Слезы в раю

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«Непросто» было в этой ситуации типично английским выражением сдержанности. Кэндис удивленно подняла брови.

— Кажется, я что-то читала об этом в газетах. Насколько я помню, они писали, что все это больше напоминало войну, причем войну не на жизнь, а на смерть.

На лице Сола мелькнула улыбка, от которой по спине у нее пробежал холодок. Та же хищная, волчья улыбка.

— Что же, я люблю, когда мне бросают вызов, — негромко сказал он.

— А я — нет. Во всяком случае, не в такой форме, — проговорила она со страстной убежденностью в голосе. — Я предпочитаю тихую, спокойную жизнь.

Он усмехнулся. Усмешка была не из приятных, но то, что он сказал дальше, звучало не без юмора.

— Вздор! У вас такой взгляд… Как бы вы ни старались спрятать его, так застенчиво опуская ресницы.

— Какой? — Искренне озадаченная его словами, она допустила неосторожность и посмотрела ему прямо в глаза. Они смеялись.

— Дерзкий. Как у самого настоящего пирата! Скажу больше, у вас очень упрямый рот. Почти невозможно поверить в то, что вы хотите тихой, спокойной жизни.

— Скоро вы договоритесь до того, — сказала она с усмешкой, необъяснимо вдохновленная его словами и тем, что, произнося их, он, не отрываясь, смотрел на ее губы, — что станете утверждать, будто верите во френологию!

— Это потому, что я сказал, что у вас дерзкий взгляд? Я всегда считал, что френологи определяют характер человека по шишкам на голове!

— А некоторые из них — по ртам! — парировала она.

— Значит, вы не любите, когда вам говорят, что вы вспыльчивы и импульсивны? Интересно, почему? Еще несколько минут назад вы говорили мне, что хотели бы быть похожи на моего дерзкого и отчаянного предка, и собирались плавать по неоткрытым морям!

Она бросила на него беспокойный взгляд. Он по-прежнему улыбался, от души веселясь тому, как ловко он заманил ее в ее же собственную ловушку.

— Ну хорошо, — произнесла она с напускной небрежностью, — вы правы, хотя я бы сказала, что, столкнувшись с реальностью двадцатого века, моя романтическая страсть к свободе, кажется, несколько поутихла.

Он негромко засмеялся. В это время в дверях с подносом в руках появилась Айлу. Она величественно проплыла в комнату, поставила поднос на стеклянный столик, стоявший перед Кэндис, и сказала:

— Ваша одежда готова, мадам. Я оставила ее в ванной комнате.

— Благодарю вас. — Кэндис еще раз улыбнулась, но в ответ встретила все ту же холодную почтительность, которая словно ледяной водой окатила ее несколько часов тому назад. — Интересно, почему я ей так не нравлюсь? — задумчиво спросила она, как только Айлу скрылась в дверях.

— А вам бы хотелось нравиться всем?

Она пожала плечами.

— Во всяком случае, я не в восторге, когда так явно выражают свою неприязнь.

— Айлу приходится иметь дело с такими особами, которые готовы на все, только бы попасть сюда. Так что вы должны простить ей, что она и к вам относится с подозрением. Может быть, вы нальете нам кофе?

Эта просьба скорее напоминала приказ. Кофейник был тяжелый, и, разливая кофе, она низко склонилась над чашками, чтобы скрыть свои пылающие щеки. Конечно, у Айлу есть все основания для того, чтобы быть подозрительной. Да, лично у нее нет никаких коварных замыслов в отношении Сола, но зато есть вполне определенная причина для того, чтобы вторгаться в его личную жизнь.

Он пил довольно крепкий кофе, с молоком и без сахара. Когда с кофе было покончено, она решительно встала:

— А теперь мне пора. Могу я вызвать по телефону такси?

— Не беспокойтесь. Обратно вас отвезет мой шофер.

— Нет, нет, — смутилась она. — Честное слово, я вполне доберусь сама.

— Но вы же остались здесь по моей просьбе, — насмешливо подчеркнул он. — Не беспокойтесь, это не займет у него много времени.

Она нехотя согласилась, выходя за ним в сумрак наступившего вечера. К дому подкатила машина. Высоко в черно-синем небе стояла луна, сияя среди алмазной россыпи Млечного Пути, словно огромная жемчужина. Рыбаки, вышедшие в лагуну на ночной промысел, расставляли сети и издалека были похожи на светлячков. Тонкие силуэты скал казались удивительно белыми на фоне чернеющего океана. Зрелище было настолько захватывающе-прекрасным, что внутри у нее все замерло от восхищения.

— Это был чудесный день! — сказала она в порыве восторга. — Благодарю вас, вы были очень добры.

— Я рад. — Это прозвучало так, словно он и вправду был рад.

Всю дорогу, пока они ехали до ее отеля, Джил не проронил ни слова и, открывая перед ней дверцу машины, ответил на ее улыбку с той же отстраненной вежливостью, что и Айлу. В конце концов, охрана на то и охрана, чтобы не доверять, внушала она себе, входя в отель и забирая со стойки ключ.

— Как вы провели день? — непринужденно поинтересовалась дежурная.

— Чудесно. Спасибо.

— Я слышала, это чудное место.

Получив в ответ на свой удивленный взгляд многозначительную улыбку, Кэндис проклинала румянец, горячей волной заливавший ее щеки.

— Да, место чудесное, — ответила она сухо и поспешно пошла к себе.

