Страсть и гнев

6

Ничего приятнее в жизни Фанни не знала… и даже вообразить не могла, в силу своего весьма ограниченного опыта, голова у нее кружилась, словно она, совершенно невесомая, плыла среди вспыхивавших и ослепляющих своим блеском звезд.

Когда губы Ральфа коснулись ее губ, она словно познала райское блаженство. Для нее больше не существовало никаких загадок собственного бытия, потому что она получила волшебный ключ к ним. А когда он нежно коснулся ладонями ее лица и запустил пальцы в золотистую гриву ее волос, то губы ее сами собой приоткрылись, с жадностью предаваясь неведомому доселе наслаждению.

Она отдавалась своей страсти, не испытывая ни сожаления, ни стыда, положив руки на крепкие широкие плечи Ральфа и прижимаясь к нему все сильнее и сильнее, потому что только он мог погасить пожар в крови, сжигавший ее изнутри. Фанни длила и длила наслаждение, забыв обо всем на свете и желая еще большего…

Неожиданно она ощутила, как он весь напрягся. Она затаила дыхание в ожидании еще более сладких ласк и замерла, заранее подчиняясь его воле. Сердце девушки гулко стучало, когда он ласково, но твердо отстранил ее от себя, продолжая обнимать за плечи.

Поначалу Фанни никак не могла сосредоточиться. Она была переполнена наслаждением, которое внезапно омрачили тень скорой разлуки и мгновенно вспыхнувшее ощущение вины. Она увидела, как Ральф крепко стиснул зубы, как померкли его глаза, из которых будто ушла бьющая через край жизнь, и подумала, что он разделяет и ее злость, и ее ощущение вины, потому как то, что случилось, не должно было случиться…

И тот час поняла, что ошиблась. Безнадежная дурочка!…

Его глаза снова стали теплыми и добрыми, когда он, смеясь, водрузил на ее нос очки.

Фанни побелела как мел, с великим трудом сдерживая слезы досады. Да, вот так, по-своему он пытался что-то внушить ей или объяснить.

Слова Ральфа подтвердили ее догадку. — Ты прелесть, Фанни. И тебя чудо как приятно целовать! Наверное, оттого что ты полагала, будто сестры получили все лучшее от природы и ничего не оставили тебе, ты никогда не притворялась, не хитрила, не приукрашивала себя. — Он взял ее руки в свои и нежно погладил их. — Ты есть ты. Другой такой нет. Ты одна такая. Очень красивая. И не позволяй никому и никогда обижать себя. И помни мои слова.

Фанни очень старалась не заплакать. Изо всех сил старалась. Еще она старалась найти какие-нибудь слова, чтобы побольнее ударить его, поставить на место. Но быстро поняла, что этого делать не следует. Да и поздно уже… Этот мужчина околдовал ее и разрушил всю ее систему защиты, от которой камня на камне не осталось. Фанни никак не могла прийти в себя после пережитого потрясения, и тем не менее здравый рассудок уже брал верх над чувствами.

— Мне надо идти, — проговорила она так твердо, как только сумела. — Мне хотелось бы осмотреть окрестности, раз я не нужна тут до завтра.

До самой последней минуты она вовсе не собиралась никуда ехать, но ничего другого придумать не могла, а оставаться с ним наедине было просто невыносимо.

Фанни вскочила. Ральф молчал, и она остановилась в растерянности. Он откинулся на спинку скамьи и сидел с закрытыми глазами. К своему глубокому изумлению, она обнаружила, что черты его лица стали жестче, словно он тоже пережил стресс. Неужели?!

Убегая, Фанни размышляла о том, не надо ли было ей сказать ему что-нибудь легкомысленно-необязательное. Ну, что-нибудь вроде: «пока, увидимся за обедом!» Чтобы он не воображал, будто перевернул ее жизнь своим поцелуем. Ничего особенного. Всего один поцелуй. Было бы из-за чего переживать!..

