Судьба не прячется в шкафу

Судьба не прячется в шкафу

*

1

Я никогда не считала себя обиженной этой жизнью, но вот то, что судьба-злодейка потратила на меня все свои запасы сюрпризов — это точно! Ни дня не проходит, чтоб я не произнесла «Эй, вы серьезно?». Но так даже интереснее, так веселее. Да, и я уже привыкла. Если мне сейчас устроят выдержанную и безмятежную жизнь, я превращусь в параноика, которому будет казаться, что против меня готовят вселенский заговор. Поэтому, даже когда в моей квартире посреди комнаты лежал раненый голубь, я только пожала плечами и пошла осматривать бедолагу. Неделю я играла с ним в лекаря, но мне все-таки удалось спасти его крыло. Так у меня появился сожитель — Лео. Вы когда-нибудь жили с голубем? Скажу вам, то ещё развлечение. Возможно, именно из-за него хозяйкой моей квартиры и было принято решение: дать мне неделю на то, чтоб подыскать себе новую берлогу и свалить туда со всеми пожитками и Лео.

— Катерина Степановна, миленькая, ну где же я за неделю найду себе квартиру, да еще и с моей-то зарплатой? — к моему жалостливому тону бы еще слезу пустить, жаль актерские таланты во мне умерли, так и не родившись.

Екатерина Степановна уже три года сдает мне квартиру, и за это время у нас не было ни ссор, ни неприятных ситуаций; все ровно, спокойно и замечательно. Однушка почти в центре, квартплата — сказка. До моего университета недалеко, до работы вообще рукой подать. Ну, почему сейчас? Почему со мной?

— Полиночка, я все понимаю. И я бы никогда так не поступила, не вынуди бы меня обстоятельства, но ты тоже пойми… Мой внук — Денис приезжает, ему нужно где-то жить.

Ага, как же, Денис… Все из-за Лео, итак понятно! Чертова мужененавистница. Хотя, я еще до конца и не уверена, что Лео — это не Саманта или Барбара — оттого и еще обиднее.

— Так может я это… — заговорщически подмигиваю.

— Он женат, — тяжело вздыхает старушка, будто совсем не рада этому факту. Затем уже веселее добавляет: — И двое детей. Но может, ты это… — теперь она подмигивает.

Что за семья? Ни сострадания, ни сердца свободного… Похоже, придется все-таки переезжать. Хотя, не сказать, что я уж сильно надеялась на то, что она откажет любимому Денисочке и оставит меня, но, тем не менее, отведенная мне неделя прошла уже наполовину, а я еще даже бровью не повела в сторону объявлений. И очень зря; люди месяцами штудируют все объявления на сайтах и в газетах, и то умудряются не найти. А на что надеюсь я? Как всегда, на свою исключительную возможность выстоять в стрессовых ситуациях и вылезти из любой ж…изненной ситуации.

Степановна ушла, оставит меня наедине с курлыкающим Лео.

— Придется, нам дружок, идти жить на улицу, — голубь резко повернулся и уставился на меня своими стеклянными глазками. — Думаешь, меня это радует? Твои друзья примут меня в свою голубиную общагу? — Лео издал звук похожий на чей-то детский «ик», — Я недостаточно перната для них?

Какой абсурд! Мало того, что разговариваю с голубем, так еще и прошусь к нему пожить… Я сошла с ума на фоне того, что меня выселяют. Вот! Надо так Степановне и сказать! Пусть ее до конца дней мучает совесть.

Подсыпав Лео еще хлебных крошек, я побежала на работу. Пицца сама себя не развезет.

— Алиса, привет, — салютую подруге, которая уже стоит за кассой. Та улыбается и кивает; занята клиентом.

Пробираюсь в комнату для персонала и переодеваюсь в ярко-желтую форму, натягиваю бейсболку на голову, собирая волосы в тугой хвост.

— Чего-то ты сегодня какая-то странная, — Алиса появляется в дверях неожиданно.

— Как — будто через пару дней мне нужно будет съехать с квартиры, а я не подыскала еще себе хороший вариант?

— Ну да… Что-то похожее… Ты же сказала, что решишь этот вопрос.

— Не решила, — пожимаю плечами. — но я решу как-нибудь это.

Алиса захохотала, я поморщилась.

— Кстати, я завтра собираюсь пораньше свалить, Славик тащит меня на выставку какого-то художника… — она начала щелкать пальцами, помогая себе достать из недр памяти имя художника. — Недавно еще из Америки вернулся… — снова щелчки.

Я не особо разбираюсь в этом, как и Алиса. Знаю только одного, но это не просто художник! Это гений в чистом виде. Это человек, который творит произведения искусства, от которых пробивает дрожь, и даже выступают слезы. Его картины стоят бешеных денег, а сама его личность окутана неизвестностью. Никто ни разу не видел его: ни в живую, ни на фотографиях. Он не дает интервью лично, не присутствует на своих выставках. Говорят, что он встречается лишь с теми, кто приобретает его картины. Но мне это не светит, потому как чтоб наскрести денег хотя бы на один его мазок, мне нужно продать не только свои почки, но и еще своих детей, детей своих детей, и возможно даже, что детей детей своих детей. Об этом художнике известно лишь одно имя…

— Эрик Кас! — восклицает Алиса, и я ощущаю себя пекинесом, у которого вот-вот выпадут глаза. Эрик Кас вернулся в Росиию?! Почему я не знаю? Я читала все интервью его агента, там не было ни слова о возвращении!

— Ты уверена? — вежливо спрашиваю.

— Да! Там еще выставка только по приглашениям, — она гордо вздернула носик, а мне захотелось зарядить ей кулаком да прямо по наглой физиономии. Пусть ходит по выставке, да освещает ее. Еще хвастаться она моим Касом вздумала! Змеюка!

Эрик Кас вернулся! Тараканы в голове танцевали румбу. Возможно, я смогу где-нибудь встретить его на улице! И пусть не узнаю, зато хоть на секунду буду близка к мечте!

— Кстати, там есть уже три заказа на доставку.

А вот теперь таракашки милые тяжело вздыхали.

Я кивнула и поспешила разобраться с работой, чтоб скорее залезть в интернет и прочесть о грядущей выставке.

Пиццу я доставляю на велосипеде — мне так удобнее. Вру. Я просто не умею водить машину, а мотоциклов вообще боюсь. Пришлось как-то выкручиваться, потому что работу с гибким графиком для студентки, недалеко от дома (некогда дома), трудно найти.

Заказы сыпались один за другим, я даже не успевала выдохнуть, как меня нагружали новой горой пиццы и отправляли. Кстати, еще плюсы велосипеда в этой работе: половину денег, что у остальных разносчиков уходило на бензин — выдавали мне. И еще велосипедистам не нужно стоять в пробке, а значит заказы доставляются быстрее, а значит больше чаевых!

Ну и еще один небольшой плюс — тело всегда в тонусе, и никакие фитнес залы не нужны. Правда, устаю больше, чем положено этой работе, но и к этому можно привыкнуть. Сейчас я уже могу с легкостью участвовать на велогонках на дальние дистанции.

Домой я добралась к девяти, без сил, но с приличной суммой чаевых. Сейчас деньги мне не помешают точно.

Квартира не найдена, вещи не собраны, Лео не накормлен, а я сижу в интернете и ищу информацию о Эрике Касе.

О! Вот…

«Спустя долгие годы отсутствия в Россию возвращается известный художник Эрик Кас… бла бла бла очень рады… бла бла бла агент… бла бла бла первая выставка… блаблабла благотворительность.»

Что уж толку читать о ней, если на нее все равно не попасть? Лишь душу свою терзать. Не обманула значит змеюка наглая, вернулся мой тайный принц… Радоваться этому или печалиться? С одной стороны круто, что теперь он где-то на расстоянии парыдесятков километров, а с другой… А с другой — мне ни за что не познакомиться с ним.

Я еще раз открыла статью и стала внимательно вчитываться в каждое слово. Это благотворительная выставка, где богатенькие тети и дяди будут приобретать бесценные произведения Каса, и часть денег уйдет в фонд помощи людям с ограниченными способностями. Какой же Эрик добрый… И милый… Наверно. Уверена, что такие талантливые люди, не могут быть уродами с кривыми желтыми зубами. К тому же, он столько зарабатывает, что наверняка денег хватило бы на услуги дантиста. Эх, как бы так познакомиться с моим принцем… Вот так не видя его ни разу, он покорил меня. Выпустил свою кисть прямо в мое сердце.

Последним в статье указывалось, то, что любой из приглашенных гостей мог позвать с собой человека с ограниченными возможностями.

Что-то Алиса не очень похожа на такую… Ну, может только на душевнобольную…

Перечитала предложение еще раз и только с третьего раза смогла вникнуть в суть. Если у гостя приглашение «+1» — то фактически можно заявиться на выставку втроем, а если приглашение на одного — вдвоем, в компании человека с ОВ. Если Слава ведет Алису, значит у него «+1», и еще это значит… Идея! Сумасшедшая, бредовая, но идея! Главное, чтоб Алиса и Слава не отказались. Я понимаю, что так нельзя, но это же мечта! За нее надо бороться! Обещаю потом быть сожранной муками совести, а пока нужно звонить горячо-любимой подруге!

Два часа! Два часа я потратила на то, чтоб уговорить Алису! Потом я поехала к ней и мы еще два часа уговаривали Славу! Пришлось привести миллион аргументов, почему мы должны это сделать, но все они так или иначе касались только моих интересов.

И лишь когда мы с Алисой стали напевать ему в два уха о том, что в глазах своего босса он будет выглядеть гуманным и добродушными, он неуверенно кивнул. Улыбка едва не порвала мой рот, а в мыслях я уже была на завтрашней выставке. Пожелав Славику всех благ земных, долгих лет жизни и счастья детям его, я полетела домой на крыльях любви. Впереди ещё столько дел: выбрать платье, определиться с макияжем, отпроситься с работы(вернее попросить подменить Сашу), рассказать все Лео. Да-да, я верю, что ему крайне интересно все, что происходит в моей жизни. Я же его друг, подруга, кормилица и даже мамочка!

Пока выбирала платье, вывернула наизнанку весь шкаф. Складывать обратно не стала — через пару дней уже надо будет собирать чемоданы. Но об этом я буду думать после, а пока: Эрик, выставка, наше влечение, которое он обязательно почувствует и впервые лично посетит выставку. Потом искры, пламя, естественно между нами, а не из-за плохой проводки. Все камеры направлены на нас, свет софитов выделяет меня из общей толпы приглашённых… Он идёт ко мне, я иду к нему… Черт! Забыла про коляску. Ну, такая мелочь настоящей любви не помеха. Главное, мы будем где-то рядом.

Я прижала телефон со статьёй о выставке к груди, так и уснула. Были бы его фотографии, обязательно заказала бы себе фотообои, а пока остается довольствоваться его именем и картинами.

Утром сначала пришлось бежать на учебу, отсиживать там долгие три пары, потом галопом скакать домой, где уже произойдёт перевоплощениеиз Поли-девочки-разносчицы пиццы в Полину-принцессу-будущую невесту Эрика Каса.

А что если у него уже есть невеста? Вдруг, именно она его вдохновение, муза и смысл жизни? У Эрика много картин девушек. Если быть точнее — их отдельных частей. Обнаженные плечи с ямками на ключицах и небольшой родинкой на шее. Просто переплетенные руки, заведённые над головой. Лиц нет, и то, что это девушки — можно лишь догадываться по нежным плавным линиям. Но я ещё ни разу в жизни не видела, чтоб так рисовали простые руки. У него они — будто восьмое чудо света. Запутанные нити вен, не совсем идеальные пальцы, даже аккуратный шрамик на боковой стороне ладони. Что красивого спросите вы? Все! Каждая линия, каждая точка привлекают внимание и не отпускают. Проникаютиглами под кожу, запуская в кровь восхищение, которое бьет прямиком в сердце. Я не нахожу ничего сверхъестественного в женском теле, но только глядя на картины Эрика, понимаю — истинная красота прячется там, где ее не ищут.

Сейчас каждая вторая ходит не творением природы, а творением знаменитых хирургов. Кас же вытягивает красивое из простого и показывает миллионам. Некоторые видят в его картинах лишь сексуальные части девушки, я же вижу призыв нашего общества к переосмыслению ценностей. Хватит считать, что природа недостаточно ума, чтоб создать человека таким, каким он должен быть. Хватит гнаться за мнимыми идеалами миллионов! Красота — понятие абстрактное, но почему — то все взяли за основу только внешние данные. И теперь, как полоумные толпами валят пришить себе сиськи, накачать губы и обязательно сделать что-нибудь со своим носом.

Вот мой Эрик в первую очередь прекрасен душой, а потом уж красив, как Аполлон.

Просто чувствую!

Но вот то, что он рисует свои картины с какой-нибудь голой натурщицы — меня совсем не радует!

Скажу больше — меня это нервирует, ревнует и злит. Но ничего! Это он ещё просто со мной не знаком. Когда влюбится, тогда поймёт, что лучше меня ему не найти!

Закрываю глаза и представляю: светлый просторный зал, на стенах висят картины Эрика, а на картинах — я. Везде! Вот я плачу, вот улыбаюсь, вот загадочно смотрю в окно, вот моя рука, вот мой живот… Все вокруг шепчутся, миллиардеры предлагают сумасшедшие деньги за картины, а Эрик всем отказывает. Просто не хочет, чтоб на его женщину и днём и ночью любовался какой-то лысый мешок с деньгами. Он у меня ревнивый и собственник. Да, мы будем идеальной парой.

На выставку я начала собираться за три часа. Инвалидную коляску искать не пришлось — у Екатерины Степановны была в наличии одна, и по счастливой случайности хранилась на балконе. Оставалось только достать и протереть пыль.

К выбору платья я подошла очень ответственно: не слишком кричащее, но, чтоб заметили. Не слишком откровенное, но подчёркивающее сексуальность. И желательно, чтоб не выглядело, как тряпка с рынка. Под все пункты подходило одно — которое мне родители подарили на день рождения. Два года назад. Но я ни разу его и не одела — не было подходящего шанса. Платье моего любимого чёрного цвета, спереди никаких украшений, зато сзади — открытая спина, изящные чёрные нити, которые тянутся от шеи, к бокам. Оптимальная длина, простота и шик — словно живое воплощение картины Каса.

Жаль только, что сексуальную спину будет видеть только спинка кресла, но ведь самое важное то, что я буду видеть картины Эрика воочию!

Алиса со Славиком заехали за мной за час до момента, который навсегда изменит мою жизнь. Я села назад, Славик загрузил кресло в багажник, благо машина это позволяла. Приедь он на отечественной Оке, а не на Тайоте Прада, думаю, такой фокус не прокатил бы.

Ехали недолго, выставочный зал находился в центре. Славик был очень ” рад”, когда узнал, что ему придётся на руках доставать меня из машины, а потом ещё и погружать обратно. Но рисковать нельзя, даже у парковки есть глаза и уши. А то ещё не приведи Господь так опозориться при будущем муже. Хотя, он поймёт; ради него же все и делается!

— Ай! Можно аккуратнее! — Славик слишком грубобросает меня в кресло, и я ударяюсь рукой.

— Простите, Ваше Инвалидное высочество. У меня доселе не было опыта в обращении с такими людьми, — съязвил он.

— Оно и видно! С тобой и впрямь инвалидом стану. — потёрла место удара; неприятные болевые ощущения ещё не прошли. — ну, пойдёмте уже! Опоздаем же!

— Нам конец, — Славик сделал шаг, но зацепился ногой за коляску и едва смог устоять на ногах. Затем поправил волосы и добавил: — точно конец. Вот увидите.

Ехала я сама, Алиса на высоченной платформе еле стояла, так что Славику пришлось поддерживать ее под руку. Да, и мне вовсе не сложно было везти свою тушку вперед, к мечте!

Швейцар распахнул перед нами двери, затем наше появление зарегистрировали в какой-то книге — меня уже это все не очень волновало, я не слушала что говорят, лишь глазами впивалась в подсвеченные картины, которые стояли на мольбертах. Все они разом влекли к себе. Честное слово, я чуть косоглазие не заработала, пытаясь рассмотреть их все сразу.

— Ну, чего стоишь? Умерла от счастья? — хихикнула сзади Алиса. Вот, вроде бы безобидная шутка, а она даже не понимает, насколько близка к цели. Алиса не знает о моей великой любви к Эрику и его картинам, просто в курсе, что я интересуюсь его творчеством. — Ладно, мы со Славиком подойдем к его боссу, а ты не опозорься тут хотя бы.

Вот это я называю своей подругой… Стерва. Алиса удаляется вместе с бойфрендом, цокая каблучками, я же принимаюсь за разглядывание гостей. Где-то среди них должен стоять мой принц. Никогда не поверю, что он пропускает свои выставки — просто делает это инкогнито. Нужно искать кого-то, кто выделяется из общей массы денежных мешков. Кого-то, кто уделяет больше внимания своему внутреннему миру, а не внешнему. Нет, это совсем не значит, что у него будет грязная голова, воняющие подмышки и пивной животик, просто мой Эрик может стоять в простой рубахе за скромную сумму, а не за целое состояние. Скольжу взглядом по спинам в угольно-черных пиджаках — нет, все не то. Я чувствую, что это не он. Что-то в последнее время я много всего «чувствую», но кому доверять, если не себе?

Эрик — человек творчества, он должен это как-то выразить во внешнем виде: странная прическа, выделяющаяся одежда, черт, даже пирсинг. Что-нибудь обязательно выдаст мне личность моего принца.

Пока осматривала мужчин в зале, заметила, что инвалидов-колясочников здесь не так много, поэтому множество любопытных взглядов приковано к нам. Создалось впечатление, что они ляпнули про свободный вход для друга инвалида из вежливости, но не особо надеялись увидеть нас тут.

Чтоб хоть как-то выпутаться из сетей этих взглядов, решила окунуться в мир волшебных картин Эрика Каса. Подъехала к первой: плоский живот девушки. Не просто плоский, а худощавый настолько, что отчетливо видно каждое ребро. В районе шестого левого — маленькая родинка, но не в форме правильного круга. На картине преобладают красные, черные и серые тона. Под освещением можно разглядеть каждый мазок, каждую неровность засохшей краски; и если бы не все эти мелочи, я могла бы подумать, что это фото. Но нет, это сотворили руки моего Эрика. Готова расцеловать каждый сантиметр картины, и плевать, что на нем живот какой-то лярвы.

Зачем-то, (сама не понимаю зачем, видимо какие-то невидимые силы заставили меня это сделать) оборачиваюсь и вижу на другом конце зала стоящего мужчину в белой льняной рубашке. Верхние пуговицы расстёгнуты, руки в карманах широких брюки. Вот же он! Уверена, что Эрик Кас сейчас в паре метров от меня. Он задумчиво смотрит на картину и даже не подозревает, что к нему уже, расправив паруса, лечу я.

И в «полете» наезжаю кому-то на ногу. Громкое ругательство, я едва не свалилась с коляски.

— Черт, — мужчина продолжает браниться. Наверное, на меня — не знаю, я не отвожу взгляда от своей цели.

— Простите, — извиняюсь я, наконец, осознав, что все-таки моя вина.

— Ничего, — с наигранной улыбкой отвечает мужчина, затем принимается оттирать свои ботинки от пыли с моих колес, — в следующий раз смотрите на дорогу.

Перевожу взгляд со своего принца, на пострадавшего, он совсем не похож на приглашенного: никакой белой рубашки, волосы хаотично лежат на голове, кожаная куртка, джинсы… Складывается впечатление, что он забрел сюда случайно. Или же в туалет забежал. Но его образ никак не клеится со званием «почетный гость выставки». Мужчина поднял глаза на меня: темные, почти черные. Стало немного страшно от такого колючего взгляда. Мало в нем доброго и милого. И пусть он симпатичен, но от такого хочется скорее унести свои ноги. Так я и поступила, просто отъехала в сторону. Как можно догадаться, мой принц покинул место, где был мною замечен и канул в бездну. Как ни старалась я, как ни напрягала свое зрение — нет, испарился. А вдруг, это был мой единственный шанс познакомиться с Эриком Касом лично? Вот же блин!

Мой ненаглядный больше так и не появился в поле моего зрения, поэтому остаток вечера я провела в компании его творения. В миллионный раз убедилась, что его талант исключителен, что картины завораживают, и что я по полчаса могу пялиться на чьи-то руки, раскрыв рот от восхищения. Затем начались торги. Картины продавались быстро и дорого. Но стоит сказать, что не все они были выставлены на продажу. После торгов, добросердечные господа олигархи жертвовали нескромные суммы денег в фонд, болтая о добре, помощи и ещё о многих вещах, которые чужды им. Алиса все время висела на руке Славика, который в тот момент усердно полировал седалищные мышцы начальства, которые сияли итак не хуже звёзд в безоблачную лётную ночь.

Я была предоставлена сама себе весь вечер. Наслаждалась каждой минутой, понимая, что второго шанса побывать на таком мероприятии у меня не будет. Наблюдала за поведением избалованных спутниц состоятельных гостей, даже удалось лицезреть холёного спутника одной богатой дамочки. Странные они все какие-то. Пришли на выставку, но на картины смотрели лишь единицы. Больше было разговоров обизнесе, о выгодных вложениях и долгосрочных отношениях, словно они не в зале, где вокруг такие обворожительные картины, а в конференц-зале своего офиса. Они богатые до мозга кости, они уже не видят ничего кроме денег. И даже их яростная борьба за возможность стать обладателем картины Эрика — не больше, чем соревнования ” а смотри, как я могу”. Маленькие испорченные дети с большими кошельками.

— … Номер одиннадцать, подниметесь, пожалуйста, на сцену… — мозг начинает распознавать слова, значит, я вынырнула из себя. — Ещё раз напоминаю, что свой номер вы можете посмотреть на листках, которые вам вручили при входе. Номер одиннадцать, поднимись и забери открытку, подписанную собственноручно Эриком Касом!

Начинаю копаться в сумочке, в поисках листка. Нахожу его смятым, даже кое-где порванным. Итак… Номер… Одиннадцать! Серьёзно! Это не галлюцинации! У меня одиннадцатый номер! Мне захотелось закричать, потом вскочить, станцевать “ча-ча-ча”, румбу, даже немного пасадоболь. Хорошо, что я ещё немного шокирована и торможу. Единственное, что я предприняла — подняла руку с листком вверх.

— А вот и наша прекрасная обладательница открытки! Поднимайтесь на сцену. — мужчина во фраке кивнул на пандус располагавшийся слева от невысокой сцены.