Как та узнала, где она провела день?

Боже мой, ты становишься просто ненормальной, сказала она себе. Здесь, на Фалаиси, как в любом маленьком городке, все про все знают. Может быть, тот человек, у которого она брала напрокат катамаран, ее муж… или двоюродный брат… или вообще любовник?..

Оказавшись у себя в номере, она сразу же пошла в крохотную ванную комнату и долго плескала холодной водой на свои пылающие щеки. Выйдя оттуда, она посмотрела на часы и поняла, что еще слишком рано, чтобы ложиться спать. К тому же она настолько возбуждена, что вряд ли сможет уснуть.

— Может быть, заняться стиркой? — сказала она вслух и посмотрела на небольшую сумку с приготовленным для этой цели бельем. Она еще некоторое время глядела на нее бессмысленным, невидящим взором. Мозг ее напряженно работал. Что-то не давало ей покоя. Какое-то смутное и подсознательное беспокойство, которое трудно было выразить словами. Как бы желая отделаться от этого ощущения, она передернула плечами. Какая-то жуткая шизофрения, с усмешкой подумала она, спускаясь в прачечную. Сол Джеррард способен довести до такого состояния любую: каждая бы на ее месте чувствовала и беспокойство, и волнение, и настороженность. Богатая пища для размышлений, подумала она, вовсе не имея в виду недавно съеденный ужин.

Уже через час она вернулась к себе и стала раскладывать выстиранные и выглаженные вещи. Покончив с этим, она с каким-то отчаянием оглядела крохотный, чисто прибранный, безликий номер. Беспокойство сидело у нее внутри, терзало ее, жгло. Злясь на себя, она нетерпеливым, резким движением выключила свет и подошла к окну, чтобы опустить штору.

Фалаиси был не тем местом, где можно было найти себе занятие на все двадцать четыре часа в сутки, а ложиться спать было еще рано. Со стороны бассейна доносились радостные возгласы, пронзительный визг и смех. Где-то радом звучала музыка. Пульсирующая мелодия тонула в напоенном тяжелыми ароматами воздухе, и до ее слуха долетал лишь настойчиво выбиваемый ударником барабанный ритм. Мимо окон прошла компания местных жителей. Они пели какуюто песню, и величественное и стройное звучание их голосов заглушил собой навязчивый ритм диско.

Кэндис вздохнула, к глазам подступили глупые слезы, она отвернулась от окна и опустила штору.

Уснула она почти сразу, но, проснувшись рано утром, поняла, что нехорошее предчувствие усилилось. Лежа в предрассветном сумраке, она пыталась определить, когда оно возникло. Это никак не было связано с Солом и вообще с Джеррардами. И вдруг она все поняла. Оно появилось, когда вчера вечером она вошла к себе в номер. Кэндис все больше хмурилась, припоминая, что было накануне вечером: вот она вошла в ванную комнату, подняла сумку с бельем, приготовленным в стирку… Да, сумка! Накануне утром, собирая вещи в стирку, она положила пару носков для тенниса рядом с сумкой, чтобы потом не забыть выстирать их самой.

А вчера вечером она нашла их в сумке.

Кто-то рылся в ее вещах. Внутри у нее все оборвалось. Кто это мог быть?

Ее словно током ударило. Она вскочила с постели, обыскала всю комнату, вытащила всю одежду, чтобы убедиться, что все лежит на своих местах. Все было в порядке. Она бессильно опустилась на кровать, все еще продолжая хмуриться, но чувствуя между тем огромное облегчение. Не потому, что вор мог украсть чтонибудь ценное. Она не могла похвастаться нарядами — самые обычные летние тряпки из хлопка. Даже то ее платье, в котором она была в тот вечер в ресторане, не представляло из себя ничего такого, на что бы вор мог позариться. У нее были, правда, довольно милые украшения — так, обычная бижутерия, а все остальное — паспорт, билеты, чековая книжка — хранилось в сейфе у дежурной.

Наверное, горничная, подумала она. Да, должно быть, так все и было: горничная убирала номер, нечаянно перевернула сумку и, не заметив, что носки лежали снаружи, запихнула их в сумку вместе с остальными вещами.

Она решила все-таки спуститься вниз и проверить, все ли на месте в сейфе. Да, естественно, все на месте. Чувствуя себя последней идиоткой, она улыбнулась сидевшей за стойкой дежурной, которая была несколько удивлена тем, что Кэндис так и не взяла ни одного чека. Дежурная улыбнулась ей в ответ, но по слегка изменившемуся выражению ее глаз и лица Кэндис поняла, что за спиной у нее кто-то стоит. Улыбка стала еще более приветливой и загадочной, а зрачки темных глаз — огромными.

Кэндис оглянулась и слегка вздрогнула, услышав мягкий голос Сола:

— А, Кэндис, вы уже вернулись?

Сердце ее забилось, словно пойманная в клетку птица.

— Я… я никуда и не уходила, — промямлила она.

— Я пытался дозвониться до вас вчера вечером, но никто не подходил к телефону. — Его ленивая спокойная улыбка так не соответствовала внимательному выражению его глаз.

— Вот как? А, да, я была в прачечной.

— Ну тогда все ясно, — сказал он, мрачнея, хотя глаза его смеялись. — Я, наверное, вас задерживаю?

