Строптивая для негодяя

Глава 9

Сама не понимаю, как засыпаю после нашего девичника и всех мыслей, а на утро начинается очередной дурдом под названием “свадебная суматоха”.

Просыпаемся в семь утра с первым же звонком будильника. Наверное, напряжение и волнение играют свою роль, потому что чувствую себя великолепно даже при столь раннем подъеме. И готова к новым свершениям, а ещё хорошо повеселиться сегодня, раз душа требует чего-то нового.

Душ, утренние процедуры, кофе, который приносит прямо в комнату Петровна, чтобы мы не тратили время на беготню по лестнице, и даже одна выкуренная сигарета – Миланская любезно разрешает мне вдохнуть никотина прямо на балконе, не выходя из дома. После чего жизнь начинает играть еще более насыщенными красками.

Первыми прибывают две визажистки, которые больше часа колдуют над нашим макияжем. Приезжает Аня и садится в кресло после меня. А я за дверью слышу какие-то голоса, причем их тональность растет в геометрической прогрессии.

– Хоть одним глазком дай взглянуть! – раздается звонкий голос Вишневского.

– Нельзя тебе туда, – вопит в ответ Петровна. – Придет время, сам все увидишь.

– И я хочу, – слышу второй мужской голос и замираю на месте.

Балабанов. Как и обещал, прибыл с самого утра. Но вместо того, чтобы фыркать и возмущаться, я продолжаю стоять на месте, а сердце бешено колотится в груди. Да что ж за напасть такая! Почему так неадекватно реагирую даже на голос Балабанова? Боюсь даже представить, как отреагирую, когда увижу его физиономию.

– И тебе туда нельзя, – Петровна, как я понимаю, входит в азарт. – Сейчас по шее получите, – улыбаюсь, представляя картину, которая разворачивается за дверью. – Оба!

– Петровна, я тебя точно уволю, – кричит Вишневский. – Паша, ты за правую руку, я за левую!

– Идет, – довольный голос Балабанова. – Петровна, любовь всей моей жизни…

– Помогите! – раздается женский крик.

Поворачиваюсь к девочкам лицом и наблюдаю, как они дружно прыскают от смеха, включая двух визажисток. Сама улыбаюсь вместе с ними, понимая, что если сейчас не прийти на помощь к женщине за дверью, то эти два оболтуса точно ворвутся в комнату. И испортят Кате настроение.

Тяжело вздыхаю от мысли, что именно мне предстоит спасать домработницу, которая продолжает грозно кричать в коридоре, называя этих двух красавцев различными нелицеприятными словами. Мой “упырь” на фоне ее ругательств звучит как комплимент.

– Угомони их, Дарина, – усмехается Катя. – И скажи моему новоиспеченному будущему муженьку, что если он сейчас не утихомирится, то развод наступит раньше женитьбы.

– Есть, товарищ командир! – козыряю, разворачиваюсь и направляюсь к выходу.

Протискиваюсь в едва приоткрытую дверь и сразу же плотно закрываю, прислоняясь к ней спиной. Артем с Пашей тянут за руки Петровну вниз, уже подобравшись к первой ступеньке, но женщина брыкается и пытается сопротивляться.

– Воспитала на свою голову, – кричит возмущенным голосом. – Неблагодарные балбесы. Ремень по вам плачет.

– Петровна, сейчас в кладовке закрою, – смеется в ответ Артем. – Чтобы не обзывалась.

– А я тебя посажу за хулиганство на пятнадцать суток, – прерываю их жаркие дискуссии. Все трое останавливаются и резко поворачиваются в мою сторону. – И вдобавок припаяю еще парочку статей, так сказать в профилактических целях, чтобы неповадно было женщинам угрожать.

– Вот-вот, – Петровна вырывает обе руки из мужского захвата, пользуясь тем, что жених со свидетелем стоят с круглыми глазами и смотрят на меня. – Даже не думай, – грозит пальцем сначала перед лицом Артема, затем перед удивленной физиономией Балабанова.

Подходит ко мне, улыбаясь, после чего быстренько прошмыгивает в комнату.

– Чего уставились? – нарушаю я временную тишину, а то эти двое начинают меня пугать своим ошарашенным видом.

Такое чувство, что привидение увидели. Я, конечно, девушка симпатичная, но не до такой же степени, чтобы мужики теряли не только дар речи, но и способность двигаться при виде моей внешности.

– Я один это вижу? – Балабанов переводит взгляд на Вишневского, а тот в свою очередь поворачивает голову в сторону своего друга.

– Тяжело тебе придется сегодня, Паша, – тяжело вздыхает Артем.

