Созданы друг для друга

Глава 2 Латте и длинные ноги

ВСЕ ОСТАВШЕЕСЯ ВРЕМЯ я кипела от негодования. Вот бы моя лучшая подруга Фиби была сейчас со мной! Она бы точно придумала, что сказать Джейсону, как послать его куда подальше. У Фиби такая супер-способность – последнее слово всегда остается за ней.

Когда мы сели в Лондоне, я решительно направилась прямиком к Джейсону, стоявшему у багажной ленты.

– Знаешь что? Если тебе вдруг приспичило вести себя как ребенок под кофеином – это твоя прерогатива, но меня оставь в покое. Ни за что на свете я бы не стала обжиматься с тобой, и уж точно не… – В последнюю секунду я понимаю, что не смогу договорить, потому что Джейсон по-идиотски улыбается. Я делаю вдох. – Не в самолете. Вообще нигде, понял? Никогда. Так что отвали. Навсегда. О’кей?

– Прерогатива, да? – хихикает он, разворачивает виноградную жвачку и отправляет ее в рот.

– Да, не самое популярное слово, так что ты, возможно, никогда его не слышал. – Нда, похоже, Джейсон назвал меня зубрилой вполне заслуженно, но я так и не продвинулась дальше первой тирады, когда сочиняла этот диалог.

– О, я в курсе. Мой словарный запас куда богаче, чем ты думаешь, – говорит Джейсон и наклоняется ко мне. Аромат виноградной жвачки бьет мне в лицо, и я морщусь от этого запаха. – Но только пусть это будет наш секрет. Не хочу разрушать свою репутацию «ребенка под кофеином».

Я судорожно пытаюсь придумать какой-то остроумный ответ, но тут что-то тяжелое врезается мне в ноги. Я опускаю глаза и вижу мальчишку из самолета – мятая футболка с Баззом Лайтером, светлые растрепанные волосы.

– Смотри, куда идешь! – возмущаюсь я, но паренек не обращает на меня никакого внимания, он дает Джейсону пять и бросается к багажной карусели (и к своим родителям, надеюсь). – Это что еще значит?

Джейсон рвет обертку от жвачки до тех пор, пока кусочки бумаги не становятся размером с молекулу. Они дождем осыпаются ему на ногу. Вдруг я слышу злорадный смешок и хватаюсь за хвост.

– Ты! – вскрикиваю я, а Джейсон тем временем надувает идеальный пузырь, который закрывает половину его лица. Сквозь жвачку просвечивают веснушки. Мне ужасно хочется ткнуть пальцем в этот пузырь, чтобы он лопнул и жвачка прилипла к челке Джейсона. Посмотрим, понравится ли ему это. – Нельзя давать детям жвачку!

– Почему? Парню явно было скучно, – безразлично пожимает плечами Джейсон и разворачивается в сторону багажной карусели. – Боже, мам, давай снизим уровень стресса немного, хотя бы пунктов на двадцать… Мы же на каникулах!

– Это не каникулы, это образова… – начинаю протестовать я, но Джейсон затыкает меня жестом, который, кажется, я видела в передаче «Переводчик с собачьего».

– Знаешь, в чем твоя проблема, зубрила? – говорит Джейсон, перекатываясь с носков на пятки и обратно, а потом подмигивает мне. – Ты не знаешь значения слова «веселье». Может, оно недостаточно умное для тебя? – И он проскальзывает мимо меня к багажной карусели.

А я остаюсь стоять, и моя ненависть к нему пылает с жаром сверхновой звезды. Этот диалог настолько выбил меня из колеи, что я пропустила свою сумку и теперь вынуждена ждать, пока она сделает круг и опять подъедет. И пока я вытягиваю шею в поисках своей зеленой сумки, за моими плечами вырастают две одинаковые тени.

Я поднимаю голову вверх и вижу над собой двух человекоподобных аистов. На них одинаковые джинсы скинни, полосатые топы и цветные шарфы, замотанные вокруг длинных шей. Разница между девушками только в том, что у одной высокий тугой хвостик темно-рыжего цвета, а у другой высокий тугой хвостик из светлых волос и в руках у блондинки гигантский стакан латте со льдом, размером с ее голову.

