Сладкий яд, или Я на все согласна. Часть 1

Глава 2

Несмотря на плохой ночной сон, новый день принёс мне бодрость и приподнятое настроение. Все произошедшее вчера теперь казалось чем-то забавным, и вовсе не достойным моих переживаний. А вчерашние мысли о том, чтобы прогулять пару по физике сегодня, были просто смешны.

Каким бы привлекательным не был этот Владимир Александрович, смущаться и краснеть перед ним я больше не собиралась. В конце концов, я уже не девочка малолетняя, чтобы настолько глупо себя вести.

– Вставай, соня, нас ждут великие дела, – разбудила я подругу, усевшись к ней на кровать, и растолкав ее руками.

День и правда был очень хорошим, выглянуло долгожданное солнышко, согревая своими лучиками насквозь сырую после долгих проливных дождей землю. Несмотря на мое желание не обращать более внимания на нового препода, я все же зачем-то накрасилась, и надела одно из своих лучших платьев, которое было скромным, но в то же время отлично подчеркивало фигуру. И все шло хорошо, ровно до третьей пары, когда мы все дружно отправились на физику.

Владимир Александрович встретил нас холодной улыбкой, и выглядел, как всегда, безупречно. Сегодня на нем были простые темно-синие брюки и классическая чёрная рубашка. И стоило мне его увидеть, как вся моя уверенность в себе исчезла куда-то, не оставив и следа. В груди снова забилось это непонятное волнение, не позволяющее сконцентрироваться на предстоящей лекции. Да ещё и Симакова бесила своими томными взглядами и недвусмысленными улыбками, бросаемыми в его сторону.

– Похоже, Семён Алексеевич не сможет вернуться на работу до конца семестра, и мне придётся заменять его довольно долго, – сообщил объект моих переживаний в самом начале пары. – Поэтому, давайте знакомиться. Для тех, кто вчера отсутствовал на занятиях, повторю – меня зовут Лаевский Владимир Александрович. Я буду по списку называть ваши имена и фамилии, вы – поднимать руку.

Он называл одну фамилию за другой, а я с замирением сердца ждала своей очереди. С самого детства я стеснялась собственного имени, отчего-то оно казалось мне смешным и нелепым. Меньше всего мне сейчас хотелось, чтобы он проговаривал его вслух, это было глупо, но я испытывала жуткую неловкость. Однако, как бы мне этого не хотелось, очередь все же дошла до меня.

– Ростова Рая, – в своей невыносимо спокойной и уверенной манере произнёс он.

Удивительно, но из его уст мое собственное имя показалось мне красивым и даже весьма приятным на слух. Это было невероятно, и от шока я не сразу сообразила, что должна была отозваться.

– Ростова Рая, – повторил он, сканируя взглядом аудиторию, а Жанка уже подпихивала меня локтем.

Моя дрожащая рука робко поднялась вверх. Он тут же посмотрел на меня, задержав бесстрастный взгляд не долее, чем на всех остальных студентах, после чего продолжил перекличку.

Я украдкой бросила взгляд на Жанку, которая издевательски закатила глаза и зашлась беззвучным смехом.

Сложно передать словами, насколько глупо я себя чувствовала. Всю пару боялась поднять на него глаза, уткнувшись в свой конспект, и считала минуты до момента, когда эта пытка кончится.

Но когда, наконец, прозвучал сигнал, извещающий об окончании занятия, Владимир Александрович отпустил всех, а меня попросил задержаться!

Это подкосило меня окончательно, теряясь в догадках, что ему нужно, я вся тряслась.

А Жанка, подруга называется, многозначительно улыбнулась, ещё и пожелала удачи на ухо!

Вскоре аудитория опустела, и мы остались вдвоём. Я словно приросла к своему месту, не в силах подняться, а он сел за свой преподавательский стол, и настойчиво потребовал:

– Рая, подойдите ко мне.

Я нашла в себе силы подняться, чувствуя предательскую слабость в коленях, и, захватив свой рюкзак, медленно приблизилась к его столу.

– Присядьте, – последовал ещё один приказ.

Послушно села на единственный стул, что стоял слева, непозволительно близко к этому несчастному столу.

– Как ваше здоровье? – участливо поинтересовался он.

– В смысле? – не поняла я, ожидая от него чего угодно, только не вопроса о здоровье.

