Стихийное бедствие

Глава 2

Максим Богуш медленно брел по улицам Ашкена, чувствуя себя совершенно разбитым. Жаркий сухой воздух, как в сауне, обжигал легкие. Спасения не было даже в тени. Двадцать минут назад он отпустил водителя – хотел немного проветриться после долгого утомительного дня, проведенного в президентском дворце. Хотя прогулки по городу в преддверии комендантского часа были небезопасны, Максим понимал, что, останься он в машине, управляемой Рустамом, его подстерегали бы не меньшие опасности. В бестолковости своего водителя он в полной мере успел убедиться за месяц пребывания в Баджустане.

Господи, какую адскую работу ему пришлось выполнить за столь короткий срок! Работая в одиночку – таковы были условия контракта, – он не только придумал, но и установил в президентском дворце систему охранной сигнализации, которая не имела аналогов в мировой практике и реагировала даже на пролет птицы, даже на возню мыши возле норки…

Сегодня он напоследок еще раз проверил свою работу – все блоки системы функционировали безупречно, да и специальная комиссия, принимавшая выполненный заказ, никаких претензий не предъявила.

Два часа назад ему передали конверт с очень приличной суммой – в долларах, естественно, – а также личное приглашение президента Фархата Арипова провести ночь перед отъездом в его дворце. Максим отказался – у него были свои планы.

В принципе он остался доволен собой – работу выполнил быстро, качественно. И все было бы прекрасно, но… Он ни на йоту не доверял руководителю президентской службы безопасности Аликперу Садыкову. Слишком уж искренне тот заверял его, что завтра утром Максима отвезут на военный аэродром и спецрейсом отправят в Москву. Максим, усмехаясь, покачал головой: наверняка пришьют ночью в номере или придушат по дороге на аэродром.

Конечно, Богуш предполагал, что президент Арипов не позволит ему покинуть страну с ценной для российских, и не только, спецслужб информацией о тех мерах безопасности, которые президент предпринял для охраны собственной персоны. Поэтому Максим подстраховался. В частности, поставил в известность о своих подозрениях одного из сотрудников российского посольства, старого знакомца по КУОС[1] и по совместительству советника посла по культуре.

«Только бы крыша не поехала сегодня», – уныло подумал Максим и, сняв солнечные очки, задумчиво подышал на стекла. Затем протер их носовым платком, отметив между делом, что отражавшийся до сей поры в стеклах малоприятный тип, топавший за ним след в след с момента его прощания с водителем, уступил место субтильному юнцу с едва пробивавшейся бороденкой. Максим досадливо поморщился.

«Ну, достали!» – ругнулся он про себя. Даже в жару им неймется. Никакого продыху! Не понимают, сволочи, что ему нужна хоть какая-то разрядка. После всей этой возни с президентской сворой ему безумно хотелось приличной компании, хотелось немного побаловать себя, испытать блаженство жизни, и Максим надеялся, что не в последний раз.

Без сомнения, гнусные происки Садыкова закончатся провалом. Богуш еще не до конца представлял, как выскользнет из рук этого мясника с сальными губами и крошечными глазками, почти невидными из-под тяжелых век, но точно знал две вещи: что уйдет непременно и что потом долго не будет носить опостылевший за этот месяц галстук, который прежде надевал лишь на похороны и свадьбы.

Ему не надо было успокаивать свою совесть. Он профессионал и сделал свое дело. И хотя потратил уйму времени и сил, чтобы защитить еще одного отщепенца – его жизнь, власть и богатство, – никаких отрицательных эмоций по этому поводу не испытывал. Он забыл о таких понятиях, как симпатии и антипатии, главное – выполнить работу хорошо. И Баджустан не стал исключением. По такому случаю Максим решил устроить себе небольшой праздник, для чего и отпустил машину пораньше, чтобы никто не помешал ему провести пару-другую часов в единственном приличном ресторане Ашкена – «Бартанге».

Он вгляделся в полумрак плохо освещенного помещения – на городской подстанции опять какие-то неполадки – и наконец увидел Анюту. Она сидела за столом с каким-то мужчиной, и настроение Максима неизвестно отчего испортилось. Впрочем, услышав ее знакомый теплый голос, он немного приободрился.