Руки сами начали крутить колеса, я преодолевала расстояние быстро, будто боялась, что они передумают и не отдадут мне этот маленький кусочек надежды. Оказавшись в центре внимания, слова, которые говорил в микрофон ведущий, до меня не долетали. Они разбивались о стальную стену моего сознания, которое сейчас полностью работало на Эрика и кусочек бумаги, который станет, первым нашим общим воспоминанием. Мужчина протягивает мне открытку с улыбкой, я трясущейся рукой принимаю презент, кладу себе на колени, позволяю ведущему поцеловать свою руку, и крутанувшись на месте, начинаю быстро проворачивать колеса, чтоб поскорее скрыться от посторонних глаз. Только когда коляска с внушительной скоростью спускалась по пандусу, я вспомнила, что не знаю, как затормозить этого железного коня. Не совать же пальцы в спицы…

Перед глазами возникла чья-то широкая спина, которая стала моим тормозом. Я сбила с ног мужчину, сама слетела с коляски, и теперь предчувствую, что начнётся сейчас грандиозное шоу. Первые секунд тридцать вокруг стояла звенящая тишина, потом резко началось кудахтанье людей, нас окружили мужчины, женщины, организаторы. Мужчина, которого я сбила, встал, начал отряхиваться, я же продолжила сидеть на полу, пока из толпы не показались крайне-удивленные глаза Славика. Он быстро подхватил меня, Алиса в это время поставила коляску, затем меня снова усадили на свой трон. Смотреть на свое живое препятствие было страшно, представляю, сколько неприятных слов сейчас услышу. Вокруг же весь светский бомонд, а такие люди вряд ли ставят чувства инвалидов превыше стоимости своего костюма или репутации. Алиса охает и ахает, Славик нервно потирает лоб, а я решаю хоть краешком глаза взглянуть на второго участника ДТП. Рассматривать начинаю снизу: ботинки с металлическими клепками, не подходящие под атмосферу вечера, джинсы потертые кое-где, кожаная куртка… Вот, что это если не проделки судьбы? Дважды насолить одному и тому же мужчине! Ай, да я! Ай, да молодец! Поднимаю виноватые глаза, и встречаюсь с туманным взглядом. Сейчас его глаза не такие зловещие и дикие, они словно вечернее небо затянутое мягкими тучами. Да, черные, но другие… Волосы не лежат хаотично, а уложены на правую сторону.

— Извините, — первый начинает диалог мужчина. — вы не ушиблись?

— Нет… — отрицательно качаю головой. Он решил поиграть в любезности, потому что на нас направлено слишком много взглядов. — Вы извините, отказали тормоза. — пожимаю плечами, и получаю в ответ добродушную улыбку. Экий лицемер, даже улыбаться искренне умеет, когда ему это нужно. В прошлый раз его оскал имел мало общего с дружелюбностью. Ну и наплевать мне на него! Сжимаю крепче в руке листок с автографом Эрика. Алиса начинает везти меня к выходу, Славик на минуту задержался у босса, чтоб попрощаться.

— Ну, Поля, ты даешь! Тебя ни на минуту нельзя оставить! Ты хоть знаешь кого ты покалечила? — ядовито шепчет Алиса мне на ухо.

— Неа.

— И я не знаю. А вдруг это какой-нибудь партнер Славушки? Могут быть проблемы.

— Я же не специально, — пытаюсь оправдаться. — к тому, он не очень похож на «партнера», — изображаю в воздухе кавычки пальцами, — максимум на официанта. Или чьего-то водителя.

— Тоже верно. Но такой хорошенкий… — Алиса улыбается во весь свой белоснежный зубной состав, я лишь фыркаю и закатываю глаза. Ну, симпатичный, и что? Мой Эрик в миллион раз круче!

_________Провожу небольшой опрос: как бы вы хотели получать проду?

Небольшими кусочками, но каждый день или внушительными частями раз в три дня? Ответ напишите в комментариях)

Ваши коммментарии и звездочки вдохновляют автора)) Не скупитесь! Подкормите ненасытную музу)

2

Глава 2

«Мечты должны становиться явью.

С любовью, Эрик Кас.»

Аккуратным каллиграфическим почерком выведены всего восемь слов. Ничего лишнего, никакой воды и прочей ненужной лирики. Восемь слов, которые разгоняют кровь по венам, которые отзываются мурашками по спине. У моего Эрика до безобразия красивый почерк! Ни разу не видела такого у мужчин: обычно они пишут крайне небрежно и коряво (или же это только в моей жизни встречались такие?). Перечитываю послание еще раз, ища в нем какой-то тайный смысл, подтекст, который должна понять только я. И ведь нахожу: моя мечта — Эрик, и если мечты должны сбываться, значит, сбудется и он. И будет это в скором времени! Верю, надеюсь и жду. А Эрик — верит в меня! Подношу открытку к носу и вдыхаю полной грудью. Запах новой бумаги, различимый запах чернил и еле уловимые нотки постороннего аромата. Это станет моим первым воспоминание о Эрике. Искренне надеюсь, что это остатки запаха его геля для душа или же парфюма, а не ведущего вечера или других посторонних людей в наших отношениях. Вот и потянулась ниточка между нами, которая будет крепчать, а потом и вовсе станет пожароустойчивым канатом! Правда, пока это ниточка тянется только с моей стороны, но и это лишь временно. Начало положено, а это главное.

Кладу открытку обратно в конверт и убираю в ящик прикроватной тумбочки. Перечитывать ее утром и перед сном — стало мой традицией, которую я не нарушаю уже два дня. Сейчас в этой открытке содержится вся моя вера.

Встаю с кровати и подхожу к окну. Улица уже утопает в лучах осеннего солнышка, которое по привычке еще греет землю. Последние теплые деньки, а потом серость и уныние. Распахиваю форточку, впуская вкусный свежий воздух в комнату, набираю полные легкие утренней прохлады и медленно выпускаю ее. Суббота! Сегодня мне не нужно на учебу: там всего лишь две пары физ-ры, а у меня от нее полное освобождение. На работе сегодня тоже выходной — в общем, редкое сочетание двух моих выходных. Свобода! Еще пару раз глубоко вдыхаю, затем бреду на кухню и включаю чайник. На столе валяется стопка газет: я все-таки смотрела объявления о сдаче квартир. Чего только не услышали от меня в свой адрес вчера авторы объявлений! Какое несоответствие цен и предложения, это же уму непостижимо! Жить в скотских условиях, да за такие деньги… Нет, Степановна у меня точно ангел во плоти. Где бы мне вторую такую найти?

Трель дверного звонка разнеслась по квартире, и я шаркая тапочками, поспешила узнать: кого принесло в такую рань?

На пороге стоят два незнакомых мне человека: мужчина и женщина.

Мужчина высокорослый, широкоплечий, с милыми кудряшами на голове. На лице очки в прямоугольной оправе и небольшая россыпь веснушек. От него добротой разит за сотню километров, чего не скажешь о дамочке. У той на лице написано, что она стерва. Пухлые губы, окрашенные в красную помаду, надменный взгляд голубых глаз, идеально прямые каштановые волосы. Она следит за собой и делает это очень тщательно.

— Здравствуйте, Вы Полина? — мужичок — добрячок расплывается в милейшей улыбке. Ему нужно играть Деда Мороза на детских утренниках, такой талант пропадает.

— Здравствуйте, да, — киваю, — а Вы?

— Я Денис, это моя жена — Лолочка.

Лолочка дергает уголком рта (улыбается?), но не произносит ни слова.

— Бабушка сказала, что Вы… — он слегка поежился, видать не особо привык выгонять людей из жилища.

— Да-да, я съеду, не переживайте.

Вот только не знаю куда.

— Вы уже нашли подходящий вариант?

— Пока еще нет. — а зачем врать? Пусть знают правду.

— Может, мы пройдем в квартиру? Мы бы хотели посмотреть на состояние ремонта, — изрекает писклявым голосом дамочка.

— Да-да, конечно, — я делаю шаг назад, и они входят. Что? Обычно я гостеприимная, просто слегка растерялась. Лолочка сразу же направляется вглубь квартиры, а я иду на зов чайника, Денис следует за мной.

— Нам так неловко, что из-за нас Вам приходится покидать квартиру, где вы жили столь долгое время… — сочувствующе произносит он. — просто по работе пришлось вновь вернуться в город. Извините, что мы так мало времени дали вам на поиски.

Все уже, наверно, поняли, кто хозяин в доме у этих блаженных? Вот и я поняла. И еще поняла, почему о Лоле Катерина Степановна говорит так обреченно.

— Ничего, — пожимаю плечами. — чай?

— Да, было бы здорово. Только что с поезда и сразу сюда. — Денис садится за стол, берет в руки газету и начинает скользить глазами по объявлениям. — Господи, какая несуразица в голове у этих людей…

Вот! Умные слова! Нравится мне этот Дениска, хороший мужик!

— Ну, я все посмотрела. — в дверях появляется Лола. — В целом все довольно не плохо, но косметический ремонт не помешает. — она падает рядом с мужем. — Можно мне кофе?

А «пожалуйста»? Вот эта мне не нравится точно!

— Конечно, — достаю еще одну кружку, сыплю ложку кофе. — с сахаром?

— Нет, конечно, — возмущается она, словно я ее личный повар, который должен был знать это как молитву.

Заливаю все кипятком и ставлю кружки перед гостями. Сама беру свой какао и сажусь напротив.

— Что там? — Лола с интересом заглядывает в газету.

— Посмотри, пуся, какие люди тут смешные. Полуразрушенная однушка со сломанным сан узлом, а цена, как за двушку в центре.

Пуся?! Да, какая же это пуся? Мне кажется, ей надо дать прозвище, которое лучше всего подходит к ее внешнему облику. Например, индийская кобра. Как вам? По мне — просто идеально.

— Мда… А помнишь Нелли?! — внезапно вскрикивает Лола.

— Не помню, пуся. Что с Нелли? — Денис делает глоток чая.

— Ну, Нелли Лютова. — она выпытывающе смотрит на мужа. — у нее еще муж Антон Лютов…

— Это логично, пусечка. Если жена Лютова, то и муж Лютов тоже.

— Да, я не об этом! — она стукает его в плечо. — в общем, — теперь она уже обращается ко мне, — наши друзья ищут квартирантов. Сами сваливают заграницу. Квартиру продавать не хотят, так как возвращаться еще сюда, но и пускать незнакомцев — страшно. Тем более, когда они будут за много километров отсюда и не в силах даже проследить за всем. Они нам предлагали переехать, — она смотрит в кружку с кофе, делает глоток и продолжает рассказ, — двушка, прекрасный ремонт, я бы не против, да зачем? Если у нас есть своя квартира. Цена символическая, главное, чтоб сохранить квартиру в первозданном виде. А если уж ты Екатерине Степановне понравилась, то считай у тебя зеленый свет во все квартиры. Если хочешь, я могу сейчас позвонить и узнать все.

— Было бы не плохо, — шокировано произношу я.

Если все так, как говорит она — у меня есть превосходный шанс найти нормальное жилье. Лола встает из-за стола, что-то клацает на телефоне и выходит.

— А!Антон Лютов! — просыпается Денис, — хорошая семья. Хорошая.

Я усмехаюсь и утыкаюсь в кружку с какао.

— Хорошо, кисечка, — слышится из коридора сладенькийголосок Лолы. — Конечно. Ну, ты мне не веришь? Да! Так что скажешь? Хорошо. Все, целую. Пока. — она заходит обратно на кухню и занимает прежнее место. — квартиранта они еще не нашли, как услышали, что ты столько лет уживалась со Степановной сразу же согласились на твою кандидатуру.

— А цена?

— Тутвсе оказалось немного иначе. — она отпила свой кофе, а я уже примерно прикидывала в голове несусветную цифру, которую мне назовут. — В деньгах они не нуждаются. Так что им хватит того, что ты не спалишь их квартиру и не сделаешь из нее гадюшник. Ну, коммуналку оплачивать тебе естественно.

Сердце в груди радостно запрыгало от счастья! Ну, какая же она стерва? Милейшая леди! Сама доброта! Почетная роль Деда Мороза переходит в наманикюренные ручки этой прелестнейшей дамы!

— Спасибо! — только и смогла я выпалить. Хочется, очень хочется вскочить и броситься обниматься! Но не думаю, что она будет рада моему порыву.

— Я сейчас дам тебе номер, завтра созвонишься, поедешь, посмотришь, договоришься обо всем, — она снова что-то клацает на телефоне, потом поворачивает экран ко мне.

«Кисечка» и номер. Быстро переписываю цифры себе в телефон и еще раз двадцать спасибкаю.

— Вот, как хорошо все получилось, — заключает Денис. — Нам уже пора, пуся. Дети.

Они встают, я провожаю их до двери, прощаюсь, а потом походкой Майкла Джексона иду на кухню. Жизнь прекрасна! Люди прекрасны! Все вокруг прекрасно! Допиваю свой какао, танцем дохожу до комнаты и падаю на кровать в позе морской звезды. Улыбка с лица не сходит, сердце до сих пор слегка учащённо бьётся от радости! Какое прекрасное семейство все-таки. Один замечательный человек на другом!

Интересно, как далеко находится квартира? Будет немного неудобно, если на другом конце города, но дареному коню в зубы не смотрят, верно ведь?

Следующим утром, прибыв на работу, я трясущимися руками стала набирать номер «Кисечки». Но не дождавшись гудков, скинула. Рано, вдруг я разбужу ее, и у кисечки испортится настроение? А когда человек в ужасном настроении делал для нас что-нибудь полезное? Вот и для меня никогда, поэтому решив отложить звонок на более позднее время, поехала развозить первые заказы. И чего людям в воскресенье не спится? Еще и пиццей с утра питаются, лентяи! Абсолютно не в курсе модной тенденции: ПП (правильное питание) и здоровый образ жизни.

На развоз пяти заказов ушло два часа. Ближе к одиннадцати я все же решилась позвонить по номеру, оставленному Лолой. Мне ответил приятный женский голос:

— Алло, я вас слушаю.

— Алло, я Полина. Вчера Лола звонила вам…Я по поводу квартиры… — несу несуразицу и предложения несвязанные между собой, просто волнуюсь.

— А, да-да. Я помню. Деньги не нужны, мы ищем ответственного и надежного. Когда ты могла бы подъехать, чтоб мы поговорили и обсудили все?

— После шести вечера сегодня я свободна.

— Отлично, тогда к семи ждем тебя. Адрес скину смс.

Женщина отключилась, и сразу же пришла от нее смс с названием улицы и номером дома. Что ж, не так уж и далеко отсюда. Конечно, на дорогу до университета и работы придется тратить теперь минут на десять больше, но зато я буду жить не с голубями на улице. Кстати! Лео придется выпустить, вряд ли хозяева будут рады таким домашним животным, как абсолютно не ручным, хоть и горячо любимым голубям. Да, и думаю, Лео уже самому хочется скорее на свободу к своим дружкам. К тому же, он ужедостаточно выроси окреп, чтоб отправиться в самостоятельное плавание. А мне остаётся только помахать ему ручкой и отпустить. Вот так всегда: дети взрослеют, улетают из родительского гнезда, а нам потом лей по ним слезы.

Я откинула грустные мысли о прощании и поехала дальше заниматься своей непосредственной работой: дарить людям счастье и утолять голод.

Сегодня было много заказов, от того и много денег. Хотя, на что мне теперь собирать, если за квартиру платить не нужно будет? Вот так ставит иногда в тупик исполнение мечты. Грезила о собственном жилье? Получай! Не на всю жизнь, конечно, но нужно радоваться тому, что есть. А деньги — всегда найду, на что потратить. Буду больше отсылать маме, пусть гордится своей умницей дочкой.

Мама у меня живет в другом городе с сестрой. Работает поварихой в школьной столовой, денег не много — но нам всегда хватало. Папу я никогда не видела — он ушел, когда мне не было и годика. Мама говорит: «Не сошлись характерами, Поля». Похоже, со мной он тоже характером не сошелся, раз даже не захотел встреч. Сухие алименты и не больше.

Сестра старше на семь лет, ей довелось пожить с отцом хотя бы короткое время. Сейчас она замужем, у нее растет прекрасная дочь Васька. Все вместе живут в маминой квартире. Тесно, зато весело. Только этого веселья мне хватило еще в школьные годы, поэтому учиться я уехала в другой город. Поначалу жила в общежитии, потом познакомилась с Екатериной Степановной и она уж предложила проследить мне за квартирой. Я устроилась на работу в пиццерию, и денег получаемых там, мне вполне хватало на собственное содержание. А теперь еще и маме смогу помогать. Жизнь не просто налаживается, она начинает баловать меня пряниками.

Вечером, не забегая домой, направилась сразу по адресу из смс. Как я и думала, дорога заняла минут пятнадцать. Я позвонила по домофону, ответил тот же приятный женский голос и запустил меня в подъезд.

Первое наблюдение и заметка о моем новом месте жительства: здесь чистый уютный подъезд, без посторонних запахов.

Второе наблюдение: новый лифт, без сожженных кнопок.

Третье наблюдение: здесь два лифта, на случай если один не работает.

Четвертое наблюдение: по-моему я умерла и попала в рай.

— Привет, — дверь мне открыла блондинка с ослепительной улыбкой. — проходи. — я не успела ничего ответить, как она схватила меня за руку и затянула внутрь. Вот это я понимаю — человек гостеприимный. — Я Нелли, — представилась блондинка.

— Полина, — я нелепо улыбнулась. Она ведь итак знает мое имя.

— Очень приятно, Полина, пойдем я тебе все расскажу. — снова железные тиски ее маленьких пальчиков сжали мою руку и потащили вглубь квартиры. Мы очутились в кухне. Две стены светлые, как и сами кухонные столики, а две другие выложены коричневым кирпичом. Зону готовки отделяет небольшая барная стойка из темного дерева с двумя красными барными стульями. В интерьере яркими пятнами присутствуют красные элементы декора в тон холодильнику и стульям. Если не ошибаюсь, это стиль лофт. Небрежно, но очень уютно.

— Садись, — Нелли указывает на барный стул, сама обходит стойку с другой стороны. — выпить чего-нибудь хочешь?

— Нет, спасибо.

Она пожимает плечами, достает бокал, наливает себе воды, выжимает туда немного лимона, затем поворачивается ко мне.

— Нам с Антоном — этой мой муж, — поясняет она, — нужно уехать за границу по работе. Пробудем там год минимум, — она сделал маленький глоток, — квартиру оставлять без жизни не хочется. Но и пускать кого-то с улицы… Сама понимаешь, — я киваю, хотя чем я отличаюсь «кого-то с улицы»? — Мы бы еще неделю назад улетели, только я никак не могла найти того, кто присмотрит за домом. А тут Лола позвонила… Правда, что ты снимала квартиру у Екатерины Степановны?

— Да. Мы прекрасно ладили долгое время…

— Ну, если ты со Степановной уживалась, тогда ты точно подходишь нам.

Интересно, почему они так о Екатерине Степановне? Да, она любит чистоту и порядок, но кто ее не любит?

— Хочешь посмотреть дом?

Я киваю. Нелли встаёт и, раскачивая бёдрами, ведёт меня в гостиную. И стоит сказать, что она просто огромная! Размером со всю квартиру, что у меня была до этого дня! Это я про гостиную, а не про филейную часть хозяйки. Да, дефицита денег у них нет, это видно.

Три стены цвета “кофе с молоком”, одна из кирпича, но не того, что был на кухне. Этот более рельефный, искусственно-состаренный. Два огромных окна, с белыми плотными занавесками, большой телевизор (ну очень большой!) висит на стене, колонки размером с меня стоят рядом. Так же из мебели имеются: стеклянный журнальный столик посреди комнаты, два вместительных дивана, стоящие буквой ” Г”. Из декора: красное искусственное дерево в углу, напольные светильники, картины. Кстати, вот работы Эрика здесь смотрелись бы лучше.

Когда я осмотрела все, Нелли повела меняв другую комнату. Я ожидала увидеть там тот же кирпич на стенах, но нет. Никакого кирпича, зато паркет на всю стену. Нет, уверена, это называется как-то иначе на диалекте дизайнеров, но в моем представлении это именно паркет на стене. У неё стоит гигантская кровать, где я помещусь и вдоль, и поперёк. С обеих сторон прикроватные тумбочки, на них корявые светильники. На противоположной стене висит телевизор. Шкаф находился справа от кровати и занимал всю стену. Больше в комнате ничего не было, да и что туда ещё нужно?

— Нелли, — из коридора донёсся грубый мужской голос. — я дома.

— Муж приехал. — говорит она, будто это мог быть кто-то другой.

— Привет… — в дверях появляется мужчина и тут же замирает. — у нас гости…

— Это Полина. Она будет жить здесь, пока нас не будет. — Нелли подходит к мужу и кладёт ладонь ему на плечо.

— Вот как… А Полина знает про….

— Знает! Ее все устраивает, не так ли? — она улыбается мне.

— Да, — подтверждаю я. Мне действительно все нравится. Даже больше — я влюблена в такое предложение.

— Отлично! — он хлопает в ладоши и потирает их. — Нам, если честно, давно пора уезжать отсюда было. Когда вы сможете переехать?

— В ближайшее время.

— Просто прекрасно! Тогда я пошёл заказывать билеты на завтра? — он смотрит на жену, та кивает. — Спасибо вам, Полина.

Вот же глупый! Это мне их нужно благодарить за то, что бесплатно пускают меня пожить к ним! Спасибо тебе всевышний за то, что высыпал горсть добрых людей рядом со мной.

Антон уходит, мы с Нелли покидаем комнату так же.

— Значит, завтра мы улетаем. Думаю, ключ я могу дать тебе уже сейчас?

— Как вам удобно.

— Да, именно так и поступим. — она достаёт связку из тумбочки в прихожей и протягивает мне. — Запасные, если что, сможешь взять у соседей.

— Хорошо, — я беру ключи, а сама не верю в то, что это все происходит со мной.

— Добро пожаловать, Полина. Надеюсь, тебе тут будет хорошо и уютно. А сейчас прости, мне нужно собирать вещи.

Я быстро прощаюсь с Нелли и несусь домой, пугая прохожих своей улыбкой в тридцать два зуба. У меня теперь есть жильё, мне не придётся жить на улице! Завтра же и начну перевозить вещи. К тому же Денис с женой уже прибыл, и им, наверно, не терпится начать обустройство своего гнёздышка.

Нужно попросить Алису, чтоб она попросила Славика, чтоб он помог перевезти мне вещи. У меня их хоть и не так много, но вручную их таскать долго и тяжело. Ещё нужно попрощаться с Лео, и постараться не расплакаться. Дел много, а я одна!

Не став дожидаться завтра, я принялась собирать чемоданы. Первым, чтоб ни в коем случае не забыть, я положила в сумку конверт с открыткой Эрика. Затем сложила вещи. Потом прошлась по дому, и ещё раз сложила вещи. Да, нажила я достаточно много мелочи: без помощи Славы точно не обойтись.

На следующий день, после учебы, я снова взялась за собирание своих пожитков. Вернее, за проверку. Вроде, все упаковано и можно звонить Алисе. Да, нам удалось уговорить Славу. Не знаю (и не хочу знать), как у подруги это получилось, просто буду довольствоваться результатом.

С Алисой и Славиком я знакома уже очень давно. Знаю их историю, так сказать, с самых истоков. Они учились в одной школе, он был в нее влюблён до кончиков волос, а она его не замечала. И, честно, я ее понимаю. Алиска показывала его школьные фотографии… Ну, не самый завидный жених был. Хорошо, что в современном мире проблему кривых зубов и огромных безвкусных очков можно решить. Славик в школьные годы был для всех невидимкой, зато сейчас успешный состоятельный мужчина. Имеет квартиру, машину, статус и Алису. И не говорите мне, что не в деньгах счастье. Может, конечно, оно так и есть, но кто, если не они помогут обрести это самое счастье? Подруга у меня очень меркантильная, и уверена, что изначально в ее планы входили лишь выгодные отношения. Но сейчас я вижу, что она любит его так же, как и он. Да, и он очень сильно изменил ее в лучшую сторону, одомашнил. Они ведут себя, как муж и жена, живут вместе, но вот на регистрацию никак не решаются. Видимо, счастливы итак.

