Судьба для Времени... (СИ)

Ирка помолчала пару минут, пережидая мой очередной поток слез и всплеск эмоций. Гладила по плечу, а в ее внимательных глазах я видела поддержку и сочувствие.

— Хел, ты всегда отличалась рациональностью и умением быстро закрывать двери в прошлое. И я понимала, что, окутывая себя страхами и принципами, ты старалась отгородиться от ошибок, которых не смогли избежать многие, и я в том числе. Сейчас понимаю, что ни одного мальчика ты не любила, хотя и шансов им не давала, как и себе. И вот ты встретила любовь, о которой мечтала всегда. Так что ты делаешь? Зачем сопротивляешься? — ее голос звучал мягко, с любовью.

— Ира, я не о такой любви мечтала. Уж точно не однобокой… — вздохнула я, комкая в руках салфетку.

— Да какая бы она ни была, зайка, это любовь. Твоя любовь. Ты думаешь, я жалею о том, что было со мной до замужества? Нет! Я бы никогда не смогла оценить и полюбить своего мужа, не будь у меня ошибок. Ты застряла в прошлом, в котором ничего нет, кроме твоих вымышленных страхов и девичьих фантазий. А жизнь идет.

— Я не отказываюсь от своей любви, это попросту невозможно. Я не знаю, что делать, как поступить правильно? — Понять сказанное просто, но сделать…

— Нет никакого «правильно», Хел. Ты либо даешь шанс своей любви и играешь полностью по ее правилам, либо отказываешься от нее и потом сожалеешь об этом всю жизнь.

— До сих пор я не сожалела ни о чем, — прогундосила я обиженно и сделала глоток чуть остывшего чая.

— До сих пор ты не любила никого, — передразнила меня Ирка.

— Очень остроумно… — укоризненно покачала я головой, но не обиделась.

— Вот скажи мне, что ты потеряешь, если дашь волю чувствам и отпустишь ситуацию? Пусть все идет, как задумано свыше! Люби и не думай о плохом. Плакать и жалеть себя будешь потом.

— Я могу потерять… себя. — Я упорно пыталась найти ответ на вопрос Ирки, но его не было.

— Если под «собой» ты подразумеваешь «девственность», то уж, прости меня за прямоту, с ней давно пора попрощаться. — Я аж задохнулась от такой прямолинейности.

— Ирка!

— Что «Ирка»? Ты хотела чего-то особенного? Вот тебе шанс. Или этот твой Павел тоже недостоин? — Подруга развела руки в стороны ладонями вверх, усиливая свой вопрос.

— Давай не будем говорить об этом? — Умеет она вывернуть все наизнанку. Хотелось притормозить, а то разговор грозил перерасти в настоящий мозговой штурм.

— Почему же? Вот и подтверждение — живешь в своих детских иллюзиях. — Ирка внимательно посмотрела на меня. — Иди до конца, слышишь? И ничего не бойся.

— Ладно… Давай уже закончим лекцию, — скривилась я, прячась за кружкой.

— Ну что? Покажешь своего возлюбленного? — Подруга, как обычно, быстро переключилась, отвлекая меня от лишних раздумий. Всегда знала, что она необычайно мудрая и терпеливая.

Поставив перед собой ноутбук, я открыла фотографии Павла. Почему-то стало важно получить ее оценку. Одобрение, что ли…

— Ого! Я бы ему отдалась. Сразу и без прелюдии, — это была высшая оценка внешности мужчины с ее стороны. — Так что, если решишь уйти в монастырь, отправь мне его номер телефона.

— А если мыслить категориями вечного и прекрасного? — Я ждала ее мнения об иной стороне Павла.

— Красивый мужчина. Избалован вниманием, что понятно при его статусе и внешности. Взгляд на многих фото откровенно надменный. Но что-то в нем есть неуловимое и странное…

Ирка попала в точку. Только я, в отличие от подруги, знала эту странность, хоть объяснить не могла.

— У него бывают такие невероятные глаза… Их цвет меняется и… — Я провалилась в воспоминания и затерялась в них на минуту.

— Не запрещай себе любить, зайка. — Ирка улыбнулась и обняла меня за плечи. — Пусть рушится все вокруг, а ты люби.

Заиграл знакомый рингтон на сотовом, и я замерла, превратившись в статую.

— Павел, — шепотом сказала я Ире, глядя ошалевшими глазами.

— Ясно, — так же тихо ответила Ира. — А чего мы так испугались?

Я не выдержала и засмеялась. Ситуация вышла и правда забавной.

— Алло! — я максимально старалась не хлюпать, но говорила все равно в нос.

— Привет. Это Павел.

— Привет, — я заметно нервничала, а Ирка почти прилипла ухом к трубке с другой стороны. Если бы собеседник прислушался, то явно расслышал бы ее дыхание.

— Хочу пригласить тебя в театр. Говорят, очень интересный спектакль и состав актеров впечатляющий. Что скажешь?

Я задумалась и хотела отказаться, потому что не готова была выйти «в свет», но тут Ирка выкинула фокус в своем репертуаре.

— Да! С удовольствием! — нежно ответила она вместо меня.

Всей своей мимикой я пыталась показать недовольство, на что получила только щелчок по носу.

— Очень рад! Тогда заеду за тобой в семь. До встречи!

— До встречи… — выдохнула, нажала «отбой» и уставилась на скачущую около меня довольную подругу.

— Так, у тебя есть пара часов, чтобы привести себя в порядок! — не унималась Ирка. Сжав губы, сузила глаза, скептически рассматривая меня.

— Ну спасибо, удружила. Ты видела мое лицо сегодня? Такое чувство, что я неделю пила беспробудно. Блин! — обреченно застонав, я откинулась на диван, прикрыв глаза руками.

— Не преувеличивай. Сейчас мы достанем кубики льда из холодильника и займемся тобой. — Подобная экзекуция была самой радикальной, особенно если подруга устраивала подобные процедуры красоты летом. От одного воспоминания хотелось втянуть голову в плечи по самую макушку. Правда в том, что способ действительно работающий, особенно если предварительно заварить ромашку, а потом заморозить отвар. И хоть трав у меня не водилось, лед в морозилке имелся всегда.

— Нет! Только не лед! — выпалила я, готовая на любые маски, только не на это.

— Именно лед, зайка, — наигранно сладко протянула Ирка. — Обещаю, сделаю из тебя красотку!

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — спорить бесполезно. Если подруга что-то задумала, то вариантов отговорить ее нет.

— А вот и я, — она зашла в комнату, держа кубик льда ватным диском. — Садись!

— Ни за что, — попятилась я. — Лучше умоюсь холодной водой.

— Ну к чему же такие сложности? Я сама тебя сейчас умою! — Что-что, а стебала она меня отменно, со вкусом.

Все проблемы и переживания вмиг улетучились. Мы бегали по квартире, перебрасывая кусочек льда друг другу, пока он не оказался у меня под кофтой. Я пищала и извивалась при каждом соприкосновении теплого тела с холодом, а Ирка старалась вытащить льдинку, постоянно цыкая на меня, чтобы я не дергалась. В итоге я сдалась на милость подруги и даже выдержала садизм процедуры — красота требует жертв.

— Проще было мордой в снег упасть, — ныла я, чувствуя, как покалывает щеки.

— Ага, конечно. Неизвестно, кто и что делал на этом снегу, а ты туда лицом. Фу, гадость! — Ирка скривилась так, что я рассмеялась.

— Ты права! Ну, как я выгляжу?

— Ты выглядишь великолепно. — Она приподняла мое лицо и посмотрела оценивающе. — Хел, не позволяй никому и ничему помешать тебе быть счастливой. Пусть это будет вечер, день, неделя, месяц — неважно! Не упускай момент. Из таких моментов состоит наша жизнь.

— Я поняла тебя…

Она была права. Во всем. Мои мысли в этот момент были направлены кому-то свыше, тому, кто мог услышать слова бесконечной благодарности за такой подарок жизни, как моя Ирка.

Ровно в семь вечера Павел прислал сообщение, что ждет меня внизу, на улице.

— Ну что, готова? — Подруга еще раз осмотрела меня с ног до головы. — Хорошо, что мы выбрали этот костюм. Непафосно и достаточно элегантно. А вот стрелки ты зря не разрешила тебе нарисовать.

— Ты же знаешь, я не люблю лишнее.

— Знаю, — улыбнулась подруга. — Беги. Квартиру закрою, как обычно. Хорошего вечера!

Рядом с Павлом мои нервы натягивались как струны, в горле перехватывало, ноги делались тяжелыми, и это лишь малая толика реакций на невозможно-желанное помешательство.

— Прошу! — он открыл передо мной дверь автомобиля, едва за мной закрылась дверь подъезда. — Ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо, — ответила я и приготовилась к нескучному вечеру рядом с эпицентром всех моих потрясений.

Спектакль оказался восхитительным, как и игра актеров, которые смогли погрузить всех присутствующих в комедийный водоворот задумки автора. Я настолько увлеклась действом на сцене, что забыла обо всех своих переживаниях, и лишь когда артисты в очередной раз вышли на поклон под бурные аплодисменты, вернулась в реальность.

— Было так необычно смотреть на тебя смеющуюся, — с улыбкой сказал Павел, помогая мне надеть шубу.

— Сто лет не ходила ни на какие спектакли. Спасибо, что пригласил. — Находясь под впечатлением, в некой эйфории, я расслабилась. Уходить не хотелось.

— Прогуляемся? — Павел поправил на мне шарф. — Если, конечно, тебе не холодно. Или можем посидеть где-нибудь в ресторане, кафе…

— Давай прогуляемся, — улыбнулась я и решила отпустить ситуацию, как советовала Ирка.

— Почему ты не ходила в театр?

— Как-то все времени не было. Работа — дом, дом — работа. А еще последнее посещение театра было слишком утомительным. — Мы медленно брели по улице, а мимо сновали автомобили, освещая нас светом фар.

— Долгий спектакль?

— Нет, — я засмеялась, погрузившись в воспоминания. — Мы с Иркой были в отпуске в Одессе. Очень люблю этот город. Решили посетить театр, его тогда только отреставрировали. Шикарное место. Маленький дворец, отделанный позолотой и задрапированный тяжелым бордовым бархатом. Попали на оперу «Мадам Баттерфляй», или «Чио-Чио-Сан», если знаешь. У нас была великолепная ложа. В общем, я никогда не боролась со сном так, как на той опере. Ирка сидела на стуле у края лоджии, а я — на пуфике в глубине. Каждый раз, когда она поворачивалась, я старалась сделать заинтересованное лицо. Вот тогда мне в полной мере стала понятна шутка про спички в глазах. Стыдно было, что не смогла оценить всю красоту, происходившую на сцене. Видимо, они пели настолько хорошо, что меня это чрезмерно успокоило, но не взволновало. Когда закончился первый акт, мы вышли на улицу. Помню, как подруга спросила: «Ну как тебе опера?», а я с таким умным видом ответила: «Очень необычно и интересно». Через пару минут Ирка сказала, что любит меня всем сердцем, но не готова идти на второй акт, потому что пару раз просыпалась и ловила осуждающие взгляды ценителей этого вида искусства.

— Буду знать, что ты не любишь оперу, — улыбнулся Павел.

— Не уверена, что не люблю. Просто первый опыт оказался неудачным. Стоило начинать с чего-то попроще.

— Значит, надо попробовать еще раз! — Павел придержал меня за руку у дороги, показывая на красный свет светофора.

— О нет! Думаю, пока рано экспериментировать.

Мы бродили по улицам Москвы, узнавая друг друга, вспоминая самые чудны́е истории из жизни. Павел слушал с интересом, и это подкупало, дарило раскованность и побуждало рассказывать все больше и больше. Сам он ни разу не закрылся от вопросов, познакомил меня с детством, школой, хулиганскими поступками и местами, где успел побывать.

— Где тебе нравится больше всего? — Познавать его мир было интересно.

— В тайге… Я вообще люблю все: и горы, и луга, и леса, и моря, и океаны. Но тайга особенная. Густые хвойные деревья, мох, кусты брусники, грибы, буреломы, малина, клюква… Ты знаешь, как собирают клюкву? Тебя высаживают на вертолете в самые непроходимые места. Когда идешь, под тобой на метры вперед почва качается. И болото это усыпано ягодами, как в сказках. Воздух другой и вода. Порой кажется, что когда-то, в прошлой жизни, я видел что-то подобное. Глупо, да? — От его взгляда у меня дух перехватило.

— Вовсе нет! — Он был таким открытым и простым, что хотелось его защитить и уберечь от всего плохого. — Ты описал прекрасное место, хоть и опасное. Я бы не рискнула гулять там!

— В тайге медведей много. Так что болото — не самое страшное.

— Не хочу в тайгу. Лучше посмотрю фотографии, — отшутилась я.

— В ней часто теряются люди. Заблудиться очень легко, а найти дорогу назад практически невозможно. — Казалось, что он предостерегает меня. Заботится своеобразно.

— А ты часто бываешь в этих жутких лесах?

— Довольно часто, по работе, — он пожал плечами, вроде как для него обычная ситуация, привык.

— Надеюсь, ты никогда не потеряешься. — Стало страшно от мысли, что его может не стать в моей жизни.

— Надеюсь, ты тоже…

Мы остановились и смотрели друг на друга. Легкий морозный ветер заставлял наши глаза слезиться, что в свете уличных фонарей выглядело очень трогательно и романтично.

— Ты притягиваешь меня… — Он взял мои руки и притянул меня ближе. — Такое чувство, что давно тебя знаю…

— Не надо, Паша, — испуганно попросила я и опустила глаза. В момент, когда могла услышать от него нежные и волнующие слова, струсила. А может, не хотела очередного напоминания, что мы разные и пора остановиться.

— Прости, — он тут же очнулся от наваждения. — Ты права. Думаю, время отвезти тебя домой. Завтра рабочий день.

— Да, конечно. — Я ломала все собственными руками. Как можно желать чего-то всем сердцем и при этом бездарно закрываться? Гребаный характер и врожденный дебилизм. Дура!

Машина остановилась у подъезда. Павел вышел и открыл мне дверь.

— Спасибо за прекрасный вечер, — поблагодарила я, готовая сбежать в свои стены, чтобы заняться самобичеванием.

— Пожалуйста. Вечер и правда был прекрасным. — Голос Павла стал задумчивым.

— Ну, я пойду…

— Конечно. Доброй ночи.

