Соседи и родня Оттавии Малевольти

Норману сейчас требовалось всё мужество, чтобы не выдать своих пылких чувств к Оттавии. Он вырос в лицемерной среде аристократов, и не должен теряться от взгляда прекрасных глаз. Но когда он сел напротив Отты за маленький столик в подсобке, ему показалось, что с неба посыпались цветы.

Сэндлер блаженно улыбался и пил чай.

Оттавия чувствовала себя неловко, но всё же сделала несколько глотков горячего настоя.

–Мама, а как же рагу?– недовольно спросил пасынок.

–Я не голодна, сынок.

«Увести бы Оттавию в Америку, украсть и увести…Но нет, моя карьера, Джозеф, имение в горах…»– гнал мысли о побеге барон.

Оттавия проявляла интерес к этому красивому, образованному человеку, который по непонятным причинам искал её дружбы.

После чаепития Норман купил пару безделиц, поцеловал руку хозяйке и откланялся.

На следующий день чета Сэндлер была на приёме у Драммондов.

Норман нечаянно услышал разговор сестры тестя Тины Бонэм с другой дамой.

Родственница обращала внимание подруги на поведение общей знакомой:

–Эта вертихвостка вдова Вирджиниуса Беула опять с бокалом вина не отходит от хозяина дома. Была бы Августа поумней и побойчей, сама бы увлекла мужа разговорами.

–Ходят слухи, что Бернхард Драммонд уморил её мужа передозировкой лекарств, и теперь хаживает к свояченице без опаски.

Хозяйка приёма пела под аккомпанемент Билинды какую-то жалостливую шотландскую балладу.

Сэндлер перехватил взгляд Беулы и Бернхарда.

Наклонился к уху жены и шёпотом спросил:

–Мне кажется, или это на самом деле? Что Спенсер посматривает на Берни, как на дорогую собственность?

Наяда после своей свадьбы сблизилась с Беулой, и была посвящена в её тайну.

Потому потешила слух мужа:

–Да, они любовники.

–Значит, сплетники не лгут. Забавно.

–Но ведь и ты женился на сестре жены.

–Вот именно: женился, а не завёл грязные шашни. Берни Драммонд – жёсткий прагматик, как это Беула могла влюбиться в такого чванливого ублюдка?

–В погоне за вниманием мужчин леди, наверное, закрывают глаза на мелкие недостатки.

–А, может, женщинам интереснее расшевелить бесчувственного субъекта? Бегают же некоторые за монахами…

–Зато мужчины предпочитают легкодоступных шлюшек.

Затем дома Норман заикнулся о наболевшем:

–Надо пригласить на очередной бал к нам чету Боу. Бедняжка Оттавия заперта в доме с выводком мужа и своими близнецами.

–Насколько я знаю: она не вылазит из своих магазинов, даже заменяет заболевших продавцов.

–Боу нигде не бывают, а красота должна светить, ею должны восхищаться. Красота должна вдохновлять поэтов, музыкантов, скульпторов и художников.

–Нет, надо пресечь на корню наглую попытку внедриться в круг нашего общества женщине из низов сословия.

–Но Оттавия вышла замуж за дворянина, а значит, стала частью Высшего Света.

–Скажи мне, Норман, ты тоже боготворишь эту выскочку-итальянку?

–А кто ещё о ней говорит?

–Бернхард отзывается о ней, как о святой. Все, кто видел её, уверяют, будто это ангел сошёл с неба и сияет неземной, возвышенной красотой. Но ты не ответил на мой вопрос. Ты присоединяешься к общему мнению?

–Да по сравнению с Оттавией все остальные дамы нашего города – накрашенные пугала!

–Никаких балов на ближайшее время у нас не предвидится. Ты же знаешь: после нашей свадьбы здоровье матери неожиданно пошатнулось.

Клан Драммондов провожал на пристани главу семейства, старик снова собрался в плаванье.

Беула Спенсер причитала:

–В Вашем преклонном возрасте разве можно так подвергать жизнь опасности и лишениям в длительном путешествии?

–Дорогая родственница, истинным англичанам никогда не сидится дома: кровь викингов зовёт завоёвывать новые земли,– шутил Айвор.

Августа по-дружески обняла сестру. Беула поёжилась от её прикосновений: совесть больно уколола сердце.

Внуки Драммонда-старшего бегали по борту корабля и весело смеялись.

–Билинда! Залман! Мы едим домой, идите сюда!– окликнула их мать.

–Мы поедем с дедушкой! Мы тоже хотим в дальние страны!– запротестовал Залман.

–Пусть дедуля нас хотя бы покатает,– поддержала сестра брата.

–Вот вернусь из плаванья, и займусь вами,– обещал Айвор внукам,– Выращу себе замену. А сейчас: марш на берег! Мне нужна дисциплинированная команда, а не нытики на корабле!

Дети с неохотой покинули барк, поцеловали деда, и стали вместе с роднёй махать ему вслед.

Джобет таяла на глазах, она отказывалась от пищи, пребывала в плохом расположении духа. Последнее время женщина уже не вставала.

Дочь часто приходила к ней, уговаривала что-либо съесть, но мать гнала её.

Остин навещал супругу очень редко, его раздражал вид больных людей, тем более он считал, что Джобет сама усугубляет недомогание своей отрешённостью.

У постели больной неизменно дежурила её любимая служанка Джоанна, молчаливая и скромная, преданная и отзывчивая.

Даже Джозеф не радовал Джобет, она просила унести шумного ребёнка.

