Совсем Не Супер

Пролог.

Мало приятного, когда тебя будят посреди ночи. Особенно если ты за день успела перенервничать и спать завалилась дай бог к трём — часов в злодейском логове не водилось, так что время приходилось отсчитывать исключительно примерно.

Мне показалось, что моя голова едва коснулась подушки — а в следующую секунду я выскочила из постели из-за дикого грохота, готовая обороняться от инопланетного вторжения. С тапочком в руке, да.

Как я его вообще схватила с пола?

Рядом с кроватью рычал и скалил клыки Бадди. Шерсть на холке пса встала дыбом, хвост напряжённо замер, лапы расставлены для мощного прыжка, что может стать последним для незадачливого воришки, что пробрался ночью в мою комнату. Возле Бадди колыхался Слизя — голубенький и блестящий, что значило готовность сражаться до последней капли крови… то есть, слизи. До последней капли слизи.

Вы ж мои защитники. Ни один домушник не пройдёт!

Так, стоп. Я на чёрт знает какой высоте, какой ещё воришка?

Нащупав мобильник, я включила фонарик и осветила своего ночного гостя. Гостью, если точнее: длинные пшеничные волосы, лазурный супергеройский костюм с блестящими вставками, высокие сапоги на модельных ножках. Особенно выделялся красный плащ, который и был причиной ночного шума: край зацепился за кактус, стоящий рядом с окном; колючки своего отдавать не хотели, так что растение упало, подняв грохот.

Мда. Кактус пал смертью храбрых, почтим его. Интересно, а Лу проснулся?

— Гвен? — позвала я, надеясь, что не ошиблась в своих предположениях.

Героиня убрала руку от лица, всё ещё подслеповато щурясь из-за света моего телефонного фонарика. Бадди, поняв, что я гостью знаю, немного успокоился, но всё ещё настороженно посматривал в сторону пришелицы.

Слизя замерцал розовыми искорками — признак заинтересованности и любопытства.

Гвиневра улыбнулась, будто прося прощения за свой эффектный выход, и неловко засмеялась:

— Я тут тебя, это… спасать прилетела. Хе-хе...

Ну конечно.

У меня только один вопрос оставался: почему в логово злодея за мной прилетела почти не знакомая мне девочка, а не мой обаятельный супруг в супер-шмотках?

Глава 1. «Разговорное Вмеречко».

— Хорошего денёчка! С вами, как и всегда, Лидия Хопкинс…

— …и Корни Джеймсон…

— …и сейчас — «Разговорное Времечко»! В сегодняшней программе вы узнаете, как живут наши драгоценны супе!..

Я выключила звук и скривилась, пародируя активную мимику телеведущей. Лидия Хопкинс всегда была такой позитивной, будто сидела на увеселительных таблетках и душилась травяными экстрактами. Женщине давно перевалило за пятьдесят, так что на её лице утяжки было больше, чем я могла бы себе позволить за всю свою фрилансерскую зарплату. Косметика покрывала кожу настолько толстым слоем, что бликовала в свете софитов.У телеканала что, нет денег на пудру?

Корни Джеймсон — совсем другой разговор. Мужчине недавно исполнилось сорок пять, отличное время для сильной половины человечества, если ты при деньгах. Корни выглядел, как молодящийся гангстер: большое количество контуринга на лице, зализанные при помощи воска чёрные волосы и улыбка, чаще всего наигранная. Если Лидия сверкала своими белоснежными винирами чисто из-за душевной склонности к оптимизму, то Корни приходилось поднапрячься, чтобы оставаться в эфире. Никто не любит мрачных парней, особенно если они работают на ТВ.

«Разговорное Времечко» всеми моими знакомыми обожалось больше любого сериала или иной передачи. Ещё бы: прайм-тайм для шоу, выдрессированные любезные ведущие, злободневные темы и приглашённые знаменитости. В смысле, знаменитые знаменитости. Топ-20 по всем интернет-опросам.

Кто не любит такие шоу? Человек вообще склонен поковыряться в чужом грязном белье.

Мне, хоть и было интересно иногда посмотреть на интервью общепризнанных звёздочек, удавалось это крайне редко: слишком уж раздражал голос Лидии. Высокий, звонкий, звучный; так она его ещё больше усиливала, из-за чего иногда скатывалась в позорные повизгивания, как у поросёночка. Смеялась Хопкинс совсем уж грустно: обнажив белые виниры и тонкую розовую полоску десны над ними, запрокинув голову и широко раскрыв рот. Неестественно и очень громко — в этом мире не было ничего, что Лидия делала бы тихо, как мне кажется.

