Строптивица и нахал

Глава 5

Милана

Стоя в спальне у окна, слушала непрекращающуюся болтовню Сони, пропуская значительную её слов мимо ушей. Внутри меня все туже закручивалась спираль нервного напряжения. Могла думать только о том, что Тимур сегодня приедет к нам на ужин.

Страха я не испытывала. Не боялась его злости, которую он ни за что не покажет. Хотя лучше бы показал, ведь его холодный равнодушный взгляд принять сложнее.

Соня, конечно же, не просто так осталась у нас. Я сама попросила ее присутствовать на ужине: против двух тиранов одной выстоять сложнее. Моральная поддержка не помешает. Я буду знать, что один человек за столом на моей стороне.

Пытаясь выглядеть беззаботной и веселой, всю неделю на самом деле очень нервничала. В первый же вечер отец поспешил обрадовать:

– Тимур обещал заехать к нам, как только выкроит время. Так, каждый вечер ты должна быть дома.

Всю неделю вместо того, чтобы весело проводить время, встречаться со старыми друзьями, я сидела дома. Мои «прекрасные» вечера скрашивала Соня. Не самые приятные часы мы проводили в спальне, ожидая Тимура. Ведь неизвестность напрягает. После десяти часов отец отпускал нас погулять, обязательно с охраной, но в час ночи я должна была быть дома.

Тимур не появлялся, папу это раздражало, хоть он и старался не показать виду. Я понимала, что Тимур специально заставляет нас испытывать раздражение и злость.

Я не знала, на какой машине ездит сейчас Тимур. Отец рассказывал, что после моего отъезда он продал машину, квартиру и открыл частное агентство. Последние два дня все чаще выбегала на балкон посмотреть, кто подъехал? И облегченно выдыхала – это не Тимур. Странные эмоции… Вроде не хотела этой встречи, но и желала его увидеть. Чтобы спало напряжение последних дней? Нет. Я хотела понять: тот магнетизм, что я почувствовала в аэропорту к этому мужчине, реален? Или я опять все выдумала? Неужели, эти пять лет меня ничему не научили?

Не меньше мне хотелось увидеть и его реакцию, но знаю, что ее не будет: Тимур умеет скрывать эмоции. Неужели, ничего не сможет вывести его из себя?

– Класс! – воскликнула Соня, заставляя обернуться.

За неделю с подругой мы успели обновить полностью гардероб. Теперь она копалась в нарядах, кучей сваленных на кровать.

– Обещаю, мы тебя так оденем и накрасим, что у него глаза выпадут и челюсть отвалится. Тимур не представляет, какой красоткой ты стала. Ведь видел тебя последний раз еще почти девчонкой, не до конца сформировавшейся. Знал бы этот мачо, что за тобой половина университета пыталась ухаживать, не оставлял бы без присмотра, – улыбнулась Соня, крутя в руках голубое короткое платье. В ее теории я, конечно, сомневалась, но не стала заострять внимания.

– А другая половина увивалась за тобой, – присаживаясь на край кровати, произнесла я. Машинально вытащив наряд, покрутила его в руках и отбросила обратно в кучу.

– Нет, другая половина – это парни нетрадиционной ориентации, – тяжело вздохнула подруга.

Я рассмеялась, ведь в этом была доля правды. Соня сейчас немного скромничала: парни за ней ходили толпой, но она была слишком придирчива к представителям мужского пола. Стоило кому-нибудь ей улыбнуться, как она шипела сквозь зубы «неформат». Что в ее понимании «формат», думаю, и сама Соня не знает.

– Давай, ты вот этот комплект белья наденешь? – вытащив из пакета черное тонкое кружево, произнесла подруга с придыханием.

– Зачем? Я его, что… соблазнять буду?

– Ну, для чего-то же ты его купила?

Выхватив из ее рук вешалку, раздраженно произнесла:

– Хорошо.

Отец восторга по поводу нашей дружбы не выказывал, но и не запрещал общаться с Соней, а это уже фантастика. Не сомневаюсь, что досье на нее лежало у папы в столе. Ну, если Соня при нем ляпнет о травке, все, кранты нашей дружбе.