Как-то Джоанна отпросилась на пару дней. Её сменила дочь больной.

Мать молчаливо лежала, отвернувшись.

Неделю назад Руперта Буркса послали за Орином по просьбе Джобет.

–Ты…и Граветин…– вдруг глухо заговорила больная,– Вас было двое там, у реки. Что же произошло на самом деле?

Женщина повернула своё потемневшее лицо к дочери.

–Мама…мама…– залепетала Наяда, заливаясь слезами,– Ты мне не веришь? Да, я любила Нормана, но Граветин была мне сестрою…

–Ты презирала бедняжку за её неказистость, а после ненавидела за то, что та опередила тебя, признанную красавицу, в браке. С крошкой Джозефом ты никогда не играешь! Что, слишком похож на мать?

–И из-за этих низменных мыслей Вы вгоняете себя в гроб?– слёзы девушки высохли, она зло смотрела на Джобет.

–Все вы, красавцы, хотите для себя лучшей доли. Что Остин, что ты…– осуждала больная своих близких, затем более спокойно наставляла дочь, её голос с каждым словом слабел всё больше,– Ты не любишь Нормана. Ты просто хотела заполучить того, кто не обратил на тебя должного внимания… подумай, как будет болеть твоё сердце и рваться вслед тому, кого ты действительно по-настоящему полюбишь…

–Я люблю Нормана,– упрямо заявила дочь.

–Подъехала карета… Глянь, это, наверное, Орин…

Наяда подбежала к окну.

Мрачный брат выходил из кареты.

–Орин!– воскликнула сестра и вернулась к матери.

Джобет невидящими глазами смотрела в потолок.

–О, мама! Ты не дождалась своего сына!

И Наяда разрыдалась.

Следующий год прошёл у Филдингов в трауре.

Оттавия Малевольти почти безвылазно просидела дома три года, воспитывая подрастающих дочек. Никакие няни не справлялись со своевольной Джессикой. Чем быстрее девочка росла, тем шаловливей становилась. И, скрипя сердцем, Оттавии пришлось нанять нескольких управляющих в магазины. Теперь ей приходилось следить за бизнесом только по бумажным отчётам.

Филдинги ещё несколько лет не устраивали праздников и не принимали у себя большое количество гостей из-за болезни младшего Сэндлера, у мальчика то начиналось кровотечение из носа, то рвота, то сильнейшая простуда. С ребёнком сидела то Джоанна, то Руперт.

17 апреля 1.807 года.

После очередного заседания суда, Остин Филдинг пребывал в угрюмом настроении за ужином дома.

Зять за столом обсуждал выгодное для Англии первенство на море:

–После Трафальгарской битвы в 1.805 году Атлантический океан можно переименовывать в Английский.

–Горацио Нельсон был самым выдающимся вице-адмиралом,– вздохнула Наяда.

–Да, как мы тогда разгромили франко-испанский флот!

Заявление Филдинга прозвучало, как приговор самому себе:

–Я ухожу с поста судьи.

–Но, папа, Вы только и жили делами горожан,– ахнула дочь, держась за свой округлившийся живот.

–Сегодня я узнал, что обвинил мистера Чосера ложно.

–Виновато не правосудие, а следователи, они не дознались истины!– выгораживала работу отца дочь.

–Вы такой деятельный человек, дорогой тесть, что не сможете просто так бездельничать дома,– отмахнулся Норман от старика.

–Чосер погиб в изгнании, он страдал и болел, хотя в жизни ничего предосудительного не совершил! Его спутали с другим джентльменом!– не унимался Остин.

–Значит такая у него на роду судьба,– уверяла Наяда.

–Глупости! Это и моя вина! Ведь было очевидно, что Чосер не виноват! У него были глаза честного человека!– кричал Филдинг-старший.

У Джозефа пошла кровь из носа, заливая красной краской опустевшую белую тарелку перед ним. Руперт, что сегодня прислуживал за столом, подхватил мальчика на руки и вынес из столовой. Вся семья в ступоре воззрилась на пятна крови, предчувствуя плохое предзнаменование. Норман распорядился послать за доктором.

Служанка убрала окровавленную посуду.

Разговор за столом продолжался.

–Я не буду надоедать вам, молодым, своим присутствием, я решил пойти в миссионеры,– обнародовал своё решение бывший судья.

–Папа, это неслыханно! В твои годы разве можно пускаться в сомнительные авантюры?

–Начну жизнь заново и точка!– настаивал отец,– Уеду в самые забытые Богом края, на Андаманские острова.

–Но, папа, ни одна миссионерская экспедиция не смогла прожить там и пару лет! Все умирали от лихорадки!– со слезами вскричала Наяда.

–Я – крепкий старикашка,– успокаивал дочь Остин, уверяя и себя, просил,– Берегите Джозефа.

–Джозефа надо тоже отдать в военный колледж, как и Орина,– вытирая слёзы, рассуждала миссис Сэндлер.

–Ты в своём уме?!– вскричал Норман,– Да он дома-то болеет, а что будет с ним без надлежащего присмотра?

–Слишком много бегаете с ним!– возражала жена,– Изнежили его с дедом. Словно он барышня какая! В колледже будет режим дня и тренировки. Это сделает его здоровым.

–Интересно, что скажет доктор,– с тяжёлым вздохом, вставая, сказал Филдинг.

Через четверть часа дед и отец Джозефа стояли у кровати мальчика. Бернхард Драммонд осматривал больного.

