Станция

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Ларрил встретил их у выхода из доков, коротко кивнул Татьяне и, не успела она опомниться, прикрепил к основанию её шеи сбоку прозрачную пластину, подобную СЭТ.

— Не пугайся, Танни, — улыбнулся он, но глаза были серьёзны. — Это грешер. Такие носит весь персонал станции и посетители, которые прибывают на М-63 больше, чем на один цикл. Ту-Роп будет проводником по станции — он официально приставлен к тебе ради обеспечения твоей безопасности. Сейчас он отведёт тебя в жилой сектор, оставишь там Бима и вещи и отправишься в медицинский сектор. Ту-Ганн с нетерпением ждёт тебя. Он мне уже все перья повыдергал, интересуясь, когда ты прибудешь!

Ларрил позволил себе улыбнуться чуть шире, приласкал взглядом ошарашенную официальным приёмом Татьяну Викторовну и, развернувшись, пошёл прочь по коридору, что-то говоря в чёрную пластинку туммера.

— Нормальный рабочий режим, — смеясь, пояснил ту, разглядывая выражение Татьяниного лица. Наклонился, подхватил с пола пса, который и повизгивал возбужденно, с шумом втягивая кожаным носом незнакомые запахи, и жался к ногам хозяйки, понимая, что этот дом гораздо больше их собственной конуры в секторе Див, и отчаянно мотал толстеньким хвостом, радуясь новым впечатлениям.

— По метрике М-63 — вечер, — пояснил Ту-Роп, жестом приглашая Татьяну следовать за собой. — Народу в коридорах много, ещё отдавят лапу вашему хищнику.

Шуня тоже нервничал — обвивался вокруг её шеи так плотно, что приходилось оттягивать гуттаперчевое мохнатое тельце, чтобы совсем не задохнуться.

Жилые покои Татьяне Викторовне выделили в красном — кислорододышащем — секторе. Помещение состояло из двух почти пустых комнат и душевой кабины, было оборудовано портативным синтезаком с простейшим набором пищевых матриц и маленьким мусороуловителем.

— Для персонала станции во всех заведениях существуют приличные скидки, — пояснил Ту-Роп. — И ассортимент еды там намного больше, чем в штатном синтезаке. Скидок нет только на продукты от оранжевого до красного спектра. Ваш грешер является частью Надзирающей системы, которую мы называем Нюх. Кроме всего прочего он позволит любому анализатору в любом заведении М-63 определить безопасные для вас продукты. Мы с Ларрилом обедаем в уже знакомом вам Потоке, а ужинаем в Секторе Дыма — там обычно собирается руководство подразделениями, и можно решить служебные вопросы. Иногда бываем в Звёздном Ветре, где предпочитают ужинать капитаны прибывших кораблей и местные жители.

Слушая ту, Татьяна раскладывала вещи, успокаивала и располагала Бима на новом месте. Тот обнюхал комнатные углы, посетил отведённый ему биолоток в душевой, вернулся к хозяйке и, поскуливая, улёгся на свой коврик, привезённый Татьяной ещё с Земли. Она присела перед ним на корточки, погладила холодный нос, попросила:

— Не обижайся! Я сначала сама освоюсь, а потом возьму тебя погулять. Идёт?

Пёс лизнул её ладонь и шевельнул хвостом — согласился, скрепя сердце.

На станции царила настоящая суматоха. Складывалось впечатление, что все обитатели вышли из своих секторов в коридоры, которые здесь называли юмбайским словечком «шасс», переводимым в зависимости от контекста, как «сосуд» или «канал».

— Это всегда так? — запыхавшись, крикнула Татьяна в спину Ту-Ропу, который шёл впереди, мощными плечами раздвигая толпу, как ледокол — айбсерги и торосы.

Тот остановился, подождал, когда она догонит, пристроился рядом.

— Не совсем. Через два станционных цикла прибывает ганноган Второго координатора Армады гоков — Сан-Зар. Будут запущены Большие врата. В связи с визитом приказано срочно освободить пространство вокруг станции, поэтому доки работают в авральном режиме. Тракары перегружаются и проверяются вне графика, ведь завтра все врата для них закроют, и им придётся несколько дней ждать близь Юмбы или в Потоке, пока ганноганн и сопровождающая его часть флота гоков не отбудет в сектор Дох.

— Зачем прибывает Гру-Хак? — поинтересовалась Татьяна.

Ту покосился на неё.

— Знаете его? Один из идейных вдохновителей нынешнего этапа войны. Неприятный тип.

— Неприятный, — легко согласилась она. — Так зачем он прилетает?

— Научная межзвёздная платформа или, как говорят гоки — ганноган, перебазируется в сектор Дох. Кораблей такого уровня оснащения всего восемь в Армаде. Философия избранности гоков во Вселенной вовсе не мешает им пользовать технологии цивилизаций захваченных или находящихся под их протекторатом! — Ту-Роп усмехнулся. — Гру-Хак прославился маниакальными изысканиями необычайных артефактов, философий и идей. Именно под его руководством идут сверхсекретные исследования, некоторыми результатами которых гоки неожиданно решили поделиться с нами в рамках проверки Ассоциацией исполнения требований раздела 536-дрей к «Конвенции ведения войны». У меня подобный энтузиазм вызывает сомнения в их искренности! Так же, как и заявленное ими стремление прекратить эту войну.

Татьяна покачала головой.

— Тсалит как-то сказал мне, что война прекратиться, как только гоки будут уничтожены.

— Мак рек! — Ту-Роп вскинул длинные лапы, едва не задев потолок шасса. — Хорошо, что вы понимаете. Вы включены в состав делегации с М-63, которую гоки проведут на борт ганногана.

— Вы не делаете из этого тайны? — удивилась Татьяна.

Ту пожал плечами.

— Все знают. Прислушайтесь, станция гудит, как все желудки голодного дворха разом!

— Сколько? — уточнила Татьяна Викторовна.

Ту даже остановился от удивления.

— Чего?

— Желудков у дворха?

— Шесть. У него очень нежное пищеварение.

— Боже мой, — пробормотала Татьяна.

Ту подвел её к непрозрачной перегородке, полностью перекрывающей шасс.

— Медицинский сектор М-63, — с гордостью сказал Ту-Роп, и Татьяна подумала, что он любит станцию и хвастается ей, как собственным домом. — Прошу, доктор!

Переборка с шипением поехала в сторону. Открывшееся за ней пространство вначале показалось Татьяне Викторовне гигантской комнатой с кривыми зеркалами. Бесчисленные плоскости отражались друг от друга, преломляли рассеянные световые лучи, которые мягкими пригоршнями разбрасывал светящийся потолок. И только потом она поняла, что помещение не так велико, как кажется сначала, и разделено прозрачными перегородками, за некоторыми из которых клубились газообразные среды, явно отличные от кислородных. По пандусу, уходящему вверх, в широкий проём, огороженный мягким на вид парапетом, к ним спускался здоровенный ту, скаля огромные клыки. Татьяна невольно сделала шаг назад и спряталась за Ту-Ропа. Тот гулко стукнул себя кулаками по груди, отвечая на приветствие бежевого незнакомца. Впрочем, Татьяна Викторовна догадывалась, что это и есть тот самый Ту-Ганн, главный врач М-63, с которым она мечтала познакомиться. Следом за ним шли быстро и даже, кажется, в ногу, две высокие и худые анги. Ранее Татьяна видела подобных только в обучающей программе, и теперь была поражена экзотической красотой гладких белокожих лиц. Ярко-красный цвет волос, туго стянутых в высокие пучки на макушках обеих анг, сразу бросался в глаза и даже, кажется фосфорицировал. Рудименты крыльев за спиной были не заметны. Татьяна знала, что крылья дочерей Райи начинают атрофироваться в отрочестве, к возрасту деторождения превращаясь в кожистые отростки без перьев.

Она вышла вперёд, совершенно не представляя, как здороваться с ангами, раз у них практически нет крыльев — не назовёшь же их «дочерями ветра»?

Подошедший ту с почтением склонился перед Татьяной.

— Доктор Лазарета сектора Див, Страж порога, Лу-Танни — Ту-Ганн рад видеть вас в своём лазарете!

Ей показалось, или глубокий голос ту неуловимо выделил слово «своём»?

— Давно мечтала здесь побывать! — Татьяна улыбнулась.

Ту неожиданно протянул руку, стянул с её шеи отчаянно заверещавшего тампа и принялся вертеть, разглядывая.

— О! У вас есть псевдотамп! Очень хорошая имитация, просто отличная!

Она решительно вытащила выдирающийся из рук Ту-Ганна розовый комок и сунула в карман своего комбинезона — чтобы успокоился.

— Что вы покажете мне в начале? — спросила нейтрально, хотя поступок Ту-Ганна возмутил её.

Ту заглянул ей в глаза.

— Псевдотампы генерируют некоторые эмоции, но это лишь видимость. Не стоит принимать их близко к сердцу. Откуда он у вас?

— Она купила его у Ту-Гака, — подал голос Ту-Роп. — Я помогал выбирать.

— Это хорошо! — покивал Ту-Ганн. — Майрами ма крек! Что же мы стоим? Пойдёмте наверх — операционные там, а здесь обычные карантинные сектора для временного пребывания пациентов. Это, — он повёл рукой в сторону своих спутниц, и те одновременно склонили красные головки, — мои ассистенты Асъель и Ранъель. Они телепаты, как и все анги, однако ваши мысли будут для них доступны только, если вы сами этого захотите. Я впервые вижу жителя Землие в вашем лице, Лу-Танни. У вас есть телепаты?

Татьяна вежливо кивнула обеим ангам. Одна улыбнулась в ответ, а другая нахмурилась. Только вот кто из них — Асъель или Ранъель — Татьяна Викторовна затруднилась бы сказать.

Ту-Ганн повёл их вверх по пандусу, и Татьяна увидела уже знакомые оранжевые сферы Икринок. Заметив её изумление, доктор М-63 заулыбался с таким видом, словно ему только что подарили огромную шоколадку.

— Вы думаете, только Лазареты оснащены виферами? — спросил он. — Нет! Арланы предоставляют своё оборудование медицинским подразделениям Ассоциации по всей галактике, хотя, вынужден признать, ассортимент предлагаемого для Лазаретов оборудования больше, чем тот, по которому снабжаемся мы. До сих пор этого не понимаю, ведь через наши шлюзы проходит гораздо больше пациентов, чем через шлюзы скромных космических клиник на перекрёстках миров!

Татьяна замешкалась с ответом.

— Ты видел арланов, брат? — пришёл ей на помощь Ту-Роп. — Неужели?

Ту-Ганн укоризненно посмотрел на него, только что лапой у виска не покрутил.

— Я не видел арланов, брат! — прогудел он. — И не знаю кого-либо, кто видел. О возникшей неисправности или необходимости замены оборудования я сообщаю руководству станции, и через какое-то время требуемое доставляется и монтируется штатными механиками.

— Такаями? — уточнила Татьяна, а потом вспомнила — Уиффуи говорил о том, что такаи не служат Ассоциации.

— Такаи на станции редкие гости! — усмехнулся Ту-Роп. — Чрезвычайно редкие!

— Я лечил их пару раз, — уточнил Ту-Ганн. — Несчастные случаи при ремонте транспортников — оба раза такаи были их механиками. Мне искренне жаль, что на М-63 нет механиков-такаев. Они творят чудеса даже с самыми старыми модификациями кораблей. У них есть нюх на поломки, интуиция — даже не знаю, как это назвать! Во всяком случае, такаи никогда не пользуются анализаторами погрешностей. Кстати, у них весьма простое внутреннее строение, в основном мышечная масса, сильно развиты нервная и выделительные системы, большой объём мозга. Однако никаких хитростей природы, вроде гравинейров у проангелов или блуждающей репродукции у юмбаи, вы у них не найдёте!

Слушая ту, Татьяна Викторовна никак не могла отделаться от ощущения, что он говорит не о живых такаях или проангелах, а о примерах из обучающих программ. А когда Ту-Ганн упомянул «хитрости природы» она чуть было не ляпнула про кристалиновые стержни в основе костей самих ту, но вовремя опомнилась.

Продолжая разглагольствовать о различии в физиологиях рас с таким видом, словно обсуждался набор продуктов на завтрак, штатный врач станции провёл её по операционным, большинство из которых пустовали. Лишь в двух Икринках спали лечебным сном пациенты, подключённые к ним.

— Конечно, случаи бывают всякие, — рассказывал бежевый ту. — Случайности, нелепости. Кто-то кого-то не понял, кто-то шёл и споткнулся, кто-то выскочил в запретный сектор без ти-рейтера или наелся пищи нехарактерного для него цветового спектра. Бывают случаи болезней, завезённых издалека — для таких пациентов есть нижний уровень, который я покажу вам, когда вы освоитесь здесь. Проходная способность нашей клиники — до пятидесяти существ в день. Но редко когда бывает больше двадцати. Однако если, скажем, на станции случится пандемия, нам придётся туго, и Майрами не поможет!

Ту-Ганн неожиданно замолчал и искоса посмотрел на Татьяну.

— На вашей планете случались повальные эпидемии? — спросил он.

— Да, — ответила она. — И до сих пор случаются. Правда, они скорее неприятны, чем смертельны. И наносят больший вред экономике, нежели всему остальному. Есть и опасные заболевания, существующие и до сих пор не в научных лабораториях, а в отдалённых уголках цивилизации.

— Чего только не встретишь в этих отдалённых уголках, — буркнул Ту-Роп у них за спиной.

Ту-Ганн согласно покачал головой и вновь посмотрел на Татьяну Викторовну:

— Желаете поработать со мной в паре? Один из моих пациентов, юмбаи, направлялся в свой сектор через неосвещённую часть шасса и упал в технологический люк. Сложносочетанные переломы пяти щупалец из десяти. Кости мы собрали, но потребуется две-три процедуры нейротерапии, чтобы боли и ограничение движения не беспокоили его в будущем.

— Когда? — коротко спросила Татьяна.

За собственный опыт она не волновалась. Анатомию и физиологию юмбаи ей довелось изучать на практике, да и с переломами щупалец она уже имела дело. А нейротерапия, хотя и была скрупулезной процедурой, требующей от врача полного сосредоточения, удавалась Татьяне хорошо.

— Приходите завтра, как проснётесь. Если не будет ничего срочного — как появитесь, так и проведем процедуру. Я бы предложил вам заняться этим сегодня, — Ту-Ганн усмехнулся, — но командор Ларрил настоятельно просил меня не нагружать вас сегодня. Так же я знаю, что он пытался освободить вечер... Но удалось ли ему это, для меня неведомо!

Татьяна Викторовна почувствовала, что краснеет. Вместе с жаром вспыхнувших щек пришло негодование — на себя и этого бежевого наглеца, который вроде бы ничего такого не сказал. Вот уж не думала, что придётся столкнуться с подобными пересудами! Конечно, она — свободный человек, может делать, что хочет, и никому не обязана давать отчёт о своих действиях, а Ларрил...

Следуя за продолжившим экскурсию Ту-Ганном, Татьяна всерьёз задумалась о проангеле. Что она знала о нём? О его семье? О жизни на Райе, которую он покинул, едва достигнув совершеннолетия? Он много рассказывал ей о родном мире и его обычаях — и ничего о доме. Была ли у него близкая анга? И... насколько близкая? Что вообще такое пресловутое Притяжение, которым он называл свои чувства к Татьяне? Возникает ли оно только с одной возлюбленной и навсегда, или с разными и от случая к случаю?

Пылающие щёки становились для Татьяны физически невыносимым ощущением. Она схватила бежевого ту за шерсть, свисающую с локтя, и остановив, выпалила:

— Я готова провести нейротерапию сейчас же, Ту-Ганн!

Уголок рта ту пополз в ухмылке, обнажая клыки.

— Вы уверены? — уточнил он.

Татьяна кивнула по-военному чётко. Про себя она уже начала повторять особенности юмбайской анатомии, представляя пресловутые щупальца в разрезе — на проводимых ей многочисленных виртуальных операциях. Усиленная дрессура мозга привела к тому, что щёки, наконец, перестали гореть.

Ту-Ганн кивком отпустил ассистенток и проводил Татьяну в одну из операционных, приказав Ту-Ропу остаться за дверью. Тот потоптался расстроено, сообщил что-то в туммер и завалился прямо на ограждение пандуса. Недаром материал показался Татьяне мягким — бортик тут же трансформировался в удобный «диван», на котором патрульный ту раскинулся со всеми возможными удобствами.

— Дайте мне немного времени, чтобы изучить историю травмы, — попросила Татьяна. — Я должна для этого подключиться к Управляющему Разуму клиники?

Ту-Ганн кивнул.

— Я дам команду, и О сам подключится к вам. Присядьте здесь. Сообщите мне, когда будете готовы.

Татьяна опустилась в удобное кресло рядом с Икринкой, откинулась на спинку и закрыла глаза. Шевельнулся в сознании разум Э, и она ответила ему волной эмоционального тепла и тоски. Хотя и покинула Лазарет совсем недавно, а уже тянуло обратно. Домой тянуло.

Как вдруг всё поплыло перед глазами — это смена каналов Управляющих Разумов кратковременно сбила электро-магнитное поле головного мозга. Возникшее в её голове чужое сознание было отстранённым, холодным. Блестели операционной сталью чёткость формулировок и абсолютное равнодушие. Опыт Татьяниного ментального общения был невелик, но даже он позволил уловить разницу в восприятии разума Э и этой идеальной, высокоинтеллектуальной машины сопровождения клиники. Если бы Татьяне пришло в голову озвучить свои ощущения одним словом, она сказала бы «Робот».

Она открыла глаза и кивнула Ту-Ганну, показывая, что готова. Одну за другой они провели подготовительные процедуры и начали нейротерапию.

Татьяна ощущала, что ту исподволь следит за ней. А затем полностью сосредоточилась, забыв про посторонние раздражители.

Пациент упал в темноте, с высокой лестницы, пытался цепляться щупальцами за перекладины, чтобы замедлить падение. Однако, несмотря на врожденную хватательную способность жителей Юмбы, переломы были обширны и тяжелы.

— Как его зовут? — автоматически поинтересовалась Татьяна у доктора.

Интерес к несчастному случаю вполне попадал под категорию профессионального. Но скребло что-то ещё, что она не смогла бы озвучить. Интуиция? Или обычная недостаточность сведений для столь любимого ею анализа ситуации? Как бы то ни было, Татьяна намеревалась выведать у Ту-Ганна всю имеющуюся информацию.

— Ритор Гиша.

— Кто его обнаружил?

— Идущие следом докеры. Им показалось странным, что люк, ведущий на технологический уровень, не закрыт. Они связались с кордисом, и тот активировал освещение лестницы. Гиша лежал у её основания без сознания.

— Как долго?

— Около пятнадцати минут по метрике М-63.

— То есть докеры шли за ним не по пятам?

Ту-Ганн отвлёкся от терапии и посмотрел на Татьяну Викторовну.

— Откуда пристальный интерес, доктор? Станция — высокотехнологический объект повышенной опасности. Здесь постоянно кто-то падает, расшибается, теряется на служебных уровнях или травится экзотической для его расы пищей. Обычное дело...

— Обычное дело, конечно, — задумчиво повторила она и вновь сосредоточилась на процедуре.

Нейросигналы проходили с трудом — это было не удивительно, поскольку дело касалось травмированных конечностей. Неожиданно Татьяне стало интересно. С переломами у юмбаи ей приходилось сталкиваться, но она ещё ни разу не делала им нейротерапию. Мелькнула шальная мысль, коли появилась возможность — сравнить скорость прохождения сигнала у представителей разных рас на травмированных и здоровых участках конечностей и в оргсистемах. Когда Татьяна лечила Тсалита — параллельно проверяла данные обучающей программы. Теперь представился случай сделать то же с пациентом-юмбаи. Она переключилась на здоровое щупальце, одновременно запросила данные по проводимости нервной ткани юмбаи у Управляющего Разума клиники и принялась сверять. Одно щупальце... второе... третье... Последовательно и методично, как аппарат, Татьяна Викторовна проверила все здоровые щупальца и перешла на оргсистемы юмбаи. После проверки в некотором недоумении вернулась к самой процедуре. Сигналы проходили с задержкой и в здоровых органах и системах, и она затруднялась определить, чем это могло быть вызвано. Поражением телесного мозга? Общим нарушением нейропроводимости? Пожалуй, стоило взглянуть на этого юмбаи ещё раз, после того, как он немного оправится от операции. Раз О не нашёл тяжёлых повреждений во время первичного сканирования — значит, жизни Гиши ничего не угрожает. Но что-то тут не так!

— Скажите мне, Ту-Ганн, — спросила она, когда первый этап нейротерапии был окончен. Теперь следовало подождать результатов и повторить процедуру. — Чем мне предстоит заниматься на время присутствия здесь? Командор Ларрил встретил меня, но очень торопился и не сказал по этому поводу ни слова. Может быть, вы знаете?

— Наверное, он сказал бы вам об этом вечером, — во все зубы ухмыльнулся ту, и Татьяна вновь почувствовала, что краснеет. — А что вас беспокоит? Боитесь потерять навык?

Ту-Ганн, которому явно нравилось подшучивать над вновь прибывшей, сам того не ведая, помог ей.

— Вот именно! — заявила Татьяна Викторовна, одновременно сердясь на его намёки и радуясь неожиданной лазейке. — Насколько я понимаю ситуацию — моё присутствие здесь может затянуться. Не мне говорить вам, что такое скучать по работе, не так ли?

Ту согласно покачал головой.

— Пожалуй! Майрами не любит лодырей!

— Тем более. Могу я помогать вам на правах ассистента? Посещать клинику без вашего специального разрешения? Работать напрямую с её Управляющим Разумом?

Ту-Ганн на мгновение задумался.

— Преемник доктора Сектора Див, Стража порога Лу-Тана не может быть моим ассистентом, — наконец, сказал он. — Как бы мне не хотелось оставаться в клинике единственной величиной — это будет несправедливо по отношению к его памяти. Я дам указание О воспринимать вас, Лу-Танни, как второго доктора клиники. Но прошу не забывать, кто здесь первый!

Татьяна не знала — возмущаться ей или радоваться? Противоречивость Ту-Ганна раздражала, но ему нельзя было отказать в искренности, правдолюбии и определённой справедливости. Очень своеобразной справедливости! Как там говорил Ларрил? «Ту-Ганн — ортодокс, который свято придерживается Закона ту, правда, только в отношении своих соотечественников...».

— Хорошо, — улыбнулась она, — если от руководства станции не поступит других указаний на мой счёт, считайте меня вашим временным помощником.

— Как ваш временный руководитель, — чуть теплее улыбнулся Ту-Ганн, — я отправляю вас отдыхать. Замечу, что вы хорошо провели процедуру! Мой брат Ту-Роп успел выспаться, пока мы работали, но вы совсем скоро почувствуете себя плохо — такие нагрузки для организма, как пребывание в Потоке и нейротерапия, плохо им воспринимаются! Поэтому — спать!

— А сколько времени? — удивилась Татьяна.

— Уже ночь, Лу-Танни, глубокая ночь по метрике станции. Идите!

И ту гулко стукнул себя кулаками по груди — одновременно выражая гостье своё почтение и призывая сладко потягивающегося Ту-Ропа оставить мягкий пандус.

Татьяна кивнула доктору станционной клиники и покинула её, ощущая, как разум освобождается от связи с чужим и холодным Управляющим Разумом.

Ту-Роп довёл её до жилых покоев, дождался, пока она откроет дверь, и собрался было уйти, когда Татьяна остановила его, присев на пороге и лаская соскучившегося, повизгивающего пса.

— Вы в курсе всех происшествий на станции, Ту-Роп! Скажите мне, в каком месте был найден юмбаи, которого мы лечили сегодня с доктором Ту-Ганном?

— Нижний уровень диспетчерского сектора шестого дока, узел Би-2, — удивлённо ответил ту. — А зачем вам?

— Хочу взглянуть, как он падал, каким образом получил травмы — это поможет правильно настроить вифер для второй нейротерапии, — покривила душой Татьяна.

— А!

Ту-Роп стукнул себя кулаками в грудь и откланялся.

Двери закрылись с тихим шипением, Татьяна нащупала панель управления жилым сектором, чтобы активировать вечернее освещение. Голова гудела, как после попойки, во рту было сухо, а в глаза словно песка насыпали. Прав был Ту-Ганн...

За мгновение до того, как мягкий, неяркий свет потолка залил комнату, раздался знакомый голос:

— А теперь скажи мне правду, Лу-Танни! Зачем ты собираешься посетить узел Би-2?

Прошелестело — то ли воздух, то ли перья, и вот Ларрил уже стоит рядом, и пространство отгорожено бело-чёрным шатром его крыльев. Татьяна даже не успела испугаться, как нечеловеческие горячие губы прижались к её коже. Она запрокинула к нему лицо:

— Командор, вы когда-нибудь спите? Или проангелам это не свойственно?

— Не больше, чем докторам! — рассмеялся Ларрил и поднял её на руки. — Я пришёл почти перед тобой и тоже не успел поужинать. Могу накормить тебя. Хочешь?

Татьяна Викторовна вдруг вспомнила улыбку и слова Ту-Ганна, покраснела, уткнулась лицом в грудь проангела и прошептала:

— Потом.

Уже под утро не спавшие ни часа этой ночи, Ларрил и Татьяна вышли в пустой коридор и проангел повёл спутницу то ли ужинать, то ли завтракать. В уже знакомом ей Потоке юноша-юмбаи с грустными глазами сенбернара принял заказ. Кажется, он тоже не спал по ночам.

Ларрил выбрал место у дальней стены. По его указанию Управляющий Разум накрыл стол и сидящих защитной сферой — матовой снаружи и прозрачной изнутри.

— Зачем прятаться? — удивилась Татьяна. — Здесь и так никого нет.

— Я не прячусь, — покачал головой проангел, — просто хочу быть ближе, не отдавать пространству ни одной части тебя. Хотя бы то недолгое время, что нам дано.

Его слова отозвались в сердце болью. Татьяна поняла, что он имеет в виду, но последняя фраза показалась вовсе не относящейся к дремотному утру М-63.

Она потёрлась щекой о жёсткий наплечный щиток его защитного скафандра.

— Не хочу тебя терять, Танни, — пояснил Ларрил. — Я понял это, когда ты лежала у моих ног, тогда, после нападения бегунка на Лазарет. И я не знаю, что с этим делать. Мне... это непривычно.

Она взглянула на него снизу вверх.

— Мне тоже... Я тоже...

Проангел запустил пальцы в её локоны, наслаждаясь их мягкостью и живым теплом — волосы анг были жёсткими на ощупь.

— Ты понимаешь, что когда-нибудь нам придётся выбирать? — грустно улыбнулся он. — И это будет не просто!

Обслуживающие щупы спустили заказ. Не найдя, что ответить Ларрилу и отведя глаза, Татьяна впервые обратила внимание, как в потолке раскрывается раструб, из которого щупы выхватывают блюда. Видимо, подобные «окна выдачи» располагались над каждым столом в зале.

— Что ты думаешь о Ту-Ганне? — без перехода спросил проангел, и она поняла, что свою планку откровенности проангел преодолел.

Оба синхронно потянулись к тарелкам и улыбнулись друг другу, осознав это.

Татьяна Викторовна пожала плечами.

— На Земле говорят «Первое впечатление — самое верное!», — она виновато улыбнулась. — Моё впечатление — не очень.

Ларрил выжидающе смотрел на неё.

— Ну... — смутилась Татьяна, — ...не знаю, как сформулировать. Я мало знакома с Ту-Ганном и не разбираюсь в ситуации на М-63, чтобы делать какие-то выводы. Врач он хороший. Профессионал. Если хочешь, довольно жёсткий руководитель. Но, наверное, по-другому здесь быть не может.

— Если всё логично, что тебя смутило? — спросил проангел. Он не удивлялся, не шутил и не возмущался — просто пытался понять.

Татьяна сжала тонкими пальцами виски. Заказанное доми (теперь она стала называть питательную плазму правильно) мерно вливало силы, но всё же бессонная ночь путала мысли.

— Совместно проведённая нейротерапия — наш с ним способ узнать друг друга поближе, — наконец, заговорила она. — Доктор Ту-Ганн проводит манипуляции чётко, не задумываясь — это говорит о высоком профессиональном уровне, навыках, доведённых до автоматизма. Он всячески подчёркивает своё главенство в клинике — что указывает на некоторую авторитарность мышления и, возможно, фанатическую преданность работе. Кстати, насколько я успела заметить — клиника находится в прекрасном состоянии, оборудование отлажено, все указания выполняются незамедлительно. Но — возможно, мне показалось — к пациентам он относится, как к... дровам.

Ларрил склонил голову к плечу — словно Бим, ждущий печенья.

— Неживым объектам, — невольно улыбнулась Татьяна. — Вещам... механизмам. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул проангел. — Но это, действительно так. Религия ту прямо указывает на создание живых существ высшим разумом Майрами с целью развлечь себя. Такой взгляд не подразумевает сострадания к «игровым фишкам» бога, в том числе, к себе самому. Ту-Ганн предан клинике, и не раз доказывал это. Лучшего врача на станции ещё не было. И думаю, когда он вернётся на Майрами, там не будет лучшего Трактователя Священных текстов Туманного Айсберга.