— И тебе… доброй ночи.

— Алла! — окликнул меня Павел.

— Да? — резко остановилась я, и развернулась, отпустив ручку подъездной двери.

— Я пробуду в Москве еще две недели. Планирую жить в родительском загородном доме на Новорижском шоссе. Оттуда всего пятнадцать километров до Москвы. Не хочешь погостить у меня? — Он нервничал, а у меня чуть сердце не выскочило из груди.

— Думаю, это плохая… — соглашаться неудобно, а отказаться напрямую сил не хватало.

— Подожди, — он быстро подошел ко мне и взял за руку. — Не торопись отказываться. Там чудесное место. Можно много гулять. Дом огромный, мы друг друга найдем с трудом. Да и я там буду не один, есть еще тетя Надя — наша домоправительница, Петр Степанович — садовник и вообще лучший друг родителей. Если не понравится, можешь уехать в любой момент, машина и водитель в твоем распоряжении. Обещаю вести себя достойно и порядочно! Считай, что я хочу ответить гостеприимством на твою доброту.

— Не уверена, что это понравится твоей девушке, — выдала я и замерла. — Анжела может расценить подобное гостеприимство по-своему.

— Глупости какие! Анжела — мой друг детства. Мы вместе учились и выросли. Более того, ее оценки меня мало интересуют.

Он с такой искренней надеждой ждал ответа, что я не могла найти причин отказаться. Не желала ломать все вновь. Возможно, это мой второй шанс не упустить самые счастливые моменты жизни.

— Хорошо, — улыбка сама расплылась по моему лицу. — С удовольствием!

— Отлично! Ты до которого часа работаешь? — Что-то прикидывая, Павел посмотрел на часы, украшающие его правое запястье.

— До шести вечера.

— К шести отправлю к тебе в офис машину. Заедете домой, возьмешь все необходимое, и жду тебя. Договорились? — Видеть его по-мальчишески довольным оказалось настолько волнительно, что я едва не бросилась к нему обниматься.

— Договорились!

Глава 6

Загородный дом поражал своим великолепием и размахом. Я видела такие только на страницах журналов про элитные коттеджи или в кино. Все выполнено в светло-бежевых тонах и выдержано в классическом стиле. Несмотря на размеры, дом не потерял уюта и тепла. Находиться в нем приятно. Он не давил. Вот не зря говорят, что к хорошему быстро привыкаешь. Мне хватило пары минут, чтоб помечтать о таком же для себя.

По приезде меня у входа встретил Павел и сразу же познакомил со всеми, включая Морза — красивого пса породы хаски. Мне выделили комнату на втором этаже, с окнами, выходящими на лесной массив, с огромной мягкой кроватью, телевизором во всю стену и отдельной ванной комнатой, которая оказалась больше, чем вся моя квартира.

Первые дни я все же чувствовала некоторую скованность, неловкость и легкое ощущение одиночества. Так бывает, когда уезжаешь далеко от дома и только-только знакомишься с новым окружением. Что-то пугает, а что-то очень быстро становится привычным и знакомым. Ищешь любые мелочи, которые помогут адаптироваться.

Павел вел себя как внимательный и радушный хозяин, проявлял постоянный интерес к моей жизни и работе, старался не оставлять одну, когда я возвращалась из офиса. Он, как и обещал, вел себя очень достойно, совершенно не оказывая мне излишних знаков внимания. Наши отношения стали походить на хорошую дружбу, которая раскрывала обоих с самых разных сторон.

Сложнее всего оказалось принимать пищу по расписанию, все эти установки «Ужин ровно в семь» выбивали меня из колеи. За столом я с трудом могла проглотить пару кусочков пищи, а к ночи у меня начинался непреодолимый голод, который я заедала конфетами, купленными в магазинчике у офиса.

Смотреть, как Павел работает, — отдельное удовольствие. Маленькая драгоценность, которую я вложила в небольшую коробочку своих счастливых моментов. Занятый переговорами или чтением документов, он не замечал меня, и я долго и пристально любовалась им. Он забавно хмурился, поднимал правую бровь, когда удивлялся, сжимал губы, когда что-то доводило до бешенства. Но при этом оставался… домашним, привычным, родным.

У меня же стало входить в привычку следить за новостями по телевизору, гулять с собакой во дворе, делать из снега ангелов и принимать цветы, если Павел приезжал со встреч позже меня. Это не были какие-то романтические букеты, нет. Обычные маленькие букетики, похожие на бутоньерки. Небольшой, но безумно приятный знак внимания.

Паша не любил проигрывать даже в мелочах. От этого наши споры превращались в настоящую битву титанов. Это бесило меня, но в то же время… умиляло. Порой я специально выводила его на самые нелепые споры, и вот тогда держитесь все вокруг! Он прыгал по стеллажам с книгами, выискивая именно ту, где есть точная фраза, которую я переврала.

Время шло. Водитель, как обычно, забрал меня в пятницу с работы и привез в дом Коноваровых. Андрей был замечательным человеком, очень тактичным и вежливым, но совершенно простым и веселым. Пока он возил меня до офиса и обратно, мы подружились и даже пели песни из мультфильмов. Сама не знаю, как это получилось, — просто попалась флешка коллеги, где вместо фотографий прошлогоднего корпоратива оказались песенки, знакомые с детства. Нашей «закадычной» стала песня Бременских музыкантов. Как мы только ни изображали голосами героев мультика!

Изменения в жизни, как и во мне самой, были странными и приятными. Я жила…

— Андрей, спасибо огромное! — как обычно, я обняла нового друга и пошла в дом.

— Тебе спасибо, Хел!

Павел разговаривал по телефону в гостиной, а Надежда Ивановна разбирала какие-то документы на столе.

— Добрый вечер, Надежда Ивановна! — Я поцеловала добродушную пожилую женщину в щеку. — Бизнесмен опять на телефоне?

— И не говори, Аллочка. Я скоро русскую речь забуду с его заморскими выражениями, — обреченно махнула она рукой в сторону Павла. Положив бумаги стопкой, спросила: — Голодная?

— Не-а. После обеда девочки пиццу приносили, до сих пор в желудке колом стоит.

— Э-э-эх! Пичкаете себя всякой химией ядовитой, а потом мучитесь. Говорила тебе, давай буду с собой еду собирать, — ворчала Надежда Ивановна, по сотому разу проводя тряпкой по поверхности столика.

— Ни в коем случае! Это же такой вкуснятиной делиться придется! Ни за что! — отшутилась я.

— Да я бы с радостью весь офис ваш накормила, а то годами тут без дела, — вздохнула она и присела на край кресла.

Стало немного жаль приветливую женщину, которая встретила меня как родную. За все время она ни разу не посмотрела косо или осуждающе, хотя я именно этого ждала от «управляющей поместьем».

— У вас сегодня гости будут. Но я тебе ничего не говорила, — заговорщически прошептала мне Надежда Ивановна, подаваясь чуть вперед и кося глазами на Павла.

— А кто? — К такому повороту событий я оказалась не готова, и уж тем более не хотела, чтобы меня тут еще кто-то видел.

— Друзья да подруги, — махнула рукой домоправительница, всем видом показывая, что речь о ерунде. Но мне точно так не казалось.

— Можно я у вас спрячусь на весь вечер? — неожиданно попросила я.

— Не выдумывай! Надо веселиться со всеми. — И, значительно повысив голос, намеренно, чтобы услышал Павел, добавила: — Попадется хороший парень и уведет тебя у этого охламона.

Павел, все еще общаясь по телефону, улыбнулся на слова Надежды Ивановны, а я, наоборот, растерялась и почувствовала, как запылали щеки. Вероятно, его улыбка и теплый взгляд так подействовали.

— Улыбайся, улыбайся! Потом не приходи плакать в мой фартук, балбес!

Я не могла сдержать смеха и закрыла рот рукой, чтобы не мешать деловому разговору.

— Пойду поиграю с Морзом, заодно поболтаю с Петром Степановичем, — я жестами помаячила Павлу, мол, буду на улице, он кивнул и показал, что ему нужно еще пять-десять минут.

Оказавшись вне дома и глядя на неугомонного пса, бесконечно прыгающего и таскающего мне палку, я чувствовала абсолютное счастье. И, конечно, меня в какой-то степени беспокоил факт того, что Паша не совершает никаких романтических поступков, но я безмерно радовалась, находясь с ним рядом. Научилась держать в руках свои бушующие эмоции и возбуждение, когда так или иначе мы оказывались совсем близко. Не хотела терять то, что имела в текущем моменте. Знала, что все скоро закончится, но минутами с ним пополняла свою коробочку счастья, которую потом буду перебирать, вспоминая их и переживая заново.

— А, вот ты где, — голос Павла вернул меня к действительности. — Звал тебя, звал, но пришел только Морз. О чем задумалась?

— Я не слышала, извини. Ни о чем, что стоило бы обсуждать, — улыбнулась я. — Как прошел твой день?

— Все как обычно, но наметились сдвиги по разработке нового месторождения в Тюменской области. Что у тебя новенького?

— Ни-че-го! Все те же цифры и та же рутина. Надежда Ивановна сказала, у тебя сегодня гости? — осторожно спросила я и швырнула палку подальше, пряча за игрой с собакой свою нервозность.

— У нас сегодня гости, — поправил он.

— Не говори глупостей. Так кто будет? Может, мне на выходные поехать домой? Чтобы лишних лиц не было. — Я точно желала услышать согласие, потому что входить в мир Коноваровых мне нельзя.

— Ну, во-первых, гости считаются таковыми первые пять минут, а ты уже дома. Во-вторых, никуда ты не поедешь! Решила меня кинуть одного? Ничего себе отзывчивая и добрая! Актриса! — наигранно возмутился он.

— Мне правда очень неудобно встречаться с твоими друзьями. Я бы предпочла скрыться, ну или спрятаться в чулане, на крайний случай, — я все еще пыталась его убедить отпустить меня.

— Познакомишься, и они перестанут быть только моими. Обещаю, что буду постоянно рядом с тобой. Да и гостей этих всего-то пять-шесть человек.

— Хорошо, Паш, — вздохнула я. — Если я тебя опозорю, перепутав вилки за ужином, сам виноват.

— Люблю, когда ты называешь меня по имени, это так по-семейному, — как обычно, он подтрунивал надо мной, что было не редкостью. Это, пожалуй, единственная вольность, которую он позволял в отношении меня.

— Да ну тебя! — я легко шлепнула его по плечу.

— Вот, значит, как? Ну, держись!

Мы еще полчаса бегали по двору, а Морз, не понимая, кто прав, оттаскивал нас друг от друга по очереди, хватая зубами за одежду, стоило нам лишь приблизиться. Весь масштаб катастрофы мы оценили через некоторое время, стоя на веранде перед парадной дверью и рассматривая мой изорванный лапами и клыками пуховик.

— Алла, мы завтра же поедем и купим новый, — Павел виновато посмотрел на меня, стараясь успокоить. — Морз, а ты будешь наказан!

— Думаю, надо купить спецовку для тренировки собак, — я не выдержала и рассмеялась. — Брось переживать из-за такой чепухи. Мне этот пуховик давно надоел. Морз умничка!

— Фух, думал ты расстроилась… — заметно повеселел Павел, пригладив пятерней волосы.

— Я расстроюсь, если будешь предлагать мне ерунду, типа «поедем и купим». Я большая девочка, справлюсь сама. Андрею еще не запрещено меня возить?

— Ой, не начинай. Опять эти нравоучения о независимости женщин. Ты зануда, Алла! — отмахнулся он и открыл дверь, подталкивая меня к порогу.

— А ты тиран! — парировала я, нисколько не лукавя.

— Ты пожалеешь о своих словах, обещаю. — Он нетерпеливо вскинул бровь, намекая, что пора заходить внутрь.

— Уже можно бояться? — Я с наигранно надменным видом и походкой «от бедра» прошла мимо него в дом, в своем теперь уже видавшем виды пуховике.

Вечер оказался не таким страшным, как я себе его представляла. В гости к Павлу приехали одноклассники со своими женами. Все они оказались весьма приятными людьми. Много смеялись, вспоминая школьные годы и подшучивая друг над другом. Мне ничего не оставалось в этой уютной компании, кроме как впитывать информацию о Павле плюсом к той, что уже знала.

На протяжении всего вечера он не выпускал меня из поля зрения. Не позволял чувствовать себя одинокой или посторонней. А я сходила с ума, наблюдая за ним, слушая его смех, увязая все глубже в его жизни. К еде я так и не притронулась, погруженная в свои мечты… Остаться с ним навсегда, как сейчас, — вот о чем моя сказка. Готова никогда не помышлять о большем, только видеть его, говорить с ним, быть частью его мира.

К полуночи в доме все стихло. Гости разъехались, а Павел поднялся к себе, пожелав мне, как обычно, доброй ночи. Я смотрела в темноту улицы, стоя у окна, когда в дверь тихо постучали.

— Аллочка, — это была Надежда Ивановна, — ты еще не спишь?

— Нет. — Я тут же пригласила ее войти.

— А ну пойдем за мной, — скомандовала она. — Не притронулась к еде за весь вечер. И если ты думала, что я не замечу твои фантики от конфет, то очень ошиблась.

Уютная кухня, обильно заставленная всякими кофемашинами, печками, тостерами и тому подобными девайсами, встретила нас запахом приправ и выпечки.

— Пока не поешь хоть чуть-чуть, не отпущу тебя. — Женщина кивнула на стол, где стоял приготовленный стакан теплого молока и лежала пышная булочка.

— Я съем все! — заверила я и не стала ждать повторного приглашения.

За неспешным разговором мы перешли на чай с травами, мирно сидя за большим деревянным столом.

— Скажи, деточка, чего ты ждешь? — Надежда Ивановна решила переключить свое внимание с вопросов еды на более сложные для меня темы.

— В каком смысле? — я не сразу поняла, о чем речь.

— Почему держишь его на расстоянии? Ведь по глазам вижу, как ты к нему относишься, а развития нет. — Надежда Ивановна помешивала зеленоватую жидкость в стакане, поглядывая на меня.

— Это не я держу его на расстоянии, а он меня, — призналась я.

— Не может быть такого. Я вижу, как он оберегает тебя, как смотрит. Уверена, что он не расстояние держит, а напугать не хочет. Твоего шага ждет.

— Какого шага? — искренне удивилась я, не понимая, что еще могу сделать. Разве бы я согласилась жить с ним бок о бок, если бы ничего не чувствовала к нему?