Кэндис бросила взгляд на дежурную за стойкой, без всякого стеснения подслушивавшую их разговор, и смущенно пробормотала:

— Я… да нет… ничего, я уже все сделала.

Дежурная одарила Сола ослепительной улыбкой и низко нагнулась над стойкой, выставляя напоказ свой внушительных размеров бюст.

— Мисс Хьюм проверяла свою чековую книжку, — как бы между прочим обронила она.

Это страшно разозлило Кэндис. Дежурная не имела права говорить кому бы то ни было, что именно делала Кэндис, но спорить было бесполезно. Похоже, попроси он сейчас у нее чековую книжку Кэндис, она отдала бы ее без всяких возражений.

— Ясно, — сказал он, и на какую-то долю секунды что-то холодное, зловещее мелькнуло у него в глазах. Мелькнуло и исчезло, исчезло настолько быстро, что она решила, что это ей только показалось, и когда он сказал: — Мне нужно поговорить с вами. Может быть, сядем вон там? — она позволила взять себя за руку и провести в дальний угол вестибюля.

Она утонула в мягких подушках кресла. Он сел напротив и загадочным, пристальным взглядом стал рассматривать ее сквозь розовые и кремовые лепестки красного жасмина, стоящего в вазе на столике. Сладкий запах, запах тропиков, висел в стремительно разогревающемся воздухе. Щелкнул выключатель, и под потолком, набирая обороты, закрутился огромный вентилятор.

Она чувствовала себя очень скованно.

— Что-нибудь случилось? — спросил он, сверля ее взглядом.

— Нет, — поспешно ответила она, — а что такого могло случиться? Хотя, должна признаться, я слегка удивлена тем, что вижу вас здесь.

— Да, я приехал убедиться, что вы все уладили с тем парнем, у которого брали напрокат катамаран.

Она покраснела.

— Я еще только собиралась это сделать. Я, наверное, должна ему еще что-то заплатить…

— Нет, зачем же? Вы заплатили ему за день, он больше не просит. Катамаран на месте, так что он ничего не потерял.

— Благодарю вас, — произнесла она чужим голосом, чувствуя страшную скованность.

Он улыбнулся.

— Вы сумеете как нельзя лучше отблагодарить меня, если согласитесь покататься сегодня со мной на яхте.

Запах жасмина дурманил голову. Ей стало трудно дышать. Кэндис видела себя со стороны: потрясенный вид, завороженный взгляд, рот слегка приоткрыт.

— Как? Вдвоем? — глупо спросила она.

— Да, вдвоем. Боюсь, что Стефани решила еще на несколько дней задержаться у своих друзей.

Мозг ее лихорадочно работал. Самым первым и сильным желанием было ухватиться за такую возможность и тем самым как-то укрепить с ним свои отношения, чтобы потом снова встретиться с его сестрой, но свойственная ей осторожность подсказывала, что с ним будет не так-то легко справиться, если они останутся наедине.

Дыхание ее участилось.

— Мне кажется… мне кажется, Сол, что это будет несколько неосмотрительно с моей стороны, — медленно проговорила она.

Он пристально наблюдал за ней, и этот тяжелый взгляд было невозможно выдержать.

— Отчего же?

Она закусила губу.

— Я не имею привычки кидаться на женщин. Если вас смущает именно это, я даю вам слово, что мы будем не одни, — закончил он.

— Вы возьмете с собой Джила? — спросила она охрипшим от волнения голосом и вся залилась краской, втайне надеясь, что он этого не заметит.

— Да, вы угадали. Кроме того, что он мой шофер, он еще и отличный капитан.

Да, видно, эти миллиардеры шагу ступить не могут без своей охраны. Хотя Сол вроде бы не трусливого десятка…

Ее взгляд непроизвольно скользнул по его широким мускулистым плечам. В белых брюках и просторной рубашке в красно-белую полоску, на которой, слава Богу, не было никаких эмблем и надписей, он напоминал огромного пирата. Вряд ли она смогла бы членораздельно объяснить это, но она не питала особой любви к тем, кто ощущал острую потребность украшать лозунгами свою одежду.

У нее ни на минуту не закралось подозрения, что он тщательно продумал свой костюм, желая выгодно подчеркнуть бронзовый загар и великолепную мускулатуру рук и бедер. В нем он нисколько не был похож на фотомодель с обложки модного журнала, судя по всему, он давно его носил и чувствовал себя в нем очень удобно. Смуглый, уверенный в себе и, как всегда, резкий и решительный. Он неотразим, подумала она с замиранием сердца.

Очнувшись от своих мыслей, она снова густо покраснела и поспешно проговорила:

— В таком случае я с удовольствием поеду.

— Вот и отлично. Скорее надевайте шорты и не забудьте взять что-нибудь, чтобы укрыться от солнца. Вода так сильно отражает солнечные лучи, что даже в тени вам нужно будет хорошенько закрываться.

Надев белые шорты, тоненький топ из хлопка, белый кисейный жакетик и прихватив с собой легкие брюки, она уже через десять минут была в вестибюле. Она очень надеялась, что он не заподозрит, что она умышленно выбрала такой наряд, чтобы лучше гармонировать с ним. Просто в ее гардеробе это было единственным, что наиболее подходило для такой прогулки. На голове у нее была широкополая соломенная шляпа, купленная на следующий день после того, как она встретила их на рынке, а на ногах — пляжные сандалии. Большие темные очки закрывали почти половину ее лица, защищая ее не только от солнца, но и от его пронзительного взгляда.

