Стефан в гостях у ведьмы

Глава VIII. Господарев замок

А град-то был раньше веселым, цветастым, праздничным. Дома попроще деревянные под гонтовой крышей, посолидней — из камня с бурыми плитами черепицы, но каждый размалеван: яркими цветами, фазанами и петухами, золотистыми колосьями и мохнатыми лапами елок. Узоры плелись и по тонким перилам сеней, и по оконным наличникам, и по дощатым заборам, а на воротах обязательная подкова на удачу и голубые цветочки льна, приманивающие достаток. Глаза разбегались от пестроты, но если присмотреться получше, то увидишь — облупившуюся краску, глубокие трещины на непоновленных узорах и выбеленные солнцем полосы. Яворонцы «донашивали» наследие предков, на новых же домах и вовсе один — два цветочка по краю, какое уж там буйство цвета!

Все Стефан примечал, успевая краем уха слушать бубнение старца с совиными бровями, который оказался хранителем княжьего замка Адамусем Липником. Тот, труся рядом на смирном мерине, нудным ворчливым голосом напоминал новому господарю о бережливости, местной бедности и тонком мире между Союзным королевством и яворами.

— Не шутковать, девок не займать, по чужим амбарам не шастать. Ты уж объясни своим хлопчикам, что не стоит народец местный злить, а то пан Терлецкий любил руку в чужое добро запустить, а видишь, что вышло.

— Угрожаешь? — высокомерно посмотрел Стефан на старого хранителя.

— Предупреждаю, чтобы чего дурного не вышло, всем мир надобен, а война — то глад, — на той же занудной ноте продолжил старик, — а я на свете долго уж живу, мне и поучить не грех. Доживешь до моих лет, так и сам молодым отрокам напоминать о благоразумии станешь, али не так?

— А? — встрепенулся Стефан, прослушав половину наставлений.

— Не так ли, говорю? — недовольно надулся Адамусь, сразу из филина превращаясь в сыча.

— Так — так, — миролюбиво закивал головой новый господарь, не желая злить ворчливого старикана.

Улицы были почти безлюдны, яворонцы предпочитали схорониться от греха подальше, и лишь отдельные зеваки боязливо выглядывали из-за облупившихся заборов, разглядывая очередную власть.

— Почему дожидались пальбы? — в лоб задал Стефан, волновавший его, вопрос. Да скажет ли правду ушлый старик?

— Чтобы и за топью слышно было, — снова нагнал тумана Адамусь.

— Чтобы за топью поняли, что вы сопротивлялись и без боя ворота мне не открывали? Мол, не серчай, ничего сделать не смогли, — выстроил логическую цепочку Стефан. — И кто на мое место метит?

— Хм, — новыми глазами посмотрел на Стефана Адамусь, — а сиятельный господарь догадлив.

— Да здесь много-то догадки не требуется.

«Отвечать-то будешь, старый пень!» — начинал закипать про себя Стефан, внешне сохраняя спокойствие.

— Болотный Вепрь в господари желает, — за хранителя ответил вездесущий Генусь.

Ну все этот проныра успевает разведать!

Королевский посланник преобразился, исчезла мужицкая угловатость, спина распрямилась, даже по характеру из замкнуто-нелюдимого бывший охотничек превратился в весельчака и задиру. Ох, опасный тип, прямо оборотень, с ним ухо востро надо держать!

— Кто такой Болотный Вепрь? — обратился Стефан к Адамусю, хотя уже понял, что это местный главарь разбойной шайки.

— А кто ж его знает, — опять уклончиво протянул старец, его и в лицо-то никто не видел.

— Откуда появился? — терпеливо пристал Стефан.

Да как же тяжело с этим сычом беседу вести! Интересно, у них все здесь такие, витиеватые?

— От вас пришел, три лета как, — бросил старик так, словно это Стефан виноват, что в здешних местах объявились разбойники. — Волков с собой чудных привел, горбатых да словно мхом крытых.

— Болотников?! — подскочил в седле Стефан.

— Должно, в страхе все. А от ваших-то, — Адамусь махнул в сторону Хлына, — помощи никакой. Им до наших бед и дела нет.