Мы с Алисой познакомились, когда я пришла работать в пиццерию. Думаете, это была любовь с первого взгляда? Черта с два! Мы чуть не убили друг друга, строили всякие подставы и делали пакости. В конечном итоге, прикупили бутылку вина, сели, разобрались во всем и с тех пор больше не ссорились. Все проблемы решаем сразу, недовольства говорим в лицо. Честность — залог нашей дружбы. И пусть она самая редкостная стерва, каких свет видел, зато я люблю ее. И если на мне будет ужасное платье, она никогда не станет фальшиво улыбаться и одаривать комплиментами. Наверное, это и есть мой идеал подруги.

— Боже, что ты сюда наложила? — Славик кряхтит и поднимает чемоданы.

— Свою красоту, обаяние, природную харизму и скромность.

Он ухмыляется и выходит из квартиры.

— Так, за какие заслуги, говоришь, тебе квартира досталась? — Алиса стоит в дверях кухни и ест мой йогурт.

— Это все мое везение.

— Слышала когда-нибудь пословицу про бесплатный сыр в мышеловке? — она склоняет голову набок и облизывает ложку.

— Почему нельзя просто поверить в чистоту и доброту человеческих намерений?

— Ну, не знаю… Ладно, посмотрим. Отмечать новоселье-то будем? — глазки загорелись дьявольскими огоньками. От домашней Алисы не осталось и следа, на смену пришла тусовщица, которую Славик изгонял на протяжении долгих месяцев.

— Только дома.

— Договорились.

— Много там еще? — Славик, запыхавшись, опирается о косяк входной двери.

— Нет, в комнате там посмотри, а мне нужно попрощаться с Лео.

— Он еще у тебя? — удивляется Алиса.

— Конечно, а где ему быть?

— Это же голубь! Не знаю: в парке! На проводах! На чердаке чьем-нибудь, в конце концов, но не в квартире же.

— Какие глупые стереотипы, — кидаю я через плечо, а сама иду на балкон, взять клетку с Лео.

— Ты сумасшедшая! Тебе нужно обратиться к врачу, — долетает до меня, когда я уже захожу в лифт.

Предвзятое отношение к моему любимцу — я уже привыкла, хоть и не вижу в этом ничего странного. Кто-то живет с собакой, кто-то с кошкой, кто-то с пьющим мужиком, который ее избивает, а у меня голубь, и все — клиника. И раз на то пошло, Лео умнее многих людей, которых я знала. И как-то даже грустно с ним прощаться. Я уже привыкла засыпать под его курлыки, просыпаться под его курлыки и жить под его курлыки. Надеюсь, он навсегда запомнит свою любящую мамочку, которая вложила в его воспитание всю свою душу.

Выхожу на улицу и иду по направлению к парку. Там ему должно быть хорошо. Как только Лео очутился вне стен дома и балкона, он сразу как-то оживился. Закрутил головой, задергал крылышками; чует приближающуюся свободу. Я остановилась у фонтана и опустила клетку на асфальт. Проходящие мимо люди удивленно озирались на это зрелище. Никто что ли никогда не прощался с голубем?

— Ладно, дружочек. Пора прощаться. — Лео уставился на меня своими темными, как ночь, глазками. — И мне грустно, но разве клетка — это твой предел мечтаний? Вот и я думаю, нет. Беги. — я открыла клетку, Лео неуверенно спрыгнул на асфальт, затем повернул голову и посмотрел на меня. Я улыбнулась, а он вспорхнул. Грациозно взмахивая крылышками, он поднимался все выше и выше. Смотрю на него с восхищением, даже с гордостью. Лео запарил в воздухе, очерчивая надо мной круги — прощался, а после улетел куда-то за горизонт. Прощаться — всегда так волнительно и грустно, но иногда — необходимо. Улыбаюсь себе и иду домой, по пути выбрасывая клетку в мусорный бак.

Когда я пришла в квартиру, Славик с Алисой сидели в кухне за столом, вещей уже не было. Я прошлась в комнату, последний раз оглядела родные стены, затем направилась к воркующим голубкам, которые никогда не улетят от меня.

— Ну-ка, хватит очернять это место своим развратом. — сурово произношу я. Алиса хихикает, Славик улыбается.

— Готова? — спрашивает он.

— Всегда готова.

Они разом поднимаются, я скольжу взглядом по кухоньке, где провела столько бессонных ночей перед экзаменом. Буду скучать, правда. Пусть, здесь не так красиво, как в новом доме, не такой свежий ремонт, но здесь уже все такое привычное и родное. Ключи я отдала соседям, как и просил Денис, оставив даже милый пушистый брелочек.

По дороге мы остановились у супермаркета и приобрели бутылочку красного вина. Славик с нами пить отказался, сославшись на усталость, а одной нам на двоих вполне хватит. И пока он разгружал машину от моих вещей, я показывали Алисе дом, собирая ее восхищённые охи и вздохи. Ее можно понять, квартира действительно хороша собой. И найти такую даже за хорошие деньги — редкость, а тут совершенно бесплатно, да еще и на год! Вы представляете масштаб моего везения? Мне кажется, все дело в открытке Эрика — она мой талисман на удачу. Заряженная его энергией, она притягивает в мою жизнь такие приятные вещи.

— Обалдеть, — Алиса плюхается на диван в гостиной, — я хочу к вам в секту. Где раздают такие квартиры? Чью голову нужно принести?

— Если хочешь, бросай своего Славку и переезжай. Жизнь, как в сказке не обещаю, но год — гарантирую. — игриво передергиваю бровями и сажусь рядом.

— Я все слышал! — в дверях появляется Слава. — предложение отклоняется в целях вашей же безопасности. Вас двоих больше чем на два часа оставлять нельзя, а вы жить собрались.

— Тоже верно, — соглашается Алиса. — но сегодня я останусь тут.

— Хорошо, надеюсь, за ночь вы не успеете начудить

— Надеюсь… — задумчиво произносит Алиса, за что в нее летит подушка из рук ее мужчины.

Выгрузил все Славик быстрее, чем загрузил. Видимо, хотел поскорее избавиться от нашего общества и уединиться с пультом и телевизором.

— Может, я вас все-таки закрою на ключ? Мне так спокойнее будет, правда.

— Ты хочешь, чтоб мы пьяные начали прыгать с пятого этажа? — Алиса сложила руки на груди.

— Не хочу, ладно, я поехал. Если что — звоните! Заберу вас, даже если вы случайно уедете в Рязань.

— Ты самый лучший, — Алиса присасывается к губам Славы, я закатываю глаза и ухожу на кухню.

Сразу же бросаюсь на поиски штопора и нахожу его со второй попытки. Бокалы нахожу с первого раза: запомнила, откуда их доставала Нелли. Превосходно, экзамен на ориентирование в собственном доме сдан на «отлично». Я открываю вино и наполняю два бокала. Аромат превосходный, сразу потекли слюнки. Жаль, что не додумались купить что-то из еды. С надеждой смотрю на холодильник, открываю — пуст. Обреченно вздыхаю, иду к барной стойке и гипнотизирую бокал с рубиновой жидкостью. Или он меня гипнотизирует — не понятно. Где носит эту Алису, я сейчас слюной захлебнусь…

— А вот и я!

А вот и она! Алиса садится на барный стул, мы берем в руки по бокалу и пьем за мое удачное новоселье. Вторым делом пьем за нас красивых, третьим за любовь, четвертым за нас красивых. А, уже было? Ну, ничего! Красоты ведь много не бывает. Из кухни мы плавно перекочевали в зал, где уже подвывали телевизору, орущему песни Аллегровой. Когда горланить песни устали, просто легли на пол, прислонившись друг к другу макушкой, и раскинув руки в разные стороны.

— Полин, почему у тебя нет мужика? — бросает вопрос в потолок Алиса.

— Жду особенного.

— Особенный не спешит?

— Уверена, что просто не догадывается сам, как сильно меня любит, — хихикаю.

— Давай мы найдем тебе нормального русского мужика. У Славушки на работе столько симпатичных есть.

— Ну, нет. вообще-то, я уже влюблена и у нас все впереди.

Молчание. Алиса или задумалась, или уснула. Я закрыла глаза, представила, что сейчас где-то далеко спит мой Эрик и, может, видит меня во сне. Или же сейчас он увлечён процессом создания картины и не видит ничего вокруг. Я бы хотела сейчас очутиться рядом, и просто смотреть за движением рук, за тем, как спокойно вздымается его грудная клетка., как подрагивают ресницы. Где-то извне доносится звук приятной мелодии, убаюкивающей меня. Веки стали тяжелее, и разлепить я их уже не смогла.

3

Утро. Какое ужасное тяжёлое слово для тех, кто после веселого вечера должен идти на учебу. Приподнимаюсь на локти и осматриваю комнату: Алисы нет на полу, и на диванах ее худенькое тельце не лежит так же. Либо ночью королевне стало неудобно, и она ушла спать в комнату, либо она уже ускакала на работу, либо…

— О, проснулась уже. Идём, я завтрак приготовила.

Либо моя золотая подруга проснулась раньше, чтоб накормить меня! Аккуратно встаю и иду за Алисой. Выглядит она так, словно вчера не пила со мной, и спать легла не в два, а в девять вечера. По пути заскакиваю в ванную и оцениваю свой внешний вид: ну, не так все радужно, как у Алиски, но тоже не катастрофа. Умываюсь, затем иду на запах свежего кофе.

Кофе?! Захожу на кухню: на столе стоит тарелка с бутербродами, и две кружки ароматного напитка. Желудок громко заурчал, намекая, что было бы неплохо подкрепиться перед тем, как идти грызть гранит науки.

— Ты ходила в магазин? — хватаю бутерброд и откусываю кусочек. М-м-м-м, как же я мечтала об этом со вчерашнего дня.

— Да, в доме не было ничего, кроме пустой бутылки от вина. — подруга садится на стул. — Сядь. Ненавижу, когда кто-то ест на ходу.

Я киваю и присаживаюсь рядом. Быстро расправляюсь с первым бутербродом и сразу же берусь за второй. Горячий кофе теплом разливается внутри, добавляя бодрости к моему состоянию. Обычно я предпочитаю какао, но сейчас бодрящий эликсир, как нельзя к месту. Никогда бы не подумала, что Алиса может быть такой заботливой. Она не производит никакого впечатление той, что встанет пораньше, чтоб накормить кого-либо завтраком. Встать пораньше, чтоб подтянуть свой внешний вид к уровню богини — да, но завтрак…

— Ты давно проснулась? — прожевав кусочек бутерброда, спрашиваю у подруги.

— Где-то час назад, — она пожимает плечами. — кстати, советую поторопиться. Через минут двадцать приедет Славик; он подвезёт меня на работу, и тебя до универа подбросим, если хочешь.

— Замечтательно. — хватаю ещё один бутерброд и под ворчание подруги о том, что есть на ходу неправильно, некрасиво и не полезно, иду в комнату, чтоб откопать в чемоданах какую-нибудь свежую одежду. Нужно разложить вещи скорее, а то как-то не очень удобно и не особо уютно. Первым делом просовываю руку на самое дно сумки и вытаскиваю белый конвертик с моей верой внутри.

“Мечты должны становиться явью.

С любовью, Эрик Кас”.

— Доброе утро, мой принц. Жизнь прекрасна. — подмигиваю изящным буквам, кладу обратно открытку в конверт и теперь уже берусь за дело, ради которого собственно я и пришла; достаю первое попавшееся на глаза трикотажное серое платье, которое мне чуть ниже колен, и отправляюсь в ванну, чтоб переодеться.

— Славик подъехал, — Алиса стучит в дверь ванны.

— Иду, — на скорую руку разглаживаю волосы и выхожу.

— Когда ты начнешь носить что-нибудь сексуальное? У тебя же такая офигенная фигура, — оценивающий взгляд блуждает по мне.

— А что не сексуального в этом платье? Обтягивает и, по-моему, никак не скрывает мою офигенную фигуру.

— Нет, только твои прямые ноги.

Пожимаю плечами, обуваю свои любимые белые кроссовки, за что получаю еще один упрек в копилку Алискиного негодования. У нас с ней разные взгляды почти на все, и мы с этим уже смирились. Остается только принять и не бросать колкие шуточки в сторону друг друга.

Когда мы спускаемся, черная тойота Славика уже стоит у подъезда. Мы залезаем в машину и сразу же попадаем под прицел его внимательного взгляда.

— Ну, вроде целы и здоровы, — заключает он, затем добавляет: «привет», и коротко чмокнув Алиску отъезжает.

Я перебираю в голове все пункты, о которых вспоминают люди, выходя из квартиры: печку выключили, утюг не включали, дверь замкнули. Ну, замкнули, не так ли? Так, я не попадусь на эту уловку. Сейчас попрошу Славика развернуть машину, а потом окажется, что дверь замкнута. Выбросив из головы сомнения, вслушиваюсь в меланхоличное настроение льющейся из магнитофона музыки. Если бы дорога составляла чуть больше, чем десять минут — обязательно бы уснула.

— Увидимся, — прощаюсь я с обоими, когда машина останавливается напротив входа в мой университет, и выхожу.

Начало учебного года, первокурсники еще расслаблены и не до конца понимают, что с ними случилось, а прожжённые опытом студенты и вовсе предпочитают в первые две недели нового учебного года не появляться. Преподаватели и сами частенько не являются на пары в эту пору, а я же поддерживая свой статус ботаника, хожу на все, что только можно ходить.

Через год я уже буду дипломированным специалистом бухгалтерского учета, анализа и аудита, а пока я — Симонович Полина, студентка четвертого курса и самая примерная девочка в группе.

Бухгалтер — не моя мечта, скажу честно. Но поскольку к окончанию школы я так и не определилась с тем, кем я вижу себя через десять лет, мама посоветовала мне освоить именно эту профессию, ведь она нужная и всегда актуальная. От себя добавляю, что она: серая, скучная и абсолютно не для меня. Но раз уж проучилась три года, то осилю и четвертый, а там уже буду прислушиваться к голосу своей мечты.

Моя группа в основном состоит из девочек. Кем-то было заведено, что бухгалтер — женская работа. Возможно и так, ведь с кем у вас ассоциируется слово «бухгалтерия»? Лично у меня, до того, как я поступила, в голове возникал образ слегка располневшей дамочке в возрасте, с выцветшим пучком на голове, огромными очками и скверным характером. Сейчас я знаю, что существуют и мужчины — бухгалтера (по крайней мере парочку есть). Только данная профессия не сильно популярна среди подрастающего поколения. В общем-то, в группе у меня всего один парень, и тот латиноамериканец, который учится по программе обмена. Наша группа — самая спокойная и уравновешенная из всего экономического факультета. Никаких сплетен, интриг, срывов занятий и прочей шумихи. Бухгалтера — они такие.

Мы не перетягиваем одеяло внимания на себя.

Школьная моя жизнь не особо отличалась от студенческой. Я гордо несла статус среднестатистического школьника все одиннадцать лет. Не относилась к загнанным и закрытым в себе мышкам, но и не величалась заводилой класса. Для меня актуальна поговорка «делу время — потехе час». Учеба для меня была на первом месте, а потом уж можно было и с одноклассниками повеселиться. Мальчишки звали меня Семенович, и это не из-за выдающихся форм, к сожалению, а из-за созвучной фамилии. Девчонки всегда приглашали меня на дни рождения, и просто погулять. Я была своим человеком и для тех, что повыше статусом, и для тех, кого вообще не замечают.

В университете все иначе: здесь у каждого своя жизнь. Нет сплоченного коллектива, как в школе. Некоторые дружат, общаются, но чаще всего это не выходит за пределы университетских стен.

За все года учебы здесь, я не смогла подружиться здесь ни с кем. Общаться — да, но дружбой здесь и не пахнет.

За что я люблю свою группу? За то, что на 90 % она состоит из девушек, а они не особо любят давать клички. И за то, что они не посягают на мою личную жизнь.

— Полина! Симонович!

На громкий оклик свое фамилии пришлось остановиться в коридоре и обернуться. Навстречу шла Катя — наша староста, чем-то размахивая в руке. Почему-то в миг захотелось горестно вздохнуть и бежать.

— Полинчик, — ненавижу, когда она меня так называет, когда-нибудь вцеплюсь ей в глотку зубами, а пока только улыбаюсь, — дали список тем для курсовых, можешь выбрать. — она протягивает листок.

Я? Первая? Не выбирать из всего, что осталось, а выбрать то, что нравится? Либо ей что-то от меня нужно, либо ей что-то от меня нужно. Неуверенно беру листок и пробегаю глазами по пунктам.

— Внешний и внутренний аудит, — выбираю я тему, которая приглянулась больше всех. К тому же аудит — как раз то направление, которое мне интересно.

— Прекрасный выбор, — щебечет староста и напротив темы выводит мою фамилию. — Полю-ю-юсь, — протягивает она.

Ну, говорила же, что неспроста этот жест доброй воли.

— Ау, — настороженно спрашиваю.

— А как ты смотришь на то, чтоб сходить в клуб? Позвала бы свою подругу с парнем… — хитрые глазки засверкали озорным огоньком. Вот же цель — Славик.

Катя пару раз видела, как они с Алиской подвозили меня, и все время интересовалась его личностью. А когда слушала истории, где хоть косвенно был замешан Славик, всегда прикусывала губу. Это ведь плохой знак, не так ли? А сейчас она, видимо, решила перейти в наступление.

— Я не люблю места, где концентрация безмозглых куриц и фривольных козлов значительно превышает пределы нормы. — я разворачиваюсь и направляюсь дальше в аудиторию, напрасно думая, что ее это остановит. Она быстрым шагом догоняет меня и идет рядом.

— А тебе там и не обязательно быть. Просто сведи нас.

— Кать, я же тебе говорила, что у них все серьезно. Алиса не отдаст тебе Славика без кровопролитной войны. И что-то мне подсказывает, что кровь будет пролита моя.

— Да ты их видела? Они же абсолютно не подходят друг другу!

Почему люди думают, что вправе решать за других кто кому подходит, а кто кому нет?

— Они давно вместе. — аргументы заканчиваются, а напор Кати — нет.

— И успели надоесть друг другу.

— Они любят друг друга.

— Значит, смогут полюбить и других.

— Кать, она моя подруга и я не смогу так поступить с ней. — стараюсь отшить надоедливую старосту как можно вежливее. Все-таки она — не последний человек в моей студенческой судьбе, и довольно часто выручает меня, не ставя моипропуски в журнал, или договариваясь о моей пересдаче с преподавателями. Нет, такого человека нельзя обижать тоже, тем более, когда до диплома осталось подать рукой.

— Полина, — немного резкое произношение моего имени дало понять мне, что часть с упрашиванием закончилась, пришло время приказов. — ты должна мне помочь.

— Просто организовать поход в клуб?

— Да.

— Хорошо. Жди. Я позвоню. — ускоряю шаг, ловя спиной радостное «спасибо».

Я не собираюсь подставлять Алису, просто расскажу ей заранее о планах Кати. Предупреждена — значит вооружена. И к тому же, у них действительно крепкая пара, чтоб бояться такую незначительную преграду на пути к их счастью, как Катю. Главное, чтоб Алиса не отказалась идти. Хотя, она не из тех, кто покажет свою неуверенность кому-либо; пойдёт во банк, но не явит свою слабость своей сопернице.

И ещё было бы неплохо рассказать о Кате Славику, чтоб и он не вёлся на ее флирт. Девушки — народ коварный: не каждый сможет устоять перед их чарами. А тут — приятная молоденькая девушка с упругими формами, горящими глазками. И пусть у него есть не менее хорошая Алиса — я не ошибусь, если скажу, что мужчины полигамны, и порой жажда к чему-то новому способна затмить их разум.

Я уверена в Славике и их любви с Алисой, но рассказать им обо всем — мой дружеский долг.

Все пары Катя загадочно улыбалась мне и кидала многообещающие подмигивания. Не знаю, на что она надеется, но выглядит забавно.

Сразу после учебы я побежала на работу, где и планировалось сделать подруге не самое заманчивое предложение.

Алиса стояла за кассой, народа в пиццерии не было, и она просто болтала с официанткой. Увидев меня, улыбнулась и отсалютовала. Я отзеркалила жест и побежала переодеваться: не готова еще раскрыть все тайны, нужно немного настроиться. Но подруга посчитала иначе и сама подошла ко мне.

— Привет, чего это ты мимо бегаешь? — она присела на диван, закинув ногу на ногу.

— Переоделась бы, и подошла. А ты так соскучилась, что не смогла больше терпеть? — игриво дергаю бровями.

— Ага, весь день думала о твоем сексуальном ночном храпе.

— Врешь! — кидаю в нее скомканную футболку, — я не занимаюсь такими вещами.

Алиса хихикнула и повесила футболку на спинку дивана.

— Как ты смотришь на то, чтоб сходить в клуб? — невзначай спрашиваю я, расправляя на себе футболку с логотипом пиццерии.

— Прекрасно! — с энтузиазмом соглашается она. — кто идет?

— Ты со Славиком, и я с Катей.

— Что за Катя?

— Катя — староста в моей группе и по совместительству девушка, которая пускает слюни на твоего парня и грезит мечтами увести его.

Брови Алисы подлетают вверх. Да, я бы и сама охренела от услышанного, но такова жизнь на Земле, где мужчинна пару миллиардов меньше, чем женщин.

— Хорошо, — слишком легко соглашается она. — я скажу Славику. А теперь пошли работать. Я специально для тебя пару заказов по близости приберегла.

Вот! Святая девушка! И как я только могу идти на поводу у этой грымзы — Кати? Все просто: я жертва обстоятельств. Но обещаю себе лично, что буду до последнего бдить и следить за этой лисой!

Сегодня заказов было мало, я даже не успела устать. К концу рабочего дня Алиса сообщила, что Славик согласен, и она заедут за мной в десять. Кате я просто написала смс с временем и местом. Еще вести переговоры с противником не хватало.

Прибежав домой, сразу же нырнула в ванну. Огромную ванну, с разными функциями, в которых я не смогла разобраться, но обязательно займусь этим. Высушив волосы, и немного завив концы, я принялась за нанесение макияжа. Не особо люблю эту художественную роспись по лицу, но и совсем отказываться от инструментов красоты — глупо. Немного пудры, румян, выделение бровей, блеск для губ и теней — вот и весь макияж на сегодняшний вечер.

Чемодан с вещами стоял на прежнем месте: было бы не плохо, если бы он разобрался сам собой, пока я на работе. Открываю его и начинаю рыться в поисках чего-нибудь более подходящего для предстоящего похода. Достаю красное платье, которое я купила для случая, который еще не придумала. Будем считать, что он наступил. Натягиваю его на себя — сидит превосходно. Та же длина — чуть ниже колена, открытое декольте, широкие бретельки. Под него надеваю красные бархатные туфли лодочки, которые меня заставила купить Алиса, и правильно сделала! Образ доканчиваю маленьким черным клатчем.

Славик с Алисой заехали за мной в десять, как и обещали. На подруге было надето шикарное черное сексуальное платье, которое подчёркивало все ее достоинства: ноги, груди, талию, худые руки. Славик же, как всегда: в белой рубашке, только рукава закатаны до локтя, и синие брюки с черным кожаным ремнем. Лаконично, стильно и очень красиво.

Клуб, в который мы едем, имеет странное название «Три колибри». Хотя, все клубы имеют странные название, и этот — не исключение.

В «Три Колибри» я уже была пару раз. Очень приятное место, не гадюшник и не цитадель разврата: все очень даже прилично. Можно танцевать, выпивать, развлекаться, и быть уверенным, что в разгар ночи не ворвется полиция, и не повяжет парочку «доставщиков счастья».

