Союз одиноких сердец

2

Вэл посмотрел на часы: до конца полета оставалось минут двадцать. В салоне было душно, народ занервничал, предвкушая посадку. Вэл и сам не слишком любил эти последние минуты полета, когда ожидание земли становится почти невыносимым, когда все начинают лихорадочно посматривать в иллюминаторы, говорить нарочито бодро, скрывая естественный страх, прислушиваться к работе двигателей и считать круги, который самолет совершил, заходя на посадку.

Вэл видел столько боли, крови и неоправданной молодой смерти, что давно научился относиться к катастрофам как истинный фаталист, но сегодня он почему-то тоже нервничал. Хотя скорее его настроение зависело не от результата полета, а от предстоящей встречи с матерью Лейлы.

Он отлично помнил их первую встречу и свое ощущение, что Жаклин похожа на заводную куклу. Такая же красивая, холодная и насквозь искусственная.

После первого же их объяснения Лейла решила, что должна познакомить его с родителями. Она уверила Вэла, что и родители мечтают с ним встретиться, поскольку желают выразить благодарность за спасение дочери. Вэл попытался увернуться от этой процедуры, но Лейла убедила его, что рано или поздно это все равно случится, поэтому и тянуть нечего. Она сказала, что в ближайшее воскресенье родители устраивают маленький праздник по поводу ее благополучного возвращения из больницы и очень хотели бы, чтобы с ними отметил это событие «виновник торжества». Последним аргументом было то, что отец Лейлы сам собрался звонить ему сегодня вечером. Хорошо, что Лейла сказала ему об этом. Хорош бы он был, если бы стал заикаться при разговоре с ее отцом.

Вэл и сам не понимал, почему так сопротивляется. Он был знаком с большинством семей своих одноклассников… Но он не был так долго влюблен ни в одну из них. К тому же семья Лейлы всегда казалась ему очень странной и не похожей на остальных жителей городка. Он долго не мог понять, что привело успешного коммерсанта и его жену-француженку в их маленький городок. Неужели во всей огромной стране не нашлось для них более подходящего места? Лейла со смехом объяснила это романтическим порывом своей матери. Когда муж сообщил ей, что в связи с бизнесом они должны переехать жить в Америку, то она просто с закрытыми глазами ткнула в карту и заявила, что будет жить только в этом месте. Отец не стал сопротивляться, он привык исполнять все капризы своей жены. Он смог устроить дела так, что у них появился прекрасный дом, дочь поступила в приличную школу, а жена… Жаклин проводила дома совсем немного времени: она с удовольствием путешествовала по стране и половину года проводила в родной и обожаемой Франции.

Лейла говорила о матери с оттенком грусти, но с восхищением. Вэл почувствовал, что ей не хватает материнской любви и заботы и она променяла бы часть любви отца на простые разговоры с матерью…

— Не бойся, ты им очень понравишься. — Она опять погладила его по щеке, и Вэл понял, что он будет всегда исполнять любое ее желание, если она будет так же кротко и просительно смотреть на него своими оленьими глазами.

Отец Лейлы действительно позвонил вечером того же дня. Он просто и сердечно поблагодарил Вэла и пригласил его на семейный ужин, сказав, что хочет лично познакомиться с человеком, о котором столько слышал от дочери. Вэл ответил, что обязательно придет и три дня прикидывал, как одеться и как себя вести. На это время он даже забыл о любимых книгах и научных статьях.

Родители Лейлы вместе встретили его у дверей. Вэл замер от восторга, когда увидел мать девушки. Это была настоящая изысканная красавица: тонкая, с прекрасной фигурой, очень элегантная, с классически правильными чертами лица. Он даже не мог точно сказать, что в ней так хорошо и чем ее лицо отличается от тысячи лиц, которые он видел, но она была как бы из другого измерения. Он поймал себя на том, что глупо улыбается и никак не может найти подходящие слова, чтобы высказать ей свое восхищение. Но Жаклин окинула его таким холодным и оценивающим взглядом, что все хорошие чувства были в момент заморожены. Вэл догадался, что мать разочарована выбором дочери и для нее его приглашение только дань формальной благодарности. Жаклин не стала задерживаться, заявив, что занята в столовой, и предоставив мужу самому разбираться с мальчиком.

Айман Массарани его не разочаровал. Во-первых, они были похожи с Лейлой как две капли воды: те же удлиненные глаза с пушистыми ресницами, большой лоб, форма носа, губ. Но отец был настоящим восточным мужчиной — большим и грузным, с характерным оливковым оттенком кожи и густыми курчавыми волосами, тронутыми сединой. А у Лейлы те же черты лица были тонкими и изящными, к тому же она была высокой и худенькой, а волосы покрывали ее голову как шелк. Лейла, к счастью, совершенно не была похожа на мать, она взяла у нее только отличную фигуру и неподражаемый французский шарм.

Отец Лейлы радушно улыбнулся Вэлу, протянул ему руку, а потом не удержался и на мгновение прижал мальчика к груди. Вэл смутился, но не стал отстраняться и сделал вид, что не заметил, как моментально заблестели глаза у этого взрослого и сильного мужчины.

