Список холостяков

Глава 9

Констанцию ничуть не удивили бы наблюдения сестер. Они знали ее почти так же хорошо, как она сама знала себя. По мере того как вечер продолжался, ей стоило все больших усилий сосредоточиться на игре. Пару раз она чуть было не совершила грубую ошибку. Ее взгляд все время невольно возвращался к рукам партнера, которые находились в непрерывном движении: он сдавал карты, просматривал их, делал снос. Ее и прежде восхищали его руки, но она не замечала, какие у него сильные и гибкие пальцы. Внезапно Констанция представила, как эти пальцы прикасаются к ее телу, нежно поглаживают кожу…

Все шло не так, как она планировала. Еще минуту назад ей было холодно, и Констанция завернулась в яркую шаль из индийского шелка, а теперь она яростно обмахивалась веером. Констанция надеялась, что партнеры по игре не заметят ее состояния, хотя, похоже, Макс Энсор прекрасно видел, что с ней происходит. И хотя сам он казался полностью сосредоточенным на игре, несколько раз он смотрел на нее жадным, оценивающим взглядом, который она уже видела в поезде и который побудил ее к безрассудным поступкам.

Между ними шла борьба — борьба за то, кто станет лидером в их дальнейших отношениях. От предвкушения того, что должно было произойти, Констанцию лихорадило. Она страстно желала его, хотела гладить и ласкать его тело, чувствовать на губах вкус его кожи.

Боже, подумала она с внезапным отчаянием, раньше с ней такого никогда не случалось. Ее утешала только надежда на то, что Макс страдает от такой же сладкой пытки. Но когда Констанция смотрела на него, она видела лишь бесстрастное спокойствие опытного игрока в бридж.

— Констанция, твоя очередь. — Нетерпеливый голос отца словно окатил ее ледяной водой и заставил опомниться.

— О, простите. Какую объявили игру? Я не расслышала.

— Я объявил один в червях, ваш отец — два в пиках, и лорд Беркли сказал «пас».

Макс смотрел на нее со странной улыбкой. У Констанции возникло ощущение, что он читает ее мысли. Что, разумеется, было абсолютно невозможно.

— Нам осталось набрать сорок очков до роббера, — напомнил ей Макс.

Констанция даже не представляла, как они могли выигрывать при том, что сама она едва уделяла внимание игре. Очевидно, Макс был достаточно искусным игроком, чтобы компенсировать ее рассеянность.

Она снова взглянула в свои карты.

— Три без козыря.

— Что?

Макс недоверчиво уставился на нее. Констанция делала очень рискованный ход, а он был не слишком высокого мнения о ее игре.

Констанция пожала плечами, но ничего не сказала. У нее на руках сильная карта, и у Макса должно было быть достаточно хорошее положение, раз он объявил один в червях. Так что если она сосредоточится и будет внимательно считать карты, они выиграют. Перезакладываться и осторожничать было не в ее правилах. В ней возобладал присущий ей дух соперничества, и она на время забыла о своих переживаниях. Ей уже не нужно было заставлять себя сконцентрироваться, она провела игру уверенно и, положив последнюю карту на стол, победоносно заявила:

— Вот так! Мы выиграли!

— Еще бы, — пробубнил ее отец. — С такой-то картой!

— А у меня было ощущение, будто Макс не верил в то, что я смогу выиграть, — сказала она, глядя в упор на своего партнера.

— Вовсе нет! Я был в вас совершенно уверен, — запротестовал Макс.

— Вот как? — Констанция собрала карты. — Пожалуй, на сегодня с меня достаточно. Найти мне кого-нибудь, кто составил бы вам компанию?

— Нет, пожалуй, я тоже на сегодня закончу. — Макс поднялся из-за стола. — Благодарю вас, джентльмены.

Он дружелюбно улыбнулся своим соперникам. Лорд Дункан положил на стол две гинеи, и граф Беркли сделал то же самое. Лорд Дункан пододвинул монеты к Максу:

— Ваш выигрыш, Энсор. Предоставляю вам самому поделить его с моей дочерью. — Он поднялся на ноги. — Беркли, пойдемте попробуем того виски, о котором я говорил. Присоединитесь к нам, Энсор?