– Давай, одевайся уже. Или ты в джинсах собралась предстать пред очами своего жениха? – Соня пыталась шутить, но только пыталась. Никто из нас не улыбнулся. – Платье голубое, может, наденешь? Мне кажется, оно оттенит всю твою красоту: зеленые глаза, медные волосы и алебастровую кожу.

– Да мне все равно! Хоть балахон неси! – а рука уже тянулась к зеленому комбинезону, купленному специально для этого дня.

Врала! Конечно, мне не все равно. Хотелось выглядеть умопомрачительно. Он обязательно сделает вид, что всех изменений, произошедших со мной, не замечает. Но разве это меня остановит?

В своих девичьих мечтах представляла совсем другую картину: вот он входит в наш дом, поднимает на меня взгляд и вместо равнодушия там плещется… желание. Хотелось, чтобы вместо пренебрежения и ненависти он испытывал сильное влечение. Сходил, в конце концов, с ума, но дотронуться не мог.

Понимаю, мечты и реальность слишком далеки друг от друга. Такого никогда не будет. Но надежда теплилась где-то в укромном уголке моей души.

Тимур до сих пор зол, скорее всего, продолжает ненавидеть девочку, из-за которой кардинально изменилась его жизнь. А впереди свадьба.

А что испытываю я к Тимуру? Страх. Трепет и волнение. Бесспорно, я не так равнодушна, как бы мне хотелось думать. Еще я чувствую обиду. А ненависть? Да! Весь букет моих эмоций приправлен ненавистью. Это чувство нас объединяет. А еще отец, настаивающий на браке!

Хотела ли я выглядеть хорошо? Хотела ли я, чтобы он на меня смотрел, как на что-то недосягаемое? Да! Пусть смотрит, что никогда не станет его. Хотя он и сам этого желания не испытывает.

Надев комбинезон, который сидел на мне просто великолепно, покрутилась перед зеркалом. Тонкие бретельки подчеркивали изящность рук, открытая спина и отсутствие лифчика делали наряд смелым и эротичным, а тонкая, струящаяся ткань словно ласкала длинные ноги. Полученным результатом осталась довольна. Сексуально и не вызывающе.

Легкий макияж и выпрямленные утюжком волосы, босоножки на среднем, тонком каблуке завершали мой образ на сегодняшний вечер. Еще бы научиться владеть эмоциями!

– Ланка, боюсь, твой Тимур меня узнает, – предупредить решила Соня, крутясь рядом у зеркала.

– Вот в этом я даже не сомневаюсь, – весело улыбнулась, подмигивая ее отражению в зеркале. – Ты серьезно думаешь, что я об этом не подумала? Он же безопасник! У него опыт службы в спецназе ФСБ, память на лица – профессиональный навык. Конечно, Тимур узнает девушку, свалившуюся на него. Пускай немного позлится.

– Ты смелая! Я как вспомню его взгляд, меня всю передергивает, – показала она, как именно это происходит. – Он у него такой холодный, пронизывающий до самого желудка.

– Почему желудка? – удивилась, – Говорят: пронизывает душу.

– У меня от страха желудок выворачивало.

– Соня, это, скорее всего, от голода, – помотав головой, смерила ее скептическим взглядом. – Перед отлетом мы ничего не поели, да и в самолете тоже.

Я прекрасно знала, как действует взгляд Тимура, но хотела, чтобы Соня перестала так нервничать. Сама спокойствием не отличалась. Эх, успокоить бы учащенное сердцебиение! Боюсь, грудь будет вздыматься слишком заметно – и выдаст мое эмоциональное состояние.

– Ты Антуану звонила? – она встала ко мне ещё ближе.

– Да, рассказала ему жалостливую историю про собачку. – мысленно у бога попросила прощения за ложь.

– Какую собачку? – летая где-то в облаках, равнодушно задала она вопрос.

– Которая болела! – выделила каждую гласную в последнем слове.

– Я тебя не понимаю, – уставилась на меня подруга, хлопая глазами.

– Со-ня…

– А… – видать вспомнила она, о чем речь. – И что он поверил?

– А ты как думаешь?

– Приезжать не собирается?

– Нет. Но вопросами замучил. Просил прислать фото с псом.

Чтобы убить время, принялась складывать вещи в гардеробную. За пять лет отвыкла, чтобы это за меня делал кто-то другой.

– Зачем?

– Не спрашивала.

