Старинная легенда

16

В предрассветном сумраке Джиллиан сказала Катберту последнее «до свидания». Прощание заняло у них куда больше времени, чем ожидалось, тем паче если учесть, что в последний момент обоим отчаянно захотелось вернуться в постель.

Наконец Катберт со стоном высвободился из ее объятий.

— Я приеду в Хьюстон через неделю. Две, от силы. А если ремонтные работы затянутся дольше предполагаемого, я прилечу к тебе хотя бы на выходные.

— Обещаешь?

— Честное индейское, любимая.

И под взглядом его серых, со стальным отливом глаз каждый нерв, каждая клеточка тела Джиллиан затрепетали от сладкого предвкушения. Молодая женщина уже не раз имела возможность убедиться: Катберт Далтон — человек слова. И на сей раз она покидает Санто-Беньо отнюдь не с разбитым, истекающим кровью сердцем.

Спустя несколько часов Джиллиан наконец-то стряхнула с себя блаженную истому, приняла душ и принялась упаковывать вещи. А затем, собравшись с силами, вышла под проливной дождь и добежала до кафе, — подкрепиться чашечкой кофе и несколькими бутербродами.

В «Трех ковбоях» ее дожидался Джереми Багряное Облако, согревая мозолистые руки о кружку угольно-черного, аппетитно дымящегося напитка.

— В этом году нам не понадобятся змеи для того, чтобы уговорить качина послать побольше дождей, — философски заметил старик, едва молодая женщина подсела к нему.

— Это верно, — согласилась документалистка.

Джиллиан надеялась когда-нибудь отснять документальный фильм про знаменитый змеиный танец индейцев навахо. Каждое лето этими плясками завершались восьмидневные тайные обряды. Однако снимать придется на изрядном расстоянии. Молодой женщине нисколько не хотелось подходить ближе к танцорам, которые размахивают живыми гремучими змеями, а то и в зубы их берут, а потом выпускают, прося донести до богов молитвы племени касательно дождя.

Они с Джереми понимающе помолчали, — ведь друзья зачастую понимают друг друга без слов. Оба глядели на стекла окон в прихотливых водяных разводах, оба размышляли о своем. Но вот Джиллиан удрученно вздохнула.

— Сегодня я уезжаю домой.

— Я уж слышал. Ближе к полудню пошлю внуков в каньон, чтобы разобрали лестницы и прочие штуки, и отнесли их куда следует.

— Спасибо большое.

Безмятежный взгляд старика задержался на ее лице.

— Мудрое решение, Соколенок. Ты нашла, что искала; обрела то, зачем приехала.

Молодая женщина смущенно покраснела: сперва шея, а потом щеки и уши запылали огненным румянцем. По загорелому, обветренному лицу Джереми разбежались тысячи морщинок.

— Я разумел мир и покой, в которых так нуждался твой дух, — усмехнувшись, пояснил старик, поправляя войлочную шляпу. — Но хорошо и то, что ты обрела Катберта. — Индеец накрыл ее руку своей широкой ладонью. — Твой отец радуется за тебя среди качина.

— Я тоже в это верю.

Все еще размышляя над пророческими словами старика, молодая женщина заплатила по счетам и распрощалась с Пегги и Юфимией. Несмотря на то, что материала она отсняла далеко не достаточно, и для того, чтобы восполнить пробелы в фильме, ей придется проявить немалую изобретательность, Джиллиан покидала Санто-Беньо куда более счастливой и безмятежной, нежели приехала. За какую-то неделю она снова обрела душевное равновесие.

Душевное равновесие… и пьянящую, искрометную радость.

И, словно подслушав ее мысли, из-за туч внезапно проглянуло солнце, — как раз тогда, когда Джиллиан выехала на дорогу с двухсторонним движением, уводящую прочь из города. «Блейзер», уютно урча, катился все дальше и дальше, обсыхая под яркими лучами. Но вот, спустя несколько миль, впереди показалась развилка, и Джиллиан сняла ногу с педали акселератора.