Затем взрослые вышли в коридор. Сэндлер предложил врачу чашку чаю в своём кабинете. Тот согласно кивнул.

Драммонд удобно расположился в кресле и потягивал бодрящую жидкость.

–Берни, уже изобретено столько лекарств, неужели нельзя найти нужную комбинацию фармацевтических средств, чтобы сразу поставить на ноги недужного?– недоумевал Норман.

–Ваш ребёнок просто более чем другие дети, восприимчив к еде. Надо укрепить его желудок, и всего лишь. Ни в коем случае не голодать, есть только свежие продукты, даже вчерашний хлеб может вызвать у него приступ тошноты. С годами эти недоразумения с желудком пройдут, он ведь мужчина,– объяснял доктор, затем, подумав минуту, развил тему лекарств,– А на счёт фармацевтики…Да, с каждым годом в услужении у врачей становится всё больше лекарств, наука всё глубже познаёт человеческий организм…и чем больше мы познаём внутреннее строение человека, тем загадочней и непостижимей нам представляется душа индивидуума.

–Это Вы к тому, что приступы Зэфа могли возникнуть на нервной почве?– переспросил Филдинг.

–Запросто. Мальчик хочет обратить на себя внимание, он переживает, как следствие – повышается давление, тонкие стенки сосудов носа лопаются, вот вам и пожалуйста: непроизвольный выплеск крови.

–Тогда действительно лучше его отправить в какое-нибудь военное заведение, там ему не надо будет заострять внимание на своей персоне,– принял решение бывший судья.

–Но я хочу видеть, как растёт мой сын,– возражал Норман,– Я спрошу у мальчика, хочет ли он жить в казарме.

–Ты балуешь его!– одёрнул зятя Остин,– Дети должны слушать приказания родителей и беспрекословно исполнять!

–А Вас ни в коей мере не должны касаться наши дела: Вы собираетесь сменить дом на хижину аборигена!

–Чего ты боишься, Сэндлер? Можно отправить Джозефа в Итон, там за ним присмотрит Орин.

–Я боюсь потерять его.

–Ты и дома-то его не часто видишь. И потом: дети когда-нибудь вырастают и покидают родителей.

–У Филдингов, я смотрю, всё наоборот: старики покидают дом в поисках новых перспектив,– огрызался адвокат,– И мне кажется ненормальным тот факт, что дети должны идти на поводу у причуд взрослых и покидать дом в столь юном возрасте.

–Если Джозефу станет хуже, можно отправить его в поместье в Кембрийские горы, к Вашей сестре, Норман,– пожал плечами Филдинг.

Доктор, забыв об остывающем взваре, с интересом слушал перебранку. Затем, как знаток, попытался отговорить Остина от поездки в пагубные земли Андаманских островов, но старик твердолобо стоял на своём. Не помогло и напоминание о том, что некогда судья сам был не сторонник паломничества.

Филдинг-старший не покинул дом, пока не оформил Джозефа в Итон.

Трясясь вместе с Сэндлером-младшем в карете, Руперт спросил у мальчика:

–Жаль уезжать?

–Раз я никому не нужен – не жаль,– обиженно процедил Зэф.

–Отец очень тебя любит. Он не хотел тебя отпускать.

–Знаю. Это всё дед и мачеха. Наяда ждёт своего ребёнка, и я для неё, как неприятная мозоль. А дед всегда скакал вокруг своей любимой дочери, ублажая и потакая всем её капризам. Я похож на мать, а они, видно, за что-то на неё взъелись.

–Ваша мама, сэр, в свою очередь была похожа на миссис Джобет.

–А, так это бабуля их чем-то допекла?– затаил зло ребёнок на деда и Наяду.

По истечению путешествия, через несколько дней, они прибыли к месту назначения.

Орин вышел их встречать. Пятнадцатилетний парень похлопал слугу, потрепал вихры Джозефа. Отвёл приезжих в отведённую для них комнату для разговоров.

Руперт рассказал Орину о том, что его отец уплыл миссионером к берегам Индокитая в Бенгальский залив то ли на Андаманские острова, то ли на Никобарские. Юноша повесил голову. Отец был суровым, но в то же время очень дорогим человеком.

–Я читал переводы французского аббата Ренодо, где говорится, как двое арабских путешественников побывали на тех островах. Они описывали жителей: чёрный цвет кожи, кучерявые волосы. Ели дикари сырое человеческое мясо,– вспоминал с тревогой упоминая о тех местах Орин.

–Белые люди хорошо вооружены, их не так просто съесть,– успокаивал молодого хозяина слуга,– Мистер Остин Филдинг разделил состояние между Вами и Наядой. Львиная доля состояния, конечно, оставлена Вам. И дом в Милфорд-Хейвене числится за Вашей Милостью.

–Я напишу сестре, чтоб не тратилась на покупку собственного дома, я ведь большей частью буду в плаваньях. А она так любит наш город…Ей будет скучно сидеть в горах и смотреть на стада овец.

–Как бы Вам позже не пожалеть об этом решении…

–Брось, Руперт. Вместе веселее.

–Осмелюсь сказать: у Вашей сестры сильно испортился характер.

–Ерунда. Я повторюсь: моряки на суше бывают редко.

Орину Филдингу пришлось ни раз краснеть за племянника, который хоть и был смышленый не по годам, но мог дерзить офицеру или отказаться от выполнения приказа, что у военных приравнивалось к преступлению. Вместо опёки Джозеф Сэндлер частенько получал родственный подзатыльник от дяди, которого оскорбляла такая манера поведения малявки.