Макс покачал головой:

— Нет, благодарю вас, сэр. Пожалуй, я прогуляюсь по саду с моей партнершей, если позволите?

Лорд Дункан громко рассмеялся:

— Вы шутите, сэр. Мои дочери перестали слушаться меня с момента своего совершеннолетия… а может быть, и раньше. Пойдемте же, Беркли. — Он обнял своего друга за плечи и увлек его за собой.

— Леди позволит? — спросил Макс, протягивая Констанции ее часть выигрыша.

Она взяла деньги, и в ее зеленых глазах появился необычный блеск.

— По-моему, сегодня полнолуние, — сказала Констанция, убирая деньги в сумочку. — Может быть, этим и объясняется моя рассеянность во время игры.

— Но на последней сдаче вы отыгрались с лихвой, — заметил Макс.

— Возможно, в этот момент луна скрылась за тучами.

— Возможно.

Он предложил ей руку, и она положила ладонь на черный шелковистый рукав. Будто электрический ток пробежал по руке, но усилием воли девушка заставила себя не думать об этом.

Они вышли на террасу, и Констанция с облегчением заметила, что они не одни. Ночь стояла очень теплая, на небе и в самом деле сияла полная луна, поэтому большинство гостей вышли из дома на свежий воздух. Она нигде не видела своих сестер, зато заметила Дэвида Лукана и Эстер Уинтроп, в неловком молчании стоявших возле перил. Может быть, если она займется чужими делами, это поможет ей отвлечься от собственных переживаний.

— Я хотела поговорить с лордом Луканом, — сообщила она. — Похоже, ему нужно помочь, он чувствует себя неловко в обществе Эстер.

Макс с интересом посмотрел на молодых людей.

— Он кажется достаточно взрослым, чтобы вести беседу с девушкой без посторонней помощи, — заметил он.

— Да, но Эстер очень застенчива, а Дэвид и в лучшие моменты не слишком-то разговорчив. Подойду к ним и помогу немного. Вам не обязательно сопровождать меня, — сказала она, убирая ладонь с его руки.

— Но я не хочу лишаться вашего общества, — ответил он твердо.

В этот момент из дома вышла Пруденс, и Констанция жестом подозвала ее:

— Пру, по-моему, мы могли бы оказать небольшую помощь Дэвиду и Эстер.

Пруденс посмотрела на стоявшую невдалеке пару:

— Судя по их виду, тут требуется существенная помощь.

— Вы что, хотите их сосватать? — поинтересовался Макс.

— Нет… конечно же, нет, — возразила Констанция. — Но мы должны следить за тем, чтобы наши гости весело проводили время в приятном для себя обществе.

— И вы решили, что эти двое находят общество друг друга приятным? По мне, это очень похоже на сводничество. — Макс покачал головой. — Типично женское занятие. Пожалуй, я действительно лучше пойду и составлю компанию вашему отцу и лорду Беркли.

Констанция проводила его глазами.

— Пустое типично женское занятие! — возмущенно повторила она.

— Похоже, он остался при своих убеждениях. — Пруденс пристально посмотрела на сестру. — И ты надеешься переубедить его?

Констанция покачала головой:

— Уже нет.

— Но ты все еще намерена продолжать игру? Констанция посмотрела на луну, потом сказала:

— Да. Проблема в том, Пру, что я в состоянии управлять своим рассудком, но не в силах справиться со своим телом. По какой-то причине этот мужчина вызывает во мне бурю желаний. Я никогда не испытывала ничего подобного. Все это так противоречиво. Я намерена использовать его, я ненавижу все, что он собой олицетворяет, но мое тело стремится к нему. — Она покачала головой. — Наверное, это влияние луны.

— И что ты собираешься предпринять?

Пруденс взглянула на сестру с некоторым беспокойством.

— Не имею понятия. — Констанция развела руками. — В глубине души мне хочется расслабиться и получить удовольствие. Но рассудок предупреждает, что нужно бежать со всех ног. Вот так… — Она снова покачала головой, потом открыла сумочку и достала оттуда деньги. — Кстати, вот моя доля выигрыша в бридж. Я играла против папы и лорда Беркли, поэтому можешь смело положить эти деньги назад в семейную казну.

