разговор издалека, — придётся нанять ещё сотрудников. Иначе мы так и будем крутиться втроём без выходных и личной жизни. А выручка почти полностью идёт на закупку продуктов.

— Рита, может, будем использовать что-то подешевле? Надо калькуляцию хорошую сделать.

— Вот видишь, этой кропотливой работой кто-то должен заниматься, а я не успеваю.

— Тогда предлагаю устроить выходной. Почему мы без отдыха пашем?

— Тоже верно, но жалко сейчас перерыв делать. Только открылись, и клиенты постоянные появились.

— Ты как собака на сене: сама не «ам» и другому не дам. Решись уже!

Я удивленно посмотрела на Анжелу: она была раздражена. Подносы и тазики с тестом с грохотом летали по разделочному столу. Того и гляди вывалит на пол испечённые эклеры, заготовки для пирожных и коржи для торта. Я вымыла руки и обняла ее:

— Подружка, давай чайку попьём. Днём все кофе да кофе, а я чаю хочу, с мятой.

— Где я тебе поздней осенью мяту найду? — недоверчиво посмотрела на меня Анжела, но тоже пошла мыть руки.

— Я из Любимовки привезла. Летом ещё насушила.

Мы очистили от заготовок стол и взяли себе по эклеру.

— Ох, хорошо-то как! — вздохнула Анжела, прихлебывая чай. — Домом пахнет.

— Согласна. Я даже соскучилась по нему.

— Ты так и будешь жить при кафе?

— Не знаю. Нужна своя квартира, но где ее возьмёшь?

— Может, снимем где-нибудь неподалёку? — Анжела смотрела на меня так внимательно, что я почувствовала, как тревога поднимается штормовой волной.

— Зачем? Мы ещё не зарабатываем столько, чтобы тратить средства на съем жилья. Я даже не знаю, останутся у нас свободные деньги или нет после выплаты по счетам за свет, воду и аренду кафе.

— Ты все же подумай, — настаивала подруга.

— Так, Анжелка, колись! Что происходит? Ты не привезла с собой беду?

— Ничего себе заява! — вытаращилась на меня подружка. — Может, мне тогда убраться отсюда подобру-поздорову?

— Анжелка, не обижайся. Ты ведёшь себя так странно, что даже Степан заметил.

— А ему какое дело? Пусть о своей жизни думает, — продолжала злиться она.

— Не сердись. Мы сейчас одни, рассказывай.

— Рит, за эти пять лет Антон не показывался?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что я поперхнулась чаем и закашлялась. Анжела постучала меня по спине, потом сунула в руки полотенце. Я вытерла вспотевшее лицо, но ещё несколько секунд пыталась отдышаться.

— Нет, — наконец выдавила я. — А почему спрашиваешь?

— Просто Леночка так на него похожа! Одно лицо.

— А ты ещё помнишь, как он выглядит?

— А то! Я же у вас на свадьбе фото делала. Парочку себе оставила. Показать?

Я замерла, не зная, как реагировать на этот вопрос, боясь выдать свои настоящие чувства.

— Нет. Не хочу.

— Ну, Слава богу! — выдохнула она. — А я все переживала, что ты его не забыла.

— Да, что случилось? Говори!

Тревога уже скрутилась в самое настоящее торнадо и гнало волну по всему телу. Пятка застучала по полу, я взяла эклер, но уронила, не донеся до рта. Тут же стала суетливо убирать вывалившийся крем. Короче, вела себя, как истеричная дура.

— В общем…, — Анжела сделала паузу, — это он все названивает. Нарисовался откуда-то через пять лет и непременно хочет с тобой поговорить.

Тряпка выпала из рук.

— А п-почему ты мне т-трубку не дала? — я едва выдавила из себя вопрос, настолько была шокирована.

— Зачем? — Анжела вскочила и забегала по кухне. — Он пропал, даже не поинтересовался, как ты перенесла его предательство, ничего не знает о ребёнке! Ты думаешь, я хотела, чтобы ты снова погрузилась в это дерьмо?

— Анжела, пожалуйста, не кричи, — шепотом попросила я и спрятала лицо в ладонях: оно было мокрое. Я даже не почувствовала, когда заплакала.

— Я не могу. Как представлю, что он опять появится на пороге, убить могу, — она схватила нож и замахнулась им на невидимого противника.

— Анжела, это моя жизнь, — не слушала я ее. — Я сама решу, что мне с ней делать.

— Да, ты уже один раз решила!

— Уходи!

— Куда? — теперь растерялась подруга.

— Совсем уходи. Не хочу тебя видеть.

— Да, ты сошла с ума! — Анжела покрутила пальцем у виска. — Кто гостя на ночь глядя из дома гонит?

Я встала и поплелась к двери. Не хотела ее видеть. Потом пожалею о своём поступке, но не сейчас. В эту минуту я ненавидела ее всей душой. Как? Как можно решать за другого человека такие вещи?

Перепуганная Анжела побежала за мной. Она встала впереди, раскинула руки и зачастила:

— Ритка, да ты послушай! — теперь плакала и она. — Я после твоего Антона всех модно одетых парней обхожу стороной. Вот как увижу на ком-то дизайнерскую тряпку, так и чешу подальше, только пятки сверкают.

— Это твоё дело, — я обогнула ее и вышла в зал для посетителей, освещённый призрачным светом ночной иллюминации города.

— И мое тоже! Сегодня пришёл один такой в кафе, весь из себя расфуфыренный. Заказал кофе и торт, но сидел и брезгливо ковырялся вилкой, а на меня как на таракана смотрел. Я чуть не выставила его за дверь. Еле сдержалась.

— Анжела, мне это не интересно, уходи!

Я действительно ее почти не слушала. Антон! Звонил Антон. Несколько раз. Вернее, каждый день. Не мог он просто так вдруг появится и начать преследование по телефону. Значит, что-то ему было надо. А эта дура…

Я повернулась к двери и схватилась за задвижку.

— Идиотка! Больная! Дай мне хоть куртку взять! — закричала Анжела.

Она побежала в квартиру и по дороге изо всей силы ударила по стулу, тот свалился, я на секунду переключила внимание.

Я подняла стул, подошла к двери и остолбенела: на крыльце стоял Блонди.

Глава 17. Антон

«Что делает Степан рядом с Ритой? Разве они знакомы?» — эти мысли терзали мою голову, пока я слушал длинные гудки. От нетерпения мял рукой простыню, даже не заметил, как сбросил одеяло на пол. Видеть свои неподвижные голые ноги при солнечном свете было еще противнее. Я уставился в потолок.

Когда раздался щелчок ответа, сразу выдохнул:

— Рита?

— Нет. А кто ее спрашивает? — в незнакомом голосе звучали подозрительные нотки.

— Позовите Риту к телефону! Срочно!

Но трубку взяла какая-то злобная курица: ни грамма вежливости.

— Кто это? — гаркнула она.

— Ее бывший знакомый.

— Какой? Не позову, пока не представитесь.

— Антон Стрельников, — выдавил я из себя.

И тут началась буря. Эта девица наорала на меня и отключилась.

Это было так неожиданно и несправедливо, что я несколько секунд смотрел на мобильник, не соображая, что это сейчас было. Я опять набрал номер кафе и услышал тот же грубый голос:

— Оставь нас в покое, козел!

Так, я все понимаю, меня можно назвать козлом: пропал на пять лет и весточку о себе не подавал. Но это касается только нас двоих: меня и Риты. Почему какая-то мегера лезет в наши отношения?

От нервного напряжения меня стало трясти. Буквально зуб на зуб не попадал. Я опустил руку вниз, пытаясь достать одеяло, но до пола было слишком далеко. Опираясь левой кистью на кровать, я сместился к краю и вытянулся.

Кончики пальцев коснулись одеяла, но ухватить его не получилось.

Злость и холод придали мне сил. Я еще немного подвинулся, потом сел. Руки, за спиной упиравшиеся в матрас, подрагивали и подгибались. Глаза заливал пот. Эта работа показалась мне невероятно трудной. Дома были специальные приспособления, которые помогали мне выполнять простые действия, а в клинике — ничего.

В таком положении я мог дотянуться до кресла. Конечно, кнопка вызова медсестры была намного ближе, но я не хотел просить помощи.

Осторожно я оторвал одну руку от кровати и потянулся к спинке кресла. Пальцы крепко ухватили ее, но больничный агрегат оказался слишком тяжелым, чтобы я мог в таком положении сдвинуть его с места. Пока я крутился, смахнул на пол телефон.

— Мать твою! — рявкнул я от отчаяния.

Дверь тут же приоткрылась, и в палату заглянул Дима.

— Что случилось? — встревоженно спросил он.

Я обрадовался ему, как доброму знакомому.

— Проходи, садись. Поговорить надо.

Дима поднял телефон, накрыл мои ноги и заботливо расправил одеяло.

— Не могу. Я должен быть на посту.

— Останься на минуту. Никто не узнает.

Дима потоптался у двери, потом подошел к стулу у кровати и сел.

— Антон Николаевич, я все сделал.

— Спасибо тебе большое. Я в долгу не останусь! — я сжал его пальцы в знак благодарности. — Дима, расскажи, есть ли какие-то новости? Что планируют родители?

— Не знаю. Они со мной не делятся информацией.

— Но ты же всегда рядом. Может, слышал что-то?

— Нет. Видел, как Анна Анатольевна вышла от вас расстроенная, потом долго сидела в холле на диване.

— Почему?

— Не знаю. Она с кем-то договаривалась о встрече в кафе клиники.

Адреналин ударил в голову. Мысли закрутились в хороводе. Почему мать сидела одна? Что опять затеяла? С кем встречается? С папой? Черт! Враги не нужны: с такой родительницей я параноиком стану!

— Дима, прошу тебя! Сбегай в кафе, посмотри, кто придет. Если отец, сразу возвращайся.

— Я не могу, Антон Николаевич…

— Просто Антон, — перебил я его. — Будь другом! Мать постоянно что-то от меня скрывает. Я как в клетке сижу. Только посмотри тихонько и все.

Дима встал и молча вышел. Отправился он выполнять мою просьбу или нет, я не знал, поэтому следующие несколько минут изнывал от тревоги и неизвестности. Пока ждал новостей, опять позвонил в кафе и наткнулся на недовольную девицу.

— Пошел в задницу! — сказала она и отключилась.

— Вот сучка!

Я попытался вспомнить, кто это мог быть. Вариантов было немного: знали о том, что я женился на Рите только две девушки: Людмила и Анжела, соседка Риты по комнате в общежитии. Я тут же полез в интернет и снова стал разглядывать фото. Людмила явно была на последнем сроке беременности.

— Интересно, — бормотал я, разглядывая девочку и мальчика, стоявших перед взрослыми.

Оба ребенка были примерно одного возраста, или мальчик немного старше. Он был черноволосый и черноглазый, а девочка светленькая с вьющимися волосами. Когда Людмила успела настряпать столько детей? И кто ее муж?

Я увеличил изображение, и теперь заметил то, что не разглядел сначала: мальчик держал за руку девочку, а пальцы толстяка сжимали плечо ребенка. Точно! Это Азамат. Да и похожи они как две капли воды. Но что делает здесь Степан? Каким боком затесался в эту компанию?

Первая злость прошла, и мозг включился в работу. Я стал листать дальше. Рита в наряде шеф-повара с блюдом эклеров в руках. Молодец! Добилась своего. Я улыбнулся. Гордость так и переполняла мое сердце.

«Моя девочка! Как я жил все годы без тебя? Идиотом был!»

Так, а вот и Степан в длинном переднике официанта. Вздох облегчения вырвался из груди: он просто здесь работает. Следующие фото показывали интерьер кафе, посетителей за столиками, угощение. Ни Людмилы, ни Азамата, ни детей больше не было.

Вряд ли к телефону подходила Людмила. Значит, это была Анжела. Но почему на фото ее не видно? Хотя… какая разница?

Я снова набрал уже привычный номер.

— Козел! Перестань звонить!

В ухе раздались короткие гудки. Черт! Как добраться до Риты?

В дверь просунулась голова Димы, и я переключился.

— Ну, что?

— Ваша мать встречалась с вашим другом.

У меня все внутри похолодело.

— Каким? — едва выдавил я из себя.

— Высоким, светловолосым, который все больше молчал, когда был на вилле.

— Блонди! — ахнул я. — Зачем ей понадобился Блонди?

Я набрал номер Пашки, но он был недоступен. Тогда я позвонил Максу.

— Антоха, ты чего? — его радостный голос звучал сквозь уличный шум.

— Пашка с тобой? Мне он нужен.

— Нет, он уехал на Машин показ мод. Позвони ему сам.

— Абонент недоступен.

— А-а-а, может, телефон отключил, чтобы не мешал.

— Антон Николаевич, вас нужно отвезти на обследование, — топтался рядом Дима.

— Ладно, вези, — согласился я. Нужно было хорошенько подумать.

Он посадил меня в кресло, и я отправился на процедуры, которые продолжались до вечера с небольшим перерывом на ужин. Тело мое крутили во все стороны, но голова в это время была абсолютно свободна. Мысли всплывали одна тревожнее другой.

Что делать? Как предупредить Риту, что мать снова нацелилась на нее? Как ее защитить, когда и себя не могу? Выход пришел в голову сам и укоренился там намертво.

Надо возвращаться в Россию. Но как?

— Антон, как дела? Как настроение? — в палату заглянул доктор Гринберг.

Я уже лежал на кровати. Дима привез меня, помог мне вымыться и переодеться после лечебной физкультуры и массажа. Я еще несколько раз набрал номер кафе, но абонент по-прежнему был недоступен. Странно, что мама как выбежала днем из палаты, так больше и не показывалась.

— Александр Сигизмундович, каковы мои перспективы? Есть ли шанс?

— Понимаешь, Антон, пока сложно что-то сказать. Но даже если затеплилась призрачная надежда, это дело небыстрое. Появление у тебя чувствительности говорит о том, что нейронные связи не разрушены, а просто спят.

— И их можно разбудить?

— Теоретически — да. Нужна большая сила воли и много труда.

— Я готов!

— Не торопись! Главное в медицине — не навреди.

— О чем вы разговариваете?

В палату вошли родители. Они не смотрели друг на друга, сразу было видно, что поругались. И опять наверняка из-за меня.

— О тактике реабилитации. Анна Анатольевна, завтра мы начнем новое обследование, а потом определимся с лечением. Сегодня, увы, мы уже день упустили.

— Естественно! — проворчала мама. — Антону пришло в голову покачаться на перилах.

— Дайте-ка я вас осмотрю еще раз, молодой человек.

Доктор Гринберг взял в руки свой молоточек и прошелся по моим ногам. Я ничего не чувствовал, даже щекотки. Родители расстроились, доктор покачал головой. У меня сложилось впечатление, что они выдают желаемое за действительное. Нет, этим путем я буду идти очень долго, а у меня нет времени. Нужно что-то другое.

— Доктор, я хочу экзоскелет.

— Что? — Мама вытаращила на меня глаза.

— Мы ведь можем это себе позволить? — я уставился на родителей: пусть раскошеливаются. Мама может продать парочку магазинов.

— Антон, есть ли в этом смысл? — спросил папа.

— Есть. Я буду ходить. Пусть с палочкой и поддержкой, даже с костылями, но я буду ходить!

— Научиться перемещаться с помощью экзоскелета тоже непросто. Нужно много времени, чтобы получилось держать вертикально вес тела, — задумчиво сказал Гринберг. — Но это очень дорогое удовольствие.

— Сколько? — поинтересовалась мама.

— От трех миллионов и выше.

— Мама, пожалуйста, — я умоляюще смотрел на мать, понимая, что это решение в ее власти. — Я так хочу вернуться домой, в Москву!

— Лучше этой клиники нам не найти!

— Ну, почему же, — доктор Гринберг встал и пошел к двери. — В Москве есть прекрасный реабилитационный центр, оснащенный по последнему слову техники. Я сам недавно был там на конференции. Кстати, они работаю и с экзоскелетами.

— Правда, Аня, может, попробуем? Так постепенно Антон и восстановится. А дома, говорят, и стены помогают.

«Пожалуйста, пожалуйста!» — молил я глазами, боясь произнести лишнее слово.

— Ладно, — наконец выдавила мама. — Посмотрим. После завтрашнего обследования видно будет, — она наклонилась и поцеловала меня в щеку. — Спокойной ночи, сынок.

Все пошли к двери.

— Мама, позови Диму! — крикнул я.

Родители остановились и оглянулись. Вместе с ними застыл и доктор Гринберг.

— В туалет хочу. Пусть он мне поможет.

Я увидел остолбеневшие лица и вдруг понял, что только что сказал. Я пять лет не чувствовал желания к естественным потребностям организма. Сначала стоял катетер, теперь был надет памперс, потому что от выведения трубки на кожу я категорически отказался. А сейчас я и правда хотел в туалет. По-настоящему.

Глава 18. Рита

Блонди не смотрел в сторону зала, он оглядывал улицу. Его белобрысый хвостик исчез. Короткие волосы были стильно уложены, но я узнала бы этого говнюка и через двадцать лет, столько крови он у меня выпил. Мигающая реклама освещала его худощавую фигуру, отчего он казался призраком, ходячим мертвецом, пришедшим по мою душу.

От страха я резко присела и спряталась за непрозрачным низом двери. Меня трясло от ужаса.

— Ладно, уйду, — из задних комнат появилась рассерженная Анжела. Она тащила за собой чемодан. — Если тебе подруга не нужна, ну, и черт с тобой!

— Сядь на пол! — прошипела я.

— Что?

— Задницу прижми!

— А что? — все еще не понимала подружка.

Я на четвереньках, как человек-паук, добралась до нее и дернула вниз. Мы вместе повалились на пол. Я потащила Анжелу за собой под крайний стол и вовремя: к стеклу прижались ладони, а потом нарисовалось приплюснутое лицо.

— Мамочки мои! — взвизгнула Анжела и полезла за телефоном.

— Молчи!

— Я полицию вызову.

— Молчи. Замри!

Мы схватились друг за друга и несколько секунд, не отрываясь, смотрели на дверь и тряслись. Наконец Блонди выпрямился. Разглядел он что-то или нет, мы так и не поняли, но он спустился с крыльца и пошел к машине, припаркованной у тротуара.

Как только автомобиль скрылся из виду, я выдохнула и еще больше задрожала: адреналин бушевал в крови.

— Кто это был? Ты чего так испугалась? — шепотом спросила Анжела.

Я потащила ее за собой в кухню. мы на четвереньках преодолели зал и смогли расслабиться, когда закрыли за собой дверь в задние помещения.

Я кинулась в ванную и повисла над унитазом. Анжела, все еще не понимая, что сейчас произошло, сочувственно гладила меня по спине, пока я выбрасывала в туалет остатки нашего чаепития.

Подруга помогла мне встать и умыться, а потом бережно посадила на стул.

— Рита, ты меня напугала. Кто это был? — тихо спросила она, поглядывая на закрытую дверь.

— Друг Антона. Тот. Блонди. Ты его ни разу не видела.

— О боже! Это что, война началась? Сначала была телефонная атака, а теперь перешли в открытое наступление?

— Не знаю. Ну, почему ты не позвала меня к телефону? Вдруг Антон хотел о чем-то предупредить! — простонала я.

— Да, ну! — махнула рукой Анжела, но в ее лице заплескалась растерянность. — Просто вспомнил о тебе, вот и решил узнать, как ты живешь. Даже дружка подослал.

— Не мог он просить Павла. Они на ножах были. При мне дважды дрались. Антон из-за него заболел тяжело.

— Правда? Тогда что этот хмырь делал у двери кафе?

— Не знаю, потому мне и страшно. Вспомни, что Антон говорил?

— Да, я не слушала. О боже! Прости меня, я же не знала.

Подруга всхлипнула, потом обняла меня и заревела в голос.

— Анжела! Хватит посыпать голову пеплом! Вспомни! Иначе мне придется собирать вещи и уезжать назад, в Любимовку. Там меня никто не найдет.

— Ну… Погоди. Что-то блеял вроде: «Позови Риту, срочно!» Потом козой меня обозвал, я еще больше разозлилась. Как-то даже телефон из розетки выдернула, чтобы не доставал.

Анжела от смущения не знала, куда себя деть. Она снова поставила на плиту чайник. Налила нам по чашке, размешала сахар. Я пригубила чай, потому что горло судорогой сводило от сухости, но не смогла проглотить: он был похож на смертельную дозу яда, столько сахара в него положила подружка.

— Что еще?

— Голос его звучал странно. Он будто прятался от кого-то. Говорил тихо, но злился жутко.

Я потерла пальцами виски. Что же Антону надо? Почему меня разыскал? Вдруг меня будто ударило по голове молнией. Я вскочила и кинулась в комнату к Леночке. Дочка сладко спала, подложив под щеку ладошку. Я упала перед кроваткой на колени, уткнулась носом в пухлую ручку и приглушенно завыла.

— Ты чего? Идиотка? Ребенка разбудишь, — зашипела сзади Анжела.

Она подняла меня и потянула обратно в кухню. Но я ничего не соображала. Вернулась обратно, вытащила из шкафа сумку и стала кидать туда Леночкины вещи. Я бросаю — подруга вытаскивает. Потом она схватила меня за плечи, встряхнула резко, так, что я чуть не стукнулась затылком о дверцу шкафа, и потянула меня за собой.

Она подвела меня к раковине, пустила воду и сунула мою голову под ледяную струю. Я вяло отбивалась.

— Отстань. Пусти.

— Не пущу! Рассказывай, чего переполошилась? — она яростно вытирала мне волосы полотенцем, и от этих простых действий я вдруг начала приходить в себя.

— Они узнали о Леночке.

— Ну, узнали, и что? Папаша должен был сам появиться.

— Он звонит уже несколько дней. Хочет о чем-то предупредить. Это еще хуже, чем если бы он появился сам.

— Что хуже? — мою голову перестали мучить, потом полотенце свалилось мне на колени. Я подняла веки: Анжела стояла и смотрела в одну точку на стене. По ее лицу гуляли мысли. Оно то хмурилось, то светлело, то снова хмурилось. — О боже! Я поняла!

— Что?

— О ребенке узнала его мамаша.

Анжела плюхнулась рядом на стул и залпом проглотила свое сладкое пойло.

— Мне надо бежать.

— Погоди! Не гони пургу! — подруга посмотрела на меня. — Никуда ты не побежишь! Всю жизнь собралась прятаться? Нет, уж! Будем защищать и тебя, и Леночку.

— Как?

— Степка.

— Что, Степка? — не поняла ее я.

— Скажи, что он твой муж, а Леночка — совместный ребенок.

Я опешила. Такая мысль мне даже в голову не приходила. В душе распустилась пышным бутоном радость. Степка не откажется.

Но… вот тут цветок и завял.

Если я предложу другу такой вариант развития событий, он, конечно, согласится, но не примет ли блеф за правду? Не сразу, нет, но постепенно начнет предъявлять на меня права. Как я тогда выкручусь? Получается, сама загоню себя в новую ловушку.

Однако Анжела права: прятаться я точно не буду. Пусть приходит!

— Это не очень хорошая идея. Если только на самый крайний случай.

— Я о том и говорю!

— Зато я говорю о другом. Я не буду больше прятаться. Если Анна Анатольевна узнала о Леночке, скажу, что это ребенок Степана. Если же меня разыскивают по другой причине, дочку будем прятать. Но сначала я хочу поговорить с Антоном. Больше трубку не бери, я сама.

— Не буду, конечно!

— И в мои дела любовные не лезь! Я сама разберусь. Плохо это будет или хорошо, но это моя жизнь.

— Ладно, не ворчи, — Анжела протянула мне оттопыренный мизинец. — Мир?

— Мир. Пошли спать.

Следующий день закрутился в обычном режиме, только я старалась не выходить из кухни. Может быть, Блонди еще не знает, что я работаю именно в этом кафе. Просто заглянул выпить чашку кофе.

Так я убеждала себя, но надежда на случайность была слабая. Посторонний человек не вернется вечером и не станет заглядывать в закрытое кафе через стекло.

— Степа, — позвала я друга. — Надо установить сигнализацию.

— Ты же хотела немного сэкономить, раз вы с Анжелой живете при кафе.

— Теперь уже не хочу. А лучше установить видеокамеру, чтобы я могла постоянно мониторить окрестности.

— Ладно, я поспрашиваю у ребят.

Телефонный звонок раздался уже ближе к вечеру.

— Рита, подойди сама, — заглянула в кухню подруга.

— Что-то случилось? — спросил Степан, когда я, сметая стулья на бегу, примчалась к барной стойке. Мы с Анжелой решили пока держать в тайне ночное приключение.

— Нормально все, — ответила я. — Да, я слушаю!

Сердце готово было выпрыгнуть из груди от возбуждения, но волновалась я зря: это звонил поставщик кофе.

— Ну, что? — рядом тут же оказались Анжела и Степан.

— Пока ничего.

Я только сделала два шага, как телефон зазвонил снова. Пришлось бежать назад. Но уже цветы в душе не распускались.

— Маргарита Васильева слушает.

— Рита, это я, — прошелестел тихий голос.

Я глубоко вздохнула, чтобы остановить панику, перехватившую горло. Рука с телефоном задрожала. Анжела снова кинулась ко мне, но я выставила перед собой ладонь, не давая ей приблизиться.

— И что? Что ты хочешь после пяти лет отсутствия?

— Прости меня…, если сможешь.

Родной голос, далекий, но… по-прежнему любимый. Он дрожал, вибрировал, а вместе с ним дрожала и стонала от боли моя израненная душа. Я едва справлялась с эмоциями, и до спазма в суставах сжимала трубку. «Держись, держись! Не поддавайся его влиянию!» — билась в висках мысль.

— Поздно уже просить прощения, — резко ответила я. — Говори, зачем меня разыскал.

— Рита…

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула: так психологи учат справляться со стрессом. А еще мне надо было следить за мимикой, чтобы не выдать себя близким. О боже! Как же это было трудно! Хотелось закричать, выплеснуть на Антона всю боль, которая накопилась за эти годы. Но, нет. Нельзя!

— Рита, ты меня слушаешь? — уже кричал в трубке Антон.

— Ничего. Продолжай, — выдавила из себя я, чувствуя, как по спине течет пот.

— Ты можешь куда-нибудь уехать? Временно?

— Зачем?

— Понимаешь… моя мать…

Я насторожилась и превратилась во внимание.

— Анна Анатольевна решила и через пять лет меня достать? Успокой ее. Ты свободен от нищенки.

— Не понял. Ты сейчас о чем? — у голосе Антона удивление сменило тревогу.

— О нашем браке, — зашипела я в трубку и отвернулась к стене, чтобы никто не видел выражение моего лица. — Хотел посмеяться надо мной? У тебя получилось. наговорил невинной девочке красивых слов, она и уши развесила.

— Рита! Я ничего не понимаю. Говори яснее! Почему я свободен? Мы же с тобой официально поженились!

Внезапно в дверях кафе я увидела дочь, которую из садика забрала Людмила: мы договорились это делать по очереди.

— Мамочка! — кинулась ко мне Леночка.

Импульсы ужаса побежали по всему моему телу, и я нажала на кнопку, завершая разговор.

Глава 19. Антон

И родители, и доктор Гринберг, услышав мою просьбу, вернулись в палату. На их лицах светилось радостное возбуждение. Я и сам готов был заплясать от радости, если бы мог.

— Сынок! Как здорово! — сжала мою руку мама, вытирая слезы: все же она меня любит, пусть по-своему, удушающе, но любит.

— Я так рад! Ты точно идёшь на поправку! — басил отец.

Я только сейчас заметил, что его виски стали совсем седыми. Бедные мои родители! Досталось им!

— Это просто отлично, молодой человек! — потирал руки доктор Гринберг. — Ваше выздоровление идёт быстро.

Я глядел на них и тоже радовался. Безумно. Их слова означали одно: скоро я увижу Риту.

— Доктор, если я восстанавливаюсь так быстро, через сколько времени я смогу ходить?

— Ну, Антон! Не торопитесь. Впереди ещё долгий путь. У вас атрофировались мышцы ног. Даже если пройдёт паралич, вы будете несколько месяцев учиться заново ходить.

Несколько месяцев? Эта новость отравила всколыхнувшуюся было в душе радость. У меня нет столько времени! Мне надо сейчас и сразу. Однако организм пока ещё не желал подчиняться своему хозяину.

Заснул я абсолютно счастливый. Утро началось с беготни по коридорам и этажам. Вернее, бегали все, кроме меня. Я сидел в кресле и поторапливал медиков и Диму, который везде меня сопровождал, настолько мне не терпелось наконец остаться одному.

Телефон, лежавший в кармане пижамы, буквально жёг мне бок. А мотив старой песенки крутился в голове беспрестанно. «Позвони мне, позвони, — напевал я про себя.

Наконец обследование завершилось, меня доставили в палату. Дима хотел уложить меня в постель, но я не торопился. Просто сидел в кресле у окна и задумчиво глядел на бирюзовое море, раскинувшееся до горизонта.

— Антон Николаевич, вам ещё что-нибудь нужно?

— Дима, поехали на свежий воздух.

— А как же Анна Анатольевна?

— Она вернулась на виллу за сменной одеждой. Приедет только завтра.

Я направил кресло к выходу из палаты. Эх, как не хватало мне сейчас мощности моей Меуры! На ней, как на машине, можно было бы прокатиться в город.

Охранник шагал рядом. Тёплый ветер плеснул в лицо остатки дневного жара, охладил разгоряченную кожу, помог привести мысли в порядок.

Мы поехали по аллее вдоль раздутых стволов хлопкового дерева, или хоризии. Их бутылочная форма создавалась постепенно. В сезон дождей внутри скапливалась вода. Деревья были сплошь покрыты острыми треугольниками — шипами — и походили на шкуру динозавра. Но это уродство компенсировалась потрясающими темно-розовыми бутонами. Хоризия распускается как раз в конце октября, поэтому яркие соцветия гирляндами свисали с веток, так и манили к себе. Невероятная красота, жаль только: не пахнет.

Я нашёл скамейку, спрятанную среди ветвей и подкатил к ней.

— Садись, — предложил я охраннику. Поговорить надо.

— О чем? — насторожился Димка.

«Думает сейчас небось: дал хозяйскому сыночку палец, а он и руку по локоть оттяпать хочет, — усмехнулся я.

— Ты можешь временно поработать двойным агентом?

— В смысле? — загорелое лицо охранника покраснело. Он смотрел прямо на море, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Я знаю, что ты обо всем докладываешь матери, — Дима предостерегающе поднял руку. — Не парься! Продолжай. Только и мне рассказывай, если что-то интересное увидишь и услышишь. Меня очень волнует тот факт, что мать связалась с Блонди.

— Почему? — теперь охранник заинтересовался.

— Понимаешь…

Я сам не заметил, как рассказал охраннику свою историю. Пять лет наедине со своими мыслями вылились в словесный понос. Меня сейчас остановить можно было только под дулом пистолета. Мне нужен был свой человек в стане врага, и на горизонте появился Димка — лучшая кандидатура для этой цели.

Когда он узнал, что я пять лет назад женился, и моя жена даже не знает об аварии, он присвистнул.

— Ну, вы даёте! Как можно о таких вещах молчать? Вы представляете, что с ней было? Девчонка, наверное, с ума сошла. Утром просыпается, а на тумбочке лежат деньги, документ о браке исчез, жениха нигде нет.

— Ты думаешь, она решила, что я с ней расплатился и исчез?

— Конечно! Других вариантов нет.

— Рита не такая. Она меня искренне любила.

— Любые чувства пройдут, когда человека так обманут. А почему вы ей не сообщили?

— Сначала было не до этого. Я и говорить не мог. А потом… время упустил. Прошло два месяца боли, страданий и отчаяния. Решил, что лучше дам ей свободу, чем привяжу к инвалидному креслу, вечным больницам и памперсам.

— Ага! Свободу. Она же была замужем. Какая свобода?

— Я планировал развестись, как только попаду в Россию или…

— Или что?

— Сделать ее вдовой.

— Молодец, Антон Николаевич! Браво! — Дима захлопал в ладоши. — Я был о вас лучшего мнения.

— А ты сам, захотел бы жить в моем состоянии? — я уже кричал. — Да еще под неусыпным контролем мамаши? Лучше уж разом покончить с этим миром!

— Ладно, ладно не кричите, — примирительно сказал он и положил мне на плечо руку. — Теперь, надеюсь, вы понимаете, что были не правы?

— Примерно так.

— Хотя…Она сама могла развестись с вами за это время и выйти замуж за другого человека.

— Разве так можно?

— Конечно. Если у пары нет детей, то достаточно заявления одного из супругов.

Слова Димы меня расстроили. Я все же эгоистично надеялся, что Рита по документам моя жена. Хотя… свидетельство о браке я взял с собой. Она могла подумать все, что угодно. Вплоть до того, что ее брак — фикция. Потому и в универ пришла, чтобы меня разыскать.

— Знаешь, что самое интересное?

— Что?

— Меня сбила машина. Я ее даже не заметил. Ни часы, ни деньги из кармана не пропали. Исчезла только сумка, с которой я был. А в ней документы.

— Антон Николаевич, здесь могут быть только две версии: либо кто-то под шумок прихватил вашу сумку. Мало ли. Вас ударило бампером, вы взмахнули рукой, сумка отлетела в сторону.

— Либо…

— Наезд совершил кто-то из своих, а сумку забрали намеренно. Хотели документы уничтожить.

Подозрение шевельнулось у меня в душе. И почему я раньше об этом не задумался? Все говорили о расследовании, но исходили из посыла, что это была роковая случайность.

Посторонняя машина шла на большой скорости. Водитель увидел меня поздно, начал тормозить, но подвела скользкая дорога. Вот я и попал под раздачу. Тормозной след действительно был. Смущал только тот факт, что шофёр скрылся с места аварии и даже не вызвал скорую помощь. Но если он скрылся, то как забрал сумку? Одни вопросы, на которые нет ответа.

— Но никто из моих знакомых не знал о свадьбе.

— Вы же говорили, что за вами следил Павел.

Яд подозрения уже разъедал мою душу. Солнечный свет померк. Хоризия теперь казалась похожей на страшного зверя, ее крупные цветы с вытянутыми языками пестиков — на раскрытую в гневе пасть змеи. Я передернул плечами от омерзения и подъехал к краю аллеи, чтобы взгляд касался только морского простора впереди.

— Дима, ты можешь разузнать по своим каналам что-то? Не хочется думать, что вокруг одни враги, но приходится.

— Мы же в Израиле, но пару звонков могу сделать.

— Ничего, скоро мы будем дома. Я теперь это точно знаю.