– Вчера вы ушли с моей пары, ваша подруга сказала, вы заболели, – терпеливо пояснил он.

– Ах да, извините, – тут же замямлила я. – Я почувствовала себя плохо, поэтому ушла. Извините.

– Сейчас уже все в порядке? – настойчиво поинтересовался он.

– Да, спасибо, я в порядке, – поспешила заверить я, хоть это и было полной ложью.

Мое текущее состояние никак нельзя было охарактеризовать словами «в порядке», оно было скорее, напротив, в полном «непорядке». Но ему в этом, конечно, я бы ни за что не призналась.

Он смотрел на меня очень внимательно несколько мучительно долгих мгновений, после чего вдруг спросил, резко переходя на «ты»:

– Ты что, боишься меня?

На секунду я растерялась, после чего запротестовала немного более эмоционально, чем того требовала ситуация:

– Нет! Нет, что вы? Вовсе нет!

В его взгляде читалось, что он не поверил ни единому моему слову. Выразительно глядя на меня, он слегка наклонился корпусом в мою сторону, и, понизив тон, произнёс:

– У тебя губы дрожат.

Я окончательно растерялась, открыв было рот, но так и не нашлась, что ответить. Сумасшедший коктейль эмоций из стыда, смятения и страха захватил меня, и невыносимо захотелось провалиться сквозь землю на этом самом месте. В итоге, я повела себя ещё более глупо, чем даже могла себе предположить. Я схватила свой рюкзак и пулей выскочила из аудитории, даже не прикрыв за собой дверь.

Бежала долго, до самой общаги, сделав короткую отдышку лишь возле гардероба, пока ждала своё пальто. Благо Жанки ещё не было, и я смогла беспрепятственно сделать сотню шагов взад и вперёд по нашей маленькой комнатке, приводя свои мысли и нервную систему в порядок.

Жгучий стыд заставлял полыхать мои щёки огнём. Снова я вела себя как полная идиотка. И он все понял!

Зачем только он затеял этот разговор?! Не проще ли было сделать вид, будто ничего не заметил? Наверняка, он хотел меня успокоить, сказать что-то вроде "Рая, я не кусаюсь", но, черт побери, зачем ему это нужно?

Теперь я об этом вряд ли узнаю, ведь вместо того, чтобы поговорить, как взрослые люди, я сбежала, как малолетняя дура.

Так мне и надо. В следующий раз буду думать, прежде чем совершать идиотские поступки.

Стыд сменился злостью на саму себя. Нужно было как-то успокоиться, и я заварила ромашковый чай, когда-то любовно уложенный мамой в мою дорожную сумку.

– Перед экзаменом поможет успокоить нервы, – говорила она.

Пригодился только он гораздо раньше. Если так пойдёт и дальше, до экзаменов эта упаковка с чаем не доживет. Нужно было что-то делать, как-то брать себя в руки.

Я сделала глоток, с удовольствием пропустив сквозь себя приятно обжигающую жидкость.

Решил, значит, будто я его боюсь. Что ж, просто нужно показать ему, что он ошибся. Ну и пусть я сбежала, словно глупая малолетка. С завтрашнего дня я буду вести себя по-другому, и плевать мне, что он там подумал.

Какое мне вообще до этого дело?!

Немного успокоилась. Но где-то в глубине грудной клетки все еще ныло непроходящее тянущее чувство, подсказывающее, что дело мне все-таки есть.

До следующей нашей встречи я успела придумать себе миллион оправданий. Плохое самочувствие, растерянность, срочные дела и ещё бог знает, какие нелепости. Но ничего этого не потребовалось, потому что Владимир Александрович просто перестал меня замечать, будто ничего и не было. И по-своему я была ему за это благодарна.

Постепенно я привыкла к своей неоднозначной реакции на его присутствие, смирилась с ней, и даже научилась спокойно сидеть на его парах, писать свой конспект и вникать в суть читаемых им лекций.

Но это не мешало мне думать о нем перед сном, представляя себя в его объятиях. Стыдно признаться, какие фантазии с его участием крутились в моей голове, но это было ещё ничего, по сравнению с тем, что происходило в моих снах!

