Сокровище для дракона - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Галина Горенко

Часть 1. Пролог

Серия "МИР ОРИУМА" пока состоит из шести книг, каждая из них обособленная и читается вполне самостоятельно, но я рекомендую читать по порядку, так будет интересне
1. Подарок для герцога.

2. Сюрприз для маркиза.

3. Сокровище для дракона.

4. Луна желаний.

5. Петля времени.

6. Хрустальная Волчица.

Кроме серии Вы можете прочесть историю попаданки Леры, в книге 1."Лера и параллель" ведьмы Даши, в книге 2."Ведьма без ковена" и их подруги Карины в 3."Заложнице темного мага". И хотя книги сюжетами не перекликаются, героини связаны тем, в существовании чего мужчины сомневаются - женской дружбой. Все книги написаны в жанре эротического фентези строго 18+.

Плюс, я попробовала свои силы в несколько нестандартном для меня жанре и результатом этой попытки стала история Эвы - в "Костер на снегу".

Желаю удовольствия от прочтения.

Смеркалось.

Высокое синее небо плавно перетекало в нежно-сиреневое, лёгкие бородки перистых облаков кокетливо выглядывали из-за густо переплетённых зеленых крон. Я чувствовала спиной прогретую за день солнцем мягкую траву, мшистые стволы высоких деревьев, названия которых я не знала, окружали меня словно прутья исполинской клети. Дыхание с надсадным хрипом вырывалось из легких, там, где я чувствовала тело, оно нещадно болело, а голову вело, словно я приняла участие в рыцарской карусели*. Я закрыла глаза, как мне показалось на несколько мгновений, но распахнув их я с удивлением обнаружила полуночно-синее небо с мириадами звезд. Чуждых, незнакомых россыпей созвездий. Ошеломляющая, давящая своей пустотой, мертвая тишина была более пугающей, чем звук захлебывающейся артиллерийской атаки англичан, под выстрелы мушкетов и бронзовых московитских пушек. Крики раненых и умирающих, вкус пепла и едкого дыма на зубах, ржание лошадей и скрип телег, собирающих все еще живых…

С трудом, но мне удалось подняться, сначала кряхтя, как старушка,я встала на колени, все равно передник, да и юбка были в грязи и крови, затем осторожно, стараясь не делать резких движений я выпрямилась. Запах разнотравья забился в нос, звуки ночного леса оглушающе ударили по перепонкам, словно я стояла рядом с пушкой: вдалеке ухала сова и попискивала мышь, а шелест травы и звук бьющего рядом ручейка успокаивал. Я дышала открытым ртом, ощущая вкус крови и земли, щека саднила, язык, который я прикусила, когда меня отшвырнуло взрывной волной, распух и не помещался внутри. Губы потрескались, я провела по ним сухим, прилипающим языком, почувствовав горький привкус пороха, тяжелая цепь с кулоном вибрировала, больно давила на синяк и щипала раненую шею. Недалеко, может в трех четвертях версты виднелись приветливые желтые огни большого особняка.

Словно медведь, увидевший богатые заросли малины, я пробиралась напролом, по валежнику, сквозь неплотные кусты низкого ракитника. Недалеко от дома я обнаружила облагороженную плиткой узкую тропку, ведущую к калитке. Я потянула ажурную дверцу, та, в начале не поддалась, но затем, без лишнего шума открылась, приглашая меня войти. Вдоль более широкой дороги, выложенной все такими же каменными брусочками, стояли неглубокие каменные вазоны. В них лежали большие, круглые синие камни и горели, радуя мягким светом мои уставшие глаза. Я с опаской провела ладонью над пламенем, оно не жгло.

Большое, по размеру ничуть не уступающее солнцу, светло-голубое ночное светило позволило мне очень четко рассмотреть силуэт приближающейся огромной птицы. Одно её крыло в размахе было как экипаж, запряженный четверкой гнедых, диковинное существо кружило над плоским помостом, расположенным на крыше огромного особняка. Протяжный рев этой твари вывел меня из ступора. Я решительно и энергично, ровно на столько, на сколько давало моё потрепанное состояние двинулась по дорожке в поисках входа. Увидев мощную дверь с молоточком в виде ящерицы, я поднялась по ступеням и постучала, приподнимая бронзовую тушку пресмыкающегося. Чешуйки переливались в неярком свете камней, а красные глаза ящерки с подозрением уставились на меня. Мне долго никто не открывал, я уже было собралась искать служебный вход, возможно слуги уже спят и не слышат стук в главном холле, по-видимому этот дом и в самом деле такой огромный, как и представляется. Я уже повернулась и спустилась пару ступеней, как за моей спиной без скрипа отварилась тяжелая дверь.

В глаза бросился и больно ударил по привыкшим к темноте, яркий свет зажжённых ламп. Я успела рассмотреть силуэт крупного, голого мужчины. Крошечная, по сравнению с его мощным телом, красная бархатная подушечка, с золотыми кистями на четырех уголках, придерживалась одной рукой у паха, второй, мужчина обхватил длинный кинжал, у его ног валялись богато инкрустированные ножны.

- Tu quis es, virgo?**- произнес он низким голосом.

Судя по всему, моё сознание больше не могло справляться с навалившимися на него диковинными неожиданностями. Последним, что я увидела, до того, как оно покинуло меня, это узкие, темно-оливкового переходящие в золотой цвет, гребни из острых зубьев, по форме напоминавших шипы розы, уменьшающиеся к кончику длинного, тяжелого хвоста, который кольцом расположился у босых ног мужчины.

Глава 1. Чтобы пролитая нами кровь не была напрасной, нам не остается ничего, кроме как пролить ещё больше

Т.И. Липранди.

Письмо С.И. Липранди.

12 октября 1854 г. Балаклава.

Сегодня письмо моё, любезная сестра и подруга Софья будет наполнено переживаниями и страшными описаниями моих добровольных будней, держать я всё в себе более не в силах, а зная тебя, мой прекрасный человек, осознаю, что не прочту ни строчки укора за мою несдерженность. Матушку же беспокоить своими стенаниями – напрасный труд. Она до сих пор не пережила моего отказа к возвращению. Я получила несколько твоих писем, за которые тебя благодарю, и скромный подарок, который теперь всегда со мной, и тебе отвечала на все; сердечно радуюсь о твоем счастии и молю Бога о продолжении оного. Сама же, будучи удалена от родного края, живее могу чувствовать всю силу желания твоего, возвратиться в оный, и то неописанное удовольствие, которое ты ощутишь, увидев родных и родные места. Бог знает, когда я буду так счастлива сама! Впрочем, господь устрояет все к лучшему нашему.

Два дня назад, продвигаясь вдоль побережья к Балаклаве, на реке Чёрная мы сразились с англичанами. Говорят, победа осталась за ними, но они потеряли две трети офицеров и четверть сержантского состава. Список же наших убитых и раненых уже окрестили «счетом мясника». На сегодняшний день погибли двести шестьдесят русских солдат и офицеров, но вскоре число погибших возрастет: многие из раненых не выживут. Завтра ожидается новое выступление. С содроганием я ожидаю оного.

Запах смерти... Повсюду невыносимый запах смерти.

Поле битвы усеяно кусками человеческих тел, павшими лошадьми, обрывками одежды, подметками от сапог; попробуй представить взрыв, способный оторвать подошву. Говорят, что в местах сражений дикие цветы растут особенно буйно: земля вспахана войной и полита кровью; семена обильно прорастают. Хочется уйти в себя, погрузиться в печаль, но нельзя: не место и не время. Придется прятать чувства. Люди остаются и без еды, и без перевязки по суткам и более; все это кричит, стонет, умоляет о помощи...

Весь госпиталь раскинут на вспаханном поле: и потому - грязь непроходная и до того клейкая, что через несколько шагов, вы таскаете как бы страшные кандалы; а при малейшем дожде до того скользко, что двигаешься с постоянным страхом. Сестры сильно перезябли, они помещаются доселе в палатках – дырявые их стены дают свободный ход всем четырем ветрам, дождь и ветер проскользают постоянно неожиданными гостями. Я благадорю Господа за то, что светские* сестры покинули наш лагерь и перевелись в госпиталь Красного Креста.

Иногда пылкое и излишне горячее желание добра солдатам не очень умелых сестер наталкивается на обидную грубость и непонимание со стороны самих больных, которые начинают сердиться на порядки в госпитале, жалуясь, например, на еду: "Это не бульон, а помои какие-то! Даром что ли я за вас кровь проливал!" Бедная сестра, на которую обрушились эти нарекания, оказалась в полной растерянности. На другой день врач, узнавший об этой истории, выбранил больного, но сестре от этого лучше не стало, так как ее заподозрили в том, что она о своих неудачах доносит начальству, оказываясь в результате не только виновной, но и смешной.

Заслужить уважение солдат, можно лишь справедливостью в обращении с ними, и надеюсь мне сие удается. Когда один больной начал привередничать, отвергая сахар и табак, раздаваемые от Красного Креста сверх положенной нормы, я со спокойным видом отдала его пайку соседям. Самолюбие солдата было задето, мне заметилось, что он не барин и его претензии не стоят особых хлопот. В некоторых случаях напускаю на себя обиженный или сердитый вид по отношению к больным со сложным характером - на последних это производит определенное воздействие. Зато если удается добиться к себе любви и уважения, сами солдаты стремятся всячески угодить и оказать посильную помощь.

Я счастлива находится плечом к плечу с женщинами, чье сестринское признание как крест на груди, служет для них действительным выражением присутствия в сердце Бога, такие женщины исключение из правил - святые, которыми держется грешный лагерь.