— Тогда я не понимаю, что он делает здесь? — пожала плечами Татьяна. — Он мог бы совмещать эти функции в родном мире, не покидая его.

— Самое интересное! — рассмеялся Ларрил. — Ту-Ганн утверждает, что послан сюда Майрами и будет призван обратно, когда придёт время. А пока его служение Туманному Айсбергу — здесь, на М-63. Тебе будет проще его понять, если ты примешь его таким, каков он есть. Иногда он ужасно раздражает, любит язвить или сказать в лицо что-нибудь неприятное. Но я знаю, что если что-то случается — я могу на него положиться... А теперь расскажи мне про узел Би-2.

Татьяна воззрилась на него, забыв отнять от губ стакан с доми.

— Я думала, ты забыл!

— Я не забываю, — пожал плечами проангел. — Рассказывай!

На мгновение рядом очутился не близкий и понятный Ларрил, а командор станции — властный офицер, которого однажды она увидела, сидя в этом самом месте рядом с Лу-Таном. Татьяна вздохнула и... подчинилась.

— Спасибо, что объяснил мне особенности психологии Ту-Ганна, — сказала она. — Мне, действительно, проще понять то, что произошло во время нейротерапии. Помнишь, как-то ты сказал, что он — ортодокс. Подобное поведение подразумевает мышление по чётко направленному, единственному для верующего вектору. Когда мы начали процедуру, Ту-Ганн повёл себя в соответствии с этим утверждением. Клиническая картина пациента Гиши казалась самой обычной: нейросигналы в травмированных органах и системах проходили медленно, может быть, чуть медленнее, чем должны были — но это можно объяснить обширностью и тяжестью полученных травм. Поэтому Ту-Ганну и в голову не пришло проверить нейропроводимость здоровых участков системы. Зачем, если всё идёт, как в учебной программе?

Ларрил прищурился.

— А тебе пришло?

Татьяна кивнула.

— Лу-Тан всегда учил проверять все возможные гипотезы, даже самые неправдоподобные, но мне просто стало любопытно. Я хотела сравнить характеристики сигнала травмированных участков и здоровых с учебными матрицами программы Лу-Тана. Первая странность — скорость сигнала в здоровых конечностях Гиши оказалась выше скорости в сломанных, что естественно, но ниже той, которую принято считать нормой для юмбаи его возраста и телосложения. Вторая — та же картина возникла при изучении выборочно взятых участков и систем его организма. У меня сложилось впечатление, что это — какая-то остаточная реакция...

Татьяна внезапно замолчала. Вспомнились собственные ощущения после загадочных приступов — брадикардия, заторможенная реакция, общий упадок сил.

Ларрил за подбородок поднял её лицо к себе.

— Мне не нравится то, что я слышу, Лу-Танни, — сказал он. — И не нравится выражение твоего лица. Я хочу узнать всё о твоих подозрениях!

— Не могу! — Татьяна отвела его руку. — Прости, мне надо проверить кое-что. Скажи, часто ли происходят подобные несчастные случаи на станции?

— Бывает. М-63 — высокотехнологический объект...

— ...Повышенной опасности, — нетерпеливо перебила Татьяна. — Я уже знаю. Но часто ли случаются такие происшествия с юмбаи? С теми, чьи конечности эволюцией назначены хвататься за всё, что хоть отдалённо напоминает древесную ветку?

Ларрил активировал туммер, просмотрел информацию.

— Энергетические удары, отдавленные конечности, несчастные случаи, связанные с погрузчиками — это всё не то! А ведь ты права. Гиши — первый юмбаи, который умудрился упасть и при этом ни за что не зацепиться!

— Его переломы таковы, словно он пытался хвататься за ступени, но конечности были слишком слабы, чтобы держать вес тела, — пояснила Татьяна. — Нарушенная нейропроводимость так же может быть следствием заболевания или травмы телесного мозга. Но чтобы установить это, мне придётся провести расширенные исследования.

Ларрил, нахмурившись, смотрел на неё. Татьяна узнала этот взгляд — так смотрят охотники, встающие на след дичи. Неожиданно вспомнилось, как часто они с Артёмом обсуждали на маленькой кухне интересные операции, в которых доводилось участвовать Татьяне, или странные происшествия, отмеченные Артёмом во время дежурства на скорой. Один такой случай надолго оставил в душе Татьяны Викторовны тяжёлый, какой-то безнадёжный осадок и чувство иррационального страха, который не пропал даже после приобщения к чудесам межзвёздного сообщества. Тогда на его глазах умерла молодая женщина, и обстоятельства, сопутствующие смерти, не поддавались рациональному объяснению. Вернувшаяся с работы Татьяна, застала мужа на кухне. В воздухе витал тяжёлый запах перегара, а перед ним стояла наполовину опустошённая бутылка водки и стакан. Однако глаза Артёма не были осоловелыми, и когда он заговорил — голос был негромок, но чёток.

— Она умерла, и я ничего не смог сделать, — сказал он. — Только смотреть вместе с её мужем и сынишкой, как её выворачивает рвота, и скручивают судороги. И эта вода... Везде... бесконечные потоки воды...

Татьяна достала из буфета хрустальную стопку, принадлежавшую ещё её бабушке, тоже налила себе водки, выпила и села напротив, сцепив пальцы и положив на них подбородок. И тогда он начал рассказывать. Как получил вызов к женщине тридцати пяти лет с признаками отравления и неукротимой рвотой. Как вместе с фельдшерицей поднялся в чистую ухоженную квартиру, где их встретил мужчина, оказавшийся мужем пациентки. Женщина сидела в ванной, на полу. Худенькое тело сотрясали судороги, из носоглотки извергались потоки воды. Столько воды в подобной ситуации Артём не видел никогда. Это не были рвотные массы — прозрачная, практически чистая жидкость в количестве, которое никак не могло поместиться в человеческом желудке. В гостиной комнате плакал малолетний испуганный парнишка. Подвывал, вцепившись зубами в диванную подушку — чтобы не рыдать в голос.

Артём измерил женщине давление и температуру, прослушал сердце и дыхание, обратил внимание на суженые зрачки, которые не реагировали на свет. Сделал несколько уколов — противорвотное, антишоковое. Позвонил на подстанцию, описал ситуацию. Конечно, ему сначала не поверили. А когда поняли, что доктор не шутит — соединили с заведующим отделением реаниматологии. Пациентку продолжало рвать водой. И по всем признакам уже около часа она могла считаться мёртвой. Но женщина была в сознании, в перерывах между приступами пыталась говорить, звала сына и мужа, и плакала — тихо и жалобно, испуганно и безнадёжно. Было принято решение об экстренной госпитализации. Муж, при помощи Анны Сергеевны, фельдшерицы, с которой Артём работал вместе уже давно, собрал сына и поехал за машиной скорой помощи на своей. Пациентку довезли до больницы, причём ситуация ухудшалась с каждой минутой. И уже в приёмном покое, несмотря на весь комплекс реанимационных мероприятий, она скончалась в присутствии Артёма и бригады, вызванной из отделения. Хотя вода ещё около получаса продолжала подтекать с угла рта, сочиться из ноздрей. Тело отправили в морг, была назначена расширенная экспертиза. Артём вышел к её близким вместе с врачом-реаниматологом, чтобы сообщить о смерти. Видел глаза мужа и, что хуже, маленького сына. И теперь не мог понять — раз за разом прокручивая в голове прошедшие события — что он сделал не так? Чем мог помочь? И, самое главное, что произошло, каков мог быть диагноз? Артём собирался позвонить потом патанатому, который должен был производить вскрытие, и узнать результаты. Но не успел...

Татьяна с силой потёрла виски, изгоняя воспоминания. Бассейна Лу-Тана не хватало ей — вот что могло бы помочь! Снять усталость, смыть тягостное ощущение чего-то, непонятного и непоправимого, что птичьим крылом коснулось сознания.

— Поплавать бы! — тоскливо пробормотала она.

Ларрил поднялся, потянул её за собой.

— Это можно устроить, Танни! Если ты всё мне сказала!

Она непонимающе уставилась на проангела. Тот не шутил — действительно, готов был слушать и дальше её рассуждения, если понадобится.

— Нет, — покачала она головой, — пока я рассказала всё.

— Я проверю, что смогу, — кивнул Ларрил. — А сейчас отведу тебя в Квиллиниум. Это в голубом секторе. Ты выглядишь усталой. Я бы предложил тебе поспать, но через три часа у тебя встреча с руководством М-63. И ты нужна мне восстановившейся. Вода Квиллиниума, конечно, не синтезированная вода Крелоса. Однако обладает ревитализирующими свойствами, озонирована и поможет прогнать сон!

— Что? — Татьяна чуть не подпрыгнула от изумления. — Ты хочешь сказать, что на М-63 есть бассейн?

— Небольшой, — подтвердил проангел. — В него выходят подводные коридоры из жилых покоев тех гостей, что вовсе не могут обходиться без воды, либо являются земноводными. Голубой сектор — самый маленький сектор станции. Подобные посетители у нас редки. На моей памяти Лу-Тан один раз ночевал там, когда нашли неисправность в маршрутном контуре его МОД.

Они уже покинули Поток и двинулись по широкому шассу, направляясь к пандусу, ведущему на нижние уровни.

Шасс не пустовал. Ловко переставляя конечности, юмбаи-докеры торопились к утренней смене. Татьяна испытала головокружение, когда попыталась проследить за координацией их конечностей. Единственное, что она заметила — юмбаи начинали движение с правого переднего щупальца, с замахом перекидывая его налево, за ним следовало второе правое — и так далее по кругу. То есть каждая конечность совершала круговое движение против часовой стрелки, словно сама с собой танцевала вальс.

— Ти-рейтер в голубом секторе не нужен, — пояснил Ларрил на подходе к Квиллиниуму. — Везде, где есть вода подобного химического состава, воздух содержит достаточное количество кислорода. Это не метановые озёра Сигмы, — усмехнулся он. — Там мы с тобой не прожили бы ни секунды.

— Слушай, — поинтересовалась Татьяна. — Я знаю, что на планетах вокруг Нимба гравитация ниже, чем на Земле или на М-63. Как вы умудряетесь приспосабливаться, покидая свою звёздную систему?

— Эволюция, ступившая на путь гравинейров, как основной системы организма, отличается повышенной приспособляемостью. Внешняя гравитация никак не сказывается на наших способностях. Даже на Сатиане, где она выше пороговых значений нормы, принятых в Ассоциации, мы парим с легкостью, правда, — проангел засмеялся, — иногда неудачно приземляемся!

Они миновали матовую переборку, цвет которой был скорее салатовым, нежели голубым. Татьяна почувствовала запах сырости, виски тут же покрылись испариной — влажность в голубом секторе явно была повышена.

Короткий коридор привёл к круглому, накрытому куполом помещению. Далеко вверху дрожали в темноте звёзды — будто кто-то накрыл зонтиком ночного неба полянку с круглым озерцом, на которое походил водоём Квиллиниума. Вокруг бассейна шёл узкий бортик, куда выходили двери жилых секторов: верхние, кажущиеся обычными, и, насколько могла видеть Татьяна, нижние — под уровнем воды. Последние освещались подсветкой, делавшей воду ярко-лазоревой.

— Как красиво! — восхитилась Татьяна Викторовна. — А что там, наверху?

Ларрил лукаво улыбнулся:

— Не догадываешься?

Она запрокинула голову, пристально разглядывая потолок, разделенный на две неравные части. Одна — та, через которую виднелись звёзды, была прозрачной, заполняла ущербным полумесяцем левую сторону. Другая — серая, матовая, казалась низко нависшим пасмурным небом.

— Смотровая! — воскликнула Татьяна. — Там, наверху, смотровая станции, да?

Ларрил кивнул.

— Мы побываем там как-нибудь ночью, — он коснулся пальцами её щеки, — когда в Квиллиниуме выключают освещение, и звёзды через оба уровня отражаются в его воде. И тогда высота превращается в бесконечность.

— Мне так тут нравится! — мечтательно протянула Татьяна. Её не смутила даже тяжёлая, почти тропическая влажность.

— Я всё понял, доктор Лу-Танни, — засмеялся проангел. — Вы желаете переехать из отведенного вам жилого сектора сюда!

Татьяна изумлённо посмотрела на него. Ей даже в голову такое не приходило! Возможно, пришло бы чуть позже, а пока она ощущала лишь нежелание уходить из места, где вода тихонько плещет в бортик, а звёзды спокойно мерцают в вышине.

— Ты угадал... кажется! — она посмотрела на него снизу вверх и вдруг порывисто прижалась лицом к нагрудному щитку его скафандра. — Спасибо тебе!

Горячие ладони обняли её затылок. Ларрил запрокинул её голову и накрыл губы своими. Совсем по-человечески, властно и жадно. Прижал, как свою. Словно не было между их мирами межзвёздного расстояния, а между ними самими — видовой и физиологической, ментальной и нравственной разницы. И вновь Татьяне показалось, что времени не стало. Рядом с проангелом прошлое переставало быть, а будущее оставалось неведомым и тёмным. И в сознании царили пустота, тишина и покой, в которых два существа из разных миров становились одним, поправшим законы пространства и времени.

Запищал туммер.

Ларрил неохотно оторвался от Татьяны, выслушал сообщение. Коснулся кончиком крыла её щеки:

— Мне пора! Плавай, сколько сочтёшь нужным. Ту-Роп будет ждать тебя за дверями Квиллиниума, чтобы проводить в твой сектор. Я зайду туда через три часа и отведу тебя в Штаб-квартиру Ассоциации.

— Ты оставляешь меня одну? — испугалась Татьяна. — А как же местные обитатели? Не удивятся, увидев плавающее в водоёме неизвестное существо?

— Сектор почти пуст, — усмехнулся проангел. — Тебя никто не побеспокоит!.. Знаешь, — он на мгновение прижал её к себе, отпустил и отошёл на шаг. — Мне очень нравится этот странный обычай с Землие — поцелуй. А ещё, я боюсь, что привыкнув к тебе, не смогу отпустить!

Татьяна моргнула. «Тебе придётся!».

Но слова так и не были произнесены.

Наматывая локон на палец, она смотрела, как пропадают за матовыми дверями Квиллиниума бело-чёрные крылья.

Поколебавшись, Татьяна Викторовна обошла бассейн, любуясь необычайно красивым цветом воды. Если в бассейне Лазарета она могла позволить себе плавать нагишом, то здесь это показалось сомнительным.

У дальней стены Квиллиниума отходил от бортика широкий мостик из прозрачного материала, без поручней. Вместо них сам пол заворачивался вверх, поднимаясь ограждением в половину человеческого роста высотой. Из этих же своеобразных стен были сформированы причудливой формы лежаки и сидения. Татьяна Викторовна ступила на мостик, оканчивающийся примерно на середине водоёма. Скинула комбинезон и кеды, оставшись в тонком нательном комбинезоне, оставлявшим обнажёнными руки до локтя и ноги до колен.

Температура воздуха в голубом секторе явно догоняла полдень летнего земного дня. Но когда Татьяна тронула ногой воду через проём в «стене», та оказалась прохладной. Потревоженное её движением сооружение закачалось — мостик лишь выглядел твёрдым, а на самом деле пружинил на каждом шагу. И, внезапно, озарением, как всегда бывало рядом с водой, Татьяна поняла, почему мостик заканчивается обрывом. Чувствуя, как бурлящая радость — предвкушение движения — распирает мышцы, она отошла к бортику, разбежалась и оттолкнулась от упруго качнувшегося пола. Дружеской ладонью мост подкинул её вверх. На миг Татьяна повисла в нескольких метрах над водой, раскинув руки, и с восторгом глядя на чуть-чуть сдвинувшиеся звёзды. А затем изогнулась в полете и без всплеска вошла в толщу воды. И тут же, разогнавшись, проплыла несколько стремительных кругов. Эта жидкость отличалась от искрящейся воды Лу-Танова бассейна, которую синтезировал Э, основываясь на образцах, периодически доставляемых с Крелоса. После считывания матрицы для синтезака, в воду Лазарета добавлялся весь объём присланного образца, и Управляющий Разум поддерживал необходимые физические и биологические параметры в покоях крелла, которые придавали воде характеристики живой. Татьяна давно мечтала побывать в родном мире Учителя. Если бассейн, частично заполненный водой с планеты, оказывал на неё такое действие, то какого же следовало ждать, погрузившись в самый настоящий, стопроцентно натуральный океан?

Она плавала до тех пор, пока физическая усталость и боль ноющих мышц не заменили чувство утомления и желание сна. Кружила в водоёме, который был раз в пять больше бассейна Лу-Тана, резко поднималась с глубины на поверхность, выпрыгивала из воды, как играющий в волнах дельфин. Перепады давления не оказывали на неё никакого влияния. Видимо, раз запущенный процесс синхронизации ментальных полей землянки и существа с другой планеты, развивался поступательно, постепенно ускоряясь.

Здесь не было Управляющего Разума, чтобы вести отсчёт проведенным без воздуха минутам, поэтому Татьяна основывалась лишь на собственных ощущениях. Кислородная недостаточность наступила позже, чем в бассейне Лазарета, началась мягко и больше не вводила в состояние паники. Татьяна Викторовна словно училась сосуществовать с ней, а не бороться. Простимулированные «голоданием» органы и системы начали работать с удвоенной силой, наполняя организм желанием кипучей деятельности. Эффект превосходил самое большое, выпитое ей в течение дня количество чашек кофе. Удивлённая новыми, появившимися внезапно, ощущениями, Татьяна принялась анализировать происходящее. Дело было не в воде! Её она ощущала, как приятную среду, в которой ей было комфортно, но не как воду Лу-Танова бассейна, где откровения являлись одно за одним. Однако же, очередной «эволюционный» скачок произошёл именно здесь. Чем отличалось нынешнее состояние Татьяны Викторовны от того, в котором она покинула Лазарет. «Ларрил? — спросила она себя. И сама же ответила: — Нет!». Они были близки и ранее, на станции, но ни разу проведённые вместе часы не вызвали качественного изменения её способностей.

Зависнув в толще воды, растопырив конечности, и в очередной раз напоминая себе гигантскую лягушку, Татьяна мучительно думала — в чём отличие? И вдруг сообразила. Нынче она побывала в Потоке впервые с тех пор, как старый крелл доставил её в сектор Див из сектора Фин, где плыла в пустоте бело-голубая планета.

Размышляя над тем, какие характеристики могут быть сходными у воды и гиперпространства, Татьяна сама не заметила, как задремала. Подводные течения легко касались её тела. Убаюканная ими она опустилась на самое дно, и сознание полностью погрузилось в темноту, забывая отмечать мгновения пребывания без воздуха.

Солнечный свет рассеялся в сумерках, а сумерки растворились во мраке океанского дна. Однако это не мешало Татьяне четко видеть мельчайшие подробности рельефа — штрихами, испускающими красноватое сияние. Размер и границы подводных скал, движение обитателей дна, которые оставляли в песке глубокие борозды, векторы направлений стаек серебристых и розовых существ, похожих на креветок — сознание не упускало ничего: ни знака, ни звука неведомого мира. Татьяна чётко ощущала, куда следует двигаться — вдоль глубокой, прихотливо извивающейся расщелины до тоннеля, прогрызшего огромный коралловый риф насквозь, на более высокий донный уровень, образующий почти ровную округлость лагуны. Тяжесть воды не беспокоила, наоборот, мир казался объёмным, ячеистый материал, из которого он был построен, оплетал невидимыми нитями, по которым струился тёплый, пульсирующий ток энергии.

Она покинула тоннель. Для человека там царил бы кромешный мрак, а для её нынешнего воплощения своды источали медовое и голубое сияние, редкие островки песка, затерявшиеся в каменных щелях — перламутровый отблеск.

Татьяна застыла, покачиваясь на невидимых, но ощутимых течениях. Лагуна, освещённая закатным солнцем, пламенела??, словно чаша с огнём. Многометровую толщу воды лучи пронзали до самого дна, на котором ярчайшие краски смешались палитрой гениального Мастера. Тонкие сеточки разноцветных кораллов, пурпурные шевелящиеся наросты на камнях, огромные, со стол величиной, лимонные раковины-жемчужницы, голубые крутолобые существа, отдалённо напоминающие рыб, и уже знакомые Татьяне серебристые и розовые облачка «креветок» — она так и застыла, открыв рот от изумления и восторга, пока не осознала, что нет никакого рта. И её самой нет — только картинка, непонятно каким образом воспринимаемая. То ли быль, то ли воспоминание, уводящее неведомым маршрутом, проложенным тонкой ниточкой от сердца — к сердцам.

Вода была тёплой не только у поверхности, несмотря на то, что лагуна ощущалась Татьяной Викторовной обширной и глубокой, а береговые границы казались недостижимо далёкими. Каменные зубчатые гребни прикрывали по бокам от сердитых волн узкий проход в океан, шедший параллельно подводному тоннелю, который она миновала. В их расположении и форме явно ощущалось вмешательство разума, а не природы. Из ровного, будто искусственно созданного дна, то тут, то там вырастали белые и розовые колонны, испещрённые мелкими значками. Проплывая мимо них, Татьяна разглядывала бесконечную цепочку жизненных форм — от амёб у оснований колонн, до стремительных, снабжённых плавниками существ, играющих под капителями. На самих капителях были искусно вырезаны знакомые усатые морды. Ещё до того, как она разглядела их — Татьяна поняла, где оказалась. Последний приют ушедших креллов — Бухта Скрывшихся За Горизонтом.

Ощущения подсказывали, что в этот предзакатный час вокруг не было живых. Там, в расщелине, Татьяна ощущала прикосновения дружеских разумов к своему, отдалённый гул чужих, часто непонятных мыслей, пронзительные и красивые звуки, полнившие океан, населённый разумными ластоногими. Здесь же было тихо, как на перроне, от которого давно отошёл последний поезд. Тихо, но светло, ярко, но печально.

Минуя неизвестные могилы, Татьяна двинулась вперёд, туда, где поднимались со дна, раскрывались невиданными цветами капителей витые колонны, усеянные резными изображениями. Они поддерживали выпуклый свод, проходя через который свет преломлялся и рассыпался на белых камнях разноцветной мозаикой отблесков. Пространство между колоннами заросло красными кораллами, оплетёнными серебряными нитями. Подплыв ближе, Татьяна разглядела, что нити сплетены из пузырьков воздуха, а внутри каждого их нового витка сидят маленькие существа. Лишь одно отверстие между колоннами было не заросшим, и она медленно проникла в него, влилась, словно вода, охватывая разумом сразу и белую, гладкую плиту саркофага в океанском дне, и радужные всплески света, играющие на «паутинках». В левом нижнем углу плиты она увидела маленький знак, собранный из вкраплённых ярко-красных жемчужин — крест института Лазаретов. Она так и не ощущала собственного тела, однако разумом потянувшись к знакомому символу, словно ладонями коснулась прохладной плиты, навсегда скрывшей тело Учителя. И отчётливо поняла — в темноте и глубине могилы покоились его останки, но сам Лу-Тан навсегда покинул этот мир — ни его сознания, ни энергии в нём не осталось. Как когда-то неимоверно давно пригрезилась ей звёздная дорога, по которой ушёл Артём, так и сейчас она увидела мерцающий путь, уводящий за горизонт осознаваемого мира, и поняла, почему креллы назвали это место Бухтой Скрывшихся за Горизонт.

В изголовье могилы, на небольшом плоском камне выстроились, глядя на Татьяну Викторовну блестящими глазами, фигурки креллов. Будто Э нашептал нужную информацию, чтобы она поняла — каждому члену семьи Танов соответствует памятная фигурка, а вон та, стоящая чуть в стороне, но всё же рядом с остальными — принадлежит ей. Фигурка, точную копию которой оставил Дуг-Кагн в день смерти Учителя, надеясь, что Татьяна обнаружит её, когда найдёт в себе силы переступить порог покоев Лу-Тана.

Боль от потери старого крелла неожиданно оказалась изгнанной лукавым выражением усатых лиц его клана. Сознание развеялось туманом на ветру, а затем сконцентрировалось в многочисленных островках тепла, разбросанных по планете — и даже вне её пределов — ответивших радостью узнавания. Это не было телепатией, да и эмпатией Татьяна не назвала бы испытываемое. Но на миг космос перестал быть пустым, а одиночество и тоска по Учителю отступили. Ибо и дорогу, по которой она могла когда-нибудь нагнать его, Татьяна Викторовна увидела воочию, и ощутила всем сердцем, что, оказывается, есть неведомые друзья, считающие её своей просто потому, что она существует. Тёплое чувство поселилось где-то в средостении, хотя Татьяна сейчас затруднилась бы сказать, где у неё находится средостение. Она с тихой радостью любовалась затейливыми узорами кораллов между колоннами, световыми бликами, делающими дно пятнистым, искрами от солнечных лучей, бегущими по паутинкам из пузырьков воздуха, каменными фигурками креллов с лукаво блестевшими глазёнками. Как вдруг сознания достиг чётко слышимый голос: «Пора... Пора на поверхность... Просыпайтесь!»

Яркая картинка истаяла. Татьяна с неохотой подняла веки. Прямо напротив её лица висели два огромных, карих глаза с вытянутым вертикально зрачком. Переход от состояния умиротворенности, в котором она пребывала, к неизвестной и отчасти пугающей реальности оказался таким резким, что сердце дёрнулось, вмиг нарушая сбалансированную работу организма. Адреналиновый жар выжег остаток кислорода из крови, Татьяна забилась в воде, пытаясь подняться к поверхности. Но широкая перепончатая лапа придала ей ускорение, ощутимо толкнув под «пятую точку». Татьяна Викторовна пробкой вылетела из воды, пружинящий мостик подхватил её в объятия, балансируя, чтобы она не упала обратно. Из глубины поднималось что-то большое, буро-коричневое, вызывая движением длинных конечностей буруны и пенные водовороты на поверхности водоёма.

Смахивая с лица мокрые волосы, Татьяна наблюдала, как показываются над водой лупатые глазищи, плоский бугорчатый лоб, широкий нос с ноздрями, прикрытыми полупрозрачной кожицей-плёнкой. Похожие на лопаты для чистки снега, перепончатые шестипалые лапы подгребали воду под брюхо существа, не давая вновь опуститься на дно.

Безмолвный голос коснулся сознания, и стало ясно, что думает гостья вовсе не на межгалактическом коде, вяжет цепочки мыслей замысловато и вычурно, но, несмотря на неизвестную семантику, Татьяна ясно понимает сказанное:

«Странное существо, я не знаю вас, но узнаю мелодию разума. Кто вы?»

Опознав, наконец, серафиду с Крелоса Татьяна отступила на шаг и автоматически отхлопала ладонями затейливую мелодию, которой научил её Лу-Тан. Ритмические хлопки передавали пожелание жизни, полной глубоких, как вода океана, мыслей, и ярких, как лучи солнца, откровений мироздания.

«Я не ошиблась, — в словах незнакомки звучало неприкрытое изумление. — Кто ты, дитя, говорящее любезно с напугавшей тебя?»

«Меня зовут Лу-Танни», — с трудом подумала Татьяна.

Словно на чужом языке заговорила. Одно дело думать для себя, то есть просто думать, и тогда мысли текут легко и свободно, и порой ты их даже не замечаешь, и совсем другое — думать целенаправленно, обращая мыслительную способность в сторону собеседника!

«Я была ассистентом...».

«...Лу-Тана, Стража порога, доктора Лазарета сектора Див! Ну конечно! — мысленно воскликнула серафида. — Волны касались меня, но слишком слабо. Я — Крагге ди Аллиен, Странствующая Певунья Двора!»

И серафида, разбрызгивая воду во все стороны, отбила лапами ответную мелодию — пожелала терпения, упорного, как волны, и выразила свою радость от встречи, искрящуюся, как залив на закате.

«Мне странно узнавать эту мелодию, — продолжила серафида, — ты — тот и не тот, кто пронзает Океан...».

И она так требовательно посмотрела на Татьяну, что той невольно захотелось сделать книксен. Путаясь в мыслях и образах, она попыталась объяснить Крагге своё нынешнее положение. Явственный вздох был ответом. Серафида подплыла к краю мостика, мощным прыжком выкинула тело наверх и буро-коричневой глыбой нависла над Татьяной, невольно попятившейся назад.

«Не знаю, как удалось Лу-Тану сделать то, что он сделал с твоим разумом, дитя, — зазвучало в голове у Татьяны Викторовны. — Ты можешь пользоваться ментальным языком креллов, но, похоже, тебя никто не учил правилам. Я воспринимаю твои мысли сумбурной мелодией, в которой утеряны ритм и тональности. Так дело не плавают!»

Под пристальным взглядом Крагге Татьяна поспешила одеться. Что ответить серафиде, она не представляла. «Учитель не успел!..» — только и мелькнула мысль, однако собеседница тут же подхватила:

«Вполне могу понять! Возможно, он не желал подстёгивать твои новые возможности обучением. Ждал, когда они проявятся в полную меру, перестанут пугать...».

«Они никогда не пугали меня! — возмутилась Татьяна. — Удивляли, приводили в восторг — да! Но не пугали!»

«Значит, он не просто знал, что делал, но и не ошибся в тебе! — серафида удовлетворённо заворчала. — Надо же, а я всё гадала, что занесло меня на эту узкую тропу, затерянную в галактике! Оказывается — ты!»

«Я не понимаю!»