Можно повернуть направо и двинуться по частной дороге через владения Юджина Донована, тем самым сократив себе путь миль на двадцать, или обогнуть его земли, как она регулярно проделывала на протяжении последних десяти дней. В молодой женщине пробудилось было искушение показать нос вздорному тирану и гордо проехаться через его заповедную территорию, но она все-таки свернула налево, выбирая дорогу более длинную. Меньше всего на свете ей хотелось еще раз столкнуться с кем-нибудь из вздорного клана Донованов.

Проехав по проселочной дороге еще несколько миль, Джиллиан вырулила на шоссе, протянувшееся с севера на юг. На юге находился город Окленд и аэропорт. А вот на севере… если свернуть на север, то очень скоро доберешься до грунтовой дороги вдоль края каньона. Там, на небольшой забетонированной площадке, Джиллиан и ее съемочная группа парковали машины, прежде чем пешком спускаться в каньон по каменистой извилистой тропке.

«Блейзер» медленно, словно неохотно, притормозил. Крест-накрест положив руки на руль, Джиллиан раздумывала, созерцая черную, заасфальтированную ленту дороги. Солнце еще пробивалось сквозь серую пелену облаков, но с каждой минутой свет угасал. Молодая женщина закусила нижнюю губу: ей до смерти хотелось отснять на развалинах еще кадр-другой. И ведь времени в запасе полным-полно! Самолет на Хьюстон вылетит только через четыре часа.

Порывшись в сумочке, Джиллиан извлекла на свет верную рацию. Прощаясь, Катберт заставил любимую взять эту штуку с собой: на случай непредвиденных неприятностей в дороге. У него, дескать, есть в запасе еще несколько комплектов, так что его не убудет! А то вдруг коварные злоумышленники нападут на беззащитную документалистку в дороге, а она и на помощь позвать не сможет! Посмеявшись заодно с любимым, Джиллиан затолкала рацию в сумочку, — а вот сейчас очень к месту вспомнила про ценный прибор! Молодая женщина сосредоточенно принялась вызывать Катберта, и уже почти отчаялась получить ответ, как вдруг, наконец, сквозь эфир пробился знакомый голос.

— Далтон слушает.

Голос тонул в громоподобном реве машин. Надо думать, Катберт находился где-то у основания плотины, рядом с чудовищным грузоподъемным краном.

— Катберт, это я, Джиллиан. Еду в аэропорт.

— Ты там поосторожнее на дороге. Смотри, не гони вовсю. И звякни из зала ожидания, как доберешься.

— Непременно. Слушай, я тут в нескольких милях от проселочной дороги, которая ведет к каньону. Можно, я спущусь и отщелкаю еще несколько кадров, пока солнышко светит?

— Что?! — Чтобы перекрыть оглушительный грохот на заднем плане, Катберту приходилось орать во весь голос.

— Я заеду ненадолго к развалинам?

— Не лучшая из твоих идей!

— Все думают, что я уже в аэропорту. Мне абсолютно ничего не угрожает!

— Еще как угрожает! Ты глянь на тучи… — Машины снова взревели как тысяча демонов ада, и Катберт в сердцах выругался себе под нос. — На севере прошли сильные грозы. Наши приборы еще не зарегистрировали ничего такого, что говорило бы о непосредственной угрозе наводнения, но.. Что? О'кей, о'кей, — заорал он куда-то в сторону. — Уже иду!

— Я только на минуточку, — горячо заверила Джиллиан, когда внимание Катберта снова переключилось на нее. — Вот только «увековечу» башню, где Плакальщицу держали в заточении. Внутренних помещений мне уже не отснять, — прожектора нужны, а где ж их взять? — зато, по крайней мере, у меня будет несколько кадров башни в разных ракурсах, а главное — то окно, откуда бедняжка якобы выбросилась. Я за полтора часа обернусь!

— Ну, ладно, — с неохотой смилостивился Катберт. — Только рацию не отключай и будь готова удирать из каньона со всех ног, ежели я с тобою свяжусь и скажу, что надо.

— Непременно.