Не тоскуйте обо мне! По милости Господа, я молодцом, и, кроме начавшегося к осени насморка, никаких недугов не знаю. Передавай мое почтение и расположение своему супругу; а матушке опиши мои будни как праздность и удовольствие. За сим прощаюсь с тобой.

Горячо любящая тебя, Татьяна.

Сражение началось еще до рассвета, расцвечивая огненными всполохами артиллерийской атаки еще темное небо, взрывы и стрельба изо всех орудий стали для нас настолько обыденными звуками, что, проснувшись от особенно громкого залпа, я переворачивалась на другой бок и тут же засыпала. Аннушка сегодня дежурила в ночь, поэтому именно она разбудила меня, тихо шепча и поглаживая мою щеку заледеневшей рукой. Я проснулась, зябко поёжившись свесила ноги с лежанки и обулась. Освежившись, отправилась в главную палатку полевого госпиталя за лекарствами и бинтами, на ходу выпив запаренную метелку, что все здесь называли чаем, и похрустев галетами. Там я долго ожидала, пока сонный и растрепанный главный врач посчитает и выдаст мне талоны на все необходимое. Его красные глаза и трясущиеся руки не были последствием обильных возлияний, хотя без кружки спирта не обходился ни один день после крупных боев, третьи сутки к ряду Иван Александрович обходился без сна, засыпая лишь урывками от бессилья. Когда я вытащила последнюю бумагу из-под его пера, он, не замечая досадную помеху в моем лице, сложил руки и уронил на них седую голову, засыпая прежде чем его лоб, коснулся скрещённых кистей. Седой. А ему всего тридцать два.

Глава 2. Нет ничего, что было бы хорошим иль дурным — но делает его сознанье таковым

Привел в себя меня странный звук.

Я долго прислушивалась и никак не могла понять, что это. С трудом разлепив веки я попыталась сконцентрироваться на его источнике, но никак не могла навести фокус, все расплывалось и двоилось, более того, окружающее пространство у меня вызывало если не изумление и шок, то по крайней мере удивление. Просторная светлая комната с красивой меелью, огромные французские*, окна, что были неплотно зашторены почти прозрачной тканью, одно из них было открыто и из него неспешно тек свежий, теплый воздух, принося с собой запах тубероз и цветущего шиповника. Хрустящая белая простыня и легкий серый плед ощущались под моими пальцами как шёлк и бархат, после той дерюги, что служили мне пододеяльником и одеялом в сестринской палатке. Наконец-то мне удалось сосредоточится настолько, чтобы определить, что в комнате я не одна. На изящном резном кресле из беленого дерева спал, откинувшись на вышитые пионами нежно-розового цвета подушки, пожилой мужчина. В его руках была небольшая книга. Именно он издавал звук, больше всего похожий на рев дикого кабанчика. Храп вырывался изо рта мужчины вместе с потоками воздуха, приподнимая щеточку пышных усов практически параллельно полу.

Вдруг, мне нестерпимо захотелось по нужде. Я откинула покрывало и попыталась спустить ноги с высокой кровати, но мою правую ногу, чуть повыше колена, пронзила острая боль, на глазах от неожиданности выступили слезы, и я тихо вскрикнула, заглушая свой вопль ладонью. Мужчина смешно подскочил, выронив книгу и уставился на меня. Спустя мгновение он уже подбежал ко мне, щелкая пальцами. От чего бронзовые светильники самопроизвольно зажглись. Он что фокусник?

- Как ваше самочувствие, несси? – спросил он со странным акцентом. Кажется, итальянским. Фокусник – итальянец.

Прокашляв голос, я ответила: - Я не несси, господин. Моё имя Татьяна.

- Теана? – спросил он. – Какое странное имя, ну так как вы себя чувствуете?

И правда, как? Общее состояние я бы назвала удовлетворительным, а по сравнению видимого мной в полевом госпитале, я ощущала себя просто великолепно. В левом ухе тихонечко звенело и страшно, совершенно не прилично хотелось в туалет.

- Где можно освежиться? - каркнула я. Повторяя попытку

-Я помогу вам, несси, - ответил мужчина, подойдя ко мне плавно и бесшумно. Я удивлённо вскинула брови, для своего возраста он двигался очень быстро, словно молодой и гибкий. - Меня зовут Ардуино Бруно, я ваш лекарь. Ваше состояние вызвало у нас опасение, большая потеря крови и сильная контузия.

Я прислушалась к своим ощущениям, бедро ныло, видимо всё-таки меня достало осколком или шрапнелью, а небольшая дезориентация и непрекращающийся писк в ухе подтверждал слова врача. Я оперлась на подставленную мне руку и прихрамывая дошла до умывальни. Здесь господин Бруно оставил меня.

Огромная комната, отделанная камнем, была словно грот в пещере. Светло-розовый песчаник на полу и стенах был теплым и шершавым на ощупь, мелкие искорки светящихся камешков освещали бледный потолок, и я с удивлением воззрилась на это чудо. Босые ступни слегка потеряли чувствительность и мне приходилось силой воли заставлять себя почувствовать неровную поверхность каменного покрытия, стараясь не споткнуться. Медные краны, стилизованные под ящерок, отливают зеленоватыми боками, крошечные кругляши мыла остро пахнут мандаринами, голова кружится даже от медленных движений, и я запоем вдыхаю знакомый запах, стараясь прийти в себя. Включаю кран, теплая вода наполняет перламутровую чашу раковины, и я споласкиваю руки, брызгая тёплыми каплями на лицо. Подняв глаза на свое отражение в большом зеркале с резной рамой, неверяще пялюсь в него.

Наверное, виденное мной на полях сражений закалило меня, и все же с трудом справившись с шоком, не вскрикнув и восстановив самообладание, я вглядываюсь в отражение. Я беру отрез мягкой ткани и протирают им запотевшую поверхность стекла, покрытого амальгамой в надежде, что я обманулась. На меня смотрит незнакомка, лицо, мое и не мое одновременно.

Мои бывшие короткими волосы орехового цвета теперь длинные и светло-русые, я пропускаю пальцы сквозь мягкий, шелковый хвостик косы, и больно за него дёргаю. На глазах от боли выступают слезы. Не галлюцинирую, это точно, но, на всякий случай, ещё щипаю себя повыше локтя. Ойкая, ещё раз убеждаюсь, что я - это я, наблюдая как на коже остаётся лиловый отпечаток пальцев. Глаза мои, нос мой, губы тоже, только светло серый цвет радужной оболочки теперь льдисто-голубой, а бледные губы темно-вишневые, брови и ресницы почти черные и я, послюнявив палец тру бровь, убедившись, что это не краска или сажа. Не смотря на общую бледность, кожа как будто подсвечена изнутри, нежно персиковая.

Видимо я слишком долго нахожусь в ванной комнате, мужчина деликатно стучит и спрашивает все ли со мной в порядке. Мне хочется закричать, что нет, не всё, и не со мной и совсем не в порядке, но я промокаю лицо полотенцем, принимаю невозмутимый вид и выхожу.

Отказываясь от помощи, я подхожу к постели, и зарываюсь в мягкую перину, не спеша укрываться. В комнате удивительно комфортная температура и я наслаждаюсь теплом и сладким, свежим воздухом. Пока я была в уборной, простыни сменили и принесли лёгкий завтрак. Каша, тарелка незнакомых фруктов и отвар. Аппетита нет совсем, но я заставляю себя жевать и проглатывать пищу, лихорадочно размышляя, не смотря на начинающуюся мигрень.

Глава 3. Тайна всегда привлекательна

От объятий Морфея меня освободили настойчивые и аккуратные похлопывания по щеке. Я сосредоточилась и открыла глаза. Надо мной навис мужчина. Широкие плечи подчеркивала отлично сшитая строгая сорочка, впрочем, она была застегнута не на все петли, а закатанные рукава открывали мускулистые загорелые предплечья и длинные пальцы. На мизинце правой руки был массивный перстень с темно-зеленым камнем, и почему-то я не могла отвести от него взгляд. Монолит притягивал меня, и я с трудом удержалась, чтобы не провести по его гладкой матовой поверхности, глаза моего визави были именно такого глубокого цвета хвои, как и камень.

Увидев, что я пришла в себя незнакомец перестал вторгаться в мою приватность и сел в то же кресло, в котором сидел врач. Только его мощная фигура, погруженная в этот хрупкий предмет мебели, смотрелась как насмешка, мужчина вытянул длинные ноги в домашних туфлях, и дерево жалобно скрипнуло. Блондин щёлкнул пальцами и комнату осветило жёлтым светом, прогоняя вечерний сумрак и притаившиеся тени. Я непроизвольно дернулась от неожиданной демонстрации, и он угрожающе сощурился.

- Кто тебя послал и как ты узнала, что я здесь? - прозвучал требовательный низкий голос.

- Здесь это где? - спросила я, напрочь игнорируя первый вопрос. Я конечно могла бы сказать, что послал меня сюда снаряд, взорвавшийся под моими ногами, но думаю мужчина спрашивал о другом.

- Не прикидывайся, это Талаллин, летняя, родовая усадьба, принадлежащая семейству Бруно. Не вижу нужды повторять свои вопросы, отвечай немедля, - глаза мужчины полыхнули красным, зрачки вытянулись, а от него словно потянуло какой-то всепоглощающей, давящей силой, заставляющей признаться меня во всем, рассказать ему правду.

Всю правду! Исстину!

Да что там, я изложу ему любой факт, который придется ему по душе, лишь бы он остановился, прекратил наступать.