«Ты передаёшь мне раздражение с песчинкой возмущения, дитя. Это острые эмоции, их грани ранят того, кто их испытывает, и направлены ранить того, к кому обращены. Потому они даются тебе легко! А теперь попробуй передать мне интерес к тому огромному миру, свидетелем которого ты стала, ощущение нехватки знаний, которое ты испытываешь постоянно, и своей растерянности и даже вины за то, что подводишь Лу-Тана».

Татьяна села на одно из вдавленных, похожих на след неведомого животного, пружинящих сидений. Требование серафиды ошеломило не сколько невозможностью сделать то, о чём она просила, сколько тем, как чётко считала гостья с Крелоса скрытые мотивы Татьяниного испуга и нежелания ментального общения с живыми существами. Выражение пучеглазой морды неуловимо изменилось: уголки большого рта приподнялись, губы раздвинулись, и Татьяна разглядела желтоватые хрящевые пластинки, заменявшие серафидам зубы.

«Ты пытаешься вести себя, как взрослая, — Крагге покивала головой, подтверждая свои слова, — но в прибое ты — маленький головастик, впервые выплывший из родного кгаккса! Тебе дана возможность видеть Океан, а ты предпочитаешь разглядывать лагуну. Попробуй увидеть мир объёмно!»

Беззвучный голос Странствующей Певуньи становился глубже и значимее, проникал в отдалённые уголки сознания, выворачивая наизнанку. Казалось, тёплые пальцы чужого разума играют неузнаваемую пока мелодию на волнах мозгового излучения. Татьяна сама не заметила, как закрыла глаза и поддалась чарующему зову. Как тихонько закачалась, обхватив себя руками и поджав колени к животу — словно маленькая девочка, сидящая на берегу кажущегося огромным озера, в глубине которого плавали неспешно разноцветные и причудливые рыбы чуждых мыслеобразов. Рыбы собрались в стаю, дружно подняли блестящие головы и уставились на неё сотней глаз, подобных мягко вспыхивающему янтарю. Они ждали той мелодии, что Татьяна захотела бы им пропеть. Вот только петь она не умела!

Татьяна вновь почувствовала тепло воды Лагуны Ушедших за горизонт, отстранённый холод Звёздного пути, дружественные касания разумов Танов. Следуя их зову, попыталась передать Крагге своё одиночество после ухода Учителя и испытанное в Лагуне чувство — найденной потери; интерес и настороженность к тем существам, в чьих жилах текла кровь Лу-Тана.

Ответная волна эмоций накрыла её с головой, но дружеский разум не давал захлебнуться в потоке, вёл, удерживая и направляя. И неожиданно Татьяна ощутила сразу несколько десятков креллов — на Крелосе и вне его, будто наяву отхлопавших ей весёлые, обнадёживающие и подбодряющие приветствия, во всех оттенках которых она ещё не смогла разобраться. Таны говорили с ней хором — беззвучно, через огромные расстояния галактического пространства передавая родное тепло сердец, а она отвечала, как умела, передавая радость и изумление, и что-то, чему никогда не нашла бы названия. Мир раздвинулся...

«Хорошо! — прозвучал тихий голос, явно не желающий напугать её. — Головастик впервые выплыл из бухты! Хватит на сегодня, дитя. Нового нельзя есть много!»

Мироздание сузилось до Квиллиниума. Потрясённая новыми ощущениями, Татьяна Викторовна открыла глаза и поняла, что раскачивается на сидении — совсем так, как когда-то маленькие зелёные «прынцы», синхронизирующие своё сознание с сознанием матери.

Буро-коричневое пятно медленно плавало под водой вдоль бортика бассейна, но, едва мир перестал качаться перед глазами Татьяны, вынырнуло, обернувшись ухмыляющейся мордой Крагге. Серафида лучилась довольством. И более не стесняясь, Татьяна ответила ей всем спектром испытываемых эмоций, поделившись собой, как когда-то делилась с Управляющим Разумом Лазарета.

Широкая лапа высунулась из воды и довольно похлопала по мостику, отчего тот ощутимо закачался, едва не сбросив Татьяну обратно в бассейн.

«Я не задержусь здесь надолго, дитя, — сказала серафида, — но пока эта вода чешет мне бока, буду помогать тебе учиться петь, как поют креллы и мы. Во всей галактике нет более существ, умеющих объять разумом другой или пересечь пространство лучами ментальности, как это сделала ты, побывав в Бухте Ушедших За Горизонт. Перед отлётом с Крелоса я тоже была там. Видела новую клановую фигурку среди Танов и не понимала — у кого же их них появилось потомство? Ведь я редко бываю на родной планете, Лу-Танни. Песни Путей гонят меня из семейного кгаккса, и я странствую между звёздами, чтобы слушать и запоминать их, а потом петь Императору Влажного легиона, помогая познать далёкие миры, где он никогда не побывает!».

«Менестрель... — подумала Татьяна. — Межзвёздный трубадур». Мысль возникла ассоциативно — так же легко, как когда-то родилось имя «Ирбис» для гостя из неведомой, клубящейся темноты.

«Пожалуй, — Крагге довольно заворчала, — транслируемые тобой смыслы, в которые завёрнуты слова, вполне подходят. Я буду ждать тебя здесь, отдыхая — межзвёздные перелёты утомительны для серафиды в возрасте, поэтому не беспокойся о времени встречи — когда бы ты ни пришла, найдёшь меня здесь!»

И Крагге ди Аллиен, Странствующая Певунья Двора, опустилась под воду. Татьяна наблюдала, как замерцал свет над подводными створками в покои, куда гостья М-63 вплыла величаво, словно многотонный лайнер.

Она проводила серафиду взглядом и вдруг поймала себя на том, что посылает ей вслед такое же тёплое, дружественное чувство, как и креллы, разбросанные по всей галактике — ей самой, совсем чужой для них женщине с Земли.

«А чего ты хочешь, дитя? — мысль серафиды казалась затухающим эхом на краю сознания, — Лу-Тан навсегда отдал тебе часть себя. Он был и моим другом».

Последнее усилие по осознанию услышанного привело Татьяну к состоянию полнейшего отупения. В голове не было ни единой мысли, лишь тишина, сумрак, покой. И сквозь него пробилось, словно дразнящий розовый лучик, возмущение Шуни, запертого в жилом секторе. И сразу следом за ним — привычная тоска собаки, ждущей хозяйку.

Татьяна Викторовна ахнула и поспешила в свои покои, едва не снеся Ту-Ропа, терпеливо ждущего под дверями Квиллиниума.

— Через час мне приказано отвести вас в Штаб-квартиру, доктор Лу-Танни, — на ходу сообщил ту.

— Я быстро соберусь, — сказала Татьяна. — Мы успеем перекусить по пути туда?

— Конечно, — ухмыльнулся ту, — раз пять.

Ту-Роп ввёл Татьяну в круглую серую комнату, кивком указал на сидение, больше похожее на гигантский гриб, чем на табуретку, и так же молча вышел. Татьяна Викторовна удивлённо проводила его глазами — всегда разговорчивый и смешливый ту неожиданно стал серьёзным стражем порядка. Неприметные двери разъехались в стороны, впуская раз виденное Татьяной в жизни существо из созвездия Ориона. Впрочем, это был не СиАйЛион с Дайли-прайм, доктор Лазарета сектора Хэми, Страж порога, а какой-то другой сирион, заскользивший по полу так плавно, что стал похож на привидение, прогуливающееся по коридорам замка. Пришелец был одет в широкую серую хламиду, в рукавах которой прятал ладони.

Несколько минут Татьяна Викторовна заворожено следила, как сирион описывает безмолвные круги вдоль стен, пока, наконец, он не остановился перед ней, чуть склонив голову и широко разведя руки в стороны.

— Такая честь для меня, доктор Лу-Танни, видеть вас и говорить с вами! Я — СиРиЛион с Гвийарты-Дайли, звёздная система Ориона, скромный советник о'гири ВаГаБан в этом заброшенном уголке Галактики.

Расу сирионов Татьяне довелось изучить лишь поверхностно — знания, в основном, были получены из обучающей программы Лу-Тана. Их язык был перегружен тяжёлыми и многозначными семантическими конструкциями, и попробовав учить его, Татьяна поняла, что как и язык сатианетов, он ей не даётся. И оставила попытки, понадеявшись на Управляющий Разум и то, что выходцы из звёздной системы Ориона, наравне с веганцами, были одними из основателей Межзвёздной Ассоциации, а значит, просто не могли не знать межгалактического кода. Но даже на этом — простом, не изысканном «рабочем» языке, сирионы умудрялись изъясняться витиевато и многословно.

Татьяна Викторовна пожалела, что не выучила хотя бы приветствия на сирионском.

— И мне очень приятно! — пробормотала она и, подумав, добавила. — А как мне следует обращаться к вам, советник?

Тот замахал широкими рукавами. Татьяна обратила внимание, что кости предплечий сириона были на одну треть длиннее костей плеча — поэтому его движения человеку казались странными.

— Зовите по имени, доктор! На самом деле мы знакомы — нас представлял друг другу БагДэАн в ваш прошлый визит на М-63. Но, насколько я помню, ваше внимание в тот момент было несколько... рассеянно!

Уголки губ сириона приподнялись. Татьяна рассмеялась, оценив шутку. Слава богу, прошли первые минуты скованности, уступив место обычному доброжелательного разговору.

— Последние события настораживают нас, Лу-Танни, — спрятав кисти рук в рукава своего одеяния, заговорил сирион. — Не желаю пугать вас, потому не стану рассказывать всё, что знаю, но война выходит на новый виток. Самое плохое, мы не можем понять, в каком направлении будут развиваться военные действия. Мощнейшая аналитическая база Ассоциации работает вхолостую, предсказывая динамику локальных столкновений, распространение протектората той или иной стороны на сектора, но не более того. Мы считаем, что показательная инициатива гоков есть не что иное, как попытка отвлечь наше внимание от чего-то важного. Мы не верим в их искренность и в то, что они корректно соблюдают 536-дрей. Чтобы вы не обвинили руководство Ассоциации в предвзятости, скажу вам — сложись подобная ситуация с участием сатианетов — мы отнеслись бы к ним так же. Гоки впервые приглашают на ганноган представителей других цивилизаций, ведь не стоит считать приглашением нахождение там их пленных противников. Наша делегация будет невелика — я, несколько членов и наблюдателей Совета, Ту-Ганн, вы и Ту-Роп. Это скорее обзорная, а не научная экскурсия, в ходе которой нас ознакомят с общим устройством корабля, содержанием пленных, продемонстрируют некоторые научные наработки.

— Два врача в составе делегации? — удивилась Татьяна. — Почему?

— На вашем присутствии настаивал лично Гру-Хак.

И сирион пронзительно взглянул на Татьяну Викторовну своими раскосыми глазами, словно желая докопаться до самой сути. Повисла пауза. СиРиЛион явно ждал ответа. И собирался ждать, сколько потребуется.

— Он связался со мной, — помолчав, пояснила Татьяна. — Сообщил, что ему будет интересен независимый консультант с варварской планетки. В нескольких словах пояснил суть своего открытия. Но я не делала никаких выводов... Пока не делала. Озвученная им проблема слишком серьёзна, я даже осмыслить её не могу, вот так, с наскока!

Сирион потряс высоким пучком.

— Интересный способ решения проблем у вас, землян — подскакивать! Должно быть, это стимулирует активность мозговой коры?

Татьяна не сдержалась, фыркнула. Впрочем, СиРиЛион продолжал рассуждать:

— Это похоже на Гру-Хака — он известен нетривиальными ходами и оригинальными решениями. Этот тип до сих пор не стал Первым в Ковене только потому, что совершенно непредсказуем, и не умеет жалеть ни себя, ни подчинённых. Окружители Первого никогда не допустят его выше четвертой ступени, потому что одно дело, не считая, уничтожать врагов, и совсем другое идти к победе по трупам своих же сородичей.

Слушая сириона, Татьяна ощутила, что ей трудно дышать. Каково человеку, родившемуся и выросшему под мирным небом Земли, лицом к лицу столкнуться с безобразно гримасничающей войной таких нечеловеческих масштабов? Конечно, и на родной планете хватало конфликтов — как локальных, так и не очень. Но Татьяна Викторовна была человеком далёким от них, работала не в военном госпитале, а в обычной клинике, о фронтовых ужасах горячих точек знала только из новостей или понаслышке. А теперь эта подлая карга — война, роняя из неопрятного рта тела погибших, тянет к ней стальные пальцы, пытаясь вмешаться в существование доктора Лазарета на затерянном перекрёстке миров. Воистину, для войны не бывает заброшенных мест и лишних людей!

— Желание Гру-Хака — первая причина, Лу-Танни, — сирион неожиданно выпростал руку и дружески коснулся плеча пригорюнившейся Татьяны. — Вторая — мы хотим, чтобы вы провели осмотр пленных сатианетов в рамках проверки выполнения гоками пункта 536-дрей. На предварительных переговорах гоки не позволили нашим специалистам взять с собой никакого диагностирующего оборудования. Думаю, они не отступят от этого решения, а это не тот случай, когда Ассоциации стоит давить на них. Но мы надеемся, что два опытных врача смогут различить наличие запрещенного медикаментозного воздействия или неподобающего содержания пленных.

— То есть определить наличие пыток, — дрогнувшим голосом уточнила Татьяна Викторовна. Старуха-война беззастенчиво врывалась в теплый мирок Лазарета, разбивала сложившуюся, комфортную самой Татьяне практику обычной медицинской деятельности. Разбивала безжалостно. И это было по-настоящему страшно.

Сирион укоризненно покачал головой.

— Надо говорить мягче, доктор. Мы балансируем на тонкой грани между всеобщей войной и миром, и это режущая грань. Иногда она причиняет боль, но надо терпеть, чтобы не стало хуже.

Татьяна подняла на него глаза. В сознании заполыхала воспоминанием картина мёртвого мира — прямые, как лучи, улицы, заваленные разлагающимися телами умерших в крике сатианетов — больших и... маленьких.

— Куда хуже? — тихо спросила она. — Вы...

СиРиЛион резко вскинул ладонь.

— Я бывал в истреблённых колониях и той, и другой стороны, читал сенсореры гоков и сатианетов из областей Большого кольца. Не надо обвинять меня, и Ассоциацию в моём лице, в бездействии и недальновидности! Поверьте — мы делаем всё, что в наших силах. Но иногда остается надеяться только на вмешательство высших сил!

— Арланов? — уточнила Татьяна Викторовна.

Сирион с изумлением посмотрел на неё.

— Я говорил о провидении! — пояснил он. — Почему вы решили?..

— Не знаю, — более резко, чем хотела бы, прервала сириона Татьяна и тут же, опомнившись, понизила голос. — Простите меня, СиРиЛион! Я не собиралась обвинять вас! Но, вынуждена признать, ситуация травматична для моей психики. Я опасаюсь того, что увижу на ганногане, но ещё больше боюсь того, чего не увижу. Чего они не позволят мне увидеть!

Сирион снова заскользил по кругу. В дальнейшем Татьяна узнала, орионцы предпочитают постоянное движение неподвижности даже во время разговоров.

Следуя взглядом за его движением, она обратила внимание, как открываются и закрываются небольшие отверстия в стенах, подобные порам, выдувая пахнущий чем-то ароматным воздух. И заинтересовалась материалом, покрывающим поверхности комнаты, который вовсе не напоминал тот, что использовался в Лазарете или на М-63. Он казался губчатым, потому что состоял из мельчайших пузырьков, был упруг при нажатии, не светился и не отдавал тепло.

Сирион остановился.

— Вижу, вы заинтересовались Мицером?

— Мицером? — переспросила Татьяна.

— Эта комната сформирована из огромного гриба с моей родной планеты, — орионец вновь двинулся по кругу, и Татьяна Викторовна отвела взгляд — от неспешного движения сириона у неё закружилась голова. — Он представляет собой множество сотрудничающих спор, которые образуют единый организм. Таковы наши дома на Дайли-Прайм и других планетах системы, таковы внутренности наших кораблей. Мицер практически невозможно убить — чтобы нарастание спор прекратилось, нужно уничтожить не менее девяноста пяти процентов мицериор от первоначальной массы. В противном случае он будет самовосстанавливаться. Мы начали сотрудничать с Мицером в незапамятные времена — он оберегал и утеплял наши дома, выстилал Тоннели Веры, позже, когда мы научились воздействовать на него — украшал интерьеры, радовал взоры необычными цветовыми и ароматическими сочетаниями. До сих пор не доказано наличие у Мицера разума, однако некоторые события заставляют всерьёз задуматься над этой проблемой. Мицериоры обладают прочной связью, которую я не решусь назвать телепатической. Доказано, что Мицеры, взятые от одного родового очага на Дайли-прайм, но размещенные на разных кораблях, могут ощущать друг друга на расстоянии и синхронно менять электромагнитное излучение и цветовую гамму, стремясь к единой части спектра, характерной для родового гриба. Их можно считать такой же загадкой вселенной, как и наверняка известных вам штармов, но последние очень редки в галактике, а Мицер можно выращивать практически везде, где есть подходящие условия. Эта долгая лекция, Лу-Танни, — сирион остановился прямо напротив неё, — только лишь для того, чтобы вы поняли: носители разума — суть галактические споры. Уничтожение всего одной расы вызовет цепную реакцию. Такие вещи не проходят для галактики даром. Когда будет уничтожено пятьдесят — шестьдесят процентов тех рас, что ныне обеспечивают спокойствие и возможность мирного развития другим разумным обитателям галактики — её накроют тьма и хаос. Как Мицер не может самовосстанавливаться, если потеряно более девяноста пяти процентов мицериор, так и разум во Вселенной угаснет! И угасание начнётся с того, что кто-то из противоборствующих сторон — сатианеты или гоки, неважно — победят ценой жизней своих противников. Вы услышали меня?

Татьяна вздрогнул. Другой голос зазвучал в сознании.

«Вы услышали меня?»

Лу-Тан знал то, о чём на примере инопланетного гриба поведал СиРиЛион. Знал и том, чего сирион не озвучил — о взаимосвязи между расами, между спорами разума в теле безграничного вселенского гриба. На фоне угрозы, предсказываемой орионцем, собственный страх показался Татьяне чем-то незначительным, а любые размышления на тему предстоящего посещения ганногана — не нужными. Сирион, склонив голову набок, наблюдал за калейдоскопом эмоций, сменяющихся на её лице. В глубине его чёрных глаз тлели искры — так охотник смотрит на жертву.

— Я поняла, — тихо сказала Татьяна Викторовна и поднялась, понимая, что разговор окончен. — Я сделаю всё, что в моих силах! Остальное — неважно!

Искры в глазах СиРиЛиона вспыхнули ярче.

— Это хорошо, доктор, — высокий пучок согласно качнулся. — Завтра прибудут несколько крейсеров Ассоциации — на всякий случай. А ганноган мы ждём в три ближайших суточных цикла по метрике М-63. Я был рад познакомиться с вами, Лу-Танни.

Пористая стена разошлась, открывая взорам фигуру Ту-Ропа, который терпеливо застыл у порога, ожидая Татьяну. Она поднялась и медленно пошла к выходу. Была бы страусом — сунула бы голову в песок от всего услышанного. Но, даже ощущая душный страх при мыслях о будущем, она ясно понимала — этот мир — её мир. Старухе-войне с цепкими пальцами не удастся проложить пропасть между этой реальностью и попавшей в неё, как мушка в паутину, Татьяной.

— Что вас так заинтересовало в бедном докере?

Татьяна вздрогнула и открыла глаза. Подключившись к М, она проводила полное сканирование юмбаи, в надежде зацепить то, что смутило при первом осмотре — причину замедленной проводимости нейросигналов в оргсистемах.

Рядом стоял Ту-Ганн, с высоты огромного роста разглядывая её, как некое грязное пятнышко на идеально белом полу клиники.

Татьяна замешкалась. С одной стороны, ту дал ей разрешение подключаться к Управляющему Разуму клиники, не спрашивая у него разрешения. С другой — это была его клиника, и это мог быть его просчёт, последствия которого Татьяна не могла ни предвидеть, ни установить.

— Садитесь, Ту-Ганн, — со вздохом решилась она. — Если у вас есть время, я расскажу о том, что смущает меня в пациенте.

Ту взглянул на неё с неодобрительным удивлением, а затем вдруг улыбнулся во всю зубастую пасть.

— Вы кажетесь такой мягкой и слабой, доктор! — сказал он. — Но это видимость. Я с удовольствием выслушаю выкладки ученицы Лу-Тана. Однако позже. А сейчас пойдёмте со мной — вам нужно взглянуть на это!

Татьяна последовала за ним. К её удивлению, ни одна из ассистенток не пошла за ним. Ту-Ганн спустился с пандуса и вошёл в незаметную дверь под ним. Пройдя длинный коридор, они оказались в небольшом вестибюле, в стенах которого Татьяна с удивлением разглядела различной формы и вида костюмы ближней защиты, маски ти-рейтеров и шлемофоны.

— Зелёная зона доступа, — пояснил спутник. — Карантин, если хотите. Здесь находятся несколько жилых секторов с замкнутым циклом жизнеобеспечения — для инфекционных существ, своя операционная... и своя мертвецкая.

Стеновая панель сдвинулась, открывая доступ к защитным костюмам, два из которых были выдвинуты.

— Этот принадлежит одной из моих ассистенток, — пояснил Ту-Ганн, когда примерявшая костюм Татьяна поняла, что он ей длинноват. — Посещение станции представителями Землие было не предусмотрено.

Штанины смешно сложились гармошкой, внутри шлемофона сначала было душно, а затем костюм подстроился под объём её легких, и дышать стало легче.

— Зачем это? — удивилась Татьяна, дожидаясь пока Ту-Ганн застегнёт свой костюм. — К чему такие предосторожности? Мы имеем дело с инфекцией?

— И да, и нет! — ту поманил её за собой к белой двери, за которой оказался антисептический шлюз.

Несколько минут они постояли внутри, ожидая, пока М проверит состав воздуха, а затем вошли в широкое помещение, в котором стояло около десятка стат-боксов для консервации тел умерших существ. Подобными мобильными камерами обычно оборудовались межзвёздные корабли на случай гибели членов экипажа, верования которых не позволяли хоронить тела в космосе.

— Итак! — Ту-Ганн повёл рукой, словно дирижёр, начинающий концерт. — Здесь у нас существа разных рас, вероисповеданий, возраста и тому подобное, объединенных одним — видом кончины, наступившей внезапно.

— Причина смерти? — Татьяна остановилась около первого бокса, активировала панель управления, сделала верхнюю сферу прозрачной и заглянула внутрь.

В застывшей пене консервационного состава лежал спокойно, будто спал, пожилой проангел. Тонкие струйки крови застыли в углу его глаз, рта. Веки были милосердно закрыты и покой на лице вполне соответствовал сну, в котором — так гласили данные исследования, проведённого Ту-Ганном, смерть и настигла несчастного. Несмотря на приличный возраст, этот местный торговец мог бы жить ещё долго, если бы неизвестная причина в буквальном смысле слова не взорвала изнутри массу головного мозга, превратив её в кашу.

— Ох! — только и сказала Татьяна, когда Управляющий Разум вывел на сетчатку глаза картину поражения, полученную при первичном осмотре тела.

Движением ладони она погасила панель, одновременно с которой потух свет в боксе, и пошла по рядам, считывая информацию, заглядывая в консервационные «гробы». Не было смысла спрашивать Ту-Ганна о проведённых исследованиях — Управляющий Разум уже перечислил все мыслимые и немыслимые опыты, который использовал доктор клиники М-63, чтобы найти причину смерти. Дойдя до противоположного конца помещения, Татьяна остановилась у отдельно стоящего бокса, в котором были аккуратно размещены до сих пор мерцающие останки гока.

— Ох, — тяжко вздохнув, повторила она. — По-видимому, это и есть вторая причина, по которой меня пригласили на станцию? Тогда мне бы хотелось взглянуть на тело. Любое, из оставшихся целыми.

Ту-Ганн усмехнулся.

— Выбирайте, Лу-Танни. Думаю, они не против.

Поскольку большинство трупов принадлежали либо проангелам, либо юмбаи, Татьяна поколебалась мгновение, а затем решительно ткнула на стат-бокс в котором покоился молоденький юмбаи Тоши — как гласила регистрационная запись — совсем недавно прибывший с родной планеты на М-63 в качестве практиканта-астрофизика.

— Мне понадобится Икринка... то есть вифер и набор инструментов для вскрытия.

Татьяна выжидающе посмотрела на Ту-Ганна. Тот ответил изумлённым взглядом.

— Вы собираетесь вскрывать телесную оболочку? Но зачем? Я делал полное и послойное сканирование, опыты и тесты по метрикам трёх различных систем. Разве что глубинный сканнинг мозга не получилось провести по причине генерализованного поражения последнего!

— Обязательно ознакомлюсь с вашими исследованиями, — спокойно ответила Татьяна. Проблема уже захватила её, а когда это случалось, спорить с ней не следовало. — Но хочу применить и свои. М, доставить стат-бокс в операционную и поместить тело в вифер с учётом зелёного кода опасности.

— Я хочу это видеть! — заявил Ту-Роп. — Вскрытие трупов умерших — обязательный обряд на вашей Землие?

— Скорее процедура, а не обряд, — поправила его Татьяна, следя, как стат-бокс двинулся к дверям мертвецкой, ведомый гравитележкой. — И один из основных способов установления причин смерти. Наша медицина по сравнению с галактической находится на зачаточном уровне развития. Но, конечно, если сравнить, какие гигантские шаги она сделала по сравнению с прошлыми веками — мы молодцы.

В шлюзовой М подверг их вместе с боксом всевозможным видам дезинфекции, в холле отобрал защитные костюмы, после чего пропустил в операционную.

Стат-бокс подъехал к Икринке. Та изменила положение купола, полностью накрыла бокс, обеспечивая замкнутую стерильную атмосферу внутри. А затем втянула в себя платформу, на которой лежало тело.

Ту-Роп подвинул ближе глубокий мягкий стул, с явным намерением посидеть с комфортом — понаблюдать, чем невольно напомнил Татьяне Лу-Тана.

Она приступила к вскрытию, параллельно получая информацию от Управляющего Разума. Головомозг несчастного юмбаи, действительно, выглядел, как каша. На выведенных со СКАР-камеры данных было видно, что потеряли целостность сами клетки, а нервные пучки казались скрученными и порванными неведомой судорогой. Складывалось впечатление, что мозг подвёргся воздействию направленного энергетического удара. «Разрушения» были неоднородны — в центральных нервных узлах сильнее, у границ — слабее.

Ту-Роп встал и подошёл к Икринке, с интересом разглядывая представшую картину.

— Мааайрами! — воскликнул он. — Вживую оно куда красочнее, чем картинки из вифера.

Татьяна неодобрительно покосилась на него, но ничего не ответила. Что-то не так было у погибшего с нервами, сохранившими частичную целостность. Для лучшего сосредоточения она закрыла глаза и сделала запрос М по составу нервной ткани того самого юмбаи Гиши, что сейчас наверху заращивал переломы. Вот оно! Повышенный уровень изношенности клеток по всей протяженности нервных путей! У лежащего перед ней юмбаи прижизненная картина была аналогичной. Здоровые, но изношенные клетки. Будто у этих двоих они стремились во много раз быстрее преодолеть временные отрезки, нежели хозяева — собственные жизни. Будто для мозга и нервной системы время шло быстрее, чем для остального организма, катастрофически ускоряясь к концу.

Наблюдая за её напряжённым лицом и расширившимся от волнения зрачками, Ту-Ганн счёл необходимым тоже подключиться к М и тут же получил все те выкладки, что пыталась сформулировать для себя Татьяна.

— Вы видите? — спросила она, отслеживая стадии повреждений, словно круги на воде расходившиеся от головомозга до периферических участков. — Та же картина у вашего пациента Гиши! Вот почему нейросигналы проходят медленнее! Это как раз то, о чём я хотела рассказать вам перед приходом сюда!

Словно подтверждая её слова, М вывел картинку аксона — неведомая сила в случае с Гиши изрядно потрепала его, а у умершего будто расплавила.

— Ранъель, — негромко сказал ту, и Татьяна поняла, что ассистентка слышит его. — Немедленно законсервируйте палату с юмбаи Гиши и выставьте зелёный код. Обеспечьте все необходимые процедуры.

— Это же не воздействия оружия, да? — Татьяна посмотрела на Ту-Ганна. — Вы проверяли подобную возможность?

— В случае с каждым из них, — кивнул ту. — Никаких следов воздействия. Если только...

— Если только, — в один голос с ним заговорила Татьяна, — это не какое-то запретное оружие типа транкастера, о котором нам ещё не известно!

Ту-Ганн рыкнул так, что Татьяна отшатнулась.

— Откуда вы знаете от транках, Лу-Танни?

— На мой Лазарет было совершено нападение. Один из нападающих оказался вооружён транкастером.

— А интересная идея! — восхитился Ту-Ганн. — Чёрные такаи на М-63! Представляю восторг командора по этому поводу! — и вдруг подозрительно посмотрел на Татьяну. — Я правильно понимаю, доктор, если вы знаете о транках, то должны знать и о Чёрных такаях?

— Я знаю, — любезно улыбнулась она. — Но не хотела бы углубляться в эти познания — они мне не приятны.

— Они никому не приятны, — буркнул Ту-Ганн и неожиданно добавил: — Командуйте, доктор!