Вот такой человек. Учитывая, что она не вылезала из кресла ведущего уже больше двадцати пяти лет, можно предположить, что Лидия делала программе рейтинги.

Интересно, любит ли она свою работу? Наверное, да. Я бы не смогла заниматься интернет знает сколько лет делом, которое меня не вдохновляет. А Лидия была чуть ли не первой телеведущей, с которой я познакомилась в детстве. Тогда она вела какую-то программу для малышей, вроде «Познаём мир вместе!» или типа того.

Я откинула волосы, лезущие в лицо, и выпрямилась. Спину потянуло, но это быстро прошло; а что ты хотела от своего организма, Оливия? Чай не девочка, двадцать семь уже. Можно и «девушкой» называться.

Надо бы начинать бережнее к себе относиться, что ли. У меня нет супер-генов, которые спасут от ноющей поясницы, если что.

Кое-как собрав волосы в небрежный хлипкий пучок, я снова склонилась над тазом. Несчастных трусов не было видно за мыльной водой и пеной, поднятой моими активными действиями. Запустив руки в тёплую воду, я сцапала мужнино бельё и, представив себя енотом-полоскуном, принялась жёстко и быстро застирывать неубиваемую ткань.

Долбаное пятно! С ним не справились ни замачивания, ни ручная стирка, ни машинная; не помогло даже кипячение, причём я побаивалась, что из-за высокой температуры зелёная гадость теперь намертво вцепилась в защитные трусы. Как мой супермен без них-то? Самое дорогое отобьют, ха.

Выходить с пятном на ткани он отказывался. «Фанаты не поймут», да. Так что летал без одной детальки костюма.

Ну, это я понимала, муж-то у меня — личность известная. Я бы даже сказала, что медийная. Самое то для «Разговорного Времечка», если кто меня спросит.

Режим енота закончился, я вытянула трусы из воды и досадливо поморщилась: пятно даже не уменьшилось в размерах. Зелёная склизкая клякса размером с крупную монетку словно издевалась над моими знаниями о стирке, над новой навороченной стиральной машинкой и над всеми лайфхаками из интернета скопом. Гадости было пофигу абсолютно на всё!

Мне — нет. «Самое дорогое» у мужа мне ещё могло бы понадобиться…

…ой, да кого я обманываю. Когда я это «дорогое» видела в последний раз? Муж то летает где-то, то отсыпается и лечится после своих вылазок.

Мда.

Бросив тряпку обратно в мыльную воду, я снова выпрямилась и устало посмотрела в зеркало. В ответ на меня уставилась чушка: волосы разобрались с пучком и снова вились вокруг головы светлым ореолом, брови сошлись к переносице, чёрные глаза недовольные, а под ними — не менее тёмные мешки от усталости и нервов. Губы поджаты, на щеке засохший белый след от мыла… кажется, с того момента, когда у меня утром зачесалась щека. Да, точно. Я тогда уже открыла сезон войны с зелёной пакостью на бронетрусах и почесалась, забыв, что руки у меня в пене.

Теперь вот — белый засохший след моего поражения.

Оставив в покое трусы, — кажется, я скорее застираю их до дырок, чем избавлюсь от зелёного слизистого пятна, — я повернулась к умывальнику и принялась смывать с рук стиральный порошок. Умылась, надеясь, что вода унесёт с собой не только засохший белый след, но и усталость, и темноту из-под глаз. Естественно, всё это было просто мечтами, но что ещё оставалось домохозяйке?

Умывшись, я уставилась в зеркало, словно отражение должно было в корне измениться. Да-да, конечно, десять раз. Всё те же золотистые неуправляемые кудряшки и мрачный тёмный взгляд; освещение в ванной было такое себе, так что глаза казались полностью чёрными, без разделения радужки и зрачка. Да уж, доконало меня это пятнышко… противное, мелкое, отвратительно-зелёное недоразумение, которое никак не позволяло устроить себе экстреминатус и стереть из истории этого мира!

Вдох-выдох, Оливия. Вдох-выдох. Лучше губы расслабь, а то ощущение такое, что ты их нечаянно съела. В этом случае тебе и помада не поможет.

