Слушай свое сердце

Глава первая

Возвращаясь домой после верховой прогулки в лесу, Делла думала о том, как ей повезло.

Она обожала деревенскую природу, а весенний лес таил в себе особенное очарование.

Она чувствовала, что он преисполнен волшебства, которого ей так недоставало в повседневной жизни.

Объяснить себе эту загадку она не могла.

Поскольку она была единственным ребенком в семье, то и поделиться своими мыслями ей тоже было не с кем.

Ее родители, которые уже умерли, были настолько поглощены друг другом, что, хотя и обожали дочь, доступ в мир их любви ей был закрыт.

После того как ее отец погиб во время войны в Судане, Делла с матерью вели домашнее хозяйство в Лондоне, в особняке его брата, лорда Лейдена, министра иностранных дел Великобритании.

Соответственно, ему приходилось много времени проводить за границей, и потому он был счастлив тем, что его невестка и ее маленькая дочь поддерживают в его доме «тепло и уют», как он выражался.

Год назад, во время необычайно холодной зимы, мать Деллы умерла от пневмонии. Она не стала бороться за жизнь, поскольку единственным ее желанием было покоиться в мире со своим супругом.

Без нее Делле стало очень одиноко. Однако, как оказалось, на этом перемены в ее жизни не закончились.

Ее дядя решил, что настало время уйти на покой, поскольку бесконечные разъезды по странам Континента чрезвычайно утомляли его. Он был произведен в пэры и стал членом Палаты лордов, где и впрямь бывал время от времени, но с превеликой радостью поселился в деревне.

Только здесь он чувствовал себя как дома, а радость Деллы было невозможно выразить словами, ведь теперь она могла невозбранно ездить верхом.

Поскольку страсть к лошадям она унаследовала от отца, ей было позволено кататься на Роттен-роу, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что теперь она могла носиться галопом по окрестностям деревни.

Лорду Лейдену очень повезло в том, что еще в бытность министром иностранных дел он свел крепкую дружбу с герцогом Марчвудом. Они вместе учились в школе, но потом пути их разошлись.

Герцог унаследовал титул и небольшой участок земли во Франции, и потому старый друг оказался ему очень полезен.

А когда лорд Лейден захотел уйти на покой, герцог предложил ему дом в своем поместье в Гемпшире, к которому прилагалась сотня акров земли.

Поскольку сумма, запрошенная герцогом за дом, была чрезвычайно мала – в сущности, это был подарок, – лорд Лейден проникся к нему благодарностью.

Жизнь в деревне показалась Делле прекрасной! Герцог сказал ее дяде, что она может помогать в выездке его лошадей и кататься по поместью, которое раскинулось на площади в несколько тысяч акров.

В возрасте немногим более восемнадцати лет Делла должна была предстать перед королевой Викторией в королевском замке в Виндзоре.

Ей также полагалось бы посещать балы и прочие увеселения, устраиваемые для дебютанток в обществе.

Однако же, хотя дядя и сделал ей таковое предложение, она наотрез отказалась возвращаться в Лондон.

– Я с легкостью могу найти для тебя дуэнью, Делла, – настаивал он. – В обществе всегда есть дамы, оказавшиеся в стесненных финансовых обстоятельствах и потому готовые сопровождать дебютанток.

Делла ничего не ответила, и он продолжал:

– Как правило, это или сироты, подобно тебе, или же их родители по тем или иным причинам не могут позаботиться о них.

– Мне бы очень хотелось остаться в деревне, дядя Эдвард, – ответила Делла. – Еще никогда в жизни я не была так счастлива, как теперь, когда могу объезжать тех великолепных лошадей, которых его светлость держит в своих конюшнях.

Девушка со смехом добавила:

– Уверяю вас, они куда более забавны, чем те молодые люди, что приглашают меня на танец!

Лорд Лейден коротко рассмеялся, поскольку и ему хотелось остаться в деревне с племянницей.

Во-первых, он вознамерился прославить свой сад на все графство, а во-вторых, через его поместье протекал ручей, где можно было ловить форель.