Радостно предвкушая возможность продемонстрировать зрителю башню в последней, драматичной последовательности кадров, Джиллиан лихорадочно схватила футляр с миникамерой и набором объективов, заперла машину и засунула ключ в один из многочисленных карманов. А в другой карман поспешно запихала рацию. Слава Богу, что, собираясь в путь, она удобства ради оделась в широкие камуфляжные штаны и кроссовки! С футляром через плечо, она опрометью бросилась к началу крутого спуска и решительно двинулась вниз. За последние дни ей уже столько раз приходилось подниматься и спускаться по этой извилистой тропке, что Джиллиан заучила наизусть каждый бугорок, каждый поворот, каждый камешек!

Не прошло и десяти минут, как молодая женщина уже достигла реки, а еще через четверть часа добежала до развалин. Пот заливал ей лицо, дыхание участилось. В ущелье царила сырая духота, как это обычно бывает перед грозой, так что Джиллиан молча возблагодарила судьбу, когда поднялся ветер. Легкий, игривый бриз взметнул ее влажные волосы, поигрывая рыжими прядями, неся с собою желанную свежесть. Еще несколько мгновений — и документалистка приникла к видоискателю, подбирая нужный ракурс.

С головой уйдя в работу, Джиллиан медленно перемещалась вдоль берега реки, снимая башню то крупным планом, то в перспективе, то под разными углами. Затем документалистка сосредоточила внимание на темном проеме окна в самом верху приземистого квадратного строения. Молодой женщине отчаянно хотелось подняться в пещеру и проникнуть в предполагаемую темницу злосчастной Плакальщицы, но внуки Джереми уже разобрали лестницы, а Джиллиан ни за что не сумела бы вскарабкаться наверх, цепляясь руками и ногами за еле заметные выбоины в скале. Во всяком случае, решимости для такого подвига ей явно недоставало!

Она отсняла до конца одну получасовую кассету «Бетакам», засунула ее в карман, и уже собиралась вставить новую, как вдруг ветер подул с новой силой. Причем всерьез. Да это уже не освежающий бриз, это настоящий ураган, с замирающим сердцем подумала Джиллиан. Еще мгновение — и по каньону прокатился свистящий стон.

— Ай-и-и-и-и-и! У-у-у-ай-и-и-и!

По спине у Джиллиан пробежал холодок. Рыжие пряди, словно сами собою, зашевелились на голове, — от ужаса или от ветра? Кажется, это и называется: «волосы встали дыбом»! Плач ветра в точности повторил тот наводящий ужас звук, что издала высокая, сухощавая, похожая на колдунью Кэролайн Кулидж, — бывшая школьная учительница, превратившаяся в эксцентричную затворницу. Документалистка уже упаковывала кинокамеру, когда в небесах прогремел гулкий раскат грома. Джиллиан резко запрокинула голову, опасливо окинула взглядом горизонт. Белесые, клочковатые тучи наползали на солнце. Небо мгновенно потемнело, окрасилось в угрожающие серо-стальные тона.

— Ого! Кажется, пора уносить ноги!

Как говорится, где гром, там и молния! Или наоборот? В любом случае, Джиллиан не испытывала ни малейшего желания пасть жертвою тех двух биллионов ампер, про которые поминал всезнающий Катберт.

Секунду спустя сам Катберт подтвердил ее правоту, приказав незамедлительно покинуть каньон.

— Быстро выбирайся оттуда! — рявкнул он в рацию. — Сей же миг, слышишь! С севера идет проливной дождь!

— Уже ухожу.

— Свяжись со мной, как только окажешься на тропе, ведущей наверх!

— Непременно.

Молодая женщина переместила увесистый футляр с правого плеча на левое, — как вдруг чуткое ухо ее различило в нездешнем стоне ветра новый, посторонний звук. Легкий шорох осыпающихся камней. Тяжелая поступь. Джиллиан резко развернулась — и похолодела от ужаса.

Навстречу ей шагал Юджин Донован. Неспешно. Неотвратимо. Ветер безжалостно трепал седые пряди, но изможденная старческая рука, сжимающая зловещего вида пистолет, не дрогнула и не отклонилась ни на дюйм. Иссиня-черные глаза пылали такой ненавистью, что у Джиллиан мгновенно пересохло в горле.