— Что? — не поняла Татьяна Викторовна.

— Вы заслужили. Хотя я и обратил внимание на быстрое старение нервной ткани у юмбаи Гиши, но счёл это генетической особенностью организма. При этом не удосужился проверить геном и запросить данные по генетическим цепочкам его родни с Юмбы. Вы же соотнесли замедленное прохождение нервного сигнала с общим состоянием системы Гиши, и всё это — с состоянием нервной системы нашего трупа. Каковы будут дальнейшие действия?

— Я бы хотела проверить ваши исследования по всем имеющимся трупам. Обстоятельства смерти. События, предшествовавшие ей. Думаю, Ларрил проводил проверку по каждому случаю?

— Естественно. Он перерыл станцию по всем секторам. И сказал мне, что ничего не нашёл.

Татьяна удивлённо воззрилась на ту.

— Вы думаете, он скрыл от вас информацию?

— Это возможно, Лу-Танни. Думаю, с вами он будет откровеннее!

И опять Татьяна отвела взгляд. А в душе нарастало возмущение — глухое и неприязненное. Кому какое дело до их с Ларрилом отношений?

— Какое вам дело до наших с Ларрилом отношений? — неожиданно для себя спросила она, по-прежнему не глядя на Ту-Ганна.

Тот покачался с мыска на пятку. Были бы в шкуре ту карманы, наверняка засунул бы в них руки с глубокомысленно-насмешливым видом.

— Бог позволяет каждому из нас идти своей дорогой, доктор, — медленно заговорил он. — Единственной. Верной. У каждой расы так же есть свой вектор движения. Негоже смешивать вектора вопреки воле божьей! Рано или поздно вы поплатитесь за это...

Татьяна быстро подавила подступающее негодование и успокоила занывшее сердце. Ту-Ганн имел право на своё мнение. Оно и было верным — но только для него самого!

— Я думаю по-другому, — она взглянула на него потемневшими глазами. — А моя расплата не должна вас беспокоить, доктор, так же, как и мои отношения с кем бы то ни было.

Ту-Ганн смотрел на неё, нахмурившись. Кончики белых клыков показались из-под верхней губы.

— Но почему-то беспокоит! — рявкнул ту.

— Это ваши проблемы! — ответила Татьяна и сама себе удивилась. Раньше смолчала бы или ушла прочь. А нынче...

Вспомнились горячечные ночные поцелуи, сила рук проангела... И нежные прикосновения его крыльев. Пришло понимание того, что никому и ничему, кроме Лазарета, не будет позволено встать между ними!

Татьяна отвернулась от ту, продолжающего сверлить её взглядом глубоко посаженных глаз, и сосредоточилась на работе.

— М, транспортируй тело обратно. И доставь номер первый из мертвецкой.

— Будете вскрывать всех? — удивился Ту-Ганн. — Это работа не для такого хрупкого существа, как вы!

— Вы ничем не поможете, — пожала Татьяна плечами, наблюдая, как Икринка трепещет, растягиваясь, чтобы вновь накрыть стат-бокс. — У вас нет необходимых хирургических навыков. Ассистировать мне будет М. А вас я попрошу запросить у командора информацию о наличии полевых сред в местах обнаружения тел. Насколько я знаю, они должны были снять все контуры. Конкретно меня интересуют виды и мощности излучений, которые избирательно воздействуют на клеточные стенки. И еще уточните у него, пожалуйста, какой вид запрещённого оружия наносит подобные повреждения, и какова вероятность его появления на М-63. Ступайте.

Она проговорила это спокойно и чётко, вовсе не обращая внимание на оскаливающегося ту. Однако тот не стал перечить. Ещё раз окинул её фигурку уничижительным — с высоты его роста — взглядом, и покинул помещение.

Татьяна Викторовна проработала до поздней ночи. А потом неожиданно осознала, что силы кончились. Несмотря на помощь ассистирующих щупов, которым приходилось уделять повышенное внимание, полостное вскрытие само по себе было тяжёлой физической работой. Среди умерших не было ни одного ту. Лишь проангелы и юмбаи. То, что осталось от единственного попавшего в эту компанию гока, Татьяна оставила напоследок. Когда она поняла, что руки начали дрожать, а пальцы, сомкнувшиеся на рукояти лучевого скальпеля, его вовсе не чувствуют — свернула последнее исследование и устало опустилась в кресло, в котором ранее сидел Ту-Ганн. Несколько минут она сидела с закрытыми глазами, а под веками всплывали картины вскрытия, оргсистемы, хитросплетения кровеносных сосудов, сероватые сети гравинейров проангелов и мерцающие зелёным внутренние вместилища головомозга юмбаи. Причину гибели нервной системы следовало искать именно в мозге. В случае с пока ещё живым юмбаи Гиши процесс старения нервных клеток начинался в базальных ганглиях и оттуда распространялся по всей системе, захватывая и крупные узлы, и периферические нейросети. Но пока он не достигал некоей критической точки — ничего не происходило. Создавалось впечатление, что в нейросетях копилась пока неизвестная Татьяне энергия, чтобы потом резким выбросом, сжигающим нервную ткань, привести её владельцев к мгновенному летальному исходу.

Татьяна Викторовна ещё немного посидела, вытянув ноги и откинув голову на спинку кресла, и жалея, что находится не в стенах Лазарета. Там, кажется, и думалось легче! Затем поднялась и направилась к выходу. К её удивлению по пандусу нервно вышагивал Ту-Роп. Увидев Татьяну, он быстро подошёл к ней и, без слов шлёпнув её по наружной стороне кисти, прилепил чёрный квадратик уже известного устройства — туммера.

— Ларрил пытался связаться с вами с того момента, как вы вошли в клинику, доктор Лу-Танни. Но Управляющий Разум М раз за разом отклонял запросы и сообщал моему командору, что вы просили не беспокоить.

Татьяна нахмурилась, припоминая. А ведь, действительно, перед тем как приступить к вскрытию, пробормотала себе: «Лишь бы нам никто не мешал!», имея в виду Ту-Ганна с его каверзными и ехидными вопросами. Управляющий Разум, видно, счёл это призывом к действию.

Совершенно непочтительно Ту-Роп схватил её руку и потащил прочь из клиники. Но привёл не в Поток, где она рассчитывала поесть, а к дверям незнакомого жилого сектора.

— Завтра утром не вздумайте ускользнуть в клинику! — Потребовал ту. — Я зайду за вами, и мы отправимся встречать корабли, дополнительно выделенные Ассоциацией для охраны М-63 на время визита ганногана. А сейчас — ужин!

Он коснулся пальцами панели управления и, когда створки раскрылись, аккуратно переставил ошеломлённую Татьяну через порог и ушёл, посмеиваясь и качая лобастой головой.

Татьяна Викторовна застыла, даже не успев оглядеться. Запах первым нашёл её — аромат свежего ветра, пронзающего пространство, пахнущего так терпко и остро, что защемило в груди. Раскинувшийся вдаль луг был огромен, трава высока, и на каждом удлиненном, покрытом серебряными волосками стебельке горел неярко, но ясно, маленький белый огонёк. Их мириады превращали поле в опрокинутое на землю небо, на котором созвездиям не было числа. Правее, в круге примятой травы, на треножнике плясало синее бездымное пламя, отсветами превращая бутоны неизвестных цветов в сапфировые капли.

...Мгновенный порыв ветра. И вот уже чёрно-белый шатер скрывает свет и звуки, а горячие губы кружат голову сильнее запаха ночного ветра.

— Я ждал!

— Я скучала...

Шорох одежды, и два тела сплетаются на ненастоящей траве под ненастоящим небом, полным чужих созвездий.

— Оглядись, Танни, — шепчет Ларрил, — это Райя, моя планета. Пусть хоть так, но я хочу познакомить тебя с ней!

А потом слова перестают быть нужны, ибо остаются запахи и звуки, ночь и её светящиеся стражи...

После Ларрил поднялся и принёс от костра дымящееся питье.

— Выпей, это придаст сил!

— Что это?

— Диканкоро.

Проангел устроился рядом, совершенно не стесняясь собственной наготы, и укрыл плечи

Татьяны крылом, словно пледом.

— Как ты это сделал? — она повела рукой вкруг, восхищённо оглядываясь.

Ларрил рассмеялся — весело, как прежде, запрокидывая голову и блестя зубами и глазами.

— Это разновидность сенсорера, Лу-Танни. Лишь треножник и огонь настоящие... И мы с тобой...

Горячий неведомый напиток полнился тем же запахом, что и ветер. Будто маленькое солнце зажглось изнутри, теплом растворяя усталость и боль в натруженных мышцах. Ларрил притянул Татьяну на себя, укрыв вторым крылом. Почти сразу она ощутила лёгкость во всём теле, а восприятие окружающего мира изменилось, будто чуть сдвинулся ракурс. Собственно, так и было. Не засыпая, двое парили в объятиях друг друга почти до самого утра, лишь изредка негромко переговариваясь. Любовались звёздами и сонным колыханием луговых огней. Слушали ветер и далёкие крики ночных птиц, негромкое жужжание насекомых, которых привлекало мерцание распустившихся бутонов... И лишь когда бледно-синяя полоска рассвета разогнала небесные светила, сон накрыл лёгкой, ароматной вуалью мир, которого не было.

Татьяну разбудил шум воды в санитарном модуле. Она полежала, не открывая глаз, тихонько улыбаясь себе самой и звёздам, которые с ночи так и застыли под веками. А когда встала и огляделась, ощутила мгновенное и болезненное, словно укол декапода, разочарование. Не осталось ни следа ночных огней и голубого бездымного пламени. Стандартный жилой блок не отличался от предоставленного ей поначалу, если не считать множества стеклянных, каменных и металлических статуэток разной формы, да пары голографических изображений неба Райи, по которому плыли бесконечной чередой пуховые облака. По центру правой от входа стены парила низкая овальная стойка, удерживаемая гравизахватами. На стене над ней висело одно из изображений неба, а на матовой поверхности стояла длинная деревянная шкатулка, ажурный узор на которой неизвестные мастера вывели столь тонко, что он казался микроскопическим. Слабый солнечный луч, которым светила голограмма, был направлен вниз, на шкатулку, отчего та переливалась, как драгоценный камень. Свет перетекал из выложенных перламутром лакун на открытой крышке в узорчатые своды, изрезавшие стенки, где дрожал маленькими радугами. Татьяна поднялась, закуталась в мягкое покрывало, которым была укрыта, и, не в силах сдержать восхищения, поспешила туда. Стабилизатор, встроенный в дно шкатулки, удерживал на весу иглу, кажущуюся на вид каменной, длиной примерно с Татьянино предплечье. От её острия до середины шёл спиральный рисунок, украшенный прихотливыми завитками. Шкатулка была настоящим произведением искусства, но от иглы тянуло таким ощущением древности, что Татьяне стало не по себе. Не в силах противостоять зову времени, она протянула руку, желая потрогать непонятную вещь — то ли оружие, то ли ритуальное украшение, как вдруг на неё налетел вихрь в облаке брызг и оттащил назад.

— Еще Лу-Тан говорил мне, что земляне слишком любопытны! — Ларрил хмурился, склонив голову на бок, и казался растрёпанной птицей: его мокрые волосы торчали во все стороны, с крыльев стекала вода, образуя лужу под босыми ногами.

Татьяна непонимающе смотрела на него, судорожно подтягивая сползающее покрывало.

— Прости! — смягчился он, впитав и осознав этот взгляд, качнул её к себе холодными крыльями и обнял. — Это нельзя трогать. Никогда!

— А что — это? — мгновенный испуг уступил место именно тому любопытству, которое помянул проангел.

— Дар Граэля, Танни. По легенде — перо из его крыла, обронённое на землю в час скорби двоих, имеющих Притяжение, но вынужденных расстаться по велению Аэраля.

— А на самом деле?

Ларрил улыбнулся, запустил горячие ладони под её волосы, обхватил затылок и запрокинул её лицом к себе.

— Дай мне обсохнуть и приготовить завтрак. Я расскажу. Это грустные страницы летописи Райи, но это — история моего народа.

Пока в санитарном модуле Татьяна окончательно приходила в себя после волшебной, удивительной ночи, Ларрил приготовил завтрак, включающий в себя густую разновидность попробованного вчера напитка. Подобно питательной плазме сатианетов он изгонял утомление, обострял восприятие и, при всем этом, был лёгким, но очень питательным.

— В прежние времена, Танни, — рассказывал проангел за завтраком, — жизнь моего народа опиралась на жёсткий костяк традиций. Существовало множество ритуалов, запретов и ограничений, которые следовало соблюдать. Часть ритуалов мы соблюдаем до сих пор. Например, обязательный обряд Посвящения, для которого в городах строятся церемониальные башни, а в каждом отправляющемся на долгие годы к другим звёздам корабле, где могут появиться на свет наши дети, оборудуют специальную смотровую, всегда ориентированную в сторону Райи. Семья, род всегда имели для нас огромное значение. Проангелы образуют лишь одну пару на всю жизнь. Но сейчас мы выбираем друг друга сами. А раньше за нас это делали Старейшины, поддерживая чистоту крови.

Ларрил грустно улыбнулся.

— В оханди лежит костяная игла из гривы дарука. Через тончайшие отверстия её напитывают ядом гиары, который тягуч, как смола, и застывает внутри полости, ожидая своего часа. Смерть пробуждается от жара живых сердец и разносится по кровотоку, вызывая паралич гравинейров. В стародавние времена смелейшие из тех, что обретали Притяжение, но Старейшинами были обречены на разлуку, поднимались в небеса, располагали иглу друг между другом так, чтобы острия упирались в проекцию сердец, и ожидали, когда Притяжение настолько наполнит их, что, как магнитом, притянет друг к другу.

Прекратив есть, Татьяна слушала Ларрила со смесью ужаса и какого-то детского восторга. Живая история чужого мира холодила ладони и заставляла сердце биться быстрее.

— Они разбивались насмерть, — тихо довершил проангел, — но так и не расцепляли объятий, не отодвигались друг от друга ни на гран...

Он помолчал и накрыл её руку своей.

— Дар — реликвия моего рода, Танни. Игла до сих пор полна ядом, на который время не действует. Я испугался, что для человека с Землие будет достаточно прикосновения...

— Твоя история ужасна, — Татьяна покачала головой, — и прекрасна одновременно. На Земле влюбленные бросались с утесов или в глубокие расщелины. У нас тоже есть история про девушку и юношу, семьи которых враждовали. А Ромео с Джульеттой полюбили друг друга! Но судьба не была к ним благосклонна.

— Как они умерли? — печально спросил Ларрил.

Похожие страницы истории разных рас сближали не хуже, чем знание чужого языка. Татьяна собралась вкратце пересказать проангелу Шекспировскую трагедию, но сигнал туммера прервал беседу.

Ларрил тут же поднялся.

— Быстро собираемся и выходим, Танни. Корабли Ассоциации на подлёте. Мы как раз успеем дойти до смотровой к открытию Средних врат.

— Мне надо зайти к себе, — с ужасом вспомнила Татьяна. — Бим и Шуня...

Проангел неожиданно усмехнулся и, притянув её к себе через стол, поцеловал так, что у Татьяны дух захватило.

— Со мной забыла обо всём, да? — спросил он. — Ту-Роп заходил к ним вчера и сейчас. Кормил и гладил собаку, не кормил, но гладил тампа.

Татьяна Викторовна с подозрением заглянула в его лукаво блестевшие глаза.

— Ты ведь знаешь, чем питаются тампы? — робко спросила она.

Ларрил сначала не понял вопроса, а когда осознал, расхохотался. Всё ещё смеясь, принялся облачаться в громоздкий защитный комбинезон.

— Ту-Роп не сказал тебе?

— «Этого вещества полно во вселенной!» — обиженно процитировала Татьяна. — И как это понять?

Тяжело ступая, командор подошёл к ней и навис — огромный, как скала. Горячие пальцы коснулись её подбородка, щеки, виска. Татьяна, как струна, потянулась к нему, к прикосновениям, к губам, ставшим родными.

— Готова пойти со мной? — спросил Ларрил, а ей почудился совсем другой смысл в его словах.

Сглотнув образовавшийся в горле комок, она кивнула. Почему-то рядом с проангелом мир ощущался наполненным режущими гранями эмоций. Будь то радость или грусть, тревога или печаль — эти чувства выбивали из привычного спокойствия, напоминая ей, что она жива.

Проангел легко коснулся губами её лба и, развернувшись, вышел из сектора. Ожидавший за дверями Ту-Роп радостно стукнул кулаками по груди. Плечевые щитки его защитного жилета были украшены яркими лоскутами — голубым справа и розовым слева. Ту стянул розовый и сунул его в руки опешившей Татьяне.

— Держите вашего Та-Шу-Ню, Лу-Танни! Он скучал, и я решил взять его с собой. Тампы сильно привязаны к хозяевам, их нельзя надолго оставлять одних!

Щёки Татьяны вспыхнули. Круговорот событий на М-63 закружил её, заставив забыть о близких существах. Ей стало по-настоящему стыдно. Неважно, что ждали не люди — а собака, да инопланетная игрушка, к которой она никогда не относилась, как к развлечению. Эти две привязанности были одними из самых дорогих в её нынешней жизни.

Татьяна виновато погладила тампа. Шуня тут же обвился вокруг запястья не одним оборотом, а несколькими.

Проангел пристально посмотрел на Ту-Ропа.

— Ты ведь хотел сказать «псевдотампы», да? — спросил он.

Ту-Роп жизнерадостно кивнул.

— Я бы притащил и пса, мой командор! Но он очень неудобный для переноски!

Татьяна умоляюще взглянула на Ларрила.

— Можно, я сбегаю за ним? И приду прямо в смотровую. Ту-Роп прав! Мне не стоило оставлять их так надолго, но...

«...Я обо всём забываю с тобой!»

«Ты обо всём забываешь со мной!»

Они изумлённо уставились друг на друга.

— Иди, Танни, — медленно произнёс проангел. — Ту-Роп, проведи её коротким путём.

Над их головами замигал свет. Средние врата поглощали энергию станции.

Ту схватил Татьяну за руку и потащил прочь. По пандусу жилого сектора командирского состава Ассоциации, через левое «красное» крыло, вниз, к докам — чтобы быстрее миновать коридоры центральной части станции, заполненные существами, тоже спешившими в смотровую, встречать корабли Ассоциации.

Здесь, в огромном помещении, потолок которого скрывался за подвесными конструкциями неизвестного Татьяне назначения, кипела работа. Гравитележки, такие огромные, что тележка Лазарета казалась бы рядом с ними моськой рядом со слоном, перемещали бесконечную череду контейнеров и непрозрачных сфер; блестящих, казавшихся ртутными, колб; механизмов, об области применения которых Татьяна, как ни пыталась, не могла догадаться. Движение транспорта, существ и грузов только на первый взгляд казалось хаотичным. В нём ощущался чёткий ритм, потоки, шедшие сквозь друг друга, не сталкивались и не задерживались, а наблюдение за ними со второго уровня служебной балюстрады настолько заворожило Татьяну, что Ту-Роп ушёл далеко вперёд, а она так и продолжала стоять, вцепившись повлажневшими от волнения пальцами в леер ограждения. Гигантское пространство — пожалуй, самое большое на М-63, было поделено на сектора, отмеченные где-то мерцающей на полу разметкой, а где-то подобием больших ангаров из матового чёрного материала. Большинство из последних пустовали, и только перед одним царила суета, заметная даже на расстоянии.

Опомнившийся Ту-Роп вернулся и обиженно рыкнул Татьяне Викторовне в ухо, чем напугал до полусмерти.

— Бегом! — категорично сказал он.

Вцепившись в шерсть на предплечье ту, Татьяна попробовала приноровить свой шаг к его.

— Вон в тот док прибывает корабль, да? — спросила она на бегу. — Один из тех, что мы будем встречать?

Ту покосился в указанную сторону и, прибавив скорости, буркнул.

— Обычные ремонтные работы.

Бим не вышел встречать хозяйку. Лежал хвостом к двери, уткнувшись носом в стену.

Сердце Татьяны сжалось. Она подошла и, присев на корточки рядом с псом, виновато подёргала шёлковое ухо.

— Прости! Ну, прости! Бимка...

Спаниель упорно делал вид, что не замечает её.

— Давай сходим погулять? — заискивающе предложила она. — А потом я буду везде брать тебя с собой, обещаю!

При слове «погулять» толстенький хвостик вяло пошевелился. Татьяна Викторовна с трудом подняла собачье тело на руки и поцеловала влажный нос.

— Ну, правда, Бим! Прости.

Засучив лапами, пёс лизнул хозяйку в щёку. Он ещё сердился, но уже был полон энтузиазма выйти в неизведанный мир станции.

Татьяна нацепила на него намордник, поводок и вывела в коридор.

Когда они поднялись на уже знакомый балкон смотровой, там собралась большая часть руководства станции. Возможно, кого-то Татьяна видела ранее, но все существа, с которыми Ларрил знакомил её в прошлое посещение, смешались в памяти, превратившись в одно огромное, невнятное лицо. Сейчас же она сразу заметила СиРиЛиона, который прервал разговор с командором и плавно двинулся ей навстречу. Бим на всякий случай держался у ног хозяйки, но пока вёл себя тихо: не скулил и не скалился. Пока они спешили в смотровую, пёс морщил нос, жадно втягивая разнообразнейшие запахи, но нигде не задерживался, а на жителей станции, проявляющих к нему повышенный интерес, гордо не обращал внимания.

— Лу-Танни, — сказал СиРиЛион, улыбаясь. — После прибытия кораблей я вынужден буду забрать вас на встречу. Кое-кто сообщил о своём желании взглянуть на жительницу Земли. Этому гостю мы не смогли отказать.

— Он будет на одном из кораблей Ассоциации? — уточнила Татьяна, которой вовсе не улыбалось быть диковинкой для неведомого пришельца из космоса.

— Уже прибыл, — усмехнулся сирион. — Пойдёмте ближе, чтобы наблюдать активацию переходов. Конечно, это не так зрелищно, как запуск Больших врат, но тоже красиво!

Шуня перелетел Татьяне на голову и устроился там, зацепившись ниточками-щупальцами за волосы на макушке. Похоже, он не решался пускаться в свободный полёт, находясь на виду у такого количества незнакомых существ.

Вдали уже тускло разгорались стабилизационные кольца врат, пространство перед ними пустело — роботы-мусорщики и ремонтники возвращались в доки, корабли малого класса, ожидавшие своей очереди в Поток, отошли за М-63, для звездолётов большего размера ранее был объявлен карантинный период.

Пространство внутри колец задрожало. Оранжевый свет яростно рвался в черноту, плескал пригоршнями, но стабилизаторы держали цепь, весело перемигиваясь друг с другом мерцанием силовых полей. А потом оранжевый оказался перекрыт жёлтым, и два крейсера Роя, вооружённых Жалами, вышли из Потока в окружении судов меньшего размера. Они синхронно вытягивали восьмигранники корпусов с длинными «рогами» плазмоидных генераторов, расходились по широким дугам, совершая манёвры разворота и торможения, занимали позиции по обеим сторонам М-63, направляя Жала в сторону врат. Цепочки транспортников и МОД потянулись от кораблей-маток к станции. Крейсеры малого класса располагались вокруг ведущих, несколько кораблей сопровождения, соблюдая строгий порядок маневрирования, пришвартовались к докам М-63.

Зрелище напоминало компьютерную игру в трёхмерном пространстве и казалось тщательно продуманным шоу, если бы Татьяна не напоминала себе ежеминутно, что всё происходит в реальности. В прошлый раз прибытие флагманского крейсера БагДэАна оттянуло на себя её внимание, и она почти не замечала чёткий боевой порядок и манёвры сопровождающих кораблей, а сейчас следила за разворачивающимся зрелищем, как зритель за премьерой сезона из лучшей ложи театра.

Два тяжёлых крейсера Роя могли превратить крупный город в облако раскалённой пыли за семь земных минут. Но страшная сила Жал редко использовалась в открытом космосе, крейсера подобного уровня и без них были напичканы вооружением по самые отражатели. Срабатывал и психологический эффект присутствия подобных монстров на «линии фронта», который Татьяна сейчас ощущала на себе. Пока звёздные хищники шли к М-63, и Жала были направлены прямо на полюсные блоки энергостанций, нехороший холодок пробегал по коже Татьяны Викторовны. Если не считать инцидента с сатианетами и гоками в пространстве Лазарета, на неё никогда ранее не направляли оружие. Даже не к ночи помянутый Каррель угрожал только на словах, и ствол транкастера так и не был повёрнут в её сторону. А тут прямо в лицо смотрели не дула — полупрозрачные, гигантские, тускло-жёлтые дуги, похожие на толстые пальцы, сложенные щепотью. Татьяна так засмотрелась на них, что когда СиРиЛион тронул её за локоть, привлекая внимание, вздрогнула от неожиданности.

— Пойдёмте со мной, доктор, — сказал он, улыбнувшись.

Тут же за её спиной вырос Ту-Роп — серьёзный, молчаливый, огромный. В прямом смысле слов «под его тенью» Татьяна почувствовала себя уверенней. Уходя за сирионом, обернулась, чтобы бросить взгляд на Ларрила.

Проангел стоял в стороне и не смотрел в её сторону. Но отчего-то она знала, что перед его глазами не медленно приближающаяся смерть, прирученная расой инсектоидов, а её, Татьянин образ. Он желал бы оказаться рядом с ней в это мгновение, руками и крыльями закрыть от любой опасности, а если суждено, погибнуть рядом, ни на миг не расцепив объятий. Она даже сбилась с шага, настолько ясно услышала его мысли, а его чёрно-белые крылья вдруг взметнулись на мгновение, образовав шатёр. И ликование в сердце подсказало Татьяне, что Ларрил чувствует её так же, как и она — его!

СиРиЛион вёл Татьяну Викторовну к одному из гравиподъёмников в верхний пояс станции — в командный блок. Здесь она была только раз и тоже плохо запомнила огромный овальный зал с экранами на стенах, гудевший на все голоса, как растревоженный улей. Но, к удивлению Татьяны, они не спустились с верхней балюстрады, куда пристыковался подъёмник, а проследовали поверху вдоль всего командного пункта и вошли в неприметную дверцу, за которой начиналась кажущаяся бесконечной лестница вниз.

— Куда вы ведёте меня? — удивилась она и на всякий случай оглянулась на Ту-Ропа. Тот пожал мощными плечами, однако она заметила в его глазах странный лихорадочный блеск.

— В технологический зал, который находится прямо под Командным пунктом, — отвечал быстро шедший впереди сирион. Длинные полы его одеяния обвивались вокруг невидимых ног, и казалось, что СиРиЛион летит, а не идёт. — Там никогда не бывает посторонних!

Это помещение оказалось ещё обширнее Командного пункта над ним. В некоторых аппаратах, во множестве стоявших тут по одиночке и группами, Татьяна узнала плавные обводы оборудования, виденного в воспоминаниях Лу-Тана о пребывании на корабле сирионов, к созданию других руку явно приложили проангелы, а третьи и вовсе были ей неизвестны. В закутке, образованном тремя огромными, словно доменные печи, механизмами, стояла, привалившись плечом к вибрирующей стенке одного из них, громоздкая тёмная фигура, которая обернулась, взглянув на пришедших насмешливо мерцающими глазами.

— Позволь представить тебе, — зазвучал голос сириона, — о`гири станции — ВаГаБан из Системы Веги.

— Можешь называть меня Вегана, — разнёсся по помещению глубокий голос, почти перекрыв шум аппаратов. — Я впервые вижу человека с планеты Земля, доктор Лу-Танни. В твоё прошлое посещение М-63 у нас не получилось встретиться!

— А я впервые вижу... Вегану! — ошеломлённо сказала Татьяна.

Если БагДэАн казался ожившим островным идолом, то ВаГаБан была подобна драгоценной статуе из чёрного камня. В ней всего было много и всё было чересчур: высокая — ростом едва ли не с Ту-Ропа, широкоплечая, широкобёдрая. Подобное лицо Татьяна видела на древних фресках разных народов Земли: широко расставленные громадные глаза, пухлые губы, удлинённые уши, высокие скулы и крепкий подбородок. Помнила эту фигуру Богини плодородия по популяризаторским программам, которые они с Артёмом так любили смотреть.

— Ты удивлена! — не без удовольствия констатировала ВаГаБан.

— Ты красива! — в тон ей ответила Татьяна и смутилась.

Слова вырвались сами собой. Она предполагала когда-нибудь увидеть воочию спутниц веганцев, но не ожидала, что они будут так отличаться от мужчин своей расы.

Запрокинув лицо, ВаГаБан рассмеялась. Множество жёстких косичек запрыгали по плечам — не волосы, будто хитроумно сплетённые медные проволочки. СиРиЛион, стоящий между двумя женщинами, сложив длиннопалые руки на груди, наблюдал за сценой с явным удовольствием. Ту-Ропа было не слышно и не видно.

Бим присел у ног хозяйки, с интересом вертя головой и разглядывая новое, огромное для него существо. А любопытный тамп неожиданно вылез из-за Татьяниного воротника, где прятался всю дорогу и, подлетев к Вегане, завис перед её лицом, неуверенно шевеля щупальцами. Она протянула руку. Шуня, поколебавшись, опустился на широкую ладонь.