Однако она решила, что поступила разумно, промолчав, ведь кто-кто, а он-то уж точно не переживал по поводу поцелуя, подаренного ей с такой легкостью. Фанни бежала к дому и уже не сдерживала слез. Она оплакивала что-то бесценное, мелькнувшее на горизонте ее жизни и исчезнувшее, должно быть, навсегда. Ну, почему она такая несчастная?!

Не встретив по дороге ни единой души, Фанни укрылась в своей комнате, торопливо стянула резинкой роскошные волосы и вновь влезла в унылые и неожиданно опостылевшие юбку и блузку.

Она знала, что должна чувствовать себя ужасно виноватой. Приехала в Кейхел-Корт, чтобы с помощью своих организаторских способностей устроить незабываемое свадебное торжество для счастливой пары, а дело кончилось тем, что влюбилась в жениха… Влюбилась в него и хочет его так, что больше ни о чем думать не может.

Даже о своей вине.

Впрочем, она вполне могла не чувствовать себя слишком уж виноватой перед Мейбл, потому что для Ральфа этот поцелуй ровным счетом ничего не значил. Вероятно, он вообще считал поцелуи ничего не значащей приятной забавой. Заниматься этим можно было открыто и получать удовольствие — как, например, от созерцания заходящего солнца или распускающейся розы.

Единственный человек, которому она причинила зло, это она сама. Ее мать ведь всегда говорила: «Не посмеешься — не поплачешь». Правильно, Фанни, некого винить. Она справедливо наказана, потому что давно уже стала взрослой и не имеет права вести себя как несмышленыш-подросток.

Что ж, что было, то было. Однако она не позволит себя сломать. А поцелуй — ничего страшного. Надо только найти ему объяснение…

Конечно же, Ральф внимательно выслушал все ее откровения насчет красавиц-сестер и разумно решил… Правда, он ничего ей не сказал, но не в этом суть… Он человек чуткий и воспитанный, поэтому решил избавить ее от комплексов и утешить. Вот и поцеловал. Не человек, а сама доброта…

Ничего сладострастного в этом поцелуе не было. Просто Ральф хотел ей доказать, что не следует стыдиться своей внешности и она вполне может, даже должна, перестать комплексовать. Что ее приятно целовать…

Если так расценить его поступок, то этот поцелуй — просто щедрый подарок. А почему бы и нет? Он подарил ей поцелуй, чтобы заставить ее обрести веру в себя. И она должна быть ему благодарна. И незачем ей винить себя в несуществующих грехах. Она ни у кого ничего не украла.

Целый час Фанни посвятила самовнушению, чтобы в самом деле соответствовать тому образу, который нарисовал ей Ральф, а не яростно помечтать об этом и забыть. Когда-нибудь она, наверное, со снисходительной улыбкой вспомнит об этом моменте своей жизни. Вспомнит это полудетское возбуждение и с благодарностью — мужчину, который открыл ей ее настоящее «я».

Фанни мысленно уже улыбнулась. Наконец, решительно выйдя из дома, она отыскала свою машину и в тот момент, когда включила зажигание, увидела подходившую к ней Полли. Пришлось заглушить мотор, потому что Полли наклонилась к окошку, убрав с лица золотую прядь волос. Ее руки были в больших рабочих перчатках.

— Вы видели Ральфа? Он вас искал, и я сказала ему, что вы пошли в сад. Он вас нашел?

— Да.

Мгновенно вспомнив все, что случилось в саду, Фанни потупила взор, чтобы не выдать своего смущения.

Он искал ее? Зачем? Они и не говорила о свадьбе, за организацию которой он весьма неплохо ей платит. Только спросил между прочим, как идут дела, а потом уговорил составить ему компанию и рассказать что-нибудь о себе. Неужели он искал ее, потому что хотел побыть с ней наедине? Неужели она и в самом деле ему чем-то интересна?