— Я знал, что ты все врешь насчет своего вылета в Хьюстон. Покидает она Санто-Беньо, как же, как же!

Молодая женщина даже не стала спрашивать, откуда старик прознал про ее скоропалительный отъезд. В маленьком провинциальном городке сплетни разносятся со скоростью света. Кроме того, попробуй заговори, ежели в горле застрял комок размером с бейсбольный мячик!

— Такие, как ты, всегда врут и не краснеют!

— Но это правда. Я уезжаю. Сегодня. Прямо сейчас, если вы будете так добры…

Джиллиан оборвала бессвязную тираду на полуслове и, спотыкаясь, отступила на несколько шагов. Бесполезно. Юджин неумолимо приближался. Молодая женщина судорожно вцепилась в ремень от футляра, — так, словно то был спасательный трос, связывающий ее с реальностью. С миром нормальных, здравомыслящих людей. С безопасностью.

— Вы разве не видели мою машину? Ну, «Блейзер»? — в отчаянии воззвала молодая женщина. — Она же загружена доверху!

— Видел, конечно. Собственно, по машине я и догадался, что ты спустилась в каньон.

— Так неужели вы не разглядели чемоданы и коробки с оборудованием на заднем сиденье? Я и впрямь уезжаю из Санто-Беньо. Клянусь вам, Юджин: я уезжаю.

Старик улыбнулся. И это легкое, едва уловимое движение лицевых мускулов произвело эффект катализатора: усиливающийся ужас Джиллиан перерос в настоящую панику.

— Вот так и Арабелла говорила.

— Кто?

— Моя жена. Тоже была распутница вроде тебя. Одно только хорошее дело содеяла за время нашего недолгого брака: произвела на свет Чарли. — Улыбки как ни бывало: теперь лицо старика дышало бешеной яростью, — холодной, неумолимой, и оттого еще более жуткой. — Но даже тут насмехалась надо мною да издевалась: все шутила — дескать, не мой это сын!

С невозмутимым хладнокровием старик взвел курок. Охваченная ужасом Джиллиан словно приросла к месту, не в силах сделать и шага. Футляр с кинокамерой сполз с ее плеча и теперь болтался где-то у локтя, но документалистка и не подумала его поправлять. Умоляюще вытянув вперед руки, она предприняла очередную отчаянную попытку урезонить Юджина.

— Юджин! Погодите! Я приехала в Санто-Беньо вовсе не для того, чтобы повредить вам или вашему сыну! А только затем, чтобы отснять свой фильм! Да поверьте же мне наконец!

— Я тебе верю, — мрачно кивнул старик. — И ни минуты в тебе не сомневался.

— Тогда зачем… почему?..

— Зачем я должен тебя убить? Да потому, что я не хочу, чтобы этот фильм вышел на экраны!

Порыв ветра снова взметнул волосы Джиллиан; влажные рыжие пряди больно хлестнули по щекам. Но молодая женщина не посмела поднять руку и убрать локоны с глаз, — из опасенья, что любое резкое движение вызовет непредсказуемую реакцию сумасшедшего старика, от которого ее отделяли какие-нибудь несколько ярдов.

— Мой документальный фильм ничем не опозорит индейцев навахо! Напротив, прославит их, пробудит интерес к Древнему Народу!

— Идиотка! Неужто ты до сих пор не догадалась, что именно этого я и боюсь! Твое треклятое кино приманит сюда целую орду археологов да антропологов: всякий раз, как водохранилище станут осушать, они будут слетаться к руинам, точно мухи на мед! Хуже того: пока деревня под водой, глядишь, и водолазы сюда нагрянут! Станут рыться среди камней, добывая сувениры на память!

— Но…

Иссиня-черные глаза полыхнули безумным огнем.

— Ты что, никак не поймешь? Не нужны мне здесь никакие раскопки! И толпы любопытных не нужны! И нечего тебе было приезжать и ворошить прошлое, пробуждая к жизни давних призраков!