— Мы — раса, гендерные ветви которой растут сами по себе, — усмехнулась ВаГаБан, осторожно поглаживая тампа. — Наши города поделены на три сектора — мужской, женский и сектор общих удовольствий. Члены экипажей веганских кораблей однополы. Единственное, в чём мы сходимся — в необходимости иметь потомство. Природа на наших мужчин оттачивала резец для силы и ума, чтобы на нас применить его в полную силу. Они — прирождённые воины, мы — дипломаты, они — кулак, мы — мозг, отдающий приказы. Мозг, не имеющий защиты — слаб. Кулак, не получивший направления — опасен! Нам хорошо друг с другом!

Татьяна изумлённо смотрела на Вегану. После знакомства с БагДэАном она кратко изучила информацию о народе, обитающем в системе Веги. Но одно дело воспринимать сухие отчеты, стандартные информационные блоки, и совсем другое — вживую видеть разницу между двумя существами из одного мира. Она никак не могла сообразить, что ответить собеседнице — выразить ли восхищение или пояснить, что ей, земной женщине, непривычен и странен такой образ жизни! Поэтому молчала, чувствуя, как под внимательным и насмешливым взглядом о`гири румянец заливает щёки. Как вдруг все находящиеся в помещении аппараты замолчали. Нет, они по-прежнему перемигивались огоньками и дрожали кожухами, но тишина пала такая, что присутствующим стало ясно слышно собственное дыхание.

Вегана перестала улыбаться и развернулась, крутанувшись на месте, словно волчок.

Татьяна машинально подумала — какая страшная сила нужна для того, чтобы мгновенно раскрутить такое тяжёлое тело и затем остановить вращение!

Замерцали и медленно потухли сектора освещения, расположенные на потолке в шахматном порядке. В неверном свете аппаратной иллюминации помещение превратилось в лабиринт Минотавра, полный неясных очертаний и пугающих теней... одна из которых неожиданно быстро приблизилась, остановившись почти вплотную к ВаГаБан.

Шуня с тонким писком сорвался с её ладони и, метнувшись к хозяйке, намотался ей на шею. Бим продолжал сидеть, вертя головой по сторонам, будто ничего не замечая. Татьяна не обратила внимания на его странное поведение — она разглядывала непонятную структуру. По непрозрачному кокону, выше человеческого роста высотой, пробегали световые волны, под которыми поверхность на мгновение отражала окружающее. Кокон мерцал и дрожал, как дрожит воздух на границе песка и солнца, формируя далёкие пустынные миражи. И от этой постоянной вибрации глаза отказывались воспринимать его единым целым. Так и хотелось отвести взгляд и даже, пожалуй, забыть, что когда-либо видел подобное!

Зазвучавший в тиши голос был низок, одним тембром порождая страх. Но ВаГаБан не только не отшатнулась, когда мерцающая вуаль едва не коснулась её лица, но протянула руку в ответ на прозвучавшие слова, приложив ладонь к стенке кокона.

— Приветствую тебя на М-63, сын Звёздой цитадели, редкий гость, — вслух сказала она, и Татьяна поняла, что с самого начала было не так: обезличенное приветствие гостя, произнесённое на межгалактическом коде, прозвучало без слов, прямо в сознании.

А затем её и вовсе охватил ступор, ибо незнакомец сказал на чистейшем русском языке:

— Я прилетел повидать вас, доктор Лазарета сектора Див, Страж Порога, Татьяна Викторовна Крылова...

— Ме... меня называют Лу-Танни, — заикаясь, ответила Татьяна. — Кто вы?

— В сравнении с вашим, доктор, моё имя не имеет значения. В какое время года вы покинули Землю?

Вызванные голосом закружились в памяти белые лепестки... Тёплый воздух и тонкая струйка дыма от сигареты, задрожавшей в пальцах... Добрая усмешка на усатом лице Лу-Тана. Взгляд старого крелла — не настороженный, но внимательный. Его распахнутые сердца приняли в себя Татьянину жизнь целиком, вместили всё отчаяние её захолодевшей в тоске и одиночестве после смерти Артёма души и открыли путь, идти по которому было нелегко, но радостно.

— Весной, — тихо сказал голос, будто говорил сам с собой, но слушал её мысли. — Это хорошее время для начала новой жизни, доктор. Лу-Тан не ошибался, настаивая на вашей кандидатуре. А мы не ошиблись, когда согласились с ним.

— Вы? — только и произнесла Татьяна.

Эмоциональный удар, полученный только что от собственной памяти, был так силён, что её колени подогнулись, и она без сил опустилась на пол. Мелькнула мысль, отчего Ту-Роп не приходит на помощь, ведь она с самого начала ощущала за спиной надёжное присутствие белоснежного великана? Татьяна оглянулась и увидела, что все, кроме неё, стоят неподвижно, вперив взоры в магический кокон и шевеля губами. Каждый из них — стремительная и сильная Вегана, многомудрый и осторожный СиРиЛион, прямолинейный и искренний ту — вёл свой разговор с загадочным собеседником. Разговор, не слышимый другим.

— Институт Лазаретов начал существование гораздо раньше Звёздной Ассоциации, Лу-Танни. Наше редкое появление в обитаемых мирах не означает, что мы не интересуемся организацией, которую сами же создали и до сих пор считаем одним из важнейших инструментов доминирования мирного разума в Галактике. А возможно даже — самым важным!

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — слабо улыбнулась Татьяна. — Я даже, кажется, не понимаю, с кем говорю.

Короткий смешок прозвучал удивительно по-человечески.

— Вы всё поймёте, Лу-Танни. Придёт срок, и то, что вам должно знать — вы узнаете. Научитесь тому, чему следует, и примите то, что нужно принять. Но будет не просто. Всей жизнью вы учились терять, доктор, и с успехом освоили эту науку. А теперь вам придётся учиться находить. Поэтому у меня будет к вам просьба...

Татьяна сглотнула и медленно поднялась на ноги. Оттянула Шуню, который от переживаний обвил её шею так туго, что стало трудно дышать. Даже голова начала побаливать — то ли от обилия ощущений, то ли от нехватки воздуха.

— Слушаю вас.

Её голос тоже был из прошлой жизни. Именно так она обращалась к пациентам: отстранённо, доброжелательно и невозмутимо. Знакомый эмоциональный настрой появился внезапно, как чёртик из табакерки выпрыгнул из глубин памяти. И вовремя. Потому что в душе бушевал настоящий ураган из смятения, восторга и ужаса, вызванного неожиданной встречей.

— Сумерки разума наползают на галактику, Страж порога, — медленно, будто подбирая правильные слова, заговорил голос. — Приведшие к этому причины не могут быть устранены нами, ведь мы — всего лишь маленький механизм в шестернях вечности, движениям которых нет конца. Грядущие события могут навсегда сломить даже самую сильную волю. Но не ту, что однажды уже была сломлена. Для разума нет отличия — терять ли любимое существо, или мир, в котором оно обитает, ибо испытав одно, утрачиваешь другое. Мир без любимого человека никогда не будет прежним, а любимый человек не сможет существовать вовне разрушенного мира. Один раз вы уже теряли мир, в котором существовали. Более того, вы потеряли саму себя, погрузив сознание в глубины тоски и забвения. Но хотите ли вы повторить этот опыт?

Будто стеклянная стена разбилась, больно ударив по глазам осколками слов. Потерять Лазарет? Остаться без Ларрила? Живой и невредимой вернуться в тихую квартиру, где пахнет пылью, так и не зажившим горем, и существовать дальше — не видя цели, не слыша смыслов и не интересуясь самой жизнью! Нет!

— Нет! — воскликнула Татьяна. — Этот мир огромен, но не чужд мне! Если нужно я умру за него!

— Не нужно умирать, Лу-Танни, — искренняя симпатия зазвучала в голосе. — В том, что грядёт, не будет места состраданию, но будет место для тех, кто умеет сострадать. Не забывайте, кто вы, откуда и ради чего здесь! И принимайте решения по велению сердца, а не... разума.

Татьяна смотрела на непонятного собеседника ошеломлённо. Только что он говорил о сумерках разума, а теперь призывает её, Татьяну, отказаться он него, чтобы слушать такой неверный, глупый и слабый голос сердца.

— Пройдёт время, прежде чем вы поймёте услышанное, — мягко продолжил голос. — А пока отложите мои слова в закрома памяти. Я рад, что увидел вас и говорил с вами. Теперь могу отправляться дальше. До свидания, доктор Лазарета сектора Див, Страж Порога. До свидания... Танни.

То ли вспышка резанула по органам чувств, то ли темнота окутала видимый мир — на мгновение Татьяна потеряла способность слышать и видеть. А когда пришла в себя, аппараты вновь гудели, а световые панели разгорались, подмаргивая, как испуганные детские глазёнки.

Татьяна прижала пальцы к вискам — голова болела всё сильнее. Что это? Негативное воздействие пришельца или её собственное нервное возбуждение, охватившее после всего произошедшего?

Бим, смотрящий на хозяйку снизу вверх, вопросительно тявкнул. Кажется, он вовсе не заметил странного гостя.

Вегана, уже пришедшая в себя после контакта, смотрела на Татьяну Викторовну с улыбкой сочувствия.

— С ними тяжело общаться, доктор, — произнесла она. — Особенно в первый раз. Техника не реагирует на их излучение так, как живые существа. Зная это, они вступают в прямой контакт не часто. Я слышала, вам довелось встречать клииров? Вы удачливы, Лу-Танни. Но вдвойне удачлив тот, кому довелось говорить с арланом!

Ну, конечно, она догадывалась! Нет, знала с самого начала, с кем имеет дело, просто не было ни времени, ни возможности задуматься — только сейчас Татьяне стало понятно, что в течение всего разговора со звёздным гостем она находилась под спудом постороннего восприятия, в тенетах чужого, мощного, но — слава богу! — благожелательно настроенного разума. И внутренне содрогнулась, представив, что произойдёт с тем, кому случится вызвать недовольство подобного собеседника.

Вегана уже оказалась рядом. Несмотря на внушительные размеры перемещалась она быстро, если не сказать, молниеносно, и совершенно бесшумно, в отличие от того же БагДэАна, тяжёлые шаги которого были слышны издалека. ВаГаБан дотронулась до Татьяниной руки, и она поразилась твёрдости и гладкости широкой ладони — словно её коснулась тёплая отполированная пластина из камня.

— Если Ту-Ганн будет настаивать на вашем присутствии в клинике, скажите ему, что моё указание — отдыхать. Ту-Роп, — веганка повернулась к ту, который дёрнул ушами, показывая, что слушает со всем тщанием, — чтобы сегодня нашей гостьи не было в клинике — отдых, сон, прогулки по станции. Всё, чтобы вновь почувствовать себя... — она усмехнулась, — человеком!

Ту-Роп кивнул. Осторожно взял Татьяну за локоть и повёл прочь. Бим засеменил следом.

Ту привёл её прямиком в Квиллиниум.

— Ваше новое жильё, Лу-Танни, — торжественно объявил он, распахивая одни из дверей, которые выходили на бортик у бассейна.

Татьяна зашла внутрь. Спустила с поводка Бима, который сразу же побежал по кругу, обнюхивая стены и предметы мебели, проследила взглядом за Шуней, поднявшимся в лучшую точку обзора — на потолке.

Круглая комната была поделена на две неравные части. В правой располагался стандартный набор мебели гостевого сектора, в левой — небольшой водоём.

— Вот здесь панель управления входами в сектор — ту указал на светящийся в стене треугольник. — Водным выходом в бассейн управляете нижней клавишей, обычным, тем, через который мы вошли внутрь — верхней. Когда отдохнёте, вызовите меня при помощи туммера — вот панель активации, вот мой служебный канал связи, сразу после канала командора. И мы неторопливо прогуляемся по станции. Если желаете, я отведу вас в оранжерею. Помнится, в ваше прошлое посещение она произвела на вас впечатление.

После встречи с арланом Татьяна ощущала себя выжатым лимоном. Но воспоминание об оранжерее вызвало в её глазах такой же интерес, как у Бима при слове «гулять».

— Каппа! — вспомнила она. — Вот что мне будет нужно! Каппа с... забыла, как называется.

Ту-Роп смешно наморщил нос.

— Мак рек ма кор, Лу-Танни! После этой самой каппы мне будет непросто вас охранять!

— Вы же профессионал! — рассмеялась Татьяна, подождала, когда рычащий от хохота ту покинет помещение, и, как подкошенная, рухнула на кровать, чтобы погрузиться в долгий сон без сновидений.

Разбудил хозяйку Бим. Сердито рыча, дёргал за штаны — проголодался, а автокормушка не была активирована. Татьяна открыла глаза, ощущая себя будто после жесточайшего похмелья. Шатаясь, проследовала на кухню, покормила пса, затем приняла душ и выпила чашку горячей воды... Вода! Вот то, что поможет окончательно прийти в себя.

Поколебавшись, она отодрала пластинку туммера от кисти и оставила на столе — кто знает, можно ли мочить это чудо инопланетной техники? Затем нажатием на клавишу привела в движение нижние створки. Лазурная подсветка бассейна плеснула в подводный коридор. Татьяна нырнула, чтобы выплыть в основном водоёме.

Крагге не было ни у поверхности, ни на дне. Татьяна хоть и ощутила разочарование, вздохнула облегчённо. Встреча с серафидой и последующий разговор относились к категории тех вселенских чудес, которых довелось ей коснуться, покинув Солнечную систему. Но после общения с арланом на чудеса Татьяну Викторовну не тянуло. То, что случилось вчера, как-то не укладывалось в голове.

Она провела в бассейне больше двух часов. Чередовала плавание до изнеможения, прыжки из воды, кульбиты и перевороты — с минутами глубокой медитации. Правда, рискнуть повторить опыт сна под водой Татьяна пока не спешила. Она уже собиралась разворачиваться к подводному входу в свой сектор, когда замигал свет над одними из врат и большое тёмное пятно, наконец-то, выплыло в водоём, ощутимо гоня волну.

«Ты пришла в себя, дитя? — услышала Татьяна Викторовна безмолвный голос. — Запомни, только головастики боятся неизведанного. Взрослые принимают его со спокойствием и мудростью!»

«Вы знаете про вчерашнее событие? — удивилась Татьяна. — Про мою встречу?»

«Даже не догадываюсь, — тёплый смех коснулся её разума, — но вижу, что ты в смятении, и оттого чувствуешь себя выброшенной на берег. Готова ли ты продолжить обучение?»

Татьяна, не отвечая, выпрыгнула на мостик. Серафида мощным броском выбросила тело следом.

«Ты складно поёшь сегодня, — заметила Крагге, — значит, быстро учишься, несмотря на то, что новые впечатления постоянно пополняют закрома разума. Это хорошо! Но я продолжу учить тебя, как детёныша, и если после нашего урока ты станешь спокойнее относиться к последующим событиям, какими бы они не были, значит, знание не пропало напрасно. Закрой глаза, юная Лу-Танни!»

Татьяна послушно села, обхватила руками колени и прикрыла веки. По коже головы побежали мурашки, сползли на шею, плечи. А потом она перестала что-либо чувствовать. Словно в очередной раз провалилась в сон, в глубокую влажную темноту без образов и сновидений, в которой, однако, не было ничего враждебного. Как лоно матери не может быть враждебным плавающему в нём плоду, так и окружающее нечто не давило, принуждая к чему-либо. Вода бассейна плескала об опоры мостика, лазурь подсветки искажалась рябью волн, но Татьяна Викторовна ничего не видела и не слышала. Уйдя в себя — очутилась в теле вселенной и прикоснулась разумом к тому, неназываемому, невидимому, что питало тайные токи мироздания...

А потом широкая лапа ласково погладила её по макушке.

«Возвращайся, Лу-Танни, — сказала Крагге, — теперь ты можешь бывать в Вечности так часто, как пожелаешь! И если силы твои будут на исходе — обратись к ней за помощью, поддержкой или укрытием».

Она медленно открыла глаза. Вокруг ничего не изменилось. И только где-то в глубине души появилось ощущение правильности происходящего.

Серафида выжидающе смотрела на неё. Когда Татьяна кивнула головой, показывая, что с ней всё в порядке, Странствующая Певунья заговорила снова.

«Сегодня я не научила тебя ничему новому, дитя. Лишь показала простой и комфортный путь к тому, что тебе уже знакомо!»

«Не понимаю!»

«Серафиды ощущают порывы сознания к Вечности, у других рас носящей разные наименования, суть от которых не меняется — Бог, Мировой Разум, Таман... Тебе, дитя, удалось трижды самостоятельно найти путь к Вечности. Это случалось, когда чужие ростки пытались захватить твоё сознание и подчинить тебя. Сопротивляясь, ты встала на верный путь, но шла по нему, будучи испуганной и озлобленной, вот почему каждый раз связь была для тебя болезненна, а однажды едва не смертельна».

Татьяна слушала, не веря своим ушам. Ведь чувствовала, что нечто или некто, оставил в сознании враждебные семена, которые, пытаясь взойти, чуть не убили её! Но что-то в ней постоянно сопротивлялось размышлениям на эту тему! А позже сопротивлялось тому, чтобы она рассказала Дуг-Кагну о произошедшем в пространстве Земли. Однако сейчас она не просто вспомнила, что тогда произошло, но и поняла — кодовые слова-эмоции должны были сработать только при произнесении приказа-катализатора, которым стало имя великого композитора.

Вольфганг Амадей.

Моцарт.

Всё поплыло перед глазами. Последний барьер оказался пройден, но чужая воля в её сознании отчаянно сопротивлялась, грозя порвать нейронные связи мозга.

Внимательно наблюдавшая за ней серафида резко толкнула её в грудь, опрокидывая в воду, и прыгнула следом. Широкие лапы утянули Татьяну на глубину и придержали, чтобы вновь начавшиеся судороги не побили тело об дно.

Сквозь хаос, наступивший в сознании, Татьяна ясно расслышала голос Крагге: «Обратись к Вечности, дитя...» — и последовала совету инстинктивно, ибо путь ещё был ясно виден в темноте под веками. Дружественная темнота проникла в разум и окончательно развеяла чуждое влияние, замедлила невыносимую скорость нейросигналов мозга, предотвратив его разрушение. Судороги постепенно ослабевали. Серафида отпустила Татьяну Викторовну. Она, раскинув руки и ноги, зависла в толще воды, приводя в состояние покоя частившее сердце. Странно, но кислорода ему не требовалось.

Через несколько минут обе, не сговариваясь, поднялись к поверхности. После пережитого Татьяне отчаянно захотелось разыскать Ларрила и хотя бы на мгновение прижаться к нему. Но один вопрос не давал покоя. Поднявшись на мостик, она обернулась к Крагге, выглядывающей из воды с явно довольным выражением морды.

— Кто они? — вслух спросила Татьяна. — Вы знаете, кто сделал это со мной?

«Они чужие, Лу-Танни. Чужие всем, даже тем, кому сейчас служат. Но теперь ты свободна, и повторить такое с тобой больше не удастся — не позволит лоно принявшей тебя Вечности».

И с этими словами серафида тихо погрузилась на дно, показывая, что разговор окончен.

Татьяна Викторовна вернулась в свой сектор, переоделась и отправилась искать Ларрила — с Бимом на поводке и Шуней на шее, и совершенно забыв про туммер.

Про туммер Татьяна Викторовна всё-таки вспомнила, выйдя из Квиллиниума в общий обводной шасс. Потому что растерялась, совершенно не представляя, куда идти. Она уже собралась было вернуться, чтобы вызвать Ту-Ропа. Но затем передумала и решительно направилась в уже знакомый Поток. Пока юмбаи принимал заказ, Татьяна связалась с Э, запросила транспортные станционные схемы и посидела за стаканом доми с закрытыми глазами, изучая и запоминая их. Зачем тревожить Ту-Ропа, если она сама может дойти до узла Би-2, как и собиралась ранее, и осмотреть место происшествия? Трудно сказать, чего было больше в её решении — расчёта или желания ускользнуть из-под посторонней опеки? — но, позавтракав, Татьяна решительным шагом направилась в нижний уровень диспетчерского сектора шестого дока, где располагалась пресловутая лестница, с которой упал Гиши. Бим неспешно семенил рядом, порываясь описать встречающиеся столбики и углы. В пустынном шассе, ведущем к докам, Татьяна Викторовна, застопорившаяся на развилке коридоров, не уследила за ним и под узкой переборкой, поначалу разделявшей шассы, появилась маленькая лужица.

— Бима! — смутилась Татьяна, поспешно дернула поводок и увела пса в левый коридор.

Э подтвердил правильное направление. Узкий шасс проходил через вытянутые помещения, уставленные неизвестной аппаратурой в наглухо закрытых кожухах. В двух шагах от входа вырастала из пола узкая тропинка пандуса, уводящего наверх, на соседний уровень, и огороженного леерами, больше напоминавшими сеть с крупными ячейками.

В шассе не было ни единой живой души, видимо Татьяна попала в период докерской смены. Любопытный тамп отлепился от хозяйки и куда-то улевитировал.

«На месте!» — прозвучали в сознании слова Э, и Татьяна Викторовна остановилась. Вот здесь шёл ритор Гиши, возвращаясь после ночной смены. Справа, в полу у стены, виднелся наглухо задраенный сейчас люк, тот самый, закрывающий проход к узлу Би-2. Насколько Татьяна знала, юмбаи любили ходить посередине коридоров, оставляя свободным пространство справа и слева, поскольку их своеобразная манера передвижения требовала определённого размаха для щупалец. Даже если представить, что люк действительно оказался случайно открыт, а Гиши шёл, «не глядя под ноги», он не должен был оказаться вплотную к стене — ему просто было бы неудобно. Что ритер делал здесь? Татьяна огляделась. Уже довольно высоко над головой тянулся пандус, центральная часть шасса проходила точно под ним — почему Гиши сошёл с прямой линии? Может быть, ему стало плохо, и он решил прислониться к стене? И шагнул в люк, не заметив его?

Услужливая память подсунула воспоминание — Татьяна Викторовна, сползающая по стене коридора в Лазарете... туман в сознании... резкая тошнота...

— Не может быть! — сказала она сама себе, а перед глазами стояло изображение нервной ткани Гиши, показанное вифером. Нервной ткани, из-за изношенности которой прохождение сигнала в ней было чудовищно замедлено.

Внезапно Бим насторожился, шагнул в сторону пандуса, ощутимо натянув поводок. Татьяна с удивлением взглянула на него. Вытянувшись в струну, пёс смотрел вдаль, его верхняя губа чуть приподнялась, обнажив зубы.

— Что там? — удивлённо спросила Татьяна. — Что, Бимка?

Собака переступила с лапы на лапу, пригнула голову к полу и издала низкое рычание. Татьяна растерянно огляделась. Заметила розовую кляксу тампа зависшую над пандусом. Больше в шассе никого не было.

— Да что такое! — воскликнула она, таща Бима за поводок прочь с того места к узкой лестнице, ведущей на шасс. — Там? Наверху?

Крепко держась за поручень, она поднялась по лестнице. Собаку пришлось оставить внизу. Пандус здесь достигал предела высоты в несколько метров над уровнем пола, а по крутой «технологической» лестнице Бим не забрался бы. Татьяна ступила на ребристое покрытие пола и с опаской глянула вниз. А когда подняла глаза, увидела Ларрила. Он стоял в конце пандуса, протягивая к ней руки.

Затопило жаркой радостью сердце. Она, не задумываясь, бросилась к нему, ведь подсознательно именно его, а вовсе не узел Би-2, искала в запутанных коридорах станции.

— Я слушал земную музыку! — неожиданно сказал Ларрил. — И больше всего мне понравился Моцарт. Вольфганг Амадей.

Татьяна резко затормозила, остановившись в десятке метров от проангела. И осознала, что уже какое-то время Бим, стоя под пандусом, заливается яростным, визгливым лаем.

— Что? — растерянно спросила она.

Голову будто сжало клещами. Зрение лишь на миг ухудшилось, а затем глаза вновь обрели способность видеть и подмечать детали. С лицом Ларрила было что-то не так... оно колыхалось...

Татьяна Викторовна попятилась назад. Проангел медленно двинулся следом. В его поступи сквозила какая-то мрачная решимость.

С тонким писком Шуня пронёсся над ним и исчез за дверями коридора, в который вёл пандус.

— Лу-Танни, ты любишь Моцарта? — произнёс Ларрил.

Его лицо поплыло, превращаясь в страшную, незнакомую маску.

Татьяна развернулась — лестница вниз, в шасс, была совсем близко — и побежала туда, спиной ощущая настигавшее её движение неизвестного существа. В том, что это был не командор, она больше не сомневалась.

— Лу-Танни, — гудело и завывало сзади.

Она невольно оглянулась, зацепилась каблуком за ступеньку и... полетела вниз. Полёт был короток. Не сравнить с тем, который она испытала на Юмбе, упав с пресловутого чёртового пальца в Дымное море. Но, как и тогда, секунды растянулись в минуты. Падая, Татьяна ясно видела, как без следа истаивает ставший совсем неузнаваемым образ, как белой кометой проносится по пандусу огромное тело, швыряет себя через леер ограждения, чтобы приземлиться за долю секунды до Татьяниной встречи с полом, и принять её на себя, смягчив удар.

Мгновение после падения оба потрясённо смотрели друг на друга — женщина с Земли и ту с Майрами. А затем Ту-Роп очень осторожно отлепил Татьяну от себя и, не выпуская из рук, кряхтя поднялся с пола.

— Зачем вы здесь падаете, Лу-Танни? — изумлённо спросил он.

— Что вы тут делаете, Ту-Роп? — не менее изумлённо поинтересовалась она.

Подбежавший Бим, тонко скуля, ткнулся хозяйке в колени. Татьяна, ощутившая, что ноги дрожат и подгибаются, села прямо на пол и, притянув к себе горячее собачье тело, поцеловала пса между ушами. Её затрясло.

Ту нахмурился. Как давеча у Бима, из-под его верхней губы показались острые клыки.

— Что тут происходит, доктор? Вы сейчас такого же цвета, как тогда, в Лазарете, после нападения бегунка!

— Вы ничего не заметили на пандусе? — Татьяна несколько раз зажмурилась до боли. — Нет? Не видели Ларрила? Или НЕ Ларрила?

— Майрами! — воскликнул ту и, подхватив её на руки, быстрым шагом направился в сторону выхода из шасса.

— Поставьте меня! — возмутилась она.

Ту перекинул её целиком на одну руку, активировал туммер.

— Ту-Ганн, направляюсь к вам... упала... ведёт себя странно...

Отчаянно верещавший Шуня спикировал хозяйке на шею, принялся ползать по щекам, ощупывая и гладя своими ниточками, мешая слушать то, что ту говорил Ту-Роп.

Татьяна прикрыла возбуждённого тампа ладонью и вдруг вспомнила, как он метнулся в ту сторону, откуда появился Ту-Роп. И сердце сжалось любовью и благодарностью к маленькому розовому шарику. Словно ощутив волну эмоций, Шуня затих под теплом хозяйской руки, обхватив её щупальцами.

У входа в клинику их встретил Ларрил. Татьяна смотрела на него и приходила в ярость оттого, что кто-то посмел использовать его образ, чтобы заманить её в ловушку. Впрочем, она догадывалась, кто повторил нападение, хотя они и в этот раз остались невидимками. Произнесённое мороком слово «Моцарт» на многое открывало глаза. Вот только оно не сработало!

Несмотря на возмущённые возгласы, просьбы и увещевания Татьяны Викторовны, Ту-Ганн собственноручно засунул её в вифер и начал сканирование, пригрозив, что если она не будет лежать спокойно, он активирует силовые щупы. Командор и его напарник остались ждать снаружи операционной.

— Вы подверглись ментальной атаке, Лу-Танни, — пояснил Ту-Ганн в конце обследования, — Увидели то, чего нет. Мы называем такие образы проангельским словом граэллит — тень от крыльев Граэля. Граэллиты широко использовались в третьей и предыдущих Звёздных войнах, а затем, по предложению арланов, ментальное воздействие с целью нанесения ущерба здоровью существ было запрещено Конвенцией. До сих пор и гоки, и сатианеты придерживаются этого правила, хотя на отдалённых участках фронтов бывает всякое. С вами раньше случалось нечто подобное?

Дверь в операционную неожиданно открылась.

— Ту-Ганн, — негромко сказал показавшийся на пороге Ларрил, — давайте продолжим этот разговор в другом месте. Лу-Танни можно вставать?

— Можно. Никаких последствий падения у неё не наблюдается. Ту-Роп отлично смягчил удар!

Станционный врач помолчал, а затем криво усмехнулся и добавил:

— Мне идти с вами или предпочтёте оставить меня в неведении?

— С нами, — спокойно ответил Ларрил, не спуская глаз с Татьяны, покидающей Икринку, — ваш опыт может пригодиться.

Когда Татьяна Викторовна подошла к нему, он неожиданно обнял и поцеловал её так крепко, что у неё закружилась голова. В сторону нехорошо прищурившегося на них Ту-Ганна проангел даже не посмотрел.

— Никогда больше не делай так! — серьёзно сказал Ларрил. — Твоя безопасность — не пустые слова для меня. Отныне Ту-Роп будет находиться с тобой постоянно. И я думаю, ты не всё рассказала мне — раньше... и сейчас!

Щёки Татьяны стали пунцовыми. Совершенно забыв об окружающих, она уткнулась лицом в грудь проангела и прошептала, ощущая себя ребёнком:

— Я так испугалась...