Расслабь, кому сказала! И улыбнись.

Глава 2. Неприятные мысли.

Несмотря на всё многообразие мутаций, изменённых геномов и сил, в большинстве своём проявившиеся супер-способности были довольно убогими. Кто-то, — как я, к примеру, — умел менять цвет глаз или волос; другие разговаривали на всех языках мира, включая язык цветов, музыкальную письменность и собачий лай; третьи могли управлять своим телом, растягивая его, уплотняя или как-то ещё изменяя.

В основном мутации были направлены вовнутрь человеческого организма. Не наружу. Изменение мира считалось чем-то крайне редким, а потому превозносилось по сравнению с другими супер-силами.

Вдобавок к этому, редко кто оказывался одарён и внутренними изменениями, и возможностью влиять на мир вокруг. А ведь супергероями становились именно такие люди… или нелюди — тут уже как посмотреть.

Сверхчеловек, — для меня муженёк; его супер-имя я терпеть не могла, потому что оно тяжело выговаривается и не кажется мне крутым, — обладал и внутренними силами, и внешними. Он умел летать, совсем как Гвен, был таким же прочным и быстрым, обладал большой силой удара и отменными рефлексами. Он мог вызывать огонь; к сожалению, про полноценный пирокинез и управление пламенем разговора и не шло. Ещё он мог ускорять собственное восприятие, из-за чего мир в глазах Сверхчеловека замедлялся до скорости ползущей улитки.

Внешностью его тоже не обидели: ровные белые зубы, загорелая кожа, цвет которой только подчёркивал бело-золотой костюм, загадочный томный взгляд карих глаз и густые брови. Тёмно-каштановые волосы мой благоверный зачёсывал назад и лачил, чтобы они не мешались во время полётов.

А уж говорить о его длинных ресницах вообще смысла нет. Всё и так сказано за меня на форумах.

Отличный набор для супергероя, любимца публики. Голос у моего мужа был под стать внешности: глубокий, приятный, чарующий. Таким только команды отдавать или ворковать на интервью.

На кухне я быстро закинула овощи и гарниры вариться, а сама поспешила в гостиную. На муженька моего всегда было приятно посмотреть, софиты и камера его не портили и даже не добавляли лишнего веса. Только мышцы казались ещё больше и привлекательнее.

Печально, правда, что по телевизору я собственного супруга видела чаще, чем вживую. Но, если подумать, так всегда было: стоило нам закончить вышку, как я внезапно оказалась на позиции супер-домохозяйки, пока мой благоверный делил своим полётом небеса и уничтожал противников одного за другим. Я резала морковку, он резал злодейских роботов. Он боролся со слизистыми монстрами, которых насылал на Сверхчеловека Льюис, я боролась с последствиями в виде пятен на бронетрусах.

Такое себе разделение обязанностей, если кто меня спросит.

Лидия улыбалась так, как её собственный муж наверняка никогда не видел. Я села на диван и уныло подпёрла голову рукой, навалившись на подлокотник. Ничего удивительного в поведении Хопкинс не было; напротив, на Сверхчеловека так реагировало почти всё женское население нашей страны. Мира!

Да что там говорить. Один из наших первых с мужем скандалов произошёл из-за того, что мой супермен взял за привычку расписываться у фанаток на груди. Точно знаю, что голых сисек он перевидал достаточно. До измены не дошло, я бы узнала. Но эротика была сто процентов.

Почему я тогда с ним вообще не порвала, кто скажет? Может, сейчас не сидела бы в одиночестве в гостиной за две недели до маникюра. Кто знает, как бы сложилась жизнь…

Я тяжело вздохнула и потёрла висок, который кольнуло мигренью. Сверхчеловек улыбнулся; белые зубы очаровательно блеснули. Ну вот поэтому, наверное… улыбка у него была просто потрясающая.

Да он весь был потрясающим. И моим… вроде бы.

Корни обмахивался журналом и продолжал тянуть неубедительную улыбку. Я могла видеть, как капельки пота на виске у телеведущего сверкают, отражая свет софитов. Видимо, не одна я это заметила, так что внимание камер сосредоточилось на Сверхчеловеке: муженька моего взяли крупным планом. Хороший ход, на такого красавчика всегда приятно посмотреть.