Когда мы подъехали, Катя уже ожидала (или поджидала?) нас у входа.

— Привет! — она бросилась навстречу, как только увидела нас. Нельзя быть такой опасно-навязчивой. Нельзя! Славик и Алиса поздоровались с ней, одарив улыбкой. Меня же она заключила в объятия и звонко чмокнула в щеку. Нашла себе подругу, тоже мне…

— Идем? — она свернула Славику глазами.

— Пошли, — согласился он. Я подхватила Катю под руку, утаскивая ее за собой. Обещала же бдить — бдю!

В клубе громко играла музыка, но народу было не слишком много. Будний день — чего еще можно было ждать? Мне же лучше — легче будет следить за всеми передвижениями Кати. Мы прошли к столикам и заняли места подальше от танцпола, чтоб можно было разговаривать, не напрягая голосовые связки. Официант Дмитрий сразу же подошел к нашему столику и принял заказ. Уже через пять минут перед нами стояли коктейли. Славик заказал себе колу, так как сегодня он за рулем, и это опять — таки плюс: на трезвую голову глупостей совершаются меньше, чем на пьяную.

— За встречу, — озвучивает тост Катя, и мы стукаемся.

Староста ведет себя очень даже сдержано, даже пытается не пожирать глазами Славика, сидящего напротив. Рассказывает какие-то забавные истории из своей жизни, над которыми смеемся все мы. Атмосфера царит очень даже дружелюбная. Я немного расслабляюсь, Алиса, кажется, не напрягалась вообще, Катя «на веселе», Славик — галантен, как всегда.

После двух бокалов коктейля Катя уходит танцевать, зазывая нас с собой. Я отказываюсь, Алиса тоже предпочитает отсидеться, а вот Славик принимает предложение, чем осчастливил Катю и удивил меня. Какого хрена он творит? Неужели Алиса не сказала ему о планах нашей спутницы? Смотрю на подругу, та равнодушно глядит вслед удаляющейся парочке. Она настолько уверена, что вот так спокойно отпускает своего мужчину со своей соперницей?

— Выпьем? — выводят меня из транса слова Алисы. Я киваю, стукаюсь с ней бокалом и осушаю его полностью. Мы одновременно поворачиваем головы на танцпол, где двигаются в такт музыке Катя со Славиком. Танцуют они очень энергично, но вот в движениях старосты слишком много тайного смысла, который наверняка понимают все мужчины в зале. Алиса не спешит предпринимать какие-либо действия, сижу и я. Не узнаю свою подругу: раньше она бы сорвалась с места и вцепилась ей в волосы, а сейчас сидит и просто смотрит на это все. Катя все больше липнет к Славику, а он позволяет ей это делать! И когда его руки ложатся ей на талию, я встаю, чтоб остановить беспредел, но меня останавливает Алиса.

— Не надо. — она берет меня за руку. — Сядь. Давай лучше выпьем.

Смотрю на неё, и не понимаю: шутит она или всерьёз ерунду несёт? Алиса садится обратно на диванчик и берет в руки бокал с коктейлем. На ее мужчину липнет чужая баба, а она предлагает выпить? Я попала в какую-то параллельную вселенную? Что вообще происходит?

— Мы расстались, Поль.

Присаживаюсь на место, удивлённо взирая на подругу.

— Как это расстались? Почему? Давно? — вопросы вылетают быстрее, чем я успеваю обдумать все.

— Полина, — она улыбается. Ну, точно сумасшедшая, — успокойся. Выпей. — протягивает мне свой бокал, я делаю два глотка. — Уже почти две недели, как мы не вместе.

— Почему?

— Просто наши чувства остыли, и мы решили, что будет лучше разойтись сейчас, пока все не зашло далеко. — она переводит взгляд на танцпол, где сливаясь в одно целое, танцуют Катя и Славик. — я буду рада, если у него все будет хорошо.

— Но… Как же ваши поцелуи? Встречи?

— Мы расстались друзьями. Да и не так просто прекратить все, спустя три года отношений.

Киваю и допиваю остатки коктейля.

— Почему сразу не сказали?

— Решили поберечь твою ранимую натуру и оградиться от твоих попыток помирить нас.

Ну, тут все верно: я переживаю за них, даже больше, чем за себя. И если бы эти двое сказали мне, что решили разойтись потому что остыли, я бы покрутила у виска и не восприняла эту информацию. Странно! Мне казалось, что у них все замечательно и проблем нет. Оказывается, нет любви — нет проблем.

— Ты так спокойна… — мы вдвоём глядим на парочку, которая уже никак не стесняет себя в движениях.

— Знаешь, внутри все ещё более гармоничнее.

Она смотрит на меня глазами взрослой девушки, и я не узнаю в них взбалмошную оторву, которая воевала со мной, когда я только пришла на работу. В отношениях со Славиком она повзрослела и стала той, кем она является сейчас. Почему эти изменения я заметила только сейчас?

Иногда в жизни нужно повстречать такого человека, с которым обязательно нужно будет попрощаться. Но это не значит, что его роль в твоей жизни незначительна — наоборот: чаще всего именно такие люди и способствуют формированию твоего характера, и тебя в целом.

Алиса не выглядит убитой горем, расстроенной или пожираемой ревностью. Возможно, они приняли единственное верное решение для них обоих, но мне все равно грустно. Так привыкла я к дружбе с их парой, что не знаю: смогу ли привыкнуть к дружбе с ними по отдельности.

Остыли — что за ерунда?! Люди либо любят, либо нет! Нет никакого ” остыли ” и ” подогрелись”. Моему возмущению нет предела, но разве есть кому-то до него дело? Люди решили, что им так будет проще, люди расстались, а переживаю я.

— Давай уедем отсюда? — спрашиваю у Алисы.

— Если ты из-за меня, то не стоит. Мне вправду нормально.

— Нет, просто не хочу лишать себя удовольствия пить вино с подругой дома на полу и обсирать ее бывшего. Я может, только ради этого и ждала вашего расставания.

— Поехали, — она расплылась в улыбке. — вызывай такси, я пока попрощаюсь со Славой и Катей.

Набираю номер такси и направляюсь к выходу. Алиса догоняет меня уже через пять минут и снова улыбается! Она точно сошла с ума! Ударилась головой, растеряла последние крохи своего ума! По дороге домой мы заехали в алкомаркет и приобрели бутылочку вина.

— Скажи, ты не жалеешь о трех годах, которые вы были вместе? — бутылка наполовину пуста, мы лежим на том месте, где вчера спали.

— Нет. Почему я должна жалеть? Нам было хорошо вместе. Мы любили, жили друг другом. Просто у наших чувств оказался срок годности. И вообще-то, если быть откровенной, — она перекатывается на живот и нависает надо мной, — это не было настоящей любовью. С его стороны — эффект незавершенности. Ему нужно было добиться меня, потому как в школе этого не вышло. А с моей… Ты же знаешь, как я млею от статусных мужчин. Мы придумали себе эту любовь и подпитывали ее ложными надеждами. — она снова падает на спину рядом со мной. — зато сейчас я понимаю, с деньгами невозможно жить всю жизнь. Лучше милый, да в шалаше.

— Ого… Я это реально слышу? Или мне кажется?

Она легонько пихает меня в бок.

— Знаешь, а сначала было очень сложно. Руки чесались написать ему или позвонить. И ведь головой понимаю, что это привычка, а все равно хочется.

— Вы разъехались?

— Да, сразу же. Он переехал.

— Не могу скрывать свое негодование. Я ненавижу вас за то, что вы не поженитесь и не родите мне маленькую крестницу.

Алиса захохотала. Счастье или истерика? Почему в жизни людей все так сложно? Нет только «черного» и «белого», есть миллион цветов, которые иногда скрашивают твою жизнь, а иногда делают из нее нечто похожее на клоунский домик.

Вино закончилось быстро, подруга тут же засобиралась домой и никак не хотела поддаваться на мои уговоры остаться у меня. Лень ей, видите ли, тащиться отсюда до работы. Я смирилась, даже вызвала ей такси. Мы минут двадцать прощались у двери, целовались и поддерживали друг друга, затем она все-таки ушла. Я закрыла дверь на замок и побрела в комнату. Не раздеваясь, упала на кровать и уснула еще в падении. Мягкие лапы сна обхватили меня, утаскивая в волшебное царство Морфея.

Не знаю: сколько я проспала (по моим ощущениям минут двадцать), как послышались какие-то посторонние звуки. Первым делом все обвинения были скинуты на Лео, которого забыла закрыть в клетке по собственной глупости. Потом до моего пьяного сознания стали доходить простые истины: я переехала в другую квартиру, Лео сейчас парит где-то над Парижем. Резко сажусь на кровать и тянусь до светильника. Свет больно резанул по моим глазам, я сощурилась. Когда открыла глаза, увидела перед собой силуэт, который стоит над моей кроватью. Первой мыслью было — закричать, второй — ударить, — третьей убежать.

— Кто ты такая? — спрашивает оно мужским голосом. Значит это мужчина. — Где Антоха?

— Я похожа на Антоху? — ну и глупость я спросила. Сердце гулко стучит, волосы от страха на голове зашевелились, как на ветру. Я готова прощаться с жизнью, честно.

— Не очень, — он складывает руки на груди, — у него усики побольше твоих.

Автоматически провожу пальцами по оскорбленному участку лица, чем вызываю улыбку незнакомца. Вскакиваю с кровати и угрожающе встаю пред ним. Правда, мой опасный вид сможет оценить только его грудь, потому что до большего моего роста не хватило.

— Кто ты такой и что тут делаешь? — задираю голову и смотрю наглецу прямо в черные глаза. И тут в моей память по кусочкам восстанавливаются воспоминания с вечера выставки, и эти черные глаза, смотрящие на меня, когда я сбила его с ног. Видимо, он тоже узнал меня, потому что его брови подскочили вверх, а губы тронула саркастическая улыбка.

— Батюшки, — он хлопает в ладоши. — какое чудо! Ты исцелилась. — он осматривает меня с ног до головы, я немного ежусь. От него тоже несет алкоголем. Вот и встретились два пьяных одиночества, почему-то в моей квартире.

— Хорошая попытка соскочить с темы, но я жду ответ на свой вопрос!

— Что я делаю в квартире своего друга?

— Нет! Что ты делаешь в квартире, которую твой друг сдал мне?

— Я не знал, — он немного опешил от новости, прозвучавшей из моих уст. — А где Антоха?

— Какой же ты друг, если не знаешь, что он уехал в Америку?

— Я просто сам недавно вернулся… Ладно, я тогда пойду. Извиняюсь, что потревожил твои драгоценные сны.

— Ключи, — я выдвигаю руку вперед.

— Какие ключи? — усмешка. — Успокойся. Увидимся завтра.

Он разворачивается, открывает дверцу шкафа, залезает и закрывает ее.

Чтоб вы сделали, если бы на ваших глазах, в вашей квартире, незнакомец попрощался бы с вами и залез к вам в шкаф? Я отшатнулась назад и присела на кровать. В ступоре, не сводя глаз со шкафа, сидела минуты две. Дура, что сидеть — то? Звонить надо! В скорую, в полицию, или куда там обычно звонят в подобных ситуациях? Господи, какие там подобные ситуации? Это же просто бред какой-то! Встаю. Ноги деревянные и весят, кажется, тонну. Делаю два шага, затем аккуратно открываю дверцы шкафа, но там пусто! Серьёзно! Что за чертовщина тут творится? Захлопываю шкаф и иду обратно на кровать. Как понять, что ты сошла с ума? Хватит ли того, что я видела, как парень исчезает из шкафа? Из груди вырвался нервный смешок. Я легла на подушку, прижимая одеяло к себе. Это все сон! Конечно же, это сон! Закрываю глаза и начинаю считать про себя баранов.

Раз чёрненький.

Два беленький.

Три серенький…

На четвёртом я провалилась.

Утром я поняла, что проспала, когда будильник пятый раз орал благим матом, а рука автоматически тянулась к отключению. Подорвалась, сразу же побежала в ванну, оттуда к чемодану с вещами. Недоверчиво взглянула на шкаф — приснится же такая ерунда! Схватила джинсы и футболку, стянула с себя платье, которе поднялось чуть ли не до шеи во время сна. До универа бежала галопом, рассекая утренний воздух.

На первую пару все же опоздала, но как выяснилось — преподаватель опоздал ещё больше. Точнее — не пришёл вовсе.

Катя противно улыбалась и постоянно торчала в телефоне. Нет, так невозможно.

Голова гудит, в животе мутит, глаза чугунные — закрываются. Какая может быть учеба?

— Кать, я пойду домой. Мне плохо. Прикроешь?

— Конечно, Полинчик, — белоснежная улыбка. Даже не хочу думать, чем она вызвана.

Выхожу из универа и иду в пиццерию. Алиса свежая и бодрая стоит за кассой.

— Полина? — удивляется. — ты что тут делаешь?

— Мы вчера случайно не курили ничего наркотического? — кидаю сумку на стол, и сажусь за барную стойку.

— Вроде нет, а что такое?

— Всю ночь снилась такая ерунда! Не выспалась вообще! И теперь ещё немного страшно, хоть священника вызывай!

— Кофе? — она усмехнулась.

— Тройной! — роняю голову на гладкую прохладную поверхность, и глаза тут же предательски закрываются.

— Держи, — Алиса ставит перед моим носом кружку, манящую своим запахом.

— Спасибо, — огромными усилиями поднимаю голову и делаю глоток. — Я сегодня раньше начну и раньше закончу. Хочу лечь спать.

Она кивает, затем дает мне листок с заказами, которых по всем законам вселенской несправедливости очень много.

Домой получилось добраться только к восьми вечера. Первым делом я приняла горячую ванну, где чуть не уснула. Хорошо, что покушала в пиццерии, потому что готовить — сил не осталось. Прямо в махровом полотенце падаю на кровать, устраиваюсь поудобнее, как слышу шорох в шкафу. Резко сажусь на кровати и вижу, как из шкафа вылезает тот же брюнет, только уже в другой одежде. Более домашней. Я несколько раз до боли зажмуриваю глаза, чтоб галлюцинация ушла, но она стоит и еще нагло улыбается.

— Привет, — он закрывает дверцы шкафа. Я киваю, и судорожно сглатываю скопившуюся слюну.

— Ты призрак? — смотрю на него во все глаза. Он еще с несколько секунд не прерывает зрительный контакт, а потом взрывается смехом.

— Призрак? — снова волна смеха. — С чего ты взяла?

— Наверно, с того, что ты вылезаешь из шкафа?

— А из шкафа вылезают только призраки? — наржавшись вдоволь, спрашивает он.

— Нет, еще моль.

— И соседи, — добавляет он.

— В смысле?

— Иди сюда. — он манит рукой. Я с недоверием смотрю на него. — не бойся. — ага, уже перестала. У меня в квартирекакой-то чудак, а мне не бояться. — иди же! — в приказном тоне говорит он.

Встаю и делаю два шага навстречу. Он открывает дверцы шкафа и говорит:

— Смотри.

Как себя вести, когда с тобой происходят вещи такого рода? Почему этому не учат в универе? Нужно предложить вести вводный курс «как общаться с душевнобольными». Смотрю — стена. Но в следующую минуту, незнакомец одним движением открывает в стене дверь! Реальную дверь в стене! Я делаю шаг назад. Сумасшествие заразно? Бегаю глазами от дыры в стене к незнакомцу. Сошла с ума, какая досада!

Успокойся, — улыбается. — Антоха не рассказал тебе об этом? — отрицательно качаю головой. — Еще бы. Вряд ли бы им тогда удалось сдать квартиру. Мы с Антохой друзья с детства. Не разлей вода прямо, и все такое. Купили себе квартиры по соседству, но так как оба оказались очень ленивыми, сделали дверь, чтоб ходить друг к другу вот прямо из комнаты в комнату.

Я взрываюсь истерическим хохотом. Дверь в шкафу. Идиоты. Только круглые идиоты смогли бы до такого додуматься. Смотрю на небольшую приоткрытую дверь, и понимаю, почему никто не хотел жить в этой квартире. Круглосуточное соседство с таким человеком — ад. Вот о чем чуть не проговорился Антон, вот что умолчала Нелли, вот же он — скелет в шкафу! Живот болит от смеха, на глазах выступили слезы. Вот попала — так попала.

— Эрнест, — парень протягивает мне руку, не обращая внимания на мою истерику.

— Чего? — сквозь слезы от смеха спрашиваю я.

— Меня зовут Эрнест, — поясняет он.

Меня почему-то накрывает еще одной волной смеха. Просто не могу успокоиться, не могу прийти в себя. Страх вперемешку с абсурдностью ситуации захлестывает меня. Опираюсь спиной о шкаф и сползаю вниз. Сосед стоит с вытянутой рукой и, кажется, вовсе не удивлен моему поведению. Делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю.

— Эрнест, — повторяю я его имя, он кивает. Поднимаюсь ноги, — раз уж мне выпала честь жить с тобой по соседству, то давай сразу установим несколько правил. — он молчит и опускает руку, я продолжаю: — Во-первых, ходим друг к другу только через дверь. Входную! А во-вторых, без причин не ходим вообще.

— Хорошо, Анжела. — Он открывает дверцы шкафа.

— Я не Анжела.

— Ты не сказала мне своего имени, значит, предоставила мне выбор.

Только собираюсь возмутиться, как он залезает в шкаф и закрывает за собой дверцы. Нет, я к такому никогда не привыкну. Открываю шкаф — пусто. Чертов Мерлин! Несколько раз глубоко вдыхаю воздух в комнате, которого за считанные минуты стало в разы меньше.

— Анжел, — из двери высовывается голова надоедливого соседа, я вздрагиваю от неожиданности.

— Не прошло и минуты, как ты нарушил первое правило. Не уживемся, — резко разворачиваюсь и закрываю дверцу, силой заталкивая его обратно. Эрнест что-то недовольно бормочет, но больше не пытается вылезть.

Вдох-выдох.

«Все будет хорошо» — повторяю про себя, как мантру. Это просто сосед, это не сожитель. А эту дверь в стене между нашими квартирами, ее же вообще можно закрыть на замок! Или забить досками! Не нужно так переживать.

Достаю из чемодана домашние штанишки и футболку, беру их и иду в ванну. Теперь в спальне небезопасно: никогда не будешь уверен, не смотрит ли в щель сейчас парочка черных глаз.

Натягиваю вещи и иду обратно в спальню. Усталость налегла на меня с еще большей силой; нужно поспать. Кошусь на потайную дверь. У меня скоро разовьется психическое отклонение — буду бояться шкафов. Может быть, повесить на него огромный амбарный замок?

Ложусь на постель и засыпаю почти мгновенно. Мне снится много разных шкафов, из которых вылезают люди. Места в квартире остается меньше, а они все лезут и лезут. Чувствую, как начинаю тонуть в бурлящем океане человеческих душ. Чья-то рука тащит меня вниз, спины закрывают собой свет. Мне темно и не хватает воздуха. Не вижу ничего, кроме подошв чужих ботинок.

Просыпаюсь и судорожно ртом ловлю кислород. Сердце отстукивает в груди чечетку, а по лбу скатываются холодные капельки пота. Включаю светильник — комната пуста. А чего ждала я? Не знаю! Я уже не представляю чего мне ждать. Встаю с постели и бреду на кухню. Красные деревянные часы на стене показывают три ночи.

Набираю в стакан прохладной воды и выпиваю ее залпом. Стало ли мне легче? Нет. К сожалению, этот стакан с водой не в силах заделать дыру в стене, чтоб я чувствовала себя дома, как в крепости. Убираю стакан обратно и иду в гостиную. Спать уже не хочется, а лишний раз находиться наедине с этим ужасным шкафом — нет желания. Включаю телевизор и щелкаю каналы.

Программа о животных, музыка, старый фильм, оперное пение, передача о китах — вот ее — то и посмотрим. Спустя пол часа после погружения в жизнь китовою, я все-таки уснула.

— Анжел… Анжела… — в мое сознание проникают посторонние звуки. Наверно, что-то по телевизору идет… — Анжела.

Черт! Подскакиваю на диване и стукаюсь лбом о нависшего надо мной Эрнеста.

— Ай! Какого черта ты опять тут делаешь? — тру место удара. — Мы же договорились! — кидаю в него взгляд острее ножа.

— Я стучал, — он разводит руки. — Ты не ответила. Что в таких ситуациях делают?

— Не знаю! Приходят позже! Ну, точно не лезут через шкаф в чужой дом!

— Вот я и пришел сюда спросить у тебя совета. В следующий раз обязательно так и поступлю. — он садится рядом, нагло пододвигая мои ноги. — Я просто подумал, что ты проспала, и решил прийти на помощь.

— Сколько времени?

— Девять.

— Блин! Я проспала! — вскакиваю, и не разобравшись с пледом, падаю на пол. Соседский смешок долетает до моей спины. Резко поворачиваюсь и кидаю еще один убийственный взгляд. — С тобой поговорим позже!

Бегу в комнату, судорожно роюсь в чемодане: на глаза попадается конверт с открыткой Эрика.

«Не сегодня, мой принц» — мысленно говорю ему, хватаю джинсы и футболку и лечу в ванную. Натягиваю вещи за полминуты, умываюсь, расчесываю волосы, которые распушились, как одуванчик. Стягиваю непослушную капну в хвост и снова бегу в комнату за сумкой.

Эрнест по-прежнему сидит на диване и, нахмурившись, пялится в телевизор. Даже не шелохнулся, когда я подошла к нему.

— Ты знала, что в бобровых семьях главой семьи является самка? — он обхватывает подбородок двумя пальцами и переводит взгляд на меня.

— Пойдем со мной, я тебя кое с кем познакомлю. — беру пульт со стола и выключаю телевизор. Эрнест встает, и мы идем к выходу.

— Эрнест, это Дверь. Дверь, это Эрнест. Отныне вы будете видеться чаще. — выталкиваю соседа из своей квартиры.

— С нашими именами разобрались, а как насчет твоего? — тихий голос прозвучал у самого уха, когда я закрывала дверь. По спине пробежала армия мурашек. Просто слишком близко…

— Познакомимся, когда научишься ходить, как все нормальные люди. — Разворачиваюсь и ухожу прочь. Что-то подсказывает мне, что с этим парнем у меня может возникнуть небольшое недопонимание. Захожу в лифт и вспоминаю, что забыла взять телефон. Прислоняюсь лбом к прохладной стальной двери и еду обратно на свой этаж.

— Тебя все-таки укусила совесть, что ты оставила своего босого соседа на лестничной клетке? — Эрнест стоит у моей двери. Перевожу взгляд на его ноги — действительно стоит без обуви. А нечего по шкафам шляться.

— Почему не идешь домой?

— Так дверь закрыта изнутри.

Начинаю считать баранов, чтоб успокоиться.

Раз беленький…

Два серенький…

Три наглый и приставучий!

Открываю дверь и киваю ему головой. Он улыбается и заходит.

— Это в последний раз, — выставляю указательный палец.

— Да-да, правила. Помню.

Мы идем в спальню вместе., затем он исполняется реверанс и залезает в шкаф. Я закатываю глаза, беру телефон выхожу из квартиры.

— Хорошего дня! — голос Эрнеста доносится из-за спины. Оборачиваюсь, он стоит на пороге своей квартиры. Мое божье наказание.

— Спасибо, — леплю на губы фальшивую улыбку и, не дожидаясь лифта, бегу по лестнице вниз.