Зато солдатская муштра подействовала благоприятно для здоровья. Бег и тренировки закаляли юное тело. Новый друг Зэфа, такой же курсант, заваривал ему траву, привезённую его отцом из далёких колоний в Индии, эти отвары быстро вылечили и укрепили желудок.

Беула прохаживалась по комнатушке садовника, посасывая длинный мундштук. Табачный дым мелкими клубами струился из сигареты.

Спенсер обвиняла Бернхарда:

–Ты приходишь ко мне, как к жене, из чувства долга.

–Да, я привык к тебе,– не отпирался Берни, развалившись на диване,– Да, наши встречи стали тусклы.

Женщина продолжала тираду:

–Я не могу так больше. Это мелко и паршиво встречаться вот так наспех, за спиной у твоей жены и моей сестры, прячась от всех людей.

–Что плохого в том, что у нас есть тайна?

–Я не буду больше ждать тебя.

–Скажи проще: я тебя разлюбила.

–Да, Бернхард, я тебя уже не люблю. Нельзя любить призрак.

–Можно. Супружеская любовь остывает ещё быстрее.

–Ты, как всегда, прав.

–Может, повременим со встречами месяца три-четыре?

–Нет, Бернхард, ты больше не войдёшь в мой дом. У меня появилось отвращение к тебе.

–Как скажешь, я тоже устал от тебя. Странно, однако, тебя жалит совесть, выгораживая себя, сосредотачиваясь на моём образе. Но что мы будем делать с Фрэдди?

–Ты беспокоишься о нём, зная, что у меня денег гораздо больше?

–Дело не в деньгах. Ребёнку нужно общение с близкими.

–Но разве я запрещаю тебе видеться с сыном?

–Значит, Фредерик так и будет жить в приюте?

–Не смеши меня, Берни, ты хочешь забрать мальчика в свой дом?

–Ни в коем случае. Он видел меня ни раз, и всё выложит Августе. Я думал, ты усыновишь его.

–Я подумаю, как сделать это без пересудов.

Совместная жизнь Наяды и Нормана не приносила обоим счастья.

Не могли они преодолеть скованности и в постели. Иногда руки Нормана тянулись к интимным местам жены, но на пол пути останавливались: почему он первый должен дарить ласку? Его жена никогда не хочет прижаться к нему…Они не любят друг друга…Их связывает лишь редкий секс, как нудная обязанность.

Всё же ноги в очередной раз сами вели его в спальню Наяды.

Заслышав его шаги, женщина нырнула под одеяло.

Разглядывая бугорок из одеял, мужчина надсмехался:

–Наяда, почему тебе не хочется глянуть: правильную ли позу я принял? Не противоречит ли эта поза благопристойности? Не навредит ли твоему честолюбию?

–Сволочь!– ругнулась жена, как кухарка, резво отбросила одеяла и запустила в Нормана подушкой.

–О, ты, как всегда, наглухо забинтована сорочками и шалью, словно египетская мумия…Впечатляет…

–Пижон! Зачем ты вообще пришёл в мою спальню?

–Действительно, что могло понадобиться мужу ночью в спальне жены? Может, он искал ласку?

–Ты – извращенец! Как можно требовать ласки от женщины, которая ждёт ребёнка?

–Хорошо, я – извращенец, а ты – недочеловек. И имя у тебя даже нечеловеческое: Наяда. Вот ты и холодна, как все рыбы-русалки.

Оттавия постучала в комнату Артура.

–Кто?– раздалось из-за дверей.

–Это я, сынок.

Дверь распахнулась.

–Ты пришёл поздно, я беспокоилась. Много возни с бухгалтерией?

–Нет, мама. Я прошёлся по вечернему городу.

–О, это опасно. В поздние часы по улицам шляется пьяная матросня.

До носа Отты донёсся винный перегар.

–Артур, ты стал захаживать в пабы?– изумилась она.

–Нет, мама, я с продавцами немного расслабился, крупные продажи, день рождения у сотрудника…

–Смотри, не попадайся на глаза отцу, тот может и побить тебя.

–Я осторожен. Помню, как недавно он оттаскал за волосы Джессику за то, что та изрезала шторы для платьев своим куклам.

–Да, если б я не вырвала Джесс у него из рук, кто знает, как далеко Освальд зашёл бы в своей злобе.

–Мама, тебе всего 22 года, а ты заперла себя. Пора вновь выходить в Свет.

–Мне 22 года, а сыну 17 лет,– улыбнулась Оттавия.

–Мать та, кто воспитал, вкладывая в ребёнка свою душу и ум. Та, кто любила и страдала, переживала в дни его болезней и невзгод, та, кто всегда следовала за ним сердцем, пытаясь укрыть от бед и напастей.

Слёзы выступили на глазах Отты.

–Спасибо вам с Эммитом, не будь вас в этом доме, моя жизнь стала бы похожа на ссылку в Австралию.

–Джессика вела себя сегодня подобающе молодой леди? Тихо и неприметно?

–Разве этот ребёнок бывает спокойным? Услышала, что на камнях угля бывают отпечатки древних растений, так пробралась на кухню, когда там никого не было, и разбросала все угольки, скидав их на пол. Перемазалась, конечно, но нашла отпечаток какой-то диковинной рыбки!

–Кто ищет, тот найдёт,– хохоча, изрёк молодой человек,– Всё же не пойму, как две близняшки могут так разительно отличаться друг от друга в поведении?