— Мне есть дело, — твердо заявил новый господарь.

— Молод ты еще, — вздохнул старик, — мы-то старшего твоего брата ждали, а видать рылом не вышли, — старик был так раздосадован, что даже не приметил, что оскорбил Стефана, а может и специально поддел:

— Тебе вон, светлейший господарь, за девками охота еще побегать…

— Надо будет, и за кабанами погоняюсь, дай срок, — огрызнулся Стефан.

Нет у местных ни страха, ни почтения. Тяжело придется, да другого он и не ожидал.

Прямо посередине города на высоком рукотворном холме стоял старый замок Яворонов: семь башен, одна из которых самая высокая — костровая, по периметру прясел узкие оконца бойниц, а чуть в отдалении недоступные для стрел более широкие окна с витражами из цветной слюды и квадратами дорогих для этих мест стекол, очищенная от мха древняя черепица крыш бережно собирала солнечный свет. Старый хранитель Адамусь знал свое дело, и хлеб ел не напрасно.

Ухоженный, крепкий дом-воин, родовое гнездо давно почивших правителей, без скрипа услужливо открыл отлаженный хитрый механизм подъемных ворот, готовый принять нового хозяина, но будет ли это Стефан?

Внутри путников ждал просторный метеный двор, с разбросанными охапками душистой травы, так делали, чтобы заглушить запах конского пота. Стешке определенно здесь нравилось.

Выбежавшие поприветствовать господаря слуги внешне были почтительны, но все время поглядывали на пана Липника, зеркаля отношение хранителя к пришлому правителю. Стефан понимал, что обходительная вежливость закончится сразу, если старый филин подаст знак. Но Адамусь не станет этого делать, за спиной Каменца уже въезжали в ворота две сотни вооруженных людей — сила, с которой хранителю придется считаться, нравится ему Стефан или нет. Прежний крульский гарнизон наместника решено было расквартировать на постой у местных. Как ни ныл Хлын, а обратно с ним на заставу Стефан разрешил взять лишь пятьдесят воинов, и того, Стешке казалось с избытком и проявлением неземной щедрости. Хлын обиделся, но что же было делать? Люди нужны были Стефану здесь, в сердце Яворонки.

— Крыша течет, дымоходы поновить надо, а то зимой угорим, пол в левом крыле прогнил, того и гляди обломится, а в подвалах плесень завелась, уксусом пройтись следует да побелить, — загибал пальцы Адамусь, ходя кругами вокруг почерневшего от времени дубового трона, на котором, примеряясь, сидел Стефан. — Опять же потолок, — филин указал иссохшимся пальцем наверх.

Стефан лениво поднял глаза:

— А чего потолок? — не понял он, ерзая на жестком сиденье.

— Как «чего»? — передразнил Адамусь. — Беленый как у кумы сапожника в хате, такими ли должны быть господаревы хоромы? Я покойному Терлецкому говорил, что этак загубим все, поновление требуется, а он только отнекивался, мол, приедет Каменец, так пусть и поновляет. Ну, и вот.

— Что вот? — подался вперед Стефан.

— Ты, Каменец, приехал, денег давай. Я что, за свой счет все обновлять должен, тут и так, знаешь, сколько моих кровных вложено, а из Дарницы-то вашей не хотят содержание выделять.

«Или сейчас раз и навсегда поставлю его на место, или так и будет меня за мальчишку сопливого принимать». Стефан не любил опеки, особенно от посторонних.

— Денег не дам, казна где? От вас поступлений уж год нет. Пан Хлын говорит, что после смерти Терлецкого казну не нашел. Так ли, а? — господарь насупился, копируя недовольство хранителя.

— Не знаю я, где казна, сами разворовали, а с меня спрашивают, — проворчал Адамусь, обиженно вздергивая длинный нос. — А и с чего ее собирать, казну эту? Или ты не видел деревни наши, нешто мы богато живем, чтобы по два раза в год сундуки ваши набивать?

