Спасенная Пришельцем

Но сейчас ему действительно было плохо.

Мой голос не успокаивал его так же, как его — меня. На данный момент я вообще не получала от него никакой реакции.

Я замешкала.

Его хвост снова начал метаться, а от рычания кровать содрогнулась.

И лампа. Я протянула руку и передвинула ее основание на прежнее место, чтобы она не соскользнула и не упала на пол.

В итоге я все же набралась храбрости и пробежалась рукой по одеялу, пока та не оказалась рядом с ним. Моя рука лежала ладонью вниз и немного дрожала.

Мужество придало сил моей руке, как и мне, поэтому я повторила движение Задеона, которое видела ранее… Я прикоснулась пальцами к его пальцам.

Он дернулся так, будто его ударило током. И я не просто так дала определение этому движению, так как могла лицезреть его с близкого расстояния.

Глубоко внутри я осознавала, что мне не о чем беспокоиться, и мне пора было начать прислушиваться к этому чувству. Я, как известно, была сварлива при внезапном пробуждении или немного дезориентирована… а каким будет Задеон?

У него был такой низкий голос:

— Кэлли? — он попытался стряхнуть с себя сон, или грезы, или то и другое. — Кэлли, с тобой все в порядке?

Каким же он был милым, ведь Задеон всегда в первую очередь думал обо мне.

Я улыбнулась ему.

Он сразу отреагировал, неуверенно приподнявшись на локте и глупо улыбнувшись в ответ. А еще… я никогда раньше не видела у него такого взгляда. Каким-то странным образом он был очаровательным.

— Тебе приснился плохой сон, — объяснила я, все еще понижая голос до приглушенного шепота.

Его взгляд сосредоточился на моих губах.

Натянув рукава ночной рубашки на свои ладони, я стала выкручивать и сжимать манжеты.

— Мне жаль, что тебе приснился плохой сон.

Так как Задеон продолжал молчать, я опустила глаза.

— Ты же знаешь, что я лучше всех понимаю, насколько отвратительны могут быть кошмары.

По-прежнему молчание.

Видимо, он был не слишком разговорчив по утрам.

— Ну ладно, — я начала отворачиваться от него. — Хороших снов…

Возле моего подбородка появился его палец… не касаясь, и я наблюдала, как он парил в воздухе.

— Повтори.

— Какую часть?

— Для меня важны все твои слова.

Он мог быть таким… славным.

А его глаза в этот момент. Сонные. Нежные. Пытливые.

Мое сердце екнуло. И закружилась голова.

Задеон подался вперед.

Его лицо было так близко, что я чувствовала, как каждый выдох медленно овевал меня.

Я разорвала зрительный контакт и опустила взгляд, чтобы посмотреть на его губы… но наткнулась на его длинный, совсем-не-человеческий нос, покрытый тонкими, плотно прилегающими чешуйками.

— Мне нужно принять душ, — заявила я и сползла с кровати, чтобы убежать.

Этим утром мой желудок чувствовал себя более-менее нормально, поэтому я с облегчением вздохнула, зашла в душ и нажала на плитку, включающую воду.

Я выполняла ту же рутину, на которой помешалась с тех пор, как попала сюда.

Смотрела на дальнюю стену и мыла шрамы, покрывающие мое тело.

Я долго не опускала взгляд, пока моя кожа не начала гореть от теплой воды, под которой я стояла.

Я ненавидела каждый. Гребаный. Шрам.

* * *

Когда я вышла из ванной, Задеон уже был слишком взвинчен, чтобы продолжать спать. Это происходило все чаще и чаще, и я знала, что это моя вина. Ему не стоило так долго находиться в постели. Оставаться неподвижным. Черт, я тоже не должна была.

Какая-то часть меня устала от этой комнаты, просто я…

Я ненавидела то, как другие женщины пялились на меня.

И я действительно была опустошена.

По крайней мере, пока что я чувствовала себя прекрасно, тем более в этот ранний час за нашей дверью было довольно пустынно.

Я огляделась.

— В чем дело? — на мгновение я растерялась.

Из-за самой себя. Та нежность, которую я только что уловила в собственном голосе, застала меня врасплох. Пока я размышляла об этом, Задеон неохотно ответил:

— Ты… — он замер на одном месте, но его тело продолжало немного покачиваться, как будто Задеон хотел… как будто ему нужно было подойти ко мне. Он так боролся со своим желанием, что вцепился в свой хвост. — Ты не воспользовалась подушкой.

Мои глаза нашли подушку. Подушка.

Конечно, я воспользовалась подушкой, но не той особенной, о которой говорил Задеон.

Это была еще одна «причуда пришельцев».

— Мне было очень жарко. Вот, — пробормотала я, подойдя к кровати и схватив ту, на которой лежала моя голова, — именно на ней я спала.

Он взял подушку так, словно я дала ему мешок с золотом, а не с перьями.

Я всегда завороженно наблюдала за Задеоном… наблюдала, как он пыхтит, словно у него были проблемы с дыханием. Затем он воспользовался моей красивой чистой наволочкой… чтобы вытереть свое лицо.

И… облизать ее.

Мою подушку. Он лизал мою подушку.

Я покачала головой.

Но я не жаловалась, потому что — знаю, что это странно — его слюна хорошо пахла.

Типа, очень хорошо.

Так же, как и все, что соприкасалось с его лицом.

Когда Задеон закончил, то стал немного светлее, — буквально, он действительно темнел, когда волновался или сердился — судя по цветовому индикатору он чувствовал себя лучше, но все же…

Я попыталась хоть что-нибудь придумать, чтобы отвлечь его. Нечто, что помогло бы ему перестать быть таким взбудораженным. Задеон говорил, что не мог покинуть меня, хотя технически, с помощью эликсира это было вполне возможно… значит, мне стоило придумать то, чем мы могли бы заниматься вместе. Или, по крайней мере, в одном пространстве.

В конце концов я решила спросить его напрямую.

— Как ты развлекаешься?

— Сражаюсь.

— А если ты хочешь расслабиться?

— Смотрю бои.

Ура. Древние римляне полюбили бы этого парня.

Я поднесла костяшки пальцев к своему носу и посмотрела на Задеона.

— Ты такой душка.

Он просто кивнул. Я была немного озадачена, так как Задеон был не из тщеславных парней, поэтому спросила:

— Ты знаешь, что значит «душка»?

— Нет, — признался он. — Но ты, Кэлли, уже говорила, что я душка. И гоооореачий, — вспомнил он, явно смутившись нашим странным «чужим» словам.

Я не знала, что отразилось на моем лице, но, взглянув на меня, Задеон снова замер.

— Это рассердило тебя?

Я почувствовала себя так, будто меня слегка пнули, но все же пожала плечами. На самом деле я не была уверена, как классифицировать этот тип пинка, а вернее как классифицировать его в том русле, о котором я думала.

— Не совсем.

Задеон выглядел расстроенным.

Взъерошенный и все еще встревоженный, он стал опрыскивать себя эликсиром.

Дохрэйну придется сделать еще одну партию. Я поморщилась. Для этого хобсу понадобились бы некоторые ингредиенты, значит, ему пришлось бы близко подойти ко мне, что в прошлый раз закончилось не очень весело.

Пока я наблюдала за тем, как Задеон опрыскивается эликсиром, то почему-то решила, что жидкости не хватит на целый день, — но как же вечер? — чтобы успокоить его желание крушить стены.

Я старалась не обращать на это внимания, но напряжение от существующей проблемы было сравнимо с растущей приливной волной. Которая, как казалось, становилась все больше и больше, когда мы выходили из этой комнаты.

Была и еще одна проблема, которая заключалась в том, что все вокруг были счастливыми и влюбленными парочками, и вот мы… мы были соседями.

Хотя Задеон считал нас парой. Ему снились события из моей жизни.

А я любила его особый голос, голос, который он использовал только для меня — всегда.

Каким-то образом мы «встретились» в пространстве бог знает скольких Галактик между нами. В наших снах.

Это было чем-то большим, нежели обычным совпадением.

Но чем именно… я до сих пор не знала.

«Или просто боялась признать. Понять».

При последней мысли я закатила глаза.

Задеон наклонился, встревоженно посмотрев на меня.

— Что случилось, моя Кэлли?

Мое зрение начало расплываться из-за навернувшихся слез.

— Зи, — прохрипела я. — Я сломлена.

— С чего ты это взяла? — он очень, очень взволнованно смотрел на меня.

Я подавилась смешком.

— Даже не знаю. Извини. Я слишком эмоциональна.

Но он не оставил мои слова без ответа.

— Ты НЕ СЛОМЛЕНА, — страстно заявил он. — Просто получила некоторые повреждения, но не сломлена. Ты идеальна. И какая-то часть тебя признает, что ты идеально подходишь мне… так же, как я идеально подхожу тебе. Со временем все встанет на свои места.

— Ты бредишь, Зи.

Задеон вопросительно выгнул брови.

— Зи?

Я почувствовала, как покраснела.

— Сокращение чьего-то имени означает… ты даешь человеку прозвище, когда чувствуешь…

— Нежность? — подсказал он.

Разволновавшись, я решила снова сосредоточиться на том факте, что Задеон опять начал расхаживать по комнате.

— Это, конечно, не похоже на сражение, но есть ли здесь место, где ты можешь потренироваться.

Задеон тут же отверг эту идею.

— Ты только проснулась. Я ни в коем случае не пропущу то время, в течение которого ты бодрствуешь. Я бы никогда так не поступил.

— Значит, не делай этого.

Он замер и бросил на меня вопросительный взгляд.

— Не оставляй меня. Возьми с собой.

Глава 17

ЗАДЕОН

Она никогда не выходила из нашей комнаты.

«Не совсем верно», — поправил я себя.

Она никогда не выходила по собственной воле.

«Это хорошо».

Это хорошо для нее.

«Тогда почему же от нее не пахло счастьем?»

Я заставил себя тренироваться еще усерднее. Так как должен был позволить Кэлли сделать это.

Я занимался уже несколько часов. Сначала это было похоже на облегчение.

«Затем стало облегчением».

Но если вскоре я не остановлюсь, то завтра у меня будут болеть мышцы. Казалось, они не тренировались так тщательно уже целую вечность.

Впрочем, я с большим удовольствием замечал, как глаза моей женщины оценивали мои напряженные мускулы.

И я старался угодить ей. Даже когда Кэлли не понимала, что с удовольствием наблюдала за мной.

Этот взгляд стоил той боли, которую мои мышцы будут испытывать завтра.

Тем более тренировка на пользу моему телу. Отсутствие активности сбивало с толку. Ощущение растяжения и жжения — как возвращение домой. Это заставляло меня чувствовать себя почти так же хорошо, как когда я лежал рядом со своей парой ночью.

Но даже во время тренировки я оставался бдительным.

Когда мы выходили из нашей берлоги, то я всегда следил, чтобы моя пара была в безопасности.

Как только мы пришли в спортзал, тот сразу стал переполнен. По факту мы привлекли за собой толпу. Мне это не очень нравилось, поэтому я продолжал двигаться, вымещая свое возмущение на снаряжении.

«Получая удовлетворение».

Возможно, если бы люди носили с собой боксерские груши, то мир стал бы более счастливым местом.

Вас кто-то разозлил? Побоксируйте грушу.

«Посильнее».

Большая часть человеческой болтовни превратилась в низкий гул, когда я перешел к следующему снаряжению, расположенному рядом с Кэлли.

Я без труда разобрал слова человека, который повысил голос, перекрикивая шум, чтобы обратиться к моей паре.

— Этот парень — гребаный монстр.

— Ага, но он мой монстр, — напряженно согласилась Кэлли.

«Монстр?» Судя по голосам, я был уверен, что этот комментарий следовало воспринимать, как нечто положительное.

«Мой? Она сказала слово МОЙ?»

Нет. Должно быть, я ослышался. Из того, что я слышал последние несколько минут бесед, Кэлли стала лучше реагировать на окружающих. Это казалось хорошим знаком.

Когда я прыгнул вверх, чтобы ухватиться за перекладину, гул голосов усилился.

Тем не менее, когда я попытался сосредоточиться на ее разговорах, — тех, в которых Кэлли принимала непосредственное участие, — то заметил, что ее поведение стало практически враждебным, а настроение несколько спесивым. Но для Кэлли это было нехарактерно, поэтому я начал беспокоиться, но несмотря на происходящее, все равно изо всех сил старался оставить ее в покое.

Хоть один раз мне удалось повторить то, что советовал Дохрэйн: «Просто потому, что ты можешь вмешаться, не означает, что ты должен это сделать. Людям, казалось, требовался определенный уровень межвидового взаимодействия, чтобы жить в гармонии с собой; впрочем, каждому индивидууму требовался определенный уровень…»

К примеру, я заботился только об одном человеке.

Остальные могли проломить себе головы, мне в любом случае было бы все равно.

«За исключением женщин моих братьев», — после раздумий исправил я себя.

Хотя самка Тахмоха не принимала в этом участие. Он вовремя вывез ее с планеты, тем самым избежав наказания.

Что являлось благословением. Тахмох был не таким, как Арох и я. Он по натуре был мягче, поэтому если бы он сражался… то вынужденные нападение и защита нанесли бы ему вред во многих отношениях.

Подобное наказание ранило бы его.

«Плен на обозримое будущее».

Я не знал, как его женщина справлялась без этого «определенного уровня взаимодействия». Возможно, это было не так необходимо, как думал хобс. Может, этот неизвестный «определенный уровень» был не так уж и важен.

К сожалению, я понятия не имел, насколько тот важен для моей пары.

Если бы мы оставались в постели хотя бы половину того времени, которое она хотела, то Кэлли вообще бы ни с кем не виделась.

Почему-то я думал, что она не желала никаких взаимодействий. Кэлли казалась… такой апатичной, вялой. Такой несчастной.

И сейчас от нее пахло несчастьем.

«Не могу вмешиваться…»

Нет. «Могу».

Мне же просто советовали, что не стоило этого делать.

Но разве это принесет пользу моей женщине?

В итоге я погрузился в рутину отжиманий. Пронзительный звук, состоящий из двух слогов, привлек мое внимание, но это исходило не от Кэлли, поэтому я продолжил тренировку.