– Богом клянусь, если я сейчас увижу двухъярусную кровать у нас в квартире, то надену свои Manolo и сяду на ближайший же рейс в Штаты, – говорит блондинка. – Во время прошлой Недели моды мы вчетвером делили две двухъярусные кровати, как в каком-то модном детском лагере. В этот раз я на такое не соглашусь ни за что.

– Да я готова спать как в лагере, лишь бы только не в одной комнате с Урсулой, – отвечает рыжая, поправляя сумку на костлявом плече. – Она храпит, как лесоруб.

Ой божечки! Настоящие модели во плоти. Вернее, в костях. Выглядят они так, будто давно голодают и явно перебрали кофе. Тут я замечаю, что у багажной ленты много женщин ростом выше, чем метр восемьдесят. Аэропорт просто заполонили гламазонки с острыми скулами и черными чемоданами на колесиках. И все постукивают по линолеуму десятисантиметровыми каблуками, словно только сошли со страниц итальянского Vogue, а не выдержали шестичасовой перелет над Атлантикой.

– Ты уже знаешь, в каких показах участвуешь? – спросила рыжая, высматривая свой чемодан на ленте.

– Завтра у меня несколько просмотров, – ответила блондинка, вяло встряхивая кубики льда в ведре с кофе. – Но мой агент говорит, что я точно буду у Stella McCartney. Ну и в Marc Jacobs меня обожают.

Я замечаю, как рыжая закатывает глаза, пока плавным, изящным движением снимает свой чемодан с ленты. Меня так увлек этот разговор, что я не заметила, как моя сумка снова ко мне подъехала. Ныряю за ней, хватаюсь за нейлоновые ручки и всем весом откидываюсь назад, чтобы оторвать ее от карусели. Но из-за книг, которые я взяла с собой, сумка оказалась тяжелее, чем я рассчитывала. Теряя равновесие, я валюсь назад…

…Но мой полет прерывает тело. К несчастью, это модель-блондинка, чья хрупкая фигура не готова к столкновению с моим мускулистым корпусом и с десятью тоннами багажа, которые летят на нее, как тяжелый стратегический бомбардировщик.

– Черт! – взвизгивает она и падает, не удержавшись на своих высоченных каблуках. Мы приземляемся одним клубком, из которого торчат руки и ноги. Ее холодный кофе озером разлился по полу.

– О господи, простите, мне так жаль, – лепечу я в ужасе и пытаюсь встать, но едва мне это удается, нога цепляется за ручку моей сумки, и я приземляюсь прямо в лужу кофе. Холодная липкая жидкость впитывается в мои штаны. Супер! После слухов о том, что я вступила в клуб высокого полета, подозрительное пятно на штанах – последнее, что мне нужно. Я уже говорила, что ненавижу летать?

Я кое-как выпутываю ногу, хватаю сумку и бросаюсь к ближайшим раздвижным дверям: хочу скрыться до того, как услышу истерику супермодели.

– Простите! – бросаю я через плечо.

– Ты должна мне кофе! – кричит блондинка, но я не оборачиваюсь.

Выбравшись на улицу, я принимаюсь высматривать одноклассников в толпе, чтобы не пропустить автобус. Замечаю Джейсона и шагаю в его сторону, но быстро понимаю, что никого из наших рядом нет. Он болтает с темноволосой супермоделью, которая вот-вот сядет в черный седан. Ну конечно!

Другой черный седан с визгом останавливается прямо передо мной. Я вижу свое отражение в затемненных окнах: растрепанные волосы, красные воспаленные глаза, вся одежда в пятнах кофе… Великолепно. Я прибыла в Лондон в образе сумасшедшего бездомного, страдающего недержанием.

Я растерянно поправляю сумку на плече и наконец замечаю одноклассников у синего туристического автобуса. Миссис Теннисон суетится вокруг, пересчитывая всех по головам и сверяясь со списком. К тому времени как я доползаю до них с огромной сумкой, украшенной моей монограммой, почти все уже расселись по местам. Перелеты, дети, модели и опоздания. И Джейсон Липпинкотт. Список вещей, которые я ненавижу, растет с каждой минутой.