— Ну как какого? Женского. Нельзя мужчину так долго томить. — Собеседница многозначительно дернула бровями.

— Я… То есть… — Мне стало понятно, о чем говорит эта сердобольная женщина. — Я не могу.

— Почему? Неужели его недуг тебя пугает?

— Нет, что Вы! Просто, у меня… еще никого не было, в этом смысле… Я не знаю, какие шаги надо делать… — Я чувствовала, как румянец заливает щеки и шею.

— Мать честная! — всплеснула руками Надежда Ивановна. — Я думала, таких уже не существует, вымерли, как мамонты! Тогда ты не слушай меня, дуру старую. Пусть все своим чередом идет.

— А о каком недуге вы говорите?

— Да ты не подумай, там у него все в порядке. Девицы слезами пороги омывали, прости меня, Господи! А остальное неважно. Просто люби его, по-настоящему, и все будет хорошо, — она бережно погладила меня по плечу.

— Расскажите мне, Надежда Ивановна, — настаивала с мольбой в голосе я.

— Только молчок об этом, договорились?

— Обещаю!

— Пашка был поздним ребенком. Его матери ставили бесплодие, когда ей было двадцать два года. А тут такое чудо! Первые пять лет были безоблачными, а потом Паша первый раз потерял сознание. Почти месяц ребенок пролежал без движения. Врачи лишь руками разводили. Вот тогда Володя, отец его, положил все силы на развитие своего бизнеса. Понимал, что без денег в нашем мире он ребенка не спасет, в случае чего. Потом проснулся наш Паша, как ни в чем не бывало. А через пять лет опять все повторилось. Его тогда и за границу возили, и лучшим профессорам показывали — ничего. Чем взрослее становился мальчик, тем чаще происходила с ним такая напасть. Два года назад, когда ему исполнилось тридцать, поняли, что теперь его сон стал совсем непредсказуем. Я слышала, ты его впервые увидела в больнице, как раз когда наш Пашенька оказался в таком состоянии. — Пожилая женщина заплакала, утирая слезы кухонным полотенцем.

— Не надо. Не плачьте. Он же здоров… — я не знала, как утешить женщину, которая переживала за Павла как за собственного ребенка. — Просто у него бывают такие… провалы, но мне врач говорил, что это не страшно.

— Очень надеюсь на это, дочка, — все еще всхлипывала Надежда Ивановна. — Однажды я видела что-то очень странное. Он приоткрыл глаза, а они были такие… чужие, необычные. Я тебе даже описать не могу.

— Я понимаю… — В памяти тут же всплыли образы наших первых встреч и его глаза, такие манящие к краю пропасти, ради которых прыгну не задумываясь.

— Так, хватит тут разводить сырость, а то жабы заведутся! Бегом марш спать, — успокоившись, скомандовала домоправительница, убирая в посудомойку чашки.

— Спасибо Вам за молоко, — я крепко обняла ее и поцеловала. — Булочка была божественная!

— Ой, ой… Беги уже, лиса!

Глава 7

Утро субботы выдалось по-настоящему весенним. Конец марта принес яркое солнце и тепло. Накинув куртку Павла, я вышла на улицу и потянулась. Морзу не нужно было отдельного приглашения, он уже сидел у ног, поглядывая то на меня, то на лежащую рядом палку.

— Ну что? Ты прямо вовремя мой пуховик списал в утиль, хулиган. — Я бросила палку и залюбовалась видами вокруг.

— Доброе утро, Аллочка! — Петр Степанович помахал мне рукой, стоя у гостевого домика.

— Доброе утро, Петр Степанович! Как настроение? Помощь нужна? — от улыбки у меня чуть челюстной сустав не заклинило. Но спрятать свое довольное лицо не получалось.

— Все отлично, девочка. Помоги-ка мне чаю попить, а то одиночество одолело.

— С удовольствием! — Я быстрым шагом направилась к гостевому домику. — Надежда Ивановна нас с вами не расстреляет за нарушение режима?

— А мы скроем правду от нашего КГБ, — пошутил садовник. — Она уже с утра куда-то с Павликом умотала.

— Понятно. Тогда надо поторопиться, чтобы потом голодными прикинуться.

— Вот! Молодец! Наконец-то есть пополнение в моем партизанском отряде.

Пока мы пили чай с бутербродами, Петр Степанович поделился планом мероприятий по уходу за садом. Вернее, он рассказывал мне о тонкостях ухода, а я внимательно слушала. Как-то незаметно, впрочем, так всегда и бывает, разговор перешел в другое русло.

— Ивановна и я, мы ж давно знаем Володьку и его жену. Павлик на наших глазах родился и рос. Мы соседями были в Новосибирске. Потом Володя поднялся хорошо, сильный он мужик, умный. Тогда и уговорил нас переехать сюда. По сути, живем тут с Надюшей одни. Наши редко приезжают.

— А ваши близкие? — осторожно поинтересовалась я, делая глоток из чашки.

— А у нас, кроме Коноваровых, близких нет. Я после первой своей любви так и не женился, а Надюша больше меня жизнью битая, три выкидыша по вине ее мужа бывшего… непутевого. Но мы не в обиде, наши нам роднее всех, — подмигнул садовник и улыбнулся. Печально.

— Простите, что разворошила прошлое, — мне стало стыдно, что своими вопросами вызвала болезненные воспоминания доброго человека.

— Да перестань! Нам не на что обижаться. А вот почему ты не замужем? В твоем возрасте уже детей растят, а ты вон с Павликом за собакой по улицам гоняешься, — покачал он неодобрительно головой. Цыкнул.

— Не встретила еще свою вторую половину, — отшутилась я.

— Чем тебе Павлик не вторая половинка? Он у нас хороший, а придурь с возрастом уйдет. По себе знаю.

— Вы прямо сговорились с Надеждой Ивановной, — засмеялась я. — Вчера она мне Пашу сватала, а сегодня Вы! Придется задуматься.

— А ты и задумайся. Не тяни. — Собеседник явно не поддерживал мои шутки и настрой показывал серьезный.

— Договорились! Спасибо за завтрак. — Я поцеловала Петра Степановича в щеку и пошла к дому.

Павел с Надеждой Ивановной вернулись только к обеду.

— Алла! — голос Павла был нетерпеливым.

— Иду! — я сбежала по лестнице из холла второго этажа, где читала на диванчике «Графа Монте-Кристо». — Привет!

— Мы тут проехались по магазинам, надеюсь, тебе понравятся обновки. — Он бросил барсетку на столик вместе с ключами от машины. Сам он водил редко, но сегодня был тот самый случай.

— Не понравятся, — наотрез отказалась я.

— Ты же еще не видела ничего! — Он не замечал моего раздражения, проверяя свой мобильный на предмет звонков и сообщений.

— Я и смотреть не собираюсь. Павел, мы договаривались, что с твоей стороны не будет никаких покупок и подарков! — Мне осталось только ножкой топнуть, чтоб окончательно предстать в образе истерички.

— Ты когда злишься, еще сексуальнее, — он взглянул на мое разгневанное лицо и улыбнулся, чем вывел меня из себя окончательно.

— Да ну тебя! — обиделась я и отвернулась.

— Алла, это не мои подарки, а Надежды. Не обижай ее, она очень хотела сделать тебе приятное. — Павел подошел ко мне сзади и обнял. — Порадуй хорошего человека, ладно?

Его близость была такой желанной и нужной мне. Руки ощущались сильными и теплыми, голос слышался ласковым и нежным. Я вспомнила все, что мне рассказал Петр Степанович о Надежде Ивановне и ее жизни, наши ночные посиделки с ней за стаканом молока… И стало стыдно за свои мелодраматические выходки в духе сериалов про Золушек.

— Конечно. Прости, что выделывалась. — Я развернулась в его руках и посмотрела ему в глаза. За проведенное вместе время это было первое проявление чувственности с его стороны. Вероятно, он не вкладывал в него бóльшего значения, чем дружеская поддержка, но я находила в этом ответ на свои молитвы.

— Ничего страшного, — улыбнулся Павел и слегка коснулся губами моей щеки. — Ну все, беги к ней, а то мне достанется, что долго тебя не отпускал.

Место прикосновения его губ горело, и уходить совсем не хотелось. Я желала с ним всего. Может быть, разговоры последних дней разбередили и без того бушевавшие во мне страсти, а может, пришло время желать мужчину настолько сильно, что это болью отдавалось в каждой клеточке тела.

Меня еще никогда не баловали подарками так, как это сделала Надежда Ивановна! Она купила мне очень красивые вещи, особенно нижнее белье и сорочки. Прекрасные, невесомые, кружевные облака. А длинное черное платье сразу завладело моим вниманием, как и чудесный теплый костюм синего цвета в клеточку, из которого можно не вылезать сутками.

Мой восторг был беспредельным.

— Они прекрасны…

— Я рада, что тебе понравилось. Фух! Я так никогда не переживала. Даже Паше не показала ничего, чтобы он потом все на тебе увидел. Я же молодец? — с самым милым видом заговорщика спросила дарительница.

— Вы бесподобны и удивительны, Надежда Ивановна! Это все стоит кучу денег, но я не могу отказаться от такой красоты. — Не скрывая своей радости, я обняла ее и крепко прижала к себе.

— Да брось! Куда девать эти деньги? На тот свет не заберешь. А мне счастье видеть, как у тебя глазки горят. Ну иди, уноси все. Примерь.

— Давайте я у вас примерю? Ну хотя бы костюм и платье. Что скажете? — предложила я. Ну а с кем мне еще обсудить обновки? Покрутиться перед кем?

— Я только рада буду! Я ж думала, ты застесняешься.

— А чего мне вас стесняться? Вы меня за поеданием конфет ночью застукали, так что переодевание — это мелочи теперь, — засмеялась я.

Первым я примерила костюм. Приятный к телу, он очень выгодно подчеркивал темный цвет волос и делал глаза более выразительными.

— Сидит как влитой, Аллочка! — любовалась Надежда Ивановна и кивала одобрительно.

Платье смотрелось потрясающе. Ткань безупречно облегала тело, открывала спину до пояса, подчеркивала бедра и мягкими фалдами расходилась к ступням. Я собрала руками волосы на макушке и крутилась на цыпочках у зеркала, когда в комнату вошел Павел.

— Я… Стучал-стучал… — и осекся на полуслове. В его глазах вспыхнуло восхищение, которое я мечтала увидеть все эти дни. — Ты прекрасна!

— А ну выйди отсюда, нахал! Не видишь — девушка переодевается, — Надежда Ивановна быстро привела в чувство нас обоих, вытолкав Павла за дверь. — Стучать надо, когда девочки секретничают.

Мое разочарование длилось пару секунд, а потом я вспомнила выражение его лица, когда заговорила домоправительница, и рассмеялась. Надежда Ивановна смеялась вместе со мной до слез.

— Ой, уморилась прям! Ввалился он. А я еще говорила, что воспитанный. Платье он, конечно, увидел, но уверена, не рассмотрел до конца, — рассудительно сказала женщина.

— Наверняка он даже не успел понять, что произошло! — все еще смеялась я.

Проведя весь день за работой, Павел только вечером пригласил меня прогуляться по окрестностям. Рассказывал, как катался здесь на байке с друзьями, о доме в Новосибирске и о своих родителях. Впервые он говорил о своей семье. В каждом слове слышалось много любви и трепета. Он безусловно уважал отца и стремился стать достойным сыном. Мама виделась хрупкой, но сильной женщиной, которая во всем поддерживала мужа и никогда ему не перечила. Павел признался, что немало переживал в детстве из-за отсутствия братьев или сестер, но очень скоро успокоился. В конце концов, ему доставалась вся любовь и забота близких. Конечно же, он лукавил и хотел большую семью, но я не стала развивать эту тему, стараясь оберегать его от грустных мыслей.

Как обычно, он пожелал мне доброй ночи и ушел к себе. Я же не могла дождаться времени, когда смогу примерить всю красоту, которую мне привезла Надежда Ивановна.

Тонкая белая кружевная сорочка, коротенькая, на узких бретельках, покорила меня. Я засмотрелась на свое отражение в зеркале. Красиво. Волосы все еще были мокрыми после душа, и я распустила их темным каскадом по плечам. Контрастно. Снимать обновку не спешила. Хотела остаться в ней на ночь. Только сон никак не приходил. То и дело я ворочалась или вставала, натягивала на себя простыню и вновь откидывала в сторону.

Время близилось к часу ночи, когда я надумала что-нибудь съесть. Жор всегда нападал очень некстати. Конфет волшебным образом не осталось, потому что к выходным я не додумалась взять побольше. Придется пробираться на кухню. Не переживала, что буду поймана с поличным, — ведь обычно в это время весь дом погружался в сладкий сон. Много раз я бродила по коридорам ночами в надежде встретить Павла, но тщетно. Он не лукавил, сказав, что мы не найдем друг друга на этих просторах.

Не знаю, что двигает людьми, побуждая делать глупости, но я точно этому подвержена. Замечталась, представляя себя одинокой снежной королевой в ледяном замке. Не раздумывая, пошлепала почти в чем мать родила на кухню в дальнее крыло дома. Спустившись в гостиную, залюбовалась увиденным: лунный свет окрасил серебром большое пространство, отражаясь на глянцевой поверхности половой плитки, и казалось, что я ступаю по воде. Усмехнулась и закружилась, перебирая босыми ногами, но тут же вспомнила, что надо вести себя тише, и побрела дальше.

Кухня встретила привычным запахом сдобы и трав. Открыв холодильник, я зависла на пару минут, выбирая.

— Так вот кто ночами нарушает мой сон! — голос Павла пригвоздил меня к месту. Сказать, что я испугалась — промолчать. Вот так люди получают инфаркт. Точно.

— Ты с ума сошел! — скинув оцепенение, я гневно посмотрела на него. — Чуть не рехнулась с перепугу! Теперь заикой останусь!

— Прости, — засмеялся Павел и присел на край стола. — Не хотел тебя пугать… Хотя вру, хотел.

— Смешно ему! Какого черта тебе не спится? — не унималась я, доставая молоко из холодильника и снимая чашку с крючка над столешницей.

— А тебе? — На нем были только домашние штаны и шлепки.

— Жутко захотелось есть, — призналась я, наполняя стакан. — Не рассказывай Надежде Ивановне, а то меня будут на убой кормить к ночи.

— Клянусь молчать! — Павел прижал руку к груди.