— Вы про Плакальщицу? Но ведь это просто легенда!

Бескровные стариковские губы снова изогнулись в улыбке, — такой леденяще-холодной, такой жуткой, что сердце Джиллиан словно сжала неумолимая ледяная рука.

— Ты уверена?

Несколько секунд документалистка оторопело глядела на старика, удивляясь собственной бестолковости. Что он хочет сказать? Сознание ее напоминало девственно-чистый лист бумаги: ни штриха, ни пометки, — полная пустота. Но тут обрывки сплетен, смешанные с местными преданиями и байками разорвали плотную пелену непонимания, точно мелкая шрапнель, и воображение заработало вовсю. Джиллиан потрясенно задохнулась, поднесла руку ко рту.

— Ох, Господи! Она… там, наверху, да? Ваша жена, Арабелла? Пегги рассказывала… — Джиллиан лихорадочно пыталась вспомнить подробности того памятного интервью перед кинокамерой с сестрами О'Брайен. — Пегги рассказывала, будто впервые услышала легенду о Плакальщице около тридцати лет назад. Из ваших уст… вскорости после исчезновения вашей жены.

Джиллиан облизнула пересохшие губы. По мере того, как отдельные куски головоломки составлялись в единый узор, ужас ее стремительно нарастал, парализуя волю и мысли.

— И легенда эта так потрясла простодушную Пегги, что впредь она уже не смела спускаться в каньон. Вы ведь этого добивались, так? Вот для чего вы измыслили историю про индейскую пленницу? Чтобы отпугнуть людей от развалин?

— Ну, не то чтобы я сам ее сочинил. Я слышал что-то похожее в детстве. А, когда понадобилось, просто слегка приукрасил старинное предание.

Губы его изогнулись. И на какой-то миг гордое, аристократическое лицо превратилось в искаженную, кошмарную маску.

— Очень уместная история, ты не находишь? Арабелла задумала меня бросить и сбежать с каким-то парнем. Я так и не дознался, кто это был. А когда мерзавка пригрозила, что и Чарли с собой заберет, я понял, что живой ее из каньона не выпущу. Так Арабелла превратилась в легендарную Плакальщицу, скорбящую по утраченному возлюбленному…

— Юджин…

— Да, там она и лежит, — в башне, погребенная под завалами камня. Вот уже тридцать лет как там покоится. Проспала бы и дольше, — целую вечность! — если бы тебе не взбрело в голову рыскать по окрестностям, да копаться среди развалин, да снимать свой треклятый…

Без предупреждения небеса с треском разорвались надвое. Сверкнула молния. Юджин сгорбился и непроизвольно обернулся на вспышку света, — глянуть, куда ударил разряд. Краткая секунда, не более…

Джиллиан поняла: эта краткая секунда — все, что у нее есть. Обуреваемая страхом, подстегиваемая адреналином, она намотала ремень от футляра на руку и размахнулась изо всех сил…

Тяжелый, окованный железом футляр пришелся Юджину по локтю. Скользящий удар отшвырнул его руку далеко в сторону. Иссохшие пальцы разжались, пистолет описал в воздухе широкую дугу и со стуком покатился по камням. Не успел Юджин восстановить равновесие, как Джиллиан снова размахнулась пошире, — и рассчитала амплитуду чуть точнее. На сей раз удар пришелся противнику в правый висок. Юджин крякнул — и тяжело осел на землю.

Джиллиан склонилась над поверженным врагом. В висках у нее оглушительно стучало: точно работал паровой молот. Тяжело дыша, задыхаясь, чувствуя, как в крови неистово пульсирует адреналин, молодая женщина снова занесла футляр над головой, — выше, как можно выше! Руки ее дрожали от напряжения. Минуты казались вечностью. Но вот, наконец, документалистка убедилась, что старик не притворяется, и медленно опустила футляр.

Юджин Донован лежал без сознания.