Мы вернулись в палату. Я снова полез в интернет. Полюбовался ещё раз на фотографию. Рита на ней выглядела такой счастливой! Я набрал номер кафе, и к моему удивлению трубку взяла она. От шока я сразу не нашёлся, что сказать. Глупо бормотал извинения, хотя надо было говорить правду и прямо в лицо. Идиота кусок!

Рита была настроена агрессивно. Она, видимо, решила разобраться со мной по полной программе. Я в ответ что-то блеял невразумительное. И вдруг детский крик, и разговор оборвался.

Я слушал короткие гудки: что это было? Повторяется тактика ведения боя, которую начала Анжела? Или что-то случилось?

Мозги заработали в усиленном режиме. Что же крикнул ребёнок? «Мамочка?» Или мне показалось? А-а-а! Наверное, кто-то из посетителей потерял ребёнка, и Рита побежала на помощь.

Хотелось думать именно так. Я не мог представить, чтобы Рита грубо оборвала разговор. Хотя… за прошедшие пять лет ее характер мог ожесточиться. Мое предательство заставило нежную и мягкую девочку стать грубой хамкой.

Я подождал полчаса. Вполне достаточно, чтобы решить проблему. От нечего делать разглядывал фото. Я укрупнил его и теперь сумел увидеть каждый завиток на милом лбу, каждую морщинку у глаз. А они появились. Ушло безмятежное выражение лица. На нем теперь лежала печать забот и тревог. А я собирался ещё добавить проблем.

Я набрал номер. Долго никто не подходил к телефону, потом раздался щелчок, и усталый голос Риты сказал:

— Заканчивай звонить! Не до твоих капризов сейчас.

У меня было время собраться с мыслями, поэтому я сразу начал с места в карьер.

— Рита, Слушай меня внимательно. Я, конечно, козел, потому что скрывался пять лет, но не по злому умыслу, это точно.

— Да-да. Конечно. Теперь вдруг вспомнил о дурочке, которую ты облапошил, и решил снова развлечься! — язвительно воскликнула она.

— Не перебивай! В то утро я ушёл из отеля, потому что хотел все рассказать родителям. Думал, успею вернуться, пока ты ещё спишь. Но…

— Тебя унесли инопланетяне на свою планету?

В голосе Риты звучала насмешка. Желание что-то рассказывать сразу пропало. Я глубоко вздохнул и выпалил:

— Я попал в аварию, — на другом конце кто-то вскрикнул, но я не остановился. — Был в тяжелом состоянии. Родители увезли меня за границу. Только не подумай, что я оправдываюсь!

— Что с тобой? — голос звучал напряжённо, будто Рита сдерживала крик.

— Это сейчас не важно. Мать вдруг решила, что ты причина всех моих бед, и поручила Блонди тебя разыскать. Не знаю, какими методами она собралась действовать, но умоляю тебя, уезжай!

— Как ты мог? — раздался в трубке протяжный стон.

— Рита, это не главное! — я кожей почувствовал, что она меня не слушает. — Рита! Очнись! Я не сказал семье, что женился. Ты смело можешь противостоять моей матери. Говори ей «нет», и все!

— Как ты мог скрыть от меня такое? — повторила она, всхлипывая. — Я же пять лет тебя проклинала!

Я оттолкнулся одной рукой и резко сел в кровати. Кажется, разговор будет долгим.

Глава 20. Рита

Я держала трубку в руках и отчаянно трясла головой от страха: чуть, идиотка, не попалась. Господи, ну, почему его голос так действует на меня?

Анжела бросилась на перехват, подняла Леночку и потащила ее в нашу квартиру. Та завизжала:

— Тетя, пусти меня! Я к маме хочу! Ма-м-а-а-а…

Людмила недоуменно пожала плечами и села возле барной стойки. Теперь и она, и Степан внимательно смотрели на меня.

— Ты чего всполошилась? Обычное дело, ребенок бежит к матери. Теперь иди, успокаивай.

Я поймала взгляды посетителей, которые повернулись на шум, кивнула в знак извинения и бросилась в квартиру, где вовсю разгорался скандал между Анжелой и Леночкой. Дочь истошно звала меня, не слушая никаких доводов.

— Все, не плачь, мама здесь.

Подруга, увидев меня, облегченно выдохнула:

— Никогда не заведу детей! Это же исчадие ада, а не милая девочка!

— Не выдумывай! — засмеялась я, целуя дочку, которая мгновенно успокоилась и показала язык Анжеле. — Ребенок целый день не видел мать, естественно, он соскучился.

— Бе-бе-бе, — высунула язык и Анжела. — Больше не буду тебя купать.

— А я с мамой пойду.

— А я маму запру в холодильнике.

— В дом Снежной Королевы?

У Леночки глаза стали похожи на серебристые пуговички, ротик приоткрылся. Она захлопала длинными ресницами и прижалась ко мне.

— Ага!

— Ма-ма! — новый вопль поднялся до потолка.

— Анжела, ты сама как маленький ребенок, — я прижала к себе дочку и закачалась с ней в обнимку. — Тихо, тихо, малыш, тетя шутит.

В комнату заглянула Людмила.

— Что у вас тут за крики? Посетителей распугаете, хозяева.

— Все уже уладили.

— Ты почему так испуганно трубку бросила?

Мы с Анжелой переглянулись, я только сейчас сообразила, что оборвала разговор с Антоном, не выслушав до конца то, что он хотел мне сказать.

— Ой, девочки, вы можете с Леночкой поиграть? Я быстро.

Я кинулась назад в зал и замерла за барной стойкой. Делала кофе, рассчитывала посетителей, а сама нервно поглядывала на телефон. Меня съедала тревога: что хотел сказать Антон? Услышал ли он крик Леночки? А если услышал, понял ли он, к кому она обращалась?

Вопросы всплывали в голове один за другим. С каждой минутой я волновалась все больше. И все равно телефон зазвенел неожиданно.

— Заканчивай звонить! Не до твоих капризов сейчас, — выпалила я, и хлопнула себя по лбу: что идиотка делаю?

Но Антон не обратил внимания на мои слова. Он больше не извинялся. Его голос не дрожал, а звучал уверенно и сильно. Но то, что он сказал, явилось для меня полным шоком.

«Авария? Какая авария? Когда он попал в аварию?» — метались в голове вопросы. Антон что-то говорил, даже кричал в трубку, но я не могла прийти в себя и только стонала: «Как ты мог!»

— Рита! Очнись! Рита! — наконец донеслись слова Антона. — Выслушай меня!

— С-слушаю, — заикаясь, выдавила я и стала опускаться на стул, но промахнулась и едва удержала равновесие.

— Девушка, вы нам счет дадите или нет?

Я подняла глаза: напротив стоял разъяренный посетитель. Он был словно окутан туманом, какая-то бесформенная тень.

— Что? Какой счёт?

Степан, пробегавший мимо, мгновенно оценил ситуацию. Он бросил поднос на барную стойку, отодвинул меня от кассы и занялся гостем. Я все это воспринимала отрешенно, будто со стороны наблюдала, но никак не участвовала в процессе, поэтому взяла трубку и пошла к выходу из зала.

Степан посмотрел на меня подозрительно и глазами спросил: «Кто это?» Я только кивнула и закрыла за собой дверь. Кроме кухни, мне больше негде было спрятаться, а шокирующая новость, которую сообщил Антон, занимала все мысли и требовала уединения.

— Ты где сейчас? Я приеду, — выпала я, не думая о последствиях.

— Рита…

— Немедленно, говори, где встретимся? — уже кричала я, едва сдерживаясь. Казалось, будто яма разверзлась под ногами, и я лечу туда, все ускоряясь.

— Рита, слушай меня! Я за границей, в Израиле. Встретиться мы не сможем. Пока во всяком случае.

— А как?

— Рита, Блонди возле тебя не крутился?

— Какой Блонди? А-а-а, этот, — я наконец начала понимать, о чем меня спрашивает Антон. — Да, вчера появился. Антон, как ты себя чувствуешь?

Проблема с Блонди казалась теперь такой маленькой и второстепенной!

— Вот свинство! Он к тебе приставал? — мой мажор по-прежнему не отвечал на вопросы.

— Меня он не видел, — наконец включилась в разговор я.

— Рита, ты можешь временно куда-то скрыться? Потом снова вернешься на работу. Возьми отпуск.

Первый шок прошел, и мозги стали работать. Если Антон не хочет говорить об аварии, значит, все хорошо. И чего я всполошилась?

— Уехать? Зачем? Я только-только обосновалась на новом месте. Нет, ни за что! Никакие Анны Анатольевны не лишат меня любимого дела.

— Рита! Ты меня не слушаешь!

— Антон, я все понимаю, но наши с тобой пути разошлись пять лет назад. Если бы ты сообщил мне об аварии сразу, возможно, мы были бы до сих пор вместе. Но, увы, нельзя пойти против судьбы.

— Но мы женаты! — воскликнул Антон. — И я матери об этом не говорил.

— И что? А ты знаешь, что книга записей регистрации брака пропала?

— Не может быть! — голос Антона опять звучал встревоженно.

— И из электронных документов наша строчка тоже исчезла.

— Как?

— Очень просто. Нет ее, и все. Я хотела восстановить свидетельство о браке, иначе живу в непонятном статусе, как соломенная вдова, а оказалось, я давно свободная женщина. Как видишь, то, что ты не сказал матери о женитьбе, ничего не значит.

— Ничего не понимаю, — голос в трубке отдалился и стал звучать странно: будто человек на другом конце задыхается.

— Антон, ты как? Что с тобой? — но в ответ только тяжелое дыхание.

В душе все всколыхнулось и сжалось в тугую пружину: я перепугалась не на шутку.

— Я на месте. Последствия аварии.

— Черт возьми! Ты можешь членораздельно рассказать, что случилось?

— Ничего особенного. Вышел рано утром из отеля, взял с собой свидетельство, хотел поговорить с родителями о нашем браке. Замечтался, а тут гололед, машина, вот и попал под колеса.

Я слушала его, а перед глазами проявлялась картинка: я стою в холле большого стационара, а навстречу мне идет злая Анна Анатольевна. Вот она толкает меня плечом и шипит сквозь зубы:

— Убирайся.

Вместе с картинкой материализовалась какая-то мысль, но я никак не могла ухватить ее за хвост.

— Погоди, а в какой больнице ты лежал?

— Меня сначала привезли в тринадцатую городскую клиническую больницу, а потом родители отправили в Германию.

— Но… ничего не понимаю, — я действительно растерялась, потому что вспомнила, что именно там побывала со Степаном. — Я видела твою маму, и она мне ничего не сказала.

— Когда это было?

— Примерно через две недели после того, как ты пропал.

— Мама была еще в шоке.

— Антон, почему? Что тогда случилось?

Вдруг страшный грохот раздался у меня в ухе. Я испуганно подпрыгнула. Мне показалось, что сейчас сердце остановится от страха, и я закричала:

— Антон! Что случилось? — тишина напугала меня больше, чем его слова о Блонди. — Не молчи!

— Все нормально, — будто из подвала, донесся далекий голос. — Телефон упал и откатился в угол. Я завтра позвон…

Связь оборвалась. Я растеряно сжимала в ладони нагревшуюся от разговора трубку. Будто и не было пяти лет страданий. Этот человек, как метеорит, снова ворвался в мою жизнь и готов был ее разрушить.

— Ты чего кричала? — в дверь кухни просунулись три головы: черная — Людмилы, русая — Анжелы и светленькая — Леночки.

— Мамочка, тебя Снежная королева напугала? — дочка настороженно посмотрела на прозрачные двери холодильника.

— Нет. Снежная королева живет на севере. В Москве она быть не может.

— Растает, как мороженое? — Леночка округлила глаза.

— Да, растает. Кстати, я купила Баскин Робинс с грецкими орехами. Хочешь?

— Да, да, да! — захлопала в ладоши дочка и забралась на стул.

Я положила ей на блюдце мороженое и только после того, как заняла ребенка, повернулась к подругам.

— Девочки, даже не знаю, что сказать. Я в шоке. Прийти в себя не могу.

Анжела потащила меня в комнату.

— Рассказывай. Что этот петух от тебя хотел?

— Какой петух? — ничего не понимая, переводила взгляд с Анжелы на меня Людмила.

Я вздохнула и начала рассказывать. Подруги охали, ойкали и всплескивали руками.

— Вот это номер? — качала головой Людмила.

— И ты ему веришь? — злилась Анжела. — Опять сладких речей наслушаешься и попадешь в ловушку мажоров. Представляешь, — она повернулась в Людмиле, — вчера один из них нарисовался в кафе.

— Кто?

— Блонди!

— Мать ети! — Людмила охнула и схватилась за живот. — Я с тобой, девка, раньше срока рожу!

— И что делать теперь будем?

— Ничего, успокойтесь, девочки. Будем работать и жить. Антон завтра позвонит, и я все расспрошу подробно.

— Погоди, подруга! — воскликнула Людмила. — Точно тебе говорю, он врет, как сивый мерин!

— Почему?

— Вспомни, Степан тогда узнавал в больнице, почему там отиралась Анна Анатольевна. Что он тебе сказал?

— Степан? Ничего, — тихо ответила я и похолодела: внезапная догадка вспыхнула в мозгу. — Анжела, смени Степана в зале и пришли его ко мне. Поговорить надо.

Глава 21. Антон

Я разговаривал с Ритой: убеждал ее, умолял не игнорировать мои слова, но она будто на своей волне была, вела другую ветку разговора. Левая рука, которой я опирался на кровать, начала дрожать. Она работала плохо и не могла удержать вес худого, но все ещё тяжелого тела. Я попытался устроиться поудобнее, но сделал только хуже.

«Только бы не упасть!» — подумал я, но тут-то меня рука и подвела.

Она скользнула по простыне, я потерял шаткое равновесие и завалился набок. Телефон выпал из онемевших пальцев и грохнулся на пол, а следом полетел и я. Тощие ягодицы, не защищённые упругими мышцами, смачно хлопнулись о деревянную плитку.

Я слышал, как кричала Рита, но ничего не мог поделать: проклятый смартфон очутился под кроватью. В палату вбежал охранник.

— Антон Николаевич! Ах! Вы!

Он кинулся ко мне. Я приложил палец к губам и показал рукой на телефон. Димка сразу сообразил: неповоротливой рыбиной нырнул по кровать и выключил его.

— Слава богу! Я представляю, как Рита перепугалась, — облегченно выдохнул я. — Помоги мне сесть в кресло и одеться.

Дима поднял меня. Когда он надевал спортивные брюки на мои ноги, я заметил, что на бедре расплывается синяк. Черт! Придётся завтра объясняться с матерью. Стоп! А почему завтра? Слова Риты не выходили у меня из головы. Почему исчезла запись о регистрации? Кто постарался?

— Антон Николаевич, куда вы хотите поехать? Сейчас вечер.

— Дима, мне надо подумать, а лёжа не получается: клонит в сон.

Охранник ушёл. Я подъехал к окну. Вдалеке бликовало под светом луны море. Такое спокойное и умиротворенное, оно тихо набегало волнами на галечный пляж в ресницах пальм и откатывалось обратно, оставляя пенистый след.

Электрические столбы, ярко освещавшие дорогу, тянувшуюся вдоль берега, были невидимы в черноте вечера, потому казалось, что вдоль пляжа кто-то незримый протянул две гирлянды огоньков: внизу — мчавшиеся автомобили, а наверху — фонари.

Свобода! Она манила, звала к себе.

Мне до чертиков надоела клиника, врачи, опека родителей. Высокая стена защиты, которую я выстраивал годами, рассыпалась по кирпичику. Теперь я и сам не понимал, почему так долго держался вдалеке. Я мечтал снова заглянуть в бирюзовые глаза Риты, коснуться ее тёплой ладони, поцеловать сладкие, пахнущие ванилью, губы.

Но в том положении, в котором я пребывал последние годы, свобода мне могла только присниться.

Надо что-то делать. Но что? Я вытащил телефон и полистал галерею. Обрадовался, как ребёнок, увидев, что сохранилась фотография загранпаспорта. Я набрал номер Макса.

— О, привет! Антоха, как дела?

— Нормально. Ты ещё в Израиле?

— Да, завтра утром улетаю.

— Один? Или с Машкой?

— Один.

— Вот и отлично! Можешь мне помочь?

— Чем?

— Я тебе пришлю сейчас скрин паспорта, купи мне билет до Москвы.

— А сам чего?

— У меня карты заблокированы. Маман бдит, — засмеялся я.

— Но как ты сможешь? На коляске?

— А в чем проблема? Инвалидам везде у нас дорога. Закажи, кстати, и обслуживание. И потом, со мной будешь ты и охранник.

— А как же мать?

— Этот вопрос я сейчас решу. Ты билет мне купи.

Следующий звонок был отцу. Он сразу взял трубку, будто ждал у телефона.

— Антон, — строго сказал он, — ты почему не спишь? Завтра тяжёлый день.

— Пап, у меня каждый день такой. Вы дома?

— Да, а что случилось? — в голосе отца появилась насторожённость. — Ты меня пугаешь.

— Надо поговорить с мамой. Срочно. Сейчас Дима меня привезёт.

— Антон, не пугай меня! — крикнул он, но я отключился.

Так, этот вопрос решён. Я действительно хотел поговорить.

Во-первых, мне надоело скрываться. Я решил сделать то, что запланировал ещё пять лет назад: рассказать родителям о женитьбе.

Во-вторых, мне нужно было по-тихому взять из дома паспорт. А в этом мне должен помочь Димка. Я во всяком случае надеялся на это.

Я подъехал к двери и распахнул ее. Дмитрий сразу вскочил со стула, на котором сидел.

— Вы что-то хотите?

— Дим, мне срочно надо встретиться с родителями. А сначала… хочешь пропустим по стаканчику в баре? — я весело посмотрел на охранника.

— Как? Но Анна Анатольевна…

— Это моя забота. Скажу, что сбежал, а ты меня разыскивал.

— Но…

— Никаких «но»! Ты со мной? Или я один справлюсь? Мне надо серьезно поговорить с родителями, а без бутылки я это сделать не смогу.

Дима пожал плечами и взялся за ручки кресла. Естественно, выбора у него не было. Он приставлен ко мне и как охрана, и как нянька. Хорошо ещё, что его сменщик не успел прийти. Иначе моя задумка провалилась бы, даже не начавшись.

Выйти из клиники удалось незамеченными. Дима посадил меня в салон автомобиля, сложил кресло и убрал в багажник. Я опустил стекло. Теплый ветер сразу ударил в лицо.

Черт возьми! Как хорошо!

Бар мы встретили сразу, как только покинули территорию клиники. Скромная, незаметная забегаловка, где проводят вечера соседи и друзья.

Кресло пришлось оставить в гардеробе. Охранник привычным жестом подсунул руку под мои колени, я обхватил его за шею, так и направились к барной стойке.

Удивительное дело, на нас никто не обращал внимания, будто каждый день заливали в этом месте горькую судьбу инвалиды-колясочники.

— Виски на два пальца, — сказал я. — И льда побольше. Дим, а ты что будешь?

— Я на работе, Антон Николаевич.

Мой молчаливый компаньон выполнял все просьбы, но с каждой минутой мрачнел все больше.

Без слов было понятно, чего он опасается. Нестандартное поведение подопечного грозило ему увольнением. А мать платила работникам хорошо. Редко кто мог по доброй воле отказаться от денег.

Я знал только Степана, который ушёл из дома по собственному желанию. И вот теперь он, а не я, стоит на фотографии рядом с Ритой и смотрит на неё голодными глазами.

Черт! Холодный виски опалил мне горло. Вот такой парадокс. Отвыкший к алкоголю, я задохнулся и закашлялся. Дима бросился ко мне с салфеткой.

— Может, поедем отсюда, Антон Николаевич.

— Подожди, я ещё не готов, — едва выговорил я, и запил жгучую жидкость водой.

— К чему?

— К разговору с матерью. И с тобой.

— А со мной, о чем хотите?

Я не ответил. Надо уговорить Димку меня сопровождать, но согласится ли он? Вот в чем вопрос. Зазвонил телефон. Я мельком глянул на экран — Максим.

— Ну, что?

— Купил.

— Отлично.

— Рейс в шесть утра. Не опаздывай.

— Ладно.

Я держал телефон в руках, не решаясь его убрать. Так хотелось получить хоть чьё-то одобрение и поддержку! Именно сейчас навалилось отчаяние из-за своей беспомощности, неутоленных желаний, любви к Рите, которая почище виски жгла меня изнутри.

Я открыл журнал звонков, набрал уже знакомый номер и долго слушал длинные гудки, не решаясь отключиться. Разумом понимал, что кафе уже закрыто. В Израиле почти ночь, а в Москве ещё на час больше.

Выдержанный виски гулял по крови, а сердце сжимала тоска. Я открыл сайт кафе и стал разглядывать фотографию. Намеренно увеличил, чтобы видеть только родное лицо.

— Это ваша девушка? — спросил Димка.

Я обернулся: он стоял сзади и тоже смотрел на фото.

— Жена, — как дыхание вырвалось внезапно это слово.

— Кто? — Димка вытаращил глаза.

— Жена, о которой никто не знает. Вот ее мне и надо сейчас спасти.

— От кого?

— От матери. Она вдруг решила разыскать Риту и притащить ее в Израиль.

— А разве это плохо? Ваша любимая будет рядом.

— Плохо. Мать ее ненавидит. Из-за неё мы и поженились тайно. Много всего случилось. Ещё и авария эта… И Рита о ней не знала.

— Ек-макарек! — воскликнул обычно спокойный охранник. — Ну, вы даёте!

— Да, я ещё тот засранец! Ладно, вечер воспоминаний закончился. Поехали.

Я вернул размер фотографии на место.

— А где это она? — опять спросил Димка.

— Она работает в Москве, в кофейне с таким поэтичным названием «Белая черемуха».

— А это кто? — палец охранника уткнулся в детей.

— Не знаю. Наверное отпрыски Людмилы. Вон, беременная женщина стоит.

— Странно, девочка совсем на неё не похожа. Если бы я встретил вас рядом, непременно бы подумал, что это ваша дочь. Одно лицо.

— Чт-о-о-о?

На меня слова Димы произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Я поднёс телефон к глазам и увеличил фото девочки. Милые светлые кудряшки облепили лоб, серые глаза смотрели с насмешливым прищуром. Малышка держала за руку мальчика и улыбалась, показывая мелкие, как у белочки, зубки.

— Нет, не может быть! — пробормотал я, шокированный увиденным.

Сознание отказывалось верить в такое. Мы же только одну ночь провели вместе. Как же так? Нет, это неправда!

В ушах зазвучал детский крик:

— Мамочка! — а следом раздались короткие гудки.

Точно! Рита повесила трубку сразу после этого крика. Я, идиот, решил, что это ребёнок посетителей кафе.

Хотя… Черт! Кажется, у нас с Димкой богатая фантазия?

— Стоп! Дим, не гони лошадей.

— Вы не знали? — тихо спросил Димка. — Может, она хочет скрыть? Или просто не успела рассказать. Вы сами подумайте, муж пропал на пять лет и вдруг объявился, как с неба на голову свалился. Я бы такому типчику не доверял.

— Я пять лет не видел Риту, даже не предполагал.

— Может, я ошибаюсь. Вы не торопитесь, проверьте.

— Дим, я утром хочу улететь в Москву, — если еще пять минут назад я сомневался в принятом решении, то теперь оно мне казалось самым правильным и нужным. — Ты со мной?

— Н-не знаю, — неуверенно ответил он. — А что босс скажет?

— Мы сейчас поедем на виллу. Я поговорю с матерью. У меня есть к ней парочка вопросов. Ты, пока я отвлекаю родителей, поищешь мой паспорт. Ещё нужны деньги. Мои карты мать заблокировала за ненадобностью.

— Я возьму свои.

— Я в долгу не останусь, поверь! Просто мне надо разобраться с этой чертовой жизнью, которая бьет ключом, да все по голове, — горько засмеялся я. — Поехали на виллу?

— Да.

Глава 22. Рита

Степан пришёл сразу, как только его позвали. Он появился в дверях с встревоженным выражением на красивом лице. Высокий, стройный мужчина, который стал мне другом, а в последние дни вызвал ещё тайные мысли о более тесном общении. И этот замечательный во всех отношениях человек, кажется, меня обманул.

Чувство неприязни к нему пересилило былую дружбу. Он приближался ко мне, а я едва сдерживалась, чтобы не сделать шаг назад.

— Ты что-то хотела? — спросил Степан и посмотрел внимательно карими глазами. И опять я поразилась: почему при взгляде на меня они сразу темнеют, будто туча набегает на солнце.

— Садись.

— Рита, некогда. Говори быстрее. В зале много народа.

— Ничего. с посетителями Анжела разберётся, — подошла к нему и дёрнула за рукав, заставляя опуститься на стул. — Степан, помнишь, я упала в обморок, и ты отвёз меня в больницу?

— Ну. Ты чего вдруг заговорила об этом? Сто лет прошло.

— Мы там встретили маму Антона, — продолжила я, не слушая его.

— Да, помню. Она нахамила в очередной раз.

— Я тебя попросила сходить и узнать, что эта леди делала в захудалой больничке.

— Да.

— И что ты узнал?

— Не помню уже! — Степан неожиданно занервничал. Он вытащил из кармана сигареты и зажигалку, прикурил. Я подняла брови, он тут же сунул окурок под струю воды. — Прости, забылся.

Пачка была тоже смята и выброшена в мусорное ведро. Тут он сообразил, что она полна сигарет, сдержанно выругался, наклонился и вытащил ее обратно.

Его действия вызывали недоумение. Моя бабушка в таких случаях говорила: «Знает кошка, чьё сало съела».

— Степа, не увиливай от ответа. Шпионом тебе никогда не быть. Что ты узнал?

— Что-то неважное. Рита, заканчивай допрос! Некогда.

Он встал, я подбежала, схватила его за руку. Злость потихоньку закипала в груди. Она ворчала, бурлила и вот-вот готова была вылиться на голову упрямому Степану.

— Куда направился? Я ещё не получила ответа. Ты знаешь, с кем я сегодня разговаривала по телефону?

— Нет.

— С Антоном.

— С кем? С этим…, — Степан захлебнулся словами, — пижоном длинноногим? Да я его…

Он сорвался с места и заметался. Выскочил в коридор, вернулся. Схватил меня за руку, потащил за собой, бросил на середине дороги. Его лицо раскраснелось, глаза стали, как горящие угли, так и готовы были испепелить меня взглядом.

— Степа! Успокойся! — я похлопала его по плечу. — Он не просто так звонил, по делу. И важному! Только вот он сказал одну вещь, о которой, сдаётся мне, знал и ты, но промолчал.

— Ты о чем? — зрачки Степана расширились.

— Антон сказал, что попал в аварию, — я сделала паузу, наблюдая за его реакцией. — А мы с тобой видели в больнице его мать, и ты, дорогой мой друг, ходил узнавать, что эта прекрасная дама там делает.

Я чувствовала, как моя злость выливается в сарказм, но не могла остановиться. Все, абсолютно все, решают за меня. Анна Анатольевна старалась держать подальше от меня своего сына, будто я прокаженная.

Анжела скрыла звонок Антона и сама пыталась от него избавиться. Степан решил не сообщать мне об аварии. Я чувствовала, что потеряла не только пять лет жизни с любимым человеком, но и доверие к своему окружению, которое действовало из лучших побуждений, конечно, но управляло мной, как марионеткой.

— Рита, ты пойми…

— Ты, Степа, говори, говори. Может, я и пойму, наконец, почему ты меня обманул?

Степан отвернулся, пожевал губами, а потом посмотрел мне прямо в глаза и пошёл в атаку:

— А как я мог сказать девушке, которая упала на улице в обморок, а потом ещё и узнала о беременности, что ее любимый только что вышел из комы и лежит парализованный по горло?

— Что? По горло…

У меня резко закружилась голова, перед глазами расплылись круги, руки повисли вдоль тела. Я сделала шаг назад и плюхнулась на диван, неподвижно глядя на Степана.

— Вот видишь! — он торжественно поднял палец. — У тебя и сейчас реакция дай бог, какая! А тогда… Не мог я, Рита сказать. Язык не повернулся. Я сам был в шоке. Представить не мог, что сын из богатой семьи окажется в такой ситуации.

— А потом? — я уже плакала навзрыд. — Потом, кто тебе мешал? Он там… один… боролся…, а я… жена… ни сном ни духом…

Слезы текли по лицу, но мне было не до них: я только зло размазывала их ладонью. Все сразу встало на свои места. Я неожиданно поняла, почему так ненавидела меня Анна Анатольевна.

Теперь я сама мать и любого готова порвать, как Тузик грелку, за своего ребёнка. Попробуйте только тронуть мою малышку, ни перед какие авторитетом не спасую!

Цепочка событий предстала перед глазами во всей неприглядности. Если бы не мое знакомство с мажором, не стремление, несмотря ни на что быть вместе, Антон был бы сейчас здоров. Рассекал бы на своём крутом автомобиле, целовался с красивыми моделями и тратил мамины деньги, не задумываясь. Но главное, он был бы здоров!

— Рита, Рита…, — Степан покрутился рядом, сел на диван, попытался меня обнять, но я дёрнула плечом, и он сбросил руку. — Не убивайся ты так! Если он звонил, значит, поправился. Ну, почти… Говорили, что у него даже речи не было. А сейчас сам позвонил. Или кто-то другой?

Я вспомнила звонок Антона. Его голос звучал тихо, немного хрипло, когда он кричал, но обычно. И слова все были понятны. Слава богу: речь восстановилась. Отчаяние сменилось надеждой. Пять лет прошло. В их семье много денег. Вся современная медицина к их ногам.

— Нет, звонил сам, это точно, — ответила я.

— Вот видишь! Я иногда спрашивал потом о здоровье Антона. Все же мы были знакомы. Но родители быстро перевели его в другую клинику, всех сотрудников уволили, дома и квартиры продали. В общем, так и потерялись контакты. А зачем он появился снова? Чего хотел? Как его дела?

— Не знаю. Он позвонил сообщить, что Анна Анатольевна опять меня разыскивает. Только не понимаю, зачем я ей нужна.

— А что тут непонятного? — усмехнулся Степан. — Сиделка, наверное, понадобилась.

— Не выдумывай, у них денег хватает, чтобы нанять профессионала, — отмахнулась я. — Меня пугает другое.

— Что?

— Вдруг она узнала о Леночке!

— Екарный бабай! Вполне может быть. Если Антон по-прежнему парализован, детей он иметь не может, а тут готовая внучка. И напрягаться не надо.

— Степа, молчи лучше! — у меня опять заныло сердце.

Нет, оно просто разрывалось на части. Новость об аварии, потом о параличе Антона, Блонди, снова появившийся на горизонте, предположение, что семье Стрельниковых нужна не я, а дочка — есть от чего сойти с ума.

— Рита, ты простишь меня? — спросил расстроенный Степан.

Но мне было не до него. Голова разламывалась от боли и пухла от мыслей.

— Степа, солгать — дело нескольких секунд, но на прощение требуется время. Не трогай меня сейчас. Я не знаю, что делать.

Мы вышли в зал. Кафе опустело. Анжела решила закрыть его сегодня пораньше. И правильно, мне не до посетителей. Леночка сидела за детским столиком и рисовала, а подруга сновала по залу, вытирая столы.

— Ну, о чем вы секретничали? — с любопытством спросила она.

— Потом расскажу, — отмахнулась я и пошла к дочке.

Минут десять мы убирались в зале. Я приготовилась мыть полы, Степан чистил кофемашину, а Анжела колдовала в кухне, разогрева ужин. Леночка сновала между нами, то показывая всем рисунок, но предлагая надеть кукле сапожки, то показывала порвавшееся по шву платье. Привычная жизнь хорошо знакомых людей, которым комфортно вместе.

Звонок колокольчика раздался внезапно.

— Мы закрыты! — крикнула я не поднимая головы, по-прежнему занятой горькими мыслями.

— До закрытия ещё час. Мы успеем выпить по чашке кофе, — услышала я мелодичный женский голос.

«Вот черт! Анжела не повесила табличку!» — подумала я и подняла голову: на меня насмешливо смотрела модель Маша, а за ее спиной маячил Блонди.

У меня в груди будто что-то взорвалось. Я метнулась в служебный коридор, схватила по дороге Леночку, которая бежала в зал.

— Мама, ты чего! — закричала она, но я закрыла рот ребёнку и побежала в кухне.

— Тише, тише, — лихорадочно шептала я дочке в ушко. — Молчи. Пришёл плохой дядя.

В кухне Степан и Анжела накрывали на стол и что-то обсуждали. Они подняли на меня удивленные глаза, потом посмотрели на извивающуюся Леночку, которая не желала сидеть на руках с закрытым ртом.

— Что случилось?

— Держи ребёнка! — я сунула дочь в руки Степана. — Не выпускай!

— Да что с тобой?

— Хозяева, — услышали мы голос из коридора, — Вы куда пропали?

Я побежала обратно. За мной кинулась Анжела. Мы успели вовремя: только вылетели из кухни, как сразу столкнулись с Блонди.

— Ты чего здесь мужик забыл? — сразу пошла на него грудью четвертого размера Анжела. Природа наградила мою подругу худощавую фигурой с отменными буферами, которые притягивали взгляды всех мужчин. — Пошёл отсюда!

— Утю-тю, какая цыпочка! — издевательски присвистнул Блонди.

— Да, я цыпочка? — качнула грудью Анжела. — А ты, петух заморский, иди топчи свою курицу с ногами-палочками!

Она уже практически выталкнула его в зал, где нетерпеливо топталась у барной стойки Маша. Пикироваться она могла часами, и переговорить ее не мог на моей памяти никто.

— Ритуля, ты на какой помойке эту грымзу нашла? — продолжал издеваться Блонди, отступая.

— Это я грымза? А ты у нас кто? Святой Михаил?

Разозлить Анжелу несложно, а вот остановить, когда она в ярости, гораздо труднее. Она продолжала наступать, и Блонди, несмотря на свою наглость и высокомерие, двигался назад, пока не прижался спиной к входной двери.

Я молча шла сзади. Мысль в голове была только одна: что этот козел забыл в моем кафе?

— Прекратите это безобразие! — крикнула Маша. — Я буду жаловаться вашему директору!

— Вперед! — Анжела толкнула меня в бок. — Давай! Директор перед тобой.

Машка явно растерялась. ее запал мгновенно улетучился. Она подхватила Блонди под руку и потащила его на улицу.

— Ритуля, я не прощаюсь, — подмигнул мне бывший друг Антона. — Скоро опять приду в гости, и не один!