–У них одно лицо, но обрати внимание, какие плутовские глаза у Джесс.

–А Умбриэль всё играет и играет целыми днями в свои куклы, никому не доставляя хлопот.

–Но Умбри ленива, знания для неё не играют роли в жизни. Тогда как Джессика хватает всё новое на лету.

Беула засиделась в гостях у Наяды. Они пили чай с молоком, болтали о том, о сём.

–Искусство, бесспорно, пошло от женщин. Кто первым придумал красить лицо?– заявила Наяда.

–Недоказуемо. Мужчины-фараоны тоже оттеняли глаза. И к тому же ещё древние охотники изображали сцены охоты на стенах пещер.

–Но среди охотников могли быть и женщины…

–Мой покойный муж Вирджиниус ругался, если я даже слегка подкрашивала глаза, а у самого были шлюхи самого низкого пошиба, намалёванные и выкрашенные рыжей хной. Мужчины – непонятные существа, им нравятся раскованные, ярко накрашенные особы, а дома им подавай скованную, стеснительную, бледную особу,– удивлялась неподдающемуся логическому объяснению поведение мужчин Беула.

–Двуличные сволочи,– мрачно поддакнула подруга.

–Ты от меня что-то скрываешь. Раскрой душу – станет легче. Я же тебе рассказала о своём разрыве с Берни.

–Как только папа покинул дом, Норман словно сбесился. Приходит с работы иной раз за полночь…но разве конторы работают до темна?

–Это можно узнать. Дать сторожу презент, тот всё и выложит. Или найми частного сыщика.

–Я боюсь узнать правду…И его опять нет…Что мне делать? Как жить рядом с лжецом, видеть его лицо каждый день…Бессовестные, ничего не выражающие глаза…Я не могу так больше. Развод никто не даст…Что предпринять? И это я гонялась за этим человеком и мечтала заполучить его любой ценой!

–Найди себе любовника.

–Что ты! Мои устои и принципы не позволят мне даже взглянуть на другого мужчину.

–Так в тебе ещё нет огня плотской любви?

–А как скоро он должен был появиться?– покраснев, переспросила Наяда.

–Некоторым это так и не удаётся познать…Успокойся, дорогая, все мужья изменяют своим благоверным. Надо смириться.

Миссис Сэндлер заплакала, уткнувшись в льняную салфетку.

–Глупая, уйми дрожь, уйми неистовое биение сердца, потуши тревогу в глазах: ни один мужчина на Земле не стоит слёз. И уж тем более не стоит реветь из-за Нормана: он ничего не делает, чтобы окружить тебя вниманием, коего ты достойна, он ничего не делает, чтобы исправить свои пороки. Поговори с ним. Пусть прекратит врать и притворяться. Ну, Наяда, ну перестань транжирить нервы, ты к тому же в положении…

Немного успокоившись, миссис Сэндлер, заикаясь, с чувством говорила подруге:

–Любовь коварна. Она манит сказочным блеском, кружит в вихре разноцветных надежд, притягивает красотой…и после ты в тисках, в стальном кольце объятий, вырваться из которых не хочешь, ведь тогда растают миражи мечты. Любовь сама внезапно покинет тебя, и спадёт пелена, а сердце опустеет, и низость, подлость окружающих тебя людей станет заметней, людей, которые потому ещё и существуют, что когда-то придумали себе идеалы честности и подражания героям…живую, потомучто единицы «отщепенцев» следуют велениям совести и порядочности.

После ухода Беулы Наяда дождалась в холле прихода мужа. На часах был час ночи. Сэндлер вошёл покачиваясь.

–Жулики умеют втереться в доверие,– зло, сквозь зубы, процедила жена.

–Да, мы это умеем, высокомерная миссис Фригидность,– уязвил Наяду Норман.

–Все законы приличия писались не для тебя.

–Я не смею отрицать этот факт,– с апломбом, наигранно опустил голову адвокат,– Но моё поведение закономерно: мужчин среднего возраста не удержать дома одним только благонравием, благочестием и посулом секса, запланированного на будущий год.

–Может, мне ещё и посочувствовать тебе?

–Не помешало бы,– нагло кивнул муж и зашагал к лестнице.

–Ах, какая тяжёлая жизнь у мистера Сэндлера: жена-стерва его совсем не любит,– кривлялась Наяда, платя мужу той же монетой.

Мужчина остановился на ступеньке.

Развернулся, и скорее с удивлением, чем с сожалением, переспросил:

–Ты меня уже не любишь?

В ответ горестное молчание.

Норман кивнул своим мыслям и добавил к сказанному:

–Правильнее было бы сказать: никогда не любила. Желала, как охотник добычу. Меня любила только бедняжка Граветин. Вот ей я не изменял.

Ваза чуть-чуть не долетела до его головы, разбившись о стену.

–Самовлюблённый кретин!

–Вандалка. А я и не подозревал, как негативно ты относишься к предметам искусства. С чего ты сорвалась? Я был на банкете по поводу удачно выигранного дела,– обратил их брань в розыгрыш Норман.

Наяда схватилась за живот.

На звук разбитой вазы сбежалось несколько слуг.

–Руперт, бегите за доктором, у миссис Сэндлер начались преждевременные схватки,– распорядился барон.

К Драммондам зашёл на ленч Персиваль Росс, прибыла с визитом и Беула.

Отдав должное ароматному напитку и булочкам, августа увлекла сестру в дальний угол комнаты к окну рассмотреть новые тропические цветы в горшках.