Они уселись в большие кремовые кресла у маленького столика и начали вести светскую беседу, ожидая, когда женщины пригласят их к столу. Удивительное дело, даже с отцом Вэл никогда так легко себя не чувствовал. Они могли бы обменяться ничего не значащими замечаниями о погоде и школьных делах, но отец Лейлы так внимательно и заинтересованно спрашивал у Вэла о его жизни, увлечениях, семье, что тот расслабился и начал спокойно и искренне рассказывать о своей жизни. Он говорил с этим посторонним мужчиной о том, о чем никогда бы не решился говорить ни с кем другим, потому что видел в его умных проницательных глазах поддержку. За каких-то полчаса Вэл рассказал ему о своей самой главной тайне — о желании стать известным кардиохирургом. Когда Лейла пришла звать мужчин к столу, Вэл даже немного расстроился, потому что замечания и советы Аймана были тем вектором, которого ему так сейчас не хватало. Если бы собственные родители могли его так слушать и понимать…

За ужином Вэл пытался понять, почему мать Лейлы производит такое отталкивающее впечатление. Она действительно была невероятно красива: белые, будто присыпанные пудрой волосы кольцами обрамляли тонкое фарфоровое лицо с высокими скулами и чуть впалыми щеками, брови тонкие, но густые и темные, разлетались от переносицы аристократического ровного носа, губы не полные и не узкие, а правильной формы, глаза… Глаза были тоже прекрасны, но холодны. Они действительно были похожи на льдинки — такие же голубовато-зеленые и прозрачные. Если бы взгляд ее был озарен хоть каким-то чувством, но этого не было и в помине… Жесткость и расчет. Даже когда она смотрела на дочь, в глазах ее не было ни материнской ласки, ни сострадания, ни умиления. Как будто бы с Лейлой ничего не произошло. И вдруг Вэл понял, кого она ему напоминает. Статуя! Нет, скорее кукла из мрамора. В статуе есть какая-то мысль, чувство. А в этой женщине была только запрограммированная, сделанная красота. И при этом никакого сомнения, что она центр вселенной. Вэл однажды и навсегда определился в чувствах к будущей теще и за многие годы не сумел найти в этой женщине ничего, что смогло бы примирить его с ней.

В тот памятный вечер только ласковые, теплые глаза Лейлы и непринужденная беседа с ее отцом помогли Вэлу достойно перенести пытку этим семейным ужином. Впоследствии он старался не попадаться Жаклин на глаза, а уж если это случалось, ограничивался формальными словами и жестами. Лейла догадывалась, что Вэл не смог полюбить ее мать, хотя он никогда ей об этом не говорил. Она не пыталась их сблизить, зная свою мать, но сама любила ее безгранично и трепетно, все и всегда ей прощая.

Вэл подумал, что Жаклин нарочно устроила весь этот спектакль с предстоящей операцией, чтобы оттянуть все внимание на себя и свои проблемы. В кои веки центром семейных проблем могла стать ее собственная дочь, которая вот-вот должна была родить! Или бедная женщина никак не может смириться с тем, что появится на свете человек, который с полным правом станет называть ее бабушкой?

Вэл усмехнулся, но думать об этом было довольно горько. Ему-то было все равно, а вот Лейла, которой, несмотря на всю ее самоотверженность, нужна сейчас материнская поддержка, вряд ли относится к этому столь же спокойно.

Врач внутри Вэла говорил ему, что женщина, которой уже далеко за пятьдесят, вполне может жаловаться на здоровье. Но обычный человек и мужчина протестовали против доводов разума. Ну да бог с ней! Добраться бы до нее, а там он быстро поймет что к чему…

Устроившись в недорогой гостинице и наскоро приведя себя в порядок, Вэл набрал номер, который дала ему Лейла.

— Добрый день, мадемуазель, — ровным голосом сказал он, когда трубку сняли. — Могу ли я поговорить с мадам Массарани?

— Представьтесь, пожалуйста, месье, — любезно, но требовательно ответили на том конце провода.

— Это ее зять, Вэл Слейтер, мне дала ваш номер ее дочь, — не теряя самообладания, ответил он, хотя ему хотелось разнести аппарат вдребезги.

— Месье Слейтер? — с сомнением произнес голос. — Боюсь, ничем не могу помочь. Мадам не предупреждала о вашем звонке. Всего хорошего. — Трубку повесили.

Вэл с недоумением посмотрел на противно пищащую трубку. Вот это номер! Он сделал крюк, чтобы помочь собственной теще, а его не собираются допускать до ее холеного немолодого тела!

Первой мыслью было позвонить Лейле и сказать все, что он думает по поводу Жаклин, ее болезней, ее постоянных приездов в этот город любви, ее тайн… Он не удивится, что она всего лишь нашла повод подольше не возвращаться к своему мужу, который верит всем ее словам и заверениям. Вэл не сомневался, что Жаклин никогда не любила своего мужа, и если бы Лейла не была столь отчаянно похожа на отца, то он был бы уверен, что и ребенка она родила не от него…

Через пару минут он поблагодарил себя за то, что не успел набрать номер и Лейла не услышала всего, что он тут напридумывал. Уж если он здесь, он обязательно увидит свою драгоценную тещу, черт бы ее побрал!

Вэл сосчитал до десяти и опять набрал записанный номер.

— Не кладите трубку, пожалуйста, — сказал он, прежде чем ему ответили. — Это опять Вэл Слейтер.