Не знаю, что со мной произошло, потом я старалась проанализировать свою реакцию, понять, что двигало мною именно в тот момент, почему я, по большому счету воспитанная барышня из достойной семьи, получившая приличествующее образование, так себя повела. Думаю моим воспитателям в Смольном было бы стыдно за такую выпускницу. В свое оправдание могу сказать, что видимо ощущения и события последних, минувших дней произвели на меня неизгладимое впечатление, и я не смогла сохранить лицо, и опозорила достойную фамилию Липранди. Лучше бы я расплакалась или вновь потеряла сознание, но нет же…

Я схватила подушку, коих вокруг меня было превеликое множество и швырнула в голову назойливого незнакомца.

- Мне совершенно наплевать кто ты, более того я этого не знаю, не знаю и знать не хочу. Меня никто не посылал, я вообще не помню, как тут оказалась, - опешив от моей наглости, он даже не сделал попытки увернуться. Кидалась в него молчаливо и сосредоточенно, пока у меня не закончились снаряды и я не стала крутить головой в поисках чего-нибудь потяжелее. Схватив стакан с водой, я поняла какая невероятной силы жажда, обуяла меня, сделав несколько глотков, кинула и его в уворачивающегося незваного гостя. Поняв, что снаряды закончились, в мою затуманенную праведным гневом не пришло ничего более умного, чем откинуть покрывало и вскочить на ноги, совершенно забыв про пусть и немного зажившее, но все еще невероятно саднящее бедро.

Я по инерции сделала еще пару непрочных шагов и ногу пронзило судорогой несмотря на то, что все это длилось доли секунды, я поняла, что падения не избежать. Обреченно зажмурившись, я попыталась хоть немного сгруппироваться, чтоб смягчить падение или хотя бы упасть не на рану. Но за мгновение моей нежелательной встречи с твердой поверхностью пола, пусть и смягченной шелковым ковром с дивным рисунком, меня подхватили в крепкие объятья. Сильные руки прижали меня к твердой груди, а я, совершенно трусливо продолжала крепко сжимать веки, да так, что у меня от напряжения мышц закололо в висках. Мужчина судя по всему не собирался выпускать меня из своих объятий, держал он крепко и как мне думается выжидательно уставился на меня, его мятное дыхание щекотало мои волосы над ухом, а горячие пальцы прожигали тонкую ткань на сквозь.

Секундочку! Кое-где этой ткани в принципе не ощущалось. Я распахнула глаза и поймала его взгляд. Я думала, что его глаза горели, когда он требовал ответа, нет, тогда они были словно тлеющие угли, но сейчас…Пылающие рубины с тонкой ниточкой зрачков смотрели в общем то на меня, но не туда, куда следует смотреть прилично воспитанному мужчине. Шнурок на камизе, призванный скрывать, бесстыже разошелся, и в прорези декольте торчала моя грудь, выставляя на обозрение небольшой, бледно-розовый сосок. Я чувствовала обжигающий взгляд на своей коже, грудь мужчины вздымалась словно кузнечные меха, попытавшись вырваться, поерзала, чем еще сильнее усугубила свое положение - грудь оголилась пуще прежднего, а хам, что держал меня на руках прижал меня к себе еще теснее и переведя взгляд уставился на мои губы.

Я гневно уставилась на него, просто полыхая от злости, мало того, что я, сверкаю своими прелестями перед совершенно незнакомым мужчиной, так он еще и смотрит на меня с определенными намерениями. О, конечно же мне известно об этой стороне отношений между мужчиной и женщиной. Живя при полевом госпитале больше восьми месяцев, я услышала столько скабрёзных шуток, пошлых намеков и неприличных предложений, что озвучь я хоть десятую часть одной из своих одноклассниц и кумачовый цвет не сходил бы с ее лица неделю. А уж сколько я видела именно таких выражений глаз...Не придумав ничего лучше, я схватила его за ухо и развернула так, чтобы он прекратил похотливо взирать на мою грудь и поймала ошарашенный взгляд мужчины.

Глава 4. Истинная дружба иногда начинается с драки

Следующие несколько дней моё тело провело в праздности, а мозг в напряженной работе. Мне все легче давалось понимание странного языка похожего одновременно на смешение латыни, итальянского и французского. А когда я перестала засыпать, словно теряя сознание и начала бодрствовать больше часа, даже попросила у Бруно принести мне несколько книг по истории. И хотя мне претило обманывать этого во всех отношениях замечательного человека, всё же пришлось притвориться, что контузия серьезно сказалась на моих навыках чтения. Он помог разобрать мне несколько довольно легких глав и втянувшись, познавать мир куда меня занесло, я смогла уже самостоятельно. Пока все мои странности, Арду, как он просил себя называть и две улыбчивые служанки, которые не представились, относили на мою травму, а я не перечила, да и что в сущности я могла им сказать. Что я попала сюда из мира, в котором нет таких стран, нет магии и одна луна, а не две.

Впервые, я увидела смену ночных небесных светил на пятый день своего пребывания в этом мире. Маленькая желтая Пейерумуна, сменилась большой ярко-голубой Лалуной. Я как раз встала выпить воды, от лекарственных отваров во рту постоянно было сухо, а стойкое ощущение, что я жевала горькую полынь, лишь усиливалось, когда жажда становилась совсем невыносимой. Ультрамариновое небо с россыпью чуждых, незнакомых мне созвездий, венчала ярко-желтая, с грязными, ржавыми пятнышками Пейерумуна, практически догнав её на небосводе с противоположной стороны подоспела ярко-синяя Лалуна накрывая желтый свет, темным плащом и превращая светлую ночь, в темную, до утра властвуя и не покидая трона, который уступила ей младшая сестра. Рассвет прогнал синюю мглу. Борьба ночи и дня захватила мое воображение, и если бы я обладала хоть десятой частью художественно таланта Софьи, я бы написала не один десяток картин посвященных этому чуду.

Вообще, природа на сколько мне было дано судить, сидя на открытой веранде и греясь в лучах теплого солнца была схожа с нашей, и климатический пояс похоже совпадал, был умеренным и чем-то напоминал Довиль, откуда-то неуловимо пахло солью и йодом, и Бруно обмолвился, что здесь недалеко есть закрытая бухта Аквармундо. Вообще мир был одновременно похож и не похож на мой.

Из того, что я могла разобрать более двух тысяч лет назад некая группа полулюдей полубогов, сейчас их потомки называют предков Великие, пришли на эту "Твердыню". Разрозненные кланы, борьба за территорию, низкий уровень развития, не помешали обосновать этим прародителям целых четыре государства. Они заняли самые малонаселенные территории, а спустя десять столетий ушли. Куда, почему, зачем… Ученные историки до сих пор бьются над этим вопросом, но ушли они, оставив после себя те государства и территории, что существуют и поныне.

К тому же у них были совершенно другие временные понятия и их названия, я ещё толком в них не разобралась, но по моим ощущениям день длился немного дольше чем на Земле, а ночь короче. Хотя, проведя несколько суток здесь, ощущала я себя абсолютно комфортно, хотя возможно я слишком много спала, чтобы объективно судить о своем состоянии.

Формой государственного правления в Ориуме, государстве в которое меня занесло, была безусловная монархия, верховная власть правителя была абсолютной и передавалась по наследству, ближайшему родственнику мужского пола, вне зависимости от других факторов, как например в Стоунхельме. В этом соседнем государстве, одном из входящих в четверку, быть первенцем недостаточно, нужно ещё и быть самым могущественным магом, так как после смерти монарха проводился сложный колдовской ритуал, по результату которого и оглашался выбор нового правителя. В Ориуме правили Цесс, Его Величество Стефано Виверн и его супруга Цесса Сабина Виверн. Книги были практически новыми, кожаные шершавые обложки, золотое теснение, и пахли они как у нас, типографской краской, бумагой и клеем.

Это утро начиналось так же, как и предыдущие до него, но меня практически не беспокоила нога, от чего мое настроение подпрыгнуло до небес, бледно лиловые шрамы были чувствительны, но не саднили, и не чесались, от царапин на шее и груди не осталось и следа, а ночь я проспала, не просыпаясь - вообще впервые за очень долгое время. Освежившись, я вышла на террасу и удобно расположившись на плетеном диванчике, усыпанном разноцветными подушками различных форм, принялась неспеша читать очередную книгу, что принес мне Арду. Этот талмуд был о современной медицине. Даже прочитав малую часть я поразилась, и дело было вовсе не в том, что здесь в лекарском деле повсеместно использовалась магия и артефакты, сам подход к науке был другим, к тому же в плане операций, ориумцы шагнули значительно вперед. Бруно рассказал, что шрапнель в бедре засела очень глубоко, задев бедренную артерию, впрочем, сосуд сшили, когда у нас же, и я ни в коем случае не преумаляю заслуги полковых врачей, минимум который мне светил, это ампутация, а максимум смерть. Поэтому роптать о том, что меня зашвырнуло на территорию усадьбы лекаря, который, по его словам, помог разрешиться от бремени нынешней императрице, точнее Цессе, я не стала, а поблагодарив проведение и удачливый случай, решила перестать хандрить и отбросить тоску и меланхолию по своему миру.