Деревенская жизнь стала для него долгожданным отдохновением от суеты дипломатических обязанностей и бесконечных разъездов, из которых состояла жизнь министра иностранных дел.

С превеликой радостью он стал вести неспешный, размеренный образ жизни, в котором не было места для постоянных встреч и совещаний.

Кроме того, общество племянницы доставляло ему наслаждение, ведь он обнаружил, что она обладает острым умом. Поскольку они долгое время жили в Лондоне, девушка получила хорошее образование в одной из модных частных школ для девочек.

По его настоянию она овладела несколькими иностранными языками, а поскольку он занимался политикой, Делла проявляла несомненный интерес к тому, что происходило и в ее родной стране, и за рубежом.

Она получала истинное удовольствие от их долгих оживленных бесед, и лорд Лейден нередко ловил себя на том, что разговаривает с Деллой как с членами кабинета министров.

И вот сегодня утром грумы из особняка герцога – Вуд-холла – привели ей трех лошадей.

Делле предстояло выбрать, на какой она отправится на утреннюю прогулку. Все они были приобретены герцогом совсем недавно, и старшему груму не терпелось узнать, как они ходят под дамским боковым седлом.

У Деллы состоялся с ним обстоятельный разговор по поводу достоинств каждой из трех лошадей, и в конце концов она остановила выбор на гнедом жеребце, который показался ей более норовистым, нежели остальные.

– Я знаю, что вы справитесь с ним, мисс Делла, – сказал старший грум. – Но, сдается мне, было бы ошибкой скакать на нем, пока вы, так сказать, не познакомитесь поближе.

Делла расхохоталась.

– Уверена, что совсем скоро мы с ним станем лучшими друзьями. Но, разумеется, Грейер, вы правы, и я не стану заставлять его прыгать через препятствия, пока вы не сочтете, что я готова к этому.

Грейер, прослуживший у герцога много лет, улыбнулся ей.

Он знал, что она прекрасная наездница, тем не менее девушка всегда была настолько вежлива и предупредительна с ним, что спрашивала у него совета и прислушивалась к его мнению. Как он всегда говорил своей жене:

– Она совсем не такая, как эти надутые дамочки, что приезжают в Холл и думают, что знают все на свете лучше нас только потому, что мы, видишь ли, живем в деревне.

Поскольку он неоднократно выражал недовольство, его супруга лишь рассмеялась в ответ. Тем не менее она знала, что мисс Делла «ведет себя обходительно», что неизменно доставляло удовольствие всем слугам, имевшим с ней дело.

Делла галопом мчалась на выбранном ею жеребце, которого она нарекла Самсоном, пока он не перешел на рысь.

Затем она направила его в лес. Теперь он вполне слушался ее и трусил медленной иноходью, а она смотрела, как кролики забавно разбегаются впереди по поросшим мхом тропинкам, а рыжие белки взбираются наверх по стволам деревьев.

Над головой у нее пели птицы, и ей казалось, будто деревья шелестят листьями в такт их трелям.

«Разве можно мечтать о чем-либо более очаровательном?» – подумала она. Но вдруг, пересекая поляну, девушка увидела нечто совершенно неожиданное.

Это был брезентовый верх крытой цыганской телеги.

Она сразу же поняла, что румынские цыгане, навещавшие их каждый год, прибыли вновь.

Ей пришлось проехать чуточку дальше, прежде чем она наткнулась на тропинку, которая привела ее в поле, где они встали табором. С этими цыганами она познакомилась пять лет тому, еще до того, как ее дядя взял в аренду дом в поместье герцога, поскольку часто останавливалась с ним и своими родителями в Вуд-холле.

Цыгане всегда вызывали у нее восторг и недоумение, потому что были ничуть не похожи на всех остальных людей, коих она знала.

Она никогда не упускала случая поболтать с цыганами и даже пыталась выучить их язык.

И вот теперь она как-то позабыла о том, что именно в это время они всегда приезжали в Гемпшир. Собственно, в этом году они пожаловали даже чуть раньше обычного.