В автобус я вхожу после Дирдре Робинсон и необъятного облака ее кудрявых пушистых волос и занимаю два свободных места впереди в надежде, что рядом никто не сядет. Да, из нашего класса в Лондон поехало два десятка человек, и ни с одним из них я не дружу. Так что следующие десять дней будут очень долгими.

Когда нашему классу объявили о возможности на весенних каникулах поехать в Лондон, я была уверена, что кто-нибудь из моих друзей из команды по плаванию точно согласится. Однако, несмотря на то что я всегда все планирую и внимательно подхожу к организации, я записалась и оплатила поездку до того, как узнала, что региональные соревнования по плаванию выпадают на те же даты. А ведь на этих соревнованиях я в прошлом году побила рекорд штата вольным стилем! И вот теперь я здесь, а все мои друзья из команды там.

Мне тревожно и одиноко без привычного окружения, из-за этого я начинаю дергать вверх-вниз большим пальцем ноги в кроссовке. Я обещала тренеру Хаасу, что буду обязательно заниматься и тут (слава богу, в нашем отеле есть бассейн). Остается надеяться, что мне не найдут замену за эти десять дней.

– Отдохни, Джулия, – сказал мне тренер Хаас в ответ на мое обещание тренироваться. – Просто повеселись там хорошенько, ладно?

Судя по всему, никто на этом свете не понимает, что веселье в моем понимании – это как раз плавание, путеводители и следование правилам. Джоэл Эмерсон лениво идет по проходу. Я вижу, что он замедляет шаг у свободного рядом со мной места, и быстро кидаю на сиденье свою сумку. Джоэл будет всю поездку по ролям пересказывать последние матчи по лакроссу, и меня, скорее всего, от этого укачает. Черт, Фиби, я убью тебя за то, что ты бросила меня.

Родители Фиби не позволили ей пропустить воссоединение семейства Ли, которое проходит у них каждые пять лет в Чикаго. Наши мольбы не смогли поколебать их непреклонность. Фиби даже разыграла карточку «это будет важной строчкой в моем резюме для колледжа», но все без толку. Впрочем, Фиби не нужно волноваться из-за колледжа. Она потрясающий художник, так что однозначно поступит в Школу дизайна Род-Айленда. А я, надеюсь, поступлю в Брауновский университет, и тогда мы с ней поселимся в Провиденсе, в викторианском доме со светлыми стенами и башенкой.

– Ну слушай, там хотя бы будет пляж, – сказала я Фиби на прошлой неделе.

После нескольких месяцев уговоров я наконец убедила подругу разрешить мне разобрать ее гардероб. Фиби говорит, это извращение, но упорядочивать жизнь других людей для меня вроде хобби. Какое-то невероятное удовлетворение испытываешь, когда находишь место для каждой вещи.

– Там озеро Мичиган. Вряд ли это вообще можно считать пляжем, – ответила Фиби и, высунув язык, принялась проверять желтую футболку на предмет дырок различного происхождения, а потом кинула ее в кучу вещей, которые собиралась отдать.

– Торговая палата Чикаго утверждает обратное, – возразила я, развешивая на плечики кучу летних сарафанов с ярким узором. Потом подняла фиолетовое мини-платье в гусиную лапку – на подоле была дыра размером с яйцо. – Это оставляешь?

– Это я вполне могу зашить. – Фиби кинула платье в стопку белья, которое надо было починить, а потом собрала длинные черные волосы в небрежный хвост.

Я так завидую ее волосам. Мне нужно часа два с утюжком и целой полкой банок от Kiehl’s, чтобы мои волосы стали такими же прямыми. А из-за хлорки в бассейне такими же блестящими им не стать никогда.

– Да без разницы, даже если бы там и был настоящий пляж, купальный сезон длится всего недели три в августе. А сейчас март. В Чикаго сейчас как в Арктике, – продолжила подруга.