Пруденс взяла деньги.

— Круговорот, — сказала она. — А что, это идея! Может быть, если ты будешь постоянно играть против папы и выигрывать, это поможет сохранить деньги в семье и не дать им уйти в чужие руки.

— Прекрасная мысль, — с насмешливой улыбкой отозвалась Констанция. — Если хочешь знать мое мнение, лучше нам отвадить от папы лорда Беркли. Этот человек вызывает у меня отвращение. Я знаю, что они дружат уже много лет, но у меня сложилось такое впечатление, что у лорда Беркли всегда наготове какая-нибудь сомнительная затея, в которую он хочет втянуть отца. Или они играют и бражничают целыми днями.

— Я чувствую то же самое, — кивнула Пруденс. — Мама тоже его не любила. Но вернемся к более приятным делам. Что будем делать с нашими голубками?

— Теннис, — коротко ответила Констанция. — Завтра днем. Мы поставим их играть в паре. Эстер увидит, как он великолепен на корте, а Дэвид сможет опекать ее и помогать в игре.

Пруденс рассмеялась, но не нашла что возразить на это. Они подошли к паре, неловко стоявшей на террасе вполоборота друг к другу.

— Дэвид, Эстер, какая чудная ночь, не правда ли? — весело сказала Констанция. — Вы видели, какая луна?

— Очень красиво, мисс Дункан, — тихо отозвалась Эстер.

— Эстер, зовите меня, пожалуйста, просто Констанцией. Когда меня называют «мисс Дункан», я чувствую себя слишком старой.

Эстер покраснела и, заикаясь, пробормотала, что она совсем не имела этого в виду. Констанция рассмеялась в ответ:

— Дэвид, почему бы вам с Эстер не прогуляться по лужайке в сторону реки? В полнолуние оттуда открывается необыкновенно красивый вид.

Лорд Лукан был слишком хорошо воспитан, чтобы отказаться, хотя его мать не одобрила бы прогулку в уединенном месте в обществе молоденькой девушки. Кроме того, он не знал, о чем с ней разговаривать.

Эстер пробормотала, что ей нужно спросить разрешения у матери, но Констанция беспечно ответила:

— Я сама скажу ей, куда вы пошли, если она спросит. Но она играет в карты и, я уверена, не заметит вашего отсутствия еще по меньшей мере минут десять. Идите же, посмотрите, как красиво лунный свет отражается в воде.

Лорд Лукан предложил Эстер руку, которую девушка приняла с очаровательной застенчивостью, и они направились по лужайке в сторону реки.

— Ну вот, — сказала Констанция, хлопая в ладоши, — сделано. И я готова поспорить, что леди Уинтроп не станет возражать против этого брака.

— Но есть еще и леди Лукан.

— О, она будет более сговорчивой, чем вы думаете. Мы навестим ее по возвращении в город и очень тактично будем превозносить Эстер. Намекнем, что Дэвид, кажется, нашел ее общество очень приятным. А потом сами привезем к ней Эстер. Своей застенчивостью она сразу же очарует старую мегеру. И обе мамаши прекрасно поладят и будут с упоением планировать свадебные торжества, споря между собой по любому поводу. А нашим голубкам не придется ни о чем беспокоиться.

— А какой нам барыш с этой затеи? — поинтересовалась Пруденс. — если предположить, что дело сладится?

— Ну, я подумала… если мамы решат, что это хорошая партия, может быть, они будут достаточно признательны, чтобы сделать взнос на нужды благотворительного общества, которое мы поддерживаем. Которое оказывает помощь женщинам из хороших семей, оказавшимся без средств к существованию. — Констанция вопросительно подняла бровь.

Пруденс уставилась на нее с изумлением:

— Кон! Да ты просто иезуит в юбке!

Констанция пожала плечами:

— Что поделать, нужда заставит! И мне все равно, каким образом с нами расплатятся. Мы оказываем услугу, и нам причитается вознаграждение.

— Ты совершенно лишена стыда.

— Вполне возможно, — сказала Констанция и посмотрела на луну. — У меня предчувствие, что мой рассудок сегодня терпит поражение. Да и что мне терять, как ты считаешь, Пру?