— Будешь? — Я сделала несколько глотков и протянула кружку Павлу.

— Конечно. — Он сделал глоток и поставил ее на стол. — Хорошо, что молоко холодное, а то дополнительные пару минут любования твоим телом воспламенят меня, как факел.

Мы стояли близко друг к другу. В его взгляде плескалось возбуждение и отчетливое желание. Он осторожно провел ладонью по моей руке к шее, запустил пальцы в волосы, притянул ближе и поцеловал. А я подалась вперед и прижалась к нему всем телом, отвечая не менее страстно. Меня трясло, как в лихорадке, лицо горело. Видела, что он себя сдерживает. Отметила, как играют желваки на его скулах, дико блестят глаза, как рвано и прерывисто он дышит. А когда опустила взгляд, до меня наконец дошло, что стою перед ним в этой чертовой прозрачной сорочке, которая не оставляет места фантазии.

— Ой… Это… Прости. — Я прикрыла руками все, что смогла прикрыть. Но двинуться с места не сумела. Голос предательски дрогнул.

— Я безумно хочу тебя… — его голос сел, выдавая хрипотцу. Он провел рукой по своим волосам, как делал всегда, когда волновался или думал. — Если ты сейчас скажешь: «нет», я уйду, но если наше желание взаимно, то просто кивни…

— Я… не знаю, — мне было сложно объяснить свои эмоции.

— Алла, это же так просто! Почему нельзя открыто сказать о своих желаниях? — Он нежно обнял меня, но я чувствовала, какие силы он прикладывает, чтобы сохранять контроль. Его мышцы были каменными, но ладони оставались ласковыми и бережными.

Я вдохнула его запах до головокружения, услышала свое тело, стремящееся к нему. Не желала больше дистанций и иллюзий. Лишь еще одну исполнившуюся мечту в свою коробочку счастья. Отстранилась и посмотрела на него, едва заметно кивнув головой.

Глава 8

Больше он не останавливался, а я этого и не хотела. Не заметила, как мы оказались в его спальне и когда остались без одежды. Он что-то шептал, пробуждая во мне магию страсти и доводя до умопомрачения от желания. Его руки, губы и тело заглушали во мне любой здравый смысл и стыд, я отдавала себя без остатка и растворялась в нем.

— Паша, прошу тебя… Пожалуйста, — я бесконечно повторяла это, понимая, что лишь он способен остановить лаву, что бежала по моим венам, выжигая, расплавляя меня.

И он услышал. Я замерла, понимая, что все произойдет сейчас… Нет, не боялась, но мне на миг стало… страшно.

— Что случилось? — он моментально почувствовал мое замешательство.

— Ничего, — ответила я, глядя ему прямо в глаза. — Просто ты — единственный…

За секунды его взгляд стал другим. Теперь он смотрел на меня иными глазами. Нет! Его глазами на меня смотрела Вселенная с россыпью звезд…

— Милая моя… — прошептал он, а движения стали сдержаннее. — Доверься мне… и ничего не бойся.

Послушала. Доверилась. Он погрузил меня в плен своих магических глаз, туда, где рождаются стихии, он опускал меня на дно океана и поднимал высоко за пределы галактик.

Сон первый

Никто из людей не видел ничего подобного. Над золотистыми, ткаными жемчужными нитями облаками возвышался величественный замок. Казалось, его стены выполнены из самого света с легкими вкраплениями гари и пепла. Центральный пик уходил далеко ввысь, пряча острие в каком-то неведомом пространстве, а более мелкие башенки, если, конечно, так можно назвать эти необъятные строения, обрамляли все это волшебство по периметру. Узкая тропа, украшенная неведомыми цветами и узорами, вела к парадному входу с колоннами и причудливыми орнаментами. По бокам от замка тянулись широкие белокаменные плиты, словно живые вены, уходящие далеко в стороны, туда, где возвышались еще два строения, слева и справа. Они были небольшими, но не менее сказочными.

Центральный замок казался столь огромным, что в нем могли бы расположиться несколько больших городов сразу. Своды были высокими, проемы гигантскими. Стены украшало множество окон разных форм и размеров. Башни соединялись между собой каменными лестницами, невероятным образом закрепленными в воздухе, закругленными, с резными высокими перилами. Но главное отличие от соседних замков было в том, что по каждому стыку стен, словно из самих облаков, бежали серебряные нити, что делало строение живым.

В главном зале замка, наполненном ослепительным светом и постоянно меняющимися настенными фресками, на высоком троне сидела немолодая женщина. Ее величественный облик можно было назвать пугающим. Но при этом она была ослепительно красива, хотя точно рассмотреть черты ее лица было невозможно. Лишь глаза… как миллионы зеркал, хаотично расставленных или погруженных друг в друга.

Печальным взглядом она смотрела на стены, в очередной раз принимая установленный порядок и суть своего существования.

— Как он? — Мужчина одного с ней возраста тихо подошел и встал рядом, сочувствующе положив руки ей на плечи.

— Брат, — она грустно улыбнулась в знак приветствия, взглянув на своего собеседника. — Все как обычно.

— Возможно, тебе не стоит так сильно опустошать его, Фатум? Даже я, по своей натуре не склонный к сочувствию и состраданию, не могу слышать его крики, полные боли.

— Таков порядок и его суть.

— Я не понимаю тебя. Ради кого ты стараешься, доводя до грани своих детей? Кто-то хоть раз оценил тебя за все эти жертвы? — вскипел мужчина.

— Не начинай, Рейт. Ты все прекрасно понимаешь.

— Да, я понимаю. Ты и я — писари, владеющие одинаковыми навыками, с той лишь разницей, что ты пишешь серебром, а я пишу золой. Но наши тексты неразрывно связаны, потому что без моих правок твои истории не могут дать жизнь твоей дочери! И меня в этом все устраивает. Но меня не устраивает, что ты готова довести до исчезновения своего сына ради дополнительного времени для этих… никчемных существ!

— Ты говоришь о людях, Рейт! Существа — ты и я, а они живые люди! — не выдержав незаслуженных обвинений, женщина вспылила.

— Очнись, сестра. Эти твои люди не ценят дар моего племянника. Ну посмотри. — Мужчина взял сестру за руку и потянул к огромному панорамному окну, в котором бликовали яркими красками все уголки необъятной Вселенной. — Возьми хотя бы вот этого человека. Что ты видишь?

В расступающейся дымке показался мужчина лет сорока с неухоженной внешностью, стаканом алкоголя в руке и пустым взглядом, уставленным в телевизор.

— Он должен был сделать важное открытие в химии, помнишь? — не унимался Рейт. — Но вдруг решил, что его желания глупые и неосуществимые! Теперь он работает слесарем в автомастерской и просто прожигает время за бутылкой. Он решил! Вот оно, право выбора! Он перечеркнул твою и мою работу, что мне неважно, по большому счету, но самое ужасное, что он растоптал часть души твоего сына, не использовав ее с должной бережливостью. Продолжим?

— Нет. — Фатум развернулась и пошла к своему трону. — Именно поэтому я делаю то, что должна. Люди боятся, сомневаются, переживают из-за неудач, и это, кстати, твои проделки. Чтобы быть в состоянии достигнуть чего-либо, им нужно время.

— Фатум, через какие-то три цикла мой племянник войдет в свою полную силу, и ты не сможешь его контролировать, как сейчас. Подумай об этом.

В словах Рейта имелась доля истины, и было очевидно, что Фатум это понимала. Сейчас она максимально распыляла душу сына, оставляя лишь небольшой огонек, ориентируясь на свои убеждения и любовь ко всему живому. Если она не научит мальчика самостоятельно делать свое дело с теми же мыслями, может произойти катастрофа.

Рейт шел по белоснежной дороге, оставляя за собой следы пепла. Он направлялся в правый замок, где жил его племянник. Быстро поднявшись по витиевато закрученным лестницам и пройдя через огромный тронный зал, похожий на темное звездное небо, он вошел в спальню, где у кровати своего брата сидела хрупкая белокурая девушка.

— Харт, — мужчина присел рядом, — как идет восстановление?

— Мечется, кричит, но пока не открывал глаз, — девушка заплакала. — Дядя, его крики боли проникают в меня, даже когда я погружаюсь в таинство. Мне его жаль, ведь я так сильно его люблю…

— Знаю, дорогая, — вздохнул Рейт.

Одно присутствие Харт усиливало все его чувства и переживания. И это было не случайно — ведь именно она наполняла каждое писание матери и дяди своими эмоциями.

— Почему ему так сложно быть собой? — вдруг спросила Харт.

— Ему не сложно быть собой, ему сложно терять себя.

Рейт смотрел на юношу, лежащего на кровати. Тот беспокойно метался и вскрикивал, сжимал белоснежные простыни и ронял редкие звездные слезы из закрытых глаз.

Резко открыв глаза, я все еще пыталась проморгать ясные картины сна. В подобные моменты абсолютно оправданно недопонимаешь, откуда в твоем подсознании такие видения и сюжеты. Помнилось все до мелочей, кроме лиц. Именно они ускользали.

Воспоминания прошедшей ночи очень быстро вытеснили из головы беспокойное сновидение, и я поймала себя на мысли, что улыбаюсь. Новый день чувствовался особенным, да и я теперь будто стала другой.

Павел сладко спал рядом. Какое-то время я рассматривала его лицо, а потом решила убежать, чтоб своими эмоциями счастья не разбудить любимого мужчину. Поцеловала его в плечо, очень осторожно скатилась с кровати и на цыпочках побежала к себе в комнату, завернувшись в покрывало.

Я смотрела на себя в зеркало ванной комнаты: припухшие губы, живые веселые глаза, блуждающая улыбка… Стоило мысленно возродить подробности, как щеки заливала краска, а внутри все переворачивалось, будто на качелях “солнышко” крутанула.

Лежа в ванне, полной пены, я закрыла глаза и пребывала в тихом умиротворении и спокойствии.

— Доброе утро, пропажа. — Павел нежно коснулся губами моих губ.

— Привет. — Я улыбнулась.

Ночью все казалось таким естественным и правильным, но вот встретить среди бела дня его прямой взгляд оказалось сложно. Неудобно… Господи, а в голову, как назло, лезли мои стоны и ночные «просьбы» … Я подтянула колени к груди и обняла их руками, словно пытаясь спрятаться от Павла.

— Когда ты успела сбежать? — Он сделал вид, что не заметил моего стыда.

— Около часа назад. — Я подула на мыльные пузырьки и подняла взгляд. Не сдержалась.

— Почему не осталась? — Он пытливо смотрел на меня. Провел ладонью по моим щекам.

— Не хотела тебя будить… — Его ласка распаляла меня, и я прикусила губу, чтоб не застонать в голос.

— Я был бы не против проснуться от твоих нежных рук. — Он огладил мои плечи.

Это была какая-то изощренная пытка! Он прекрасно видел мое состояние, напряжение, но упорно продолжал игру.

— Перестань, ты меня смущаешь, — улыбнулась я и опустила глаза.

— Предлагаешь мне остыть? — Он вскинул бровь в ожидании ответа.

— Да! Предлагаю! — Хотя на самом деле его общество было желанным.

— А ты коварная чертовка! Но уговорила. — И он прямо в одежде залез ко мне ванну.

— Паша! — Я подскочила. Я-то думала он уйдет, но никак не влезет ко мне…

— Так еще лучше! Говорил же, коварная… — Он ухватил меня за руку и повалил на себя.

Наши поцелуи не походили на те, что были ночью. Сейчас это размеренная нежность и ласковые касания, но чем дольше это продолжалось, тем более стремительно нарастал ритм биения сердец и требовательнее становились руки и губы.

Мы лежали на кровати. Он перебирал мои волосы, а я гладила его живот и грудь. Каждый думал о чем-то своем, хотя я не могу говорить за него.

— Ты такая забавная, когда смущаешься, — Павел улыбался.

— Это плохо или хорошо?

— Это необычно и приятно.

— Я не знаю, что сказать. — Он вновь вверг меня в смущение.

— Это и не обязательно, — Павел крепче прижал меня к себе. — Давай сегодня выберемся из дома и сходим в ресторан?

— Давай. — Я готова была согласиться идти на край света босиком, лишь бы позвал.

Маленький уютный ресторанчик на Ломоносовском проспекте скрасил наш вечер. В очередной раз я поражалась, как быстро Павел умеет переключаться на различные темы. Я только в одну пытаюсь вникнуть, а он уже рассуждает на другие. Говорил о каких-то событиях, новостях, рассказывал об интересных местах, а я смотрела на него и мечтала оказаться ближе настолько, чтобы чувствовать его тепло своей кожей.

— Я все же рекомендую тебе поесть. А то у меня такое чувство, что ты готова съесть меня, — пошутил Павел.

— Извини, я просто задумалась. — Я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Он абсолютно точно интерпретировал мой взгляд.

— Алла, ты меня пугаешь, — продолжал он подшучивать надо мной.

— Перестань! — разозлилась я, толком не понимая, на кого из нас.

— Прости, — примирительно сказал он и сжал мою ладонь. — Хотел, чтобы ты улыбнулась.

— Я… не выспалась, наверное, — постаралась сгладить ситуацию и улыбнулась.

Как только мы приехали домой, Павел тут же пожелал мне доброй ночи и ушел к себе. Как расценить его поведение, я не знала. Вероятно, обидела его? Вообще я вела себя глупо. Чего я от него ждала? Постоянного тисканья и бесконечных поцелуев? Это звучит даже как-то некрасиво. Вместо того чтобы остаться собой и сделать отношения легкими, я занималась каким-то психоанализом и ждала чего-то… Чего?

Да. Я знала, чего ждала, просто не хотела говорить себе об этом прямо. Страшно найти ответ, который не порадует. Ждала его признания, нужных слов, но он молчал, и это беспокоило.

Сидя на кровати в комнате, я размышляла над тем, что происходит. Ведь сама решилась, никто не заставлял. Павел не клялся в любви и никогда не говорил о ней — так почему я сейчас нахожусь в таком замешательстве…

— Возьми себя в руки! — говорила себе, закрыв глаза ладонями. — Хотела моменты счастья, так бери их. Чего ты ноешь? Не хочешь ничего больше — уходи. Тебя никто не держит. Только определись уже, чтобы не выглядеть полной дурой!