Эта семья называла себя Ли, и они были румынскими цыганами. Большую часть жизни они провели в Англии, но между собой говорили по-румынски и так и не избавились от акцента.

Обладатели блестящих глаз и очень темных волос, они были куда культурнее и воспитаннее тех цыган, которых Делла часто встречала на дорогах и которые продавали деревенским жителям прищепки для белья.

Выехав из леса на луг, она увидела, как, впрочем, и ожидала, что на нем встали табором пять повозок.

Ей казалось, что с каждым разом они становятся все красивее. Они стояли кругом, в центре которого горел костер, на котором тушилось кроличье рагу или что там еще они готовили себе на ужин.

Когда Делла подъехала к ним вплотную, вожак рода, Пирам Ли, уже встал, поджидая ее.

Он был высоким мужчиной лет шестидесяти с черными как вороново крыло волосами и приятными и правильными чертами лица.

Свою семью он держал в ежовых рукавицах. Другие цыгане, время от времени появляющиеся поблизости, но не имеющие родственных связей с семейством Ли, относились к нему с большим уважением.

Когда Делла оказалась рядом с ним, он поклонился и приветствовал ее:

– Добро пожаловать, Леди. Прибыв сюда вчера вечером, мы надеялись, что вскоре увидим вас.

– Я очень рада, что вы вернулись, – отозвалась Делла. – Как у вас дела? Разумеется, мне не терпится услышать, какие приключения вы пережили с тех пор, как мы расстались в прошлом году.

Остальные цыгане, заметив ее появление, потянулись на ее голос из своих крытых повозок.

Среди них оказалась и очень красивая девушка по имени Сильвайна, приходившаяся внучкой Пираму. Ровесница Деллы, она радостно подбежала к ней со словами:

– Как я рада видеть вас снова, Леди! Мы как раз говорили о вас, когда ехали сюда, и надеялись, что вы заглянете к нам.

– Разумеется, я бы непременно нанесла вам визит, если бы знала о вашем прибытии. Но так получилось, что я ехала верхом по лесу и увидела ваши кибитки. Как вы все поживаете?

К этому времени вокруг них собралась толпа.

Здесь был сын Пирама Лука и его племянник по имени Аврам; они были на два года старше Сильвайны. Они вступили в разговор, и из кибиток вышли их матери и отцы.

Они медленно приблизились к Делле, и когда та сочла, что здесь собрались все, кто приехал, то огляделась по сторонам и спросила:

– А где Ленди?

Ленди была старейшим членом семьи, матерью Пирама, и славилась гаданиями и предсказаниями.

Пирам покачал головой.

– Матери нездоровится, – пояснил он. – Она не может выйти из повозки. Но я уверен, что она будет чрезвычайно польщена, если Леди навестит ее.

– Разумеется, я повидаюсь с нею.

Делла попросила Аврама подержать ее коня и соскользнула на землю.

– Мне очень жаль, что вашей матери нездоровится, – обратилась она к Пираму. – Деревенские жители будут очень расстроены, если она не сможет предсказать им судьбу.

– Одному или двоим она погадает, – пообещал Пирам. – Мирели берет у нее уроки. Со временем из нее получится очень хорошая гадалка.

– Рада слышать. Будущее хотят знать все, а кто может предсказать его лучше цыгана?

– Действительно, кто? – поддакнул Пирам, и в голосе его прозвучало удовлетворение.

Они подошли к искусно разрисованной кибитке, которая, как помнила Делла, принадлежала Ленди.

Она поднялась по ступенькам и, поскольку дверь была открыта, наклонила голову, чтобы войти внутрь.

Ленди лежала на кровати, обложившись подушками. В обрамлении белоснежных волос ее темные глаза казались еще загадочнее. Завидев Деллу, она протянула к девушке руку.

– Леди пришла повидать меня! – воскликнула она. – Ты такая добрая.

– Мне очень жаль, что вы вынуждены оставаться в постели, дорогая Ленди. Что же мы будем делать, если вы не сможете предсказывать нам будущее?

Ленди коротко рассмеялась.

– Твое будущее я предскажу и без карт, Леди.

– И каково же оно?