— Свою объективность, — тут же отозвалась Пруденс. — Если ты влюбишься в него, ты не сможешь его использовать. Тебе даже не захочется оказывать на него влияние.

— Я не собираюсь в него влюбляться, — заявила Констанция. — Просто хочу утолить свое желание. Я не могу влюбиться в человека, который считает, что женщина должна все время проводить на кухне, босая и постоянно беременная.

— Ну, он не так страшен, — возразила Пруденс.

— Может быть, и нет, — согласилась Констанция. — Макс считает, что женщины должны посвящать себя детям и домашнему хозяйству, а в обмен нам будет предоставлена возможность объедаться шоколадом, валяться на шелковых одеялах и развлекать себя сплетнями и походами по магазинам. — Она улыбнулась. — И как, по-твоему, при таких взглядах на женщин он отреагирует на мои авансы?

— Бог знает! — рассмеялась Пруденс.

— Я собираюсь пойти принять ванну, — сказала Констанция.

— Поскольку вести себя хорошо ты не можешь, будь по крайней мере осторожна, — посоветовала Пруденс.

Констанция рассмеялась, чмокнула сестру в щеку и направилась в дом. В туалетной комнате, которую она делила с сестрами, наполнила ванну водой, потом не спеша разделась. Вытащив шпильки из замысловатой прически, она расчесала волосы, свернула их узлом и закрепила на затылке. Потом насыпала в воду ароматическую соль с запахом лаванды, и поверхность воды покрылась пенящимися пузырьками. Мягкий свет газовой лампы не доставал до углов бывшей спальни, приспособленной под ванную комнату. Зимой ветер здесь дул из-под двери, изо всех щелей в оконных рамах и, казалось, просачивался даже сквозь трещины в потолке, заставляя ежиться от холода, но теплой летней ночью огромная комната с большой, стоявшей на ножках ванной выглядела очень уютно.

Констанция погрузилась в горячую воду и блаженно вытянулась, примостив голову на краю ванны. В открытое окно, расположенное прямо напротив, светила полная луна. С террасы доносились приглушенные голоса гостей, расходившихся спать. Где-то в глубине дома слышались чарующие звуки музыки — это Честити играла сонату Моцарта, Констанция сразу узнала ее манеру. Закрыв глаза, она стала прикидывать, когда Макс отправится в свою спальню.

Она мысленно перебрала свой гардероб, решая, что же надеть для своего визита в Южную башню. Например, халат из китайского шелка, принадлежавший ее матери. Он был изумительного ярко-зеленого цвета, очень красиво оттенявшего ее глаза, с широкими рукавами и вышитым на спине огненным драконом. Или полупрозрачный муслиновый пеньюар, надевавшийся поверх белой шелковой сорочки? Какой она хотела казаться — застенчивой или соблазнительной, дерзкой или безыскусной?

В дверь тихо постучали, Констанция лениво повернула голову и сказала: «Войдите», — ожидая увидеть Пруденс или Честити.

Дверь отворилась, и на пороге появился Макс Энсор. Констанция была так удивлена, что не могла даже пошевелиться. Она лишь молча уставилась на него.

Он прикрыл дверь и повернул в замке ключ, которым сестры обычно не пользовались. Ванная была их неприкосновенной территорией, и никто никогда не заходил сюда, кроме горничной, убиравшейся по утрам.

— Ваша сестра сказала, что я найду вас здесь, — сказал Макс и, прислонившись к двери, стал разглядывать ее из-под полуопущенных век.

«Должно быть, это работа Пруденс», — подумала Констанция. Ей, наверное, и в голову не могло прийти, что Макс воспользуется этой информацией с такой ошеломляющей дерзостью. Да и сама Констанция не ожидала подобного поворота событий. Он снова переиграл ее.

Констанция не шевелилась, раздумывая, как поступить, и отлично понимала, что чем дольше она будет молчать, тем труднее ей будет выставить его за дверь. Гордость боролась в ней с желанием. Прозрачная вода не скрывала ее тела, и Макс рассматривал ее голодными глазами. Констанция почувствовала, как затвердели ее соски, но продолжала хранить молчание.