Отпустить ситуацию было очередным решением. По большому счету, теперь точно нечего терять. Убедила себя, что не все мужчины готовы обсуждать душевные перипетии и изливать бесконечные слова любви; порой достаточно поступков, чтобы понять чувства другого человека. Павел не слыл святым до меня, у него были свои взгляды на отношения и жизнь. Кто я такая, чтобы пытаться это изменить? Когда будет готов, обязательно скажет обо всем.

Глава 9

Следующие несколько дней были потрясающими. Мы много шутили, бесились, гуляли, даже пару раз читали книги по ролям! Назвали это «безумным просвещением». Ночи были страстными и нежными, грубыми и ласковыми. Волшебными. Он называл меня прекрасной безумной богиней, но так ни разу и не сказал о своих чувствах. Но к чему слова, ведь достаточно того, как он на меня смотрел.

Был четверг. Вечером, вернувшись с работы, я сидела в гостиной на диване, просматривая ленту в соцсетях. Павел вел переговоры в кабинете по видеосвязи.

— Алла! — его голос раскатом прокатился по гостиной. — Принеси мой мобильник, пожалуйста. Он на столе должен быть.

— Уже бегу…

Взяла девайс с надкусанным яблоком на обороте и направилась в кабинет. На запароленном экране раскрылось смс от Коноварова-старшего: «В понедельник ждем. Не опаздывай к совещанию. Скучаем». В своем счастье я совсем забыла о времени и о том, что Москва — лишь место временного нахождения Павла. Скоро он уедет, и я останусь одна.

В кабинет вошла с мокрыми глазами. Не готовая к разговору, я опустила глаза, быстро положила телефон на стол и почти выскользнула за двери, когда Павел поймал меня за руку.

— Что с тобой? — Он заботливо смотрел на меня. — Глянь-ка на меня… Ну же…

— Все в порядке, — прошептала я, стараясь сдержаться изо всех сил. Мысль о прощании убивала меня.

— А глаза слезятся, потому что лук резала? — он не отпускал.

— Грустную историю прочитала, — ляпнула первое, что пришло в голову.

— Господи, солнышко… Ну нельзя все так близко принимать к сердцу, — он бережно обнял меня и прижал к себе.

Где взять силы в этой ситуации, чтобы остановить слезы, чтобы сдержать эмоции? Он такой родной, заботливый, нежный, понимающий… и совсем скоро уедет. Я не выдержала и разревелась.

— Ого! Да что ж там за история такая трогательная?! Малыш, успокойся. Ну же, моя хорошая… — Павел заботливо стирал мои слезы, целовал щеки, гладил меня по спине, голове, прижимал к себе.

— Там про собачку, — всхлипывая, продолжала я врать.

— Уверен, что с собачкой все в порядке. Ой, а у тебя нос стал красный и глаза! Не могу сказать, что женщина в слезах привлекательна, но что-то в этом есть, — он старался меня подбодрить и отвлечь.

— Ну ты и дурак, Пашка! — Я стукнула его в грудь и вырвалась из объятий, все же немного успокоившись.

— Собачку пожалела, а меня, значит, можно прикончить, — шутил он. — Я в печали. Пойду капли пить!

Все было так глупо, что я засмеялась, вытерла слезы и шмыгнула носом.

— Не дал мне поплакать, негодяй. Говорят, со слезами токсины из организма выходят. Это полезно, между прочим. — Я вздохнула. Первая неконтролируемая волна прошла, а значит, есть время, чтобы скрыть свое упадническое настроение.

— Я знал, что все вы хитрые создания, но чтобы вот так использовать жалостливые истории… — Он еще раз обнял меня и крепко прижал к себе. — Не грусти. Мне нравится, когда ты улыбаешься.

Я поцеловала его и поспешила уйти, чтобы не бередить еще раз свои раны.

Пятничный вечер встретил меня в доме Павла суетой и бурными приготовлениями к вечеринке.

— Что за переполох? — спросила я, улыбаясь и бросая сумку на диван.

— Павлик решил устроить вечеринку перед своим отъездом в Новосибирск, — поделилась со мной новостью Надежда Ивановна. — Так было хорошо и тихо, но нет, надо опять собрать всех пройдох.

— Первый раз слышу, как вы ворчите, — засмеялась я и обняла полюбившуюся мне женщину. — Друзей забывать нельзя!

— Да лучше бы он с тобой все время провел, чем с этими гуленами, друзьями его. Сколько бедового они делали раньше, вспомнить стыдно, да и страшно, — продолжала сетовать домоправительница, укоризненно качая головой.

— То было раньше! А сейчас они все респектабельные и серьезные люди.

— Вот дать бы тебе по лбу, дурехе! Да они до первой рюмки серьезные, а потом… Тьфу, не мое это дело. Ты сегодня облачись в черное платье, новое, — улыбнулась Надежда Ивановна. — Пусть все от зависти попадают.

— Обязательно! — заверила я ее, не слишком уверенная, что вообще могу производить подобный эффект на людей.

Как и обещала, надела черное платье. Большие и шумные компании никогда не были мне в радость, но я старалась не думать об этом. В любом случае, это гости Павла, и я должна была поддерживать его так же, как он старался во всем поддержать меня. Да уж… Рассуждения у меня. Вообще-то, я сама гость в его доме.

Всего собралось двенадцать человек. Многие познакомились с Павлом еще в институте, кто-то работал в смежном бизнесе, но все так или иначе давно находились с организатором вечеринки в дружеских отношениях. Приехал Алексей, с которым я познакомилась в ресторане, но Анжелы не было. Больше всего я боялась встречи именно с подругой Павла, почему-то ощущая себя никчемной в сравнении с ней.

— Учитывая, что хозяин дома очень занят, решил сам проявить инициативу и познакомиться. Вячеслав Севастьянов, — ко мне подошел приятный светловолосый мужчина лет тридцати с аккуратной маленькой родинкой над губой, которая придавала ему дополнительный шарм. Когда он улыбался, на его щеках появлялись едва заметные ямочки.

— Алла Громова. Приятно познакомиться, — приветливо улыбаться входило в привычку.

— Взаимно, Алла. И называйте меня Слава или Сева, как мои друзья. — Новый знакомый галантно протянул руку.

— В таком случае можете называть меня Хел. Так меня называют мои друзья. — Я вложила в его ладонь свою и вместо рукопожатия, которого я ожидала, он приложил мои пальцы к своим губам.

— Воодушевляет, что с первых минут у нас так много общего, — он искренне улыбнулся. — Надеюсь, мы станем друзьями!

— Все может быть, — поддержала я, высвобождая свою ладонь.

— Чем занимаетесь, Алла?

— Работаю. Рада бы козырнуть большим, но не люблю врать, хоть и делаю это мастерски. — Вести светские беседы не умела, потому говорила, что думаю.

— Ценное качество… Работаем мы все, тут Вы не одиноки.

Спустя короткое время мы незаметно перестали придерживаться официального тона и общались как давние знакомые.

— К сожалению, я должен уехать. Дела, — вздохнул Сева и поджал губы, всем видом выказывая досаду.

— Конечно, понимаю, — хотя было странно слышать о делах почти в одиннадцать часов вечера. — Я найду Павла, чтобы он тебя проводил.

— Не надо. Мы так давно дружим, что уже не нуждаемся в расшаркиваниях на прощанье. Давай обменяемся телефонами, может быть, как-нибудь пересечемся. У меня много интересных историй в архиве.

Мы обменялись телефонами и попрощались. Приятно, что у Павла такие внимательные друзья, благодаря которым я не чувствовала себя не в своей тарелке.

— Вот ты где! — Павел подошел сзади и обнял меня. — Со всеми познакомилась?

— Поверхностно, — улыбнулась я. — Но, если спросишь, как кого зовут, боюсь, экзамен не выдержу.

— Видел, ты общалась с Севой.

— Да. Приятный человек.

— У меня нет плохих рядом, — прошептал он и поцеловал меня в шею. — Ты сказочно красива в этом платье. Уже жду, когда закончится эта вечеринка.

— М-м-м… Уже думаю, как удержать гостей подольше, — язвительно — шутливо ответила я и направилась в гостиную.

— Стерва… — прошептал, улыбаясь, Павел и направился вслед за мной.

Было около трех часов ночи. Я лежала, уткнувшись в его плечо, погруженная в свои безрадостные мысли. Завтра, вернее уже сегодня, он уедет. А я останусь. Возможно, это финальная страница моей сказки. Черт, я бы бросила ради него все, я бы умоляла его, если б это помогло остаться рядом с ним. Но надо стать сильной, чтобы не портить последние часы вместе, хотя совсем унять боль невозможно.

— Через несколько часов ты уедешь, — тихо сказала я.

— Да.

— Я буду скучать…

— И я буду скучать. — Он приподнялся на локте, внимательно посмотрел на меня и поцеловал. Не так, как обычно, а иначе, словно пытался сберечь нас в памяти…

Я даже представить не могла, что во мне столько выдержки. Правильно говорят: Бог дает нам только те испытания, которые мы можем вынести. Своим видом я старательно давала понять Павлу, что все хорошо. Словно для меня привычное дело — встречаться и расставаться с ним. Эдакий обычный день, обычные сборы и обычное прощание… «до завтра».

— Я поеду домой пораньше. Хочу кое-что по работе сделать, — врала я, стараясь сбежать от момента, когда придется смотреть, как водитель укладывает его чемодан в багажник, чтобы отвезти в аэропорт.

— Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь. Не понимаю, зачем тебе ехать, поработать ты можешь и тут. — Он наблюдал за мной, сидя на кровати в комнате.

— У меня все бумаги остались дома. — Я продолжала собирать сумку.

— А я мечтал, что ты проводишь меня в аэропорт, будешь махать мне вослед и плакать. — Он, как обычно, подошел сзади и обнял меня. — Оставайся…

— Терпеть не могу сцены прощания, — засмеялась я, пытаясь вложить в эти слова все свое самообладание, чтобы они прозвучали правдоподобно.

— Коварная… — Он поцеловал меня в висок. — Ладно. Пойдем я тебя провожу.

— Совсем другое дело, — веселилась я. Но по факту это стало превращаться во внутреннюю агонию.

— Ты правда в порядке? — Он взял мою сумку и посмотрел на меня внимательно.

— Конечно. Немного нервничаю, но это пройдет, — улыбнулась я.

Целую вечность он не отпускал меня, удерживая у машины. Целовал, обнимал, а у меня внутри поднималось цунами, способное снести все барьеры. В любой момент я могла сорваться и упасть к его ногам, крича о своей любви и о невозможности потерять его. Потому спешила скрыться. Убежать, раствориться, провалиться, но только чтобы не видеть его в эти минуты.

Андрей мягко тронул машину с места, глядя на меня в зеркало.

— Хел… Ты плачь. Я все понимаю.

Доброта водителя всегда была источником моего хорошего настроения, но сейчас стала катализатором неуемной грусти.

Он привез меня домой, когда стемнело. С глазами, мокрыми от слез, и кучей салфеток вокруг. Я не находила сил даже выйти из машины.

— Может быть, вернемся домой? — осторожно спросил Андрей. — Надежда Ивановна сделает хорошего чая, успокоит.

Воспоминания о доме вновь погрузили меня в отчаяние.

— Нет. Я хочу домой, к себе.

— Понимаю. Звони мне, если буду нужен, в любое время, договорились?

— Спасибо тебе, Андрюш. Пока.

— Все будет хорошо.

Прошло три недели с момента, как мы расстались. На улице вступила в полные права весна. А в моей душе были пустота и боль. За все время Павел ни разу не написал мне и не позвонил. Несколько раз еще в первую неделю я сама пыталась позвонить ему, но аппарат был выключен или находился вне зоны действия сети. Поначалу решила, что с ним что-то случилось, но текущие хроники рассказывали о его новых победах и удачных переговорах. Да, я верила в окончание нашего романа, но питала себя иллюзией, что ошибаюсь. Павел никогда не говорил со мной о чувствах, но разве нужны слова, когда поступки куда красноречивее? Он был так заботлив, внимателен и нежен, как могут быть лишь влюбленные люди.

Хватит! Решила, что пора перестать заниматься самопознанием и дилетантским психоанализом, пора просто взять себя в руки и начать жить. Учитывая, что все три недели Ирка слушала с моей стороны только нытье и утирала сопли, я решила ее порадовать.

— Алло! Ириша, как смотришь на то, чтобы сходить в «Тануки»? — зажав сотовый плечом у уха, я пыталась расставить посуду по местам после посудомойки.

— Мама дорогая! В лесу сегодня все звери сдохли! Кто-то перестал рыдать и биться головой о стену?

— Все! Забыли о плохом и о хорошем. Ну так что? — Звон посуды меня неплохо отвлекал, раздражая бряканьем и дзиньканьем.

— Ты знаешь, что «Тануки» — моя слабость. Я уже одеваюсь, если что! — засмеялась Ира.

— А я уже одета! Встречаемся на Варшавке через два часа. Идет? — Наконец стало легко… до улыбки.

— Отлично. Целую и до встречи!

— Люблю тебя! — Я все еще улыбалась, первый раз за все недели без него.

Глава 10

Ресторанчик встретил привычным боем на входе. Мы решили больше не говорить о прошлом, даже если оно сказочное. Основной темой обсуждения стали посетители ресторана. Мы любили иногда угадывать, кто есть кто из гостей заведения и кто чем может заниматься по жизни.

— Я думаю, что вон тот красавчик — менеджер по продажам. А собеседник — его шеф. Видишь, как вежливо они общаются, хоть и не в костюмах. — Я посмотрела за столик, о котором говорила Ирка, и увидела Севу.

Наши взгляды встретились. Он что-то сказал собеседнику и с улыбкой направился к нам. Объяснить подруге я ничего не успела.

— Хел, привет! — Он по-дружески поцеловал меня в щеку. — Рад тебя видеть! Как дела?

Сева-Слава провел с нами весь вечер, отлучившись лишь в самом начале, чтобы проводить своего знакомого. У нас нашлось много тем для обсуждения, от кинофильмов до запуска в космос автомобиля с роботом.

— Мне пора. А то мои меня потеряют, — Ирка посмотрела на время.

— Да. Что-то мы засиделись, — согласилась я.

Посадив подругу в такси, я спешила распрощаться с Севастьяновым, но он предложил подвезти меня до дома.

— Не хочешь на выходных поехать в караоке? — предложил он уже у моего дома.

— Нет, — засмеялась я, — певица из меня никудышная.

— Зато я неплохо пою, будет перед кем повыпендриваться, — пошутил Сева.