Чего мы с ним только не делали за гранью реальности… И гуляли по городу рука об руку, и целовались на последнем ряду в тёмном кинозале, и пили кофе в «Старбаксе» напротив нашего универа… А иногда даже стояли вместе у алтаря, я в белоснежном свадебном платье, а он в строгом чёрном смокинге с бабочкой… Потом улетали куда-то на побережье в медовый месяц, и там, под шум морского прибоя, он лишал меня невинности…

От этих постыдных снов и фантазий смотреть на него в реальности было ещё тяжелее. Будто он знал, о чем я думаю, что казалось просто невозможным. Ведь кто я для него? Никто, пустое место, очередная влюблённая студентка, недостойная его внимания. И уж точно вне занятий он даже не вспоминает о моем существовании.

День за днём пролетел месяц, а за ним и другой. Наш университетский городок укрыло пушистым снежным одеялом, создавая предпраздничное настроение зимней сказки. Я училась, училась, бросала на это все силы. Близился конец первого семестра, а вместе с ним и самый бурно отмечаемый в нашей стране праздник – Новый год. Моя болезненная влюблённость не исчезала и не уменьшалась, продолжая изо дня в день терзать меня изнутри. Владимир Александрович продолжал игнорировать мое существование. Он ни разу больше не вызывал меня решать задачи, не спрашивал, знаю ли я ответ на тот или иной вопрос. Да и я сидела на его парах тише воды, ниже травы, лишь изредка с замиранием сердца ловя на себе его беспристрастный взгляд.

Неумолимо приближалось начало первой в моей жизни сессии. Я волновалась ужасно, бесконечно повторяя уже давно вызубренные предметы, перепроверяя свои безупречно выполненные контрольные.

Но, как любит говорить моя мама, тяжело в учении, легко в бою. С началом череды зачетов и экзаменов, я все сдавала сходу и, как положено, на «отлично». Оставалось совсем немного, последний рывок, и я поеду домой, к маме на новогодние каникулы!

Но расслабляться было рано, впереди меня ожидало самое сложное – зачёт по физике. Больше всего я готовилась именно к этому предмету, уделяя ему особенное внимание. Хотелось показать себя с лучшей стороны. Хотелось не растеряться, не оробеть перед симпатичным преподавателем, и получить заслуженную пятерку.

И, черт возьми, в день зачёта я была готова. Готова на все сто.

В приподнятом настроении выскочила из общаги, накинув свой пуховик поверх белой блузки с прямой чёрной юбкой, шапкой пренебрегла, заменив её капюшоном. Жанка уже в который раз бросала меня одну, оставаясь ночевать у своего нового парня, и обещала подъехать прямо к зачету. Но я не грустила, даже наоборот, в её отсутствие наслаждалась столь дефицитным в студенческой общаге спокойствием.

На улице было солнечно, снег похрустывал под моими сапожками, которые оставляли на нем зигзагообразные следы. Пока я добежала до третьего корпуса, мороз успел защипать мои щеки до красноты. По-быстрому сдала пуховик в гардероб, собрала волосы в аккуратный хвост на затылке перед зеркалом, и поторопилась в нужную аудиторию.

Оказалось, что я пришла первой, пока ещё здесь никого не было. Но дверь была открыта, и я вошла.

На краю сознания мелькнула паническая мысль – не забыла ли я положить зачетку? Быстро нырнула в сумку, и, к счастью, обнаружила ее на месте. Не удержалась, перелистнула странички, и не без удовольствия взглянула на свои в рядок проставленные записи «отлично» и «зачтено». За этим занятием не заметила, как сзади подкрался мой одногруппник, Артем.

– Привет, отличница! – весело поздоровался он. – Что, на оценки свои никак не налюбуешься?

– Привет, – я немного смутилась, но тут же нашлась, с озорной улыбкой ответив. – А ты что, завидуешь?

– Ещё бы, конечно завидую! – воскликнул он. – Тому парню, что заполучил такую классную девчонку!

– Тогда, получается, ты завидуешь Диабалду! – засмеялась я в ответ.

– Кому?! – не понял он, растерянно улыбаясь.

– Ну, Диабалду, – весело повторила я. – Не знаешь что ли этот прикол?

– Не знаю, – пожал плечами он.

– Да нет у меня никакого парня, – со смехом пояснила я. – А Диабалду – это типа вымышленный друг.

Лицо Артёма просветлело, и он в очередной раз очаровательно улыбнулся:

– Но я ведь лучше, чем этот твой… Диабалду? Может, погуляешь со мной?