Они вышли и вовремя. Степан не сумел удержать Леночку в кухне, и зареванный ребенок ворвался в зал и с воплем бросился ко мне. Я охнула и резко села на пол, не отводя глаз от окна. Меня колотило крупной дрожью от напряжения. Леночка с восторгом повалилась на меня.

Уже у машины, Блонди оглянулся и на секунду застыл на месте. Анжела показала ему средний палец. Он сердито фыркнул и захлопнул дверь.

Видел он или нет дочку? С этим вопросом мне предстояло пережить ночь.

Глава 23. Антон

Когда мы подъехали к вилле, родители уже сидели на веранде и ждали, пока Дима припаркуется, достанет кресло и посадит в него меня. Удивительно, но мама не набросилась на меня с упреками. Она просто подошла ко мне, поцеловала в щеку и сама направила кресло внутрь дома. О том, что она сердится, говорило бледное лицо и плотно сжатые губы.

Отец молча шёл следом. В воздухе повисло напряжение. Я повернулся, встретился взглядом с Димой и показал глазами на лестницу, ведущую на второй этаж. Он едва заметно кивнул.

— Антоша, ты будешь чай? — спросила мама и поморщилась. — Где ты нашёл в клинике алкоголь.

— Мы заезжали в бар, — спокойно ответил я, решив, что буду говорить только правду, какой бы неприглядной она ни была.

— Дима, как ты допустил такое? — мама гневно уставилась на охранника.

Тот лишь пожал плечами и отошёл в сторону.

— Это я захотел. И вам советую налить себе, разговор будет трудным.

— Кто пьёт на ночь глядя? — возмутилась мама.

— Все. С утра пить не принято, — усмехнулся отец.

Он внимательно посмотрел на меня и пошёл к домашнему бару. Достал два бокала, подумал, поставил третий и начал колдовать над напитками.

— Ну, и о чем ты хотел с нами поговорить? — спросила наконец мама, проигнорировав коктейль, приготовленный отцом.

— Мама, папа, вам лучше сесть.

— Сын, ты меня пугаешь, — возразил отец

Он сделал глоток коньяка, который приготовил себе, поставил стакан на столик и сел на диван. Мне достался бокал красного вина: как всегда, никто не спросил моего желания.

— Вот именно!

Редкий случай родительского единения.

— Я женат, — выпалил я.

В гостиной повисла звенящая тишина. Это мама покачивала кубиками льда. Она все же взяла в руки бокал и теперь явно не знала, что с ним делать. Вот она хотела поставить его на стол, но промахнулась, и фужер с коктейлем полетел на пол, во все стороны разбрызгивая спиртное.

— А-а-а! Что за ерунда! — воскликнула она, разглядывая лужу на паркете. — Тебе это приснилось?

— И на ком? — глухо спросил отец, кажется, сразу догадавшись, что я говорю правду, и бросил на пол несколько салфеток.

— На Рите. Мы поженились пять лет назад.

— Чт-о-о-о? — мама пошатнулась.

Отец вскочил, подхватил ее за талию и осторожно посадил на диван.

— Анечка, Анечка, тебе плохо? — он поглаживал маму по плечу, а она все ещё не могла прийти в себя.

Мне было немного стыдно, что я скрыл такой важный факт своей жизни от родителей, но в то же время я злился на них.

— Коля, вызови врача. Пожалуйста. Думаю, от стресса у Антона разыгралась фантазия.

— Я не вру, а вы хотите верьте, хотите нет. Я не планировал говорить Рите об аварии. Я вообще запретил себе о ней думать. Это вы виноваты, что все вернулось.

— Бессовестный мальчишка! И ты только сейчас сообщаешь нам об этом? — вскинулась мама.

— Разве ты не знала? — ехидно спросил я. — Не прикидывайся невинной жертвой, мамочка! Ты прекрасно была в курсе и подсуетилась в своей манере.

— Как ты смеешь так разговаривать с матерью! — отец встал. Его лицо пылало праведным гневом. — Она ночами не спала, сидела у твоей кровати.

— А я не просил! — выкрикнул я. — Лучше уж смерть, чем такая жизнь! Если бы не мамуля, я, может быть, и в аварию не попал бы.

— Думай, о чем говоришь! — прикрикнул отец.

— Коля! Я не понимаю, — заплакала мама. — Он считает, что это я виновата?

— Как тебе не стыдно?

— О, вот вы и показали своё лицо. Вдвоём набрасываетесь на убого инвалида. Давайте, вперёд!

Я кричал, а сам следил за Димкой, который под шумок уже поднялся по лестнице и скрылся в моей комнате. Я сомневался, что именно там находится мой загранпаспорт. Скорее всего, мама его куда-то спрятала. Но проверить надо было.

Вот Дима вышел из спальни и отрицательно покачал головой. Я незаметно махнул рукой вправо, и повернулся к родителям. Я видел, что они в шоке, но какая-то злость сжигала меня изнутри. Я не верил слезам матери. Казалось, что она хорошо притворяется, чтобы избежать ответственности за свои поступки.

— Откуда в тебе столько злости? — простонала мама.

— От тебя, дорогая мамочка. Каждое действие имеет своё противодействие. Третий закон Ньютона.

— Но что я тебе плохого сделала? Это ты женился тайком и молчал об этом пять лет.

— Ой, вот только не надо фальшивых слез! Папа, она прекрасно все знала, следила за мной с помощью Пашки, а потом тайком удалила запись о нашей регистрации в загсе. Представляешь! Ты говоришь, она ночей у моей постели не спала? Чушь все это! В это время она думала, как избавиться от моей жены. Твои помощники, мамуля, не погнушались и книгу записей украсть.

— О боже! Вразуми этого несносного мальчишку! Что он несёт? Кто тебе внушил эти безумные мысли?

Мама вскочила, залпом выпила мое вино, к которому я даже не притронулся: так противно мне было, с грохотом поставила пустой бокал на стол и… успокоилась. Растерянность исчезла с ее лица. Оно будто затвердело и стало похоже на египетскую маску.

— Я сегодня разговаривал с Ритой, она и рассказала.

— Ничего удивительного. Я так и знала! Коля, он все эти годы общался с девчонкой? Она тебе дороже своих родителей?

— Мне дороги все! — меня уже трясло.

Если несколько минут назад я ещё контролировал свои эмоции, потому что выиграть время и найти паспорт было важнее, то теперь меня уже понесло. Я схватился за ручки кресла и отъехал максимально далеко от родителей, чтобы в отчаянии не плеснуть в эгоистичные лица остатками вина.

— Не заметно, — подлила масла в огонь мама.

— Я старался забыть Риту. Как я мог приковать любимого человека к постели инвалида?

— Господи! И за что нашей семье такое наказание?

— Рита не наказание. Я умираю, как хочу ее увидеть, но не знаю теперь, как вымолить прощение за годы молчания. А ещё и ты тут лезешь со своими планами! Хочешь, чтобы одним ударом развязал этот узел? Могу! Давай! — я сверлил мать взглядом и кричал.

Отец неожиданно сделал два шага ко мне навстречу, и в ту же секунду кожу обожгла пощечина. Я вскрикнул и схватился за лицо.

— Остановись уже, сын! — тихо, но твёрдо сказал он. — Есть предел обвинениям.

Да, точно! Предел есть. Я осознал это только сейчас. Предел моему терпению, предел веры в родителей, предел страданию. Все! Больше не хочу! В голове прояснилось. Краем глаза я заметил, как Дима спускается с лестницы, довольно улыбаясь, и снова пошёл в атаку:

— Мама, скажи, зачем ты уничтожила мой брак?

— Аня, ты и вправду это сделала?

— Конечно, нет! — мать подняла руки вверх. — Я первые недели после аварии и думать не могла о другом! Вы меня совсем чудовищем считаете?

— Дорогая, я тебе верю, верю, — отец обнял мать, та прижалась к его плечу и заплакала.

— Ладно, мы поехали в клинику, — сказал я и направил кресло к выходу.

Я устал. Смертельно устал. Эти дни буквально выжали из меня все силы. Мать утверждала, что она не причастна к исчезновению документов, я не знал: ей верить или нет, но пока и думать об этом не мог.

— Останься дома. Куда ты, на ночь глядя.

— У меня нет дома, — упрямо буркнул я.

— Негодный мальчишка! — воскликнула только что успокоившаяся мама. — Хочешь меня до инфаркта довести?

— Не хочу, поэтому лучше я поеду в клинику. Дима…

Дима мгновенно понял, что от него требуется. Он распахнул дверь и помог мне выехать на веранду. Мы уже были в машине, когда я увидел, как мама выбежала на веранду, размахивая руками. В ее руках был телефон.

— Поехали, быстрее.

Дима завел мотор, сделал почетный круг по дорожке, мелькнул габаритами. В зеркало я наблюдал, как мама одним огромным шагом слетела с крыльца и побежала следом. Охранник затормозил.

— Поехали! — приказал я.

— Может, что-то случилось?

— Очередной бзик мамы, не обращай внимания. В руках завибрировал телефон: отец. Я нажал на кнопку выключения: не хочу больше сегодня разговаривать. Надо собраться с мыслями.

— Куда сейчас?

— Мой загранично паспорт нашёл.

— Да.

— Тогда едем в аэропорт.

— Не рано?

— Пока доберёмся, решим все вопросы с посадкой в самолёт, тебе билет купим. Я бы ещё и от ужина не отказался. Столько энергии сжёг, что желудок сосет.

Дима ничего не ответил. Неожиданно все запланированное удалось. Система обслуживания инвалидов встретила нас у входа, и мы без проблем прошли все процедуры перед посадкой.

Да два часа до вылета нас разыскал Максим. Он радостно болтал, не останавливаясь, будто у него открылся кран словесного поноса. Мне бы тогда задуматься, прислушаться к его словам и насторожиться, но я слишком устал, поэтому воспринимал все отстранённо.

В самолете я сразу отключился и проснулся только перед посадкой. Болело все тело, не привычное к такой нагрузке. Пальцы левой руки онемели, телефон, зажатый в правой ладони, неожиданно выскользнул и упал на пол. Пока Дима добывал его из-под кресла, я удивлённо прислушивался к себе. В чем дело?

Ответить не успел: нужно было выбираться из самолёта. Меня встретили первого, провели через паспортный контроль и таможню без проблем. Макса ждал личный водитель, поэтому он спросил:

— Вас куда отвезти?

Хороший вопрос. Об этом я не подумал, когда планировал сбегать из Израиля. Я постоянно думал о Рите, но появиться перед ней в таком разобранном виде, не мог. Ещё мне совершенно не нравились мои руки, которые вели себя как-то странно, будто жили своей жизнью, вдали от хозяина.

«Ладно, отдохну хорошенько, потом все наладится», — решил я и сказал:

— Дим, закажи номер в отеле.

— Не нужно заказывать номер, — услышал я сзади мамин голос.

Я обернулся и остолбенел: недалёко от нас стояли родители.

Глава 24. Павел

Павел размашисто шагал к машине, и злость переполняла его до краев. После случившегося пять лет назад с Антоном, он научился сдерживать свою необузданную натуру. Выбрал холодный способ общения с неугодными людьми. Но эта тощая девица с большой грудью и дворовыми замашками умудрилась вывести его из себя.

Он покосился на Машу. «Интересно, у той нищенки тоже силиконовая грудь или своя?» — вылезла любопытная мысль.

Пашка встряхнул головой: что за идеи? И какое ему дело до титек Ритиной подружки? Надо было ей вмазать хорошенько, чтобы не имела привычки на мужиков наскакивать.

— Паша, ты уйдёшь просто так? — тронула его за локоть Маша. Она тяжело дышала, словно запыхалась от бега. — Тебя оскорбили, а ты уйдёшь?

— А что ты предлагаешь сделать? Взорвать кафе? Анна Анатольевна просто попросила узнать информацию, и все. Никому лишняя шумиха не нужна.

— Я тебя просто не узнаю, — капризно надула губы она, забираясь на пассажирское сиденье рядом с водителем. — А меня зачем сюда потащил?

— Торт в этом кафе вкусный, вот и хотел угостить, — буркнул Павел.

Он и сам теперь не понимал, с какой целью взял с собой Марию. Думал, если рядом будет женщина, его визит покажется случайным и не вызовет подозрения. Однако все повернулось иначе.

Он открыл дверь джипа и оглянулся, будто что-то его толкнуло в спину. В кафе появилась маленькая девочка и мужчина. Но обдумать, откуда они там, он не успел: заметил, как Анжела показывает средний палец через стекло!

Пашка сплюнул, сел, резко повернул ключ зажигания, и послушный внедорожник мгновенно тронулся с места.

— Спасибочки, наелась от души, — Маша обиженно поджала губы.

— Ладно, не злись! Я же не знал, что Ритка здесь директором работает. Нищенка поднялась, удивительно просто.

— Ты долго ещё собираешься быть на побегушках у матери Антона? Или по-прежнему не избавился от чувства вины? — поинтересовалась Маша, когда они уже отъехали на приличное расстояние от кафе.

— Не говори ерунды! Какое чувство вины?

— Ну, если бы ты тогда Стрелу не подначивал, все сложилось бы по-другому.

— Кто ж знал, что он влюбится? Ты, вон, — Пашка покосился на грудь девушки, — не смогла завлечь его своими прелестями, как ни старалась.

— Пашечка, я теперь с тобой, — Машка взяла его под локоть и нежно прильнула к плечу. — Как вспомню памперс Антона, так вздрогну. Ночами первые дни спать не могла: все перед глазами стоял.

— Хочешь, чтобы мы в аварию попали? — отстранился он, выдергивая руку.

Откровения Маши неожиданно всколыхнули негативные эмоции. Он едва удержался от грубости. Снится ей памперс, видите ли! А то, что она Антона когда-то любила, не считается?

Теперь ему, Пашке, было немного стыдно за вспышку ревности на вилле. Нашёл, кого ревновать! Да Машка ради выгоды ляжет в постель к кому угодно!

Он покосился на соседку и вдруг неподвижно уставился на дорогу. Почему-то Маша раздражала. Пашка прислушался к своим чувствам. Что такое? Столько лет эта недоступная девушка сводила его с ума! Он умирал от ревности к Антону, кипел ночами от злости, придумывая пакости другу, а теперь?

Что изменилось?

Почему, как только Маша заинтересовалась им, пропал азарт, исчез аппетит. Теперь его совершенно не тянуло отведать восхитительного модельного тела. Это как пробовать заморский деликатес: положил в рот, посмаковал, проглотил и… хочется жареной картошечки с соленым огурчиком.

Он покосился на Машу и не почувствовал былого влечения, словно пелена слетела с глаз, пропало очарование. Не наполнился рот слюной, не задрожали колени, не появилось покалывание в пальцах, когда умрешь от желания, если не дотронешься. Все это исчезло в одночасье, будто и не было долгих лет страдания.

— Нет, что ты! — Маша села ровно, но ее ладонь осталась лежать на бедре у Пашки. Она медленно повела пальцами вверх. — Поехали ко мне?

— Давай.

Павлу было все равно, куда податься, лишь бы избавиться от непрошенных мыслей, сжигающих его изнутри уже несколько дней.

Как только они закрыли дверь Машиной квартиры, он набросился на неё в прихожей. Девушка только попискивала, но отвечала на все его прихоти и желания. Секс был быстрым и страстным.

— Давай! Ещё! — кричал он. — Сильнее, детка! Будь шлюхой! Ещё!

— Ой! Ой! — взвизгивала Маша, отвечая на его движения.

Иногда, когда он переходил границы дозволенного, она упиралась в его грудь руками, но он одним движением сминал сопротивление и продолжал неистовство. Разрядка наступила почти сразу. Какой-то мощный выброс энергии, после которого образовалась пустота.

Пашка откинулся на подушку. Влажное, разгоряченное страстью, тело окутала ночная прохлада.

— Ты просто зверь, Блонди! Не думала я, что ты так можешь!

— А что ты вообще обо мне знаешь? Я всегда для тебя был вроде тени.

Он немного полежал отстранённо, приходя в себя, потом закурил прямо в постели.

— Фу, ты что делаешь? Задыхаюсь! — замахала перед лицом Маша.

— Открой окно, — равнодушно ответил он и не двинулся с места.

— Нет, это ты иди на балкон, — Маша уперлась розовыми пятками ему в бок и сбросила на пол.

Пашка вскочил и с трудом подавил порыв злости. Что с ним такое? Прежний Блонди вернулся? Бешеный и неуправляемый?

Телефонный звонок спас от скандала.

— Кто это так поздно? — шепотом спросила Маша.

Павел бросил взгляд на циферблат: одиннадцать часов вечера, потом на экран: Анна Анатольевна. Что-то явно случилось. Звонить в такое время по пустяку мать Антона не будет.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он щелчком швырнул сигарету в раковину и схватил мобильник.

— Паша, — дрожащий голос Анны Анатольевны мгновенно привёл его в чувство. — Ты что-то узнал о девушке?

Он раскрыл рот, чтобы вывалить добытую информацию, но вдруг поймал глазами Машу. Та, обнаженная, расхаживала по спальне и что-то бурчала себе под нос. Идеальная фигура без грамма жира, длинные волосы, закрывавшие спину, высокие полушария, такие упругие, что даже не шелохнутся от движения — все это по-прежнему восхищало его, но… не волновало так, как прежде.

И перед глазами снова появились две шумные женщины. Одна трясла взлохмаченными кудряшками, пылала щеками, а глаза горели изумрудным огнём. Ведьма, да и только! А вторая материлась и шла на него бойцовской грудью, но при этом совершенно не боялась, что он может двинуть в ответ.

Именно они вдруг показались Павлу настоящими и полными жизни.

— Нет, — вдруг выпалил он. — Я ещё в процессе.

— Поторопись, дорогой. Очень тебя прошу, — голос Анны Анатольевны дрожал. Казалось, что она на грани истерики. — Антон опять словно сошёл с ума. Бредит просто девчонкой. Он летит в Россию.

— Как? Почему? — Пашка действительно встревожился. Прошлое снова затягивало его в пучину проблем. — В середине лечения?

— Не знаю. Представляешь, он, оказывается, женился на девчонке! Ещё тогда, пять лет назад.

— Правда? — эта новость лишила его опоры.

Пашка шагнул в сторону кровати и тяжело опустился на постель. Возникло ощущение падения, будто он несётся со страшной силой на дно колодца с ледяной водой.

— Мы постараемся его перехватить, но я не уверена, что получится.

— У вас есть, где остановиться? — спросил деревянными губами Пашка. — Если нет, то родительский коттедж пустует, они на зиму улетели в Италию.

— Спасибо, дорогой, — Анна Анатольевна всхлипнула. — Хоть ты меня понимаешь!

— Когда прилетите, поезжайте сразу в особняк. Я предупрежу охрану.

Павел повесил трубку и стал одеваться. Он был словно на автомате: мир перестал существовать вокруг. Ему наперерез бросилась Маша. По-прежнему голая и такая же соблазнительная, она возмущённо вздымала идеальные полусферы с темными кружками в центре.

— Ты куда? Пашка, не будь сволочью! Сам получил удовольствие, а я?

— Сволочь? Хорошо сказано, — усмехнулся Блонди. — Разве ты не знала? Это словечко как раз ко мне подходит. А ещё — мерзавец, говнюк, козел, шакал и прочие твари.

— Ты… ублюдок!

— А вот это лишнее. Родителей у меня двое, — хохотнул он и закрыл дверь.

«Черт возьми! — думал он, ожидая, пока поднимется лифт. — Я надеялся, что сумел похоронить правду, но…»

Раз судьба предлагает ему другое развития сюжета, придётся следовать этой линии.

Глава 25. Рита

Я потащила сопротивлявшуюся дочку в комнату. «Видел он Леночку или нет? — билась в голове в такт шагам паническая мысль. — Даже если видел, что с того? Не обязательно это мой ребёнок».

Но такие доводы не успокаивали, а тревожили ещё больше. И Леночка, как назло, не понимала, почему с ней так грубо поступают, и отчаянно сопротивлялась. Вся спина взмокла, пока я справилась с орущим ребёнком.

— Хватит! Остановись уже! — легонько шлепнула я дочку, когда мы оказались в безопасности.

— Не трогай ребёнка! — заступилась за Леночку Анжела.

Но Лена обиделась на всех. Она надула губы и спряталась за спиной у Степана.

— Ладно, женщины! Тихо! Заткнулись все!

Услышав строгий голос Степана, мы посмотрели на него и действительно замолчали. Ситуация разрядилась, напряжение стало спадать.

— Степа, закрой дверь на ключ. И рольставни опусти, — попросила я.

— А это зачем? Мы никогда…

— Этот козел, Блонди, два дня назад заглядывал в кафе через стекло, — пояснила Анжела.

— Не понял! А я вам на что? Вы почему мне ничего не рассказали? — возмутился Степан.

— Успокойся. Без злого умысла, — похлопала его по руке Анжела. — Иди уже! Мы думали, он случайно набрел на кафе.

Наконец мы закончили все дела: убрались в зале, поужинали и уложили Леночку спать. Только после того, как ребёнок заснул, устроили в кухне военный совет.

— Что делать будете? — спросил Степан. — Если разведал Пашка, наверняка и Анна Анатольевна в курсе, что это за место.

— Антон и так знает, сам меня разыскал. Только, хоть убейте, не понимаю, зачем я понадобилась семье Стрельниковых через пять лет. Версия только одна: мадам каким-то макаром узнала, что у неё растёт внучка, вот и решила навести порядок, поэтому будем бороться. Я просто так не сдамся.

— Рит, Степа, может, вам сыграть семейную пару? Так ни у кого не останется сомнений, — нерешительно предложила Анджела.

Я резко мотнула головой. Этот вариант новой лжи был самым удобным, но его не принимала моя душа. Всю жизнь скрываться не получится, а значит, надо выбрать такой способ, чтобы не пострадал никто.

— Ты не согласна? — тихо спросил Степан.

В его глазах светилась надежда. Мне стало стыдно. Получается, закружила голову мужику и сижу, как собака на сене: не отталкиваю, но и не приближаю. Он оставил семью, следует за мной, словно нитка за иголкой, а я… что могу ему дать?

Ни-че-го!

— Нет!

— Не доверяешь мне?

— Да.

Анжела переводила взгляд с меня на Степана и удивлённо кивала головой:

— Что? Что случилось? Вы почему как кошка с собакой?

— Нормально, — нехотя ответила я.

— Так, рассказывайте, что без меня случилось?

Пришлось поведать Анжеле о лжи Степана.

— Не, ну, а что! — пожала плечами она. — Я парня вполне понимаю. Ты сама посуди: его попросила почти незнакомая девушка проводить ее к Стрельниковым на квартиру. Он соглашается, а она вдруг ни с того ни с сего грохается на улице в обморок. Парень и без того заработал стресс, а тут ещё узнает, что в больнице, куда он привёз девушку, лежит ее муж.

— Я не знал тогда, что он муж.

— Да, какая разница! Возлюбленный. Рит, а ты сама бы какой вариант выбрала? Рассказать больной и отчаявшейся девушке о том, что ее кавалер находится при смерти, или не рассказать?

— Анжела, не передергивай, — вскочила я с места. Мне не нравился поворот нашего разговора. Кажется, опять друзья хотят надавить на меня и сделать все по-своему. — После того дня прошло уже пять лет. Времени было вполне достаточно.

— Так, чем дальше от события, тем сложнее сказать. Момент упущен.

— Все! Вопрос закрыт. Притворяться женой Степана я не буду. Тактику защиты выработаем другую. В конце концов, тот, кто уничтожил наши документы о браке, сослужил мне добрую службу. Сейчас мы с Антоном не женаты, так что и ребёнок у меня может быть от кого угодно. С горя после предательства отдалась первому встречному и залетела. Все!

— Так он тебе и поверил! У вас любовь была до гроба, будь она неладна!

Анжела ещё что-то ворчала под нос, но я ее уже не слушала. Степан остался ночевать в кафе. Конечно, диваны, которые стояли вдоль стен, были узкими для его крупного тела, но другого выхода не было: мы с Анжелой не чувствовали себя в безопасности даже при закрытых дверях, включённой сигнализации и опущенных рольставнях.

Ночь прошла без приключений. Удивительное дело, но я спала без сновидений, будто принятое решение придало мне сил. Сегодня была моя очередь отводить детей в садик. Я быстро собрала Леночку, и мы побежали к дому Азамата, где нас ждали Людмила и Сенька.

— Рит, ты можешь его сегодня забрать к себе? — спросила Люда.

Она выглядела неважно. Ноги, отяжелённые отеками, походили на столбы, большой живот опустился, и она придерживала его руками.

— Сколько тебе ещё ходить?

— Неделя осталась. Только чувствую, что вот-вот. Азамат весь извёлся уже. С Сенькой не ходила, а летала, а тут…

— Сама мне говорила, что дочки всю красоту у матери забирают, — засмеялась я.

— Ну, на тебе это никак не отразилось, а я на хрюшку стала похожа, ещё и лицо пигментными пятнами покрылось.

Я ободряюще похлопала Людмилу по плечу, взяла детей за руки и повела их в садик, постоянно оглядываясь: вдруг из-за угла дома выглянет враг!

Но все обошлось благополучно. День тоже прошёл без приключений. Я сначала постоянно поглядывала на дверь, вздрагивала от каждого звяканья колокольчика, а потом погрузилась в работу и забыла о неприятностях. Зато они не забыли обо мне.

Я уложила детей спать и вернулась в кафе, чтобы закончить уборку. Вот тут меня и ждал сюрприз в виде Блонди. Он сидел за столом, по-барски развалившись, а Анжела стояла рядом, уперев одну руку в бок, и смотрела пронизывающим взглядом. В пальцах другой она небрежно крутила десертную вилку. Та серебристой змейкой мелькала перед глазами Блонди, а Пашка, как заворожённый, следил за ней.

— Рита, спаси меня от этой амазонки! — шутливо крикнул он, увидев меня.

— Сидеть, я сказала! — рявкнула на него Анжела, и сделала движение, будто хочет ткнуть вилку в глаза врага.

— Осторожно, дура!

— А за дуру сейчас в глаз дам!

— Только попробуй! — Блонди выудил из кармана резиновое кольцо: не избавился ещё от юношеской привычки.

— И что ты мне этой штучкой сделаешь? — ехидничала Анжела, чувствуя за спиной защиту.

Я устало вздохнула: видимо, придётся действовать.

— Хватит! Заткнулись оба! — крикнула я и хлопнула ладонью по столу.

Парочка скандалистов разом замолчала и уставились на меня.

— Павел, тебе не надоело? — я посмотрела в угол, где буквально вчера Степан повесил камеру наблюдения. Я была рада, что настояла на этом. Теперь можно обвинить Блонди в преследовании, если до этого дойдёт дело.

— Я по делу пришёл, а эта развязная девица пристала ко мне.

— А как теперь это называется? Явился без приглашения, разрушил покой честного дома.

— Ну, я пришёл в кафе, а директор и сотоварищи напали на меня, — ответил Павел. — Как тебе такая версия для полиции?

— Так, чувак! Какого хрена тебе от нас надо? — Анжела опять кинулась к Блонди.

Но он оказался проворнее. Схватил ее, вывернул кисть, и вилочка с тихим звоном упала на пол. Анжела завизжала. Из бытовки выскочил Степан, он работал на складе, проверял остатки продукции.

Он пулей полетел к Блонди, но тот уже отпустил Анжелу, поднял вверх руки и шутливо сказал:

— Я пришёл с трубкой мира.

— Чего? — фыркнула Анжела. — А на кой ляд она нам сдалась? Мы и знать тебя не хотим! Выметайся, не порти воздух!

— О, а ты как здесь оказался? — отмахнулся от нее Блонди, разглядывая Степана. — А понял, тебя Стрельниковых уволили, когда уехали за границу.

— Не твоё дело!

— Нет, все же не понимаю, а с Ритой ты как познакомился? — теперь Пашка насторожился.

— Павел, не важно, как мы познакомились, — перебила я их перепалку. — Зачем ты пришёл?

Блонди внимательно посмотрел на меня. Я видела, как в его глазах повис вопрос. Павел уже не шутил. Брови сошлись к переносице, губы сжались в тонкую нить. Каблук постукивал по плитке пола, выбивая чечетку.

— Рита, Анна Анатольевна поручила мне разыскать тебя.

— Ну, ты нашёл. Не думала, что это так просто.

— Ничего сложного нет, когда есть связи.

— Понятно. Что дальше?

— Мать Антона хочет отвезти тебя в Израиль, где сейчас лечится ее сын. Только…

— Чт-о-о-о? — его слова обрушились на нас, как ушат ледяной воды. — Куда?

— Она хочет, чтобы ты помогла встать на ноги ее сыну.

Слова Павла буквально пригвоздили меня к полу. Мысли в голове понеслись с бешеной скоростью. Куда лететь? Зачем? Почему вдруг вспомнили обо мне через пять лет? Антону совсем плохо?

— А ну, говори ясно, мажор, пока я тебе волосёнки во всех местах не выдергала и лысым гулять не отправила, — налетела на Блонди Анжела.

— Степа, убери эту бешеную, иначе она меня грудью пришибёт!

— Это я бешеная? — взвизгнула Анжела и пошла на Пашку.

Он вскочил и стал пятиться к двери.

— Вы же сами ничего мне сказать не даёте. Антон уже в…

— Степа, останови его! — крикнула я, вынырнув из ступора, вызванного словами Блонди.

Степан кинулся к Павлу, который успел добежать до двери, но в этот момент она распахнулась, мы дружно посмотрели и остолбенели: на крыльце был Антон.

Глава 26. Антон

Родители? Я растерянно смотрел на них, не понимая, как они оказались рядом.

На них была надета домашняя одежда. Складывалось впечатление, что они выскочили из дома и полетели следом за мной. Да и я не подумал, что в Москве совсем другая погода, сорвался как был, без тёплых вещей.

Но разве это главное?

Как родители узнали? От кого? Неужели их предупредил Димка? Или… Я уставился на Макса, который вдруг засуетился и стал срочно прощаться.

— И ты, Бро! — выдохнул я, просто убитый очередным предательством.

Я был измотан. Ссора с родителями, многочасовой перелёт, накопившаяся усталость, а тут ещё и это. Сил на возмущение не осталось.

— Прости, друг, прости! Так получилось. Случайно. Прости. Я не хотел. Сорвалось. Мой рот, проклятый рот!

Макс похлопал себя ладонью по губам, сорвался с места и побежал к двери-вертушке. На полпути остановился, обернулся и помахал мне рукой.

— Дима, останови его, немедленно! — крикнул я.

Охранник сорвался с места и помчался на перехват.

— Оставь парня в покое, — отец положил мне руку на плечо. — Он и вправду не виноват. Ты не отвечал на звонки, вот он и набрал номер виллы. А дальше…

— Попал на допрос мамы?

— Ну, ты и сам все знаешь, — пожал плечами отец.

Я действительно знал, что Бей всегда тушевался, если его пытала моя мать. Ничего не изменилось. Его трусливая и осторожная натура и в этот раз спасовала перед трудностями.

Я достал телефон, посмотрел на журнал звонков. Несколько пропущенных именно от Макса. Я вздохнул: сам виноват. Нашёл кого просить о помощи!

Дима вернулся с пустыми руками. Бей уже успел сесть в машину, только мелькнули габаритные огни, когда на дорогу выскочил охранник.

— Поехали, — сказал мама, до сих пор молчавшая. — Сынок, давай сначала ты отдохнёшь, потом уже решим, что дальше делать.

Я посмотрел на неё, уже открыл рот, чтобы ответить и… захлопнул его обратно. Мама права: я сейчас не боец. И что случилось с руками? Может быть, где-то пережат нерв? Это предположение пугало, я загнал его подольше в сознание.

В машине я задремал и проснулся, потому что Дима меня тряс за плечо.

— Что? Приехали?

— Да, Антон Николаевич.

Он ловко подхватил меня на руки и вынес из машины. Резкий холод ударил в лицо. После жаркого Израиля, русская осень показалась настоящей зимой.

Я задрожал, и тут же мне на плечи накинули тёплый плед. Я с благодарностью оглянулся: мама. Она шла рядом с коляской и заботливо поправляла покрывало. Неужели прихватила с собой?

— Где мы?

— Ты не узнаешь место? — улыбнулась мама. — Паша любезно предложил нам остановиться в доме его родителей.

Опять Блонди!

— Я не хочу здесь жить.

— Не упрямься, Антон! — это уже папа. — Мы все перенервничали, устали. Ты вообще полетел без тёплых вещей. Ну, как можно было так сорваться?

— Коля, не начинай, — остановила его мама.

Охрана нас уже ждала. В доме было тепло, приятно пахло мятой и ещё чем-то знакомым. Я невольно огляделся: в холле на столе лежали мешочки, похожие на ароматизированные саше.

Мне выделили комнату Пашки. Здесь все осталось так, как я помнил из детства. Дима и отец помогли мне умыться и переодеться и положили в кровать. Мама принесла липовый чай и настояла, чтобы я выпил. Пришлось подчиниться.

Видимо, чай был с добавками. Не успел я положить голову на подушку, как отключился. Проснулся уже, когда в комнате было темно.

Первый порыв — вскочить и броситься бежать, прошёл сразу, как появился: этого я сделать не мог. Я ухватился за край кровати левой рукой и попытался сесть. Получилось лишь немного подтянуть тело вверх.

Так дело не пойдёт. Я пошарил ладонью по широкой кровати: где-то должен лежать телефон. На простыне было пусто.

Черт! Опять меня изолировали? Хотелось выть от отчаяния и злости!

— Дима! Ты где? — крикнул я и прислушался.

Тишина. За дверью не раздалось ни шороха.

Я сжал пальцы левой руки, мне почти это удалось. Ура! Значит, она перестала работать от усталости, а не потому, что я пережал нерв долгим и неподвижным сидением в самолете.

Теперь я упёрся двумя руками и сдвинул тело с места.

Эта работа потребовала много усилий. Я отдышался. Глаза привыкли к полумраку, и я с облегчением увидел телефон, который лежал на тумбочке с другой стороны кровати.

Первая паника прошла. Лицо заливал пот, но я не мог его вытереть: боялся оторвать пальцы, чтобы снова не упасть.

Осторожно я повернулся на бок и, отталкиваясь руками, пополз. Казалось бы, расстояние всего полтора метра, но мне оно показалось километром.

Вжик — тело скользнуло по простыне. Передышка. Вжик — новый рывок. Передышка.

Наконец я подвинулся настолько близко, что мог дотянуться до мобильника пальцами. Я ухватил его за уголок, но неудачно: телефон скользнул дальше. Пришлось делать ещё рывок.