– Ты обретешь… счастье.

На мгновение прикрыв глаза, Ленди заговорила голосом, который обычно использовала для предсказаний.

– Леди найдет… то, что ищет… но ей придется отправиться на поиски. И еще ее… ждет сюрприз.

Слова эти она произнесла очень медленно и, протянув руку, накрыла ею ладонь Деллы.

– Луна защитит тебя, – продолжала она. – Ты станешь бояться… но напрасно. У тебя есть… колдовство, которого не может быть… но оно уйдет.

Ее ладонь была очень, просто невероятно холодной.

Когда же старуха открыла глаза, они задорно блеснули – Делла поняла, что в этом теле еще теплится жизнь, и уверилась, что Ленди еще не умирает.

– Благодарю вас, – сказала она вслух. – Мне полагается позолотить вам ручку, но у меня нет при себе денег.

Старая цыганка хрипло рассмеялась.

– Меж друзей деньги не нужны. Ты, Леди, наш друг. Мы сделаем все… чтобы помочь тебе.

– Знаю, – негромко отозвалась Делла, – и я очень вам благодарна. Но вам нужно поберечься, Ленди, потому что без вас семья Ли станет совсем другой.

– Когда придет мое время, Леди, они справятся. Силы, которыми я владею… перейдут к другому члену рода.

– Я слышала, что им станет Мирели.

Ленди кивнула.

– Да, это правда. У нее есть сила, она внутри. И однажды она займет мое место.

– Это прекрасные новости, но при этом, Ленди, вы же знаете, как мы вас любим. Занять ваше место в наших сердцах другому человеку будет нелегко.

Старуха улыбнулась, и Делла поняла, что комплимент ей приятен.

Во время разговора с гадалкой Делла стояла рядом с ее постелью на коленях, а потом подалась вперед и поцеловала старуху в щеку.

– Я приду завтра, – пообещала она, – и принесу вам цветы из нашего сада и клубнику, которая только-только начала поспевать.

– Ты такая добрая, Леди… и доброта твоя будет вознаграждена!

– Если вам нужно еще что-либо, говорите без стеснения, – сказала Делла, направляясь к двери. – Полагаю, что теперь уже вся деревня знает о вашем прибытии, и они скоро придут сюда, чтобы просить у вас помощи и совета, в которых вы никогда им не отказывали.

– Теперь это будет делать… Мирели.

Цыгане уже распрягли своих коней и, стреножив их, пустили пастись на лугу за кругом повозок.

Большинство членов рода поджидали ее.

– Моя мать была очень рада видеть Леди, – неожиданно заговорил за ее спиной Пирам.

– Она сказала мне, что ее место займет Мирели, – но ведь это невозможно. Все настолько привыкли к ней, что, боюсь, деревенские жители никому не смогут поверить так, как верили ей.

– У Мирели есть дар, – отозвался Пирам. – Звезды научат ее всему. В семье дар не может иссякнуть.

Делла знала, что он старается дать ей понять, что в семье неизменно существует преемственность, которая не прервется никогда. Поневоле задумавшись над этим, она вспомнила, как слышала, что Ленди заняла место своей матери, которая тоже была знаменитой гадалкой в свое время.

Словно прочитав ее мысли, Пирам заметил:

– Линия рода не прерывается никогда. Так бывает со всеми Ли – когда у одного заканчивается земная жизнь, место занимает другой.

– Вы так мудры, – воскликнула Делла. – Но я надеюсь, что Ленди еще долго не покинет нас.

Пирам лишь развел руками, давая ей понять, что на все воля Божья.

Делла пожала руки двоим цыганам, с которыми не успела поговорить перед этим, и направилась к своему коню. Пирам шагал рядом.

– Если вам что-нибудь нужно, дайте мне знать, Пирам. Мой дядя будет рад прислать вам яиц от наших несушек и овощи с нашего огорода.

– Леди очень щедра. Мы преклоняем колени у ее ног.

Пирам помог Делле подняться в седло, и девушка поблагодарила Аврама за то, что тот присмотрел за ее лошадью.

