Соперник

Глава 1

Эшбернэм, Западный Суссекс, 1760 год

Она замерла на террасе, залитой лунным светом, и ей вовсе не хотелось возвращаться в дом. Стояла прохладная июньская ночь. Легкий ветерок овевал ее обнаженные руки, ласково играл непослушными светлыми кудрями, выбившимися из замысловатой прически…

Из гостиной доносились нежные звуки клавесина, там собрались гости. Дверь на террасу была приотворена, и присутствующие в любой момент могли выйти в огромный сад возле дома. Сам дом был выстроен всего десять лет назад и являл собой внушительное каменное здание с ионическими колоннами, множеством балкончиков и замысловатым фронтоном. Каменная лестница вела с террасы прямо в цветущий сад, переходивший в огромный парк, где водились олени.

Внезапно мелодичные аккорды клавесина разорвал неприятный диссонанс. Очевидно, исполнитель, игравший на этом чудесном музыкальном инструменте, допустил ошибку. Наступила неловкая тишина, и именно в этот миг Оливия вдруг почувствовала, как в воздухе разливаются волны страха, боли и отчаяния…

Оливия поспешно закрыла глаза. Тем временем музыкант продолжил свою игру, теперь уже безошибочную, но лишенную того блеска, который присущ одаренным от природы людям.

Весь день, ожидая гостей, Оливия чувствовала непонятный страх, словно прибытие мужа и его друзей должно было принести в дом какое-то несчастье. Теперь у нее ломило виски…

Пока что ничего ужасного не произошло. Наверное, на этот раз интуиция обманула ее, она просто боялась приезда мужа.

В этот момент Оливия ненавидела свой дар предвидения, ей хотелось быть такой же, как все, обычной, нормальной.

Она знала, что должна вернуться к гостям мужа, Арлена. Усилием воли заставляя себя двинуться к гостиной, она стала придумывать благовидные предлоги, под которыми ей можно было удалиться отсюда и подняться наверх, в спальню Анны, чтобы проверить, не погасли ли свечи у ее изголовья. Накануне глупая служанка, молоденькая ирландка, не заметила, как догорели и погасли свечи, а потом еще спорила с ней, Оливией, доказывая, что ребенок должен спать в полной темноте. Этого не случилось бы, если бы гувернантка Анны, мисс Чайлдс, не уехала на несколько дней к родителям.

Должно быть, сегодня свечи в спальне Анны горели тихим ровным пламенем и девочке снились счастливые сны про пятнистых пони, про кукольный спектакль и засахаренные сливы, которые они ели на ярмарке на прошлой неделе.

Оливия горячо надеялась, что ее восьмилетняя дочь не унаследовала от нее редкий дар предвидеть будущие события. Думать даже не надо об этом!

Собравшись с духом, Оливия направилась к гостиной. Скоро Арлен снова вернется в Лондон, и они вместе с дочерью станут жить просто и уединенно.

На ней было прекрасное шелковое платье пастельных тонов. Широкая пышная юбка на кринолине подчеркивала ее тонкую талию; на шее и в ушах сверкали жемчуга и бриллианты, с явной неохотой подаренные ей мужем несколько лет назад. Миновав каменную чашу фонтана, Оливия вошла в роскошно убранную гостиную, где собрались гости ее мужа.

Сидевшая за клавесином молоденькая девушка не прервала игры. Ее напряженная поза свидетельствовала о том, что ей очень не нравилось выступать на публике. Зато на Оливию с любопытством взглянула сестра мужа, Элизабет, одна из писаных красавиц высшего света. Ей было отлично известно, что невестка чувствовала себя не в своей тарелке в подобных компаниях, и потому ее сейчас обуревало смешанное чувство жалости и презрения к ней.

Когда Элизабет Вентворт приезжала в Эшбернэм, все обязанности хозяйки дома она немедленно брала в свои руки. Впрочем, Оливию это нисколько не волновало, хотя золовка вела себя порой совершенно невыносимо.

Едва серые глаза Оливии встретились с холодным взглядом голубых глаз Элизабет, как у нее уже в который раз за все девять лет своего не слишком счастливого замужества возник вопрос, что же такого она сделала своей золовке, что та столь откровенно ее невзлюбила. Оливия всегда старалась быть как можно приветливее с сестрой Арлена, но в последнее время избегала ее, словно опасную и заразную болезнь. Впрочем, без особого труда, поскольку Элизабет терпеть не могла жить в деревне, а Оливия – в городе.

Сидевшая за клавесином Сьюзен Лейтон закончила пьесу. Оливия опустилась в небольшое, отделанное позолотой кресло рядом с мужем. Публика разразилась аплодисментами. Сьюзен повернулась к публике, и Оливия, аплодировавшая громче других, заметила необычную бледность светловолосой семнадцатилетней девушки.

– Браво! – воскликнула она, чтобы подбодрить молоденькую музыкантшу, мысленно восхищаясь ее мужеством.

Сьюзен благодарно посмотрела на Оливию, потом грациозно присела. На ее щеках заиграл яркий румянец.

– Не правда ли, она превосходно играет! – просиял сэр Джон Лейтон, крупный мужчина с тяжелым подбородком. Его объемистый живот не скрывал даже просторный бархатный камзол. Напудренный по тогдашней моде парик сидел на его голове как-то криво. Пухлые щеки горели. Он был простым пивоваром, десять лет назад возведенным в ранг рыцаря с присвоением звания сэра за оказание неких важных услуг королевской семье. Он сумел сколотить такое значительное состояние, что мог бы купить несколько таких роскошных поместий, как Эшбернэм. Во всяком случае, так сказал жене Арлен.

Несмотря на свое низкое происхождение и вечно съезжавший набок парик, сэр Джон очень нравился Оливии, потому что у этого грузного пивовара было поистине золотое сердце. Она отлично знала, что Арлен лишь притворялся другом сэра Джона, но пока не понимала, зачем этот доверчивый толстяк понадобился ее мужу.

– Действительно превосходно! – с легкой иронией отозвалась Элизабет.

Мать Сьюзен, леди Лейтон, миниатюрная привлекательная женщина, чем-то походила на птичку. Она постоянно нервно улыбалась, вертела во все стороны головой, и едва ли произнесла за весь вечер хотя бы с десяток слов.

Рядом с ней сидел Генри Уэнтворт, маркиз Хоутон.

Вдвое ниже и вдвое же толще сэра Джона, он крепко спал в своем удобном кресле. Его ноги чудовищно распухли от подагры и едва помещались в широких туфлях с большими пряжками. Элизабет громко щелкнула своим японским веером, и маркиз, испуганно вздрогнув, проснулся.

– Милорд, хотите, теперь я сыграю на клавесине? – нараспев произнесла Элизабет, вставая с места.

Арлен внезапно схватил Оливию за руку и, наклонившись к ней, раздраженно прошептал:

– Где ты была?

Оливии было по-настоящему больно, но она не подала виду и даже не попыталась отдернуть руку.

– Выходила подышать свежим воздухом, – тихо произнесла она в ответ.

Гости, не замечая супружеской перебранки, продолжали громко обсуждать музыкальные способности Сьюзен Лейтон. Но вот за инструмент грациозно села Элизабет, всем своим видом выражая полную уверенность в успехе.

– Ты всегда куда-то уходишь, когда в доме гости, – приглушенно прорычал Арлен. – Так не годится! Я бываю в этом доме всего раз в год и живу здесь не дольше двух месяцев! Могла бы вести себя полюбезнее!

Оливия заставила себя улыбнуться мужу, радуясь тому, что эти два месяца уже подходили к концу.

– У меня ужасно разболелась голова, милорд, – потупилась она.

Граф Эшбернэм гневно посмотрел на жену. Стройный, темноволосый и красивый, как и его сестра, он, повинуясь веяниям моды, не носил парика, но сильно пудрил волосы, завитые и уложенные в букли. Оливия знала, что лондонские дамы были без ума от ее мужа и что он часто менял любовниц. Теперь у него на содержании была актриса-француженка, говорят, даже беременная от него. Однако все это нисколько не волновало Оливию. Она была бы счастлива вообще никогда не видеть своего мужа. И даже молила небеса о том, чтобы любовница Арлена родила ему сына и чтобы граф наконец оставил их с Анной в покое.

– У тебя снова эти дурацкие предчувствия? Тебе опять снятся вещие сны? – с холодной злобой поинтересовался Арлен.

Оливия судорожно сглотнула.

– Нет, милорд, – солгала она, – это… это недомогание давно прошло.

Граф Эшбернэм продолжал смотреть на нее с нескрываемым отвращением, граничившим с самой настоящей ненавистью.

Такие отношения между супругами существовали не всегда. Оливии было всего шестнадцать, когда ее выдали замуж за графа Эшбернэма. Вспоминая девичество, она никак не могла поверить в то, что была такой наивной и доверчивой. Ах, как быстро все изменилось к худшему! С самого начала Арлен не питал особой любви к своей юной супруге, но когда он узнал о ее необычном даре предвидения, а это произошло еще до рождения дочери, то и вовсе охладел к ней, и между супругами навсегда установились отношения жертвы и палача.

Не выдержав взгляда мужа, Оливия опустила голову.

Наконец он отвернулся от нее, поправил кружевную манжету, выбившуюся из-под рукава бирюзового камзола, и его сапфировый перстень-печатка ярко сверкнул в свете хрустальных люстр.

– Прошу у тебя самую малость, – грозно прошептал он жене, – пусть твои предчувствия навсегда останутся лишь предчувствиями, и всего лишь. Иначе…

Оливия покорно кивнула, сложив руки на коленях. Сейчас ей как никогда хотелось покинуть гостиную и подняться наверх, в спальню дочери, но теперь этого сделать нельзя. Что бы сказал или сделал Арлен, если бы вдруг узнал, какие дурные предчувствия мучили ее сейчас?!

Горько задумавшись, Оливия случайно перевела взгляд на Сьюзен, тихо беседовавшую о чем-то со своей матерью. Она выглядела совершенно потерянной и какой-то несчастной.

От нее исходили волны страха и отчаяния. Оливия почувствовала это еще утром, когда только познакомилась с молоденькой девушкой. Оливии искренне хотелось помочь ей, но как? Что служило причиной ее несчастья?

Внезапно Сьюзен посмотрела на Оливию, словно почувствовав на себе ее взгляд, и Оливия ободряюще улыбнулась. Ей надо поближе познакомиться с девушкой, чтобы предотвратить катастрофу. Непонятно, откуда в ней взялась такая уверенность в грядущем несчастье, но интуиция никогда не подводила ее. Предвидение будущих событий возникало в мозгу Оливии само собой. Оно всегда бывало точным, но неясным в отношении деталей.

Ее раздумья были прерваны словами Арлена:

– Элизабет собирается играть на клавесине. Моя сестра великолепно владеет этим инструментом, а голос просто не поддается описанию!

– Да-да, – поспешно закивал маркиз, – моя жена во всех отношениях неподражаема!

Элизабет восприняла комплименты как должное, грациозно склонив головку.

– О да, мы наслышаны о многочисленных талантах леди Хоутон! – экспансивно воскликнул сэр Джон. – Прошу вас, миледи, сыграйте что-нибудь!

Его любезные слова внезапно закончились громким иканием, что испортило все впечатление.

Оливия добродушно улыбнулась сэру Джону.

Элизабет тоже выдавила милостивую улыбку и взяла первый аккорд. Она и вправду великолепно владела инструментом, во всяком случае, гораздо лучше несчастной Сьюзен Лейтон. Нежные мелодичные звуки наполнили гостиную.

– Ах, как это прекрасно, – вздохнул сэр Джон, но по его взгляду Оливия поняла, что эти слова относились не столько к музыке, сколько к самой Элизабет, сидевшей за клавесином. Маркиз, муж Элизабет, снова задремал.

И тут Оливия услышала детский крик! Он настолько отчетливо прозвучал у нее в ушах, что она невольно вскочила с места.

Сидевшая к ней спиной Элизабет продолжала играть, а все остальные уставились на Оливию, словно та сошла с ума. Только теперь она поняла, что, кроме нее, никто больше не слышал крика Анны. Девочка кричала и звала маму, потому что свечи в спальне опять погасли.

– Что-то случилось, леди Эшберн? – озабоченно спросил сэр Джон, тоже поднимаясь из своего кресла.

– Ничего не случилось, – холодно возразил Арлен, вставая и беря жену за руку. – Сядьте, миледи!

В его голосе явственно прозвучала угроза.

Но Оливия не подчинилась приказу.

– Арлен! Милорд… мне необходимо подняться наверх…

– Я велел вам сесть, миледи! – категорически произнес Арлен.

– Там погасли свечи, – начала было объяснять Оливия и тут же осеклась, увидев в глазах мужа бешеную ярость. На какое-то мгновение ей почудилось, будто он сейчас ударит ее по лицу, забыв о том, что они не одни.

Арлен никогда никому не говорил, что у него есть маленькая дочь. Фактически о существовании Анны никто не знал.

– Ах вот вы о чем! – подошла к ним, шурша юбками, Элизабет. – Ты все еще нянчишься с ней, словно с младенцем? – обратилась она к Оливии. – Бог мой, неужели она все еще спит при свечах? Оливия, дорогая, ты не должна позволять несмышленому ребенку диктовать свои условия! Ты слишком балуешь Анну, так ты совсем ее испортишь!

Арлен многозначительно поглядел на сестру.

– Продолжай играть, Элизабет, – тихо сказал он.

Та, недоуменно пожав плечами, уже повернулась, чтобы отойти, но тут заговорила Оливия. Она редко вступала в споры со своей золовкой, но теперь с трудом сдерживала гнев:

– А сколько детей у тебя, Элизабет?

Голубые глаза золовки внезапно расширились и потемнели.

– Если принять во внимание состояние здоровья твоей дочери, Оливия, отсутствие детей следует считать удачей, – язвительно проговорила она.

Оливию захлестнула волна слепой ярости, и она чуть не вцепилась ей в волосы. Столь несвойственная ей ненависть теперь пульсировала у нее в висках!

– Анна заслуживает гораздо больше любви и внимания, чем я могу ей дать, – тихо проговорила Оливия, стараясь держать себя в руках.

– В доме есть ребенок? – полюбопытствовал сэр Джон. – Извините, но я невольно подслушал ваш разговор. Ребенок – это Божье благословение, зачем делать из этого тайну? Арлен, значит, у вас и леди Эшберн есть маленький ребенок?

Взглянув на сэра Джона, Арлен так ничего и не ответил ему.

Оливия нервно облизнула губы, зная, что расплата за все это падет на ее плечи, хотя она ни в чем не виновата… или все-таки виновата?

– Вряд ли это можно назвать тайной, – пробормотала она наконец.

– У вас дочка? – продолжал любопытствовать сэр Джон.

– Да, – коротко выдохнул Арлен.

Оливия взглянула на мужа, потом на едва скрываемую мстительную улыбку Элизабет, теребившую в руках веер.

– Нашей дочери недавно исполнилось восемь, – чуть хрипло сказала Оливия.

– Уже восемь? – изумился сэр Джон. – А я и не подозревал об этом… Странно. Впрочем, будь у вас сын, об этом давным-давно всем было бы известно, не так ли?

От его обычной любезности не осталось и следа, и в глазах появился огонек подозрения, смешанного с осуждением. Сэр Джон был далеко не глупым человеком.

– Это вовсе не тайна, сэр Джон, – поспешил загладить неловкость Арлен. – Просто мне казалось, разговор о маленьких детях вряд ли может быть интересным в компании.

Арлен заметно покраснел, на лбу у него выступила испарина.

– Так ступайте же наверх, миледи, – повернулся он к Оливии, и его глаза грозно сверкнули, обещая ей скорую расправу за все, что ему пришлось вытерпеть по ее милости.

Расстроенная Оливия извинилась перед гостями и поспешно вышла из гостиной. Арлен стыдился своей дочери, и Оливия никак не могла простить мужа за это. Уходя, она поймала на себе довольный взгляд Элизабет.

Боль пульсировала в висках Оливии, когда она чуть ли не бегом взлетела вверх по лестнице. Детская находилась на третьем этаже. На этом же этаже спала и сама Оливия, когда мужа не было дома. Подходя к детской, она услышала тихий плач Анны. Комната была вся освещена оранжевым пламенем свечей.

У постели ребенка сидела служанка-ирландка. На необычно бледном лице девочки ярко выделялись веснушки. Когда в детскую вошла Оливия, служанка вскочила на ноги.

– Прошу прощения, мадам, – пробормотала Меган, не глядя на хозяйку.

– Мама! – тут же воскликнула Анна, протягивая руки навстречу Оливии. Глаза были такого же светло-серого цвета, как и у матери. Широко раскрытые, они ничего не видели: Анна была слепой от рождения.

Подбежав к дочери, Оливия обняла ее и прижала к своей груди. Потом взглянула на молоденькую ирландку, нервно переминавшуюся с ноги на ногу у двери.

– Ты снова не уследила за свечами! – укоризненно произнесла она, мысленно благодаря небеса за то, что мисс Чайлдс должна была уже скоро вернуться.

– Зачем слепому ребенку свечи? – начала было оправдываться глуповатая ирландка.

– Ступай прочь, – оборвала ее Оливия, крепко прижимая к себе дочь. Она не могла объяснить, почему совершенно слепая Анна ужасно боялась ночной темноты и всегда просила оставлять на ночь в детской хотя бы одну горящую свечу. – Не надо плакать, милая, все уже позади, свечи снова горят, – ласково пробормотала Оливия, гладя дочь по головке.

– Прости, мамочка, – в последний раз всхлипнула Анна, – я не хотела причинять тебе беспокойство… Прости, я такая трусиха…

– Ты вовсе не трусиха! Наоборот, ты невероятно храбрая девочка! – шепотом возразила ей Оливия, продолжая гладить черные как смоль волосы Анны, заплетенные в одну длинную косу. – Другой такой храброй девочки я не знаю.

Оливия закрыла глаза, не позволяя непрошеным слезам скатиться по щекам. Она вспомнила ненавидящие глаза Арлена…

– Почему же я так боюсь спать в темноте? – жалобно пролепетала Анна.

– Многие люди спят при свете, – задумчиво ответила Оливия. Если ее маленькая дочка боялась ночной темноты, не означало ли это, что она с такой же силой боялась и темноты, в которой ей приходилось пребывать постоянно из-за своей врожденной слепоты? Сердце Оливии разрывалось от горя. Еще крепче обняв девочку, она стала баюкать ее.

– Мамочка, не надо печалиться, – неожиданно пробормотала Анна и, отстранившись от матери, пытливо взглянула на нее, словно хотела по-настоящему увидеть ее лицо. Оливия смотрела в большие красивые и, увы, слепые глаза дочери и знала, что они понимают друг друга без слов…

– Больше не буду, – прошептала она, едва заметно улыбаясь.

– Папа сердится? – неожиданно спросила Анна.

– Ничего страшного, детка, я все уладила, – торопливо проговорила Оливия, внутренне обомлев от недетской проницательности и невероятной чувствительности дочери. Теперь ей стало окончательно ясно, что она унаследовала ее дар. Но, будучи всего-навсего восьмилетней девочкой, Анна еще не понимала этого. – Через два дня папа уедет в Лондон, – сказала Оливия. – Нам с тобой не о чем волноваться. Когда он уедет, мы снова будем устраивать пикники на берегу озера каждый день! Будем вместе читать книги, собирать ягоды и цветы… Мы будем снова свободны!

Анна молчала.

– Что с тобой, детка? – встревожилась Оливия.

– Что, если он узнает? – тихо произнесла девочка.

Оливия напряглась всем телом.

– Он никогда не должен узнать об этом, Анна, и не узнает, если мы с тобой будем осторожны. Обещай мне, что всегда будешь очень осторожна в его присутствии!

– Обещаю, – сонно кивнула Анна, укладываясь на подушки.

Но Оливия никак не могла успокоиться. Неизвестно, как отреагирует Арлен, узнав, что и его дочь, как и ее мать, обладает проклятым даром ясновидения.

Среди ночи Оливия вдруг проснулась, словно ее окликнули. Ей послышался чей-то тихий горестный плач… Неужели ей приснилось? Нет, теперь она наверняка могла сказать, что слышит жалобный женский плач. Оливия медленно села в постели. В ее спальне царила кромешная тьма, потому что перед сном она погасила все свечи, не оставив даже ночника. Оливия знала, что услышать плач из гостевых комнат, расположенных в другом конце коридора, было совершенно невозможно. Тогда кто же плакал в доме? Или ей все это только приснилось?

Похолодев от дурных предчувствий, она откинула в сторону одеяла и замерла, прислушиваясь. В ее ушах снова раздался тихий жалобный плач… Теперь Оливия узнала этот голос. Это плакала… Сьюзен! В этом не было никаких сомнений!

Оливия поспешно зажгла свечу и накинула на себя легкий батистовый пеньюар. Страх неотвратимо надвигающейся беды, терзавший ее с самого утра, охватил ее с новой силой. Сконцентрировавшись на своих ощущениях, она вдруг отчетливо осознала, что где-то совсем рядом ходит… смерть!

Оливия замерла на месте, не в силах пошевельнуться от ужаса, леденившего душу. Кто же должен умереть? Неужели эта молоденькая девушка, Сьюзен Лейтон?!

Босиком подойдя к двери, Оливия приоткрыла ее и выглянула в коридор. У нее бешено колотилось сердце. Дубовая дверь спальни мужа была плотно закрыта. Скорее всего он давно уже крепко спал. Оливия прислушалась. В ее ушах продолжал звучать женский плач, но она никак не могла определить источник жалобных рыданий. Во всяком случае, Сьюзен плакала не в тех комнатах, которые были отведены ей и ее родителям.

Оливия вдруг снова остро ощутила близкое дыхание смерти, и страх парализовал ее, приковав к месту. Почему Анна ничего не сказала ей? Ведь ее дар ясновидения был гораздо сильнее.

Оливия снова бросила взгляд на закрытую дверь в спальню Арлена. Если сейчас он проснется и застанет ее здесь, утром ей несдобровать. Но она должна непременно найти Сьюзен, которой грозила неминуемая смерть!

Оливия решительно направилась в конец коридора, все явственнее слыша плач.

Тут послышались чьи-то легкие шаги, и Оливия замерла на месте. К ней чуть ли не бежала Анна. Она не издавала ни звука, но по ее щекам текли слезы.

Первой мыслью Оливии было, что в детской снова погасли свечи, и на какое-то мгновение тревога за Сьюзен отступила на второй план. Она бросилась навстречу дочери, раскрыла ей свои объятия и крепко прижала к себе. Потом она поспешно увела Анну к себе в спальню и плотно притворила дверь.

– Мамочка, мы должны помочь ей! – прошептала Анна, схватив Оливию за руку. – Она умрет, если мы ей не поможем!

Анна тянула мать к двери.

– Мамочка, пожалуйста! Я видела, она умрет без нашей помощи!

– Кто умрет? Сьюзен?

– Да, – кивнула Анна, – она ушла на озеро…

Внезапно перед мысленным взором Оливии предстала ужасная картина – хрупкое девичье тело плавало в темной воде лицом вниз, вокруг него пузырями вздувалось широкое белое платье из тонкого муслина…

– Оставайся здесь, в моей спальне! – велела она дочери.

– Нет! – встрепенулась Анна. – Не оставляй меня одну!

Взглянув на дочь, Оливия заметила, что та прекратила плакать. Значило ли это, что Сьюзен была уже мертва? Времени на размышления не оставалось: Оливия взяла дочь за руку, они поспешно вышли из спальни и сбежали вниз по лестнице. Быстро преодолев огромный вестибюль, они выскочили из дома. Озеро находилось в четверти мили отсюда, как же им успеть туда, чтобы предотвратить трагедию?

– Бежим! – воскликнула Оливия.

И они побежали. Тропинка была хорошо утоптанной и сухой, но время от времени под ноги им попадались сучья и острые камешки. К счастью, на небе ярко сияли звезды, луна освещала дорогу. Бегом поднявшись на холм, они остановились, чтобы перевести дыхание. Внизу Оливия увидела озеро и неясную светлую фигурку на берегу. В следующую секунду она стала медленно входить в воду, все больше удаляясь от берега.

– Нет! – закричала Оливия. Выпустив руку Анны и подобрав длинный подол ночной рубашки и пеньюара, она изо всех сил помчалась вниз по склону. Подвернув ногу, Оливия почувствовала острую боль в щиколотке, но не остановилась. Она задыхалась от непривычно быстрого бега, легкие горели… Сьюзен уже успела погрузиться в черную блестящую воду по самую грудь. Еще секунда, и ее голова скрылась под водой!

Вскрикнув, Оливия с разбега бросилась в озеро. Намокшая одежда сильно затрудняла движение. Когда вода дошла ей до подбородка, она опустила голову в воду приблизительно в том месте, где только что была Сьюзен. Оливия не умела плавать и надеялась на то, что здесь не слишком глубоко.

Абсолютно черная вода была малопрозрачной. Однако Оливии посчастливилось сразу же ухватиться рукой за платье Сьюзен. Сделав несколько шагов вперед, она нащупала безжизненное тело девушки, обняла ее за талию и, приподняв голову на поверхность, изо всех сил потащила ее к берегу.

Выбравшись на берег, Оливия взглянула на утопленницу. Глаза ее были закрыты, щеки мертвенно бледны. Наконец ресницы вздрогнули, широко раскрылся рот, вдыхая жизненно необходимый кислород. Сьюзен тотчас же сильно закашлялась, выплевывая попавшую в рот и бронхи воду. Но вот, увидев свою спасительницу, она оттолкнула ее.

Оливии пришлось дать ей хорошую пощечину, чтобы привести в чувство.

Ахнув, Сьюзен разрыдалась и прижалась к плечу Оливии. Та принялась гладить ее волосы и шептать слова утешения. Взглядом отыскав Анну, стоявшую по щиколотки в воде и напряженно вслушивавшуюся в слова матери, Оливия громко проговорила:

– Все в порядке, детка!

– Знаю, – кивнула девочка, – я все слышала.

Оливия внезапно почувствовала себя ужасно измученной и уставшей, у нее подкосились ноги, и вместе со спасенной Сьюзен она повалилась на песок. К обеим женщинам тут же подбежала Анна.

Сьюзен плакала.

Поцеловав дочь в щеку, Оливия повернулась к Сьюзен и, схватив ее за плечи, как следует встряхнула.

– Мисс Лейтон, вы пытались совершить ужасный поступок! Умоляю вас, одумайтесь! Неужели жизнь вам не дорога?!

В ответ Сьюзен печально покачала головой.

– Уж лучше бы вы дали мне утонуть, как я хотела… Смерть мне милее, чем уготованная судьбою жизнь!

– Сьюзен, вы еще дитя, – ласково произнесла Оливия, убирая с ее лба мокрые пряди густых волос, – у вас впереди долгая и счастливая жизнь!

Оливия отнюдь не была уверена в этом, но ей хотелось успокоить девушку.

– Нет, меня ждет кошмарная участь! Лучше мне умереть! – снова разрыдалась Сьюзен, и ее тело сотрясла крупная дрожь.

– Ее терзает страх, – прошептала Анна на ухо матери.

Оливия кивнула. Она тоже чувствовала это.

– Какова же ужасная причина, побудившая вас лишить себя жизни? – участливо спросила она Сьюзен.

Поначалу та не могла говорить от душивших ее слез и только беспомощно качала головой. Наконец она заговорила:

– Я обручена с человеком, которого все ненавидят, за которого не пойдет замуж ни одна добропорядочная англичанка. Мой отец… продал ему меня, чтобы мой будущий сын, его внук, со временем унаследовал титул графа!

Маленьким кулачком, словно ребенок, она вытерла слезы.

– Неужели это обручение страшнее смерти? – мягко возразила Оливия.

– Да! – с горячностью воскликнула Сьюзен. – Если вы обручены с Гарриком де Вером, виконтом Кэдмон-Крэг, то лучше умереть! – Ее глаза снова наполнились жгучими слезами боли и отчаяния. – Вот почему я решила… утопиться, миледи.

Оливия молчала, глубоко задумавшись. Перед ее мысленным взором возник неясный образ мужчины, которого она прежде не видела. Через секунду он прояснился настолько, что Оливия даже испугалась – она увидела тонкие черты аристократического лица, высокие скулы, прямой нос, волевую нижнюю челюсть, глаза янтарно-золотистого цвета… Пораженная такой отчетливостью видения, она решила, что, должно быть, когда-то уже встречалась с ним в действительности. Ее поразила не только показавшаяся ей давно знакомой внешность мужчины, но и волны боли и скорби, исходившее от него.

– Гаррик де Вер? Сын графа Стэнхоупа? – тихо переспросила Оливия с непонятной ей самой дрожью в голосе.

– Значит, и вы слышали о нем, миледи? – подняла голову Сьюзен.

– То, что я о нем слышала, – осторожно произнесла Оливия, – всего лишь сплетни, да и то сомнительные. Насколько мне известно, он уже много лет живет на каком-то острове.

– Десять лет назад граф уехал в добровольную ссылку на остров Барбадос, но теперь он уже в Лондоне. Вернулся, чтобы жениться на мне, – горестно вздохнула девушка.

Оливия облизнула внезапно пересохшие губы. Ей отчего-то было не по себе.

– Этому следует только радоваться, разве нет, моя милая? – слабо улыбнулась она.

– Я выхожу замуж за человека, который убил собственного брата! Чему уж тут радоваться? – опустила голову Сьюзен.

Оливия не нашлась с ответом.

Глава 2

Луна светила ярче, чем обычно. Держа Анну за руку, Оливия устало брела к дому. Позади них шла Сьюзен. Несмотря на свое чудесное спасение, она совсем пала духом и всю дорогу тихо плакала.

Оливия шла молча, сосредоточенно размышляя над возможными последствиями бурных событий ночи. Когда перед ними возникли очертания графского дома, она вздрогнула. Покидая его, она думала только о том, чтобы спасти невинную девушку от смерти, а теперь главное – вернуться незамеченными. Интересно, что сказал бы Арлен, увидев всю троицу в мокрой насквозь одежде и без обуви? К тому же Анна и Оливия были в ночных рубашках. Наверняка муж потребует вразумительных объяснений. Оливия еще крепче сжала руку Анны.

Перед ступенями, которые вели на террасу, все трое остановились.

– Сьюзен, ступайте вперед и постарайтесь никого не разбудить. – Оливия слабо улыбнулась удрученной горем девушке. – Кстати, мне кажется, вам не следует рассказывать о событиях этой ночи никому, даже родителям, – многозначительно добавила она.

Сьюзен равнодушно пожала плечами.

– Ваш жених не так уж плох, – неожиданно для самой себя пояснила Оливия.

– Откуда вы знаете? – подняла голову Сьюзен. – Просто вы самая добрая женщина на свете, поэтому готовы защищать любого, даже убийцу. – Помолчав, она добавила: – Может, позавтракаем вместе, миледи? Завтра мы уезжаем в Лондон. – Ее губы снова скривились, словно она едва сдерживала слезы. – Там ждет мой жених…

– С удовольствием позавтракаю с вами, дорогая, – улыбнулась Оливия. – Не стоит вешать нос, все будет хорошо.

Сьюзен кивнула и стала подниматься на террасу. За ней волочились мокрые юбки. Через несколько секунд она скрылась в доме.

– А вдруг папа проснется? – со страхом прошептала Анна, прижимаясь к матери.

– Ну же, не будь глупой, – с наигранной бодростью отозвалась Оливия.

И в это мгновение ей показалось, что в одном из окон на втором этаже мелькнул огонек свечи. Нет, только не это! Если кто-нибудь застанет их с Анной в таком виде среди ночи, что она скажет в свое оправдание? У нее учащенно забилось сердце. Скорее бы Арлен возвращался в свой Лондон!

– Идем, – прошептала Оливия, беря Анну за руку.

Они быстро поднялись на террасу и прошли в дом через дверь, которую Сьюзен оставила для них открытой. Гостиная тонула во мраке. Оливия ничего не видела перед собой, поэтому вперед пошла Анна. Оставалось лишь удивляться той легкости, с которой слепая девочка вела свою мать через заставленную мебелью комнату. Наконец обе оказались в коридоре.

И тут их встретил Арлен, державший в руке зажженную свечу. Оливия замерла на месте.

Арлен молча разглядывал мокрую, растрепанную жену в ночной рубашке и тонком батистовом пеньюаре. Потом перевел взгляд на такую же мокрую и растрепанную дочь.

– В чем дело? – грозно спросил он, окидывая жену похотливым взглядом.

Анна инстинктивно прижалась к матери, и та обняла ее за плечи. Ложь легко скользнула с ее губ:

– Анна бродила во сне. Я зашла к ней в детскую, чтобы проверить, все ли в порядке, но обнаружила пустую постель. Арлен, она упала в чашу фонтана! Слава Богу, не утонула.

Анна действительно не умела плавать.

Арлен продолжал молча разглядывать жену. Оливия почувствовала, как внутри у нее все сжалось от страха и недобрых предчувствий. Внезапно она осознала, что мокрая ночная рубашка плотно облепила все ее тело, обрисовывая все изгибы и выпуклости. К тому же мокрый батист стал почти прозрачным… Уже много лет Арлен не прикасался к своей жене, но сейчас жадно смотрел на ее грудь.

– Значит, ты нырнула вслед за ней, – хрипло произнес он, снова глядя в лицо Оливии.

Теперь ее била мелкая дрожь. Ей нестерпимо хотелось хоть чем-нибудь прикрыть свою вынужденную наготу. После рождения Анны Арлен потерял всякий интерес к жене как к женщине, однако при одном только воспоминании о том, как грубо и больно его руки тискали ее нежное тело, Оливии стало дурно.

– Ты превратилась в зрелую женщину, Оливия, – неожиданно произнес Арлен. – Теперь у тебя уже не только кожа да кости…

– Я бы хотела подняться к себе и переодеться, – перебила его Оливия.

– Постой, – властно оборвал ее муж, глядя на свою дочь. Анна унаследовала от отца поразительную красоту, однако, на взгляд Оливии, красота Арлена была испорчена злым и жестоким сердцем, скрывавшимся за внешней привлекательной оболочкой. – И давно это у нее? – холодно спросил он, не сводя глаз с девочки.