Терпеть. Надо терпеть. Не каждый день мне на голову падает такая шикарная квартира, еще и бесплатно. Да и однажды этому надоест лазить ко мне, просто нужно перестать давать ему свою реакцию. Не обращать внимания — вот новый план!

Ничего не бодрит с утра лучше, чем второе подряд опоздание на учебу, по причине внезапно свалившегося на мою голову соседа. По пути к универу набираю номер старосты и слезно прошу не отмечать мой пропуск на первую пару. Хотя, «слезно»- громко сказано. Просто просьба, которую та, по уже понятным для меня причинам рада выполнить. Врываться в разгар первой пары я не решилась, поэтому остановилась в столовой. Купила себе стаканчик кофе со сливками и просто коротала время, за просмотром своих социальных сетей. Но поскольку человек я совсем не популярный, и даже больше скажу — скрытный и необщительный, ничего нового на своей странице я не увидела.

Среди примитивного интернетовского хлама на глаза попалась новость о выставке Эрике, которая будет проходить в другом городе. Еще одна выставка, которую я пропущу по понятным причинам, а потом буду шерстить интернет в поисках статей и отзывов. Ну ничего, мой принц, я обязательно придумаю что-нибудь, чтоб мы были вместе.

В столовую входит толпа студентов, внося с собой шум, гам и не спокойствие. Допиваю свой кофе в два глотка и выхожу из пучины бурлящей студенческой жизни. До конца пары остается считаные минуты, я бреду к аудитории, где должна проходить вторая пара, как натыкаюсь на чью-то спину. К моему великому невезению эта спина принадлежит моему преподавателю, чьи две пары стоят следующими в нашем расписании.

— Извините, Сергей Петрович.

— Ничего. Полина, мы с вашей группой должны встречаться сегодня?

— Да.

— Увы, вынужден сказать, что пары придется отменить. Это начало учебного года сбивает весь учебный процесс. — Сергей Петрович достал из кармана платок и вытер испарины на лбу.

Колобок — так мы зовем его между собой. Он весь круглый и лысый, да еще и фамилия Хлебник.

— Я передам.

— Спасибо.

Он разворачивается и уходит (или катится?).

Набираю смс Кате «теории бух. учета не будет. Колобок отпустил всех домой».

И вот так к последнему курсу относятся почти все преподаватели. Считают, что за три года мы итак научились многому, чтоб еще четвертый год просиживать штаны на скамье этой.

Выхожу из универа и иду на работу. Раз уж появилось время, потрачу его с пользой. А потом можно будет и денег маме перевести, сумма уже скопилась приличная.

Алиса, как всегда, за прилавком. Я проскальзываю мимо нее в служебное помещение, натягиваю форму и иду за заказами.

— Привет, — здороваюсь я.

— Привет, Поль. Ты и сегодня рановато.

— Отменили пары. Есть заказы?

— Конечно, — она начинает копаться в бумагах, затем протягивает мне листок с адресами. — как там твой сон?

— Знаешь, мне кажется все дело в квартире. Вернее, в ее неудачном расположении… — скольжу глазами по адресам, пока не натыкаюсь на фирму, где работает Славик. — Это..

— Да, Славик заказал пиццу. — как ни в чем не бывало отвечает Алиса.

— Пиццу значит хочет, — вспоминаю, как он зажигал с хитрой Катей, — ну будет ему пицца.

— Полина, — подруга хватает меня за руку. — помни, что он в первую очередь твой друг, а потом уже мой бывший.

— Я ему все вспомню, не переживай.

Многоэтажное здание его офиса находится в минутах двадцати от нашей пиццерии, а сейчас я это расстояние преодолела в два раза быстрее, чтоб не забыть все, что хочу сказать ему. Охранник у входа не поверил, что я пришла доставить пиццу боссу, а не взорвать, например, все к чертям. Лишь получив личное разрешение Вячеслава Геннадьевича, я смогла пройти. Охранник в спину мне рассказывал схему, как добраться до нужного мне кабинета, но я знаю итак.

Вхожу без стука, Славик сидит за столом, увлеченный бумагами.

— Вячеслав Геннадьевич, пицца по вашему приказу прибыла. — кидаю коробку ему на стол, а сама сажусь на стул.

— Привет, Полина. — он откладывает документы. — Ты не в настроении?

— Как я могу быть в настроении, когда два моих друга решили, поиграть в уголечки?

— Во что? — он усмехнулся.

— В чай, в кофе, в борщ…Какие вещи там еще остывают? — я положила локоть на стол, подперев рукой подбородок.

— Ах, вот ты о чем. Полин, мы так решили. Это окончательно.

— Хорошо, но какой же ты мужчина, после того, как тащишь в еще теплую постель новую? Да еще и делаешь это на глазах у Алисы?

— Между прочим, — указательный палец замер у моего носа, — Алиса сама попросила попробовать с этой… Катей, — ее имя он выплюнул, будто это нечто противное.

— Как же с вами сложно, — я выдыхаю и падаю на спинку стула. — неужели вы серьезно?

— Увы, но да. Наши отношения давно подошли к концу. Сейчас мы прекрасно общаемся, как друзья. Полин, ты не видишь, как у нее горят глаза? Со мной она была словно птица в клетке. А я с ней — как пес на цепи. Мы друг для друга тюрьма. Родная, близкая, но тюрьма. Не осталось ничего, кроме чертовой привычки.

— Бесит, что ты прав.

— Это нормально. Правда — всегда не очень приятна.

— Вы двое бесите меня еще больше! Ну, кто так расстается? Посмотри на себя! — хватаю его за галстук, — гладковыбритый, свежий, в выглаженном костюме.

— И что не так? — он озадаченно смотрит на свой галстук в моих руках.

— Да все! Ты должен быть пьян, небрит, во вчерашнем помятом костюме! А Алиска должна топить меня в слезах.

— Полина, — он засмеялся. — Мы с Алисой далеко не подростки, чтоб вот так бурно расставаться. К тому же — это наше общее решение, так что нет повода для слез и пьянства. — Славику сейчас тридцать два, а Алиске двадцать семь — старше они не намного, а я чувствую себя их несовершеннолетним ребенком. И веду, кстати, так же. Но, блин, они же мои два единственных друга!

— Что у тебя с Катей?

— Ничего. Она юна, глупа и очень глупа.

— Ладно, я пойду. Кушай пиццу. Ты же знаешь, что нашу пиццу можно кушать только пока она горячая.

— Спасибо, — улыбается. Гад!

Выхожу из здания озабоченная странными отношениями этих двух, и продолжаю развозить заказы. К вечеру я устала анализировать их расставание и просто решила смириться. В, конце концов, они взрослые люди и лучше знают, как для них правильнее.

Домой я захожу в семь, предварительно зайдя в магазин и закупившись продуктами на ближайший месяц. Хватит уже жить, как в голодовке. Переодевшись, раскладываю продукты по полочкам, потом иду в спальню и разбираю чемоданы. Не прошло и недели, как вещи висят на вешалках, лежат на полочках, а не валяются на полу. Смотрю на дверь в шкафу — она почти в два раза меньше, чем обычная дверь. Наверно, жутко неудобно залезать в нее: но это не мешает пришибленному соседу наведываться ко мне. Закрываю шкаф, убираю конверт с открыткой своего принца в прикроватную тумбочку, затем иду на кухню, чтоб приготовить ужин. Вообще, я не люблю готовить (под «не люблю» скрывается огромное «не умею» и «не хочу»). Мне хватает моего навыка сварить себе картошку, пожарить яйца и нарезать салат. Может, когда я буду жить с Эриком, то запишусь на кулинарные курсы, а пока — итак сойдет.

Доедаю свои макароны с куриными сосисками, мою посуду и иду в гостиную. Включаю телевизор, щелкаю каналы…

Вас когда-нибудь напрягала тишина в собственной квартире? Странное чувство, будто не хватает какого-то источника шума. Смутно догадываюсь, какого именно, но все же… Смотрю на приоткрытую дверь в спальню. Он точно сделает из меня сумасшедшую. Это нормально — то, что я в своей квартире нахожусь одна. Нор-ма-ль-но!

Пытаюсь погрузиться в фильм, который идет, но ничего не выходит. Выключаю телевизор и откидываю пульт. Ну, что за человек этот Эрнест? Все испортил в один день. Есть он — нет спокойствия. Нет его — все равно нет спокойствия!

Натягиваю джинсы, накидываю на плечи куртку и выхожу из дома. Прогуляюсь, заодно перечислю маме денег. Останавливаю у первого попавшегося банкомата и перевожу маме на карту немного средств.

Сразу же поступает входящий звонок.

«Мама»

— Алло.

— Полина! Что за деньги? Что случилось? — голос такой тревожный, что я сама за себя испугалась.

— Мам, мне просто зарплату повысили. Денег много, а тратить некуда.

Решила немного упростить рассказ о источнике моего богатства. К тому же, она непременно начнёт волноваться и думать, если я расскажу, что какие-то незнакомые люди пустили меня бесплатно пожить в их квартире. Добро в наше время — редчайшая редкость.

— Ой, Поля! Ну могла бы потратить и на себя. Мы тут замечательно справляемся.

— Знаю, мам. Купишь от меня чего-нибудь Ваське.

Следующие пол часа я с радостью слушала о жизни своей племяшки, о жизни своей семьи в целом. Я не очень люблю телефонные разговоры, как и мама, но те редкие случаи, когда мы созваниваемся, можем провисеть на трубке больше часа.

Домой вернулась, когда на город уже опустилась ночь, и улицы зажгли свои фонари. В квартире ничего не изменилось с того момента, как я вышла оттуда. И это нормально!

Этой ночью мне почему-то крайне плохо спалось. За ночь мне раз десять становилось жарко, холодно, душно, светло и темно. Хотя я точно знаю: все проблемы в моей голове.

4

За неделю сосед ни разу не удостоил меня своим вниманием. Поначалу казалось, что где-то подвох, но потом как-то привыкла. Наверно, он оказался понимающим человеком, хоть и надоедливым до жути. Кстати сказать, я не видела его не только вылезающим из своего шкафа, но и даже выходящим из своей двери или прогуливающимся по двору дома. В груди родилась надежда на спокойную жизнь в этой квартире с сюрпризом.

В универе затишье, на работе все тоже спокойно — не жизнь, а сказка казалось бы…

Сегодня нам опять отменили все пары, сказали, что предоставляют время получше подготовиться к предстоящей защите диплома. Если так пойдёт и дальше, то мне придётся записывать на какие-нибудь курсы художественной резьбе по дереву. Я просто не привыкла к тому, что у меня есть свободное время. Не знаю, как им распоряжаться и куда себя деть.

С утра заскочила на работу, но там сейчас не моя смена, да и помощь не требуется. Алиса занята, и не может развлечь меня разговорами. Если это — жизнь беспечного человека, то мне не очень нравится.

Вышла из пиццерии и побрела в парк. Людей мало: в основном мамочки с колясками и пожилые люди. Все плывут в своих мыслях, словно вокруг ничего не существует кроме них. Прошлась до фонтана, встретила компанию голубей, но не нашла среди них знакомого. Ещё минут пятнадцать побродила по аллейке и направилась к дому. Займусь генеральной уборкой — хоть как-то скоротаю время. А вечером можно будет Алису вытащить в кино например.

По дороге забежалав магазин и накупила разных химических средств, какие только увидела на прилавке — подошла к делу, так сказать, со всей ответственностью. Волоча тяжеленые пакеты, поднимаюсь на свой этаж, затем балансируя на одной ноге (второй поддерживаю пакет) пытаюсь отпереть дверь.

— Может, нужна помощь? — голос соседа, как гром среди ясного неба, напрочь сбивает все мое равновесие, и покупки с грохотом падают на пол.

— До этой минуты неплохо справлялась сама, — сажусь и начинаю складывать флакончики и бутылочки с чистящими средствами обратно в пакет.

— Извини, если напугал. — Эрнест присаживается рядом и помогает. — Я не хотел.

Киваю, и мы продолжаем дальше собирать все обратно в пакет.

— Спасибо, — пытаюсь отобрать у него ручки пакета, который он поднял, но он их крепко держит.

— Давай, я занесу их. Они очень тяжёлые.

— Спасибо, я сама. — силой вырываю из рук пакет, поднимаю второй, захожу и захлопываю двери. Поможет он, как же! Я помню, как трудно потом выгнать его из своей квартиры! Труднее, чем тараканов вывести.

Уборка заняла у меня четыре часа: все в доме блестело, уничтожены были все пылинки до единой. С пола можно было кушать, а с унитаза пить. Шучу. В туалете залито специальное средство, вряд ли пригодное для употребления. Довольная результатом, я упала на диван, чтоб немного набраться сил. Из спальни донесся стук, затем чьи-то ругательства.

— Нельзя было развесить свою одежду на пластиковых вешалках, а не на деревянных, — Эрнест приложив ладонь ко лбу появляется в дверях.

— Ловушка для шкафных маньяков.

— Не очень-то дружелюбно, — сосед садится рядом. — Я к тебе по делу, как ты и просила.

— Я просила? — Удивляюсь.

— Ну, что-то там лепетала про «без причин не приходить».

— Значит, первое правило ты игнорируешь намеренно?

— Да, оно скучное какое-то.

— Что за дело? — опускаю очередной акт вандализма. Устала, чтоб спорить и доказывать что-то.

— Во-о-о-от. — он достает из-за спины бутылку красного вина. — как насчет выпить за знакомство?

Смотрю на заманчивый аргумент в его руках и сглатываю слюну. Ну, люблю я вкусное вино — слабость моя. Но распивать алкоголь в своей квартире с соседом, который вылезает из моего шкафа, как черт из табакерки — глупо… Но хочется… Что же делать?

Кто-нибудь слышал высказывание Макиавелли: «Держи своих друзей близко, врагов еще ближе»? Я слышала и разделяю его мнение. Есть в них доля истины, не находите? Если отделать от этого ненормального путем приказов не удалось, может удастся подружиться с ним и вежливо попросить?

— Бокалы найдешь? — устало спрашиваю. Силы на исходе после грандиозной уборке.

— Быстрее, чем это сделаешь ты. — Эрнест ставит на столик бутылку, а сам скрывается на кухне. Через пять минут он возвращается с двумя бокалами и тарелкой, где аккуратно разложены кусочки МОЕГО сыра.

— М, чувствуешь себя как дома?

— Это не сложно сделать, когда несколько лет своей жизни провел здесь.

Сосед присаживается на диван, достает из карманов своих клетчатых домашних штанов штопор и открывает манящую бутылку Во рту происходит резкий выбор слюны, пока он медлительно разливает пурпурную жидкость.

— За знакомство? — он протягивает мне бокал.

— За знакомство, — эхом повторяю я и делаю глоток. Потом добавляю: — Полина

— Что? — он делает вид, что не понимает или же не понимает и впрямь.

— Меня зовут Полина.

— Это лучше, чем Анжела.

— Определенно.

Мы синхронно делаем еще один глоток безумно вкусного вина. Вероятно, оно очень дорогое! Я люблю вино, но не имею возможность баловать свои вкусовые рецепторы подобными напитками этой ценовой категории. Однажды мне удалось попробовать нечто похожее по вкусу на вино, которое принес Эрнест. Это было на первом курсе, когда я только устроилась в пиццерию. На новогоднем корпоративе директор поставил на стол бутылку и приказал всем угощаться. Хвастался, что привез ее лично из Франции. Не знаю, насколько это было правдой, но вкус у этого напитка действительно был изумительным, неповторимым. До этого равнодушная к алкоголю, я вдруг прониклась чувствами к этому алому элексиру. Конечно, покупать бутылку за цену равнозначную арендной плате моей квартиры за месяц я себе позволить не могла, но среди бюджетных вин, я смогла найти лучшее.

— У тебя очень интересное имя, — обращаюсь я к Эрнесту, ставя свой бокал на столик. — Есть какая-нибудь история?

— Моего дедушку по отцовой линии звали Эрнест.

— Тебя назвали в честь дедушки? — беру с тарелки кусочек сыра и отправляю его в рот.

— Нет. В честь Эрнеста Хемингуэя. — он так же закидывает себе кусочек сыра.

— Не смешная шутка. — скептически сощуриваю глаза.

— Это и не шутка. Моя мама до дрожи в пятках любит творчество Эрнеста Хемингуэя. — я непонимающе смотрю на него. Шутит или серьезен? — Когда мои родители познакомились, отец сразу же влюбился в мать, как мальчуган. Таскал ей цветы, стихи писал, представляешь? — я кивнула. — А она ни в какую. Даже шанса давать ему не хотела. Ни одного согласия на каждодневные приглашения на свидания. Вообще-то, я считаю своего отца редкостными подкаблучником, но сейчас не об этом, — он взял бокал и сделал глоток, — мама отказывала ему до тех пор, пока не узнала, что отчество у моего отца — Эрнестович. Ей тогда было восемнадцать, и она уже фанатела по американскому писателю — Хемингуэю. «Не может быть плохим человек, рожденный Эрнестом», — он поднял вверх указательный палец, видимо, парадируя собственную маму. — Согласилась на одно свидание, потом еще на одно и еще. Влюбилась, вышла замуж и отстояла право назвать сына Эрнестом.

— Твой отец был против этого?

— Да. Ему вполне хватало отца Эрнеста. Он мечтал о сыне Эрике или Эмире.

— Удивительно… — отпиваю вино. Оказывается, даже простое имя может прятать за собой такую интересную историю. А вот, если бы отец одержал победу, и сына назвали Эриком, возможно, он бы тоже вырос талантливым человеком. Хотя, кто его знает, может он итак…

— А кто назвал тебя? — Эрнест прерывает ход моих мыслей. — Наверняка, это тоже очень интересно.

— Родилась девочка, назвали Полиной, — пожимаю плечами. Странно, никогда не задумывалась, почему меня обозвали именно этим именем. Почему не Катя или Света? Полина, значит Полина — что уж спрашивать, если ничего уж не изменить. В детстве, наверно, всем было интересно, почему именно его зовут так, а не иначе — это не в моем случае. Я довольна своим именем, что очень редко встречается, и меня абсолютно не волнует почему мне выпала честь нести его по жизни. Или не волновало… — Лучше расскажи, как вы додумались сделать дырку в стене? Обкурились, уснули, проснулись — дверь?

— Я же говорил тебе уже. Повторить? — киваю. Мне нравится слушать его хриплый иногда скрипящий голос. — Антон Лютов — мой бывший одноклассник, который стал для меня другом и даже больше. Я не верю в любовь с первого взгляда, но поверил в дружбу с первого разбитого школьного окна. Ты, может, не поверишь, но всю школу я был отчаянным хулиганом, — ага, не поверю. Куда там верить в такую ерунду? Разве отчаянные хулиганы стали бы лазить по чужим квартирам? А, погодите-ка… Стали бы! — Так вот стою как-то на перемене за школьным спортзалом. Вдруг слышу свист — кто-то бросил камень, да прям в окно. Хруст стекла, визг осколков. Вдалеке слышу ор нашего завуча, который уже на всех парах летит, чтоб разобраться с вандалом. А я стою, ноги, будто приросли к земле. Нет, если бы это сделал я — ладно. Но тут же чей-то другой меткий глаз постарался. В общем, стою офигеваю, как вдруг кто-то хватает меня за руку и тащит вглубь колючих кустарников. Лицо колет, рубашка трещит, а чья-то железная хватка тащит меня все глубже и глубже. Остановились только когда очутились по ту сторону от кустарника. Тащил меня Антон, стекло разбил, кстати, он же. Вот так и подружились, прячась за кустарником целый урок. Потом вместе поступили в университет, устроились на работу. Купили смежные квартиры. А мы тогда молодые были, ветер в голове, гуляем до утра. И как-то после очередной пьянки, я зашел в квартиру, как полагается, закрыл дверь на все замки, какие только смог найти пьяным глазом, и решил выпить кофе. Поставил турку на огонь и уснул. Антон в тот вечер выпил меньше и почуяв в открытое окно запах гари стал стучаться в дверь. Но я не просто спал, я пал в алкогольную кому. В общем мчсники, перепуганный Антон и наше общее решение дверь в шкафу.

— Антон, повел себя как настоящий старший брат.

— Таковым я его и считаю. Он старше на год всего, а чувствую себя рядом с ним, как малыш с мамочкой.

В этот вечер Эрнест много рассказывал о их дружбе с Лютовым, и почти ничего, что касается только его. Теперь я знаю о хозяине квартиры, в которой живу, почти все. От его школьных лет, до настоящего время. А вот о своем соседе — ничего. Либо он очень скрытный, либо не считает нужным трепаться с малознакомыми людьми о себе. Возможно, я еще не заработала в его глазах кредит доверия, возможно и не заработаю вовсе, но вывод этого вечера таков: Эрнест — интересный и загадочный персонаж, возникший в моей жизни не случайно. Думаю, небеса послали мне его, чтоб хоть как-то скрасить мои серые будни. Он такой, словно не с этой земли. Не знает чувств стеснения и неловкости. Может не моргнув глазом, влезть в соседскую квартиру, а потом еще и выпить бутылочку вина с хозяином. Он не старается показаться вежливым или тем, кем он не является. Еще его абсолютно не волнует мнение окружающих (в данном случае меня). Он странный. И мне это нравится.

— Ладно, мне уже пора.

Ну, вот! Вино еще не закончилось, а ему пора. Куда ему может быть пора в такое время? Остался бы, продолжил бы рассказывать увлекательные истории из жизни — нет же, надо куда-то идти. Я почему-то возмущаюсь его заявлением об уходе. Совсем не хочется оставаться в этом замке одной. Но упрашивать его провести со мной еще пару десятков минут не стану.

— Хорошо.

Мы встаем с дивана, я благодарю его за вино и приятный вечер. Он просто улыбается и идет к двери. Не к той, что в шкафу, а к входной! Так странно это, хотя должно быть привычно.

— Это может означать, что ты принял мои правила? — спрашиваю, когда он уже переступает порог.

— Не совсем. Просто дверь входная открыта. А ты меня напила, так, что если я сейчас окажусь сразу в свой комнате, то вряд ли найду в себе силы, чтоб прогуляться до двери и запереть ее. Это очень небезопасно.

— Ну, да.

— Увидимся.

Пять шагов. Он открывает дверь, улыбается еще раз и скрывается в стенах своей квартиры. Непонятный. Загадочный. Чудный.

Закрываю дверь и бреду в резко опустевшую квартиру. Может, хоть голубя себе завести?

Дальнейшая наша встреча с соседом состоялась утром следующего дня. Я, как обычно, вышла из подъезда и пошла через двор по направлению к университету. Рассматривая причудливые солнечные узоры в щелях кроны деревьев, не заметила даже Эрнеста, стоящего рядом с ярко-желтой машиной.

— Привет. — улыбается ярче утреннего солнца.

— Привет.

— Куда-то спешишь?

— На учебу.

— Давай подвезу? — он кивает головой на автомобиль цвета яичного желтка.

— Спасибо, мне тут недалеко.

Мы прощаемся и я ухожу. Мне ведь действительно тут рукой подать, зачем напрягать человека?

Скучные учебные часы. Лояльные преподаватели. Однообразная работа, отнимающая большую часть моих сил. И я снова дома. Одна.

Принимаю горячую ванну, чтоб смыть с себя городскую пыль и усталость этого дня. Затем иду на кухню и готовлю себе ужин. Простой, но сытный — как всегда.