— Боюсь, месье, что я ничего не могу добавить, — бесстрастно ответил все тот же вежливый и чужой голос.

— Тогда я добавлю! — Вэл скрипнул зубами. — Если вы не скажете мне, как я могу связаться с мадам, я обращусь в полицию с заявлением об исчезновении моей тещи.

— Это ваше право, — спокойно ответили ему. — Я выполняю волю мадам. Она, наверное, могла предположить, какие будут последствия, когда отдавала распоряжения.

Вэл понял, что ничего не сможет добиться у этого автомата, и решил сменить тактику, хотя полевая жизнь научила его избегать компромиссов.

— Мадемуазель, выслушайте меня… Его голос обрел бархатные нотки и просящие интонации. — Мы очень дружны с Жаклин, не думаю, что она давала распоряжение именно по поводу моего звонка. К тому же я знаю, что она обеспокоена предстоящей операцией. Я примчался с другого континента, чтобы быть рядом с ней.

— Операцией? — удивилась трубка. — Так вы знаете?

— Ну конечно, я все знаю, — поспешил уверить ее Вэл. — Именно поэтому я здесь. Я врач. Она сама просила меня об этом, и я не понимаю, почему Жаклин не предупредила… Я приехал поддержать ее и… — Он намеренно назвал тещу по имени, тем самым подчеркивая их близость. Черт разберет этих французов, может быть это сработает?!

— Простите, это меняет дело, — более приветливо ответили ему. — Записывайте адрес клиники. Операция будет только через два дня. Думаю, мадам сможет встретиться с вами.

— О, спасибо, — горячо поблагодарил Вэл и почти не кривил душой: ему так хотелось поскорее покончить с этим делом. — Диктуйте!

Ему продиктовали адрес клиники и объяснили, как до нее добраться. Вэл поблагодарил, положил трубку и внимательно вчитался в адрес. Клиника явно была частная и находилась в Версале. Господи, еще и туда ехать, подумал он, потом решительно свернул бумажку с адресом, сунул его в карман брюк и отправился на встречу с «бедной» Жаклин.

Через несколько часов он готов был грызть землю от ярости. Его даже не утешил тот факт, что он побывал в одном из прославленных французских городов — можно сказать, жемчужине Франции. Какое ему было дело до версальских дворцов и грандиозных ландшафтных находок прошлых столетий, если его так нагло и беспардонно надули!

Пока он добирался до клиники, он еще надеялся, что все его усилия не напрасны. Мало ли что может быть? Он должен успокоить Лейлу и дать ей строгий профессиональный отчет о состоянии здоровья ее матери. Вэл прекрасно понимал, что ничего смертельного не происходит, потому что в подобных случаях люди себя так не ведут. Она бы никогда не улеглась в больницу по серьезному поводу без того, чтобы под окнами не дежурил преданный муж, но…

Практически все сомнения были развеяны, когда он увидел клинику. Это походило скорее на вальяжное загородное поместье с огромным тенистым садом, фонтанами и плавающими лебедями. В его жизни боль и страдания обитали в других, более прозаических условиях…

После долгих уговоров и уверений дежурный, который больше походил не на медицинскую сестру, а на дворецкого, соизволил куда-то позвонить, а потом препроводил его в элегантный холл, обставленный тяжелой антикварной мебелью. Через полчаса глупейшего ничегонеделания, от которого у Вэла сводило зубы, пред его ясные очи предстала сама мадам.

Она вошла к нему как вдовствующая королева к самому незначительному из своих подданных. Розовый шелковый халат, отороченный страусиными перьями, серебреные туфли на высоких каблуках, прекрасный макияж — никакой болезнью тут и не пахнет.

Жаклин даже не попыталась выразить радость, как будто он был совершенно посторонним человеком, а не отцом ее будущего внука.

— Здравствуй, Вэл, — сказала она, даже не протянув руки. — Какими судьбами?

Вэл растерялся: она всегда умела дать ему почувствовать, что он незваный гость в ее жизни и ее семье.

— Здравствуйте, Жаклин, — проговорил он, сглатывая невольную обиду и разочарование. — Прекрасно выглядите.

— Надо же, — она подняла свою суперправильную бровь. — Ты научился говорить комплименты?

— Я просто констатирую факт, — не смог удержаться он от колкости. — Лейла была так обеспокоена вашим здоровьем, что попросила меня вас навестить.

— Ах так это она тебя сюда прислала, — усмехнулась Жаклин. — По своей воле ты бы никогда не приехал.

— А вам не кажется, что сейчас не время обсуждать наши отношения? — сорвался Вэл.

— Я и не обсуждаю, — покачала головой Жаклин, — просто констатирую факт.

— Если вы хорошо себя чувствуете, то зачем было волновать дочь, которой сейчас необходим покой и только положительные эмоции?

— Вэл, не тебе об этом говорить. — Глаза ее метнули молнии. — Это ты бросил мою дочь в самый трудный для нее момент, чтобы тешить свое самолюбие. Скажи, что это не так.

Она точно рассчитала удар, и Вэл вынужден был промолчать, потому что и сам считал, что должен быть рядом с Лейлой.

— Я не благодарю тебя за то, что ты приехал. Я тебя об этом не просила. А что касается впечатлений Лейлы, то она всегда была слишком импульсивной…

Вэл сжал кулаки. Если бы он мог, он заставил бы ее расстаться с этой холодной усмешкой.