Ларрил мазнул губами по её волосам, резко развернулся к Ту-Ганну:

— Идёмте, доктор!

И, широко шагая, пошёл прочь из клиники, таща за собой Татьяну, как провинившуюся девчонку. Ту-Роп пристроился рядом, держа на руках пригревшегося Бима. Он улыбался, поглядывая на довольную морду пса. Шуня тут же отлепился от защитной накладки его скафандра, куда его ранее пересадил Ту-Ганн, и обвил запястье хозяйки.

Ларрил привёл их в помещение, где Татьяна разговаривала с сирионом. Усадил на мягкий «гриб», кивнул, приглашая остальных выбирать себе места. Отошёл к замерцавшей в одной из стен панели управления, над которой активировал экран связи.

Через пару мгновений в комнату скользнул СиРиЛион. Ободряюще кивнул Татьяне Викторовне, в ожидании начала медленно и плавно закружил по периметру.

На экране появились помехи. Сквозь них, выплыло, словно киль корабля, знакомое усатое лицо Дуг-Кагна. Татьяна Викторовна даже вскочила с места, так была рада видеть крелла! Но, к её неудовольствию, усевшийся рядом Ту-Ганн потянул её за руку, принуждая вернуться на место.

Дуг-Кагн оглядел собравшихся и остановил тёплый взгляд на Татьяне.

— Все в сборе, — негромко сказал он.

Татьяна поняла, что сейчас он здесь главный.

— Лу-Танни, вам есть что рассказать нам...

Она потрясённо молчала. Думала — ей будут задавать вопросы, обсуждать случившееся, а вместо этого все смотрят на неё и ждут, когда она заговорит сама. Да и вопрос крелла не прост! Не о том, что случилось на пандусе нижнего технологического уровня шестого докерского сектора он спрашивает!

Татьяна Викторовна набрала воздуха в грудь. А вдруг не получится рассказать про то, что произошло у Земли? Ведь пробовала однажды, искреннее желала рассказать об этом самому Дуг-Кагну — и внезапная немота сковала горло!

Она закашлялась от волнения, а затем заговорила тихо и размеренно — словно докладывая о дежурствах на утренних летучках в больнице. Что-то подсказало ей, что не стоит упоминать о перемещении Лазарета во времени и пространстве, и она не стала. Рассказала ту же версию, что и Тсалиту — о выходе в космос МОД в пространстве Лазарета и произошедшем нападении; о последующих приступах, вызванных эмоционально окрашенными воспоминаниями, которые шаг за шагом подводили её к активации тайного кода, скрытого под именем одного из Земных Великих и о том, как со всем этим был связан граэллит, принявший облик Ларрила.

Рассказывая, Татьяна не смотрела по сторонам. Ей было спокойнее смотреть во внимательные глаза Дуг-Кагна, словно лишь с ним одним она вела беседу. Но в сердце разрасталась боль. Не её — Ларрила. Командор слушал, сохраняя внешнюю невозмутимость, а сам клял себя за то, что не был рядом с ней, когда всё это происходило.

Когда Татьяна замолчала, круживший по комнате, словно осенний лист, сирион неожиданно остановился.

— Земля готовится напасть на Ассоциацию? — удивлённо спросил он. — Владеет тайным оружием, мощь которого превосходит всё ныне имеющееся в галактике? Лу-Танни — вы, новый мессия, пришествия которого мы ожидаем?

Ту-Роп сдавленно хрюкнул. Утомлённый событиями дня Бим, развалившийся на его широких коленях, недовольно открыл один глаз.

Татьяна изумлённо смотрела на СиРиЛиона. Тот не выдержал, засмеялся.

— Я всего лишь спрашиваю о причинах, которыми вызвано нападение на вас, Лу-Танни, — мягко сказал он. — И пытаюсь скрыть общее недоумение под неудачными шутками. Простите меня!

— Глубинный сканнинг сознания! — решительно вмешался Ту-Ганн. — С его помощью мы получим ответы на все вопросы!

Татьяна с ужасом взглянула на него:

— Никогда, Ту-Ганн. Я не пойду на это!

— Лу-Танни не знает причин, доктор, — заговорил Дуг-Кагн, встопорщив усы. — Сканнинг не поможет!

Татьяна коротко взглянула на него. Ей показалось, или в глубине чёрных блестящих глаз затаились искорки лукавства? Неужели Дуг-Кагн знает о способностях Лазарета? Или... не может не знать? И не хочет, чтобы о них узнали другие?

— Предлагаю отталкиваться от того, что на доктора Лу-Танни напала одна из воюющих сторон — либо гоки, либо сатианеты! — подал голос молчавший доселе Ларрил.

— Тогда случившееся сегодня можно напрямую привязать к прибытию ганногана, — СиРиЛион вновь двинулся вдоль стены. — Граэллит должен был активировать программу подчинения сознания и заставить Лу-Танни что-то сделать. Однако это не объясняет причину первоначального нападения на неё в пространстве Лазарета! Нападавшие не могли знать, что она будет приглашена Гру-Хаком на ганноган, если только...

— ...Сами не были гоками! — воскликнул Ту-Роп.

— Голословные домыслы! — пробурчал Ту-Ганн. — Сканнинг...

— Прошу вас... — негромко сказал Дуг-Кагн и, к удивлению Татьяны, станционный доктор замолчал.

— Её нельзя отпускать на ганноган! — воскликнул Ларрил. Его волнение хрипотой прорвалось в голосе. — Не важно, кто и чего хотел от неё — ясно, что за доктором Лу-Танни идёт охота, цель которой нам не ясна!

Сирион остановился перед ним.

— Я не мог сказать вам этого ранее, командор... — с сожалением произнёс он. — Собственно, об этом было известно только мне и о`гири! Присутствие Лу-Танни в составе делегации — гарантия допуска на Сан-Зар. Без неё люки платформы будут закрыты для наших представителей. А нам очень важно туда попасть! Очень!

Ларрил тихо сказал что-то на ангальезе. Татьяна не поняла ни слова, потому что таким словам проангел её не учил, но заметила, что у ту, который тоже знал этот язык, порозовели кончики ушей.

— Я — против, — произнес проангел. — Это смахивает на ловушку!

— А я — за! — неожиданно подал голос крелл. — Это напоминает эксперимент! Не думаю, что Гру-Хак захочет причинить Лу-Танни вред. Зачем гокам идти против Ассоциации? Войны на два фронта они не выдержат!

— Дуг-Кагн прав! Не знаю, каким оружием нужно обладать, чтобы выдержать войну, на одном из фронтов которой будем мы! — покивал СиРиЛион.

— Я тоже против! — медленно произнес Ту-Ганн, и Татьяна воззрилась на него с удивлением — вот уж от кого не ожидала! — В моей коллеге есть что-то, нам неизвестное. Иначе к чему некто проявляет к ней такой интерес! Лу-Танни может оказаться миной замедленного действия! А если что-то произойдёт на ганногане? Конфликт между Ассоциацией и гоками будет неизбежен!

В наступившей тишине был ясно слышен шелест одеяния сириона, безостановочно кружащего по комнате. Татьяна давно уже смотрела в пол — мельтешение СиРиЛиона вызывало стойкую тошноту. Остальные просто не обращали на его привычку внимания — привыкли, видимо.

Она вздохнула и встала.

— Я пойду на ганноган, каково бы ни было ваше общее решение, — сказала тихо, и сирион остановился, словно споткнулся. — Я чувствую, что это будет правильно... сердцем чувствую!

— Все земляне действуют вопреки законам логики? — ехидно поинтересовался Ту-Ганн.

Не отвечая ему, Татьяна посмотрела на Ларрила и поняла, что тот разрывается — между желанием быть с ней рядом и защищать, и долгом, который призывал остаться на М-63.

— Что ж... — подал голос СиРиЛион, — похоже, ни к чему больше мы сегодня не придём. Лу-Танни в составе делегации отправится на ганноган, несмотря на произошедшие с ней... неприятности. Ларрил, под вашим контролем расследование появления граэллита — следует установить местонахождение оборудования для ментальных атак и лиц, доставивших его на станцию. Ту-Роп, на время пребывания нашей гостьи на М-63 я полностью снимаю с вас все остальные обязанности. Вы должны находиться рядом с ней неотлучно, в том числе во время посещения платформы Гру-Хака.

В стене помещения появилось отверстие. Повинуясь ментальному приказу сириона, мицер сообщал, что совещание закончено, и приглашал на выход.

«Задержитесь, Лу-Танни» — глуховатый голос крелла возник в сознании так ясно, словно Дуг-Кагн стоял рядом.

Выходя последним, Ларрил оглянулся на Татьяну. Лицо проангела было сумрачно и казалось осунувшимся. Она ощутила себя виноватой, ведь ясно же, что он переживает из-за неё, лишается присущих ему невозмутимости и спокойствия, тех черт властного командора, которыми она всегда восхищалась. «Нельзя женщинам в армию, — сказал однажды Артём. — Они ослабят её уже одним своим присутствием!». Помнится, тогда они впервые серьёзно поспорили, а потом горячо мирились в маленькой спальне, под чириканье воробьёв, доносящееся из открытой форточки. Слова мужа показались ей обидными и несправедливыми, а сейчас она поняла, что он имел в виду.

— Чем дольше я знаю вас, Лу-Танни, — когда мицер закрыл вход, голос крелла зазвучал наяву, — тем больше вы меня удивляете. Почему вы не сказали мне, что освоили Ти-модуль?

— Что я освоила? — удивилась Татьяна.

— Ти-модуль или ТИР — так мы называем систему управления Лазаретом относительно пространственно-временных координат. Ту самую, что переместила Станцию к вашей родной планете.

Татьяна вскочила.

— Вы знали? Знали и молчали?

— Честно говоря, — крелл усмехнулся в усы, — узнал не так давно. Уиффуи связался со мной из вашего Лазарета и был очень удивлён тем, что, имея всего лишь четвёртый уровень доступа, вы смогли активировать ТИР. Это не укладывалась у него в голове. Доступ к пользованию ТИР, а значит перемещению станции в пространственно-временном континууме вселенной, есть далеко не у всех Стражей порога. Даже более того — есть только у немногих посвящённых, включая меня, разумеется. Как вам это удалось?

Татьяна ошарашено села обратно на «гриб». Помнила, как такай несколько раз спрашивал её про уровень доступа и даже отругал за то, что она так медленно учится управлению станцией. Однако других вопросов он ей не задавал и никак не дал понять, что что-то знает о перемещении станции!

— Итак, Лу-Танни, — серьёзно сказал Дуг-Кагн, и Татьяна невольно напряглась, ощущая важность предстоящего разговора. — Нападение неизвестного корабля произошло не в пространстве Лазарета, а у Земли? Это так?

Она покаянно кивнула.

— Когда я сканировал вас после.... Помните, ещё был сбой визуальной связи? Уже тогда заподозрил, что с вами что-то не так! Позже Уиффуи лишь подтвердил мои подозрения. Вы подверглись атаке, целью которой было не ваше физическое устранение, а встраивание в сознание отсроченной программы уничтожения личности. Моё вмешательство и даже просто интерес к этой проблеме привели бы к немедленному срабатыванию трек-символов, запускающих процесс поглощения разума, что привело бы к вашей мгновенной гибели.

— Но откуда вы знаете это?

Дуг-Кагн усмехнулся невесело. На мгновение его лицо стало так похоже на усталое лицо Лу-Тана тогда, давно, на М-63, когда он говорил о Ларрилу о том, что не в силах ампутировать войну, что Татьяне стало не по себе.

— История галактики полна войнами, Лу-Танни. А войны богаты технологиями, направленными на уничтожение или причинение иного вреда противнику. Граэллит, напавший на вас на М-63 — самый простой пример ментальной атаки. Это образ, айдолон, внушение — кратковременный, нестойкий, имеющий намерением вызвать панику и хаос в рядах противника. Однако в вашем случае его использовали не для этого — я прав?

Татьяна кивнула.

— Он произнёс слово-катализатор, запускающее общую программу, не так ли? — Дуг-Кагн встопорщил усы. — Уже одно это позволяет связать события в околопланетарном пространстве Земли с вашим нынешним прибытием на М-63.

— Но меня пригласило руководство станции! — воскликнула Татьяна. — Неужели вы думаете...

— Я думаю, что некто терпеливо ждал вашего появления здесь, — перебил крелл. — Ведь рано или поздно, так или иначе, но вы появились бы на М-63, лишённая защиты Лазарета!

— А Лазарет...

— Уиффуи превратил его в ментальную крепость. Любое негативное для вас намерение Управляющий Разум отныне распознает на дистанции и примет меры, задействуя ранее не используемые возможности станции. Честно говоря, не думал, что мне при жизни придётся отдавать команду об активации этих способностей Э! — в голосе Дуг-Кагна прозвучала неприкрытая боль.

Непривычная эмоция, вырвавшаяся у всегда спокойного, рассудительного и невозмутимого крелла резанула Татьяне слух.

— Внутри Лазарета вы в безопасности более чем где-либо, Лу-Танни. Вне его — уязвимы, как и каждый из нас. Однако что-то подсказывает мне, что вы учитесь ходить теми же путями, что использовал Лу-Тан, и иногда пользую я сам, чтобы уберечь себя и близких от опасности. Я ощущаю в вас новое... Слышу нескончаемый плеск Вечности, который для меня, крелла, звучит знакомо, но... непривычно! Как вы узнали?

Ничего не скрывая, Татьяна рассказала Дуг-Кагну о встрече с Крагге ди Аллиен и её «уроках». Крелл только покачал головой, когда она дошла до слов серафиды: «Надо же, а я всё гадала, что занесло меня на эту узкую тропу, затерянную в галактике!»

— Мы ходим путями Вечности, ведомые ею, — задумчиво произнёс он, когда Татьяна закончила рассказывать. — Лу-Тан сотворил неслыханное — объединив ментальные контуры существ двух разных рас! Думаю, он желал вам, Лу-Танни, добра и беспокоился о вас! Возможно, подозревал, что процедура сработает не только как ревитализирующая, а и в качестве активатора неиспользуемых резервов вашего мозга! Вот только мой старый друг не мог предвидеть, насколько новый уровень восприятия будет отличаться от привычного вам! Ибо теперь мне совершенно ясно, что человечество есть тот недостающий элемент Большого Треугольника, который мы считали утраченным!

— Я не понимаю вас! — растерялась Татьяна Викторовна.

— Наша мировоззренческая точка зрения и отчасти религия сходны с теми, что есть у серафид, — пояснил Дуг-Кагн. Видно было, что мысли крелла витают где-то далеко. — Три времени — прошлое, настоящее и будущее — образуют Вечность, которая есть одновременно и первое, и второе, и третье. Три элемента — вода, огонь и земля — образуют мироздание. Последние три — траэда — частички Вечности, называемый душой, плотью и разумом — составляют живое существо. Три расы в пустоте космоса обеспечивают ровный плеск Вечности, равновесие прошлого, настоящего и будущего. Две из них — мы и серафиды — разум и душа Вечности. Третьей мы почитали арланов...

— Вы говорите в прошедшем времени? — удивилась Татьяна.

— Да. Потому что их время подходит к концу, Лу-Танни! — неожиданно резко ответил Дуг-Кагн. — Арланы больше чем кто-либо сделали для поддержания разума в нашей галактике, но их осталось совсем мало. И когда Звёздная цитадель навсегда умолкнет, кто-то дерзкий, упорный и способный должен будет заговорить её голосом. Глядя на вас, я ясно вижу, что это будут земляне.

— Уф! — дрожащей рукой Татьяна Викторовна вытерла испарину со лба. — Вы сильно спешите с выводами, Дуг-Кагн! Как отдельный представитель своей расы я не дерзка и не упорна! И если способна в чём-то, то только в том, чем занимаюсь!

Крелл неожиданно грустно усмехнулся.

— Задумайтесь над тем, Лу-Танни, что делал напавший на вас корабль в пространстве Земли? Ведь никто не мог знать, что вы активируете ТИР! Никто! Даже мне это не пришло в голову, пока я не узнал и не сопоставил некоторые факты. Сектор Фин не интересен расам-гигантам — звёздных систем с ограниченным количеством полезных ископаемых и планетами, обустройство которых будет стоить гораздо дороже этих самых ископаемых, полно в галактике! Однако кто-то тайно находится в пространстве Земли и, не задумываясь, применяет на вас психотехники, запрещённые с последней Многорасовой войны! Отчего бы? Не оттого ли, что не мне одному пришла в голову мысль о нераскрытых способностях человечества?

Сердце ударилось о грудную клетку, словно пожелало разбиться. Мгновенно, почти без усилия Татьяна выровняла адреналиновый фон в крови и успокоила невротически зачастивший орган.

— Я читала истории о похищении людей, — сдавленно произнесла она. — Но всегда считала их газетными небылицами!

— А я, пожалуй, всерьёз поинтересуюсь этим вопросом, — задумчиво протянул Дуг-Кагн. — У вашего хитроумного учителя были кое-какие мысли насчет Земли. Он изучал её и обитателей. И начал делать это задолго до того, как возник вопрос о поисках ассистента. Лу-Тан не посвящал меня в свои планы, а я всегда доверял ему достаточно, чтобы не заглядывать в личное пространство его сознания. Он много общался со стайей Чреше, который был известен своими провокационными взглядами на устройство Вселенной и отличался бунтарским характером.

— Чреше был Стражем Порога? — уточнила Татьяна.

Дуг-Кагн покачал головой.

— Нет, он был свободным охотником, самоучкой. Но очень одаренным самоучкой! Чреше происходил из клана Дри-Косс. Это высший жреческий клан планет Ксорсоса. Основу религии стайев составляет пророчество о гибели галактики, которая начнётся с исчезновения отдельных народов. Первым в череде всех стайи называют себя. Одержимый идеей спасти свой народ, Чреше пересёк галактику вдоль и поперек, изучая мифологию рас и ища подтверждение или опровержение пророчеству, но всё больше убеждаясь в том, что рано или поздно оно сбудется. Когда Лу-Тан был молод, они путешествовали вместе.

— Вот как? — удивилась Татьяна Викторовна.

Крелл неожиданно засмеялся, мотая головой, как строптивый бычок.

— А вы думали, он сидел в Лазарете сектора Див с рождения? Нет, Лу-Танни. Именно путешествия с Чреше привели вашего учителя туда. Он считал медицину своим призванием и не сколько искал вместе с другом информацию о пророчестве, сколько постигал целительные практики различных рас галактики. Однажды он вернулся на Крелос и попросился ассистентом к любому доктору Института Лазаретов. «Когда сумерки разума накроют галактику, — сказал он мне, — я не хочу придумывать мифические стратегии и тактики, которые ничего не изменят! А нынче я не желаю искать оправдания себе, как это делает до сих пор мой друг Чреше. Я хочу быть там, где хотя бы ненадолго, на несколько парсеков или столетий, но я удержу сумерки вовне!»

Влага повисла на ресницах. Татьяна сердито смахнула её с глаз. Как наяву услышала родной глуховатый голос. Через времена и расстояния, через Вечность и бесконечность космоса этот голос делал её сильнее! Удержать сумерки вовне не просто. Но что она потеряет, кроме жизни, если попытается? А её жизнь — это так мало...

Дуг-Кагн внимательно смотрел на неё.

— Танни, — тихо сказал он, впервые назвав её коротким именем. — В вас продолжают жить мудрость и отвага Лу-Тана. И это греет мои сердца. Но силы у вас маловато. Да, вы не воин, но даже врач должен уметь защищаться. А уж тем более тот, кто слышит плеск Вечности и может воспользоваться её водой. Я дам вам один урок. Только один, ибо не желаю учить вас тем пагубным для жизней и сознаний существ практикам, которыми владею сам! Вы должны будете применить полученный опыт только, если на вас вновь совершит нападение граэллит, или вы ощутите стороннее ментальное вмешательство, направленное вам во вред. Скажите, как быстро вы научились успокаивать сердце?

— Почти мгновенно.

Татьяна Викторовна непонимающе смотрела на Дуг-Кагна. А его чёрные, всегда блестящие глаза вдруг резко увеличились в размерах, словно наплыли, сшибая на пол неизвестным, страшным, чуждым выражением. Ясно вспомнилась гладкая поверхность, вдоль которой Татьяна летела, не будучи не телом, ни сознанием.

Страх вызвал мгновенный приступ тошноты. Будто сквозь вату проник голос серафиды: «Теперь ты можешь бывать в Вечности так часто, как пожелаешь! И если силы твои будут на исходе — обратись к ней за помощью, поддержкой или укрытием».

Враждебный разум пригибал Татьяну к полу, выворачивал судорогой, но, ведомая голосом Крагге, Татьяна умудрилась ухватить чёрный лоскут и завернуться в него, как в кокон, перекрывая все пути тому, что пыталось сейчас поглотить разум, выглядывая из огромных зрачков Дуг-Кагна. А потом просто и плавно к ней пришло слово «Поток». Не вода Лу-Танова бассейна и не яростный свет подпространственной прорехи, не эмоция и не ощущение, а нечто общее, бывшее одновременно и тем, и этим, и тут, и там, держащее её в своих ладонях, не давая ни упасть, ни подняться. Сторонняя ярость металась снаружи, Татьяна слышала её завыванием метели за окном, ударами волн о борт корабля, но... и только. Окно было плотно закрыто и наглухо заперто, многотонный лайнер устойчиво держался на воде, не собираясь идти ко дну.

Она с изумлением открыла веки, под которыми ещё бились разноцветные картинки вмиг расколовшейся реальности.

Экран связи был тёмен и пуст. А в сердце иглой засело ощущение неумолимо приближающегося ганногана. Завтра, уже завтра Большие врата будут задействованы... Завтра...

Татьяна Викторовна с трудом поднялась, опершись на «гриб». Тамп, так и просидевший всё это время на её запястье, словно проснулся — тихонько заверещал и переполз к хозяйке на плечо, гладя ниточками-щупальцами её щёки и подбородок.

В пустом помещении поры мицера беззвучно открывали и закрывали рты, выдувая свежий воздух. Некоторое время Татьяна тупо смотрела на них, ощущая себя опустошённой и не давая хода ни единой мысли — иначе они обрушились бы валом, а защите от этого явления Дуг-Кагн её, увы, не научил. Потом осторожно попробовала вызвать то спокойствие, что почудилось во время ментальной атаки крелла. «Зацепить» нужную волну удалось не сразу, однако через несколько минут изображение перед глазами смазалось, а возникшие тепло и чувство отстранённости подсказали ей, что она на верном пути. Так же осторожно Татьяна вышла из непривычного пока состояния. Подумала, что рано или поздно, но у неё получится ставить защиту мгновенно — так же, как успокаивать бег сердца — недаром Дуг-Кагн напомнил об этом перед уроком.

За дверями маялись Ту-Роп с Бимом. Когда Татьяна вышла, ту заулыбался так, что проползавшие мимо д"хокки шустро отпрыгнули в сторону, напомнив Татьяне ожившие бесформенные кресла-«мешки».

— Вы идёте спать, Лу-Танни! — непререкаемым тоном заявил ту. — Спите пять часов по метрике М-63, не просыпаясь! Затем я вас бужу, мы ужинаем и гуляем в оранжерее. Никаких мыслей о работе, трупах, вскрытиях... работе, работе, работе...

Татьяна Викторовна, смеясь, подняла ладони:

— Всё-всё, мой друг! Я поняла, вы настроены серьёзно... Или вас настроили серьёзно? Но вы правы. Завтра прибывает ганноган, и времени на отдых не останется!

Ту неожиданно рыкнул. И уши прижал. Татьяна с изумлением взглянула на него.

— Что-то случилось?

— Откуда вы знаете про ганноган? — понизив голос, спросил Ту-Роп. — Командор сказал?

— Нет... — сказала она и замолчала.

А действительно — что ответить на такой простой вопрос? Как объяснить тождество воды и гиперпространства? Тождество, позволяющее Татьяне с лёгкостью считывать недоступную другим информацию?

— А вы откуда знаете? — вспомнив, что лучшая защита, это нападение, поинтересовалась она. — Командор сказал?

— На корабле Гру-Хака есть штарм, — всё так же тихо сообщил ту. — Они выходили на связь вчера, сообщили предполагаемое время прибытия.

Татьяна потянула ту за собой — двое шепчущихся у двери в Консультационную Совета, выглядели весьма подозрительно.

— Поясните мне, что такое штарм? — попросила она. — Если это, конечно, не является страшной военной тайной! Я ведь до сих пор не знаю...

— Майрами мак кор! — воскликнул ту. — Лу-Танни, вы удивительны! Информации о штармах нет в Глоксе потому... что о них практически ничего не известно. Их осталось несколько сотен во всей галактике. Такаи, начавшие использовать штармов первыми, считают их наследием Тёмных времен. Это устройства для навигации и связи в Потоке, доктор. Как устройства связи они единственные, что работают в наших законах физики и пространственно-временных координатах. Ими оснащены флагманы флотов Ассоциации, как, например, крейсер БагДэАна, и небольшая часть кораблей экстра-класса. По слухам, некоторая часть штармов хранится в Звёздной цитадели арланов. Пара есть у роидов, три — у сатианетов. Четыре — у гоков, один из них установлен на ганногане Гру-Хака. У остальных рас по одному-два штарма на весь флот.

— Как интересно! — Татьяна наклонилась, чтобы потрепать деловито трусящего рядом Бима по холке. — А вы их видели? Как они выглядят?

Ту брезгливо поднял верхнюю губу.

— Гадко они выглядят, доктор! Как... растоптанное божество. У ту нет боевого флота, мы прекрасно себя чувствуем на кораблях Ассоциации. В бытность моей службы на одном из таких крейсеров я и видел штарм. И до сих пор не имею желания смотреть на него ещё раз!

— Думаете, мы увидим это на ганногане? — грустно спросила Татьяна. Что-то такое было в голосе ту, отчего её любопытство моментально сменилось тоской.

Ту-Роп пожал плечами. Впереди уже светились двери Квиллиниума.

— Посмотрим.

Он глянул на туммер, покивал чему-то.

— Вы позволите зайти в ваши покои и осмотреть их?

— Зачем? — удивилась Татьяна. И, спохватившись, добавила: — А! Поняла. Конечно. Только там нет никаких злоумышленников!

— Откуда вы знаете? — удивился в ответ ту. Остро глянул на неё. — Это как с ганноганом, да? Вы чувствуете, Лу-Танни? Так вы узнали о его завтрашнем прибытии?

Татьяна кивнула, по-прежнему не понимая, как облечь обретённое знание в слова.

Больше ничего не было сказано до самого жилого сектора. Ту-Роп всё же зашёл внутрь, осмотрел все уголки помещения, пожелал Татьяне выспаться и покинул её. Переместился на мостик над бассейном, уставился в лазоревую воду, поглаживая Ту-Та-Ропа, переползшего с его плеча на колено. Двери покоев закрылись, и Татьяна перестала его видеть. Оставшись одна, невольно испугалась, что не сможет уснуть — сказывалось утомление последних, до предела насыщенных событиями, дней. Однако когда легла, закрыла глаза, ощутила на ногах привычную тяжесть горячего собачьего тела, а под подушкой затихающую возню Шуни, в сознании раздалась тихая мелодия. Увеличенные паузы между звуками не раздражали, ноты были явно подобраны в соответствии с понятием о гармонии сфер. Музыка звучала робко, будто некто неуверенно гладил Татьяну по волосам, нашёптывая сведёнными судорогой робости губами прекрасные, полные света видения. Пластинка СЭТ ощутимо потеплела. Или ей так показалось? И Татьяна Викторовна улыбнулась в ответ. Всегда мечтала иметь старшего брата... Заботливого, сильного и... скромного.

Она спала, а Э охранял светлые сны хозяйки от теней, прогоняя их мелодичными сочетаниями семи нот. Управляющий Разум Лазарета учился писать музыку...

— Капельку, — взмолилась Татьяна, — нет правда, Ту-Роп, капельку из этой самой каппы. И я буду чувствовать себя человеком!

Ту подозрительно оглядел её.

— Интересно, кем вы ощущаете себя сейчас, Лу-Танни?

Она задумалась. После пробуждения чувствовала себя отдохнувшей, однако нервная энергия буквально сжимала внутренности. Сознание, подстёгнутое последними событиями, вольно и невольно полученными уроками, ширилось, захватывало новые территории пространства и колебания той тонкой материи, которой проросло мироздание. Казалось, сосредоточься чуть — и достучишься до любого крелла в галактике, увидишь любую точку в Потоке, а уйдя чуть глубже — минуешь и само время, чтобы оказаться... где?

На миг предстала перед глазами мерцающая тягучая пелена, накрывшая полнеба. Она то дрожала стрелой флюгера на ветру, то колыхалась тюлевой занавеской на сквозняке, то ворочалась сама в себе плавно и неспешно, освещая вечную черноту космоса блеклым сиянием... Ответ пришел из молчания, окружающего её. Через кордоны Ассоциации, через расстояние... Криз-Зон три.

Татьяна закрыла и открыла глаза. Как привыкнуть к тому, что из песчинки мироздания ты превратилась в песочные часы, отсчитывающие мгновения континуума? Никак. Каппа!

Она посмотрела на ту с такой мольбой, что тот, более не споря, махнул рукой, подзывая хозяина.

— Одну треть того, что вы пили в прошлый раз! — сердито сказал ей ту, когда тот принял заказ. — И не говорите Ларрилу. Он убьёт меня, если узнает!