Ужинала я в одиночестве, под тихий шум телевизора из гостиной, внимательно следя за тем, как стрелка на красных кухонных часах размеренно рисует круги. И, вроде, все так, а с другой стороны, хочется чтоб кто-то прямо сейчас нарушил эту тишину. Я люблю своё одиночество, и прекрасно уживалась с ним три года, но сейчас почему-то вдруг оно стало давить на грудь, воровать воздух прямо у меня из-под носа. Пока не знаю с чем связаны эти перемены, но они меня смущают.

Нарушили мою тишину совсем не так, как я мечтала:

Звонок.

“Алиса”

— Алло, — не добавляю притворного энтузиазма в голос. С ней можно не притворяться. Она своя.

— Привет, Поль. Как насчёт сопроводить свою одинокую подругу в кино?

— Хорошо. — соглашаюсь, так как от своего одиночества медленно схожу с ума. Пока купалась, мне казалась, что я слышу, как молекулы в воздухе стукаются друг о друга.

Невозможно? В такой тишине все возможно!

Быстро доедаю остатки ” роскошного” ужина, отправляю посуду в посудомоечную машину (благо, разобралась, как ей пользоваться) и бегу собираться. Пока выбираю наряд, десять раз с надеждой посматриваю на плотно закрытую потайную дверь. Интересно, если бы он сейчас постучался и предложил допить вчерашнюю бутылку, чтобы я выбрала: Алису или Эрнеста?

Натягиваю чёрную юбку-пачку своей любимой длинны — по колено, белую блузку, чёрное ожерелье на шею, из обуви: чёрные бoтильоны. На сегодня обещают дождь — беру с собой кожаную куртку — косуху и выхожу.

С Алисой встречаемся у самого кинотеатра, берём билеты на фильм, который случайно попался нам на глаза. В итоге два с половиной часа прячем головы в поп-корне, потому что на экране идёт ужастик с литрами крови, пронизывающими истошными криками и безобразными лицами. После мы присели в кафе и трещали обо всем на свете.

У моей подруги есть такая неоднозначная черта: она может заговорить кого угодно. Иногда это раздражает, а иногда спасает.

Я по своей натуре больше слушатель, чем оратор; люблю впитывать рассказы людей, но не люблю повествовать самой.

С ней же можно прыгать по темам, как горные козлы по скалам. Она берет за руку и уверенно уводит тебя от реальности, погружая в свой особенный Мир, где описание кофточки или чьей-то задницы может занять два часа реального времени. Сейчас я с ней отдыхаю, а завтра могу раздражаться ее поверхностным отношением к жизни. Такая она — наша дружба.

Домой вернулась с приятной усталостью и потому уснула быстро и безболезненно.

Впереди выходные. Я отключила будильник и поставила перед собой четкую цель: выспаться. Мечтам не суждено было сбыться, так как рано утром в субботу меня разбудило противное пищание моей микроволновки. И все бы ничего, только я ничего не ставила разогревать и живу одна. Переодически.

Нехотя отрываю голову от самой удобнейшей подушки в мире и иду на кухню. С самой гостиной до меня доносится вкусный аромат. На цыпочках подкрадываюсь к двери и выглядываю из-за косяка. Шпионю в собственной квартире — дожила! Эрнест стоит за плитой, облачённый в мой милейший розовый фартук и что-то варит. Выглядет крайне нелепо и несуразно: приятный постельный тон фартучка, белые оборочки по бокам и снизу крайне контрастно смотрятся на широкой фигуре соседа. Он и эта вещица, словно из разных параллельных вселенных, и они совершено случайно встретились на моей кухне. Что же он там готовит?

— Горячие бутерброды и мой фирменный кофе, — словно прочитав вопрос в моей голове отвечает моя “кухарка”.

Засекли. Мда, шпион из меня никакой. Вылезаю уже полностью, спокойной иду к барному стулу и сажусь.

— Что ещё входит в пакет услуг ” заботливый сосед”?

— Тебе полный или стандартный набор? — Он ставит передо мной кружку с дымящим кофе и тарелку с бутербродом.

— Мне желательно тот, кто где ты стучишься в дверь перед тем, как прийти. И не хозяйничаешь на моей кухне. — откусываю ещё горячий бутерброд: расплавленный сыр ниточкой тянется, никак не желая разрывать связь между кусочком и остальной частью. Затем делаю глоток “фирменного кофе”. Что сказать? Кофе нереально вкусный с нотами какого-то пряного вкуса. — что там? — указываю кончиком носа на кружку.

— Мускат.

Киваю и продолжаю дальше наслаждаться завтраком приготовленным специально для меня. Ещё одно новшество, с которым познакомил меня мой дивный сосед. Странный и все же талантливый. Готовить кофе — определено его фишка.

— Почему тебе не спится утром в субботу? — доедаю бутерброд и показательно облизываю каждый пальчик.

— Я ещё и не ложился. — он берет мою кружку и делает глоток. — у тебя вкуснее. Какие планы на выходные? — “Единственные, что были — разрушил ты” — хочу сказать, но Эрнест перебивает меня: — Сон не должен становиться мечтой или планом. Сон — потребность и не более. — он точно не умеет читатель мысли?

— Пойду на работу.

— Что-то интересное?

— Очень. Доставщик пиццы — это тебе не шутки. Тут и рост карьерный, и саморазвитие, и творческий потенциал есть где реализовать.

— С любого занятия можно получить наслаждение. Когда-нибудь я тебя этому научу, а пока мне нужно пойти и хорошенько отоспаться.

— А зачем приходил — то? — бросаю вопрос ему в след.

— Приготовить завтрак. — долетает до меня ответ, потом щёлкает дверной замок. Он ушёл через нужную дверь. Сомневаюсь, конечно, что пришёл он так же, но какая сейчас разница?

Вы когда-нибудь встречали человека, который просто так пришёл бы к вам утром, чтоб приготовить завтрак? Лично я — нет. Удивлена, но мне вроде приятно. Приятно?! Стоп. Меня по логике вещей должно раздражать, что посторонний человек считает вправе себя проникнуть без разрешения на мою территорию! Так почему же внутри нет и жалкого подобия злости или недовольства?!

Интересно, чем я заслужила этот завтрак? Допиваю свой кофе и бреду дальше от своих мыслей: на работу.

Небо хмурится, безжизненная серость над головой сводит настроение на ноль, поселяет в душе осеннюю хандру. Ещё немного и осень выбросит на землю всю свою сырость и негатив. Хмурюсь небу в ответ и поглубже втягиваю свою шею в ворот куртки. Не очень романтичная пора.

Холодные времена года для меня не прибыльные: заказы на своём двухколесном друге уже не поразвозишь и приходится трудится простой официанткой.

Ещё месяц погода потерпит, а потом обрушит свой могильный холод.

До начала моей смены остаётся ещё час, и я присаживаюсь за свободный столик, считая проходящих мимо мужчин в шарфах и без. 21 в шарфе, 12 без. Статистка показывает, что осень полностью взяла погоду в свои цепкие ручонки.

Ко мне подсаживается Алиса и устремляет свой взгляд параллельно моему.

— Опять холода.

— Угу, — мычу я.

— Почему пришла так рано?

— Не спалось как-то. — я могла бы поговорить с ней о соседе, но пока мне не хочется делить его с кем-то ещё. Он стал моим первым секретом, который я утаила от Алисы. Он мое личное, мое сокровенное и тайное. Я не хочу рассказывать кому — либо о том, что он приходит, вот так просто готовит завтрак и уходит спать потом. Боюсь услышать, что это не нормально. Сама знаю и отчаянно пытаюсь разобраться, почему внутри все протестует против наложения ярлыков на него. “Не нормально” — не означает плохо, верно?

— Как дела у Славика? — спрашиваю я.

— Не знаю. Наверное, хорошо. Мы не созванивались.

— Скучаешь?

— Не больше, чем по Баксу.

Бакс — ее пёсик, который сейчас живет у родителей. Сравнение, конечно, гадкое, но зато доступно объяснило мне суть ее чувств. Большего из нашего разговора я не запомнила. Может, мы и не говорили вовсе, а может, трещали до начала моей смены.

Сегодня заказы развозились особенно долго. Может, из-за холодного ветра, который дул мне навстречу, затормаживая мой ход. А может из-за мыслей, которые грузом лежали на моих плечах.

Придя домой было единственное желание: согреться и уснуть. Приняла горячий душ, натянула пижаму и растеклась по дивану перед телевизором.

О! Звонок из прихожей! Алиса притащилась вероятнее всего.

Распахиваю дверь. Эрнест. Ничего себе! Революционный шаг!

— Ого. Вот это номер. Я точно не сплю?

— Ха-ха, — он фыркает, протискивается между мной и дверью и идёт сразу вглубь квартиры.

Всплескиваю руками, и пока закрываю дверь, кричу вслед:

— Конечно. Чувствуй себя как дома.

Складываю руки на груди и иду за соседом.

Эрнест уже сидит на диване, облокотившись на спинку и раскинув руки на спинке.

— Тебе действительно нравится эта чепуха? Смотрю на экран: идёт старое немое кино — Аэлита, от просмотра которого меня и оторвал он.

— Да, — пожимаю плечами.

— Оно же без звука.

— Не всегда, чтобы что-то понять, нужны звуки. Порой бывает достаточно глаз. — присаживаю рядом, скидывая его руку.

Я действительно люблю старый кинематограф. Обожаю пересматривать фильмы шестидесятых годов. И не вижу в этом ничего чепухового. Они для меня наполнены большим смыслом, чем штампующие с бешеной скоростью современное кино.

— Хорошо. Попробуем.

Аэлиту мы досматривали в тишине. Эрнест иногда хмурился, иногда округлял глаза, частенько гладил свой прямой подбородок и играл бровями. Я не очень увлеклась фильмом, интереснее было наблюдать за соседом, который так тщательно пытался изобразить интерес на своём лице. Зачем смотрит, если ему не нравится? Зачем вообще пришел? В голове снова назрели вопросы, ответы на которые мне суждено узнать позже.

— Ну как? Получил удовольствие? — откровенно подшучиваю над ним, когда на экране плывут титры.

— Определённое. — он смотрит на наручные часы, — вообще-то, мне уже пора. — встаёт. Я встаю тоже.

Идём к двери, прощаемся, и я снова остаюсь одна в своей квартире. Одиночество больше не предпочтительно для меня. Кота завести что ли? Чтоб голубем не напугать соседей.

Соседа.

К просмотру телевизора больше не возвращаюсь, иду за ноутбук и ищу материалы для курсовой. Когда время перевалило далеко ща полночь, выключаю все и иду спать.

Этой ночью спалось нормально. Не хорошо, но и не плохо. Терпимо.

Сегодня выходной по двум моим фронтам: учеба и работа. Сегодня удалось выспаться; никто даже не подумал мне помешать. Я проснулась в обед, лениво потянулась на кровати, вытянувшись, как струна, затем поотлеживала бока еще минут пятнадцать и пошла в ванную.

Из зеркала на меня сегодня смотрит молодая красивая девушка, чьё лицо не омрачают безразмерные мешки под глазами, прибавляя к моему реальному возрасту ещё половину. Глаза горят, как говорят в народе. Даже волосы, по-моему обрели какой-то здоровый блеск, коего не было заметно раньше. А может, мое вообще все это кажется лишь потому, что настроение хорошее?

Довольна собой — высшая точка положительного настроения.

За окном лучики солнца, чистое кристальное небо — день пророчит быть отличным. Или мне это чудится? На завтрак(или обед?) кушаю мюсли с черникой — люблю подобную пищу для лентяев: залил содержимое пакетика кипятком — еда готова. К тому же еще такое обильное разнообразие вкусов, хоть выбирай новый на каждый день недели.

После завтрака решено было идти на шопинг с Алисой. Шопинг — потому что нужно прикупить курточку потеплее, так как холода уже сидят на моем носу, а с Алисой — потому что ей тоже вдруг понадобилась кучу жизненно необходимый вещей среди которых: красная жилетка, но не такая какая у нее есть, а чуть длиннее, белые носки, но без черных полосок, и джинсы рваные, но чтоб не сильно. В принципе, все как всегда: задача неясна, миссия невыполнима.

Мы бродим по торговому центру три с половиной часов (при чем я управилась за пол часа: купила курточку, спортивный костюм, кроссовки, джинсы и пару кофточек). Через еще час я уже начинаю ворчать, как недовольный муж и ныть, чтоб Алисы выбирала что-нибудь быстрее.

На все вопросы ” как тебе?”, ” мне идёт?” ” как сидит?” — ответ один ” прекрасно”. Под конец она уже просекла, что я даже не смотрю, а просто восторгаюсь ею, развалившись на диванчике, который даже не взирая на свои скудные размеры был невероятно удобен.

Домой возвращаюсь уставшая, и от хорошего настроение не осталось и тени. Сил нет.

Шаркая домашними тапочками, несу пакеты в спальню, затем иду на кухню. В животе завыла стая голодных китов. За столько часов прогулок по всевозможным магазинам, не нашлось и минуты, чтоб присесть с кафе и покушать. Алиса вечер куда-то опаздывала, что-то видела, что-то вспоминала, и мы, сломя голову, неслись с первого этажа на четвёртый, потом с четвёртого на второй. Когда она готова была зайти и выпить чашечку кофе, я готова была бежать от своего мучителя куда глаза глядят. Что, собственно говоря, и сделала.

Грустно вздыхаю, представляя, что сейчас ещё минут пятнадцать придётся убить на приготовление самой обыкновенной яичницы.

Включаю свет.

На столе стоят какие-то коробки, пакеты, которые я точно тут не оставляла.

В первую секунду напрягаюсь всем телом, но это быстро проходит, когда варианты, кто мог проникнуть в мою квартиру, ссужаются до одного.

Помимо перечисленного на гладкой деревянной поверхности стола лежит листок бумаги.

Беру и читаю:

” Пришёл к тебе на ужин, но не нашёл ни ужина ни тебя.

P.S. Надеюсь, ты любишь китайскую еду”

Смотрю в пакет — маленькие коробочки расписанные иероглифами и пара палочек.

Дальше открываю коробку с пиццей. Там тоже лежит записка.

“…или итальянскую”.

Улыбаюсь.

Открываю ещё один пакет: тоже записка.

” традиционную русскую кухню любить не имеешь права.”

Улыбаюсь ещё шире. Похоже, что это забота?

Сумасшедшая забота — в стиле соседа. Хочется сорваться, побежать к нему и благодарить за все. Но я убаюкиваются это желание — нельзя. Он может быть занят.

Падаю на стол и начинаю пробовать все понемногу. Кидаю ещё тёплый ролл в рот, закусываю пиццей с грибами и запиваю все квасом.

Наевшись до состояния колобка, иду в гостиную и падаю перед телеком. Хочется спать, но я силой разлепливаю непослушные веки: может быть, он ещё придёт…

Но в этот вечер я его не дождалась. Уснула, сидя на неудобном диване. Он не пришёл, не скрасил вечер своим присутствием, не составил компанию.

Мы встретились с ним через два дня у подъезда. Я выходила — спешила на учебу, он заходил. Столкнулись нос к носу, едва не расшибли лбы. Эйфория от неожиданного ужина уже прошла, но я все-таки поблагодарила его за этот сюрприз.

“Пожалуйста ” и больше ничего.

В университете и на работе я не могла думать ни о чем, кроме как о Эрнесте. Не понимаю его, не могу распознать что им движет?

Он пришёл вечером следующего дня. Просто присоединился ко мне, когда я смотрела глуплю американскую комедию. Обмолвилась пару словами и он ушёл.

Эрнест стал заглядывать ко мне систематически несколько раз в неделю. Мы смотрели фильмы разных жанров, грешили стаканчиками вкусного красного вина, даже пару раз вместе делали мою курсовую. Правда, после тридцати минут не совсем увлекательного занятия, мы плюнули на неё и ушли снова к любимому телевизору.

— Ты в диване яму продавишь, — однажды сказал он, застав меня на привычном месте в выходной день. — неужели молодой красивой девушке больше нечем заняться вечером в субботу?

Есть. Могу сходить с Алисой в клуб, прогуляться по парку или же сходить в кафе, но мне нравится сидеть на этом именно на этом диване и ждать именно этого человека. Есть миллион занятий, которые я могу делать вечером, но я знаю, что куда бы я ни пошла, вероятность встретить там Эрнеста — ничтожна мала, по сравнению с вероятностью встретить его в этой комнате.

Стыдно признаться, но стала пренебрегать встречами с подругой. Тихий вечер в компании соседа стал предпочтительней.

Эрнест открылся для меня с двух разных сторон.

Во-первых, я заметила что он — человек настроение. То, каким он будет сегодня зависит полностью от того, с какой ноги он встал.

Во-вторых, я научилась угадывать его настрой по цвету глаз. Если они чёрные, как безлунная ночь — Эрнест будет много иронично шутить, может критиковать мои слова и предпочтения. Не будет любезничать и отвешивать комплименты. Немного резкий, но такой, какой есть — настоящий и живой. Еще неприменно угостит меня своим фирменным кофе.

Если глаза, как грозовые тучи, темно-серые, но с намёком на прояснение — Эрнест будет спокойный, лояльный, задумчивый. Будет много комментировать фильмы или разговаривать, но не о нем, а на отдаленные темы. Он будет мягок в отношении ко мне, иногда даже заботлив.

Как-то я спросила у Эрнесту:

— В чем смысл твоих хаотичных приходов?

— Хочу, чтоб ты ко мне привыкла.

Больше вопросов не было — его план исполнялся идеально. Я привыкла к нему так быстро, как только могла. Привыкала к его присутствую, которые уже совсем перестало смущать и напрягать меня. Привыкла к его внезапным появлениям из шкафа и таким же внезапным уходам.

Он стал неотъемлемой частью моей жизни. Наши вечера без смысла, но уже с душой.

Мы не встречались с ним вне стен этого дома. Не знаю, были ли тому причины или просто пока так получалось, но я рада и тому, что имела. Наше хрупкое общение, пока не имеющее никакого названия, хотелось не просто сохранить, но и укрепить. Не понимаю, что чувствую к этому человеку, поэтому не стараюсь обзывать то, что происходит между нами хоть как-то. Мы просто есть. Просто есть диван, на котором мы сидим, просто есть глубок кино, чуть которого мы потеряли уже давно, и есть эта квартира, которая держит это непонятное волшебство в тайне.

Два месяца пролетели, как выпущенная стрела. Я не просто привыкла к Эрнесту, я привязалась. И, если честно, смутно представляю, что то, что происходит сейчас — может прекратится. Не хочу этого.

Сегодня революционный день — я решила наведаться в гости к соседу, через нашу потайную дверь.

Проснулась с утра, привела в порядок непослушную капну на голове, одела простые джинсы и футболку (не в платье же лезть) и пошла прямиком в неизвестность.

Дверь открылась, даже не скрипнув, как в фильмах ужаса. И это хорошо! Сейчас любой посторонний звук способен спугнуть меня — слишком уж волнуюсь. Я,все-таки, проникаю незаконно в чужой дом, а не Войну и Мир читаю.

Перешагнув порог, очутилась в тесном шкафу, где в воздухе витает приятный аромат его парфюма, а на вешалках висят выглаженные рубашки. Пару раз глубоко вдыхаю, чтоб унять дрожащее сердечко, а не для того, чтоб затянуться его запахом (ага-ага). Тихонько открываю дверцу и попадаю словно в другую вселенную.

На смену моему светлому дому, где много света, приходят мрачные чёрные стены, задёрнутые плотные шторы, которые не дают солнечному свету проникнуть в комнату. Постель разобрана, но на ней никого нет. Неуверенно пересекаю комнату и выхожу в единственную дверь. Коридор и ещё три двери.

Зря я пошла сюда. Ой зря. Куда идти дальше? Делаю несколько шагов вперёд и замираю. Затылком чувствую чье-то присутствие. Воздух вокруг нагрелся на пару градусов и стал крайне тяжёлым. Только сейчас до меня доходит, что он может жить не один. Родители, девушка, жена, дети — кто угодно могут находиться в этой квартире, а я за каким-то чертом поперлась сюда.

Оборачиваюсь и выдыхаю. Эрнест стоит скрестив руки на груди. Улыбается уголком рта, брови слегка вздернуты.

— Браво, — он хлопает. — Сейчас, — достаёт телефон из кармана и заинтересовано смотрит в него. — два месяца тебе потребовалось на то, чтоб нарушить свои же правила.

— Так и будешь болтать или угостишь меня кофе? — не готова я сейчас краснеть за свой поступок.

— Иди на кухню. Это там, — он указывает на дверь справа от меня, — готовь. Я оденусь и присоединюсь.

Перевожу взгляд с его чёрных глаз на нижние части туловища и не нахожу из одежды ничего, кроме полотенца, которые обмотано вокруг его ягодиц. Не хотела краснеть, но, по-моему, у меня это не очень получилось. Щеки пылают, как факел.

Он не раз заставал меня в минимуме одежде, и я уже как-то спокойно к этому относилась. К тому же, он не отвешивал похабные шуточки (ну иногда), любезно соглашался подождать в гостиной пока я оденусь. А тут голый он — и это для меня очень даже смутительно. Разворачиваюсь и иду в указанному направлении.

— Эрнест, а ты живёшь один? — спрашиваю не оборачиваясь.

— Да.

Фух! Ещё один облегчённый вздох.

Кухня тоже в тёмных тонах — все вокруг подходит под его глаза. Такое же мрачное, загадочное, но располагающее. На электрической плите стоит турка. Набираю в неё воды, и начинаю наугад открывать ящички. В каком же будет кофе?

— Он перед твоими глазами. — Эрнест появился на кухне незаметно. Подошёл сзади, и взял маленькую чёрную баночку с металической полочки, где помимо его стоит сахар и чай.

Я отошла в сторону, позволяя хозяину этого дома сделать все самому. Он насыпал кофе в турку, что-то достал из ящичка и добавил щепотку чего-то приятнопахнущего туда же. Эрнест сосредоточен и серьёзен, словно варит не кофе, а зелье с чешуёй дракона и жабьими слезами. Пока он занят, я разглядываю интерьер и то, как Эрнест гармонично вписывается в общую картину дома.

Холостяцкая берлога — подходящее название для местечка. Вопреки стереотипам, что мужчины свиньи, тут очень чисто и ухожено. Но все равно чувствуется, что женщины тут нет. Может, конечно, бывают, но жить — вряд ли. Никаких милых фигурок, цветов, аромата борща и сушёного лаврового листа.

— Готово, — ставит на стол две кружки и разливает по ним дымящийся кофе. Соблазнительный запах проникает в нос, блокируя здравомыслие. Хочу незамедлительно попробовать его на вкус. Прильнула губами к кружке и сделала глоток жутко горячего кофе. Вкус уловить не удалось, слишком горячо. Начинаю судорожно вдыхаться воздух, который лишь на миг остужает обожженный участок языка.

— Если ты подождёшь пять минут, то кофе не убежит. Первый глоток — самый приятный и значимый, а ты его профукала.

— Ты неповторимо готовишь кофе. Тебе нужно открыть свою кофейню. Скрывать такой талант от народа — преступление. — дую, чтоб быстрее остудить напиток.

— Хватит с меня талантов… — отводит глаза на стену.

— Что?

— Ничего.

Допиваем кофе, и я ухожу домой. Через дверь. Хватит с меня смелых поступков для первого раза.

Через два дня я снова зашла в гости к Эрнесту через нашу потайную дверь. Только попытка оказалась неудачной: дома никого не оказалось. Сама бродить по чужой территории не стала — просто пару раз громко позвала хозяина, но мой клич остался без ответа, поэтому пришлось лезть обратно.