— Передай ей, что со мной все в порядке, — сказала Жаклин, поднимаясь с кресла и показывая, что аудиенция окончена. — Всего хорошего.

— Какая операция? — спросил Вэл, чувствуя себя полным идиотом.

— Это клиника, где делают пластическую хирургию, — ответила Жаклин, которая почему-то решила над ним сжалиться. — Но мне не хотелось бы, чтобы кто-то об этом знал. Лейла тоже узнала случайно.

Вэл посмотрел на нее и впервые понял, что даже статуи стареют. Она ничего и никого никогда не любила, кроме своей красоты, и ей невыносимо терять единственное свое богатство. Ему на какой-то миг даже стало жаль ее.

— Мне некому об этом рассказывать, — спокойно ответил он. — Кроме Лейлы. Ей я скажу правду. Всего хорошего. — Он развернулся и вышел. Мгновение, которое смирило его с Жаклин, ушло, и теперь его душил гнев из-за того, что он потерял три драгоценных дня, который мог провести рядом с Лейлой…

Вэл вернулся в гостиницу и заказал билет на ближайший рейс. Самолет улетал в шесть утра. У него было немного времени, и он решил, что имеет полное право завалиться спать, как человек, выполнивший тяжелую физическую работу. Единственное, что он должен был сделать, это позвонить жене и успокоить ее по поводу здоровья матери. Не очень-то приятно было рассказывать всю эту историю, но заставлять Лейлу волноваться лишние несколько минут ему не хотелось. Он посмотрел на часы и понял, что безбожно опоздал: дома сейчас глубокая ночь. Он не будет будить Лейлу, чтобы сообщить ей, что все нормально. Ничего страшного не произойдет, решил он, засыпая, если он расскажет ей все, когда они встретятся…

Голова его коснулась подушки, губы растянулись в блаженной улыбке, тело постепенно наполнилось теплом и потеряло вес — он заснул.

Родной город встретил его солнцем. Несмотря на долгий перелет, Вэл был свеж и бодр. Он прекрасно выспался перед полетом, в самолете полистал глянцевые журналы, с аппетитом поел и даже с удовольствием выпил пару стаканов пива. С возрастом он оценил этот напиток: пиво не ударяло в голову, а великолепно и незаметно расслабляло. Душа его пела: еще совсем немного — и он прижмет к груди Лейлу. Для нее будет сюрпризом то, что он появится сегодня. По всем расчетам, он мог прилететь только через день. Главное, чтобы не родила от радости, усмехнулся он, пробираясь сквозь толпу к выходу. Сорок минут на такси, и он дома… Он уже выбрался на финишную прямую, как на него неизвестно откуда со всего размаху налетело нечто достаточно легкое, но почему-то очень твердое. Это нечто врезалось ему прямо в солнечное сплетение, и на мгновение он задохнулся и потерял ориентацию в пространстве. В глазах потемнело, и он помотал головой, чтобы прийти в себя.

Тоненькая светловолосая девушка, которая так спешила куда-то, что врезалась в него, скукожилась на блестящем полу и схватилась обеими руками за лодыжку. Наверное, подвернула ногу, когда падала, понял Вэл. Ну, никто не виноват: нечего было так нестись!

— Эй! — позвал он.

Девушка услышала его, но только дернула плечом — мол, идите своей дорогой — и продолжала тереть ногу. Вэл отлично понимал, что ничего серьезного не произошло, но худенькие плечи девушки были такими обиженными и несчастными, что у него вдруг сжалось сердце. Он опустился рядом с ней на корточки и попытался заглянуть в лицо. Она повернулась, и он увидел, что в ее глазах блестят слезы. Хорошенькая и несчастная. Светлые легкие волосы, пухлые розовые щеки, брови-ниточки, маленькие губки и огромные синие глаза. Кукла. Она совершенно не похожа на Лейлу, но он почему-то в эту минуту подумал, что Лейла все эти восемь месяцев должна была чувствовать то же самое: обиду за то, что в жизни все так несправедливо. Вместо того чтобы гулять по вечерам с любимым мужем по улице, а ночью давать ему слушать живот и тихонько смеяться над его изумленной физиономией, она должна была изображать сильную, умную и волевую женщину, которая со всеми невзгодами справится сама. Бедные женщины, почему-то подумал Вэл обо всех них сразу. Но здесь и сейчас он мог заставить эту девочку не плакать.

— Дайте я посмотрю вашу ногу, — сказал он достаточно грубо, потому что знал, что в этих ситуациях успокаивает только уверенность.

— Уйдите, пожалуйста, — отмахнулась девушка. — Просто немного больно…

— Так немного, что вы не хотите встать с холодного и грязного пола? — не поверил он.

— Если бы вы смотрели, куда идете, я не сидела бы на этом полу, — с досадой сказала девушка.

— Я?! — изумился Вэл. — Да это вы неслись не разбирая дороги. Я даже не заметил, откуда вы выскочили. Как суслик из норы.

— Никакой я не суслик, — улыбнулась девушка. — Я очень спешу…

— Я тоже, милая, — обрадовался Вэл, что она улыбается. — Дайте руку, я помогу вам встать.