Я вздохнула:

– Я тоже буду грустить! Все девчонки, которые едут в Лондон, повернуты на моде и косметике, так что я могу вернуться как после полной лоботомии – с новым гардеробом, состоящим только из джинсов скинни и браслетов от Tiffany. – Я складывала кучу футболок с принтами и пыталась сконцентрироваться на этом, отгоняя прочь мысли об одиночестве. – Серьезно, что я буду делать там без тебя?

– Ты будешь наслаждаться Лондоном, – сказала Фиби. А потом ее глаза расширились, и она, как обычно, выдала длинную тираду: – Этот город полон сексуальных студентов и старшеклассников, которые читают Джейн Остин и сестер Бронте. И порою, замирая в безмолвной тоске по своей дорогой подруге, которая уплетает кимчи и запеканки двоюродных бабушек, ты будешь наслаждаться английским чаем и сконами.

Итак, моей лучшей подруги нет рядом, чтобы меня поддержать. Но я в Лондоне. Бесплатно. Без родителей. С планом мероприятий (где все, конечно же, выделено и подчеркнуто) и длинным перечнем мест, о которых раньше мне приходилось только читать и мечтать, а также с полной сумкой путеводителей, страницы которых пестрят разноцветными стикерами.

Могло быть и хуже. Ведь я могла бы путешествовать с тетей Матильдой, которая не упускает ни одного случая намекнуть, что проводи я больше времени в платье и меньше в бассейне, то уже давно обзавелась бы настоящим бойфрендом. Еще я могла бы ездить на экскурсии с толпой школьных директрис или телеведущих из магазина на диване. Это было бы хуже (наверное). Так что решено. Эта поездка будет восхитительной. Я делаю несколько глубоких вздохов, достаю расписание и начинаю психологически готовиться к завтрашнему посещению галереи Тейт. Я уже скачала и распечатала буклет, описывающий временные выставки. Я собираюсь провести сегодняшний вечер (который помечен в программе поездки как «Заселение»), перечитывая главы о Тейт в каждом из моих пяти путеводителей. Одной мысли о музее и моих книжках достаточно для того, чтобы стресс начал отступать.

Миссис Теннисон поднимается в автобус последней и осматривает всех. Она в брюках палаццо и в тунике в цветочек с широкими рукавами, которые скользят по лицам учеников, пока миссис Ти движется по проходу автобуса.

– Все на месте? Никого не потеряли? – спрашивает она, пересчитывая нас по головам, потом вдруг всплескивает руками и нахмуривает подведенные брови. – Кажется, кого-то одного не хватает!

– Я тут! Спокойствие! – Джейсон с веселой улыбкой вскакивает в автобус и протискивается по проходу мимо миссис Теннисон. – Спасибо, что придержали автобус для меня, миссис Ти.

– Джейсон, прошу тебя, не отходи от своих одноклассников. Нам всем необходимо держаться вместе.

Пятнадцать минут в Лондоне, а миссис Теннисон уже массирует пальцами виски. Без сомнения, ближайшие десять дней для нее тоже будут очень непростыми.

– Простите, миссис Ти. Больше никогда. Слово скаута! – Он улыбаясь идет вдоль прохода в поисках места, останавливается напротив меня и принюхивается. – Ореховый сироп, зубрила? Я был уверен, что ты предпочитаешь черный кофе.

Я сжимаю кулаки. Журчащие ручейки и свежий ветерок. Птички, сердечки, радуги и тот, третий от центра, зуб Марка…

– Спасибо, Джейсон, – вздыхает миссис Теннисон и достает толстую папку.

Автобус трогается, миссис Теннисон, чтобы не упасть кому-нибудь на колени, хватается за спинку ближайшего сиденья, едва не выдрав клок из облака волос Дирдре Робинсон, но Дирдре ловко успевает отклониться. Наверное, это движение она выучила на тренировке команды по фехтованию (которая, кстати, состоит из одной Дирдре).

– Итак, класс, слушайте внимательно, – говорит миссис Теннисон, откашлявшись. – У меня хорошие новости. В отеле что-то напутали, и в итоге у каждого из вас будет отдельный номер.