Неспеша цедя отвар и пробуя воздушную запеканку, кажется со сливами, я подставила лицо теплым солнечным лучам. Ласковое касание горячих пальцев дневного светила дарило мне спокойствие и умиротворение, некоторое время я так и просидела, подняв лицо к небу и сощурив глаза, наслаждаясь и приветствуя новый день. Моё разнежившееся, я бы даже сказала разленившееся, внимание привлекли мельтешащие фигуры и звуки борьбы. Двое мужчин, спаринговались на рапирах, то появляясь в моей зоне видимости, то пропадая. Отточенные движения, атакующие выпады, защитные стойки, распахнутые, влажные от пота сорочки и громкая нецензурная ругань. Я знала, что где-то рядом от веранды, на которой мне полюбилось проводить время находится небольшой тренировочный полигон. Видимо в пылу боя, мужчины продвигались вглубь сада, производя много шума и порядком укорачивая элегантно стриженные зеленые насаждения. Я затаилась, стараясь не привлечь к себе внимание и наблюдала во все глаза, за совершенно неизвестной мне тактикой боя. Молниеносные, отточенные, практически невидимые движения. Одним из рапиристов был тот самый невежливый нахал, когда его противник, после особенно удачно проведенной атаки воскликнул «туше», я поднялась в полный рост и привлекая внимание к своей персоне помахала ему:

Глава 5. Под плачем наследника часто скрыт веселый смех

Менее чем через час, в малую гостиную, где я читала, спрятавшись ото всех, беспокойной стайкой разноцветных гуппи, ворвались модистка и три ее помощницы. Даже не представившись, они так же мельтеша и наводя непонятную суету, как и аквариумные рыбки, начали снимать мои мерки, обсуждать фасоны, выбирать ткани и фурнитуру, прикладывать кружева и изображать в блокнотах для себя какие-то только им понятные каракули и зарисовки, и все это полностью игнорируя моё мнение и не прислушиваясь к моим пожеланиям. Я дала им возможность начирикаться между собой и в тот момент, когда пауза слегка затянулась, произнесла:

- Милые девушки, я несказанно рада нашему знакомству тем более, что мой гардероб пора полностью сменить, но почему вы решили, что фасоны, ткани, кружево и прочее, и прочее я доверю выбрать совершенно незнакомым мне мастерам, которые даже не поинтересовались именем своего возможного нанимателя и клиента. Заметьте, я говорю возможного, потому как я совсем не уверена, что мы продолжим наше совершенно неплодотворное сотрудничество.

- Но несси, - перебила меня старшая из женщин, гордо вскинув голову и смотря на меня с еще большим презрением, - я одеваю все высшие дома Ориума, и мне приходится тратить время на никому…

Теперь перебить настала моя очередь, не собираюсь дослушивать фразу, которая уже даже не граничит с хамством, а именно им и является. Не знаю, за кото они меня приняли, по их прицельным разговорам они явно намекали на то, что я собираюсь сменить предыдущую фаворитку Высочества, которая рвала и метала во дворце, не зная, что думать и чего ожидать от переменчивого Властителя.

- А можете больше и не одевать, - произнося это, я изрядно блефовала, естественно я не побегу жаловаться Дрэго на нерадивых швей, но дабы они осознали всю серьезность момента и моей угрозы продолжила, - поэтому собирайте свой реквизит, а где дверь – знаете. И как ни в чем не бывало уселась на кушетку, покрытую гладким шёлком с бледными тюльпанами и раскрыла книгу на той же странице, что и до прихода гордячек.

В комнате повисла гробовая тяжелая тишина, казалось подкинь я платок, и он так и зависнет в воздухе, не упав. Пересилив себя, а эта борьба мне была хорошо видна, старшая из женщин сменила тон и выражение лица и спросив разрешение, присела рядом, предлагая мне каталоги.

Я милостиво выбрала некоторые из предложенных фасонов, другие же нарисовала, как смогла, сама. Категорически отвергла некоторые виды богато отделанных драгоценными нитями тканей, даже маленький отрез весил прилично, зачем мне дополнительная тяжесть на плечах, к тому же путешествовать предполагалось по некоторым провинциям, вероятнее всего, по словам Арду, на лошадях. Зачем мне там парча, шелк, бархат или кашемир, если мне больше пригодятся зачарованные непромокаемые ткани, отталкивающие пыль, грязь и совсем не мнущиеся. Да, да, здесь есть и такие. Заказав порядка тридцати комплектов, а также массу аксессуаров к ним я пожелала всего наилучшего этим пираньям швейного мастерства и дождавшись, когда за ними закроется дверь, выдохнула и свалилась на диванчик.

За нервными хлопотами, хотя раньше, я, как и многие девушки любила посещать швею, прошло больше половины дня, а у меня с пусть и сытного, но завтрака во рту не было и маковой росинки. Не мудрствуя лукаво я отправилась на кухню в поисках пропитания, приятная утренняя прохлада в доме, сменилась дневным зноем, теплый ветер лениво трепал кружевную тюль отбрасывая цветочные тени на стены и потолок, а мне захотелось снять обувь и пройтись по нагретому за день шершавому полу, но я поборола в себе совершенно неблагородный порыв и отправилась по ароматному следу будоражащего меня запаха на кухню.

Я практически дошла до места, уже представляя, как вонзаюсь зубами в что-нибудь посущественнее фруктов или овощей, как меня перехватил слуга. С поклоном, он пригласил следовать за ним в малую столовую, где меня уже ожидает Его Величество. Смирившись с тем, что, пожалуй, я и сегодня останусь без мяса, я отправилась за ним. Я еще не была в этой половине дома, она была скорее хозяйская, нежели гостевая, хотя четкого распределения на соответствующие крылья в поместье заметно не было. Просто здесь было все как-то по-мужски. Другая, более консервативная мебель, меньше украшений и ковров, преобладали природные охристо-умбристые цвета, что догадаться о любимом времени года хозяина усадьбы было не сложно. Осень здесь царствовала в лаконичном цвете опавших листьев прочной кожаной мебели, простотой отделки золотисто-коричневых стен, точностью ясных композиций цвета зрелых плодов и пожухлой травы. Здесь мне нравилось больше, чем в моей пастельного цвета девичьей светелке.

Восхищенно рассматривая понравившуюся мне обстановку я, не заметив как, вошла в небольшую столовую. Обеденный стол на десять персон был накрыт на двоих, освещение было естественным и приятным глазу, на стуле, напротив входа меня ожидал Его Величество, Цесс, Себастьян Виверн, он приветственно привстал, а я сделала положенный для таких случаев книксен. Спасибо болтливым швеям, я теперь знала не только его имя и регалии, а и небольшую предысторию...

Около двух недель, точнее терилов назад, почил его отец, Стефано Виверн. Смерть его была неожиданной, и застала наследника по пути в Ориум, он возвращался морем с Востока куда ездил с дипломатической миссией. После проведения погребального ритуала, Дрэгон покинул дворец в неизвестном направлении. До коронации, по слухам, ему необходимо выполнить последнюю волю усопшего, вот только в чем она заключалась, знал только сам Цесс.

Глава 6. Хочешь узнать человека? Тебе нужно узнать чего он хочет

Навязчивое желание попасть к морю, побродить по песочку, босыми ступнями ощутить теплые набегающие волны, преследовало меня еще в моем мире, военные действия сильно затянулись, англичанам не удалось отвоевать свои позиции наскоком, и они выматывали наши войска вялотекущими набегами и мощными кавалерийскими атаками. Находясь рядом с морем почти восемь месяцев, в редкие моменты затишья ощущать ласковый бриз, слышать крики чаек и запах водорослей и соли, и не иметь возможность увидеть, осязать – было сущей мукой. Не знаю почему меня так манило море. Возможно потому, что дед был капитаном, и редко, но брал меня с собой в открытое море, а может потому, что почти каждое лето мы проводили на морском курорте, но непрекращающийся зуд и навязчивая идея окунуться, маячила где-то на периферии сознания, и почему-то всплыла первой, когда Цесс предложил мне исполнение посильных желаний.

Этим же вечером, после ужина к небольшой закрытой бухточке Аквармундо, меня сопровождал сам Его Величество, эка я важная птица. Правитель разрешил называть себя Дрэго когда мы наедине, но не смотря на это я чувствовала некую недоговоренность и напряжение между нами. Думаю, моя вторая просьба довлела над ним как дамоклов меч, я бы и рада поскорее огласить вердикт, но как на зло в голову не приходило ни одной вразумительной мысли, и я отбросила излишнюю суету, мечась между магазином трав, счетом в банке или титулом. Уверенна разумная и адекватная идея придет сразу, как только я перестану всё время об этом думать, как всегда у меня бывало. Гуськом, друг за другом, Цесс впереди, я следом, мы шли по освещенной первой луной тропинке, которая вилась тонкой змейкой между пышными кустами ракитника и дикой малины. Я сорвала несколько мелких сочных ягод и с наслаждением закинула их в рот. Теплая, нагретая под дневным солнцем, ягода брызнула сладким соком и сорвав еще несколько штук, я протянула их Себастьяну, который остановился, поджидая меня. Он с удивлением вскинул бровь, но ягодки взял и даже поблагодарил.

Трава закончилась как-то внезапно, еще мгновенье вокруг была земля, мелкие полевые цветочки, заснувшие на ночь и свернувшие бледные лепестки щепоткою и вдруг, предо мной открылся невероятной красоты морской пейзаж. Пейеромуна смотрела на нас, не моргая мутным желтым глазом, бликуя в спокойной, практически черной воде, закрытой с двух сторон скалистыми исполинами. Вопреки моим ожиданиям пляж был не песчаным, мелкая разноцветная галька и кругляши побольше покрывали всю его площадь. Дрэго щелкнул пальцами, и я поймала себя на том, что уже практически перестала вздрагивать, когда после этого сухого звука, загорается освещение, вот и сейчас, два небольших светляка осветили дорогу до деревянных шезлонгов и раздевалки.

Удобные деревянные мостки вели к самой воде, и я тоскливо осмотрела свое платье, чтобы снять его мне необходимо расстегнуть целый ряд петель, которые находятся сзади, предвкушая прогулку я как-то совсем забыла о технической стороне своего наряда и сейчас ругала себя за то, что не предусмотрела такой важной мелочи.