– Я вернусь к вам завтра, – пообещала она и ускакала прочь.

Цыгане махали ей вслед, пока она не скрылась в лесу. Она же ехала домой, думая о том, что дядя будет рад узнать, что семейство Ли снова прибыло к ним, и наверняка пожелает лично повидаться и поговорить с ними.

Подъехав к началу подъездной аллеи, она увидела, что ворота открыты, и задалась вопросом, уж не пожаловали ли к дяде гости. Девушке оставалось лишь надеяться, что визит этот не вызван какими-либо неприятностями, кои потребуют присутствия дяди в Лондоне.

Только в минувшем месяце премьер-министр дважды посылал за ним, и дядя чувствовал себя обязанным наведаться на Даунинг-стрит.

«Если ему вновь докучает мистер Дизраэли, – сказала себе Делла, – я очень рассержусь. В конце концов, дядя уже отошел от дел, и лорд Дерби, который занял его место, должен справляться сам».

Тем не менее она понимала, что на самом деле подобное поведение следовало расценивать как проявление заслуженного уважения. К услугам дяди прибегал не только премьер-министр, но и другие высокопоставленные чиновники, которые не чурались обратиться к нему за помощью, когда у них возникали проблемы.

Проехав поворот подъездной аллеи, Делла увидела, что у передней двери стоит роскошный экипаж, и даже с такого расстояния догадалась, кому он принадлежит.

Вся ее тревога моментально рассеялась.

В гости к дяде пожаловал не гонец из Лондона, а сам герцог из Вуд-холла.

Всю минувшую неделю он был в отъезде, и сейчас она вспомнила, что вернуться он должен был как раз вчера или позавчера. Собственно говоря, дядя ожидал посыльного из Холла с сообщением, что герцог желает видеть его.

В том, что герцог решил навестить своего лучшего друга, не было ничего удивительного – его супруга серьезно хворала и редко выезжала из дома. Сын его жил во Франции, а две дочери давно были замужем.

Хотя время от времени в Вуд-холле устраивали приемы, Делла знала, что герцог часто чувствует себя одиноким.

Пусть он и не обладал умом ее дяди, но по-прежнему оставался интеллигентным и разумным человеком. Он любил поговорить о серьезных вещах, не отказывая себе, впрочем, и в развлечениях.

И потому в том, что общество старого друга он предпочитал любому другому, не было ничего удивительного.

Разумеется, у герцога имелись многочисленные родственники, и кто-либо из них обязательно гостил в Холле. Но почти все они представлялись Делле исключительно скучными.

Она подозревала, что герцог разделяет ее чувства, и, поднимаясь по подъездной аллее, сказала себе: «Поскольку он уже здесь, то наверняка останется на обед. Значит, я должна предупредить кухарку».

Миссис Бестон уже много лет служила у ее дяди и всегда была готова по первому же требованию угостить его светлость кушаньями, которые особенно нравились ему.

У него было несколько любимых блюд, для приготовления которых, к счастью, не требовалось много времени.

Поскольку миссис Бестон пребывала уже в преклонных годах, то не любила, когда ее торопили.

«Пожалуй, надо поскорее выяснить, останется герцог на обед или нет», – сказала себе Делла.

Она пришпорила Самсона, направив его на конюшню.

– Как проехались, мисс Делла? – осведомился Грейер, беря Самсона под уздцы.

– Он мчался как ветер и вел себя как святой! У нас не будет с ним никаких проблем.

– Это пока вы ездите на нем, мисс. Мальчишкам на конюшне он доставляет изрядные хлопоты.

Делла улыбнулась.

– Он привыкнет и угомонится.

Затем по вымощенному булыжником двору она поспешила к дому и вошла через дверь на кухне, надеясь отыскать миссис Бестон.

Кухонный потолок подпирали старинные балки, на которых висели утки и куры, связки лука и окорока.

– Доброе утро, миссис Бестон, – поздоровалась Делла, входя в помещение. – Полагаю, вы уже знаете, что у нас в гостях его светлость, и, поскольку уже без четверти час, я уверена, что он останется на обед.