Выходя из своего номера, она напоследок взглянула на себя в зеркало. Да, вид, прямо сказать, не очень… В этом наряде она скорее смахивала на пастушку из рождественской пьесы или на эльфа, завернутого в кисею, которая вместе с очками служила ей своеобразной защитой.

Когда она спускалась по лестнице, Сол отходил от стойки дежурной. Вся рдея от удовольствия, та хохотала, но Кэндис видела, каким многозначительным взглядом она смотрела им вслед, когда они выходили на уже разогретую жарким солнцем улицу.

— Я пришел на своей посудине, — произнес он небрежным тоном, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих. Казалось, он не замечает того, что почти все без исключения женщины обращают внимание на его врожденную, почти животную грацию, бросая ему вслед восхищенные взгляды, а мужчины смотрят с завистью и уважением. — Она внизу, в доке.

В ответ она кивнула головой, нисколько не удивившись тому, что посудина оказалась великолепным рыболовным судном, на котором можно было выходить в открытое море и которое она обходила на своем катамаране в заливе под скалой, неподалеку от его дома. Неужели это было только вчера?

Пока они шли вдоль пристани, Джил что-то сказал трем мужчинам, которые стояли тут же и разговаривали. Все трое кивнули и посторонились, провожая улыбками проходивших мимо них Сола и Кэндис. Сол знал их, судя по тому, что он поздоровался с ними на местном диалекте, и, хотя Кэндис все время улыбалась, она постоянно ощущала на себе их любопытные взгляды. Наверное, они думают, что она последняя пассия Сола Джеррарда, оказавшая честь не только его шхуне, но и его постели. Вспомнив совершенную красоту Лидии Вулкотт и ее откровенную чувственность, Кэндис решила, что они, должно быть, пребывают в недоумении по поводу того, куда делся весь его вкус.

Джил пошел проверить кранцы на корме. И хотя он тоже улыбнулся Кэндис, она чувствовала его сдержанность и не без ехидства подумала, уж не собирается ли он завести на нее досье. Ведь так обычно поступают эти субъекты. Что ж, вряд ли он найдет в ее биографии пищу для размышлений. Большинство сочло бы ее просто скучной.

Сол шел впереди. Он легко перескочил через бортик пристани на тиковый настил кокпита. Обернувшись, он протянул ей руки. Она не хотела принимать его помощь, так как его прикосновения приводили в странное смятение ее мысли, но что-то во всей его позе сообщило этому жесту такую требовательность, что она, слегка покраснев, подала ему руку и шагнула вниз. На полпути он подхватил ее за талию. Мускулы его рук и плеч напряглись, когда он мягко опустил ее на палубу. Руки его слегка помедлили, а потом легли ей на плечи.

Стараясь изобразить галантность, он с наигранной веселостью произнес:

— Добро пожаловать на борт, Кэндис.

— Благодарю, — пробормотала она.

— Давайте поднимайтесь на мостик. — Он кивнул Джилу. — Я отчалю сам. Нет, наверху ваша сумка вам не понадобится. Джил отнесет ее вниз, как только убедится, что я не слишком попортил корпус, ударившись о пристань.

Джил усмехнулся и, ничего не сказав, отправился на корму.

— А почему она трехэтажная? — спросила Кэндис, с любопытством глядя на эффектное сооружение над мостиком.

Сол усмехнулся.

— Это башня, с которой наблюдают за косяками тунца. Она помогает придать судну устойчивость. Верхняя тренога отделяется, когда судно выходит в открытое море.

— А куда вы на нем ходите?

Он пожал плечами.

— К сожалению, мне очень редко приходится ходить на нем самому. Оно ходит на рыбный промысел в Кэрнс и Залив Островов у берегов Новой Зеландии, а время от времени я сюда наведываюсь.

Кэндис окинула взглядом удобные сиденья, огромный штурвал и великое множество всяких приспособлений, циферблатов и измерительных приборов. Эта игрушка богача, где всего лишь для забавы использовались все новейшие технические достижения, еще больше, чем его чудесный дом, заставила ее осознать, насколько иначе, по сравнению с ее жизнью, была устроена жизнь Джеррардов. Денег, потраченных на эту замечательную вещь, наверное, хватило бы ей до конца жизни.

— Вам здесь не понравилось?

Боже мой, нельзя ни на секунду расслабиться. Его настороженные, колдовские глаза видели ее буквально насквозь. Принять эту реакцию за то, чем она была на самом деле, означало признать то, что этот человек ей нравится. Да, конечно, нравится, и ее невольный отклик на его откровенное мужское обаяние делал ее до смешного чувствительной. Единственное, что она могла сейчас сделать, — это убедить себя в том, что он не заметил, что с ней происходит.

Она улыбнулась одними уголками губ, поддразнивая и провоцируя его.

— С моей стороны было бы в высшей степени неблагодарным, если бы мне здесь не понравилось, не так ли? — сказала она. — Яхта просто великолепна.

В ответ его прекрасный рот изобразил какую-то ироническую и совсем не смешную гримасу, и он отвернулся к пульту управления. Поставленная на место таким своеобразным ответом, Кэндис молча следила за его маневрами, пока он отчаливал от пристани. Он делал это настолько умело, что Джилу вовсе не пришлось орудовать привальным брусом, чтобы защитить сверкающий корпус яхты от повреждений. Он оставался внизу, пока Сол выводил судно из крохотной гавани, скользя мимо потрясающей коллекции яхт, мимо какой-то огромной штуковины, которой самое место было в доке для больших пассажирских судов, мимо видавших виды, потрепанных штормами старых посудин, которые пришли сюда аж из самого Лондона.