Фанни чувствовала, как предательски краснеет, а Полли, довольная тем, что нашла, с кем поболтать несколько минут, вновь наклонилась к окошку.

— Счастливая! Другие дьяволу душу бы продали — лишь бы Ральф Кейхел ими заинтересовался.

— И вы? — не удержалась Фанни.

Длинноногая садовница была так хороша, и все они — Ральф, она, Джи — держали себя с такой завидной раскованностью… Ну кто осудит Полли?

— И вы в их числе?

— В их числе? Нет! — Огромные голубые глаза Полли смеялись. — Мы с Джи просто любим его.

Фанни возвратилась в Кейхел-Корт под вечер, усталая, с головной болью после безумной и ненужной беготни по магазинам, держа в руках огромное множество сумок и пакетов, в доказательство обретения своего нового «я»…

Все равно ей не удастся поразить мир своей красотой, но, черт побери, она больше не намерена скрывать то, чем одарила ее природа, под скучными деловыми костюмами! А то получалось, будто она сама наказывала себя & то, что не такая красивая, как ее сестры.

Поднимаясь по лестнице в свою комнату, она встретила Элен, которая шла ей навстречу.

— А где Мейбл? Она была с вами?

— Нет. Ваша дочь уехала сразу после ланча. Модельер приедет только завтра утром, так что сегодня, по ее словам, она здесь не нужна…

Фанни сразу поняла, что не надо было говорить этого, едва взглянула на Элен, театрально заламывающую руки. А она-то думала, что теперь такой реакции уже ни у кого не бывает.

— Не нужна? Нет, нужна! — Элен расстроилась, и морщинка над переносицей стала еще глубже. — Ральф давно здесь, и место моей дочери рядом с ним. А то… милый мальчик еще подумает, будто…

Значит, не одну Фанни удивляли странные отношения жениха и невесты. Правда, для Элен это куда важнее!

— Может быть, она поехала к себе? — предположила Фанни. — Наверное, и она, и мистер Кейхел хотят поскорее отделать дом, чтобы успеть до свадьбы.

Фанни было трудно говорить об их свадьбе как о предмете единственно профессионального интереса, когда сердце ее разрывалось от боли и несправедливости. Однако Элен разволновалась не на шутку и не замечала ничего вокруг себя.

— Я была там, и ее никто не видел. Ах если бы Мэри была тут… Она бы знала, как поступить!

— Ну, надеюсь, не сбежала же ваша дочь из дома с другим мужчиной в преддверии свадьбы. Приедет, когда проголодается.

Фанни шутила, стараясь хоть немного поднять настроение Элен, но та, не сказав больше ни слова, поспешила вниз по лестнице.

Фанни смотрела ей вслед. Удивительно! Наверное, Элен знает, почему Мейбл несчастна. Мужчина, которого она любит, не любит ее. Будешь тут несчастной!.. Разумеется, дочь откровенничает с матерью, и мать боится, что ее дочь откажется от счастливой возможности стать женой неотразимого и состоятельного Ральфа Кейхела.

Фанни постаралась не думать об этом. Сами разберутся. Завтра в это время она уже будет дома, в Лондоне. Останется бумажная работа и телефонные звонки, которые она препоручит своей помощнице. Джейн отлично справится.

А сейчас надо решить, что надеть к обеду. Платье из желтого, как солнце, шелка? Или синие шелковые брюки?

Став под душ, она мысленно перебрала свои новые наряды, затем быстро оделась и вскоре уже спускалась вниз в кремовом с нежно-розовыми и зелеными цветами платье из тонкого хлопка. Длинная юбка красиво обвивалась вокруг ног, а лиф с низким треугольным вырезом выгодно подчеркивал ее упругую грудь и осиную талию.

Вымытые волосы она не стала заплетать в косу, лишь тщательно расчесала их и позволила золотистому водопаду накрыть свою спину почти до пояса.