Весь автобус завизжал от счастья, и я вместе со всеми. Отдельная комната означает, что мне не придется терпеть Сару Финдер, кучу ее дизайнерских джинсов и фейковых сумочек Louis Vuitton. Спасибо, ГОСПОДИ. Эта поездка становится лучше с каждой минутой!

– Ладно, ладно. – Миссис Теннисон, призывая нас к тишине, машет руками. – Едем дальше. Комендантский час назначаю на десять вечера, и вам придется подчиниться. На ночь я буду забирать ключи, чтобы убедиться, что каждый из вас в своем номере, а не где-то… – Она останавливается на полуслове, но я прямо вижу: она представляет себе, что одна половина группы будет арестована, а другая забеременеет.

Все начинают ворчать и стонать. Иви даже пискнула: «Это же фашизм!» Я более чем уверена, она не знает, что такое фашизм. Я ничего против комендантского часа не имею: пораньше ложиться, пораньше вставать – и утром на тренировку в бассейн.

Миссис Теннисон продолжает:

– Чтобы никто из вас не потерялся, мы прибегнем к старой доброй системе – разобьемся на пары.

Все вокруг меня хватают друзей за руки, но я провела не одно лето в детском лагере, поэтому прекрасно знаю, что будет дальше, и чувствую, как внутри все сворачивается в ледяной клубок.

– Я заранее сама разбила вас пары на время путешествия. Вы будете не только приглядывать друг за другом, но и ходить вместе на все мероприятия. Запомните, это образовательная поездка по Великобритании.

– Ох, не напоминайте, – бубнит Иви, которая сидит на два ряда дальше меня. Под конец перелета Иви принялась листать «Гид по идеальному шопингу в Лондоне» – я впервые увидела ее с книгой.

– Вы будете нести ответственность за своего партнера на протяжении всей поездки, – продолжает миссис Теннисон. Теперь она говорит быстрее. Наверное, репетировала дома перед зеркалом в ванной. – Успех вашего партнера – это ваш успех. Вы будете вместе не только во время экскурсий, но и во время специальных культурных часов. Вам, должно быть, интересно, что я имею в виду, говоря «культурные часы»?

– О нет! – По интонации Иви понятно, что она закатила глаза, но, к счастью, миссис Теннисон ее не слышит.

– Культурные часы – это ежедневные двухчасовые блоки, во время которых вам позволено самостоятельно изучать Лондон. Конечно, со своим партнером!

– Время шопинга! – пронзительно визжит Иви.

На этот раз миссис Теннисон ее слышит и бросает на Иви взгляд, полный ярости.

– Культурные часы следует посвятить дальнейшему изучению культуры Лондона, – продолжает она, интонацией выделяя эти слова. – А это не включает шопинг. Я буду следить за тем, как вы проводите ваше время: каждый вечер вы будете сдавать мне короткие эссе с рассказом обо всех тех великолепных открытиях, которые совершите за день.

Мои одноклассники продолжают дружно ныть. Нет, а чего они ожидали? Несмотря на всеобщее заблуждение, это не каникулы. Все, что мы тут делаем, будет оцениваться, и я планирую получить высший балл.

Миссис Теннисон начинает читать имена по парам, и я напрягаю слух, чтобы не пропустить свое. Она движется вниз по списку, и я замечаю закономерность. Брайан Арнетт в паре с Джейми Барнс. Иви Эльстон – с Сарой Финдер. Тони Харрисон и Логан Хант. Люси Карнс и Адам Лэндри. Ой-ей. Это может означать только одно…

– Джулия Лихтенштейн, ты с Джейсоном Липпинкоттом.