Началось интервью. Довольно обычное, супруг на таких был не один раз. Стандартные вопросы: как дела, что делаешь, как оправился после последнего боя, — с теми самыми слизеобразными монстрами, будь они прокляты, — как поживаешь в общем, как дела на личном фронте…

— Тишь да гладь, — вновь сверкнул улыбкой Сверхчеловек. — Я принадлежу народу, моя дорогая Лидия. Как могу я быть с кем-то?

Лидия захихикала, а вот мне будто по сердцу ножом резанули. Я взяла было пульт в руки, чтобы прекратить себя мучить, но почти сразу отложила его в сторону.

Каждый раз одно и то же. Мы с супругом не единожды обсуждали, что для сохранения его инкогнито и во имя моей безопасности он будет утверждать, что холост. Ни слова про личную жизнь, никаких комментариев про возможные отношения. Безопаснее всего для меня было бы вообще не быть рядом с супергероем; раз уж вышло как вышло, то приходилось мириться с тем, что мир про наши отношения не узнает никогда.

И всё равно… неприятно. Иногда у меня складывалось впечатление, что на самом деле я живу в одиночестве в своём огромном доме. А деньги так, появляются сами собой… может, волки из леса приносят. Съедает же кто-то всё, что я успеваю наготовить за день?

Почему бы и не волки, если мужа я всё равно вижу дай бог час в день.

***

На ответ моего супруга Лидия угодливо захихикала. Камера успела засечь, как Хопкинс бросила быстрый раздражённый взгляд в сторону Чудо-Девочки — та не сидела на диванчиках под прицелом жадных объективов, как примерный гость телешоу, а болтала с фанатами и раздавала автографы. Обычное поведение для Гвен. Она вообще мало понимала насчёт того, что принято среди людей.

Раз правило поведения не записано — значит, соблюдать его необязательно, вот такой выверт инопланетной логики. Однако если Чудо-Девочка подписывала какой-нибудь контракт, то следовала ему до последнего слова, не отступая и на половину шага от зафиксированных условий.

Глава 3. Неприятный разговор.

Супруг ступил на крыльцо нашего дома чуть позже двух часов ночи.

Еда за прошедшее время, естественно, успела остыть. Мне казалось, что, подожди я ещё немного — и она бы покрылась тоненьким слоем пыли.

Глупости, конечно, — пыль так быстро не оседает, — однако глупости, отлично описывающие моё настроение.

Всё это время я в какой-то липкой прострации просидела за столом, бессмысленно пялясь на приготовленное. Говорят, что счастливые часов наблюдают; находящиеся в отчаянии, видимо, тоже. Мне не было скучно, я даже не особо заметила прошедшее время, погрузившись в свои невесёлые мысли и прокручивая их на разный манер по кругу. Обычный для меня позитив, видимо, робко затаился где-то в уголке сознания, пока я пыталась переварить полученную информацию.

Как бы не подавиться ею.

Настроение оставалось упадочно-пришибленным; косметика, одежда и, конечно же, красивое бельё не давали окончательно уплыть в негатив, поддерживая меня на плаву. Как много женщины черпают от того, как они выглядят!

Какое-то время, ожидая супруга, я злилась и даже немного накручивала себя. Потом, — обухом по голове, — пришло осознание: а смысл-то какой? Нервные клетки пусть и восстанавливаются, но чрезвычайно медленно. Моя злоба ничего не даст, а, напротив, может только навредить. Вот явится мой супруг под утро — а у меня ни сил, ни желания скандалить нет.

Ладно, побуждения именно «скандалить» у меня и сейчас не было. Только небольшая кучка вопросов к своему суперу. Если обобщать их в один-единственный, то это будет вечное «зачем». Если разворачивать, то выходило что-то вроде этого:

Зачем он врал? Зачем он флиртовал с Чудо-Девочкой? Зачем он изменил своё расписание?

Зачем он так со мной, в конце концов?

Услышав бряцанье ключей, я встряхнулась и встала из-за стола. Глаза у меня пересохли, и оттого болели: кажется, за время своего ночного бдения я практически не моргала. Аккуратно помассировав веки, чтобы не смазать макияж, я вздохнула и пошла приветствовать своего ненаглядного.