— Что значит — ваши?! — прикрикнул на него Стефан. — Замок — не ваша ли родовая гордость? Не наследие ли предков? То наша общая казна, и войско у нас теперь общее, от разных болотных тварей отбиваться. Разве не так?

Дед снова удивленно уставился на молодого господаря, в глазах на миг мелькнуло довольное одобрение, но только на миг, тряхнув седой головой, старик снова отразил на лице ворчливое недовольство.

— Станешь с людей новый побор трясти, роптать начнут, — предупредил он господаря.

«Сам кричит — и на то, и на это нужно, а я, значит, поборы учиняю. Ловко с себя хомут на чужую шею перекидывает».

— У вас под ногами богатство лежит, — Стефан порылся в кошельке и извлек найденный на берегу моря янтарь. — И на крышу, и на подпол хватило бы, и потолок мастаки бы расписали.

Старец дернул плечами, как-то весь скукожился, отчего стал еще меньше, лицо перекосило словно от зубной боли.

— Не наш больше прииск, — хрипло отозвался он.

— А чей?

Хотя зачем спрашивать, ответ Стефану был уже известен.

— Как это произошло? — поменял он вопрос.

— Перерезали прежних старателей, пан Терлецкий новым охрану дал, да и тех всех с разодранными кишками нашли, страшно смотреть. Никто не идет больше, хоть пытай, хоть режь, а народ напуган, — горделивый и отчаянно прямолинейный старик вдруг боязливо оглянулся, нервно тряся подбородком: — И попомни мои слова, сядет он здесь державным правителем. Славный ты хлопчик, нравишься мне, но не по зубам тебе это темное отродье. Уж насколько крут был Терлецкий, кланяться всех в пол заставлял, а и того переиграли. Дух этот болотный нас опутал, люди ему дань платят, последнее несут, а защитить некому.

Стефану хотелось молодецки пошутить, отмахнуться, мол, и не таких давили, но вспомнился Власий с пучком стрел в груди. Врага нельзя недооценивать.

— Подумать надо, — мрачно произнес господарь.

— Подумай, сынок, подумай, — опять без почтения пробубнил старик, но Стефан не обиделся.

Адамусь вышел, а Сефан на цыпочках, стараясь не шуметь, прокрался к полуоткрытой боковой двери, на миг замер, а потом сделал рывок, снося створом двери невидимого соглядатая.

— Ай! Ополоумел, — застонали за дверью, — прибить так можно.

У стены стоял Генусь.

— Вынюхиваешь, шкура! — прорычал Стефан, широкой ладонью хватая королевского посланника за кадык.

— По долгу службы, — прошипел тот, сбивая дыхание.

— Придушу, если узнаю, что только чихнуть в мою сторону смеешь, — с трудом Стефан разжал пальцы, задыхаясь от желания завершить начатое.

— Не соб-бираюсь, — закшлялся Генусь, — мы сейчас в одной лодке.

— А в одну ли сторону гребем? Открылся мне зачем? — не ожидая правды, все же спросил Стефан.

— Проверить, — восстановив дыхание, уже спокойно произнес Генусь.

— Проверил? Так беги, докладывай, чего ж ждешь?! — зло стиснув челюсть, медленно произнес Стефан.

— Посмешищем стать не хочу, уж больно замашками схож, никак не разберу.

— Ну, разбирай — разбирай, преграды не чиню, — усмехнулся Стефан, оглаживая пшеничные усы, — но, если узнаю, что ты с этим Вепрем в пристежке, мало не покажется. По…

Договорить Стефан не успел, Генусь, что есть мочи, резко толкнул его в грудь, сам заваливаясь вперед. За ними с гулким стуком упал большой обломок каменной лепнины.

— И верно поновлять нужно, — отряхиваясь, задрал голову вверх Стефан, разглядывая образовавшуюся плешь. — Ладно, ступай, и не думай, что я теперь чем-то тебе обязан, — надменно посмотрел он на Генуся.

— Я ничего и не думаю, но и тебе открыто говорю — если ты окажешься не королевичем, я тебя сдам.

Оба проткнули друг друга острыми взглядами и побрели в разные стороны.