– Так я и думала, мисс. Я уже высказала мистеру Стортону все, что говорила сотню раз прежде: почему меня нельзя предупредить заранее, что мы ожидаем его светлость, чтобы я успела приготовить его любимые блюда?

Делла уже много раз выслушивала подобные жалобы и потому лишь улыбнулась в ответ.

– Я уверена, миссис Бестон, что, несмотря на все неудобства, вы не подведете его светлость.

Кухарка не ответила. Многозначительно фыркнув, она отвернулась, чтобы помешать соус, который уже закипал на огне.

Делла вышла из кухни и побежала по коридору, выходящему в холл. Там она увидела дворецкого, Стортона, рядом с которым стоял молоденький ливрейный лакей. Его совсем недавно приняли на это место, и сейчас он проходил обучение.

– Полагаю, его светлость останется на обед, – заметила Делла, направляясь к лестнице.

– Нам пока еще никто ничего не говорил, мисс Делла, – ответил Стортон.

Делла поспешила к себе в комнату, зная, что дядя будет недоволен, если она будет сидеть за обеденным столом в костюме для верховой езды, пусть даже после полудня она вновь собиралась отправиться на верховую прогулку.

– Поскорее, Эмили, я уже опаздываю.

– У нас есть еще две минуты, мисс, которые понадобятся его милости, чтобы дойти из своего кабинета до столовой.

Делла хихикнула.

– Что бы ни случилось, дядя Эдвард войдет в столовую ровно в час пополудни. Он всегда говорил, что своим успехом обязан собственной пунктуальности.

Горничная не ответила, и Делла подумала, что девушка просто не поняла, что она имеет в виду. Собственно, это была старинная фамильная шутка. Из-за того, что лорд Лейден неизменно являлся вовремя, он часто умудрялся извлечь выгоду из опоздания своих политических оппонентов.

Сбегая вниз по лестнице, Делла услышала, как старинные часы в холле отбивают час пополудни.

В следующее мгновение в коридоре, который вел к его кабинету, показался дядя.

Его сопровождал герцог.

Спрыгнув с последней ступеньки, Делла подбежала к ним.

– Я вернулась, дядя Эдвард, – запыхавшись, выпалила она, – вовремя.

Затем она присела в реверансе перед герцогом, который наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Как поживаешь, моя дорогая? Или я задаю глупые вопросы? – осведомился он. – Ты выглядишь прелестно, а румянец на твоих щечках подсказывает мне, что ты опять ездила верхом.

– Да, ездила, причем на одной из ваших лошадей, которую я настоятельно рекомендую как выдающуюся даже в вашей конюшне.

– Все это очень интересно, моя дорогая, и я должен сам опробовать новичка под седлом. Как его зовут?

– Очень подходящее имя – Самсон. Я всегда полагала, этот великий человек отличался не только силой, но и умом и обаянием, устоять перед которыми было невозможно, и эта похвала целиком и полностью относится к вашему жеребцу!

Герцог фыркнул и рассмеялся.

– Прекрасная рекомендация, каковую, я надеюсь, ты вскоре адресуешь какому-нибудь мужчине.

С этими словами он направился к передней двери, и Делла, к своему удивлению, поняла, что он уезжает.

– Но разве вы не останетесь на обед? – спросила она.

Герцог покачал головой.

– В Холле меня ждут люди. К счастью, обед назначен на половину второго пополудни, поскольку моя сестра приезжает из Лондона, так что я не опоздаю.

С этими словами он покосился на лорда Лейдена, и глаза его лукаво блеснули, как если бы он ожидал, что его обвинят в совершении тяжкого преступления, кое именовалось опозданием.

Затем герцог, приняв свою шляпу у лакея, обернулся и бросил на прощание:

– До свидания, Эдвард. Я с нетерпением буду ожидать твоего ответа на мой вопрос.

Лорд Лейден ничего не ответил и подошел к двери, проводив герцога взглядом к ожидающему его экипажу.

Лакей в роскошной ливрее захлопнул дверь кареты и взобрался на облучок, где уселся рядом с кучером.