Я чувствовал, как бурлят эмоции присутствующих. В комнате находилось так много людей, что мне становилось все труднее определить аромат Кэлли. Самые сильные запахи здесь — восторг и агрессия. Были и более тонкие, которые я не сумел определить; просто я не знал свою пару достаточно хорошо, чтобы их расшифровать.

Однако я ощущал не только эмоции. Как ни странно, я уловил безошибочный запах возбуждения. Я начал в замешательстве размышлять об этом, переходя к следующему упражнению. Из-за жары я стянул через голову с себя рубашку. На мгновение, прежде чем я избавился от одежды, ткань облепила каждый мой выступающий мускул.

Пронзительный звук из двух слогов повторился… но уже множество раз. В итоге я огляделся, неловко поднимая шипы высоко вверх. Женщины расшумелись. Это напоминало мне версию уханья некоторых инопланетян.

Странно.

Я и не знал, что люди умели издавать подобные звуки.

Кэлли никогда так не делала.

Запах агрессии резко увеличился… и на этот раз я был уверен, что это исходило от моей пары. Я стиснул зубы и заставил себя сфокусировать ответные позывы насилия на боксерской груше. Я хотел уберечь Кэлли от всех возможных неприятностей, но она знала, что, если понадоблюсь, я был здесь. Знала, что я всегда готов защитить ее.

Стоило ей только захотеть…

Стоило ей только захотеть меня.

Я с силой нанес удар по груше.

Боксерская груша разорвалась и превратилась в пурпурное облако из песка. Я повернулся и нацелил свой следующий удар на соседнюю грушу. Волны звуков сильно раздражали меня, поскольку все больше женщин собирались по бокам мата.

«Лучше бы они проявили доброту к Кэлли, либо…»

— Эй, ДОРОГУША! Ты уже готов к воде?

Мой кулак соприкоснулся с грушей и остался там.

«Как она меня назвала?»

Если только… здесь нет кого-то по имени Дорогуша³? Я посмотрел на других мужчин, стоящих позади своих общающихся людей, но нет, моя женщина не обращалась к кому-либо из них. Как и другие женщины. Возможно, я ослышался.

Тяжело дыша, я попытался понять смысл этого слова. Попытался понять, что за настойчивость я услышал в ее голосе. И как всегда, я заметил изменения, которые произошли с другими людьми.

Они замолчали.

И все смотрели на меня.

— Дорогой?

Я повернулся и едва сдержался, чтобы не притянуть ее к себе… было так трудно не прикасаться к ней… практически невозможно. Постоянное подавление желания убивало меня.

Но я был в восторге.

Ее глаза устремлены на меня, голова высоко поднята, а на лице — нервозность и надежда.

Инстинктивно я осознал значение того, что она сделала.

На глазах у всех.

Моя женщина только что заявила на меня права.

Глава 18

КЭЛЛИ

«Все лишь в моей голове. Все лишь в моей голове».

В этом я пыталась убедить саму себя.

Но это не так.

Знаете, что больше всего беспокоило меня?

Почти каждая женщина в этой комнате была в курсе, как выглядит моя вагина.

А я даже не знала их имен.

Так же они были в курсе, как я выглядела, когда жалостливо умоляла инопланетянина, раздвигающего мои ноги, не трахать меня в одно из отверстий.

Так же они были в курсе, какие звуки я издавала, когда этот инопланетянин толкался в одно из моих отверстий.

Жгучее унижение могло убить меня.

Независимо от того, хотела ли я этого.

Как же я желала, чтобы они не вспоминали сцену, которую мой разум не давал мне забыть… тот первый раз, прямо у края аукционной клетки, пока я еще была в сознании.

Но они все равно вспоминали.

А еще я желала, чтобы они не обсуждали это.

Но они продолжали обсуждать.

— Это она!

— …змеи!

«Просто игнорируй».

— Думаю, они держали ее в качестве шлюхи для всего лагеря. Она пробыла с ними долгое время. Я слышала, что теперь никто из здешних парней даже близко не подходит к ее вагине.

— Серьезно? Отвратительно. Неудивительно, что у нее нет парня.

Но у меня был парень!

«У меня же был парень?»

— Дорогой! — крикнула я прежде, чем успела передумать.

«Дорогой?» Что за…

Задеон протаранил ударом боксёрскую грушу, словно это был водяной шар, а затем быстро развернулся и вновь сделал выпад, безошибочно атакуя следующую грушу. Должно быть, он был чертовски хорош в яме.

— Эй, дорогуша! Ты уже готов к воде?

Он замер.

Задеон выглядел так сексуально. И наконец он немного устал. Стал не таким взвинченным.

Внезапно стало так тихо, что вы могли бы услышать, как пролетала муха.

Мои нервы были напряжены до предела; если сейчас Задеон не обратит на меня внимание, то эти злые женщины окончательно убедятся, что я ничтожество.

— Дорогой?

«Пожалуйста, Зи…»

И вот он уже стоял передо мной.

— Привет! — воскликнула я и вслепую пихнула ему в лицо контейнер с водой.

Задеон принял воду с вежливостью мужчины, стоящего на коленях перед церемонией посвящения в рыцари.

Он так и не прервал зрительный контакт, пока опустошал контейнер, выпив все до последней капли.

В этот момент мы были только вдвоем. Я едва слышала слова, которые превратились в шепот, и, к счастью, больше не могла на них сосредоточиться.

Не могла сосредоточиться ни на чем, кроме мужчины, стоящего передо мной. Я была так взволнована, что хотела поцеловать его.

Вернее, подумывала об этом.

И пока я размышляла, не отрывая от него взгляда, Задеон наклонился, поднял с пола рубашку и натянул ее обратно на себя.

Медленно.

Все женщины вокруг нас застонали.

А я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. И почувствовала его запах!

Как же он хорошо пах. Не привычным запахом пота, но какой-то своей собственной версией. Похоже, ему снова нужна была моя подушка, чтобы привести себя в порядок.

Кстати, я никогда не слышала, чтобы какая-то из моих подушек жаловалась.

И неудивительно. Я не смотрела бои ММА, но если эти ребята выглядели и пахли так же, как сейчас Задеон, то в своей прошлой жизни я точно промахнулась с призванием, стоило стать их фанаткой.

Вот только чешуя. Впрочем, он все равно был… горячим, так или иначе. Но…

Я должна была перестать думать об этом. У меня в голове был полный бардак. Я была не в форме.

— Эй! Заткнись, мать твою, пока я не отхерачила тебя!

Грэйс.

— В чем твоя проблема? Не лезь не в свое дело.

— ТОЧНО!

— А знаешь, в чем ее проблема? — заявила женщина со злобным блеском в глазах. — Мой пришелец говорил, что слышал о груфале, проданной в купол подводного удовольствия. А ведь именно ты пришла с тем парнем с жабрами. Значит, это ты была в том куполе, не так ли? И теперь ты остро реагируешь на подобное.

Грэйс напряглась.

— Остро реагирую на что?

Прежде чем кулак Грэйс попал в лицо женщины, их оттащили друг от друга, и вскоре в комнате никого не осталось. Несомненно, груфалы могли серьезно травмировать соперницу с помощью клыков, когтей или яда, и несмотря на то, что люди не обладали ничем из вышеперечисленного, мужчины все равно не хотели, чтобы их женщины получили ранения и были покрыты шрамами.

Ранения и шрамы.

Прям как у меня.

— Не позволяй им так с собой разговаривать! — рявкнула она, когда добралась до меня.

— Они разговаривали не со мной.

— Ты поняла, что я имею в виду!

Она раздраженно фыркнула и пнула мусорную корзину, которая пролетела через всю комнату.

Взгляд Задеона больше не был невероятно напряженным, сеявшем хаос внутри меня и заставляющем трепетать и смущаться. Он стал до ужаса темным и сосредоточенным.

— Что они сказали тебе? — спросил Дохрэйн у Грэйс угрожающим тоном.

Грэйс пересекла комнату… чтобы поднять корзину и снова пнуть ее.

Я так и не смогла определить, как на все это реагировал Дохрэйн: он то ли злился, то ли забавлялся, то ли испытывал обе эмоции.

— Так что они сказали тебе? — он обнажил клыки.

Ярость. Он был в ярости.

Я повернулась…

В сторону Задеона.

В поле моего зрения появились его руки…

Я потянулась и вцепилась в рукава его рубашки.

Это было всем, что ему требовалось.

Задеон притянул меня в самое защитное, утешительное объятие, которое было за последние часы.

Если вдуматься, то на самом деле только он и обнимал меня.

Так как я не могла видеть сексуального, покрытого странно пахнущим потом мужчину, то позволила себе чувствовать.

Позволила себе впитать это.

В общем, прижиматься к Задеону ощущалось очень… хорошо.

Я подняла голову в тот момент, когда Дохрэйн подхватил Грэйс и словно спасатель отнес ее в другой конец комнаты. Она вцепилась в его крыло и стала терзать его.

В этой женщине было столько ярости.

— А что они сказали тебе, мой сон?

Задеон наклонился так, чтобы видеть мое лицо и продолжать держать меня в своих объятиях.

Даже тот мгновенный импульс удовольствия от его нежности не сумел остановить уродливую волну от слов тех женщин. Бррр. Я немного съежилась в его руках.

— Это не важно.

— Ты же знаешь, что это неправда.

— О том, что произошло, — заявила Энджи.

Она зашагала к нам, но так и не смогла дойти, так как Арох схватил ее за руку. Когда она оглянулась, Арох посмотрел поверх меня — на Задеона — и быстро покачал головой, кивнув в сторону Энджи.

Я тоже посмотрела на Задеона.

И точно не заметила ничего тревожного. Сквозь костюм под моими ладонями ощущались напряженные мышцы, которые были такими только потому, что Задеон продолжал крепко обнимать меня. Он наклонил голову, и я сосредоточилась на его глазах.

Его зрачки практически полностью почернели.

И теперь совершенно не напоминали змеиные глаза.

На самом деле… они выглядят очень, очень… красиво.

Шаркающий звук предупредил меня о новых гостях, входящих в спортзал. Одной из них была Мэнди.

Такая молодая. На самом деле она была младше всех, и ей, казалось, доставляло удовольствие заводить разговоры о том, что случилось со мной в день аукциона. Снова. И снова. На днях она спросила, зажили ли укусы, которыми покрыли меня люди-змеи…

Мои пальцы невольно стиснули рукава Зи.

Его ответной реакцией был рык:

— ВОН.

Комната. Пуста.

Не считая Энджи, Грэйс и их пришельцев.

Энджи впилась взглядом в спину убегающей Мэнди, а затем снова сосредоточилась на мне.

— Игнорируй ее, — она глубоко вздохнула. — А знаешь? Тебе нужна терапия, — утешающе произнесла Энджи.

— Ага, но поскольку у нас нет ни одного психотерапевта, то она вроде как в пролете, — огрызнулась Грэйс, быстро подходя ко мне с другой стороны. — Ей нужно, чтобы все перестали напоминать о произошедшем. Она и так все знает, ясно? Было хреново, но все закончилось… Прекрати так смотреть на нее, оставь, черт подери, ее в покое и не поднимай эту тему!

— Грэйс мудра, — вмешался Задеон, его рычащий голос отдавался вибрацией в моей спине.

Выглядя немного ошеломленно, Грэйс попыталась растянуть губы в потрясенной ухмылке.

— Оуууу, ты мне тоже нравишься, Куджо⁴.

Дохрэйн оценивающе посмотрел на нее, прищурившись.

Как и я.

Ее тирада была очень поучительной.

Но она сделала правильный вывод.

Очень помогло бы, если бы люди вокруг заткнулись и позволили мне просто… что, забыть? Я могла бы притвориться, что забыла. Притвориться, что мне не снились кошмары, притвориться, что в темноте я не ощущала прикосновения чешуек. Я бы притворялась до тех пор, пока произошедшее перестало казаться реальным, чтобы я наконец смогла с этим смириться.

Я сумела бы притвориться сильной.

Пока однажды это не перестало бы быть притворством, чтобы я могла двигаться дальше. Тогда это больше не терзало бы меня, не брало бы надо мной верх.

Мне просто нужен был этот шанс. Грэйс была права, я хотела, чтобы люди оставили меня в покое.

Энджи так и не отказалась от своих благих намерений:

— Все относятся к этому по-разному, Грэйс…

Голос Грэйс мог бы разрезать крышу внедорожника.

— Я. Это. Поняла, — казалось, Грэйс изо всех сил старалась контролировать свой тон. — Дерьмо случается. Ты можешь это пережить. Тысячи и тысячи справляются с подобным каждый день. Я же объяснила, что не хочу слышать… — все смотрели только на Грэйс, поэтому заметили, как она на мгновение вздрогнула. Грэйс оскалилась. — Она больше не хочет слышать об этом!

И вот так просто… она зашагала к двери. И даже не попрощалась.

Дохрэйн шел прямо за Грэйс, слегка расправив крылья. Я и ранее замечала, что он так делал. Как будто был готов заключить ее в свои объятия по первому требованию.

В начале нашего принудительного задержания Грэйс заказала традиционную одежду — самые белоснежные костюмы, которые когда-либо создавали для груфал — просто они были немного одержимы цветом. Дохрэйн обрадовался подобному выбору, так как одеяния демонстрировали метки, оставленные его крыльями.

Грэйс была усеяна узорами, — и ее кожа, и ее одежда — которые перетекали друг в друга и создавали порочные крутые рисунки. Пыльца, которая покрывала крылья хобса, бросалась в глаза из-за своей яркости. Дохрэйн постарался, чтобы она осталась на Грэйс жирным слоем. Грэйс носила метки словно эмблему.

Или доспехи.

Энджи откашлялась.

— Во всем этом был смысл. Я пыталась сказать, что тебе нужна терапия, но поскольку это невозможно… то, по моему мнению, ты могла бы поговорить с кем-то, кто… кто пережил подобный опыт, — ее глаза были опущены, а тон выражал тактичность.

В моем голосе не прозвучало никаких эмоций:

— Ты знаешь того, кто тоже попал в плен, а также подвергался избиению и издевательствам со стороны пришельцев?

Энджи вздрогнула. А затем кивнула.

— Кто это?

Глава 19

ЗАДЕОН

Мне это не нравилось. МНЕ ЭТО НЕ НРАВИЛОСЬ.