— Морские волки, — сказал Сол.

Она согласно кивнула в ответ, с интересом разглядывая одну из яхт, где, развеваясь на ветру, сушились пеленки. Наверное, не просто справляться с малышом на борту, но, черт возьми, что-то в этой идее — совершить путешествие в таком вот собственном доме — показалось ей страшно привлекательным.

Она сказала ему об этом, и некоторое время они с интересом обсуждали эту идею. Он назвал ее всего лишь замечательной причудой, но сам был склонен считать это прекрасным способом увильнуть об обязанностей. Но это же так здорово, спорила она. Он прекрасно понимал, почему она спорит, но ей казалось, что ему доставляет удовольствие этот спор. Она твердо вознамерилась сыграть роль интересной и забавной собеседницы, проявить сейчас всю свою хитрость, используя манеру легкого флирта как своеобразную защиту.

Он подыгрывал ей в этом, хотя один или два раза у нее возникало такое чувство, что он прекрасно понимает, что и почему она делает.

Но один неприятный момент все-таки был. Когда они проплывали мимо того острова, где туристская яхта высаживала всех желающих понырять с аквалангом, Сол заглушил мотор и как бы между прочим спросил:

— Здесь чудесные кораллы, но вы, насколько я помню, их уже видели?

Она чуть было не сказала «да», но вдруг вспомнила, что говорила ему у него дома, и сразу же осеклась, чувствуя, как краска стыда заливает ей щеки. Сделав вид, что она не слышит его вопроса, она отвернулась, ведь тогда она действительно сказала ему неправду.

— Не видели? — спросил он после чересчур затянувшейся паузы. — Ах да, я, кажется, припоминаю, вы же говорили, что не поехали на экскурсию. Ну ничего, там, куда мы сейчас направляемся, тоже очень интересно.

Она утвердительно кивнула, надеясь, что развевавшиеся по щекам янтарные локоны скроют ее пылающие щеки. Он все понял, подумала она, чувствуя, как ее охватывает паника, но, когда она собралась с духом и решилась поднять на него глаза, он ответил ей такой ослепительной, такой чарующей улыбкой, что она уже больше ничего не видела.

Потом он снова стал таким же веселым, радушным хозяином, продолжая подтрунивать над ней, она отвечала ему тем же. День был просто великолепный. Легкий ветерок приносил прохладу, и было не так жарко, а вид открывался такой, что дух захватывало: вверху тянулись плотные цепи гор, накрытые легким кружевом облаков, внизу расстилалась сверкающая гладь залива. Сол следовал за туристской яхтой, но вскоре та быстро пошла дальше вдоль побережья, а он отстал, показывая встречающиеся на пути местные достопримечательности.

Рассекая носом воду, их большая яхта плавно скользила мимо цепочки маленьких островов, рассыпавшихся вдоль всего рифа и напоминавших неправильной формы бусины. На каждом из них росли кокосовые пальмы, грациозно склонявшие свои верхушки непременно в сторону воды.

Когда изменившийся шум мотора возвестил о том, что скоро будет остановка, время близилось к полдню, и их яхта плавно заскользила в сторону одного из атоллов. Снизу появился Джил и стал подниматься по лестнице на крыло ходового мостика.

Совершенно расслабившись и от души смеясь какой-то невероятной истории, которую только что рассказал Сол, она поймала себя на мысли, что приятно удивлена тем, что с ним оказалось так весело и что то остроумие, с которым он рассказывал анекдоты, может быть острым как бритва, но чаще терпимым к людским слабостям и промахам.

Так недолго и влюбиться, решила она и подумала про себя, что в этом, в сущности, нет ничего удивительного. Она окинула взглядом маленький остров. Ей понравилась его тишина и уединенность и типичная для Южных морей своеобразная экзотическая красота.

— Ой, смотрите! Там какой-то дом!

Когда Джил сменил Сола у руля, Сол объяснил:

— Это дом моего двоюродного брата.

— Куда вы? — воскликнула Кэндис, заметив, что он взбирается по лестнице.

— Наверх, оттуда лучше видно, когда я буду пробираться сквозь коралловые рифы. Хотите сюда ко мне? — И он посмотрел на нее сверху.

Она колебалась, не зная, как поступить, но в глубине обращенного к ней сверху взгляда она прочла и сомнение, и откровенный вызов. Она подняла голову, кивнула и решительно вскарабкалась наверх как раз в тот момент, когда он вставал к штурвалу.

Огороженная металлическими поручнями площадка была совсем крохотной. Палуба осталась далеко внизу, еще ниже было только море. Даже самое легкое боковое движение судна ощущалось здесь наверху настолько сильно, что по сравнению с этим качка на мостике казалась сущим пустяком.

Она изо всех сил вцепилась в металлические поручни, отчаянно хватая ртом воздух. Негромкий смех Сола заставил ее поднять голову.

— Ну как, все в порядке?

Она уверенно кивнула. Ему-то, конечно, легко удержаться на ногах. Прекрасно балансируя, он чувствует себя как дома на этой маленькой раскачивающейся площадке. В ней постепенно начало закипать раздражение.