Она кивнула и протянула ему руку. Он подхватил ее под мышки, поднял и поставил на ноги.

— Ну как? — спросил Вэл и посмотрел на нее с надеждой, что она тихонечко пойдет, а он поспешит своей дорогой…

— Стоять могу, — криво улыбнулась она. — Сейчас попробую пойти… — Она сделала шаг, но скривилась от боли и опять начала оседать.

Вэл успел ее подхватить и повернулся в поисках лавки, чтобы дотащить ее туда.

— Давайте я все-таки посмотрю, что с ногой. Если это растяжение, нужно обязательно наложить повязку. А это значит, что нужно обратиться в медпункт. У меня с собой ничего нет.

— А вы, наверное, врач, — догадалась девушка.

— Врач-врач, — закивал он. — Пойдемте-ка вон туда.

Он практически донес ее до пластмассового кресла, усадил и, не обращая ни на кого внимания, опустился перед ней на корточки. Девушка больше не возражала: видимо, ей было уже все равно или она привыкла доверять тем, кто называет себя врачом.

Вэл задрал штанину широких джинсов, расшнуровал и быстро снял ботинок, потом ловко стянул носок. Он помял ногу, повертел ее в разные стороны, внимательно следя за реакцией девушки. Как он и предполагал, она немного потянула ногу: через пару дней она забудет об этом приключении, но нужен покой и давящая повязка. Господи, если бы все его больные нуждались в такой помощи!

— У меня есть бинт в сумке, — вдруг сказала она. — Сейчас я достану.

— Вы всегда носите с собой бинт? — не удержался он от ехидства.

— Я играю в баскетбол, — объяснила она.

— А, тогда понятно, откуда у вас такая быстрота и натиск. Давайте свой бинт.

Девушка достала упаковку эластичного бинта. Вэл автоматически сделал несколько движений, надел на ногу носок и ботинок.

— Теперь вставайте, только осторожно, — приказал он.

Девушка встала и сделала пару шагов.

— И? — нетерпеливо потянул Вэл.

Она пожала плечами и сделала еще шаг.

— По-моему, все в порядке. Вам нужно работать в службе экстренной помощи.

— Я подумаю, — очень серьезно ответил он. — Куда это вы так спешили, мисс?

— Ой, я тут с вами заболталась, — спохватилась девушка. — Мой рейс уже объявили…

— Улетаете? — не удержался от вопроса Вэл. Ему почему-то жалко было отпускать ее. Никакая она не кукла. Просто очень хорошенькая и милая.

— Нет, я должна отца встретить, — ответила она. — А вы…

— А я прилетел. У меня скоро сын родится, — выпалил Вэл и нахмурился от собственной откровенности.

— О, поздравляю. У него будет замечательный отец, — засмеялась девушка. — Спасибо вам большое. Простите меня. Впредь я постараюсь смотреть по сторонам.

— Да уж, постарайтесь. И берегите свою ногу. Приедете домой — лучше полежите. Повязку пару дней не снимайте.

— Хорошо, доктор. Счастливо!

— Всего доброго.

Вэл чинно раскланялся с девушкой и насвистывая направился к выходу. Все-таки хорошо встречает его родина. Какие же у нас прелестные женщины! — подумал он и устремился к своей Лейле.

Вэл подкинул ключи от дома, поймал их точным отработанным движением, а потом сунул в карман. Лейла дома, она ждет его, и ключи ему не нужны. С замиранием сердца он нажал на кнопку звонка. Он поставил сумку между ног, расплылся в улыбке и раскинул руки, чтобы сразу обнять жену. Но ни через минуту, ни через три дверь не открылась и никто с радостным криком не бросился ему на шею. Вэл позвонил еще раз. Он так ясно представлял себе эту встречу, что не мог смириться с тем, что Лейлы нет дома. Звонок еще некоторое время дребезжал в пустом доме, грустно и безнадежно.

Вэл нехотя потянулся за ключами. Конечно, она могла задержаться на работе… Или поехать к отцу… Или пойти к соседке…

Какая же будет радость, когда она вернется, а он сидит в своем любимом кресле и как ни в чем не бывало читает любимую газету, а в кофеварке булькает свежий кофе.

Вэл успокоился, радостно распахнул дверь и вошел в свой дом. Как же он любит его! Они купили его через месяц после свадьбы. И хотя им пришлось брать кредит, это было ничто по сравнению с ощущением того, что они теперь настоящая семья и у них есть своя гостиная, кухня, маленький сад, две спальни (одна для гостей) и даже детская….

Вэл с удовольствием вдыхал свежесть и неповторимые запахи родного жилища. Лейла была превосходной хозяйкой, и через некоторое время их маленький дом стал настоящей обителью уюта и покоя. Она специально для него купила глубокое кресло и объявила его любимым креслом Вэла, рядом с которым поставила удобную этажерку, куда он мог складывать нужные книги, журналы, разные безделицы, которые всегда должны быть под рукой. Лейла всегда заботилась о том, чтобы ему было удобно.

И кровать они купили огромную, чтобы можно было не думать, в какой позе и в какую сторону головой засыпать после сладких и долгих любовных боев.