— Даже не знаю…

— Соглашайся! А потом посажу тебя в такси и сам поеду искать продюсера для раскрутки новой звезды эстрады. Считай, что мне нужна твоя поддержка! — уговаривал он, а я была в общем-то не против.

— Хорошо. Договорились!

М-да. Согласилась не потому, что мне надо было жить дальше, и, конечно, не потому, что Сева заинтересовал меня как мужчина, — просто хотела узнать хоть что-то о Павле. Сева был тоненькой ниточкой, связывающей меня с недавним прошлым.

Сева и правда неплохо пел. Открытый и жизнерадостный. Вот только изрядно налегал на выпивку. Упрекнуть его в этом было бы нечестно, учитывая, что и я не отставала.

— Как у Павла дела? — осмелев, спросила я.

— Все как обычно! — уже заплетающимся языком ответил Сева. — Мотается по миру. Заключает сделки. А вы разве не общаетесь?

— Нет. Мы мало связаны по работе, — уклончиво ответила я.

— Мне казалось, что вы близки. Разве нет?

— Как друзья, — соврала я. Оставалось радоваться, что Сева изрядно накидался алкоголем, а я лишь в легком подпитии.

— Кажется, я нехило набрался, Аллочка, — констатировал он. — Пора увозить тебя домой!

— Да брось! Я сама прекрасно доберусь. — Провожатый из Севастьянова явно был никакой.

— Это не обсуждается! Меня потом Пашка спросит, а мне ответить нечего будет. — Он безапелляционно махнул рукой и потащил меня к гардеробу.

— Что спросит?

— Скажет: «Ты отвез мою подругу домой ночью?», а я буду, как баран, стоять и краснеть. Все, одевайся и поехали! — Он забавно изобразил Коноварова, но еще смешнее самого себя.

— Есть, сэр!

— Молодец! Соображаешь!

Пока ехали до моего дома, Сева совсем расклеился и уснул на моем плече. Как ни старались мы с водителем такси его растормошить — бесполезно. Сева лишь махал руками и отправлял нас далеко и надолго.

— Девушка, я не могу больше ждать, — таксист заметно нервничал.

— Поможете мне довести его до квартиры? — Выбора не было. Адреса Севы я не знала, а на улице его бросать не вариант.

— Без проблем.

Уложив Севастьянова в гостиной на диван, я ушла в спальню. Ситуация мне виделась патовой и неправильной.

Ночью снился Павел, что явилось изощренной пыткой, возвращавшей меня в загородный дом, в его постель. Пробудилась около пяти утра от того, что кто-то прижимал меня к себе. Все еще находясь под воздействием Морфея, я не сразу поняла, что происходит, а когда до меня дошло, что я не одна, подскочила как ужаленная. Сева как-то успел раздеться и прилечь рядом. Вопросов возникло два: как давно и что вообще происходит?!

— Сева! — тормошила я его за плечо. — Сева, вставай!

— Аллочка? А ты что тут делаешь? — сонно пробурчал тот и попытался притянуть меня к себе, но я отскочила.

— Я вообще-то дома. И тебе пора домой. — Я настойчиво продолжала пробираться в его сознание.

— Я у тебя дома? А что я тут делаю?

— Давай так: я сейчас вызову тебе такси, ты поедешь домой и хорошо выспишься, потом мы созвонимся, и я все тебе расскажу. Договорились?

— Договорились! Только дай водички попить, а?

Через полчаса я уже вновь лежала в постели, пытаясь уснуть. С одной стороны, лицо еще хмельного Севы, потерявшегося в пространстве, веселило, а с другой — проснуться в одной кровати с посторонним, да еще с другом Павла, — это чересчур.

После окончательного пробуждения моя голова, слава богу, не болела. Забытая онлайн-игра встретила старыми знакомыми и затянула в свой виртуальный мир.

— Хел, привет! — ближе к обеду объявился Севастьянов.

— Привет, пьяница, — засмеялась я, продолжая бродить персонажем по нарисованным локациям и прижимая мобильник к уху.

— Со всеми бывает, — ответил он. — Может быть, сходим куда-нибудь посидим? Можно в клубешник пойти.

— Нет, я пас. Спасибо. — Тусовщицей никогда не была, да и заливать страдания алкоголем и ночными развлечениями — идея не лучшая.

— Хочешь, приеду к тебе в гости? — предложил Сева, а я поморщилась от перспективы.

— А ты настойчивый! — Я старалась держаться вежливо, но по факту хотелось сбросить звонок. С ним весело, но, как показали прошедшие сутки, лучше развлекаться подальше друг от друга.

— А зачем нам теперь притворяться и делать вид, что мы просто друзья?

— Я тебя не понимаю… Мы и есть просто друзья, — все еще улыбалась я. — Мне кажется, ты не проспался.

— Я был так плох сегодня ночью? — хмыкнул Севастьянов, а у меня неприятный холодок пробежал по спине.

— Что?!

— Я обещаю исправиться! Так я еду? — не отставал он, пока я пребывала в замешательстве.

— Нет! — выпалила я тут же, закрывая браузер игры. Настроение стремительно портилось.

— Вредничаешь?

— Сева, у нас ничего не было, — я решила закончить комедию. Его намеки были неприятны.

— Алла, было, я же помню. И не волнуйся, мы предохранялись.

Звуковой сигнал телефона сообщил о пришедшем в WhatsApp сообщении. Быстро открыв его, я остолбенела. На фото мы с Севой лежали на кровати, моя голова покоилась на его плече, рука — на груди, и он делал селфи, касаясь моих губ своими.

Стало нехорошо.

— Убедилась? — Сева не сдавался.

— Это ничего не доказывает, Сева. Не звони мне больше.

Нажав отбой, я медленно села на диван. Пыталась восстановить по крупицам весь вчерашний вечер. Не помнила, как обнимала его, или чтобы он целовал меня, а значит, я могла не помнить и чего-то большего. У меня вырвался стон отчаяния. Как я могла попасть в такую ситуацию?

Сева не унимался и писал мне сообщения, потому что звонки я скидывала. Его писанина еще больше ввергала меня в ужас. Он писал мои приметы, словно я перед ним лежала на столе. «Родинка под левой грудью» окончательно выбила меня из колеи. Теперь сомнения исчезли: между нами, что-то было. Господи, как низко я пала!

— Алло. Ирка, ты мне нужна, прямо сейчас! — Я не стала ждать ее ответа. Откинула телефон в сторону и обхватила голову руками.

Мечась из стороны в сторону по гостиной, я не понимала, как такое вообще случилось. Может, мне показалось, что со мной Паша? Зачем я выпила лишнего! Это невыносимо!

Едва Ирка вышла из лифта, я раскрыла дверь и с порога начала рассказывать обо всем, что произошло, стараясь найти объяснение своему поведению.

— Стой! Все, успокойся! Только от Павла своего отошла и опять себя в угол загоняешь! — Подруга усадила меня на диван. — Слушай, может ничего и не было?

Я молча протянула ей телефон и ждала, пока она посмотрит фото и прочитает переписку.

— Жесть, конечно… — Она была озадачена. — Хел, может, ты просто хотела тепла и нежности. Такое бывает. Неосознанно потянулась во сне. Ты живой человек. Да еще твой сон… может, вовсе не сном оказался. Тихо! Не реветь! И не смотри на меня, как загнанный в угол зверек. Может, ты выпила лишнего. Мало ли что могло произойти. Если случилось, смирись, и все! Ты не поможешь себе ничем, занимаясь самобичеванием.

— Ира, да я просто шлюха и нимфоманка в таком случае!

— Послушай, а может, он просто рассмотрел тебя, пока ты спала? — все еще рассуждала Ирка.

— Снял с меня все и посмотрел грудь, а я не заметила? А потом я спала на его плече и этого тоже не помню?

Мутило меня, стоило лишь представить все это.

— Просто забудь об этом, и все, — подруга заставила меня смотреть на нее. — Что бы ни произошло, забудь! Не было ничего. Если эта сволочь воспользовался ситуацией, ты не виновата.

— Ты правда думаешь, что я смогу забыть… такое? — откровенно говоря, я была раздавлена. Полностью.

— Сможешь — и забудешь! А теперь собирайся, поехали к нам. Отвлечешься. Я тебя одну не оставлю.

Выходные прошли как в тумане. Я постоянно возвращалась к событиям злополучной ночи, проведенной с Севой. А вот понедельник принес радость, ведь самобичевание можно разбавить работой, уходя таким образом от проблем. Сложные задачи приносили особое удовольствие.

— Алла, зайди ко мне! — скомандовала Ольга Сергеевна.

Я зашла в кабинет шефа, готовая взяться за любую ношу и даже заменить всех сотрудников офиса. На время.

— Так! Подготовь все документы по финансовому состоянию компании за последние пять периодов и сделай пояснительную справку. У тебя есть пара часов.

— Конечно. Сейчас все подготовлю.

Мне хватило и сорока минут, чтобы выполнить поручение Ольги Сергеевны. Не зря же я в начале года подружилась с ребятами из IT-отдела и попросила автоматизировать проведение операций по расчету финпоказателей.

На внутренний телефон мне позвонила офис-менеджер и попросила принести подготовленные документы в большую переговорную. Обычная практика, причем могли дополнительно задать кучу вопросов относительно расчетных данных, так что всегда надо быть в курсе каждой запятой и цифры до десятого знака после нее.

Как только я переступила порог кабинета, мир взорвался. Там находился Павел. Только слепой не увидел бы на моем лице всю гамму чувств, которые пронеслись за одну минуту: радость встречи, печаль разбитого сердца, страсть воспоминаний, несмываемый позор моего падения и рухнувшие навсегда надежды.

Глава 11

— Алла, ты в порядке? — Ольга Сергеевна осторожно забрала документы из моих рук. — Иди. Подыши воздухом. Наши сотрудники, Павел Владимирович, работают на износ.

— Я вижу. Вы меня простите, я отойду на пару минут. Мой помощник пока посмотрит бумаги.

Я слышала его шаги за спиной, но лишь ускорялась, пытаясь скрыться в самом темном углу нашего офиса.

— Алла, — он нагнал меня, — милая моя… Я так соскучился.

Я видела, что он вынужденно держит дистанцию, чтобы соблюдать правила приличия и не ставить меня в неловкое положение. Хотя и старался подойти ко мне как можно ближе.

— Здравствуй, Павел, — смотреть ему в глаза я боялась.

— Ого, как официально. Я знаю, что заслужил, правда. Только вчера поднялся на ноги. Решил не звонить тебе, а сразу приехать, даже повод нашел. — Он улыбнулся, протянул руку ко мне и тут же опустил, сжав ладонь в кулак. Держался.

— Что значит — поднялся на ноги только вчера? — Меня пробирал озноб. Павел находился так близко и теперь уже так далеко.

— Все та же проблема… — Он провел рукой по волосам. Его до боли знакомая привычка мое сердце сжала тисками.

— Всюду писали, что ты в полном порядке. — Я пыталась найти хоть что-то, позволяющее мне и дальше считать себя брошенной.

— Это папа придумал, давно. Чтобы не циркулировали излишние сплетни о моем состоянии, все поддерживают легенду и питают журналистов заранее подготовленными фотографиями, — он осторожно коснулся своими пальцами моих. — Я заберу тебя сегодня вечером, и мы поедем домой.

Если бы найти возможность вернуться на несколько дней назад… Сейчас бы я, не раздумывая сбежала с ним, не дожидаясь конца рабочего дня. Прижалась бы так крепко, чтобы он ощутил, как мне его не хватало все это время. Каждую минуту говорила бы, как безгранично люблю и бесконечно счастлива рядом с ним. Но нельзя повернуть время вспять, и то, что произошло у меня с Севой, навсегда откинуло нас друг от друга.

— Извини, не могу… — Я силилась придумать причину отказа, только бы не говорить правду.

— Что значит, не можешь? У тебя какие-то незаконченные дела? Давай вместе их сделаем. — Он внимательно смотрел на меня, а я сжималась в комок нервов под его взглядом.

— Мне кажется, тебе пора. Ольга Сергеевна уже пять раз выглядывала.

— Да хоть десять! Алла, что происходит? — Он сделал шаг ко мне, давая понять, что его терпение небезгранично и ему плевать на правила приличия.

— Паша, давай поговорим в другой раз, пожалуйста. — Я развернулась и поспешила зайти в кабинет, где шумные коллеги могли хоть на секунду заглушить крик моей души.

Узнав, что встреча окончилась полчаса назад, я не стала испытывать судьбу, зная настойчивость Павла, и отпросилась уйти пораньше. Твердо решив не ехать домой, позвонила Ирке и сообщила, что останусь у них с ночевкой. Добралась до места и отключила телефон, лишая себя соблазна ответить на звонок или сообщение.

Подруга не задавала вопросов после того, как я рассказала о встрече с Коноваровым, лишь бережно укрыла одеялом, пообещав, что все будет хорошо.

Боль и обида душили меня. Я злилась на себя и на весь мир так сильно, что не могла выплакать горечь. Меня лихорадило от переполняющих эмоций. В пять утра устала заставлять себя заснуть и ушла на кухню пить чай. Светало. Я боялась нового дня и мечтала о нем, все еще надеясь на какое-то чудо.

— Перестань! — Я устало закрыла лицо руками, разговаривая с собой. — Нет больше надежды, и чудес не бывает. Забудь.

— Хорошее решение, — в комнату вошла Ира. — Так и не уснула?

— Нет…

— Слушай, а если нам с тобой уехать прямо сегодня? У меня есть девочка знакомая в турагентстве, написала вчера, что есть горящие путевки на пару недель в Грецию. Цена — копейки. И там сейчас хорошо. Может, в море и не рискнем зайти, но хоть на природе побудем. — Ирка по-хозяйски разливала чай по чашкам и делала бутерброды.

— Почему бы и нет, — безразлично ответила я.

— Хватит хандрить, давай звони своей мегере на работу и бери отпуск.

— У тебя Олег просто святой, ты знаешь это? — грустно усмехнулась я.

— Конечно знаю, потому и люблю. Давай уже, меньше слов и больше дела!

— Я что, в шесть утра ей буду звонить? — устало возмутилась я, представляя, как меня четвертуют потом на работе.

— А, точно! Тогда я пошла звонить, чтобы бронь поставили. Кстати! Давай уже за паспортом вали!

— Какая ты шебутная все-таки… — Я поморщилась и, не дожидаясь завтрака, стала собираться.