Чтобы не ограничиваться этим, она надела новые и ужасно дорогие туфли на высоченных каблуках и ярче, чем обычно, подвела глаза. Правда, очки все-таки надела.

Обитатели дома уже сидели за роскошно накрытым на террасе столом.

Фанни вошла и первым делом, непроизвольно отыскала взглядом Ральфа, который надел к обеду синюю шелковую рубашку и белые брюки. Выглядел он как всегда великолепно а был просто неотразим.

Ральф встал из-за стола со своей обычной ленивой грацией и, прищурившись, оглядел Фанни с головы до пят, не упустив ни одной детали. Его глаза под полуопущенными ресницами излучали явное удовольствие.

Сердечко Фанни мгновенно откликнулось на этот взгляд и быстро-быстро застучало. И комок застрял в горле, когда Ральф, обежав взглядом всю ее хрупкую фигурку, вдруг остановил его на ее полуоткрытых губах.

Неужели он еще помнит, как целовал ее? Помнит, как она исступленно отвечала ему? Нет, даже в мыслях она не должна возвращаться к этому: добром не кончится!.. Но тогда почему она ощущает себя так, словно попала в другое измерение, на другую планету, где кроме них никого больше нет?

Сердце словно остановилось, а потом перевернулось и заныло сладко-сладко. Ну что ей делать? Стоит ему оказаться рядом, и отца совсем теряет над собой власть. Он не должен так смотреть на нее, не должен!..

А Ральф, как нарочно, не сводил с ее губ завороженного взгляда, словно творил какое-то колдовство.

Фанни непроизвольно провела кончиком языка по губам, и Ральф часто-часто заморгал, а потом снова встретился с ее взглядом. Она не могла ни отвернуться, ни двинуться с места. Неожиданно губы у него вытянулись в жесткую линию, брови сошлись на переносице и глаза вдруг потемнели и стали почти черными. Он резким движением выдвинул для нее стул и тотчас сел сам.

Ничего не понимая, Фанни подошла к столу. Что случилось? Что-то наверняка случилось, она прочла это в его глазах, в его долгом ищущем взгляде, из-за которого все мгновенно стало другим. Фанни растерялась… Но, к счастью, ненадолго.

— Ешьте, пожалуйста, — произнесла Мейбл с непонятным надрывом. — У нас тут без церемоний…

Элен, явно стараясь играть в счастливую семью, беспрерывно болтала о предстоящей свадьбе. Ей, мол, очень хочется, чтобы все получилось как нельзя лучше… Будто слова могут так легко материализоваться!

Фанни подыгрывала ей, отвечая с преувеличенным энтузиазмом на ее вопросы, и потихоньку избавилась от своего смятения.

Ральфу, несомненно, ее преображение пришлось по душе, однако он старался этого не доказывать, даже наоборот, как будто рассердился на нее. По крайней мере, вид у него был несколько обескураженный.

Наверняка он думает, что, пробегав полдня по магазинам, она приоделась и навела марафет, желая во что бы то ни стало спровоцировать его хотя бы еще на один поцелуй, а может быть и на нечто большее… Ошибается! Она бы дальнем не пошевелила, не говоря уж о покупке новых нарядов, ради его удовольствия. Все эхо она сделала только для себя самой, потому что ей просто необходимо было наконец почувствовать себя другим человеком.

Но как объяснить его сердитый взгляд, поджатые губы и нахмуренные черные брови?..

Стараясь обстоятельно отвечать на вопросы Элен, сыпавшиеся будто из рога изобилия, она положила себе салат, пока Ральф наливал ей вино в бокал. Когда их взгляды случайно встретились, он торопливо отвернулся, словно ему было неприятно на нее смотреть. На Фанни как будто ведро холодной воды вылили, ей сразу стало не по себе.

