Смятые простыни

Глава 5

Сначала она ощутила лишь тепло и уют, каких не испытывала никогда прежде. До сих пор ей не приходилось просыпаться в чужой постели. Осознав этот факт, Софи разволновалась, сделала глубокий вдох и попыталась освободиться от остатков глубокого приятного сна. Запах и тепло тела Коула возбуждали все ее чувства. Даже не очнувшись еще окончательно, она испытала состояние почти полной идиллии, если бы не одно маленькое «но». Софи нахмурилась и стряхнула с себя сон.

И в тот момент, когда открыла глаза, она поняла наконец, что же ее так мучило.

О Боже, да ведь он называл ее по имени!

Софи боялась пошевелиться, боялась даже дышать. Коул грузно лежал рядом, от его ровного дыхания на ее виске подрагивали завитушки. Его тяжелое бедро прижимало ее ногу, одной рукой он обнимал ее за талию, на другой покоилась ее голова. Их разгоряченные тела словно слились друг с другом, и Софи понимала: стоит ей пошевелиться — он проснется.

И тогда начнутся вопросы.

Она снова закрыла глаза, охваченная ужасом. Коул все знает! В любовном угаре он назвал ее «Софи», и не раз, он повторял это имя снова и снова. Значит, Коул знал, что она никакая не Шелли, но все равно любил ее. Софи никак не удавалось сосредоточиться, чтобы понять, какие это может иметь последствия. Обнаженная, она лежала в постели с мужчиной, о котором столько грезила, которого любила. Они предавались страсти прошлой ночью, и тело теперь болело, напоминая о том, сколь новы были испытанные ощущения.

Софи осторожно повернула голову и посмотрела на Коула. Его густые ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, уже покрывшиеся жесткой щетиной. Сколько же они проспали? Темные шелковистые волосы упали ему на лоб, и Софи умилил его вид.

Господи, она любит его!

Боль пронзила ее, и Софи снова закрыла глаза. Коул знает, кто она; нужно чтото придумать. В этот момент Коул потянулся и зевнул. Софи замерла. Закинув руку за голову, он перевернулся на спину.

Софи почувствовала, как страх отпускает ее. Не смея пошевелиться, она ждала с замиранием сердца. Коул безмятежно спал. Он тоже очень устал. К тому же он привык вставать позже, поскольку ложился далеко за полночь, когда закрывался бар. Затаив дыхание, Софи медленно и осторожно передвинула ногу поближе к краю кровати.

Подождав и убедившись, что Коул не проснулся, передвинула вторую. На все это у Софи ушло не менее трех минут, но в конце концов она сползла с кровати и, стоя рядом, сверху посмотрела на Коула. Он пробормотал что-то во сне, почесал голую грудь и глубоко вздохнул.

Что она наделала!

«Убежать!» — вот единственная мысль, которая пульсировала в мозгу. Ей нужно время, время, чтобы побыть вдали от него, свободной от его магнетизма. Нужно подумать. Передвигаясь на цыпочках, Софи собрала свои вещи и выскользнула в коридор. Там поспешно оделась и схватила пальто. Она даже не подумала о том, чтобы взглянуть на себя в зеркало, и так было ясно, что похожа сейчас на ведьму. Но что уж тут поделать, а посему и нечего на этом зацикливаться.

Софи повернула ручку замка на входной двери, тот тихо щелкнул, и она обмерла от страха. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Прислушалась, все было тихо, Коул спал.

В пронизывающем холоде утра она пробежала несколько кварталов до бара, возле которого стояла ее машина, даже не замечая, что по щекам текут слезы. К счастью, улицы еще были пустынны. Никто не видел ее унижения, когда, доковыляв до машины, она дважды роняла ключи, прежде чем сумела наконец открыть дверцу.

Софи гнала как сумасшедшая, стремясь поскорее добраться до дома, где можно спокойно все обдумать. Мысль о том, чтобы идти сегодня на работу, казалась невыносимой, тем более что Софи не знала, не посчитает ли Коул своим долгом после такого ее бегства прийти и справиться, все ли с ней в порядке. Однако опасение, что ему вообще все окажется безразлично, тревожило еще больше. Это будет невыносимо унизительно.

Софи позвонила Элисон и попросила заменить ее на весь день. Это означало, что придется платить помощнице за сверхурочные часы, но сейчас хозяйке бутика было все равно.

Софи разделась, приняла горячий душ, который, правда, не помог унять страшную дрожь, сотрясавшую ее изнутри, и забралась в постель. Предстояло решить, что делать дальше, как объяснить свое поведение, какие оправдания придумать своей трусливой выходке.

И для начала она заплакала.

— Так что же с тобой все-таки случилось? Весь вечер выглядишь так, словно ты на грани самоубийства. От тебя посетители шарахаются.

Коул, ничего не ответив, отошел от Чейза. Его сердце разрывалось, и он ощущал такую безысходную пустоту внутри, что совершенно не знал, как с этим справиться.