– Послала? – улыбнулась Соня, помогая мне убрать наряды.

– Мне тогда надо было покупать пса, а у отца аллергия на шерсть. Подумав, сказала ему, что мифический пес умер.

– Какая ты жестокая! – засмеялась Соня. – А твой Антуан все-таки зануда.

– Нет, он просто очень добрый.

– Только с тобой, Милана, он такой, – задумчиво ответила Соня.

– Мужчина должен быть спокойным, добрым. А тебе, Соня, нравятся абьюзеры! Хорошо, что ни один из них тебе не встретился.

– Не нравятся мне садисты и насильники, не говори ерунды. Но и того, кто будет все позволять, видеть рядом с собой не хочу.

– Ты о чем?

– Вспомни своего Ника. Забыла, как вы с Кострицкой дрались, а он стоял в стороне и приговаривал: «О, майн гад!» – передразнила она его так правдоподобно, что я улыбнулась. Даже руки не забыла сжать в кулачки перед грудью. Мне потом очевидцы рассказывали, что он еще и молился, чтобы со мной ничего не случилось.

– Соня, можно подумать ты лучше. – говорить о Нике желания нет. Тут я с подругой полностью согласна. – Забыла, как вылила спящей Марго на голову зеленку?

– Хорошо, что я тогда перчатки надела, – нисколько не раскаиваясь, произнесла она, – А то бы точно попалась.

За эти пять лет много чего было. Не всеми поступками можно гордиться. Особенно, в первый год было тяжело: приходилось включать «стерву», но со временем все сгладилось. Цепляли друг друга все. Стычки происходили и между англичанами и студентам из других стран.

Папа хотел купить мне квартиру, но я категорически отказалась. Так у меня было хоть какое-то чувство свободы. Мы сбегали на вечеринки, гуляли по городу, ходили на футбол, возвращались иногда очень поздно. Один раз ребята, напившись пива, разожгли костер в парке. Не успели мы порадоваться, как услышали вой сирен. Успели скрыться, прежде чем нас арестовали.

Раздавшийся стук в дверь прервал наши ностальгические воспоминания.

– Да?

– Милана Ильинична, вас Илья Сергеевич ждет. Меня просили передать, что приехал Тимур Андреевич.

Сердце после этих слов вновь ускорило свой бег. Медленно выдохнула, немного успокоилась и произнесла:

– Передай: мы спускаемся.

Соня тут же двинулась к двери.

– Подожди, куда ты бежишь?

Остановившись, Соня уставилась на меня с непониманием.

– Пусть подождут, – пояснила, хватая за руку и усаживая рядом с собой на кровать.

Через двадцать минут в двери опять постучали. Все это время мы сидели и нервно болтали ногами, практически не разговаривали, а наблюдали за временем на часах.

– Скажи: мы уже идем.

Соня нервничала больше меня. Спускаться и в этот раз не спешила: Тимур неделю заставил томиться в ожидании, полчаса как-нибудь выдержит. Именно такой лимит я отвела мужчинам на ожидание прежде, чем спуститься.

– Пойдем? – кивнула Соня на дверь.

– Идем, – сдалась, хоть из оставшихся десяти прошло только семь. Семь тяжелых минут, тянувшихся очень медленно. – Отец там рвет и мечет, наверное.

– Прекращай так нервничать! Улыбайся. Тимур по твоему лицу сразу догадается, что я это специально сделала.

Мужчины стояли внизу, почти у самой лестницы. Как ни странно, но увидев его, я наоборот немного успокоилась. Тимур первым поднял на нас взгляд. Лениво скользнул им по мне, не выказав ни удивления, ни восхищения, почти сразу отвернулся. Легкая ироничная ухмылка буквально на секунду исказила черты его лица. На Соне взгляд его не задержался. Его сухое «понятно» показало, что он ее узнал.

– Что? – непонимающе посмотрел мой родитель на моего жениха.

– Мысли вслух, – не глядя на него, ответил Тимур. – Добрый вечер, – равнодушно произнёс он уже нам, слегка кивнув.

– Добрый, – как можно радостнее произнесла я, усыпляя бдительность обоих.

«Ну, прям счастливая невеста!»

Слегка сведенные брови над переносицей образовали небольшую складку. Удовольствие словно патока растекалось внутри.