«Я не мог этого сделать».

Я постучал в дверь.

Та мгновенно открылась… доказывая, что, как и обещала, Кэлли находилась прямо по другую сторону, так близко ко мне, как только могла, но между нами все равно оставалась дверь для некого уединения.

Я стал молить. Забыл о своей гордости, ведь в противном случае между мной и моей парой снова появится барьер.

— Пожалуйста… пожалуйста, впусти меня. Я не буду перебивать и вмешиваться. — «А если он скажет что-нибудь такое, что заставит ее плакать?» — Я постараюсь не вмешиваться, если ты не будешь нуждаться во мне, — исправил я себя.

Кэлли наклонила голову, обдумывая или поддаваясь, я не сумел точно сказать. Это движение сочеталось с прикусыванием губы, затем она оглянулась через плечо.

Видимо она получила утвердительный ответ, так как распахнула дверь шире. Я ринулся внутрь, протягивая руку, чтобы поддержать Кэлли, когда заметил, что вырвал дверь из ее хватки. Моя пара лишь покачала головой в ответ на мой извиняющийся взгляд.

На краю кровати рядом со своей парой сидел Криспин, сжимая ее руку.

Он был одет в рубашку с обычными разрезами на плечах, которые предназначались для его крыльев.

Если бы они все еще у него были.

Я сомневался, что в отличие от груфал — вернее в отличие от людей, которые в данный момент развлекали и угождали груфалам — хобсу выдали новую одежду раньше намеченного строгого, выверенного графика.

Из-за избытка хобсов, ресурсы на них выделялись в последнюю очередь, причем без особого внимания. По схеме, как только они покидали гнездо и если не пользовались благосклонностью принцессы, то просто переставали иметь какую-либо значимость, о них больше никто не беспокоился.

Конечно, положение хобсов в любом случае было лучше, чем у ракхии, которые всегда были и, без сомнения, будут занимать лишь второстепенные роли.

Этот хобс вспоминал о своих потерях каждый раз, когда делал что-то столь простое, как одевался по утрам.

Я подумал о Кэлли. О ее шрамах, на которые она ненавидела смотреть, но и не могла игнорировать.

Да. Боль, которую испытывала Кэлли, была слишком хорошо знакома Криспину.

В его глазах появилась суровость, когда он посмотрел на меня свысока.

И я позволил ему быть доминирующим. Я первым отвел глаза — не сразу — хотя не боялся встретиться с ним взглядом. Таким образом я дал ему понять, что все еще считал его равным, признавал и соглашался с тем, что именно он позволял мне находиться в его владениях, в гнезде его пары. И все это я делал лишь потому, что он мог помочь моей паре.

Я буду у него в долгу.

Если это хоть как-то поможет Кэлли… то я буду у хобса в долгу… хотя и не представлял, чем смог бы ему отплатить.

— У вас останется та же уединенность, — сообщил я ему. — Я повернусь лицом к своей паре и не услышу тебя.

Осознание озарило его глаза, и я заметил, как его плечи немного расслабились.

Криспин кивнул.

Я повернулся к нему спиной и опустился на колени перед Кэлли.

Она выглядела испуганной. Я протянул к ней руки.

— Тебе негде сесть. Не хочешь опереться на меня, пока будешь лечиться?

С ее слегка приоткрытых губ сорвался тихий смешок.

Она медленно приняла мои протянутые ладони, переплетая наши пальцы, пока наши руки не оказались тесно прижаты друг к другу

Кэлли подошла ближе… и я притянул ее к себе.

Если бы я не знал, то мог бы поспорить, что у нее перехватило дыхание.

Впрочем, я не мог сказать наверняка. Я прильнул щекой к ее боку и один раз потерся о нее — невероятный подвиг с моей стороны — прежде чем крепко прижался.

Я был очень осторожен, стараясь не навязывать ей свои прикосновения… ни в каком качестве, даже для утешения, ведь я не получил на это ее разрешение. Но это было так приятно.

Так правильно.

Мои рога поднялись и опустились, находясь в идеальном положении, чтобы удовлетворить любопытство, которое Кэлли, как очевидно, испытывала. Она отпустила мою ладонь только для того, чтобы потрогать мой рог… ощупать гребни и провести рукой по гладким и ребристым участкам.

Не имело смысла подталкивать ее к чему-либо… но стала бы она прямо сейчас гладить мой рог, если бы я не прижался к ее мягкому боку и не заставил сделать это?

Стоило поразмыслить над этим.

Но позже.

Прямо сейчас существовало только одно, чего я хотел.

Вот это.

Эта близость, эта связь… я хотел, чтобы мы могли наслаждаться подобным с самого начала.

Я закрыл глаза и наклонился к ней… чуть не сбив Кэлли с ног.

— Извини, — буркнул я и изменил положение тела.

Она похлопала меня по рогу.

Я прикасался рогами к кому-либо лишь в одном случае — когда на них делали пометку о еще одной победе в битве.

И… я подавил урчание, которое вырвалось из моего горла. Ракхии по своей натуре не урчали… по крайней мере, не для своих пар ракхии. Кэлли упоминала, что люди тоже не урчали для своих партнеров.

В моей женщине было так много странных инстинктов, что я не понимал, какие именно были правильными.

Но я довольствовался тем, что прислонялся к Кэлли… даже обнимал, поскольку она действительно опиралась на меня.

Это.

Это великолепно.

Я надеялся, что Криспин сможет ей помочь.

Потому что мы должны были делать это каждый раз.

Вот так стоять.

Я слышал его низкий рокот позади себя, но не мог разобрать ни слова. Криспин имел право на некую приватность.

Слышал, как Кэлли отвечала, но она тоже имела право на приватность. Я чувствовал легкую вибрацию от ее голоса, но не мог понять фраз.

Это опечалило меня. Мысль о том, что однажды наступит время, когда я не услышу ни одного ее сладкого слова.

Глава 20

КЭЛЛИ

Криспин все понимал.

Его женщина, Лаура, тоже видела нападение на Криспина. Как и его друзья, а еще целый корабль, полный злых инопланетян.

Злодеи по очереди калечили его на глазах у всех.

Но он… победил.

Не то чтобы это было какое-то соревнование… на самом деле я так не думала.

До сих пор.

Это не должно было заставлять меня чувствовать себя лучше… но получилось именно так.

«Лучше» — не совсем правильное слово. Я чувствовала себя менее… одинокой? Я не могла найти верного определения. Меня ни в коем случае не успокаивало то, что кто-то прошел через подобный ужасный опыт, не говоря уже о том, что тот был гораздо хуже, нежели мой.

Мое сердце болело из-за Криспина, но еще… я больше не ощущала того… стыда, ведь я уже была не одна.

«Надеюсь, Криспин тоже избавился от неуместного чувства стыда».

Я посмотрела на то, как Лаура гладила его руку.

«Надеюсь, Криспин тоже не чувствовал себя одиноким».

И теперь, когда Зи ловко устроил то, что по большей части можно было назвать объятием, — используя только подбородок, он зажал между ним и шеей мое тело и одну из моих рук, — я почувствовала себя немного более непринужденно на «сеансе терапии». Из-за большой спины, широких плеч и огромных выступающих рогов передо мной, мне казалось, будто я стою за трибуной.

Трибуной с рогами.

«Привет, меня зовут Кэлли, я пережила…»

* * *

ЗАДЕОН

— Мы собираемся кое-что попробовать, — сообщил я ее распростертому телу, безвольно лежащему поперек кровати.

В этой позе Кэлли провалялась весь день.

— Хм? — отозвалась она без особого энтузиазма.

— Я и ты, — объяснил я свои намерения — и ни в коем случае не приказал, независимо от того, была она человеком или кем-то еще, мне казалось это неправильным.

Но когда Кэлли даже не пошевелилась, мои глаза сосредоточились на подушечке ее стопы, на выпуклости, которая всегда притягивала мой взгляд.

«За что она отвечала? Для чего предназначалась? Что делала?»

Я не знал, но понимал, что Кэлли обладала милыми маленькими ножками.

И самыми странными, самыми бесполезными пальцами. Сморщенные и слабые, я никогда не видел, чтобы Кэлли подбирала ими какие-либо предметы. Она даже не задействовала их во время ходьбы… используя мясистую часть стопы и пятку.

Странно.

Ее пальцы ног, казалось, не были достаточно длинными, чтобы смягчать ударное воздействие при хождении. Необычно… без сомнения. Но, так или иначе, эти пальчики все равно умудрялись выглядеть мило.

Хотя… Внезапно меня пронзила мысль, что ее стопы такие же как у хобсов.

Ранее я никогда не замечал этого.

Пожав плечами, я наклонился, чтобы лучше рассмотреть Кэлли.

В конце концов только я заботился о ней. Осторожно подняв хвост, я проследил кончиком совершенную захватывающую подушечку.

Кэлли тут же подтянула стопу к своему телу и… та ПРОПАЛА!

Неожиданно меня пронзила дрожь.

Это было…

Это было… ВЕСЕЛО.

Я никогда не чувствовал себя таким хищником, как в этот момент.

Кэлли обхватила руками свои колени, и я заметил, что мне удалось не только шокировать ее, но и завладеть всем ее вниманием.

В итоге я захотел вновь достать ее ногу и все повторить.

Реакция Кэлли была очень забавной.

Когда я ринулся вперед, чтобы поймать ее крошечную ногу, то быстро осознал, что это занятие очень затягивает.

Кэлли завизжала, когда я провел кончиком хвоста по ее стопе, но — что удивительно — это не вызвало во мне беспокойства.

Я ухмыльнулся, как идиот, ведь она не боялась. От Кэлли не пахло страхом вообще.

Отчасти, к моему сожалению, она все же сумела достаточно глубоко вдохнуть, чтобы приказать:

— Прекрати.

И я повиновался.

Продержав ее ногу в своей руке на секунду дольше, я осторожно положил ту на скомканное одеяло.

Тем не менее я чувствовал себя невероятно удовлетворенным.

— Ты встала! Хочешь пойти в спортзал?

— Кажется, я описалась от смеха, — пожаловалась она.

— Нет, — заверил я ее. — Ты не делала ничего подобного.

Кэлли повернулась и посмотрела на меня, выгнув брови.

— А ты так уверен, потому что…

Я пожал плечами.

— Я бы почувствовал запах.

Ее губы скривились в гримасе.

— Это… так…

— Так ты хочешь пойти в спортзал?

— ПОЙДЕМ! — фыркнула она.

Я наблюдал за тем, как она пыталась быстро отвернуться.

Но не достаточно быстро.

Не знаю, осознавала ли Кэлли, но она впервые вставала с кровати с улыбкой.

* * *

КЭЛЛИ

Теперь я точно могла сказать, что Задеон хотел хоть чем-то заняться.

Он был как скучающий щенок.

Нет… скорее, как скучающий котенок. Тигренок.

Когда я бросила взгляд на его лицо… то заметила, как он облизывал один из своих огромных клыков.

Саблезубый котенок. Который в своем бездействии был опасен.

Для такого мужчины было непривычно сдерживать энергию. То есть, его профессия требовала, чтобы он регулярно участвовал в смертельных схватках. А здесь ему приходилось сидеть в четырех маленьких стенах и лежать на мягкой пушистой кровати более шестнадцати часов в день. Никакой стимуляции.

Удивительно, что Задеон от скуки и накопленной энергии до сих пор не разнес это место.

— Как часто ты… гладиаторишь?

Он либо не ожидал подобного вопроса, либо не слышал, чтобы кто-то раньше произносил это существительное в форме глагола.

— Все время.

«Хм. Мужчины и их скупость слов».

— Насколько длинные перерывы между боями?

Задеон вздохнул.

— Столько, сколько требуется, чтобы добраться до следующего сражения.

Оу.

— Так ты намекаешь, что хочешь пойти в спортзал?

Его ноздри раздулись. Задеон не злился, но был на взводе.

— Если ты этого хочешь.

— Хочу, — я сощурила глаза, когда стала произносить следующую фразу: — В конце концов. Я уже встала.

Большой ублюдок ухмыльнулся.

Я засопела.

— Пойдем.

Взяв расческу, я подошла к стене и взглянула на свое отражение. Крепко сжимая ручку расчески, я изо всех сил старалась не смотреть на себя ниже подбородка.

Впрочем, я все равно знала.

Не могла забыть.

Меня покрывали струпья.

Я понимала, что не могу их смыть. Видит Бог, я пыталась. Каждый раз, когда я смотрела на них, то меня переполняло расстройство и отвращение к себе. А затем всплывали воспоминания.

Как будто я нажимала на какую-то чертову кнопку.

Я вспоминала о произошедшем снова и снова, каждый раз, когда мне приходилось смотреть на себя.

Поэтому сейчас я не была намерена повторять.

Начнем с нуля.

Струпья не пропадут, но это дало бы мне шанс привести голову в порядок. Дало бы мне шанс не думать об этом каждый день.

— Зи?

Вскоре я ощутила тепло от его тела у своего плеча. Но я не осмелилась посмотреть Задеону в глаза, которые отражались на поверхности стен. Сейчас я не могла смотреть даже на собственное отражение.

— Если ты попросишь их, то они уберут зеркальную способность стен?

— Если ты хочешь, то они сделают это, — пообещал он.

Я подпрыгнула, когда почувствовала, как дернулась расческа.

Это Задеон обхватил ее пальцами.

— Позволишь? — протянул он.

Всякий раз, когда он произносил что-то таким голосом, я таяла.

Я кивнула. Затем стянула резинку с волос и нацепила на свое запястье.

Задеон стал медленно и очень осторожно расчесывать мои локоны.

Когда он закончил, то потянулся к моему запястью.

— Теперь резинка, — приказал он.

А потом замер.

— Что случилось? — спросила я.

Я не побоялась посмотреть на его отражение. Я наблюдала, как его губы удивленно приподнялись, а рот слегка приоткрылся, когда он изумленно заметил:

— Я уже второй раз заставляю тебя улыбаться.

* * *

ЗАДЕОН

— С какого упражнения начнешь? — полюбопытствовала Кэлли, пока я смотрел, как она достает из рюкзака три контейнера с водой.

Она принесла их для меня.

Как я хотел приласкать ее.