– Привет, Максим! Очень рада тебя видеть. Это Юрий Иванович Костин из Москвы. Он приехал ознакомиться с работой нашей миссии. Мы уже встречались в Таджикистане и здесь опять наткнулись друг на друга.

Максим стоял в нерешительности, ожидая, что Анюта извинится перед Костиным и расстанется с ним, но она этого не сделала, и он сел к ним за столик.

Костин внимательно посмотрел на него:

– Мы только что говорили о вас. Анюта рассказала, чем вы тут занимаетесь. Пытаетесь спасти жизнь президенту?

Максим неопределенно хмыкнул, посмотрел на Анюту, потом оценивающе – на Костина: выше среднего роста, крепко сложен, квадратное лицо, где очень даже неплохо совмещались крупный нос, тонковатые губы и тяжелый подбородок с глубокой ложбиной посредине. Седые виски и проницательные карие глаза сказали Максиму гораздо больше, чем простоватая улыбка нового знакомого, но свои догадки об истинных занятиях этого господина Богуш решил оставить при себе.

– Начнем с того, что мне глубоко наплевать на все, что вы об этом думаете. Я выполняю работу, выполняю ее за деньги, и делаю это качественно. Да, сегодня мой заказчик Арипов, но с тем же успехом я поработаю и на другого черномазого засранца, если он придет завтра к власти и заплатит мне не меньше.

Костин улыбнулся:

– Теперь все понятно.

Максим посмотрел на Анюту:

– Может, выпьем чего-нибудь?

Девушка рассмеялась:

– Сегодня хорошо идет мартини со льдом и тоником. Мы уже пару раз попробовали. Знаешь, совсем неплохо.

Максим постарался не показать, насколько ему не понравилась эта «пара раз», и как можно безмятежнее посмотрел на ту, что уже недели две считал своей подружкой.

– А ты в курсе, как на самом деле пьют мартини?

Она пожала плечами и ответно улыбнулась:

– Просвети, если не трудно.

– Мартини принято пить вдвоем, причем всего четыре раза: первый бокал стоя, второй – сидя, третий – под столом, четвертый – под хозяином.

Анюта и Костин расхохотались, но Максиму совсем не понравилось, как они переглянулись.

– Хотите, я покажу, как делается кубинский «Плайя-Хирон»? – Костин весело блеснул глазами.

– Ой, пожалуйста, вы рассказывали об этом в Хороге, но тогда у нас не было рома, – оживилась Анюта, и Максиму показалось, что она едва сдержалась, чтобы не захлопать в ладоши от восторга.

– Я тоже слышал об этом коктейле, – произнес он подчеркнуто вежливо, – и считаю, что его достоинства сильно преувеличены. Предпочитаю водку или виски. Но если вам хочется, валяйте, я не возражаю.

– Говорят, у кубинок очень длинные стройные ноги, потому что они часто пьют ром. – Анюта мечтательно вздохнула и остановила томный взгляд на Костине.

– Возможно. – Тот слишком пристально посмотрел на нее, и Анюта порозовела, окончательно испортив Максиму настроение.

«Маленькая испорченная дрянь!» – подумал он, наблюдая, как Костин движением руки подзывает официанта. Похоже, у них все сладилось еще в Таджикистане. Конечно, он понимал, что Анюта не невинная девушка, а с учетом своих внешних данных, да еще в условиях малочисленности женского персонала в международной миссии Красного Креста и Красного Полумесяца, где она трудилась переводчиком, было бы просто дико, если бы она не пользовалась успехом у мужчин. Но Максим все же не думал, что она так быстро променяет его на другого. Он окинул парочку быстрым взглядом. Похоже, они полностью поглощены друг другом и подготовкой к изготовлению коктейля.

Официант принес шейкер, а также все нужные для коктейля составляющие. Костин достал из нагрудного кармана блокнот и быстро произнес по-испански нечто рифмованное. Максим отвел взгляд. Костин смотрел на него в упор и, кажется, ждал ответной реакции на стишок. Не дождался, и только тогда перевел четверостишие на русский:

И снова перевел взгляд на Анюту.

– Это, конечно, условно, но близко к истине. Кислое – лимонный сок, сладкое – сироп, крепкое – ром. Обычно я предпочитаю свой любимый, с Мартиники. Но сойдет и ямайский. Воду лучше взять минеральную, только несоленую. А пропорции, как вы помните, – в стишке.