Когда я вышла в коридор, Анхелл как раз закрывал дверь. Увидев меня, супруг улыбнулся, — сердце моё сделало тревожно-восторженное ту-дум, — и снял светло-серую федору. Он обожал шляпы: говорил, что они напоминают ему про давние времена. Совсем не «ретро» для нас, скорее, прошлое.

— О, Лив, привет, — сказал Анхелл как ни в чём не бывало. — У нас есть что-нибудь перекусить? Голоден, как волк.

Я кивнула, но ничего не сказала. Анхелл снял плащ, — светло-серый, в тон федоре, — повесил его на крючок и прошёл мимо меня. К своей настоящей любви — к еде.

Смотря вслед супругу, я в который раз вяло удивлялась тому, насколько же одежда меняет людей. Когда Анхелл носил серые шмотки, костюмы и плащ, он был обычным бухгалтером; естественно, он ни разу в жизни не составлял баланс или смету, — не знаю, чем занимаются бухгалтеры, если честно, — однако мне же надо было что-то говорить соседям, дабы поддерживать нашу тайну и легенду.

Его тайну и легенду. Не «нашу».

Когда Анхелл натягивал свой супер-костюм, — белый с золотом, словно девственно-новый благодаря моим приобретённым познаниям в стирке, чтоб его, — то вместо обычного парня с нашей улицы появлялся Сверхчеловек. Уникальный, невероятный, всеобщий любимец.

Смешно, что Анхелл не носил ни очков, ни маски, однако никто при этом даже не сравнивал две ипостаси моего супруга. Секрет прост: причёска, разное выражение лица и кардинально отличающееся поведение. Как «бухгалтер» Анхелл улыбался нежно, робко, смотрел из-под ресниц или снизу вверх, несмотря на свой немаленький рост, говорил тихо и вдумчиво; «бухгалтер» вёл себя зажато, стеснительно, не любил фотографироваться и привлекать внимание. Сверхчеловек, в свою очередь, был настоящим самцом: сверкал белоснежной улыбкой, надменно поднимал брови, позировал для любой камеры, говорил так, что все слышали каждое слово супера; движения у героя были свободные, размашистые, давающие каждому понять, кто здесь «папочка» и главный босс.

Волосы Сверхчеловека были зачёсаны назад и тщательно уложены гелем. Анхелл ненавидел те свои фотографии, на которых хоть одна из прядок лежала не так, как было запланировано. Идеален во всём, начиная от костюма и заканчивая причёской.

Волосы «бухгалтера» — не то чтобы совсем уж беспорядок, но никакого сравнения с укладкой супергероя. Анхелл носил прямой пробор, и прядки доходили ему чуть ниже скул, иногда мешаясь; из-за геля волосы часто казались грязными. Супруг долгое время отвыкал от привычки зачёсывать свою недочёлку, чтобы не становиться похожим на геройское альтер-эго.

Смешно, что в гражданском виде наша соседка-старушка регулярно гаркала: «Причешись!» И эта же дама всегда делала комплименты Сверхчеловеку, которого видела в новостных репортажах:

— Какой красивый, аккуратный мальчик, — умилялась женщина. — Как мало таких осталось, ах…

Этот «милый и красивый мальчик» даже не заметил, что я за ним не пошла. Устало привалившись плечом к стене в коридоре, я прождала какое-то время, надеясь, что Анхелл меня хотя бы окликнет… но нет. Еда моего супера интересовала намного больше, чем я сама.

Как и всегда, получается.

Почему я это терплю, кто скажет?

Отлипнув от стенки, я оправила кофту, мельком бросила взгляд на своё отражение в коридорном зеркале, решительно кивнула девушке по ту сторону амальгамы и направилась на кухню. Нужно было не пропустить момент, когда муженёк насытится и вернётся сознанием обратно в реальность, чтобы поговорить.

Тут какое дело: чуть зазеваешься — и никакого диалога. Сверхчеловек за день, видите ли, устаёт. Всё, чего ему хочется — это поесть, помыться и поспать.

Будто я не устаю, подумать только.

Вообще, я знала, что важные разговоры лучше проводить на свежую голову, с утра. Ночь подходит для откровенности, если ты, например, знакомишься с человеком. Или если ты боишься в чём-то признаться самому себе. Вот тогда да, три часа после полуночи — самое лучшее время для тайных диалогов, лёжа под одним одеялом или зависнув напротив телевизора с выключенным звуком. Тут главное, чтобы было не слишком много света: я давно заметила, что электричество надёжно убивает любые проявления волшебства, романтики и таинственности.