- Мне очень неловко, Ваше Величество, но не могли бы вы мне помочь, - произнеся это я повернулась к нему спиной и приподняла волосы, заплетенные в простой рыбий хвост. К их длине я еще только привыкала, и управляться без горничной мне было не под силу. Местные служанки не умели делать даже простейших причесок, а я кроме пары кос не умела плести ровным счетом ничего. Деликатные пальцы быстро справились с задачей, стараясь не задевать кожу и не возиться слишком долго, сразу чувствовался немалый опыт по раздеванию и соблазнению, потому что несмотря на то, что никакого подтекста его движения не несли, у меня томительно замерло в груди и быстрее забилось сердце.

- Я отойду вон туда, - показал мужчина на самую отдаленную точку, где с трудом можно было разглядеть большой валун, - когда закончите, накройте один из светляков и я провожу вас назад. Я поблагодарила его и зашла в раздевалку, стараясь не торопиться и не подпрыгивать от нетерпения. Под тонким, домашним платьем была батистовая камиза, я выбрала самую простую, из тех что мне предоставили, она была на тонких бретелях, с открытой спиной и длиной до колена. Обувь я сняла еще у шезлонга и сойдя с настила пошлепала к воде босяком. Вода была теплая, она обволакивала мои ступни приятно массируя и охлаждала горячую кожу, я прошлась туда-сюда, стараясь не отходить далеко от мостков, дабы не потеряться, хотя светящий пульсар, как маяк в тумане, указывал на место с моими вещами. Решившись я прошла дальше, и чем глубже я заходила, тем большее удовольствие я получала. Стоя по пояс, я выдохнула и погрузилась, хохоча от удовольствия и с наслаждением мурлыча. Неспешно разводя руками упругую солёную воду, я оттолкнулась от дна и поплыла. Я немного побарахталась и повернулась на спину, раскинув руки и ноги словно морская звезда. Замерев на поверхности стала смотреть на незнакомые созвездия стараясь отыскать хоть одно мне знакомое. Безуспешно. Не то чтобы я была великим астрономом, но самые простейшие вроде Большой и Малой медведиц или созвездие Льва с ярчайшим Регулом, звездой моего рождения, найти и опознать я была в силах. Некоторое время я продолжила качаться на волнах, наслаждаясь спокойными объятиями воды, но, когда Лалуна подкралась к сестре в вечном противостоянии за небосвод, поняла, что я уже долго не выхожу, и Дрэго может забеспокоиться. Два неярких светлячка указывали мне направление, и я решила нырнуть и проплыть под водой, все равно волосы мыть. Набрав в грудь побольше воздуха, я ушла поглубже и уверенными гребками приближалась к берегу, когда кислорода стало катастрофически не хватать, я в последний раз ударив по воде всплыла над её толщей.

Глава 7. Сговор - страшная штука, особенно когда ты в эпицентре

Бодрая лошадка под удобным седлом, резво перебирала тонкими сильными ногами, стараясь поравняться с вороным жеребцом Себастьяна, конь все время косился на мою пегую и совершенно умильно хлопал длинными ресничками и как будто тоскливо вздыхал. Я же старалась её придержать и, по возможности, сильно не привлекать к себе внимание, ведь помимо меня и Цесса было еще пятеро человек, или не человек, дальше будет видно. То, что эти мужчины были проверенной временем сплочённой командой, я поняла практически сразу, по тому как выстроился наш отряд, по тому как мужчины без слов понимали друг друга, и по тому как единодушно решили, что мне среди них не место. И нет, они ничего не говорили, но весь вид их выражал всю яркую палитру чувств от недоумения до так знакомого мне по посещению мастериц швейного дела, презрения. Неспеша осматривая непривычные деревья и кустарники, и с радостью и ностальгией узнавая земные, я двигалась предпоследней. Колонну, а только так удавалось двигаться по узкой тропке сквозь плотный лесок, замыкал хмурый широкоплечий мужчина, он был старше Его Величества, и думаю именно он был главным, и когда Саю, так звали мою лошадку, немного отставала от общего кортежа, он неодобрительно цокал и поджимал пегую так, что она ускоряла шаг и недовольно фыркала на это самоуправство.

Когда дорога немного расширилась, и места хватило для того, чтобы всадники двигались попарно, к суровому замыкающему присоединился еще один стражник. Мне он понравился меньше всех, потому как если на лицах всех алгвазилов* сквозило равнодушное презрение, ну или презренное равнодушие, то на его порочном лице был явный интерес, того характера, что я всеми силами старалась избегать и при полковом госпитале. И то, что меня явно принимали за фаворитку его правителя, мужчину, не просто не останавливало, а кажется даже сильнее подстегивало. А это означает, что-либо он такой сорвиголова и Казанова, либо он не так предан Виверну. Немного позже я убедилась в одном из этих предположений.

В чем состояло предсмертное пожелания почившего Цесса я не знала, впрочем, я была почти уверена, что Себастьян не стал делиться этой информацией с кем-либо еще, единственное, что я знала наверняка, это то, что мы посетим несколько провинций, в том числе графство, баронство и даже один маркизат. Двигаться мы должны были около пяти дней (унов), инкогнито, избегая популярных, наезженных трактов и портальных башен. Да, да здесь были и такие, и в моей голове, уже практически уложившиеся по аккуратным полочкам чудеса, вновь стали хаотично носиться и сталкиваться друг с другом.

В связи с чем был связан выбор именно этого направления, а именно значительный юго-восточный кусок Ориумских земель я не знала, и возможно кто-то из его нынешней свиты и догадывался, но со мной делиться своей находчивостью не спешил. Мерное покачивание и ровный ход Саи меня расслабили, и я дремала. Разбудили меня ни свет, ни заря, и я предпочла неплотный завтрак и возможность добавить кое-что в седельную сумку, лишним минутам сна и сейчас не то чтобы жалела о том, что не доспала утром. Скорее о том, что нужно было пораньше лечь, но я, дала себе обещание выудить максимум информации об двуипостасных существах и правящем клане, и вся литература, которую мне удалось обнаружить в библиотеке на эту тему была если не прочитана, то уж точно просмотрена по диагонали. С непривычки ныло бедро, но Арду помимо приятных, добросердечных напутствий дал мне целую сумку со снадобьями, подробно объяснив, что, от чего и необходимую дозировку. Некоторые назначения настоек вызвали во мне удивление, но я, как и старый лекарь, была из тех, кто лучше перебдит, чем недобдит, поэтому искренне поблагодарила его и растрогавшись поцеловала в морщинистую щеку, прощаясь. Этот простой жест благодарности был воспринят невольными свидетелями нашего расставания как еще одно очко в пользу того, что я легкомысленная вертушка, ну а я вовсе не собиралась с пеной у рта доказывать им обратное. В конце концов, я вижу этих людей первый и вероятнее всего последний раз в жизни, очень сомневаюсь, что мы будем вращаться с ними в одних кругах, и поэтому на их мнение мне было глубоко наплевать.

Двое мужчин немного приблизились ко мне, поджимаю мою лошадку с двух сторон, но ни она, ни я не были из пугливых, Сая даже огрызнулась на нахала, и клацнула зубами у ноги одного из охранников. Они поотстали и демонстративно не называя имен, но предмет их беседы был более чем очевиден, стали обсуждать прелести новой фаворитки, обходя подводные камни конкретики и просто обобщая, что видимо должно было меня расстроить или смутить. Они обсудили полную грудь, тонкую талию, длинные ноги, красивые волосы, впрочем, не называя их цвета и прочее, прочее. Мне было даже как то неловко за них, ведь я уверенна, что не смотря на довольно приличное расстояние от Дрэго нашей тройки, он их прекрасно слышал. Мне это стало заметно по тому, как закаменели его плечи, а руки слишком сильно сжали поводья, но пока Его величество держал вторую сущность под контролем, я не предпринимала ровным счетом никаких шагов к тому чтобы если не пресечь глумливые, скабрёзные разговоры, то хотя бы как-то на них отреагировать, дабы потешить самолюбие зарвавшихся глупцов и тем самым прекратить обсуждение моих прелестей.

- Как думаешь, эта у него на долго? – спросил тот, что постарше, нет ну надо же, а я считала, что в свите Цесса априори не могут быть глупцы, но видимо я слишком много на себя взяла. В конце концов его Величество мог ценить людей за другие положительные качества и наличие ума было не обязательным критерием при выборе стражи.

- А Жнец её знает, она же смогла подвинуть Фрессу, хотя за какие такие заслуги не понятно. Графиня еще надеется на объяснения, хотя он никогда ими себя не утруждал, но все-таки она у него была дольше всех, - ответил второй, видимо в уме прикидывая мои постельные подвиги.

Глава 8. Мне с тобой конечно повезло, но, честно говоря, тебе со мной повезло больше

Как бы мне этого не хотелось, сознание я не потеряла. Ранена я не была, и видимо стало менее восприимчива, ко всякого рода эксцессам, потому что, даже паря по моим прикидкам, метрах в двадцати от макушек самых высоких деревьев, я думала о каких-то глупостях, и паника никак не могла захлестнуть меня с головой, дабы я провалилась в темное небытие и вынырнула оттуда только когда всё это закончится.