– Вы о чем? – не совсем понимаю их реакцию на мое появление.

– Дарина, – свидетель расплывается в улыбке, направляясь медленно в мою сторону. – Как же я счастлив тебя видеть, радость моя! В комнату пустишь?

– Нет, – прижимаюсь сильнее спиной к двери. Вишневский плетется следом и ехидно скалится.

Да что смешного они увидели? Я же смотрела на себя в зеркало – очень красивый макияж, идеально подходит под мои темные волосы, голубые глаза, и даже ненавистное красное платье. Тогда в чем дело?

– Дариночка, золотце ты мое, – Балабанов приближается, а Артем, взглянув на Пашку, после чего подмигивая мне, стоит и наблюдает за происходящим. И продолжает ехидно улыбаться, чтоб ему пусто было!

– Не пущу, сказала, – расставляю руки по сторонам, еще сильнее прижимаясь к двери и грозно глядя на Павла.

А он… зажмуривается, тяжело вздыхает, после чего произносит:

– Боже, дай мне силы на сегодняшний день!

И резко открывает глаза.

Вишневский закатывается смехом, хлопая друга по плечу, а я слежу за взглядом Пашки, понимая, что смотрит он не в мои глаза. А куда-то ниже.

Опускаю взгляд, и протяжный стон вырывается у меня из груди.

– Ну, Балабанов! – шиплю в ответ.

Я и забыла, что на мне надет короткий шелковый халатик, который одолжила Миланская, а под ним мой любимый голубой бюстгальтер. Его я надеваю исключительно под форменную рубашку. И сейчас второпях нацепила, так как новый комплект нижнего белья пока лежит рядом с платьем.

Верхняя часть халата разошлась в стороны, открыв на всеобщее обозрение мою полуголую грудь. Теперь мне становятся понятны и слова Вишневского о том, что его другу придется сегодня несладко, и наглый напор Балабанова, которой хотел, чтобы я расставила руки и полы халаты разошлись.

– Я готов заключать с тобой перемирие каждый день, если ты будешь меня встречать по утрам в таком виде, – смеется Пашка, отрываясь от лицезрения моей груди.

– Идиот, – запахиваю халат посильнее и грозно смотрю на двух красавцев, у которых на устах играет мальчишеская улыбка. Как дети малые, честное слово!

– А в платье есть декольте? – продолжает издеваться надо мной Балабанов.

– Переодеваться иди, – грозно командую, указывая пальцем на противоположную дверь. – А то Миланская уже грозится разводом из-за вашего дурацкого поведения.

– Скажи ей, мы больше не будем, – смеется Артем и тянет Пашку к себе в комнату.

– Темыч, моя нервная система на пределе, – стонет Павел, заходя в спальню первым. – Ты это видел? Я же не выдержу, – последнее, что я слышу, так как жених закрывает дверь.

Интересно, что он не выдержит? Усмехаюсь, вспоминая реакцию Пашки. Какой же он все-таки несерьезный и взбалмошный! Но безумно сексуальный даже в простых джинсах и белой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами.

Господи, о чем я думаю?

Трясу головой, прогоняя непрошенные мысли, и захожу в комнату, куда через пять минут начинают прибывать парикмахеры, фотографы и видеооператор.

Девочкам делают прически, а мне – укладку, так как категорически отказываюсь от собранных кудрей, которые сделают меня визуально еще выше. Даже Петровну усаживаем в кресло, хоть она и сопротивляется, и специалисты тут же начинают колдовать над ее внешностью, не слушая никаких возражений.

Пока Катины волосы продолжают собирать в замысловатую прическу, мы с Анютой берем свои наряды и удаляемся в ванную. Подружка помогает мне застегнуть платье, так как смой это сделать нереально, и я первой подхожу к зеркалу, рассматривая себя.

– Какая ты сегодня красивая, – Анечка улыбается, пристраиваясь сбоку и обнимая меня за плечи. – Утри нос всем сплетницам на сегодняшней свадьбе!

– Ты и сама великолепно выглядишь, – смотрю на девушку сверху вниз.

В темно-зеленом длинном платье Анечка такая милая, что Сторожилову придется разгонять поклонников метлой, если не лопатой. Мажоры у нас очень наглые, даже не посмотрят на обручальное кольцо.

– Спасибо, – Анюта краснеет.

– Кстати, подарок где?

– Антон принесет чуть позже.

– Хочу вручить его лично Катюхе, пока мы одни, – улыбаюсь, и мы покидаем ванную.