Через пару часов, подъезжая к офису с загранпаспортом и дорожной сумкой, я стремилась как можно скорее отпроситься в отпуск и уехать. Страшно передумать, зная, что он в Москве. Отказаться от того, кого желаешь всем сердцем и душой, невероятно трудно. В офисе уже маячили сотрудники, которые предпочитали приходить пораньше. Быстро юркнув в кабинет, я написала заявление на отпуск и стала ждать Ольгу Сергеевну. Время подходило к десяти утра, а ее все еще не наблюдалось.

— Не знаешь, когда будет Ольга Сергеевна? — Я заметно нервничала.

— Она уже здесь, в большой переговорной. — Секретарь кивнула в сторону двери, где обычно проходили бизнес-встречи.

— А-а-а… Не знаешь, с кем она?

— Нет, даже внимание не обратила. Как обычно, наверное, из банка приехали. Кто еще с утра пораньше по гостям ходит?

— Ясно. Спасибо.

Момент, на мой взгляд, выдавался удачный. Если отдать заявление, пока у нее гости, начальница не будет особо вчитываться и быстро подпишет, показывая свою важность.

Постучав, я сразу же вошла.

— Доброе утро! — Секретарь ошиблась. За столом мирно пили кофе и что-то обсуждали моя начальница и команда Коноварова с ним во главе. — Здравствуйте… Ольга Сергеевна, подпишите, пожалуйста.

— Алла, что это?

— Вот… — Я быстро положила перед ней заявление, чтобы не озвучивать свою просьбу вслух.

Мысленно же молила ее быстрее подписать мою бумажку и дать сбежать. Павел пристально смотрел на меня, не отрывая глаз. И я посмотрела в ответ, моментально попав в плен, который тащил меня в штормовое море. Необычного цвета радужка откинула к воспоминаниям у детской площадки; время замедлялось, а мое сердце стучало как бешеное, отдаваясь набатом в барабанных перепонках.

— Отпуск? — негодование Ольги Сергеевны вырвало меня из омута грез.

— Да.

— На две недели? Алла, ты о чем думаешь? У нас впереди проект с Павлом Владимировичем, а ты куда-то собралась. Я не подпишу! — уперлась начальница, отодвигая от себя заявление.

— Мне очень нужно, Ольга Сергеевна. Я готова взять за свой счет, если Вы не подпишете мне положенный отпуск, — я больше не поднимала глаз. Слишком велик риск и соблазн.

— Куда собираетесь, Алла? — спокойно спросил Павел.

— В Грецию… — ответила и пожалела, что не соврала.

— Когда улетаете? — Он был настойчив.

— Сегодня.

— Подпишите заявление, Ольга Сергеевна. Ей нужен отдых. Как Вы говорили — работает на износ? — От его голоса меня бросало то в жар, то в холод. Невыносимое чувство обреченности давило, как цементная плита.

— Это в первый и последний раз, понятно? — пошла на поводу у важного клиента Ольга Сергеевна.

— Да.

— В следующий раз предупреждай заранее.

— Конечно. Спасибо. Всего доброго.

Вылетела я из переговорной как ошпаренная и помчалась в отдел кадров. Ничего не оформляя, забежала, словно фурия, бросила на стол заявление и, поцеловав кадровичку, пулей рванула из офиса. Покинув пределы бизнес-центра, успокоилась и замедлила шаг. Оставалось дождаться такси и уехать. Машина обещала быть через семь минут.

— Алла, прошу, сядь в машину. — Павел перегнулся через коробку передач и открыл мне дверь с пассажирской стороны.

Я не представляла, как он мог так быстро оказаться в своем автомобиле. Это попросту невозможно!

— Я уже вызвала такси, — промямлила я и отвела глаза в сторону. Накрывали ощущения, будто меня душой по битому стеклу таскают.

— Не заставляй меня сажать тебя силой, пожалуйста. — Он заметно нервничал. Нет… Сердился.

— Хорошо. — Я послушно села на предложенное место.

— Не хочешь объяснить, что происходит? — Он пытливо смотрел, а у меня внутри все рушилось от убийственного торнадо, тянуло в груди канаты чувств на разрыв.

— Нет… Паша, я опоздаю на самолет. Давай поговорим в другой раз.

— Я это уже слышал. Звонил тебе всю ночь. Пять раз приезжал к тебе домой. Где ты была? Я ужасно волновался. — Его взгляд потеплел. Он взял мою руку и прижал к губам.

Если меня желали наказать за все мои грехи, то это был самый изощренный способ. Я мечтала броситься ему на шею и молить о прощении, хотела вычеркнуть ночь с его другом из своего сознания, но одно не позволяло мне сделать другое. Я осторожно высвободила свою руку и опустила глаза.

— Я была у подруги, — тихо ответила, впиваясь ногтями в ладонь, чтоб не расплакаться перед ним.

— Прошу тебя, объясни мне, в чем дело? Я обидел тебя? Ты злишься, что я не мог связаться с тобой так долго? В этом дело? Милая моя, только не молчи… — Его забота и ласковые глаза не оставляли даже пепелища в моей душе. Чувствовала, что не могу больше находиться рядом с ним.

Представив, как обрушу на него всю грязь, как в любимых глазах отразятся разочарование, злость и боль… Нет! Только бы не видеть в них осуждения! Пусть будет больно мне, но не ему! Только не ему!

— Прости меня, — это все, что я смогла прошептать, прежде чем быстро покинула его машину и запрыгнула в такси, которое ожидало меня у шлагбаума.

Едва вошла к Ирке — разревелась. Подруга бережно подняла меня с пола, на который я осела, и повела на кухню.

— Успокойся, зайка. Все пройдет, — успокаивала она, вытирая салфеткой мои щеки и глаза.

— Я люблю его… Я так сильно люблю его, Ира! Я не могу жить без него…

— Я знаю. Но надо выдохнуть. Дай времени залечить твои раны, — вздыхала та, смахивая со своего лица капли сострадания.

Глава 12

Греция встретила теплой погодой и ярким солнцем. Выйдя из самолета, я вдохнула совершенно другой воздух, пропитанный морем и ароматом эвкалиптов. Отель находился на полуострове Халкидики, вернее на его «пальце» — Афоне. Место потрясающее. Лазурный берег моря, оливковые рощи, узкие дороги, приветливые люди. Все кажется знакомым, но каким-то другим. Греческая кухня бесподобна в своем разнообразии и вкусе. Номер небольшой, двухместный, но очень уютный. При заселении нам принесли комплимент в виде бутылки вина и фруктов, что приятно порадовало.

Вода к купанию все же не располагала. Холодная. Но Ирка пару раз пыталась прикинуться моржом. Это были те немногие моменты, когда я смеялась от души.

— Черт! Я, кажется, отморозила себе то, что у меня от рождения не выросло! — Ирка сидела, закутавшись в большое бежевое полотенце, пытаясь согреться.

— Говорят, закаляться полезно для здоровья, — смеялась я.

— Ты еще поговори мне, ага! Будет что вспомнить, а ты даже ноги намочить боишься.

— Я буду вспоминать твое скукоженное от холода тело, — парировала я.

— Дурочка ты, это омолаживающие процедуры, — выкрутилась подруга. — Предлагаю взойти на Олимп. Что скажешь?

— Не уверена, что боги будут нам рады. — Я сидела, закрыв глаза и подставив лицо солнечным лучам.

— Да не в том смысле! Давай поедем на экскурсию и поднимемся на гору. Там, наверное, волшебно…

— Ты серьезно? — Я не могла поверить в услышанное, потому что обычно Ирку не уговорить на подобные приключения. Она любила экскурсии и все подобное, но чтобы лазить по горам? Нет, тут без нее.

— Очень серьезно.

Решили не откладывать в долгий ящик и ехать следующим утром. От Ирки можно было ожидать резкого изменения планов, а мне очень хотелось каких-то сложностей, чтобы бороться со своим горем.

Только оказавшись у подножья горы Олимп, мы поняли, что наша экскурсия затянется на пару дней. Радужные планы быстро взбежать на гору оказались полным бредом, как и наивное представление о легкости подобного подъема. Если в самом начале мы двигались в привычном темпе, то чем выше поднимались, тем сложнее было тащиться дальше.

— Все! Сдаюсь, — сказала Ирка и присела на булыжник у тропы. — Если я не отдохну, то за мной надо будет отправлять вертолет.

— Не смеши, а? Мы поднялись всего-то ничего. — Не хотелось останавливаться. Чем сложнее подъем, тем менее глубоким будет погружение в отчаяние.

— Хел, ты ничего не изменишь, если убьешься на этой горе, — впервые за неделю подруга заговорила о том, что меня мучило.

— Я не к этому стремлюсь…

— А к чему? Ты даже не замечаешь, как прекрасно все вокруг. За это время я слышала твой смех не больше трех раз. А ведь обычно наши совместные отпуска проходили так, что тебя заткнуть можно было только во сне. Ты ж без умолку болтала и смеялась.

— Исправлюсь, — усмехнулась я и достала бутылку с водой.

— Не в этом дело! Я бы таскалась в твоей компании сутками и везде, даже будь ты немой! Пойми, я просто переживаю и хочу, чтобы тебе не было больно, — в сердцах выдала Ирка.

— И я этого хочу, — я крепко обняла подругу. — Но пока не знаю, как к этому прийти.

— Может быть, сделать как в самом начале? Отпустить ситуацию, — предложила Ирка, делая глоток воды и утирая рукавом кофты капли с подбородка.

— Что это изменит? — усмехнулась я и выдернула травинку.

— Ты будешь с ним столько, сколько получится, — пожала плечами подруга, откинувшись на руки.

— Я была с другим мужчиной. Не забыла? — мне претили подобные рассуждения.

— Если не помнишь, то это не считается, — отмахиваясь, фыркнула Ирка, нежась под лучами солнца.

— Ира! — Впервые столь глупое объяснение самой мерзкой ситуации в моей жизни рассмешило меня.

— Что Ира?! Я вообще считаю, что бабы — дуры! Зачем казнить себя, если ничего не можешь изменить? — удивлялась подруга, почесывая бок.

— Я не казню себя, а пытаюсь пережить, — поправила я ее мысли.

— Так переживай рядом с тем, кто способен тебе помочь, — с откровенным негодованием выпалила Ирка и вздохнула.

— Я так и делаю. Сижу тут на горе Олимп с тобой, — улыбнулась я.

— Ну, еще не на горе, а скорее у подножья горы, — поправила меня подруга. — Но я не о себе. Паша твой способен помочь тебе забыть! Так сказать, всеми подручными способами, и не только подручными.

— Вот все опошлила! Вставай уже! Пойдем дальше.

Мы медленно двинулись в гору, не теряя веры в собственные силы добраться до вершины.

— Ты думаешь я не вижу, как тебе больно? Меня прямо бесит, что ты прореветься не можешь нормально. Несешь весь груз в себе. Надеюсь, на этой горе ты устанешь волочь свой камаз дерьма и избавишься от него. — Ирка была похожа на ворчливую учительницу.

— А я все думала, почему мы решили покорить гору! — с ней мне становилось легче и даже разговоры, возвращающие меня в мой беспроглядный туман, не причиняли острой боли. Ранили — безусловно, но не смертельно.

— Да, дорогая. Это мой хитрый план. Главное, чтобы я сама доползла. Уф! Зачем люди по горам лазают, не понимаю. Мне кажется, во мне лишнего веса столько, сколько я сама вешу, — пыхтела Ирка, облокотившись на дерево.

— Не ворчи! Настраивайся на лучшее!

— Только после тебя, оптимистка! — хмыкнула устало подруга, дыша как паровоз.

Мы остановились у туристического отеля. Без подготовки, конечно, покорять Олимп не стоит. За четыре часа дороги мы изрядно вымотались, а дошли только до первого лагеря. До вершины было как ползком до Китая.

Но и здесь виды открывались фантастические. Ирка без устали щелкала фотоаппаратом и снимала видео.

— Как же тут красиво, да? — ее глаза были полны восторга.

— Очень…

— Слушай, я знаю, что ты не хочешь продолжать эту тему, но… Тебе будет легче, если ты объяснишься с ним.

— Да мне проще с горы броситься! — всплеснула я руками, как обычно делала Надежда Ивановна. И память в очередной раз уколола больно в самое сердце.

— Послушай, не обязательно говорить ему все. Но пока ты молчишь, будет надежда и у него, и у тебя. Он сделал много шагов тебе навстречу, а ты лишь сбегала. Неправильно это. Решила забыть — поставь точку, но сделай это правильно, не оставляя недосказанности. Иначе будешь потом винить себя еще больше. — Ирка навела объектив и сделала несколько моих снимков.

— Я боюсь… — призналась я и вдохнула горный воздух.

— Хуже, чем сейчас, уже не будет, Хел.

— Всегда удивлялась твоей мудрости не по годам, подруга, — улыбнулась я, рассматривая открывшиеся виды.

— Легко быть мудрой, когда ты не в эпицентре, — усмехнулась Ира.

— Может, он больше не захочет со мной говорить, — предположила я лучший исход.

— Захочет, если будет знать, что ты готова к разговору, — отбила мою подачу подруга.

— А я готова? — Ответа на этот вопрос я сама не знала.

— Это знаешь только ты.

— К такому разговору я не буду готова никогда… — Невозможно представить, кто вообще был бы готов к подобному.

— Ответь себе на вопрос, чего ты действительно хочешь… — тихо сказала подруга, пытливо глядя на меня.

— Хочу быть с ним.

— Так будь с ним, — Ира грустно улыбнулась, очередной раз щелкая камерой. — Зачем придумывать лишние препятствия?

— У тебя что-то не то с памятью, подруга? — Я искренне не понимала, почему она опускает причину моего нынешнего состояния.

— Ой, да брось! Не обязательно вообще говорить об этом! Не было ничего, и все тут! — отмахнулась Ирка и фыркнула как еж.

— А если Сева ему расскажет? — предположила я не без ехидства.

— Ну вот когда расскажет, тогда и будешь думать! А до этого времени будешь с ним, как и мечтаешь! — Ирка отступать не собиралась. Ее слова врезались в мой мозг, и что-то в груди отзывалось робкой надеждой.

— Это подло. — Все же так я поступить с Павлом не могла.