Нет! Нет-нет-нет! Я не могу быть с Джейсоном. Во-первых, я только что велела ему отвалить от меня. Навсегда. Я даже смотреть на Джейсона не могу, не говоря уж о том, чтобы вместе с ним ходить на экскурсии по замкам. Во-вторых, о чем мы вообще можем говорить? За исключением сегодняшней перепалки, последний раз мы с ним разговаривали, когда Джейсон засунул в мой шкафчик пачку тампонов в девятом классе. В столовой он сидит за столом с членами своей команды по лакроссу и хихикающими девчонками из их группы поддержки, а на уроках большую часть времени пытается вогнать в краску учителей, по-идиотски их передразнивая. Я понятия не имею, как играть в лакросс, а он не прочел… да, наверное, ни одной книги он не прочел. Плюс ко всему наверняка девяносто процентов времени он потратит на флирт с девушками, что будет ужасно раздражать партнера, которому придется за ним следить. То есть меня…

Но прежде чем я успеваю узнать, можно ли обсудить решение миссис Теннисон, она достает коробку одинаковых серебристых телефонов. На каждом наклейка с номером, выведенным аккуратным почерком. (Миссис Теннисон сама по себе, может, порывистая и хаотичная, но прекрасный каллиграф.)

– Это ваши временные сотовые телефоны, или мобильные, как говорят в Англии, – немного насмешливо произносит она, двигаясь по проходу и раздавая телефоны. На моем написано:

Я смотрю на ряд незнакомых цифр, пытаясь найти в них какой-то смысл, чтобы легче было запомнить. Стандартный код страны 44, это просто. Двадцать… Такой номер был у папы в старшей школе, он был капитаном футбольной команды. Мой мозг разбивает цифры на группы, пытаясь найти ассоциации. И вдруг я вижу: 26 апреля 1564. День рождения Шекспира! Должно быть, это знак.

Остается последняя четверка, но тут легко: это мой средний балл успеваемости. Номер отца, день рождения Шекспира и средний балл. Я беззвучно произношу эти слова, пока они прочно не отпечатываются в памяти.

Миссис Теннисон продолжает щебетать:

– Средства с этих телефонов списываются автоматически после использования. Сейчас на каждом достаточно денег на двадцать минут разговора, этого должно сполна хватить для того, чтобы вызвать полицию, такси или позвонить мне. Иначе говоря, вы должны использовать ваши сотовые только в экстренных ситуациях. – Последние два слова миссис Теннисон произносит так четко и громко, как только возможно. Она вкладывает последний телефон в загорелую руку Сьюзен Морган и поворачивается ко всем лицом. – Все, что выйдет за рамки двадцати минут, вы должны будете оплатить самостоятельно. Однако я не разрешаю вам провести всю поездку, уткнувшись в телефон. Мисс Эльстон, вы меня услышали?

Я оборачиваюсь и вижу, что Иви уже вцепилась в мобильник и ее пальчики с безупречным маникюром быстро бегают по клавишам. Услышав свое имя, она мгновенно поднимает голову и захлопывает сотовый.

– Да, миссис Теннисон? – говорит Иви сладко.

– Что вы там уже так увлеченно печатаете, мисс Эльстон? – спрашивает миссис Теннисон, скрестив руки на груди и парадируя противную интонацию Иви.

– О, да ничего такого. – В голосе Иви теперь еще больше сиропа. Так всегда происходит, когда она врет кому-то из старших. Я присутствовала как минимум на дюжине уроков вместе с ней и точно знаю, что говорю.

– Мисс Эльстон, спасибо, что напомнили мне об еще одном важном пункте. Как я уже сказала, телефоны предназначены для экстренных случаев, а не для сообщений, твиттера, фейсбука или других социальных сетей, которые могут отвлечь вас от изучения Лондона. Эта поездка – возможность отключиться от интернета и проникнуться жизнью города, богатого искусством, культурой и историей. Если я увижу, что телефон чересчур отвлекает вас от путешествия, заберу в тот же момент. И вам придется надеяться на телефон своего партнера всю оставшуюся поездку. Я ясно выразилась?

Весь автобус громко соглашается, но кто-то все же ворчит. Я открываю телефон, не в силах бороться с желанием написать SOS Фиби. Даже начинаю печатать: «Спаси! Меня поставили в пару с Джейсоном! Суицид возможен, убийство неизбежно!» Но я всегда следую правилам, поэтому захлопываю телефон обратно, так и не нажав кнопку «Отправить».