На следующий день он пришел сам. Снова смотрели фильм, кушали пиццу и разговаривали ни о чем.

Я чувствую себя так уютно, когда он рядом. Когда мы спорим о выборе фильма на вечер, либо когда он уступает его мне. Когда вижу его у себя на кухне варящим кофе или пускающим клуб дыма в окно.

Да, Эрнест курит, но очень редко. За все наши дни, что мы знакомы, видела его с сигаретой раз десять от силы. Вообще-то, я чертовски ненавижу этот едкий запах, который налипает мерзостью на горле и пробуждает в груди кашель, но ему прощаю этот грех.

Он ушел, когда вся пицца была съедена, весь фильм посмотрен, а я уснула прямо на полу.

Звонок.

Еще один настойчивый звонок чуть протяжнее.

Третий совсем длинный и противный.

Спешу открыть дверь. Кто же там так уверенно мучает мой звонок?

Открываю — Эрнест стоит в своих домашних штанах, без майки и босиком. Картина маслом.

— Привет, — улыбаюсь. — Ты чего это при параде?

— Вышел вынести мусор, а дверь захлопнулась. Разрешите, мадам, воспользоваться вашей квартирой.

— Проходи, — прислоняюсь спиной к двери пропуская его внутрь.

Только мы доходим до гостинной, как раздается еще один звонок в дверь. Останавливаемся и переглядываемся.

— Ты кого-то ждешь? — задаю вопрос, который повис в воздухе. Не уверена, что его должна была озвучить я, но пусть так.

— Ага. В твоей квартире, — он трясет головой. — ну, я открою?

— Я сама. — останавливаю его и вновь иду к двери.

Открываю — Алиса стоит улыбается и держит в руках пакеты с чем-то звякающим. Догадываюсь с чем, а вы?

— Привет, — она нагло проходит в дверь, я не успеваю придумать версию — почему она не должна этого делать, поэтому просто захлопываю дверь и спешу за ней. — Ой, Поль, хорошо, что ты согласилась провести со мной этот вечер, а то мы так давно не сидели вот так… — остановилась, как вкопанная. Вылупилась на полуобнаженного соседа. Черт! Не уберегла свою тайну! Как я могла забыть о том, что днем на работе ляпнула это “да” на череду ее нескончаемых вопросов. И совершенно случайно согласилась на женский сабантуй у меня же дома.

— Алиса, это сосед и он уже уходит. — выпаливаю на автомате, пока не возник вопрос: что он тут делает?

Эрнест удивленно смотрит на меня. А я что? Я защищаю свое. Потом еще скажет “спасибо” мне.

— Алиса, — подруга кокетливо протягивает руку соседу, — если хотите, то можете присоединиться к нам. — сладкий голосок. Меня сейчас вырвет. Закатываю от возмущения глаза.

— Нет. Ему же пора. Он зашел за… — оглядываю по сторонам. — за светильником. — Подхожу к напольному светильнику

, выдергиваю его из розетки и впихиваю в руки обалдевшему Эрнесту.

— Да… — он хмурит на меня свои брови: не понимает ничего. — резко понадобился светильник. — решил подыграть мне. Умница.

Алиса переводит взгляд с меня на Эрнеста, с него на светильник, затем снова на меня.

— Тебе пора, — одев глупую улыбку на губы шиплю соседу.

— Да, мне уже пора. — Эрнест посылает Алисе милейшую улыбку, получает в ответ такую же… Развели тут, знаете ли… Затем он идет, но почему-то в спальню!

Хватаю его за руку.

— Ты ошибся, дверь там, — подталкиваю его к двери.

— Ну да, только пришел, а уже забыл, где дверь. — он смотрит на светильник, кивает мне и уходит.

Черт. Нельзя же оставлять его одного босого в подъезде со своим светильником.

— Сейчас я… – смотрю на полку с книгами и хватаю первую, какая попалась под руку, — он книжку забыл. Просил меня просто…

— “ПП* для ТП**”? — Алиса поднимает бровь.

Хочется стукнуть себя ладошкой по лбу. Неужели, кто-то читает эту ересь? Вспоминаю расфуфыренную хозяйку квартиры и понимаю: кому принадлежит сие произведение.

— Ага… Он вообще странный, — пожимаю плечами и выскакиваю вслед за Эрнестом.

Он стоит в подъезде, обняв светильник и облокотившись спиной о стену. взгляд устремлен к потолку. На что он смотрит? Считает трещинки на белом потолке?

— Хоть переноску протяни, — продолжая смотреть в ту же точку, говорит он.

— Я сейчас что-нибудь придумаю. — подхожу. — А пока на, — протягиваю книгу, — почитай.

Когда возвращаюсь в квартиру, Алиса сидит на диване, закинув ногу на ногу и щелкает каналы.

— Ничего интересного… — томно произносит она. — Давай лучше пить.

— Может, переберемся в кухню? — немного неуверенно спрашиваю я.

— Зачем? — сводит брови: догадывается?

Действительно, зачем? Чтобы моему обожаемому соседу не пришлось ночевать подъезде.

— Просто хотела еще перекусить… — бессовестно лгу я.

— Хорошо, — соглашается она, берет пакеты и несет их на кухню.

Внутри ликую: мне удается сделать это — отвлечь ее и увести от пути Эрнеста.

Заходим на кухню, я уже продумываю: куда мне нужно будет отойти и в голову не приходит ничего лучше, чем:

— Ты пока приготовь нам чего-нибудь, а я схожу в туалет. — нелепо улыбаюсь. Что еще остается, когда ты абсолютно не умеешь врать? Улыбаться и притворяться идиотом.

— Хорошо, — Алиса идет к холодильнику, а я выхожу из кухни, оглядываясь.

Вместоназванного места тихонько иду к двери и приоткрываю ее.

Эрнест сидит на полу, светильник стоит рядом, а сам он скользит взглядом по строкам книг. Готова заржать от увиденного, но сдерживаюсь.

— Пс, — он поворачивает голову ко мне, я киваю на дверь. Эрнест все понимает, встает, берет в одну руку светильник, в другую книгу и идет ко мне. Прикладываю палец к губам, он кивает. Понимающий.

Мы на цыпочках крадемся в комнату, по пути оставляя балласт (светильник и книгу) там, где он и должен быть.

— Знаешь, мне нравится такая ролевая игра, — шепчет он мне в спину, когда мы уже добрались до спальни. Я пихаю его в бок, он слишком громко ойкает. Резко оборачиваюсь и закрываю его рот ладонью. Мы на грани разоблачения! Характерные звуки нарезки на кухне затихли и это не хорошо!

— Полина… — встревоженный голос Алисы. — Ты что, опять ела чернослив и теперь не можешь держать в себе все эмоции? — усмешка.

Вы когда-нибудь слышали выражение “сгореть со стыда”? Я теперь точно знаю, что не вымысел и не просто слова! Чувствую, как кипящая лава разливается по телу, подкатывая к щекам. Готова поспорить, что они сейчас цвета спелой вишни!

Вот вам мой первый совет: никогда не делитесь с подругами такими сокровенными тайнами! Никогда!

Эрнест начинает хихикать мне в руку, я лишь сильнее прижимаю ее к его теплым губам. Сверлю взглядом, но это не помогает. Свободной рукой бью его по плечу, только тогда он успокаивается и поднимает свои ладони вверх в жесте “сдаюсь”.

— До встречи, — он едва сдерживает смех. Бесенок! Затем Эрнест залезает в шкаф, а я облегченно выдыхаю. Что ж, рано или поздно мы все рано должны были начинать узнавать друг о друге какие-нибудь факты, будем считать это началом. Нелепым и позорящем меня началом.

Правильное питание.

**Общественное течение примитивных недалеких баб.

На столе уже разложены тарелки с тонкими ломтиками сыра, колбасы. Немного винограда и нектарин лежат на третьей тарелочке, рядом с ней и стоят два наполненных бокала. Алиска сидит на стуле и безразлично стукает пальцем по экрану своего мобильного.

— О, ты пришла — она нажимает кнопку и подсветка тухнет. — приступим? — потирает лапки, как муха.

— Да, только пойдем в гостинную. Мне хочется порадовать свою попу мягкими поверхностями.

— А кушать?

— Ты хочешь кушать?

— Стоп… — она трясет головой из стороны в сторону, — Полин с тобой все нормально?

— Да… — вспоминаю, что именно мой голод стал причиной затянуть ее на эту кухню Совсем потеряла разум, дурная. — Туда возьмем.

Мы поднимаемся, берем все приготовленное для нас и движемся в гостинную.

— Светильник? — она нахмурив брови смотрит на балласт который мы сбросили. — Ты же его дала соседу… — непонятливый взгляд переведен на меня, левая бровь подруги ползет вверх.

— Да, у меня запасной есть, — сморозила глупость и отмахнулась рукой. Вот почему перед сном мой мозг работает на 230 %, чтоб в голове крутились такие важные вопросы, как” почему если что-то назначить на понедельник, то вероятность выполнения плана равно почти нулю? Дело в определенном дне? Тогда почему среду считают более неудачливой?”, а когда мне действительно нужна смекалка, то мой разум работает на уровне, “гы-гы, многочлены”?

Алиса смотрит на меня тревожно, затем переводит взгляд мне за спину.

— Книга у тебя тоже запасная?

Черт! Книга…

— Просто купила ее, когда еще не знала, что у хозяйки имеется в библиотеке такая… — смотрю себе под ноги. Дико стыдно врать ей, но раз уж встала на этот путь, зачем останавливаться на полпути? — Давай мы уже пить будем.

Подруга садится на диван, я присаживаюсь рядом. Она спокойно делает глоток, я же осушиваю свой бокал в две секунды. Волнение. Дикое волнение.

— Просто запалилась… — отвечаю я на немое удивление Алисы. Она подливает мне еще немного вина.

По телевизору поет самая яркая звезда русской эстрады — непревзойденный Филипп Киркоров.

Мы молча наблюдаем за ним. Между нами сейчас явное напряжение. Чем оно вызвано? Конечно же, моей глупой ложью! Вот не умеешь врать — не берись! Нет же, полезла в чужой огород… Теперь получай граблями!

“Разучился смотреть вдаль, разучился считать до ста.

Разучился любить февраль, — он украл тебя навсегда.”

— Почему не сказала, что твоим соседом оказался красавчик с выставки? — не отводя глаз от поющего болгарина спрашивает Алиса.

Я делаю еще один глоток, чтоб прочистить горло, которое вмиг сковала неловкость.

— Просто… Эм… Да, я как-то не узнала его… — еще одна ложь. Во благо ли?

— Не узнала того, на кого налетела на глазах у всей элиты этого города? — она слишком резко повернулась, я аж вздрогнула.

— Знаешь, в тот момент я не особо смотрела в его лицо. Мне была доступна лишь нижняя часть его туловища. Если не помнишь — я была на коляске! К тому же, нас тут же окружили непонятные стены в смокингах! — с наездом говорю я. Лучшая защита — это нападение. Не так ли?

Алиса выпучив глаза, часто моргает.

— Да ладно тебе… Взъелась прямо…Лучше выпьем. — она тянет руку с бокалом ко мне, я стукаюсь своим и мы делаем примирительный глоток. После него тема Эрнеста не поднимается, за исключением Алисиных реплик: ” ну, признай, что он красавчик?” — признаю, но отмалчиваюсь, кинув небрежное “обычный”. ” ух, хорошо, что я свободная… Ты не против, если я стану твоей новой соседкой? — против, новсе равно отмалч иваюсь.

Мы уговорили две бутылки вина и увалились спать на кровати.

Я проснулась утром от жуткого чувства, будто кто-то прожигает меня взглядом. Наверняка, каждый такое испытывал хоть раз в своей жизни, а открыв глаза, не обнаруживал рядом никого. В моем случае было абсолютно не так: я открыла глаза и увидела стоящего у двери шкафа Эрнеста и с легкими смешками в глазах.

Мои глаза округляются и уже, наверное, размером с небольшое блюдце. Смотрю на мирно спящую Алису, уткнувшуюся лицом в подушку, затем на Эрнеста, который стоит в паре метров от нее. В голове загорается красная лампочка — опасность! Вскакиваю с кровати, хватаю его за руку и тяну в гостинную.

— Какого черта тебе надо? — шиплю, прикрывая дверь в спальню.

— Зашел пожелать доброго утра, — нагло улыбается.

— А можно было это сделать часа на два позже и как нормальные люди? — сверкаю острым взглядом.

— Вот так анекдот. Вернулись к тому, с чего начали? — складывает руки на груди.

— Я смирилась с тем, что ты склонен появляться когда тебе угодно и откуда угодно, но я ведь не одна! Как я объясню Алисе, почему у меня из шкафа вылезает сосед?

— Почему не рассказать правду?

А…Ну да… Можно ведь и так… Чертов умник!

— Знаешь, это не твое дело! — хватаю с полки вчерашнюю книгу и всучаю ему, — на, почитаешь по дороге к своей квартире.

— О, нет! Увольте! Я прочитал вчера пару страниц, и ощущение такое, будто кто-то перебрал с черносливом и отложил свои эмоции у меня в голове. — усмешка.

Вот же гаденыш! Скользки и липкий!

— Тебе пора. — хватаю за локоть и тяну к двери.

— Что тут происходит? — от внезапного голоса за спиной я подскакиваю, словно крольчонок. Разворачиваемся с Эрнестом одновременно, я при этом по-идиотски улыбаюсь. Алиса стоят уперев руки в боки и смотрит на нас, как учительница на провинившихся первоклассников. Я прямо почувствовала тяжесть бантов на свой голове.

— Да, я вот зашел, чтоб разделить с такими прекрасными дамами завтрак, а Полина говорит, что ты еще спишь и будить тебя запретила строго настрого. — отвечает за нас Эрнест. Тоже врет. Все дело в плохой ауре этой квартиры — здесь все орет ” соври!”.

— Ну, я уже проснулась. Пойдемте завтракать? — она смотрит то на меня, то на соседа. Мы киваем. А что еще остается делать? Смотрю на Эрнеста — улыбается. Он вышел победителем из этой ситуации, а я стала ее заложником.

За столом Алиса и Эрнест так мило ворковали друг с другом, что отмлет приготовленный подругой зхотелось размазать им по смазливым личикам. Взаимная симпатия, что тут скажешь?

А я так… Мимо проходила, да глупости несла…

Смотрю на них, как на своих обидчиков. Предатели.

Самое гадкое чувство, когда двое твоих друзей спеваются так, что и вовсе не замечают тебя… В голове сразу всплывают картины убийств.

5

Пятница. Вечер. Эрнест не пришёл, зато Алиса позвонила раз двадцать с навязчивым предложением встретиться на моей территории для просмотра фильма или дегустации очередной бутылки вина. Но на самом то деле, ее истинная цель мой богоподобный сосед — я разгадала ее помыслы сразу! После их знакомства подруга стала отковывать мою квартиру своими визитами. Хитрая лиса! Устала уже отбивать Эрнеста от ее коготков.

Сегодня я сослалась на головную боль, что немного помогло мне избавиться от этого Наполеона в юбке и ее планов, а сама решила наведаться в гости к Эрнесту.

Нанесла неброский макияж (ну, просто, чтоб видом своим унылым не пугать), одела свой домашний костюмчик кораллового цвета и пошла к потайной двери. Согнувшись, преодолела одно препятствие в виде своего шкафа, пролезла в дверь, отряхнулась и расправила невидимые складочки на костюме, поправила волосы, которые при переправе упали на лицо, затем выдохнула и открыла дверь.

Та же тёмная комната, только теперь она полна светом. Шторы раздвинуты, пропуская солнечные лучи в спальню, смягчая ее мрачность. Только делаю шаг на паркет, как из приоткрытой двери мне навстречу вылетает маленькое чудо. Собачка, с высунутым язычком наружу, бежит ко мне, перебирая своими короткими ножками. Что это за прелесть и откуда она тут? Собачка стоит прямо передо мной, дёргает хвостом и часто дышит. Чего она ждёт от меня? Опускаюсь на одно колено, и с позволения пушистой хозяйки, чешу ее за большим ухом. Она сразу же заваливается на бок, прикрывает глаза от удовольствия и подрыгивает ножками. Слишком увлекалась пушистой и не заметила, как в комнату зашел третий человек.

— Кхм-кхм.

Поднимаю голову: передо мной стоит длинноногая блондинка в халатике. Холёное личико с пухлыми губками, пышными угольными ресничками и аккуратным вздернутым носиком. Безупречные брови вздёрнуты (удивлена), руки сложены на груди (недовольна).

Мы с минуту просто пялимся друг на друга, изучая. Я чувствую себя жутко неловко. Будто я без приглашения пробралась в чужой дом…А. Именно так я и сделала! Встаю с колена, и не знаю, что сказать… Да, что тут скажешь? Тут бежать бы, да без оглядки! Жаль, что выход находится прямо за ее спиной, в исчезновение в шкафу будет выглядеть крайне странно.

— Адмиранда, — неожиданно изрекается большеглазое чудо.

— Полина, — изумлённо отвечаю. Она решила со мной познакомиться? У Эрнеста, случайно, не проходят по пятницам собрания анонимных психопатов?

— Нет, — она улыбается, оголяя свои идеальные белоснежные зубы, — это, — указывает взглядом на собаку, — Адмиранда.

— А-а-а, — протягиваю я.

Блондинка стоит, не сдвинется с места, я мнусь с ноги на ноги. Неловко. Очень неловко. Вот бы сейчас земля передо мной разразилась, и я упала куда-нибудь в Китай.

— Я Анжелика, — она делает шаг ко мне навстречу. Бить будет? За то, что я тут с небес свалилась да прямо в квартиру к ее… Кто она ему?

— Полина, — дублирую свой ответ.

Она смотрит на меня, видимо, в ожидании, что я расскажу, что я здесь делаю и как сюда попала. Но я не собо тороплюсь.

— Эрне-е-ест, — зовёт она моего соседа.

Он заходит через минуту и совсем не удивляется происходящему! Ни капли!

— Полина, привет. — улыбается, остановившись рядом с блондинкой. Анжеликой.

— Пр. привет, — собираюсь с мыслями.

— Вы уже познакомились?

— Да, — отвечает она, я киваю.

— Отлично. Если что: это моя соседка, — указывает взглядом на меня, — а это — моя девушка. — его рука ложится на тонкую талию девушки и ближе прижимает ее к себе.

Та-да-дам. Смотрю на это и даже ни о чем не думаю. В голове откуда-то взялась чёрная дыра, которая затянула в себя все мысли. Она разрастается с каждой секундой, что я смотрю на улыбку девушки, на мокрые чёрные волоса Эрнеста, небрежно разбросанные по голове. Наверное, он был в душе. Надеюсь, мы не помешали насладиться ему вечерними водными процедурами… Господи! О чем я думаю?! Стою, бегаю глазами по парочке напротив, судорожно подбираю слова… Что тут скажешь?

— Все хорошо? — он стирает с лица улыбку. Надо же, переживает как никак? Лжец! Подлец и мерзавец! Начинаю закипать, как чайник. Ещё немного и взорвусь противным свистом.

— Да. Не знала, что у тебя есть… собака.

— Давно есть. — выгибает бровь.

— Милая сучка. — сжимаю сильно челюсть, потому что от обиды захотелось выть. ” Соседка” — даже не друг! Не девушка, которая почти три месяца принимает его несколько раз в неделю, смотрит с ним фильмы и делит пиццу! Не девушка, у которой он пару раз засыпал на диване, и которой он готовил свой вкуснейший кофе!

— Ладно. Я пойду, — жестами начинаю показывать, что хочу это сделать через шкаф за спиной. Выглядит глупо, но разве сейчас это важно?

— Она знает, если ты об этом… — конечно, она знает. Как иначе-то? Девушка же… Спокойно, Поля, просто спокойно. Мы ему никто, и он нам никто.

Киваю, разворачиваюсь и открываю дверцы шкафа.

— Полин… — его голос за спиной подрывает что-то внутри. Задеты все органы и каждый сантиметр моего тела ноет от обиды. Пустота разрастается, окутывая чем-то липким и противным мою душу. — зачем приходила — то?

— Да, я вот хотела спросить название фильма, ты мне советовал его недавно…

— О чем он?

— Не помню… — дёргаю плечом и ухожу.

Как только оказываюсь в своей комнате, первая горячая слеза скатывается по щеке. Лихорадочно тру глаза, чтоб больше не было таких побегов, и иду на кухню. Выпиваю стакан воды, становится легче. Вру. Ком застрявший в городе никак не хочет проваливаться в бездну, куда канули разом мое настроение, и спокойное сердцебиение. Мотор слева в груди работает на износ, кровь прилила к ушам, не слышу даже как тикают часы на стене. Дыхание частое и отрывистое.

Тело ноет, как после бега в несколько километров. Каждый орган внутри ощущается тяжёлым камнем.

“… это моя соседка” — звучит голос в моей голове.

Соседка, мать его! Разве к просто соседям ходят несколько раз в неделю, чтоб провести вечер вместе? Разве просто спящих соседок укрывают пледом, когда они засыпают у тебя на плече? Нет!

С соседями не распивают вино на полу в гостиной! Не считают количество треугольных созвездий на балконе! Не приходят с утра, чтоб приготовить завтрак!

Неужели все то, что было, не дотягивает даже до уровня ” друг”?

Для чего вообще все это было?

“хочу, чтоб ты ко мне привыкла” — вновь в голове раздается голос Эрнеста.

Привыкла! А что дальше?

Провожу рукой по щеке — влажная. Как давно плачу? Даже не заметила этого. Хотя, этого и следовало ожидать: не умею держать в себе слезы. Смотрю в окно: там бушует настоящая гроза. Мощные порывы ветра дерзко бьют в окно, яркие вспышки молнии освещают на доли секунды небо. Будет дождь.

— Буря.

Подскакиваю на месте, и в полете разворачиваюсь. Эрнест стоит в дверях, спрятав руки в карманах. И сколько он уже подпирает этот косяк?

— Чего? — не понимаю.

— Фильм, который я советовал тебе — “Буря”.

“Хрен с фильмом!” — хочу заорать, но молчу, как немая. Не имею права устраивать истерики человеку, что сейчас стоит напротив. Пусть мы проводили с ним чертовски много приятного времени, пусть мы выпили литры вкусного кофе и не менее вкусного вина — у него есть девушка, а я просто соседка.

— Посмотрим вместе? — вопрос убивает наповал. Из груди вырывается нервный смешок. Вместе? Шутка? Он издевается? Или под “вместе” имеет ввиду его, меня и Анжелику… Анжела. Черт! Да он же звал меня ее именем! Засранец чертов! Обида сменяется жгучей злостью!

— Не слишком ли поздновато для соседского визита? — сощуриваю глаза.

— Полин, я…

— Мой сосед. — оканчиваю его фразу. — И тебе пора.

Он смотрит на меня, будто ждет, что сейчас я скажу, что все — шутка, и приглашу его для просмотра очередного кинофильма. Нет, черт бы побрал эту квартиру, это еще какая не шутка! Не хочу больше видеть этого человека в своей квартире! Разве что только за солью, и не чаще раза в пол года!

— Хорошо, — не особо весело отвечает он. Грустит что-ли, султан недоделанный? — доброй ночи.

Разворачивается и уходит. Не иду провожать, даже не смотрю вслед. Резко разворачиваюсь к окну и отправляю еще одну горячую слезу на встречу к холодной плитке. Хлопок входной двери. Вздрагиваю. Он ушел. Ощущаю свое одиночество всем фибрами ноющей души.