— Идите сюда и становитесь рядом со мной, — позвал он, — и внимательно следите за верхушками коралловых рифов. Сейчас мы будем входить вот в этот темно-зеленый коридор. Здесь глубже. Глядите, вон там по левому борту хорошо видно, как мы огибаем риф.

— Здесь довольно узко, — сказала она, начиная немного нервничать.

— В самый раз, — ответил он, блеснув белозубой пиратской улыбкой.

Она нервно проглотила слюну, напряженно следя за тем, как он слегка повернул штурвал.

— Неужели у вас нет приборов, по которым можно было бы определить, куда плыть?

— Отчего же, но они не заменят острый глаз и твердую руку. И потом, что за радость пользоваться приборами, когда можно справиться самому?!

— Если так рассуждать, — сказала она не без ехидства, — то зачем калькулятор, автомобиль или такая вот яхта, а?

— Вы не смотрите! — сказал он, ничуть не смутившись от ее слов, и усмехнулся. — Если мы сядем на риф, виноваты будете вы.

Она стала внимательно смотреть на темнозеленую полоску воды, извивающуюся среди багровых и пурпурных пятен, свидетельствующих об опасной близости гигантских скоплений грозных коралловых рифов, и отдавать команды. Она снова почувствовала себя рулевым, и, когда наконец заглохли моторы и загремела якорная цепь, она повернула к нему свое торжествующее лицо.

— Прошли! — воскликнула она и тихо рассмеялась, все еще взволнованная острым ощущением близкой опасности.

Он наклонился и громко чмокнул ее в нос.

— Поздравляю.

Она онемела от неожиданности и тревожно взглянула на него широко распахнутыми глазами. Что-то вдруг изменилось, что-то вдруг стало другим. Она не знала, что именно, но чувствовала, что это нехороший признак. Он изучающе всматривался в ее лицо, его собственное при этом оставалось совершенно бесстрастным.

— Вы похожи на маленького зверька, — сказал он с насмешливой улыбкой, — на мышкусоню. Да, да, на мышку. И нисколько — на пирата, отправившегося искать счастья в грабежах и разбое за семью морями.

Потрясенная тем, что произошло, чувствуя странную пустоту, она только слегка усмехнулась в ответ.

— Это лишний раз доказывает, насколько внешность обманчива, — сказала она нервно. — Давайте спустимся вниз и захватим этот остров. На этот раз я буду добрым пиратом и не стану уж очень свирепствовать.

Когда они сошли на палубу, Джил уже спустил на воду надувную лодку и нагружал ее коробками, банками, которых, подумала Кэндис, хватило бы на целый полк.

— У Джила прекрасный аппетит, — с невозмутимым видом произнес Сол, заметив, что Кэндис внимательно наблюдает за ними обоими.

И вдруг этот сумрачный великан улыбнулся, и Кэндис поразилась тому, сколько неподдельной веселости и нежной мужской привязанности было в его улыбке.

— Еще бы, столько ртов! — весело сказал он. — Да и Сол не может пожаловаться на плохой аппетит!

Остров был немного больше соседних островов, но, так же как и они, он лишь немного выступал из воды. Под пальмами — единственной высокой растительностью острова — прятались кусты с блестящими, глянцевыми листьями и бледная, жесткая трава, пожухлая от невыносимой жары. Распахнув широкие деревянные ставни навстречу соленому морскому ветерку, их приветствовал маленький дом с тенистой террасой, окруженной низким кустарником, усыпанным золотистыми цветами. Терраса была просторной и, несмотря на отсутствие какой-либо роскоши, очень удобной.

— Какая прелесть! — воскликнула Кэндис, переводя взгляд с подстилки из кокосовых листьев на огненный букет гибискусов на низком столике. — А кто здесь живет?

— Никто. Грант иногда появляется здесь, когда хочет побыть один. Кажется, когда-то он проводил тут свой медовый месяц.

— Наверное, для этого нужно совсем потерять голову, — с усмешкой предположила Кэндис.

— Вы бы предпочли в этом случае более цивилизованное место? — холодно спросил он.

Она неопределенно пожала плечами и посмотрела вниз, где Джил все еще суетился вокруг надувной лодки.

— Я просто хотела сказать, что никогда не встречала человека, с которым мне бы хотелось провести столько времени вдвоем, — сказала она, не желая сдаваться.

— Вы никогда ни в кого не влюблялись?

— Никогда, — не задумываясь, ответила она. — Даже в школе со мной не случалось ничего похожего. Вся проблема в том, что мужчины мне могут нравиться, но вот влюбиться как-то не получается. Мне кажется, что чего-то не хватает в моем характере. Зато у меня чудесная, спокойная жизнь.

— Ах да, та самая спокойная жизнь, к которой вы так стремитесь. Неужели вам не хочется выйти замуж, смотреть, как верещат и возятся возле ваших ног дети?

— Дети — да, я очень люблю детей. Но что касается замужества… — Она покачала головой, и в лице ее появилось что-то отчужденное и насмешливое. — Нет, только не это. Оно не стоит тех переживаний, которые с ним связаны. Люди женятся и надеются, даже верят в то, что смогут опровергнуть грустную статистику, но вот проходит всего несколько лет, и большинство из них уже до смерти надоели друг другу, включая и тех, кто еще продолжают жить в браке — ради детей. — Последние слова она произнесла со странной, похожей на отчаяние интонацией. — И вот они расстаются с болью и злобой, заставляя страдать детей, не оставляя им в этой жизни якоря и надежного прибежища. Если я когданибудь выйду замуж, то лишь при одном условии, что между мной и моим мужем будет существовать жесткое соглашение, что наш брак не может быть расторгнут, пока самый младший ребенок не встанет на ноги. А поскольку найдется очень немного желающих подписать такое соглашение, я не могу представить себя замужней женщиной. К тому же брак давно перестал быть единственным смыслом существования в жизни женщины.