Надолго ли — молодая женщина понятия не имела. И, уж разумеется, не собиралась дежурить над телом, чтобы установить доподлинно, как скоро противник очнется. Джиллиан на четвереньках поползла в ту сторону, куда отлетел пистолет, в отчаянии водя по камням руками и до боли в глазах вглядываясь, не блеснет ли где холодная сталь. Ей совсем не хотелось оставлять оружие в пределах досягаемости Юджина: кто его знает, вдруг старик придет в себя, отыщет «ствол» и бросится за нею в погоню! Но тут пронзительно заверещала рация — да так неожиданно, что с Джиллиан едва не приключился разрыв сердца.

Жадно хватая ртом воздух и опасливо косясь на Юджина, Джиллиан одной рукою шарила в карманах в поисках треклятого прибора, а второй пыталась наощупь отыскать пистолет, и все это — одновременно и сразу. Но вот, наконец, молодой женщине удалось-таки извлечь рацию и нажать кнопку приема.

— Джиллиан! — взревел Катберт. — Где ты?!

— У развалин. Юджин…

— Я же велел тебе немедленно уходить из каньона!

— Я уже собиралась, но…

— Ты не успеешь добраться до тропы! Лезь по скале в пещеру! Быстро!

Молодая женщина недоверчиво оглядела зарубки и выемки в камне, некогда служившие индейцам опорами для рук и ног.

— Ты что, спятил?

— Послушай: мне только что позвонили со станции контроля за уровнем воды в двадцати милях к северу отсюда. Речка, что текла по западному плоскогорью, изменила курс, — там берега обрушились. И весь поток обрушился в Санто-Беньо. И вниз по каньону движется стена из воды и грязи высотой в восемь футов. Я вызвал для тебя вертолет, но…

Джиллиан совсем не понравилось это «но». И все остальное — тоже.

— Я возьму джип и помчусь к тебе в каньон. Только, ради Бога, поднимайся на скалу!

— Катберт, здесь Юджин! — Молодая женщина вцепилась в рацию, точно утопающий — в спасательный круг. Мокрые волосы хлестали ее по лицу. — Он пытался застрелить меня. А я сбила его с ног. Старик без сознания.

— Ох, Господи! — Дыхание Катберта оглушало ее, точно рев турбин. — У меня в джипе есть веревка. Я сам спущусь за Юджином, как только доберусь до места. А ты поднимайся скорее, Джиллиан, прошу тебя, поднимайся! Нельзя терять ни секунды!

Напрочь позабыв про пистолет, молодая женщина бегом устремилась к утесу. Но на полпути остановилась, как вкопанная. Задыхаясь, развернулась кругом, глянула в сторону неподвижно застывшего тела. Нельзя же так вот и бросить старого мерзавца на произвол судьбы, чтобы захлебнулся, не приходя в сознание! А что ей прикажете делать?

На все лады проклиная собственную глупость, Джиллиан бросилась назад к распростертому на земле старику и ухватила его за руку. Задыхаясь и всхлипывая, поволокла бесчувственное тело к утесу. Молодая женщина понятия не имела, как потащит его вверх по отвесной скале.

Об этом она подумает, когда доберется до места.

Катберт с досадой засунул в карман рацию и бегом помчался вдоль дугообразного, мощного основания плотины. Главный инженер уже «запустил» аварийную систему предупреждения о паводках, но ответственность за безопасность занятых на плотине рабочих, равно как и жителей городков вниз по реке легла на его плечи тяжким грузом, — точно тонна мешков с цементом. На то, чтобы подумать и проанализировать ситуацию, у него оставались секунды; краткие мгновения — на то, чтобы решить, что предпринять и что делать.

В случае внезапных наводнений или ливневых паводков, вроде нынешней, правила безопасности требовали закрыть шлюзы и запереть беснующиеся воды за надежной преградой плотины. Гигантская конструкция приняла бы удар на себя, удержала бы непокорную стихию, точно в ловушке, не давая всесокрушающим смерчем промчаться дальше и опустошить города вниз по течению реки. Вот для этой-то цели и возвели некогда плотину; ради этого она и простояла все эти годы.

Но сейчас бушующая паводковая вода ударит прямо в оголившуюся сердцевину дамбы, уже и без того ослабленную трещинами и разрывами. Под этим внезапным, многократно усиленным напором плотина наверняка обрушится.