Доктор жаловался приятелю на жену:

–Не успеет утром встать – вцепляется в бедолагу-болонку. Она повсюду носится со своей собачкой, уделяя этой псине практически всё время. Как можно ставить животное вровень с людьми? Собаку Августа гладит в день по пятьсот раз, тогда как на меня лишь искоса бросает взгляд.

–Мой друг, Вы ревнуете жену к собаке?

–Вовсе нет. Я лишь показываю вам, молодым, во что превращается быт после свадьбы. Лучше бы Августа посвящала дни Билинде. Бедная девочка скучает. Ей 15 лет, в этом возрасте Беулу уже выдали замуж. Целыми днями дочь вышивает на пяльцах, и ждёт, что хоть кто-нибудь клюнет на её солидное приданое. Кстати, Перси, а Вам нравится Билинда?

–Уважаемый доктор, мне ещё рано думать о женитьбе, я погряз в рутинной работе, накапливаю состояние.

–А, испугались. Ну не такая уж Билинда и страшилка. Ещё формируется…Женился же я на Августе, право, лучше б подождал ещё лет десять, да сосватал её младшую сестру…но, что сделано – то сделано. А Ваше состояние, говорят, действительно стремительно растёт. Свет обсуждает Ваши удачные экспедиции, после которых Вы стали владельцем крупной судоходной компании.

–Когда вернётся из плавания Ваш батюшка?

–Он никогда не говорит заранее на сколько уходит в плавание. Я тоже любил путешествовать, но вот зачем-то женился, и теперь некогда…

–Я слышал, что после приключений в дальних краях Вы поступили на врачебную практику к самому королю. Почему Вы оставили Виндзорский дворец? Служить при дворе так перспективно и заманчиво…

Персивалю показалось, что глаза Бернхарда потемнели от какого-то воспоминания.

Драммонд не успел ответить гостю, как вошёл слуга и сообщил, что чета Сэндлер просит доктора осмотреть Наяду, у недавней роженицы открылось кровотечение. Бернхард извинился и покинул компанию.

Августа прошептала сестре:

–При гостях Берни – сама доброта и любезность, для домашних же – тиран и деспот.

Хозяйка дома приказала принести яблочный мартини и фрукты. Молодые дамы с удовольствием потягивали приятный алкогольный напиток. Персиваль не любил корицу, что входила в рецепт мартини, но не подавал вида, ему было приятно общаться со слабой половиной человечества, он устал от скабрезной матроской брани, от офицерского лизоблюдства и цинизма, от сухих, без сантиментов разговоров.

–Вы, мистер Росс, проводите большую часть дня в конторе, тренируетесь на ринге, остаётся ли у вас время хотя бы на чтение газет?– поинтересовалась Беула.

–И газеты успеваю читать, и изучаю религиозные книги, ту же «Библию», например. Цитирую: «Когда Ной построил ковчег, Иегова сказал ему: «Войди ты, и семейство твоё в ковчег, ибо тебя увидел Я праведным предо Мною в роде сём; и всякого скота чистого возьми семь семи, мужеского пола и женского, а скота нечистого по два, мужеского пола и женского…»». В «Древнееврейской грамматике» Гезениуса разъясняется это повторение, как определение количественных числительных.

–Но принято говорить: «Ной взял каждой твари по паре»,– возражала Августа.

Её собачку унесла служанка, и, чтобы занять руки, она перебирала край атласной скатерти.

–Но всем известно, что близкородственные связи приводят к вырождению вида, и истреблению оного,– не унимался Персиваль.

–Я согласна с мистером Россом, современные переводы «Библии» многое искажают,– согласилась с ним Беула, её взгляд бродил по его большим ладоням, казалось, эти сильные пальцы, если слегка нажмут на хрупкую подставку бокала, тот разлетится вдребезги.

–Но, друзья мои, каких тогда размеров должен был достигать корабль Ноя, чтоб вместить всех животных,– с сарказмом передёрнула плечиками Августа,– А сколько новых видов живности открыли в Новом Свете, в Австралии…

–Ну, не обязательно, что потоп был по всей Земле,– пожала плечами Беула.

–И неизвестно каких высот достигла древняя цивилизация, почему судно Ноя назвали не кораблём, а каким-то ковчегом?– фантазировал молодой человек.

Младшая сестра с интересом вглядывалась в горящие глаза Персиваля. Этот жестокий боксёр и жёсткий властитель порта, как ни странно, был мечтательным романтиком…и, вероятно, он ранимый и чуткий человек.

–Давайте не будем богохульствовать,– серьёзно заявила Августа,– Оставим разгребать аллегории в научных трудах философам, к тому же правда теперь известна только Богу.

–Вы интересуетесь религиозными трактатами, занимаетесь боксом, и посылаете корабли в дальние страны, а что ещё занимает Вас?– любопытство Беулы возросло.

–Я хотел бы знать всё о мире, в котором живу. Пока был жив мой отец, мы с ним плавали по свету, и я не переставал удивляться всему новому, что открывал для себя. Отец рано ушёл из жизни, и из юнги я превратился в капитана и владельца небольшой эскадры. Спасибо дяде, он помог мне на первых порах, а иначе, скорее всего, экипаж мог взбунтоваться и захватить моё имущество.

–И где же сейчас Ваш дядя?

–Брат матери погиб в бою с пиратами…

–Как печально…А Вы были участником сражений?

–Десятки раз.