Глава 4. Чудо-Девочка.

— Эй, ты как?

Мне на плечо легла рука. Прохладная. Произошло это до того неожиданно, что я взвизгнула и отпрыгнула в сторону.

Ну серьёзно, я никак не могла ожидать, что рядом со мной будет кто-то! Фонарь у меня над головой включился только когда я пришла в движение. До этого — тишина и темнота, ни капли света. Я была уверена, что я на улице одна! А тут кто-то не просто подошёл — ещё и потрогать умудрился!

— Ой, да ладно тебе, не такая я уж и страшная!

Яркий после темноты свет ударил по глазам. Я зажмурилась и прикрыла лицо рукой, слепо отступая.

Голос из насмешливо-радостного стал слегка обеспокоенным:

— Ещё два шага, и ты навернёшься с бордюра и упадёшь на проезжую часть. Ночь, конечно, и машин нет, но всё равно небезопасно. Люди очень хрупкие, одного удара может быть достаточно. Стой, кому говорят!

Я замерла. Вот только упасть мне для полного счастья не хватало.

Проморгавшись, я отняла руку от лица и посмотрела на того, кто меня напугал. На ту — голос явно был женским и молодым, звонким. На глазах у меня выступали слёзы, из-за чего образ стоявшей передо мной девушки размывался и казался нереальным. Но основные цвета я уловила: лазурь с белым золотом спереди, ярко-красный сзади. На моей памяти только один человек одевался так.

Интересно, можно ли вообще считать супер-костюм одеждой? Или это больше спецовка, как у гастарбайтеров? Или форма, как у полиции?

— Ну как, всё нормально? Пришла в себя?

Вытерев слёзы, я кивнула.

Да уж… испугаться Чудо-Девочку — это надо уметь. Я не паниковала, когда оказалась в банке среди заложников роботов Льюиса; не визжала, когда на магазин, где я закупалась, напала химера; не теряла самообладания в миллионе других случаев. А тут немного расклеилась — и на тебе, получай. В своё оправдание могу сказать, что я просто на грани нервного срыва.

Гвиневра, — «Зовите меня Гвен!» — Страйк совсем не менялась из-за съёмок. Обычно камеры прибавляют вес или возраст, но Чудо-Девочка была словно по волшебству лишена этих метаморфоз: какой казалась она худенькой и юной во время записи «Разговорного Времечка», такой и предстала сейчас передо мной. Лазурь костюма с яркими энергетическими полосами делала её кожу визуально более загорелой и оттеняла чистые голубые радужки. Волосы в жёлтом свете фонаря казались не просто светлыми, а золотыми.

Красивая девушка.

Гвен подошла ко мне, хотела было протянуть руку, чтобы помочь, — увести от края пешеходной зоны и предотвратить возможное падение, видимо, — но потом опустила ладонь, так до меня и не дотронувшись. Ну, я Страйк понимала: неизвестно, как отреагирует на твои прикосновения человек, что чуть было не выскочил из-за твоего появления на проезжую часть.

— Всё нормально, — сказала я, окончательно проморгавшись. — Извини за реакцию. Я испугалась не тебя, а прикосновения в темноте.

— А-а-а… эти фонари, — Гвен скривилась. — Вечно от них одни проблемы.

Я улыбнулась. Все знали, что большая часть электроники по какой-то причине сбоит рядом с нашими пришельцами; хорошо ещё, что камеры исправно снимали их, иначе у Чудо-Девочки были бы большие проблемы с пиар-кампанией. Но вот те же датчики движения на уличных фонарях игнорировали инопланетяшку, как и раздвижные двери в магазинах.

Про последнее я узнала прямо сейчас: Гвиневра, умоляюще сложив ладошки, пожаловалась мне на ночной голод и невозможность войти в магазин. По ночам тот работал самостоятельно, без кассира или управляющего. Славься, век технологий!

— Даже завалящего батончика не купить, — заныла Чудо-Девочка, как никогда подходя по выражению лица своему супергеройскому прозвищу. — А я скоро сама себя переваривать начну, так и знай!

— Надеюсь, что это просто выражение, а не констатация твоей инопланетной физиологии.

Она рассмеялась, махнув на мои слова рукой.