Татьяна благодарно коснулась мохнатого плеча.

— Никогда! Никому! Но сегодня... мне, правда, это нужно!

Поскольку после обеда было решено пойти в оранжерею, Бима пришлось оставить в Квиллиниуме. Вряд ли псу понравилось бы подключение ти-рейтера или маски — а Ту-Роп непременно желал показать Татьяне небольшой закоулок, где были воспроизведены условия его родной планеты.

— Там мало кто бывает, — сказал он Татьяне, когда после обеда они направились к гравиплатформе, ведущей вниз, к оранжерее. — Сактусы не любят движения, поэтому уголок с природой Майрами спрятан от лишних глаз. Но он есть, потому что ту, которых не мало на станции, любят приходить туда иногда и думать о Туманном Айсберге.

— Думать о Туманном Айсберге — это молиться? — уточнила Татьяна на всякий случай.

Ту-Роп подкинул с ладони Та-Ту-Ропа, чтобы полетел впереди, улыбнулся уголком губ.

— Ту не говорят «молиться». Ту говорят «размышлять о начале и о конце так, чтобы во втором не довелось жалеть о первом».

— Ох... — только и смогла выдавить она, потрясённая глубиной фразы.

— Простор Майрами, — покачал голову ту, — наводит на мысли о вечности и о том, какими мы предстанем перед ней.

— Я бы хотела увидеть ваш родной мир, Ту-Роп, — тихо сказала Татьяна Викторовна.

Вспомнилось, как пригрезились однажды белоснежные просторы, залитые жёстким, слепящим светом. Будто Татьяна стояла на пороге из чёрного — в белое, застыв в проёме и не решаясь ступить в снег.

Зашипевшие створки спугнули видение. Татьяна обеспокоенно поглядела на тампов, сразу же прилепившихся к вторым дверям, ведущим непосредственно в оранжерею.

Ту взял недоумевающую Татьяну за руку, поколдовал над её туммером. Воздух стал плотнее, изображение чуть размазалось.

— Защитная сфера, — пояснил ту. — Мы прогуляемся по большей части оранжереи. А в нашем уголке будет холодно.

Татьяне не потребовалось спрашивать — в каком «нашем». Блаженная улыбка ту говорила сама за себя.

Оба тампа, словно понимая, что происходит, метнулись к хозяевам, плотно обхватили — один запястье Татьяны, другой — плечо ту. Сферы бесшумно закрылись.

Двери оранжереи разошлись. Пахнуло тяжёлыми, сырыми ароматами.

— Красный сектор первый, — пояснил ту, — и самый обширный. По сути, это место для прогулок и отдыха, здесь есть водоёмы и гроты, а растительность собрана с кислородоатмосферных планет с близкими климатическими условиями.

Татьяна вошла. Даже голову подняла, жадно принюхиваясь. В стерильном воздухе Лазарета не было таких запахов, а здесь, на М-63, мицер, «дышащий» лёгкими цветочными сквозняками, казался Татьяне Викторовне чужим, хотя раздражения не вызывал. Этот же аромат — зелени, влажной земли и утренней свежести — сжал сердце. Мелькнула мысль: столько времени провести в космосе и только сейчас понять, что соскучилась по небу над головой и упругости травы под ногами! Но на Землю не тянуло. Наоборот, хотелось побывать на любой другой планете, увидеть своими глазами чужой мир, впитать его, чтобы затем... вернуться в Лазарет.

На сердце стало теплее. Проснулось ощущение причастности, и Татьяна поняла — Управляющий Разум слушает её мысли и одобряет их, а ещё... ему тоже любопытно посмотреть на оранжерею. Она тихонько улыбнулась и принялась вертеть головой во все стороны, пытаясь разглядеть как можно больше подробностей.

Напольное покрытие заменял зелёный ковёр жёсткой и низкой травы, под которым ощущалась плотная основа. Кое-где в землю уходили непрозрачные трубки, видимо, дренажная и питательная системы. Растения, высаженные ярусами, поддерживались прихотливо изогнутыми «стеллажами», отовсюду свисали воздушные корни или корни, сплетённые в косы и опущенные в прозрачные колбы с разноцветными растворами. Деревьев было не много. К удивлению Татьяны здесь царили кустарники — шаровидные и раскидистые, с почти древесными толстыми стволами и стелющиеся, зелёной и фиолетовой волной накрывающие стеллажи с цветущими растениями, перекатывающиеся через них и ползущие дальше. Стена оранжереи была полностью скрыта уже знакомыми Татьяне гигантскими лианами с багровыми листьями, которые шевелились сами по себе при полном отсутствии ветра. Впрочем, иногда его порывы чувствовались — вентиляция включалась регулярно, разбавляя дуновениями концентрированный запах джунглей.

Ту-Роп вёл спутницу под свисающими ветвями, покрытыми мелкими сиреневыми Дигонскими цветами, круглыми, похожими на мимозу, густо обсыпанную пыльцой. Мимо маленьких озерец, в которых кишела неведомая жизнь, иногда прорываясь наружу всплеском или кругами на воде, мимо ползающих кустарников с Гагаи — похожих на гигантских, плохо подстриженных пуделей, мимо блестящих «пиритовых» глыб с Цагаты, которые, как это не странно, можно было отнести к роду литопсов. Отсутствие неба не мешало восприятию. Над головой парили ветроягодники с Райи — их шаровидные бутоны казались сделанными из тончайшей рисовой бумаги. Газ, который вырабатывали тычинки цветка, был легче воздуха, поэтому молодые цветы толпились под самым куполом, напоминая то ли стадо оранжевых барашков, то ли кучевые облачка, окрашенные закатным солнцем. Более старые растения, шевеля корнями на сквозняке, застыли воздушными шарами на разных уровнях. Татьяна то и дело возвращалась к ним взглядом, под ноги не смотрела, поэтому всё время спотыкалась об ползучие плети и цеплялась за идущего рядом ту.

Ту-Роп неожиданно замедлил ход.

— Вот тут, — улыбнулся он и осторожно, чтобы не обсыпало сиреневой пыльцой, отвёл плеть Дигонского куста, — очень редкое растение. Очень, очень! Белое дерево.

Татьяна выглянула из-за его плеча и увидела стоящее отдельно в круге ровной травы деревце с нежными зелёными листьями. И глазам своим не поверила. Заторопилась к нему, прижала ладони к чёрно-серым рябинам на белой, лохмотьями завивающейся коре.

— Это же берёза! — воскликнула она. — Господи, ну надо же! Откуда она здесь?

— Несколько десятков циклов назад росток привёз один из выходцев с Землие. Я не видел его, но можете спросить у командора!

— Обязательно спрошу! — Татьяна щекой погладила тонкий стволик, пропустила через пальцы текучие ветки, поднесла к лицу горьковато пахнущие листья.

— Мак рек ма кор, Танни! Вы радуетесь дереву, как другу! — удивился Ту-Роп.

— Дереву — да, — тихо ответила она.

Ту деликатно отвернулся, стащил с плеча Ту-Та-Ропа и выпустил из сферы — полетать. Шуня устремился следом. Пока Татьяна стояла, прижавшись к стволу и закрыв глаза, впитывая тайные древесные токи, тампы гонялись друг за другом, расталкивая ветроягодники, которые медленно планировали до прозрачного купола, или камнем падали вниз, стрясая с ветвей сиреневую пыльцу, поднимая целые фантасмагорические облака. Если бы не защитные сферы, Татьяна и Ту-Роп давно бы расчихались от терпкого аромата пыльцы, ощущаемого через сферу лишь тонким оттенком.

Напоследок погладив дерево обеими руками, Татьяна подошла к ту, который, запрокинув голову следил за полётной игрой тампов.

— Они так радуются простору! — заметила она.

— Простор Майрами — это жизнь, доктор, — ответил Ту-Роп и нечто знакомое прозвучало в его голосе. Татьяна невольно посмотрела на него и вспомнила — видела точно такое же выражение на его лице, когда тамп Шуня впервые познакомился с Ту-Та-Ропом.

— Отчего вы грустите? — не сдержавшись, спросила она. — Ведь они радуются!

На мгновение ту напрягся — Татьяна Викторовна ясно почувствовала горячую волну сомнения, исходившую от него. Ещё мгновение, и он должен был что-то сказать ей, но в этот момент один из ветроягодников с шумом лопнул прямо над их головами, раскидывая во все стороны золотистую пыль, подобную пыльце с крылышек фей.

Это было так красиво, что Татьяна забыла и про собеседника, и про тампов, и застыла с открытым ртом, наблюдая, как, посверкивая, пыльца опускается и искорками исчезает в траве. Ту наблюдал за ней с доброй усмешкой.

— Вам надо непременно побывать на Райе! — сказал он. — Это очень необычная планета! Создавая её, вечность не пожалела красоты!

— Может, когда-нибудь побываю, — пробормотала Татьяна, вспоминая сенсорер Ларрила.

Остатки цветка, теперь похожие на побуревшую тряпку, упали неподалёку.

— Идём дальше? — предложил Ту-Роп и рыкнул, призывая обоих тампов.

Через «кессонные» двери прошли в жёлтый сектор. В воздухе, богатом углекислотой, человек и ту продержались бы не более получаса. Растения в этом секторе явно экономили пространство обитания. Листья имели плоские, с острыми краями, формы лаконичные — то ли пенёк, то ли камень, но и здесь было на что посмотреть: пластины Трисской гуравы, плотно улёгшиеся друг на друге, образовывали невысокие пирамиды, подозрительно похожие на инкские. Самый старый лист был самым большим, имел цвет насыщенно-коричневый и держал на себе вес остальных листов, черенки которых располагались все с одной стороны, сплетались в толстенький пупырчатый стебель. Самый юный лист имел размер с ладошку и цвет — как у земного клена в сентябре. Татьяна поулыбалась его радостной окраске и поспешила дальше.

Так, двигаясь по кругу, обошли все сектора, кроме центрального. В самый красочный и необычный сектор пришлось заглядывать через толстые овальные защитные окна, ибо атмосфера внутри зелёного сектора царила самая что ни на есть кислотная. Татьяна вновь подивилась разнообразнейшим оттенкам фиолетового и багрового, синего и оранжевого, летающим радужным пузырям, которые оказались спорами, и сочащимися дымящейся кислотой растениями с красными, толстыми, покрытыми блестящей плёнкой листьями.

Вдоволь наглядевшись на кислотный мир, спутники вновь вернулись в красный сектор. Татьяна удивлённо огляделась.

— Опять? — спросила она Ту-Ропа. — Вы же обещали мне кусочек Майрами!

Хитро улыбаясь, ту потянул её в сиреневые заросли, скрывающие обширный, похожий на ртутную каплю павильон.

— Ждите здесь! — сказал он и исчез ненадолго.

Татьяна приложила ладони к стене сооружения — они были очень холодными.

Ту-Роп вернулся, неся какой-то объёмный мешок. Развязал горловину и вытряхнул к ногам Татьяны Викторовны целый стог белоснежной шерсти.

— Что это? — изумилась она.

— Это тепло, которое дарят на Майрами в знак дружбы, — пояснил ту, и лицо его ярко заголубело. — Безрукавка, связанная из нашей шерсти согреет в любой холод. Вы — подруга моего друга Ларрила. Мне не понять чувства, которые связывают двух разнополых существ — вы же знаете о нашей анатомии и физиологии, доктор. Но мне бы хотелось, чтобы вот тут, — он гулко стукнул себя в грудь, — вы сохранили тёплое воспоминание обо мне, даже если окажетесь далеко от М-63...

Ту-Роп внезапно запнулся, совсем смутился и невпопад тихо довершил:

— Как есть такое чувство у меня!..

Дрожащими от волнения руками Татьяна подняла легкую, почти невесомую тунику, искусно сплетенную из шерсти, и набросила на себя. Туника оказалась ей ниже колен — видимо, Ту-Ропбоялся ошибиться с длиной и сделал покороче — но все равно не учёл разницу в росте человека и выходца с Майрами.

— Вы связали это сами, Ту-Роп? — изумлённо сказала она, ощущая, как начинает припекать, согревая, белоснежный мех. И тоже запнувшись, поправилась: — Ты. Ты связал это сам, мой друг?

Ту-Роп разулыбался во весь двойной ряд великолепных зубов.

— Я! Мак кор! Я, Лу-Танни. Мой друг Ларрил — настоящий командор, и я безмерно уважаю его. Но душа его спала, пока он не узнал вас... А теперь, он будто проснулся. И это радует и восхищает меня, ибо мы, ту, знаем, что после смерти нет ничего, кроме бесконечных Коридоров Памяти. Жить, и радоваться жизни надо здесь и сейчас — спящие же проходят мимо, и зачастую так и умирают, не проснувшись, блуждают бесплотными тенями в Коридорах, не познав ни горя, ни радости, ни того, что вы, люди, зовете любовью.

— Ты и про любовь знаешь! — воскликнула Татьяна.

Ту смущённо потупился.

— Я изучал информацию о вашей цивилизации, Лу-Танни. После того, как познакомился с вами. Мне нравится изучать новое.

Татьяна благодарно погладила собеседника по плечу.

— Ты покажешь мне свой мир?

— Я хотел бы показать тебе Майрами, — вздохнул ту и активировал двери, из которых пахнуло паром и холодом. — Настоящий мир Майрами, а не малюсенький кусочек!

Яркий свет заливал пространство в несколько сот квадратных метров. У стен помещения лежали ледяные торосы, намороженные до самого потолка. Снег — пушистый толстый ковёр, заскрипел под ногами, когда Татьяна Викторовна переступила порог. На её взгляд здесь должно было быть около тридцати, тридцати пяти градусов ниже нуля по Цельсию. Однако в уютной безрукавке ту было тепло, да и защитная сфера немного сдерживала наступление холода и даже, сгустившись, потемнела, чтобы предохранить зрение от белоснежной ярости зимней пустыни.

Ледяные стены выбрасывали отростки к центру помещения. Сверху, наверное, картина напоминала то ли бутон розы, то ли лабиринт.

— На Майрами много простора, — начал говорить ту, неспешно ведя Татьяну вдоль одной из стен, — настолько много, что здесь мы никогда не сможем повторить его. Можно скользить на дохане день и ночь, и ещё день — и не встретить ни камня, ни скалы, ни ледяных завалов, которые мы зовем кегатами. Единственное, чего не хватает всем ту в разлуке с родной планетой, это пространства. Виртуальные симуляторы немного скрашивают наше положение, но периодически каждый из нас возвращается ненадолго на Майрами, чтобы всеми порами впитать и запомнить его свободу. Кегаты образуют причудливые ледяные города-лабиринты. В них изредка селятся дворхи и другие звери, но ту никогда там не живут. Мы предпочитаем строить свои жилища под землёй. Наши предки селились в расщелинах скал и пещерах, которых на Майрами достаточно. Когда нас стало много, мы полюбили одиночество. Общность народа для ту — это осознание, что у него обязательно есть сосед, жилье которого не ближе чем в двух днях пути. Поэтому едва технологии достигли необходимого уровня, мы стали копать мёрзлую землю, и глубина защищала от опасности лучше, чем камни и каверны скал. Если вы когда-нибудь будете на Майрами, вы вдохнёте одиночество полной грудью и поймёте, что истинная свобода разума наступает только, когда он один!

— Я слушаю тебя с огромным удовольствием, мой друг, — призналась Татьяна. — Твои рассказы звучат как сказки моего родного мира, завораживающие, волнующие. Но они ценны ещё и тем, что всё это действительно существует.

Ту-Роп лукаво улыбнулся в ответ и вдруг прижал огромную теплую ладонь к её губам.

— А теперь тихо, доктор! — шепнул он. — Это значит — вообще не звука. Иначе мы не увидим, как поет сактус!

Он двинулся вперёд, крадучись и абсолютно бесшумно, словно большой кот. И глядя на то, как плавно перекатываются его чудовищные мышцы под мохнатой шкурой, на которой оседал иней, Татьяна содрогнулась, представив, каким страшным противником может быть подобное существо в схватке. Она старалась идти максимально тихо, наступая в следы ту — так снег почти не скрипел. Но, конечно, до беззвучной походки снежного великана ей было далеко.

Ту-Роп предостерегающе поднял руку. Из-за поворота ледяного «завитка» в два человеческих роста высотой выплеснулся дрожащий призрачный свет.

Татьяна сделала последний шаг, невольно заторопившись к очередному чуду, что желала ей показать вселенная. Снег скрипнул. Едва слышно. Тихонько. Неуверенно. Но мерцание тут же застыло, словно Снежная Королева дыхнула на него смертельным холодом.

Ту успокаивающе покивал. Аккуратно обхватил Татьяну Викторовну и поставил перед собой, чтобы ей удобнее было выглядывать из-за ледяного угла. Одними губами прошептал: «Ждите!», и застыл, кажется, даже перестав дышать.

Потекли томительные минуты ожидания. Татьяна следила за облачками пара, вылетающего изо рта, а думала о Ларриле. И в груди сердцем билось почти забытое тепло, согревая даже в холоде чужого, снежного мира.

Свет на снегу шевельнулся, словно оживал. Задрожал, потёк призрачными языками. Тонкий, едва уловимый звон разнёсся в воздухе. Так могли бы звенеть серебряные колокольчики или бокалы из тончайшего стекла, мартовские сосульки или золотые монетки из того сна, что снился Татьяне часто, пока был жив Лу-Тан. Затаив дыхание она выглянула из-за ледяной преграды и увидела уже знакомые зеркально-ледяные грани сактуса.

Растение было немногим больше того, что подарил ей Ту-Гак, и достигало примерно полутора метров в высоту. Но все плоскости его ветвей, расположенных точно под углом шестьдесят градусов, были повёрнуты по диагонали и едва уловимо двигались. Волнообразная дрожь начиналась снизу, грани легонько касались друг друга, издавая звон, отражая, преломляли свет потолочных панелей и разбрасывали его щедрыми пригоршнями на искрящийся снег. Волна проходила по всем ветвям и завершалась на последней, растущей острым вертикальным шпилем, об который коротко ударяли маленькие, ещё не выросшие, веточки. Тогда одинокая чистая нота долго дрожала в пустоте, и искры гасли в снегу и во льдах, всего на несколько секунд, чтобы через мгновение вновь зародиться в раскидистых нижних «лапах». Глядя на «поющий» сактус, Татьяна неожиданно вспомнила новогодние открытки, посыпанные серебряными блёстками, и запах хвои, и бегущие огоньки ёлочных гирлянд, и аляповатую уличную иллюминацию. Зрелище так завороживало, что ту пришлось несколько раз ощутимо потрясти спутницу за плечо, прежде чем она очнулась. И поняла, что ноги окончательно замерзли на снежном ковре.

Так же, крадучись, чтобы не спугнуть робкого «певца», они вышли из ответвления кегаты.

— Мой сактус тоже будет петь? — едва переведя дыхание от восторга, спросила Татьяна.

Ту-Роп улыбнулся.

— Возможно. Если ему у вас понравится!

Огромная лапа на мгновение накрыла её лицо.

— Вы все-таки замёрзли, Лу-Танни! — удручился Ту-Роп. — Идёмте греться! И ужинать. А потом...

— А потом? — любопытство в её глазах, казалось, растопит снег вокруг.

— А потом будет потом! — засмеялся ту и быстро повёл спутницу в сторону выхода из помещения.

Грозная надпись на закрытых дверях, ведущих на галерею над смотровой, предупреждала, что помещение закрыто на штатную дезинфекцию. Несмотря на это ту буркнул что-то в туммер, протянул к створкам руку, и они чуть приоткрылись. Внутри было темно. Ту-Роп обернулся к Татьяне, легонько подтолкнул её в проём.

— Иди, Лу-Танни. Тебя там ждут!

Татьяна удивлённо подняла брови. Знакомая рука показалась в проёме, горячие пальцы легли на запястье и втянули её внутрь. Руки и крылья Ларрила оплели крепче всех лиан далёких земных джунглей. Его губы с жадностью накрыли её...

Они целовались, как подростки, жадно, но без изысков, и ни один не желал оторваться от другого. Наконец, тяжело дыша, отпрянули друг от друга. Проангел, улыбаясь и блестя зубами во мраке, разбавленном только обманчивыми иероглифами созвездий, кружащихся вокруг М-63, потянул Татьяну за собой — к бортику прозрачной галереи. Легко запрыгнул на него и замер, балансируя — сильный, гибкий.

— Иди ко мне! — просто сказал он и втащил Татьяну на бортик.

Она затаила дыхание, боясь упасть — из-за прозрачной части пола смотровой, располагавшейся как раз над Квиллиниумом, высота казалась бесконечной.

Медленно и нежно Ларрил притянул Татьяну к себе, легко коснулся губами её висков и скул, прошептал:

— Закрой глаза...

Татьяна вздрогнула, но послушно прикрыла веки. Даром Граэля — костяной иглой — пронзило сердце ранее услышанное от Ту-Ганна: «Когда-нибудь вы поплатитесь за это!»

Словно услышав её мысли, проангел взметнул крылья, отсекая свет звёзд.

— Ничего не бойся! — прошептал он. — Я с тобой...

И хотя сказано было о другом, слова прозвучали ответом на её беззвучный вопрос, разогнали смятение и тревожные воспоминания.

Даже не видя лица Ларрила, она ощутила, что он улыбается.

— А теперь, Танни, — сказал проангел, — сделай шаг. У моего сердца нет крыльев. А у тебя будут — мои! Обещаю.

Татьяна Викторовна зажмурилась и, не выпуская его руки, шагнула с парапета в пустоту. И чуть провалилась вниз. Адреналиновая волна накрыла с головой, но тут же другая — прохладная, щекочущая, возникла под кожей, наполняя тело лёгкостью.

Во время своего единственного выхода в открытый космос Татьяна испытала чувство невесомости, но тогда она была ограничена толстым, нелепым скафандром. А сейчас ничто не сковывало движений — и пространство лишилось характеристик. Исчезли высота и ширина, глубина под ногами, ощущение стен и перегородок.

Ларрил развернул Татьяну лицом к себе, заговорил негромко:

— Завтра прибудет ганноган, и мой покой кончится, так же, как и моё свободное время. Сегодня последняя ночь, которая принадлежит нам двоим. Я хочу, чтобы ты увидела Притяжение. Не просто почувствовала! Смотри на меня, Лу-Танни! Смотри, не отрываясь...

И она смотрела. Широко раскрыв глаза ловила мерцание его зрачков темнотой своих, и вдруг почувствовала, как поднимаются волоски на руках и вдоль позвоночника, как бегут мурашки по коже. Возможно, ей показалось, но вокруг проангела воздух начал едва уловимо светиться. Это холодное голубоватое пламя перекинулось с его рук на её, поднялось к плечам, затопило грудь, шею... И чем больше оно охватывало Татьяну, тем сильнее она ощущала, как они оба — она и Ларрил — сближаются друг с другом, не делая ни одного движения для этого, но стягиваемые непонятной силой, противостоять которой было невозможно. Уже через несколько секунд она уткнулась лицом в грудь проангела. Казалось, ещё немного, и Притяжение сплющит их друг с другом, сомнёт в единую плоть, слепит в комок единого сердца в пустоте космоса. Теперь Татьяна поняла, как работал Дар Граэля — против этого нельзя было устоять, ему невозможно было не подчиниться. Двое более не принадлежали себе самим. Безжалостные руки судьбы сводили их, заставляя не выпускать друг друга из объятий.

Совершенно машинально, какой-то отдельной, отстранённой частью сознания Татьяна анализировала происходящее. Анатомически разные сердца сбились и перешли на одинаковый ритм. Кажется, даже дыхание стало единым, и зрение. Во всяком случае, она заметила, как слегка сдвинулись и изменились световые спектры, окружающие звёзды. И, осознав это, прикрыла веки и замерла, растворяясь в другом существе... нет, в другом человеке, ибо и Ларрил перенял от неё часть чего-то, что отныне было у них общим.

И вдруг, словно игла Граэля вошла в сердце — Татьяна Викторовна ощутила физически, кончиками пальцев, напряжением тела, как истекают минуты, отведённые проангелу и ей на то, чтобы быть вместе. Время сгорало — осыпалось пеплом, уходило водой, гасло, как звёзды, одна за одной. Молчаливо, неумолимо... безжалостно. Будто холодный сквозняк подул. Ей на мгновение стало страшно, совсем как в ночь перед похоронами Артёма, когда одиночество уже приняло её в свои стылые объятия, но разум отчаянно отказывался понимать неизбежность смерти.

Ларрил, видимо, что-то почувствовал, потому что вдруг оторвал Татьяну от себя, вздёрнул вверх, так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Его зрачки были расширены и темны, словно пустота космоса, потерявшего звёзды, заполнила их от верха и до донца. «Мёртвые небесные тела...» — вдруг вспомнились Татьяне Викторовне слова Учителя и, неожиданно для себя, она расплакалась, уткнувшись лицом в шею проангелу.

— Тише, тише... — шептал он ей на ухо, укачивая в сильных руках, обнимая крыльями. — Что бы не случилось, Танни, я буду дышать тобой. Ты — мой воздух, сила моих крыльев! Ты — моё Притяжение! Я знаю, Граэль коснулся и тебя сейчас. Я слышу его холодное дыхание у себя за спиной. Но где бы я ни оказался — я вернусь к тебе, Танни. Куда бы судьба не забросила тебя — я найду тебя, воздух мой! Не плачь...

И он тихо касался горячими губами её глаз, скул, губ — стирая слёзы, заставляя улыбнуться, а звёзды водили беззвучные хороводы вокруг, безуспешно пытаясь разогнать сгущающее ощущение непоправимого.

На рассвете, остановившись у двери в смотровую и склонившись к Татьяне, Ларрил прошептал:

— Прошу тебя, сейчас иди в Квиллиниум и поспи. Я был жесток сегодня, не дав тебе ни минуты сна!..

Татьяна коротко взглянула на него враз потемневшими глазами и по его расширившимся зрачкам поняла, что он услышал её безмолвное: «Ты подарил мне Притяжение...».

Болтающий без умолку Ту-Роп проводил её в жилой сектор и застыл за его дверями живым воплощением силы Ассоциации.

Татьяна приласкала и покормила Бима, поймала радостно левитирующего вокруг Шуню, сунула его под подушку, и, как и была в одежде, рухнула на кровать. И почти мгновенно оказалась на уже знакомой асфальтовой дорожке, усыпанной осенними листьями. Впереди и чуть правее, в неверном круге света, сидела серафида. Упираясь передними лапами в землю, покачивалась и пела — но не громко и объёмно, как уже много раз слышала Татьяна, а тихо. Будто мурлыкала гигантская, разморенная теплом кошка.

«Этот образ странного, чужого мне мира со светящимся предметом на длинном столбе знаком тебе, Лу-Танни?» — зазвучал голос Певуньи в сознании Татьяны Викторовны.

Неспешно приближаясь к серафиде, Татьяна кивнула. Окружающий сон нынче был лишён угрозы, хотя громоздкая фигура Крагге застыла в круге света под фонарем почти как та, внушающая ужас тварь, до которой Татьяна в своих снах никак не могла дойти.

«Это — протока, через которую в воду сознания можно запустить яд, убивающий мысли. Раньше она была шире. Но главное слово так и не было произнесено, и ты оказалась сильнее, чем думали наславшие морок. Протока была рекой, а стала иссохшим руслом, которое есть в сознании каждого из нас. Крелл научил тебя закрывать её? Укутывать в Вечности?»

Татьяна подошла совсем близко. Остановилась на границе света и тьмы, заложив руки за спину.

— Вы тоже будете пугать меня, как это делал он?

Серафида, не прекращая урчать, лукаво улыбнулась.

«Он делал это для твоего же блага, дитя! Не знающий о подводном течении рискует попасть в него и быть разбитым о камни! Но я не буду пугать тебя. Я хочу проститься, ибо пока длится твой сон, мой каури отшвартовывается от М-63. Я не воспользуюсь вратами — они все закрыты из-за прибытия гоков. Я отправлюсь в сектор Дох, не заходя в Поток...».

— В сектор Дох? — воскликнула Татьяна.

«Смерть умеет петь, — печально сказала серафида. — Но там, где она ступает, ломая всё на своем пути, мелодия слышна не так, как в тех мирах, где царят пустота и тишина жизни, рассыпавшейся пылью!»

Она говорила, а перед глазами Татьяны вставали искорёженные бесшумной смертью тела сатианетов, виденные в сенсорере Тсалита.

«Смотри глубже, дитя, ищи в придонных потоках... смотри глубже...».

Зрение сузилось, став иголочным ушком, сквозь которое сознание ухнуло в уже знакомую бездну. Вокруг Татьяны Викторовны в абсолютном мраке пульсировали некие огромные тёплые образования, которые она затруднилась бы классифицировать. Они были молчаливы и чужды, отстранённы, но тем не менее, живы. Тонкие, едва светящиеся ленты тянулись от одного образования к другому, сплетались, порождая завихрения чёрного вещества. Потянувшись разумом за одной из таких лент, Татьяна неожиданно осознала себя зависшей в атмосфере неизвестной ей планеты. Внизу расстилался гигантский, ослепительно сверкающий поднос планетарного диска, словно фарфоровыми чашками уставленный белыми скалами и украшенный странными, лихо закрученными торосами, похожими на декоративно свернутые салфетки. Жемчужная облачная дымка едва заметно дрожала, воздух был прозрачен и казался замерзшим. Там, внизу, было холодно для человека с планеты Земля. Холодно и слишком тихо. Лишь ветер иногда проносился воющим зверем, взмётывая снежную пыль и теряясь в ответвлениях кегатов.