Вэл погладил рукой кресло, посидел на широком и длинном диване, который стоял в гостиной, поднялся в ванную, заглянул на кухню. Все было на месте. Все было спокойно, чисто и красиво — все как всегда…

Через полтора часа Вэл решил, что у него уже нет больше сил ждать. Надо позвонить Айману — скорее всего, она у отца, решил он. Успокаивает его по поводу матери. Знали бы они… Он быстро набрал номер, ругая себя за то, что терпел так долго.

— Добрый вечер, Айман, — радостно проговорил Вэл, который всегда с удовольствием общался с тестем.

— Вэл?! — не поверил своим ушам Айман. — Ты?

— Я, — засмеялся Вэл. — Прилетел полтора часа назад. — Вам привет от Жаклин. Был, видел. С ней все отлично. Передает привет.

— Спасибо, Вэл. Лейла сказала мне, что ты обещал заехать к Жаклин. Она очень волнуется… — Айман говорил чуть сдержаннее, чем обычно.

Это удивило Вэла, но он отнес необычный тон тестя на счет его довольно непростых отношений с женой.

— Давайте я сам успокою ее, — сказал Вэл, которому не терпелось услышать Лейлу.

— Как, разве вы не дома? — удивился Айман.

— А разве Лейла не у вас? — еще больше удивился Вэл.

— Нет, мы говорили с ней вчера вечером… — Голос у тестя был растерянный.

— Так вы не знаете, где она? — Сердце Вэла вдруг упало. — С ней было все в порядке?

— Вчера она ни на что не жаловалась, — попробовал успокоить его тесть, но по голосу было слышно, что он сам испугался. — Может быть, она пошла к кому-то в гости?

— Может быть. — Вэл попытался не давать беспокойству завладеть собой. К тому же он не хотел до времени волновать Аймана, которой в данном случае не помощник, потому что все, что касается Лейлы, воспринимает слишком эмоционально. — Не волнуйтесь: когда она появится, она позвонит.

— Хорошо, Вэл, — промямлил тесть. — Я рад, что ты приехал.

Последние слова Аймана заставили Вэла заволноваться еще сильнее: значит, основания для беспокойства есть. А Лейла ничего ему не говорила….

Вэл осторожно положил трубку на рычаг. Руки его дрожали, чего никогда не случалось даже в самые сложные моменты на работе. Он должен ясно понять, как ему следует действовать. Почему, собственно, что-то должно случиться? Сейчас всего десять часов, она могла пойти прогуляться или поехать по магазинам. Но тупая неотвязная мысль о том, что это страусиная политика и он просто не хочет взглянуть правде в глаза, не отпускала и тупой иглой сидела в затылке.

Ополоснув лицо холодной водой, он посмотрел в зеркало и решил, что надо непременно побриться. Когда вернется Лейла, ей будет приятно, что у него свежая гладкая щека…

Вэл снял рубашку, обильно намазал лицо пеной для бритья и начал медленно и тщательно сбривать щетину. Он загадал, что, когда закончит бриться, Лейла появится, поэтому невольно растягивал процесс, чтобы дать ей еще время…

Когда все было сделано: нанесен лосьон после бриться и надета рубашка, раздался звонок. Вэл облегченно вздохнул, улыбнулся своему отражению и пошел открывать дверь. Конечно, она увидела свет и все поняла…

За дверью стояла соседка. Лицо ее было напряженным и испуганным. Никакие ухищрения не помогли, с тоской подумал Вэл.

— Здравствуйте, мистер Слейтер, — сказала она, стараясь не смотреть ему в глаза. — С приездом. Лейла ждала вас только послезавтра…

— Добрый вечер, миссис Хадсон, — ответил он, еле сдерживаясь. — Где она?

— Ночью началось кровотечение, — ответила женщина, не пытаясь говорить лишних слов утешения. — Ее увезли в больницу.

— Почему она ничего не оставила мне? — удивился Вэл. — Записку, автоответчик…

— Она думала, что, когда вы приедете, она будет уже дома, — пожала плечами миссис Хадсон. — Я случайно увидела свет, думала, это она вернулась.

— Когда ее увезли?

— Утром. Я как раз на работу собиралась… Ой, говорила я ей, что врачи несерьезно относятся к собственным проблемам. Она неважно выглядела в последнее время…

— Ладно, — перебил ее Вэл — его не интересовало мнение соседки. — Скажите лучше, куда ее увезли.

— Вот адрес. Она просила никому не говорить, я и отцу звонить не стала. Вы же знаете, какая она самостоятельная…

— Знаю, — сжав зубы, процедил Вэл. Он понимал, что миссис Хадсон ни в чем не виновата, но она была плохим гонцом. — Спасибо вам. Я поеду.

— Ночь. Вас могут не пустить, — попыталась остановить его миссис Хадсон.

— Меня пустят, — усмехнулся Вэл. Не было силы, которая могла бы его остановить. — Спокойной ночи.

— Передайте ей привет, — кивнула соседка и как-то боком протиснулась в дверь.

Вэл поймал машину и помчался в госпиталь. Он молил Бога, чтобы его страхи оказались напрасными. На восьмом месяце может быть что угодно. Она сильная, здоровая, поэтому врачи могли просто перестраховаться. Мало вероятно, что его пустят в родильное отделение, но он должен сам поговорить с врачами и сделать выводы.