«Не так ты и спокоен, как пытаешься показать!»

Не только мне приходится прятать свои эмоции. Это хоть немного успокаивало. А то… Так не бывает! Но то, что я почувствовала в аэропорту, когда увидела его, было не выдумкой. Я и сейчас ощущала это притяжение. Тёмно-синий костюм, белоснежная рубашка: он выглядел, как успешный бизнесмен. Тут дело не в одежде, а в уверенности, что он источал. Неброско откинутый лацкан пиджака, холодный надменный взгляд, легкая щетина на лице, приятный, ненавязчивый парфюм. Образ успешного человека довершала черная папка в руках. Взгляд за эти годы совсем не изменился: все такой же цепкий, прожигающий стальным цветом. Мало кто осмелится иметь его во врагах. Ну, мой отец, сумевший испортить с ним отношения, жив и даже здоров. Что лишний раз доказывает, что Тимур не такой монстр, как пытается казаться. Или это я себя успокаиваю? В любом случае сдаваться я не собираюсь. Все мое нутро противится подчинению. А именно на этом будет настаивать мужчина.

– Ну, что, пройдем в столовую? – отец пригласительным жестом указал на двери.

– Да, конечно. Но после я бы хотел обсудить кое-какие моменты, – подняв папку, уверенно произнес Тимур.

– Это никуда не убежит. Все обсудим, – недовольно пробубнил папа.

Большая часть ужина прошла в молчании. Иногда Тимур спрашивал отца о знакомых, говорил о новых методах безопасности. Вообще, он чувствовал себя расслаблено и очень уверенно. Соня единственная, кто из нас пытался улыбаться. Пусть и выглядела улыбка натянуто, но я ей была искренне благодарна. Сама я наблюдала за женихом, пока они с отцом разговаривали. И, как бы меня ни тянуло к этому мужчине, второй раз в жизни эмоциям взять вверх над разумом не позволю.

От десерта отказались все. Посмотрев демонстративно на часы, Тимур произнес:

– Извините, но у меня мало времени. Не могли бы мы приступить к обсуждению нюансов нашего договора? – на последнем слове он в упор посмотрел на меня.

Вот кто я для него – «договор». Меня не могло это не задеть. И он, зная это, поступил так специально. Возникло желание попросить отца передумать, но устраивать сцену при Соне и, тем более, при Тимуре не хотелось.

– Папа, мы с Соней тоже спешим: нас друзья ждут, – буквально пропела я ангельским голоском, – И моего жениха не стоит задерживать.

Звучало это, скорее всего, как: «Папа, выпроводи его скорее за дверь». Внешне он никак не показал, что слова его задели, но рука, лежавшая поверх папки, не была такой расслабленной как ранее. Мысленно себе поаплодировала, поднялась из-за стола.

Соня направилась в мою комнату. Мы обе прекрасно понимали без слов, что этот разговор пройдет без нее.

В кабинете ярко горел свет, пахло сигарами, парфюмом отца. Совсем неуловимый запах кожи и бумаги щекотал обоняние. Папа занял свое любимое кресло за массивным столом. Тимур сел напротив родителя, а я удобно расположилась на меленьком диванчике сбоку от них. Мне отсюда удобно наблюдать за ними.

– Я хотел бы обсудить брачный договор.

Удивилась. Чего хочет Тимур?

Отец такого видно не ожидал. Он даже привстал в кресле, собираясь наверняка высказаться по этому поводу. Противника его суровый взгляд не испугал – и папа буквально плюхнулся обратно. Уголок губ Тимура немного дернулся. А, может, мне это показалось?

– Обсудим, а в ближайшее время подпишем, – спокойно произнес он, словно не замечая реакции отца.

Плотно сжатые губы родителя яснее слов говорили, как он зол. Мне это даже приносило моральное удовлетворение. Ведь злиться он должен в первую очередь на себя!

– Хорошо, – сквозь зубы процедил отец. – Давай свой договор сюда, мои юристы его изучат.

Настаивать на обсуждении Тимур не стал. Протянув папку, он встал, собираясь покинуть наше общество.

– Подожди, Тимур, – остановил его отец. – Когда сыграем свадьбу?

Даже не заглянул в договор! Отец своего решения менять не собирался.