«Майрами Мак рек» — словно из ниоткуда возникло название. Туманный Айсберг сектора Пу.

Парадоксально, но Татьяна не могла чётко формулировать мысли, оказавшись в состоянии чистого сознания. Лишь ощущала наитием, что имя для планеты, хоть и стало родным, но будто лежит тонкой коркой льда на поверхности водоёма, глубины которого не ведает никто. Там, в придонных потоках, то ли живёт, то ли спит, то ли существует, а то ли пребывает чуждый, древний, непонятный и непознанный Разум. Тот самый, что касается других подобных призрачными лентами информационных полей, любое из которых можно потянуть на себя, словно нитку от свитера, чтобы укутаться в тёплый защитный кокон...

Сознания Татьяны коснулся мгновенный отблеск кристалиновых зрачков. С недавних пор этот свет воспринимался ей «красным» сигналом светофора. Неожиданно она со всей ясностью вспомнила момент собственной смерти, и голос Чреше, звучавший внутри и вокруг: «В этот сектор вам ещё рано, Лу-Танни!». В этот раз стайя молчал. Но Татьяна немного научилась его понимать и, отвернувшись от той бездны, в которую в очередной раз заглянула, с тоской посмотрела на сверкающий, как рождественская игрушка, мир под ногами. Её необъяснимо тянуло вниз — в ледяные просторы. Вдохнуть морозный воздух, забыть о линии горизонта, на которой земля превращается в небо. Ощутить свободу и простор. Как там говорил Ту-Роп? «Если вы когда-нибудь будете на Майрами, вдохнёте одиночество полной грудью и поймёте, что истинная свобода разума наступает только, когда он один!» Сказывалась ли жизнь в ограниченном пространстве космических станций или просто тоска по земле под ногами? Или это был чей-то голос — ищущий, зовущий. Её?..

В серой пелене странного сна-яви напевала серафида. И это тоже было Прощание, но не такое, которое поют Скрывшимся за горизонтом. Это прощание имело оттенок восходящего над океаном солнца, оттенок надежды на свет.

Слушая низкий, вибрирующий голос, Татьяна осознавала, что каури Певуньи уже давно скрылось из прямой видимости М-63, направляясь в сектор, охваченный лихорадкой войны. Осознавала — и печалилась... и надеялась на свет. А затем истинный сон взял своё, и маленькая смерть принесла отдохновение её измученному сознанию.

Татьяна терпеливо сидела в мицериновой комнате, куда её привел Ту-Роп, сунул ей в руки стакан с питательной плазмой, а сам исчез за дверям, отрубившими звуки с той стороны. Сладкий запах диканкоро приводил её в себя, заставлял осознавать реальность, основательно покорёженную предстоящим прибытием ганногана.

Она вспомнила о привычке сириона, встала и закружила по комнате. В душе боролись тревога и восторг: щекотал холодок опасности, но на сердце было тепло, словно проангел укрыл его крыльями от всех сквозняков мира.

Через некоторое время двери впустили Ту-Ганна, хмурого, невыспавшегося. Они с Татьяной бросили друг на друга недовольные взгляды, неохотно кивнули. Она продолжила своё безостановочное движение, а ту встал у стены, сложив руки на груди, активировал обзорный экран и принялся разглядывать пустоту космоса, которую скоро должна была заполнить туша Сан-Зара.

Татьяна Викторовна отчаянно зевала — то ли оттого, что спала не более трёх часов, то ли от нервного возбуждения. Поэтому, когда знакомый голос зазвучал в сознании, несказанно обрадовалась возможности пожаловаться.

— Вы — детёныш, Лу-Танни, — беззвучно усмехнулся Дуг-Кагн. — Детёныш, познающий мир с восторгом и опаской. Желал бы я быть на вашем месте в такие минуты осознания.

Татьяна покосилась на Ту-Ганна. Тот сверлил тяжёлым взглядом экран, и на неё не обращал ни малейшего внимания. Она одним глотком допила напиток и, наконец, села, устало прикрыв глаза, делая вид, что дремлет.

— Теперь может случиться всякое, — посерьёзнев, заговорил крелл. — Добрые намерения, высказываемые во время активного ведения военных действий, сами по себе подозрительны! Вам, Лу-Танни, нужно быть предельно внимательной и осторожной. Я постараюсь быть рядом, если что-то случится — разумеется, ментально. Помните обо мне, но рассчитывайте на себя. И успокойтесь!

Его голос подействовал на Татьяну хорошим глотком бренди. Нервная дрожь, сотрясавшая с момента пробуждения, прекратилась, испытываемые чувства ушли куда-то вглубь сердца и спрятались в самом его уголке, одно — игольным острием, другое — теплом язычка пламени. Татьяна глубоко вздохнула и открыла глаза в тот самый момент, когда двери в помещение разошлись, и на пороге показался Ту-Роп, поманил рукой. В сопровождении обоих ту она направилась в смотровую, и оказалась там тогда, когда дрожание света в потолочных источниках подсказало, что врата активирова­ны.

Сопровождающий ганноган флот гоков сворой гончих псов выскочил через прорехи Средних и Малых врат и отошёл за станцию, чтобы дать место маневру Сан-Зара. Плоский нос межзвёздной научной платформы прорвал кипящий кисель Потока и вынырнул в пространство, нацеливаясь на станцию. За ним потянулось гигантское, не уступающее в размерах флагману БагДэАна, тело ганногана; одна за другой вырастали надстройки палуб обтекаемой формы, дугообразные антенны пространственных и полевых анализаторов.

Татьяна стояла рядом с Ту-Ропом, физически ощущая отсутствие Ларрила. Тот ждал прибытия официальной делегации гоков на докерском уровне станции, вместе с СиРиЛионом и веганой.

В плавных обводах Сан-Зара ощущалась гигантская мощь, неявная, не бросающаяся в глаза, как у флагмана Малого флота Звёздной ассоциации. Однако если при взгляде на корабль БагДэАна Татьяна ощущала восторг и ужас от осознания его мощи и громадных размеров, то зрелище бесшумного хищника гоков, выползающего из Прорехи, привело её в недоброе тревожное состояние.

Шуня, раскинувшийся вольготно на шее, видимо, ощутив состояние хозяйки, принялся нервно переползать с плеча на плечо, дергая Татьяну за локоны и пытаясь обратить на себя внимание. Она сняла его и аккуратно засунула в карман комбинезона. Если бы ей кто-нибудь предложил карман, в котором она могла бы спрятаться от нацеленного прямо на неё носа Сан-Зара — она бы с радостью нырнула туда!

Ганноган, наконец, показался весь, совершил маневр разворота и теперь вытянулся параллельно станции.

Ту-Роп тронул Татьяну за плечо.

— Идёмте, Лу-Танни. Вам тоже надо быть внизу.

Недолгий путь по шассам — ту знал кратчайшие пути — и вот они уже в доках. Мельтешащие перед глазами существа и механизмы только повышали общую нервозность.

Татьяна и ту уже смешались с толпой встречающих, когда из одного из транспортных ангаров, куда пришвартовался МОД с гоками, вышла немногочисленная делегация. Гру-Хак, чьё лицо было скрыто, как и у его сопровождающих, полупрозрачной сферой защитного шлема, оказался невысоким, но полным той энергии, что заставляет винтики огромной государственной машины вертеться быстрее. Харизма буквально фонтаниров­ала из него, и, глядя на гока, Татьяна понимала, почему тот стал Вторым координатором Армады, но никогда не станет Первым. Допускать подобных типов на самые вершины власти означало подвергнуть нестабильности её всю, вплоть до основания.

Гру-Хак как-то по-птичьи вертел головой, отвечая на приветствия веганы и стоящего за её правым плечом СиРиЛиона, и озирался до тех пор, пока острые льдинки его глаз не выхватили из толпы Татьяну Викторовну. Несколько минут они мерили друг друга взглядами, и ни шум доков, ни громогласная приветственная речь веганы, ни откровенно настороженный взгляд Ларрила не были этому помехой.

«Вы наблюдаете процедуру установления личного доминирования над противником, выработанную веками, — зазвучал голос Дуг-Кагна в сознании Татьяны. — Поединок не силы, но силы воли! Не изысканная или грубая аргументация собственных убеждений, а хорошо тренированное упорство. Не смущайтесь, не отводите глаза!»

Следуя указаниям крелла Татьяна выдержала взгляд гока со спокойной улыбкой, но вздохнула с облегчением, лишь когда Гру-Хак отвернулся. И с удивлением заметила, что сжимала руки в кулаки так, что следы ногтей остались на ладонях. Когда делегация под внушительной охраной патруля Ассоциации тронулась прочь из доков, Татьяна тихонько подёргала ту за шерсть на локте.

— Я могу не идти с ними? Что-то мне не по себе в их присутствии!

Ту-Роп покосился на неё и, ни слова не говоря, утащил в неприметную дверь на технологический шасс.

— Отвести тебя в жилой сектор? — заботливо спросил он.

— Нет, — покачала головой Татьяна. — Я, пожалуй, навещу клинику! Неизвестно теперь, когда удастся там побывать. А у меня ещё есть дела, которые надо завершить!­

Ту-Ганн, ранее вернувшийся в клинику, лишь удивлённо покачал головой. Явно не ожидал, что землянка появится здесь в ближайшие дни. Татьяна кивнула ему, оставила Ту-Ропа отдыхать на пандусном лежбище и отправилась в закрытый сектор под лестницей.

Из всех, погибших по неизвестной до сих пор причине существ, покоящихся в стат-боксах, она не осмотрела лишь одно тело. Впрочем, его и телом-то сложно было назвать. Останки — не останки, ошмётки — не ошмётки, всё, что осталось от несчастного Второго семантика дипломатической миссии гоков на М-63. Руководству станции пока удавалось удерживать их в карантине, ссылаясь на долгие исследования, проводимые с целью выявить причину смерти. Но с появлением на станции Гру-Хака ситуация могла резко измениться. Второй координатор Армады вполне мог стукнуть по столу парой тентаклей, и вегана вряд ли стала бы возражать против вычачи тела соотечественникам погибшего.

Татьяна надела защитный костюм, активировала Икринку, вывела капсулу с останками гока из бокса. Включила СКАР-камеру. И погрузилась в процесс изучения тканей, начав с клеточного и заканчивая атомарными уровнями. Она провозилась с исследованиями около трёх часов по метрике станции, но так ничего и не обнаружила. Остановила процесс, села на приступку одного из пустующих стат-боксов и неожиданно с сожалением вспомнила о сигарете. Держала бы её в дрожащих от усталости пальцах, внутри бумажной трубочки тлели бы жаркие микроугольки, порождая ароматный дым, уносящийся к потолку. Образ сидящего напротив человека, окутанного дымовым полем, неожиданно приоткрыл одну из заслонок памяти. Татьяна вспомнила глуховатый голос Учителя в плеске воды из бассейна: «Существа, появившиеся в процессе эволюции, несут знание о создании Вселенной, Танни! Живые клетки обладают остаточным излучением, которые Стражи Порога называют ДМИТ-поле — След Большого Взрыва. Но эта информация записана не на клеточном, молекулярном или даже атомарном уровне. Информационное поле каждого живого существа уникально, однако все подобные поля обладают некой общей характеристикой — Дач-агентом, осуществляющим привязку ДМИТ-поля к нервной системе субъекта. Физиологической составляющей, без которой существование невозможно. Химический состав тканей, физическая форма или условия обитания существа роли для агента не играют. Однако у созданий, обладающих разумом, он выражен сильнее, чем у остальных…».

Татьяна тогда решила, что Учитель подшучивает над ней. Рассказывает очередную сказку, сродни истории о загадочных арланах. А сейчас подумалось — всё, о чем говорил Лу-Тан, так или иначе подтверждалось. А что если исследования останков с самого начала проводились не в том направлении? Ведь Ту-Ганн искал именно физическую причину смерти выходцев с разных планет — болезнь, внутренний изъян, нападение.

Перед глазами встала картинка вифера с первого вскрытого тела — повреждения нервной системы, выглядящие так, словно некая волна шла от головного мозга — к периферии.

Татьяна Викторовна вскочила, забыв о желании курить. Мысленно активирова­ла СЭТ Лазарета и, подключившись через него к СКАР-камере М-63, запросила у Э поддержку усиленных полевых фильтров. На запрос: «Может ли ДМИТ-поле живого существа быть нестабильным?» Э не ответил. Татьяна каким-то внутренним наитием ощутила, что Управляющий Разум запросил информационную поддержку других Лазаретов и Глокса. И удивилась себе. Похоже, СЭТ привёл её в состояние симбиоза с Э, раз она, не получая никаких подтверждений, угадывает его действия.

Ожидая информацию, Татьяна продолжила осмотр гока. Вифер, наконец, закончил работу с останками, пронумеровал их и сконструировал виртуальну­ю картинку разрушений нервной системы. Как и следовало ожидать, причина гибели гока была аналогична предыдущим случаям. Энергетическая волна неизвестной этиологии искорёжила нервные клетки и буквально сожгла нервные связи несчастного. Гоки, обладающие неконечным количеством тентаклей, имели наиболее высокоорганизованную нервную систему из тех рас, представители которых в настоящий момент находились в мертвецкой.

«Нестабильность индивидуального ДМИТ-поля возможна при потере связи с Дач-агентом — сообщил Э. — Причины подобных потерь связи мне неизвестны. Сведений по данному вопросу нет в общих инфосистемах… но есть в ментатронных архивах памяти доктора Лазарета Див, Стража порога Лу-Тана».

Осознав последние слова Управляющего Разума, Татьяна так и села вновь на приступочку бокса. Оказывается, у Лу-Тана были тайны от Э!

Она вскочила и нервно прошлась по помещению. Затем решительно направилась к выходу, мысленно приказав Управляющему Разуму клиники провести необходимые процедуры по дезинфекции и заблокировать «мертвецкую».

Татьяна Викторовна так спешила, что не услышала призывного взрыкивания Ту-Ганна, зовущего её взглянуть на какого-то пациента, а Ту-Роп едва успел догнать её на шассе, ведущем в красный жилой сектор.

— Что-то случилось, Лу-Танни? — осторожно поинтересовался он, заглянув ей в лицо.

Она только взглянула на него, молча, и ту понял, что землянка даже не услышала вопроса. Только на пороге своих покоев она обернулась и коротко бросив: «Я спать!» — скрылась за дверью.

Ту-Роп удивлённо почесал ухо и отправился за периметр Квиллиниума.

А Татьяна Викторовна наскоро разделась, оставшись в нательном комбинезоне, открыла подводный выход в бассейн и погрузилась в воду, ощутив запоздалое сожаление о покинувшей М-63 Странствующей Певунье Двора. Связалась через СЭТ с Э и приказала открыть архивы памяти Лу-Тана, эпизод первый, касающийся интересующей её темы. А затем сосредоточ­илась на дыхании и принялась ждать..

Ждать пришлось около десяти минут по метрике Земли. Татьяна подозревала, что не сообрази она усилить ментальную связь водой Квиллиниума, Э вообще не смог бы активировать архивы. И хотя у неё не было подтвержде­ния от Управляющего Разума правильности своих действий, интуитивная уверенность говорила о том, что она поступила верно.

Темнота под веками сместилась к краям. Татьяна Викторовна оказалась в кабине, явно принадлежащей космическому кораблю. Неизвестные приборы, зашитые в матовые кожухи, тихо гудели, светясь по контуру и едва разгоняя мрак, царивший в помещении. В одном из аппаратов копалась, сидя прямо на полу, крупная фигура. Вот она чуть повернула голову, и Татьяна узнала знакомые тёмные пятна на белоснежной шкуре.

Чреше!

И только тут поняла, что видит стайю из экрана связи глазами Лу-Тана.

Хозяин виновато поднял руки, облечённые в защитные перчатки, пальцев на которых явно было больше, чем анатомически полагалось стайям.

— Прости! — улыбнулся он с неприкрытым сарказмом. — Я не могу приветство­вать тебя, как полагается приветствовать близкого друга и уважаемого доктора Лазарета сектора Див, Стража порога!

Татьяна невольно наморщила нос — так защекотало под ним: это Лу-Тан состроил недовольную гримасу.

— Прекрати, вин Чреше! Неужели ты всё ещё сердишься на меня?

Пятнистые плечи, полускрытые нашлёпками защитного жилета, дёрнулись.

— Я, как и мой народ, стою на пороге Вечности, Лу-Тан! Стоит ли мне пересчитывать мелочь подобных обид?

— Ты не знаешь точно! — недовольно заворчал Лу-Тан в усы.

— Я не знаю пока! — многозначительно ответил стайя и отвернулся к прибору. — Лингвистический анализ галактической мифилогии приводит меня к неутешительным выводам. Рано или поздно бинарность рас проявит себя, и стайи исчезнут из глазницы Вселенной. Моя жизнь коротка, но я проживу её, хотя бы пытаясь понять, возможно ли спасти мой народ!..

Чреше неожиданно резко обернулся, попав в полосу света, и Татьяна поразилась, как отличался стайя от того, которого она видела ранее в воспоминаниях Учителя. Он оказался молодым, худым и мосластым. Насмешливая грация тяжёлого хищника, которая сквозила в каждом его движении при встречах с Татьяной Викторовной в Лазарете, ещё не проявилась. Этот Чреше был порывист, резок и снедаем собственными мыслями до фанатичного блеска в глубоко запавших глазах, радужки которых пока отсвечивали ярко-голубым, а вовсе не кристалиновым.

— ...А если бы это был твой народ, друг мой?

Татьяна ощутила, как застыл Лу-Тан. Вопрос ударил пощёчиной. Довольно долго крелл молчал, разглядывая собеседника.

— Потерять свой мир, вин Чреше, — наконец, заговорил он, — то же, что потерять и родителей, и всех детёнышей одновременно. Каждый из нас — маленькое звено Вечности. Но ты пытаешься спасти нить от разрыва, друг мой. И не думаешь о самом полотне!

— Я ничего не знаю о полотне! — резко ответил стайя, и Татьяна неожиданно поняла, что Чреше сам расстроен тем, как обошёлся с Лу-Таном. И потому злится на себя и не может сдержать злость в словах. — Ты веришь каким-то дикарям, занимающим всего одну планету родной звёздной системы! Но при этом странным считают меня, вина Чреше, признанного семантолога галактического сообщества!

Лу-Тан раздражённо хлестнул хвостом по полу.

— Я не распространяюсь о своём знании, Чреше. Никто кроме тебя не знает об артефакте, попавшем в мои руки! Никто не знает, что вот уже много циклов я перевожу его на межгалактический код и, наконец, моя работа близка к завершению. То, что мне удалось понять, совпадает с мировоззрением креллов и серафид, дополняет и освещает его! Ты считаешь себя правым, предугадывая гибель своего народа и пытаясь его спасти. Ты слушаешь своё сердце, вин Чреше! Почему ты отказываешь мне в праве слушать мои сердца, если я чувствую, что получил ключ к разгадке величайшей тайны мироздания?

— Ключ от мироздания ты получил от простейших организмов? — фыркнул тот.

Что-то сгустилось в комнате — то ли свет истаял, то ли ватная тишина пала на собеседников. Татьяна на миг ощутила, словно стоит на пороге, готовясь сделать шаг. И вот, качнулась вперёд вместе с Учителем, и произнесла тихо… едва слышно:

— Дай им ещё пятьсот пятьдесят годовых циклов их планеты…

Голубые глаза стайи поначалу не отразили ничего, лишь прежнюю настороженность, лёд недоверия, разделяющий живых существ не хуже просторов космоса. А затем что-то произошло, и тяжёлые защитные перчатки полетели в стороны. Чреше одним прыжком вскочил на ноги.

— Если я правильно понял тебя, мой скрытный друг, ты не всё рассказал мне о встрече на Гибелионе!­

Лу-Тан пожал грузными плечами таким знакомым жестом, что Татьяна ощутила невольное тепло на сердце.

— Ты не удосужился сопоставить факты, мой невнимательный друг, — спокойно ответил он. — Земляне и на сегодняшний день не покинули свою звёздную систему, так как же сто восемьдесят циклов назад они умудрились оказаться на Гибелионе?­

Чреше неожиданно клацнул зубами. На его лице отразился спектр совершенно разнообразных эмоций — изумление, раздражение, растерянно­сть.

— Примитивные расы никогда не интересовали меня! — воскликнул он.

— Ну конечно, — усмехнулся крелл в усы. — Зачем одному из самых талантливых семантологов Галактики интересоваться юными расами, когда мифов у древних столько, сколько пылинок в метеоритном потоке!

— Виннокс! — неохотно процедил Чреше. — Я веду себя, как высокомерное кло-кло?

Лу-Тан деликатно промолчал.

— Расскажи, — попросил стайя. — И прости меня за… несдержанность!

— Расскажу, когда ты посетишь меня, — кивнул крелл. — Здесь есть, над чем подумать.

— Хоть вкратце! — взмолился стайя.

— Гибелион, как ты помнишь, находится рядом с Криз зон пять. Она, как и другие криз зон, излучает флюктуации, искажающие пространственно-временной континуум внутри границ круга в несколько сотен парсеков. Корабль землян был сбит с курса и вышвырнут из своего времени именно такой флюктуацией. Они чудом удержали его на орбите, и высадили на поверхность Гибелиона экспедицию, чтобы определить, можно ли эвакуирова­ть экипаж и разбить лагерь в случае, если основные системы корабля так и не удастся запустить заново. Или следует увести его к соседней планете. Владелец артефакта был в составе экспедиции… — Лу-Тан неожиданно замолчал.

Чреше напряжённо подался вперёд.

— Они все погибли, — тихо сказал крелл. — И корабль, и те, кто находились на поверхности планеты. Помощь спешила к ним, но временная прореха была нестабильна. Разница в гванту вечности не позволила ей прийти вовремя.

— Помощь? — поднял брови стайя.

Лу-Тан отрицательно покачал головой.

— Об этом я не могу рассказать тебе, ибо связан обещанием. Просто прими к сведению. Землянина, в теории доказавшего существование ДМИТ-поля звали Анд-дрей Мо-рро-зов*. Он шёл по стопам своего учителя, который интуитивным образом предположил наличие живого Полотна в ткани Вселенной и собирался по возвращении на Землю предъявить это открытие своему народу. Но мы, заложники жизнетечения, подвластны Законам вселенной, Чреше. Артефакт попал… в мои руки.

От стайи, как и от Татьяны не укрылась пауза, которую сделал Лу-Тан. Но если Татьяна задумалась над тем, чем она была вызвана — ибо ясно ощутила смятение, столь не свойственное Учителю, то стайя казался просто заинтересованным.

— Я проведаю раскопки на Диджерое и сразу же отправлюсь в твою сторону, — смешно сморщив нос, сказал он. — Думается мне, твоё открытие никак не поможет моему несчастному народу, но узнать одну из величайших тайн вселенной будет лестно одному из талантливейших семантологов Галактики.

Татьяна Викторовна сердцем ощутила тепло улыбки Лу-Тана.

— Я тоже скучал по тебе, друг мой! — сказал Учитель, хлопнул в ладоши и отключил экран связи.

…Изображение каюты корабля Чреше истаивало под веками вместе с волшебным ощущением причастия к разуму крелла. Татьяна с сожалением открыла глаза и медленно всплыла, чтобы сделать вдох. Легла на спину, уставившись в прозрачный потолок Квиллиниума. Информация, полученная из этих и предыдущих воспоминаний Лу-Тана, явно имела нечто общее. Татьяна Викторовна ощущала это подобие, что называется, всеми фибрами души. Но установить общность полностью никак не удавалось. Картинка не складывалась. Какого-то элемента не хватало… Уже в который раз она сталкивалась с упоминанием криз-зон. Как-то не было времени поискать информацию о них. Татьяна уяснила для себя только, что это то ли древние сооружения неизвестного назначения, раскиданные в просторах Галактики, то ли очаги галактических катаклизмов, охраняемые силами Ассоциации от сумасшедших ученых, фанатиков и просто любопытных. Чреше явно был тем и другим, и третьим. И, в конце концов, сгинул где-то в районе Криз-зон три. Хотя…

Вспомнилась улыбка толстых чёрных губ: «Сюда вам ещё рано, Лу-Танни!» Значило ли это, что когда-нибудь…

На мгновение ей стало страшно. Не так пугала собственная неизведанная смерть, как объём того, с чем Татьяне предлагалось столкнуться после попадания туда, куда было ещё рано.

Она резко развернулась и ушла на глубину. До изнеможения наматывала круги в пустом водоёме, пока нытьё усталых мышц не вытеснило из головы вообще все размышления. И только тогда вернулась в жилой сектор. Экран связи горел красным глазом. Кто-то настойчиво добивался её внимания. Странно, что Э не сообщил об этом!

Татьяна активировала экран и с удивлением уставилась в ярко-жёлтые глаза под мощными надбровными дугами.

— Лу-Танни, — проскрипел Тсалит тоном недовольного учителя, спрашивающ­его, где же шлялся прогулявший ученик.

Татьяна молча кивнула. Как-то не ожидала увидеть броненоссера. Честно говоря, никого не хотелось видеть, даже Ларрила. Узнанное посредством ментатронных архивов требовало тщательного обдумывания, а размышляло­сь Татьяне Викторовне лучше всего на границе между сном и явью.

— У меня мало времени, — монотонно заговорил сатианет. — Канал связи той степени защищённости, что включена сейчас, требует одной трети энергомощности моего фалграна. Я обещал вам узнать о ментальной атаке на вас, помните?

Татьяна Викторовна ошарашенно кивнула. Вот уж чего не ожидала!

— Вы слышали о граэллитах? — поинтересовался Тсалит.

— О программах внушения, используемых с целью нанесения вреда разуму противника? Да.

— Гоки потратили кучу времени на исследование граэллитов и секретные испытания их усиленных версий, — не теряя времени заявил сатианет, и выжидающе уставился на Татьяну, словно ожидая, что она сейчас же запрыгает от восторга. Но она лишь пожала плечами.

— Кто, кроме гоков, может быть виноват в ваших устах, Тсалит, ответьте себе?

— Не верите мне? — усмехнулся броненоссер. — Зря. На тридцать четвертом цикле войны мы захватили их секретную базу на Риспе. В наши руки попали материалы исследований граэллитов на протяжении нескольких десятилетий. Гоки почти ничего не успели уничтожить — ни оборудование, ни инфосети. Лишь подопытный материал… — Тсалит поперхнулся и подвигал челюстями, что придало ему жутковатый вид. — Около пятисот тысяч моих братьев и сестёр, содержащихся в концентрационных лагерях и поставляемых оттуда в секретные лаборатории в связи с быстрым «износом» моделей.

Татьяна невольно отшатнулась.

— У вас зрачки расширяются, когда вы удивлены или испуганы, — невесело усмехнулся собеседник, — это у всех представителей расы или только у вас?

— У всех, — машинально ответила Татьяна, раздумывая над словами сатианета.

Ведь если броненоссер говорит правду, посещение Сан-Зара может представлять для неё опасность!­

— Мы тоже изучали наследие психовойн, Лу-Танни. Но, увы, не продвинулись так глубоко в создании граэллитов. И — я это абсолютно точно знаю — никто из моего руководства не отдавал приказа использовать имеющийся у нас опыт на вас! Ваше присутствие на М-63 явно чем-то угрожает гокам, но я не знаю — чем, и даже не могу предположить. Мне известно про прибытие ганногана Гру-Хака. Здесь слишком много совпадений, Лу-Танни. Будьте очень осторожны среди проклятых гоков! Очень!

— Хорошо, — неуверенно ответила она. — Мне, единственной землянке среди других существ, и так приходится быть очень осторожной. Я не скажу вам, что принимаю ваши слова на веру, броненоссер. И вы сами знаете — почему! Но я, несомненно, учту их.

Около минуты сатианет смотрел на собеседницу, не мигая. Затем чуть наклонил голову.

— Есть ещё одно, о чём я прошу вас, доктор!

— Слушаю, броненоссер.

— Для нашей расы унизительно ощущать себя подопытным материлом. Информация, подобная той, что вы услышали от меня про концентрационные лагеря гоков, может сильно снизить боеспособность моих братьев и сестёр. Лишь небольшая часть нашего руководства, включая меня, знает об их существовании. Для остальных гоки не оставляют пленных, уничтожая всех. Вы вряд ли поймёте, почему мы держим это в тайне. Но вы — не дочь Сатианы! Просто молчите об этом, хорошо?

Татьяна потрясённо кивнула.

— Прощайте, Лу-Танни, — кивнул в ответ Тсалит. — Если Великая Мать того пожелает — мы ещё увидимся!

И отключился.

Татьяна Викторовна постояла у мёртвого экрана, а затем залезла с ногами на кровать. Бим тут же прыгнул к ней, улёгся рядом, лукаво поглядывая. Она машинально принялась накручивать его ухо на палец. Отчего вновь, как и тогда, когда покидала Лазарет, чтобы лететь на М-63 возникло ощущение того, что она стоит на пороге, готовясь сделать шаг в неизведанное?..

Так, баюкая это ощущение, поглаживая то пса, то Шуню, устроившегося на её колене, она и уснула.