Нерешительность вынуждала меня мешкать, а инстинкты подвергали сомнению совет, который я получил ранее. В итоге решил на время не следовать ему.

— Тебе нравится бегать?

Она настороженно мельком взглянула на меня.

— Зависит от того, кто меня преследует.

Удивившись такому ответу, я принял его во внимание.

— Это буду я.

Она быстро и преувеличенно размашисто покачала головой.

— Я бы сразу сдалась и умерла.

Я усмехнулся. А затем поманил ее кончиком хвоста, которым дразнил ее ногу.

Я шевелил им так угрожающе, как только мог.

— Нет. Ты бы убежала.

Думаю, это выглядело глупо, но, к моему удивлению, Кэлли выпрямилась во весь свой крошечный рост и с вызывающим видом бросила рюкзак.

— Поверь. Начни преследовать меня и…

Я решил, что мог принять это за приказ.

И бросился к ней.

Глаза Кэлли расширились, из-за чего на одну секунду я подумал, что зашел слишком далеко.

Но затем она повернулась с паническим хмыканьем.

И я. Больше не мог. Сдерживаться.

Я стал преследовать ее.

Я не позволял себе приблизиться так, чтобы поймать ее… тем не менее подбирался настолько, чтобы заставить ее разум перестать контролировать тело.

Пока она бежала, в ее аромате появился запах пота, который тоже был довольно приятным.

Промелькнуло небольшое дуновение тревоги, но не страха… я в любом случае продолжал следить за состоянием Кэлли.

Хотя был удивлен, что все еще мог о чем-то думать.

Она, лавируя между боксерскими грушами, побежала к рингу, где легко проскользнула под веревкой… и оказалась на другой стороне в тот момент, когда я запрыгнул на площадку.

Кэлли могла бы выбежать из комнаты.

Могла бы в любой момент приказать мне остановиться.

«Но она не делала этого».

Поэтому мы продолжили играть в эту игру, но вскоре я стал хотеть лишь одного — чтобы она подчинилась.

Как же было приятно бежать.

Как же было приятно охотиться.

Мое тело думало, что, когда я наконец поймаю Кэлли, оно получит самую сладкую награду.

Но разум понимал, что мое тело просто грезило.

Неожиданно Кэлли упала.

— Кэлли! Ты в порядке?

Растянувшись на мате, она фыркнула.

— Нет! Я умерла, Зи.

Ее конечности слабо дергались.

Кэлли подняла взгляд, в котором отражалось игривость.

Если бы я уже не любил ее, то этот взгляд завладел бы моим сердцем в одно мгновение.

— Все так плохо? — спросил я, садясь на корточки рядом с ней.

Она застонала и прижалась липкой щекой к мату.

— Очень плохо.

— Я мог бы отнести тебя в нашу комнату.

Она благодарно вздохнула.

— Было бы замечательно.

— Но я этого не сделаю.

Кэлли заныла:

— Это было подло, Зи.

Мне нравилось, что она называла меня Зи.

Я любил, когда она называла меня Зи.

Но в этот момент я любил то, что она просто дурачилась со мной… и я любил это больше всего.

* * *

КЭЛЛИ

Я поднялась с пола и, спотыкаясь, направилась в ванную, чтобы быстро принять душ, Задеон же поплелся в нашу комнату следом за мной. Теперь мы оба были расслаблены, так как избавили его организм от лишней энергии.

«Благодаря дурачеству».

И я с удивлением обнаружила… что тоже чувствовала себя лучше. Живее.

Вымывшись, я села на закрытое сиденье унитаза.

И стала готовиться к своему незначительному ритуалу.

Я потянула полотенце вверх…

Чтобы выцарапать все дерьмо из моей кожи.

Я не врежу себе. У меня нет проблем с этим. Дело в том, что эти укусы заживали целую вечность.

А еще в том, что некоторые, похоже, не заживали вообще.

Они постоянно чесались, как сумасшедшие.

Расстроившись, я сосредоточилась на своих бедрах, осторожно обходя сами раны и касаясь только воспаленных участков вокруг них.

Я еле сдерживала стоны облегчения. Я не помнила то время, когда болела ветрянкой, но если это было так же плохо, то просто чудо, что моя мама не заставляла меня носить рукавицы, потому что когда дело касалось зуда, то я совершенно теряла самоконтроль.

Я всегда очень осторожно чесала вокруг ран, чтобы не задевать их… за исключением этого раза?

Моя рука соскользнула.

И ногти зацепили струп. Всего лишь край… но этого было достаточно, чтобы рана открылась и из нее начала сочиться кровь.

— Черт, — пробормотала я и потянулась за туалетной бумагой, чтобы промокнуть кровь.

Я слышала, что пришельцы не совсем понимали значение уединения в ванной комнате. Но у меня никогда не было проблем с этим.

Вот только сейчас Задеон распахнул дверь в ванную, из-за чего вырванный замок пролетел через всю комнату.

Я закричала… он взревел и ворвался внутрь.

— Да что с тобой такое? — завопила я, пытаясь отдернуть вниз полотенце.

Чтобы он не увидел их.

Но было уже слишком поздно. Задеон застыл на месте.

И… он выглядел разбитым.

— Я мог бы помочь тебе.

«Никто не может мне помочь».

Мысль была настолько тихой в охвативших меня эмоциях, что я поразилась, как вообще ее заметила.

Я знала, что это не правда… знала.

«Почему я вообще его слушала?»

Взяв себя в руки, я стала тянуть полотенце вниз так, чтобы грудь оставалась прикрытой. Полотенце было не очень широким.

— Я понимаю, что это выглядит плохо…

— Выглядит плохо? Плохо?

Я не сумела определить, были ли у Задеона неполадки с переводчиком или он был не согласен с моим выбором слова. Медленно, я продолжила излагать свою точку зрения:

— Да, все выглядит плохо, но это не то, о чем ты подумал.

Царапины стали проявляться. Все царапины. Я не знала, почему подобное происходило, но верхняя часть моих бедер и низ живота постоянно зудели, как будто у меня были одновременно блохи, парша и чесотка.

Не то чтобы я действительно когда-то страдала этими заболеваниями.

Но слышала о них.

К завтрашнему дню практически все царапины поблекнут до тех пор, пока я не повторю всю процедуру, но сейчас… да, согласна, это выглядело очень плохо.

И да, мне стоило показаться группе наблюдения. Чтобы все эти хобсы столпились вокруг меня, надо мной… поднимали мое тонкое, словно бумага, платье, осматривали меня, прикасались ко мне…

Я услышала визг тормозов в своей голове, который сигнализировал о прекращении мыслительного процесса.

«Большое, выделенное: Нет, нахрен».

А Задеон, казалось, потерялся в своих собственных думах… потому что он выглядел так, будто не слышал ни одного произнесенного мной слова.

Он безучастно смотрел на меня.

— Царапины выглядят весьма свежими.

— Они… такие.

Задеон стал медленно переводить внимательный взгляд с одной ноги на другую, без сомнения, отмечая каждый выпуклый рубец.

Что нужно сделать, чтобы он поверил мне? «Я всего лишь почесалась».

— Ты калечишь себя.

Я отшатнулась, будто он ударил меня.

— Нет! Я не делала этого! Все совсем не так.

Его взгляд был холодный. Затравленный.

— Ты причиняешь себе боль.

Я ощущала, как в моей груди начал нарастать стыд, который желал вырваться наружу, чтобы заставить меня свернуться в клубок и умереть. Я не калечила себя.

«Или калечила?»

«Нет! Это укусы инопланетных змей, ради всего святого! Дело не в моей голове… во всем виноват ЗУД!»

— Я учуял запах крови. А когда пришел, то обнаружил, что ты калечишь себя… — Задеон выглядел так, будто не знал, что с этим делать.

— Я не калечила себя… — начала я.

Неожиданно Задеон занял все поле моего зрения, оттесняя меня назад. Он яростно махал когтем в воздухе, указывая на рубцы, покрывающие мои ноги.

Я съежилась. С таким же успехом он мог ударить меня ножом.

Внезапно меня пронзил шок от осознания, что я воспринимала как должное хорошее отношение Задеона. Его нежные действия, слова, осторожное обращение, начиная с моей личности, заканчивая моими эмоциями и чувствами… поэтому тот факт, что он действительно сейчас сердился на меня — как он был разочарован во мне — причинял боль.

Я должна была хотя бы попытаться объясниться. Мне было необходимо, чтобы Задеон понял… Он что-то значил для меня, а значит, его мнение тоже имело значение.

Просто до данного момента я не понимала насколько.

Я все же попыталась выразить это в слова:

— Полагаю, ты слышал, что это помогает некоторым людям, когда они чувствуют себя… плохо. Я тоже слышала про это… но сама ничего подобного не делала! На самом деле я действительно не собиралась раздирать их до крови. Я просто случайно зацепила струп, клянусь!

Я никогда не видела такого взгляда у Задеона. Он никогда так не смотрел на меня.

— Ты имеешь в виду ощипывание. Хобсы делают так… — его глаза еще сильнее сощурились. — Хобсы делают так, когда их переводят в холостяцкие гнезда. Самые высокопоставленные клюют и изводят тех, кто ниже их по иерархии…

«Ауч».

— …пока те не повыщипывают себе гриву. Всю свою гриву.

Он многозначительно посмотрел сначала на мои руки, а затем на низ моего очень-едва-прикрытого-«я хотела слиться с этой тряпкой»-полотенца.

— Стоп, послушай, — я подняла ладони в знак капитуляции. — Волос нет из-за бритья, а не из-за выщипывания. Я понимаю, что ранее ты взаимодействовал только с людьми из своей расы, из-за чего имеешь немного другой опыт, но нам явно нужно установить между собой доверительные отношения, потому что ты должен мне верить. И я утверждаю, что не калечу себя.

— Твои люди так не поступают?

Я замешкала.

— Ладно, они иногда так делают, но…

Его глаза сощурились настолько, что я больше не видела ничего, кроме черноты.

— Я лишь утверждаю, что не калечу…

Теперь Задеон поднял ладонь.

Я понимала, что не добилась чего-то стоящего своими объяснениями, поэтому позволила ему взять слово.

Нормальное общение? Вперед.

Мы сделаем это.

Я глубоко вздохнула.

— Ответь мне на один-единственный вопрос: давала ли ты силу мыслям о том, какого это умереть?

Какой странный способ сформулировать вопрос.

— Давала ли силу?

Внезапно надо мной навис Задеон, и я сразу поняла, что слишком долго раздумывала, прежде чем ответить:

— Подожди, нет! Вовсе нет!

«А правда ли это?»

Он сильно сжал свой хвост, и если бы Задеон не выглядел таким безумным, то я бы указала, что технически сейчас он причинял себе вред.

Но я не была дурой.

— Хорошо, я, возможно, рассматривала подобную мысль, но не с реальным намерением, все это не то, чем кажется! — Я ощутила, как что-то упало на мою руку… это была слеза. Я плакала и даже не осознавала этого. — Зи…

Я опустила глаза и начала раздумывать. Что нужно сделать, чтобы он поверил мне? А я вообще могу что-то сделать? Я бы пошла на это. Если бы знала…

Задеон издал разочарованный звук, такой громкий и страшный, что я закрыла уши.

Полотенце выскользнуло из-под моих подмышек и упало.

Я попыталась поймать его, но не успела, продемонстрировав все струпья.

Каждый. Чертов. Струп.

Я закричала, когда его руки внезапно обхватили мои плечи.

— Я мог бы вылечить их для тебя! А ты сама себя уродуешь! — заорал Задеон.

Прямо в мое лицо.

Оскалив зубы, он закрыл глаза и отвернулся от меня… но не убрал руки.

Все мое тело дергалось, как будто меня били хлыстом, когда внезапно Задеон вновь сосредоточил на мне свое внимание.

Его глаза были настолько безумны, что мне было трудно в них смотреть.

— Скажи, кого убить, и я сделаю их смерть мучительной…

Я все же встретилась с ним взглядом.

«Что?»

— Ты не можешь никого убить!

Задеон выпятил нижнюю челюсть, грозно зарычав:

— Я прослежу, чтобы больше никто не причинил тебе вреда. Тебя заставили пройти через такие страдания, что ты стала калечить саму себя!

— Вовсе нет.

— Позволь мне исцелить раны, — попросил он, смотря на меня умоляющими глазами.

Я покачала головой.

— Ты не можешь их исцелить. Никто не может, Зи, — фраза прозвучала очень тихо и с множеством всхлипов.

Произнесенное вслух прозвище Задеона имело на него мощный эффект.

Его хватка ослабла, но он так и не отпустил меня полностью.

— Значит, нам придется занять тебя настолько, чтобы у тебя не хватало времени думать о них.

На самом деле таков был и мой план. Просто я еще не придумала, как это сформулировать.

Его глаза внимательно изучали меня.

Все время. А я не отводила взгляд.

Его губы скривились.

— А если тебе нужно почувствовать боль…

Эта фраза была подобна гонгу для моих ушей.

— …то мы найдем способ, чтобы ты ее ощутила.

У меня отвисла челюсть.

— Звучит не лучше.

Его ноздри раздулись, из-за чего мне в лицо хлынул поток дыма.

— Лучше. Так будет лучше. Таким образом, ты будешь все контролировать.

«Контроль».

Я слегка покачнулась в его сторону.

И вот тогда заметила это.

Его большие брови были нахмурены, глаза безумно напряжены, а кожа вокруг них была натянута, покрыта морщинами и такая выразительная.

Он не сердился.

Задеон был напуган. Сейчас он очень, очень беспокоился — обо мне — из-за чего внутри меня развернулось сражение. Я даже не сумела изобразить возмущение.

Это позволило мне произнести следующие слова нейтральным тоном:

— Хочешь сказать, что у груфал никогда не бывает даже струпа?

— Нет.

«Да ладно».

Теперь морщинки вокруг его глаз демонстрировали некоторое разочарование.

— Они позволяют своим ракхии очистить рану.

Он бросил на меня чрезвычайно многозначительный взгляд.

Как будто в этом был смысл. Я видела «оказание скорой помощи в стиле ракхии» — плевок! Очаг инфекции. Ну-ну.

Похоже, он чего-то ждал. И все еще беспокоился обо мне. Задеон был таким хорошим.