— Конечно же выражение! НО! Терпеть голод — совсем не круто! Хотя, знаешь, переедать мне тоже не понравилось. Человеческие тела очень хрупкие, — повторила она неожиданно спокойным тоном. — Даже удивительно, что вы стали вторыми по значимости существами на этой планете.

— Вторыми? — заинтересовалась я. — А первые кто?

Гвен завела руки за спину и шаркнула ногой, как маленькая девочка. Выражение её лица стало проказливо-хитрым. Я в этот момент даже не вспомнила, что именно Чудо-Девочка могла быть той, с кем мне предположительно изменял Анхелл.

— Догада-айся.

В голове я быстренько перебрала варианты. Кто круче, чем человек? Вряд ли это киты или слоны, скорее, я бы поставила на какого-нибудь хищника. Акула? Да, идеальный зверь, о котором до сих пор регулярно снимают что научные, что художественные фильмы, но распространены акулы исключительно в воде. Птицы? Они не властвуют над землёй.

То же самое с каким-нибудь хищником. У каждого свой ареал обитания, перемещение тех же львов в джунгли ничего хорошего не даст.

— Может, какие-нибудь вирусы? Бактерии?

Страйк щёлкнула пальцами. От этого рядом с её ладошкой появился крошечный огонёк жёлтого пламени, который Гвен быстренько задула.

— Почти, но нет, — захихикала она. — Вашим миром правят насекомые!

О. Ну да, действительно. Как это я сразу не подумала.

То-то я смотрю, что тараканов и термитов чёрта с два ты выгонишь из собственного дома, если они там вдруг завелись.

Чудо-Девочка оказалась чудо как беззаботна и болтлива. Словно самый настоящий ребёнок, она успела выложить мне почти пересказ своей жизни за те пятнадцать минут, которые мы шли до магазина. Ясно было, что повествование очень укороченное и отцензуренное, но я всё равно узнала много нового про инопланетян, появление которых когда-то взбудоражило всю планету.

Изначально их было пятеро, но двое не пережили приземление. На беду Гвен и её товарищей по несчастью, покинули этот мир капитан и инженер их корабля, так что застряли инопланетяне здесь надолго. Сама Гвен была кем-то вроде солдата: ударная сила, скорость, способность к полёту и куча всего другого позволяли ей не только отбиваться от предполагаемой опасности, но ещё и защищать корабль во время дрейфа в космосе.

Глава 5. Собака.

С Гвен мы расстались прямо на выходе из маркета. Чудо-Девочка, видя мою нервозность, предлагала проводить меня хотя бы до начала жилой зоны, однако я отказалась. Хотя я и не злилась на Страйк, но и жгучей любви к ней не испытывала. Излишняя детскость и доброжелательность меня могли сейчас только раздражать; а уж обижать ребёнка — последнее дело, если кто меня спросит.

Страйк какое-то время мялась, переминалась с ноги на ногу и неуверенно посматривала в мою сторону, но всё-таки в итоге скомкано попрощалась и улетела. Взлетала она впечатляюще, не так, как Анхелл: если мой неверный муженёк мог просто с лёгкостью воспарить с места, то Гвен нужно было подпрыгнуть, и очень высоко. В новостных репортажах это всегда выглядело невероятно круто, вживую — ещё и немного страшно.

Она согнула ноги в коленях, чуть сгорбила спину и наклонила голову. Мышцы бёдер настолько вздулись, что под лазурью костюма можно было проследить их чёткие контуры и толстые вены; золотые энергетические полосы мягко засветились. Коленки казались в таком окружении слабыми, беззащитными.

Потом Чудо-Девочка оттолкнулась, выстреливая своим телом в небо. Я ожидала, что от этого усилия поднимется ветер или хотя бы треснет под изящными сапожками асфальт, но ничего не произошло. Складывалось впечатление, что Гвен совсем не тревожила своим присутствием наш мир. Физика и законы реальности были просто не для неё.

В небе Страйк не задержалась, сразу же рванув в сторону и растворившись в темноте, как упавшая звёздочка. Я запоздало подумала о фантиках, которые Гвен захватила с собой: ну ладно костюм и сама Чудо-Девочка, но ведь пакет с мусором не обладает супер-прочностью. Как бы не порвался от столь экстремального способа передвижения. Вот будет у кого-то дождь из упаковки…

Когда Гвиневра улетела, я тихонько выдохнула. Холод снова начинал пощипывать плечи, так что не было никакой возможности стоять у маркета и думать о вечном. Поудобнее перехватив пакет с химией, я медленно двинулась в сторону дома.

