Солнечный ветер

1

Сейчас

Даня

— Я знаю, что я тебе в следующий раз подарю на днюху. Я тебе пекарский камень подарю. Матери все равно бесполезно, а из тебя, может, и будет толк. Круглую делаем или квадратную? И где у вас скалка? — Олекса обернулся к парнишке и подмигнул ему. Ярко-оранжевый передник на его мощной грудной клетке, обтянутой черной футболкой, смотрелся несколько чужеродно, но для домашних и друзей — привычно.

— Павлуша меня к тесту не допускает, — деловито отозвался отрок и принялся шуршать по кухонным шкафам в поисках запрашиваемого инвентаря, — говорит, я только грязь разведу.

— Это идиотский стереотип. Тесто мужиков любит. Особенно когда с мясом. А грязь как разведется, так и уберется. Духовку на 250 градусов включи.

— Ну ты же знаешь Павлушу. Она вообще никого на своей кухне не терпит, кроме тебя, и то, потому что ты ее подкупаешь. А мне приходится сюда проникать почти незаконно, — широко ухмыльнулся Данька и издал радостный вопль: — Нашел!

— Давай сюда, — громыхнул Олекса и забрал у парня скалку. — Короче, сначала раскатываем тоненько. Делаем круглую заготовку. Смазываем соусом, несколько капель оливкового масла… Потом перекладываем на противень… в идеале, конечно, на камень, но уж как есть… и печем первые десять минут при двухстах пятидесяти градусах. Тогда корж будет хрустящим. Если хочешь помягче, то печь сразу с начинкой. Но мы же любим больше хрустящие, да?

Данька кивнул, подтверждая истину, провозглашенную крестным. Хрустящие даже мама себе иногда позволяет. Подперев голову кулаками, мальчишка уставился в духовку, будто пытался взглядом ускорить процесс, когда рядом с ним появилась черная лапка с тонкими растопыренными пальчиками и длинными коготками, которая принялась быстро обследовать столешницу.

— Грыць, фу! — рявкнул Олекса и запустил под стол черриком.

— А он холодильник научился открывать, — со смехом сообщил Даня, наблюдая как енот, подаренный ему все тем же крестным на прошлый день рождения, ловко поймав помидорку, быстро сунул ее в пасть и снова направился к столу. — Павлуша возмущается.

— Фигасе эволюция! А писать ты его пока не учил?

— Не, нафига? — мотнул головой парнишка. — Можно, конечно, приобщить к мытью посуды. Чтобы Павлушу задобрить.

И он снова рассмеялся. Когда Даня смеялся, на его щеках сверкали ямочки, чрезвычайно похожие на материнские. Да и светлые глаза жмурились точно так же. Смазливый парень, капец какой смазливый. Девчонки небось уже сейчас заглядываются, они взрослеют быстрее.

— Мне иногда кажется, что ты Павлуши остерегаешься больше, чем матери, — хмыкнул Олекса и снова шикнул на енота: — Грыць, я кому сказал, фу! Исчадье ада, блин! Отъел же пузо. Ты ему сладкое хоть не даешь?

— Я — нет. Он сам берет, — вздохнул Даня.

— Ему ж только овсяное печенье можно!

— Ну мы прячем. Он находит. Это ж енот-ищейка!

— Там мать меня не проклинает за это чудище?

— Ты б уже давно знал, если бы это было так, — отмахнулся Данька.

— Ну да, получил бы по шее. Что она вообще? Как Джордж Клуни поживает?

Олекса имел дурацкую привычку каждого нового звездного ухажера Миланы называть Джорджем Клуни. Но это лишь потому, что им всем без исключения невероятно шли смокинги и галстуки-бабочки. И на красных дорожках они мелькали не менее регулярно.

— Сам ее спрашивай, если интересно, — буркнул крестник и, подхватив на руки Грыця, сунул ему еще один черри.

Приятелей матери Даня не особенно жаловал, но его с ними параллельное существование не давало причин для явного проявления антипатий. Вот только текущий Джордж Клуни подзадержался. Более того, уже дважды появлялся в доме. Первый раз — просто потоптался на пороге, пока Милана повертелась напоследок перед зеркалом. А во второй — мать притащила его на обед. И это напрягало. Причем против такого бесцеремонного вторжения были и Данила, и Грыць. Последний, кажется, ревновал даже посильнее сына, неодобрительно оглашая квартиру громким шипением.

— Зато они на фотографиях хорошо вместе смотрятся, — философски заключил Олекса и сунулся к духовке. — Так, достаем. Данька, возьми пару яиц, выбьем сверху на начинку.