Чейз, разумеется, не отставал. Он последовал за братом в кабинет, широко распахнул дверь и вошел, даже не потрудившись придумать предлог. Подтянув стул, сел.

— Ну хватит, Коул, давай расскажи мне, что случилось?

У Коула жгло глаза и сводило живот. В ярости он повернулся к Чейзу и выпалил:

— Черт бы тебя побрал! Хочешь знать подробности? Прекрасно. Она от меня сбежала.

— Софи?

Коул воздел руки к небу.

— Нет, Первая леди. Разумеется, Софи!

— Значит, ты все-таки сказал ей о своих чувствах? — осторожно поинтересовался Чейз.

Бросив на брата сердитый взгляд, Коул ответил:

— Она сбежала, пока я спал.

— О!

— Проснувшись утром, я отправился к ней в магазин, но ее помощница сообщила, что Софи заболела. У меня нет ее домашнего телефона, и я даже не знаю, где она живет. — Коул рассмеялся, но в смехе этом не было и намека на веселье. — После семи месяцев — после такой ночи — у меня нет ее домашнего адреса!

— Спроси у помощницы.

Коул зарычал, потом ответил, издевательски копируя женский голос:

— По правилам этики я не могу сообщать кому бы то ни было такие сведения, но обещаю передать Софи, что вы спрашивали ее домашний телефон.

Чейз нахмурился:

— Она отказалась сообщить тебе номер телефона Софи?

— Да. Что я ей только не говорил, но она была непреклонна.

— Так все дело в этом? Черт, бери с нее пример. Если ты сейчас сдашься, считай себя конченым человеком.

— Проклятие, я не собираюсь сдаваться! Просто не знаю, что делать в настоящий момент. Сидеть и ждать нет никакого смысла. Но я понятия не имею, что у Софи на уме.

— Ладно, я сам об этом позабочусь, — сказал Чейз и, поймав недоверчивый взгляд брата, добавил: — Пойду и поговорю с помощницей. Уж я-то выцарапаю у нее номер телефона.

— И как же, скажи на милость, ты собираешься это сделать?

— Не важно. Ты лучше подумай о том, что скажешь Софи, когда позвонишь. Если все испортишь, ты меня сильно разочаруешь.

Подошедшие Мак и Зейн услышали последнюю фразу Чейза.

— Коул разочарует Чейза?! Это в каком же смысле?

Коул покинул кабинет, но братья последовали за ним, как за волшебной дудочкой Крысолова.

— Что это между вами произошло? Куда, направляется Чейз?

Когда все они вышли в зал и оказались за стойкой, Уинстон-старший повернулся к Маку:

— На безнадежное дело, хотя он этого и не понимает. Но, познакомившись с Элисон, поймет.

Зейн, смущенный, выступил вперед:

— А кто такая Элисон?

— Помощница Софи.

— Ах да, припоминаю…

Коул и Чейз разом обернулись и уставились на него; они хотели было что-то спросить, но передумали. Подробности любовных приключений Зейна часто оказывались такими невероятными, что лучше было не расспрашивать. Мак ухмыльнулся.

Пока Чейз надевал пальто и натягивал перчатки, Зейн спросил:

— У вас с Софи произошла размолвка… или что?

— Это не твое дело.

Зейн пожал плечами:

— Ну что ж, прекрасно. Просто мне интересно, по какой такой причине ты ее не обслуживаешь. Если не хочешь, давай я это сделаю, только скажи. Но игнорировать женщину, по-моему, неприлично.

Коул резко обернулся и посмотрел туда, где обычно сидела Софи. Она и сидела там, положив руки на стол, с безмятежным видом, хотя была бледна и глаза ее покраснели. У Коула сжалось сердце и комок встал в горле.

— И сколько она уже так сидит? — спросил Чейз.

— Минут десять. Обычно Коул обслуживает ее сразу же, поэтому я не понял…

Последних его слов Коул не расслышал, так как, перепрыгнув через стойку и раскидывая попавшихся на пути посетителей, уже летел к Софи.

Господи, неужели она плакала? Слова, объяснения, мысли — все смешалось в его голове, Коул не мог ни на чем сосредоточиться и в конце концов, наклонившись, просто поцеловал ее. Крепко. Властно. Ее руки вцепились в его рубашку. Софи притянула его к себе еще ближе.

У Коула зашумело в ушах, и в следующий момент он понял, что это шумит зал. Оторвавшись от Софи, он оглянулся: большинство присутствовавших мужчин, разумеется, подначиваемые его непочтительными братьями, хохотали, бурно приветствуя происходящее.

Коул широко улыбнулся, потом обернулся к Софи. Она начала было что-то говорить, но он прижал к ее губам палец.

— Я люблю тебя, Софи.

Глаза ее расширились, губы задрожали.

Коул наклонился к ней еще ближе и хрипло прошептал:

— Я семь месяцев ждал этой ночи, и мои ожидания оправдались. Но будь я проклят, если стану ждать и дальше! Я люблю тебя, я желаю тебя. Сейчас и навсегда, независимо от того, какое имя ты себе присвоишь и как будешь одета. Теперь ты моя. Привыкай.