Хватит. Все так запуталось. Хватит! Я сумела лишь прошептать то, что говорила самая глубокая, самая темная часть меня:

— Ты заслуживаешь лучшего, чем это. У меня в голове каша. Однажды ты устанешь, но я не буду тебя осуждать. Я хочу, чтобы ты знал это.

Бог знает, все остальное не имело значения.

Моя спина уперлась в стену ванной. Я не могла пошевелиться.

Задеон сделал шаг вперед… все еще удерживая меня.

Его клыки казались очень белыми, очень большими и очень острыми, ведь я стояла так близко к нему.

— Ты ждешь, что я брошу тебя? И не станешь в этом случае меня осуждать? Кэлли, я не нужен тебе. Ты доказала, что сумеешь прожить и без меня. Но, моя маленькая мечта, не существует сценария, в котором я не выбрал бы тебя. Я не смогу выжить без тебя.

Мое сердце бешено заколотилось.

Но, как ни странно… это не было связанно с паникой.

Глава 21

ЗАДЕОН

Кэлли нуждалась в отдушине. Способе сжечь негативные эмоции и чувства. Это бы ничего не исправило…, но помогло бы ей сосредоточиться.

Что-то изнуряющее.

Полезное. Но не связанное с той подавленностью, с которой она боролась.

Мне казалось, что я поступал правильно, решив подождать. Быть терпеливым. Позволить ей вести.

Кэлли была сильной. Когда-нибудь она перехватит инициативу.

Но сейчас мне стоило ей немного помочь.

Я испытал извращенное удовольствие, когда она проявила довольно приличный гнев и швырнула свою боксерскую перчатку через весь зал.

— Расстояние впечатляет, — похвалил я.

— Я ненавижу это!

Я кивнул.

— Так и есть.

— А теперь мы можем уйти?

Я окинул ее серьёзным взглядом. Да, она устала. Но Кэлли продолжала переминаться с ноги на ногу, а в ее глазах полыхала ярость. Если бы это были мои противники, то я бы никогда не повернулся к ним спиной…, так как они наверняка попытались бы что-то предпринять. Поэтому я опасался Кэлли.

Нам нужно было продолжать упорно работать, пока она не восстановится настолько, что перестанет истязать ногтями свою плоть.

Кэлли утверждала, что не хотела навредить себе.

И мое сердце верило ей.

Тем не менее, царапины имели место быть.

Я сохранил суровое выражение лица при обращении к Кэлли:

— Нет. Подними перчатку и сделаем еще один круг.

— Я не ребенок! — огрызнулась она.

Я холодно посмотрел на нее.

— Тогда. Прекрати. Вести. Себя. Как. Ребенок.

— Ну ты и мудак! — взвизгнула Кэлли.

Я удивленно моргнул. Это один из самых прямых взглядов, которые она когда-либо удерживала на моем лице. Враждебный, конечно, но это положительная динамика…

Кэлли бросилась на меня.

Я рефлекторно увернулся, чтобы блокировать ее удар, но его так и не последовало.

Кэлли выглядела ошеломленной.

— Я… я… извини. Я не знаю…

Зато я знал.

Я схватил ее за руку, из-за чего она дернулась назад. Или попыталась это сделать.

Поднеся руку Кэлли к своему костюму, я прижал ее ладонь прямо к моему бьющемуся сердцу. Пальчики задрожали, когда она почувствовала удары.

— Я справлюсь, — тихо пообещал я. — Отдай мне свой гнев.

Сейчас Кэлли прервала наш зрительный контакт.

— Нет, я никогда не сумею совершить подобное!

Я мог видеть, как она снова прятала гнев внутри себя.

Так не пойдет.

Я зарычал:

— Кэлли! — она резко подняла голову, а ее потрясенные глаза уставились на меня. Я наклонился, наблюдая, как с каждым моим выдохом ее лицо окутывал дым. — Кричи.

— Что?

Я продолжал напирать. Схватив Кэлли за другую руку, я толкнул ее своей грудью, заставляя отступить обратно в круг.

— Ударь меня. Укуси…

«Эгоистично, корыстно, подавая надежды…»

— Используй меня. Выплесни это на меня. Я справлюсь. Я хочу этого.

Предложение привело ее в ужас.

— Ты сошел с ума!

Но это не так. Отнюдь нет. Мне нужно, чтобы Кэлли доверилась мне настолько, чтобы ослабить свою бдительность… доверила мне свои эмоции.

Она должна их выпустить.

— Кэлли, — я стал отпускать одну из ее рук, и когда моя женщина ощутила это, то сразу попыталась выдернуть ее. Но я передумал, протиснул между нами хвост и приподнял им ее подбородок. — Позже я попрошу у тебя прощения.

Ее глаза округлились.

— За что?

Глава 22

КЭЛЛИ

Задеон резко встряхнул меня.

— Дерись!

Если бы меня спросили: «Эй, допустим, тебя схватил гигантский инопланетянин и начал рычать в лицо, ты бы испугалась?»

Да. Да, конечно, я бы испугалась.

Но ведь это был Задеон.

И в итоге?

Он разозлил меня.

Тоже закричав, я попыталась оттолкнуть его.

И к удивлению, мои руки стали свободны.

Потому что Задеон позволил мне вырваться.

И это взбесило меня еще сильнее.

Я прыгнула на него, скорее всего потому, что он вбил мне в голову идею — или, может, я действительно желала причинить кому-то ту же боль, что испытала сама — уничтожить моего демона или двух… я не знала.

И… я укусила Задеона.

Сильно укусила.

Впилась зубами в его кожу и… это оказалось странно.

Действительно странно.

Текстура кожи Задеона в моем рту, шершавая плоть, покрытая чешуей, зажатая между моими языком и небом… Я вздрогнула.

Что я ТВОРЮ?

Какого черта я делаю?

Я начала отпускать его, быстро расслабляя челюсть и готовясь отступить назад… но рука Задеона быстро стиснула мою шею, затем поднялась по моим волосам и коснулась затылка. Удерживая меня… прижимая к себе.

— Нет, — прошептал он. Умоляя. — Пожалуйста.

Я попыталась оттолкнуть его… но он не отпустил!

— Зафееон! — его имя прозвучало приглушенно, так как он прижал мое лицо к своей груди, но на этот раз к тому месту, где его плоть была обтянута костюмом. Туда, куда он ранее прикладывал мою руку.

Прямо к его бешено колотящемуся сердцу.

— Сделай это.

Идиот! Он толкнул меня к своей груди так сильно, что чуть не разбил мне нос! Что ж. Он сам напросился.

Я набрала полный рот ткани, одновременно захватывая кожу. И это помогло, я уже не так переживала, когда сжимала зубы до боли в челюсти.

Видимо, он чуть не потерял гребаный сосок, так как зарычал и напугал меня до усрачки.

Но, как оказалось, это был не сердитый рев.

Неужели… Задеон… стал… твердым?

Больной!

После произошедшего я была намерена выбить из него всю дурь.

* * *

Мой язык стал ватным…, наверное, из-за того, что я оставила всю слюну на ткани костюма. А еще у меня болели виски, словно я пыталась прожевать комок старой жвачки. И мои пальцы тоже как-то странно ныли.

А Задеон?

Самый счастливый пришелец, которого я когда-либо видела.

Он. Точно. Был. Ненормальным.

Когда я вроде как пришла в себя, моргая и ища поддержки, чтобы удержаться на ногах, он сорвал с себя рубашку, словно стриптизер, из-за чего пуговицы разлетелись в разные стороны. Я чуть не потеряла глаз.

А потом Задеон ударил ладонью по одной из стен.

— Дай мне время подумать.

Ага. На самом деле группа наблюдения была бы рада забрать меня.

Но вскоре они бы быстро вернули меня обратно.

Задеон вел себя так, будто восхищался своими синяками.

А я была в ужасе.

Задеон выглядел… он выглядел так же, как я, после… без крови, но… мой желудок взбунтовался.

Задеон резко повернул голову.

— Моя Кэлли?

Следующее, что я помню, — как оказалась в его объятиях… а намного позже я поняла, что Задеон не спросил разрешения, чтобы прикоснуться ко мне. Снова.

«Впрочем, я не возражала».

* * *

ЗАДЕОН

Я положил свежую подушку для своей пары, а использованную прижал к щеке. Затем провел ей по своим вискам, из-за чего мой хвост начал так неудержимо дергаться из стороны в сторону, что мне пришлось схватить его и сжимать до тех пор, пока он не обмяк.

Я вздрогнул, когда моя Кэлли засмеялась.

— Он просто выражал радость, — дразнила она. — Не нужно его убивать.

— Я не хочу случайно причинить тебе вред, — объяснил я, а затем осознал, как это прозвучало. — И намеренно…

Она подняла руку, прервав меня.

— Я поняла. Итаааак…

Кэлли опустила глаза на мою грудь. Затем на ребра. Предплечья. Плечи… Она оставила на них следы, когда я упал на колени. Тогда Кэлли последовала за мной, будто умирала от голода, но не успела укусить достаточно быстро.

Моя пара вела себя так, будто видела синяки. Будто обладала умением управлять волнами электромагнитного излучения, которые позволяли ей видеть сквозь материальные барьеры, такие как одежда.

Хотя я не думал, что Кэлли способна на подобное.

Я спросил ее.

Она пошевелила губами, но не произнесла ни слова.

Поэтому я потер правое ухо.

Оно лучше функционировало. Ну, в большинстве случаев.

Тогда я уловил какой-то отголосок звуков. Полных неверия.

— Типа… рентгеновского зрения? — она вновь разразилась смехом. — Нет! Я не обладаю рентгеновским зрением, — Кэлли прижала пальцы к своим бровям, а ладони ко рту, пытаясь приглушить смех. — Пришельцы.

Звуки, которые она издавала, были полны счастья, из-за чего у меня стало так легко на сердце. Легче, чем раньше, хотя в это сложно было поверить. Кэлли нанесла великолепные отметки. Как по мне, так намного роскошнее чем на мужчинах, живущих в комплексе.

Впервые я начал подумывать о том, чтобы намеренно встретиться с другими самцами и показать, как сильно моя женщина заботилась обо мне. И как красноречиво она это демонстрировала.

Но вместо этого я решил для начала поухаживать за Кэлли.

— Как твои пальцы?

Она стала рассматривать их.

— На самом деле, побаливают.

Я положил ее пальчики на свою ладонь.

— Человеческие ногти не только неэффективны… они плохо спроектированы. Когда они начали прогибаться назад, то я испугался, что ногти сломаются и начнут кровоточить.

— Подобное случается, — пробормотала Кэлли, теперь ее тон был мрачным. — Это произошло, когда…

Я знал, когда. Так как заметил состояние ее ногтей, когда спасал ее.

Кэлли устроила гребаную драку.

Я сменил тему разговора.

— Ты чувствуешь себя лучше?

Кэлли замолчала, размышляя. А затем в недоумении фыркнула.

— Думаю, да, — внезапно она быстро пробежалась по мне взглядом. — Вау. Это было неожиданно, даже для тебя. Кажется, это самый светлый цвет, который я когда-либо видела на тебе.

«Значит, Кэлли стало лучше. Сработало!»

— Я очень счастлив.

— Определенно.

— Все, чего я хочу — помочь тебе. И чтобы сделать это, я… Ты простишь меня?

На ее лице снова появились морщинки.

— За что? — Кэлли указала на отметины. — Кажется, это мне стоит просить прощения у тебя.

— Никогда. Я… — я сглотнул. — Я очень рад, что ты решила укусить меня. Раньше я старался быть более осторожным с тобой, чтобы убедиться, что тебе комфортно. Но, кажется, это не идет тебе на пользу. Не всегда. Тем не менее, я сожалею, что напугал тебя.

Ее губы изогнулись в улыбке.

— Ты смущаешь меня. Но… я в порядке. Я не понимаю, почему это так осчастливило тебя, но что бы ни переключило выключатель в твоей голове, полагаю, это хорошо.

Обдумав идиому, я решил, что она подходит.

Я был близок к тому, чтобы взорваться от эмоций, поэтому выдернул подушку, которую подложил под спину Кэлли всего лишь секунду назад, и пометил ту своим запахом.

Кэлли удивила меня, когда сразу же забрала подушку и прижала к себе.

Казалось, будто она на самом деле пропиталась моим ароматом… только настоящим, а не той имитацией в бутылке, которую специально для Кэлли разработал Дохрэйн.

Учитывая то, что подушка пока не высохла, часть моего запаха все же могла остаться на одежде Кэлли…

У меня так и чесались когти, чтобы схватить свою пару и проверить… а если нет, то быстро исправить ситуацию.

Но я сдержался.

Вместо этого я посмотрел на Кэлли глазами, полными любви.

Она встретилась со мной взглядом.

— Задеон?

— Хм?

Кэлли так и не прервала зрительный контакт, когда твердо заявила:

— Я ненамеренно травмировала себя. Мне нужно, чтобы ты в это поверил. Просто поверь мне.

Я всмотрелся в серьезное выражение лица. И кивнул.

— Хорошо.

А затем я смело прижал кончик пальца к челке Кэлли и медленно заправил ту за ее ухо.

Нежная улыбка моей пары заставила мое сердце биться сильнее. Сделав глубокий вдох, я постарался сформулировать следующее предложение:

— Но что-то все же не так, верно? Может, ты хочешь, чтобы группа наблюдения…

— Нет.

— Нет, значит, нет, — согласился я. — Потребуется время, чтобы твой дух исцелился, но это только начало. Иногда даже самые сильные гладиаторы проигрывают битву… но тогда они берут свое оружие и наносят ответный удар, который сильнее предыдущего.

Кэлли фыркнула.

— Я не гладиатор.

— Нет, — мое сердце наполнилось гордостью. — Ты воин.

Глава 23

КЭЛЛИ

«Задеон так легко заявил, что я воин. Будто действительно верил в это. Никакой вопросительной интонации. Он был настолько уверен в данном факте», — позже размышляла я, пока наносила удары по качающейся груше.

Снова.

Без энтузиазма.

Я застонала.

— Давай попробуем что-нибудь другое, пожалуйста. Все это так скучно.

Наверное, я ныла.

«Часто».

Громко.

Я прищурилась… Задеон что, прямо сейчас смеялся надо мной?

Задеон прикрыл рот рукой. Кашлял.