Новая попытка закончилась неудачей: вместо того, чтобы схватить телефон, я столкнул его на пол. Отчаяние захлестнуло сознание.

— Бля! Бля! — рычал я от злости на свою неуклюжесть, на беспомощное тело, на родителей и охранника, которые не слышат, как я их зову.

Наконец приступ пошёл на спад. Я глубоко вздохнул, успокаиваясь, и огляделся. На вилле все было приспособлено для того, чтобы я мог с простыми операциями справляться сам, а тут… придётся попотеть.

Я сцепил зубы, ухватился рукой за край тумбочки, потряс немного, проверяя ее устойчивость, и резко оттолкнулся. Сел сразу.

— Черт! Получилось!

Удача вдохновила на новые подвиги. Теперь я не понимал, почему отказывался от занятий, не хотел укреплять мышцы рук, и злился на себя, а злость придавала мне сил.

Я поработал пальцами левой руки, которые опять занемели, потом подсунул их под правую ногу, взял ее в кольцо ладоней и приподнял. Тяжелая, зараза! Дыхание мгновенно сбилось, нога упала на простыню.

Тогда я решил действовать по-другому. Обхватил ногу, но поднимать не стал, а просто толкнул ее вниз. Операция удалась: пятка скользнула по кровати и вдруг исчезла внизу. Обрадованный, я повторил то же самое со второй ногой. Это было намного легче.

Теперь я сидел на краю и, если бы ноги работали, мог бы даже поболтать ими в воздухе. Однако и в таком положении я не мог достать телефон.

Я прикинул расстояние от кровати до местоположения этого вредителя и стал тихонько спускаться на пол. Для этого мне нужно было перевернуться на живот и, держась на руках, просто сползти вниз.

Я не хотел грохнуться и сломать себе ещё что-нибудь. Нет. Сейчас меня вела невиданная цель: я хотел увидеть Риту, а для этого нужно было позвать на помощь.

Задуманное с трудом, но удалось. Я слышал, как гулко стукнулись колени о ковёр, но боли не почувствовал.

Ура! Я на месте. Теперь подтянуться на руках и… вперёд.

Ползти оказалось невероятно трудно. Каждое движение давалось с трудом. Ноги тянулись по ковру, как хвост рыбины, оказавшейся на суше. Добытый с такими потугами телефон казался самой драгоценной вещью на свете. Я набрал номер Димы.

— Дим, ты где?

— О, вы уже проснулись, Антон Николаевич.

— Давно, и уже охрип, вызывая тебя.

— Простите, я в комнате охраны. Не слышал.

— А родители?

— Они уехали по делам. Думали, вы ещё долго не проснетесь.

— Бегом ко мне! Живо!

Охранник появился буквально через минуту. Он ворвался в комнату и остолбенел, не увидев меня на кровати.

— Я здесь, балбес! — беззлобно пробурчал я. — Пришлось самому телефон добывать. Как ты догадался положить его так далеко от меня?

Дима подскочил ко мне, поднял и усадил на кровать. Ноги выглядели плачевно. Красные полосы тянулись по бёдрам от коленок до паха.

— Это что такое? — ужаснулся Димка.

— Я учился ползать, представляешь! — засмеялся я. — Не бери в голову, пройдёт. Помоги мне привести себя в порядок и одеться.

— Зачем?

— Не притворяйся глупым. Мы уезжаем.

— Но вы не взяли с собой тёплую одежду.

— Видишь, шкаф? — я ткнул пальцем в стену напротив. — Там Пашкины вещи. Тащи что-нибудь.

Наконец я был готов и немного нервничал. Мне предстояла такая долгожданная, но в то же время страшная встреча. Нет, я прекрасно понимал, что Рита сразу не бросится ко мне в объятья. Она вряд ли знает, в каком я состоянии. Нам предстоит долгий путь выяснения отношений и разгребания того дерьма, которое накопилось за пять лет нашего расставания.

Но все же… Я так хотел ее увидеть, что готов был ползти через весь город, лишь бы хоть на секунду, хоть одним глазком… но только к ней.

Дима отнёс меня в машину и завёл мотор. Я назвал адрес.

— Вы не хотите ей позвонить? — спросил он, когда мы проехали уже полпути.

— Зачем?

— Предупредить. Пять лет не виделись все же.

— Я просто посмотрю издалека, — выдавил из себя я. — Встречаться не буду. Немного подкачаюсь, потренируюсь ходить с экзоскелетом и потом приду на своих ногах.

— Романтик вы, Антон Николаевич.

— Да, знаю, — засмеялся я. — Только романтики, оторванные от реальной жизни, могут влюбиться раз и навсегда.

— Не боитесь? У неё может быть кто-то другой.

— Боюсь, Димон. До дрожи в неподвижных коленках боюсь. Потому и хочу только посмотреть.

Мы припарковались прямо у кафе. В окнах горел свет, но людей не было видно. Я смотрел во все глаза, но Рита не появлялась. Я перевёл взгляд на улицу: вдруг она вышла по прогулку или в магазин и сейчас появится из-за поворота. Но вместо Риты заметил джип, стоявший рядом.

Сначала я не обратил на неё внимания: сколько похожих внедорожников разъезжает по Москве! Вон и Пашки раньше был такой.

Я снова уставился на окна кафе, и вдруг меня будто стукнуло что-то по голове.

— Дима, посмотри на этот чёрный джип.

— Ну.

— У него по бокам должна быть аэрография в виде паутины. Видишь?

— Издалека нет. Да и тень лежит на машине.

— Тогда сходи, глянь на водительскую дверь. На ней должен быть паук.

Димон вышел, а я напряжённо ждал, пока он, не торопясь, приблизится к джипу, обойдёт его. Вот он показался и кивнул мне издалека.

Пашка! Сволочь! Что ты здесь делаешь!

Я заскрипел зубами от злости.

— Мы идём в кафе! — приказал я, как только Дима приблизился.

— Вы же не хотели.

— Теперь хочу. Смотри, там что-то происходит.

Неожиданно в окне появилась Анжела. Может быть, она и раньше там стояла, только была не видна. Следом нарисовался и Пашка. По залу к ним бежала Рита, а за ней Степан.

Димка понял без слов. Он тут же вытащил кресло, одним движением собрал его и посадил меня. Мы уже поднялись на крыльцо, когда дверь распахнулась, и на пороге показался Блонди.

— О! А вот и герой нашего романа, — хохотнул он после секундной заминки. — Прости, Стрела, я пытался их предупредить, но эта ведьма…

Он посмотрел на Анжелу.

Я же видел только родные бирюзовые глаза, распахнутые навстречу, и тонул в них, тонул, погружался на дно, как в океане.

— Я вернулся. Примешь меня такого?

Глава 27. Рита

Антон появился на пороге так неожиданно, что я растерялась. Долгих пять лет о нем не было ни слуху ни духу, а тут… Сначала телефонные звонки, потом внезапный визит Блонди, и вот теперь он сам.

Есть отчего сойти с ума.

Я жадно смотрела на него и не могла наглядеться, а сердце трепетало, как заячий хвостик. Мир вдруг перестал существовать, звуки пропали. Казалось, есть только мы, глаза в глаза, сердце к сердцу.

Антон почти не изменился, только похудел да пропала модная стрижка андеркут: русая челка была просто зачёсана набок. Зато серые глаза также лучились любовью.

И все вернулось! Будто только вчера расстались. Он вышел в магазин за хлебом и принёс его к ужину. Такой родной, знакомый, любимый…

Я шагнула назад, чтобы не кинуться к нему на шею. Спиной наткнулась на что-то мягкое.

— Осторожно, не упади, — услышала я голос Степана и очнулась от наваждения.

— П-проходи, — сказала я, заикаясь Антону. — Мы любым гостям рады.

Все расступились, и тут…

Крупный мужчина в строгом деловом костюме вкатил в кафе кресло для инвалидов. Антон сидел в нем, не двигаясь, только бледные вытянутые кисти с тонкими, полупрозрачными пальцами, лежали на колёсах.

«А-а-а!» — закричало все внутри.

Я сорвалась и бросилась на улицу. Пусть что хотят обо мне думают. Мне нужна передышка. Срочно!

Ноги сами снесли меня с крыльца, я даже не заметила, как оказалась на асфальте. Метнулась в одну сторону, в другую, споткнулась о растяжку с рекламой кафе, она меня и остановила. Я сквозь слезы уставилась на неё, не понимая, что она здесь делает, потом схватила и потащила в зал.

— Ты зачем? — кинулся ко мне Степан. — Я бы сам убрал.

— Дверь закрой! — приказала я, не глядя на гостей. — И рольставни опусти.

— Может, не надо?

Это не своим голосом пискнула Анжела, которая наблюдала за моими телодвижениями. Ее лицо сморщилось, будто она вот-вот заплачет. Я воспринимала ситуацию как-то отстранённо, будто наблюдала за всеми со стороны.

— Не хочу, чтобы нас с улицы видели, — тихо ответила я.

— Рита!

— Да, — я помедлила, обернулась на голос, но старалась смотреть в сторону.

— Нам надо поговорить.

— Да, да, конечно. Ужинать будешь?

Господи, что я несу! Какой ужин в десять часов вечера? Взгляд случайно зацепился за лицо Антона.

Я дёрнулась бежать. Остановилась. Окинула взглядом зал. Кресло, помощник стоит рядом, за ним улыбается во весь рот Блонди, Анжела смотрит настороженно, Степан сурово свёл брови.

Много людей, а я вижу только Антона.

И опять появилось ощущение, что мы здесь одни. Так хотелось подойти, сжать эти тонкие пальцы, даже укусить, чтобы физическая боль перекрыла душевную. А она терзала изнутри и требовала выхода.

— Вам помочь? — спросил Степан у телохранителя Антона и разорвал неловкую тишину

— Спасибо, я сам, — ответил ему мужчина и направил кресло к одному из столов.

Такие простые реплики, но за ними скрывался шквал эмоций. Все держали их в себе, явно не понимали, как реагировать. Молчала и я, боясь выдать своё волнение.

— О, Антоха! А ты со своим транспортом прибыл! — брякнула Анжела и смутилась: даже она не знала, что сказать от растерянности.

— А как же! Пять лет думал, чем же вас удивить? — широко улыбнулся Антон, и все расслабились.

— Стрела, — начал Блонди, — мне ночью позвонила твоя мама, сказала, что ты собираешь в Россию.

— Спасибо за жильё. Меня поселили в твоей комнате, — отвечал Антон, а сам, не отрываясь, смотрел на меня.

— Анжела, помоги мне, — попросила я. — Пусть мужчины поговорят.

— Вы куда? — вскинулся Антон.

— Принесём ужин в зал.

— Можно сесть в кухне, там стол большой, — влез с советом Степан, но я так посмотрела на него, что он сразу сник.

Ага! Конечно! В кухне! Там рядом спят дети. Одно неосторожное движение или громкое слово, как они проснутся и ещё больше осложнят атмосферу. Нет, говорить Антону, что у него есть дочь, я пока не планировала, тем более в присутствии Блонди.

Я пошла вперед, подруга засеменила следом.

— Рит, к тебе мужик через пять лет вернулся, а ты сбежать хочешь, — укорила она меня.

— Да, мне надо прийти в себя. Боюсь дров наломать.

— Только ужина на всех не хватит. Там осталось чуть-чуть.

— А ты есть хочешь?

— Нет.

— Вот и я. Приготовим чай, пирожные. Посмотри в холодильнике, кажется, остались ещё.

Собирая на стол лёгкое угощение, я размышляла о том, что мне дальше делать. Разговор надолго отодвигать нельзя. Скрывать ребёнка тоже вряд ли получится. Притворяться женой Степана — не хочу.

Черт! Ситуация не из приятных! А ещё и Блонди рядом крутится. Вдруг он матери Антона все расскажет? Та легко кафе может закрыть, связями воспользуется, и все.

— Девочки, мы вас заждались, — раздался сзади голос Антона.

Я подпрыгнула от ужаса. Леночка! Вдруг он заехал сначала в комнату. Выскочила в коридор. Быстрый взгляд на дверь, ведущую к квартире — закрыта. Чуть не застонала от облегчения.

— Мы идём, идём, — сдавленно крикнула я и метнулась назад в кухню. Я схватила поднос, покидала туда, не глядя, все, что приготовила, и кинулась к выходу. Анжела вернула меня к столу и убрала все с подноса.

Я ставлю, а она убирает. У меня в душе такой ураган поднялся, что готова была запустить тарелкой в подругу.

— Ты что делаешь? — шепнула я едва слышно.

— Стой, дуреха! — она приблизилась вплотную и зашипела прямо на ухо: — Берёшь не то.

— А что надо?

Я опустила глаза: на подносе стояли солонка, бутылочка с уксусом, лежала горсть конфет и пачка «Ролтона».

Черт! Кажется, я ничего не соображаю. Спиной чувствовала взгляд Антона и боялась повернуться к нему лицом.

— Я сама отнесу в зал. Иди к нему.

— Что он делает? Смотрит?

— Да. И улыбается счастливо.

— О боже! — сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Анжела быстро поставила на поднос остатки торта, пирожные и пачку чая в пакетиках и взяла его в руки. Я бы не смогла донести его до зала: обязательно бы опрокинула все на пол.

— Давай мне, — Антон въехал в кухню. — Смотри, какой крутой столик на колёсах получится.

Он забрал из рук Анжелы поднос и поставил к себе на колени.

— Не надо! — засмеялась та. — Я и сама прекрасно справлюсь.

Она схватила поднос и бросилась бежать. Мы остались одни. Я повернулась спиной и схватила полотенце. Не знаю, зачем. Просто надо было чем-то занять руки.

— Могу и хозяйку сверху посадить. Прокатишься?

Антон подъехал и взял меня за руку. Я нервно оглянулась — никого, мы одни.

— Отпусти.

— Посмотри на меня, потом отпущу.

— Не хочу, — мой голос дрожал, я с трудом сдерживала слезы.

Вдруг я почувствовала, как что-то мягкое прижалось к моей руке и невольно опустила глаза. Антон зарылся лицом в мою ладонь.

— Ритуля, я соскучился. Господи! Как я соскучился! Ты такая…

Я резко выдернула руку и отскочила в сторону. Он двинулся за мной. Отступать было некуда, моя спина уже прижалась к стене.

— Антоша, не… рви… мне… ду-шу! — сдавленно крикнула я, забыв об осторожности.

— Рита…

— Тихо! Молчи!

Я прижала ладонь к его тёплым губам и прислушалась. Мне показалось, будто в коридоре хлопнула дверь.

— Рита, — резко вывернулся Антон.

Я потеряла равновесие и стала падать. Он среагировал мгновенно. Двинул колесо кресла, и я мягко опустилась к нему на колени. Наши лбы стукнулись, мы одновременно вскрикнули и засмеялись.

— Ма-ма, я писать хочу, — раздался сзади хныкающий голос.

Я подскочила, как ужаленная: в дверях кухни стояла сонная дочка.

Глава 28. Антон

Маленькая девочка в пижаме с мультяшным рисунком стояла, тёрла полузакрытые глаза и вот-вот готова была расплакаться. Рита кинулась к ней.

— Тише, малышка. Я здесь.

Она подхватила ребенка на руки и побежала в коридор. Я поехал следом, но успел только заметить, как закрылась дверь в конце пролёта.

Я растерянно смотрел на неё, ничего не понимая. Почему ребёнок спит в кафе? Неужели у Риты даже нет дома?

Чувство вины накрыло волной, внутри все сжалось. Я тяжело задышал, желая прекратить приступ отчаяния. Но раскаяние терзало меня по полной программе.

Что я за муж! Бросил юную жену в полном неведении, без документов и средств к существованию. Нянчил свою боль, не думая о боли других.

— Ненавижу! — я ударил кулаком по неподвижной ноге. — Мог хотя бы денег переслать на жизнь, идиот!

Действительно, мне ничто не мешало рассказать о свадьбе отцу. Он постарался бы скрыть информацию от матери, зато помог бы Рите. Но тогда бы пришлось рассказать ей о трагедии. А дальше… Неизвестно, что было бы дальше. Короче, все сложно.

Я встряхнул головой, приводя себя в чувство.

Не так я представлял свою первую встречу с дочкой. Я даже разглядеть ее толком не успел. Понял, что у малышки пушистые светлые волосы. И все равно что-то в душе перевернулось. Даже не знаю, как назвать это чувство. Оно сначала мощно сдавило грудь, а потом расплылось сладкой патокой и заполнило все уголки души.

Я в тот момент даже не задавался вопросом, мой ли это ребёнок? Был уверен: мой!

Я бесшумно направил кресло в сторону закрывшейся двери. Подъехал и прислушался — тишина. Я осторожно тронул ручку и отдернул пальцы. Зачем лезу без приглашения в чужой дом. Спина стала влажной от волнения.

Но любопытство и желание все узнать пересилило чувство неуверенности. Я снова потянул за ручку, и створка открылась без скрипа. Одно движение колёсами, и вот я уже внутри. Сердце колотится где-то в горле, и кажется, что его стук разносится по всей комнате.

Когда глаза немного привыкли к полумраку, огляделся — никого, только тоненькая полоска света пробивается внизу, у пола. Ещё одна дверь?

У стены — большой диван, на котором кто-то спит. Я тронул колеса и приготовился удирать. Спящий со стоном перевернулся, одеяло свесилось на пол.

Кто это? Муж? Ещё один ребёнок?

Радостное волнение сменилось горьким предчувствием.

Я подъехал к дивану: чёрная головка лежала на подушке, маленький нос сопел в две дырочки, руки и ноги раскинулись на постели поверх одеяла.

Мальчик.

Память тут же показала картинку: групповое фото. Перед взрослыми стоят мальчик и девочка и держатся за руки. Один рост, один возраст. Девочка светленькая, Дима сказал, что она очень похожа на меня. Мальчик черненький. Я тогда сразу решил, что он сын Людмилы: что-то южное было в чертах его лица.

«Идиот! Надо было присмотреться! А вдруг он тоже мой?» — я ругал себя последними словами, хотя никто мне ещё не сказал, что и девочка — моя дочь.

— Лена, спи! — услышал я приглушённый окрик со стороны полоски света.

Так ее зовут Лена? Волнение сдавило горло.

Леночка… Какое красивое имя.

Я чувствовал, как в уголках глаз закипают слезы.

Елена Антоновна Стрельникова.

«Господи! Не знаю, есть ты или нет, но спасибо тебе! Спасибо за счастье!» — чуть не вырвалось у меня.

Я уже протянул руку, чтобы открыть дверь, но трудом подавил порыв. Нельзя торопиться. Рита сейчас, как испуганная птица, одно неверное слово или движение и взлетит, взмахнув крылом, исчезнет навсегда.

За дверью раздалось хныканье. Я испуганно тронул колеса и отъехал на безопасное расстояние. Чувствовал себя преступником, подглядывавшим в замочную скважину за чужой жизнью.

— Леночка, спи.

— Мамочка, не ругайся, — и снова хныканье.

— Я не ругаюсь. Засыпай, солнышко.

— А ты не уйдёшь?

— Мне нужно убираться в кафе.

— Ма-ма, не уход-и-и-и…

— Ну, что мне с тобой делать?

Голос Риты звучал устало, но ласково. Ни раздражения, ни злости в нем не было.

— Спой мне песенку.

— Баю-баюшки баю, не ложися на краю, придёт серенький волчок и укусит за бочок. Баю, баю, баю, бай, спи, Ленусик, засыпай.

Сзади тяжко вздохнул малыш и опять перевернулся. Я испуганно дернулся в сторону: не хватало ещё напугать его! Потом осторожно подъехал к дивану, поправил одеяло и укрыл им мальчика. Не важно, чей это ребёнок. Меня до краев переполняли эмоции: передо мной раскинуло ручонки безмятежное счастье, на которое я даже надеяться не смел.

Вдруг посторонний звук донёсся из коридора. Я насторожился и направил кресло к двери. Черт! Я тут непрошеными гостем тусуюсь, вдруг увидит кто-то! Только успел выехать, как услышал:

— Антоха, вы куда пропали? — открылась дверь в коридор.

— Не ходи туда! — это сердито сказала Анжела и захлопнула дверь.

— А что? Там золото-бриллианты прячете? — поддел в своей манере Блонди и распахнул дверь.

Я прибавил ходу. Не хватало ещё, чтобы детей разбудили. Даже не представляю, что случится, если Блонди узнает о Леночке!

— Ага! Я самый большой из них. Хочешь купить?

В проход просунулась голова Пашки, а за его спиной маячила Анжела. Она тянула Блонди назад, но тут подоспел и я.

— Иду! Не спорьте! Не можете подождать?

Я выехал в зал и направился к столу, за которым сидели Степан и Димка. Они враждебно смотрели друг на друга.

— Что случилось? — спросил я.

— Да вот, эти петухи территорию не могут поделить, — хохотнула Анжела. — А куда Риту потерял?

Этот вопрос она задала уже мне.

— Ей в дамскую комнату надо, — уклончиво ответил я. — Кто-то нас хотел накормить ужином. Есть охота!

— Ой, погоди, — засуетилась Анжела. — А мы только к чаю все приготовили. Но у нас есть в холодильнике парочка котлет с пюре. Будешь?

— Спрашиваешь! Неси сюда. Я сейчас готов слона проглотить.

Это была правда. В последние дни я почти ничего не ел, настолько извёлся от переживаний и нагрянувших событий. А сегодня вообще сначала летел, спал, а потом удирал из дома, мой желудок урчал, как голодный бегемот, и требовал его наполнить.

Анжела выбежала из зала.

— И что вы делите? — поинтересовался я, подъехав к охранникам: нынешнему и бывшему.

— Все в порядке, Антон Николаевич, — уклончиво ответил Димка, но на его скулах гуляли желваки. Сразу было видно, что он едва сдерживается.

— А я говорю: не в порядке! — Степан повернулся ко мне.

— Ну-ну, — ехидно влез в разговор Блонди, — поделись проблемой, поможем решить.

— Главная проблема — это вы! — Степан встал.

Теперь он возвышался надо мной, как гора. Его руки были сжаты в кулаки, глаза метали молнии. Димка тоже вскочил и закрыл меня своим телом.

«Оказывается, он тот ещё злюка!» — усмехнулся я.

— Погоди, Дим, все нормально. Дай человеку высказаться.

— Антон, что ты здесь забыл? Ты пропал на пять лет, вот и не надо было появляться. Рита только в себя начала приходить. Спряталась ото всех в своей Любимовке и страдала в одиночестве.

Так, в одиночестве, значит! Степан сам не зная, случайно ответил на мой вопрос: замужем Рита или нет. Настроение поднялось. Я смотрел на него, слушал возмущенную речь, но она меня совершенно не трогала.

— Погоди, не торопись с выводами, — тихо сказал я. — Прости, а ты кем для Риты являешься?

— Друг…, — Степан явно растерялся.

— А я муж. Ещё вопросы есть? И только мы вдвоём будем решать, что дальше делать. Понял?

— Хочешь взвалить на неё своё инвалидное тело?

Димка среагировал мгновенно. Он схватил Степана за грудки и хорошенько встряхнул. Тот его резко оттолкнул. Рядом с моим охранником встал и Пашка. В воздухе повисло такое напряжение, хоть ножом режь. Все трое сжимали кулаки, но никто не решался первый напасть.

— Э, э, мальчики! Погодите! — в зал вбежала Анжела с подносом в руках. — Вы что здесь устроили?

Она ловко ввинтилась между нами, и стала с грохотом расставлять тарелки, потом надавила на плечи Степану и Димке и заставила их сесть. Блонди хватило только одного сердитого взгляда, он сразу сник и плюхнулся на стул. Анжела сунула нам в руки вилки.

— Не хочу! — оттолкнул свою тарелку Степан.

— Как знаешь! Вы будете? — вежливо спросила она у Димы, тот кивнул. — Вот и славно. Кушайте, мальчики. Ругаться на пустой желудок вредно. Жаль, спиртного не держим. У нас безалкогольное кафе. Хотя… Степа, сбегай в соседний магазин. Первую встречу после долгой разлуки обмыть надо.

— Не пойду! — буркнул тот и встал.

— Ладно, тогда без алкоголя обойдёмся. Правда, мальчики?

Телефонный звонок заставил всех вздрогнуть. Я поднял глаза на Димку. Он вытащил мобильник, посмотрел на экран, потом на меня.

— Мама?

— Да.

Глава 29. Рита

Леночка будто что-то чувствовала: не желала засыпать, и все.

А у меня все внутри дрожало. Антон сидит в кухне, в десяти метрах от дочки, о которой ничего не знает. И что мне делать? Сказать или нет?

Кажется, он хочет все вернуть. Я тоже. Но… Как всегда, проклятое «но». Почему он появился именно в тот момент, когда я наконец обрела почву под ногами? Неужели он не понимает, что его мама все разрушит?

Я качала на коленях неугомонную дочь, а сама мыслями была далеко.

— Мамочка, а дядя старенький? — вдруг услышала я и вздрогнула.

— Что? Какой дядя? Ты спать собираешься или нет?

— Дядя в кресле с колесиками.

У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Как она успела заметить?

— Нет. Он просто болеет. А ты его разве видела?

— Да. Когда я болею, ты меня в кроватке лежать заставляешь. А почему он в кресле сидит?

— Ему так удобнее.

Ну, что ещё я могла сказать любопытному ребёнку?

— А-а-а! У него ножки болят?

Я даже выдохнула облегченно: объяснять не придётся. Моя умница дочка сама догадалась.

Я не хотела отвечать на ее вопросы: сама еще не пришла в себя. Антон — инвалид. Даже поверить в такое было сложно, не то что принять. Я помню его энергичным и полным сил мажором, готовым свернуть горы. А что сейчас? Есть в нем такая же сила духа, как раньше? Могу я доверить ему свою жизнь, а тем более судьбу Леночки?

— Лена, засыпай уже! — сказала я строгим голосом.

Нет! Я наконец приняла решение. Не хочу, чтобы он знал о ребенке.

Дочь захныкала, попросила колыбельную. Удивительное дело, она заснула почти мгновенно, стоило мне спеть только один куплет, будто решила для себя важный вопрос, и забылась.

Я могла уже выйти из комнаты, но что-то меня останавливало. Я умылась, проверила Сеньку. Тот, как всегда, раскрылся и сбросил одеяло на пол.

«Как там Людмила?» — забеспокоилась я. Не звонит что-то.

Мысли об Антоне отошли на второй план, будто принятое решение вернуло мне уверенность в себе.

Я прошла коридор и остановилась у двери в зал для посетителей. Прислушалась. Кажется, там разгорался скандал. Что-то резко говорил Степан, но ему спокойно отвечал Антон.

Я напряглась, но тут вмешалась Анжела. Умница! Я улыбнулась. Боевой характер подруги иногда приносил пользу.

Я вошла в зал, когда там раздался телефонный звонок и повисла напряженная тишина.

— Мама? — спросил Антон.

«Ну вот! — вздохнула я. — мирная пауза закончилась».

И вдруг…

Анжела протянула руку, вырвала мобильник из пальцев телохранителя Антона и отключила звонок.

— Сначала поешьте, потом будете выяснять отношения.

— Отдайте телефон, — тихо попросил телохранитель. — Мы уехали из дома тайком. Анна Анатольевна нас потеряла и волнуется.

— Да, помню, — ухмыльнулась подружка. — Может ещё и в розыск объявит, если ее любимый сыночек пару часов не будет мелькать перед глазами?

— Анжела, это не твоё дело! — воскликнула я, все оглянулись, кажется, меня не видели.

— Ну, пятнадцать минут погоды не сделают, — оправдывалась Анжела.

— Верни смартфон! — приказала я. — Ты хочешь, чтобы Анна Анатольевна заявилась сюда?

— Мать не знает об этом месте, — тихо ответил Антон. — Если, конечно…

Он посмотрел на Блонди, но тот хмыкнул и махнул рукой.

— Не гляди на меня волком! Я ничего ей не сказал. Хотел сначала сам разведать, а тут ты появился.

— Зато ты приходил с Машей, — сказала я.

— За нее не ручаюсь. Но вряд ли Анна Анатольевна будет ей звонить. Все-таки нет уже прежних тесных отношений. Маша не работает моделью в ваших магазинах.

— Ну, да. Она вышла на международный уровень, — усмехнулся Антон.

Все опять замолчали. Мужчины ели, мы с Анжелой готовили чай. Степан стоял у окна и злился. Разговор не клеился, словно за одним столом собрались совершенно незнакомые люди. Каждый преследовал свою цель.

Я мечтала, чтобы все оставили меня в покое.

Степан злился и готов был устроить драку. Я видела по его обычно спокойному лицу, что он нервничает.

Анжелу веселила эта ситуация. Она чувствовала себя, как рыба в воде, а еще бросала призывные взгляды на телохранителя Антона. Только тот не обращал на нее внимания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Блонди я разгадать не могла. Я помнила его злым и гадким мажором, который приносил одни неприятности. Но сейчас он вел себя иначе. Изменился? Повзрослел? Или преследует другую цель?

Антон хотел объясниться. И наверняка его мучает вопрос, почему сонный ребёнок назвал меня мамой. Хотя… я пригляделась к нему: он не казался шокированным. Неужели уже знает? Тревога костистой лапой сжала сердце. Отчего-то стало трудно дышать.

Я разливала чай и присматривалась к гостям. Блонди поглядывал на Анжелу и все время норовил ее поддеть. Между этими двумя что-то назревает?

Сплошная головная боль, а завтра рано вставать, печь торты и пирожные. И почему не звонит Людмила? Все ли в порядке?

— Ладно, друзья, пейте чай и по домам, — решительно сказала я.

— Но мы даже не поговорили! — Антон взял меня за руку.

— Ты теперь в Москве, мы можем ещё раз встретиться, — я осторожно выдернула пальцы.

— Но я хочу сейчас.

И тут в дверь забарабанили. Мы испуганно переглянулись. В моей голове сразу щелкнуло: опасность. Мать Антона разыскала сына.

Степан кинулся к выходу, а я едва сдержала крик, он повернул ключ. В кафе ворвался Азамат.

— Скорее, помогите! Там… там… Людмила…

Его голос дрожал и прерывался. Он схватил меня за руку и потащил на улицу, потом отцепился и выбежал сам. Вернулся. Махнул рукой и исчез.

Расспрашивать было некогда. Все сразу поняли: случилась беда.

Мы выскочили на улицу и побежали за кавказцем. На полдороге я развернулась и крикнула Антону, который выехал на крыльцо.

— Будь внутри. Там дети!

На ближайшем перекрёстке стояла машина скорой помощи. Она врезалась в столб. Голова водителя лежала на руле. Худенькая девушка в медицинской униформе, рыдая в голос, дергала дверь, которую заклинило. Второй врач сидел на асфальте и держался за окровавленную голову. Кажется, он ничего не соображал.

Со всех сторон бежали редкие прохожие. Рядом остановилось несколько машин. Водители спешили на помощь.

И над всем этим ужасом нёсся надсадный женский крик, застрявший на одной ноте.

— Пожалуйста, помогите! — кричал Азамат. — Там Люда рожает!

Я бросилась к задней части машины. Дверь была распахнута. На носилках лежала Людмила. Схватка прошла, и она вращала безумными глазами, из которых текли слезы.

— Рита, я умру? Да, я умру? А моя девочка? Она уже умерла? Что происходит?

Ответить я не успела. Она выгнулась дугой и снова закричала.

— Не волнуйся. Все хорошо, — я просунула руку к ней под поясницу и стала гладить, как нас учили в предродовой палате. — Без паники. Ребята уже вызвали скорую. Она едет. Вот так, ты молодец. Как часто схватки?

— Уже каждую минуту, — всхлипнула Люда. — Ой, я сейчас рожу!

— Держись! Сколько Сеньку рожала?

— Сутки мучилась.

— Вторые роды быстрее, но все равно время ещё есть. Не волнуйся.

— А-а-а! — новая схватка выдернула Людмилу из реальности.

Я выглянула из скорой. Рядом метался Блонди.

— Паш, быстро сюда. Степа, иди тоже.

— Что?

— Надо отвезти Людмилу в больницу. Она не дождётся скорой.

— Давай. Лучше на моем джипе. Но носилки туда не поместятся.

Мужчины запрыгнули в машину, осторожно подхватили Людмилу под мышки, но новая схватка накрыла несчастную роженицу, и они испуганно положили ее на носилки.

— Не довезем.

— Так, парни, без истерики. Меня саму трясёт, — я выглянула из машины. — Анжела, что там с медиками?

— Скорая далеко. Будет только через полчаса. А эти, — подруга показала рукой на врачей скорой помощи, — не помощники.

Я и сама видела, что водитель, которого с помощью Димы и Степана вытащили из машины, находится без сознания. Второй врач, оглушенный и залитый кровью, уже лежит на земле. Худенькая девушка, рыдая, мечется между ними.

— Я практикантка. Только на втором курсе. Я ничего не знаю. Первый день на дежурстве.

Я посмотрела на Людмилу. Она лежала в луже околоплодных вод. Нужно срочно принимать решение или придётся принимать роды прямо здесь.

— Так, не обращайте внимания на крики Людмилы и выносите ее из машины. Срочно! — гаркнула я, заметив, что Блонди хочет возразить. — Азамат, ты поедешь с женой. Потом разбираться будем, что случилось.

Стонущую Людмилу вынесли из скорой помощи и посадили, вернее пристроили полулёжа на заднем сиденье роскошного джипа Блонди. Рядом с ней сел трясущийся Азамат. Кажется, он даже похудел от страха и переживаний.

— Анжела, Дима, я поехала в роддом. Присмотрите здесь сами.

Джип рванул с места и промчался мимо окон кафе. Я только мельком заметила Антона, по-прежнему сидевшего на крыльце. Что ж, не судьба нам сегодня поговорить. Не судьба! Значит, ещё не пришло время.

Глава 30. Антон

Я сидел в кресле и бесился от того, что не могу помочь. При кафе отсутствовал пандус для инвалидов-колясочников, без которого я не мог спуститься с крыльца.

Все убежали в сторону попавшей в аварию машины. Издалека я мог только видеть ее белый бок и суету вокруг. Выяснить, что случилось, возможности не было, поэтому пришлось набраться терпения.

Я включил телефон и вызвал скорую помощь и полицию: хоть что-то. Безделье убивало. От нечего делать я проверил книгу пропущенных звонков. Двадцать! Мать явно сходит с ума от беспокойства.

Я полез в сообщения: они пестрили однофразными смс.

«Ты где?»

«Мы с папой волнуемся».

«Тебе плохо?»

«Почему не отвечает Дима? Я точно уволю этого паразита!»

«Если не ответишь, подам в розыск».

«Ты у нее?»