Ну вот, опять он за своё. Я лишь вздохнула и отвела глаза, непроизвольно обратив внимание на вход, где, к моему ужасу, уже неизвестно сколько времени стоял Владимир Александрович, с любопытством наблюдая наш нелепый разговор. Меня тут же сковала неловкость, и захотелось поскорее скрыться с его глаз, а Артем все никак не унимался:

– Давай вечером сходим куда-нибудь? Куда ты хочешь? – с азартом предлагал он.

– Извини, мне надо будет готовиться к экзаменам. Может, в другой раз, – промямлила я, и поспешила занять своё место.

– Но сегодня же последний зачёт, – крикнул мне в спину Артем.

На мое счастье, в этот момент в аудиторию зашла Жанка и ещё несколько наших ребят, активно здороваясь с Владимиром Александровичем и Артёмом, и в этой суете мне удалось тихонько усесться за парту и сделать вид, будто меня не существует.

Когда вся группа была в сборе, Владимир Александрович предложил нам разобрать билеты, и занять свои места для подготовки.

Мне достался билет с символичным номером тринадцать. Несмотря на это, вопросы были в нем довольно простые, и ответы на них я знала. Но все же меня колотило от волнения так, что если сомкнуть зубы, они наверняка застучали бы друг об друга.

– Кто готов отвечать, подходите ко мне по очереди, – объявил наш преподаватель.

Время тянулось, словно густая карамель. Жанка уже давно ответила на свой билет, и, довольно подмигнув мне, покинула аудиторию. А я все слушала ответы других своих одногруппников, не решаясь подняться с места и пойти отвечать самой. Все ждала и надеялась, что вот-вот мое волнение пройдёт, я успокоюсь, и смогу не ударить в грязь лицом перед своим любимым преподавателем. Но, как назло, дурацкое волнение с каждой минутой ожидания лишь усиливалось, доводя меня до исступления. В итоге осталось всего несколько человек, включая меня, и тянуть больше было нельзя, иначе я рисковала остаться с ним наедине.

После того, как сияющая Крис блестяще ответила на вопросы и с довольным видом забрала у Владимира Александровича свою зачётку, я на ватных ногах поднялась и двинулась в сторону преподавательского стола. Присела на специально стоящий рядом стул, и положила перед собой билет.

– Можете начинать, – позволил он мне бесстрастным голосом.

А у меня словно ком застрял в горле. С горем пополам прочитала первый вопрос, краснея до кончиков волос, но озвучить ответ на него так толком и не смогла. Проклиная про себя все на свете, заикалась, никак не могла подобрать нужные слова и формулировки. Вдобавок ко всему, мои руки дрожали, губы тряслись, и в желудке ныло прямо до тошноты.

Владимир Александрович терпеливо наблюдал за моей пыткой несколько минут, после чего, наконец, сжалился:

– Вы можете вернуться на своё место и ещё подготовиться.

С благодарностью кивнула и поспешила обратно за парту.

Теперь время, наоборот, полетело быстро. Оставшиеся несколько человек в считанные минуты получали свои зачеты и покидали аудиторию, и очень скоро произошло то, чего я боялась больше всего – мы с Владимиром Александровичем все же остались наедине.

Минуты шли, а я все сидела, уткнувшись в свой билет, не смея даже посмотреть в сторону преподавательского стола. И лишь услышав тихие шаги, направляющиеся в мою сторону, подняла взгляд. Он медленно подошёл, и сел передо мной на стоящий за предыдущей партой стул. Не выдержав его прямого взгляда, я вновь опустила глаза на свой билет.

– Ну что с тобой происходит? – с участием спросил он, снова переходя на «ты».

– Я не знаю… – тихо ответила я, не поднимая глаз. – Со мной впервые такое…

Секунду мы молчали, а потом я все же посмотрела на него, и, встретив этот совершенно поменявшийся, понимающий взгляд, с моих губ вдруг как-то само собой сорвалось признание:

– Кажется, я люблю вас…

Сказала, и сердце ухнуло куда-то вниз, так, что дыхание перехватило.

Он молчал, наверное, целую вечность, после чего тихо произнес:

– Давай свою зачетку.

Лишь на секунду замешкавшись, поспешила выполнить его просьбу, судорожно переворачивая содержимое своей сумки.

Получив требуемое, он не спеша вернулся за свой стол, оставив меня сидеть на своем месте в полном смятении. Я по-прежнему смотрела в билет, протирая в нем дыру взглядом.