Почувствовав недоброе, Оливия еще крепче прижала ее к себе.

– У детей такое часто бывает… Многие встают и ходят во сне, но с возрастом все проходит, – поспешно объяснила она.

– Неужели? – недоверчиво поднял одну бровь Арлен. – Но ведь она твоя дочь, Оливия…

Арлен перевел глаза на грудь Оливии. Соски дерзко выступали сквозь мокрую тонкую ткань.

– Анна и твоя дочь тоже, разве ты забыл? – неожиданно резко произнесла она.

Он ударил ее наотмашь. Не очень сильно, но очень больно.

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, поняла?!

Оливия инстинктивно схватилась за щеку, чувствуя, как рядом с ней вздрогнула Анна, и молча кивнула: надо держать себя в руках, чтобы не злить мужа. Он уже не первый раз наказывал ее за острый язык; наверняка и эта пощечина не станет последней. Она была достаточно умна и понимала: стоит ей сейчас вступить в словесную перепалку, и он изобьет ее до полусмерти. Зачем лезть на рожон, если не можешь изменить характер человека?

– Подойди, Анна, – негромко приказал Арлен.

Девочка напряглась всем телом, как и ее мать.

– Я сказал, подойди сюда! – повысил голос Арлен.

У Оливии сильно забилось сердце, ей стало трудно дышать.

– Арлен, – начала она, не зная, чего ожидать от мужа.

Взяв Анну за плечо, Арлен оттолкнул ее от матери. Глаза девочки от страха наполнились слезами. Отец наклонился к ней, держа свечу на отлете, и строго спросил:

– Ты часто ходишь во сне?

Побелев как полотно, Анна с трудом прошептала непослушным языком:

– Нет, сегодня первый раз…

– Если ты лжешь, тебя как следует высекут, – пригрозил ей Арлен.

– Я не лгу, – пробормотала девочка, чуть не плача.

– Арлен! – с испугом и одновременно с мольбой в голосе воскликнула Оливия. Она знала, что он и впрямь велит жестоко высечь девочку, если решит, что она ему солгала. Тогда Оливия убьет его!

Не обращая никакого внимания на возглас жены, Арлен медленно кивнул:

– Хорошо. Завтра я пошлю за врачом, чтобы он осмотрел тебя. Я доберусь до причины твоей… болезни.

Облизнув пересохшие губы, Оливия сказала:

– Арлен, у Анны нет никакой болезни!

Он резко повернулся в сторону жены.

– Почему я должен тебе верить? – воскликнул он. – Тебе, которая вышла за меня замуж, скрыв свои проклятые… странности! Ты намеренно обманула меня и мою семью, потому что тебе было ясно: если в обществе узнают о твоих… необычных способностях, никто не захочет взять тебя в жены!

Его голос становился все громче и громче. Не хватало еще, чтобы проснулись слуги, а то и гости!

Оливия решила не вступать в бессмысленный спор.

– Мне очень жаль, что так получилось. Я не хотела обманывать тебя. – Она потупила взгляд, произнеся эту явную ложь.

Ее родители действительно нарочно обманули жениха и всю его семью. Оливия же не смела ослушаться своего отца, графа Олдхэма. Она знала, что обман рано или поздно вскроется, и тогда последствия для нее будут самыми ужасными, но родители и слышать ничего не хотели. Им важно было сбыть ее с рук, пока всему обществу не открылась правда о ее необычных способностях и даре ясновидения.

Теперь, после девяти лет замужества, она уже без прежней обиды и боли вспоминала об этом. К тому же после свадьбы родители ни разу не навестили свою дочь. Они не приехали и когда родилась их внучка Анна, даже не удосужились послать поздравительную открытку.

– В юности я сама не понимала своих способностей, – глухо произнесла Оливия, не смея взглянуть на мужа.

– Поздно теперь раскаиваться, – саркастически оборвал ее Арлен. – Мы оба втянуты в эту проклятую игру, и оба расплачиваемся за твой проклятый дар!

Он многозначительно взглянул на Анну.

Оливия закипела от гнева, но прикусила язык. Анна была не проклятием, а даром Божьим! О, как она ненавидела сейчас своего мужа!

Арлен шагнул к жене и тихо произнес:

– В следующий раз, когда у меня в доме будут гости, твоя дочь будет спать в каморке егеря!

У Оливии широко раскрылись глаза, и она онемела от ужаса.

Арлен резко повернулся к дочери:

– Ступай спать!

Однако Анна не двинулась с места, нерешительно повернув голову в сторону матери.

Оливия шагнула к дочери и ласково сказала:

– Иди, детка, я сейчас приду.

– Нет, сударыня! Вы останетесь со мной! – решительно возразил Арлен.

Оливия замерла на месте, напрягшись всем телом.

Арлен нетерпеливо подтолкнул Анну к лестнице. Опустив голову, девочка стала молча подниматься по широким ступеням.

– Спокойной ночи, детка! – крикнула ей вслед Оливия. – Не забудь переодеться.

– Хорошо, мамочка, – откликнулась Анна, – не забуду. Спокойной ночи!

Сердце Оливии разрывалось от горя. Она знала, что Анна, поднявшись к себе в детскую, свернется калачиком на постели и будет тихо плакать, пока не уснет. С трудом подавив в себе нестерпимое желание броситься вслед за дочерью, Оливия повернулась к мужу.

На лице Арлена играла холодная улыбка.

– Знаешь, сегодня вечером я так много выпил, что теперь не прочь отведать твоего созревшего тела…

Оливия затаила дыхание от неожиданности.

– Сегодня ты выглядишь очень соблазнительно, Оливия, – ухмыльнулся Арлен.

Оливия инстинктивно прижала руки к груди.

– Неужели ты хочешь еще одного ребенка? – попыталась она пресечь домогательства ненавистного мужчины.

– Нет, мне не нужен еще один урод вроде Анны. Но существует много способов избежать зачатия, разве ты не знаешь?

– Да, милорд, – обреченно пролепетала Оливия.

Неожиданно Арлен громко расхохотался.

– Ну-ну, не надо так волноваться, миледи! Я еще не сошел с ума, чтобы ложиться в постель с такой ненормальной, как ты!

Бросив на жену презрительный взгляд, он удалился.

Когда его шаги затихли, ноги Оливии подкосились, и она сползла по стене на пол. Подтянув колени к груди и положив голову на скрещенные руки, она разрыдалась.

Стэнхоуп-сквер, Лондон

Прошло почти одиннадцать лет с того дня, когда он последний раз бродил по комнатам городского дома Стэнхоупов. Стоя на пороге столовой, украшенной золотом и потолочными фресками, он невольно погрузился в воспоминания – мать пьет кофе в пеньюаре, отец читает свежую газету, рядом двое мальчиков-подростков.

– Милорд? Что угодно вашей светлости? – вывел его из размышлений появившийся словно из-под земли слуга.

– Чашку кофе и… больше ничего, – отозвался Гаррик, прикрыв глаза. Вертевшийся под ногами рыжий сеттер ткнулся холодным носом ему в ладонь. На какое-то мгновение Гаррик снова превратился в мальчика в этом самом доме, его брат Лайонел еще жив…

Лайонела тогда так и не нашли. О нем никто ничего не слышал с того самого пасмурного вечера, когда он внезапно исчез, словно растворился в воздухе.

Рассердившись на самого себя, Гаррик с усилием отбросил горестные воспоминания. Все эти годы он постоянно винил себя в бесследном исчезновении брата.

Пригубив предложенный кофе, он поморщился: никакой крепости. Нахмурившись, Гаррик отставил в сторону блюдечко с тонкой фарфоровой чашкой. Зря он вернулся сюда!

В своем последнем письме – а их за пять лет было всего четыре – граф сообщил ему о неизлечимой болезни сердца, от которой, как говорили врачи, он умрет через год, самое большее через два. Граф умолял сына вернуться в Англию, поскольку перед смертью собирался серьезно поговорить. Гаррик оставил без ответа все предыдущие письма отца, но последнее заставило его пять месяцев назад покинуть остров Барбадос и прибыть домой, в Англию, где он не был почти одиннадцать лет.

Приезд графа Стэнхоупа в свой дом в Лондоне ожидался с минуты на минуту. Гаррик появился здесь два дня назад, и в тот же день к отцу, находившемуся в отлучке, был послан нарочный с сообщением о приезде сына.

– Пойдем, – негромко сказал Гаррик, и рыжий сеттер послушно двинулся за хозяином.

Миновав длинный коридор, Гаррик вышел в сад. Он с удовольствием вдохнул прохладный воздух, чистый и свежий. На Барбадосе юноша привык к обжигающему зною и теперь мог по достоинству оценить прохладу. Сеттер, взвизгнув, вопросительно посмотрел на хозяина. Тот улыбнулся:

– Гуляй!

Заливаясь счастливым лаем, пес бросился вперед. Гаррик присел на скамейку у куста душистых роз, которые так любила его мать, и огляделся. Сад сильно изменился: когда-то он был полон самых разнообразных цветов, теперь же повсюду виднелись лишь аккуратно подстриженные кустарники да вьющиеся по деревьям плющи.

– Гаррик!

Мама! Гаррик поспешно обернулся, встав со скамьи. Он не видел мать больше десяти лет, и теперь его сердце учащенно забилось. Графиня быстрым шагом пересекла террасу и бросилась в объятия сына.

– Мой дорогой, почему ты так долго не возвращался?

Она постарела, но все еще оставалась красавицей и ухоженной женщиной из высшего света.

– Здравствуй, мама… Я так рад тебя видеть!

Гаррик ничуть не лукавил. Он никогда не переставал любить свою мать и знал, что его долгое отсутствие сильно огорчало ее.

Отстранившись, графиня окинула сына внимательным любящим взглядом.

– Ты стал таким мужественным и красивым, Гаррик. Такой высокий… смуглый. Но, дорогой, тебе следует пудрить волосы. Так сейчас делают все молодые мужчины, следующие моде. И еще тебе нужно сходить к портному.

Гаррик широко улыбнулся.

– Там, на Барбадосе, никто не пудрит волосы. И зачем портной? Неужели я так плохо одет?

– Ну, честно говоря, твой камзол давно вышел из моды… Так уже никто не одевается, – серьезно проговорила Элеонора. – Но не волнуйся, я сама позабочусь о хорошем портном, дорогой мой… Тебе, пожалуй, будет к лицу малиновый цвет, да и немного золотой тесьмы тоже не помешает… – Она неожиданно коснулась его щеки и прошептала: – Я так рада, что ты вернулся!

В глазах ее стояли слезы.

Неожиданно Гаррик увидел стоявшего на террасе графа.

Он не мигая смотрел на сына гипнотизирующим взглядом голубых глаз. Этот взгляд Гаррик не забудет никогда… Его захлестнула волна противоречивых чувств. Он вспомнил, каким тяжелым, обвиняющим взглядом отец окинул сына четырнадцать лет назад у развалин старинной крепости, где пропал Лайонел. Вспомнил гнусные сплетни, которые поползли после исчезновения брата – дескать, раз Лайонел де Вер не найден, значит, он мертв, и Гаррик теперь единственный наследник графа Стэнхоупа.

Но он не убивал своего брата! И никогда не стремился стать единственным наследником графа Стэнхоупа.

И тут Гаррик внезапно почувствовал себя виноватым. Ведь в тот злосчастный вечер он хотел оказаться на месте удачливого старшего брата, разве нет?

Взяв мать под руку, сын ласково произнес:

– Пойдем в дом, мама.

Коротким свистом подозвав собаку, они с матерью направились к дому.

– Какая у тебя чудесная собака, – улыбнулась графиня, наклоняясь, чтобы погладить сеттера.

– Здравствуй, Гаррик, – почти бесстрастно произнес граф без тени улыбки.

Гаррик тоже не улыбнулся.

– Милорд. – Он почтительно склонил голову.

Арлен опирался на трость, но в остальном он выглядел вполне здоровым. Во всяком случае, он никак не походил на человека, которому осталось жить год-два от силы.

Граф внимательно оглядел сына с ног до головы и с неодобрением отметил немодного покроя камзол и ненапудренные волосы. Потом, мельком взглянув на собаку, категорическим тоном произнес:

– Нам необходимо многое обсудить. – Граф двинулся в сторону гостиной.

Графиня с сыном покорно последовали за ним. Улучив минуту, Гаррик наклонился к матери и поцеловал ее в щеку.

– Давай потом покатаемся в городском парке? – с улыбкой предложил он.

Голубые глаза графини радостно просияли.

– С удовольствием, – тихо ответила она и добавила, понизив голос почти до шепота: – Я так тосковала по тебе, дорогой, и так рада, что ты наконец вернулся!

Гаррик почувствовал себя безмерно виноватым перед матерью.

– Я тоже рад, – отозвался он.

Это было правдой, увы, лишь наполовину.

Вслед за отцом Гаррик вошел в огромную библиотеку. Граф не спеша опустился в массивное кресло, сел за внушительный дубовый стол. Гаррик молча занял кресло напротив, сеттер лег у его ног.

Стены библиотеки были до потолка уставлены стеллажами с книгами, и в просторной комнате казалось темно, несмотря на свет огромной хрустальной люстры, свисавшей с высокого потолка.

– Надеюсь, твое путешествие на сей раз обошлось без приключений? – негромко поинтересовался граф, приподняв бровь. Он заметно поседел за это время.

– Я добрался до Лондона вполне благополучно. Однако должен сказать, отец, вы не выглядите смертельно больным, – дерзко заметил Гаррик.

Граф молча откинулся на спинку кресла и, помолчав, произнес:

– Я дважды пытался заставить тебя вернуться в Англию. Пришлось прибегнуть к хитрости.

Гаррик с трудом сдержал закипающий гнев.

– Я не собираюсь слишком долго прохлаждаться в Лондоне. Через две недели я возвращаюсь на Барбадос.

Глаза графа округлились от удивления.

– Но ведь ты только что приехал! Тебя не было дома целых десять лет, и ты собираешься покинуть Англию всего через две недели?!

– Если вы помните, милорд, я уехал на Барбадос по вашему приказу, – холодно заметил Гаррик, воскресив в памяти тот день, когда его удалили из дома за то, что он якобы соблазнил некую юную аристократку.

– Сумел нашкодить, сумей и отвечать! Ты же не захотел тогда на ней жениться! – гневно выпалил граф.

– Я был у нее далеко не первым!

– Она утверждала обратное!

– Она лгала, но вы всегда были готовы поверить кому угодно, только не собственному сыну, – холодно парировал Гаррик.

– Признаюсь, я знал, что она солгала. Но ты был слишком упрям и своенравен, не желал признавать отцовской власти, и потому я счел необходимым как следует тебя проучить, – гневно произнес граф. – Кстати, я вовсе не настаивал на том, чтобы ты оставался на Барбадосе целых десять лет. Ты пробыл там так долго исключительно по своей воле. За последние пять лет я несколько раз пытался вернуть тебя домой. Впрочем, я вижу, за эти годы ты нисколько не изменился. Все так же упрямо перечишь каждому моему слову.

– Честно говоря, я просто не принимаю ваши слова во внимание, – дерзко отозвался Гаррик, хотя и не без некоторого колебания.

Граф в ярости стукнул тростью об пол и поднялся.

– Ты – мой единственный наследник! Неужели у тебя начисто отсутствует чувство долга?

– Похоже, что так, – мрачно ответил Гаррик и тоже встал. Вслед за хозяином вскочил и сеттер.

Граф заметно покраснел от гнева.

– Я сделал ошибку, решив, что ты исправишься к лучшему вдали от дома. Тебе никогда не стать хоть немного таким, каким был Лайонел.

Гаррик вздрогнул как от сильного удара и на какой-то миг потерял способность говорить.

Медленно обойдя стол и почти не пользуясь тростью, граф понизил голос:

– Не проходит и дня, чтобы я не вспомнил о Лайонеле… Черт возьми! Ты мой наследник! И я запрещаю тебе возвращаться на остров, в эту забытую Богом дыру!

Придя в себя, Гаррик тихо, с расстановкой проговорил:

– Отец, вы можете запрещать мне что угодно, но я уже взрослый мужчина и буду делать то, что хочу.

– А если я продам эти чертовы сахарные плантации? Что тогда? Станешь работать как поденщик на земле, которая будет принадлежать уже кому-то другому?

– Я отправлюсь в Америку и начну новую жизнь.

– На какие деньги?

В ответ Гаррик молча улыбнулся.

– Что?! – воскликнул граф. – Ты посмел присваивать себе часть моих доходов?!

– Это серьезное обвинение, – покачал головой Гаррик. – Вспомните, отец, с тех пор как я стал управлять плантациями, доходы от них выросли в десять раз! Теперь они ежегодно приносят двадцать тысяч фунтов стерлингов, а это очень приличная сумма, и почти вся она регулярно поступает в ваше распоряжение.

– Почти, но не вся?

Гаррик предпочел не отвечать.

– Ну хорошо, – внезапно смягчился граф Стэнхоуп, – признай хотя бы, что здесь, дома, у тебя тоже есть дела, не терпящие отлагательств. Великий Боже, ведь ты – мой наследник, Гаррик, и в один прекрасный день вступишь во владение чуть ли не самым огромным наследством во всей Англии! Нам с тобой действительно необходимо обсудить очень многое.

Усилием воли подавив внутренний протест, Гаррик кивнул:

– Хорошо, я согласен, отец, что мое присутствие в Лондоне совершенно необходимо, и надеюсь разрешить все спорные вопросы как можно скорее и к обоюдному удовлетворению. Однако вы отлично выглядите и проживете еще никак не меньше десяти лет. Так зачем вы столь упорно настаиваете на моем немедленном возвращении в Англию? Только не говорите, что близится час смерти и что вы сильно тоскуете без меня.

Гаррик замолчал, мысленно ругая себя за последние слова. Отец и так не собирался предаваться сентиментальным разглагольствованиям.

Опершись о край стола, граф наклонился к сыну и сказал:

– Я бы не прочь пожить еще с десяток-другой лет, если мне удастся. Но, Гаррик, пойми, ты – мой единственный ребенок. – Он сделал ударение на слове «единственный».

– Увы, я всегда помню об этом, – напрягся всем телом непокорный сын, понимая, куда клонит отец.

– Ты должен жениться и произвести на свет наследника.

– Еще успеется, – ухмыльнулся Гаррик.

– Я хочу как можно скорее убедиться в том, что род де Веров не кончится тобой.

– Я не могу исполнить ваше желание.

– Нет? – удивился граф. – Ты не хочешь пойти на компромисс?

– А почему, собственно, я должен этого хотеть?

– Потому что если ты сделаешь то, что я хочу, возможно, и я дам тебе то, чего ты хочешь, – неожиданно хитро улыбнулся граф.

Сердце Гаррика учащенно забилось, но он ничего не ответил.

– Я уже подобрал тебе невесту, – продолжил граф, внимательно следя за выражением лица сына, – и завтра во всех газетах будет объявлено о вашей помолвке.

Гаррик покраснел от закипавшего в нем гнева.

– Отец! Вы зашли слишком далеко и поступили весьма… опрометчиво!

– Отец невесты – один из богатейших людей Англии. Сэр Джон получил свой титул тринадцать лет назад за особые заслуги, оказанные им королевской семье. Хотя семью невесты вряд ли можно безоговорочно причислить к аристократам, найти для тебя подходящую невесту оказалось делом очень сложным, если не сказать невозможным. Похоже, старые сплетни так и не умерли, Гаррик.

Сын молчал. Его душил гнев, смешанный с безысходным отчаянием.

Едва заметно улыбнувшись, граф продолжал:

– Она не только молода и хороша собой, но очень покладиста и смиренна. При такой жене ты сможешь поступать, как тебе заблагорассудится, не оправдываясь и не объясняясь. Она будет полностью в твоей власти, Гаррик. Уверен, это именно то, что тебе нужно.

– Как вы могли так поступить, не посоветовавшись сначала со мной? – возмутился Гаррик, и сеттер, почуяв неладное, тихо зарычал.

После короткой команды хозяина: «Трив, лежать!» – сеттер послушно улегся на пол, насторожив длинные шелковистые уши.

– В этом не было ровно никакого смысла. Я и так отлично знал, что ты откажешься жениться, если я тебя попрошу.

– Во-первых, жена мне пока что не нужна, а во-вторых, я презираю кротких женщин!

– Твои пристрастия, как всегда, необычны, – приподнял от удивления брови граф. – Мой мальчик, пора понять, что жизнь – отнюдь не романы благородного Чосера. В реальном мире никто не женится по любви. Во всяком случае, среди высшей аристократии. Что ты возомнил себе о браке? Если ты искренне хочешь взять в жены какую-нибудь своенравную девицу с горячим темпераментом, упаси Боже, вам не ужиться в одном доме!

Подойдя к сыну, граф с улыбкой положил руку ему на плечо.

– Я прожил долгую жизнь, Гаррик. Я хорошо знаю людей и понимаю жизнь. Сьюзен Лейтон – идеальная жена для тебя. Если после свадьбы тебе захочется завести темпераментную любовницу, мисс Лейтон не скажет поперек и слова.

– Полагаю, именно так вы и жили, отец, – вспылил Гаррик, припомнив безответную мать, которая никогда не перечила графу.

Глаза графа посуровели.

– Сейчас мы обсуждаем не мою жизнь, а твою. Честно говоря, из-за гнусных сплетен мне было очень трудно подобрать тебе невесту и объявить о помолвке. Полагаю, ты по достоинству оценишь мою отеческую заботу о твоем будущем.

Не в силах справиться с охватившей его волной противоречивых чувств, Гаррик молча отвернулся. Общество по-прежнему винило именно его в исчезновении и смерти Лайонела. А в том, что Лайонела уже не было в живых, никто не сомневался. Гаррик же считал себя виноватым в том, что позволил брату в тот день отправиться домой в одиночестве. Он до сих пор был уверен, что трагедии не произошло бы, уйди они тогда из крепости вместе.

Уловив недовольство хозяина, Трив жалобно заскулил.

– Сегодня в город возвращается твоя невеста. Ты должен нанести ей визит, – произнес граф, прерывая горестные воспоминания Гаррика.

Сын недовольно скривился.

– Гаррик, я хочу, чтобы ты правильно меня понял. Я прошу у тебя самую малость – осчастливь ее сыном, а потом живи как хочешь.

Будущий граф вскинул голову:

– Вы хотите сказать, что как только она забеременеет, я буду свободен?

– Я хочу сказать, что тебе надо поскорее жениться на Сьюзен, зачать с ней ребенка, а потом, если тебе так хочется, возвращайся на свой Барбадос. Оставишь беременную жену на наше с матерью попечение. Если родится мальчик, можешь считать, что твоя миссия выполнена, и быть совершенно свободным, – решительно сказал граф.

Такой неожиданный поворот дела заставил Гаррика вновь почувствовать себя отверженным собственной семьей. Фактически графа не волновала судьба сына, он хотел лишь иметь законного внука, которого мог бы воспитывать по своему образу и подобию. Граф, как и прежде, презирал младшего сына.

– Ваше предложение вызывает у меня отвращение, – хрипло произнес Гаррик, с трудом обретая дар речи.

– Увы, такова реальность! – воскликнул граф, всплеснув руками.

– Если я женюсь на ней, то увезу с собой на Барбадос! – гневно возразил сын.

Граф ничего не сказал, но глаза его триумфально блеснули, словно он давно ждал этого момента.

– Я не стану играть по вашим правилам, – устало произнес Гаррик.

– Подари мне внука, – с расстановкой проговорил граф, приблизив лицо к сыну. – Ты должен, – повторил он, выделяя слово «должен».

Гаррик сильно побледнел при этих словах, скрытый смысл которых был понятен им обоим.

– Ты должен сделать это, – повысил голос граф. – Если бы Лайонел остался жив, я бы имел от него уже нескольких внуков! Из-за тебя я лишен этого счастья!

Глава 3

Эшбернэм

Когда Арлен жил в Эшбернэме, Оливия обычно завтракала в своих комнатах.

В отличие от большинства аристократов она была ранней пташкой и вставала с постели с восходом солнца. Впрочем, и спать она ложилась тоже довольно рано, благо ей нечасто выпадало быть хозяйкой затянувшейся за полночь вечеринки.

Однако на следующее утро после предотвращения самоубийства Сьюзен Лейтон Оливия проснулась позже обычного. Солнце за окном уже стояло довольно высоко. Некоторое время она не шевелясь лежала в постели, чувствуя во всем теле невероятную усталость. Затем перед мысленным взором женщины пронеслись события бурной ночи, и ее душа наполнилась тревогой.

Потихоньку сев в постели, она отбросила в сторону одеяла и вспомнила, какими глазами смотрел на нее вчера муж, Арлен… Вспомнила искаженное страхом лицо маленькой Анны… Вспомнила, как, выбиваясь из последних сил, тащила безвольно обмякшее тело Сьюзен Лейтон… Боже, что за ночь!

Оливия встала и, подойдя к умывальнику, не без колебания взглянула в зеркало. Под глазами виднелись большие темные круги. Оливия внимательно всматривалась в отражение, не находя в себе ничего особенного, если не считать больших светло-серых глаз и длинных пепельных волос. Прошлой ночью в ее голове поселился образ незнакомого мужчины. И какое ей дело до этого Гаррика де Вера?! Или тот факт, что он целиком и полностью завладел ее воображением, был связан с ее собственной бесконечной добротой и постоянной готовностью приходить на помощь людям, оказавшимся в беде? Оливия ничуть не сомневалась в том, что с сыном графа Стэнхоупа жизнь обошлась весьма жестоко. Он был презираем всем высшим светом, а не только своей нареченной, мисс Лейтон. Кому, как не Оливии, было знать, что жизнь редко бывает справедливой…

Раздался негромкий стук в дверь, и в спальню заглянула улыбающаяся Анна.

– Мама, уже почти полдень! Мисс Чайлдс вернулась! Она сказала, что мне не следует тебя тревожить, но… ты не заболела?

В голосе девочки звучала искренняя тревога.

Улыбнувшись, Оливия подошла к дочери и обняла ее.

– Ничего страшного, детка, просто я проспала сегодня, – ласково сказала она.

Анна вздохнула с явным облегчением.

– Сегодня после полудня Лейтоны уезжают в Лондон. Сьюзен уже внизу, в столовой. Мама, она так испугана… мне очень жаль ее.

На лице девочки появилось сострадание, теперь она казалась гораздо взрослее своих восьми лет.

– Милая моя, – осторожно начала Оливия, чувствуя, как и дочь, и она сама неотвратимо втягиваются в водоворот событий жизни Сьюзен Лейтон, – иногда не следует вмешиваться в предначертанное судьбой. Кто знает, быть может, в конце концов у мисс Лейтон и Гаррика де Вера все сложится благополучно…

Она не верила собственным словам. Брак столь несхожих людей обернется для всех катастрофой.

Катастрофа.

Оливия вздрогнула от острого ощущения неминуемой беды, которая уже маячила перед ее мысленным взором. Она испытала властный порыв вмешаться в события и разорвать помолвку, грозившую обратиться настоящей трагедией.

– Мамочка, если они все-таки поженятся, это будет так ужасно, – тихо произнесла Анна, нарушая ход мыслей Оливии.

Она вздрогнула от неожиданности и пристально взглянула на дочь. Ее мысли удивительным образом совпали со словами слепого ребенка. А Оливия так не хотела, чтобы ее дар передался дочери…

– Мамочка, что с тобой? – встревожилась Анна, почувствовав перемену настроения матери.

Но Оливия уже не слышала ее. Она погрузилась в воспоминания детства. Она снова представила себя худенькой светловолосой девочкой лет семи-восьми. Вместе с гувернанткой, суровой старой девой, которая свою воспитанницу не любила, они чинно расхаживали по саду, между яблонями, усыпанными спелыми плодами. Потом гувернантка уселась на расстеленный под деревьями плед и принялась читать книгу. На синем небе не было ни единого облачка, ласковое солнышко грело Оливии спину. Ее кашемировая шаль незаметно сползла на землю.

Внезапно сознание Оливии наполнили крики. Ужасные, бесконечные, полные предсмертной муки. Оливия непроизвольно зажала уши руками.

Кровь! Много крови… скомканные белоснежные простыни, залитые алой кровью…

Оливия испуганно закричала и закружилась на месте, пытаясь определить источник душераздирающих криков и крови. Тем временем мисс Фаррел, гувернантка, продолжала невозмутимо читать книгу. Оливия ничего не понимала. Неужели мисс Фаррел не слышала ужасных криков? Неужели не видела потоков темной крови?

– Мисс Фаррел, – едва слышно прошептала Оливия и тут же осеклась. Ей стало ясно, что гувернантка действительно ничего не слышала и не видела. Но как же так?!

Испуганная и смущенная, она все еще оглядывалась по сторонам и вдруг поняла, что только что видела, как умирает ее старшая сестра Марианна.

Марианна, которая вышла замуж почти год назад и теперь была на последнем месяце беременности…

Оливия помчалась в дом.

Вздрогнув от неожиданности, мисс Фаррел уронила свою книгу и возмущенно крикнула ей вслед:

– Леди Оливия! Куда это вы?!

Ее сестра умирает! Ее старшая сестра, самая красивая и добрая девушка на свете, единственный настоящий друг, любимица всей семьи, предмет обожания молодого мужа! Недавно ей исполнилось всего семнадцать…

Оливия мчалась через сад, охваченная паникой, ослепленная болью, страхом и неотвратимостью смерти!..

– Мама! Мамочка! – внезапно вернул ее к реальности жалобный голос Анны. – Не надо! Перестань! Мне страшно!

Оливия с трудом пришла в себя. Дрожа всем телом, она обессиленно опустилась в кресло.

…Маленькая Оливия добежала наконец до дома, старшая сестра Марианна встретила ее доброй улыбкой. Слава Богу, с ней все в порядке. Но ровно через две недели у нее начались роды, очень тяжелые роды. На вторые сутки мучений у Марианны открылось обильное кровотечение, и она погибла, так и не произведя на свет ребенка: он тоже погиб в утробе матери…

Хотя Оливию не пускали к сестре во время ее предсмертных мучений, одного мимолетного взгляда на ее смертное ложе оказалось достаточно, чтобы убедиться в том, что младшая сестра с невероятной точностью предвидела страшную кончину старшей.

– Мама! Мамочка, что с тобой? – снова вернул ее к реальности голос Анны, испуганно дергавшей ее за руку.

Глаза Оливии наполнились слезами, и она поспешно обняла свою дочь.

– Не бойся, детка, просто я вспомнила, как впервые осознала свою способность предвидеть будущее, – прошептала она. – Мне тогда было почти столько же, сколько сейчас тебе…

– Ты вспомнила о своей сестре? – тихо спросила Анна, и ее лицо исказила боль сопереживания. – Однажды ты рассказывала мне о ней.

Оливия кивнула, сожалея, что не в состоянии забыть прошлое или хотя бы преждевременную трагическую кончину любимой сестры. Потом она ласково погладила дочь по голове.

– Я тогда не поняла своих видений, а когда попыталась рассказать взрослым, что со мной случилось, никто не хотел меня слушать.

Оливия уже не улыбалась. Позднее, когда у нее бывали вещие сны или когда она абсолютно точно предвидела грядущее, то уже не торопилась делиться со взрослыми своими полученными неизвестно откуда знаниями. Ее гувернантка, мисс Фаррел, вскоре уволилась. Все вокруг, включая родителей и даже домашнюю прислугу, сторонились ее, считая чуть ли не ведьмой.

– Надо помочь несчастной мисс Лейтон, мамочка, – прошептала вдруг Анна. – Она нуждается в нашей помощи.

Оливия удивленно взглянула на дочь.

– Нам не следует вмешиваться в жизнь семьи Лейтонов, – отозвалась она наконец.

Анна промолчала.

– Поможешь мне одеться, детка? – спросила ее Оливия. Она чувствовала себя совершенно больной и усталой. Ее терзали дурные предчувствия относительно Анны, мисс Лейтон и ее жениха, с которым она даже не была знакома.

Спустя час в белом шелковом платье, расшитом зелеными и желтыми мелкими цветами, Оливия спустилась в гостиную. Анна осталась наверху с мисс Чайлдс. Гости давно собрались в столовой. Арлен, сэр Джон Лейтон и маркиз увлеченно играли в вист, Элизабет читала какой-то роман, леди Лейтон вышивала, а Сьюзен стояла у окна, глядя в сад. Оливию захлестнула волна искреннего сочувствия к несчастной девушке.

– Я собираюсь совершить утреннюю прогулку по парку. Не хотите ли присоединиться ко мне, мисс Лейтон? – предложила она Сьюзен.

– А можно? – радостно просияла та.

– Конечно! – улыбнулась Оливия.

Когда они отошли на приличное расстояние от дома, Оливия взглянула на девушку и спросила:

– Ну как, сегодня вам лучше, дорогая?

Сьюзен тотчас же расплакалась, словно только и ждала этого вопроса.

– Не надо так расстраиваться, – ласково потрепала ее по плечу Оливия, другой рукой доставая чистый носовой платок. – Расскажите мне, что вас так огорчает и беспокоит.

– Ах, все так ужасно! Как только мы вернемся в Лондон, к нам явится лорд Кэдмон и состоится наша официальная помолвка, – всхлипнула Сьюзен. – Он подарит мне обручальное кольцо, и мы станем… женихом и невестой! – Она снова разрыдалась. Потом, несколько успокоившись, добавила: – Леди Эшберн, я так привязалась к вам… Я очень прошу вас поехать вместе с нами в Лондон и погостить в нашем доме хоть несколько дней!

Оливия испуганно взглянула на Сьюзен. С ее губ уже готов был сорваться вежливый отказ от любезного приглашения, но перед ее мысленным взором ясно предстал образ незнакомца, способного навсегда разрушить жизнь не только невинной Сьюзен, но и ее собственную.

Испуганная дурным предчувствием, Оливия так и не произнесла слов отказа. Неужели ей и Сьюзен предстоит неминуемая гибель от рук этого человека?

– Пожалуйста, прошу вас, поедемте вместе с нами в Лондон, – еще тише и жалобнее повторила девушка, нарушая глубокую задумчивость Оливии. – Ведь мы с вами стали друзьями, не так ли? У меня совсем нет настоящих друзей, леди Эшберн. – Она внезапно покраснела. – Дамы высшего света не слишком благосклонны к дочери пивовара, несмотря на то что отец получил титул, когда мне было всего два года, и я не помню иной жизни, чем нынешняя.

Сердце Оливии учащенно забилось. Внутренний голос подталкивал ее к поездке с Лейтонами в Лондон. Оливия закрыла глаза, лоб ее вмиг покрылся испариной. У нее и без того достаточно проблем, к чему ей еще и проблемы Лейтонов? Она чувствовала опасность, но в то же время что-то настойчиво толкало ее к ней навстречу.

– Миледи? Что с вами? Вы так бледны! Извините, я была с вами слишком прямолинейна! – воскликнула Сьюзен.

Покачав головой, Оливия глухо сказала:

– Мне не очень по душе жизнь в городе, но к вам, дорогая, я питаю самые теплые чувства. В конце концов, надо и мне хоть короткое время побыть в лондонском высшем обществе. – Она с трудом улыбнулась. Оливия не собиралась принимать приглашение Сьюзен и теперь была крайне удивлена, что произнесла эти слова.

Сьюзен радостно захлопала в ладоши.

– Давайте поскорее вернемся в дом и расскажем всем о том, что вы поедете в Лондон вместе с нами сегодня же после полудня!

Весело смеясь, Сьюзен потянула Оливию к дому.

Они вошли в гостиную, и прежде чем Оливия успела открыть рот, Сьюзен нетерпеливо сообщила:

– Отец! Мамочка! Я пригласила графиню поехать вместе с нами в Лондон и погостить у нас несколько дней. Графиня любезно согласилась, и я страшно этому рада!

Оливия, обескураженная юным напором Сьюзен, взглянула на Арлена, стоявшего у стола с непроницаемым выражением лица.

– Какая неожиданная новость! – удивленно произнес он, глядя на жену так, словно у нее выросла вторая голова. – Моя супруга терпеть не может городскую жизнь, и вдруг…

– Мисс Лейтон любезно пригласила меня погостить в доме ее родителей, и я намерена принять приглашение, – произнесла Оливия, взвешивая каждое слово. Понятно, что Арлену не понравится ее присутствие в городе, но ею двигала необходимость подчиниться внутреннему голосу.

– По-моему, превосходная идея! – воскликнул сэр Джон. – Если Арлен не против, мы с удовольствием предоставим вам, миледи, самые лучшие апартаменты в нашем доме.

– Думаю, жене нужно как следует обдумать приглашение мисс Лейтон, – твердо заявил Арлен.

Оливия оглядела собравшихся: семья Лейтонов радостно улыбалась, Элизабет смотрела на свою невестку с нескрываемым изумлением. Оливия и сама никак не могла поверить в свою безрассудную смелость. Казалось, ею двигала чужая воля.

– Милорд, – обратилась она к мужу, – нет нужды слишком долго раздумывать. Я с удовольствием воспользуюсь гостеприимством Лейтонов и погощу у них недельку-другую.

Арлен натянуто улыбнулся и пожал плечами.

– А как же ваша дочь, мадам? Вы никогда не расстаетесь с ней. Эта поездка в Лондон будет первой разлукой для вас.

Оливия замерла на месте, потом бросила нерешительный взгляд на Лейтонов. Нет, она ни за что не поедет в Лондон, если ей придется оставить Анну. С самого рождения мать и дочь ни на день не расставались друг с другом.

– Но я вовсе не собираюсь оставлять Анну, милорд, – возразила Оливия.

– Что за ерунда! Ребенку хорошо здесь, в деревне, в городе ей не понравится. Кроме того, – холодно улыбнулся Арлен, – не стоит злоупотреблять гостеприимством Лейтонов, дорогая.

– Но Анна чудесная девочка, совершенно прелестное дитя! – горячо вмешалась Сьюзен. – Папа, мы же не откажемся взять ее с собой?

Сэр Джон пожал плечами.

– Лично я не возражаю. А когда ты успела познакомиться с этой чудесной девочкой, дитя мое?

Сьюзен, опешив от неожиданности, побледнела. Оливия поспешила прийти ей на помощь и, неестественно улыбаясь, произнесла:

– Вчера Анна ходила во сне и попалась на глаза Сьюзен, которая решила перед сном подышать свежим воздухом, вот и все.

– Ах, как было бы превосходно снова ощутить присутствие в доме маленького ребенка! – восторженно воскликнула леди Лейтон.

Бросив беглый взгляд на Арлена, Элизабет подошла к леди Лейтон.

– Поверьте, это дитя будет всем в тягость, поскольку нуждается в особом уходе. – Она улыбнулась Оливии и добавила: – Бедняжка совершенно слепа от рождения.

Присутствующие невольно ахнули. Леди Лейтон поспешила спрятать свое смущение за широким веером, глаза сэра Джона широко раскрылись от неподдельного изумления, потом сузились и с подозрением, смешанным с осуждением, уставились на Арлена.

Оливия с трудом овладела собой и после некоторой паузы вымолвила:

– Собственно говоря, Анна вовсе не нуждается ни в каком особом уходе. Едва ли ее можно назвать недееспособной. Она видит с помощью слуха и осязания и зачастую гораздо лучше зрячих, вроде меня и вас, леди Лейтон.

Оливию всю трясло как в лихорадке. Стараясь скрыть свое состояние, она скрестила руки на груди, краем глаза заметив, что Арлен пришел в крайнее бешенство и покраснел, словно вареный рак.

Но тут леди Лейтон шагнула к Оливии и ласково взяла ее за руку.

– Дорогая, я уверена, что ваш ребенок не будет ни для кого обузой, и с радостью приму вашу девочку в своем доме.

– Мы оба будем рады принять вас и вашу дочку в своем доме, миледи, – вступил в разговор сэр Джон, искренне и добродушно улыбаясь взволнованной Оливии. – Но мы уезжаем через несколько часов. Надо поторопить слуг, пусть побыстрее упакуют все необходимое.

Оливия благодарно кивнула, чувствуя, как у нее стучит в висках. Она старалась не смотреть на Арлена, в глазах которого явно читалась угроза жестокой расправы. Ей вовсе не хотелось вступать с мужем в открытый конфликт. Возможно, потом, когда страсти улягутся, она попробует поговорить с ним, взывая к разуму… Впрочем, подобные беседы прекратились еще девять лет назад.

– Вы правы, я сейчас же распоряжусь насчет отъезда.

С этими словами Оливия натянуто улыбнулась и быстрыми грациозными шажками вышла из столовой.

Шел дождь. Начавшись еще накануне, он продолжался весь день. Было пасмурно и довольно прохладно. В гостиной за решеткой большого камина уютно пылал огонь. После обеда леди Лейтон, сославшись на головную боль, удалилась в свои покои. Сэр Джон уехал в клуб, Анна занималась французским языком в своей комнате. Оливия и Сьюзен остались в гостиной одни. Сьюзен принялась что-то вышивать, а Оливия молча читала сонеты Шекспира. Она жила у Лейтонов уже три дня.

Неожиданно Сьюзен отложила рукоделие в сторону и тихо сказала:

– Ничего не понимаю! Он давно уже в Лондоне, но до сих пор не давал о себе знать. Во всех газетах уже объявлено о нашей помолвке, а он не удосужился даже познакомиться со мной! Не понимаю!

Оливия тоже ничего не могла понять. Отложив книгу в сторону, она сказала:

– Он не был дома много лет, наверное, у него уйма дел.

Оливия поймала себя на том, что готова защищать этого незнакомца, который и впрямь вел себя странно.

– А я даже рада, – продолжала тараторить Сьюзен. – Всем известно, он ужасный человек, и нужно только радоваться тому, что наша встреча откладывается на неопределенное время, хотя помолвка уже стала достоянием гласности…

Оливия наклонилась к девушке и сказала:

– Сьюзен, послушайте, может, вы постараетесь по-иному, по-доброму взглянуть на человека, женой которого вы рано или поздно станете? Может, не такой уж он плохой, как об этом твердят?

За последние несколько дней Оливия искренне привязалась к Сьюзен и дала себе твердое слово не вмешиваться в ее дела с лордом Кэдмоном. Пусть станет графиней Стэнхоуп.

– Честное слово, Оливия, я пытаюсь это сделать, но все вокруг только и говорят о том, что он убил своего старшего брата! Боже мой, какой ужас!

– Уверяю вас, Сьюзен, это всего лишь гнусная сплетня, которой нельзя верить… – начала было Оливия, но мисс Лейтон, словно не слыша ее, продолжила:

– Говорят, он последним видел брата живым, и, уж конечно, после его смерти именно он стал наследником графа Стэнхоупа. Кому еще была выгодна смерть Лайонела де Вера? А вчера я слышала, как одна дама говорила другой, что Гаррик де Вер превратился в самого настоящего дикаря – разгуливает по Лондону в потрепанной одежде, без парика, без пудры на волосах… Что же, в том нет ничего удивительного! Граф Стэнхоуп много раз просил его вернуться домой, но этот дикарь предпочитал оставаться на своих сахарных плантациях на Барбадосе! И еще я слышала ужасную историю о том, что он соблазнил хорошенькую аристократку. Это случилось как раз перед его отъездом на Барбадос. Тогда разразился страшный скандал, потому что он наотрез отказался жениться на несчастной, хотя это было делом чести. Вот тогда-то его отец и принял окончательное решение отправить сына в ссылку на далекий Барбадос! Господи, – поежилась Сьюзен, – чем дальше, тем хуже…

Оливия тоже успела ознакомиться с этими сплетнями за те три дня, что провела в Лондоне.

– Мне кажется недостойным осуждать человека за глаза, не имея на то веских доказательств, – довольно резко произнесла она.

– Ах, Оливия, вы слишком добры! – пробормотала Сьюзен, и на глазах у нее выступили слезы жалости к самой себе. – Не зря ведь говорят, что нет дыма без огня.

– Много лет прошло с той поры, когда были якобы совершены упомянутые преступления, – со вздохом сказала Оливия. – Возможно, он изменился к лучшему и успел раскаяться в содеянном, если это и вправду было делом его рук.

Внутренне Оливия не сомневалась, что этот человек не был убийцей своего брата. Дикарь – возможно, соблазнитель невинной девушки – тоже может быть, но убийца – нет!

– Ах, Оливия, – с улыбкой сказала Сьюзен, – вы самая добрая женщина на свете! Остается только надеяться, что в конечном итоге вы окажетесь правы.

Оливия тоже улыбнулась, потом посмотрела на отложенную книгу сонетов Шекспира и… увидела его! Она замерла на месте, не сводя глаз с окна, сквозь которое было видно, как из подъехавшей к дому большой лакированной кареты с внушительным серебряным гербом вышел мужчина и все лакеи с почтением согнулись перед ним. Даже не разглядев как следует герб, Оливия уже знала, чья это карета и кто в ней приехал.

Он был высок, мускулист, темноволос и смугл. У нее не было никаких сомнений в том, что это и есть Гаррик де Вер, виконт Кэдмон-Крэг.

Сьюзен тоже увидела в окно гостя и, тихо вскрикнув от ужаса, уронила на пол рукоделие.

– О Боже! Это он!

Оливия временно потеряла дар речи. Ее сердце бешено колотилось, пока гость в накинутом плаще с капюшоном, защищавшим его от моросившего дождя, шел к парадному входу.

Оливия удивлялась своему крайне взволнованному состоянию. Подлинный Гаррик де Вер в точности соответствовал тому образу, который поселился в ее воображении еще неделю назад.

– Боже мой! Мне нужна нюхательная соль! Я сейчас упаду в обморок! – прошептала Сьюзен, охваченная паническим страхом.

У Оливии тоже странным образом закружилась голова, но она слишком хорошо понимала, что сейчас не время поддаваться женским слабостям. Она встала, подняла упавшее на пол рукоделие Сьюзен и властным жестом протянула его вконец смутившейся девушке.

– Никаких обмороков! – приказала она. – Продолжайте вышивать, Сьюзен!

Бледная, со слезами на глазах, мисс Лейтон покорно кивнула и принялась за рукоделие.

– Сьюзен, ради всего святого, сейчас нельзя плакать! – тихо проговорила Оливия и проворно опустилась в свое кресло с книгой в руках. Впрочем, как она ни старалась, строчки прыгали у нее перед глазами и невозможно было понять ни слова. При этом она чутко улавливала приближавшиеся шаги незнакомца.

Когда шаги послышались совсем близко, у Оливии вдруг сильно забилось сердце, перед глазами поплыли разноцветные круги, щеки залил горячий румянец.

– Гаррик де Вер, виконт Кэдмон-Крэг! – громко объявил дворецкий.

Оливия подняла голову, Сьюзен последовала ее примеру. На пороге гостиной стоял Гаррик де Вер, мужчина высокого роста и могучего телосложения. Оглядев дам, он остановил свой взгляд на Оливии. Она невольно поднялась, отложив в сторону томик сонетов, и задрожала всем телом. Их взгляды встретились, и Оливия, сама того не желая, залюбовалась мужественным лицом жениха Сьюзен.

Наконец, опомнившись, она присела в грациозном книксене, краем глаза заметив, что Сьюзен сделала то же самое. Де Вер любезно поклонился.

В гостиной воцарилась неловкая тишина. Виконт и Оливия пристально смотрели друг на друга, словно не замечая присутствия мисс Лейтон. Оливия тщетно пыталась справиться с охватившей ее бурей противоречивых чувств и мыслей. Да что такое с ней вдруг приключилось? Перед ней стоял всего лишь мужчина, пусть и красивый!

Гаррик де Вер и вправду оказался весьма хорош. На нем был темно-зеленый камзол, серебристый жилет, тонкая шелковая рубашка с кружевным галстуком и пышными манжетами, светлые шерстяные панталоны до колен и еще более светлые чулки. Дикаря из далекой колонии в нем выдавали лишь ненапудренные волосы и откровенный взгляд огромных красивых глаз.

Первой опомнилась Оливия. Сделав шаг вперед, она чуть дрожащим голосом произнесла:

– Ах, милорд, как приятно наконец познакомиться с вами!

– Мне тоже, – коротко отозвался тот и замолчал, не собираясь поддерживать беседу.

Сделав глубокий вдох, Оливия смело продолжала:

– Мы все с нетерпением ждали этого момента, правда, дорогая?

Она повернулась к Сьюзен, которая застыла в полной неподвижности. Ее глаза были широко раскрыты, на щеках горел яркий румянец. В ответ на слова Оливии она сумела лишь молча кивнуть.

Тем временем виконт, скрестив руки на груди, продолжал беззастенчиво рассматривать Оливию.

– Честно говоря, – добавила она, не зная, как ей разговорить молчаливых собеседников, – мы ожидали вашего визита еще несколько дней назад.

Виконт снова поклонился и произнес:

– Приношу извинения за свою медлительность.

После этих слов он сделал долгую паузу, и Оливия уже решила, что Гаррик замолчал навсегда, но он продолжил:

– Если бы я знал, какой приятный сюрприз ожидает меня здесь, то непременно поторопился бы.

Оливия чувствовала себя крайне неловко, потому что виконт упрямо смотрел только на нее, не обращая ровно никакого внимания на Сьюзен. Неужели он решил, что Оливия и есть его невеста?

– Милорд, – нерешительно проговорила Оливия, – не хотите ли чего-нибудь выпить или перекусить с дороги?

– С удовольствием, – ответил виконт. – А что это вы читаете?

Вопрос, столь нехарактерный для мужчин высшего света, несказанно удивил Оливию.

– Это Шекспир. Очень люблю его сонеты. А вы тоже любите читать?

– Увы, у меня довольно плохо получается, – откровенно признался виконт, и на его скулах появился едва заметный намек на румянец.

Оливия посмотрела на него с удивлением. Она знала, что виконт был человеком весьма и весьма образованным, поэтому и представить себе не могла, что он читает с трудом. Своим вопросом она невольно поставила его в неловкое положение.

– Но я был бы счастлив, если бы вы иногда читали мне вслух, – неожиданно добавил де Вер.

Значит, он и впрямь принял Оливию за Сьюзен! Она была одновременно обрадована и огорчена этим.

– Милорд, полагаю, мисс Лейтон с удовольствием выполнит ваше желание, – внезапно охрипшим голосом произнесла Оливия.

Виконт вздрогнул, вопросительно посмотрел на умолкшую Оливию и сказал:

– Я вижу, что сделал серьезную ошибку. – Он повернулся к Сьюзен, и глаза его потемнели. – Мисс Лейтон! – учтиво поклонился де Вер.

Сьюзен, все еще неспособная вымолвить даже слово, едва заметно присела в книксене. Казалось, на ее ресницах блеснули слезы.

Виконт перевел взгляд на рукоделие, отложенное его невестой.

– Как мило, – с явной иронией произнес он.

– Сьюзен прекрасно танцует, – поспешила на помощь девушке Оливия, – и очень хорошо играет на клавесине.

Эти слова были, несомненно, преувеличением, но Оливия просто не знала, как еще похвалить мисс Лейтон.

– А вы, судя по всему, защитница мисс Лейтон? – холодно поинтересовался у нее виконт.

– Я ее подруга, – с достоинством ответила она.

– Мне остается лишь позавидовать мисс Лейтон, – смягчился виконт, едва заметно улыбнувшись Оливии.

В его взгляде она прочла столь откровенное мужское восхищение, что невольно вспыхнула от стыда и смущения.

Виконт снова повернулся к Сьюзен.

– Вы тоже любите читать? – спросил он у своей предполагаемой невесты.

Сьюзен молчала, глядя на виконта глазами загипнотизированного удавом кролика. Взглянув на девушку, Оливия мысленно взмолилась о том, чтобы та как можно скорее обрела дар речи.

– Мисс Лейтон? – недоуменно переспросил Гаррик де Вер, так и не получив ответа на свой вопрос.

– Нет, – прошептала наконец Сьюзен. – Честно говоря, я совсем не люблю читать.

Виконт многозначительно кивнул, словно именно такого ответа и ждал от нее.

– А что же вы любите делать? Если не считать, конечно, вышивания, танцев и игры на клавесине.

Сьюзен сильно покраснела.

– Я… – начала было она и тут же остановилась.

– Ну, есть же у вас хоть какие-нибудь иные интересы?

– Да, я очень люблю… парки! Лондонские городские парки! – нашлась наконец Сьюзен.

– Вы умеете ездить верхом? – заинтересованно приподнял бровь виконт.

Сьюзен судорожно вцепилась в складки своего платья.

– Не очень хорошо, сэр… Но ежедневно катаюсь в карете.

– Понятно, – разочарованно протянул виконт без тени улыбки. – А чем еще вы занимаете свой досуг?

Сьюзен беспомощно хлопала ресницами и смотрела на своего жениха, как птичка на кота, уже выпустившего когти, чтобы схватить ее и сожрать вместе с перьями.

– Ну же! Я должен знать, чем вы любите заниматься, чтобы впоследствии уметь угодить своей… жене.

Однако Оливия не почувствовала в словах виконта искреннего желания сделать невесте приятное.

– Еще я люблю… сады! – с трудом выдавила Сьюзен.

– Сады?!

– Ну да, городской увеселительный сад… – едва слышно прошептала девушка.

– Отлично! Мы обязательно туда сходим! – с заметным раздражением воскликнул виконт.

– Да, конечно, как вам будет угодно… милорд, – пролепетала Сьюзен дрожащим голоском, готовая вот-вот расплакаться.

– Вы что же, собираетесь… плакать?! – с неподдельным удивлением спросил виконт.

Эти слова стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Сьюзен. Она громко разрыдалась, потом опрометью бросилась вон из гостиной, едва не наступая на собственные юбки.

Оливия пришла в бешенство. Как он смел так жестоко обращаться с девушкой, предназначенной ему в жены?

Виконт тем временем повернулся к Оливии и спокойно произнес:

– Она именно такая, как я и предполагал.

Потом обжигающий взгляд его глаз остановился на лице Оливии, и он спросил уже совсем другим тоном:

– Мадам, могу я узнать ваше имя?

Оливия невольно сжала маленькие кулачки. Это не укрылось от внимания виконта, но она не стала ни натянуто улыбаться ему, ни поспешно разжимать пальцы.

– Меня зовут Оливия Грей, графиня Эшберн, – строго ответила она. – А вам, сэр, не мешало бы научиться хорошим манерам. Как вы посмели так грубо обращаться с мисс Лейтон?

Виконт все так же молча смотрел на Оливию, словно не разобрав ее гневных слов.

– Милорд, мисс Лейтон очень милая девушка! – горячо продолжила Оливия, правда, уже с меньшим запалом.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – оборвал он ее. – Так вы и есть леди Эшберн?

По голосу чувствовалось, что он ошеломлен.

– Что в том удивительного? – недоуменно подняла брови Оливия.

Помолчав, он задал еще один показавшийся Оливии совершенно неуместным вопрос:

– Значит, вы замужем за Арленом?

– Вы знакомы с моим мужем? – вопросом на вопрос ответила она, и теперь к ее недоумению присоединилась тревога.

На лице виконта появилась не слишком приятная улыбка. Оливия даже назвала бы ее в некотором роде зловещей.

– Когда-то давным-давно мы были знакомы, – глухо произнес Гаррик де Вер.

Оливия даже слегка испугалась, не понимая, что происходит с виконтом. Этот неприкрытый гнев был очевиден. Любому ясно, что Арлен и виконт были далеко не в дружеских отношениях. Очень может быть, они даже были врагами. Вдобавок ко всему прочему виконт помолвлен с мисс Лейтон. Оливия всем своим существом ощущала исходившую от него опасность, и это ощущение оказалось настолько сильным, что у нее подогнулись колени и она чуть не упала в обморок.

– Вам плохо? – неожиданно рванулся к ней виконт, и в его голосе прозвучала искренняя озабоченность.

Глядя в его янтарно-золотистые глаза, Оливия не сразу нашлась с ответом. Почему ей стало не по себе? Неужели виконт представляет для нее реальную опасность? Вихрь тревожных вопросов пронесся в ее голове, но ни на один из них она не смогла найти ответа. Может быть, эта опасность каким-то образом связана с прежними отношениями между ее мужем и Гарриком де Вером? Или же это касалось… Сьюзен? Нет, мисс Лейтон здесь совершенно ни при чем!

– Леди Эшберн! – снова попытался привлечь к себе ее рассеянное внимание виконт.

Оливия вздрогнула и, заставив себя улыбнуться, тихо сказала:

– Со мной все в порядке, благодарю.

Недоверчиво нахмурившись, он отошел от нее и, встав у окна гостиной, посмотрел на залитую дождем улицу. Оливия невольно залюбовалась его широкой спиной. Дождевые капли громко барабанили по стеклу. Виконт, не в пример светским модникам, не носил никаких ватных накладок на плечи и ягодицы, поэтому красота и пропорциональность его фигуры были подлинными. Неожиданно она с пугающей ясностью представила себе, как подходит к виконту сзади, опускает руки ему на спину, потом прижимается к нему всем телом и ласково кладет голову ему на плечо… У нее перехватило дыхание от собственной дерзости.

Виконт резко обернулся, словно прочитав ее мысли, и Оливии пришлось отвести взгляд. «Как хорошо, что он не умеет читать мысли! – пронеслось у нее в голове. – Вот был бы стыд и позор!»

– И все же хотелось бы, чтобы вы почитали, – неожиданно произнес он.

Оливия вздрогнула.

– Боюсь, это не совсем прилично…

Лукаво улыбнувшись, он сделал несколько шагов вперед, и Оливия с замершим сердцем невольно отступила. Подойдя вплотную, так, что его ноги прижались к ее широким юбкам в кринолине, он сказал:

– Я приехал с острова, где почти нет цивилизации, поэтому мне плевать на всякие условности.

– Хорошо вам так рассуждать, милорд, но я живу не на вашем острове, а в Англии, где принято соблюдать правила приличия, – возразила Оливия, покраснев от смущения.

– Ах, как хорошо вы сказали, – улыбнулся виконт, без стеснения любуясь ее губами.

Сердце Оливии бешено колотилось. Неужели он хочет поцеловать ее? У нее закружилась голова, но она все же прошептала:

– К чему такие комплименты, милорд?

– Миледи, вы невероятно интересная женщина, – тихо проговорил он, не сводя с нее глаз.

– Я такая же, как все! – попыталась возразить она, но де Вер решительно ее перебил:

– Нет, вы далеко не такая, как все. Вы самая необычная женщина из всех, кого я встречал.

– Шутить изволите? – недоверчиво спросила Оливия.

– Вы же отлично знаете, что сейчас я вовсе не шучу, – тихо проговорил виконт. – Честно говоря, я вернулся в Англию не по своей воле, но теперь, – он окинул взглядом всю ее фигуру, а затем посмотрел ей прямо в глаза, – теперь я счастлив, что вернулся.

Оливия была в шоке. Этот мужчина был помолвлен с ее подругой и все же явно выказывал свое неравнодушное отношение к ней, Оливии!

– Полагаю, у вас есть все основания чувствовать себя счастливым, – сказала она, – ведь ваша невеста – очаровательная молодая женщина…

– Это вы очаровательная женщина, – категорически заявил виконт.

Оливия замолчала в нерешительности. Она не знала, что и сказать в ответ на такое заявление.

Де Вер тоже молчал, не сводя с нее восхищенного взгляда.

– Я гощу в доме Лейтонов, – прошептала наконец Оливия. – Простите, но у меня ужасно болит голова, мне надо удалиться к себе…

Она сделала небрежный книксен и вознамерилась было сбежать с поля боя, но виконт крепко схватил ее за запястье. Как только его сильная мозолистая рука коснулась ее нежной белой кожи, Оливию словно обожгло.

– Так вы живете в доме у Лейтонов? А не в доме Эшбернов? Арлен тоже живет здесь, с вами? – требовательно засыпал ее вопросами виконт.

Она вполне могла отказаться отвечать на столь нескромные вопросы, но вместо этого хрипло проронила:

– Арлен живет в доме Эшбернов, милорд. А теперь извольте отпустить меня!

Словно не слыша графиню и продолжая удерживать ее руку в своей, де Вер произнес:

– Я хочу снова увидеться с вами. Когда?

– Да вы с ума сошли! Безумец! Это невозможно! – воскликнула Оливия.

– Так все делают, – невозмутимо возразил виконт. – Или вы, леди Эшберн, любите, почитаете своего мужа и храните ему верность?

Не зная, что ответить безумцу, Оливия воскликнула:

– Отпустите же меня! – И добавила уже гораздо тише: – Прошу вас…

– Вы меня боитесь? – догадался он, делая шаг назад.

– Да, – еле слышно прошептала Оливия, тщетно пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце.

Виконт молча разжал руку. На лице его отразилось огорчение. Оливия запоздало догадалась, что он неправильно истолковал ее слова. Судя по всему, он решил, что причиной ее страха перед ним была именно та, по которой двери лондонского высшего общества были для него навсегда закрыты, не будь он наследником огромного состояния Стэнхоупов.

– Милорд, послушайте, – начала было Оливия.

– Не стоит извиняться, – резко оборвал ее виконт. – Уверен, мы еще увидимся. Но в следующий раз я постараюсь вести себя в рамках приличий.

Натянуто улыбнувшись и тщетно скрывая свой гнев, он направился к двери, даже не поклонившись на прощание. Оливия хотела окликнуть его, объясниться… Более того, она чуть было не бросилась вслед за ним, чтобы остановить и вернуть в гостиную. Огромным усилием воли ей удалось сдержать свой неразумный порыв.

Он был женихом Сьюзен, и Оливии не следовало вмешиваться в их отношения. Однако сердце ее разрывалось от боли, и ей пришлось даже до крови закусить губу, чтобы не окликнуть виконта.

Спустя минуту она подошла к окну и прижалась носом к холодному стеклу, которое быстро запотело от ее жаркого дыхания. Энергично потерев стекло ладонью, она увидела, как виконт остановился у кареты. Лакей учтиво распахнул перед ним дверцу, и тут Гаррик де Вер резко повернулся и взглянул прямо на Оливию, которая, в свою очередь, смотрела на него затаив дыхание.

Вдали раздался раскат грома. Оливия отвернулась.

Глава 4

Леди Лейтон попросила Оливию прийти к ней в будуар.

Прошло почти полчаса с момента отъезда Гаррика де Вера. Все это время Оливия оставалась в гостиной наедине со своими мыслями. Она пребывала в глубоком смятении после этой встречи, в мельчайших деталях запечатлев ее в памяти. Теперь ей стало ясно, что она совершила ужасную ошибку, согласившись принять приглашение Лейтонов погостить в их городском доме в Лондоне.

Дверь в будуар леди Лейтон оказалась приоткрытой, и Оливия сразу поняла, почему ее позвали к хозяйке дома. На низкой кушетке, обитой зеленым бархатом, зажав в руке мокрый носовой платок, всхлипывала Сьюзен. Рядом с ней сидела мать, ласково гладя дочь по голове и сокрушенно качая головой. Казалось, она сама вот-вот расплачется.

Оливия хотела было для приличия постучаться, но Сьюзен заметила ее и с плачем воскликнула:

– Расскажите ей! Расскажите маме! Скажите, что я не могу выйти замуж за такого жестокого и бессердечного человека!

В этом Оливия была согласна с несчастной. Познакомившись с Гарриком де Вером, она убедилась, что его брак с мисс Лейтон станет настоящей катастрофой для обоих, и особенно для Сьюзен… Но она, конечно же, не могла сказать этого. Заставив себя беспечно улыбнуться, Оливия вошла в будуар, и леди Лейтон с явным облегчением поспешила ей навстречу.

– Сьюзен вообще легко впадает в истерику, но в этот раз она действительно расстроена не на шутку. Что же случилось, графиня? – спросила леди Лейтон, нервно сжимая руки.

– Первое знакомство оказалось не слишком приятным, – туманно объяснила Оливия.

– Я не могу выйти за него замуж! Это невозможно! – истерически воскликнула Сьюзен.

– Но все уже устроено, – испуганно захлопала ресницами леди Лейтон. – Сьюзен, дорогая, в один прекрасный день он станет графом Стэнхоупом, а ты – графиней! Подумай только, твой сын тоже будет графом, и все твои дети станут лордами и леди, займут высокое положение в обществе со всеми вытекающими отсюда выгодными последствиями!

Сьюзен снова залилась горючими слезами.

Сочувствуя бедняжке, Оливия подошла к ней.

– Сьюзен, вашему жениху недостает хороших манер, в том нет сомнений, но согласитесь, он очень хорош собой, разве нет? – попыталась утешить девушку Оливия.

– Да он самый настоящий дикарь! – взвизгнула Сьюзен. – Он похож на… на… на американского индейца! У него даже волосы не были напудрены! Я вовсе не нахожу его привлекательным!

– Ну-ну, дорогая моя, – вмешалась в разговор леди Лейтон, – уж на официальную помолвку он обязательно напудрит волосы, уверяю тебя.

Оливия не разделяла уверенности леди Лейтон в том, что виконт последует светской моде, но вслух бодро произнесла:

– Ну конечно! Разумеется! Сьюзен, я уверена, его грубость была не намеренной. Просто ему, видимо, в жизни пришлось несладко, и в душе он очень несчастен…

Оливия осеклась, удивляясь собственным словам. На самом деле она еще всерьез не раздумывала над истинной натурой Гаррика де Вера, поскольку была слишком обескуражена своей реакцией на его появление. А теперь еще эти вырвавшиеся невольно слова!.. Они оказались сущей правдой, сомневаться в том не приходилось: виконт был глубоко несчастным человеком.

– Но я ему совсем не понравилась, – всхлипнула Сьюзен. – Даже если он сам очень несчастен, это еще не повод делать несчастной и меня!

Из глаз ее снова хлынули слезы, и Сьюзен торопливо прижала к лицу батистовый носовой платок. Ее обычно белоснежная кожа была теперь покрыта красными пятнами, нос распух и походил на большую удлиненную ягоду клубники. Увы, мисс Лейтон не принадлежала к числу тех счастливиц, кто умеет плакать красиво.

– Ему можно будет привить хорошие манеры. Кстати, и со мной он обошелся достаточно грубо, – осторожно проговорила Оливия.

Великий Боже! На самом деле виконт отчетливо дал понять, что хочет завязать с ней роман! При одном только воспоминании об этом сердце Оливии оборвалось. Непонятно, что с ней. Она всегда считала себя женщиной равнодушной к плотским утехам. Возможно, такая обостренная реакция на появление красивого мужчины была вызвана слишком долгим, хоть и добровольным затворничеством? Она спрятала руки в складках юбки, чтобы никто не заметил, как они дрожат.

– Мне кажется, вы произвели на него большое впечатление, – проговорила Сьюзен, выводя Оливию из размышлений.

Графиня побледнела.

– Он не мог отвести от вас глаз, – добавила девушка. – Впрочем, вы так красивы, что большинство мужчин не могут не любоваться вами.

Оливия почувствовала, как кровь вновь прихлынула к ее щекам.

– Вряд ли меня можно назвать красавицей, – попыталась возразить она.

Сьюзен снова всхлипнула и повернулась к матери:

– Мама, пожалуйста, скажи отцу, что я не могу выйти замуж за такого ужасного человека!

Леди Лейтон в нерешительности опустила глаза.

– Дорогая моя, твой отец уже дал согласие, подписаны предварительные брачные контракты, о вашей помолвке объявлено во всех газетах… О, я просто не знаю, как быть! Если ты разорвешь помолвку с виконтом, за кого же ты тогда выйдешь замуж? Другой такой блестящей партии нам для тебя не сыскать…

– Но я никогда не буду с ним счастлива! – с плачем воскликнула Сьюзен. – Матушка, ведь вы счастливы! Отец любит вас, и вы любите его!

При этих словах леди Лейтон покраснела и хотела было что-то сказать, но Сьюзен торопливо перебила ее:

– Да, я знаю, теперь не модно любить собственного супруга, но нужно хотя бы поддерживать с ним добросердечные, дружеские отношения, в том числе и уважение! Неужели я хочу слишком многого от брака? Ведь я хочу иметь всего лишь частичку того, что имеете вы с отцом!

Леди Лейтон печально вздохнула:

– Дорогая моя, я тебя понимаю, но, возможно, если ты дашь виконту хотя бы один шанс, он сумеет стать для тебя по крайней мере другом, ты со временем тоже привыкнешь, привяжешься к нему, и все будет так, как ты хочешь.

При последних словах на лице леди Лейтон появилось подобие ободряющей улыбки.

Оливия с трудом удержалась от предостерегающего возгласа. Ей было отлично известно, что слова леди Лейтон навсегда останутся лишь благими пожеланиями, не более того. Но что же делать? Она обещала себе, что не станет вмешиваться в личную жизнь Сьюзен, и даже пыталась убедить девушку дать свое согласие на брак с Гарриком де Вером.

– Можно мне войти? – с улыбкой спросил сэр Джон, стоя на пороге комнаты. – Я вам не помешал?

Дамы словно по команде повернулись к коренастому рыцарю, и Оливия не смогла сдержать ответной улыбки. Его большой и уже вышедший из моды парик, как всегда, криво сидел на его голове. Серебристый жилет был застегнут не на ту пуговицу, один чулок наполовину сполз. Чувствуя в нем человека с добрым и открытым сердцем, Оливия всегда испытывала симпатию к сэру Джону и теперь была искренне рада его появлению.

– Прошу вас, Джон, входите, – чуть помявшись, пригласила мужа леди Лейтон.

Его широкая улыбка почти мгновенно погасла.

– Дорогие мои, что здесь происходит? Сьюзен, ты вся заплакана… Что случилось?

– Отец! Он наконец изволил явиться к нам в дом! Это ужасный, невыносимый человек! Такого неприятного знакомства в моей жизни еще не было! – воскликнула Сьюзен, заливаясь слезами.

– Что за невыносимый человек? О ком ты? – терпеливо выслушав дочь, спросил сэр Джон.

– Конечно же, о моем… женихе! – рыдала девушка, прижимая к глазам и без того мокрый насквозь носовой платок.

– Дорогой, похоже, они не поладили меж собой при первой встрече, – мягко вмешалась леди Лейтон, – но я уверена, вскоре их отношения наладятся…

– Я презираю его! А он презирает меня… И наши отношения никогда, никогда не наладятся! Я не могу выйти замуж за такого отвратительного человека! – громко возразила матери Сьюзен.

Сэр Джон нахмурился.

– Дорогая, контракты уже подписаны и помолвка оглашена. Я сумел найти тебе блестящую партию, и ты должна быть мне благодарна, вместо того чтобы противиться своему счастью.

Лицо девушки скривилось, и она разрыдалась с новой силой.

Сэр Джон тяжело вздохнул и перевел взгляд на Оливию.

– Вы присутствовали при разговоре Сьюзен и виконта?

– Да, милорд, – коротко ответила Оливия и опустила глаза.

– Уверен, Сьюзен сильно преувеличивает… свои дурные впечатления от встречи с женихом, не так ли, миледи?

Сьюзен перестала рыдать и выжидательно уставилась на графиню.

– У них состоялся… трудный разговор, милорд. Виконт провел много лет на острове, вдали от цивилизации, у него отнюдь не изысканные манеры, к которым привыкла Сьюзен, вращаясь в высшем обществе. Ее смутила его прямолинейность.

Лейтон повернулся к дочери:

– Сьюзен, я баловал тебя всю жизнь и делал это, признаюсь, с удовольствием. Настало время взросления. Ты слишком легко поддаешься желанию поплакать, тебе пора стать сильнее характером. Я нашел тебе отличную партию и вправе ожидать от тебя благодарного послушания.

Сьюзен испуганно смотрела на отца, не в силах вымолвить ни слова.

– Едва ли у тебя есть выбор, – наставительно продолжал сэр Джон. – В любом случае дочери не вольны решать такие важные вопросы, почему же ты хочешь стать исключением? Ты должна выйти замуж за лорда Кэдмона и стать ему достойной и верной женой. Ты должна уважать своего супруга, восхищаться им, если уж не в силах полюбить. Какие могут быть жалобы или слезы? Большинство девиц на выданье отдали бы все на свете, чтобы оказаться на твоем месте!

Слушая доводы Лейтона, Оливия не смогла не поморщиться.

– Я скорее умру, чем выйду за него замуж! – с чувством воскликнула Сьюзен.

Глаза сэра Джона чуть не вылезли из орбит.

– Что?! – грозно переспросил он.

– Прошу прощения, отец, – поспешно пробормотала Сьюзен, опуская глаза. – Но я никогда не смогу полюбить его, никогда!

Лейтон тяжело вздохнул.

– Меня предупреждали, что у виконта трудный характер и он весьма эксцентричен по натуре. Но, поверь мне, детка, это далеко не самое худшее на свете… – Снова вздохнув, он повернулся к своей миниатюрной жене: – Леди Лейтон, надеюсь, вы сумеете объяснить дочери, как сделать так, чтобы брак оказался удачным. Объясните ей также, что входит в обязанности невесты, а потом и супруги. Сьюзен хороша собой и отличается мягким характером. Гаррик де Вер, несмотря ни на что, все-таки настоящий мужчина и по достоинству оценит нашу дочь.

Учтиво поклонившись, Лейтон повернулся и вышел из комнаты.

Оливия посмотрела на Сьюзен, все еще испуганную, но уже не плачущую. Девушка с тупым отчаянием смотрела вслед ушедшему отцу.

Леди Лейтон подошла к дочери:

– Вот видишь, моя дорогая, отец непреклонен. Вечером нам с тобой предстоит долгий серьезный разговор.

– Значит, отец не собирается менять свое решение, – мрачно проговорила Сьюзен.

– Увы, моя дорогая, – со вздохом сказала леди Лейтон, – но ведь он обычно хорошо знает, что лучше для тебя и для всей нашей семьи.

Сьюзен надулась и замолчала. Потом, вздохнув, тихо произнесла:

– Со временем он станет графом…

– Вот именно! – радостно подхватила леди Лейтон. – Подумай об этом и о других привилегиях, которые ты получишь, выйдя замуж за наследника Стэнхоупов. Кстати, через два дня мы устроим чудесную вечеринку в честь твоей помолвки с Гарриком де Вером, и тогда ты наденешь то прелестное розовое платье, о котором так долго мечтала. Кроме того, я слышала, он собирается подарить тебе обручальное кольцо, которое оценивается в целое состояние! Это фамильная драгоценность!

Сьюзен едва заметно улыбнулась, но потом снова помрачнела и, тихо вздохнув, пробормотала:

– Он такой смуглый, такой огромный… Ну, был бы хоть немного любезнее!

– А об этом мы с тобой потолкуем вечером, – улыбнулась леди Лейтон. – Я расскажу тебе, как женщины держат таких мужей у себя под каблуком…

Сьюзен смущенно улыбнулась и повернулась к Оливии:

– Прошу прощения, миледи, за свое ужасное поведение…

– Ничего страшного, я отлично вас понимаю, – мягко улыбнулась в ответ графиня, думая о том, что Лейтоны сильно ошибаются, если и впрямь полагают, что со временем их дочери удастся приручить Гаррика де Вера. – Я рада, что вам гораздо лучше.

Поколебавшись, мисс Лейтон задала интересовавший ее вопрос:

– А вы, миледи? Вы не испугались виконта?

Оливия ответила на этот вопрос не сразу. Де Вер действительно напугал ее, но совсем не так, как Сьюзен.

– Нет, не испугалась, – коротко ответила наконец Оливия.

– Уверена, вечеринка в честь моей помолвки будет очень веселой, – вконец успокоилась девушка. – Надеюсь, жених не забудет напудрить волосы.

Оливия молча закрыла глаза. Ее терзало предчувствие катастрофы, причиной которой была она сама. Она вздрогнула всем телом, мысленно моля небеса о прощении.

Гаррик ненавидел эти пресловутые светские приемы!

Там, на острове, он вел совсем иную жизнь: любил вечерами сидеть на просторной веранде четырехэтажного дома, потягивая ром и наблюдая солнечный закат. У его ног всегда лежал рыжий ирландский сеттер. С веранды открывался чудесный вид на море и сахарные плантации.

– Итак, ты наконец побывал в доме своей невесты, – веско произнес граф Стэнхоуп. – Что ж, давно пора.

Гаррик повернулся к отцу, сохраняя непроницаемое выражение лица. Он вернулся домой не для того, чтобы спорить с отцом, но и не для того, чтобы им помыкали словно маленьким.

Граф, графиня и Гаррик чинно сидели за большим обеденным столом в ожидании ужина. На голове графа красовался модный парик с маленькой косичкой, а одет он был в малиновый камзол, светло-голубой жилет и белоснежную рубашку с отделкой из тончайшего кружева. На сыне же было новое платье, которое по совету матери сшил ему один из лучших портных Лондона.

Середину стола занимал огромный серебряный канделябр с пятью свечами, поэтому сидевшим за столом было непросто увидеть друг друга, что явно пришлось по душе Гаррику.

Над головами собравшихся сияли три огромные люстры. Покрутив в пальцах хрустальный бокал, Гаррик пригубил прекрасное французское вино и коротко ответил:

– Да, я к ней ездил.

– И что? – поинтересовался граф. – Ты наконец образумился?

– Еще нет, – дерзко ответил Гаррик.

Одетая в золотистое, сшитое на французский манер платье, графиня поспешила вмешаться в разговор:

– Уверена, твоя невеста не только хороша собой, но и прекрасно воспитана, а также умна, не правда ли, дорогой?

– Этого я что-то не заметил, – язвительно произнес Гаррик.

Граф поморщился, а графиня поспешно потянулась к бокалу. Сделав в полной тишине несколько глотков, она сказала:

– Я просто хотела отметить, что твой визит, судя по всему, был весьма приятным.

– Ну да, мне было очень приятно познакомиться с мисс Лейтон, которая оказалась скучной бесхарактерной дурочкой.

Элеонора снова притворилась, что ее внимание полностью поглощено бокалом вина.

– Извини, мама, но я не хочу делать вид, будто доволен выбором отца, – заявил Гаррик.

– Твоя невеста – прелестная молодая леди, – упавшим голосом повторила графиня. И прежде чем она успела развить эту бесперспективную тему, в разговор решительно вмешался граф:

– Мы уже неоднократно обсуждали это! Нельзя выбирать жену по принципу: нравится не нравится! Кстати, Гаррик, если ты успел заметить, женщины в основном скучны, пресны и глупы. Мисс Лейтон станет идеальной, послушной женой!

Гаррик мельком взглянул на мать. Графиня с преувеличенным интересом изучала рисунок на стоявшей перед ней тарелке, сжимая в руке бокал.

– Увы, я снова не разделяю вашего мнения о женщинах, отец! – резко возразил Гаррик. – Не кажется ли вам, что вы должны объясниться по поводу вашего оскорбительного заявления? Полагаю, оно не касалось вашей собственной жены, моей матери?

– Ах, Гаррик, – вымученно улыбнулась Элеонора, – твой отец нисколько меня не обидел!

– При чем тут твоя мать?! – раздраженно воскликнул граф. – Мы говорим сейчас о твоей невесте! Как всегда, ты совершенно неправильно понял меня. У Лейтона трое сыновей, что дает основания с достаточной долей уверенности предполагать: мисс Лейтон подарит нам здорового наследника. Вот что важно! А все прочее не имеет значения, – удовлетворенно закончил граф.

– Эта дурочка, готовая в любую минуту расплакаться, очень скоро сведет меня в могилу! – недовольно буркнул Гаррик.

Элеонора осушила бокал, и вышколенный слуга снова наполнил его.

– Мне было нелегко найти тебе подходящую невесту. Не забывай, высшее общество считает тебя виновным в гибели Лайонела! – гневно воскликнул граф и ударил кулаком по столу.

Гаррик тут же, словно пружина, вскочил со своего места.

– Ах, значит, это я убийца брата? Да мне плевать на мнение твоего хваленого высшего общества!

Граф тоже вскочил на ноги.

– Ты уже и так доказал, что плюешь на всех и вся, кроме себя самого! – гаркнул он, переходя почти на крик.

– Остановитесь! – встревоженно вмешалась графиня. – Прошу вас обоих! Остановитесь! Опомнитесь наконец!

– Молчи! – рявкнул граф, даже не удостоив жену взглядом, и снова негодующе уставился на сына: – У тебя есть определенные обязанности здесь, в Англии, и все же ты сбежал на Барбадос, хотя я не хотел этого! Потом ты долго отказывался вернуться ко мне, твоему отцу, отлично зная, что ты мой единственный сын, единственный наследник! А теперь еще и вознамерился сопротивляться браку с мисс Лейтон?! Где же твоя совесть, Гаррик? Ты глупее мисс Лейтон!

Гаррик весь дрожал, вне себя от бешенства.

– Я всегда был для вас недостаточно хорош, не так ли? Я все делал не так! Я никогда не мог добиться вашей похвалы! За эти годы вы совершенно не изменились, отец. Теперь я сожалею, что не покинул Англию сразу после исчезновения Лайонела. Не надо было мне ждать еще четыре года… Что же касается совести и чести, то здесь вы правы, отец! У меня их нет, потому что этот дом никогда не был мне родным и вы никогда не были мне настоящим отцом! Так почему же я должен волноваться о судьбе графства?

Лицо графа Стэнхоупа побелело.

– Гаррик! – испуганно воскликнула графиня. – Опомнись! Я знаю, это ты сгоряча…

– Отец считает себя непогрешимым, и я не могу изменить его мнение о себе, да и не хочу! – Гаррик с отвращением отшвырнул от себя полотняную обеденную салфетку.

Он был глубоко уязвлен, испытывая не только гнев, но и боль несправедливой обиды. Когда он ехал домой, в его сердце теплилась слабая надежда на то, что отец с возрастом изменился к лучшему, стал справедливее и мудрее. Однако надежда оказалась тщетной – нет, ничто не изменилось, да и не могло, наверное, измениться. Граф постарел, но остался таким же хитрым, жестоким и властолюбивым тираном.

– Как правило, я не ошибаюсь, – сухо проскрипел граф, когда к нему вернулся дар речи. – В отношении выбора невесты я тоже не сделал ошибки. Твое непослушание и пренебрежение интересами семьи просто возмутительны!

– Вы всегда считали меня паршивой овцой, не так ли, отец? – горько усмехнулся Гаррик, потом повернулся к матери и, коротко поклонившись, сдержанно произнес: – Боюсь, у меня пропал аппетит.

С этими словами он поднялся из-за стола и решительным шагом покинул столовую, оставив за спиной тяжелое молчание.

Не выдержав напряжения, графиня расплакалась. Граф отодвинул тарелку и тоже вышел.

В гостиной Гаррик открыл шкафчик с крепкими напитками и налил себе бренди. Выпив рюмку, он ощутил, как напряжение постепенно спало. Вот тебе и возвращение в милый родной дом!

– Гаррик, – сдавленным голосом вдруг позвала его графиня. – Можно я побуду с тобой?

Не заметив ее приближения, Гаррик вздрогнул и резко обернулся. Мать стояла на пороге с опухшими от слез глазами.

– И как только ты можешь с ним жить? – вырвалось у него. – Почему позволяешь ему так говорить в твоем присутствии?

Элеонора вошла в гостиную и закрыла за собой двустворчатые двери.

– Он мой муж, – коротко ответила она. – Я его не выбирала…

– Так скажи, мама, неужели ты не жалеешь, что тебя в молодости лишили права решать собственную судьбу?

Элеонора растерянно опустилась на диван, расправляя складки широкой юбки.

– Теперь, на закате жизни, было бы верхом глупости сожалеть об этом. Гаррик, твой отец не такой плохой человек. Впрочем, ты и сам знаешь. С ним действительно очень трудно ладить, но… По-своему он любит меня.

Гаррик был настолько поражен тем, что мать говорила о любви применительно к графу Стэнхоупу, что не мог вымолвить ни слова.

– Похоже, тебе так не кажется, – грустно улыбнулась Элеонора.

– Думаю, – осторожно начал Гаррик, – он действительно считает тебя своей семьей, так же, как и меня. Но я совершенно уверен, что ему неизвестно, что такое настоящая любовь. Отца интересуют только графство и преемственность титула, больше ничего!

Элеонора прикусила губу.

– Вся высшая знать заинтересована в преемственности титулов и продолжении рода, – произнесла она.

– Ты снова защищаешь его. Ты всегда его защищала… Мама, я восхищаюсь твоей верностью и преданностью отцу, – тихо сказал Гаррик, высоко поднимая рюмку.

– Но отец любит тебя! – воскликнула графиня.

Гаррик хмыкнул:

– Не надо об этом, прошу тебя. Может, что-нибудь выпьешь?

Он задал этот вопрос, чтобы сменить тему, и только теперь заметил, как графиня раскраснелась от выпитого за ужином.

Она кивнула в знак согласия и тихо проговорила:

– Сьюзен еще очень молода, потерпи немного, Гаррик, все переменится к лучшему. Ты должен жениться и произвести на свет наследника.

Гаррик внутренне напрягся. Он снова вспомнил Лайонела, и мучительная боль вины за гибель старшего брата железными клещами сдавила ему сердце. Потом он вспомнил свою невесту и мрачно усмехнулся. Нет, Сьюзен Лейтон никогда не превратится в женщину, полную огня и отваги, острого ума и живого характера, в женщину, которой он мог бы искренне восхищаться и которую мог бы полюбить. Именно такой показалась ему Оливия Грей, но он старательно запрещал себе думать о ней.

– Хорошо, я постараюсь, но только ради тебя, мама, – наконец выдавил Гаррик и протянул графине бокал портвейна. – Ты оставила отца в столовой одного?

Мысль об этом доставила ему странное наслаждение.

Графиня отрицательно покачала головой:

– Он вышел раньше меня и уже успел куда-то уехать.

«Наверное, к своей новой любовнице», – пронеслось в голове Гаррика, но он ничего не сказал.

Какое-то время мать и сын сидели молча.

Первой нарушила молчание Элеонора.

– Как бы я хотела, чтобы между тобой и отцом наконец воцарился мир, – почти прошептала она.

– Боюсь, этого не будет никогда, – опустил голову Гаррик. – То, что он называет черным, мне кажется белым и наоборот.

– Знаю, – печально улыбнулась графиня, глядя в свой бокал. – Я так тосковала по тебе все эти годы, Гаррик! – Она внезапно посмотрела на него в упор: – Ты ведь несчастлив, да?

Гаррик тотчас вспомнил свою жизнь на острове. Он уехал на Барбадос, не в силах выносить неизвестность. Никто не знал, мертв Лайонел или все-таки в один прекрасный день он вернется домой живым и невредимым. Кроме того, Гаррик не хотел становиться наследником отца, который неоднократно недвусмысленно давал ему понять, что в исчезновении старшего сына винит прежде всего своего младшего сына.

– А что такое счастье, мама? – грустно улыбнулся он. – У каждого своя судьба, и от нее не убежишь.

К его немалому удивлению, графиня внезапно разрыдалась.

Он ни разу в жизни не видел мать плачущей, и это было столь неожиданно, что его словно парализовало. Опомнившись, Гаррик протянул ей свой носовой платок и, сев рядом, нежно обнял за плечи. Пребывая в полном замешательстве, не зная, что говорить и что делать, он только спросил:

– Мама, что с тобой?

Но она лишь безутешно качала головой, тщетно пытаясь справиться со слезами.

– Я так тосковала по тебе все эти годы… Вспоминала о тебе каждый день, мне было очень плохо без тебя… И все же, я знаю, ты не можешь жить в этом доме, и знаю почему… Я не виню тебя за то, что ты, едва повзрослев, сбежал от нас на далекий остров, отдав предпочтение сахарным плантациям… Ах, как ты был прав тогда! Этот дом никогда не был для тебя настоящим родным домом…

Гаррик в смущении еще крепче обнял мать, и она расплакалась у него на плече.

– Ты всегда была для меня самой лучшей матерью на свете, – растроганно прошептал Гаррик. – Тогда я убежал не из-за тебя, а из-за отца… Мы с ним никак не могли, да и теперь не можем найти общий язык.

Она подняла на него голубые, полные слез глаза, потом легонько коснулась его руки и тихо произнесла:

– Знаю. Но ведь дело не только в этом, правда? – Она снова зарыдала. – Всю нашу жизнь перевернул один ужасный день. Не стало Лайонела, семья распалась, и никому теперь не будет счастья… никогда!

На глаза Гаррика тоже наворачивались жгучие слезы, но он изо всех сил сдерживал их. Перед его мысленным взором снова предстали развалины старинной крепости и двое мальчиков, он и Лайонел, изрядно напуганные, но оба живые и невредимые. Что же тогда случилось? Как могло получиться, что в считанные минуты Лайонел бесследно исчез? Ах, если бы только…

– Во всем виновата я одна, – печально сказала мать, прерывая болезненные воспоминания Гаррика.

– Но почему, мама? – горячо запротестовал он.

– Не спорь со мной! Все те годы я легкомысленно позволяла отцу бесконечно нахваливать Лайонела и несправедливо относиться к тебе. О Боже! Как я виновата!

Гаррик с жаром сжал руки матери и перебил ее горестный монолог:

– Не вини себя за поведение отца! Никто и ничто не в состоянии изменить его или запретить ему поступать так, как он считает нужным.

– Ты думаешь, я не понимаю, что он сделал с тобой после исчезновения Лайонела? Ты знаешь, что со мной он вел себя точно так же, как с тобой? Я видела, что во всем случившемся он винил тебя, но в гибели Лайонела он винил и меня! А я так ничего и не сделала, чтобы защитить тебя…

Глаза графини блестели от слез и выпитого вина.

– Но ты не могла бы ничего сделать, – глухо возразил Гаррик. – Прошу тебя, не вини себя за это…

– Нет, во всем виновата я одна! Ты и твой отец… Лайонел… – Ее душили слезы.

– Поверь, ты ни в чем не виновата, – решительно повторил Гаррик. – Позволь, я провожу тебя в спальню.

– Не проходит и дня, чтобы твой отец не сравнивал тебя и Лайонела! – почти истерично выкрикнула графиня.

Гаррик молча встал, едва справляясь с обуревавшими его чувствами, потом сдержанно сказал:

– Лайонел мертв. Пора похоронить его, мама. Настало время сделать это!

– Но как я могу похоронить его, когда он просто исчез, а его тело так и не нашли. Надежда на то, что он жив, до сих пор манит и преследует нас: тебя, меня, отца… И так всю жизнь, изо дня в день!

Снова открылись старые раны, из них снова хлынула алая кровь…

– Я никогда не прощу себе этого! – кричала Элеонора. – Вы с Лайонелом оказались тогда в старой крепости из-за отца! Почему только я не остановила вас тогда?! Зачем позволила уйти из дома?! Я должна была запретить вам уходить в такую ужасную погоду! Но я, как всегда, не смела слова сказать в присутствии мужа! Я не исполнила свой материнский долг! Я не сохранила сына!

Гаррик молчал, раздавленный плачем и стенаниями матери, мучительным ощущением собственной вины и страшными воспоминаниями о том роковом вечере в развалинах крепости.

Глава 5

Она дрожала словно осиновый лист, и Гаррика мутило от отвращения.

Вместе со своей невестой он стоял у входа в гостиную, по всем правилам приличия приветствуя гостей, пришедших на вечеринку по поводу помолвки. Рядом с молодыми стояли граф и графиня Стэнхоупы, за ними – родители невесты. Приглашенных на вечер было сотен шесть, не меньше, и Гаррику казалось, что время тянется бесконечно.

Сьюзен дрожала не переставая, едва способная улыбаться и здороваться с бесчисленными гостями. Гаррик же лишь сдержанно приветствовал гостей.

К ним подошел мужчина и поклонился сначала Сьюзен, потом Гаррику, пожелав им обоим семейного счастья и всяческого благополучия. Его улыбка была столь же широкой, сколь и фальшивой. Гаррик заставил себя поблагодарить гостя за добрые пожелания.

До его острого слуха долетали обрывки приглушенных разговоров разодетых дам, в которых то и дело звучало имя его брата и подробности трагического происшествия. Причем делались недвусмысленные намеки на то, что это было делом его, Гаррика, рук и что именно поэтому его поспешно отослали на Барбадос.

Он беспрестанно ловил на себе любопытные взгляды собравшихся, испытывая чуть ли не физическое отвращение при виде их фальшивых улыбок.

Как он всех их ненавидел! И как же ему отчаянно хотелось оказаться сейчас на Барбадосе, вместо того чтобы стоять в доме Лейтонов рядом с их бледной дочерью!

Высший свет презирал его, а он, в свою очередь, презирал это ханжеское сборище титулованных особ. Решившись на помолвку с мисс Лейтон, Гаррик прекрасно понимал все последствия, но у него не было иного выбора.

Внезапно он почувствовал на себе чей-то доброжелательный взгляд. Взглянув поверх голов, он увидел среди гостей ее, графиню Эшберн. Гаррик вздрогнул от неожиданности и… обрадовался. Графиня, заметив откровенный взгляд Гаррика, поспешно опустила глаза, на щеках у нее вспыхнул нежный румянец.

С той минуты Гаррик уже не слышал пожеланий подходивших к ним многочисленных гостей и отвечал им совершенно бессознательно.

Наконец очередь дошла и до Оливии. Присев в грациозном реверансе, она сказала:

– Милорд, мисс Лейтон, поздравляю вас с обручением!

– Благодарю за то, что приняли наше приглашение, леди Эшберн, – словно издалека донесся до Гаррика его собственный голос. В мыслях была только она. Возможно, если он будет настойчивее, Оливия все-таки согласится вступить с ним в более близкие отношения? Он не верил в то, что такая прелестная женщина может по-настоящему любить Арлена и хранить ему верность, жертвуя собственными чувствами и желаниями.

– Сьюзен, вы чудесно выглядите сегодня, – мило улыбнулась Оливия, выводя Гаррика из состояния взволнованной задумчивости.

Он взглянул на свою невесту и вновь испытал отвращение и досаду. В глазах Сьюзен стояли слезы.

– Благодарю вас, миледи, – запинаясь пробормотала она и добавила с отчаянием: – Могу я просить вас о конфиденциальном разговоре… потом… позднее?

Она явно боялась своего жениха, и Гаррику от этого стало еще противнее. Того и гляди упадет в обморок!

– Ну конечно, Сьюзен, – мягко улыбнулась Оливия, стараясь ободрить и успокоить девушку.

– Могу и я просить вас, миледи, подарить мне один танец с вами? – вмешался в разговор Гаррик.

Оливия метнула на него удивленный взгляд и слегка покраснела. Он знал, что, следуя правилам приличия, она не могла отказать ему в этой просьбе.

– Да, конечно… – едва слышно прошептала графиня Эшберн и поспешила с поздравлениями к сэру Джону и его жене.

Гаррик проводил ее долгим взглядом, нисколько не беспокоясь о том, что кто-нибудь заметит это. Он живо представил ее в своих объятиях, и, уж конечно, не в танцевальном зале. Он чувствовал непреодолимое влечение к ней, хотя не мог понять почему. Собственно говоря, он даже не задумывался об этом. Оливия, должно быть, тоже чувствовала его неравнодушное отношение к себе, поэтому Гаррик надеялся, что в конце концов она уступит его настойчивым просьбам и уговорам…

– Милорд, вот мы и встретились, – раздался рядом знакомый голос.

Гаррик оторвал взгляд от удалявшейся Оливии и увидел прямо перед собой ее мужа, Арлена Грея.

Грей едва заметно поклонился.

Гаррик сделал то же самое. Внутри его все всколыхнулось от проснувшейся ненависти. Давным-давно, еще до отъезда Гаррика на Барбадос, началась история их взаимной неприязни, но теперь прежняя вражда вспыхнула с новой силой.

Рядом с Арленом стояла его сестра, улыбаясь и грациозно обмахиваясь широким веером. Гаррик мысленно отметил, что Элизабет нисколько не изменилась за те одиннадцать лет, что он ее не видел. Осталась все такой же холодной и внешне недоступной красавицей.

– Лорд Эшберн, какая приятная неожиданность! – иронически протянул Гаррик. – Полагаю, вы пришли сюда, чтобы пожелать мне всех благ накануне моей свадьбы?

Им обоим было отлично известно, что единственным желанием Арлена было поскорее увидеть Гаррика в могиле.

На лице графа появилась столь широкая улыбка, что, казалось, его щеки лопнут от напряжения.

– Само собой, – саркастически произнес он, – чего же еще желать человеку в день его помолвки? – Он повернулся к своей сестре. – А это моя сестра, ныне маркиза Хоутон. Надеюсь, вы ее не забыли?

– Мадам, – учтиво поклонился Гаррик, делая вид, что не замечает протянутой для поцелуя руки. – Честно говоря, я не ожидал увидеть вас на вечере в честь моей помолвки.

Элизабет улыбнулась, но глаза ее остались холодными как лед, а смех прозвучал безжизненным серебристым колокольчиком.

– Такое событие я бы ни за что на свете не пропустила, лорд Кэдмон! Я уже приготовила для вас свадебный подарок!

– Какая предусмотрительность, – сухо отозвался Гаррик. – А где же ваш муж? Уверен, он обожает вас и сопровождает всюду.

– Вы абсолютно правы, мой дорогой лорд Кэдмон. Мы с маркизом действительно обожаем друг друга. Полагаю, он явится сюда с минуты на минуту.

– Откровенно говоря, я удивлен, что он не приехал вместе с вами и… вашим братом, – многозначительно сказал Гаррик, и Элизабет отлично поняла скрытый смысл его слов.

– Маркиз позволяет мне проводить время в свое удовольствие, – парировала она, обмахиваясь веером и приглушенно смеясь.

– О да, в том не может быть никаких сомнений, – поддержал ее Гаррик, хорошо зная, как именно Элизабет любила проводить время.

Арлен решительно взял сестру за локоть и сухо произнес:

– Идем, Элизабет.

Но та не сдвинулась с места, продолжая обмахиваться веером.

– Прошло так много времени, милорд… Не правда ли? – В ее голосе прозвучал чувственный призыв.

– Что-то не припомню, – дерзко солгал Гаррик.

Глаза Элизабет мгновенно посуровели.

– С момента нашей последней встречи прошло почти одиннадцать лет, – отчетливо произнесла она.

– У меня не было причины считать годы, проведенные в разлуке с вами, – язвительно заметил Гаррик.

Неожиданно он вспомнил об Оливии. Поискав глазами, де Вер нашел ее в толпе нарядно одетых дам, но она даже не взглянула на него, увлеченно разговаривая с какой-то пожилой дамой.

Элизабет тем временем подошла к Сьюзен, медленно помахивая веером.

– Моя дорогая мисс Лейтон, – она сверкнула огромными голубыми глазами, – вам ужасно повезло! Примите мои поздравления и наилучшие пожелания. – Она снова широко улыбнулась. – Подумать только! Лорд Кэдмон вернулся в Лондон после долгих лет жизни на диком острове, чтобы жениться на вас! Вы, должно быть, на вершине счастья, мисс Лейтон!

Лицо Сьюзен угрожающе сморщилось: казалось, она вот-вот заплачет, и Гаррик уже мысленно решил, что разорвет эту проклятую помолвку, если его невеста и впрямь разрыдается на виду у всех, но в этот момент случилось чудо. Рядом с мисс Лейтон внезапно выросла Оливия.

– Сьюзен очень устала от всей этой суеты и волнений. Полагаю, ей следует на несколько минут удалиться к себе, – решительно проговорила она.

– Оливия?! – удивленно ахнула Элизабет. – И ты здесь? А я-то была уверена, что ты давным-давно сбежала от Лейтонов в свою деревню! Какой сюрприз! Что же задержало тебя в городе?

Гаррик без всякого стеснения уставился на Оливию обожающим взглядом. Конечно, подобное поведение выходило за рамки приличий, но он ничего не мог с собой поделать. При виде графини Эшберн в его сердце почему-то возникало непреодолимое стремление взять ее под свою защиту. Такого с ним никогда не бывало.

– Гостеприимство Лейтонов не имеет границ. Мне крайне приятно жить у них в доме, поэтому я не тороплюсь с отъездом, – невозмутимо ответила Оливия и, повернувшись к Сьюзен, ласково добавила: – Идемте со мной, дорогая. Милорд, вы позволите?

Последний вопрос был адресован Гаррику.

Он мысленно восхитился Оливией за то, что та сумела дать достойный отпор золовке. Де Вер нисколько не удивился тому, что Элизабет столь откровенно презирает свою невестку, зато не оставил без внимания тот факт, что Оливия ни разу не взглянула на своего мужа, а он, в свою очередь, не сказал ей ни слова. При появлении жены на лицо Арлена набежала тень холодного недовольства.

– Конечно, отдохните, дорогая, – сказал Гаррик и в первый раз за весь вечер улыбнулся: – Вам действительно необходимо немного отдохнуть.

Оливия коротко кивнула и, взяв Сьюзен за руку, увела ее.

Она не хотела сочувствовать Гаррику де Веру. Она вообще не хотела испытывать по отношению к нему никаких чувств. Ей бы очень хотелось думать о нем как о любом другом случайном знакомом, а еще лучше как о совершенно незнакомом человеке.

Слухи и сплетни о его прошлом были ужасающими. Гости, пришедшие на вечер к Лейтонам, не торопились поздравить семью с удачной партией для их дочери. Они пришли для того, чтобы своими глазами увидеть злополучного дикаря и решить наконец, убил ли он брата, чтобы заполучить титул и наследство, или же нет.

После того как Оливия отвела Сьюзен наверх, в ее спальню, и постаралась убедить бедняжку в том, что Гаррик де Вер не зверь, а обыкновенный мужчина, они снова спустились вниз, к гостям.

Несмотря на усилия Оливии, Сьюзен все равно чувствовала себя не в своей тарелке и верила самым худшим сплетням о своем женихе, содрогаясь при одной только мысли о том, что оказалась в самом центре вновь разгоревшегося скандала.

Оливия печально вздыхала, застыв у стены большого танцевального зала, где уже кружилось множество пар. Еще больше гостей, смеясь и болтая, наслаждалось шампанским и миндальным ликером. В столовой, уставленной огромными столами с самой разнообразной снедью, негде было яблоку упасть. Большая библиотека и игорная комната тоже не пустовали. Дом просто ломился от гостей. Оливия предпочла остаться в танцевальном зале, чтобы не упускать из виду совершенно растерявшуюся и вконец расстроенную Сьюзен.

Впрочем, она очень скоро убедилась в том, что сия предосторожность с ее стороны оказалась излишней. Сьюзен теперь стояла среди полудюжины гостей и увлеченно разговаривала с ними. Причина такой перемены в настроении заключалась в том, что рядом с ней уже не было ее жениха, виконта де Вера. Гаррик скучал в совершенном одиночестве на приличном расстоянии от невесты. Сунув руки в карманы панталон, он бесстрастно разглядывал собравшихся: ему явно претили вся эта суета и чуждое ему общество. И меньше всего его интересовала собственная невеста.

Оливия против своей воли почувствовала в сердце прилив горячего сочувствия к несчастному Гаррику. Только теперь она вдруг ясно осознала, как много у нее общего с этим выделявшимся из толпы человеком, ведь в свое время и ее не миновала чаша сия: шепот и смешки за спиной, всеобщее почти нескрываемое осуждение и унизительные сплетни.

Она не любила вспоминать свое детство. Слишком было больно. Так же больно, как Гаррику сейчас.

Виконт неожиданно повернулся в ее сторону, и Оливия прижалась к стене, чтобы остаться незамеченной. Несмотря на свое приметное серебристое платье, она надеялась скрыться за спинами многочисленных гостей. Однако, к ее немалому удивлению, Гаррик де Вер уставился прямо на нее, словно ему заранее было известно ее местонахождение, и широким решительным шагом двинулся в вестибюль.

«Не вздумай пойти вслед за ним! – мысленно приказала себе Оливия. – Ты и так уже вмешалась не в свое дело!»

Несмотря на все доводы рассудка, ее властно тянуло к этому человеку. Оливия никак не могла взять в толк, почему ей так сильно хотелось броситься вслед за ним, поговорить, заглянуть ему в глаза… Она усиленно напоминала себе, что он был женихом ее подруги, юной невинной девушки, но сердце и слушать ничего не желало.

Решено! Надо как можно скорее вернуться к себе в Эшбернэм! Наверное, Арлен ужасно обрадуется ее отъезду в деревню. Она уедет завтра же!

Приняв это единственно возможное разумное решение, Оливия почувствовала облегчение и одновременно… огорчение.

Прикрыв глаза, она попыталась взять себя в руки и обрести контроль над собственными чувствами. Открыв глаза спустя некоторое время, графиня вздрогнула от неожиданности. В нескольких шагах от себя она увидела… своих родителей.

Прошло долгих девять лет разлуки, и она могла, конечно, ошибиться. Но, приглядевшись к пожилой паре, Оливия с трепетом убедилась в правильности своего первого впечатления.

Граф и графиня Олдхэмы не заметили свою дочь и продолжали степенно беседовать с гостями. Граф был все такой же высокий и сухопарый, а графиня – маленькая и довольно полная.

Сердце Оливии учащенно забилось, ее едва не парализовало от страха неизбежной встречи с родителями.

Грациозно приподняв широкие юбки, она сделала несколько шагов вперед. Первой ее заметила графиня Олдхэм. Ее глаза широко раскрылись, сильно накрашенные губы сложились в трубочку. Секундой позже свою дочь заметил и граф. Мгновенно побледнев и приподняв поседевшие брови, он уставился на нее испуганными глазами.

Оливия заставила себя улыбнуться и сделала реверанс:

– Отец! Мама! Какая приятная неожиданность!

Родители продолжали молча смотреть на нее как на незнакомку. Возникла неловкая пауза. Судя по всему, они были так ошеломлены, что напрочь забыли все слова. Оливия поспешила им на помощь:

– Это я, Оливия!

Откашлявшись, граф наконец выдавил:

– Здравствуй. Мы и не думали, что ты в Лондоне. Говорят, ты любишь жить в деревне.

Не зная, о чем говорить, он прильнул к бокалу шампанского.

Оливия перевела взгляд с недовольного лица отца на отрешенное лицо матери и вновь почувствовала застарелую боль своей ненужности. В это мгновение она снова превратилась в маленькую девочку лет шести-семи.

– Как правило, я действительно живу в деревне, – чуть хрипло вымолвила она, – но меня пригласили Лейтоны…

– Странно! – фыркнула графиня. – У сэра Джона никогда не было приличных друзей в высшем свете. Ведь он когда-то был простым пивоваром, не так ли? – Она снова презрительно фыркнула. – Что касается нас, мы пришли сюда только ради Стэнхоупов. – Она сделала многозначительную паузу. – Впрочем, ты всегда была не такой, как все. Дружила с нищими, бродягами, а то и вовсе бродила одна, не желая ни с кем разговаривать… Одно слово, белая ворона!

Оливия открыла веер и принялась обмахивать им свои раскрасневшиеся щеки.

– Да, мама, я всегда была странной, – поспешно согласилась она, отлично понимая, что графиня намекала на ее дар ясновидения.

– Мы видимся иногда с Арленом, знаешь ли, но он никогда не рассказывает ни о тебе, ни о твоей девочке, – продолжала мать.

– Эта девочка, – упавшим голосом произнесла Оливия, – ваша внучка. Ее зовут Анна.

– Да? – рассеянно переспросила графиня и пожала плечами. – Почему бы тебе как-нибудь не привезти ее к нам?

– Когда-нибудь привезу, – хрипло отозвалась дочь, с трудом удерживая на лице улыбку. Слова ее были явной ложью. Стук сердца заглушал для нее все остальные звуки.

– Ну, нам пора к гостям. – Граф многозначительно кашлянул. Он по-прежнему избегал взгляда своей дочери, предпочитая разглядывать гостей. – Тут у нас много знакомых, знаешь ли…

С этими словами он учтиво поклонился и отвернулся. Жена с готовностью последовала за ним.

Глаза Оливии наполнились слезами. Как глупо!

– Она похожа на меня, – громко сказала она в спину удалявшимся родителям, имея в виду свою дочь.

Граф и графиня замерли на месте, не оборачиваясь.

– Она такая же… странная, как и я, – громко и отчетливо произнесла Оливия.

Графиня метнула на нее полный страха и ненависти взгляд, и в следующую же секунду супруги поспешно скрылись в толпе.

Оливия сложила веер и обеими ладонями прикрыла на секунду глаза, полные жгучих слез. Теперь она сожалела, что подошла к своим родителям, и еще больше сожалела о том, что выдала тайну своей дочери. Она плохо владела собой в ту минуту. Родителям в очередной раз удалось вонзить ей в сердце нож неприязни и осуждения. Оливия двинулась к выходу, собираясь подышать свежим воздухом.

И тут кто-то схватил ее за локоть.

– Мы еще не поговорили с тобой, Оливия! – нараспев произнес знакомый сладкий голос.

Обернувшись, она увидела Элизабет.

– Ты меня напугала, – сдержанно сказала Оливия, надеясь, что золовка не заметит ее заплаканных глаз.

– С кем это ты сейчас разговаривала? Уж не с графом ли и графиней Олдхэмами? – вкрадчиво поинтересовалась Элизабет, продолжая улыбаться.

– Да, – только и вымолвила Оливия, чувствуя, как краска вновь заливает ее щеки.

– Кажется, ты уже давно не виделась с ними? – задумчиво протянула Элизабет.

– Да, – снова повторила Оливия. Элизабет прекрасно знала, что родители всячески избегали встреч с дочерью.

Желая закончить неприятный разговор, Оливия повернулась и поспешно направилась к выходу в вестибюль. Но Элизабет проворно двинулась вслед за ней, на ходу обмахиваясь веером.

– Ну и как тебе эта чудная парочка, которую мы чествуем сегодня вечером? – поинтересовалась она у невестки.

– Я не совсем понимаю, что именно ты хочешь услышать, – ответила Оливия, прикрываясь веером, чтобы скрыть от золовки неестественный румянец.

Элизабет преувеличенно изумленно пожала плечами:

– Эта мисс Лейтон – самая настоящая зануда! Интересно, что в ней нашел такой пылкий мужчина, как лорд Кэдмон?

– Понятия не имею, – внутренне собралась Оливия. Она не знала, чего именно добивается Элизабет, но чувствовала в ее словах подвох. – Извини, я слишком устала и хочу подняться к себе в комнату немного отдохнуть.

– Понимаю, – кивнула Элизабет. – Общение с Кэдмоном действительно утомляет.

От этих слов Оливия замерла на месте.

– Не вижу смысла в твоей шутке, – сказала она наконец, терзаясь страхом. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы ее неравнодушное отношение к лорду Кэдмону было замечено золовкой!

Лучезарно улыбаясь, Элизабет коснулась плеча Оливии своей рукой в кружевной перчатке:

– Не стоит отрицать, что и тебе понравился лорд Кэдмон. Большинство женщин находят его неотразимым, несмотря на его темное прошлое и диковатый облик.

– Но он вовсе не понравился мне, – попыталась было возразить Оливия.

– Полагаю, именно его загадочное прошлое и является самым интригующим моментом для большинства дам. А тебе так не кажется? – словно не слыша возражений Оливии, продолжала Элизабет. – В детстве я знала его брата Лайонела. Светловолосый, очень красивый мальчик, он был совсем не похож на Гаррика де Вера.

– Сомневаюсь, что именно он убил своего брата. – Оливия вдруг решила защитить Гаррика де Вера. – Скорее всего во всех этих сплетнях о нем нет ни капли правды!

– Боже мой, да ты его защищаешь?! – изумилась Элизабет. – Ты что, хорошо его знаешь?

– Я совсем его не знаю.

– Но тогда, должно быть, ты с ним знакома?

– Я подруга Сьюзен, Лейтоны пригласили меня пожить у них в доме. Мы познакомились, когда он приезжал к своей невесте. Похоже, ты сама очарована им.

– Я? Вряд ли, моя дорогая. Мое очарование Кэдмоном закончилось много лет назад. Если быть точнее, прошло уже одиннадцать лет. – Она лукаво улыбнулась Оливии. – Знаешь, он великолепный любовник.

– Что ты имеешь в виду? – внутренне напряглась Оливия.

– Я сказала именно то, что хотела, – облизнула губы Элизабет. – Он любовник, каких мало.

Оливию охватила ревность, самая обычная ревность! Но она все же пыталась успокоить себя тем, что Элизабет всего лишь пересказывает чужие сплетни. Небрежной улыбки у нее не получилось, тогда она сухо заметила:

– Меня не интересуют досужие сплетни, Элизабет.

В ответ та расхохоталась:

– С чего ты взяла? Я говорю чистую правду! Он был моим первым любовником!

Оливии хотелось зажать уши, чтобы не слышать этих ужасных слов.

– Мы с ним были страстными любовниками! – смеясь, повторила Элизабет.

Глава 6

Оливия была шокирована, но не тем, что Элизабет была любовницей Гаррика де Вера. Об этом она уже успела догадаться по сочившемуся скрытой враждой разговору, который состоялся между ними в самом начале вечера. Мужчина и женщина не могли бы столь откровенно ненавидеть друг друга, если бы прежде не были в интимных отношениях.

Оливию до глубины души поразило иное. Элизабет была признанной красавицей, лучше которой не найти во всем Лондоне. Вне всяких сомнений, Оливия по сравнению с ней казалась серой мышкой, не более. Значит, столь пристальное внимание де Вера к ней объяснялось всего лишь заурядным, пустым флиртом!

– Боже мой, Оливия! Что с тобой? Ты ужасно побледнела. Нет, кажется, позеленела! – воскликнула Элизабет с притворной озабоченностью.

Оливии стало дурно. Приступы тошноты становились все сильнее, она рванулась было в сторону туалетной комнаты, но Элизабет схватила ее за руку и снова заговорила:

– Он был без ума от меня, но Арлен воспротивился нашему браку, потому что уже тогда де Вер имел все те странности, о которых теперь так много говорят.

– Неужели? – с трудом вымолвила Оливия, едва справляясь с очередным приступом тошноты.

Но Элизабет не собиралась отпускать свою жертву.

– Он убежал на Барбадос, чтобы там залечить свое разбитое сердце! – Она покровительственно похлопала Оливию по спине. – Ну-ну, не унывай, дорогая! Ты не первая женщина, очарованная этим грубияном. Впрочем, будь готова к тому, что Кэдмон очень скоро даже смотреть не станет в твою сторону.

– Ты серьезно заблуждаешься на мой счет, – выдавила Оливия, ощущая сильнейшие спазмы желудка. – Я совершенно равнодушна к нему.

Она не умела лгать, и это было совершенно очевидно.

– Интересно, что скажет Арлен, когда узнает, что его жена почти влюблена в Кэдмона? – лукаво протянула Элизабет.

Арлен… Холодный, жестокий и непредсказуемый…

– Элизабет, – вздохнула Оливия, – надеюсь, ты…

– Не волнуйся, дорогая, я не скажу ему ни слова. Кроме того, если бы Кэдмон знал о тебе всю правду, он не стал бы приглашать тебя на танец, а?

Всю правду… Конечно, если бы он знал эту правду, то возненавидел бы Оливию, как и Арлен, и ее родители, да все, кто был осведомлен…

Элизабет все так же лучезарно улыбалась Оливии. Ей тоже была известна вся правда о невестке, поскольку у нее с братом никогда не было секретов друг от друга.

Вырвав наконец свою руку, Оливия быстрым шагом направилась в вестибюль. У нее не было сомнений в том, что Элизабет непременно откроет всю правду о ней Гаррику де Веру, и тогда он… Нет, она не вынесет его отвращения и презрения!

Очутившись в вестибюле, она стала искать дверь на террасу, потому что ей не хватало воздуха. Повсюду было множество знакомых и незнакомых людей, но никто из них не обращал на Оливию никакого внимания, поскольку она редко бывала в свете. Отыскав заветную дверь, Оливия облегченно вздохнула и торопливо шагнула в ночную прохладу.

По широкой террасе медленно прогуливались искавшие уединения парочки и тихо беседовали между собой. Оливия нашла укромный уголок и, схватившись за каменную балюстраду, тяжело вздохнула. Правда… Правда состояла в том, что она, Оливия, была некрасива и странна, а де Вер просто играл с ней как кошка с мышкой, а когда Элизабет расскажет ему о ее даре ясновидения, он с проклятиями отвернется от нее, как это сделал Арлен.

Она вспомнила себя, шестнадцатилетнюю… Прошло ровно два месяца со дня свадьбы…

Она лежала на широкой постели, натянув на себя малиновое покрывало. Арлен медленно надевал шелковый халат. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его обнаженного тела, чувствуя огромное облегчение от того, что он наконец прекратил заниматься с ней любовью. Она чувствовала себя совершенно разбитой от его бесконечной страсти, все тело ныло и болело. Она не получала ни малейшего удовольствия от совокупления с мужем и всякий раз радовалась его уходу. В тот раз он был как-то по-особенному груб с ней, и теперь ей хотелось плакать от саднящей боли между ногами. Пройдет не один день, прежде чем все заживет…

Подпоясавшись, он обернулся к юной жене:

– Ну как, тебе хорошо?

Оливия заставила себя улыбнуться и солгать, следуя долгу безупречной супруги:

– Да, очень.

Арлен внимательно посмотрел ей в глаза.

– Я знаю, тебе не по вкусу мои ночные визиты, но чем скорее наш ребенок будет зачат, тем быстрее мы прекратим эти неприятные для тебя встречи.

Неожиданно Оливия почувствовала странную уверенность в том, что уже беременна.

Приподнявшись в постели, она прижала к груди покрывало и прошептала с радостным волнением:

– Арлен, у меня будет ребенок.

Его глаза расширились от удивления.

– Что? Почему ты сразу мне об этом не сказала?

– Я поняла это только что, – смущенно покраснела Оливия.

– Не слишком ли быстро? – недоверчиво спросил Арлен. – Мы с тобой женаты ровно два месяца. – Его лицо внезапно посуровело. – Или ты вышла замуж, уже нося под сердцем чужого ребенка? – Неожиданно он смягчился: – Нет, быть не может, я всегда сумею отличить испуганную девственницу от опытной женщины!

Оливия поняла свою ошибку, и ее счастье куда-то улетучилось.

– Арлен, ты меня неправильно понял…

– Может, ты солгала, чтобы заставить меня прекратить визиты в твою спальню? – спросил он таким холодным тоном, словно разговаривал не с женой, а со служанкой.

Оливия торопливо покачала головой.

– Нет, просто мне было видение… У нас скоро родится дочь!

Оливию снова охватила радость, которой она так хотела поделиться с мужем, отцом ее ребенка! Может, теперь он станет хоть немножко любить ее?!

– Видение! – презрительно фыркнул Арлен, отворачиваясь от жены.

– Нет! Ты опять не понял! – воскликнула Оливия и, когда удивленный муж снова повернулся к ней, стала торопливо объяснять, откуда ей известно, что будет с ними в ближайшем будущем, каким образом она видит грядущее, а иногда и читает чужие мысли… Она рассказала ему, что осознала этот свой природный дар еще в детстве, когда ей было лет семь-восемь.

Арлен, крайне удивленный, молча слушал свою жену, и с каждым мгновением глаза его раскрывались все шире и шире. Сначала в них было только удивление, потом испуг и отвращение. Оливия поняла, что совершила ужасную ошибку, что ей не следовало признаваться в своих необычных способностях, но было слишком поздно…

Когда ее беременность подтвердилась, а позднее действительно родилась дочь и тем самым подтвердилась правота ее предсказаний, отвращение Арлена превратилось в ненависть, за которой скрывался страх…

У Оливии начался новый приступ тошноты, она безвольно перегнулась через балюстраду, и ее тотчас вывернуло.

Спустя минуту она облегченно закрыла глаза.

Ее била мелкая дрожь… Дочь унаследовала от нее дар ясновидения, и Оливия больше всего на свете боялась, что в один прекрасный день Арлен, а за ним и весь высший свет узнают об этой возможности Анны, и тогда ей придется познать всеобщее презрение и полное одиночество. Оливия же не хотела, чтобы дочь повторила ее судьбу.

Стоял теплый летний вечер, на небе сияла серебристая луна, окруженная тысячами мерцающих звезд.

Оливия выпрямилась и с опаской огляделась вокруг. К ее радости, никто не обращал на нее внимания. Заметив чашу фонтана, Оливия поспешила к желанной воде. Смочив носовой платок, она тщательно обтерла лицо и шею. Потом сделала несколько глотков, освеживших рот и горло. Теперь она чувствовала себя лучше, но внутреннее напряжение не спадало.

Вечер в честь помолвки Сьюзен и лорда Кэдмона превратился для Оливии в настоящую катастрофу. Она допустила серьезную ошибку, позволив пробить брешь в своей обороне. Итак, ее интерес к де Веру замечен посторонними. Такое поведение совершенно недопустимо, ведь ей следует в первую очередь думать о дочери, маленькой Анне, нуждавшейся в ее заботе и защите. Никакой мужчина не стоил благополучия Анны.

Задумавшись, Оливия довольно долго простояла у фонтана, и кое-кто из гостей стал к ней присматриваться. Возвращаться в дом ей не хотелось, но и стать предметом настойчивых ухаживаний также не представлялось ей желанной перспективой, поэтому она спустилась по каменной лестнице в сад, оставив за спиной и дом, и террасу, и шумных гостей… Нет, не для нее вся эта светская суета!

Оливия дошла до небольшого пруда с зеленой стоячей водой, на поверхности которой плавали роскошные белые лилии. Берега пруда были выложены белым камнем, в лунном свете блестела его поверхность. Боль в висках, от которой Оливия страдала почти весь вечер, стала понемногу утихать. Она присела на каменную скамью, укрытую со всех сторон буйно разросшимся плющом, и аккуратно расправила подол. На мгновение ей захотелось остаться здесь, у пруда, до самого окончания вечера, до тех пор пока гости наконец не станут разъезжаться по домам.

Увы, мысль была абсурдной. Вечеринка еще была в разгаре, еще не было праздничного ужина, не говоря уже о раннем завтраке, который полагался в самом конце. Подобные приемы длились, как правило, до самого утра.

Неожиданно рядом мелькнула чья-то тень. Не надо было поднимать голову, чтобы ощутить присутствие Гаррика де Вера. Сердце Оливии сильно забилось.

Де Вер молча замер перед ней. Подняв на него глаза, она медленно встала со своего места.

– Вы не хотите принять участие во всеобщем веселье? – чуть хрипло спросил он.

У нее неожиданно пересохло во рту, поэтому она ответила не сразу:

– Я не любительница подобных шумных сборищ…

– Странно! Я еще ни разу в жизни не встречал женщину, которой не нравилось бы веселиться.

– Я не такая, как все, – чуть поколебавшись, ответила Оливия.

– Это точно! Вы совсем не такая, как другие женщины, – подхватил де Вер, обжигая ее откровенным взглядом. В его голосе не было даже намека на иронию.

– Мне пора в дом, – смутилась она и попыталась уйти, но де Вер тотчас загородил ей дорогу.

– Вы плохо себя чувствуете? – спросил он.

Неужели он видел, как ее тошнило?

– Нет, вовсе нет… Просто я… я очень устала.

– Может, вам холодно? – неожиданно ласково спросил он, и Оливия вздрогнула от интимной теплоты, прозвучавшей в его голосе.

– Нет, милорд, ночь сегодня теплая, – ответила она.

– Жаль, а то бы я согрел вас… своим плащом, – улыбнулся он.

Оливия не ответила на его улыбку. Внутренний голос говорил ей, что она должна как можно скорее вернуться к гостям.

– Почему вы так добры к мисс Лейтон? – вдруг спросил де Вер.

Этот вопрос застал ее врасплох.

– Просто я… я сочувствую ей, – ответила она наконец и тут же поспешно добавила: – Мне пора.

– Значит, вы меня боитесь.

Это был не вопрос, а утверждение.

Оливия замерла на месте, не успев сделать и двух шагов по направлению к дому.

– С какой стати я должна бояться вас, милорд? – едва слышно спросила она.

– Ну как же! – пожал плечами де Вер. – Наслушались про меня всяческих сплетен…

– Я не доверяю сплетням, милорд, – сухо заметила Оливия, ощущая, как сильно бьется сердце.

– Я так и знал. Я много думал о вас с того самого дня, когда мы познакомились в доме Лейтонов…

Он оборвал фразу на полуслове – возникла многозначительная пауза.

Оливия была поражена. Неужели он думал о ней так же, как она о нем?

– Мне действительно нужно идти, но… Я хочу присесть на секунду…

Де Вер радостно улыбнулся, но тут же усилием воли погасил улыбку.

– Здесь есть удобная скамья. – Он кивнул в сторону той самой скамьи, где только что надеялась найти покой Оливия. – И все же вы боитесь меня, Оливия, – продолжил он, – и это не имеет ничего общего со сплетнями о моем прошлом. Мы оба отлично знаем истинную причину вашего страха, не так ли? – мягко улыбнулся он.

Несмотря на настойчивые предостережения внутреннего голоса, Оливия не двигалась с места. Казалось, ноги не несли ее от де Вера.

– Вы прекрасны, – прошептал он.

Еще ни один мужчина не говорил ей, что она прекрасна. Его шепот действовал на нее, словно бальзам на рану. Она пристально вгляделась в лицо виконта, все еще не веря в его искренность… Неожиданно ей вспомнились слова Элизабет, и она резко отшатнулась.

– Это Элизабет прекрасна, – Оливия опустила глаза, – а я самая обыкновенная.

С этими словами она быстро повернулась и направилась к дому. Де Вер неотступно следовал за ней.

– Это определение меньше всего подходит вам, Оливия. Более яркой женщины, чем вы, мне еще не приходилось видеть. А внешняя красота способна поразить лишь пятнадцатилетнего мальчика, не имеющего жизненного опыта и не умеющего ценить настоящих женщин. Не уходите! Не убегайте от меня! Не надо меня бояться!

Оливия слегка замедлила шаг, чувствуя непреодолимое влечение к шедшему вслед за ней мужчине.

– Почему вам было плохо? – спросил он, и Оливия поняла, что он все видел.

– Я… я была слишком расстроена, – пробормотала она, останавливаясь.

– Чем?

Она отвела глаза. Ей хотелось довериться этому человеку, но горький опыт прошлого не позволял ей проявлять подобную слабость, тем более по отношению к незнакомцу, каким был для нее виконт.

– Просто я не люблю подобные вечеринки, и вообще жизнь в городе меня не привлекает.

– Меня тоже, – по-французски проговорил де Вер и понимающе улыбнулся: – Ваш муж придерживается такого же мнения?

Оливия облизнула пересохшие губы.

– О нас станут говорить… Нам не следует прогуливаться вдвоем на виду у всех гостей.

– Я привык к тому, что обо мне постоянно сплетничают, – пожал плечами виконт, – но что касается вас…

Он неожиданно схватил ее за руку и шепотом прибавил:

– Эту скамью не видно с террасы.

Гаррик настойчиво потянул ее за собой к скамье, и Оливия, закрыв от смущения глаза и терзаясь противоречивыми велениями плоти и рассудка, последовала за ним. Ей хотелось сказать ему, что и она изведала сполна, что такое досужие сплетни и пересуды, хотелось прикоснуться к нему, утешить его… Но она не смела этого сделать, потому что внезапно осознала, что хочет не только прикоснуться к нему, но и почувствовать на губах его поцелуй! Боже, что с ней? Если Арлен узнает, он выгонит ее из дому, а Анну отправит в детский приют!

– Милорд, мы не должны этого делать, – осипшим голосом проговорила Оливия, когда они уже очутились у скамьи, скрытой от посторонних глаз густой живой изгородью.

Его руки уверенно легли ей на плечи.

– Чего мы не должны делать, Оливия? – хриплым шепотом спросил он, и в его голосе прозвучало неприкрытое желание.

– Мы не должны прятаться здесь вдвоем, милорд, – задыхаясь, прошептала она в ответ.

– А вот в этом смею не согласиться с вами, миледи, – улыбнулся он и, прежде чем Оливия успела возразить, стал осыпать ее шею нежными поцелуями. Горячая волна приятной неги разлилась по всему ее телу, и она так и не смогла вымолвить ни одного протестующего слова.

Его губы довольно быстро переместились ближе к ее уху, потом горячий язык неожиданно коснулся чувствительной мочки и, ласково лизнув, скользнул внутрь ушной раковины. Ощущение было неожиданно острым, чувственным. У Оливии подогнулись колени. Теперь она могла думать только об одном…

– Милорд, – удалось ей наконец прошептать, – мы не…

Она не смогла закончить фразу, потому что он страстно прильнул губами к ее щеке, и у нее закружилась голова. Не в силах сопротивляться, она прижалась к его мускулистой груди.

Крепко обняв ее податливые плечи, он запрокинул ей голову и стал жадно целовать шею и подбородок, потом его дерзкий язык скользнул по ее губам, лишь на миг проникнув между ними, и Гаррик снова начал ласково покусывать мочку уха.

– Это должно было случиться, Оливия… Мы должны быть вместе – ты и я…

Оливия попыталась было из последних сил прошептать «нет!», но противиться все возраставшему вожделению она не могла. Только теперь она поняла, что такое страсть и что значит желать мужчину. Ласки Арлена всегда были ей противны, она не получала никакого удовольствия в его объятиях, наивно полагая, что так и должно быть. Теперь же ей не терпелось познать настоящую любовь вместе с этим огромным сильным дикарем. Оливия сама себя не узнавала!

Из ее груди вырывались тихие стоны наслаждения. Де Вер же продолжал свои дерзкие ласки, пока она не воскликнула:

– Боже, прошу тебя…

– О чем, Оливия? – хрипло прошептал он.

И она, к собственному удивлению, неожиданно поцеловала его в подбородок, молчаливо призывая к любовному соитию.

Получив столь недвусмысленное одобрение, де Вер принялся с удвоенной страстью целовать ее, и Оливия отвечала на его поцелуи с таким жаром, какой трудно было подозревать в этой скромной любительнице уединенной деревенской жизни. Их губы и языки без устали ласкали друг друга.

– Я хочу тебя, – прошептал он, и Оливия тут же очутилась на скамье. – Хочу тебя прямо сейчас, – настойчиво повторил он, заставляя ее лечь на спину и продолжая жадно ласкать ее губы и язык. Оливия не могла сказать ему «да!», но не могла сказать и «нет!». Оставалось лишь подчиниться мужской воле, что она и сделала не без удовольствия.

Де Вер опустился рядом с ней на колени.

– Ненавижу эти кринолины, – пробормотал он, пытаясь найти среди многочисленных юбок ноги Оливии.

Его губы без устали ласкали ее рот, шею, потом скользнули к открытой груди. Неведомое доселе наслаждение охватило Оливию, и, когда его дерзкая рука добралась наконец до цели и двинулась по внутренней стороне бедра, она не смогла сдержать возгласа испуга и блаженства одновременно. Его пальцы остановились в дюйме от ее самого сокровенного местечка.

– Неужели ты хочешь лишить нас обоих величайшего блаженства? – требовательно спросил он, накрывая ладонью пушистый холмик.

У Оливии перехватило дыхание, она не могла вымолвить ни слова. Еще ни один мужчина не ласкал ее так дерзко, так возбуждающе приятно, и ей хотелось, чтобы эти ласки продолжались вечно, хотя она была прекрасно осведомлена о последствиях. Не в силах говорить, она едва слышно застонала.

– Ну же, скажи, чего ты сейчас хочешь, – прошептал он, целуя ее шею, ключицы и мягкие полушария грудей у выреза декольте. – Ты уже влажная, – произнес он, умело лаская пальцами каждую складку ее плоти, – и мы оба знаем почему…

– Прошу тебя, – хрипло воскликнула Оливия, обретя наконец дар речи, – прошу тебя, Гаррик…

Его пальцы переместились на самую чувствительную точку, и Оливия задрожала всем телом, уже не владея собой. С каждой секундой возбуждение все нарастало, требуя логического завершения, но оно все не наступало. Наконец настал момент, когда Оливия решила, что сейчас просто умрет от невыносимо сладкой муки. Прерывисто дыша, она открыла глаза и увидела над собой ночное звездное небо.

– Ты хочешь меня? Скажи, Оливия! – попросил он.

– Да… Да! Хочу…

– И я хочу тебя… Так сильно, что не могу больше ждать…

Но Оливия уже не слышала его страстного шепота. Настойчивые ласки его умелых пальцев рождали в ней все нараставшую волну блаженства, которая наконец обрушилась на нее со всей силой неизведанного ранее экстаза. Из груди Оливии вырвался громкий торжествующий вопль, который был тут же заглушен жадным поцелуем мужских губ.

Медленно возвращаясь к реальности, Оливия открыла затуманившиеся глаза и снова увидела над собой сказочно красивое звездное небо.

Никогда в жизни Оливия не испытывала такого блаженного покоя, как теперь, лежа в объятиях де Вера. Он крепко обнимал ее, уткнувшись лицом в плечо и страстно прижавшись к ней всем своим мускулистым, невероятно напряженным телом. Оливия чувствовала, как сильно билось его сердце, понимала, как страстно он жаждал наслаждения…

Внезапно в ней снова заговорил рассудок. Произошло то, чего не должно было произойти ни в коем случае! И о чем она только думала?! Де Вер соблазнил ее, и она охотно поддалась! Великий Боже! Бежать, скорее бежать от него! Бежать от этого пруда, от этой укромной скамьи, пока их не увидели вместе! Если Арлен узнает об этом, ее жизнь превратится в сплошной кошмар!

В голове Оливии мелькали видения, одно ужаснее другого, но она все еще была не в силах оторваться от мужчины, который только что доставил ей неизъяснимое наслаждение. Ее руки ласково перебирали его густые темные волосы, и она внезапно поймала себя на том, что чувствует к нему не только физическое влечение, но и что-то гораздо более глубокое и потому чрезвычайно опасное. Нет! Между ними не может, не должно быть ничего иного, кроме мимолетной близости!

Внезапно де Вер резко отстранился и хрипло спросил:

– Когда мы увидимся снова?

Поднявшись со скамьи, Оливия не сразу нашлась с ответом, потому что мысли ее были заняты Арленом, его сестрой, Сьюзен, самим де Вером, ее собственной дочерью, которая была для нее дороже всего на свете…

– Мы не должны видеться, – коротко проговорила она наконец.

Де Вер крепко сжал ее руку и глухо пробормотал:

– Не надо со мной играть, Оливия. Мы с тобой взрослые люди. Я знаю, ты не любишь своего мужа. Так неужели после того, что с нами только что случилось, у тебя хватит духу отказать мне и себе в продолжении?

– Это полное безумие! – покачала головой Оливия. – Это ужасная ошибка!

– Черт побери! – вырвалось у него. – Спешу сообщить вам, леди Эшберн, что недолго пробуду в Лондоне. Вскоре мне предстоит возвращаться на Барбадос. Так давайте же воспользуемся тем немногим, что дарует нам судьба!

Значит, он скоро уедет? Она заметно огорчилась, узнав об этом.

– Судьба? – рассеянно повторила она. – Но вы обручены с моей подругой, и я…

Она остановилась на полуслове, не зная что сказать. Первый раз в жизни она встретила мужчину, близость с которым подарила ей величайшее блаженство, мужчину, к которому она испытывала не только сильнейшее физическое влечение, но и какое-то гораздо более глубокое чувство, названия которому она еще не знала. Да, у Арлена были любовницы, равно как и подавляющее, если не абсолютное, большинство светских замужних дам имели любовников. Все так, но у них не было слепой дочери, нуждавшейся в постоянной опеке и защите!

– Что ты хотела сказать, Оливия? Какой предлог ты успела выдумать, чтобы разорвать наши отношения? Или тебе просто нравится дразнить мужчин?

В голосе виконта прозвучал ледяной сарказм.

– Неправда! – воскликнула она.

– В таком случае завтра же возвращайся в Эшбернэм! Я буду ждать тебя там, – смягчившись, улыбнулся он.

Оливия попала в ловушку. Она не могла отказать де Веру, но и выполнить его просьбу, которая прозвучала как приказ, тоже не могла.

Не дождавшись ответа, виконт нетерпеливо продолжил:

– Твой муж не любит и презирает тебя. У него несколько любовниц. Ты похоронила себя в деревне, а ты молода, красива, темпераментна… Так что же тебя останавливает? Я приеду к тебе в Эшбернэм!

Глаза Оливии наполнились слезами.

– Нет, не могу, – тихо проговорила она.

– Ты хочешь сохранить верность мужу? – удивленно спросил он. – Но почему?

– Это сложно объяснить, – прошептала Оливия. Ей очень хотелось рассказать ему о слепой дочери, о маленькой Анне, но она никак не могла решиться.

– Сложно? – язвительно переспросил он. – Что же сложного в том, что мужчина и женщина хотят быть вместе? Это так же просто, как сама жизнь! Оливия, неужели ты так наивна?

Она предпочла не отвечать. Несмотря на то что у нее была восьмилетняя дочь, она была почти так же наивна и неопытна, как до замужества.

– Я должна вернуться в дом, – сказала она с чувством собственного достоинства, – пока нас не увидели вдвоем здесь, у пруда.

Он схватил ее за руку, не давая уйти.

– В следующий раз, когда мы окажемся в одной комнате, не вводите меня в заблуждение своими красноречивыми взглядами! – гневно заявил он.

– О чем вы, милорд? Я отказываюсь вас понимать! – возмутилась Оливия. – Отпустите меня!

Виконт подчинился с явной неохотой.

– Единственное, что я могу вам предложить, – с невозмутимым спокойствием, которого на самом деле не чувствовала, произнесла Оливия, – это сочувствие и дружеские отношения, не более. Не знаю, о каких красноречивых взглядах вы сейчас говорили, но это вам только показалось, уверяю вас. – Она чуть не поперхнулась от собственной чудовищной лжи.

Лицо виконта сначала приобрело выражение крайнего недоверия, потом гнева и, наконец, отвращения.

– Я не нуждаюсь в вашей жалости, леди Эшберн, и уж тем более в дружбе с вами, – сухо произнес он и тут же добавил с дьявольской ухмылкой: – Еще несколько минут назад вы, дражайшая леди, предлагали мне куда больше, чем дружбу…

Вспомнив сладостные мгновения взаимной страсти, она моментально покраснела.

– Как бы там ни было, мне пора, – решительно заявила она и поспешно направилась к дому, кипя от возмущения из-за его грубых намеков.

И чуть не столкнулась нос к носу с графом Стэнхоупом.

Глава 7

Гаррик встрепенулся, заметив отца.

– Ах, простите, милорд, – смущенно пробормотала чуть не налетевшая на графа Оливия.

Подхватив широкие юбки, она стремительно направилась к дому, но граф Стэнхоуп успел заметить ее необычайную бледность, помятую прическу и некоторый беспорядок в одежде.

Гаррик тоже заметил блеснувшие в ее глазах слезы и искренне пожалел о своей излишней горячности. Он долго смотрел ей вслед, пока ее грациозная фигурка не скрылась за широкими дверями гостиной. Прошло еще несколько секунд, прежде чем он повернулся наконец к отцу.

Меньше всего ему сейчас хотелось в очередной раз ссориться с графом Стэнхоупом.

– Только не говорите мне, что это чистая случайность, – недовольно буркнул Гаррик, отлично понимая истинную причину неожиданного появления отца.

Граф молча протянул ему свою табакерку с нюхательным табаком. При этом выражение его лица не сулило ничего хорошего.

– Благодарю, я не нюхаю табак, – сухо отказался Гаррик.

– Ну конечно, я не просто так покинул гостей, – подтвердил его догадку граф, поднося к носу щепотку табака. – Ты волен делать все, что захочешь, Гаррик, но всему свое время и место. Свидание с леди Эшберн на празднестве в честь твоей помолвки совершенно неуместно, – гневно произнес граф.

– Вряд ли это можно назвать свиданием, – возразил Гаррик. – Отец, мне не нравится, когда со мной разговаривают словно с ребенком!

– Так не веди себя как ребенок! – отрезал граф. – Соблазнять вышеупомянутую леди под самым носом у сэра Джона?! Что может быть возмутительнее? Только не говори, что я не прав! Не принимай меня за выжившего из ума старика!

– Возмутительнее? – усмехнулся Гаррик. – Кого это возмутило? Во всяком случае, не меня.

Игнорируя оскорбительное замечание сына, граф продолжал:

– Я видел вас обоих. Совершенно очевидно, что она не хочет иметь с тобой никаких дел. К счастью, леди Эшберн в отличие от большинства женщин обладает здравым рассудком. Я своими ушами слышал, как она отказывалась встречаться с тобой. Зачем так настаивать? Оставь ее в покое. В этом городе найдется немало женщин, готовых по первому зову броситься тебе на шею. Хочешь, я сам подберу тебе темпераментную красотку?

Граф заговорщически улыбнулся сыну, но тот был вне себя от бешенства.

Во-первых, он был взбешен отказом Оливии, а во-вторых, что бесило его еще больше, свидетелем этого отказа стал его отец!

– Не стоит беспокоиться. Вы и понятия не имеете, какую именно женщину мне надо, – процедил он наконец сквозь зубы.

– Ты мужчина в полном смысле этого слова, и я прекрасно понимаю, что именно ты хочешь от женщины, – саркастически улыбнулся граф. – Кстати, если уж я видел тебя вместе с леди Эшбернэм, то и другие гости тоже могли заметить вас вдвоем. Уверен, ко времени окончания вечеринки сэр Джон будет полностью осведомлен о твоем заигрывании с леди Оливией. Неужели ты сам не понимаешь? К чему такое безрассудство? Или ты снова хочешь мне досадить?

– Отец, я с самого начала был категорически против этой помолвки, но вы шантажировали меня и принудили к ней! Будь моя воля, я давно бы уже плыл на Барбадос.

– Я никогда тебя не шантажировал! – произнес граф таким тоном, что казалось, он и сам верит в правдивость своих слов.

Гаррик решил не продолжать бессмысленный спор, пусть отец думает что хочет.

Граф Стэнхоуп довольно улыбнулся, приняв молчание сына за согласие. Оба медленно направились к дому.

– Гаррик, когда выполнишь свой долг, ты сможешь снова вернуться на свой остров, если тебе этого так хочется, – примирительным тоном сказал граф. – А свою беременную жену оставишь на мое попечение.

– Нет, – решительно возразил Гаррик, усилием воли заставляя себя понизить голос, потому что на них с графом уже оборачивались любопытные, – я не могу вам обещать, что уеду на Барбадос без своей жены. Я сделаю так, как сочту необходимым!

С этими словами Гаррик развернулся и скрылся в толпе гостей.

Войдя в дом, Оливия все еще дрожала от волнения. В висках стучало, она была в полной растерянности. Гаррик де Вер действительно оказался непростым человеком. Он был слишком настойчив, прямолинеен и даже жесток!

Перед столовой она замедлила шаг. Гости вовсю нахваливали разнообразные закуски, но Оливия не чувствовала голода, потому что была слишком потрясена случившимся. Нет, она никогда не станет его любовницей, несмотря на сильное и безотчетное к нему влечение. Заливаясь горячим румянцем, Оливия стала усиленно обмахиваться веером. Должно быть, он принял ее за легкодоступную женщину. У нее бешено заколотилось сердце при воспоминании о том, как откровенно она выражала свою страсть и блаженство. Веер в ее руках замелькал чаще. Нет, ей не следует даже думать об этом! Ее сочувствие к виконту оказалось слишком опасным для нее самой. Если он не хочет довольствоваться дружбой, надо забыть о нем! Внутренний голос твердил ей, что любые отношения с де Вером приведут к страшной катастрофе, а Оливия не имела оснований не доверять своей интуиции.

– Леди Оливия! Где же вы были? – воскликнула Сьюзен, бросаясь ей навстречу и оставляя в одиночестве двух сопровождавших ее светских щеголей.

При виде юной невесты де Вера Оливию охватил стыд, она почувствовала себя виноватой, но все же заставила себя приветливо улыбнуться:

– Я выходила подышать свежим воздухом.

Нет, надо как можно скорее бежать из города, бежать от де Вера!

– Какой чудесный вечер, не правда ли? – затараторила Сьюзен. – А это, – она показала в сторону одного из своих поклонников, – лорд Бартоломью. Хорошенький, правда?

– Да, вечер превосходный, и ваш кавалер тоже, – поспешно согласилась Оливия, тщетно пытаясь забыть о де Вере, его жгучих поцелуях и собственном вожделении.

– Мой жених куда-то запропастился, – прошептала Сьюзен. – Я так рада! Надеюсь, он уехал домой и не появится до конца вечера.

– Дорогая Сьюзен, – торопливо произнесла Оливия, – мне очень понравился вечер в честь вашей помолвки. Я с большим удовольствием провела в вашем доме несколько дней, но теперь ужасно скучаю по своей деревне.

– Как?.. – удивилась Сьюзен. – Вы хотите сказать…

– Дорогая, вы, конечно же, не станете возражать, если мы с Анной завтра же отправимся восвояси? – перебила ее недоуменный вопрос Оливия.

Ей надо поскорее покинуть Лондон и вернуться к себе в Эшбернэм. Де Вер не посмеет последовать за ней.

Однако Сьюзен и впрямь огорчилась поспешным отъездом Оливии.

– Анне нравится Лондон. Сегодня днем мисс Чайлдс водила ее в музей… Оливия, что с вами? Похоже, вы чем-то ужасно расстроены.

Оливия знала, что Анна в сопровождении мисс Чайлдс побывала в музее восковых фигур и вернулась оттуда в полном восторге.

– Анна действительно наслаждается пребыванием в Лондоне, но я уже успела сильно соскучиться по дому, и мне, признаться, очень неловко говорить об этом.

– Не уезжайте так скоро, леди Оливия! – умоляюще воскликнула Сьюзен, хватая ее за руку. – Мне предстоит подготовка к свадьбе, и без вас я не справлюсь!

– Значит, уже назначен день свадьбы? – с неожиданной болью в сердце спросила Оливия.

– Да, пятнадцатого сентября, – ответила Сьюзен, перестав улыбаться.

Итак, до свадьбы осталось три месяца. Боже, что же ответить Сьюзен?

Та же настойчиво продолжала:

– Я так к вам привязалась, леди Оливия. Кто же станет поддерживать меня во время визитов моего жениха? Я не могу оставаться с ним наедине. – Она многозначительно понизила голос: – Меня просто в дрожь бросает при мысли о супружеских обязанностях…

Значит, эта наивная девочка хотела, чтобы Оливия защищала ее во время визитов де Вера от его возможных посягательств на ее девичью честь? Нет, это уж слишком!

– Пожалуй, мне лучше подняться к себе в комнату, – перебила Оливия разговорившуюся Сьюзен. – От сегодняшних волнений у меня разболелась голова.

Сьюзен понимающе кивнула:

– Не волнуйтесь, леди Оливия, мы с вами чудесно проведем три месяца, оставшиеся до моей свадьбы!

Мило улыбнувшись, Сьюзен поспешила вернуться к своим кавалерам, терпеливо дожидавшимся ее в сторонке.

Проводив невесту взглядом, Оливия повернулась, чтобы уйти, и тут же столкнулась нос к носу с графом Стэнхоупом.

– Добрый вечер, леди Эшбернэм, – улыбнулся он. – Не правда ли, вечер удался?

У Оливии упало сердце. Неужели он все видел? Чтобы скрыть смущение, она принялась обмахиваться широким веером.

– Добрый вечер, милорд, – ответила она графу. – Сегодняшний прием действительно превосходен.

– Я давно не имел приятной возможности побеседовать с вами, леди Эшберн, – продолжал улыбаться граф Стэнхоуп. – Уже много лет вы предпочитаете затворничество в деревне городской суете.

– Вы правы, граф, – вежливо кивнула Оливия. – Хотя мой муж не мыслит себя вне города, мне все же гораздо больше по душе деревенский покой и уединение.

– Значит, вы скоро покинете Лондон и вернетесь домой? – прямо спросил граф, приподняв седую бровь.

Оливия ответила не сразу. Она решила, что граф слышал, как де Вер настаивал на ее возвращении в Эшбернэм, чтобы там продолжить тайные свидания с ней. Какой ужас!

– Пока еще не знаю, – сумела наконец выдавить Оливия, горячо желая, чтобы граф простился и ушел как можно скорее.

Однако тот вовсе не торопился заканчивать разговор.

– Невеста прелестна, не правда ли? – продолжал он.

– О да, вне всяких сомнений, – поспешно отозвалась Оливия. У нее было такое чувство, словно она вот-вот попадет в расставленную для нее ловушку.

– Моему сыну крепко повезло, – произнес Стэнхоуп, перестав улыбаться и пристально глядя в глаза Оливии.

В этот момент она вдруг отчетливо поняла, что граф видел всю постыдную сцену у пруда.

– Да, вашему сыну действительно повезло с невестой, – едва слышно пробормотала Оливия, пытаясь скрыть пылавшее лицо за широким узорчатым веером. – И я от всей души желаю счастья им обоим.

– Не сомневаюсь, леди Эшберн, что такая добрая, великодушная и порядочная женщина, как вы, может только приветствовать этот брак.

Оливии было не по себе от пронизывающего взгляда его голубых холодных глаз. Граф ясно давал ей понять, чтобы она не смела вмешиваться в отношения его сына и его будущей жены. Он был очень влиятельным и богатым человеком, и в его власти было в случае ее неповиновения жестоко наказать ослушницу. Даже циничный и наглый Арлен боялся и уважал графа Стэнхоупа.

– Да, конечно, – пробормотала она, не глядя на графа.

– Знаете, леди Эшберн, – улыбнулся он, получив вполне удовлетворивший его ответ, – ваш муж уже давно вас ищет. Он в соседней гостиной.

Оливия была абсолютно уверена в том, что Арлен и не думал ее искать, но покорно кивнула:

– Я иду к нему, граф.

– Очевидно, вашему мужу и в голову не приходило искать вас в саду, у пруда, где такие густые заросли плюща… – язвительно произнес граф, сделав многозначительную паузу.

Оливия замерла, потом едва слышно прошептала:

– Конечно, милорд…

Улыбнувшись еще шире, граф учтиво поклонился:

– Приятно было поговорить с вами, леди Эшберн.

Оливия не нашла в себе сил ответить ему, и он медленно удалился в столовую.

Оливия была смертельно напугана. Она внезапно почувствовала острую необходимость увидеть Анну. Что, если Арлен вознамерится разлучить ее с дочерью? Это было бы для нее страшнейшим и мучительнейшим наказанием из всех возможных!

И тут она увидела Арлена, стоявшего на пороге игральной комнаты в компании трех собеседников. Улыбаясь, он оживленно разговаривал с ними, но, заметив Оливию, мгновенно помрачнел, и в его глазах мелькнул недобрый огонек.

Оливия побледнела. Меньше всего ей сейчас хотелось объясняться с мужем. Перед ее мысленным взором вновь предстала картина неожиданной вспышки страсти в объятиях де Вера. Не может быть, чтобы Арлен видел их!

Тем временем Арлен отделился от компании и медленно подошел к жене:

– Дорогая, в вашем характере появились новые неприятные черты? Оказывается, вы непослушны и… неверны?

У Оливии перехватило дыхание, но она заставила себя покорно улыбнуться мужу:

– Милорд, я всегда верна вам и покорна вашей воле…

– Но вы сильно огорчили невесту, – многозначительно произнес он, и на его губах заиграла зловещая улыбка.

Оливия почувствовала, что ей не хватает воздуха. Словно загнанный зверь, она ждала жестокой расправы над собой. Стэнхоуп все ему рассказал!

Выдержав мучительную паузу, Арлен как ни в чем не бывало продолжил:

– Сэр Джон рассказал мне, что… вы сообщили Сьюзен о своем решении завтра же покинуть Лондон. Разве вам не следовало прежде попросить разрешения у меня?

До Оливии не сразу дошел смысл сказанного.

– Покинуть Лондон? – переспросила она, чувствуя невероятное облегчение. Значит, он не имел в виду ту непристойную сцену у пруда?

– Я не разрешал вам, дорогая, возвращаться в деревню, – холодно произнес Арлен.

– Ах, милорд, у меня и в мыслях не было уезжать из города без вашего согласия. Просто я подумала, что вы не станете возражать, если мы с Анной вернемся в Эшбернэм…

– Судя по всему, мисс Лейтон никак не может обойтись без вас, миледи, – словно что-то подозревая, произнес Арлен. – Да и сэр Джон неустанно хвалит вас и ваше положительное влияние на его дочь.

– Что вы хотите этим сказать, милорд?

– Вы никуда не уедете, Оливия. Вы останетесь в доме Лейтонов, чтобы стать для мисс Лейтон надежным якорем в бурном море надвигающегося замужества и всего, что с этим неизбежно связано, – решительно произнес Арлен и самодовольно ухмыльнулся.

– Как, неужели вы лишаете меня возможности вернуться домой? – ошеломленно спросила Оливия.

– Вот именно, лишаю, – улыбнулся он.

– Милорд, но я не могу…

– Можете и останетесь!

– Это наказание за то, что я приняла приглашение Лейтонов погостить в их доме?

– Можете думать что угодно, – пожал плечами Арлен.

Потом он подошел ближе, и Оливия почувствовала сквозь винный перегар и табачное дыхание знакомый запах сладких экзотических женских духов, исходивший от его одежды.

– Вы сами этого хотели, дорогая, – тихо проговорил он, наклонившись к ней. – Вы сами хотели пожить в городе, вот и оставайтесь здесь! – Он выпрямился и вновь самодовольно ухмыльнулся. – Приглядывайте как следует за мисс Лейтон и, если в том будет необходимость, лично отведите ее к алтарю.

Окинув жену снисходительно-презрительным взглядом, Арлен удалился к гостям, оставив Оливию в полной растерянности. Рассеянно оглядевшись по сторонам, она неожиданно совсем рядом увидела… де Вера! Значит, он слышал весь ее разговор с Арленом? Слышал, как он унижал и оскорблял ее… Виконт смотрел на нее без всякого стеснения, словно хотел прочесть ее мысли, и Оливии вдруг нестерпимо захотелось броситься к нему в объятия в поисках помощи и защиты.

Нет! Ведь именно он был причиной всех несчастий этого вечера! Поспешно подобрав юбки, Оливия быстро удалилась наверх, в отведенные ей покои.

– Эшберн!

Услышав голос графа Стэнхоупа, Арлен остановился. Он только что вошел в бильярдную и не ожидал встретить там графа, к которому питал давнюю вражду.

Отвесив учтивый поклон, Арлен вежливо сказал:

– Мои поздравления, милорд, с удачной партией для вашего сына.

– Благодарю, – бесстрастно ответил граф. – Мы все рады этому браку.

Арлену хотелось расхохотаться, но он сдержался. Стоило только раз взглянуть на Кэдмона, чтобы понять, что этот человек относится с крайней неприязнью и к своей невесте, и к грядущему бракосочетанию.

– Моя сестра на днях вспоминала вашего сына и говорила, что пора бы ему вернуться домой, дабы исполнить свой сыновний долг, – продолжил разговор Арлен.

– Маркиза всегда относилась к тем редким женщинам, в которых ослепительная красота сочетается с острым умом, – любезно отозвался граф Стэнхоуп.

– Моя сестра действительно уникальная женщина. Ею нельзя не восхищаться.

– И вы восхищаетесь ею больше всех? – улыбнулся граф.

Это был тонкий намек, и Арлен внутренне напрягся.

Стэнхоуп улыбаясь добавил:

– Весьма похвально, что вы так заботитесь о своей сестре, Эшберн.

– Благодарю, – процедил Арлен, облизывая внезапно пересохшие губы. – Ей было всего десять лет, когда мне пришлось заменить ей семью и стать ее опекуном. Я очень серьезно отношусь к исполнению братского долга.

– Не кажется ли вам, Эшберн, что не мешало бы с такой же тщательностью и серьезностью заботиться и о своей жене?

– Вы говорите об Оливии? – удивился Арлен, и в его голосе явственно прозвучало недоумение.

Улыбка на лице графа погасла, и он, посерьезнев и понизив голос, проговорил:

– Мой сын очень упрям и привык добиваться своего, не обращая внимания на приличия. Возможно, я совершил большую ошибку, позволив ему когда-то покинуть Англию.

Арлен молча смотрел на графа, не понимая, куда тот клонит.

– Честно говоря, он нисколько не изменился к лучшему за эти годы. Так и остался в душе упрямым и своенравным подростком, стремящимся досадить своему отцу.

– Мне тоже так показалось, – осторожно согласился Арлен.

– Интересно, сколько гостей видели его в саду вместе с графиней несколько минут назад?

Арлен опешил от такого поворота событий.

– Оливия? Моя жена была в саду с Кэдмоном?

Арлен ушам своим не мог поверить. Его жена была серой мышкой, затворницей, без твердого характера, без авантюрной жилки. В ее жилах текла холодная водица вместо горячей крови. В этом он не раз убеждался на собственном опыте.

– Иногда слишком долгое пренебрежение собственной женой приводит к неприятным последствиям. Я прекрасно знаю женщин. С одной стороны, они не хотят слишком частого подтверждения супружеской любви, но с другой, когда мы оставляем их без своего мужского внимания, им становится обидно, и они от огорчения готовы на любой опрометчивый поступок, – самоуверенно улыбнулся граф Стэнхоуп. – Мужчина, похоже, в любом случае оказывается виноватым, если в деле замешан женский пол.

– Милорд, вы своими глазами видели мою жену в парке с вашим сыном? – недоверчиво переспросил Арлен.

– Да, своими глазами, – мрачно улыбнулся граф. – Эшберн, советую вам крепче держать в руках поводья, иначе ваша жена под влиянием моего безрассудного сына может натворить бог знает что. Лично у меня нет ни малейшего сомнения относительно опасных намерений виконта.

Арлен все еще не верил в реальность происходящего. Оливия не принадлежала к числу страстных женщин. Она скорее убежала бы прочь от такого дикаря, как Кэдмон, чем упала бы в его объятия.

– Впрочем, пусть делают что хотят, но только после бракосочетания Кэдмона с мисс Лейтон, – улыбнулся граф и, прежде чем Арлен успел вымолвить хотя бы слово, удалился.

Эшберн так и остался стоять на месте. Он молча смотрел вслед графу, и до его сознания постепенно доходила вся скандальность невероятной ситуации, в которой он оказался по милости своей жены.

Глава 8

На следующий день Оливия вместе с Анной и мисс Чайлдс отправились на городскую ярмарку.

Вокруг них кипела нарядная толпа, кричали балаганные зазывалы, разносчики всякой снеди наперебой предлагали свой товар, с веселым звоном кружилась карусель.

Но все это проходило мимо сознания Оливии, занятого одной-единственной мыслью: до свадьбы Кэдмона и мисс Лейтон осталось три месяца, три месяца, три месяца… и все три месяца ей придется провести в Лондоне, потому что таков был каприз Арлена.

– Мама, зачем ты так сильно сжимаешь мою руку? – жалобно захныкала Анна.

Слова дочери вернули Оливию к реальности. Отпустив руку дочери, она виновато улыбнулась:

– Извини, детка, просто я задумалась.

– А я чувствую запах пряников, – потянула носом девочка. – И еще слышу, как играет скрипка.

Неподалеку от них действительно стоял бедно одетый скрипач и выводил на своем инструменте нехитрую мелодию, под которую забавно танцевала маленькая обезьянка на длинном поводке.

В этот момент вернулась отошедшая на минутку мисс Чайлдс и протянула Анне с Оливией большие медовые пряники.

– Спасибо, – поблагодарила Оливия, пробуя приправленное имбирем и корицей лакомство. В голове неотвязно вертелось: неужели все лето ей придется провести у Лейтонов, опекая Сьюзен и де Вера? Эта мысль причиняла ей невыносимую боль.

Подойдя ближе к скрипачу, Оливия распознала в нем цыгана. Вокруг плясавшей обезьянки собралась стайка детей, смехом и радостными возгласами сопровождавших каждое ее движение. Когда к ним подошла Анна, дети внезапно замолчали, догадавшись по ее поведению, что она ничего не видит. Потом какой-то мальчишка хихикнул и громко крикнул:

– Смотрите! Слепенькая! Слепенькая!

И разразился жестоким смехом.

Вслед за ним и остальные дети стали хохотать и показывать на Анну пальцем.

Девочка перестала улыбаться, и ее невидящие глаза наполнились слезами.

Дети тотчас почувствовали безотчетный страх. Какой-то сорванец даже запустил в нее камнем, но, к счастью, промахнулся.

Однако уже через несколько секунд дети забыли про слепую девочку, увлеченно глядя на выкрутасы обезьянки скрипача и от души смеясь над забавным животным. Стоя рядом с матерью, Анна тоже смеялась тихим счастливым смехом. Слезы ее мгновенно высохли, как это часто бывает у маленьких детей. Боль обиды утихла, но именно из-за подобных горьких минут Оливия предпочитала жить с дочерью в деревне в покое и мирном уединении.

– Что она делает? – тихо спросила Анна, имея в виду обезьянку.

– Танцует, – ответила Оливия, – и очень хорошо: один прыжок направо, два налево и поклон.

– А как она одета?

– На ней красный маленький камзол и маленький серый цилиндр на голове, – стала описывать Оливия, – а ошейник и поводок золотистого цвета.

– Эта обезьянка… она коричневая, мягкая и пушистая? – спросила Анна.

– Да, – подтвердила Оливия, в который раз уже удивляясь способности дочери видеть без помощи глаз.

Обезьянка ловко перевернулась, и дети залились счастливым смехом. Вместе с ними смеялась и Анна. Оливия была рада видеть свою дочь довольной и счастливой, пусть и на краткий миг.

Пока Анна и мисс Чайлдс внимали скрипачу и следили за обезьянкой, Оливия рассеянно осмотрелась, чтобы решить, куда идти дальше. В центре ярмарочной площади начинался кукольный спектакль, поодаль вот-вот должно было начаться состязание стрелков из лука, в большом павильоне шла бойкая торговля тканями, преимущественно шелком, своим отменным качеством славившимся на всю Англию. Но Оливии сейчас было не до шелка.

С того самого дня, как она впервые увидела де Вера, все ее мысли были только о нем. Она гнала прочь воспоминания о встречах с ним, сердясь на себя за легкомыслие, но все было тщетно.

– Смотри, мама! – радостно воскликнула Анна.

Повернувшись, Оливия увидела, что обезьянка, приблизившись, принялась с любопытством разглядывать девочку. Оливия с опаской взглянула на скрипача-хозяина, и цыган, словно прочитав ее мысли, сказал:

– Не бойтесь, мадам, она не кусается.

Тем временем обезьянку заинтересовали ласково протянутые к ней руки Анны. Еще мгновение, и она прыгнула к девочке на руки и доверчиво прижалась к ней всем тельцем.

– Она мягкая! – радостно воскликнула Анна, нежно поглаживая обезьянку.

Цыган удивленно покачал головой:

– Еще ни разу в жизни моя обезьянка не давалась в руки чужим людям, особенно детям.

– Ну хватит, Анна, отпусти ее, – попросила Оливия, опасаясь, что обезьянка может оказаться больной, и в то же время сожалея, что ей приходится лишать дочь маленькой радости.

Анна с неохотой опустила обезьянку на землю, и та, подскочив к хозяину, мигом взобралась ему на плечи.

Достав кошелек, Оливия протянула ему целую гинею. Глаза цыгана расширились от удивления, и он низко склонился перед Оливией, бормоча слова благодарности.

– Ну пойдем теперь смотреть кукольный спектакль? – сказала она, беря дочь за руку.

Та грустно кивнула: жаль было расставаться с обезьянкой.

Однако Оливия так и не сдвинулась с места. В толпе зрителей, окруживших бойцовский ринг, она увидела де Вера. Увидела со спины, но не сомневалась в том, что это именно он.

Мгновенно испугавшись, Оливия забыла о намерении смотреть кукольный спектакль и торопливо потянула Анну к павильону, где торговали тканями.

– Мама, ты делаешь мне больно! – охнула девочка.

– Что-то случилось, леди Эшберн? – встревоженно спросила мисс Чайлдс.

– Нет, ничего, идемте же, – отмахнулась Оливия.

Настойчиво увлекая за собой Анну и мисс Чайлдс, она обернулась. Виконт в упор смотрел на нее и ее спутниц.

Оливия остановилась, словно загипнотизированная его пристальным взглядом. У ног виконта замер большой рыжий сеттер. Секундой позже де Вер неторопливо двинулся к Оливии и, остановившись на почтительном расстоянии, поклонился и произнес:

– Добрый день, леди Эшберн!

Потом он окинул взглядом Анну и мисс Чайлдс.

Сердце Оливии бешено колотилось. Она явно не сумеет сдержаться, если виконт посмеет хоть единым взглядом или словом выразить свое отвращение или снисхождение.

– Добрый день, милорд, – торопливо проговорила она, обнимая дочь.

– Какая неожиданная встреча! – отозвался виконт.

– Моя дочь, как и я сама, обожает ярмарки, – натянуто улыбнулась Оливия. – Знакомьтесь, моя дочь Анна, а это ее гувернантка мисс Чайлдс.

Де Вер снова учтиво поклонился, а Анна улыбнулась и сделала грациозный реверанс.

– Мне тоже нравится бывать на ярмарках, – обратился он к девочке. – Прошло немало лет с тех пор, как я в последний раз получал это удовольствие.

– Почему? – спросила девочка.

Виконт горько улыбнулся:

– Потому что давно не был в Англии. Я живу на далеком острове в Карибском море.

– Но почему? Разве вы не англичанин? У вас чистое английское произношение, а мама назвала вас милордом.

Оливия была поражена поведением дочери. Как правило, Анна не разговаривала со взрослыми, особенно с незнакомыми ей людьми. А сейчас она непринужденно болтала с де Вером, словно они были давними друзьями!..

– Да, я англичанин, но предпочитаю жить на Барбадосе, а не на родине, – просто ответил Гаррик.

– Какое интересное название у этого острова, – задумчиво проговорила Анна и протянула руку.

Сеттер, до той минуты спокойно стоявший у ноги хозяина, неожиданно подался вперед и дружелюбно ткнулся носом в ладонь девочки.

– Сидеть, Трив! – резко скомандовал Гаррик, и пес послушно сел на некотором расстоянии от Анны.

– Нет-нет, не надо! – запротестовала девочка. – Я очень люблю собак! Ваш пес красивый? Какого он окраса?

Де Вер посмотрел на Оливию и сказал:

– Не волнуйтесь, леди Эшберн. Трив любит детей и не причинит вашей дочери никакого вреда.

Оливия понимающе кивнула:

– Да, конечно… Можно моей дочери немного поиграть с вашей собакой?

Гаррик кивнул, глядя на Оливию. Спустя минуту догадался, что Анна не могла видеть его кивка, и поспешно проговорил:

– Конечно, Анна, поиграй с Тривом.

Негромко щелкнув пальцами, он показал собаке на девочку, и пес вскочил, радостно виляя хвостом.

Анна медленно провела пальцами по его широкому лбу, по длинным шелковистым ушам, потом порывисто обняла сеттера за шею и прижалась к мягкой шерсти.

– Он такой большой, такой мягкий, – прошептала она.

– Это сеттер, детка, – пояснила Оливия, и у нее перехватило дыхание от внезапно подступивших слез. – Он чудесного золотисто-рыжего окраса, – шепотом закончила она.

– Трив – ирландский сеттер, – мягко добавил Гаррик, не сводя глаз с Оливии.

– Как жаль, что у меня нет собаки, – вздохнула Анна.

– Зато у тебя есть кошка, – возразила Оливия.

– Неужели в Эшбернэме нет охотничьих собак? – удивился Гаррик.

– Есть, но они принадлежат моему отцу и предназначены для охоты, а не для детских забав, – снова вздохнула Анна, явно повторяя слова, сказанные кем-то из взрослых. – Сестра отца не любит животных, так что мне еще повезло, что у меня есть Томас.

– Ясно, – помрачнел Гаррик. – Анна, ты можешь брать к себе Трива, когда захочешь. Он отличный товарищ для игр и забав, очень послушный и… чистоплотный. Он не станет гонять твоего кота Томаса, если ты запретишь ему.

– Неужели правда, милорд? Вы разрешаете мне играть с вашей собакой? – обрадовалась Анна.

– Да, пока не настанет время возвращаться на Барбадос. Трив поедет со мной, – улыбнулся Гаррик, и его глаза посветлели.

Оливия молча наблюдала за беседой Анны и Гаррика. Она не верила в то, что виконт и в самом деле такой добрый человек по натуре. Скорее всего он просто пытался добиться расположения Оливии через приветливое и ласковое обращение с ее слепой дочерью. Так твердил ей голос рассудка. Однако интуиция подсказывала, что де Вер не принадлежит к числу холодных и жесткосердных людей, способных на подлость.

– А когда вы собираетесь покинуть Англию, милорд? – спросила Анна с детской непосредственностью.

Желая скрыть свой интерес к ответу виконта, Оливия тоже наклонилась к собаке, чтобы погладить ее.

– Я еще не решил, – коротко ответил Гаррик, и Оливия почувствовала на себе его взгляд. – Вы уже видели кукольное представление?

– Нет, – отрицательно покачала головой Анна.

– Леди Эшберн, вы позволите мне сопровождать вас, Анну и мисс Чайлдс? Нам следует поторопиться, если мы хотим посмотреть на кукол.

Оливия выпрямилась, чтобы ответить вежливым отказом. Десятки благовидных предлогов вертелись у нее на языке, но ей не хотелось столь откровенно лгать в присутствии дочери и мисс Чайлдс. Поэтому она лишь слабо улыбнулась:

– Конечно, если вы этого так хотите, милорд.

– Хочу, – незамедлительно подтвердил свои намерения виконт.

И вся компания – мужчина, две женщины, ребенок и огненно-рыжий сеттер – отправилась на кукольный спектакль.

Когда представление началось, Анна целиком и полностью увлеклась незамысловатым сюжетом, радостно смеясь проделкам кукол вместе с остальными детьми.

Де Вер неожиданно наклонился к самому уху Оливии и тихо произнес:

– Давайте отойдем в сторону. Анна побудет с мисс Чайлдс. Мне необходимо поговорить с вами.

Оливия вздрогнула, почувствовав на шее его жаркое дыхание, подняла глаза, чтобы ответить решительным отказом, но встретившись с ним взглядом, моментально покраснела.

Не успела она вымолвить и слова, как Гаррик решительно приблизился к мисс Чайлдс и тоном, не допускающим возражений, произнес:

– Мы с леди Эшберн отправимся взглянуть на ткани. Вернемся через полчаса, а вы с Анной пока посмотрите представление. Трив тоже останется с вами.

Скомандовав псу сторожить девочку, Гаррик властно взял Оливию под руку и повел сквозь толпу зрителей назад, к центру ярмарочной площади.

Остановившись неподалеку от павильона с тканями, он выпустил ее руку и отрывисто произнес:

– Прошу прощения за то, что излишне погорячился вчера вечером.

– Это все, что вы хотели мне сказать?

– Нет, не все, – помедлив, ответил Гаррик. – Могу я пригласить вас на прогулку в центральный парк?

Оливия молчала.

– Оливия, я не прошу вас о свидании, я всего лишь приглашаю вас на невинную прогулку, – уже настойчивее повторил Гаррик.

– Ваша невеста тоже пойдет с нами?

– Нет, – буркнул он.

– Тогда я вынуждена отказаться, – откликнулась Оливия, пытаясь скрыть свое огорчение.

Внезапно Гаррик порывисто схватил ее за руки:

– Оливия, почему мы не можем делать то, что хотим? Или тебе нравится чувствовать себя жертвой мужа-мерзавца и ханжеской общественной морали?

Его слова попали в точку! Оливия пошатнулась, словно от удара, и попыталась отойти от него.

– Отпустите меня, вы ничего не понимаете…

– Не понимаю? Ты несчастна, и это слишком очевидно! Я хочу сделать тебя счастливой, черт побери!

– Отпустите меня, – тихо повторила Оливия, – прошу вас…

Гаррик послушно отпустил ее, отступив на шаг назад.

– Вы пытаетесь соблазнить меня, – проговорила она, стараясь казаться строгой и неприступной. – И вас ни в коей мере не касается мое счастье… или несчастье.

Гаррик иронически выгнул бровь.

– У меня прекрасная дочь, – продолжала Оливия, – и я абсолютно довольна своей жизнью в Эшбернэме. И если мне вдруг вздумалось пожить немного в городе, то это еще не конец света!

– Если вы так обожаете свое поместье, почему же не хотите поскорее вернуться туда? – ухмыльнулся Гаррик.

Оливия молчала, не в силах сказать ему правду. В самом деле! Не могла же она сказать ему, что Арлен решил примерно наказать ее и заставил остаться в Лондоне до самой свадьбы виконта и мисс Лейтон! К тому же она очень вовремя вспомнила, что де Вер обещал последовать за ней в Эшбернэм.

– Я нужна Сьюзен, – нашла она наконец правдоподобное объяснение.

– Вот уж точно! – язвительно хмыкнул он. – Остается только надеяться, что за оставшееся до свадьбы время эта скучная дурочка станет хоть немного похожа на вас!

– Она добрая, милая девушка, – возмутилась Оливия.

– Мне не нужны такие добрые и милые, как вы изволили выразиться, девушки! Так согласны вы прогуляться со мной в парке или нет, черт побери?!

– Нет!

– Тогда, может, пообедаем вместе или поедем в театр? – понизил голос де Вер.

– Нет, – отказалась Оливия, – я не могу…

– А если бы я не был связан этим проклятым обручением с мисс Лейтон?

– Вы забыли, что я замужем? – вскинула голову Оливия.

Гаррик вмиг покраснел от досады, огорчения и гнева.

– Этому никогда не бывать, – прошептала Оливия, глядя в его рассерженные, но все равно прекрасные и притягательные глаза.

И тут перед ее мысленным взором предстали она сама и де Вер совершенно нагие и страстно обнимающие друг друга, а внутренний голос отчетливо произнес: «Это твоя судьба». У Оливии закружилась голова.

– Нет, я не могу с этим согласиться! – возмутился де Вер. – Вы мне нужны как воздух, леди Оливия! И я не понимаю вашей готовности жертвовать собой ради человека, который не стоит даже вашего мизинца, который вас не любит!

Виконт настоял на том, чтобы отвезти Оливию, Анну и мисс Чайлдс домой в своей карете. Оливия не смогла отказать ему, потому что его предложение очень обрадовало Анну. С одной стороны, Оливии и самой хотелось продлить пребывание в обществе де Вера, но с другой – не дай Бог их снова увидят вместе. И это на следующий же день после праздничного приема в доме Лейтонов!

Когда карета де Вера подъехала к дому, к дверце проворно подскочил лакей, чтобы помочь дамам выйти. Оливия осторожно огляделась. На тротуаре стояли две госпожи и без всякого стеснения разглядывали подъехавших.

Внезапно на крыльце показалась леди Лейтон, и у Оливии замерло сердце. Почему Лейтоны так рано вернулись домой?

Виконт проследил за направлением ее встревоженного взгляда и саркастически заметил:

– А, моя будущая теща…

– Благодарю вас, милорд, за чудесную прогулку в вашей карете, – звенящим от напряжения голосом произнесла Оливия. – Анна, мисс Чайлдс, идемте!

– Мама, ты не заболела? – встревоженно спросила девочка, послушно выбираясь из кареты вслед за мисс Чайлдс.

– Нет, конечно! С чего ты взяла, детка? – преувеличенно бодро откликнулась Оливия, но на сердце у нее было тяжело.

На лице леди Лейтон красовалась фальшивая, словно приклеенная улыбка. «Неужели ей все известно?» – пронеслось в голове у Оливии.

– Леди Эшберн, что так рано вернулись? Вам понравилась ярмарка? – с деланной приветливостью поинтересовалась леди Лейтон.

– Да, мы чудесно провели время, – ответила Оливия.

– Ах, лорд Кэдмон! Какая приятная неожиданность! – воскликнула леди Лейтон, заметив в карете своего будущего зятя, и теперь уже с искренней радостной улыбкой.

Выйдя из кареты, виконт поцеловал ей руку, как того требовали приличия.

– Я тоже был на ярмарке, леди Лейтон, – пояснил он. – Увидев, что леди Эшберн и ее дочь собираются нанять экипаж, чтобы вернуться домой, я счел необходимым предложить им свою карету.

– Как любезно с вашей стороны! – воскликнула леди Лейтон. – Прошу в дом! Мы с дочерью как раз собирались пить чай. Она будет весьма рада вашему неожиданному визиту!

– Боюсь, не смогу принять ваше приглашение, мадам, – категорическим тоном произнес де Вер, едва заметно улыбаясь. – У меня сегодня много неотложных дел. Я постараюсь заехать к мисс Лейтон на днях.

Лицо леди Лейтон приняло чрезвычайно огорченное выражение, но она все же нашла в себе силы снова улыбнуться:

– Тогда ждем вас завтра, милорд!

Виконт учтиво поклонился и исчез в глубине большой графской кареты. Леди Лейтон повернулась к Оливии, стоявшей за ее спиной. Лицо молодой женщины выражало смятение и не совсем понятную леди Лейтон вину.

– Идемте пить чай, леди Эшберн, – вежливо, но несколько прохладно пригласила она. В ее голосе прозвучала озабоченность.

Ремонт городского дома Хоутонов, длившийся без малого пять лет, наконец завершился, и Арлен радовался этому едва ли не больше всех его обитателей. Он был частым гостем в доме своей сестры, и годы бесконечного стука молотков и визга ручных пил чуть не свели его с ума.

Сидя в гостиной в ожидании сестры, он с восхищением осматривал роскошное убранство просторной комнаты с высокими потолками и огромными окнами. Во всем чувствовалась рука Элизабет. Арлен всегда восхищался ее тонким, изысканным вкусом.

А вот и она – стремительно вошла в гостиную, почему-то в домашнем бледно-розовом платье… Сестра была явно чем-то сильно расстроена. Голубые глаза ее гневно сверкали, губы были сурово поджаты.

– Дорогая, мы же собирались сегодня вместе пообедать, или ты забыла? – растерянно спросил он.

Она молча протянула руку для поцелуя, потом сердито ответила:

– Я ничего не забыла, но у меня пропало всякое желание куда-либо ехать сегодня вечером. Если хочешь, мы пообедаем дома. Маркиза в Лондоне нет.

– А ты уверена, что он сегодня не вернется? – осторожно спросил Арлен.

– Да, – коротко ответила она, исподлобья метнув на брата недовольный взгляд. – Как хочешь, Арлен… Но я сегодня очень сердита.

– Да, это заметно. Закрыть дверь?

Бросив на брата почти неприязненный взгляд, Элизабет сама подошла к двери и плотно закрыла ее.

– Ты что, ничего не знаешь?

– О чем ты? – облизнул он внезапно пересохшие губы.

– О твоей жене и Кэдмоне!

– Что? Что ты сказала? – притворился непонимающим Арлен, хотя внутри у него все сжалось от дурных предчувствий. Он сразу вспомнил вчерашний разговор с графом Стэнхоупом. Впрочем, граф сказал, что видел их вдвоем в парке, и только. Да и что могло быть между ними? Оливия настолько холодна, что ей можно в монашки подаваться.

– Как, ты ничего не слышал? Твоя робкая невзрачная мышка была вместе с Кэдмоном на городской ярмарке! Поверить не могу!

Арлен тоже не мог в это поверить.

– Они назначили на ярмарке свидание? – переспросил он.

Элизабет выразительно подняла брови:

– Арлен, дорогой, я не думаю, что дело зашло так далеко, к тому же с ними была твоя дочь и ее гувернантка. Он их всех привез домой к Лейтонам в своей карете, представляешь?

У Арлена сильно забилось сердце. Анна была на ярмарке? Как посмела Оливия появиться на публике с неполноценным ребенком, которого следовало держать подальше от посторонних глаз?! Она хочет, чтобы весь мир узнал об этой трагедии?!

– Ты сама там была? – перебил он сестру.

– Нет, но их видела леди Синтия. – Глаза Элизабет вмиг потемнели. – Вчера у Лейтонов я заметила, как жадно твоя жена смотрела на Кэдмона. Она была готова сожрать его со всеми потрохами! Кажется, у твоей женушки проснулся адский темперамент!

– Это уж слишком, – слегка обиделся Арлен. Иногда Элизабет заходила слишком далеко.

– Ах, оставь! – презрительно махнула она рукой. – Синтия говорит, между ними явно что-то происходит, и если пока никто ничего не знает, то очень скоро все выплывет наружу! Да как он мог?!

Элизабет в большом волнении стала прохаживаться по гостиной, то и дело останавливаясь у больших окон.

– Не могу поверить, – пробормотал Арлен, трясясь от злости. – Знаешь, вчера граф Стэнхоуп говорил мне, что видел их вдвоем в парке…

– И до моих ушей дошла эта новость, – повернулась к брату разгневанная красавица. – Похоже, Кэдмон собирается снова наставить тебе рога! – многозначительно добавила она.

– Негодяй! – вырвалось у взбешенного Арлена. – Ублюдок! Я убью его!

Элизабет расхохоталась:

– Ну зачем же так сразу! Есть и другие способы… Впрочем, хватит с нас твоей глупенькой Оливии и ее любовника. Давай займемся чем-нибудь более интересным. Муж не вернется сегодня домой, – прошептала она с придыханием.

Арлен, недолго поколебавшись, заключил ее в свои объятия.

Глава 9

После завтрака принесли записку от Арлена, в которой содержалось категорическое требование немедленно отправляться домой, в Эшбернэм. К услугам Оливии была карета мужа.

Вернувшись с утренней прогулки с Анной и мисс Чайлдс, Оливия с тревогой и неприятным волнением прочитала сию записку. Собственно говоря, именно этого она и хотела – уехать из Лондона домой, в Эшбернэм. Так почему же ее так напугало приказание мужа? Вывод напрашивался сам собой: Арлен узнал о ее встрече с де Вером на городской ярмарке и принял решение отправить жену домой от греха подальше. Хорошо еще, что он не явился лично в дом Лейтонов, чтобы отчитать ее за неподобающее поведение.

Оливия вспомнила разговор с графом Стэнхоупом, его скрытые угрозы и вдруг ясно поняла, что Арлен рано или поздно все равно узнал бы о ее интересе к другому мужчине.

Что ж, не стоит попусту расстраиваться! Дома она быстро забудет де Вера. Именно такое обещание Оливия дала самой себе после неожиданной встречи на ярмарке.

Вернувшись в Эшбернэм, она вновь обретет покой. Из ее жизни исчезнут городские соблазны, она снова будет блаженствовать в безмятежном уединении.

Анна была занята уроком французского языка, когда Оливия вошла к ней в комнату.

– Что случилось, миледи? – повернулась к ней мисс Чайлдс, прервав диктант.

– Мы срочно возвращаемся в Эшбернэм, – нарочито весело сообщила Оливия. – Пора собираться.

Удивленная такой спешкой, мисс Чайлдс тем не менее улыбнулась:

– Хорошо, миледи.

– Мама! – протестующе воскликнула Анна. – Но почему мы должны уехать прямо сейчас? Вчера мне было так интересно на ярмарке! И вообще мне очень нравится Лондон.

Оливия подошла к дочери и, погладив ее по голове, тихо сказала:

– Твой отец велел нам немедленно возвращаться в Эшбернэм, и мы не можем ослушаться его, детка.

Анна опечаленно замолчала.

– Мне тоже очень жаль, детка, – прошептала Оливия, – но, возможно, это и к лучшему…

– Значит, я уже никогда больше не увижу лорда Кэдмона и его сеттера Трива? – с горечью спросила Анна.

Оливию поразил этот по-детски непосредственный вопрос, но лгать не имело смысла.

– Не знаю, наверное, не увидишь… – проговорила она и повернулась к мисс Чайлдс: – Когда мы сможем тронуться в путь?

– Если служанки помогут нам собрать вещи, то через несколько часов мы будем уже в пути, – ответила гувернантка, открывая свой саквояж.

Оливия молча кивнула и вышла из комнаты.

Все семейство Лейтонов она нашла, как и ожидала, в большой столовой. Сэр Джон с головой ушел в чтение газеты, леди Лейтон неторопливо ела тосты, Сьюзен вышивала. Увидев Оливию, девушка приветливо улыбнулась.

– Доброе утро, – нерешительно произнесла Оливия с порога столовой.

Сэр Джон тотчас встал, отложив в сторону газету.

– Прошу вас, входите! – сказал он, пристально глядя на свою гостью.

Оливия вошла, но сесть не решилась.

– Сэр Джон, леди Лейтон, муж приказал мне немедленно возвращаться домой. Там меня ждут неотложные дела, – объявила она. – Весьма сожалею о столь поспешном отъезде, но уже через несколько часов я должна быть в пути. Благодарю вас за оказанное гостеприимство.

– Нет! – в ужасе воскликнула Сьюзен, вскочив со своего места и уронив рукоделие.

Сэр Джон укоризненно взглянул на дочь и по-отечески обратился к Оливии:

– Я понимаю вас, моя дорогая. Вчера вечером Арлен говорил мне о необходимости вашего скорейшего возвращения домой, поэтому ни я, ни леди Лейтон вашим сообщением не удивлены.

– Ах, вот как, – растерянно пробормотала Оливия.

– Полагаю, это к лучшему, – многозначительно добавил сэр Джон.

– Значит, увидимся на свадьбе, пятнадцатого сентября. Ведь вы приедете на свадьбу Сьюзен? – с явным облегчением произнесла леди Лейтон. Она была рада такому развитию событий и не скрывала этого.

Чувствуя свою вину за неподобающее жениху поведение де Вера, Оливия с трудом улыбнулась:

– Да, конечно, я непременно приеду поздравить вашу прелестную дочь с бракосочетанием.

Она взглянула на Сьюзен и на миг представила ее стоящей у церковного алтаря под руку с де Вером и произносящей клятву, которая свяжет их на всю оставшуюся жизнь.

Видение было настолько явственным, что Оливия даже вздрогнула.

Глаза Сьюзен наполнились слезами, она подошла к своей старшей подруге.

– Я помогу вам собрать вещи, – печально произнесла она.

Они вышли из столовой. Поднимаясь наверх, в комнаты Оливии, Сьюзен хранила странное молчание. Одна из горничных уже укладывала одежду в саквояжи, ей помогала мисс Чайлдс.

– Как жаль, что вы не можете остаться, – проговорила наконец Сьюзен.

– Я должна уехать, но мы навсегда сохраним нашу дружбу, не правда ли, Сьюзен? – улыбнулась ей Оливия.

– Я слышала, как они вчера разговаривали, – тихо добавила девушка без тени улыбки на лице.

– Кто? – насторожилась Оливия.

– Родители. Они уверены, что вы от него без ума.

– Без ума от кого? – деланно-беспечно спросила Оливия, чувствуя, как сердце ее оборвалось.

– От лорда Кэдмона, – тихо ответила Сьюзен, пристально глядя ей в глаза. – Это правда?

Та не сразу нашлась с ответом. Переведя дыхание, она сказала:

– Не могу сказать, что он мне совсем не нравится, Сьюзен. Кроме того, я не разделяю всеобщего мнения о нем как об убийце собственного брата…

– Значит, он и вправду нравится вам! – воскликнула Сьюзен.

– Так же, как и вы, и ваши родители, и вообще все хорошие люди, – парировала Оливия.

– Вы слишком добры, – вздохнула Сьюзен, – а они уверены, что он нравится вам как мужчина. Нет, они ни в чем вас не винят, но считают, что вам надо побыстрее уехать из Лондона, оказаться подальше от лорда Кэдмона.

Оливия покраснела.

– Мне кажется, – продолжила девушка, – что и вы ему нравитесь. Он всегда смотрит на вас такими глазами…

– Сьюзен, – торопливо перебила ее Оливия, – я прошу прощения, если ненароком вмешалась в ваши отношения с женихом…

– Нет, что вы! – с жаром воскликнула та, хватая ее за руку. – Я была бы только рада, если бы он захотел… жениться на вас, а не на мне! Мои чувства к лорду Кэдмону ничуть не изменились. Он мне не нравится! Я не питаю к нему ни малейшей симпатии!

– Вы должны хоть немного полюбить своего жениха за те три месяца, что остались до свадьбы, – печально улыбнулась Оливия, – иначе брак станет для вас крушением всей жизни.

Почувствовав всю серьезность последнего сообщения, Сьюзен немигающим взглядом уставилась на Оливию.

Оливия же ничуть не сомневалась, что брак Сьюзен с де Вером в любом случае приведет к трагедии.

В полдень Оливия, Анна и мисс Чайлдс отправились в путь. Через несколько часов стало смеркаться, заморосил дождь. Вдоль дороги, по которой ехала их карета, тянулись зеленые поля, на живых изгородях красовались недавно распустившиеся дикие розы. Они проезжали мимо деревенских гостиниц, мимо каменных часовен… Заночевать они собирались в аббатстве Алькотт, на границе с графством Суссекс. Если бы они выехали еще утром, им бы вообще не пришлось останавливаться где-либо на ночлег.

Вдруг Анна дернула Оливию за рукав.

– Что это, мама? – спросила она.

Оливия посмотрела в окно и с замиранием сердца сказала:

– Мы проезжаем мимо поместья графа Стэнхоупа. Скорее всего вся семья сейчас в Лондоне и в поместье никого нет, кроме прислуги… – Она поймала себя на мысли о том, что внезапная поломка колеса была бы сейчас как нельзя кстати. Фу, какая глупость! – Вы когда-нибудь бывали в поместье Стэнхоупов? – с любопытством взглянула она на мисс Чайлдс.

– Да, – кивнула гувернантка. – Однажды семья, в которой я работала до вас, миледи, гостила в поместье графа целых две недели. Правда, это было очень давно, мне тогда было всего двадцать.

Оливия слегка вздрогнула от последних слов мисс Чайлдс: на вид ей было лет тридцать пять, не больше.

Задержав дыхание, она спросила:

– Значит, вы жили здесь еще до трагического исчезновения их старшего сына?

– Да, – кивнула мисс Чайлдс. – Я очень хорошо помню обоих мальчиков, потому что они были неразлучны и все время что-то выдумывали и шалили. А меньше чем через год Лайонел, старший сын Стэнхоупов, бесследно исчез.

Оливия с трудом сглотнула подступивший к горлу ком и отвернулась к окну.

– Мама, не лучше ли нам остановиться на ночлег в этом поместье, а не в каком-то там старом промозглом аббатстве? – неожиданно предложила Анна. – Я уверена, нам здесь не откажут в приюте всего на одну ночь.

Оливия внимательно посмотрела на дочь. Почему ей вздумалось переночевать именно у Стэнхоупов? Ведь виконта в доме нет и быть не может, поскольку он остался в Лондоне. Здесь, в родовом поместье, де Вер провел свое детство и отрочество, здесь произошла трагедия с его братом Лайонелом. Казалось, в доме графа их ждет какая-то страшная тайна, которую они смогут разгадать, если хватит мужества. У Оливии было такое ощущение, словно сама судьба подталкивала ее к тому, чтобы заночевать в поместье Стэнхоупов.

Да, но если она решится на такой поступок, тем самым она снова свяжет себя с де Вером, и последствия могут быть самыми плачевными… Неожиданно для себя она резко постучала в стенку кареты:

– Готфрид, поворачивайте направо! Мы переночуем в поместье Стэнхоупов!

– Хорошо, миледи! – донеслось снаружи, и кучер послушно повернул гнедых направо.

Оливия заметно напряглась и едва переводила дыхание от волнения. Анна и мисс Чайлдс, прежде без умолку болтавшие о всяких пустяках, как по команде замолчали. В карете наступила тишина, нарушаемая лишь топотом лошадиных копыт да поскрипыванием рессор.

– Думаю, мы правильно поступили. – Оливия взглянула на потемневшее небо: – Похоже, сейчас разразится сильная гроза.

Внезапно она вспомнила о муже. Боже, что скажет Арлен, если узнает, где они заночевали?! И как она раньше не подумала?!

– Кажется, мы приехали, миледи, – прервав ее невеселые мысли, радостно произнесла мисс Чайлдс.

Карета остановилась перед огромным каменным дворцом, и лакей поспешно отворил дверцу.

На крыльце тотчас же появились слуги. Оливия двинулась вперед, следом шли Анна и мисс Чайлдс. Навстречу им выступила высокая худая женщина и с достоинством представилась:

– Миссис Райли, здешняя экономка.

Оливии было не по себе в этом незнакомом и неприветливом месте, но она заставила себя улыбнуться:

– Я – леди Эшберн, миссис Райли. Надеюсь, мы вам не помешали. Дело в том, что вот-вот разразится гроза, а до Эшбернэма еще несколько часов езды, и мы…

– Не надо ничего объяснять, – широко улыбнулась экономка. – Вы правильно сделали, что решили переждать непогоду здесь, в Стэнхоуп-Холле. В доме множество свободных комнат, и вы можете разместиться так, как вам захочется. Знаете ли, сейчас в доме никого нет, все уехали в Лондон: отпразднуют там возвращение молодого Стэнхоупа с Барбадоса и его обручение с мисс Сьюзен Лейтон.

– Благодарю вас, миссис Райли, – снова через силу улыбнулась Оливия. – Мы уедем с первым лучом солнца.

– Как вам будет угодно, миледи, – с достоинством склонила голову экономка и отдала необходимые распоряжения слугам.

Слуги внесли в дом дорожные сумки и саквояжи, и незваных гостей любезно провели в громадный вестибюль. Оливия опустила глаза на каменный пол, затем посмотрела вверх, на огромную хрустальную люстру, свисавшую с высоченного потолка.

Неожиданно у нее по коже побежали мурашки, кровь отхлынула от лица. Повернувшись к дочери, она увидела, что та тоже побледнела.

– Что с тобой, детка? – шепотом спросила встревоженная Оливия.

– Здесь так много горя и печали, – так же шепотом ответила девочка, – так много горьких слез…

– Но кто же здесь плачет? – затаив дыхание спросила Оливия.

– Я не знаю, кто эта женщина, – задумчиво ответила Анна, – но сердце ее навеки разбито. Она так одинока, так печальна…

Оливия тоже ощущала в атмосфере дома печаль, но не могла определить ее источник. Очевидно, способности Анны были куда лучше ее собственных.

В этот момент в вестибюле появилась отлучавшаяся на некоторое время экономка.

– Я распорядилась подать наверх, в ваши комнаты, горячий чай и сладкие булочки. Слуги уже разожгли камины, и скоро там будет тепло и уютно, – ослепительно улыбнулась она гостям. – Когда подавать ужин, леди Эшберн?

Очнувшись от своих мрачных размышлений, Оливия ответила:

– Миссис Райли, нам бы не хотелось быть для вас обузой, поэтому не могли бы вы вместо официального ужина в столовой просто прислать в наши комнаты какие-нибудь легкие закуски и побольше горячего чая часам к восьми?

– Как вам будет угодно, миледи, – склонила голову экономка. – А теперь позвольте проводить вас наверх. Комнаты для гостей расположены в этой части дома. Следуйте за мной.

Поднявшись на третий этаж, вся процессия во главе с экономкой оказалась в довольно узком коридоре, по стенам которого были развешаны портреты представителей рода Стэнхоупов.

– Вот ваша комната, миледи, – распахнула миссис Райли первую дверь, – здесь же предусмотрены покои и для вашей дочери. А ваша комната, мисс Чайлдс, как раз напротив, – распахнула она дверь по другую сторону коридора.

Оливия робко переступила порог; здесь уже вовсю пылал камин. Все вокруг, казалось, было сделано из дуба: пол, стены, широкая кровать, каминная полка… Возможно, при дневном свете эта комната не произвела бы такого жуткого впечатления, как теперь, в преддверии надвигавшейся грозы. Впрочем, Оливия из вежливости с улыбкой повернулась к экономке:

– Какая уютная комната, просто прелесть!

– Утром, при свете солнца, вы восхититесь еще больше, – радостно кивнула миссис Райли. – Резьба по дереву просто великолепна, поверьте! Если вам что-нибудь понадобится, леди Эшберн, позвоните в колокольчик и отдайте распоряжение любой горничной.

Экономка снова улыбнулась и уже собралась было выйти, как вдруг Оливия остановила ее:

– Миссис Райли, сколько лет вы служите у графа?

– Двадцать пять лет, миледи, – без запинки ответила экономка. – И несмотря ни на что, уверенно могу сказать, что ни разу не пожалела об этом.

– Должно быть, вы знаете лорда Кэдмона с самого раннего детства? – несмело предположила Оливия.

– Собственно, я помогала графине во время родов, – с гордостью сообщила миссис Райли.

– Кажется, у него был старший брат?

– Да, был, – перестала улыбаться экономка. – О, какая ужасная трагедия! Лайонелу де Веру было полтора года, когда родился его младший брат, Гаррик де Вер. Я хорошо знала их обоих. Лайонел бесследно исчез, когда ему было четырнадцать лет, и по сей день никому не известно, что с ним произошло, – понизив голос, закончила она и часто-часто заморгала.

– Прошу прощения, я не хотела расстраивать вас из пустого любопытства, – участливо произнесла Оливия, касаясь руки экономки.

– Ничего страшного! – с прежним радушием воскликнула миссис Райли. – А теперь, если не возражаете, я пойду займусь своими делами.

С этими словами экономка удалилась.

– Что случилось, мама? – тихо спросила Анна. – Почему ты задавала ей так много вопросов?

– Из чистого любопытства, детка, – быстро ответила Оливия. Ей не хотелось говорить дочери всю правду. Во всяком случае, пока. – Пойдем посмотрим твою комнату. Или ты хочешь спать со мной?

– Конечно, с тобой, – просияла Анна.

– Вот и отлично! – улыбнулась Оливия и отошла к окну, за которым открывался чудесный вид на зеленые поля и луга поместья.

Неожиданно Анна пронзительно вскрикнула.

Оливия встревоженно обернулась и замерла на месте.

Анна обеими руками прижимала к себе радостно вилявшего хвостом огненно-рыжего сеттера, а Трив поскуливал и норовил лизнуть девочку в щеку.

У Оливии захватило дух, она не чуяла под собой ног от испуга и радости одновременно.

– Мама! Смотри! Это собака лорда Кэдмона! – воскликнула Анна, гладя шелковистую шерсть пса.

Оливия перевела взгляд на дверь.

Небрежно облокотившись об косяк, там стоял Гаррик де Вер и улыбался Оливии. Высокий и мускулистый, он излучал мужскую силу и обаяние.

– Леди Эшберн, – учтиво поклонился он, и в его глазах мелькнул озорной огонек.

Не в силах собраться с мыслями, Оливия страшно побледнела и была уже на грани обморока, но усилием воли все же заставила себя произнести:

– Должно быть, вы тоже уехали из Лондона сегодня утром?

В ее голосе явственно прозвучало обвинение.

Де Вер удовлетворенно улыбнулся:

– Не совсем так. Я уехал после полудня.

– Но мы тоже уехали после полудня, – растерянно пробормотала Оливия.

– Я знаю, – еще шире улыбнулся виконт и без всякого стеснения шагнул в комнату. Остановившись рядом с Анной и собакой, он приветливо произнес: – Здравствуй, Анна! Вот мы и увиделись снова.

Глава 10

Анна просияла, услышав голос де Вера, зато Оливия задрожала всем телом.

К счастью, в ней быстро заговорил рассудок. Судя по всему, нынешнее появление де Вера было далеко не случайным совпадением, и все же Оливия не собиралась обвинять его в преследовании в присутствии дочери.

– Я так рада, что вы тоже оказались в Стэнхоуп-Холле! – воскликнула Анна, беспрестанно поглаживая сеттера. – Мы никак не ожидали застать вас здесь.

– Я и сам этого не ожидал, – усмехнулся де Вер.

Вдали раздался оглушительный раскат грома. Де Вер посмотрел в окно – моросивший дождик превратился теперь в самый настоящий ливень.

– Надеюсь, вы с мамой окажете мне честь отужинать вместе со мной? – спросил он, поворачиваясь к Оливии.

– Мы слишком устали с дороги, – сухо ответила она за Анну. – Сегодня утром мой муж неожиданно прислал записку с просьбой немедленно возвращаться в Эшбернэм, поэтому нам пришлось спешно собираться. Неудивительно, что мы очень устали и…

– Могу себе представить, – снова улыбнулся де Вер.

Оливия рассердилась и испугалась одновременно.

– Очевидно, нам придется поужинать у себя в комнате, – холодно произнесла она. – Мы отправимся в путь с первым лучом солнца.

– И нет никакой надежды переубедить вас? – спросил виконт.

– Вы имеете в виду ужин или наш завтрашний отъезд, милорд?

– И то и другое, – тихо ответил он. – Мое гостеприимство по отношению к вам не знает границ.

Оливия замолчала. Теперь, когда рядом де Вер, разве сможет она спокойно спать? А если Арлен узнает о том, что она провела ночь под одной крышей с виконтом, он натворит бог знает что! Оливия нерешительно посмотрела в окно. Уже стемнело, лил холодный дождь.

– Даже если вы захотите, я вам не позволю… – тихо проговорил де Вер.

– Что не позволите, милорд? – повернулась к нему Оливия.

– Не позволю уехать из моего дома в такую ненастную погоду, – невозмутимо ответил он, потом погладил Анну по голове и добавил: – К восьми часам спускайтесь в столовую, и если мама тебе позволит, можешь оставить Трива у себя.

– Я не возражаю, – пожала плечами Оливия.

– А я думал, вы будете спорить со мной по всякому, даже самому невинному поводу, – улыбнулся де Вер и вышел из комнаты, бросив на прощание: – Жду вас в столовой в восемь, леди Эшберн!

Оливия была возмущена. Какой несносный человек этот лорд Кэдмон! Нет, они ни за что не станут ужинать вместе. А что потом, когда Анна заснет? К сожалению, она себе самой не доверяла…

– Мама, чего ты боишься? – неожиданно спросила Анна.

Да, с такой чувствительной и проницательной дочерью порой бывает нелегко. Оливия вовсе не собиралась посвящать ее во взрослые чувства и переживания.

– Ты не должна бояться лорда Кэдмона, он хороший человек. – Анна не по-детски нахмурилась.

Слова дочери заставили Оливию вздрогнуть.

– Просто в его сердце слишком много печали, – продолжала Анна. – Он очень любил своего брата.

– Ты сделала такой вывод из моего разговора с миссис Райли? – осторожно спросила Оливия, обнимая девочку за плечи.

– Нет, – покачала головой та, – просто я знаю это, вот и все. Знаю так же, как и многое другое.

Оливия задумалась и замолчала.

– Что с тобой, мамочка? – прервала молчание Анна.

– Ничего, детка, – вздохнула Оливия, – просто я сильно устала… Давай-ка умоемся после долгой дороги и приведем себя в порядок. Скоро нам подадут ужин, а потом ты ляжешь в постель и я почитаю тебе на ночь. Мы с тобой вдвоем чудесно проведем этот дождливый вечер.

– Разве мы не будем ужинать вместе с лордом Кэдмоном? – опечалилась Анна.

– Нет, – не раздумывая ответила Оливия.

Анна сосредоточенно помолчала, а потом тихо проговорила:

– Мама, теперь, когда рядом со мной Трив, я могу лечь спать в другой комнате.

– Нет! – вырвалось у Оливии.

Анна вздрогнула от ее возгласа.

Снова взяв себя в руки, Оливия пояснила:

– Трив будет спать на полу, где и положено спать собакам, а ты ляжешь со мной. – Она заставила себя улыбнуться. – Ты же любишь спать вместе со мной, разве нет?

Итак, Анна будет щитом, с помощью которого ей удастся разрушить коварный замысел де Вера.

Поняв, что Оливия с дочерью не спустятся к ужину, Гаррик порывисто встал из-за стола.

– У меня нет аппетита, – объяснил он удивленной миссис Райли.

Взяв со стола бутылку вина и бокал, виконт удалился.

– Милорд! Не прикажете ли подать ужин к вам в спальню? – крикнула ему вслед встревоженная столь необычным поведением экономка, но так и не дождалась ответа.

Гаррик медленно шел по коридору и размышлял о том, почему Оливия так упорно сопротивляется взаимному – в этом он ничуть не сомневался – влечению. Они могли бы провести чудесный вечер, который стал бы прелюдией к еще более чудесной ночи, после того как Анна уснула бы крепким сном.

Поднявшись в свои покои в западном крыле дома – в то время как Оливии, ее дочери и мисс Чайлдс были отведены комнаты в центральной части особняка, – Гаррик подошел к окну. Дождь лил не переставая. За долгие годы жизни на Барбадосе он успел забыть, какой дождливой и холодной бывает погода у него на родине, в Англии. Честно говоря, он не испытывал никакой ностальгии по дому. Но теперь его страстное желание поскорее вернуться на Барбадос странным образом куда-то пропало.

Впрочем, если вспомнить о его давней вражде с Арленом, мужем Оливии, может, ее стойкое сопротивление его чарам было к лучшему. Узнай Эшберн о том, что Гаррик наставил ему рога, Арлен непременно захотел бы вызвать его на дуэль. А убийство претило самой натуре де Вера.

Чувствуя сильнейшее внутреннее волнение, Гаррик осушил бокал с вином, потом налил еще.

Усиленно отгоняя мысли об Оливии, он добился того, что ее место в его воображении занял Лайонел. Само собой, от этого его настроение нисколько не улучшилось. Снова всколыхнулись мучительные воспоминания, причиняя ему невыносимую душевную боль. Черт возьми! Настанет ли когда-нибудь день, когда стихнет боль невосполнимой потери и его оставит горькое чувство собственной вины?

Лайонел… Оливия… Мысли Гаррика, подобно маятнику часов, метались от одного дорогого ему человека к другому…

Чувствуя близость безумия, он поспешно схватил накидку из грубой шерсти и вышел из комнаты. Спустя несколько минут он решительно зашагал вниз по лестнице, чтобы выйти на свежий воздух.

Оливия долго не могла уснуть. Несмотря на изнеможение, она не переставая размышляла о де Вере, обдумывая все возможные варианты развития их отношений. Наконец она повернулась на бок, погладила по голове заснувшую рядом Анну и забылась тяжелым, беспокойным сном.

Проснулась она в холодном поту от страха. Боже, случилось что-то неладное! Свечи были оставлены зажженными, и сейчас их неверный свет скользил по стенам комнаты. Оливия повернулась к дочери и… вскрикнув от ужаса, резко вскочила.

Анны в постели не было.

Оливия бросилась искать девочку в соседней комнате, но и там ее не оказалось. Собаки тоже нигде не было.

Оливия коснулась подушки, на которой заснула Анна. Холодная!

У Оливии пересохло во рту, ее парализовал дикий страх за маленькую беспомощную девочку: неужели она куда-то пошла во сне? Где теперь ее искать в этом огромном пустом доме? А что, если она вышла на улицу?!

Выбежав из спальни, Оливия бросилась к мисс Чайлдс. Громко стуча в дверь, она в глубине души молила небеса, чтобы Анна оказалась у нее, но чуда не произошло. Дверь открыла заспанная Люси Чайлдс, и когда Оливия сбивчиво сказала ей об исчезновении Анны, она, округлив глаза, решительно заявила:

– Я помогу вам ее найти!

– Должно быть, она снова пошла куда-то во сне. С ней это уже бывало, – лихорадочно проговорила Оливия. – Другого объяснения нет! А когда она все же проснется, то испугается, не поняв, где она и почему!

– Не волнуйтесь, миледи, с ней собака, – попыталась успокоить ее гувернантка.

– Надо разбудить лорда Кэдмона! – воскликнула Оливия и бросилась к лестнице.

– А я разбужу миссис Райли! – крикнула Люси Чайлдс.

Спустившись на второй этаж, где обычно размещались спальни хозяев дома, Оливия громко замолотила в первую же дверь:

– Милорд, проснитесь! Лорд Кэдмон!

Но никто не отзывался. Она бросилась к другой двери и тут услышала за спиной удивленный голос Гаррика:

– Оливия? Ты?!

Резко обернувшись, она увидела стоящего позади нее Гаррика. На нем не было никакой одежды, кроме наполовину расстегнутых панталон. Судя по всему, он спал практически нагишом. Однако у Оливии не было времени любоваться его сильным мускулистым торсом.

– Анна пропала! Она ходит во сне! Надо найти ее, милорд! – бросилась она к Гаррику.

– Успокойся, Оливия, – рассудительно произнес он. – С Анной ничего не случится.

Взглянув ему в глаза, она ощутила его уверенность, почувствовала облегчение и чуть не разрыдалась у него на груди от страха и бессилия.

– Мы найдем ее, но, возможно, не так скоро, как хотелось бы. Дом очень большой.

Оливия кивнула, сердце ее снова билось ровно и уверенно. Неожиданно на нее пахнуло терпким запахом мужского тела. Его широкая мускулистая грудь была покрыта жесткими курчавыми волосами, которые сбегали по животу вниз, под полурасстегнутые панталоны…

Оливия покраснела и поспешно отвернулась.

Гаррик прошел в свою комнату и через секунду появился уже в рубашке и тщательно застегнутых на все пуговицы панталонах. Остановившись в коридоре, он внимательно оглядел Оливию.

Она только теперь осознала, что стоит перед ним в одной батистовой ночной рубашке. В ужасе выбегая из спальни в поисках дочери, она и не подумала о том, чтобы что-то накинуть поверх нее. Рубашка была без рукавов, а под ней Оливия была и вовсе голая.

– Давай искать, – хрипло выдохнул Гаррик, метнув на Оливию недвусмысленный взгляд и тут же опустив глаза. – Трив с ней?

Оливия молча кивнула, потом добавила:

– Мисс Чайлдс пошла будить экономку и прислугу…

– Отлично! Начнем поиски с того места, где вы ее видели в последний раз. – Он пропустил Оливию вперед. – И часто она ходит во сне?

Оливия ответила не сразу:

– Это началось у нее совсем недавно, и я очень беспокоюсь.

– Не стоит так волноваться, – отозвался де Вер, спускаясь вместе с Оливией по лестнице и направляясь к центральной части дома, к комнатам для гостей. – Анна слепа и привыкла жить в темноте.

– Нет, она боится темноты! – горячо возразила Оливия. – Перед сном я всегда оставляю у нее в спальне зажженные свечи, которые горят до самого утра. Таково ее желание.

Гаррик внезапно остановился и повернулся к ней лицом.

– Она слепая от рождения? – спросил он, касаясь ее обнаженной руки. Его властное прикосновение было неожиданно приятным.

– Да, – коротко ответила она.

Они вышли в вестибюль, где уже собрались заспанные слуги со свечами в руках. Де Вер быстро распределил всех по секторам и, когда слуги поспешно удалились выполнять приказ хозяина, повернулся к Оливии:

– А мы начнем поиски со второго этажа, с комнат для гостей.

В этот момент к Оливии и Гаррику подошла мисс Чайлдс и осторожно спросила:

– Миледи, может, вы что-нибудь чувствуете?

Оливия замерла на месте, не смея взглянуть на де Вера. Только бы он ничего не понял! Теперь ее давние опасения получили несомненное подтверждение – Люси знала правду!

– Поговорим об этом позже, – тихо ответила она мисс Чайлдс, надеясь, что та поймет ее нежелание говорить на эту тему в присутствии лорда Кэдмона.

Поколебавшись, гувернантка бросила неуверенный взгляд на де Вера и тут же отправилась вслед за горничной, чтобы вместе с ней искать пропавшую воспитанницу.

Стараясь не смотреть на Гаррика, Оливия направилась к лестнице, громко окликая дочь по имени. Де Вер молча следовал за ней, и Оливия затылком чувствовала на себе его пристальный взгляд. Спустя секунду-другую он пронзительно свистнул, но Трив не откликнулся на зов хозяина.

Поднявшись на второй этаж, они стали методично обходить все комнаты одну за другой. Оливия звала Анну, а Гаррик свистел Триву. Вокруг них стояла тишина, не нарушаемая ни детским криком, ни собачьим лаем. Добравшись до своей спальни, Оливия и вовсе пала духом. Взяв теплую большую шаль, она укуталась ею.

– Похоже, на этом этаже никого нет, – тихо пробормотала она.

– По всей видимости, – кивнул Гаррик. – Трив непременно прибежал бы ко мне на свист. С другой стороны, он ни за что не оставит Анну, если она в опасности…

– Вы пугаете меня, милорд, – вздрогнула Оливия.

– В этом доме нет привидений, – едва заметно улыбнулся Гаррик, скользя восхищенным взглядом по стройной фигуре Оливии. – Просто здесь много коридоров и пустых комнат. С Анной все в порядке, я уверен.

– А что на четвертом этаже? – спросила Оливия, снова поднимаясь по лестнице.

– Детская, комнаты прислуги и… чердак.

Внезапно перед мысленным взором Оливии предстало видение: два мальчика увлеченно играют друг с другом… Она вздрогнула, узнав в них Гаррика и его брата Лайонела.

– В детстве я часто играл на этом чердаке, – сухо сказал де Вер, подтверждая правильность ее ощущений, и снова призывно свистнул.

И тут до них долетел приглушенный собачий лай. Встревоженно переглянувшись, Гаррик с Оливией стали поспешно подниматься по лестнице.

– Откуда слышался лай? – задыхаясь, спросила она.

– Это с чердака, они там! – ответил Гаррик.

Почему Анне вздумалось забраться именно на чердак?

В конце подъема был еще один узкий коридор, а дальше виднелась крутая высокая лестница на чердак.

В несколько прыжков преодолев оставшееся расстояние, де Вер распахнул дверь на чердак.

Рыжий сеттер всем своим видом тотчас выразил свою радость при виде хозяина.

– Молодец, Трив, – негромко похвалил пса де Вер и, обернувшись к неотступно следовавшей за ним Оливии, крикнул: – Она здесь!

Преодолев последние ступеньки, Оливия из-за спины де Вера увидела наконец свою дочь.

Анна неподвижно сидела на полу, прислонившись к стене. В сумраке чердака белела ее ночная рубашка. Окно чердака было раскрыто. Дождевые капли стучали о подоконник, брызги обдавали подол рубашки, но девочка, казалось, не замечала.

– Анна! – воскликнула Оливия.

Девочка даже не шевельнулась.

– Детка, что с тобой? – встревожилась мать, бросилась к дочери и заключила ее в свои объятия.

Как только она коснулась девочки, ее обдало волной нестерпимой боли и горя, да такой сильной, что на какое-то мгновение все тело женщины парализовало.

– Со мной все в порядке, мамочка, – тихо проговорила Анна без тени улыбки на печальном лице.

– Как ты здесь оказалась? Ты опять стала ходить во сне? – никак не могла успокоиться Оливия.

– Нет, это было не во сне, – покачала головой девочка.

Оливия молча уставилась на дочь. Значит, ее предчувствия вновь оправдались: этот огромный мрачный дом таил в себе страшные, трагические тайны… И одна из них касалась Лайонела де Вера. Теперь Оливия ничуть не сомневалась в этом.

– Она разбудила меня, – неожиданно продолжила Анна. – Эта печальная женщина разбудила меня, мама. Я хотела найти ее.

У Оливии застучало в висках. Она не смела взглянуть на стоящего поодаль де Вера, у ног которого сидел верный сеттер. Гаррик смотрел на Анну и Оливию и напряженно прислушивался к их странному разговору.

– Позже поговорим, – прошептала она дочери.

Словно не слыша ее, девочка покачала головой:

– Но ее здесь нет, я не нашла ее. Я знаю, она была здесь, мамочка, это она оставила окно открытым…

Оливия поспешно взяла Анну за руку и потянула к себе, побуждая встать. Оказалось, девочка сидела на старом, потрепанном шотландском пледе. Странно, ведь в жилах семейства Стэнхоупов нет ни капли шотландской крови!

– Уже очень поздно, ты всех нас заставила изрядно поволноваться. Больше не исчезай так, детка, – укоризненно проговорила Оливия.

Анна молча пошла вслед за матерью.

– О чем она говорит? – не выдержал наконец Гаррик, все это время безмолвно внимавший их беседе.

– Понятия не имею, – пожала плечами Оливия.

– Эта женщина очень печальна. Я хотела помочь ей, – снова заговорила Анна.

Внимательно посмотрев на девочку, Гаррик поставил свечу на пол и протянул руки навстречу ребенку.

– Давай я выведу тебя отсюда, Анна, – проговорил он.

Анна уверенно, словно зрячая, доверчиво шагнула прямо в его объятия. Виконт перенес девочку через высокий порог и бережно опустил на лестничной площадке. Пес уже был там. Оливия не стала мешать Гаррику, хотя быстро установившийся контакт между ним и Анной причинял ей смутное беспокойство.

Проходя мимо собаки, она внимательно посмотрела на нее. Сеттер, не выказывая никакого беспокойства, дружелюбно вилял хвостом, значит, животное не чует ничьей неприкаянной души, никакой чуждой миру живых сущности. Оливия облегченно вздохнула.

– Что с тобой? – моментально повернулся к ней Гаррик, ищущим взглядом впиваясь в ее лицо.

– Ничего. Просто уже очень поздно, и мне нужно уложить Анну в постель.

– Я сам отнесу ее в спальню, – решительно произнес Гаррик, – а ты возьми свечу и прикрой дверь.

На этот раз Оливия возражать не стала.

Глава 11

Переодев Анну в сухое белье и уложив в постель, Оливия присела рядом с дочерью и ласково погладила ее по голове. Сеттер задремал на полу у кровати.

– Ты выглядишь крайне усталой, детка, – прошептала Оливия, уверенная в том, что Анна скоро заснет крепким сном.

Анна зевнула, и это было красноречивее всех слов.

– Послушай, – осторожно начала Оливия, – эта печальная женщина… Ты знаешь, кто она?

Анна снова зевнула и тихо сказала:

– Она очень красивая. Если я когда-нибудь ее встречу, то сразу же узнаю.

У Оливии округлились глаза от удивления. Значит, это был не дух умершей, а живая женщина?

– Анна, я полагала, речь идет о духе…

– Я не знаю, – сонно потерла глаза девочка. – Иногда мне кажется, что это был дух, а потом я вижу, что печальная женщина принадлежит миру живых.

– Был ли кто-нибудь с тобой на чердаке, когда пришли мы с лордом Кэдмоном?

– Нет, она ушла, – едва слышно отозвалась Анна, закрывая глаза.

Через секунду-другую она уже крепко спала, смежив густые темные ресницы.

Оливия глубоко задумалась. Может, Анна вступила в контакт с духом одного из предков рода Стэнхоупов?

Внезапно она заметила мерцающий отсвет свечи и оглянулась. К ней в спальню со свечой в руке осторожно вошел де Вер. Босой, в шелковой рубашке и обтягивающих панталонах, он был удивительно хорош. Да еще эти темные густые волосы до плеч… У Оливии сильно забилось сердце, и она вскочила с места.

– Сюда нельзя! – приглушенно воскликнула она, боясь разбудить Анну.

– Она заснула? – деловито осведомился он, и на его губах мелькнула улыбка.

Оливия бросила взгляд на дочь.

– Да, она спит, и я прошу вас немедленно удалиться!

Поставив подсвечник на край стола, Гаррик приблизился к Оливии.

– Что имела в виду мисс Чайлдс, когда спрашивала, не чувствуешь ли ты что-нибудь? – чуть хрипло спросил он.

На Оливию словно вылили ушат ледяной воды.

– Не понимаю, о чем вы, милорд… – пробормотала она, покрываясь испариной.

– Ты что-то утаиваешь от меня, Оливия. Но что? – мягко произнес он. Под ласковым взглядом его золотисто-карих глаз Оливия чувствовала себя загипнотизированной. Она с трудом перевела взгляд ниже и вздрогнула, заметив игравшую на его губах улыбку. Неужели он прочел ее мысли?!

– Что видела Анна на чердаке? Вернее, что она чувствовала? Или кого?

Оливия молчала затаив дыхание.

– Я не враг тебе, Оливия, – произнес Гаррик и взял ее за плечи. – Я хочу тебе помочь. Неужели в нашем доме водятся привидения?

– Не знаю, – смущенно отозвалась она. Прикосновение его руки заставило ее вспомнить жаркие поцелуи в саду Лейтонов.

– Анна слепа, поэтому чувствует то, что не ощущают зрячие? Она чувствует присутствие духов?

Оливия отчаянно замотала головой.

– Это все богатая фантазия ребенка, привыкшего играть в одиночестве!

– Вряд ли, – покачал головой Гаррик. – И она вовсе не лунатик.

Помолчав несколько секунд, он продолжил теперь почему-то глухим голосом:

– В детстве мы с братом часто играли на этом чердаке, и за это нам здорово доставалось от отца… Собственно говоря, я был уверен, что чердак давно заперт на замок и там нет ровным счетом ни единой живой души…

– Гаррик, ты когда-нибудь чувствовал рядом чье-нибудь присутствие? Присутствие кого-то невидимого и неосязаемого? – сдавленным голосом поинтересовалась Оливия, неожиданно для себя переходя на более интимное обращение к виконту.

– Не знаю, – неуверенно ответил он. – Может быть… Там, на чердаке, всегда темно и мрачно, даже в самый яркий солнечный день… Впрочем, – внезапно улыбнулся он, – это, наверное, тоже мальчишеские фантазии.

Протянув к ней руку, он дерзко погладил ее по щеке, и Оливия отпрянула в сторону.

– Ты боишься меня?

– Я боюсь твоей дерзости! – воскликнула Оливия.

– Я знаю, чего ты боишься, – вдруг уверенно произнес он. – Не бойся…

Его руки, скользнув по ее плечам, ласково коснулись атласной кожи рук. Какое наслаждение! Оливия едва сдержала невольный крик. В этот момент она напрочь забыла о том, что позади нее спала в кровати ее маленькая дочь.

А он своими сильными руками уже ласкал ее плечи и грудь, медленно поглаживая тугие полушария снизу и с боков. Оливия прерывисто вздохнула, чувствуя, как напряглись и затвердели от возбуждения розовые соски, мгновенно натянув тонкую ткань ночной рубашки. Это не укрылось от глаз Гаррика.

Теперь его ладони, осмелев, накрыли собой полную грудь Оливии, а пальцы принялись нежно массировать набухшие соски.

У нее перехватило дыхание от приятного возбуждения.

Внезапно он обнял ее голову, и Оливия сразу почувствовала себя такой хрупкой, такой слабой… Его губы жадно впились в ее уста, и она, не помня себя, стала отвечать на его страстные поцелуи и дерзкие ласки.

Когда руки Гаррика властно стиснули ее нежные ягодицы, раздвигая их и пытаясь проникнуть между бедрами, она чуть не потеряла сознание от острой волны чувственного наслаждения. О, это было невыносимо! И она вскрикнула от мучительно-сладкого прикосновения его умелых рук, сквозь тонкую ткань рубашки ласкавших самое сокровенное местечко женского естества.

С трудом оторвавшись от нее, Гаррик повернулся в сторону кровати, рядом с которой мирно дремал сеттер. Едва слышно свистнув, он щелкнул пальцами, показав псу на спавшую Анну, и тот, послушно вскочив на постель, улегся в ногах девочки.

– Что, если Анна проснется? – испуганно пробормотала Оливия, в которой снова заговорил рассудок.

– И будет счастлива обнаружить на своей постели Трива, – ответил Гаррик, выводя Оливию из спальни девочки.

– Гаррик, – нерешительно начала Оливия, остановившись в полутемном коридоре. Ее тело требовало близости с ним, но рассудок продолжал сопротивляться.

– Нет, – отрезал Гаррик, словно читая ее мысли.

Открыв одну из пустовавших комнат для гостей, он буквально втолкнул туда Оливию и запер за собой дверь.

Оба тяжело дышали и молча смотрели друг на друга, видя в глазах истинную страсть. Оливия в жизни еще не испытывала настоящего желания близости с мужчиной. Грубые объятия и поспешные ласки мужа никогда не вызывали в ней ответного любовного пыла. Если она сейчас уступит желанию де Вера – впрочем, и своему собственному тоже, – конец света не наступит. Подавляющее большинство замужних светских дам имели любовников, и это не считалось чем-то постыдным.

Но загвоздка заключалась в том, что Гаррик де Вер был официально помолвлен с подругой Оливии, юной Сьюзен Лейтон! К тому же не стоит забывать и об Арлене, тиране жестоком и непредсказуемом.

– Сейчас не время предаваться размышлениям, – хрипло пробормотал Гаррик, опять читая ее мысли, и стал расстегивать на себе рубашку.

Оливия неотрывно смотрела, как под гладкой смуглой кожей перекатываются твердые мускулы. Ее взору медленно открылась широкая грудь, потом плоский живот, потом… Она едва переводила дыхание от возбуждения, между бедрами у нее появилась горячая влага. Ее женская суть бесстыдно заявляла о себе…

Наконец он отбросил рубашку в сторону, и Оливия заметила, что он расстегнул панталоны.

Гаррик шагнул к ней, Оливия уже приготовилась к жарким поцелуям и… Но он незаметным движением скинул с нее шаль, и она осталась в одной лишь тоненькой батистовой рубашке без рукавов.

Гаррик, не двигаясь с места, жадно ел ее глазами, а потом хрипло произнес:

– Я хочу, чтобы ты распустила волосы…

Вздрогнув от неожиданности, Оливия принялась послушно вынимать из волос многочисленные шпильки. Сердце ее сильно билось, без горничной справиться с прической оказалось нелегко, и на помощь ей пришел сгоравший от нетерпения Гаррик.

Оливия испытала неземное наслаждение от его прикосновений к голове, к волосам, к шее… Закрыв глаза, она представила себе, как оба они падают на постель, абсолютно нагие, и с бесстыдной жадностью ласкают друг друга, как их тела сливаются в единое целое…

– О чем ты сейчас думаешь, Оливия? – спросил Гаррик.

– Сам знаешь, – прошептала она и, перебросив косу через плечо, принялась с лихорадочной поспешностью расплетать ее.

Неотрывно глядя на Оливию восхищенным взглядом, Гаррик зашел сзади и нежно и в то же время властно обнял ее, накрыв горячими ладонями мягкие груди и прижавшись набухшей плотью к ее округлым ягодицам.

Оливия чуть не задохнулась.

Он тотчас стал целовать ее шею, плечи… Его руки заскользили вниз, к животу, потом еще ниже, к самому лону…

– Я хочу тебя, – хрипло прошептал он, и Оливия радостно выдохнула:

– Я хочу тебя тоже!..

Он рывком повернул ее к себе. В глазах его пылала первобытная страсть. Сорвав с плеч узкие кружевные бретельки, он стянул рубашку вниз и стал жадно целовать ее грудь, лаская соски пальцами и горячим влажным языком.

У Оливии закружилась голова, и она запустила руки в его волнистые волосы, принялась лихорадочно перебирать густые пряди, потом стала гладить его плечи и спину. Тем временем Гаррик продолжал осыпать все ее тело жаркими поцелуями. Оливия хотела было остановить его бесстыдные ласки, но противиться им не было сил.

Вскоре он уже стоял перед ней на коленях. Замерев на миг, он заглянул Оливии в глаза.

– Мне еще никогда не было так хорошо, – прошептала она, облизнув пересохшие губы.

– Мне тоже, – шепотом отозвался он и рывком стянул с нее рубашку; она упала на пол к ее ногам. Умелые пальцы осторожно раздвинули складки ее горячей плоти, язык проник в ее потаенные глубины…

– О Боже! – вырвался из ее груди вопль доселе не испытанного наслаждения. Она едва стояла на ногах.

Гаррик выпрямился и, крепко прижав ее к своему напряженному телу, прошептал в самое ухо:

– Пойдем в постель…

Усадив Оливию на край огромной кровати, он стащил с себя панталоны. Оливия глаз не могла оторвать от его восставшей плоти.

– Если ты будешь так смотреть, я долго не продержусь, – прошептал он, укладывая ее на спину и осторожно раздвигая ноги.

– Тут есть на что посмотреть, – забыв все условности, улыбнулась Оливия, и Гаррик удовлетворенно кивнул.

Встав на колени между ее раздвинутыми ногами, он легонько провел горячей плотью по внутренней стороне бедер, потом коснулся лона и уперся в самое чувствительное местечко, заставив Оливию стонать и извиваться.

– Скажи еще раз, что хочешь меня, – прохрипел он.

– Да… Да! Я хочу тебя, Гаррик! Хочу!

Его глаза затуманились, и он прошептал:

– Все, я больше не могу…

В следующую же секунду он резко вошел в нее, и Оливия застонала от сладкой муки. Она была глубоко потрясена тем, что близость с мужчиной может доставлять неземное блаженство. Они двигались ритмично, вместе, усиливая взаимное наслаждение, хотя прежде ее никто этому не учил. Повинуясь древнему инстинкту, она обхватила ногами его торс, и он еще глубже погрузился в нее. Достигнув пика наслаждения, она дико вскрикнула и чуть не потеряла сознание. В следующую секунду она услышала хриплый крик Гаррика, и животворящее семя оросило ее. Содрогнувшись всем телом, он обессиленно замер.

Чувствуя приятную тяжесть, Оливия не двигалась, а только ласково гладила его широкие плечи и спину. Так вот что такое настоящая страсть! Она закрыла глаза и мечтательно улыбнулась. Она была счастлива…

Откатившись наконец в сторону, он блаженно вздохнул и неожиданно произнес:

– Я готов всю ночь заниматься с тобой любовью.

Удивленная его словами, Оливия встрепенулась и увидела в его глазах нечто большее, чем просто вожделение. Это испугало и обрадовало ее одновременно. Неужели это… любовь? Настоящая любовь?..

– Надеюсь, у тебя нет возражений? – обезоруживающе улыбнулся он, отлично зная ответ.

Оливия хотела было уже ответить радостным согласием, как вдруг перед ее мысленным взором мелькнуло беспомощное лицо Анны, потом рассерженное – Арлена, потом удивленное и обиженное – Сьюзен, потом укоризненные лица четы Лейтонов… Боже!

Словно прочитав ее мысли, Гаррик ласково поцеловал ее в щеку.

– Ни о чем сейчас не думай, – нежно проговорил он.

Но судя по всему, и он в этот момент задумался о будущем.

Разбудил ее Гаррик. Сначала она почувствовала, как его пальцы осторожно откинули с ее лица прядь волос. Еще не проснувшись окончательно и не открыв глаза, она улыбнулась, ощутив рядом его присутствие. Душа ее пела от счастья…

Склонившись к уху любимой, он прошептал:

– Оливия, я должен идти. Прислуга, должно быть, уже на ногах.

Она стряхнула с себя остатки блаженного сна и открыла глаза.

Гаррик уже был одет. Вскочив с постели, она поспешно схватила свою ночную рубашку и спросила:

– Который сейчас час?

– Светает. Наверное, половина шестого, – ответил он, любуясь Оливией.

Надев рубашку и завернувшись в шаль, она хрипло выдавила:

– Теперь наверняка все узнают…

Обычно прислуга поднималась рано, в пять утра, чтобы приступить к бесконечной работе по дому.

– По всей видимости, так, – отозвался Гаррик.

Не такого ответа она ждала от него! Ей захотелось упрекнуть его в легкомыслии, но она тотчас вспомнила, что и сама была не прочь… На нее накатила волна горячей благодарности Гаррику за то, что он открыл ей настоящую радость физической любви, открыл в ней страстную женщину. Кроме того, она, кажется, впервые в жизни по-настоящему влюбилась!.. Последняя мысль ее не на шутку испугала.

– Поторопись, и, возможно, тебе удастся вернуться в свою спальню незамеченным, – поспешно выдохнула она. – А после завтрака мы с Анной и мисс Чайлдс, как и собирались, отправимся дальше.

– Хорошо, – коротко ответил Гаррик. – Когда мы увидимся снова?

Тот же вопрос вертелся и у нее на языке, но она ответила уклончиво:

– Не знаю… Наверное, мы оба сошли с ума… Надо ли возобновлять это безумие?

– Надо, – прервал он ее неуверенный монолог. – И ты сама это прекрасно понимаешь.

Красная от смущения, Оливия покачала головой и поспешно отвернулась. Подойдя к двери, она отперла ее, но открыть не успела. Тяжелая рука Гаррика властно легла ей на плечо.

– Я приеду к тебе в Эшбернэм сегодня же вечером и остановлюсь в деревенской гостинице. Когда твои домашние заснут, ты придешь ко мне, договорились?

Оливия замерла на месте. Ее парализовал страх перед мужем и тошнотворное чувство собственной вины.

– Значит, ты обманешь свою невесту, а я наставлю рога Арлену? Это и есть наше будущее? – горько прошептала она.

– Черт бы их всех побрал! – тихо выругался Гаррик и тут же развернул Оливию лицом к себе. Прижав ее к двери всем своим телом, он проговорил: – Я с самого начала знал, что у нас с тобой не флирт на одну ночь. Не сомневаюсь, ты тоже очень серьезно относишься к происходящему.

– Я и сама не знаю, как я к этому отношусь, – всхлипнула Оливия.

Он вздрогнул словно от удара, и его лицо исказила гримаса боли и удивления.

Оливия хотела объяснить, что вовсе не собиралась его обижать, но так и не сказала ни слова. Она мысленно корила себя за то, что с самого начала не сумела твердо и решительно отказать Гаррику во взаимности.

Минуты потянулись в тягостном молчании, потом Гаррик глухо произнес:

– Хорошо, давай вернемся в Лондон. Там нам будет проще встречаться.

Твердо сжатые губы и подрагивавшие желваки говорили о его крайнем напряжении.

Она покачала головой, готовая расплакаться в любую секунду:

– Я не могу… Арлен не даст нам встречаться… Если только он узнает об этом, последствия для меня и Анны будут катастрофическими…

– Я убью его! – неожиданно вырвалось у Гаррика.

Охваченная новой волной страха, Оливия, торопливо открыв дверь, сказала:

– Сейчас я не могу думать ни о чем, кроме скорейшего возвращения в Эшбернэм. Не надо следовать за нами, это слишком опасно… У меня дурные предчувствия.

– Предчувствия? Или ты предвидишь это?

Оливия, дрожа всем телом, умолкла. Сейчас Гаррик как никогда прежде близок к раскрытию ее тайны. Он наверняка уже догадывался о ее необычном даре предвидеть грядущее, но пока еще не вполне был уверен в этом.

Выглянув в коридор, она с облегчением увидела, что он был совершенно пуст. Чтобы вернуться к себе в спальню, где мирно спала Анна под охраной ирландского сеттера, ей нужно было проделать всего дюжину шагов, не больше. Возможно, ей повезет, и никто так и не узнает о том, где и с кем она провела эту ночь.

Гаррик молча шел следом, и она не смела обернуться, чтобы взглянуть на него.

Дойдя до своей двери, Оливия внезапно услышала торопливые шаги. Сердце ее оборвалось. Она обернулась и в конце коридора увидела… миссис Райли! Экономка и виду не подала, что крайне поражена этой встречей: волосы Оливии распущены, она в одной тоненькой ночной рубашке. Гаррик тоже полуодет. К тому же оба босые. Тут было чему удивиться, но миссис Райли с невозмутимым видом продолжала идти навстречу странной паре.

Оливия прислонилась к стене, уверенная в том, что это и есть начало ее конца.

– Доброе утро, миледи! Доброе утро, милорд! – деловито приветствовала их миссис Райли. В ее голосе прозвучала скрытая тревога.

– Доброе утро, миссис Райли, – как ни в чем не бывало ответил Гаррик. – Вы ищете графиню?

– Нет, милорд, я пошла к вам, но, не найдя вас в вашей спальне, решила, что вы, должно быть, отправились проведать девочку. – Экономка придумала изящное оправдание поведению своего хозяина.

– Вы абсолютно правы, миссис Райли, – едва заметно улыбнулся Гаррик.

– Только что с письмом для вас прибыл нарочный. – Экономка протянула ему большой запечатанный конверт.

Взглянув на печать, Гаррик тут же узнал оттиск отцовского перстня и с некоторым волнением вскрыл конверт. Пробежав глазами содержание единственного листа бумаги, он мгновенно побледнел, и глаза его чуть не вылезли из орбит.

– Милорд, что случилось? – встревоженно спросила его Оливия.

Гаррик не отвечал, уставившись на письмо так, словно в его руках оказалась ядовитая змея.

– Пожалуй, я принесу вам немного бренди, милорд, – сочувственно покачала головой миссис Райли. Казалось, она каким-то образом уже знала содержание письма. Не теряя времени, экономка быстро спустилась по лестнице.

Гаррик прислонился к стене, снова и снова перечитывая письмо.

– Боже, – бормотал он, – Боже мой… Боже мой!..

– Что такое? Что случилось? Почему ты так побледнел? – встревоженно допытывалась Оливия. – Кто-нибудь умер?!

– Нет, наоборот, – загадочно произнес он, поднимая широко распахнутые глаза на Оливию.

– Что? Я не понимаю! – воскликнула та.

– Может, это злая шутка? – пробормотал он, не в силах сдвинуться с места.

– Какая шутка? О чем ты?! – чуть не расплакалась от отчаяния Оливия.

– Нет, такими вещами не шутят, – покачал головой Гаррик, словно не слыша ее. – Это почерк моего отца. Великий Боже! Оливия, Лайонел вернулся! Он жив!