— Что-то подобное произошло с вами? — спросил он. Голос его звучал необычно мягко. — Ваши родители развелись?

— Да, довольно обычная история. — Она слабо улыбнулась и отодвинулась.

— И все-таки конец ее трагичен.

Смущаясь и злясь на себя за то, что проговорилась, она передернула плечами и вышла под яркое солнце.

— А почему Джил не идет сюда? — спросила она, глядя в сторону качающейся на волнах лодки.

— Он хочет немного порыбачить. Может быть, вы проголодались или хотите прогуляться по острову?

Она с нерешительной улыбкой посмотрела на него, успокоенная тем, что в выражении его лица не обнаружила признаков того, что он удивлен вспышкой ее откровенности.

— До обеда еще есть время. Давайте лучше побродим по острову, а потом искупаемся, чтобы нагулять аппетит.

Под ногами хрустел песок. Он показывал ей раковины самых сказочных оттенков розового, кремового, лилового; причудливого рисунка водоросли, кусочки кораллов, отколотых от главного рифа не знающими усталости волнами. Он рассказал ей, как вокруг вулканических островов в процессе длительной и медленной эволюции образовались рифы и что гигантские атоллы, найденные в Тихом океане, были единственным, что осталось от вулканов, разрушенных эрозией и оседанием грунта. Он был великолепным рассказчиком. Его низкий красивый голос, острый и тонкий ум наполняли все, о чем он рассказывал, удивительными живыми красками.

Кэндис забыла, зачем она приехала на Фалаиси, забыла все, кроме радости и блаженства этого мгновения, когда они гуляли по острову, словно самые первые его обитатели, и слышала только его в напоенном истомой воздухе этого райского уголка.

Потом они пошли купаться, а Джил попрежнему ловил с лодки рыбу неподалеку от берега.

— Интересно, удалось ли ему что-нибудь поймать? — спросила Кэндис слегка охрипшим голосом, стараясь подавить странное ощущение толчка в основании позвоночника, когда Сол небрежно скинул шорты и остался в черных плавках, плотно облегавших напряженные контуры его ягодиц.

Он был великолепно сложен. Прекрасно развитые мускулы прибавляли ему еще больше силы и уверенности, которые были такой же неотъемлемой его частью, как черные блестящие волосы или словно вырезанный резцом мастера, прекрасно очерченный рот. Она была в бледнозеленом закрытом купальнике, простом и без всяких изысков. Это был самый скромный купальник из всех, что можно было выбрать, хотя ее мучило неловкое подозрение, что его гладкая простота только сильнее подчеркивала все изгибы ее тела. Ее подозрение усилилось, когда она заметила, каким огнем вспыхнули глаза Сола, стоило ему увидеть ее в этом наряде. В купальнике не было ничего неприличного: небольшой вырез лишь слегка открывал грудь, вырез бедер был тоже весьма скромным, четкие облегающие линии делали его в воде похожим на вторую кожу.

Они надели маски и ласты и поплыли через коралловый риф, любуясь яркими маленькими рыбками, густой стайкой устремившимися сквозь риф в сказочную страну форм и красок. Кэндис была тронута тем, с каким вниманием Сол следил за каждым ее движением, пока не убедился, что она чувствует себя в воде вполне уверенно. Заносчивый и надменный, он был очень заботлив, что в двадцатом веке стало почти анахронизмом и что, как она это смутно ощущала, так ей нравилось в нем. С тех пор как ей исполнилось десять лет, у нее в жизни не было никого, кто мог бы защитить ее своим вниманием и лаской, и она уже давно перестала в этом нуждаться. Зависимость от кого бы то ни было означала кратчайший путь к слабости и боли. Ей преподали горький урок, и повторять его ей бы не хотелось.

Подавив в себе невольный инстинкт, предательски нашептывавший ей, как хорошо было бы иметь рядом эту надежную силу, на которую можно было бы иногда опереться, она стала наблюдать за бесчисленными узорами и красотами морского дна и забыла обо всем.

Она была так захвачена открывшимся ее взору зрелищем, что вздрогнула от неожиданности, услышав за своей спиной его голос:

— Я думаю, нам пора выходить. У вас уже слегка покраснели спина и плечи, а Джил, помоему, чуть не пляшет от радости прямо в лодке с огромной рыбой в руках.

Она подняла голову, стянула маску и, не в силах сдержать свое восхищение, смеясь, воскликнула:

— О, это было великолепно! Если бы я могла, я бы осталась там на всю жизнь!

— Неужели? — ласково спросил он. — И питались бы лотосом?

Она нащупала ногами дно, встала и, состроив ему гримасу, побрела к берегу.

— Ну хорошо, пусть не всю жизнь, а пока мне не станет скучно сидеть там без дела. И все равно, согласитесь, Сол, как же красив тот мир!

— Да, я готов согласиться с вами.