– Подойди, – услышала я очередной приказ.

Ноги не слушались, но все же я каким-то чудом сумела встать и подойти к нему.

– Сядь.

Его интонация не предвещала мне ничего хорошего, и, с невыносимой тяжестью в груди от дурного предчувствия, я подчинилась, осторожно присев на край стула.

– Ты должна знать, что я не в первый раз слышу подобные признания от студенток, – невыносимо холодным тоном сообщил он. – Рая, пойми меня правильно. Ты молодая, красивая, и неглупая девушка, судя по оценкам в твоей зачётке. И, поверь, я точно не тот, кто тебе нужен.

Осознание сказанного им ядовитой отравой растекалось по венам. Он меня отшил.

А на что ещё я надеялась, произнося вслух эти глупые слова? Его реакция была вполне ожидаемой и логичной.

Слезы навернулись на глаза, болезненным комом застревая в горле.

– Иди домой, – сухо произнёс он.

Я сидела в общаге и, размазывая по щекам слезы, гипнотизировала сделанную его рукой запись в своей зачётке. За этим занятием меня и застала Жанка, с сияющей улыбкой влетевшая в нашу комнату.

– Зайка, ты чего? – подскочила она ко мне, тут же меняясь в лица из-за моего зареванного вида. – Физику завалила?!

– Нет, – всхлипнула я. – Не завалила…

– А что тогда? – подруга забрала из моих рук зачётку, скользнув взглядом по оценкам, и убрала её на стол. – Случилось чего? С мамой что-то?!

– Нет! – запротестовала я, крутя головой. – Нет, с мамой, слова Богу, все в порядке!

– Тогда что?! Рассказывай давай! – строго потребовала она.

И я рассказала. Взахлёб, давясь слезами, выплеснула на неё всю свою сердечную драму, не обращая внимания на жалость в её глазах, лишь возрастающую с каждым моим словом.

– Бедная моя девочка, – гладила она меня по голове, пока я рыдала в её плечо. – Я и подумать не могла, насколько у тебя к нему все серьёзно! Что же ты мне раньше ничего не говорила?

– Ты бы смеялась надо мной…

– Я же не монстр, – возразила подруга. – Мы, может, вместе придумали бы какой-нибудь план по его совращению! Но признаваться в любви вот так, конечно, было глупо…

– Да не хочу я никого совращать! – с горечью возразила я. – И вообще все это дурость какая-то! Я должна об учебе думать, а не об этих глупостях…

– Ну а чего ревешь тогда? – ласково спросила Жанка.

– Не знаю! – снова залилась я слезами, обнимая подругу.

– Ну тише, тише, – продолжала успокаивать она меня. – Ты красивая девчонка, многие парни с нашей группы не прочь были бы с тобой замутить. А этот Владимир, мать его, Александрович просто дурак! Не знает, какое счастье потерял!

Я слегка улыбнулась её словам, изо всех сил стараясь взять себя в руки и прекратить истерику.

– Мне так стыдно, Жанн, – прошептала я ей. – Как я теперь буду ему в глаза смотреть?

– Очень просто будешь смотреть! – возмущённо заявила Жанка. – Ничего стыдного во влюблённости нет! А чтобы признаться, наоборот, нужна большая смелость!

Почему-то её слова нисколько не успокоили меня, а, наоборот, ещё больше вызывали в груди саднящее неприятное чувство стыда за свой глупый поступок.

– Ну все, Раечка, успокойся. Только подумай, мы закрыли нашу первую сессию! – попыталась она меня взбодрить. – Завтра ты поедешь домой, к маме. Ты же сама говорила, как сильно по ней соскучилась! А когда вернёшься, его, может, уже и не будет. Помнишь, он же сам говорил, что Семёна Алексеевича подменяет только до конца семестра?

Честно говоря, я этого не помнила. Я вообще плохо понимала, о чем именно он говорил, больше внимания уделяя тому, как он это говорил. Но слова подруги все же придали мне сил и немного успокоили.

Если бы Семён Алексеевич вернулся с нового семестра, моя жизнь значительно упростилась бы.

Ну а сейчас мне действительно нужно было отвлечься.

– Ты съездишь со мной на вокзал за билетами? – жалобно попросила я Жанку.

– Конечно, съезжу, – улыбнулась она. – Не брошу же я тебя в таком состоянии.