Костин перелил полученную смесь из широкой серебряной чаши в шейкер и несколько раз энергично встряхнул его, потом разлил коктейль по бокалам.

При этом он загадочно улыбался и не сводил глаз с Анюты. Но тост произнес неожиданный:

– За двадцатое августа! – и, подняв бокал, подмигнул Максиму.

– Если вы когда-нибудь окажетесь на Антильских островах, Анюта, – процедил сквозь зубы Максим, – вам изготовят подобный коктейль в любом баре. Там столько рома, что за него даже не берут денег – только за лимон и сироп.

– Ты бывал на Антилах? – удивилась Анюта.

Максим не ответил, лишь поднес бокал к носу.

– Пахнет замечательно. Мулатками и кокосами.

Костин рассмеялся:

– А мне иногда кажется, что ром пахнет старыми валенками.

– Почему ты ни разу не сказал мне, что тоже умеешь делать этот коктейль? – Анюта с интересом посмотрела на Максима.

– Меня никто об этом не просил. – Богуш поднял свой бокал, не обращая внимания на соломинку в нем. – Двадцатое августа ваш день рождения, господин Костин?

– Будем считать, что так, – улыбнулся тот одними глазами. – Вижу, вы предпочитаете русские традиции пития. – И, не дожидаясь ответа, вытащил соломинку из бокала и сделал несколько быстрых глотков.

Максим последовал его примеру, но Анюта предпочла попробовать коктейль через соломинку.

– Замечательно, – воскликнула она восторженно, – очень вкусно и пьется мягко!

– Мягко-то оно мягко, но это крепкий напиток, – заметил Костин, – нужно совсем немного, чтобы отключиться полностью.

– Что ж, хорошее начало для вечера, – улыбнулась ему Анюта. – Теперь даже ночной клуб покажется более привлекательным. – Она посмотрела на Максима: – Ты давно обещал сводить меня туда.

– Тогда нам придется остаться там до конца комендантского часа. Патрули никого не выпустят на улицу до утра.

– В компании таких мужчин любая ночь не страшна, – кокетливо повела глазами Анюта.

И Максим окончательно разозлился. И как ему не удалось сразу разглядеть в этой смазливой девице с ясными голубыми глазами самую обыкновенную шлюху, готовую броситься на шею любому, кто на этот момент выглядит более солидно и уверенно. Что ж, Анюта ищет приключений, и она их получит!

До наступления комендантского часа оставалось совсем немного времени, и они поехали в «Шехерезаду», единственный ночной клуб Ашкена, владелец которого, азербайджанец Аскер Масхатов, добился, наверняка за огромную взятку, разрешения работать в комендантский час, при условии, что его клиенты не будут шляться по ночному городу. До поры до времени ему удавалось соблюдать условия игры, тем более что среди завсегдатаев клуба были оба сына и зять президента.

Они вошли в прокуренную, тускло освещенную залу. Из ее глубины кто-то помахал им рукой. К своему удивлению, Максим узнал Аликпера Садыкова в компании с незнакомым ему крупным человеком в светлом европейском костюме. Судя по тому, как дружно и быстро они на пару с Аликпером покончили с графином водки и потребовали добавки, незнакомец был не иначе как соотечественник Максима.

Им с трудом удалось отыскать свободный столик, покрытый несвежей скатертью. Аскер умело сочетал среднеазиатскую экзотику с минимумом услуг и самыми высокими в городе ценами. Но здесь была хорошая кухня, неплохой выбор напитков и живая музыка, поэтому хозяину прощались и грязь, и запредельные цены.

Пока Костин делал заказ, достаточно свободно общаясь с официантом на его родном наречии, Максим пригласил Анюту танцевать. Раньше они с удовольствием танцевали друг с другом, но сейчас были слишком скованны и часто не попадали в такт.

Оба чувствовали напряженность и молчали. Первой не выдержала Анюта и, кивнув в сторону собутыльника Садыкова, спросила:

– Узнаешь?

Максим пожал плечами. В сущности, ему было все равно, с кем Аликпер надирается до поросячьего визга. И, судя по громким, пронзительным голосам, доносившимся со стороны столика, они были в двух шагах от цели.