— И че? — не сдавался крестник, отпуская енота, и устремился к холодильнику.

— Ну ты ж умный, сам прикинь, че. Неплохо для репутации обоих, между прочим. Да и вообще… вот ты ей счастья хочешь? — одновременно с этим вопросом кто-то резко взбодрил их расслабленно-кулинарную атмосферу резким звонком в дверь. Олекса вскинул руку, взглянул на часы и приподнял брови: — Для Миланы рано. Ты кого-то еще ждешь?

— С пацанами мы завтра в квест-комнату идем, поэтому только маму и тетю Марусю с мелочью, — удивился и Даня, после чего высунул любопытный нос из кухни. С этого наблюдательного пункта ему хорошо было видно, как Павлуша распахнула дверь и отступила в сторону, пропуская в квартиру Наталью Викторовну.

С бабушкой Данила познакомился совсем недавно, потому все ещё изучал ее как нечто диковинное и непонятно для чего предназначенное. С ней они иногда встречались — либо у нее дома, либо на нейтральной территории, она стремилась что-нибудь ему подарить — дорогое и часто ненужное, звала куда-нибудь съездить вместе в отпуск, но все же не слишком настаивала и не слишком ему докучала, вела себя мирно и явно очень хотела наладить отношения и с ним, и с мамой, которая тоже душу нараспашку распахивать не стремилась.

Даня всегда знал, что со своими родителями мама не общается, в причинах разобраться не пробовал, но сказанное однажды «нас там не очень хотят видеть» усвоил. Это легко компенсировалось тем, что их в принципе много где в других местах жаждали повидать. И дефицита общения, внимания и любви у Дани точно никогда не было.

Тем более неясно — что это за зверь такой невнятный, бабушка. Енот понятнее.

А эта… появилась одномоментно, по телефонному звонку полгода назад, после которого мама сделалась грустной и сказала, что умер ее отец и надо помочь ее матери.

Сейчас Наталья Викторовна, душно пахнувшая насыщенным сладким парфюмом, крутилась в прихожей у зеркала, поправляя прическу, пристраивая Павлуше сумку и что-то приговаривая. А потом заметила внука и широко ему улыбнулась.

— Данечка! — воскликнула она, всплеснув руками. — С днём рождения, дорогой! Поди-ка сюда, за уши тебя потаскаю.

Внук бросил озадаченный взгляд за спину, а потом, обратно повернувшись к Наталье Викторовне, осторожно поинтересовался:

— Это зачем это еще?

— Традиция. Говорят, чтобы именинник в следующем году еще больше вырос, надо потянуть его за уши столько раз, сколько лет. Ты не знал, что ли?

Данька мотнул головой и решительно заявил:

— Меня устраивает, как я росту. Можно не дергать.

Надо отметить, что для своих тринадцати лет Даня уже догонял в росте мать и определенно давно поравнялся с бабушкой. Потому Наталья Викторовна заскользила глазами по его довольно долговязой, немного нескладной, как у птенца, но имеющей определенные задатки фигуре и вздохнула:

— Ну… наверное, ты мог и не знать этого обычая. В Ирландии так не делают, да? Или это просто не модно?

— Да я не помню уже, как там в Ирландии было…

Его неудавшиеся воспоминания были прерваны явившимся в прихожую енотом. Это домашнее чудовище метнулось к тумбочке, в мгновение ока оказалось рядом с сумочкой Натальи Викторовны и стало увлеченно царапать замок.

— Грыць, фу! — выкрикнул Даня и, подлетев к своему питомцу, попытался отобрать у него вещицу.

— Боже, это… это твое?! — опешила бабушка, ошалело глядя на зверя и прижав аккуратные ухоженные ладошки с идеальным маникюром к щекам. — Это что? Енот?

— Ну да, енот, — сказал мальчишка. Ему все же удалось отобрать у Грыця сумочку, и он быстро отдал ее бабушке. — Вы спрячьте в шкаф и повыше. Туда он еще не научился забираться.

— Но он же не обезьяна, как он может туда залезть? — ужаснулась Наталья Викторовна, но сумочку и правда принялась запихивать на верхнюю полку, что было несколько проблематично с ее росточком.

— Этот ирод хуже обезьяны! — объявила Павлуша, а из кухни высунулся Олекса и быстро, бесстрастно глянул на пришедшую гостью. Вскинул брови, чуть удивившись, и очень вежливо поздоровался:

— Здравствуйте, Наталья Викторовна. Сколько лет, сколько зим.

— Леша? И ты тут?

— День рождения крестника — святое. Мы всегда вместе празднуем. Да, Данька?