Значит, ее подозрения оказались верны. Он в самом деле решил, что она расценила его почти случайный поцелуй едва ли не как аванс. Своим поведением он словно хотел показать ей, что обольщаться не стоит. Конечно же, разве ей по силам пробудить страсть в таком мужчине? Для этого нужна совсем другая женщина. Умная, опытная, эффектная. Фанни вспомнила о телефонах в его записной книжке. Ох как они еще пригодятся ему, когда он заскучает в браке с нелюбимой женщиной!

Интересно, что он думает о ее напускном спокойствии? Считает, что Фанни своим новым и более женственным обликом хочет завлечь его?

Если так, то он опять ошибся. Ничего подобного ей даже в голову не приходило. Правда она не смогла справиться со своим возбуждением, словно была девочкой-подростком, а не взрослой женщиной, но это ровным счетом ничего не значит. Завтра она уедет. С глаз долой, из сердца вон. И постарается о нем забыть, чтобы начать совсем новую жизнь.

— Мне придется вас покинуть, — донесся до ее ушей тихий голос Мейбл.

Мейбл почти ничего не ела и все время молчала, впрочем как и ее жених.

— Ты куда это собралась на ночь глядя? Элен прервала обсуждение свадебного меню и внимательно посмотрела на дочь. Мейбл отодвинула стул и резко ответила: — Домой. Кажется, я тебе говорила, мама. Нужно отдать распоряжение, чтобы купили новые занавески, старые ведь никуда не годятся. Совершенно не подходят к обоям… Да и вообще дел еще куча…

Элен уже собиралась что-то сказать, но тут на террасу вошла Джизелла.

— Элен, вас к телефону. В кабинете. — Она вся сияла. — Через пару минут подам кофе.

Когда Джизелла убежала, Элен извинилась в поднялась из-за стола.

— Я пожалуй, пойду, — сказала Мейбл. — Не беспокойтесь, если задержусь. Хочу успеть , все сделать сегодня.

У нее едва хватало сил говорить. Словно она весь день работала не покладая рук, а не размазывала вилкой по тарелке томатный соус Фанни взглянула на Ральфа: не собирается ли он поехать вместе со своей будущей женой. Однако тот даже не шелохнулся. Лишь мрачно спросил:

— Возьмешь машину?

Мейбл была уже на лестнице. Она обернулась и покачала головой.

— Пожалуй, нет. Пойду пешком. Напрямик. Займет столько же времени, сколько ехать по дороге. — Заметив, что он хмурится, она постаралась успокоить его. — Если я пойду сейчас, то успею до темноты. А на обратный путь возьму фонарик из дома.

И она убежала. На террасе воцарилось напряженное молчание, наконец прерванное Ральфом:

— Позвольте налить вам еще вина, Фанни. Он хотел поднять ее бокал, но она накрыла его ладонью. Ей больше не хотелось вина. И так уже голова кружилась.

Фанни тяжело вздохнула, едва его пальцы коснулись ее руки, и мгновенно вся напряглась, стараясь не показать, что кровь снова вскипает в ее жилах. Ни о чем не думая, она инстинктивно отдернула руку. Он сделал то же самое. И бокал разбился, ударившись о салатницу. — Прошу прощения… У Фанни задрожали губы, и она побледнела, словно случилось страшное несчастье. А ведь всего-то и произошло, что разбился обыкновенный бокал.

Она ничего не понимала. Лишь видела его равнодушное лицо — застывшую бесстрастную маску с резко очерченной, если не сказать жестокой, линией губ, — когда он рывком отодвинул стул и вскочил на ноги. Да еще она услышала совсем не ласковый голос:

— Оставьте! Джизелла уберет. Прошу прощения, но меня ждет работа.

Ральф явно был раздражен. Судя по всему, ему не хотелось ее видеть. Не гладя на Фанни, он произнес:

— Может быть, вы займетесь тем же? Время поджимает. Свадьба уже не за горами! Или вы все уже организовали? Нет? Я что, плачу вам чертову прорву денег за то, что вы греетесь на солнышке или бегаете по магазинам?..