Дождь по-прежнему лил не переставая, а кривые стрелы белых молний всё еще прорезали черно-фиолетовое небо, клубящееся сизыми тучами. Пару раз они вспыхивали совсем рядом, пугая меня на мгновение и добавляя ужаса громким раскатом грома, но по сравнению с рёвом, слышимым мною на поляне, источник которого, нёс меня сейчас в своих лапах, это было как детская дудочка перед сигнальным гудком военного парохода. Дракон, точнее виверн, был огромный, хотя с того положения, в котором так опрометчиво оказалась я, видно мне было немного, перед моими глазами было лишь беззащитное брюхо бледно салатового цвета, с крупными, нежными чешуйками, которые как кольчуга сочленялись одна на одну, не оставляя возможности для ранения. И все же левее и выше передней лапы, зияла кровавая рана, с торчащим болтом. Видимо Дрэго обернулся уже после того как арбалетная стрела достигла своей цели.

Совершив крутой вираж, присмотрев широкую поляну, куда такая махина может приземлиться, он резко пошел на снижение. От воздушного потока, ударившего меня по ушам у меня закружилась голова и, грешным делом, мне подумалось, что еще немного и обед не удержится в желудке, но резко замерев перед самой поверхностью, дракон взмахнул огромными крыльями, компенсируя падение, и бережно, как смог, опустил меня на мокрую траву. Огромный чешуйчатый ящер, свалился рядом, впрочем, не задев меня, подернулся рябью, затем последовала ослепляющая вспышка света и предо мной предстал практически обнаженный, раненый мужчина. Из одежды на нем были только ножны с кинжалом, тем самым, которым он так лихо разделывал кроликов, и небольшой медальон на кожаном шнурке.

То, что Себастьян без сознания, я увидела сразу, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять - мне крупно повезло, что с такими ранениями, он смог отнести нас на приличное расстояние, и не уронить меня с огромной высоты. А уж то, что ему удалось сравнительно мягко приземлиться и не обернуться в небе? Боже, на сколько же он силен? Но отбросив все вопросы на потом и потирая локоть, которым больно ударилась, падая с лошади, я похрамала к Цессу. Бедро давало о себе знать, тупой пульсирующей болью. Он лежал на боку, и из него, ниже шестого ребра торчал арбалетный болт. Толстый, и без оперения. На несколько сантиметров выше, и он пробил бы сердце - даже у вивернов, оно находится с левой стороны, с третьего по пятое подреберье. Пузырьков воздуха не было, а значит легкое тоже не пробито.

Оглянувшись я нашла несколько крупных веток, побитых ветром. С огромным трудом, сопротивляясь порывистому шквалу и ливню, который шёл практически параллельно земле, мне удалось изобразить что-то вроде шалаша, накинув свой плащ сверху, все же он был зачарован от промокания, и я надеялась, что, благодаря ему хлипкая конструкция, прислоненная к одному из деревьев, будет хоть немного попрочнее, и расстелив запасной из сумки, я вернулась на поляну. Тело Дрэго посинело, кровь медленной струйкой, но все же вытекала из раны, расплываясь на мокрой коже, как красная акварель по сырой бумаге. Как можно осторожнее, стараясь не потревожить рану и не сдвинуть стрелу, я дотащила его под импровизированный навес, хотя ноги его, ниже колен, так и остались снаружи. Вытащила из сумки два небольших кристалла, стукнула им друг о друга и теплый, приглушенный свет, озарил хлипкую палатку. Порывшись в сумке, я вытащила флягу со спиртом, отвинтила туго закрученную крышку и поставила её рядом, то же самое проделала с кровоостанавливающей и ускоряющей регенерацию настойками. Щедро глотнув из первой, я закашлялась, и пока не передумала, резко дернула за древко, предварительно обмотав пальцы тканью. Наконечник болта нехотя отпускал раненую плоть, и всё же мне удалось вытащить, хоть и с огромным трудом, стрелу, что могла стоить Вседержителю жизни. Затем, я плеснула из трех фляг по очереди, и очень обрадовалась тому, что Виверн был без сознания, потому, как каждый раз, как я лила эликсиры на рану, тело его сотрясалось и выгибалось в агонии. После второй, мне пришлось сесть сверху и по возможности прочно зафиксировать руки Себастьяна, прижав их коленями. За секунду до того, как я ополовинила третий бутылек, его глаза распахнулись, прищурились и… в общем мне было не до гляделок, поэтому, я щедро опрокинула настой на рану и Виверн вновь провалился в забытье. А я, смочив в двух последних тряпицу, соорудила что-то максимально похожее на компресс, и привязав его единственным бинтом, и почему мне не хватило ума, располосовать хотя бы одну батистовую сорочку и свернуть хотябы десяток лент, откинулась на столб дерева. Мазь, что дал мне Арду, хорошо помогала, мне удалось найти её в сумкеи я щедро намазала ею свой шрам, и боль в бедре стала отступать, не заметив, как, я задремала. То ли меня так сшибло со спирта, то ли…

Мне было жарко невероятно, казалось, Анушка, как всегда желая меня согреть слишком близко подвинула грелку с углями и мою спину, поясницу и ноги жгло огнем. Я пробормотала что-то об излишней заботе и вновь начала проваливаться в сон, когда вдруг осознание всего произошедшего со мной, навалилось на меня каменной глыбой, погребая под собой обыденную сварливость на одну из сестер милосердия, что отдавалась нашему делу не за страх, а за совесть. Не открывая глаза, я прислушалась: лесные звуки и полное отсутствие признаков даже мелкого дождя, несказанно меня обрадовали, а мерное дыхание и гулкое, но ровное биение чужого сердца, чью вибрацию я ощущала даже через одежду, спиной, заставили меня облегченно выдохнуть. Вставать совершенно не хотелось, мне было странно уютно и комфортно в обжигающих объятиях, но забыться и лежать так, словно ничего произошло было бы недальновидной слабостью. Конечно прекрасно, когда за тебя решают все проблемы и приносят тебе всё, что пожелаешь на белом блюде севрского* фарфора, но я была не из этой категорий барышень, и предпочитала сама творить свою судьбу, уповая лишь на Господа и удачу. Я осторожно выбралась, приподняв тяжелую, мускулистую руку, и стараясь не потревожить целебный сон, покинула палатку.

Глава 9. У каждого короля за душой столько мерзости, что пырнуть его ножом — по-любому дело справедливое

Пусть и с опозданием на сутки, но я получила свои объяснения.

Поток информации обрушился на меня как давешний ливень, грозя затопить меня ужасом и безысходностью. Итак, когда Себастьян вернулся с дипломатическим посольством, отслужив положенных два года (таля) чрезвычайным уполномоченным дипломатическим представителем Ориума в Странах Круга, его ожидала печальная новость – его отец умер. Внезапно, скоропостижно, неожиданно. Как только он переступил порог своих покоев под дверь просунули конверт, проверив его на магическое воздействие и яды, Виверн вскрыл его. Без сомнения, письмо было написано почерком отца. Более того, тайный знак, подтверждающий трезвость ума и ясность волеизъявления привычно оставляемый в верхнем левом углу был на месте. Помимо некоторых личных моментов, письмо содержало настоятельную просьбу посетить те провинции, что были указаны на страницах. Слегка наведя справки после долгого отсутствия , Себастьян сделал выводы, что некоторые внутриполитические моменты , полная картина происходящего, так сказать, от наследного Цесса была скрыта. После сравнительно недолгой работы шпионов и анализа информации стало ясно, что по всей стране пропадают маги, в основном неинициированные или слабые, в общем те, что на особом учете не стояли. И наибольшая концентрация этих исчезновений именно в этих провинциях, для неофициальной проверки на месте и выяснения всех обстоятельств дела, был сформирован наш разношерстный отряд.

На второй вопрос: куда пропадают маги, более чем детально смог дать ответ Его Сиятельство, герцог Рэйдж. Когда обернувшийся Виверн спас меня улетев с поляны, значительно проредив, и без того несущих значительные потери отступников, бегство главной цели их полностью деморализовало. Они швырялись пульсарами в летящую махину, беспорядочно, не целясь, просто тратя силы, коей у них был избыток. Одним из таких светляков приложило и Рэйджа. Первые мгновения он ничего не видел, вспышка ослепила его, а бесконечный поток воды, хлеставший в лицо картину ничуть не улучшил, когда он смог рассмотреть, что происходит, то повлиять на происходящее было невозможно. Двое оставшихся магов-отступников, стояли над одним из оставшихся в живых из свиты Себастьяна и пили его. Именно так – пили. Они поймали мужчину в какую-то энергетическую сеть, он не мог пошевелиться, а только сыпал проклятиями. Чистая магическая энергия, благодаря каким-то странным артефактам перетекала из принудительного, недобровольного человеческого источника, в зачарованные кулоны, что висели на шеях сумасшедших. Они так наслаждались убийством своей жертвы и ошалели от дармовой силы, что первый даже не заметил, как Рэйдж его прикончил, перерезав глотку, а вот со вторым пришлось повозиться. Им оказался Марко, которому удалось сильно потрепать герцога, помирая он хрипел и гадко смеялся, плюясь кровью и изрыгая ругательства, он пообещал, что «за них отомстят», кто, осталось не ясно.

Уже то, что засада нас поджидала в первый же день, совершенно четко обозначало чьё-то огромное нежелание, того, чтобы мы добрались до места назначения. И поскольку, элемент неожиданности терялся, а комиссия территорий, как предлог, выглядела нелепо, было два решения этой проблемы: первое – это собрать небольшую армию и планомерно расчищая себе путь, прочесывать дорогу к пунктам назначения, и второе – имея небольшую фору, так как злодей еще не знает о произошедшем в лесу, отправится с ревизией по провинциям втроем. И я, как и мужчины склонялась ко второму.

- Самое главное, Ваше Величество, - обратила я на себя внимание двух хмурых мужчин, — это эффект неожиданности. Ваши враги и не подозревают о вашей мощи, и это определенный козырь. И второе, вы уж простите и будьте снисходительны, но вы не задумывались почему именно в этих областях самый высокий процент исчезновения, они совершенно разные, тут и маркизат, и два баронства, и графство, что их объединяет или наоборот делает различными.