— Ага, — радостно подтвердил Даня и ухватил Грыця. — В общем, мама скоро будет, а мы пошли дальше пиццу печь.

— Даня! — просящим голосом протянула Наталья Викторовна.

— Дань, — вслед за ней хмыкнул и Олекса. — Вообще-то твоя гостья.

— И че мне делать? — обреченно вздохнул Данила.

— А… — бабушка запнулась и робко потупилась, — а покажи мне свою комнату. Я же у вас никогда не была… Красивая у вас квартира.

Квартира у Миланы и Данилы Брагинцов и правда была красивая. И производила впечатление уже из самой прихожей, одна стена которой была скрыта огромным шкафом с зеркальными дверьми, а другая — матово-серая с яркими пятнами в виде декоративного панно. Даня вел новообретенную родственницу, а та оглядывалась по сторонам, едва ли не открывая рот, потому как, несмотря на то, что они с мужем жили на очень и очень широкую ногу, но все же представить себе, что их собственная дочь обзаведется однажды подобной недвижимостью в центре Кловска без посторонней помощи, они себе когда-то представить не могли.

Здесь было очень много света и воздуха. Возможно, из-за контрастов — стен и стеклянных перегородок, а может — потому что потолок оказался непривычно высоко — квартира была двухуровневой. Лестница и та, вроде бы, стеклянная, на металлическом каркасе и с подсветкой на ступеньках. Туда, наверх, Даня ее и тащил, по пути рассказывая где и что расположено, пока Наталья Викторовна глазела на дорогую, очень современную мебель, светильники, картины и фотографии на стенах. А еще какие-то причудливые вазы и горшки то тут, то там натыканные по квартире. И даже забавные тарелочки на стене, расписанные явно вручную в народном стиле. Все это, несмотря на некоторую пестроту и отсутствие единообразия, соблюденного в оформлении пространства, странным образом прекрасно вписывалось в атмосферу. Возможно, подобная эклектика только подчеркивала идеальный стиль, выдержанный во всем остальном.

— У вас был хороший дизайнер, — проговорила Наталья Викторовна, когда Даня открывал перед ней дверь в свою комнату. Обычную комнату обычного подростка. С разобранной постелью, слегка захламленным письменным столом, компьютером, занимающим почти все пространство на нем. И полками со множеством книг. В основном, морских приключений и пиратских историй. Это госпожа Брагинец очень быстро выхватила взглядом. Но Гарри Поттер тоже имелся. А еще футболка, брошенная на спинку стула. И чашка недопитого чаю возле клавиатуры.

— А здесь ты сам все обустраивал? — зачем-то спросила она.

— Ну сначала мама, конечно, — буркнул Даня, отправляя Грыця на лежанку и прикрывая постель пледом, — а потом уже я сам. Добавлял.

— Мне очень нравится. У тебя уютно… А почему… — Наталья Викторовна на мгновение замялась, но все же спросила: — А почему мама решила вернуться из Ирландии? Она не говорила, мне интересно… Это из-за развода?

Данька быстро пожал плечами и протянул:

— Ну может…

— Понятно, — вздохнула Наталья Викторовна. Ей определенно хотелось разговорить внука, а как это сделать, она не имела ни малейшего представления. Когда пропущено тринадцать лет, наверное, все что угодно без толку.

Ее взгляд снова заскользил по комнате, внимательно ощупывая, сканируя полки и шкафчики. Макет корабля на стене, какие-то подвески с ракушками. А потом вдруг уголок с несколькими снимками. К нему она даже шаг сделала, чтобы разглядеть внимательнее, с удивлением открывая для себя разрозненные фрагменты жизни собственного внука. Вот он ещё маленький на каменистом пляже у океана. Вот он с Миланой в обнимку, едят мороженое. Вот они уже втроём с Олексой — сфотографировались в салоне машины. Куда-то ехали? Вместе? А вот Даня со сверстниками, наверное, одноклассниками. И снова с Миланой, уже постарше. Похоже, что в отпуске, где-то в горах. Даня любит путешествовать, это Милана как-то ей рассказывала, и Наталья Викторовна запомнила.

И наконец взгляд ее выцепил снимок, висевший чуть особняком от всех.

На нем был изображён коротко стриженый высокий парень. Видный, чернявый. Очень простой и не похожий ни на кого, кого сама Наталья Викторовна припоминала бы в жизни дочери. В майке и шортах, посреди соснового леса. Он смотрел в объектив с лёгкой улыбкой и словно бы нехотя, будто не любил фотографироваться. Наталья Викторовна задумалась, силясь вспомнить, но, так и не вспомнив, всё-таки спросила:

— А это кто? Я, наверное, не знаю.