Он замолчал, ее большие глаза неотрывно смотрели на него. Если бы не жилка, бьющаяся у нее на шее, Софи можно было бы принять за каменное изваяние.

Наконец она хрипло ответила:

— Хорошо.

Его брови медленно поползли вверх, рот скривился в недоверчивой улыбке. Неужели она сказала «да»?

— Ты тоже желаешь меня?

— Я желала тебя с первого дня, как только увидела здесь.

Коул снова поцеловал ее, потом спросил:

— А почему же, черт возьми, ты сбежала от меня сегодня утром? Господи Иисусе, да я чуть с ума не сошел, когда проснулся и увидел, что тебя нет.

— Прости. Я чувствовала себя такой дурой…

— Черт побери, Софи…

Теперь пришел ее черед успокаивать его, и она прижала руку к его губам. Зрители захихикали. Никто не слышал, о чем они говорили, но жест Софи был весьма красноречив. Губы Коула под ее рукой растянулись в улыбке.

— Я чувствовала себя дурой из-за того, что притворялась кем-то другим вместо того, чтобы набраться смелости и сказать, как я люблю тебя. Но больше я не буду трусихой. Тетушка Мод всегда говорила, что взрослый человек должен отвечать за свои поступки и принимать их последствия. Она также учила меня никогда не бояться добиваться того, чего я хочу.

Сквозь все еще прижимавшиеся к его губам пальцы Софи он спросил:

— А меня ты хочешь?

Она кивнула, на глаза ее навернулись слезы.

— Тебя я люблю.

Коул отнял ее руку от своего рта.

— Жаль, что мне не довелось познакомиться с тетушкой Мод. У меня такое чувство, что мы бы подружились. Ты о ней расскажешь?

Софи кивнула и продолжила:

— Я понимала, что тоже небезразлична тебе, потому что ты все время намекал, что хотел бы встретить женщину… Но поначалу я решила, что тебе нужна Шелли, и заревновала.

— Гусыня, — ласково сказал Коул.

— А потом я наконец вспомнила, что я — это же и есть она.

— Не сразу, и это чуть не довело меня до безумия. Я хотел Шелли потому, что она выглядела точно так, как ты, и возбуждала во мне точно такие же чувства. И я не мог этого понять, потому что ты была для меня единственной женщиной, только ты способна свести меня с ума, только к тебе я чувствую одновременно и страсть и нежность. — Он закрыл глаза и мечтательно произнес: — М-м-м… А уж смотреть на то, как ты пьешь свой горячий шоколад, у меня и вовсе нет никаких сил. — Коул заставил ее встать и вывел из-за стола под бурные аплодисменты публики. — Ты выйдешь за меня замуж, Софи?

Очень просто и непосредственно она ответила:

— Я надеялась, что ты меня об этом спросишь.

В этот момент Чейз поставил на стол две чашки горячего шоколада и подмигнул брату:

— Эй, оказывается, это тоже может оказаться любовным напитком.

Конкурс, приуроченный ко Дню святого Валентина, прошел без сучка без задоринки. Софи была единодушно названа победительницей тремя братьями, у которых все равно не было другого выхода и которые наотрез отказались от участия в ужине с лауреаткой. Местные газеты объяснили читателям, что Софи и Коул влюбились друг в друга в ходе подготовки к конкурсу. Это идеально соответствовало характеру праздника и принесло влюбленным неслыханную популярность, о них сообщили даже в новостях местные теле — и радиоканалы. Такая популярность способствовала также процветанию магазина Софи. Элисон с трудом отбивалась от репортеров, которые мешали входить в магазин все новым и новым покупателям.

В День святого Валентина Коул сообщил репортерам, что, поскольку сам он вскоре станет женатым человеком, на будущий год сопровождать победительницу на ужин будет один из его братьев. Это произвело непередаваемое впечатление на женскую половину посетителей бара и вызвало бурную реакцию самих братьев, сделавших вид, будто они в ужасе от подобной перспективы, однако явно приосанившихся под взглядами дам.

Софи стояла рядом с Коулом, элегантная, невозмутимая и красивая. Он чувствовал себя счастливейшим из мужчин. Его взгляд упал на висевшую в баре фотографию победительницы. Как и полагалось по правилам конкурса, Софи была заснята со всеми братьями Уинстон.

А дома, у кровати Коула, стоял другой снимок — на котором Софи была запечатлена со спутанными волосами и пылающими после страстных любовных объятий щеками. Но этот не был предназначен для посторонних глаз — только для Коула. Навсегда.

Чем черт не шутит, подумал Коул, наблюдая, как братья раздают интервью направо и налево, быть может, на будущий год конкурс, посвященный Дню святого Валентина, подарит удачу еще одному из Уинстонов? Интересно, кто на сей раз окажется счастливчиком? Но тут Софи взяла его за руку, и он забыл обо всем. Их ждало уединение, а также горячий шоколад и взбитые сливки.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.