- На самом деле, - взял слово Рэйдж, - графство здесь как будто лишнее. Там как раз процент пропадающих самый низкий, а вот окружающие его территории, несут самые большие людские потери…

- Постойте, - перебила я его, - то есть графство находится внутри территорий, которые страдают сильнее всего, а само остается чистеньким? – уверена, продолжать мне не надо, они были достаточно умны, думаю просто взгляд замылился, к тому же Себастьян подчеркнул, что названия территорий были указаны в алфавитном порядке…

- Какие мы с тобой балбесы Рэйдж. Ну конечно, эксцентричная графиня Нонадем…Видимо она совсем тронулась умом.

- Не помню ни графиню, ни почему она эксцентрична. Не просветите? - Мужчины переглянулись и слегка поморщившись, словно от застаревшей зубной боли, слово взял Себстьян:

- Я начну из далека, так уж издревле повелось, но все монархи Ориума без сомненья, должны жениться по любви. Один из первых оракулов предсказал процветание, благоденствие, благополучие, для государства при соблюдении этого, в общем то не обременительного правила. – Как только он произнес первую фразу, я начла догадываться, о чем дальше пойдет речь и не обманулась в своих ожиданиях. – Мой отец встретил маму довольно поздно, некоторым везет найти свою любовь в зените жизни, а некоторым, как Стефано, повезло меньше. Уже около двадцати талей у него была фаворитка. Она принимала непосредственное участие во внешне- и внутриполитических делах государства, занималась благотворительностью, курировала искусство и науку. Отец возвел её практически в статус Цессы. Он же и низверг. Уверен, для нее это было ударом, так как она чаяла, что Вседержитель рано или поздно жениться на ней, но, когда отец увидел молоденькую дворянку, он не смог противиться зову сердца. Ритуал соединения был проведен спустя всего лишь дем после мимолетного знакомства. По большому счету родители были счастливы, но было одно но… Себастьян замолчал, пытаясь облечь слова в достойную форму…

Глава 10. Покаяние — это всегда слабость. Отважные души хранят свои секреты и принимают свое наказание в тишине

Первый раз, с тех пор как я очутилась в этом мире и познакомилась с Виверном, ему удалось меня удивить. Всю ночь несмотря на то, что я совершенно невыносимо устала, где-то на периферии сознания меня преследовало какое-то легкое чувство недосказанности и вины. Иногда так бывает, что осознание – что-то не так, приходит посреди ночи и ты мучаешься до утра бессонницей, прикидывая как исправить ошибку или оправдаться для себя с наименьшими потерями. Вот и у меня так. Внезапно, я проснулась и с ужасающей ясностью поняла, как, со стороны выглядел мой выход из комнаты герцога, и, хотя вины за собой я не замечала, мне почему-то было очень тревожно и даже неприятно, что Дрэго подумает, что, отказав ему, я тут же предложила себя Кристофу. Я перебрала в уме массу вариантов как объясниться, но этого не потребовалось. Себастьян вел себя как всегда, ни словом, ни делом не выказывая недовольства, пребывал в прекрасном расположении духа и был готов отправиться в путь.

Завтракать было решено в комнате, поэтому он спустился сделать заказ, а я, постучав в комнату герцога и оставив приоткрытой дверь, закончила лечение, нанеся ему второй слой бальзама на пораженные участки, хоя по сравнением со вчера его раны выглядели значительно лучше.

- Благодарю вас, несси. Боюсь вчера я боялся разжать зубы, чтобы не спугнуть добропорядочных постояльцев своими воплями, и не смог поблагодарить за вашу без сомненья своевременную помощь, - смеясь, признался в слабости мужчина, - где вы этому научились?

Ну вот и настал момент, когда мне придется произнести хорошо отрепетированную ложь:

- Боюсь я не могу вам этого сказать, несс, честно говоря я мало что помню. В основном какие-то базовые знания, и то я все время путаюсь в простейшем. Так что я просто действую по наитию, руководствуясь спящим подсознанием и каким-то шестым чувством. Я даже замерла, ожидая реакции мужчины, тот же просто кивнул, принимая мой ответ, и вновь поблагодарил меня.

Свежие, хрустящие, слоенные булочки, присыпанные красным перцем и корицей исходили сдобным ароматом, тонкая, практически прозрачная нарезка малосолёной красной и белой подкопчённой рыбки сбрызнутая оливковым маслом была сдобрена тмином и укропом, жаренные сосиски из дичи парили горьким дымком, пышный омлет с грибами и шпинатом красовался румяным боком, а овсяная каша на сливках, со свежей ягодой, будила нешуточный аппетит, терпкий, обжигающий тай и мой любимый отвар с земляничным листом - все это уже стояло на столе, а два официанта продолжали подносить блюда. Когда на столе осталось место лишь для наших тарелок, они удалились. Мы с герцогом переглянулись, кто-то оооочень проголодался. Завтрак был сытным и продуктивным, насыщаясь и наслаждаясь великолепными блюдами, мы обсуждали наши дальнейшие действия. К графине было решено отправиться порталом. Главарь магов-отступников, кем бы он ни был, пока не подозревал о том, что его смертельная атака провалилась, но все же время работало против нас, и элемент неожиданности, который был одним из наших козырей, с каждым леором терял свою актуальность. А раз о цели наших поисков преступникам известно, необходимо действовать на опережение.

По правде говоря, заходя в портальную башню, я от всего сердца надеялась, что меня вышвырнет обратно. Домой. Ладно можно даже не в Россию. Куда угодно, лишь бы на Землю. Но… Увы и ах. Наша тройка вышла из портала городка рядом с фамильным имением графини Нонадем тем же составом, что и вошла. Вообще ощущения, которые я испытала в портале были неуловимо знакомы, но поймать ускользающее чувство и понять причину узнавания, было так же сложно, как схватит за хвост Большую мартовскую комету*, потому, я отбросила все посторонние мысли и сосредоточилась на окружающем меня пейзаже, когда наняв экипаж, мы отправились в имение.

Судя по всему, в графстве дела шли превосходно. Первое на что я обратила внимание – это дороги, до сих пор мне не удавалось оценить то, на сколько Ориум опередил Россию в этом вопросе, но разница была колоссальной и к сожалению, не в пользу моего мира. Мощеные дороги за пределами столицы, были огромной редкостью, обычно даже в столицах губерний обходились хорошо утрамбованной землёй или гравийными камушками. Здесь же, наша карета спокойно двигалась по выложенной прямоугольной, песчаной плиточкой дороге. Плодородные поля с ячменем, рожью и овсом, стройные ряды садов с плодоносящими деревьями, пастбища с тонкорунными овцами и упитанными коровами – вот что предстало нашим удивленным взорам. Видимо моё богатое воображение сыграло со мной злую шутку. Мне казалось, что если наши опасения и подозрения по поводу графини подтвердятся, то мы непременно должны застать разруху и нищету, но идеалистическая картина видимо смутила не только меня, но и мужчин, всю дорогу они задумчиво молчали. Возможно хозяйством занимается сын бывшей фаворитки?

Еще больше мы изумились, встретив графиню, лично подрезающую кусты разросшихся роз, цветущих вдоль аллеи ведущей к дому. Она была спокойной и умиротворенной, мурлыча какую-то песенку себе под нос, и совершенно не походила на главную антагонистку. Когда она рассмотрела нас, отвлекшись от своего дела, сильно побледнела и даже немного пошатнулась, но затем тряхнув головой и собравшись, она присела в книксене и поприветствовала незваных гостей:

Глава 11. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца

Тупая пульсирующая боль в затылке, затхлый, плесневелый запах топчана на который бросили мое бесчувственное тело и мерзкий привкус во рту, видимо меня еще и чем-то опоили – вот чем началось мое утро. Ну по крайней мере так считали мои внутренние часы. Как бы я не старалась напрячь глаза, я не видела ничего. В самом начале мне даже показалось, что я ослепла, но стараясь не поддаваться панике и пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, поняла по окружающей меня тяжелой сырости и запаху перегноя, что нахожусь я где-то под землей и поэтому сюда не проникает даже маленькая частичка солнечного света. Кисти и локти были крепко связанны веревкой, а вот ноги, к моему удивлению - свободны, я встала и вытянув руки прошла по шершавому полу, пытаясь нащупать стены или дверь, ведь как-то я попала в этот погреб. Прислушавшись к собственным ощущениям, я трезво рассудила, что кроме шишки и прилипшего к нёбу от жажды языка, меня ничего не беспокоит. Ну если не считать того, кто собственно, и зачем приволок меня в это подземелье. И если на первый вопрос «кто», я могла дать ответ, то вот второй вопрос поставил меня в тупик.

Мои мысли были прерваны негромкими шагами, а выход обозначился с противоположной стороны от того места, где я его искала. В зазор между дверью и проемом и сверху, и снизу тускло засветило, а спустя пару мгновений я услышала звук отворяемого запора. Мне удалось быстро метнуться на матрац и принять то же положение в котором я проснулась. С трудом мне удавалось размеренно дышать и расслабить тело: пусть лучше думает, что я сплю, а то вдруг ему взбредет в голову вновь меня одурманить. Дверь со зловещим скрипом отворилась. В каморку влетел небольшой пульсар освещая земляной пол и стены, подтверждая мое слепое предположение, что я в погребе: несколько пустых полок, пара крюков для дичи и старый холщовый мешок, грязной ветошью, лежал в противоположном от меня углу.