Иных вариантов и быть не может! Катберт чувствовал это всем своим существом, каждой клеточкой своего тела. Невзирая на данные лабораторных анализов, невзирая на рентгенограммы и геофизические тестирования, Катберт знал: основание не выдержит, если его не укрепить дополнительно. Изнывая от тревоги и страха за Джиллиан, он бросился к двум инженерам, что совещались чуть в сторонке.

— Позвони наверх, — приказал Катберт заместителю. — Пусть немедленно закроют шлюзы. А затем эвакуируйте рабочий персонал, — чтоб на плотине ни одной живой души не осталось!

Заместитель главного инженера кивнул, но в глазах его, точно в зеркале, отразились сомнения и тревоги начальника.

— Если стена воды и впрямь такова, как нам сообщили, эта наша «деточка» удвоенного напора не выдержит.

— А придется.

Инженер с тоской оглядел зияющую рану, развороченную динамитом в надежном дугообразном основании.

— У нас — ни шанса. У плотины же сердцевина обнажена!

— А мы ее закроем. — И, обернувшись к подрядчику, Катберт отдал приказ:

— Пусть ваш крановщик подгонит машину вплотную к бреши. Тогда основной удар кран примет на себя, сыграет роль затычки, грубо говоря.

— Эта штука стоит пятнадцать миллионов долларов!

— Я приму ответственность на себя. — Катберт мрачно усмехнулся. — Если способ себя не оправдает и вся плотина обрушится поверх крана, можете взыскать полную стоимость машины из моей зарплаты.

— Черт подери, Катберт!..

— Вы можете предложить нечто лучшее?

Подрядчик замялся, удрученно покачал головой.

— Так исполняйте, что сказал! — рявкнул Катберт. И, уже на бегу, крикнул заместителю очистить плотину.

— А ты куда?

— В каньоне остались люди. Надо их срочно спасать.

Надо срочно спасать Джиллиан!

Втиснувшись в тесную кабинку лифта, он нервно ткнул в нужные кнопки. Медленно, — о, как мучительно-медленно! — лифт пополз вверх. И за это бесконечно-долгое путешествия от основания плотины до ее верха, Катберт прочел про себя все стихи из Библии, кои его матушка некогда вбила в головы своих неуправляемых сыновей. А едва дверца лифта распахнулась, слуха Катберта коснулся рев вертолета. Машина летела совсем низко: верно, шла на посадку.

Вертолет приземлился на парковочной площадке; серебристо-бордовый герб тускло поблескивал под струями дождя. Катберт поднырнул под крутящимися лопастями, рванул на себя пассажирскую дверцу и взобрался внутрь.

— Я слышал, ты спасательный вертолет вызывал, — прокричал Чарли, перекрывая гул винта. — Я прилетел помогать.

— Так вперед!

Еще секунда-другая — и машина оторвалась от земли. На протяжении недолгого перелета Катберт успел прослушать сообщения с верховьев реки и получить подтверждение о том, что кран водворен на место, а люди покинули плотину. Весь остаток пути инженер молился про себя, чтобы Джиллиан удалось-таки вскарабкаться вверх по скале.

Дождь лил как из ведра, тугие струи больно хлестали по лицу. Задыхаясь, Джиллиан отбросила со лба мокрые волосы и попыталась прикинуть на глаз расстояние до утеса. Еще десять ярдов. Может, все пятнадцать.

Легкие разрывались от недостатка воздуха. Спина и колени мучительно ныли: ну, и тяжело же тащить за собою бесчувственное тело Юджина! Джиллиан уже почти добралась со своей ношей до подножия утеса, когда старик, наконец, пошевелился и застонал.

— Юджин! — Опустившись на колени, молодая женщина встряхнула старика за плечи. — Юджин, очнитесь!

Старик застонал громче, поднес трясущуюся руку к виску.

— Надо взбираться по скале вверх, к развалинам! Катберт говорит, идет паводковая вода…

Иссиня-черные глаза открылись. Юджин тупо уставился на молодую женщину, видно, плохо сознавая, где он и что происходит.