— А если это подло, то включай голову! — Ирка явно разозлилась, что бывало редко. — Поговори с ним. Хочешь потерять его навсегда — найди слова, чтобы он это тоже понял и отпустил тебя. Хочешь надежду на прощение — скажи правду.

— А другие варианты есть?

— Есть. Ты, конечно, не будешь к нему так близко, как хотела бы, но друзьями вы можете остаться. Короче! Будь смелой и решительной, вот что хочу сказать. Мямли никому не нравятся. — Подруга поморщилась и цыкнула, направляя опять камеру на меня и делая несколько снимков.

— Если бы мы были на краю пропасти, я бы тебя точно сейчас скинула. — Мне хотелось разрядить обстановку и закрыть тему.

— Люблю я людей за их доброту! — съязвила Ирка, но все же улыбнулась.

Понять и принять все, что говорила подруга, я была не в состоянии. Но все же… задумалась. Абсолютно точно нам стоило объясниться. Вернее, даже не так — мне надо было поговорить с ним. Сказать, что больше не чувствую к нему того, что раньше, но ценю как человека и друга. Если найти правильные слова, мы сможем остаться друзьями, хотя не уверена, что мне будет проще от этого. Ирка права, надо найти в себе смелость.

Заключительные три дня отпуска в Греции были самыми спокойными для меня. Точно зная, что делать дальше, решила горевать потом. Кстати сказать, на вершину Олимпа мы так и не дошли. У нас на первой вершине отказывали ноги, а рекомендованные палки превратились в вешалки. Но мы дали друг другу слово, что непременно это сделаем в следующий раз и даже внесли заметки о необходимых и лишних вещах. Ирка предложила еще скрепить клятву кровью, но потом передумала.

Арендованный автомобиль не стоял на месте. Мы колесили по всему побережью Халкидиков! Каждый пятачок, отведенный для стоянки автомобилей, открывал сногсшибательные виды. Мы останавливались везде, много фотографировались, смеялись, взбирались по тропам в самые злачные места, спорили о растениях. Отдыхали. Но я не забывала о нем ни на минуту.

Глава 13

Самолет приземлился в аэропорту Шереметьево города Москвы. На улице пасмурно, но все же по-весеннему хорошо.

— Поедем к нам? Олег там приготовил что-то вкусненькое. Говорит, торт купил, «Три шоколада», — Ирка многозначительно подняла брови.

Как-то мы с подругой обмывали ее потерянную любовь. Купили полуторакилограммовый торт «Три шоколада», Ирка принесла две большие столовые ложки, разделила сладость пополам и заявила, что не встанем из-за стола, пока все не съедим. Это было ужасно! Но смешно.

— Я не готова к подвигу с тортом! — сопротивлялась я.

— Ты не поняла. Вопрос не стоит о готовности, все серьезно! Надо-надо, — смеялась подруга.

— Поехали, уговорила. Я думаю, что ты хочешь иметь рядом страшную толстую подругу. — Это извечная шутка Ирки, когда мы ехали на шашлыки или в любое другое место, где предполагалось много пить и есть.

— Не совсем так. Я хочу сравнять весовые категории. — Вечный загон подруги по поводу лишних килограммов доводил ее мужа до нервного тика. А вот со мной можно было не церемониться и болтать любую ересь.

Только мы покинули здание аэропорта, как Ирка бросилась вперед, к Олегу, кинув свою сумку мне на ногу.

— Вот же нетерпеливая, — ворчала я, потирая косточку на лодыжке. — Надо было дотащить ее до вершины Олимпа, чтобы еще месяц ходить не могла.

— Тебе идет загар, — голос Павла прозвучал для меня как песня и как тревожный сигнал, предвещающий что-то ужасное. Хотела поговорить с ним, но не так скоро.

— Паша… — Я не могла поверить своим глазам. Он стоял передо мной, такой красивый и такой… недоступный. Деловой костюм придавал ему официоза и бóльшую степень цинизма, чем читалось в его взгляде. — Не думала, что ты в Москве.

— Как прошел отпуск? — вежливо, и не более, поинтересовался он.

— Спасибо. Все замечательно. — Я смотрела на него и мечтала о чуде в виде стены, которая скроет его от моих глаз и даст мне прислониться и передохнуть.

— Здрасьте! — Ирка и Олег с довольным видом рассматривали нас. Меня это нервировало, хотя и радовало, что я не одна.

Павел приветливо улыбнулся им, чего не сделал в отношении меня. Мужчины пожали друг другу руку и познакомились, не дожидаясь, когда их представят.

— Неожиданная радость встретить преследовавшее нас видение Павла во плоти! — Ирка не лезла за словом в карман.

— Ира! — Если бы взгляд мог испепелять, то подруга точно бы сгорела дотла.

— Что Ира? Павел должен знать, что невольно был третьим на нашем отдыхе.

Я виновато посмотрела на Павла и заметила, как он сдерживает улыбку.

— Надеюсь, я вам не сильно помешал? — Они точно решили довести меня до бешенства.

— Помешали? Ну что Вы, Павел! Вы были нашим вдохновителем. Ради Вас мы почти покорили Олимп! — Подруга вскинула многозначительно указательный палец, отображая всю важность случившегося.

— Потрясающе, — улыбка Паши была неотразима.

— Так. Все! — Я была не готова вести светские беседы, да еще в таком ключе. — Нам пора.

— Павел, а не хотите к нам в гости?

Мои глаза полыхнули гневом в сторону подруги за ее гостеприимство.

— Нет, он не хочет, — быстро ответила я за него и схватила Иру за руку, чтобы оттащить подальше.

— Отчего же? С удовольствием. Тем более что я приехал встретить Аллу и никуда не тороплюсь.

Теплая волна счастья разлилась в моей душе от его слов. Трогательно, что, несмотря ни на какие мои выходки, он приехал. Но тут же стало нестерпимо стыдно — ведь я не заслуживала и малой толики этой заботы. Обманывать его и дальше своим молчанием, лишая права самому принять решение, было гадко. Знай он правду, никогда больше не захотел бы меня видеть.

— Решено! Тогда вперед, искать такси, — скомандовала Ирка.

— Предлагаю поехать на моей машине, — сделал широкий жест рукой Павел.

— Еще лучше! — вторила ему Ирка.

Подруга полностью завладела вниманием Павла, задавая ему самые разные вопросы. Я же была рада, что время моего разговора с ним еще не настало.

Андрей сдержанно поприветствовал всех, но я видела радость от встречи в его глазах и ответила тем же. Ирка разместилась впереди, чтобы показывать дорогу, хотя необходимости в этом не было, навигатор работал отлично.

Молча глядя в окно, я собиралась с мыслями и силами, думая, что скажу ему и как. Мужчины нашли общую тему для разговора — мотоциклы, и остановить их мог разве что апокалипсис. Не прерывая разговора, Павел накрыл мою руку своей ладонью и слегка сжал. Всю дорогу он поглаживал мои пальцы, словно хотел поддержать и успокоить, а я фактически разбивалась в душе на миллионы осколков.

Мы сидели на кухне. Егорка то и дело бегал из комнаты в комнату, демонстрируя свои игрушки. Мужчины вышли на балкон, а Ирка продолжала накрывать на стол, запретив мне вмешиваться из-за каких-то там суеверий про двух хозяек.

— Хел, хватит вести себя как пришибленная. Расслабься хоть сейчас. Это твой шанс показать ему, что ты — друг.

— Легко сказать… Я от него с ума схожу, — пробурчала я, оглядываясь, чтоб нас никто не подслушал.

— Ты уже сошла, спешу напомнить. Так что давай, будь собой. Зализывать душевные раны будешь потом. — Ира развернулась и посмотрела на меня оценивающе. — Ну, смотреть противно, размазня плаксивая! Представь, как ему сейчас некомфортно? Он в гостях у незнакомых людей. Твоих друзей, между прочим.

— Я поняла! Все! Успокойся уже. Не надо было его приглашать. — Подруга во всем была права, и это злило.

— Тебя забыла спросить.

Хорошо, когда есть друзья. Мне удалось обуздать свои эмоции и оставить переживания на более подходящее время, но это было не связано с моими сильными волевыми качествами — просто алкоголь творил чудеса. А под детальный отчет Ирки о наших приключениях спиртное шло совсем хорошо.

— Хел, ты не налегай так на настойку! — Подруга выбила меня из умиротворенного состояния.

— Я немножко! — Приятные волны опьянения уже качали меня на просторах сознания.

— Ты в прошлый раз с одной рюмки улетела, — Ирка засмеялась. — Олег, помнишь? Это когда она в твоих сапогах ушла.

— Нашла что вспомнить, — съязвила я. — Это ты убрала тогда мою обувь, вот я и ушла в чем смогла.

— Не знал, что ты можешь напиться, — Павел с улыбкой смотрел на меня.

— Слушай ее больше, — бойко ответила я, понимая, что мне очень легко сейчас во всех смыслах. — Она любит приукрасить.

— Так, больше ей не наливайте. — Подруга забрала мою рюмку, и мне стало грустно. Но она была права: я напилась. Гораздо сильнее, чем в ту ночь с Севой.

— Все, мне пора домой, — засобиралась я, с трудом поднимаясь с диванчика.

— Ну, началось. Павел, отвезешь ее домой? Теперь бесполезно ее останавливать, — покачала головой Ирка и цыкнула, глядя на мои старания идти ровно.

— Конечно. Буду рад.

Помню, как мелькали фонари ночного города, звучала приглушенная музыка, помню его запах, нежность рук и тепло груди у своей щеки. Но утром я не сразу поняла, где нахожусь. Лишь стряхнув с себя остатки сонливости, увидела знакомую до боли комнату, в которую мечтала попасть снова, в его загородном доме. Павел спал рядом, на нем была все та же белая рубашка с закатанными по локоть рукавами и черные брюки.

Страшно было дышать, не то что шевелиться. Про себя молила всех богов остановить мгновение, дать насладиться его близостью. Коснуться его хотелось до зуда в пальцах, но я не осмелилась. Теперь не могла. Права не имела.

Мелькнула мысль сбежать, пока он спит. Уехать быстро и незаметно. Тихо выскользнув из кровати, я покинула комнату. Зеркало в вестибюле второго этажа отразило меня во всей красе: волосы растрепаны, глаза красные, а лицо полностью соответствовало тому, как я себя чувствовала. Голова неприятно гудела, а внутри подрагивал настоящий холодец из внутренностей. Кошмар, одним словом.

— Аллочка! — Приятный голос заботливой пожилой женщины услышать было отрадно.

— Надежда Ивановна! — Я крепко обняла ее и поцеловала.

— Ну и вид у тебя, деточка! — Она скептически осмотрела меня с ног до головы. — Похудела как сильно…

— Вовсе нет! Это загар такой эффект дает, — пошутила я.

— Иди в свою комнату, марафет наведи. И сразу ко мне, на кухню. Надо позавтракать.

Через полчаса мы сидели на уютной кухне и пили чай. Так я узнала, что Павел приехал за день до моего возвращения.

— Надежда Ивановна, а Андрей здесь? — Время шло, и я понимала, что пора уходить.

— У Петра, наверное, сидит. А ты куда собралась?

— Мне домой надо. Я только вчера прилетела из Греции.

— В отпуске была? — улыбнулась домоправительница.

— Да.

— Понравилось? — Она явно не собиралась меня отпускать, и это шло вразрез с моими желаниями. Да, я настроилась поговорить с Павлом, но только не в таком похмельном состоянии.

— Очень. Там хорошо.

— А глазки-то какие грустные. По Пашке скучала, наверное? — Она участливо похлопала меня по руке. С пониманием.

— Я с подругой летала, — поднятую тему мне было лучше обойти.

— Не пойму я, зачем ты бежишь, — Надежда Ивановна поднялась со стула и стала убирать со стола. — От себя все равно не убежишь.

Тихо юркнув в комнату Павла, чтобы забрать сумку, о которой благополучно забыла, я несколько минут просто стояла и смотрела на него спящего. Душа просила остаться, а разум жестоко напоминал о Севе. Все казалось несправедливым и неправильным. Слезы безнадежности душили, запрещая верить в лучшее.

— Решила опять убежать? — Павел поднялся и сел на край кровати.

— Мне надо домой. — Я не успела уйти незаметно, как планировала. — Доброе утро.

— Тебе настолько неприятно находиться со мной рядом? — Он встал и подошел ко мне.

— Дело не в этом…

— Тогда в чем? — Желваки на его щеках ясно говорили о напряжении и раздражении.

— Я не готова продолжать наши отношения. — Правду открыть не смогла, стараясь отделаться общими фразами.

— Хм… А мне ты когда собиралась об этом сказать? — Его взгляд стал колючим, вызывающим. — Решила посмотреть на придурка, который пороги твои обивает?

— Нет! Это не так! — Я чувствовала, что сильно обидела его. — Я хотела сказать, что…

— Что ты хотела сказать? Ну же?

— Паша, я очень ценю тебя и дорожу нашей дружбой. Я не знала, как тебе сказать, что не готова… к другим отношениям с тобой.

— Прямо, Алла. Ты могла сказать об этом прямо, а не бегать, — он отошел и сел на кровать.

— Прости… — Я собралась выйти из комнаты, когда он остановил меня, взяв за руку.

— Алла, останься. Давай привыкнем быть… друзьями. Ты же это мне предлагаешь?

В груди царапнуло болью, что он не встряхнул меня, не заставил сказать правду. Мой груз так и остался со мной, и теперь мне придется скрывать не только измену, но и настоящие чувства к Паше. Сама фактически предложила дружбу, сама же попала в адский котел, где теперь придется вариться из-за малодушия, любви и… беспросветной тупости.

Вранья становилось слишком много, и не хотелось лгать еще и себе — я хотела остаться. Мне был нужен любой повод остаться с ним. На время… хотя бы. Мозгами понимала, что будет трудно, но отказаться оказалась не в силах. Пусть когда-нибудь настанет день, и он узнает все, но до этого я смогу быть ближе к нему.

— Чем займемся? — Актриса… Придала своему голосу самый беззаботный тон.

— Всем, чем захочешь, — он улыбнулся. — Дай мне минут пятнадцать привести себя в порядок.

— Время пошло! — крикнула я, выходя из комнаты.

Дверь закрыла и прислонилась к стене, стараясь успокоиться. Сложно быть на расстоянии вытянутой руки от него и не касаться. Изображать радость, когда тебе больно, принимать дружбу, когда ждешь любви. Знать, как он может целовать и обнимать, но намеренно отказываться.

Глава 14