Гррр! Он все-таки смеялся надо мной!

— А что… — его голос немного подрагивал. Из-за веселья. — Ч-что тебе нравится? — Задеон стал более серьезным. И еще более наблюдательным. — Как насчет того, чем ты занималась раньше?

Я танцевала.

— Нет, — я быстро вернулась к битью груши.

Его рука остановила меня прежде, чем костяшки моих пальцев соприкоснулись с кожаной грушей.

Ой-ой.

Я уже поняла, что когда Задеон выступал инициатором прикосновения, не спрашивая разрешения, то собирался раздвинуть мои границы.

Мои глаза пробежались по комнате. На этот раз в спортзале я и Задеон были не одни. Раньше он запирал дверь на огромный засов, но в последнее время я начала утверждать, что другие мне не мешают.

Неудивительно, что мы до сих пор являлись объектом любопытства для слишком многих людей, желающих понаблюдать за сумасшедшей девушкой и ее безумным диким пришельцем.

— Насколько я помню, ты танцевала.

«Этот парень знал все».

— Но уже не танцую.

— Но тебе нравилось танцевать, — с искренним утверждением пробормотал он.

«Нравилось?»

«Это был весь мой мир».

— Тебя этому научил отец? Или мать? Я никогда не видел, как ты учишься, зато лицезрел, как танцуешь…

Я почувствовала, что мои глаза начало пощипывать.

— Перестань быть таким напористым, Зи! — мой голос прозвучал резче, чем я того хотела.

И стало очевидным, что проявление такого уровня эмоций — это своего рода сигнал тревоги или сигнал о помощи, или что-то в этом роде.

Потому что сейчас, когда мои эмоции начали вырываться наружу… Задеон стал убеждать меня выплеснуть их с помощью укуса.

Я заметила, как загорелся его взгляд.

Больной, ненормальный парень.

Я неодобрительно покачала головой.

— Не-а. Я не буду этого делать. Не хочу превращаться в одну из тех цыпочек, которые бьют мужчину, потому что он не дает сдачи.

Задеон сразу разобиделся.

— Это не про нас. Ты забываешь, что я не человек.

Черт возьми.

Он прав… на мгновение я забыла об этом.

Я стала разглядывать его. «Как я могла забыть…»

Так стало удобнее? «Может, потому, что технически я знала его всю свою жизнь».

Задеон стиснул зубы, и я осознала, что он ошибочно воспринял мое молчание за неуверенность.

— Мой народ воспринимает это совсем по-другому.

Вау. Неужели я судила его по человеческим меркам? Да, так оно и было. Если бы он был из другой страны, то я начала бы интересоваться и учить все обычаи, которые не понимала… но неужели в этот раз я интерпретировала все, как неправильное, лишь потому, что это как-то отличалось? Мне хотелось думать, что я была непредвзята. Нужно быть хорошим гостем, находясь в другой стране.

А ведь именно сейчас я в значительной степени находилась в другой стране, не так ли? В той, которая, как оказалась, растянулась на целую чужую планету.

Его голос был тверд, когда он объяснил:

— Ты не бьешь меня… ты даришь мне укус воина.

Я фыркнула от смеха. Но вскоре взяла себя в руки. Выдохнула. «Ладно, мы сделаем это».

— Хорошо.

В наш разговор вмешался подслушивающий хобс. И я с немалым удивлением заметила, что у парня не хватило смелости подойти к Задеону, хобс просто выкрикнул:

— Вот как ты их называешь? Обманываешь ее по поводу любовных укусов.

Задеон мог бы раздавить этого парня одним взглядом. И он смотрел на него так, словно пытался. Я бы очень испугалась, если бы была на месте этого хобса.

— Никакого обмана нет. Она по собственному желанию дарит мне укусы. А принимать их — большая честь.

— Но ты принимаешь их, — пробормотал хобс. — А вернее, воруешь.

Как я поняла, Зи не услышал последней фразы. Я часто замечала, как его подбородок подрагивал из-за расстройства во время разговора… это часто появлялось перед тем, как Задеон просил собеседника повторить сказанное.

Но этого парня он не попросил повторить.

Для хобса Зи, вероятно, выглядел кем-то кровожадным.

Но я видела раздражение, оборонительную позицию и разочарование Задеона.

И я не могла поверить, что не замечала этого раньше.

Дело не в том, что у Задеона иногда бывали проблемы со слухом.

«Дело в том, что у Задеона постоянно возникали проблемы со слухом».

Мои губы.

Он всегда следил за моими губами.

Как это вообще работало? Мне нужно было в следующий раз внимательнее понаблюдать за Задеоном… Неужели его переводчик мог перевести слова только по движению моих губ? Или когда я говорила на «чужом» языке, то и мой рот двигался по-другому… а может, я произносила слова на английском, а его переводчик переводил на нужный язык? Я знала, что, в отличие от Энджи, мне сразу установили нормальный переводчик. Энджи говорила, что изначально получила устройство для домашних животных. Но я не понимала различий между этими гаджетами. Так как не уделяла данному вопросу достаточно внимания. Раньше это не имело значения. Мы же могли общаться, значит, проблем не существовало.

Но сейчас!

Задеон не мог должным образом защитить себя от таких придурков, как этот.

Впервые… я могла кому-то помочь.

Я могла помочь Задеону.

Я помогу Задеону.

Задеон вроде как… «нуждался во мне».

Ладно, не так уж и нуждался… но я все равно могла помочь. Могла защитить его.

И буду защищать.

Тепло, которое наполнило мое тело при осознании, что у меня появилась цель… Я вцепилась в Зи обеими руками.

Хобс продолжал что-то бормотать, но я игнорировала его, пытаясь сосредоточиться. Придурок травил Зи из-за того, как я кусала его? В какую альтернативную вселенную я попала?

Видимо в ту, где все оценивали, как я кусала своего пришельца.

Была ли здесь какая-то судейская коллегия или критики с лицами, покрытыми морщинами, которые держали в руках счетные карты и рассуждали: «Угол укуса был неправильным. И она не улыбалась… минус два бала!»

Но это же смешно…

Полный абсурд!

Впрочем, хобс так и не умолк. Я протянула руку, схватила Задеона за рубашку и дернула так, что та натянулась на его шее.

Он смотрел на хобса, но из-за моих усилий опустил голову настолько быстро, что я испугалась. Однако я быстро взяла себя в руки и поднялась на цыпочки, чтобы наши лица оказались как можно ближе друг к другу. Я намеренно сильно шевелила губами… не столько медленно, сколько стараясь говорить четко.

— На колени.

Раньше его взгляд был горячим? Теперь — это жидкая лава.

Задеон с глухим стуком упал на колени, приземлившись на мат.

Теперь я могла нормально протянуть руку, чтобы поправить и расправить рубашку на том месте, на его чешуе, которое я хотела…

Которое я хотела укусить.

И — не сердито, а с полноценным намерением «должным образом одарить» — я шагнула вперед, чтобы укусить Зи самым странным образом, который когда-либо использовала за всю свою жизнь.

Я начала посасывать его костюм, пока у меня во рту не пересохло, а ткань не промокла насквозь, из-за чего кожа Зи с проявляющимся кровоподтеком тоже стала влажной.

А потом я устремилась к Задеону, представляя себя львицей, которая хватает за горло буйвола, весящего полтонны.

Бьюсь об заклад, это не так уж и отличалось от действительности.

Мое тело задрожало, когда Задеон обхватил огромной рукой мои бедра.

Тихо и только для моих ушей он пробормотал:

— Не думай, что я забыл о твоих танцах…

Я укусила сильнее.

И Зи застонал.

Это было… вроде как даже забавно.

В итоге, черт меня побери, я улыбнулась.

«Смотри внимательно, хобс». Я только что сделала это.

Глава 24

ЗАДЕОН

Я был очень доволен своей парой. Не знаю, заметила ли она перемены в себе, но они были очевидны.

Как и все остальное.

Прошло уже два оборота с тех пор, как Кэлли так основательно заявила на меня права в присутствии того хобса.

Которого я сильно избил на следующий день под предлогом «обучения, как правильно блокировать удары». Хобс должен был либо научиться фильтровать свою речь, либо лучше драться. Я сделал все, что мог, чтобы помочь ему решить, что именно он хочет совершенствовать.

Эта ситуация показала, что определенные взаимодействия полезны для моей пары. Когда она почувствовала, что я нуждаюсь в защите, то не только смело столкнулась с противником… Кэлли буквально расцвела после противостояния.

Последние два оборота она не валялась в постели от восхода до заката. Вместо этого Кэлли послушно плелась — даже если громко протестовала — в спортзал.

И уже дважды она дотронулась до меня.

Дважды прикоснулась руками к моему лицу, разговаривая со мной.

А когда я отжимался, она плюхнулась рядом, скрестив ноги, — при этом от нее исходил аромат интереса — и смотрела так пристально, что я сбился с ритма.

Вот тогда, положив обе руки на мат, Кэлли наклонилась и укусила мое плечо.

Из-за костюма я практически не почувствовал это, но все же.

На несколько секунд я рухнул на коврик, не в силах пошевелиться.

Я чувствовал себя окутанным одеялом блаженства.

Кэлли от души посмеялась, радуясь моей реакции.

Я тоже был в восторге.

Теперь рядом со мной моя пара была более расслабленной.

А я ждал своего часа, позволяя ей успокоиться. Позволяя ей почувствовать себя комфортно.

Я больше ни слова не произнес о танцах.

Вместо этого мы постоянно вместе занимались.

Или, скорее, занимался только я.

Кэлли часто жаловалась.

Моя пара ненавидела бокс.

Ненавидела бегать. Хотя ей нравилось, когда ее преследовали, несмотря на все заявления и утверждения в обратном.

Она с удовольствием избегала всего, что было связано с тренажерами. Впрочем, большая часть тренажеров была предназначена для ракхий и поэтому в любом случае была бесполезна для нее.

Что касалось других видов упражнений… Кэлли надменно заявила, что подтягивания, бег, приседания, выпады, гребля и канаты — это жестокое и редкое наказание.

Сегодня я собирался поспорить с ней по поводу танцев. Я знал, что она скучала по ним. Мне снилась ее тоска.

— Ротк Коток Задеон? Ты можешь пробить для меня карточку?

Я даже не улыбнулся хобсу, да мне и не нужно было. Когда я выглядел нелицеприятно, это шло на пользу моей репутации.

Немного подождав, я насадил карточку хобса на свой рог, а затем вернул ее.

Казалось, что с каждым днем в комплексе появлялось все больше и больше хобсов. Только что закончивших школу и преисполненных надежд найти груфалу. Несмотря на запрет, они безумно желали стать участниками проекта с людьми. Большинство из них были очень почтительны. Нетерпеливы. Ну и все в таком духе.

Дохрэйн был вынужден запретить Грэйс взаимодействовать с ними.

Как я понял, когда они приходили к ней, то ей нравилось поручать им трудные задачи.

Зато они не приставали к моей Кэлли.

Хотя постоянно просили проколоть карточку.

— До свидания, — пробормотал я в ответ на его восторженную благодарность.

Хобс стал выглядеть еще более взволнованным от этого резкого намека.

— Я заметил, что прошло уже два дня с тех пор, как ты проводил тренировку, поэтому мне стало интересно…

— Да. В следующий раз я с удовольствием причиню тебе боль.

Я очень вежливо закрыл дверь перед его носом. Кэлли лишь покачала головой. Но это относилось не ко мне… а к хобсу.

Я неторопливо подошел к ней.

— Мы одни.

Ее щеки порозовели, а на лице отразилось смущение.

— Ну и что?

— Ты можешь показать, как нужно танцевать.

На какую-то долю секунды ее глаза расширились, но затем она сощурила их и отвернулась.

— Не могу.

Она даже не оглянулась на меня. И я знал, что, когда Кэлли подходила к стене и по собственной воле брала боксерские перчатки, она пыталась избегать меня.

Избегать этой темы.

— Почему нет?

— Что хотел этот хобс? И мы будем сегодня боксировать?

Я с трудом сдержал улыбку.

— Сегодня мы будем танцевать.

— А я хочу боксировать.

— Лжешь. Ты хочешь танцевать.

Но ее это не позабавило.

— Замолчи! Прекрати упоминать танцы или я…

Кэлли до сих пор спрашивала у меня разрешения укусить, таким образом предупреждая о грядущем.

Но не в этот раз. В этот раз она укусила меня в наказание.

И я осознал, что испытывал двойственные чувства. Мне не понравился укус Кэлли, подаренный только из-за того, что я разозлил ее.

«Но я так обожал результат».

Какой бы он ни был. Впрочем, мне не нравилось чувствовать…

Кэлли погладила мою облаченную в костюм руку. А затем легонько сжала ее, прежде чем крепче стиснуть зубы… Кэлли знала, что из-за этого я практически лишался рассудка. Гррр! И я сразу ощутил облегчение. Это было не наказание, Кэлли пыталась меня отвлечь, и у нее почти получилось.

Пока она сжимала в зубах мою рубашку, восхитительно пощипывая кожу, я вспомнил слова, под которые она любила танцевать.

Те, под которые она танцевала с наибольшей страстью.

Когда я начал напевать, то завладел всем ее вниманием.

Она выпустила изо рта мою рубашку, когда я издал низкий гул носом, аккомпанируя словам.

Но я тут же замолчал, когда увидел ее глаза.

Они были мокрыми.

— Кэлли?

— Это моя песня, — заявила она срывающимся голосом. — Я так и не нашла здесь того, что могло бы создать музыку. Это ты.

Я старался игнорировать неловкость, но, кажется, мои рога покраснели.

— Я… пытался произнести слова, которые сумели бы заставить тебя танцевать. Я не слышу каждое, но, вроде, помню их достаточно хорошо, чтобы повторить.

На ее лице больше не было никаких признаков раздражения.

— И, — продолжил я, внимательно наблюдая за выражением ее лица, — я надеюсь, что мое усилие довольно сносное, чтобы мы смогли станцевать. Вместе. Я хочу, чтобы ты научила меня.

На мгновение мне показалось, что она отвергнет мое предложение. Ее взгляд сначала остановился на одном моем ухе, потом на другом, а затем она одарила меня улыбкой.

— Слабослышащему человеку очень трудно петь, не говоря уже о танце, потому что он не может определить ритм.