— Да послушайте же! — отчаянно закричала Джиллиан, заглушая пронзительный вой ветра. — Надо лезть по скале! К руинам! Катберт говорит, вниз по каньону идет ливневый паводок! Прямо на нас движется стена воды!

Пошатываясь, Юджин поднялся на ноги, и дико огляделся по сторонам, точно пытаясь вспомнить, как он сюда попал. Но вот взгляд его остановился на Джиллиан, — и аристократические черты снова исказились ненавистью.

— Ты не выйдешь живой из каньона Санто-Беньо, ведьма проклятая! Я не позволю тебе отнять моего сына!

Ноги старика подкашивались, голова кружилась, — видать, досталось ему изрядно! — и, тем не менее, Юджин с упорством одержимого захромал к своей жертве, угрожающе сжимая кулаки. Молодая женщина с легкостью увернулась от своего противника. Но убегать не стала. Охваченная отчаянием, она лихорадочно думала: как бы заставить старика понять, как бы до него «достучаться»… В висках грохотало: страх мешал сосредоточиться, сбивал с толку…

И вдруг до Джиллиан дошло: этот грохот ей вовсе не чудится, и страх здесь ни при чем. Она в ужасе оглянулась. Ощущение было такое, словно вниз по каньону прямо на них с ревом мчался товарный состав.

— Юджин!

Рев нарастал с каждой минутой, — оглушая, парализуя волю и мысли, так, что хотелось заткнуть уши и рухнуть ничком на землю.

Мгновение молодая женщина глядела в иссиня-черные, ослепленные ненавистью глаза. Но вот Юджин отвернулся и сосредоточенно побрел куда-то в сторону.

— Сейчас найду пистолет. И тогда тебе конец. Никуда ты не денешься. И сына моего тебе не видать, как своих ушей.

Дрожа от страха, беспомощно всхлипывая, Джиллиан поставила ногу на первую из выбоин в скале. Ее правая рука, лихорадочно шаря по отвесной стене камня, нащупала еле заметное углубление — прямо над головой. Левая рука отыскала еще одно, чуть выше. Молодая женщина подтянулась, выискивая ногою новую опору. Нашла, вскарабкалась еще на одну ступеньку…

Джиллиан не смела поднять глаза и оценить расстояние до пещеры, — из страха, что потеряет равновесие и сорвется. Не рискнула она и вниз глянуть, — проверить, поднимается ли Юджин вслед за нею или все еще ищет свой треклятый пистолет. При мысли о том, что старик может и отыскать заветное оружие, по спине молодой женщины пробежали мурашки. Она уже чувствовала, как пули вгрызаются в ее тело…

Задыхаясь, едва не теряя сознание от нечеловеческого напряжения, наполовину оглушенная воем ветра и парализующим нервы грохотом, Джиллиан ползла вверх по отвесной скале.

Она проделала уже половину пути от земли до пещеры, когда из-за поворота ущелья вырвалась стена грязной воды. И, дробясь о камень, ринулась дальше, все сметая на своем пути. И вот водяной смерч уже беснуется под пещерой, а волны захлестывают все выше, жадно тянутся к ее ступням, лижут лодыжки… Джиллиан всем телом прильнула к скале, прижалась лицом к камню, намертво вцепилась в упоры для рук, обламывая ногти, в кровь царапая пальцы…

Но вот грозный вал прошел, — так же стремительно, как и накатил. Яростные волны чуть попритихли, вода спала, — на фут, на ярд… Теперь грязевой поток бушевал значительно ниже того места, где между небом и землею беспомощно повисла Джиллиан. Пальцы ее онемели, мускулы плеча и икр горели, точно охваченные пламенем. Где взять силы преодолеть оставшееся расстояние? И тут молодая женщина услышала долгожданный голос — такой знакомый и родной. Крик Катберта эхом отразился от стен ущелья и, тысячекратно усилившись, прогремел по всему каньону из конца в конец.

— Хватайся за ремень! Джиллиан, сзади! Хватайся за ремень!