Вэл знал, как врачи не любят импульсивных и нервных родственников, которые только мешают своими вопросами, поэтому призвал весь свой разум, который должен был помочь ему контролировать ситуацию. Сейчас он спокойно поговорит с дежурным врачом, выяснит положение вещей и попросит, чтобы его пропустили к жене. Он будет вести себя сдержанно и профессионально. Они должны все правильно понять…

Дежурная сестра встретила его приветливой улыбкой, от которой ему стало тошно. Давайте делать вид, что тут нет боли, возмутилась душа Вэла, но разум остановил ее возмущение. Они это и должны делать. Врачам нельзя поддаваться эмоциям.

— Добрый вечер, мистер. Чем могу помочь? — спросила сестра.

— Сегодня госпитализировали мою жену — Лейлу Слейтер. Я был в отъезде, мне сообщила соседка, — стараясь быть спокойным, очень медленно сказал Вэл. — Я бы хотел поговорить с врачом.

— Боюсь, вам придется подождать, — ответила сестра. — Посидите, пожалуйста, вон там. Я позвоню.

— Мне хотелось бы знать, в каком она состоянии. Дело в том… — Эмоции обгоняли разум, поэтому он говорил то, что обычно говорят обеспокоенные родственники.

— К сожалению, я не смогу вам ответить, — мягко остановила его сестра. — Вам нужно дождаться врача. Я позвоню, он спустится и ответит на все вопросы.

— Я сам врач, мне можно говорить все, — продолжал настаивать Вэл.

— Вот и отлично, значит, вы знаете, что на подобные вопросы может ответить только врач, а не я, — пыталась убедить его сестра. — Несколько минут…

— Может быть, вы разрешите мне пройти, я сам его найду, — не унимался Вэл, которому было уже наплевать на все правила. — Она на восьмом месяце, мне сказали, что началось кровотечение…

— Это ваш первый ребенок? — Медсестра попыталась переключить его внимание.

— Ну да, первый… — отмахнулся Вэл. — Я — хирург.

— Мистер Слейтер, — вдруг строго сказала медсестра, — возьмите себя в руки. Здесь все на каком-нибудь месяце беременности. И у всех какие-то проблемы. Просто так к нам никто не попадает. Я понимаю, что вы взволнованны, но потерпите. Я все равно ничем не смогу вам помочь. А вы не даете мне позвонить врачу.

— Простите меня. — Вэлу действительно стало стыдно. — Звоните, я подожду.

Сестра кивнула и начала набирать номер. Вэл сидел у стены и пытался понять, что ей отвечают, но сестра вела себя очень профессионально: ни одного лишнего слова.

— Он спустится через несколько минут, — сказала она, положив трубку. — Потерпите.

— Спасибо, — ответил Вэл и закрыл глаза.

Господи, если бы не эта никчемная поездка в Париж, он был бы рядом с Лейлой, когда это произошло, он смог бы помочь ей. В чем помочь? Человеческий организм — такая непонятная и сложная штука. Уж он-то знал об этом лучше других… Иногда самые безнадежные больные поднимались, а иногда… Он вдруг вспомнил красавицу Эстер, которой не смог сохранить ребенка. Но ведь она-то осталась жива. Он собственноручно перемыл ей все внутренности, а потом сделал аккуратный шовчик. Такой ровный и маленький, что через пять лет нужно будет приглядываться, чтобы найти его…

Врач появился через пять минут, которые показались Вэлу пятью годами… Он шел по коридору, чуть согнувшись и вобрав голову в плечи. Плохо, подумал Вэл и встал ему навстречу.

— Мистер Слейтер? — спросил врач.

— Как она? — выдохнул Вэл и просительно посмотрел на доктора.

— Кровотечение остановить удалось, — ответил доктор, глядя куда-то в переносицу Вэла. — Сейчас она в палате интенсивной терапии.

— Я — врач, — повторил Вэл как заклинание.

— Да, мне сказали, — кивнул доктор. — Пока прогноз неплохой, но будем ждать. Вы знали, что у нее серьезные проблемы с почками?

— Что?! — Вэл не поверил своим ушам. — Она всегда была абсолютно здоровым человеком.

— Вы долго отсутствовали, насколько я понимаю? — уточнил доктор. — Поэтому и не можете знать всего. А жена, по-видимому, не хотела вас волновать. Она наблюдалась по этому поводу с самого начала беременности.

Вэл молчал. Что он мог сказать? Лейла ни слова ему не сказала.

— Вы хотите сказать, что беременность для нее… — Он не закончил, потому что и так все было ясно.

— Во всяком случае, она должна была находиться под наблюдением врача постоянно, — ответил доктор. — Сейчас уже поздно об этом говорить. Мы сделали все, что могли. Сейчас она спит. Если хотите, я могу проводить вас, чтобы вы убедились.

— Спасибо, — пискнул Вэл, потому что говорить в полный голос он не мог.

— Пойдемте, — кивнул доктор и пошел к дверям. Потом оглянулся и остановился. — Обещайте мне, что будете вести себя прилично. Ей не стоит сейчас волноваться.

— Обещаю, — ответил Вэл, ругая себя за несдержанность. — Я только посмотрю…

— Вот и отлично. Даже радостное волнение сейчас ни к чему, — как бы про себя пробормотал врач.