— Хорошо, что я преуспеваю в решении сложных задач.

Ее улыбка стала шире, а в глазах вновь появились слезы.

— Да. Думаю, что ты отлично преуспеваешь в этом.

Я не знал, почему это изменило ее мнение, но был рад.

Она кивнула, но скорее себе, чем мне.

— Ладно. Ты добился своего. Давай сделаем это.

Наблюдать за ее движениями воочию… было даже заманчивее, чем в снах.

Я не мог отвести взгляд.

И испытывал огромное облегчение оттого, что только я видел это.

Хотя я не сомневался, что группа наблюдения фиксировала каждое движение Кэлли. Я сумел их уговорить убрать камеры лишь из нашей берлоги.

Несмотря на то, что данный факт не приводил меня в восторг, я считал, что этот танец должен был быть увиденным.

Кэлли была невероятна.

Вдруг она остановилась.

— Я буду танцевать в тишине, или ты все же продолжишь петь?

Ах, точно!

— Извини, я отвлекся…

Кэлли поддразнила меня.

Я обнаружил, что улыбаюсь ей в ответ.

— Покажешь, как двигаться с тобой?

Закусив губу, она отвернулась и закрыла глаза.

А когда Кэлли вновь встретилась со мной взглядом, то кивнула.

Глава 25

КЭЛЛИ

Поначалу мне казалось, что если я когда-нибудь станцую с другим партнером, то мое сердце расколется надвое.

С одной стороны, мне было немного грустно, а с другой — я была рада, потому что… справилась. Я навсегда это запомню.

Тем более это больше не причиняло боли.

И знаете, что?

Я танцевала не с обычным партнером.

С какой-то новой, безымянной, безликой заменой.

Я танцевала с Задеоном.

«Моим жизненным вдохновителем».

Он говорил, что никогда не танцевал. И я представляла, что на первых уроках буду играть роль учительницы и постоянно повторять движения, пока мы не выдохнемся.

«Но это же Задеон».

Он был таким мужчиной, который использовал свое тело как оружие, из-за чего оно было хорошо отточено и до смешного обучено быстро изучать и реагировать на движения любого рода… к тому же Задеон, скорее всего, видел этот танец почти столько же раз, сколько я его танцевала.

«Он мой идеальный партнер».

Эта мысль впилась мне в грудь, словно маленький гвоздь. И это ощущалось как предательство. Но это было не так, верно? Этот пришелец мечтал обо мне… мечтал обо мне! Всю жизнь! Если это не знак…

Я остановила себя, чтобы больше не думать об этом.

Задеон танцевал со мной до тех пор, пока я не израсходовала все силы… даже умственные. Он двигался до тех пор, пока я не смогла связать и двух мыслей воедино. Я была совершенно истощена. За несколько часов до этого момента я кусала Задеона, надеясь отвлечь.

Но сейчас я настолько устала, что даже не пыталась кусаться.

— Зи?

— Да, мой маленький тарантул?

Бывают моменты, когда кто-то сказал вам что-то настолько чуждое, что вы хотите просто остановиться и пойти…

«…что???»

Мои ноги были одновременно воспаленными и окоченелыми, походя на желе… если бы я отошла, то упала бы лицом на плитку.

— Ты только что назвал меня пауком?

Задеон выглядел неуверенным.

— Мне сказали, что там, откуда ты родом, они очень свирепы.

Я устало вздохнула.

— Это Энджи сказала?

— Как ты догадалась?

Эта женщина боялась всего на свете. По слухам, когда подошла ее очередь делать инъекцию, которую разработали специально для людей, то Энджи вырвало… еще до укола. Ее поведение, реакции и интересный взгляд на земную жизнь, как правило, дарили пришельцам, с которыми она контактировала, неверное впечатление.

— Просто повезло.

— Также она упомянула, что существо, называемое дикобразом, может быть очень опасным. А ревнивые богомолы вообще «чокнутые».

— Про женских особей богомолов это так, но… не думаю, что она поняла, что ты хотел узнать ласковые слова. Впрочем, прозвище «дикобраз» очень подошло бы Грэйс.

— Они плохие?

Я открыла рот, чтобы разъяснить, что Грэйс действительно бывала такой же колючей, и все эти слова совершенно не подходили в качестве ласковых прозвищ, но Задеон выглядел так… Он ведь старался.

— А знаешь, что? Все нормально.

Он улыбнулся.

И… я обнаружила, что улыбаюсь в ответ.

Но затем я поморщилась. Гррр. У мышц на моих ногах началась судорога.

Задеон мгновенно оказался рядом.

— В чем дело?

Я посмотрела на него с такой любовью, что, казалось, это ошеломило его.

— Тебе же вроде нравилось носить меня?

Его взгляд был таким нежным.

— Я наслаждаюсь этим.

Я с благодарностью немного вытянула руки, ожидая, когда мой желудок сделает сальто из-за того, что меня подняли в воздух.

Но ничего не произошло.

Никакого сальто.

Задеон начал уходить.

Пока я стояла там, ловя мух, он повернулся, но продолжил двигаться, пятясь назад.

— Догоняй.

…Что?

— Что?

— Мой инстинкт призывает меня лелеять тебя. И я хочу этого. Но не думаю, что это пойдет тебе на пользу, а я хочу для тебя только лучшего.

Мне осталось лишь брызгать слюной.

— Что значит, это не пойдет мне на пользу. Ты не думал так, когда преследовал меня. У меня ноги болят, — я не сумела сдержаться и заскулила.

Я не могла поверить, что из моего рта только что вырвался такой унизительный звук.

Задеон медлил, я не была уверена, то ли он сомневался, стоит ли со мной говорить, то ли раздумывал, стоит ли нести меня.

— Когда я слишком сильно опекаю тебя, то ты словно увядаешь. Но столкнувшись с неприятностями, однако, ты… каким-то невероятным образом начала возвращаться. Некоторые бойцы тоже имеют такой склад характера. Дашь им слишком много поддержки, и они не смогут преуспеть. Слишком мало, и получишь тот же результат. Но если ты останешься рядом и подтолкнешь их тогда, когда им это понадобится… — его глаза нашли мои. — Ты снова встаешь на ноги и будешь сильнее, чем когда-либо.

Мой вздох прозвучал настолько обиженно, что Задеон рассмеялся. Мне очень нравился этот звук. Весь оставшийся путь до нашей комнаты мы не проронили ни слова.

Я знала, что мне стоило растянуть мышцы и бла-бла-бла.

Так или иначе, я могла сделать это самостоятельно.

Думаю, мне просто нужно было немного поддержки.

* * *

В следующие дни происходило то же самое.

По крайней мере, сначала.

Сегодня я решила присоединиться к остальным в комплексе, чтобы поесть.

Задеона это вполне устраивало, он был доволен всем, что делало меня счастливой.

Вот почему он прорычал: «Исчезните», когда мы вошли и заметили, что некоторые из подлых девчонок начали сыпать гадостями, сидя за безопасными местами своих столов.

Я назвала места «безопасными», потому те находились у дверей, и девчонки думали, что успеют выбежать наружу до того, как Задеон их поймает.

Но я видела, как он двигался.

Они сильно ошибались.

Несмотря на то, что они быстро сбежали, Задеон все равно проводил их взглядом.

И это навело меня на определенную мысль.

— Эй. Ты же не рассказал Грэйс, что на самом деле хочешь… съесть некоторые части Мэнди, да?

Его глаза загорелись.

— Нет. Хочешь, чтобы я рассказал?

Это до ужаса беспокоило меня.

— НЕТ! Я просто… уточнила, наверное. Забудь, что я сказала.

Его рот открылся, будто он собирался что-то произнести, но от моих слов его грудь сдулась, Задеон выглядел разочарованным.

— Отлично.

Вопреки себе. Я рассмеялась.

Медленно, но улыбка все же расплылась по лицу Зи, пока он продолжал смотреть на меня.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание.

— БОЛЬШЕ НИКАКОГО ОГНЯ! — крикнули с такой силой, что я бросилась к Задеону.

Он осторожно поддержал меня… и послал Дохрэйну взгляд, который мог бы расплавить асфальт.

«Я надеялась, что он никогда не посмотрит так на меня».

Однако Дохрэйн, похоже, был невосприимчив.

Раньше я думала, что он очень умный…

— Я серьезно. Ожоговый отсек переполнен! Прекрати.

— Принял к сведению, — протянул Задеон достаточно медленно, чтобы передать все свои фантазии о том, как сейчас разорвет Дохрэйна на мелкие кусочки.

Дохрэйн проследовал за нами к столу, за которым уже сидели Энджи, Арох и Грэйс.

— А ты знала, — начала Грэйс, гордо улыбаясь. Думаю, она заговорила, чтобы снять напряжение, хотя обычно любила сталкивать всех лбами. Видимо, Грэйс хотела сохранить Дохрэйна в целости и сохранности. — Что у хобсов огнестойкие крылья?

— Да, — сухо добавил Дохрэйн. — Но мы беспокоимся об остальных частях тела, которые могут покрыться хрустящей корочкой.

— Ммм, я не допущу подобного, — промурлыкала она.

Тьфу.

Все эти разговоры о пламени и хрусте заставили меня перебить двух влюбленных голубков:

— Ты пахнешь как Зи, — обратилась я к Дохрэйну.

Он бросил на меня сердитый взгляд, который, как мне казалось, являлся его версией насмешливого взгляда.

— Задеон пахнет жженым шоколадом и маршмеллоу, — поделилась я. — Это заставляет меня думать о зефире.

Грэйс воспользовалась одной из самых популярных карточек Задеона, чтобы почесать руку.

— Как, черт возьми, ты готовила зефир, что сожгла шоколад?

Энджи торжественно кивнула.

— Я практически уверена, что ты делала это неправильно.

Я вздохнула.

— Заткнитесь.

— Нет, правда. — Грэйс выглядела озадаченной. — Почему? Как?

— Мне нравилось, когда я разогревала шоколад вместе с зефиром.

— Шоколад уже должен быть горячим, чтобы там растаял зефир. Ты делала это неправильно.

— Нет! Он всегда был слишком холодным!

Грэйс поморщилась.

— Ты с Аляски? И заранее доставала шоколад из промозглой тундры? Мы очень любознательны.

Я шмыгнула носом.

— Я из Мичигана.

«Опять этот запах зефира. Он действительно был сильным…»

— Оу, это объясняет твой акцент, — задумчиво произнесла Энджи.

Арох пересадил ее к себе на колени.

— Чтоооо? У меня нет акцента.

— Фто! У меня нет ахцеента, — добродушно усмехнулась она и рассмеялась.

Я нахмурилась. А затем посмотрела Задеону в глаза.

— Задеон? Фас!

Грэйс разразилась смехом.

— Потрясающе!

Впрочем, Энджи восприняла это более серьезно и посмотрела на меня с укором.

— Ты правда, правда не должна говорить ему такое. Плохая идея. Очень плохая.

Арох стиснул Энджи в объятиях и взглянул на меня прищуренными глазами.

— Никогда. Снова.

Я подняла руки вверх.

— Простите. Это шутка, — я повернулась лицом к Задеону. — Я просто пошутила, ладно? Не причиняй вреда дамам, понял?

— Кроме Мэнди?

Опять же вопреки себе… я рассмеялась.

Чувствуя себя немного виноватой, я закрыла рот рукой.

Задеон осторожно убрал мою ладонь.

— У меня есть чувство юмора. В отличие от некоторых из нас, — заявил он, скривив губы… с некоторой злостью… переводя взгляд на Дохрэйна.

Дохрэйн передернул крыльями… но я не была уверена, произошло ли это взволнованно, бессознательно или предупреждающе.

Грэйс ахнула.

— Да что такого произошло!

Мне стыдно, что я была так потрясена из-за ее искреннего выражения беспокойства о Дохрэйне. Конечно же, Грэйс заботилась о нем.

И было предельно ясно, что хобс был ей небезразличен.

Я глубоко вдохнула. А затем шумно выдохнула.

— Ну вот опять. Странно, потому что ты не пахнешь как Зи все время, но ты определенно, действительно пахнешь как он сейчас…

Дохрэйн швырнул на пол контейнер с водой.

— Это потому, что зеффффир, запах которого ты ощущаешь, на самом деле сожжен. И не каждый день ему удается подпалить меня.

— Зефир! — Энджи щелкнула пальцами. — Значит вот какой запах имеет поджаренный хобс, спасибо.

Я в ужасе посмотрела на Задеона. Похоже, он не раскаивался.

— Зачем ты обжег его? — я действительно расстроилась.

Почему все вели себя так, будто это не такое уж и важное событие?

Дохрэйн ответил еще до того, как Задеон успел открыть рот:

— Я расстроил тебя, когда спросил о шрамах на лице?

Я немного отпрянула.

Мне не хотелось думать о своих шрамах. Дохрэйн вроде как… ладно, ранее он сильно удивил меня этим вопросом и не знал, что после этого я пошла и легла «вздремнуть»… а потом погрязла в плохих воспоминаниях, но пообещала себе, что в последний раз устроила себе вечеринку жалости.

Затем я заснула.

И почему-то думала, что все это время Задеон оставался рядом.

«Видимо, он ушел, чтобы сделать то, что так любили люди — гриль».

Дохрэйн кивнул.

— Я так и думал. Как я понимаю, именно поэтому я заработал это, — он поднял то крыло, которое разглядывала Грэйс, и показал мне огромную почерневшую область.

Было похоже на подгоревшую курицу. Если вы, к примеру, намазали огромный кусок грудки соусом для барбекю и положили его — без фольги — на гриль. Обугленный и хрустящий снаружи, но снятый с огня как раз вовремя, чтобы остаться вкусным и нежным внутри…

Но… крыло пахло как… зефир.

— Грээйсс… — простонала я, думая, что, наверное, очень хорошо, что я больше никогда не попробую зефир. Или курицу. В моем животе забурлило.

— Кэлли? — спросил Задеон, теперь он был взволнован.

Он подпалил нашего друга, даже не моргнув глазом, но…

— Ты же говорила, что их крылья не горят! — успела закончить я до очередного сухого спазма.

— Я сказала, что они огнестойкие, но не огнеупорные, Эйнштейн, — Грэйс провела рукой по плечу Дохрэйна. — Ай-ай-ай, — пробормотала она, пока припудренная сторона его крыла безопасно лежала на ее обтянутом тканью колене… Безопасно, потому что не соприкасалась с ее кожей. Если бы это было так, то их визит получился бы очень неловким и быстрым. — Ай-ай-ай, — снова повторила Грэйс искренним и потрясающе нежным тоном, который я когда-либо от нее слышала, и погладила его уже по спине. — Хочешь, я поцелую и все пройдет?

Глаза Дохрэйна загорелись.

— Я действительно хочу, чтобы ты кое-что поцеловала.

Теперь ее голос был игривым:

— Да неужели?

Дохрэйн приподнял свое крыло, зацепил когтем на кончике ее руку и потянул.

— Мне нужно тебе кое-что показать. В нашем замке.

Сначала у них возникли разногласия по поводу того, как называть свой дом.

Ракхии были наземными жителями, которые жили в берлогах.

Хобсы летали и обитали в гнездах.

Люди располагались на земле, но поскольку у нас традиционно не было ни гнезд, ни берлог, а Грэйс хотела, чтобы название было круче простого слова «спальня», то она настояла на определении «замок».

Жаль, что я не знала, как — Грэйс была слишком высокомерна, чтобы выложить свои секреты — она заставила Дохрэйна называть комнату именно так…

Хобс обнял ее крыльями… но теперь прикасаясь той стороной, на которой скопилась пыльца. Арох и Задеон убрали Энджи и меня прочь от частиц, которые осыпались из-за их тисканий.

Парочка быстро ушла.

Прежде чем сменить тему, я решила снова задать вопрос, который был проигнорирован.

— Зи?

Он уже смотрел на меня. Задеон улыбнулся, и я заметила, что он покраснел. Опустив взгляд на белковый батончик, который он ранее положил мне в ладонь, я спросила:

— Зачем ты подпалил его? Это было… это действительно было из-за вопроса, который он задал мне?

Когда Зи не ответил, я подняла взгляд… и мой рот открылся, из-за чего подбородок дотронулся до шеи. Идиот. Я снова начала задавать вопрос, но он либо изначально прекрасно меня слышал, поэтому не читал по губам, либо знал, о чем я хотела спросить, потому что стал давать правильный ответ:

— Я наказал его за то, что он расстроил тебя.

При этой мысли мое сердце немного екнуло.

— Задеон, он не имел в виду…

— Я прекрасно осознаю, что он не желал причинить тебе вред. Но и я подпалил его так, чтобы не навредить. Просто немного боли, зато он это запомнит.

Я разместила ладонь на его руке, наблюдая, как глаза Зи потеплели.

— Не знаю, или меня тронуло то, что ты защищал меня, или привело в ужас то, что ты совершенно неожиданно напал на Дохрэйна. Ты не можешь так делать.

На его лбу появилась глубокая морщина.

— Я не нападал на него «совершенно неожиданно»… хотя, по сути, именно так он поступил с тобой своим неучтиво поставленным вопросом. Я просто тренировал его.

— У него научный склад ума, — начала защищать я. — Он не понял, что это грубо…

— Теперь понял.

— Значит, ты тренируешь его, дыша на него огнем?

Слышал ли Задеон, как безумно это звучало?

Он покачал головой… а его хвост стал медленно извиваться рядом с моим бедром.

— Иногда. Порой я прижимаю его к земле и, удерживая, рассказываю ему обо всех ошибках, которые позволили мне одержать верх. Наставления. И снова наставления.

Я могла лишь представить, как Задеон делал это. Я прикрыла рот рукой.

Он убрал мою ладонь. Но продолжил держать ее. Моя кожа стала теплой, как и сердце.

— Хочешь посмотреть, как я тренируюсь?

Я попыталась показать ему взглядом, насколько сейчас не доверяла его игривой улыбке.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.

Его улыбка стала шире.

И клыкастее.

«Впрочем, не такой уж клыкастой». Задеон больше походил на огромного, преогромного кота.

Потом он взглянул поверх моей головы. Я оглянулась через плечо и заметила, как Арох кивнул.

«Что задумали эти парни?»

* * *

Я стояла в стороне от происходящего действа и кусала губы… когда чувствовала этот запах.

Я подняла голову, и Дохрэйн наклонился… наполовину насмешливо, наполовину с любопытством.

— Дай угадаю. Зефир?

— Ага, — тихо подтвердила я.

Но Грэйс отнеслась ко всему с легкостью.

— Теперь, когда ты это сказала, я не могу перестать желать его.

Мой желудок немного сжался.

— Пожалуйста, прекрати…

Она толкнула Дохрэйна локтем.

— Подожди, пока ты не попробуешь, ням…

— Не думаю, что когда-либо смогу…

— Уверена? — поддразнила она.

На ее месте я бы не стала тыкать палкой в медведя, впрочем, все когда-нибудь умирают.

— Боюсь, что даже один укус будет тревожить меня, — ответил хобс.

Грэйс заставляла его почувствовать неловкость.

— Немного хрустящие с мягким липким центром.

— Хм. Значит, такой же, как и хобс, — задумчиво произнес Задеон. — Слишком много? — уточнил он, когда я поперхнулась.

— Слишком много, — согласилась я, кашляя.

Он нежно погладил меня по спине.

Дохрэйн сердито посмотрел на Задеона

— Люди не могут присутствовать на боях, — напомнил хобс.

— Мне казалось, это тренировка? Обучение? — я подняла голову и стала ждать, пока Задеон немного наклонится, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Так и есть.

Хмм.

Задеон обратился к хобсу:

— Она остается.

— Только не она, — запротестовал Дохрэйн.

Я оглянулась, посмотрев на Энджи. И на Грэйс.

— Эй, а почему не я?

Дохрэйн посмотрел на меня, как на дурочку.

— Твое присутствие заставит его драться еще сильнее.

Я поджала губы.

— Разве ты не хотел сказать «тренироваться» сильнее?

Губы Дохрэйна дернулись.

— Конечно.

Хммммм.

— На самом деле он не может прийти в такую ярость, чтобы убить кого-то из нас, это было бы плохо, — произнес он, приподняв бровь.

Недосказанность.

— Нас много.

— Ясно! — заявила я. — Тогда я пойду.

Несмотря на то, что я была вполне работоспособным взрослым человеком, который легко справлялся с одиночеством, — по факту справился с годами одиночества — я все равно не хотела уходить.

Это было похоже на долбаный «Бойцовский клуб».

Задеон остановил меня, обвивая хвостом мое тело от бедра через плечо, словно плотный, живой ремень безопасности.

— Она. Остается, — затем его голос стал нежнее, когда он добавил: — Если хочет.

Это глупо, но…

— Я хочу!

Его хвост немного стиснул мою грудь.

— Значит, она остается.

Дохрэйн сделал очень мужественное лицо, которое, бьюсь об заклад, так любила Грэйс, — потому что оно было настолько превосходным, что даже я захотела попробовать хобса на вкус, — и достал свой планшет, нажав на какие-то кнопки.

— Если ты настаиваешь.

— Настаивает, — ответил за меня Задеон. — А теперь отойди в сторону.

Это было широкое открытое пространство. Комната — одна большая площадка с матами на полу, и да, там была толпа, но они вроде как отгородились от нас, будто мы были знаменитостями. Дохрэйну не нужно было никуда отходить, чтобы Зи мог его обойти.

Я вздохнула. Должно быть, это было мужское доминирование.

Дохрэйн тоже это понял, но, кажется, его это не раздражало… поэтому он действительно сошел с вымышленного пути.

Парни.

Я снова вздохнула.

И Задеон крепче обнял меня своим хвостом.

Глава 26

ЗАДЕОН

— Давай. Когда ты знаешь, что не сумеешь победить, то нет никакого бесчестья, чтобы принять поражение.

— Гладиаторы так не поступают, — прохрипел молодой хобс.

— Именно так они и поступают, когда учатся, — опроверг я, заставляя его руку ударить мою; я не пытался вывести его из себя, я пытался заставить его сдаться.

— Я бы предпочел, чтобы ты ее сломал, — прошептал он.

Но я достаточно легко определил его слова.

Я отрицательно покачал головой. Эти молодые хобсы…

Несмотря на популярное — и выгодное — мнение, я не получал удовольствия от травмирования их тел. Если я и собирался выместить свое разочарование, то точно не на парне, который так отчаянно хотел учиться. Я мог найти множество противников, из-за которых, после их избиения, не потерял бы сон.

Но это не относилось к этому юному хобсу.

— Я не могу утратить свой статус, — умолял он.

Я твердо ответил:

— Я не собираюсь ломать твои кости. Моя цель — учить, а не калечить.

— Травмы исцелят в медблоке.

Я склонил голову.

— И все же они будут болеть неделями, ведь твоя кость будет сломана, — когда даже это, казалось, никак не повлияло на хобса, я добавил: — Моя пара заявила, что не хочет, чтобы кто-то пострадал.

Глаза хобса потеряли блеск отчаяния.

— Понимаю.

И он действительно понимал. В конце концов, его мать настучала бы ему по голове, так как ее слово — слово женщины — закон.

Но когда его взгляд наткнулся на Кэлли…

Тот загорелся.

Отметины на его крыльях стали ярче.

«Хобс уже не думал о своей матери».

Внезапно он заставил меня переоценить намерения. Я наклонился и услышал, как заскрипели его кости.

— Хочешь, чтобы тебе переломали все кости? Тогда продолжай смотреть на нее.

* * *

КЭЛЛИ

Дохрэйн подкрался ко мне… не так близко, чтобы задеть меня, но достаточно, чтобы мы могли слышать друг друга.

— Эти танцы, которыми вы занимаетесь… Вы должны делать это чаще. Я настоятельно это рекомендую.

— Почему ты рекомендуешь это?

— В последнее время он стал очень сдержан.

Я усмехнулась.

— Нет, серьезно. У него есть какая-то система, которую я не могу понять. Иногда Задеон отпускает пришельцев с мата только с синяками… по большей части. А иногда он старается навредить настолько, насколько современная медицина может «относительно вылечить». Думаю, его общее улучшение может быть связано непосредственно с тобой и твоей деятельностью. Он очень заинтересовался вашими танцами.

Я удивилась шквалу образов в своей голове. Тот Задеон, которого я знала… тот, который тщательно выбирал для меня еду, практически умолял разрешения проявлять заботу, который собирал мою грязную одежду и взбивал все мои подушки… и этот Задеон, мой Задеон, ломал кости? В бою — само собой разумеющееся. Но, как утверждал хобс, во время «учебных» упражнений…

— Я даже не знала, что он уходил, — эта мысль заставила меня немного встревожиться.

Что было просто смешно. Я бы никогда не догадалась. Но ведь я была в безопасности. Со мной было все в порядке!

В этот момент я в ужасе повернулась к Дохрэйну.

— Все это время я думала, что он не дрался и поэтому был так взвинчен. Каким бы он был, если бы действительно не вступал в бой?

Дохрэйн провел рукой по лицу, а его крылья обвисли, коснувшись пола.

— Им придется его усыпить. На самом деле, это уже подробно обсуждалось. Во время всей его карьеры ходили слухи, будто он связан… так как Задеон сражался с яростью связанного мужчины. Очевидно, никакой женщины не было. Не было до тебя. Многие люди вызвали мгновенную привязанность у наших мужчин, из-за чего мы стали более сложными в общении, нежели обычно, но… — Дохрэйн прикрыл ладонью рот. — Задеон… он ужасен в неволе. Сначала он был худшим существом, которое кто-либо когда-либо видел. У него есть ряд странностей, которые, хоть и интересны, нелегко контролировать, так же он не очень хорошо реагирует на большинство наших попыток сделать тебя и его более, э-э-э… осевшими. Мы не были готовы к его причудам, что доказали ваши первая и вторая комнаты. — Хобс вздохнул. — Но с твоим улучшением пришло и его.

Я боялась узнать, насколько близко мой Зи подошел к тому, чтобы принять смерть за характер, который вся культура, казалось, почитала.

— Они уже не отпустят его? И убьют?

Дохрэйн бросил на меня суровый взгляд.

— Для него больше не существует никакого «выхода на свободу». Ты ведь это знаешь, не так ли?

В глубине души я это знала. Хотя нет, даже не в «глубине». Задеон не скрывал от меня своих чувств. И я слышала о механике спаривания. Химические вещества, феромоны, инстинкты и бла-бла-бла. Но то, что я не рассказала им, то, что не рассказал им Задеон, и, по-видимому, то, что их ограниченный мониторинг не смог уловить, — слава богу, тема снов звучала совершенно безобидно для случайного наблюдателя, — это то, что между нами происходило гораздо большее, чем просто спаривание в том виде, в каком его знали остальные. И мы, конечно, не делились этой новостью.

Они и так считали нас довольно занимательными. Наверное, лучше было не вызывать у груфал и хобсов сильное, сильное любопытство.

— Какая жалость. Задеон рожден и воспитан, чтобы убивать; он эффективно распределяет свои силы. Здесь его навыки действительно растрачиваются впустую, — Дохрэйн пожал плечами. — Гладиаторы ракхии не очень хорошо справляются с отставкой.

— Но он преподает. Приносит пользу, — теперь мне предстояло лежать без сна по ночам и думать о том, как доказать, насколько Задеон мог быть ценен для груфал. Они не могли убить его. «Они не могли убить его!»

— Если ты не против и согласна, то давай поговорим о предмете, который делает тебя счастливой, — быстро пробормотал Дохрэйн. — О чем угодно.

Открыв рот, я могла лишь смотреть на хобса.

— Прямо сейчас?

Его взгляд сосредоточился на мне, а брови неодобрительно нахмурились.

— Чем скорее, тем лучше. От тебя несет страхом. Запах только появился, но если это достигнет Задеона, то могут возникнуть проблемы.

Это еще преуменьшение.

— Прошло уже несколько дней с тех пор, как он бросал в стены какое-либо оборудование. Если подумать, в последнее время он даже не швырялся хобсами, — небрежно продолжил Дохрэйн. — Я действительно считаю, что танцы его успокаивают. И на следующем собрании я обязательно об этом упомяну, возможно, подобная программа пригодится всем ракхии, которые нуждаются в изменении привычного образа жизни.