— Папа, — быстро ответил Даня и с некоторым удивлением посмотрел на бабушку.

— Папа? Твой папа? — распахнула она глаза.

— Ну да…

Наталья Викторовна чуть слышно охнула и перевела растерянный взгляд с фотографии на мальчика, а потом обратно. Конечно. Могла бы сама догадаться. Его она никогда не видела, только знала… знала, что он был. Тогда, давно. И значит, вот какой он был…

Чернявый, видный, очень простой. Ну а какой еще-то, судя по тому, что она о нем слышала от мужа и от Стаха?

Наталья Викторовна чуть поджала аккуратные губки и осторожно спросила внука:

— А вы что? Вы общаетесь, что ли?

— Нет. А что?

— Просто интересно… откуда тогда у тебя его фотография?

— Когда мама мне про него рассказала, то показала фотки. У нее много. А я себе потом одну выбрал и напечатал, — без особенного энтузиазма поведал внук, выпустив под конец иголки: — Нельзя, что ли?

— Почему нельзя? Можно, конечно, если ты считаешь, что это правильно. Просто я подумала, что если вы не общаетесь, то вряд ли тебе хотелось иметь его изображения. Они же с мамой расстались и никаких отношений не поддерживали. Тебе, должно быть, несколько обидно…

— Ну он же все равно мой папа, и мне он ничего обидного не делал. А мама — не против.

— Хм, — окончательно растерялась бабушка и даже на мгновение подалась вперед, жаждая высказать, что отец, как минимум, за столько лет с ним так и не познакомился и виноват в этом, но в данном вопросе и у самой было рыльце в пушку, пусть и не совсем по своей вине… а впрочем… в самой глубине души она знала, что тоже приложила руку к своему несчастью. Еще как приложила. И то, что Милана после всего согласилась с ней хоть как-то общаться — само по себе чудо.

— А если мама не против, то почему вы не знакомы? — осторожно спросила она.

— Потому что он живет в другом городе и у него другая семья, — с самым серьезным видом объяснил внук. В ответ на эту серьезность Наталья Викторовна некоторое время молчала, глядя, как на лежанке возится енот по кличке Грыць. И чувствовала что-то новое, непонятное, стискивающее внутри нее неведомые ей струны. Может быть, совесть. Раньше та железом жгла за то, как они поступили с дочерью, а теперь — вот так ворочается уже за Даню. Разные чувства, но тяжело ей было не меньше.

— Прости, если это походит на настойчивое любопытство, Данечка, что бы ты ни думал, а я переживаю, — пробормотала Наталья Викторовна. — Так уж вышло, что я тоже… тоже до смерти дедушки не решалась позвонить твоей маме. Их конфликт косвенно связан с тем, что ему не понравился твой папа. Но я подумала… может, получится что-то исправить, потому позвонила. А мама, выходит, сохранила фотографии и тебе рассказала… я потому так удивилась. Не обращай внимания… — она выдохнула и смахнула слезинку, набежавшую в уголок глаза. А потом тряхнула головой и уже бодрее проговорила: — Что же я стою и непонятно о чем болтаю! У тебя же день рождения. Я тебе, к слову, подарок придумала. Только его сюда привезти не получилось. Что ты думаешь о доме на дереве, а? У нас на участке. Когда захочешь приехать, у тебя будет свое пространство. Милана в детстве мечтала.

— Она никогда не говорила про такой дом, — Даня подошел к столу и попытался устранить на нем следы легкого кавардака — принялся перемещать вещи, которые категорически не желали упорядочиваться.

— Может, забыла… а про что ты мечтаешь? Наверное, не самый своевременный вопрос.

— Не знаю, — парнишка пожал плечами. — Я вот в лагерь уезжаю, ну чтобы интересно там было.

— В лагерь? Где-то у нас или заграницу?

— Это в горах, — выдал информацию Даня.

Наталью Викторовну не удовлетворил этот лаконичный ответ, и она уже открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, как с лежанки к двери метнулся Грыць, а за ним и его хозяин, издав явный вздох облегчения:

— Мама приехала!

И за мгновение квартира наполнилась шумом и суетой. В прихожую устремилась Павлуша, Олекса показался из кухни с двумя готовыми ароматными пиццами на подносах — ловко по одной на руку. Наталья Викторовна тоже выскочила за ними, неожиданно легко сбегая по лестнице, как раз тогда, когда дверь в их жилище уже открывалась и на пороге показалась Милана. Да не одна, а с Марусей, тортом и близнецами. И множеством воздушных шаров над головой.

— Праздник с доставкой на дом. С возвращением! — объявил Олекса, делая шаг ко всей толпе.