«Антон, отзовись! Я переживаю».

Я смотрел на этот взрыв эмоций и не знал, что делать. Хотя… предупредить родителей надо. Я написал:

«Мама, не волнуйся. Со мной все хорошо. Как только освобожусь, приеду домой. Диму увольнять не надо. Он добросовестно выполняет мои приказы.

Я сразу выключил смартфон, чтобы не отвечать на новые возмущённые претензии. С трудом преодолевав входной порог, въехал в кафе и сразу направился в коридор, ведущий к квартире. Как там дети? Вдруг проснулись и плачут.

Я осторожно приоткрыл дверь в первую большую комнату — тишина. Свет ночника оставлял на потолке луну и звезды. Раньше этого не было. Видимо, Рита включила, уходя. Малыш сопел носом, а одеяло опять валялось на полу. Я поправил его и уже собирался вернуться в зал, как любопытство пересилило, и я открыл дверь вторую комнату.

Это была спальня маленькой принцессы. Везде сидели куклы, мягкие игрушки, на детском стульчике висело розовое платье. Я перевёл взгляд на кроватку: Леночка спала, подложив под щеку ладошки. Вьющиеся волосы разметались по подушке, розовая ступня с пухлыми пальчиками выглядывала из-под одеяла.

У меня защемило сердце, а в груди разлилось тепло. Последняя картинка перед аварией — такая же розовая пятка Риты. Я тогда едва удержался, чтобы ее не поцеловать. Теперь, возвращаясь мысленно в то утро, я думал, что, если бы тогда поддался порыву и остался рядом с Ритой, мы до сих пор были бы вместе.

Вывод какой? Никогда не сдерживайте свои желания!

А сейчас… я подъехал к кровати, наклонился и поцеловал пухлую ножку. Леночка сладко потянулась и повернулась на другой бок. У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло от страха: что сказать ребёнку, если он проснётся? Я укрыл малышку одеялом и вернулся в зал, а оттуда на крыльцо.

За мое отсутствие многое изменилось. Теперь вокруг места аварии суетились люди, вдалеке слышались сирены полиции. Вот Пашка и Степан выносят из скорой помощи беременную женщину. Рядом бежит Рита. Они все направляются к джипу Блонди. Собрались сами отвезти в больницу? Скорее всего!

Мысли потекли в другом направлении.

Надо же! Пашка сейчас выглядит другим человеком. Кажется, он искренне старался помочь. Раньше я не замечал за ним такого рвения. Скорее всего, прежний Блонди проехал бы мимо места аварии, не моргнув и глазом. Мелкие людишки с их проблемами его совершенно не интересовали. Неужели таким же был и я? Чувство стыда шевельнулось глубоко в душе.

Интересно, услышал ли Пашка, как Рита крикнула о детях? Если слышал, что подумает? И вообще, он слишком добрый и активный. Что-то не так.

Неожиданно новая идея появилась у меня в голове. А вдруг это он приложил руку е исчезновению свидетельства о браке? Но тогда он должен был знать, что я женился. Следовательно, следил за мной до последней минуты, только я, влюблённый лопух, не замечал его.

Стоп! Значит, он видел и машину, которая меня сбила? Но почему молчит? Такие радикальные изменения в его поведении рождают в моей голове безумные идеи. Я не мог придумать объяснения ни нынешним поступкам Блонди, ни резкому изменению его характера.

Но зачем ему понадобилось вмешиваться в мою жизнь? Если он был влюблён в Машку, то ему, наоборот, мой брак был бы только на руку. Короче, одни вопросы без ответов.

«Надо с ним поговорить напрямую, иначе сойду с ума от этих мыслей и ещё больше накручу себя», — решил я и вовремя: Дима и Степан, а за ними и Анжела, передали власть в руки профессионалов и направились к кафе. Они больше не ругались, а вполне мирно обменивались репликами.

— Ну, как? — набросился я на них. — Что там случилось?

— Ребята, чай будете? — спросила Анжела. — Я что-то переволновалась.

— Давай, — согласились мы.

Она быстро подогрела воду, разлила кипяток по чашкам, куда бросила пакетики и села к столу.

— Вы так ничего и не попробовали, — сердито кивнула она на тарелку с кусками торта. — Хотите Риту обидеть? У неё отличная выпечка! Налегайте!

— Вы мне расскажите, что случилось или нет! — рассердился я, сгорая от нетерпения.

Чёрный торт с прослойками нежного белого крема с вправду был невероятно вкусным. Я не заметил, как проглотил один кусок и потянулся за другим.

— А что говорить, — начала Анжела. — Работники скорой сами не поняли, что случилось. Девушка-фельдшер сидела рядом с водителем, а врач был с Людмилой. Вдруг какие-то сволочи в дорогушей машине вынырнули из-за угла и помчались на красный свет светофора.

— Пьяные были?

— Наверное. Музыка орет на всю улицу, парни виляют по проспекту по сторонам, машины от них шарахаются. Водитель скорой прижался к обочине, думал, они пронесутся мимо, и все обойдётся, а эти недоумки…, — тут Анжела разразилась такой матерной тирадой, что у нас, мужиков, уши в трубочку свернулись, а ей хоть бы что.

— Тихо, сбавь обороты, — остановил ее Степан.

— Не могу! — чуть не кричала она и столько ярости было в ее голосе, что мороз побежал у меня по спине. — Своими бы руками задушила. Что смотришь? — она вдруг переключалась на меня. — Знакомая ситуация? Помнишь, как вы автобус подрезали? Рита мне все рассказала. Любуйся теперь, мажор, с вами такое же могло приключиться. Может, и ты пострадал от подобного ублюдка. Сделанное, знаешь ли, бумерангом всегда возвращается.

— Ты что, дура, мелешь? — разозлился Степан и выдернул ее из-за стола.

Он схватил Анжелу за руку и потащил к барной стойке, где начал ее отчитывать. Слов я не слышал, но сказанное больно ударило по самолюбию. Да, наша выходка — дела давно минувших дней, но… отчасти Анжела была права.

— И что дальше? — повернулся я к Димке.

— Дальше все просто. Этот автомобиль пошёл прямо на скорую помощь. Водитель вывернул руль, чтобы избежать лобового столкновения, и потерял управление. Машина врезалась в столб. А эти говнюки смылись с места происшествия.

— Вот сволочи! Дим, ты можешь по своим каналам выяснить, кто это был?

— Сделаем, Антон Николаевич.

— Я помогу. Мы под козырьком кафе буквально вчера установили камеру слежения. Глядишь, что-то на ней осталось. Можем сами посмотреть, пока полиция не заявилась.

— Отлично!

— Ладно, Антоха, ты прости, — Анжела подошла к столу, понурив голову, как побитая собака. — Я не хотела тебя обидеть. Просто вырвалось от злости, — Она устало потёрла глаза. — Черт! Нам ещё торты печь! И Ритка не звонит. Как там Людмила?

Словно услышав крик ее души, на барной стойке зазвонил телефон. Анжела кинулась к нему. Она схватила трубку.

— Да! Ритка! Как там?

Она слушала ответ, и постепенно ее лицо светлело. Она подняла на нас глаза и радостно закивала головой.

— Ну, как? — не выдержал Степан.

— Все отлично! Людмила родила дочку чуть ли не в приемном покое. Главное, они успели довезти ее до роддома. Азамат плачет от счастья и все Рите руки целует. Совсем мужик ухом… ой, умом тронулся, — она засмеялась над своей оговоркой. — А Блонди не такой сучонок, как я о нем думала. Он уже везёт Риту домой.

Будто гора свалилась с плеч, так легко и радостно стало на душе. Я готов был уже отправиться к себе, но хотел попрощаться с Ритой. Они приехали через полчаса, взволнованные и счастливые, что все сделали правильно. Я внезапно почувствовал ревнивый укол в сердце. Только этого ещё не хватало!

— Рита, можно тебя на секундочку, — попросил я.

Она молча направилась к стойке бара, я поехал за ней. Все настороженно проводили нас взглядами.

— Как дети? — тихо спросила она.

— Все в порядке. Спят. Недавно проверял.

— Антон, ты только не подумай…

— Рита, Леночка — моя дочь? — прямо в лоб спросил я: больше не было сил терпеть.

Рита растерялась. Ее взгляд заметался по сторонам.

— Антон…

— Пожалуйста, Рита! — я взял ее за руку. Она попыталась вырвать пальцы, но я не отпустил. — Я тебя умоляю. Я же вижу, что она похожа на меня.

— Многие дети похожи. Антон, давай в другой раз поговорим.

— Не хочу. Скажи сейчас. Это будет только наш секрет. Если ты боишься, что узнает мать, то зря. Она очень изменилась за эти пять лет.

— По-прежнему держит тебя на привязи слепой материнской любви? — тихо сказала Рита.

— А я по-прежнему вырываюсь из-под ее контроля.

— Но это ужасно.

— Рита, не начинай. Леночка — моя дочка? Я ведь не отстану.

Рита наконец посмотрела мне прямо в глаза. Сомнение ещё металось в ее зрачках, тенью пробегало по лицу и заставляло кусать губы. Но я уже видел, что она готова сдаться, и нежно поцеловал ее пальцы, пахнущие ванилью. Она вырвала руку, отвернулась и тихо сказала:

— Да.

Глава 31. Рита

Пашка вел джип, как профессиональный гонщик: быстро, аккуратно, не нарушая правил.

— Ой-ой-ой! — стонала на поворотах Людмила.

— Потерпи чуть-чуть, — уговаривала ее я, а сама нервно поглядывала на дорогу: скоро там поворот к роддому появится.

Азамат при каждом вскрике жены покрывался потом. Он беспрестанно вытирал лоб и горько вздыхал. На особенно крутом вираже воскликнул:

— А поаккуратнее нельзя? Не дрова везешь. Вторую аварию мы не переживем.

Я думала, сейчас Блонди вспыхнет, но он спокойно посмотрел в зеркало и сказал:

— Простите. Тороплюсь. Но я стараюсь ехать аккуратно.

В роддом мы успели вовремя. Нас уже ждали у входа с носилками, видимо, кто-то из медиков успел предупредить. Я к этому незнакомому человеку чувствовала благодарность.

Не успела каталка с Людмилой скрыться за дверью, а мы облегченно выдохнуть, как в приемный покой прибежала медсестра. Мы сразу насторожились.

— Что? Людмиле плохо? — крикнули в три напряженные глотки.

— Вы о чем? — спросила медсестра. — А-а-а… Кто из вас папаша? — засмеялась она и посмотрела почему-то на Пашку. Тот поднял руки, сделал шаг назад и покачал головой.

— Я, — вылез вперед едва живой от переживаний Азамат. — Что случилось? — спросил он упавшим голосом.

— Вот всегда так с этими папашами, — засмеялась девушка. — Не переживайте вы! Родила ваша супруга. Еле успели в родовую доставить. Только положили, а она к-а-а-а-к потужится, и все.

— Что все?

Мне показалось, что мой бывший босс грохнется сейчас в обморок.

— Дочка у вас. Ух, и крикливая! Под счастливой звездой родилась. Поздравляю.

— Дочка. Правда? Дочка. Аиша, — Азамат кинулся ко мне и поцеловал в щеки. Потом сунулся к Пашке.

— Э, мужик, — шарахнулся тот. — Не трогай меня.

— Рита, — заплакал Азамат, не стесняясь слез. — Спасибо тебе. И тебе, — он повернулся к Блонди, схватил его руку и затряс.

— Ладно, ладно, будет.

Я хлопала его по плечу, а сама едва сдерживалась: что-то до краев переполняло меня. Не могу дать названия этому сентиментальному чувству, может, наступила разрядка после перенесенного стресса, но я вдруг подумала, что нельзя Антона лишать радости отцовства.

«Скажу ему», — решила я, и так легко стало на сердце, что захотелось петь.

— Вас подбросить домой? — вырвал меня из мыслей Блонди.

— Давай. К Людмиле сейчас не пустят. Азамат, поехали. Утром жену навестишь.

— Но как же? А Людочка? Аиша?

— Завтра, все завтра. Они обе устали, спят уже, наверное.

— Нет, я здесь посижу, — заупрямился Азамат.

Я позвонила в кафе, сообщила о радостном событии. Потом мы оставили толстяка в роддоме: не маленький, вызовет такси и сам доберётся — и поехали в кафе.

Я смотрела в окно и любовалась ночной Москвой. Удивительное дело, занятая целыми днями на работе, я совершенно перестала наслаждаться жизнью. Точнее, она протекала между пальцев, как вода через рыбную сеть. Когда я в последний раз была в кино, в театре, на концерте? Даже вспомнить не могу. Мне и телевизор смотреть некогда: днём посетители, вечером ребёнок, а ночью смена у плиты. Так и самой сгореть недолго.

Я тяжело вздохнула. Проблемы, проблемы, проблемы.

Мимо проносилась цепочка фонарей, рекламных вывесок, высотных зданий, украшенных яркой ночной подсветкой. Преображенная огнями, Москва казалась таинственной и непредсказуемой красавицей.

Я так задумалась, что с первого раза не расслышала, что меня окликнул Павел.

— Да. Ты что-то спросил?

— Рит, скажи, а ты Антоху все еще любишь?

Вопрос застал меня врасплох. Я даже никогда не задумывалась о другом мужчине. В моей жизни был только он, и все. Степан не в счёт. Малодушные мысли — ответить на его ухаживания взаимностью — я отбрасывала сразу, как только они появлялись у меня в голове. Но и откровенничать с Блонди я не собиралась: тёмный мужик, себе на уме.

— А тебе зачем это знать?

— Ну, просто… Антохе и так в жизни досталось. Не разбивай ему сердце. Сама видишь, даже в таком состоянии, а все равно к тебе приехал.

Эти слова прозвучали так неожиданно, что я сразу забыла и о ночной Москве, и о своих проблемах.

— Паш, это на тебя так роддом подействовал? — ехидно спросила я.

— Боже упаси! Так, мысли вслух. Выходи, приехали.

Я посмотрела в окно, и правда, джип стоял у кафе. Мы вошли и будто попали в остановившееся мгновение. Все так же сидели за столом и пили чай. Антон встретил меня сияющими глазами, и я сразу растаяла. «Обязательно скажу ему о Леночке. Вот как только спросит, так и скажу», — решила я.

Антон словно подслушал мои мысли, сразу позвал меня и потащил к барной стойке. Я заволновалась и пошла на попятную. Несла какую-то чушь о его матери, о чужих детях. Сама себе противна стала. И когда Антон спросил снова, его ли Леночка дочь, я выпалила:

— Да.

Его глаза стали серебристого цвета и засияли лучиками во все стороны. Я просто утонула в этом свечении, потеряла дар речи.

— Рита, — Антон взял меня за руку. — Рита… Это самый ценный подарок в моей жизни. И вообще, иди сюда.

Он резко дёрнул меня к себе, и я упала на его колени. Не успела опомниться, как Антон распахнул дверь в коридор, ведущий к кухне и к квартире, и направил туда кресло.

— Что ты делаешь? На нас все смотрят, — сопротивлялась я.

— Плевать. Мы пять лет не виделись.

В коридоре было темно: кто-то выключил лампу, лишь слабая полоска проникала в дверную щель кухни и создавала плотный полумрак. Но нам и не нужен был свет. Мы чувствовали друг друга интуитивно, словно были одним целым.

— Тебе не больно? — спросила я, намекая на то, что сижу у него на коленях.

Так приятно было снова чувствовать его рядом с собой.

— Мне хорошо. Я проклинаю себя, что на долгих пять лет лишился этого счастья.

Он нежно взял меня за щеки, и опять я растворилась в блеске его глаз. Они заворожили меня, околдовали. Я тоже не понимала, как жила столько времени без любимого.

Антон притянул мое лицо к себе и нежно поцеловал. Это был поцелуй-намёк. Лёгкое, почти невесомое касание губ, одно дыхание на двоих. Я вдруг почувствовала давно забытое волнение, словно ветерок побежал по коже и заставил ее трепетать.

Он отстранился, протянул руку к моему лицу и нежно провёл пальцем по бровям.

— Щекотно, — пискнула я, но не отстранилась: ласка была нежной и приятной.

— А так?

Палец сместился к спинке носа, потом медленно очертил губы. И я невольно подалась за этим шаловливым пальцем, будто хотела укусить его. Антон взял меня за подбородок и притянул к себе. Теперь его губы властно завладели моим ртом. Поцелуй становился все более страстным, я задрожала, высвободилась из волнительного плена и горячо зашептала:

— Нам пора выходить. Сейчас все всполошатся.

— Да, согласен, — ответил он, разрываясь мне в шею. — Ещё секундочку. Дай мне надышаться тобой.

— Антоша…

Он откинул голову и с улыбкой посмотрел на меня.

— Скажи ещё раз так.

— Антоша.

— Помнишь, как нас заперли в магазинном складе?

— Ещё бы!

— У меня ощущение дежавю. Вот-вот войдут охранники.

— Они и придут: твой Дима и мой Степан.

— Степан уже твой?

— Глупый, не цепляйся к словам.

Я хотела встать, но Антон ну пустил меня.

— Я хочу увидеть дочь.

— Это опасно. Блонди может что-то заподозрить. Приезжай завтра один.

— Я попробую. Дай мне твой номер телефона.

Эта интимная минутка в полумраке коридора наполнила мою душу трепетом. Я начисто забыла, что мне ещё нужно печь торты, а завтра рано вставать, чтобы отвести детей в садик. Забыла, что вокруг нас есть не только друзья, но и враги.

Антон вытащил мобильник и включил его, чтобы вбить мой номер в записную книжку. Телефон тут же разразился громким воплем.

— Да, мама, — ответил Антон. — Я скоро буду. Ждите, — я слышала, как Анна Анатольевна кричала в трубку, но от ужаса не разбирала слов. — Мама, со мной все хорошо! Не кричи! — резко остановил поток брани Антон.

Я подскочила, бросилась к двери и распахнула створку: за ней в напряженных позах стояли все, кого мы оставили в зале. Мои щёки вспыхнули огнём.

— Дима, Антон уезжает, — резко сказала я. — Паша, Степан, вам тоже пора. До свидания, мальчики. Это был слишком долгий вечер. Я устала.

Глава 32. Антон

Мы попрощались и сразу отправились домой, вернее, в дом Пашки. Мама встречала нас у порога. Ее поддерживал отец. Складывалось впечатление, что они так и стояли с того момента, как я ответил, что еду домой.

Я почувствовал себя нашкодившим мальчишкой. Мне было стыдно за свое поведение. Теперь, когда я знал, что у меня тоже есть ребенок, я по-другому смотрел на удушливую опеку родителей и приготовился смиренно выслушать упреки.

Но ничего не случилось. Мама просто подошла ко мне, поцеловала в щеку и спросила:

— Есть будешь?

— Нет. Устал. Поеду к себе.

— Хорошо. Я принесу тебе чай. Дима, проводи Антона в его комнату.

И все? Ни упреков, ни скандала, к которому я приготовился? Мы с Димкой переглянулись: кажется, допрос ждет именно его.

Охранник помог мне привести себя в порядок и уложил в постель.

— Дима, ты можешь сам сделать мне чай?

— Не доверяете матери?

— Дим, давай на «ты». Что ты мне все время выкаешь? Стариком себя чувствую. А ты бы доверял на моем месте? Боюсь, она опять мне что-то подмешает.

— Хорошо.

Дима вышел, но один я был не больше минуты. Дверь открылась, и в щель просунулась знакомая голова.

— Арина Ивановна! — закричал я вне себя от радости. — Господи, вы опять с нами?

Добрая кухарка кинулась к кровати и обняла меня так крепко, что я даже дышать перестал. От неё пахло, как от Риты: теплом кухни, ванилью… домом. В горле вдруг запершило от переизбытка чувств, и я закашлялся.

— Миленький, попей водички, — Арина Ивановна кинулась ко мне со стаканом в руках. — Ах, Антоша! Как же так! Я даже не знала, что ты теперь…

— Парализованный инвалид? — засмеялся я, вытирая глаза. Мужчины не плачут? Кто сказал такую чушь? Они просто старательно скрывают слезы, маскируют их, например, под кашель. — Да, авария для меня оказалась серьезной.

— Я ведь, глупая, думала, что тебя за границей подлечили.

— Все будет хорошо, Арина Ивановна. Я уже могу сам садиться. Кажется, тело оправляется от шока. Так врачи говорят.

— Ах, мальчик мой! Мальчик мой! — она вытерла слезы. — А та девушка, помнишь, ты все к ней рвался, она с тобой?

— Будет. Только ш-ш-ш, — я приложил палец к губам и посмотрел на дверь, — никому ни слова пока. Родители не знают. Мать сразу действовать начнёт.

— Смотри ты! Я думала современные девушки не такие. Удивил ты меня. А эта пять лет тебя ждала и приняла вот таким? — кухарка мотнула головой в сторону ног и всхлипнула. — Молодец какая!

— Все не так, Арина Ивановна, но я завтра вам расскажу. Устал я что-то. День был бесконечный.

В спальню вошёл Дима с чашкой в руках. Я с жадностью выпил чай и откинулся на подушку. Казалось, что не смогу заснуть, эмоции так и переполняли меня, но сразу провалился в черноту.

Утром я проснулся рано, но звать родных не стал, а начал с гимнастики. Решил, что с этого дня не позволю никому мне помогать. Сначала я сел. В этот раз получилось достаточно легко, и левая рука не подламывалась даже. Затем уже знакомым способом спустил ноги с кровати. Подтянулся на руках и достал спортивные штаны и футболку. Верх надел легко, а вот с низом пришлось повозиться.

Теперь нужно попробовать сесть в кресло. Дима по моей просьбе оставил его у кровати. Я проверил, стоит ли оно на тормозе, и ухватился правой ладонью за колесо. Перенести тело не удалось: левая рука не справилась с нагрузкой. Я позорно свалился на пол и наделал грохота. В результате сбежался весь дом.

— Антон, — закричала мама, — давай мы сначала немного укрепим твои мышцы, потом уже будешь самостоятельно экспериментировать.

— Я хочу сам! — отрезал я. — Мне надо!

— Пять лет не надо было! На мертвеца походил! А тут вдруг надо! Опять эта девчонка тебя с ума свела!

— Мама, ты сама себе противоречишь. То ты приказываешь Пашке разыскать Риту, то не хочешь, чтобы она была рядом со мной. Определись уже!

— Антон, не кричи на мать!

Отец как всегда поддержал маму. Два сапога пара.

— Меня кто-нибудь сегодня кормить будет? — перевёл я разговор в другое русло.

За завтраком я выяснил о планах родителей. Мне нужно было найти лазейку, чтобы повидаться с Ритой и дочкой. Я чувствовал такой эмоциональный подъем, что даже не злился на мать. Но, увы, сегодня был намечен визит в реабилитационный центр.

Смыться не получится, да и не в моих это интересах. Надо как-то сблизить родителей с Ритой, но как? Идея пришла не сразу, пришлось поломать голову. Дима отвёз меня в комнату, чтобы приготовить к выезду из дома.

— Закрой дверь, — попросил я его, а сам вытащил телефон и набрал номер Риты.

Я с нетерпением ждал, когда она ответит, но в ушах звенели длинные гудки. Занята? Или что-то случилось? Может, опять проблема у Людмилы? Только я хотел отключиться и позвонить в кафе, как в трубке щелкнуло.

— Да, я слушаю. Кто это?

— Рита, это я. Давай по вайберу поговорим.

Я сбросил звонок и подключился снова. Рита смотрела на меня строгим взглядом, а я таял от восхищения.

— Моя сладкая девочка! Как я тебя люблю! — невольно вырвалось у меня.

Рита смутилась и отвела взгляд. Ее щеки залила краска. Я вспомнил, какой нежной была она в темноте коридора, и счастливо вздохнул.

— Антоша, ты позвонил не вовремя. Я занята. Через пять минут открываем кафе, а у меня ещё не все готово.

— А Леночка где?

— Конечно, в садике, — засмеялась Рита.

— Можно я с тобой пойду ее забирать?

— А что подумают воспитатели?

— Тебе разве не все равно?

Рита замялась, а мои мысли уже побежали по тревожному кругу. Стесняется меня? Не хочет говорить дочке, что я ее отец? Не доверяет мне? Боится матери? Но я готов ее защитить.

— Хорошо, — ответила она, как в реку с обрыва бросилась. — А потом, если ты не против, мы съездим в роддом к Людмиле.

Конечно, я был не против. Только «за»! Три раза «за»!

— Рита, ты могла бы вырваться на час днём?

— Зачем?

— Я хочу, чтобы ты меня сопровождала в клинику.

— Какую? — взгляд Риты опять заметался. — Там же будет твоя мама.

— Мы вместе — сила. Если будем держаться друг за друга, никто не сломает.

— Я не знаю…

— Ты пойми, мать сама хотела притащить тебя в Израиль, даже Блонди подослала, чтобы он тебя разыскал.

— Ужас какой! Значит, она знает, где я живу? — паника исказила любимое лицо. Бирюзовые глаза потемнели, заплескались грозой.

— Нет, не волнуйся Пашка не рассказал ей пока. В том-то и дело! Если ты будешь рядом со мной, матери не придётся тебя разыскивать.

— Но в качестве кого я приеду?

— Ты моя жена. У нас официальный брак. А то, что документы пропали, это ерунда. Мы в любой момент можем зарегистрироваться заново. Кто нас остановит?

— Ох, Антоша, я боюсь. Ты меня в какой-то омут опять затягиваешь.

— Все будет хорошо. Я пришлю за тобой Диму.

Кажется, мне удалось ее убедить. Прямо отлегло от сердца. Я повернулся к Димке.

— Я все слышал. Во сколько Риту забрать?

— Сейчас мы поедем в центр, пока я буду у врача, ты смотаешься за Ритой.

Я понимал, что шокирую родителей, но уже вышел из амебного состояния и не хотел туда возвращаться. Только вперёд! И никак иначе!

Клиника, куда меня привезли родители, имела громкое название. Московский научно-практический центр медицинской реабилитации, восстановительной и спортивной медицины состоял из двенадцати филиалов, расположенных в разных местах столицы. Мы приехали в третий филиал, который занимался медицинской реабилитацией таких пациентов, как я.

Недавно пресс-служба центра поделилась сенсационной новостью: медикам удалось поставить на ноги полностью парализованного человека. Это событие обнадежило и меня. Я верил, что в моей жизни вот-вот наступят перемены.

Пожилой доктор с седым венчиком кудрявых волос вокруг большой лысины, крутил и вертел меня во все стороны. Он расспрашивал родителей об аварии, знакомился с документами и рентгеновскими снимками.

— Да, повреждения серьезные. Два перелома позвоночника — это вам не шутки. Да-с, молодой человек. Неудачно вы приземлились, — он повернулся к матери. — Говорите, пять лет не было изменений и вдруг несколько дней назад появилась чувствительность.

— Да. Антон сказал, что ему щекотно, когда доктор провёл молоточком по ступне.

— Ну-ну, а сейчас что-то чувствуете? — доктор наклонился к моим ногам и стал колдовать.

— Нет, — честно признался я. — Зато хочу в туалет.

— О-о-о! Хм! — тёр подбородок врач. — Что ж, попробуем составить план реабилитации. Но начнём с психолога. Главное — это голова. Если она не захочет, ничего не получится.

— Я очень хочу! — воскликнул я. — Очень!

— И что же вас так мотивирует?

— Моя жена, — выпалил я неожиданно для себя.

— Антон, что ты говоришь? Не слушайте его доктор. Наш сын не женат. Эта девчонка просто свела его с ума!

— Анна Анатольевна, это же здорово, что у вашего сына есть мощный стимул, — доктор повернулся ко мне. — И где ваша жена, почему не с вами?

Вот! Ура! Все получилось! Теперь мать не отвертится и вынуждена будет терпеть Риту рядом со мной. А там глядишь, и растает сердце Ледяной Леди.

— Она скоро приедет, — улыбнулся я и торжествующе посмотрел на ошарашенных родителей.

В этот момент дверь палаты открылась, и на пороге показалась Рита.

Глава 33. Рита

Когда все наконец ушли, я смогла немного расслабиться, но отдыхать было некогда: кухня звала нас с Анжелой на поле боя. Два часа мы трудились не покладая рук. Насыщенный событиями вечер незаметно перерос в напряженную ночь.

Но я будто не чувствовала пола под ногами. Неожиданно дело спорилось. Коржи получались пышными и объемными, крем возвышался горкой нежнейшей пены, орехи будто сами раскалывались и падали в наши ладони.

— Рит, мы так загнемся вдвоем, — простонала Анжела, растирая затекшие икры.

Мы уже умылись, перенесли Сеньку в кровать к Леночке и наконец вытянули натруженные ноги: мы спали вместе на раскладном диване, пока Анжела не нашла себе жильё. Я посмотрела на часы: три ночи. Кошмар! Подружка права. Скоро уже вставать и собирать детей в садик, а мы еще не ложились.

— А что делать? Предлагай! — я устало потянулась.

— Нужен еще работник.

— А мы можем его нанять?

— Ты подсчитала сегодняшние расход-приход?

— Нет. Не успела. Ни минуты свободной нет, — я зевнула. — Давай завтра.

— Рита, так дело не пойдёт. Без правильной бухгалтерии мы вылетим в трубу.

— Ну, извини! — я обиженно отвернулась к стене. — Я кондитер, а не экономист.

— Ладно, давай спать, завтра думать будем.

Утро началось со звонка Антона, он хотел, чтобы я приехала к нему в клинику. Я согласилась, а теперь крутилась по залу, не зная, как сказать Степану и Анжеле, что я оставлю их одних.

— Рит, что случилось? На тебе лица нет, все время смотришь то на часы, то на дверь. Антоха придёт?

— Понимаешь…

— Слушай! А пусть приходит, — воодушевилась подружка. — Нам помогать будет, ты и освободишься.

— Э-э-э, не поняла, — замялась я. — На коляске посетителей обслуживать? У тебя с головой все в порядке?

— Вот глупая! — Анжела стукнула меня по плечу. — Он же на экономическом факультете учился.

— Ну, и что? Неизвестно, закончил его или нет, и потом, за пять лет наверняка забыл, чему учился. Практики же не было.

— А вот ты об этом его и спроси. Димочка, ты приехал! — заворковала вдруг Анжела.

Я оглянулась: в дверях стоял охранник Антона и смотрел на меня. Подружка подлетела к нему, схватила парня под руку и защебетала:

— А почему ты один? Где Антон?

— Я за Маргаритой.

— Т-а-а-а-к! А почему мы со Степкой ничего не знаем? — Анжела шутливо пошла на меня. На неё испуганно оглянулись парень с девушкой, сидевшие за столиком у окна. — Колись, подружка, куда собралась?

— Антон в клинике. Попросил приехать на часок. Ребята, — я повернулась к напарникам, — отпустите?

— Ну, что с тобой делать.

— Тут, это…, — замялся Дима, — Антон Николаевич просил привезти кусочек торта. Ему он очень понравился.

Я вспыхнула от радости. Обожаю, когда едят мою стряпню и нахваливают.

— Анжела, положи в контейнер торт, я пока переоденусь.

— Рит, может, передумаешь? — загородил мне дорогу Степан. — У тебя от этого мажора одни неприятности! Зачем он тебе нужен? Из-за денег?

— Степ, — хорошее настроение испарилось, я начала заводиться. — Значит, ты такого обо мне мнения? Я тебя прошу, не лезь в мою жизнь! Я все ещё не могу забыть, что из-за тебя мы расстались с Антоном на пять лет.

— Разве я виноват, что мать увезла его за границу?

— Степа, давай прекратим этот бессмысленный разговор, иди к кофемашине. Клиенты ждут.

— Ну, какое его дело? — ворчала я, одеваясь. — Что он вечно суётся?

Я подошла к зеркалу. Конечно, от Риты-простушки уже ничего не осталось. Теперь я взрослая женщина, мать, хозяйка кафе. И одеваться должна соответственно, только вот до сих пор не приобрела ни одного делового костюма.

Пришлось натягивать джинсы и футболку. Волосы я убрала в пучок на затылке, подкрасила немого ресницы и мазнула розовой помадой губы. Вот, пожалуй, и все приготовления.

Анжела сунула мне в руку контейнер с тортом и проводила до дверей.

— Ты все же спроси там у Антона, вдруг он согласится нам помочь.

— Ладно, посмотрим.

В машине я заволновалась. Не люблю неизвестность. Мне всегда надо чётко знать, что ждёт впереди, чтобы подготовиться. Особенно пугала встреча с Анной Анатольевной. Я даже представить не могла, что эта ледяная статуя будет моей свекровью. Свят-свят! Но и отказываться от Антона не собиралась. Ещё чего! Он отец моего ребёнка. Я имею право находиться с ним рядом.

Мы приехали, поднялись на лифте на пятый этаж и пошли по коридору.

— А где кабинеты врачей? — шепотом спросила я.

— Антона Николаевича поместили в вип-палату. Я буду привозить его сюда каждое утро, а вечером забирать домой. Врач обещал составить очень насыщенный план лечения.

Мы приблизились к двери, в середине которой была узкая полоска прозрачного стекла. Мне даже заглядывать не пришлось: я сразу увидела сердитое лицо матери Антона и задрожала.

— Ну, что вы? Входите! — Дима взял меня за локоть.

— Не могу! Я ее боюсь до трясучки в коленках.

— Держитесь, она не такая страшная, как кажется на первый взгляд. Сына просто до безумия любит.

Дима открыл дверь и втолкнул меня в палату.

— А вот и Рита! — услышала я и застыла на месте.

— Где?

Анна Анатольевна повернулась и просверлила меня взглядом холодных, как сталь, глаз. Ненависть, словно лавина с гор, полилась на меня мощным потоком. Я шагнула назад, наткнулась на косяк и чуть не уронила пакет с тортом. Дима успел его подхватить.

— З-дравствуйте, — пролепетала я, заикаясь от страха.

— И тебе здравствуй, если не шутишь, — весело сказал лысый доктор со смешными кудряшками вокруг лысины. Он снял очки, протер стекла добытой из кармана салфеткой и водрузил и на нос. — Ну-с, покажитесь, милочка, покажитесь.

— Как это понимать? — набросилась на Антона Анна Анатольевна.

— Мамочка, ты же сама хотела разыскать Риту. Я только выполнил твоё желание и облегчил задачу, — в его голосе слышался смех.

— Несносный мальчишка! Как ты мог? Ничего не сказал. Ты вчера с ней виделся?

— Да, виделся. Рита, иди сюда!

Антон протянул мне руку. Я бочком обошла Анну Анатольевну по кривой и вложила свои пальцы в его ладонь.

— Привет. Как ты?