Макс отошел от двери и, медленно сняв фрак, повесил его на вешалку для полотенец. Затем он расстегнул бриллиантовые запонки и положил их на комод. С нарочитой неторопливостью он засучил рукава. Констанция словно завороженная наблюдала за медленными, уверенными движениями его длинных пальцев. Его руки были покрыты вьющимися черными волосками. Он подошел к ванне и присел на краешек, с загадочной улыбкой глядя на Констанцию сверху вниз. Обмакнув указательный палец в воде, он подался впереди дотронулся до ее лба, потом палец скользнул по ее носу, губам, подбородку, задержался на мгновение у основания шеи, в том месте, где бешено бился пульс.

«Ну и ладно, — подумала Констанция. — Бог с ней, с гордостью». Она ждала, затаив дыхание. Палец продолжал медленно двигаться, исследовал ложбинку между грудей и спустился ниже по животу. Макс наклонился и легонько поцеловал ее. Его язык скользнул по ее губам, потом он выпрямился, поцеловал ее в кончик носа и убрал руку.

Потянувшись, он взял большую губку, лежавшую на краешке ванны, и принялся намыливать ее, не отрывая глаз от Констанции. В комнате по-прежнему царило молчание. Он провел губкой по ее шее, затем намылил одну грудь, за ней вторую. Ее грудь была округлой и твердой, не очень большой, но и не маленькой. Он окунул губку в воду, прополоскал … ее и принялся снова намыливать.

— Потереть тебе спину? — Звук его голоса был мягким и вкрадчивым, но показался оглушительным в напряженной тишине.

Констанция села и наклонилась вперед. У нее была красивая спина — гибкая, стройная, сужающаяся в талии и расширяющаяся к бедрам. Завитки мокрых волос высвободились из пучка и упали ей на шею. Макс намылил ее плечи, провел губкой по спине вдоль позвоночника, потом его рука спустилась ниже. Внезапно у него перехватило дыхание, и самообладание покинуло его. Он уронил губку в воду и выпрямился.

— Не задерживайся долго, — сказал он, снимая полотенце с вешалки и кладя его на стоявший рядом с ванной стул, где она могла легко дотянуться до него.

Потом он взял свой фрак и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Констанция медленно перевела дыхание. Каждый нерв в ее теле был напряжен. При одном воспоминании о том, как его палец скользил по ее телу, Констанцию охватила дрожь. Она поднялась, взяла полотенце и, перешагнув через бортик ванны, встала на мягкий, пушистый коврик. Взглянув на свое отражение в зеркале, Констанция обнаружила, что ее щеки раскраснелись, волосы растрепаны, а глаза лихорадочно блестят.

— Бог мой! — пробормотала девушка, наклоняясь, чтобы вынуть пробку из отверстия для слива воды.

Она чувствовала, что больше не контролирует ситуацию. В самом начале у нее было некоторое преимущество, когда ей удалось удивить его. Но теперь ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Больше не имело смысла размышлять о том, что надеть. Он и так уже понял все, что она собиралась сказать ему своим нарядом. Констанция завернулась в полотенце и прошла к себе в спальню, расположенную в соседней комнате. Втерев в кожу крем с запахом сандалового дерева, девушка вытащила шпильки из волос и расчесывала их до тех пор, пока они не упали блестящей каштановой волной ей на плечи. Ей пришло в голову, что она похожа на наложницу в гареме, готовящуюся провести ночь с султаном. Эта мысль несколько позабавила ее и помогла взглянуть на происходившее с некоторой долей юмора.

Констанция остановила свой выбор на китайском халате. Впереди халат застегивался от шеи до самого пола на маленькие перламутровые пуговицы. Она застегнула лишь несколько пуговок, рассудив, что понадобится слишком много времени для того, чтобы расстегнуть их все. Уменьшив огонь в газовой лампе, Констанция вышла из комнаты.

Лестница в Южную башню освещалась лишь лунным светом, струившимся из окошка на самом верху и бросавшим тонкий лучик на ступеньки. Констанция не стала стучаться, а просто открыла дверь.

Круглая комната была залита лунным светом. Газовые лампы не были зажжены. Макс лежал на кровати в халате, закинув руки за голову.