–О-о-о…– невольно воскликнула Беула и представила этого крепкого, мускулистого парня дерущегося с неприятелем с голым торсом, она наткнулась на его пристальный взгляд и покраснела, как будто гость прочитал её мысли, сболтнула очевидную глупость,– Быть мужчиной так тяжело…

Персиваль улыбнулся.

Эти «ахи» и возгласы делали из неё пустоголовую барышню, она вовремя спохватилась и самым серьёзным тоном осведомилась:

–Вы не потеряли в деньгах, когда я заменила рейсы в Индию на страны ближнего зарубежья?

–Отнюдь. Дальние плавания рискованные, семьи разлучаются на долгое время…А сейчас, выполняя Ваши заказы, мой флот практически ничем не рискует.

–Ваши корабли, я слышала, плавают и в Северную Америку.

–Да. Моя матушка с отчимом заведуют лесопилкой в Старом Свете, ввозить лес в Европу очень выгодно.

Августа едва сдержалась, чтоб не зевнуть. Она уже соскучилась по своей визгливой болонке.

–А где Ваши дети, миссис Драммонд?– вывел её из сонной скуки Росс.

–Новое поколение Драммондов – строптивые и своевольные грубияны: светские разговоры их раздражают. Билинде нравится одиночество и своё вышивание, а Залман настолько непоседлив, что не усидит и пяти минут.

«Ага, сынуля весь в деда-холерика, а дочурка такая же никчемная особа, как мамаша»,– сделал вывод гость.

Августа перевела беседу на интересную для неё тему: обсуждение французского веяния на моду. После десяти минут перечисления актуальных цветов в одежде на этот сезон, мистер Росс откланялся. Не засиделась и Беула.

Вернувшийся Бернхард застал жену с собачкой расположившихся на софе. Августа с тоскливым видом пялилась в книгу.

–Не порть глаза, дорогая, всё равно полезная информация не задерживается в твоей голове,– хмыкнул муж,– И хватит мучить животное своими тисканьями.

Дама, с пафосом прижимая болонку к сердцу, капризно заявила:

–Не смей ворчать на меня, нам это не нравится.

В подтверждение её слов собачка тявкнула на Берни.

–Ещё раз твоя шавка облает меня – и слуги будут смывать мозги и кишки этой псины со стен,– недовольно прикрикнул хозяин дома.

–Чудовище,– испуганно вскричала Августа.

Доктор прошёл в свой кабинет, который был увешан масками аборигенов, обставлен бубнами, статуэтками и идолами, на полках располагались и другие малопонятные простым обывателям шаманские атрибуты. Книги по медицине стояли в дальнем углу.

Бернхард сел за письменный стол, что стоял у окна. Мужчина с вздохом обхватил голову руками.

Жена вошла тихо, и без болонки.

–Что с Наядой? Она умирает?

–Уже нет. Я вовремя успел. Она стеснялась приглашать меня, когда я прибыл, вызванный ею шарлатан хотел пустить ей кровь. Идиот! Она и так её много потеряла! Я выгнал этого недотёпу, запихав ему за шиворот ещё и его пиявок. Я выскоблил Наяде матку, удалив лишние сгустки крови, предыдущий акушер просто преступник с докторским дипломом, он не обследовал роженицу, как должно. Я предупредил миссис Сэндлер, что возможно, детей у неё больше не будет.

–Я уверена: ты действовал грамотно, как наилучший специалист, не надо винить себя за халатность других.

–Да, Наяде гораздо лучше. Но не из-за неё меня заела хандра. Внутри какое-то опустошение.

Августа приблизилась, провела рукой по его волосам.

–Может, какие-то тяжёлые воспоминания гложут тебя?

Бернхард с опаской глянул на жену: неужели догадалась о его шашнях с Беулой?

–Ты был на балах у Георга Третьего?– вдруг спросила женщина.

–Неоднократно.

–На тех балах, что проводились для столичных аристократов или на тех, что устраивались для приближённых?

–Я догадался куда ты клонишь…Хочешь знать правду? Но сначала скажи: что плохого в стремлении жить вечно? Я, как юное существо, потянулся к модным тенденциям, обещающим безгранично отдалить старость.

–Как ты мог пойти на поводу у человека с больной психикой?

–Ты соображаешь что говоришь?! Называешь находящегося на браздах правления короля дураком! У тебя ума, как у твоей болонки! Хорошо, что здесь мы без посторонних. В своё оправдание также могу прибавить и тот факт, что события, разворачивающиеся вокруг Георга Третьего, для окружения были живописны и зрелищны. Представь охотничий, небольшой замок посреди леса. Мы облачились в голубые рясы. Король читал евангелие от Лимии, мы прославляли Каина – первого вампира.

–Того, что убил брата Авеля?

–Да. Каин женился на Лилит, которая некогда отвергла Адама, возжелав иметь равные права с мужчинами, тогда Бог сотворил более сговорчивую и слабую женщину – Еву. Самые могучие вампиры – дети Каина и Лилит, их называют: метузелло, они просыпаются раз в 1.000 лет и пьют кровь «мастеров», самых могущественных после них. «Мастера» живут 500 лет, умеют летать, вводить в гипноз, умеют управлять движением вещей и тел. Далее идут «старшие», что живут 300 лет и имеют иммунитет против серебра. Их кормят «младшие». А новички-вампиры, как правило, молодые люди, называемые в кругу вампиров «птенцы», после вступления в тайное общество живут не более десяти лет, становясь добычей «старших» и «младших».