Сквозь неплотно прикрытые веки я наблюдала за приближающимся мужчиной, его массивная фигура была укутана в темный плащ и ему пришлось пригнуться, чтобы войти в дверной проем, но несмотря на это, он двигался плавно и размеренно, словно сытый хищник после удачной охоты. С брезгливым выражением на красивом лице он ткнул меня в бедро носком сапога, проверяя мое состояние. Когда я никак не отреагировала на это пренебрежительное касание, он поставил рядом с моей головой глиняный кувшин, сверху на котором лежала половина краюхи хлеба и подтянув, небрежным движением руки светляк к моему лицу наклонился ко мне практически вплотную. На своих щеках я ощущала его дыхание. С огромным трудом мне удалось не дернуться назад и не поморщиться, от его близости. И дело не в том, что от него неприятно пахло, отнюдь. Но к аромату морского бриза и мха, примешался так знакомый мне по госпиталю, тяжелый запах меди. Кровь. Много крови.

Видимо что-то такое он рассмотрел в моем лице, хмыкнув, проверил веревки на руках и ушёл, забрав с собой единственный источник света. В моей голове беспорядочно роились неутешительные мысли. Я наверняка могла сказать, что изначально я ошиблась с количеством проведенного без сознания времени, когда марево наведенного зельем сна развеялось, я поняла, что просто невероятно голодна - за несколько относительно спокойных и сытых недель я привыкла питаться регулярно, и болезненное урчание в животе, только подтверждало мое предположение. Более того естественные потребности организма не просто давали о себе знать, а били в набат. Каким-то дополнительным унижением и без того в этой ужасной ситуации, была невозможность нормально справить нужду. Для себя я решила, что по возможности, я постараюсь не пить много жидкости, не только опасаясь повторного отравления, но и стараясь сократить мои походы в туалет. Отломив кусок хлеба и понюхав воду, я приступила к скудной трапезе. Жёсткая, сухая краюха, с трудом жевалась, царапая нёбо. Я съела не больше четверти, не знаю, когда похититель решит покормить меня в следующий раз, но запихнуть в себя еще больше сухого, плесневелого хлеба, не смогла.

Подойдя к двери, я несколько раз дернула за ручку в надежде на забывчивость гада, но тщетно, щеколда явно располагалась с противоположной стороны, впрочем, как и положено в погребе.

Расстроившись, сильнее, чем я хотела себе в этом признаваться, я села на матрас, поджав под себя босые ноги, стараясь укрыть их подолом платья и согреться. Ощутимый холод и сильная влажность поспособствовали тому, что я невероятно продрогла, ступни были ледяные, а лоб обжигающе горячий, тело же сотрясал озноб. Я представляла себе, что я сейчас на летнем песчаном пляже, ласковое солнце согревает меня, растянувшуюся на шезлонге с любимой книгой, высокое голубое небо, пушится кучерявыми облаками, а крикливые чайки дерутся за мелких морских гадов, оставленных отливом на берегу. Осознание, что возможно последние дни моей жизни я проведу в этой земляной яме расстраивало меня сильнее, чем все остальное. Мои мысли то пускались вскачь, то плавно текли, но я никак не могла сосредоточиться, а спустя некоторое время, когда казалось, я согрелась и потянулась к воде, у меня уже вовсю болело горло. Прилипший к небу язык распух, глаза щипало - на лицо было обезвоживание, вызванное какой-то гадостью, что дал мне похититель. Сделав несколько жадных глотков, я выронила кувшин на пол и сложилась пополам от страшных спазмов в желудке, изо рта у меня пошла горькая пена, и я вновь потеряла сознание.

Глава 12. Величие пробуждает зависть, зависть рождает злобу, злоба плодит ложь

Совершенно не имея желания наблюдать за своей смертью, я что есть силы зажмурилась. Я всё ждала и ждала удара, но он так и не последовал. Я открыла глаза: очень внимательно, Нонадем прислушивался к чему-то смотря вверх. Потом несмотря на то, что мне это казалось невозможным – позеленел еще сильнее и отбросив кинжал, развернулся в сторону противоположную мне. Разбежавшись, он прыгнул вверх и за мгновение обратился в дракона, взмахнув огромными перепончатыми крыльями. Одежда, клоками посыпалась на землю, но на левой лапе, сапог так и болтался, трепеща на встречном ветру, как боевой стяг в атаке на неприятеля. Виверн Ортэго отдаленно напоминал зверя Цесса, с той лишь разницей, что, не смотря на его впечатляющие размеры, а он был матерой, неповоротливой как дом махиной, он был каким-то несуразным. Странные пропорции. Слишком большая голова и короткая шея. Слишком куцый хвост и большая хм… задняя часть. Зато он был утыкан шипами, словно подушечка для булавок иголками. Я попыталась повернуть голову, чтобы рассмотреть куда отправился отступник, но натянутые веревки мешали, и я могла только слышать, что происходит совсем рядом.

Сердце моё радостно забилось, так как этот, такой по родному знакомый, мерзкий звук, я узнаю везде: то ли вой, то ли крик, который издавали голосовые связки дракона Вседержителя. Какофонию отвратительных звуков поддержал и второй зверь. Уши мои болели нещадно, где-то далеко испуганно мычали коровы и взволнованно брехали собаки, разбуженные противным скрипом и рычанием, а вопли то приближались, то отдалялись, от меня, чередуясь с низким звуком, с которым кровные братья поливали друг друга чистой силой. Небо то и дело прорезали белые вспышки, как от слишком большой молнии во время сильной грозы, освещая на мгновение чернильную темноту ночи. Вторая луна обиженно скрылась за серыми облаками, видимо не желая наблюдать схватку, но скорее слушать.

Краем глаза я увидела мельтешение силуэтов и небесную схватку. Они крутились вокруг друг друга стараясь найти слабое место, поливая энергетическим огнем противника. В клубке мощных тел, в сцеплении кожистых крыльев, в смертельном танце вымерших ящеров было что-то завораживающее. Вдруг они завертелись, резко взмахивая крыльями и царапая друг друга острыми когтями. Виверн Ортего попытался укусить Себастьяна за беззащитное брюхо, но щелкнув острыми зубами совсем рядом, опрометчиво подставил свою шею под сабельные зубы дракона Цесса. Тот немедля воспользовался промашкой соперника, схватил его поудобнее за шкирку, и пользуясь моментом, словно собака куриную кость, перекусил шею единокровного брата. Отбросив агонизирующее тело дракона куда-то вне пределов моей видимости, Дрэго взмахнув всего пару раз крыльями, оказался четко надо мной. Очень осторожно, не желая навредить он пыхнул на меня своей силой.

Я почувствовала обжигающее, смертоносное пламя.

Везде.

Но оно нежно гладило меня, согревая, насыщая силой и не причиняя боли и вреда моему телу. Зато веревки, удерживающие меня и многострадальное платье, рассыпались прахом, истлели. Так же аккуратно, он спланировал на поляну, подцепил меня лапами и оторвав от земли поднялся высоко в небо. На западе, красной нитью, обозначился восход, освещая все еще звездное небо несмелыми лучами и прогоняя скромницу Лалуну, я крепко, двумя руками обняла за мощные когти своего спасителя и наконец-то ощущая себя в безопасности провалилась в омут долгожданного беспамятства.

За свою прошлую жизнь я падала в обморок всего один раз, да и тот, был от большой потери крови, когда случайно выстрелившее ружье дяди на охоте, посекло мне дробью часть плеча. Не то чтобы я была не впечатлительной или циничной барышней, просто мне казалось, что я пропущу все самое интересное, да и потом, с таким детством как у меня, то, что заставляет обычную девушку лишаться чувств, у меня едва ли вызывало хоть какую-то реакцию. Но попав сюда, мой организм видимо решил срочно исправить эту несправедливость, и догнать и даже перегнать мою сестру Софью, которая не выходила без нюхательных солей из дома даже к шляпнику. Вновь придя в себя в своей комнатке в летней резиденции Бруно, я испытала острое чувство дежавю. Та же кровать, с белым хрустящим бельем, тот же бриз, треплющий светлые занавезки, запах цветущего шиповника и фруктов, лежащих в вазе на столе, какие-то снадобья на тумбочке и… Стоп!

Я повернула голову к источнику звука, что сбил меня с философского настроя и изумленно уставилась на спящего на моем ложе, благодарю тебя Боже, одетого Себастьяна Виверна. Он лежал поверх моего тонкого покрывала, и это хоть как-то примеряло меня с его присутствием, потому как попроси он меня сейчас, как тогда в гостинице, стать его, я бы, не раздумывая ни секунды – стала. И не из чувства благодарности, за то, что он меня спас от неминуемой гибели, в конце концов, если бы не он, я бы и вовсе не оказалась в той кошмарной ситуации. А просто потому, что впервые за все то время, что я была с ним знакома, я призналась себе искренне и без утайки, что он стал мне очень дорог. Пожалуй, я не могла бы назвать это всеобъемлющей, всепоглощающей любовью, но то, что я без сомненья испытывала к нему глубокое чувство – было неоспоримым фактом. Но несмотря на это, я никогда не стану ни любовницей, ни фавориткой. Возможно это глупые предрассудки, захваченные мной из другого мира, так как я поняла - нравы ориумской знати были более легкими, что ли… Но то, что я как и Ортего родилась вне брака своих родителей, пусть и по другой причине, нежели у графине Нонадем и почившего Цесса, наложило на меня и моё мировоззрение огромный отпечаток. И пусть я выросла в любящей семье своего дяди, пусть они признали меня своей дочерью и ни словом, ни делом, ни разу не упрекнули меня за мое истинное происхождение, я всё же не желаю, чтобы мои дети платили мои долги.