Понимала, что глупейший вопрос, но больше ничего не пришло в голову.

— Ритуля, когда ты здесь, все просто отлично.

— Дорогие родители, — доктор тряхнул кудряшками, — прошу вас ко мне в кабинет. Оставим молодых влюблённых одних. Обговорим условия пребывания вашего сына в клинике, ну, и… сами понимаете… коммерческую составляющую.

— А эта? Будет тут? — мать Антона ткнула в меня пальцем.

— Не эта, а Рита, — сердито поправил мать Антон.

— А почему жена не может находиться рядом с мужем? — искренне удивился доктор. — Сейчас Антону нужна любая поддержка, особенно та, которая его вдохновляет. Вы только посмотрите на его сияющие глаза!

— Аня, пойдём, — обнял за талию жену Николай Сергеевич.

Он как раз встретил меня приветливо: поздоровался и даже весело подмигнул. Я облегченно выдохнула: отец Антона по-прежнему на нашей стороне.

— Иди сюда! — похлопал по краю кровати Антон. — Я уже соскучился.

— Не пойду.

— Почему?

— Я нервничаю.

— Не бери в голову. Мать — сильная женщина, но… У азиатов есть такая поговорка: «От тигра рождается тигр». Смысл в том, что и я крепкий орешек. Иди сюда. Или хочешь, чтобы я пришёл?

— А ты можешь? — я вспыхнула от радости, а сердце готово было выскочить из груди.

— Пока — нет, но с твоей помощью, приду. Я в это верю.

— Глупый мальчишка! Разве можно так шутить?

Я похлопала себя по груди, пытаясь унять сердцебиение. Антон вдруг сел, но стал заваливаться набок. Я бросила пакет и кинулась к нему. Он крепко прижал меня к себе.

— Попалась мышка-норушка.

— Антоша.

— Ты меня сведёшь с ума!

Антон властно притянул меня к себе и поцеловал, страстно, пленительно и трепетно, так, что моя защита разлетелась на крохотные частички. Он лёг и потянул меня за собой. Я покорилась и скинула сапоги. Мир перестал существовать: только мы вдвоём.

— Расскажи, как ты жила без меня? Маша говорила, что ты разыскивала меня.

— Да. Я не понимала, что случилось, куда ты пропал.

— А почему искать перестала? И как ты познакомилась с нашим бывшим охранником?

— Со Степаном? Все просто.

Я рассказала о наших совместных поисках, о неожиданном обмороке, визите в больницу и встрече с Анной Анатольевной.

— Мама тебе нагрубила?

— Дело не в том. Если бы Степан тогда не скрыл от меня информацию!

— Он что, знал об аварии?

— Нет. Но увидев в больнице твою маму, я попросила его узнать, к кому она приходила. Он спросил, но мне ничего не сказал.

— Сволочь! Хотя…

— Что? Ты не желал меня видеть?

— Не мог. Я тогда был парализован по шею, вращал глазами, и все. Речь позже восстановилась.

— О боже! Бо-же! За что?

Я резко села. Из желудка поднималась тошнота. Я зажала рот ладонями, чтобы не закричать в голос.

— Рита, Риточка, все в прошлом… Не надо так! Я думал, ты знаешь, — Антон уцепился за меня и тоже сел.

Он обнял меня сзади и крепко прижал к себе. Я чувствовала его тёплое дыхание на своей шее, видела бледные, в синих прожилках руки на талии, а слезы катились градом, растапливая тушь на ресницах.

— За что? Я не понимаю. Мы никому ничего плохого не сделали. Почему так несправедлива к нам судьба?

— Так, Маргарита! Прекращай истерику! — Антон поцеловал меня в шею. — теперь ни одна зараза нас не разлучит. А хочешь, я вообще перееду к тебе жить?

— Ты что! — мои слёзы мгновенно высохли. — Да твоя мать меня со свету сживет и кафе с лицом земли сравняет!

— Значит, не хочешь меня? Думаешь, стану обузой?

— Антон, не выворачивай мои слова наизнанку.

Я высвободилась из его рук и встала. Взгляд наткнулся на пакет, валявшийся на полу. Я подняла его и вытащила контейнер с тортом.

— О, ура! Давай его сюда! — Антон схватил контейнер и стал уплетать торт, приговаривая, — вкуснотища какая! Ух, ну, и мастерица ты!

Внезапно дверь распахнулась.

Мы испуганно посмотрели на вход, там стояла Анна Анатольевна с перекошенным лицом. Она пулей пронеслась по палате, оттолкнула меня и выхватила контейнер из рук сына.

Одно движение — и торт летит в мусорную корзину, а мы как заворожённые наблюдаем, как нежный крем по стенке сползает на дно.

Глава 34. Антон

Мама не успокоилась на том, что выбросила торт. Она схватила Риту за руку и стала теснить ее к двери.

— Ты что делаешь, малолетняя идиотка! Убить хочешь моего сына?

— Я… нет…, — лепетала Рита.

Ее лицо дрожало от ужаса. Тушь, расплывшаяся от недавних слез, застыла на щеках. Я от отчаяния мог только кричать.

— Ма-ма! Мама, перестань! — вопил я, но меня никто не слушал. — Что со мной случится от кусочка торта?

Мама будто сошла с ума. Она толкала Риту к двери, а та растерянно пятилась, не в силах противостоять мощи гнева, ревности, или… безумия. Короче, чего-то, не объяснимого простыми словами.

— Убирайся! Чтобы ноги твоей здесь не было!

— Простите! Простите!

— Ма-м-а-а-а…

Паника заметалась в голове.

Рита! Надо спасти Риту! Я одним движением столкнул безжизненные ноги с края кровати, опустил их вниз, рванулся и… встал.

— А-а-а, — по палате разнесся потрясённый крик.

Мои колени подогнулись, словно испугались звуковой атаки.

Я с грохотом, который, наверное, слышно было по всей клинике, свалился на пол. Затылок больно приложился о колесо кресла. Голова съехала вниз.

Две женщины упали рядом на колени.

— Антошечка, миленький, — плакала в голос Рита.

— Врача! Срочно! — металась в истерике мама, хотя достаточно было нажать кнопку вызова.

Дверь распахнулась: на пороге показались испуганные папа и Дима.

— Ох! — голова папы сразу исчезла, а Дима кинулся ко мне.

— Не трогай его, — взвизгнула мама. — Вдруг поврежден позвоночника!

— Н-е-е-е-т! — ответила Рита и схватила меня за руку.

Так, теперь они уже действуют заодно! А если мать узнает, что у неё есть чудесная внучка? О боже! Как же нам с Леночкой тяжело придётся!

— Все хорошо, со мной все в порядке! — пытался успокоить я своих женщин и охранника. — Я жив-здоров. Все нормально. Только… ноги… больно.

— Где больно? Где? Миленький мой!

Рита резко задрала пижамные брюки до колен. Я видел красные пятна на коже и… чувствовал боль. Благословенную боль!

— Дамы, брысь отсюда! — в палату ворвался лысый доктор, за его спиной моталась папина голова. Его встревоженные глаза лихорадочно блестели.

Профессор, доктор наук, Борис Иванович Щеглов, тряся кудряшками, совершенно не по-джентльменски растолкал моих дам и наклонился ко мне. И тут же, словно простокваша, вылившаяся из бутылки, палата наполнилась людьми в белых халатах.

— Выведите их! Немедленно! — крикнул доктор, показывая на маму и Риту пальцем.

Я видел, как Их подхватили под руки и помогли встать на ноги. Обе плакали: мама уже пришла в себя, поэтому только всхлипывала, а Рита — навзрыд. Она протянула руки ко мне.

— Погодите. Я хочу остаться! Антоша…

— Иди, иди. Не волнуйся. Со мной все хорошо.

— Точно хорошо? — спросил врач.

— Да. С такой высоты убиться насмерть невозможно, — пошутил я и подмигнул всем.

— Как знать, как знать. Хм. Поднимите его.

Папа взял маму и Риту под руки и насильно потащил их из палаты. Я вытянул шею, пытаясь в стеклянную полоску на двери разглядеть, все ли в порядке с Ритой, и напряжённо прислушался. Из коридора доносился только голос отца, который сердито отчитывал моих женщин.

— Как вы можете устраивать в клинике свару! — ругался он, и после секундной паузы: — Ничего не хочу знать…

Дальше я не расслышал: ко мне наклонился доктор Щеглов, который о чем-то совещался с коллегами, пока Дима поднимал меня с пола и устраивал на кровати.

— Так-с, молодой человек! И что вы тут придумали? Гонки по пересечённой местности решили устроить?

— Встать захотел, — засмеялся я, — вот, теперь ноги болят.

— Болят, значит, хм, посмотрим. Это хорошо, что болят.

И началось тотальное обследование и обстукивание моего тела. А оно реагировало. Впервые за пять лет я чувствовал прикосновение молоточка, и коленки дергались, слабо, едва заметно, но дергались. Душа ликовала от восторга, сердце стучало где-то в ушах, а я твердил одно:

— Доктор, я буду ходить. Да? Скажите мне? Буду?

— И-и-и, — протянул врач, но по его просветлевшему лицу и по взглядам, которыми обменивались медики, я сразу угадал ответ.

— Не тяните, доктор. Скажите! Я же чувствую ноги.

— Надежда есть. Точно! Но поработать ещё придётся много.

— Сделаем! Я теперь готов горы свернуть.

— Ну, горы не надо. Сделаешь самостоятельно первый шаг, будем считать, что поправишься. А почему ты вдруг решил встать?

— Рита принесла торт. Я попросил. Она так вкусно готовит, пальчики оближешь! А тут мама влетела, как фурия, и вышвырнула кусок в корзину, а потом на Риту набросилась. Я хотел защитить ее от нападок мамы.

— Ну-ну, кажется, мы остатки торта ещё долго со стен соскабливать будем, — пошутил доктор и показал пальцем на чёрный кусочек, прилипший к плинтусу.

— Простите, — смутился я.

— А вообще, будь с тортиками поосторожнее. Я только что твоей маме говорил, что надо соблюдать диету. Ногам, которые пять лет не двигались, понадобится много времени, чтобы научиться держать твоё тело. И теперь представь, что ты на тортиках своей жены поправляться начнёшь.

— Нет, что вы. Я не злоупотребляю.

— Если не хочешь время реабилитации увеличить вдвое, лучше воздержись от жирного, мучного и сладкого.

— Хорошо. Все сделаю. Зуб даю! Во сколько мне завтра приехать, Борис Иванович?

— Ну, зуб мне твой не нужен, — засмеялся доктор. — А вот этот вопрос пока открыт. Думаю, придётся тебе на несколько дней составить компанию этим стенам и мне.

— Я не могу! Вы не понимаете! У меня только жизнь началась.

Я опять оттолкнулся руками и резко сел. Движение с каждым разом давалось мне все легче. Организм просыпался и готов был служить своему хозяину.

— Молодец! Так держать! Но все же, — доктор снял очки и протер салфеткой, — полежи немного в клинике. Здесь наблюдать за тобой будет легче. А дома эти женщины, — он покосился на дверь, — все мозги тебе вынесут.

— Тогда я хочу поговорить с женой.

— Странные у вас в семье отношения, — усмехнулся врач. — Анна Анатольевна утверждает, что эта девушка вовсе не твоя жена, а случайная знакомая, которая тебя заворожила.

— Ерунда! Не слушайте ее. Мы официально женаты, только я родителей забыл пригласить на свадьбу. Вот так и получилось, что мама не признает Риту.

— Да, чудны дела твои Господи! Ну, не буду тебе мешать. Отдыхай.

— Риту позовите! Я останусь в клинике только после разговора с ней.

— Вот настырный пациент! — Борис Иванович нажал кнопку вызова медсестры, — Наташа, зайди на минутку.

Я настороженно наблюдал, как красивая девушка с чёрной косой через плечо подошла к врачу, согласно кивнула, а потом начала рыться в ящике медицинского столика, который стоял недалёко от кровати.

— Борис Иванович, мне не нужны успокаивающие и снотворные. Прошу вас! Я не нервничаю, меня переполняют эмоции. Радостные! Я хочу успокоить жену, чтобы она не волновалась.

— Ладно, Наташа, не надо.

— Позовёте Риту?

— Уговорил.

Я остался в палате один и нетерпеливо посматривал на дверь, потом не выдержал и набрал номер Риты. Она ответила сразу.

— Как ты? Все нормально? Ты где?

— Не переживай. Я в порядке. Ещё в клинике.

— Рита, ты можешь зайти ко мне в палату.

— Хорошо, но позже. Доктор хочет с нами поговорить.

— С кем, с нами? — мне стало дурно, даже испарина выступила на лбу. Опять появилась непреодолимая потребность защищать.

— С родителями и со мной. Не волнуйся.

Рита отключилась. Я секунду смотрел на смартфон, потом сел и свесил ноги с кровати. Дверь. Вот она, рядом. Несколько шагов, и я на месте.

Но… Дальше длинный коридор, лифт, другой этаж. Такое расстояние мне не преодолеть. Нужна коляска. Совсем недавно, в израильской клинике, я предпринял такой же маршрут. И цель была та же: защитить Риту, только вот способ другой.

— Дима, ты там?

— Да, Антон Николаевич.

— Антон! Антоха! Повтори! — набросился я на охранника, когда он вошёл в палату.

— А-антон.

— Вот и славно. Помоги мне сесть в кресло, — Дима привычно просунул руку под мои колени. — Не так. Я хочу встать на пол. Ты только меня держи.

— Может, не надо? Вдруг хуже сделаете?

— Не спорь со мной. Я же чувствую свой организм.

Дима помог мне встать, но я всей тяжестью тела повалился на него. Он успел подхватить меня на руки, потом осторожно посадил в кресло.

— Я же говорил. Рано тебе ещё ходить.

— Ничего. Каждый день потихоньку буду вставать. Проводишь меня к кабинету Бориса Ивановича?

Дима быстро доставил меня на место. Я немного помедлил у дверей и горько усмехнулся: скоро буду профессиональным шпионом. Но из кабинета не доносилось ни звука. Тогда я просто распахнул дверь и услышал:

— Анна Анатольевна, прошу вас смириться, но я хочу, чтобы жена Антона Николаевича находилась рядом с ним.

Глава 35. Рита

Николай Сергеевич вытащил нас в коридор. Я не сопротивлялась. Анна Анатольевна что-то пыталась доказать мужу, он даже повысил на неё голос, но я их не слушала, настолько была потрясена.

То, что мы сейчас увидели, походило на чудо. Нет, это и было чудо, родившееся у нас на глазах. Я отошла к окну и посмотрела на небо. Оно сегодня как специально было чистое и такое синее, что рябило в глазах. Взгляд зацепился за белое облако, комком ваты висевшее на горизонте. Мне вдруг показалось, что я вижу очертания лиц

«Господи! Ты и вправду есть? — зашептала я. — Спасибо тебе! Спасибо! Я не умею молиться и не знаю, как отблагодарить тебя за Антона, но прошу тебя, дай ему шанс поправиться. А я здесь, на земле, сделаю все, что в моих силах!»

— Что ты там бормочешь?

Резкий голос с визгливыми нотками за моей спиной заставил меня вздрогнуть и повернуться.

— Простите, — мои щёки залила краска стыда. — Я не знала, что Антону нельзя есть сладкое.

— Если не знаешь, тогда зачем лезешь? — Анна Анатольевна по-прежнему была агрессивна, но уже говорила тише.

— Антоша попросил…

— Антоша. Нет, Коля, посмотри на неё! Что за наглая девица!

Неожиданно Николай Сергеевич разозлился. Его лицо пошло красными пятнами, губы вытянулись в тонкую нить и задергались, словно хотели выплюнуть ядовитые слова, только не получалось. Он взял жену за плечи и хорошенько встряхнул. Ее голова дёрнулась, как у сломанной куклы. Я даже испугалась и подалась вперёд.

— Аня! Приди в себя! Девочка ничего плохого не сделала. Наоборот. Антон начал оживать. Неужели ты не видишь, как он на неё реагирует?

— Вижу. Потому мне и плохо. Коля, как же мне плохо! Разве я могу отдать своего сына нищенке без роду и племени.

Я смотрела на эту женщину и удивлялась. Она, как лошадь, на глаза которой возчик надел шоры, видела только одну дорогу и не желала сворачивать в сторону.

Внезапно я почувствовала к ней жалость. Даже сердце замерло, так захотелось вдруг обнять эту стойкую женщину.

Всю жизнь она борется. Сначала поднимает бизнес и занимается семьей, которая полностью лежит на ее плечах, теперь вот болезнь сына буквально сбивает с ног. А тут ещё и я нарисовалась на горизонте. Не успешная модель и красавица Мария, о которой она мечтала, а простая девушка из русской глубинки — настоящий удар по самолюбию и гипертрофированным амбициям.

— Почему без роду и племени? — тихо сказала я. — Хотите расскажу о себе?

— Ничего не желаю знать.

— Рассказывай, дочка. Пойдём, посидим на диване. Все равно Бориса Ивановича ждать придётся.

Я огляделась. Рядом с палатой Антона находилась просторная рекреация, где стояли вдоль стен мягкие кожаные диваны и низкие столики. За ними высились пальмы в кадках, на широком подоконнике скромно примостилась целая плантация разноцветных фиалок. И все это зеленое великолепие заливало солнце через широкое окно.

Николай Сергеевич крепко взял сопротивлявшуюся жену за локоть и насильно усадил ее на диван, сам пристроился рядом, а мне показал место напротив.

— Что вы хотите обо мне знать?

— Все, раз сын называет тебя своей женой.

— Мои родители умерли рано. Отец был вертолетчиком, погиб, выполняя боевое задание. Мама через год сгорела от лейкоза. Я их не помню, только фотографии остались. Меня воспитывала бабушка.

— Плохо воспитала, — попыталась вскочить Анна Анатольевна.

— Неправда, хорошо, — не согласилась я. — Иначе я бы спокойно взяла у вас деньги.

— Какие деньги? Аня, ты предлагала девочке деньги?

— А что? Такие охотницы за чужими сыновьями только ради денег и крутят им головы, — мать Антона гордо задрала подбородок и с вызовом посмотрела на меня.

Я опять почувствовала, что мне ее жалко. Господи, не такую бабушку я хотела для своей дочки! Но, увы, судьба распорядилась по-другому. Господи, не дай раздражению и гневу затуманить мне голову.

— Если бы я была охотницей за деньгами, то рассказала бы Антоше, что вы меня пытались подкупить.

— Значит, ты меня пожалела? Да, у тебя были далеко идущие планы.

— Аня, ты послушай себя! — Николай Сергеевич снова встряхнул жену. — Что ты несёшь? Юная девочка придумала пятилетний план, чтобы завладеть твоим богатством, — в его голосе звучал сарказм. — Не выдумывай!

— А что! Может, это она организовала аварию! — вскинулась Анна Анатольевна.

— Бред не неси!

— А мне это зачем? — тихо спросила я. Внутри все дрожало от обиды. — Я не понимаю логики ваших предположений. Какая мне выгода с того, что Антон погибнет. А уж такой вариант, как муж-инвалид — точно мой далеко идущий план по завоеванию вашего наследства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я улыбнулась. Николай Сергеевич согласно закивал. Анна Анатольевна вскинулась, хотела что-то сказать и вдруг уставилась на меня, будто только что разглядела. Кажется, она поняла, что я шутила, и это уже было достижением, маленьким шагом навстречу контакту.

Она откинулась на спинку дивана и опустила плечи, и сразу стала маленькой и беспомощной, будто из неё, как из воздушного шара, выпустили весь воздух. Муж поглаживал ее плечо и что-то шептал на ухо. Я молчала.

— Умойся! — вдруг приказала она, подняв на меня глаза. — На тебя страшно смотреть: все лицо в чёрных полосах. Даже тушь не можешь выбрать себе водостойкую.

— Правда? — я увидела на стене зеркало и подбежала к нему. — Спасибо. Очень эмоциональное было утро.

Я неуверенно улыбнулась: есть контакт или нет? Анна Анатольевна положила голову на плечо мужа. Она ещё не сдалась, но уже и не кипела от ярости, как несколько минут назад.

Я полезла в сумку, но, как назло, влажных салфеток там не было. Когда в семье есть маленький ребёнок, они сгорают мгновенно.

— На.

Я изумлённо подняла глаза: мать Антона протягивала мне пакет. Это были не салфетки, это была трубка мира.

— Возьми, дочка, — улыбнулся Николай Сергеевич.

Я неуверенно протянула руку, но Анна Анатольевна буквально втиснула мне в пальцы упаковку. Не успела я привести себя в порядок, как показался доктор.

— Ну-с, юные леди! Сумели договориться? — широко улыбнулся он, и я засияла в ответ. — Вот и славно. Прошу ко мне в кабинет.

— Я тоже?

— А без вас мы теперь никуда.

Антон позвонил именно в тот момент, когда мы входили в просторный кабинет врача. Я задержалась в коридоре. Стояла, слушала любимый голос и таяла от счастья. Доктор успел сказать только одно предложение, а любимый уже появился на пороге и заявил:

— Я хочу сам решать свою судьбу. И я согласен с Борисом Ивановичем: Рита теперь будет рядом со мной.

Он подъехал к моему стулу и крепко взял меня за руку. Я испуганно посмотрела на Анну Анатольевну: ее лицо помрачнело, зато спина выпрямилась, подбородок полез вверх. Кто-то невидимый опять надувал эту женщину воздухом самомнения.

Достигнутое перемирие вот-вот должно было лопнуть.

— Антоша, ты же знаешь, я не могу бросить работу, — торопливо зашептала я. — И другое…

— Знаю, Ритуля. Все знаю, — ласково ответил он. — Но часик в день ты сможешь мне выделить?

— Часик? — не выдержала мать Антона. — Разве этого хватит, чтобы ты встал на ноги?

Странная женщина: то она меня и на дух не переносила, а тут ей часа показалось мало.

— Но я действительно не могу.

— Тихо, тихо! Дамы, брейк! Анна Анатольевна, от Риты нужна моральная поддержка. Она же не будет делать с мужем гимнастику, с этим лучше всего справятся профессионалы. Часика в день будет вполне достаточно. И потом, есть ещё телефон, скайп, Вайбер и куча других приложений, с помощью которых молодые могут общаться. Главное, не запрещайте им это делать.

— Борис Иванович, мы можем поговорить с Ритой наедине.

Доктор согласно кивнул, и Антон вытащил меня в коридор.

— Антоша, ты меня извини, я не могу бросить кафе, — потерянно сказала я. — Мы только недавно открылись, и у нас не хватает рабочих рук. Я даже бухгалтерией не успеваю заниматься.

— Слушай, женушка! Так я могу помочь в этом вопросе! — воскликнул Антон. — Я все-таки дипломированный экономист. Разберусь как-нибудь и в бухучете.

— Ты окончил вуз? — ахнула я.

— Конечно, заочно. Не сразу, но, когда смог учиться, вернулся к занятиям: надо было чем-то заполнить голову. Правда, пришлось это делать уже в Германии.

— Договорились. Прямо камень с плеч свалился. Я ничего в этом не понимаю, — обрадовалась я.

— Но в ответ попрошу награду, — притянул меня к себе Антон.

Я поцеловала его в щеку, но он на этом не успокоился, дернул к себе на колени и впился в мои губы настоящим чувственным поцелуем. Я подскочила, как ужаленная.

— Ты что делаешь? Мы в клинике!

— Ох! — притворно понурил голову Антон. — Придётся тебе по-другому расплачиваться.

— Как? — сердце от волнения сжалось, а потом учащенно заколотилось. Воображение тут же дорисовало картину, и я покраснел.

— О, какие шаловливые мысли в голове у моей девочки! — проворковал Антон, опять потянул на себя и зашептал щекотно в ухо: — Я хочу, чтобы ты привела ко мне Леночку. Сегодня, после садика.

— Но родители…

— Я от них избавлюсь. Договорились?

— Да!

Глава 36. Антон

— Так! Ура! — закричал я одними губами, прекрасно понимая, что добился всех поставленных перед собой целей.

Во-первых, смешно сказать, но благодаря скандалу я впервые за пять лет встал. Пусть на одну секунду, нет, на долю секунды, но я чувствовал ноги, и они держали меня.

— Во-вторых, опять же благодаря скандалу мама смирилась с тем, что Рита будет каждый день приходить в клинику. Это настоящая победа.

Прости меня, дорогая мамуля, но пуповину пора перерезать!

В-третьих, Рита согласилась познакомить меня с дочкой, и это было самое главное событие сегодняшнего дня. Осталось дождаться вечера.

День пролетел незаметно. Меня возили по кабинетам, делали процедуры. Дима только вытаскивал меня из зала лечебной физкультуры, как сразу доставлял на массаж. А ещё была ванна, лимфодренаж, консилиум врачей и суетливая мама рядом, которая будто специально не отходила от меня ни на шаг.

Я попросил Диму проводить меня в туалет, куда мама не входила. Он обычно ждал, пока я справлюсь с нуждой, но сейчас я хотел поговорить без любопытных ушей.

— Дим, надо как-то выпроводить мать.

— Потерпите немного, она скоро уйдёт.

— Да, не могу я терпеть! — яростно зашептал я. — Скоро Рита дочку привезёт.

Дима сделал круглые глаза.

— Какую дочку? Так, эта девочка с фотографии — ваша дочь? Ну, вы даёте!

— Представляешь! — я намочил ладони и потёр ими лицо: оно у меня горело от возбуждения. — Рита вчера призналась. Димон, я счастлив! Даже не думал, что меня такая радость дома ждала. Сидел в этом чертовом Израиле.

Я произнёс эти слова вслух, и так радостно стало на душе, так легко. Казалось, встану сейчас с кресла и побегу кросс на звание чемпиона мира.

У меня есть дочь! Эта мысль и радовала, и шокировала. Я вспомнил, как хотел спрыгнуть в море и расстаться с никчемной жизнью. Проведение или случай уберегли меня от этого глупого шага.

Никогда, ни за что я не брошу моих девочек! Даже если не буду прежним, все равно зубами, ногтями буду защищать свою семью!

— Так, может быть, есть смысл познакомить девочку и с бабушкой? — спросил Дима.

— Ты что? Не дай бог! Неизвестно, что матери придёт в голову. Нет, ещё не время. Придумай что-нибудь, будь другом.

Мы вышли из туалета. Мама поправляла мою постель и отдавала распоряжения нянечке и постовой медсестре.

— Антон любит спать на правом боку. Следите, чтобы простыня была чистая, без крошек и качественно натянута. Если увижу на коже сына хотя бы одно красное пятно, засужу! Так и знайте!

Да, уж что-что, а угрожать мама умела. Ее все и всегда слушались беспрекословно.

— Анна Анатольевна, у Антона закончились ночные памперсы, — сказал Дима, заглянув в прикроватную тумбочку.

— Правда, съезди в аптеку и купи, — тут же распорядилась мама.

Я нахмурил брови: тоже мне, конспиратор! Нашёл, что сказать!

— Мама, может, ты сама? Как я без Димы справлюсь?

— Папа тебе поможет.

— Родители, вы решили задушить меня своей опекой? — воскликнул я. — Я не смертельно больной человек! Хочу просто расслабиться, посмотреть телевизор, побыть один, в конце концов!

— И этой позвонить? — мамино лицо пошло красными пятнами.

— Да, хочу поговорить со своей женой. Ты довольна?

— Аня, — папа взял мама за руку. — И правда, поехали домой. Ты устала.

— А завтра…

— Мамочка, и завтра возьми выходной. Съезди, проконтролируй свои магазины. Вдруг без тебя вся торговля разладилась! Ты же видишь: со мной все хорошо.

Родители ушли, а я облегченно выдохнул: ещё чуть-чуть, и они бы столкнулись с Ритой и Леночкой.

Действительно, мои девочки пришли через полчаса.

Сначала в палату заглянул Дима и показал глазами на кого-то у себя за спиной.

— Да, заходите! — воскликнул я.

Даже ладони вспотели от напряжения. Я вытер их о спортивные брюки. Дима специально посадил меня в кресло, чтобы не напугать девочку.

Рита вошла, держа за руку Леночку. Малышка с любопытством посмотрела по сторонам, потом ее взгляд замер на мне. Она спряталась за спину матери.

— Ну, что ты, Леночка! — Рита подтолкнула ее ко мне. — Поздоровайся с дядей Антоном.

— Здравствуйте, — милое личико выглянуло из-за маминой ноги и снова скрылось.

— Леночка, подойди ближе, — позвал ее я.

Мой голос прерывался от спазма, стянувшего горло. Я боялся расплакаться, как ребёнок.

Но… мужчины не плачут!

— Не пойду.

— Почему?

— Не хочу. А это что у тебя? Ой, у вас? — девочка смутилась.

Я проследил взглядом за ее пальцем: он указывал на вазу с фруктами, которая стояла на тумбочке.

— Лена! Так нельзя! — Рита покраснела.

— Иди сюда, — я протянул руку. — Что ты хочешь взять: яблоко или грушу?

— Мандаринку.

Мы с Ритой переглянулись и рассмеялись.

— Вот так всегда: ее об одном спрашивают, а она другое. Лена, покажи дяде рисунок, который ты принесла.

Опять это слово «дядя». Оно уже второй раз царапнуло меня. Я понимал, что нельзя сразу сказать ребёнку, что я ее отец, но все равно было неприятно.

Рита подтолкнула девочку ко мне. Она доверчиво подошла и протянула мне рисунок. Сердце сжалось, как только я разглядел, что на нем изображено. А там стоял кривобокий дом, рядом дерево. В центре листа девочка — палка, палка, огуречик в платьице треугольником — держала за руку мужчину — палка, палка, огуречик плюс штаны. Волосы на головах торчали во все стороны.

— Это кто? — шепотом спросил я, втягивая носом детский, ещё молочный, запах.

— Ты, — доверчиво посмотрела на меня дочка. — Правда красиво? Мама говорит, что я хорошо рисую. Правда, мама?

— Очень! Ты моя прелесть! Можно я тебя обниму? — едва выдавил из себя я дрожащими губами.

— Мама, — Леночка повернулась к Рите, — можно?

— Д-да.

Рита неожиданно всхлипнула и выскочила из палаты. Мы остались с дочкой одни.

— Иди сюда, — я протянул к ней руки. — Покатаю.

— А тебе не больно? — Леночка ткнула пальцем в мою ногу и тут же его отдернула.

— Нет. Садись.

Я подхватил дочку на руки и пристроил ее у себя на коленях. Она доверчиво прижалась ко мне спиной. Ее тепло окончательно растопило лёд в моей душе.

Как я мог! Как я мог лишить себя такого счастья! Не увидел первые шаги своего ребёнка, не услышал первое слово, ни разу не отвёл в садик. Идиот! Надо же быть таким идиотом!

Я застонал, видимо, громко, потому что Леночка подняла голову и посмотрела мне в лицо: глаза в глаза, серые к серым. Даже сомнений не было, что это моя девочка.

— Ну, куда хочешь прокатиться?

— Вперёд!

— Отлично!

— А мандаринку?

— О, прости! Забыл.

Я дал Леночке обещанный фрукт, взялся руками за колеса и опять пожалел, что нет рядом моей Меуры. Вот был бы восторг у ребёнка! Мы подъехали к двери, открыли ее, а потом отправились путешествовать по клинике. Одни.

Рита было рванулась за нами, но я остановил ее взглядом. Сегодня я знакомлюсь с дочкой, хочу побыть только с ней. Полчаса мы весело катались. Посетили все знакомые мне места.

— А что это? — спрашивала она меня, показывая ладошкой точна одно, то на другое. — А это?

Я рассказывал, и показывал, и развлекал. Нет, я заливался соловьем, так мне хотелось понравиться своему ребёнку. А Леночка оказалась благодарным слушателем и зрителем. Она на все смотрела с таким восторгом, что у меня крылья за спиной вырастали.

Рита разыскала нас через час. Любимое лицо тоже лучилось внутренним светом, к которому тянуло, как к огоньку костра.

— Вот вы где, проказники! Елена Антоновна, нам пора домой.

— Антоновна? — ахнул я.

— Да, — девочка повернулась ко мне. — Ты дядя Антон, а я Антоновна, так звали моего папу.

Я посмотрел на Риту и взял ее за руку. Прохладные пальцы коснулись моей горячей ладони, и электрический ток пробежал по коже и заставил нас вздрогнуть.

— Спасибо! Спасибо, дорогая, — прошептал я. — Ты даже не представляешь, как я счастлив.

— Дядя Антон, ты плачешь? — Лена показала пальцем на мое веко, на котором висела непрошеная слеза.

— Нет, что ты! Мужчины не плачут. Это звездочки горят в глазах. Я очень рад, что познакомился с такой замечательной девочкой. Придёшь ещё ко мне в гости?

— А ты меня покатаешь?

— Конечно.

— А мандаринку дашь?

— Забери все с собой. Ты их любишь?

— Да, а ещё помело. Только розовое люблю. Купишь мне розовое?

— Да, малышка.

Леночка сползла с моих колен и побежала к матери, но тут же вернулась и поцеловала меня в щеку.

— Пока, дядя Антон. Я ещё приду. Можно с Сенькой?

— Это твой друг?

— Ага. А ещё вчера у него сестренка появилась. У тети Люды был в-о-о-о-т такой живот, — Лена расставила ручонки в стороны. — Мы завтра пойдём ее смотреть в род… мама, как там? — девочка посмотрела на мать.

— В роддом.

— Да. В род-дом.

— Вы ко мне не придёте? — сердце ухнуло вниз и расплылось лужицей на полу.

— Придём, но только повидаться, договорились? — Рита наклонилась ко мне и тоже поцеловала в щеку, потом резко выпрямилась, чтобы я не успел ничего сделать.

Я огорчённо вздохнул, а жена мне подмигнула, и настроение сразу поднялось.

В тот момент я ещё не предполагал, что скоро наша идиллия будет снова разрушена самым вероломным способом.

Незаметно пролетела неделя. С Леночкой мы стали настоящими друзьями. Она приходила в палату, деловито разглядывала подарки, которые я ей готовил: покупал что-то в кафе при центре или гонял Димку в игрушечный магазин.

— Скоро я сам ребёнка захочу, — ворчал он.

— А что? Пора уже. Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь.

— Ого! Старше меня. И до сих пор не женат?

— Я женат на работе, — засмеялся Димка.

— А если серьёзно?

— Была у меня одна, но сплыла. Не хочу даже вспоминать. С моим другом шашни закрутила, а я застал, пришёл домой раньше с работы неожиданно.

— Да, правду говорят, не хочешь иметь неприятных сюрпризов, предупреди звонком о своём визите. И что ты? Прибил заразу?

— Вскипел, конечно. С другом мы теперь не общаемся, а девушку выставил из квартиры. Вот с тех пор и холостой.

— Я заметил, что на тебя Анжела облизывается. Можешь закрутить.

— Нет, я пока присмотрюсь.

Леночка подарки благосклонно принимала. Что-то критиковала, от другого приходила в восторг. Так я постепенно узнавал свою дочку. Вечером по скайпу я желал ей спокойной ночи, иногда читал сказки.

Однажды Рита привела и Сеньку. Черноглазый мальчишка строго посмотрел на меня, насупив брови, и поинтересовался:

— Ты кто?

— Дядя Антон.

— А тётя Рита твоя жена?

— Да, — осторожно ответил я и посмотрел на Риту, она нахмурилась, но промолчала.

— Ага. Понятно. Яблоко можно? — я кивнул, мальчик взял его из вазы и откусил. Он жевал, а я видел, какой мыслительный процесс идёт в его голове. Надо отвлечь, но чем? Я тронул руками колеса. Кресло подалось вперёд. Ребёнок отскочил и засмеялся: — Круто! Покатаешь?

Мы переглянулись и выдохнули: ребёнок переключился, и Слава богу!

— Конечно! — ответил я.

Дети по очереди катались у меня на коленях по коридорам клиники. Сотрудники реабилитационного центра уже привыкли к нашим путешествиям и не обращали внимания, только Борис Иванович однажды сказал:

— Девочка так на вас похожа, Антон!

— Да, это моя дочь, — с гордостью ответил я. — Только, пожалуйста, не говорите пока родителям. Не хочу нового скандала. Пусть привыкнут сначала к Рите.

— А вы у нас любитель приключений! — он похлопал меня по плечу. — То женитесь тайком от родителей, то в аварию попадаете.

Доктор слово сдержал: мать приходила каждый день утром, однако допрос мне не устраивала. Но фраза Бориса Ивановича об аварии вернула меня в прошлое. Как-то странно казалось, что никто и ничего не знает о ней. Словно я попал под колёса машине-невидимке.

Я полез в интернет, пытаясь найти следы того происшествия. Но и здесь был полный облом: ни статей, ни упоминаний в новостях, словно авария мне во сне привиделась.

И тут в палату зашёл Димка. Идея мгновенно щелкнула в голове.

— Слушай, у тебя есть связи в полиции?

— Ну, остались ещё.

— Можешь узнать что-то о моей аварии? Странной мне она кажется.

— Попробую.

На какое-то время я успокоился, но нет-нет, да и возвращался мыслями в тот день. Как я не заметил машину на пустынной дороге? Ладно я! Задумался. Но водитель тоже временно ослеп? Неудачное стечение обстоятельств или…

Вот об этом «или» думать совершенно не хотелось, потому что тогда получалось, что кто-то из близких желал навредить именно мне. Я потёр пальцами виски: разболелась голова от неприятных дум.

«Спросить мать или нет?» — мучил меня вопрос. Конечно, она ничего не скажет, но по ее мимике, жестам я смогу понять: врет она или нет.

— Вы так ничего и не выяснили об аварии? — все же решился я поинтересоваться.

— Увы! — мама поправлял постель и на меня не смотрела. — Я готова была растерзать того водителя, но даже следов не нашли, будто он и его машина сквозь землю провалились.

Мама выпрямилась и посмотрела мне в глаза. Чистый и невинный взгляд, ни паники, ни растерянности.

— А зачем ты тогда установила за мной слежку? — задал я следующий вопрос. — Твои соглядатаи тоже ничего не увидели?

— Слежку? — мама нахмурила брови. — Что за ерунда? Я просто попросила Пашу и Максима понаблюдать за тобой, чтобы ты не натворил дел.

— Кого? Макса? — я был поражён.

— Ну, да, — теперь растерялась мама. — Ты же сам их обнаружил.

— Я видел Пашку, а Макса — нет.

— Значит он лучше прятался, — засмеялась мама. — Не думай об этом. Прошлое оставь в прошлом. Твои друзья ничего не видели. После того, как ты обнаружил Павла, я отменила слежку.

Но я не мог успокоиться. В голове начался настоящий смерч из горьких мыслей. Получается, друзья меня предали. Вместо того чтобы поддержать, они стали глазами и ушами моей матери.

От этой информации мне опять стало плохо. Кому я могу доверять? Димке? Отцу? Милый образ первым появился в голове. Рита. Только ей хотелось верить, только с ней хотел быть рядом.

Жизнь текла своим чередом. В промежутках между процедурами я занимался бухгалтерией. Пришлось снова обложиться справочниками и учебниками. Дима принёс ноутбук. На тумбочке работать было неудобно, поэтому я попросил письменный стол. Борис Иванович не возражал, видя, что работа идёт мне на пользу.

Так моя палата превратилась в импровизированный кабинет. Очень мешало то обстоятельство, что приходилось прятаться от родителей, но и к этому я вскоре привык. Я примерно знал, когда мама появлялась, и к ее приходу стол сиял чистотой, бумажные документы исчезали в недрах тумбочки, а на экране ноута светился интерфейс электронной игры.

Наконец и родители успокоились. Они стали все чаще пропускать визиты в клинику и занялись своими делами. Я был счастлив, потому что обрёл долгожданную свободу.

Удивительно, но Рита с Леночкой ни разу не столкнулись с мамой. Казалось, что судьба, которая была так несправедлива, вдруг повернулась к нам лицом.

Но это только казалось. Благословенная передышка закончилась так же внезапно, как и появилась.

Сегодня мне позвонил Пашка, впервые за неделю. Где он был и чем занимался все это время, я не знал. После бурного первого дня в Москве, он пропал.

— Привет. К тебе можно приехать?

— Давай! Навестить больного хочешь или займёшься со мной лечебной физкультурой? — шутливо поинтересовался я.

— Нет. Разговор есть, — коротко ответил он, а у меня по спине пробежал холодок: слишком серьёзный голос был у Павла, слишком напряжённый.

Я пригласил его вечером. Сегодня Рита собиралась помогать Людмиле, которую уже выписали из роддома. Стремительные и проблемные роды не прошли для нее даром. Она была ещё слаба, поэтому Анжела и Рита помогали ей по очереди. Сегодня день моей жены.

И все равно Блонди зашёл в палату неожиданно. Я едва успел спрятать папку с документами: испугался, думал, что это мама. Видимо, мое лицо было настолько напряжённым, что Пашка засмеялся.

— Что шхеришся? Сигареты прячешь от матери?

— Не смеши. Я же не подросток, да и давно перестал курить.

— Ладно, ладно, не заливай!

Блонди прошёл в палату, сел на стул и замер. Его взгляд блуждал по комнате, но как только приблизился ко мне, сразу метнулся в сторону. Я тоже молча разглядывал его. Что-то он явно хотел сказать плохое. Неприятное чувство усилилось, проснулась тревога и постепенно захватывала все мои мысли.

«Что ему надо? О чем хочет поговорить? О Маше? Но я с ней ещё пять лет назад расстался, — размышлял я. — О боже! Он узнал о Леночке?»

Лоб порылся испариной, я тяжело задышал.

— Тебе плохо? — встрепенулся Пашка. — Может, отложим разговор?

— Блонди, не дури! — оборвал его я. — Дай мне салфетку и рассказывай, зачем пришел?

— Понимаешь, я даже не знаю, с чего начать, — замялся он. — Позвонила Анна Анатольевна и сказала, что ты опять начал расспрашивать об аварии. Короче, я каяться пришёл. Пять лет сходил с ума от мысли, что отчасти виноват в твоей трагедии.

Он выпалил это и уставился на меня, а я, поражённый, кажется, перестал дышать. Все мысли мгновенно вылетели из головы. Пальцы левой руки занемели, разогнулись, и салфетка упала на пол.

— Что ты сказал? — хрипло выдавил я. — Кто виноват?

— Прости меня, Антоха! — Пашка встал и направился к двери. — Прости! Места себе не находил. Прости!

— Дима, — не своим голосом крикнул я. — Не выпускай его!

Охранник ворвался в палату и встал спиной к двери. Теперь уже Пашка растерянно смотрел на меня. Он пятился, пока не наткнулся на твёрдые руки Димки. Дёрнулся и обмяк, будто силы оставили его.

— Стрела, не дури! Ты решил, что я подстроил аварию? Нет, это глупая случайность!

— Что? А кто? Говори, в конце концов! — я уже кричал и чувствовал, что ещё секунда и грохнусь в обморок.

Глава 37. Павел

Безумный вечер в кафе, который перерос незаметно в такую же сумасшедшую ночь, выбросил в кровь Павла массу адреналина. Он крутился наравне со всеми, спасая людей из разбитой машины скорой помощи, потом вёз кричащую Людмилу в роддом.

В голове дятлом стучала мысль: «Мы точно также гоняли по улицам, не думая о последствиях». Неожиданно он вспомнил, как они втроём подрезали автобус.

Тогда мотающиеся по салону пассажиры казались мелкими людишками, зря коптящими свет. У них не было ни денег, ни возможности противостоять сильным мира сего, к коим относил себя и Павел. Это были просто куклы, марионетки для развлечения богатых людей, обслуживающий персонал, без лица, потребностей и желаний.

Спроси кто-нибудь у него, как зовут горничную в их доме, он вряд ли вспомнил бы, потому что воспринимал ее как бессловесную тень, выполнявшую его поручения и приказы. И Риту заметил по розовым перчаткам и пощечине, которую она залепила Антону.

А теперь, вытаскивая на носилках Людмилу, он кипел от злости и готов был разорвать гаденышей, спровоцировавших аварию. И, словно передав эстафету, этот случай напомнил ему о том проклятом дне, когда Антон оказался под колёсами автомобиля.

Всю ночь Пашка не мог заснуть. Крутился, выходил на балкон покурить, но не мог избавиться от навязчивой идеи рассказать все Антону. Будто в его душе боролись два человека. Один настаивал, что Стрела имеет право знать правду, а другой убеждал, что ее надо похоронить глубоко и навсегда.

А ещё терзала мысль, что если он откроет глаза одному другу, то подставит под удар другого. Как разобраться в этой ситуации? Как решить дилемму?

На следующее утро он снова заглянул в кафе. Анжела сновала от одного столика к другому. Что-то ещё неосознанное шевельнулось в душе, когда он встретился с девушкой взглядом. Рот внезапно наполнился слюной, сердце застучало в ушах, ладони вспотели.

— Что ты опять здесь забыл? — прошипела Анжела, пробегая мимо.

— На тебя пришёл полюбоваться, — усмехнулся Павел, вытирая незаметно руки салфеткой и стараясь придать голосу бодрость. — Ты словно кофе: горячая, крепкая, вкусная, бодрящая и ароматная. Кстати, сделай мне чашечку.

Черт! Что с ним такое? Пашка передернул плечами и нахмурился. Что за пошлость срывается с губ?

Но его слова неожиданно подействовали.

— Слушай, не мельтеши перед глазами, — фыркнула Анжела, но щеки порозовели: чувствовалось, что ей понравился комплимент. — Садись к столику у окна.

Пашка видел, как она кинулась к стойке бара, где Степан колдовал над кофемашиной. Через минуту перед ним стоял поднос с кофе и тортом. Пашка сделал глоток и обмахнулся ладонью.

— Здесь очень жарко или это из-за тебя?

Анжела довольно хихикнула и убежала к другому посетителю, но постоянно бросала любопытные взгляды в сторону Павла. Он чувствовал, как они жгли его спину и щеку.

Странное ощущение, но раньше те же эмоции вызывала Маша. Когда она проходила мимо него, источая аромат дорогого парфюма, Пашка сжимался от напряжения, что не выдержит, схватит ее и поцелует на глазах у всех.

Теперь такое же первобытное желание будила в нем Анжела. Он будто проснулся, увидел мир другими глазами. Ее пышный бюст, округлые формы и живой характер так и манили к себе, а аромат ванили сводил с ума.

Из подсобных помещений вышла Рита. Она махнула ему рукой и выбежала из кафе. Павел видел, как она села в такси.

— К Антоше поехала, — пояснила Анжела. — Теперь их не оторвать друг от друга.

Пашка давно уже догадался, что глупое, детское пари переросло в сильное и светлое чувство. Тогда, пять лет назад, он никак не мог понять, что нашёл Стрела в этой девчонке. Какие феромоны она источала, что привязала его друга к себе крепче стальных цепей? А сейчас он вдруг увидел Стрелу другими глазами. Как Антон смотрел на Риту? С каким трепетом прикасался!

В душе шевельнулась зависть. Неосознанное, внезапное, давно забытое чувство, но Блонди подавил его. Он и раньше завидовал другу. Его отношения с Машей не давали спать ночами. А теперь красавица модель свободна, да только ему не нужна, вот в чем проблема. Прозрел, словно пелена спала с глаз.

Он встал и пошёл к барной стойке.

— Чего тебе? — буркнул Степан не глядя.

— Видео хочу посмотреть. Там наверняка заснята авария.

— Полиция вчера забрала.

— У тебя и копии не осталось?

— Не твоё дело.

Степан отвернулся и стал отсчитывать сдачу очередному посетителю. Пашка молча наблюдал, как он кладёт деньги в папку и бросает ее на поднос. Анжела подлетела, зацепив локтем Блонди, пахнула ванилью и убежала снова. Тело мгновенно отреагировало на игривый призыв жаром между ног.

— Слушай, не злись, — Пашка встряхнул головой, отгоняя наваждение. — Я помочь хочу. Предлагаю наказать этих уродов своими руками.

— С катушек съехал, фуфел?

— За фуфла сейчас схлопочешь? — Пашка сжал пальцы в кулак.

— Ну, попробуй!

— Эй, парни! Брейк! Заткнулись оба! — к ним кинулась Анжела. — Посетителей решили разогнать? Степа, покажи ему флешку. Пусть смотрит.

— Полиция разберётся, — упрямился Степан.

— Ничего она не разберётся! Знаю, о чем говорю. Папаши мгновенно защитят своих сыночков.

Степан помедлил, но достал из ящика стола флешку.

— Анжела, одна справишься?

Не дожидаясь ответа, Степан открыл дверь в коридор, куда вчера исчезли Рита и Антон и куда не пустили его, Пашку.

Сейчас он с любопытством поглядывал на все двери: кухня, склад, какая-то бытовка. Степан прошёл до конца коридора и открыл дверь без таблички. В комнате, куда они попали, пахло жилым духом.

«Квартира? Неужели здесь Рита живет? — удивился Блонди. — А почему этот придурок так свободно сюда входит?»

Но Степан уже приблизился к столу, где находился включённый монитор, и воткнул флешку.

— Смотри.

Они молча нашли нужное время и сосредоточились на экране. Но как ни вглядывались, а все равно чуть не пропустили мчавшуюся машину. Она промелькнула по экрану и пропала из поля зрения. Все внимание на себя оттянула скорая помощь, которая закрутилась на дороге. Водитель не справился с правлением и врезался в столб.

— Поставь на медленную перемотку, — попросил Пашка.

— Без сопливых советов обойдусь, — буркнул Степан, но выполнил просьбу.

— Стой! Вот здесь.

Степан нажал на паузу и увеличил изображение. Теперь хорошо был виден роскошный автомобиль.

— Астон Мартин, — пробормотал Степан. — Дорогая игрушка.

— Зато и хозяина найти несложно. Увеличь ещё номер.

— Зачем тебе? Как будешь разыскивать? — покосился на Блонди Степан.

— Есть связи, — уклончиво ответил Павел. — Скинь мне видео по почте.

Они вышли из комнаты через несколько минут, но Пашка чувствовал удовлетворение: он собирался заняться правым делом.

Уже на пороге он обернулся. Взгляд ещё раз обежал квадратное помещение. Диван, стол, две двери, кресло. А в нем? Детская игрушка? Откуда?

Павел отодвинул в сторону Степана и кинулся назад. Он поднял куклу с растрёпанными волосами и удивлённо уставился на неё. Что она здесь делает? Тут есть дети? Чьи?

Он подозрительно уставился на Степана. Тот спокойно подошёл, выхватил из рук куклу и вернул ее на кресло.

— Не трогай! Леночка расстроится, — сказал он и замер. Его глаза заметались.

— Просто удивился. Кто такая Леночка?

— Не твоё дело! Топай отсюда!

Павел больше спрашивать не стал, а решил тайком понаблюдать за кафе. Разобраться по-тихому с зачинщиками аварии он поручил своему начальнику охранного отделения фирмы, а сам каждый день караулил неподалёку и наконец дождался.

Он увидел, как Рита вечером ведёт за руку маленькую девочку, а потом садится в такси и уезжает. И так каждый день. Проследить за ней тоже было несложно. Пашка понял, что она навещает Антона в клинике.

Дедуктивные способности не понадобились, чтобы сложить дважды два и сделать выводы. Осознание масштаба трагедии, невольным участником которой он стал, ужаснуло его. Он не спал уже несколько ночей, мучаясь, как принц Гамлет, вопросом: быть или не быть? Сказать или не сказать? Чувство вины сжигало изнутри, мешало жить дальше. Он даже не предполагал, что способен на такие эмоции.

Наконец, измученный и уставший от постоянных сомнений, он позвонил Максиму.

— Бей, ты как хочешь, а я расскажу все Стреле. Не могу больше.

— Блонди, не дури! — перепугался Максим. — Все же наладилось. Об аварии давно забыли, да и Антоха сейчас в России, я сам ему с билетом помогал.

— Я больше не могу! Пошёл сдаваться. Он должен знать правду.

— Да нас его мать со свету сживет!

— Я же не Анне Анатольевне собрался все рассказывать, а Антохе. Мы ведь ему жизнь разрушили и трусливо спрятались в уголке.

— Как хочешь, на меня не рассчитывай! Я ни за что не признаюсь!

Макс повесил трубку, а Павел позвонил Антону.

И вот теперь он переминался ногами напротив сидевшего в кресле Антона. В последнюю минуту решительность покинула его. Рядом стоял здоровенный охранник. По его лицу было видно, что он умрет, а не выпустит из палаты. Сам Стрела побледнел, как простыня на постели, только глаза потемнели и походили на расплавленный металл, маслянисто переливавшийся в топке печи.

— Отвечай немедленно, кто меня сбил? — закричал Антон.

— Макс, — выдавил из себя Пашка.

Глава 38. Антон

Я смотрел на Блонди и отказывался верить в то, что только что услышал. Как? Почему Бей? Самый безобидный из нас, осторожный и трусливый Бей. Быть такого не может! Что я ему плохого сделал?

— Антон, ты как? — спросил Дима.

Он стоял рядом и смотрел встревоженными глазами, готовый тут же сорваться за помощью.

— Кто? — наконец я разомкнул помертвевшие губы. — Но почему?

— Антоха, ты не подумай чего лишнего! — заторопился Блонди. — Это вышло случайно!

Я не мог больше выдавить из себя ни слова, только глупо вращал глазами да автоматически разминал занемевшие пальцы левой руки. Вдруг Пашка наклонился и сунул мне в ладонь резиновое кольцо. Я непроизвольно сжал его, потом посмотрел на Блонди в упор.

— Рассказывай!

— Пусть он выйдет, — Пашка покосился на моего телохранителя.

— Дим…

— Я понял, Антон.

— Держи дверь и никого не впускай.

— Даже Анну Анатольевну?

— Она уже не придет, но и ее тоже, если вдруг нагрянет внезапно.

Дима вышел. Я направил кресло к столу, а Пашке показал рукой на диван. Он молча сел, но не решался заговорить. Я разглядывал бывшего друга и не мог понять, почему? За какую провинность обошлись так зло со мной и Ритой? Наконец Блонди вздохнул, и слова полились из него, как из рога изобилия.

История аварии.

— Понимаешь, — начал издалека Пашка, — Анна Анатольевна попросила нас с Максом проследить за тобой и уберечь, если вдруг понадобится, от опрометчивого шага.

— Это я знаю. Удивляет только, что такая просьба не показалась вам мерзкой.

— Нет, не показалась. Мы видели, что пари перевернуло твою жизнь с ног на голову, и тоже считали, что тебя надо спасать. Девушка в рабочем фартуке, косынке и розовых перчатках тебя просто околдовала. Никто до нее не осмелился залепить тебе пощечину, сунуть в веррины (стаканчики для закуски) перец чили и заявить в полицию.

— Да, Рита такая! — с гордостью ответил я.

— Вот-вот! Я от нее бежал бы, только пятки сверкали бы, а ты втюрился по уши.

— Ты меня не понял потому, что мало с Ритой общался. Она не пустышка, как Маша. Та только о нарядах, салонах, глянцевых журналах и май-капе думает. Нет, Рита цельный и здравомыслящий человек с прекрасной чуткой душой. Нам до нее, как пешком до Китая. Я счастлив, что рядом со мной такая женщина. Если бы не вы, сволочи! — голос мой неожиданно обрел силу, рука сжалась в кулак. — Дальше, что случилось?

— Ну, мы с Максом договорились караулить тебя по очереди, но матери твоей докладывать в самом крайнем случае.

— Машка с вами была?

— Нет, — Павел помрачнел. — Надеюсь, ты догадался, что тогда я любил Машку как сумасшедший и ревновал к тебе по-черному. Потому и пари это идиотское затеял. Хотел, чтобы Машка от тебя отвернулась.

— И?

— Я вычислил, в каком ты остановился отеле и следил за тобой каждый день. Ты мотался по городу, заезжал в кафе, болтал по телефону, словом, ничего необычного. Я так и докладывал Анне Анатольевне. Решил, что ты просто хотел побыть без контроля родителей.

— И рассказал, где я живу?

— Нет, хотя был очень зол в то время. Прямо кипел от злости из-за твоей выходки в холле универа. Опозорил меня тогда на глазах у Машки. Все пальцем показывали и шушукались.

— Ну, резиновую бабу целовал я, а не ты.

— Но тыкал в нос ею мне. Ладно, хватит об этом! — Пашка замолчал. По его напрягшемуся лицу я понял, что моя выходка не прошла для него бесследно.

— Продолжай! — приказал я и обвел глазами палату: привычная обстановка придавала сил.

Взгляд невольно наткнулся на циферблат часов, висевших на стене. «Ого! Уже семь! Рита, наверное, дома», — подумал я, и токая тоска сжала сердце, что захотелось выть.

— Ну, я уговорил Анну Анатольевну дать тебе немного свободы. Решил, что ты пообщаешься поближе с Ритой и сам бросишь ее. Я же не знал, что ты затеял свадьбу! Но даже если бы догадался, подумал бы, что ты решил завершить пари и сделать нам с Беем сюрприз.

— Вот, значит, как!

Мне было горько осознавать, что Пашка прав. Разве мог он подумать о другом, когда я, Стрела, перещупал всех девчонок на факультете? Еще и гордился своей популярностью, козел! Я и с Машкой встречаться стал только потому, что она сдерживала мой необузданный характер Дон Жуана. Боялся, что сам не смогу остановиться.

— Да, так! — с вызовом поднял голову Блонди. — Но вечером накануне дня аварии ты меня заметил. Я только потом догадался, что ты делал в торговом центре. Сначала просто сидел в машине и ждал, пока ты появишься. Когда ты меня узнал, мне пришлось уйти в тень, и за тобой следил Макс. Он проводил тебя до отеля, а утром — до ЗАГСа.

— Макс видел, как я шел в ЗАГС? — я был поражен.

Получается, друзья знали, что я женился. Тогда кто уничтожил следы брака? И зачем?‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да. Он позвонил мне — я был недоступен. Бей пытался связаться и с твоей мамой, но она подписывала важный контракт и не брала трубку. Он запаниковал. Когда дозвонился до меня, вы уже сидели в кафе. Кина не будет, кинщик заболел, — горько пошутил он.

— Нужно было прийти и поздравить нас, — усмехнулся я.

— Да, нужно, — согласился Пашка. — Мы так и хотели сначала. До сих пор жалею, что не сделали. Но черт попутал. Решили дать тебе возможность провести брачную ночь, а потом забрать домой. Но наш план сломался.

— Почему? Захотели избавиться от меня раз и навсегда?

— Не гони ерунды! Что за мысли? — Пашка искренне возмутился. Он вскочил и забегал по палате. — Мне позвонил отец, возникла проблема в компании: один из лайнеров не пропускала таможня. Пришлось срочно ехать в порт. Я поручил наблюдение Максу. Он проследил тебя до отеля, куда вы направились с Ритой, и хотел уехать домой, я запретил. Приказал ждать тебя в машине поблизости.

— Зачем?

— А вдруг бы ты смылся вместе с Ритой? Твоя мать нас бы со свету сжила.

— Ну, и…

— Я всю ночь занимался делами. К утру освободился и позвонил Максу, а этот сурок… пингвин отмороженный… дрых в том же отеле, как ни в чем ни бывало. Я рассвирепел, поднял его на ноги, он выскочил в холл и заметил твою спину, ты как раз выходил на улицу. Бей крикнул тебе, но ты не услышал. Он бросился следом — не поймал, потом на стоянку. Схватил машину, кинулся тебя догонять. Я в этот момент тоже подъехал к отелю. На моих глазах все и произошло… Прости.

— Что произошло?

Теперь занемела и правая рука. Я отчаянно пытался сжать ее в кулак, но ничего не получалось. Пашка, заметил мои действия, кинулся ко мне и стал растирать руки.

— Стрела, ты прости нас! Идиоты были с мозгами малолеток, — бормотал он, дуя на мои ледяные руки горячим дыханием.

Я выдернул пальцы и спрятал за спину. У меня возникло ощущение, что ко мне прикоснулось мерзкое насекомое. К горлу подкатила тошнота. Хотелось закричать во все горло, выплеснуть боль, которая огромным шаром засела внутри и все раздувалась и раздувалась.

— Го-во-ри!

— Бей разогнался, думал поймает тебя, пока ты шел по тротуару, а ты ступил на пешеходный переход. Он вывернул руль, но не справился с управлением. Его Ауди занесло, резина еще была летняя, и машина покатила на тебя. А ты был как отмороженный, ни на что не реагировал. Я закричал тебе, бросился вперед, но… не успел. Только увидел, как ты перевернулся в воздухе и упал на асфальт.

— Погоди, дай отдышаться, — я схватился рукой за грудь. Шар внутри достиг уже угрожающих размеров.

— Стрела, может, оставим этот разговор? Тебе же плохо!

Пашка бросился к двери и позвал Диму. Тот влетел в палату, мгновенно оценил обстановку и вызвал медсестру. Они колдовали надо мной, а я видел только Блонди, который растерянно переминался у двери, но не уходил. Димка насильно вытолкал его в коридор.

Меня уложили в постель, что-то вкололи, вызвали дежурного врача. Руки по-прежнему были как деревянные.

— Антон, ты что? Нельзя так себя изводить из-за всяких ублюдков! — сердился охранник. — Что он тебе сказал? Может, родителей вызвать?

— Нет, не надо, — сердцебиение уже прекратилось, дыхание пришло в норму, шар уменьшился. — От сердечного приступа я не умру, молод еще. Я теперь только жить начал. У меня семья. Должен быть сильным! Посмотри, он ушел?

Димка метнулся к двери.

— Нет, стоит.

— Позови.

— А вдруг опять плохо будет?

— Нет, я уже успокоился.

— Я тогда не уйду.

— Как хочешь.

Дима позвал в палату Блонди. На нем не было лица, только белый блин с бескровной полоской губ. Даже глаза потускнели, как у старика. Видно было, что он переживал, но я его не жалел. Сделанного не воротишь, но и друзьями считать этих людей я уже не мог.

— Рассказывай, как вы бросили меня умирать на обледеневшей дороге.

— Я не бросил. Понимаешь, издалека наезд показался игрушечным. Макс тебя только задел. В обычной ситуации ты бы поднялся на ноги и пошел, но увы. Удар отбросил тебя к бордюру, и ты упал на его край спиной. Бей запаниковал, и вместо того, чтобы остановиться, сиганул наутек. Я только заметил, как он свернул за угол, а там…, — он сделал паузу, — будто что-то взорвалось, такой был звук.

— И ты побежал выяснять?

— Не сразу. Я кинулся к тебе. Проверил пульс. Жив! Я чуть не заплакал от счастья и вызвал скорую. Потом увидел, как навстречу бегут две девушки, и оставил тебя на их попечение, а сам метнулся за угол. По дороге заметил твою сумку. Она валялась на асфальте. Бей переехал ее колесом.

— И что Бей?

— Его Ауди врезалась в дерево. Макс лежал на руле с окровавленной головой, но был в сознании. Антоха, ты пойми, я разрывался на части. Не знал, кого выручать. Сунул Максу салфетки и снова — за угол. Вокруг тебя была толпа людей, слышались звуки сирены. Тогда я вернулся к Бею. Перетащил его на пассажирское сиденье, сумку кинул сзади, завел Ауди и уехал с места происшествия.

— Бросил меня?

— Да, получается, что так. Но тогда я выбрал дурака Бея, который не только пострадал сам, но и мог попасть в тюрьму. За это я и казню себя уже пять лет. Бей отделался легким сотрясением мозга и шрамом на лбу, а ты… вот…

Он обреченно опустил голову. Если бы раскаяние убивало, он бы лежал сейчас на полу бездыханным.

Я не знал, как реагировать на его слова. Нужно было время, чтобы понять его и принять. За меня ответил Димка. Он неожиданно сжал пальцы в кулак и двинул в нос Блонди. Тот взмахнул руками, как петух крыльями, отлетел к стене и провалился в распахнувшуюся внезапно дверь.

— Что здесь происходит?

На пороге стояла мама.

Глава 39. Антон

Мы растерянно посмотрели на нее. «Откуда она взялась?» — мелькнула мысль, но я тут же сообразил: позвонил дежурный врач.

— Вы совсем ума лишились? Что делаете?

Мама оттолкнула охранника, кинулась к Пашке и помогла ему встать. Он держался за нос и тряс головой, разбрызгивая во все стороны капли крови.

— Ты чего руки распускаешь? — прошипел он и схватил салфетку, протянутую ему матерью.

— Заслужил, — ответил я.

— Так, а теперь рассказывайте, что здесь происходит? — приказала мама.

Она была спокойной, как удав перед нападением на жертву.

— Проехали, — буркнул я. — Это наши дела. Иди домой!

Пашка направился к двери, но мать кинулась наперерез.

— Стоять! — властно приказала она.

— Анна Анатольевна, отпустите, — дернул рукой Блонди. — Не лезьте в мужской разговор.

— Ах, мужской? — мать легонько стукнула его по плечу. — Устраивать драку в палате больного человека, называется теперь мужской разговор? Хорошо, свободен.

Она шагнула в сторону, открывая проход, достала телефон и набрала какой-то номер. Я слышал длинные гудки, потом щелчок.

— Полиция? — вдруг сказала мама, и мы дернулись.

Блонди мгновенно оказался возле матери, вырвал из ее рук телефон и кинул его на стол.

— Ты что себе позволяешь, мальчишка?

— Анна Анатольевна, я не хочу ссориться, пожалуйста, — взмолился он. — Можно я пойду?

— Нет, нельзя! Пока не расскажите, из-за чего весь сыр-бор.

— Этот сучонок можористый, — рявкнул Дима, — виноват в аварии Антона.

— Чт-о-о-о? Не поняла, — теперь мама растерялась. Она переводила взгляд с одного разъяренного мужчины на другого. — Кто виноват?

— Ты… мразь…, — Пашка пошел на охранника с кулаками. — Какое твое дело?

— А ты хотел выйти чистеньким из воды? — Дима не отступил ни на шаг.

Он посмотрел прямо в глаза Блонди и дернулся вперед, сделав вид, что опять ударит, тот подался назад.

— Мальчики! — кинулась между ними мама. — Прекратите!

— Ну, если подумать, — повернулся к ней Пашка и пошел в атаку: ему явно надоело оправдываться. Он разозлился. Я видел это по напрягшемуся лицу и знакомому прищуру глаз. — Это вы, драгоценная Анна Анатольевна, виноваты в инвалидности своего сына.

— Ты что несешь? Причем тут я? — опешила мама. — Антоша, о чем он говорит?

Я не успел ответить.

— Вспомните! Это вы поручили нам с Максом следить за Антохой, вот к чему привела ваша душная материнская любовь. Смотрите теперь, любуйтесь!

Пашка схватил маму за плечи и повернул ее ко мне. Она ошарашенно моргала, ничего не понимая. Однако нужно знать мою маму. Она умела быстро собираться и принимать решения. Уже через секунду ее взгляд из растерянного стал серьезным и даже суровым. Она подошла к двери, закрыла ее и прислонилась в ней спиной.

— Рассказывайте, что произошло.

— Сами разбирайтесь, — Пашка хотел ее отодвинуть, но вмешался Дима. Он толкнул Блонди, и тот улетел на диван, как пробка, выпущенная из бутылки шампанского.

— Нет, уж начал каяться, продолжай! — рявкнул Димка.

— Правда, Паш, раз все уже вышло наружу, какой смысл скрывать? — поддержал охранника я.

— Ты хочешь, чтобы твоя мать нас упекла в тюрьму, — тихо спросил он.

— Ну, если все так, как ты тут говорил, то упечь вас не за что, хотя соблазн и велик.

— Антон, хватит говорить загадками! — взвизгнула вне себя мама.

Ее лицо покраснело, губы задрожали, словно она вот-вот расплачется.

— Ладно, Блонди, рассказывай снова. Теперь уже для мамы.

Пашка насупился, но начал свою исповедь уже при свидетелях. Мама слушала, не перебивая, только иногда вскрикивала и хваталась за сердце.

Я не знал, что сейчас чувствую. С одной стороны, облегчение. Действительно, все произошло случайно, по глупости. Нет злого умысла. Друзьями руководил только страх.

А с другой стороны, появилось ощущение, что судьба бумерангом отомстила нам за все, что мы творили на дороге. Мы пережили тот же страх, боль и отчаяние, которое испытывали люди, когда мы подрезали ни в чем неповинных водителей на шоссе. Только вот расплачиваюсь за это я, а не те, кто совершил наезд.

А Пашку мне было не жалко. Закономерный результат его постоянной злости на весь мир. Только хотелось еще посмотреть в глаза Максу, который прятался за спиной более сильного друга.

Вдруг мама вскочила и бросилась с кулаками на Пашку.

— Ты, ты… как вы могли? Столько горя! Столько горя! И все из-за вас! Подонки!

— А чем вы лучше нас? Вы начали всю эту бодягу. Хотели проследить за сыном, надо было нанимать профессионалов, — огрызался Пашка, прикрываясь руками от хлестких ударов.

— Дим, останови, — попросил я.

— Ничего, этому говнюку полезно получить по мозгам. Глядишь, спесь с него слезет.

— Останови. Я еще не все выяснил.

Охранник оттащил плачущую маму и посадил ее на диван. Он сунул ей в руку салфетку и вызвал дежурную медсестру. Девушка вошла в палату, не понимая, что происходит и почему гости в таком растрепанном состоянии.

— Больному пора ложиться спать. Покиньте помещение, пожалуйста, — строго приказала она.

— Девушка, миленькая, подождите немного, — взмолился я. — Мы выясняем очень важные обстоятельства моей аварии. Постараемся больше не шуметь. Дайте нам еще полчаса.

Медсестра вышла. Мама тихо плакала в углу дивана. Пашка стоял у стены и прижимал салфетку к носу: от резкого движения опять пошла кровь. Дима, как верный пес, охранял выход, не давая сбежать преступнику.

— Стрела, мне надо к врачу, — прогундосил Блонди.

— Потерпишь! Ты сказал, что поднял мои документы с проезжей части и бросил на заднее сиденье Ауди. Правильно я понял?

— Да. Но больше я их не видел. Я сначала возился с Максом. Не забывай, он тоже получил травму. Я отвез его в больницу, потом загнал его машину к себе в гараж. Она там и стояла, пока я разбирался со всеми делами. Стрела, ты пойми, я как с ума сошел тогда. Два лучших друга, и оба пострадали по глупости. Анна Анатольевна, скажите вы ему! Я каждый день сидел в твоей палате и молился, чтобы ты пришел в себя.

Я посмотрел на маму. Она слабо кивнула головой.

— Теперь понятно, почему Максим не приходил. А я все удивлялась! Маша и Павел навещали тебя регулярно. Маша так плакала, так плакала!

— И все же! — вернул я их к интересующей меня теме. — Где документы?

— Я не знаю, — ответил Пашка упавшим голосом. — Я о них совсем забыл. Макса потом выписали, он забрал машину, а дальше я не спрашивал.

— Дима, — я достал телефон. — Позвони по этому номеру Бею. Пусть приедет.

— Я его звал с собой, — вставил Пашка, — но он испугался.

— Как давить людей на дороге, ему было не страшно, — вскинулась мама.

— Страшно. Но еще больше он боится вас, — тихо ответил Пашка. — Он до сих пор не может сесть за руль, руки трясутся.

— А мой сын до сих пор не может ходить! Не защищай этого негодяя! Кто пострадал больше?

— Антон, а что ему сказать? — спросил Димка.

— Скажи, что мне стало хуже, и я хочу попрощаться с друзьями.

— Стрела, это жестоко! — вскинулся Пашка.

— Ничего! Если он такой трус, только обрадуется, избавится от лишней головной боли, — цинично ответил я.

Что случилось с документами? И мама, и Пашка утверждают, что их не видели. Неужели Макс постарался? Но ему это зачем? Нет, точно не он! Хотя…

Этот трус мог просто испугаться и выкинуть сумку в мусорку или сжечь ее.

— Зачем тебе нужен Макс? — всхлипнула мама.

Она еще не могла отойти от шока и сидела на диване, уронив безвольно руки.

— Я пытаюсь понять, кто ликвидировал запись о нашем с Ритой бракосочетании, если, конечно, вы все говорите правду.

— Ты не веришь своей матери?

— Прости, мама, но нет. Я убедился, что ты способна на все.

— Но такое… Это же криминал! И зачем мне надо?

— Ну, не знаю, не знаю…

Мы замолчали, так и провели полчаса в ожидании Макса.

Он влетел в палату, запыхавшись от быстрого бега. Его глаза лихорадочно блестели, на бескровном лице блуждала кривая улыбка. Видно было, что он просто не знает, что делать с непослушными губами, которые некрасиво расползались в разные стороны.

— Антоха, что случилось? — бросился он ко мне. — Ты как?

Но на полпути затормозил и растерянно огляделся. В глазах мелькнуло узнавание и понимание, что его просто заманили в ловушку. Он показал пальцем на Блонди с опухшим носом, потом посмотрел на мать и подался назад. Его взгляд заметался в поисках средства защиты.

— Садись, разговор есть.

— Да, я… Мне бежать надо!

— Не бойся, Пашка нам все рассказал и за двоих по мордасам получил. Больше бить никого не планируем, правда, Дима?

Я пошутил, но Макс подпрыгнул, как козлик, и кинулся к двери. Димка его опередил.

— Подожди немного. Ответь на пару вопросов, потом пойдешь.

— Антоха, ты прости меня, — зачастил Бей.

На него страшно было смотреть. Его лицо покрылось испариной, руки мелко подрагивали. Казалось, еще чуть-чуть, и он грохнется в обморок.

— Сядь! — резко сказала мама. — Не мельтеши!

Макс плюхнулся на мою кровать и испуганно вскочил. Он явно был в панике.

— Я хочу спросить, куда пропала моя сумка?

— К-какая сумка? Я ничего не видел.

— Макс, вспомни! — заговорил Блонди. — Я тебя повез в больницу, а сумку Антохи кинул на заднее сиденье твоей машины. Ты ее точно должен был обнаружить.

— Н-нет! Я ничего не видел.

— Опять двадцать пять! — рассердился я. — Как не видел? И куда она пропала? Там мои документы были: паспорт и свидетельство о браке.

— Так, их же восстановить можно, — ничего не понимал Макс.

Он даже дышать стал глубже: сообразил наконец, что никто его не собирается бить или отправлять в полицию.

— А Ауди твоя где?

— Н-не знаю. Я больше за руль не садился. В гараже стоит. Или батя продал.

— Звони отцу, узнавай.

Цепочка потихоньку начинала раскручиваться, но конца и края пока было не видно. С каждым витком информации возникал новый вопрос.

Отец Максима о машине тоже забыл. Она стояла в гараже, никому не нужная, и ждала своего часа. Бей позвонил охраннику, тот проверил салон — сумка как сквозь землю провалилась. Ни работники мастерской, где ремонтировали Ауди, ни горничные ее не видели, и сам хозяин автомобиля пребывал в полной прострации.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Пашка. — Я точно помню, что машинально кинул сумку на заднее сиденье и стал перетаскивать тебя на другое место, чтобы сесть за руль. Кому понадобилась чужая сумка с документами.

Мы посмотрели друг на друга. Слабая догадка одновременно мелькнула в наших глазах. Ищите, кому это выгодно, говорят следователи, но все, кто имел мотив, были сейчас в моей палате. Или не все?

— Машка, — выдохнул Блонди.

— Машка, — эхом ответил я.

Глава 40. Анна Анатольевна

Она слушала бред, что несли эти мальчишки, и не могла прийти в себя. Ее мир разрушался на глазах. Еще недавно у Антона были преданные друзья и любимая девушка. Приятелей можно было попросить проследить за сыном и уберечь его от поспешных и вредных поступков, а на красавице Маше, как предполагала мать, он должен был жениться.

Анна Анатольевна не раз представляла себе, как они всей семьей приходят на какую-нибудь высокопоставленную тусовку, и она с гордостью говорит: «Это моя сноха». Все знакомые бизнес-леди, у которых были не дети, а исчадия ада, молча завидуют ее семейной идиллии.

А что теперь? Иллюзии рассыпались в прах. Друзья стали причиной аварии, в результате которой Антон прикован к инвалидному креслу, а красавица Маша вообще, кажется, совершила преступление.

Анна Анатольевна потерла виски пальцами и прислушалась к разговору. Звуки доносились до нее, как сквозь вату. Перед глазами расплывались радужные круги, и что-то странное творилось с сознанием. Оно почему-то перестало воспринимать реальность.

— Точно! — хлопнул себя по лбу Максим. — Я, когда забирал у тебя из гаража машину, попросил Машку мне помочь: не мог сесть за руль, пальцы немели, и голова болеть начинала так, что искры из глаз сыпались. Может, тогда она и увидела сумку?

— Нет, только не Маша! — встала на защиту девушки Анна Анатольевна.

— Почему? — пожал плечами Пашка. — Я тут ни причем. Мне было тогда выгодно, если бы Антоха женился, я Машу как безумный любил и ревновал.

— Вот даже как! — Анна Анатольевна совсем упала духом.

— Да, так. У Макса вообще не было шкурного интереса. А вот Машка наверняка пришла в шок, увидев свидетельство о браке, и решила отомстить. Ну, или по другой причине, — Пашка пожал плечами. Я не знаю. У нее надо спросить.

— Не наговаривайте на девочку! — упрямо пробормотала Анна Анатольевна.

Но, кажется, и сама уже не верила в невиновность своей модели, которая, кстати, легко расторгла контракт с компанией «Стиль» и переметнулась к конкурентам. Правда открылась перед Анной Анатольевной во всей неприглядной откровенности, как пьяная голая девица перед соседями: и жалко на нее смотреть, и противно.

Анна Анатольевна подняла глаза на сына и неожиданно увидела перед собой не мальчика, а мужчину с суровым лицом. Он сидел, нахмурив брови и стуча костяшками пальцев по колесу кресла.

«Когда он так повзрослел? Надо забрать из Израиля его Меури», — неожиданно подумала она, но как-то отрешенно, как о второстепенном деле.

В груди стало горячо и разлилась ноющая боль. Анна Анатольевна растерла кожу ладонью и постаралась вникнуть в разговор.

— Так, Машке звонить бесполезно, — задумался Антон. — Она наверняка не в Москве.

— Почему? Я видел ее два дня назад. Предлагай, что делать? — спросил Пашка и повертел телефон в пальцах.

— Парни, может, не надо? — взмолился Макс.

— Сам хочешь отвечать за ее поступок.

— Еще ничего неизвестно.

— Вот и узнаем, спросим. За спрос по лбу не дадут, — рассудил Антон. — Или вы хотите, чтобы я с ума сошел от мыслей?

— Звони. Сам спроси, мне она не скажет, — протянул мобильник Пашка.

— Дайте мне.

Анна Анатольевна забрала телефон из рук Павла и нашла номер Маши. Она приложила мобильник к уху и закрыла глаза, ожидая ответа и пытаясь не обращать внимания на боль. Длинные гудки говорили о том, что хозяйка или занята, или просто не реагирует на звонок.

Анна Анатольевна уже хотела отключиться, как услышала голос Маши. Он с трудом прорывался сквозь какофонию громких звуков. Кажется, где-то был праздник.

— Алло! Я слушаю! — закричала девушка. — Пашка, здорово, что ты позвонил!

— Маша, я хочу с тобой встретиться.

— Ой, Анна Анатольевна, это вы, — голос упал, в нем появились взволнованные нотки. — Сейчас не могу, я в клубе на вечеринке.

— В каком клубе? Я приеду.

— Что вы, это место совсем не для леди, — всполошилась Маша, теперь в ее голосе зазвучала тревога.

— Мне срочно надо с тобой встретиться. Меня Павел привезет.

— О, Пашка приедет! Здорово! Я в «Меридиане». Буду ждать вас в холле у входа. Без приглашения не пустят.

— Ну, что она говорит?

На Анну Анатольевну уставились четыре пары встревоженных глаз.

— Паша, поехали. Я не могу сейчас сесть за руль.

Она не стала объяснять, что чувствует себя не очень хорошо. Просто поднялась и пошла к выходу из палаты. Голова немного кружилась, боль в груди чуть настойчивее пробивалась к сознанию, но Анна Анатольевна упрямо не обращала на нехорошие признаки внимания.

Сейчас ей хотелось выяснить все до конца и принять решение, что делать с друзьями Антона, которые разрушили жизнь сына. Ей казалось, что она стоит на краю пропасти. Еще шаг, и она полетит вниз, как птица со сломанными крыльями, и разобьется насмерть о дно горного ущелья.

— Чей это клуб? Ты знаешь? — спросила она Павла, когда они уже подъезжали.

— Да. Родителей Макса, — тихо ответил он.

Маша действительно ждала в холле. На ней было надето короткое золотое платье. Одно плечо пряталось под крылышком рукава, а второе влажно блестело, покрытое мерцающими чешуйками пудры. Широко распахнутые медовые глаза, роскошные локоны темных волос и длинные ноги в светлых колготках притягивали взгляды всех мужчин, но Маша, завидев Павла, кинулась к нему на шею.

— Блонди! Я так рада, что ты приехал!

Анна Анатольевна передернула плечами: могла бы хоть ради приличия вести себя вежливо. Но Маша не обращала на нее внимания, будто она ничего не значила в ее жизни.

— Маша, я хочу поговорить. Давай сядем.

Не ожидая позволения, Анна Анатольевна уверенными шагами направилась к лестнице, с двух сторон опоясывающей большой зал, залитый огнями. Она поднялась на второй этаж, но и здесь музыка мешала говорить.

— Где вип-кабинеты? — схватила она за руку пробегавшего официанта.

— Там, — махнул тот куда-то в сторону.

Анна Анатольевна миновала столики, расположенные вдоль балюстрады, и вышла в длинный коридор. Она не оглядывалась, не проверяла, идут ли за ней Павел и Маша. В груди звенела болезненная пустота, и в этой пустоте стучало, как колокол, сердце.

Она дернула ручку одной двери — закрыто, другой — ее оглушил женский визг. Наконец в третьем кабинете никого не было. Она зашла внутрь и села на краешек дивана, прямая, как столб. Через минуту следом ввалились и друзья Антона.

— Садитесь, — приказала она.

Пашка молча опустился поодаль, Маша пристроилась рядом. Она вела себя так, будто не замечала Анну Анатольевну. Ее горящие глаза смотрели только на Павла, красивые губы улыбались только ему.

— Маша, ты зачем уничтожила документы Антона? — в лоб задала вопрос Анна Анатольевна.

— Что?

Маша вздрогнула, будто ее ударили, и повернулась к ней. Улыбка медленно сползла с ярких губ. Она села ровно, выпрямила спину и замерла, уставившись в одну точку.

«Виновата», — мгновенно поняла Анна Анатольевна и чуть не заплакала. Последняя надежда растворилась в воздухе без остатка.

— Машка, расскажи правду, — поддержал мать Антона Павел.

— Какую правду? — голос девушки неожиданно осип. — Я ничего не делала.

— Маша, я не хочу обращаться в полицию. Ты же понимаешь, что я могу с землей сравнять этот клуб и твою карьеру модели. Ты никому будешь не нужна с судимостью.

— Я ничего не делала! — закричала девушка. — Это все тетя! Я ее попросила.

— Какая тетя?

— Она работает заведующей загсом того района, где Антон и эта… нищенка регистрировали брак. Я как увидела свидетельство и паспорт, словно обезумела. Ваш сын… он мне всю жизнь сломал. У меня были планы…

Маша вскочила. От томной красавицы не осталось и следа. Ее лицо исказилось. Губы дергались, оголяя белоснежные зубы, в результате рот теперь походил на звериный оскал. Блестящее платье задралось, оголив полушария ягодиц, не прикрытых нижним бельем.

Анна Анатольевна вдруг почувствовала приступ дурноты. Голова разболелась так, что казалось, будто глаза сейчас вывалятся из орбит. Сердце вело себя все более странно. Оно то частило где-то в горле, то вдруг замирало надолго. И боль… боль разливалась в груди и мешала дышать.

— Что ж, ты сама выбрала свою дорогу, — сказала Анна Анатольевна.

Она встала и пошатнулась. Ее повело в сторону, она схватилась рукой за край стола, но не удержала равновесие и начала сползать вниз. Уши заложило толстым слоем ваты. Она издалека слышала, как кто-то кричал на одной ноте, видела сквозь туман, как в кабинет вбежали какие-то люди, но не могла произнести ни слова.

Она еще понимала, что ее кладут на носилки и куда-то несут, но сознание уже угасало, а потом и вовсе отключилось.

Глава 41. Рита

Я перепеленала новорожденную Аишу и подала ее Людмиле, которая уже лежала на боку с приготовленной грудью. Молоко капало на салфетку, а меня переполняли смешанные чувства: хотелось малыша, такого же молочного и милого? чтобы вдыхать его запах и сходить с ума от нежности и сладости.

— Что, тоже о ляльке мечтаешь? — выдернула меня из мыслей Людмила.

— Как ты догадалась? — смутилась я.

— По отрешенному и мечтательному взгляду.

— Да, хотелось бы. Самая лучшая разница в возрасте. Потом, когда она станет больше, уже появится привычка к свободной жизни.

— Слушай, Ритка, — заговорчески подмигнула Людмила. — А Антон сможет?

— Что? А-а-а, ты об этом… Разве о таком спрашивают? — отмахнулась я.

— Нет, ты все же прикинь! Рядом с тобой здоровый и крепкий самец, Степка. Он тебя и ночью удовлетворит, и кучу ребятишек сделает. Генофонд будет отличный! Может, еще подумаешь?

— Ой-ой-ой! Люда, не говори ерунды! Я откажусь от мужа, которого люблю, ради генофонда? Что обо мне люди скажут.

— А ты наплюй на всех и думай о себе.

— Не могу так, закончили эту тему!

Мы помолчали. Я приготовилась гладить пеленки и распашонки, так как Людмила не могла еще долго стоять, и сидеть ей тоже было нельзя. Утюг легко скользил по простынке, выбрасывая из раскаленного нутра облачка пара, когда я его поднимала, а я вспоминала последнюю встречу с Антоном и невольно краснела.

Вчера, когда мы остались в палате одни, он потребовал, чтобы я закрыла дверь и легла с ним рядом. Я сопротивлялась, чувствовала неловкость, но не выполнить просьбу больного человека не могла.

Я села на край кровати, но Антон дернул меня на себя, и я оказалась сверху.

— Попалась, которая кусалась, — тихо сказал он.

— Я не кусалась, — в тон ему ответила я.

— А как назвать твое сопротивление?

— Ты хотел, чтобы я сразу бросилась к тебе в объятия? Пропал на пять лет без следа, а потом нарисовался как красное солнышко: нате, берите меня, я вспомнил, что у меня есть жена.

— Кто старое помянет, тому глаз вон, — засмеялся Антон и поцеловал меня в левый глаз, а потом в правый. — Ты пойми, не мог я привязать любимую женщину к голове.

— Почему к голове?

Я реально испугалась, отстранилась и пристроилась рядом, но Антон по-прежнему крепко обнимал меня. Это успокаивало, дарило надежду на семейное счастье. Так уютно было лежать в кольце его рук, вдыхать пряный аромат кожи, следить за красивыми губами, которые словно жили отдельно от тела.

Неожиданно я поняла, что легко могу провести так всю жизнь. Без страсти, без секса, без потрясений. Главное, чтобы он был рядом. Однако Антон, кажется, так не думал. Я вдруг почувствовала, что он поднял мою футболку, и шаловливые пальцы прогулялись по животу, зацепили край бюстгальтера и потащили его наверх.

— Ой, ты что делаешь?

— Ласкаю свою любимую. А что, нельзя? — сверкнул невинными глазами Антон.

— А если кто-то войдет?

— Димка снаружи караулит. Предупредит.

— Нет, я так не могу!

Я попыталась высвободиться, но ничего не получилось: руки у Антона были сильные. Одна уже нырнула под кружевную ткань и плотно занялась моим телом. Я чуть не задохнулась от жара, внезапно охватившего всю кожу.

Черт! Откуда во мне столько желания? Благие намерения прожить жизнь без страсти мгновенно вылетели из головы.

— Антон, погоди, — выдохнула я, — не торопись. У нас все впереди, — но его пальцы продолжали свое сексуальное дело. — Пожалуйста! Ты хочешь свести меня с ума? Поясни лучше, почему ты сказал, что боялся привязать меня к голове. Я сразу вспомнила фантастический роман Беляева «Голова профессора Доуэля». Картинка так и стоит перед глазами. Б-р-р-р!

Рука Антона замерла, а потом выскользнула из бюстгальтера. Такое сравнение, видимо, и его отрезвило.

— Ну, первый месяц я не мог шевелиться и даже разговаривать, общался глазами. На «да» один раз опускал веки, на «нет» — два. А когда начал понемногу восстанавливаться, попытался с тобой связаться, но ты пропала.

— Да, я узнала о беременности, перевелась на заочное отделение и уехала в Любимовку.

— Куда?

— В Любимовку. Там бабушкин дом. Я выставила его на продажу, но никто не купил. Так и жила, пока Гарик не приобрел кафе и не предложил мне взять его в аренду.

— Господи, — Антона притянул меня к себе и поцеловал теперь в губы. — Тебе пришлось несладко. Прости меня!

* * *

— В вы уже… того, попробовали?

Я вздрогнула. Вопрос Людмилы вырвал меня из мыслей.

— Что?

— Сексом заняться?

Я покраснела: на эти темы говорить вслух не принято. Но пока о полноценном интиме думать было еще рано. Он в клинике, я в кафе, а те короткие поцелуи украдкой, которые буквально воровал у меня Антон, когда я приходила к нему, назвать близостью очень сложно.

— Люда, любопытной Варваре нос оторвали, — засмеялась я. — Ты посмотри на Аишу, она спит давно. Давай я ее унесу.

Я вернулась в кафе в отличном настроении. В последние дни все спорилось. Посетители шли сплошным потоком, кажется, «Белая черемуха» приобрела популярность у молодежи. Районные алкаши обходили нас стороной, хотя поначалу заглядывали, надеясь опохмелиться. Но бдительный Степан не пускал их даже на порог.

Антон занимался бухгалтерией, и у меня развязались руки. Теперь я могла колдовать на кухне, придумывать новые рецепты и радовать посетителей и близких кулинарными изысками.

Анжела и Степан работали в зале. Пашка после случая со скорой не показывался, но один раз я видела его яркую машину. Она стояла за углом. Я решила, что он караулит Анжелу, и мы посмеялись над его стараниями.

— Ты поддашься ему? — спросила я у подруги.

— Не знаю. Пока мне фиолетово, — небрежно ответила Анжела, — но и от богатенького буратинки отказываться не хочется. Короче, посмотрю еще на его попытки. Если будет активничать, так и быть, допущу к телу. Знаю только, торопиться не надо.

Иногда забегал Гарик, а однажды он привел жену, и Зульфия стала помогать с уборкой и мытьем посуды. Она оказалась скромной и очень чистоплотной женщиной. Несмотря на толпу ребятишек, в ее доме всегда царил идеальный порядок. Такой же порядок она навела и в кафе.

Теперь я немного успокоилась и могла посвятить время семье, а она требовала от меня все больше внимания. Вот и сегодня не успела я уложить Леночку спать, как позвонил Антон. По его голосу я сразу поняла: что-то случилось.

— Так, не волнуйся, говори спокойно, — тихо попросила я, хотя внутри все дрожало от страха.

— Мама…

— Что с мамой?

— Инфаркт. Ее привезли в кардиологический центр, — голос Антона дрожал, будто он с трудом сдерживал слезы. — Это я виноват! Полез с расследованием, идиот!

— Тихо-тихо, милый! Тихо-тихо! Я сейчас приеду.

Я бегом бросилась из кафе. Всю ночь мы с Антоном не могли успокоиться: волновались о состоянии Анны Анатольевны. Николай Сергеевич даже говорить не мог от переживаний. Он заикался в трубку, мы ничего не могли понять. Антон напрямую связался с врачом центра, хотел поехать сам, но я его не пустила. В порыве отчаяния он рассказал мне все о проклятом вечере выяснения правды.

— Я не хотел, чтобы мать узнала, — оправдывался он. — Она сама услышала и решила разобраться, — и тут же ругал себя за несдержанность. — О боже! Рита! Что я несу? Стукни меня хорошенько!

Несколько дней мы находились в напряжении. Я автоматически выполняла работу в кафе, а потом бежала в клинику к Антону. Его состояние тоже ухудшилось. Чувство вины гнуло его к земле похлеще болезни. Он словно потерял интерес к жизни. Одно дело злиться на мать за чрезмерную опеку, и совсем другое потерять ее из-за своего желания покопаться в прошлом и вытащить все скелеты из шкафа.

— Что делать будешь? — однажды спросила Анжела. — Отнеси это на соседний столик! — крикнула она Пашке.

Он по вечерам крутился рядом, тоже переживая за случившееся. Поручал текущие дела компании своим директорам и помогал в кафе. От прежнего злого и мерзкого Блонди не осталось и следа. Он буквально в рот смотрел Анжеле и готов был выполнить все ее желания, как послушный раб.

— Познакомлю их с дочкой, — внезапно решила я.

— Но Антон же знает о Леночке.

— Да, зато она — нет.

Я забрала дочку из садика и сразу вызвала такси.

— Мы поедем к дяде Антону? — спросила дочка.

— Да.

— Ой, я ему открытку сделала. Смотри мамочка!

Дочь достала из своей сумочки мятую картонку. Я мельком взглянула на нее, не придав значения, а потом замерла: на рисунке опять стояли девочка и мужчина, только теперь крупными и кривыми буквами рядом было написано: «Папа».

— Леночка, что это?

— Мама, Сенька говорит, что дядя Антон — мой папа. Это правда?

«Ну, Людмила! Что за язык без костей!» — рассердилась я, но дочка теребила меня за рукав, требуя ответа, пришлось признаваться.

— Да, Дядя Антон — твой папа.

Когда мы вошли в палату, Антон лежал спиной ко входу. Я тихонько закрыла дверь и посмотрела на охранника.

— Ничего не ест, — шепнул мне Дима и показал на поднос, где стоял нетронутый ужин: салат из овощей, котлета и картофельное пюре. — Извелся от переживаний. Что делать, не знаю.

Дочка вдруг вырвала ручонку из моей ладони и подбежала к кровати.

— Папочка, ты почему не кушаешь? Хочешь, я тебя покормлю, как лялю?

Антон медленно повернулся и ошарашенно уставился на Лену, потом поднял глаза на меня. Я ободряюще улыбнулась.

— Да, хочу, — ответил он Леночке и открыл рот.

Я смотрела, как дочка кормит отца с ложки и рассказывает ему о том, как прошел день в садике, а проклятые слезы текли по лицу, не останавливаясь. Звонок телефона выдернул меня из прострации.

— Да…

— Анечка пришла в себя, — закричал в трубку Николай Сергеевич. Я тут же включила громкую связь. Антон замер с отрытым ртом, куда Леночка сунула ложку пюре. — Врачи говорят, что она поправится.

— Ура! — прошептала я.

— Ура! — эхом повторил Антон и чуть не захлебнулся пюре, которое в ответственный момент вдруг решило вывалиться изо рта.

Мы засмеялись от счастья.

Эпилог

Анна Анатольевна провела в больнице месяц.

Она то приходила в себя, то снова проваливалась в беспамятство. Иногда она слышала над головой встревоженные голоса, а один раз ей даже показалось, что рядом с ее кроватью стоит маленькая девочка с испуганными серыми глазами.

— Ты кто? — шепотом спросила она.

— Я Елена Антоновна, — серьезно ответила девочка и сделала бровки домиком.

— Надо же! — удивилась Анна Анатольевна. — Так зовут моего сына.

— Так зовут моего папу. Бабушка, у тебя сердце болит?

— Нет, малышка, у меня болит душа, — ответила Анна Анатольевна и закрыла глаза, проваливаясь в благословенный сон.

Ее разбудил солнечный луч. Он гулял по лицу, и она не могла от него никуда спрятаться. Анна Анатольевна попыталась поднять руку и закрыть ею глаза, но не смогла: она показалась ей очень тяжелой.

— Аня, ты чего? Лежи, лежи! — к ней приблизилось лицо мужа. — Ты меня узнаешь?

— Да, Коля, — она кивнула и слабо улыбнулась.

— Слава богу! Как ты нас напугала! — муж выбежал из палаты и закричал на весь коридор: — Доктор, моя жена пришла в себя.

Палата заполнилась людьми. С ней разговаривали, ее осматривали, она отвечала на вопросы слабым голосом, но речь была осмысленной и внятной.

— Вы в рубашке родились! — восхищенно цокнула языком врач, крупная женщина с тугим пучком волос на затылке. — Вы перенесли обширный инфаркт. Теперь только покой, и восстановитесь почти без проблем.

— А рука? — она снова попыталась поднять кисть.

— А рука будет как у меня, — со стороны двери раздался голос сына, и он въехал в палату. — Видишь, еще слабая, но вполне работоспособная.

Антон поднял руку и показал зажатое в ней резиновое кольцо. Он вложил это кольцо в слабые пальцы матери и осторожно их сжал.

Восстановление действительно шло быстро. Анну Анатольевну навещали родные, и она тихо радовалась, глядя, как быстро идет на поправку. Как только немного пришла в себя, позвонила знакомому прокурору.

— Иван Тимофеевич, помоги наказать преступников.

Она рассказала ему всю историю. Старый друг слушал, не перебивая, потом, помолчав, ответил:

— Наказать по закону за наезд вряд ли получится, много времени прошло, улик нет, а вот наслать проверку на клуб, можно. Правда, достанется родителям, а не сыну.

— Хоть так. Пусть немного понервничают, а я позвоню Максиму и скажу, что это из-за него. Удовлетворение маленькое, но все же…

С Машей она поступила просто: позвонила знакомой в агентство и настояла, чтобы та расторгла с наглой девицей контракт. Подруга, хоть и конкурентка, спорить не стала. В модельной среде все друг с другом связаны, своя шкура оказалась дороже. Маша в этот же день пришла в палату к Анне Анатольевне.

— Я думала, что всем будет хорошо, если я уничтожу запись о регистрации брака, — плакала она.

— Это не твое дело! — жестко ответила мать Антона. — Ты должна была посоветоваться со мной, а не химичить за спиной.

В палату вбежал муж.

— Маша, уходите!

— Куда я теперь пойду? — девушка кинулась к Анне Анатольевне, но она отвернулась.

— Это я не знаю. Но наши пути разошлись. А если еще вздумаешь вредить моему сыну, посажу тебя за идею, а твою тетку за исполнение. Только тебе больше достанется, — Маша в слезах выбежала из палаты. — И не смей звонить Антону! Жалости от него точно не дождешься! — крикнула напоследок Анна Анатольевна и устало откинулась на подушку.

Однажды она проснулась и увидела на тумбочке контейнер с тортом. Она удивленно посмотрела на него, потом на дверь: в палате никого не было.

Анна Анатольевна нажала на кнопку и вызвала медсестру.

— Это откуда? — спросила она.

— К вам девушка приходила.

— Какая девушка? — в голове было пусто.

— Хорошенькая. У нее вьющиеся русые волосы и зеленые глаза. Она сказала, что жена вашего сына.

— Уберите это! — приказала Анна Анатольевна. — Мне нельзя сладкое.

— Немного можно, — не согласилась медсестра.

— Уберите! Сами и съешьте!

Но торт появился и на следующий день.

— Какая настырная! — рассердилась Анна Анатольевна.

Она села в кровати. Ее немного пошатывало, но чувствовала она себя уже неплохо. Рука сама потянулась к контейнеру, чтобы его выбросить, но вдруг замерла.

«Чем эта нищенка кормит моего сына? — заинтересовалась Анна Анатольевна и взяла вилку. Она отломила крохотный кусочек и положила в рот. Во время болезни она плохо ела. Больничная еда казалась ей похожей на горькое лекарство.

А тут… нежный миндальный вкус торта неожиданно разбудил все рецепторы. Крохотные частички косточек перекатывались на языке и хрустели на зубах, но не раздражали, наоборот…

Анна Анатольевна очнулась только тогда, когда услышала скрежет вилки по дну контейнера. Она поняла, что не заметила, как съела весь торт, и ужаснулась:

— Эта девчонка точно колдунья!

А вместе с уничтоженным тортом пришло и осознание того, что она, суровая и непреклонная Анна Анатольевна, проиграла молодежи по всем статьям.

На следующий день ее выписывали. Она волновалась. Муж намекал, что придет не один, и все время загадочно улыбался, но именно этой неизвестности она боялась больше всего. Какие сюрпризы еще ждут ее, какая тайны не раскрыты?

Анна Анатольевна привела себя в порядок и переоделась с помощью медсестры. Она подошла к зеркалу и ужаснулась: за месяц, проведенный в кардиологическом отделении, она из пятидесятилетней цветущей женщины превратилась в старуху. Она подкрасила глаза и тронула помадой губы. Так-то лучше!

Мать опустилась на стул и приготовилась ждать. Истинная леди! Прямая спина, строгий взгляд скрывали израненную душу. Посторонний человек ни за что не догадался бы, сколько пережила эта женщина по своей и чужой вине.

Но прошло уже полчаса, а никто не приходил. Тогда Анна Анатольевна открыла дверь. В холле на диване сидела маленькая девочка. Что-то знакомое показалось ей в облике ребенка. Она подошла к малышке и спросила:

— Ты здесь одна?

— Нет. Жду маму.

— Ну, и современные родители! — возмутилась Анна Анатольевна. — Как они могли оставить такую малышку одну?

— Мама сейчас придет. Она побежала к лифту. Надо папе помочь.

— А-а-а. Можно я рядом посижу?

— Да. Бабушка, у тебя больше душа не болит?

— Какая душа? Ты, о чем? — не поняла Анна Анатольевна.

Но девочка ее уже не слушала. Она бросилась вперед и закричала:

— Мама, папа!

Анна Анатольевна посмотрела вслед ребенку и замерла: в коридоре появился Антон. Он сидел в кресле, по бокам от которого стояли муж и Рита. Девочка забралась к сыну на колени и обняла его за шею.

— Папа, бабушка уже ходит! Смотри!

Пухлый пальчик показывал на Анну Анатольевну, которая встала, сложила руки на груди и не могла произнести ни слова. Слезы катились по ее щекам, но она не замечала их. Муж бросился к ней.

— Анечка, ну, что ты, что ты! Видишь, какая у нас радость! Леночка! А мы и не знали.

— Да, бабушка, — Леночка сорвалась с колен Антона и тоже подбежала к ней. Только сейчас мать заметила, как поразительно девочка похожа на маленького Антона. Она схватила Анну Анатольевну за руку. — Папа тоже научился вставать. Представляешь! — ее глазенки восхищенно сияли. — Как малышок-голышок!

Антон, улыбаясь во весь рот, оперся руками на колеса кресла и начал подниматься. Рита поддерживала его с одной стороны, а отец с другой. Вот сын медленно выпрямился и сделал знак, чтобы его отпустили.

Он стоял, напряженно расставив руки и покачиваясь, но стоял на своих ногах, и Анна Анатольевна наконец разжала парализованные от волнения губы:

— Ох, дети! Прост-и-и-и-те!

Она сделала шаг навстречу, но пошатнулась. К ней кинулись родные, Антон сел в кресло, но одним движением ладоней по колесам тоже оказался рядом.

— Мама…

— Бабулечка…

Ее семья. Ее счастье! Самое драгоценное, что есть на свете, и ради чего стоит жить!

Конец