Разгоняем лишний народ из комнаты, так как по традиции подружки должны помочь невесте надеть платье. Конечно же, я видела Миланскую позавчера в салоне Оли Сазоновой, но сейчас, с макияжем и прической, моя лучшая подруга выглядит просто божественно. Как настоящая принцесса!

Аня звонит Антону и просит его подняться. Фотосессия девушек закончилась, и оператор вместе с фотографами отправляется в комнату мальчиков. Надо же и их запечатлеть на долгую и вечную.

Сторожилов осторожно входит в комнату и замирает на месте, открыв рот. Катюха приседает в реверансе, а Анька усмехается. Сегодня все мужики такие шокированные, или найдется парочка, которая адекватно отреагирует на нашу красоту?

– Катюш, у меня нет слов, – произносит Антон. – Королева!

– А как же Анька? – не могу не вставить свои пять копеек. – Императрица?

– Хорош язвить, – подружка подходит к своему мужу и берет его под руку. – На Балабанове своем будешь упражняться.

– Он не мой, – бурчу в ответ.

– Ага, видела я, какая ты возбужденная вошла в комнату, – смеется Анька, а следом за ней и Катюха. – И слышала прекрасно, какие он в коридоре тебе комплименты отпускал.

– Мартынова! – вырывается у меня довольно громко.

– Сторожилова, – поправляет меня Антон. – Катюш, – улыбается парень. – Не было бы Анюты, отбил бы у Темыча.

– Спасибо, – наша невеста расцветает на глазах.

А я подхожу к семейной паре, забираю у Антона длинную коробочку, запакованную в подарочную обертку, и поворачиваюсь к невесте лицом.

– Наша любимая Катюша, – начинаю и чувствую, как после столь невинной фразы слезы подступают к горлу. – Не хочу, чтобы все его видели, поэтому мы подарим тебе наш подарок здесь. Тебе лично. Знаю, что ты давно об этом мечтала, и Артем не в курсе, а то бы опередил. Ты у нас крутая журналистка, и в Штатах будешь брать интервью у миллионеров, поэтому надо поддерживать имидж.

– Ну, зачем вы… – на глазах Катюхи появляются слезы, но Анька ее перебивает:

– Потому что мы тебя любим.

– Девочки, спасибо, – невеста приподнимает широкую юбку и направляется к нам.

Обнимаемся втроем, стоя так несколько секунд, после чего Миланская целует нас по очереди, включая Сторожилова, а тот сует ей в руки букет роз.

– Это потом, – Анька опускает его руку с цветами. – После росписи.

А я протягиваю коробок, в котором лежит дорогая ручка Паркер. Антон специально заказывал оригинал за границей, но я принимала непосредственное финансовое участие, хоть и уверена, что парень специально назвал мне цену ниже, чем есть на самом деле. И даже предлагал оплатить подарок сам, на что получил мой грозный и испепеляющий взгляд.

Я знаю, что Катюха о такой ручке всегда мечтала, считая это престижным. И в этот день мне хотелось сделать подарок именно ей лично, потому что все остальное, уверена, ей обеспечит ее будущий муж.

Чета Сторожиловых первыми покидает комнату, а к нам возвращается один из фотографов, давая последние указания, в каких позах замирать на лестнице, потому что снимать будут с двух ракурсов одновременно.

В последний раз обнимаю Катю и выхожу в коридор. Перед ступеньками набираю побольше воздуха и делаю первый шаг вниз.

Через три ступеньки замираю на месте, держась за перила, как и просил фотограф. Слышу вспышки камер рядом, пару раз верчу головой, принимая сексуальные на мой взгляд позы и улыбаюсь.

Спускаюсь еще на парочку пролетов, и снова позирую. Мне вдруг так нравится крутиться перед объективами, что в голову закрадывается мысль, а ту ли профессию я выбрала? Надо было в модели идти, сейчас бы бабки неплохие заколачивала.

Внизу стоит толпа народа, перешептываясь между собой, но мой взгляд почему-то задерживается только на одном мужчине. В безупречно синем костюме, белой рубашке и бабочке.

Он стоит и не сводит с меня глаз, держа в руках небольшой, красиво упакованный букет из белых и розовых розочек. Слава Богу, хоть не бордовые. Но сегодня, так и быть, прощу ему маленькую оплошность.

Вишневский толкает Пашку легонько локтем в бок, и парень отмирает, направляясь ко мне.

Останавливается на ступеньке ниже, протягивая букет.

– Спасибо, – беру цветы в руку под щелчки фотокамер.

– Замрите, – слышу рядом голос фотографа.

И мы не двигаемся. Только пристально смотрим друг другу в глаза…