– Ты не знаешь, кто это? – поразилась Анюта. – Это же Ташковский. Артур Ташковский. Писатель. Его все знают. Как-то раз мы летели с ним одним рейсом до Ташкента. – Она поморщилась. – Гадкая личность!

– Слышал о таком, – сухо произнес Максим.

Анюта права. Имя Артура Ташковского хорошо известно в России и даже за ее пределами. Само собой подразумевается, что он хороший писатель. Но Максим не читал его произведений и не мог об этом судить. Во всяком случае, критики считали Ташковского талантливым, и у Максима не было никаких оснований сомневаться в их суждениях. Он посмотрел на Анюту.

– Костин, по-моему, не кажется тебе гадким?

– Нет, он мне нравится. Из вежливых, приятных тихонь, но из таких, что себе на уме. Ты как считаешь?

– Где вы познакомились?

– Два года назад, в Таджикистане. Он приезжал в Хорог с комиссией ООН. Честно сказать, я так и не поняла, чем он конкретно занимается. – Анюта вздохнула. – Мы встретились с ним в «Бартанге» совершенно случайно, и он первый узнал меня.

– У вас был роман?

В глазах Анюты зажегся озорной огонек.

– Что такое, Максим? Да ты никак ревнуешь?

– Может быть. Если, конечно, мне стоит кого-то ревновать.

Анюта опустила глаза и слегка побледнела. Теперь оба чувствовали еще большую неловкость и облегченно вздохнули, когда музыка закончилась. Они направились к столику, но тут Анюту подхватил один из сотрудников миссии – врач из Милана, Джузеппе.

– Анюта, спасите одинокого итальянца! – на сносном русском весело прокричал он и стремительно увлек ее за собой на свободное пространство, которое вновь заполнили танцующие пары.

Погрустневший Максим присоединился к Костину.

– Сильная штука! – Костин поднял одну из бутылок и разглядывал ее на свет. – Хотите?

Максим кивнул и стал смотреть, как тот наполняет бокал.

– Вы здесь по делу? – спросил он угрюмо, подвигая к себе бокал.

– Упаси боже! У меня набралась неделя отгулов, и, поскольку я оказался неподалеку, в Ташкенте, решил завернуть сюда.

Максим взглянул прямо в хитрые глаза своего визави и подумал, что его слова мало похожи на правду и он совершенно не заботится о том, поверят ему или нет. Но решил промолчать.

– Конечно, я понимаю, что условий для отдыха здесь нет никаких, – прервал паузу Костин, – но думаю съездить на озера, поохотиться на уток.

– В Подмосковье это безопаснее и дешевле, – не сдержался Максим.

– Полностью с вами согласен, но я могу не успеть, а здесь сезон открывается через несколько дней. Двадцатого августа.

Максим бросил на него быстрый взгляд и тут же отвел глаза. Костин смотрел слишком безмятежно, чтобы заподозрить его в подвохе. Мужик, видно, зациклен на охоте и ждет не дождется открытия сезона, дабы отвести душу. Иначе не повторил бы дважды эти слова. Двадцатое августа. В прошлом они слишком много значили для Максима.

– Я тут встретил знакомых ребят с российской военной базы. Насколько я понимаю, их здесь недолюбливают, но командующий пообещал выделить бронетранспортер для поездки на озера.

– Ну, это круто! – усмехнулся Максим. – Утки золотыми окажутся.

– Ничего страшного, – махнул рукой Костин, – раз в год можно немного отпустить тормоза. – Он наклонился к Максиму. – Мне рассказывали, что Арипов еще тот парень и проводит очень жесткую политику, не задумываясь о средствах. Не боязно было с ним общаться?

Максим поднял голову и в упор посмотрел на собеседника:

– Я свое отбоялся лет этак пятнадцать назад. Поначалу меня, конечно, шокировали его методы, но потом я решил, что мое дело – сторона. К слову сказать, российские военные не вмешиваются в его дела, а он не вмешивается в их. Видно, имеется какое-то соглашение по этому поводу. Были, правда, кое-какие инциденты, но командующий принял быстрые и решительные меры.

– Каким образом… – начал было Костин, но его вопрос потонул в шуме, возникшем за их спинами.