Его взгляд скользнул вдоль ее побледневших от долгого купания ног, с нежностью коснулся женственных изгибов ее талии и груди, обнял крутую выпуклость ее бедер.

Ощущение какого-то невыносимого беспокойства, похожего на лихорадку в крови, переполняло ее. Глаза ее затуманились, а дыхание стало прерывистым. Ей казалось, что они словно заключены в огромный прозрачный шар, где есть только шелковистые прикосновения воды, ослепительный свет солнца и плен его глаз, глядящих прямо ей в душу.

— Я лучше пойду оденусь, — сказала она резко.

На обед они ели рыбу, которую поймал Джил, завернутую в банановые листья с плодами лайма и мякотью дюжины кокосовых орехов и испеченную на угольях. Это было необыкновенно вкусно, и Кэндис снова почувствовала себя совершенно раскованно и свободно. Сол и Джил ели с большим аппетитом, лишь изредка перекидываясь ничего не значащими фразами. Никто бы никогда не смог сказать, что это сидят хозяин и слуга, подумала Кэндис. То, что для этого миллиардера его телохранитель был также его лучшим другом, не оставляло никаких сомнений.

Картинка была почти идиллическая. Тихое потрескивание хвороста, который Джил подбрасывал в огонь, вздохи ветра в верхушках пальм, солнечные блики на воде и песчаном берегу, синева и яркая зелень воды в лагуне, тревожно алеющие уступы и вершины гор главного острова — все это усиливало атмосферу дремотного тропического полдня.

Лагуну пересекло крохотное быстрое каноэ, шедшее по направлению к их острову. Его коричневый парус и неподвластная веяниям времени конструкция были воплощением стойкости и вечной молодости. Джил поднялся и молча наблюдал за ним, пока лодка не развернулась и не направилась в сторону города.

Кэндис пыталась представить себе жизнь, связанную с постоянным риском, которую, должно быть, вел Сол, но его веселый голос, предложивший отнести ее в лодку, пробудил ее от раздумий.

— Нет, нет, — запротестовала она, с трудом пытаясь открыть слипавшиеся глаза. — Я уже проснулась. Я прошу меня простить, но я и не думала… я не должна была засыпать… А сколько сейчас времени?

— Пора возвращаться назад. — Сол засмеялся, и смех его прозвучал неожиданно нежно в ласковом неподвижном воздухе. — Просыпайтесь, соня.

Она улыбнулась ему ослепительной улыбкой и, чувствуя себя полной идиоткой, с трудом поднялась на ноги и откинула с лица просоленные пряди волос. По крайней мере, подумала она, выпрямляясь, у нее хватило ума надеть после душа рубашку и брюки. Она считала этот наряд своеобразными доспехами, и была права, так как они скрывали ее не только от слишком щедрых ласк нещадно палящего солнца, но и от его настойчивых взглядов.

Она свернулась в комочек и позволила упаковать себя так же быстро и с такой же сноровкой, с какой были упакованы остатки их пиршества, и, только когда они были на середине лагуны, она обнаружила, что они плывут в противоположную от города сторону. На какоето мгновение ее всю сковал глупый, невесть откуда взявшийся страх.

— Куда мы плывем? — спросила она.

— Домой, — с улыбкой ответил Сол. — Будет намного проще, если мы возвратимся назад по прямой, чем застрянем в самый час пик в доках. Каждый старается попасть домой именно в это время. Если я не уговорю вас с нами поужинать, отвезу вас домой.

Он сказал «с нами», значит, Стефани уже ждет их или вот-вот должна вернуться.

— Я не совсем в форме, чтобы ужинать с вами или с кем бы то ни было, — мрачно сказала она.

— Ничего страшного, как только мы приедем, вы сразу же сможете принять душ. — Он помолчал, а потом с некоторым сомнением в голосе добавил: — А чем плох тот саронг, который вы надевали вчера вечером? Я не специалист, но мне показалось, что он вам очень идет.

Она бросила на него быстрый подозрительный взгляд, но, не почувствовав в его вопросе никакого скрытого смысла, расслабилась и позволила себя уговорить.

Только Стефани и на этот раз здесь не было. Вроде бы она звонила и сказала, что задерживается еще на один день, и попросила Сола забрать ее на следующее утро. Кэндис очень расстроилась, но вместе с тем у нее появилось какое-то томившее ее тревожное предчувствие. Она чудесно провела день, и, хотя Джил и исчезал на какое-то время, он все равно постоянно был с ними.

Постепенно она начала понимать, что то напряженное состояние, в котором она жила последние три года и которое подогревало ее в ее поисках, изменило свое направление. Она никак не хотела признавать это, но, приняв душ и завернувшись в свежевыстиранный и выглаженный саронг, она призналась себе в том, что то место, которое занимала в ее мыслях Стефани, теперь занял он, Сол, став главным объектом ее стремлений и желаний.

И дело было не в том, что желание найти Стефани уменьшилось. Просто другая цель стала для нее важнее. Чем больше она узнавала Сола, тем больше хотела знать о нем. Он увлек ее, занял все ее мысли, заинтересовал так, как еще никогда ни один мужчина.

Этот вечер стал повторением предыдущего, но ей показалось, что на этот раз они чувствовали себя друг с другом намного свободнее. После ужина они остались с ним вдвоем в большой гостиной. Бамбуковые шторы были подняты, сквозь пышную зелень листвы мерцали луна и звезды, а комнату наполняли мощные аккорды Второй симфонии Малера.