– Это же ваш проект. Когда скажите, тогда и сыграем, – нахально ухмыльнувшись, произнёс Тимур, выбешивая отца этим еще больше.

– Тогда в конце месяца, – ни один из этих титанов уступать не собирался.

– Хорошо, – равнодушно пожал Тимур плечами.

У меня началась паника. Если до этого мне не хотелось вмешиваться в их «милую» беседу, сейчас возникло желание закричать.

– Осталось две недели. Я ничего не успею подготовить! Дайте хоть полгода! – я требовала отсрочки.

Мне все равно, что сейчас я не могу контролировать свои эмоции. Но это моя жизнь! Я должна бороться.

– Полгода?! – взревел отец словно раненый медведь. – Ты уже три года должна быть замужем! Придумала: «Высшее образование хочу!», степень бакалавра получила, потом стала требовать магистратуру. Теперь новая отсрочка?

«Я обязательно ее получу!» – мысленно принесла обещание. Как только разведемся с Тимуром.

– Я сказал: поженитесь в конце месяца! – стукнул он по столу, прожигая меня недовольным взглядом.

Я уже не маленькая девочка и «приступы отцовской любви» на меня не действовали. А вот его давление тревожило, недаром он так покраснел. Рано или поздно через это придется пройти, придется смириться. Прям как заключенный: раньше сядешь, раньше выйдешь.

– Организацию беру на себя. Ни за что не переживайте, все пройдет на высшем уровне. Найму армию помощников, они со всем управятся.

– Вы можете нанимать кого угодно, делать в своем доме свадьбу любого масштаба, но не забывайте, что она выходит замуж за меня. Я со своей стороны свадьбу сыграю так, как считаю нужным. Платье, кольца покупаю я. С моей стороны никакого шика не будет. Ресторан и несколько друзей.

– Так значит? – разозлился отец не на шутку.

Я молча наблюдала за этой битвой титанов. Тимура за его принципы и силу характера уважала, но и не злиться не могла. Понимала, он хочет унизить всю нашу семью. Отцу, наверное, так и надо, но мне его стало жалко.

– Обычной росписи в загсе будет достаточно, – перебила их спор, – Я не собираюсь улыбаться ни твоим гостям, – посмотрела на отца, – ни твоим, – повернулась к Тимуру. – Кто хочет веселья в ресторане, с гостями, выпивкой и тамадой – ищите другую невесту. Я согласна только на роспись. С моей стороны будет только одна подруга, она же свидетельницей станет на свадьбе. Или я отказываюсь выходить замуж, и вы меня не заставите.

– Милана! – стукнул отец по столу.

Он не понимает, что я это делаю для него. Его сейчас удар хватит, но Тимур не уступит.

– Я согласен, – раздался холодный голос, прерывая этим наши «гляделки» с отцом.

Папин запал погас. Спорить он не стал, обмяк в кресле и устало прикрыл глаза. Смирился.

– Вот и хорошо, сэкономим на этом спектакле.

Никто на мою реплику не ответил. Формально попрощавшись, Тимур покинул кабинет. Отец сразу же подтянул папку к себе. Открыл и принялся читать. Я решила оставить отца одного: пусть изучает документы. Соня, наверное, уже заждалась.

– Вот же скотина! – вновь разозлился родитель.

– Что там? – спросила, поворачиваясь к отцу: его голос остановил меня у самой двери.

– Тут только один пункт, – как-то нехотя произнес он. Поднял голову, внимательно посмотрел на меня и продолжил: – В случае твоей измены брак расторгается без претензий сторон. – лицо отца вновь начало краснеть.

– Па, успокойся, тебе с сердцем плохо станет.

Я и сама была на взводе. Вновь оскорбил: унизил словно я шлюха!

– Добавь пункт в договор: в случае его измены брак расторгается, а весь бизнес и имущество Тимура переходят ко мне.

– Не успели пожениться, уже о разводе думаете! – недовольно пробурчал папочка, но старательно записал мои слова на листик.

– Милана, если Тимур получит развод из-за твоей измены – ты мне не дочь. Я этого публичного позора не переживу. Милана, не забывай кто он! За тобой сутками будут следить.

– Обещаю, он первым оступится, – яростно произнесла и вышла из кабинета, захлопнув дверь.