На глаза набегали слёзы, но понять, вызваны ли они злостью, бешенством, обидой или расстройством, я никак не могла. Возможно, это из-за того, что в моей голове одновременно бурлили все из перемешанных чувств. Хотелось ворваться домой и сделать что-нибудь глупое, но успокаивающее. К примеру, ту же химию вылить благоневерному прямо на его идеально ухоженные волосы.

Экстремальные парикмахерские процедуры от обманутой дурочки, спешите видеть!

Естественно, я бы такого не сделала. Во-первых, я никогда не калечила кого-либо, как бы человек меня ни предавал или бесил. Во-вторых, химию я покупала на свои деньги, ещё пригодится.

Мне ещё дом отмывать… почему я об этом вообще думаю, а?

— Твою мать…

Фонари зажигались по одному. Учитывая, что я то и дело замирала под источниками света, в неуверенности кусая губы или беспокойно прохаживаясь по тротуару туда-сюда, пройденные лампочки успевали выключаться. Выходило, что я была как будто в кино, под единственным лучом прожектора. Очень неприятное чувство. Особенно если учитывать, что сейчас я больше всего хотела забиться в какую-нибудь норку и спрятаться там от жестокой жизни.

Мир вокруг впитывал мою нервозность и отвечал соответственно. Я прислушивалась к шелесту кустарников, далёкому шёпоту листьев в многочисленных кронах, которые ещё не успела проредить осень, к звуку своих шагов. Казалось, что я осталась единственным человеком, и вокруг меня — бесконечная природа, без единого признака жизни.

Может, поэтому я едва не вскрикнула, — во второй раз за ночь уже! — когда услышала горестный вой. Сначала я подумала, что он раздавался со стороны английского парка, но потом поняла, что так гуляло эхо. Что-то выло в поле, заросшем сорняками.

Я замерла. Звук продолжился.

Выло какое-то животное, судя по всему, собака. Учитывая, что звук был достаточно зычным и низким, я могла предположить, что размером зверь мне как минимум по коленку. У нас в городке, насколько я знала, было всего несколько пёсиков, каждый не больше шпица. Как-то так сложилось, что крупных домашних животных у нас не держали.

А я всегда хотела большую собаку…

Вой был не агрессивным, а, скорее, жалостливым. То и дело он срывался на испуганный визг, после чего переходил в скуление, которое нарастало до новой волны животного плача. И так по кругу.

Дрожащей рукой я вытянула из кармана мобильник и набрала службу по отлову животных. Длинные гудки, во время которых мне пришлось походить под фонарём несколько раз — тот постоянно пытался погаснуть.

Наконец, диспетчер поднял трубку и ленивым голосом поинтересовался, какого рожна мне надо почти в четыре часа ночи. Или утра.

В любом случае, неважно. Да и спросил диспетчер по-другому:

— Служба по отлову животных, диспетчер Лу слушает вас. Что случилось, мэ-эм?

Я назвала адрес, на всякий случай повторила его дважды. Диспетчер сказал, что всё записал, и снова попросил рассказать о проблеме.

— Здесь животное воет, — я включила громкую связь, чтобы доказать, что не вру. — Потом скулит. Я думаю, какая-то собака могла попасть в овраг или типа того. Вообще, у нас в поле мальчишки иногда силки ставят… вдруг попалось?

Диспетчер Лу хмыкнул мне в ухо.

— Действительно. Итак, мэ-эм, вот что вы должны сейчас сделать…

Я навострила ушки, готовая внимать стандартным в этих случаях указаниям. Наверняка же диспетчер Лу скажет мне уйти куда-то или вернуться в закрытое помещение, если есть возможность. Может, спросит про машину, в которой я могла бы спрятаться? Обычно именно так советовали поступать в потенциально опасных ситуациях.

Однако диспетчер Лу крайне меня удивил:

— Мне нужно точный вид животного, которое в опасности. Поэтому вам, мэ-эм, придётся найти несчастное создание и описать мне его.

На мгновение мне показалось, что я ослышалась.

— Что?..

Диспетчер поспешил развеять мои опасения насчёт ошибки и подтвердить собственные слова: