Слабости

Восьмая глава

Виталина

Последние пару дней я вся как на иголках. Марк подхватил простуду, мне пришлось взять дополнительные выходные, чтобы быть с ним. Сейчас, пока он спит в своей кровати, я осторожно измеряю ему температуру и тихо ругаюсь, ведь она никак не хочет снижаться. Снова. Пытаюсь дозвониться до Саши, но он не отвечает. Скорее всего, на какой-то важной встрече. Как всегда. Всегда, когда он мне так нужен.

Я уже ничего не говорю из-за его непостоянного графика. Он может быть дома до вечера, а потом уйти на ужин с потенциальным клиентом и удачно заключить сделку в каком-нибудь ресторане. Его работа отличается от моей. И ее основное отличие – денежная составляющая. Но мне нравится, что Саша не намекает на это. Да, он не рад, что я работаю, но больше эту тему не поднимает.

Марк ворочается, тихо стонет и приоткрывает глаза. Жалуется на боль в горле, а у меня от нервотрепки руки трясутся. Никогда не понимала, когда была ребенком, почему мама так переживала из-за моей простуды. Тряслась как курица над яйцом. Теперь понимаю. Я ее сейчас очень понимаю. Плюю на все и вызываю скорую, машина приезжает почти через час. Учитывая вечерние пробки, я вообще рада, что они смогли до нас доехать. Марк хнычет, но дает себя осмотреть. Разрешает женщине еще раз измерить температуру, показывает горло, но, когда она достает из чемодана упаковку со шприцем, начинает кричать.

Чувствую себя отвратительно, будто предаю собственного ребенка.

После укола он засыпает у меня на руках, крепко обняв за шею и прижавшись щечкой к плечу. Не позволяет уложить себя в кровать, поэтому сажусь с ним в кресло и лишь мирно покачиваюсь вперед-назад, поглаживаю Марка по спине. Не сразу, но замечаю, что жар немного спадает.

Мне сейчас очень нужен Саша. Перед глазами все еще застывшие слезы Марка, его раскрасневшееся личико, а в ушах стоят его крики. Он звал меня, просил помочь ему, не дать тете его уколоть. А я ей только помогла. Думаю обо всем, и глаза сами закрываются. Усталость лавиной накатывает на меня, и я сдаюсь.

Я так вымоталась за последние дни.

Даже когда у Марка резались зубы, я больше высыпалась, чем сейчас.

– Мама, я хочу пить. – Теплые ладошки обхватывают мои щеки, а уже веселые карие глаза внимательно изучают лицо. Я делаю то же самое – сканирую Марка взглядом и облегченно выдыхаю, когда вижу на его щечках привычный легкий румянец, отсутствие красноты в глазах. Температуры нет, или она такая маленькая, что я не могу почувствовать ее, касаясь губами лба.

– Чай с лимоном? – Он кивает и улыбается мне, снова обвивает руками шею и жмется ближе. – Но сначала мы переоденемся, хорошо? Кто-то хорошо пропотел.

– Я весь липкий!

– Тут и не поспоришь.

– Но было весело, – проговаривается Марк, а потом быстро сжимает губы и утыкается лицом в изгиб шеи.

– Что было весело? – Он молчит, но я уже понимаю, что Макс мне рассказал не все. Легкий кашель появился после того дня, когда Марк был с моим братом. По словам последнего, они немного погуляли, съели в теплой квартире по мороженому, весь день смотрели мультики и обсуждали машинки. Но теперь я что-то с трудом верю в то, что они ели мороженое именно в квартире, а не за ее пределами. Этот момент мне нужно будет обсудить с братом еще раз. – И что дядя Максим такого интересного придумал, что было весело?

– Он просил меня не говорить. Это секрет.

– Секрет? – переспрашиваю я. Уношу Марка в комнату и, все еще держа его на руках, ищу подходящую одежду на полках.

– Да. Как у взрослых. Я ведь взрослый.

Соглашаюсь с ним и еще немного болтаю с сыном о брате, надеюсь, что тот мне что-то расскажет о секрете, но он молчит. Ну молодец, братец, вырастил себе Штирлица. Не разговоришь и не подкупишь!

Саша возвращается ближе к концу нашего чаепития. Марк сидит за столом и пьет чай с лимоном, хрумкает печеньем и улыбается Саше, стоит тому переступить порог кухни. На муже все тот же костюм, который он надевал утром, только галстук снят и небрежно торчит из кармана.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, наклоняясь и целуя Марка в макушку.

Потом подходит и приобнимает меня. От Саши приятно пахнет кофе и лаймом, так ненавязчиво, что кажется, будто он только вышел из душа. Даже волосы на затылке слегка взъерошены, как бывает, если Саша ляжет в кровать с мокрой головой и будет вертеться во сне. Все это я узнала за годы совместной жизни. Это и многое другое. Например, то, что после встреч, даже самых важных, он всегда приезжает домой в галстуке. И снимает его уже дома, рассказывая мне о своем дне.

– Мама говорит, что я почти здоров, – заявляет Марк, чем заставляет меня вернуться к реальности.

– Твоя мама права. Болеть отвратительно, – смеется Саша и бросает на край столешницы пару писем и квитанций. – Вот взял в почтовом ящике. Там вроде счета только.

Киваю и отстраненно поглядываю на затылок мужа, неосознанно принюхиваюсь к нему сильнее и смотрю на сына. Тот сидит за столом, болтает ногами и с улыбкой прихлебывает теплый чай. Саша уже стоит по другую сторону от меня, сняв пиджак и повесив его на стул. Все занимаются привычными делами, а я не могу выбросить из головы непрошеные мысли.

Повторяю снова и снова свою мантру. Заставляю себя думать о хорошем, искать всему объяснения и нахожу. Стоит мне посмотреть на Сашу и Марка, увидеть, как они переговариваются, как все плохие мысли рассеиваются. Они моя самая большая в мире слабость. Если им будет что-то угрожать, я сделаю что угодно, чтобы они были счастливы. Оба.

Все хорошо.

У меня прекрасный муж. Любящий.

У нас ребенок.

У нас семья. И ни один из нас не будет рушить все это.

– Сегодня сказка от папы, – командует Марк, вылезая из-за стола. Он подходит к Саше, берет его за руку и тянет в сторону своей комнаты. Муж так редко бывает дома по вечерам, пока Марк не спит, что теперь сын хочет воспользоваться ситуацией по максимуму.

– Скоро вернусь. – Саша поднимается и целует меня в висок, хватает на руки смеющегося Марка и уносит его в спальню.

Я остаюсь в кухне одна. Включаю на заднем плане телевизор, нахожу музыкальный канал и делаю громкость потише. Мою посуду, убираю со стола и занимаюсь сплошной рутиной, окончательно отвлекаясь. Заканчиваю с делами и вытираю руки, беру принесенные Сашей счета и с помощью телефона оплачиваю их все. Последним на глаза попадается небольшой конверт, на нем нет марок и даже адреса. Нет вообще ничего, но внутри явно что-то запаковано. В груди трепещет, и я безжалостно разрываю конверт, переворачиваю его, и изнутри выпадает небольшая открытка. Я ее сразу же узнаю – сама подписывала не так давно.

Помню, как дрогнула рука на знакомом имени.

Помню взгляд, с которым муж смотрел на незнакомку.

Помню даже взгляд Лили на следующий день. Ее молчаливость и пару вопросов о том, все ли у нас хорошо дома, собираемся ли мы куда-то на отдых…

Моему солнцу Маше от Саши

Мне не нужно даже узнавать, от кого эта записка. От нее. От той хамоватой незнакомки, которая помыкала мною. Вела себя так, будто я для нее никто. Люди в сфере обслуживания терпят подобное отношение ежедневно, поэтому я не придала этому глобального значения, но сейчас, сложив все воедино, я понимаю, что она знала, кто я такая.

Она знает. И я теперь тоже. Ее имя. Этого достаточно.

Но вдруг это просто чья-то злая шутка?

На глаза наворачиваются слезы, и я быстро смахиваю их пальцами, стоит мне услышать в коридоре его шаги. Не хочу, чтобы Саша что-то подозревал. Если это розыгрыш, то я не дам ему возможности посмеяться. А если же нет, то я приму все достойно. Не буду истерить и устраивать скандалы, выстою все с гордо поднятой головой, буду смотреть ему в глаза и задам лишь один вопрос: что я сделала не так?!

– Ты плачешь? – Теплые ладони ложатся мне на плечи. К этому моменту я выбросила открытку в мусорное ведро, как и сам конверт. Не хочу хранить этот хлам в квартире, завтра же выброшу пакет и забуду обо всем.

– Я очень испугалась за Марка. Я была одна, – быстро нахожусь с ответом.

– Я знаю, Лина. И мне очень жаль, что я не смог вырваться пораньше и быть здесь с вами. – Его губы касаются моего затылка, руки крепче обнимают и прижимают к себе. Хочу раствориться в этих объятиях, забыться, но вместо этого буравлю взглядом дверцу, за которой стоит мусорное ведро с открыткой, разорвавшей мою жизнь на до и после.