Они оглянулись и увидели нависшую над ними по-бычьи тяжелую фигуру Ташковского. Он смотрел на Костина.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, – проревел он, ничуть не заботясь, что его голос перекрывает шум в зале. Казалось, он просто не в состоянии говорить тише, может, оттого, что был изрядно навеселе.

Ташковский, указывая пальцем на Костина, обошел вокруг стола, словно хотел разглядеть того поближе.

Некоторое время он стоял, тупо уставившись на него, потом снова взревел:

– Точно узнал. Ты один из тех нахалов, которые разделали под орех мою «Матерую волчицу». Ты тот самый придурок, который пил мой коньяк на презентации, а потом всадил мне нож в спину своей долбаной рецензией!

– Насколько помню, в тот день я ничего не пил, – невозмутимо заметил Костин.

Ташковский шумно выдохнул:

– Надеюсь, тебе никогда больше не придется жрать водку в моей компании. Я сам выбираю друзей! – Он поднял руку, и Максим тут же вскочил на ноги.

– Сядьте, вы оба! – Костин резко потянул Максима за рукав. – Не валяйте дурака!

– А ну вас на… – пробормотал Ташковский и провел ладонью по лицу. Он повернулся, наткнулся на стул и, пошатываясь, направился в сторону туалета.

– Мерзкий тип, – заметил Костин. – Весьма сожалею.

Максим поднял упавший стул.

– Вы что, журналист?

– Нет. Но лет пять назад мой друг, обозреватель одной известной газеты, заболел гриппом и попросил написать вместо себя небольшой отзыв на этот роман. Я, конечно, не литературный критик и высказался достаточно прямолинейно. К тому же указал автору на целый ряд досадных ошибок и неточностей, что его, естественно, очень задело.

– И вправду неприятный тип, – буркнул Максим и сел, придвинув к себе бокал с недопитым содержимым.

– Но самое смешное, – продолжал Костин, – он действительно хороший писатель. И мне нравится, как он пишет. Критики совершенно справедливо его хвалят. Хуже другое. Они называют его русским Джеком Лондоном! Но мантия Джека ему не по плечу. Даже сравнивать нельзя. Тут совершенно другое… Возможно, я не вполне это понимаю… Только и слышишь: русский Сидни Шелдон… Русский Хейли… Человека чуть ли не уличают в подражательстве, а он этим страшно гордится, на этом строится реклама… И всем наплевать, что личность перестала быть личностью, индивидуальность уже не в цене, потому что…

Говорил он сердито и быстро, но не закончил свою речь. К столику вернулась Анюта и пригласила Костина на танец. Максим отметил, как посветлело и оживилось ее лицо, когда рука Костина легла на ее талию, и решил, что пора уходить. По-английски, не прощаясь…

По дороге в гостиницу, недалеко от центральной площади, он едва не попал в руки патруля. Затем ему преградила путь колонна военных грузовиков. За ней промаршировал батальон пехотинцев в камуфляже, изнемогавших под грузом полной боевой амуниции. Их смуглые лица лоснились от пота и в тусклом свете уличных фонарей сияли, как хорошо начищенные ботинки.

«Что-то назревает? – подумал Максим обеспокоенно. – Ребята вооружены до зубов. Неужели новый переворот? Может, Аликперу в эту ночь будет не до меня?»

Но тут же отогнал от себя эту мысль. Садыков свое не упустит!

Богуш огляделся по сторонам. Большая площадь, прилегавшая к президентскому дворцу и в дневное время запруженная народом, теперь была пуста. Лишь кое-где виднелись тройки военных патрулей, да по периметру расхаживали люди в штатском – агенты секретной службы Фархата Арипова.

Обычная разноголосица толпы сменилась тупым стуком солдатских ботинок по асфальту. Все кафе, магазинчики, киоски были закрыты, окна зашторены, оттого и площадь выглядела темной и угрюмой. На фасаде президентского дворца не светилось ни единого огонька, и Максим подумал, что все это очень напоминает российские города в войну, естественно, какими он видел их в кино: шторы затемнения на окнах, а на улицах мерный солдатский шаг. Не хватало только прожекторов, шаривших по небу в поисках вражеских самолетов. А в остальном было очень похоже, что он попал в прошлое лет этак на шестьдесят назад.