— Добро пожаловать, — сказал он, поднимаясь. Он подошел к ней и протянул руки. Она вложила свои руки в его, и он притянул ее к себе. — Ты чудесно пахнешь.

— Как наложница в гареме!

Макс тихо рассмеялся:

— Ты ведь, наверное, знаешь, что смех оказывает действие, противоположное афродизиаку?

Она запрокинула голову и посмотрела ему в глаза:

— Вот как?

Вместо ответа он расстегнул верхние пуговки на ее халате. Причем очень умело, как отметила Констанция: Его руки скользнули под халат и принялись ласкать ее груди. Кончиками пальцев он поглаживал соски, пока они не затвердели.

— Не знаю, как медленно я смогу это сделать, — пробормотал он и наклонил голову к ее груди.

Тонкий шелк соскользнул с плеч Констанции и с легким шуршанием упал к ее ногам. Она осталась обнаженная, залитая серебристым светом луны. Ей не терпелось увидеть его тело. Констанция развязала его пояс и торопливо избавилась от мешавшего халата. На мгновение они замерли, едва касаясь друг друга.

— Мы сделаем это медленно в следующий раз, — прошептала Констанция, обнимая его и с силой прижимая к себе.

Макс обхватил ее за талию и приподнял. Она была далеко не легкой, поэтому он сразу отбросил романтическую идею отнести ее в кровать. Он снова поставил Констанцию на пол, и она сама повела его за руку в глубь комнаты.

Он опустился на постель и потянул ее за собой, положив поверх себя в надежде на то, что таким образом ему удастся продлить любовную игру. Но он не рассчитал. Констанция одним движением оказалась в позе наездницы, и вскоре они уже слились в одно целое.

Несколько секунд они не шевелились, не смея даже вздохнуть, привыкая друг кдругу. Затем Макс слегка приподнял бедра, и Констанция почувствовала, как волна наслаждения подхватила ее. За первой волной последовала вторая, и Констанция застонала, спрятав лицо у него на груди. Макс нежно гладил ее волосы.

Так они лежали довольно долго. Наконец Констанция перекатилась на спину и глубоко вздохнула. Заметив, что он принял меры предосторожности, она извиняющимся тоном сказала:

— Я об этом не подумала.

Он пожал плечами:

— Достаточно того, чтобы подумал один из нас.

— Наверное.

Перед ее глазами встало лицо Амелии Уэсткотт. Генри Франклин не позаботился о мерах предосторожности, и если Амелия испытывала в его объятиях те же ощущения, которые только что пережила Констанция, девушка не могла винить ее за непредусмотрительность. Эта мысль немного поубавила ей самоуверенности.

— Спасибо, что ты позаботился об этом. Мне очень стыдно, что я сама не подумала. — Констанция коснулась рукой его щеки, потом закрыла глаза. — Пожалуй, я немного посплю.

Макс обнял ее и крепко прижал к себе.

Они проснулись через час. Луна опустилась ниже к горизонту, и спальня погрузилась в темноту. В доме царила полная тишина. Констанция легла на спину, дрожа от холода. Она тронула Макса за плечо, и он пошевелился.

— Макс, мне холодно. Подвинься, пожалуйста, я накрою нас одеялом.

Он что-то сонно пробормотал и резко сел, свесив ноги с кровати. Потом встал, потянулся и зажег газовую лампу, стоявшую возле кровати.

— Кто-то заботливо принес в комнату графин с коньяком. Выпьешь рюмочку?

— Не целую, я сделаю глоток из твоей. — Она натянула на себя одеяло, положила под спину подушки и села, прислонившись к спинке кровати. — Мне уже не хочется спать.

Макс наполнил рюмку коньяком, стоявшим на туалетном столике, и вернулся в кровать, удобно устроившись под одеялом рядом с ней. Потом протянул ей рюмку, и она сделала глоток. Он повернул голову и принялся внимательно разглядывать ее.

— У меня сложилось впечатление, что с тобой это случилось не в первый раз.

Констанция бросила на него быстрый настороженный взгляд.

— Это тебя шокирует?

— Немного удивляет, — сказал он, делая глоток. — По-настоящему ты удивила меня сегодня утром, в поле.