Когда экипаж тронулся с места, герцог подался вперед и приподнял руку. Лорд Лейден помахал ему в ответ.

Карета быстро покатила прочь по подъездной аллее.

– А я была уверена, что он останется на обед, – вздохнула Делла.

– У него гостят важные друзья, – отозвался дядя, – но теперь мы не должны заставлять наш обед ждать.

И он быстро зашагал к столовой. Делла последовала за ним.

Она мельком подумала о том, каким же может быть ответ на важный вопрос герцога, но, не успели они сесть за стол, как дядя заговорил о другом.

Она решила, что речь шла о чем-то конфиденциальном, что не следует обсуждать в присутствии слуг.

Обед был великолепен, но Делла про себя подумала, что миссис Бестон будет разочарована тем, что герцог на него не остался.

Впрочем, ей было что рассказать дяде о своей верховой прогулке и о том, что цыгане вновь прибыли на поле близ Лонг-Вуда, где из года в год становились табором.

– Значит, они вернулись! – воскликнул лорд Лейден. – Это хорошо, и, разумеется, я непременно должен повидать их.

– Они будут крайне разочарованы, если вы этого не сделаете.

Делла рассказала дяде и о том, что Ленди прикована к постели недугом, и что Мирели учится всему, чтобы занять ее место.

Она знала, что дядя внимательно слушает, но при этом ее не покидало ощущение, что он думает о чем-то своем.

И это «что-то» его весьма беспокоило.

Ее мать была шотландкой – Делла думала, что она колдунья, и ребенком даже отмечала, что вокруг нее происходят некие таинственные события, которые никогда не случались с ее ровесниками.

Повзрослев, она обнаружила, что ей известно то, о чем взрослые предпочитали умалчивать или попросту не знали сами.

Иногда девушка ловила себя на том, что предчувствует то, что должно было произойти.

Впервые приехав в Вуд-холл, она ощутила присутствие в нем привидения раньше, чем ей рассказали об этом.

«Хотела бы я знать, что же так беспокоит дядю Эдварда», – размышляла она во время обеда.

Делла хорошо знала своего дядю. Ему не нужно было говорить ей о том, что он столкнулся с очередным политическим кризисом, – она сама догадалась по манере его речи. Хотя, быть может, от него в этот момент просто исходило что-то.

Она была рада тому, что к ним в гости пожаловал именно герцог, иначе могла бы заподозрить, что дяде вновь предлагают отправиться за границу. Скорее всего, куда-нибудь в Париж, Берлин или Амстердам, дабы уладить очередные международные разногласия, подобрать ключик к решению которых никто более не сумел.

Но именно визит герцога внес нотки дисгармонии в их налаженный быт.

Делла решила, что, вероятно, он приезжал, чтобы обсудить какой-либо семейный вопрос. Некоторое время тому разразился грандиозный скандал, когда племянник герцога влюбился в женщину, которая решительно не подходила ему по всем статьям. Впрочем, будь это обыкновенная affaire-de-coeur[1], никто бы и не подумал проявлять беспокойство.

Очень скоро досужие языки непременно начали бы обсуждать кого-либо еще, но тут герцог обнаружил, что его племянник всерьез собирается сочетаться браком с означенной особой.

Та была решительно настроена стать герцогиней, и герцог, разумеется, в отчаянии обратился к лорду Лейдену. Делла ничуть не удивилась тому, что ее дядя с присущим ему блеском и глубоким знанием людей сумел избавиться от этой женщины. Скандала, по крайней мере, удалось избежать.

И теперь она задавалась вопросом, уж не угодил ли кто-либо из родственников герцога в новые неприятности или же, напротив, не стряслось ли чего-нибудь дурного в самом поместье.

Но она видела, что, какой бы ни была причина, она серьезно обеспокоила дядю.

Девушка даже сказала себе, что герцог, отказываясь решать собственные проблемы самостоятельно, ведет себя не лучшим образом.

А ведь ее дяде Эдварду были так необходимы покой и отдых.