Они подошли к огромному окну, за которым на высокой кровати лежала Лейла. Если бы Вэл не знал, что это его жена, он ни за что бы не узнал ее. Блестящие длинные волосы сейчас выглядели как пакля и были спутаны, лицо бледное и одутловатое, губы со скорбными складочками, заострившийся нос, безвольно свисающая рука… Его девочка с оленьими глазами и высоким ясным лбом, с обворожительной нежной улыбкой и ласковым тягучим телом… Ему не нужен никакой ребенок! Он хочет, чтобы Лейла открыла глаза и он увидел в них жизнь и радость. И чтобы все стало на свои места.

Лейлы здесь не было, а эта незнакомая женщина с выпяченным животом и торчащими в разные стороны трубками заставляла его ненавидеть себя и свое мужское самолюбие. Как он мог заставить ее так страдать?

Вэл уткнулся головой в стекло. Он беззвучно шевелил губами, моля Бога, чтобы он простил его и вернул Лейлу.

— Теперь вы все видели, — услышал он как сквозь вату голос врача. — Отправляйтесь домой. Мы позвоним, если будут какие-нибудь изменения.

Какие изменения? — хотел спросить Вэл, но промолчал. Что толку задавать глупые вопросы… Теперь от него ничего не зависит. Он не мог оторваться от стекла, поэтому доктор мягко но твердо взял его под локоть и повел прочь.

— Идите, мистер Слейтер. Думаю, вам не повредит что-нибудь успокоительное.

— Спасибо, я справлюсь. — Последним усилием воли он собрал тело и пошел за доктором.

Вэл думал, что ни за что не сможет заснуть. Едва он закрывал глаза, как видел несчастную женщину, лежавшую под капельницей. Однако усталость незаметно навалилась на него с такой силой, что голова его свисла на грудь, веки отяжелели и он заснул, оказавшись в мире, где светило солнце и Лейла бежала ему навстречу с восторженными и живыми глазами.

Очнулся он от телефонного звонка.

— Мистер Слейтер? — услышал он незнакомый сухой голос. — Вы должны срочно приехать в госпиталь. У вашей жены схватки. Доктор просил сообщить вам.

— Сейчас, — крикнул Вэл, бросил трубку и помчался к дверям.

Безумная надежда, что все вчерашнее только страшный сон, несла его вперед. Если сказали, что Лейла рожает, значит, все хорошо. Пусть немного раньше срока, но это совершенно неважно. Они смогут спасти ее. Организм работает — это главное.

Вэл смог остановиться только у дверей госпиталя. Он несколько раз глубоко вздохнул, пригладил волосы рукой, вспомнил, что даже не умылся, потом несколько раз сильно моргнул и вошел.

— Мне звонили, — сказал он какой-то другой сестре. — Я Слейтер, Вэл Слейтер.

— Да, мистер Слейтер, это я звонила. Боюсь, у нас плохие новости…

— Вы… вы же сказали, что у нее начались схватки… Значит, все нормально.

— Ребенок жив, а…

— Что?!

— Ваша жена… она…

— Не надо! — закричал Вэл. — Не говорите ничего. Я не хочу.

— Мистер Слейтер, мне очень…

— Да замолчите же! — Вэл заскрипел зубами и пошел к дверям, которые вели к палатам. Он прекрасно помнил тот путь, который прошел вчера с доктором.

— Мистер Слейтер, туда нельзя, — попыталась остановить его сестра.

Вэл смахнул ее руку со своего плеча.

— Сейчас выйдет доктор, вы сможете поговорить с ним…

Вэл остановился, повернулся к ней и очень внимательно посмотрел. Его взгляд выражал недоумение: он не понимал, что нового может сообщить ему доктор. Сестра смешалась. Ей нечего было добавить. Вэл криво усмехнулся и двинулся дальше.

— Вы же даже не знаете, где она… — услышал он.

— Это мое дело, — рыкнул он.

Он шагал мимо каких-то дверей, сам не понимая, какая сила его ведет. Ему хотелось умереть. Но сначала он должен увидеть Лейлу. Они врут, все врут! Этого просто не может быть!

Он не видел перед собой ничего. И остановился только тогда, когда наткнулся на что-то большое и твердое. Он попытался двинуться дальше, но почувствовал сопротивление.

— Мистер Слейтер, мне очень жаль, — услышал он смутно знакомый голос и поднял голову.

Вчерашний доктор стоял как скала и не давал ему идти дальше.

— Пусти меня, — попросил он мертвым голосом.

— Пойдемте, я провожу, — сказал доктор. — Я не успел вас встретить.

Каталка стояла возле операционной. Не успели спустить, подумал Вэл, я не опоздал. Он еще не увидел ее лица, просто понял, что доктор привел его к тому, что осталось от Лейлы.

Вэл подошел поближе и потянул простынку. Лейла опять стала похожа на себя. На лице не было ни горя, ни муки, лицо было прекрасно, и только в уголках губ удивление и вопрос: «Почему? За что это со мной сделали? Ведь я так мало любила, я еще ничего не успела. Мне было так хорошо с вами». Если бы кто-то мог ответить.

Вэл долго смотрел на единственное в мире лицо, потом погладил ее прекрасные волосы, после чего наклонился и поцеловал в губы, которые еще хранили тепло.

С этим последним поцелуем он отослал свою душу вслед за душой Лейлы. С этого дня его уже больше не будет…