— Так ты не шокирован? — настойчиво продолжала допытываться Констанция.

— Просто это несколько необычно.

— Чтобы незамужняя девушка не была девственницей? — открыто спросила она.

— Да, — ответил он. — Ты же не будешь этого отрицать?

— Я этого не знаю, — сказала Констанция. — Это не тот вопрос, который принято задавать своим незамужним подругам.

Макс расхохотался и снова протянул ей рюмку.

— Да будет тебе, не заводись, Констанция. Я же не критикую, как я могу после сегодняшней ночи? Я просто констатирую факт.

— Ты уверен, что не собирался сказать: «Я не могу уважать женщину, утратившую добродетель»? — Констанция взяла у него из рук рюмку и сделала еще один глоток.

— Я уже говорил тебе прежде, чтобы ты не приписывала мне то, чего не было. — Макс встал и налил себе еще одну рюмку, поскольку Констанция не собиралась расставаться с первой. — Ты ведь была обручена?

Констанция замерла.

— А это здесь при чем?

Он пожал плечами:

— На мой взгляд, это очевидно. Вы, наверное, решили не ждать до свадьбы?

Констанция закрыла глаза, вспоминая Дугласа.

— Нет, — твердо сказала она. — У Дугласа были очень старомодные понятия о чести, долге и порядочности. — Она улыбнулась. — Иногда это просто выводило из себя.

— Ты любила его?

Внимательно глядя на девушку, Макс заметил, как лицо ее смягчилось.

— Да, очень, — тихо ответила Констанция. — Он был смыслом моей жизни. Мне было двадцать два, когда он погиб, и мне казалось, что жизнь рухнула. Я знала совершенно точно, что ни один мужчина никогда не сможет с ним сравниться. — Она открыла глаза. — И оказалась права.

Макс слегка поморщился, хотя умом понимал, что у него нет причин чувствовать себя оскорбленным. Несколько мгновений страсти не давали ему оснований рассчитывать на комплименты и лестные сравнения с покойным женихом. По-настоящему они едва знакомы друг с другом.

— И тем не менее ты проводила время с другими мужчинами, — сказал он. — Мне показалось, это доставляет тебе удовольствие.

— Это так, — подтвердила она. — Когда мне этого хочется. После того как умерла мама, мы трое решили, что девственность — это обуза, от которой лучше избавиться. Ни одна из нас особо не стремилась выйти замуж, но нам не хотелось прожить жизнь, терзаясь от любопытства. Полагаю, ты понимаешь, что я имею в виду.

Макс смотрел на нее словно завороженный. Он никогда не встречал женщин, чьи взгляды на жизнь хотя бы отдаленно напоминали образ мыслей Констанции и ее сестер. И он сам не знал, отталкивает его или привлекает ее откровенность.

Констанция пригубила коньяк и продолжила:

— Итак, мы назначили срок — год, и к следующему Новому году мы все уже не были девственницами.

— Вы сами выбирали ваших… ваших… — Макс замялся и сделал беспомощный жест рукой.

— Наших партнеров? — услужливо подсказала Констанция. — Ну, разумеется. Все они были очень порядочными людьми, и мы испытывали к ним влечение и искреннюю симпатию. И потом, они должны были обо всем знать и пойти на это сознательно. Все играли по-честному, и мы до сих пор прекрасно относимся друг к другу.

— Я знаю кого-нибудь из них?

— Не думаю, что тебе захочется знать их имена, — ответила Констанция, внимательно вглядываясь в его лицо. — Зачем они тебе?

Она сделала движение, собираясь встать.

— Не уходи, — мягко попросил Макс. — Мне кажется неправильным заканчивать нашу встречу на такой ноте. Если я невольно чем-либо оскорбил тебя, прошу меня простить. Просто мы пока не очень хорошо знаем друг друга.

Констанция заколебалась. Он был прав. Было бы глупо испортить такой прекрасный вечер. Она похлопала рукой по покрывалу, приглашая его присоединиться к ней, и он поставил рюмку на стол и снова забрался под одеяло.

— Давай на этот раз не торопиться, — прошептал он ей на ухо.

Вместо ответа она обняла его и прижала к себе.