–Я слышала, что Георг Третий боится дневного света и не стесняется пить кровь вместо завтрака. Твоя совесть тоже не чиста, Бернхард, потому ты и изводишь себя, тебе мерещится кровь!

–Ха! Я – доктор, кровью меня не испугаешь. Я повидал такое, что давно ничему не удивляюсь. Ведь я видел, как аборигены ели своих врагов. Я видел, как озверевшие от жажды вечной жизни и в поисках острых ощущений белые люди самых высоких рангов рвали зубами живую плоть своих подданных. Я неоднократно сам заливал стены и пол охотничьего замка свежей кровью, что добывал у больных, которым делал кровопускание.

–За столько лет ты не изменился, Берни. Не постарел. Лукреция Борджиа купалась в крови девственниц и была всегда красива и свежа.

–Августа, что ты говоришь?! Ты серьёзно считаешь меня вампиром? Может, кровь Наяды я собрал в баночку и сейчас заглотну одним махом для стимула? Вампиров придумали инквизиторы в стародавние времена, чтобы была причина сжигать неугодных.

–Тогда почему твоё лицо не носит отпечатки времени?

–Мне просто повезло. А ты завидуешь, потомучто у самой щёки провисли и глаза впали.

–Ты умеешь сделать даме комплимент, грубое животное!

–Я и так устал, а ты ещё меня пилишь неизвестно за что и утомляешь никчемной беседой!

–Устал за пять минут ковыряния в человеческой плоти?– хмыкнула жена.

–Ты не знаешь, какого напряжения требует сосредоточение на руках, я мог проткнуть скальпелем Наяду насквозь! А ответственность за здоровье и жизнь пациента?!

Августа с раздражением хлопнула дверью.

Через несколько дней Бернхард Драммонд вновь встретился с мистером Россом в игорном доме. После перекидывания карт по столу, они курили через кальян в курительной комнате, где доминировали весёлые жёлтые тона.

Берни опять просил знакомого присмотреться к его дочери:

–Билинда нежный, свежий цветочек, она ещё распуститься, если за ней хорошо ухаживать. Я буду замечательным тестем, Росс, я закрою глаза на Ваше непостоянство, ведь я, как доктор, понимаю, что мужчине быстро надоедает одна женщина. Природа так устроена: многие млекопитающие стремятся оплодотворить большее количество самок для продолжения своего рода.

–Ева, видимо, была шлюхой и извращенкой, и совокуплялась с собакой, только от потомка безразборчивой шавки я мог услышать подобное.

–Я бы мог обидеться, но не стану. Мы разные люди. А Ваша версия с Евой требует углублённого изучения. Почему бы и нет? У многих аборигенов есть тотемы священных животных. Но в обход Вашей гипотезы я бы предположил, что Адам изначально был падок до секса, и когда Ева по известным женским причинам не могла удовлетворить его похоть, он обращал взор на животных.

Персиваль переборол в себе отвращение к собеседнику, сквозь зубы процедил:

–Хорошо, я принимаю ваше мировоззрение.

Драммонд снисходительно кивнул.

Судовладелец вздохнул и откровенно спросил:

–Что за человек сестра Вашей жены?

–Беула – скользкая личность. Притворяется недоступной штучкой, но от Августы я знаю, что она имеет тайного любовника. А раз она скрывает его от глаз общественности, значит с этим субъектом не всё чисто, он либо из низов сословия…либо женатый человек, а это говорит о её скотском характере, она не в состоянии контролировать ни свои эмоции, ни пагубную тягу к наслаждениям.

–За что Вы ненавидите Беулу?

–А за что мне любить эту женщину?

–Порядочный человек ради приличий не стал бы порочить честное имя родственницы.

–Но Вам ведь нужна была правдивая информация, и потому не пойму за что Вы меня оскорбляете.

–Если Вы на столько честный, ответьте на такой вопрос: ходят сплетни, что это Вы отравили Верджиниуса Спенсера, чтобы освободить свояченицу от деспота.

–А в этом деле Вам зачем правда? Если я на столько смел, что отравил фабриканта, то я не на столько бестолковый, чтобы сознаться, ведь мне дорога моя шея. Приглашая Вас к себе, я надеялся выгодно пристроить дочь, но раз Вас интересует вдовствующая свояченица, тут я Вам не помощник: Беула самостоятельная, независимая и самодостаточная личность.

–Вы могли бы помочь мне в сердечном деле с Беулой, но Вы ревнуете.

–Ваша фантазия разыгралась!

Росс поднялся и ушёл.

Драммонд в сердцах пнул ногой кальян, тот брякнулся и треснул.

В конце недели в саду у Спенсеров хозяева привечали семью Драммондов.

Беула ушла в дом за лимонадом. Ожидая сестру, Августа сидела за столиком, сжимая свою собачку. Бернхард в это время находился у пациента, его прибытия ожидали с минуты на минуту.

Вдруг через ограду перелез мальчишка лет шести. Билинда вскрикнула и выронила рапиру, которой только что фехтовала с двенадцатилетним Роландом. Её соперник застыл с холодным оружием в руках. Залман, следящий за ходом поединка открыл рот.

Нарушивший идиллию семьи ребёнок, как ни в чём не бывало, приближался к дому.

–Мальчик! Чей ты?– вскрикнула испуганно Августа, этот нарушитель спокойствия был очень похож на Залмана, и сердце женщины дрогнуло в нехорошем предчувствии.

–Я ищу свою маму. Я из приюта,– бойко проговорил малыш.