Он писал мемуары, которые Делле представлялись исключительно интересными. Ведь он был знаком с выдающимися политиками и побывал во многих удивительных странах. Вдобавок ко всему, он обладал сардоническим чувством юмора, что делало его воспоминания еще более занимательными.

Она нисколько не сомневалась, что его книга, будучи законченной, станет бестселлером. Правда, здесь возникала одна неувязка – дядя желал, чтобы все делалось мгновенно и по первому же требованию.

В том, что касалось написания книги, это было решительно невозможно, поскольку ему приходилось просматривать массу справочного материала и запоминать его.

Делла всей душой хотела помочь ему, но, увы, могла лишь подбадривать да хвалить его. Правда, она иногда еще и обращала его внимание на трудные для понимания пассажи.

Обед закончился быстро. В середине дня лорд Лейден обычно спешил поскорее разделаться с трапезой, предпочитая расслабляться по вечерам.

Когда им подали кофе, Делла поинтересовалась:

– Чем вы намерены заняться во второй половине дня, дядя Эдвард?

– Полагаю, что после того, что ты мне рассказала, я съезжу в табор, чтобы повидаться с семейством Ли, но сначала мне нужно поговорить с тобой, так что давай-ка пройдем в кабинет.

Ну вот, подумала Делла, сейчас она узнает, в чем заключается причина его беспокойства.

В голосе его прозвучали строгие нотки, и она решила, что проблема действительно серьезная. Ей даже захотелось, чтобы герцог вообще не приезжал к ним и не нарушал спокойствия их дома, что было особенно досадно, поскольку последние два или три дня дядя пребывал в исключительно приподнятом расположении духа.

Он только что закончил целую главу своей книги, и Делла полагала, что сегодня после полудня он продолжит работу, чтобы за ужином они могли обсудить написанное.

А он вдруг пожелал повидаться с цыганами чуть ли не до того, как они встанут табором на лугу. Он никогда не делал ничего подобного, и она не могла избавиться от мысли, что герцог сообщил ему нечто по-настоящему тревожное.

Они зашагали по коридору, и лорд Лейден положил руку девушке на плечо.

– Ты знаешь, как мне нравится твое присутствие, дорогая, – начал он. – Собственно говоря, ты принесла в этот дом солнечный свет, и он стал другим.

Делла удивленно взглянула на него.

– Как это мило, дядя Эдвард, что вы сделали мне такой изысканный комплимент, но я спрашиваю себя – почему именно сейчас?

Они подошли к двери его кабинета, и дядя убрал руку с ее плеча.

– Именно об этом я и хочу с тобой поговорить, моя дорогая Делла.

Они вошли в комнату.

Как Делла и ожидала, дядя остановился перед камином – как бывало всегда, когда он обсуждал что-либо важное. Зимой камин согревал и давал тепло, но сейчас в нем стояли цветы, своими яркими красками вносившие оживление в строгую атмосферу кабинета.

Делла опустилась в одно из кресел, стоявших перед дядей.

Глядя на него, она подумала, что, несмотря на возраст, он по-прежнему очень привлекательный мужчина. Чувствовалась в нем некая властность и значительность, чего, впрочем, следовало ожидать после стольких лет выдающейся карьеры.

Волосы его хотя и поседели, но все еще оставались густыми, у него не было даже намека на лысину.

Стоя на фоне великолепной картины Стаббса[2], на которой были изображены лошади, он выглядел именно так, решила она, как должен выглядеть истый англичанин, и даже в своем возрасте он дал бы фору многочисленным соперникам.

Хотя она уже сидела в кресле, лорд Лейден продолжал хранить молчание.

– Что вас беспокоит, дядя Эдвард? – негромко спросила Делла. – Не понимаю, почему его светлость должен докучать вам своими проблемами.

Лорд Лейден улыбнулся.

– Как тебе известно, моя дорогая, он рассчитывает, что я решу их вместо него. Но на сей раз одна из его проблем непосредственно касается тебя.

Делла изумилась.

– Касается меня! Но почему именно меня и в чем она заключается?

Воспоследовала долгая пауза, прежде чем лорд Лейден ответил:

– Джейсон вернулся домой.