В субботу выспаться не удалось — работа началась в утреннюю смену. Только вот заказы сыпаться не спешили. Неужели, все резко перехотели кушать? Сижу за свободным столиком у окна, пью кофе… Оно мне кажется отравительным после того, как Эрнест меня угостил своим, но я все равно давлюсь им. Ничего не кушала с утра, нужно хоть что-то закинуть (залить) в свой возмущающийся желудок. За окном мрачная картина серыми красками: бетонные дома сливаются с безликим небом, мокрый асфальт под ногами апатичных людей отражает властвующие над городом тучи. Прохожие, словно специально старались одеться в цветовую гамму погоды: ничего яркого и светлого, все те же холодные и темные тона. Даже сидя в теплой пиццерии, я чувствую тот пронизывающих холод, что сейчас за дверью.

— Чего задумалась? — за моей спиной выросла Алиса.

— Не хочу холод, — тихо произношу я.

— Так, а кто его хочет? — она плюхается рядом и тянется к моему кофе. Пусть пьет. Его вообще надо запретить продавать — отрава. Делает глоток. — американо? — удивляется, — ты же любишь латте…

— Вкусы меняются.

— Настроения нет?

— Угу, — зарываю нос поглубже в вороте своего свитера.

— Я знаю, как решить твою проблему. Для этого нам нужно: две бутылки вина, шоколад, пару песен блестящих и…

— Мой сосед? — прерываю ее слишком резко.

— Чего? — слегка опешила Алиса.

— Ну, сосед еще нужен, да? Ради него же ты вдруг прониклась светлыми чувствами к моему дому. Только хочу разочаровать тебя: у него есть девушка. — слова вылетают, как пули из автомата и я уже не задумываюсь, что могу обидеть ее. Накипело.

— Я знаю…

Чего? В смысле “знаю? Таращусь на нее, как баран но новые ворота.

— Ты же с нами была, — продолжает она. — За завтраком он сказал, что у него есть девушка… Ты не помнишь?

— Не помню…

Он сказал… Черт! Как я могла пропустить эту информацию мимо ушей? Чем я вообще была занята в этот момент? Воспроизвожу утро в своей голове: сплю, Эрнест, разговор в гостинной, Алиса внезапно проснувшаяся, завтрак и их милое воркование… Вот же! Когда они друг другу улыбались улыбками слаже меда, я с головой ушла в свои мысли и не помню ни единого словечка из их разговора. Может, он и раньше говорил мне это, а слова разбивались о непробиваемый купол собственных мыслей? Я частенько проваливалась в себя, когда он рассказывал мне что-то. Особенно под кружечку его кофе хорошо погружаться в транс… Но, ведь дело не в девушке… Да! Определенно не в ней… Все дело в том, что… В чем же, черт возьми, дело? Поему я ощущаю то, что сейчас ощущаю? Обида? На что? Он свободный молодой человек и имеет право на отношения и даже если они не со мной! Наши вечерние посиделки ни к чему не обязывали нас обоих! А если он, оказывается, еще и рассказал мне о ней, то претензий вообще не должно быть. Разве что к себе, и к своей глупой голове, которая почему-то решила все иначе… И вроде все понятно и он оправдан… Только чувство обиды вперемешку с ревностью и злостью, как колючий комок разрастается внутри.

— Так что? — Алиса заглядывает мне в глаза, понимая, что я немного отсутствовала некоторое время.

— Если ты знала, что у него есть девушка, зачем тогда так рвешься ко мне?

— Тьфу, ты все об этом? Да, мне нравится твой сосед… Ну, кому он может не понравится? Да, я была бы рада сделать что-нибудь такое… Но, — она вздыхает, — он же несерьезный. — хочу возразить, но прикусываю язык. Зачем мне его защищать? — Такие больше не в моем вкусе… Так, глаза порадовать… А к тебе рвусь, потому что от одиночества скоро на людей начну бросаться. И, в случае чего, девушка — не помеха. Ты же меня знаешь… – хитро улыбается.

Знаю! Честное слово знаю! Таких надо опасаться! У нее нет видов на Эрнеста… Стало легче.

— Понятно. Но давай не сегодня? Настрой не тот.

И еще очень хочу побыть одна и разобраться в себе…

— Как хочешь-пожимает плечами.

— Алиса, Полина! — окликает нас администратор Марина, — за работу, девочки.

Рабочий день выдался ужасным. Заказов было немного, и все они находили на таком расстоянии, что никакие чаевые не могли возместить мне мои замерзшие руки и промокшие от луж ноги. Еще неделю и нужно заползать в тепло. Марина уже дала добро, за что я ей очень благодарна!

Домой заползаю, как мокрая курица, с красными пальцами и белыми костяшками. Снимаю с себя промокшую куртку, насквозь мокрые кроссовки. Только бы не заболеть…

Звонок в дверь. Ну, нет! Неужели, она не послушала… Открываю дверь. Эрнест.

— Поговорим? — без приветствия начинает он.

— Не сейчас.

Закрываю дверь и иду в спальню. По пути заглядываю в ванну и включаю воду. Нужно отпариться, а то я не очень чувствую мизинец на правой ноге.

Только открываю дверь в спальню, как передо мной вырастает Эрнест.

Знаете загадку ” Его за дверь гонят, а он в окно лезет?”, я, кажется, нашла ответ.

— Нет, мы все-таки поговорим. — безапелляционно говорит он.

— Что ты хочешь от меня?

— Скажи, я тебе разве не говорил, что у меня есть девушка? — как выяснилось, говорил, поэтому просто киваю. — Тогда почему ты вчера сбежала? Говорить не захотела? Что за детский сад?

— Я разве сказала, что это из-за девушки?

— А из-за чего? А-а-а, — внезапно протягивает он и улыбается. — Это из-за оскорбительного слова “соседка”? — молчу. Нечего сказать. Сама не знаю из-за чего все это. Если бы он дал мне один вечер, может, я бы разобралась. — Полин, я даже не знаю твой возраст. Не знаю: разбивала ли ты коленки в детстве, падая с велосипеда, была ли у тебя собака, которую родители тебе не купили, где ты работаешь, кем мечтала стать в детстве… Я имею право называть тебя другом?

И тут до меня доходит простая истина: он прав. Мы ничего не знаем друг о друге, наши разговоры не заходили дальше обсуждения фильмов и сортов кофе. Черт, я ведь тоже не знаю о нем ничего, кроме истории его имени. Сама не задавала вопросов, и он не спешил рассказывать о себе. Да, я ему просто соседка. Не больше, не меньше. И что делать? Послать его сейчас куда подальше и отказаться от наших вечеров?

— Двадцать один, не падала, собаку точно не звали Андрамида, работаю в пиццерии, в детстве мечтала стать маминым пуфиком. — протягиваю ему руку.

Эрнест засмеялся. А что? Это ведь правда! Мамин пуфик был такой мягкий, удобный, на нем можно было рисовать пальцем узоры… Да, я мечтала стать маминым пуфиком.

— Двадцать семь, мою собаку зовут Адмиранда, а не Андромида, работаю на одного скучного придурка, зато не мечтал стать в дестве маминым пуфиком, — улыбается и пожимает мне руку.

Вот так мы положили начало нашей непростой дружбе, спустя три месяца нашего знакомства.

Воскресенье. Выходной. Казалось бы: спи, да спи себе хоть до полудня! Смотри сны про волшебную страну, где добрая фея Полиночка (к примеру), убивает злую ведьму Анжелику (допустим), и освобождаетизплена принца Эрнеста (тоже просто к примеру). Но нет же! Уже трижды проклятый дверной замок не собирался замолкать ни после моих ” ну, пожалуйста, кто бы там ни был — уходи”, ни после ” кто бы ни стоял за дверью, пусть он горит синем пламенем в аду”. Пришлось вылезать из-под тёплого одеяла и прыжками по холодному полу добираться до двери. Скорее бы разобраться с непонятливым гостем и юркнуть обратно в объятия к своей уютной постельке.

Открываю дверь, придумав оскорбления поизящнее, которые сейчас подарю тому, кто по ту сторону, но каменею сразу же, после того, как перед моими глазами возникает она! Она стоит в чёрной кожаной юбке, которая значительно выше колена, прямо — таки сказать, длина — мини, в голубой рубашке, распахнутой до груди внушительного размера. Белые кудри спадают с плеч, но совсем не в беспорядке — наоборот: каждая волосинка занимает отведённое место и даже не думает ослушаться хозяйку. Идеальный смоки на глазах подчеркивает их приятную зелень, румяна придают очарования. Не девочка, а картинка! Неужели можно вот так выглядеть с утра? Да ну… Да, такие, как она непременно и должно быть с такими, как Эрнест.

В руках у Анжелики коробка. Что там? Бомба? Нунчаки? Представляю, как блондинка принимает позу ниндзя, аккуратно извлекает орудие, а потом я получаю по рёбрам, по коленам. Морщусь от своих мыслей.

— Я тебя разбудила? — девушка с картинки склонила голову на бок.

— Да, — не вру.

— Прости… — она слегка растерялась. Конечно, чтоб не смущать ее, я могла отрицать правду, но кто она мне такая, чтоб я тут старалась не задеть ее чувств? А, девушка моего друга. Помню — помню. — Просто в тот раз нам не удалось познакомиться, как надо. Вот я и решала, что так, — подняла руку с коробкой, — будет лучше.

— Чего там? — подозрительно сощурилась на незнакомый предмет.

— Всего лишь торт. — растеряно пожала плечами.

Вот это фокус! Ты погляди на нее, смелости набралась, чтоб не просто прийти, а ещё и торт прихватить. Странная инопланетянка! Неужто она не почувствовала всю неловкость ситуации в нашу первую встречу? Или я настолько плоха, что даже как потенциальную соперницу меня воспринимать нельзя? Это обидно! Оскорбительно, я бы даже сказала. Что за фрукт эта Анжелика?

— Ну, проходи. — отстраняюсь в сторону, незваный гость проходит, оставляя мне в коридоре шлейф своих сладких духов. Слишком сладких. Аж челюсть свело. Следую за ней, она идёт очень даже уверенно. Видно, что не раз бывала тут. Не хочу знать, при каких обстоятельствах. Но в голову все равно лезут картины милых вечеров на четверых… Бр! Какая мерзость… Наверно. Представлю, как вместо Анжелики с Антоном и Нелли, рядом с Эрнестом сижу я… А, нет… Совсем не мерзость.

— Ставь чайник, — как птичка поет она. У нее приятный голос, как бы не хотелось мне это отрицать, но это так.

— Есть идея лучше… — подмигиваю, подхожу к холодильнику и извлекаю из него бутылочку вина “на черный день”.

— Утро же… — кукла часто моргает глазками, не отводя глаз от бутылки.

— Утро воскресения! — поднимаюглаза и свободный палец к потолку.

— Ладно, — улыбается.

Вот так рыбка и попалась на крючок. Сейчас мне удастся выудить из нее всю информацию. Вино мой друг! Вино поможет! Да, она права: пить с утра — немного неправильно, но на войне, как мы знаем, все средства хороши.

Анжелика по-хозяйски орудует ножом, я же достаю два бокала и разливаю вино. Наверно, Эрнест поил ее винами и получше, но раз уже так хочет со мной познакомиться — пусть терпит.

Садимся друг на против друга, поднимаем бокалы.

— За что пьем? — голосом доброй волшебницы из сказки спрашивает она. Ну, нет! Ее же просто невозможно ненавидеть! Что за ангел? Как он свалился на эту грешную землю?

— За встречу, — отвечаю я, мы стукаемся бокалами и делаем глоток. Я смотрю на торт: соблазнительный! Шоколадный, с шоколадом и покрытый шоколадом! Обычно таким я заедаю свое плохое настроение. Кладу кусочек в рот, и язык просто тонет в приятном вкусе молочного шоколада.

М-м-м… Как же я люблю шоколад…

— Как же я люблю шоколад, — одновременно с голосом в моей голове произносит блондинка. Удивленно таращусь на нее… — Чего? — она не понимает. — Испачкалась? — откладывает вилочку в сторону и указывает на лицо.

— Нет. Все… — “идеально” — ворчит зависть, — чисто, — оканчиваю я.

Мы делаем еще глоток, смотрю на реакцию Анжелики: не морщится, не фукает, не плюет. Молодец, девочка! Уверенно идет к намеченной цели!

— Как тебе? — а что? Нужно же мне как-то проверить девушку своего друга на стрессоустойчивость и способность выйти из трудных ситуаций.

— Довольно неплохо. Но знаешь, я абсолютно не разбираюсь в винах. — шепчет она мне.

Вот тебе на! А как же мой уважаемый сосед не привил к ней эту любовь? Я то знаю, что он любит побаловать свой организм алкогольной вкусняшкой. Странно…

— Как давно вы…ты… — запинаюсь. Не хочу произносить слово “вместе”. Язык распух и отказывается работать. — Как давно ты любишь Эрнеста? — силой выдавливаю слова из себя.

— Сколько себя помню, — говорит она серьезно, переводя зелень глаз на меня. Вот почему она разом отбивает все желание пожелать им скорейшего расставания? Ах, доброта моя, доброта… — А вы давно знакомы?

— Месяца три, — безразлично колупаюсь вилкой в шоколадных крошках.

— Он тебе нравится, да? — вопрос обрушивается на меня, как холодая вода из ведра. Это точно спросила она? Мне не послышалось? Распахнув глаза свои на всю, даже не моргаю. — Да, ладно тебе так реагировать. Я же знаю Эрни… Ему трудно кому-то не понравится.

— В случае со мной, у него это получилось. — заталкиваю последний кусок торта в рот, мол все: говорить больше не могу. Ем!

Анжелика улыбается. Сумасшедшая женщина! Мои щеки пылают адским огнем стыда! Что же это такое? Опираюсь покрасневшим местом на руку, вторую же прикрываю волосами… Нет, вот что она несет?

— Сколько тебе лет? — спрашиваю, чтоб поскорее увести бесцеремонную гостью от щекотливой темы.

— Девятнадцать, — легко отвечает она. Не особо удивляюсь этой цифре: она выглядит молодо, статусно, ухоженно… Удивляюсь лишь их разнице в возрасте. Вот же извращенец… Она же еще ребенок! Вспоминаю, что я немногим старше ее и осекаюсь… Ну, в конце концов, это выбор каждого!

Мы допиваем бутылку довольно быстро. Я невзначай кидаю вопросы, она отвечает, вроде, честно… Похоже, что она действительно хорошо знает его. Как бы не прискорбно мне было это признавать.

Градус ощущаемо ударил в головы нам обоим, руки непроизвольно потянулись ко второй бутылке, но ее не оказалось. Вот это уже не весело…И что теперь делать? Не прерывать же такую веселую посиделку лишь из-за того, что закончилось вино?

— О! Есть идея! — игриво говорит Анжелика, затем лезет в свой карман и достает телефон. Что-то тыкает, ворчит, снова тыкает, прислоняет к уху. — Алло, Эрни Бэрни, мне нужна твоя помощь, — жалостливым голоском произносит она. — Нет, все хорошо. Ничего не случилось. Со мной все в порядке. — она глубоко вдыхает и шумно выдыхает. — Эрнест! Я просто у Полины и у нас закончилось вино. Да… Да помню я…Фу, запричитал! Ты привезешь или нам идти самим? Хорошо, ждем. — отключилась и откинула телефон на диван. — вуаля.

— Эрни Бэрни? — прыскаю со смеха.

— Только не говори, что ты слышала это…Он будет не рад… — она слегка замялась.

— Ладно, — просмеявшись, ответила я.

Эрнест привозит нам новую бутылку через пол часа. Недоверчиво оглядывает все происходящее затем забирает Анжелику на разгвор. Не то, чтобы совсем не хотелось подслушивать, но застать их лижущимися — это как бы немного буээээ. Когда они возвращаются, Эрнест для чего-то берет меня под локоть и уводит в прихожую.

— Она под твоей ответственностью — строго говорит и смотрит так же. У-у-у. Затряслись поджилки.

— Может, стоит найти себе девушку постарше, чтоб не перекладывать ответственность с нее на своих друзей?

— Обязательно прислушаюсь к тебе, когда решу сменить девушку. А пока иди, и смотри, чтоб она не утянула тебя в сомнительные места. Я знаю ее, поверь!

Ага, если она такая вся, зачем быть с ней? Любовь — дико странная штука!

— Все будет хорошо, Эрни Бэрни, — щелкаю его пальцем по носу, он удивленно моргает. — ее сомнительные места в подметки не годятся моим. — подмигиваю.

— Так, мы не договоримся. — он подходит к шкафу, снимает с крючка мои ключи и кладет их в карман. — вот так мне будет спокойнее.

Эрнест выходит, закрывает дверь. Щелчок. Еще щелчок. Щелчок еще одного замка.

— Еще бы досками заколотил! — кричу в пустоту.

— И заколочу, если будешь возмущаться, — прилетает ответ из пустоты.

Закатываю глаза и складываю на груди руки. Как печется о своей ненаглядной. Прямо ути-пути. Возвращаюсь к Анжелике, которая с видом вселенского умника рассматривает свои кудри. Ну, пора возвращаться к приятному…Смотрю на бутылку вина. Я иду, родная!

Завтра я пожалею об этом, буду гореть в огне стыда, а пока… Хочу ве-се-ли-ться!

Мне снится космос… Бескрайний, необъятный…Я парю в нем, как птица, ощущая свой вес не большим, чем пушинкой. Легко. Невесомо. Поворачиваюсь, вижу нашу Землю. Отсюда она в разы красивее, чем непосредственно из нее. Огромные кристальные кляксы океанов занимают большую поверхность. Поворачиваю голову в другу сторону и меня едва не задевает промчавшийся в метре от меня метеорит. Разгонялись тут! ДПСа нашего Российского тут не хватает!

С интересом смотрю на свою руку — она стала частью чего-то большего, как и вся я. Я — часть этой веселенной. Не ее крупинка и песчинка, я — главная часть!

На мое плечо ложится чья-то тяжелая ладонь. Спешу повернуться (получается не очень быстро, но я все-таки это делаю). Эрнест завис напротив меня, озаряя своей улыбкой все вокруг. Так вот, как выглядит наше солнышко.

— Ты же не думала, что сможешь скрыться от меня тут? — разводит руки.

— Нет.

— Я везде тебя найду…Я у всех тебя отвоюю. — он приближается, и его черные глаза, засасывают меня подобно черной дыре. Парень — космос. Межд нашими лицами остается сантиметр, как я шепчу: — Эрнест, не надо.

Но он не слушает меня, силой завоевывает мои губы, оставляя на них привкус вечности.

— Не надо… не надо… — шепчу я, когда поцелуи спускаются на шею.

Эрнест отстраняется смотрит нежно мне в глаза и произносит:

— Конечно, не надо. Зоофилию в нашей стране не поощряют.

— Чего удивляюсь я?

— Говорю, не знал, что ты зоофилка… — голос прилетает откуда-то из другой вселенной. Из вселенной. где мне точно не может понравиться.

Открываю глаза передо мной стоит Эрнест скрестив руки на груди, а рядом лежит его Андр…Ардо…Армндо…Собака! И как-то загадочно смотрит на меня. Что смотришь животное? Не уж то я…Фу!

— Что ты тут делаешь? — свою злость решаю выместить на соседе, как обычно.

— Где? В своей квартире? — всплескивает руками.

С ужасом раздираю глаза и таращусь: не соврал, действительно, нахожусь в его спальне и лежу на его царских шелковых простынях.

— И какого хрена я тут делаю? — так же напористо и дерзко спрашиваю, чем огорошиваю его. Да-да, я и так умею тоже!

— Правда хочешь это знать?

— Да! — присаживаюсь, облакачиваясь на спинку кровати. Голова так и тянется к месту, куда можно безжизненно упасть… Во рту сдох вонючий хомяк. Сглатываю слюну. Нет, два хомяка. Возможно, даже целое семейство в пяти поколениях.

— Ну, мой день вчера проходил не так весело, как у вас… Дай сяду, — грубовато стукает меня по плечу. Стреляю в него взглядом, но все-таки уступаю место. Эрнест присаживается рядом, занимая такую же позу, в которой сижу я. — Так вот, вечер был куда интереснее. Значится, сижу я и читаю книгу. Скучное начало, да? — киваю. — Согласен. Я тоже скучал, пока дверь шкафа не открылась и из нее не выползли две шепчущиеся девушки. У одной из них была надета кастрюля на голове, а у другой — дуршлаг. “Берегись”: — говорит та, что поблондинестее, той, что попьянее: “сейчас на нас с неба обрушится гнев спящего Бога Здравомыслия”. — А Бог, к слову сказать, не спал: шесть вечера, как никак, но вот портить вашу операцию не стал. Просто наблюдал. ” Сейчас мы тихо проберемся к выходу, и пойдем в клуб” — озвучила мне свою цель та, что понаглее.

Рискну предположить, что это я…Стыдно, очень стыдно, Полиночка!

— “Ай” — вскрикнул Эрнест женским писком: “ты ткнула мне ручкой в правое полупопие” — возмутился белокурый воин: “будь аккуратнее” — наказал воину, что полз сзади. “Мы тут не в единорогов играем, а план по слизыванию приводим в действие” — возмутился обиженный воин. ” Давай, сделаем это тихо”. Но и тихо у них не выходило: дважды воины врезались головами в стену, один раз в дверь, потом воин понаглее вообще почувствовал себя ниндзя и сделал кувырок, забыв о том, что на голове у него… шлем. Но оставить на поле боя такую ценность он не мог, поэтому кувыркнулся обратно, чтоб забрать потерянное. Только кувырок назад не получился и воин врезался своими грациозными пятками прямо в тот комод, — Эрнест указал подбородком на черный комод, — и разбил вон ту вазу, — теперь кивнул на пол. Посмотрела — действительно гора осколков. — И еще воин умудрился порезать бедро, когда попытался проползти мимо. — трогаю бедра, — да-да, это ты. — правое отдает колючей болью. Черт.

— Прости… — виновато смотрю на соседа. — Как ты удержался, чтоб не заржать?

— Удержался? Да я заржал сразу же, как увидел, что ты подобно слизняку стекаешь со шкафа на пол, а за тобой, словно птенец из гнезда, выпадает Анжелика. Вы были так пьяны, что приняли мой смех за, — он попытался вновь сделать женский писклявый голос, — “гоготание лебедей из прудика за окном”.

— Какого еще нахрен прудика?

— Спроси у своей подружки алкоголички!

— Ой…Что было дальше-то?

— Дальше наглый воин стал орать, что он ранен и дальше идти не может. Просил вызвать скорую, умолял принести вино для дезинфекции раны…

— Мне стыдно, — натянула одеяло по нос, оставив только глаза. Они-то не умеют краснеть…Надеюсь!

— И правильно. Ты думаешь, это конец? Нее-е-ет, дорогуша, — довольно протянул он, — только начало. Дальше оба воина, позабыв о конспирации, встали и направились в кухню, чтоб промыть рану. Промыли и захотели кушать, — тоном, будто разговаривает с детьми, вещает Эрнест. — Сняв с головы шлем они принялись набирать в него воду.

— Все очень даже прилично, — откинула одеяло и вздернула носик.

— Вы пятнадцать минут пытались наполнить друшлаг, чтоб сварить в нем макарон. Это не плохо? — Плохо…Очень!- столько угроз “бракованной” кастрюле я еще не слышал. “Чертова железяка, не подводи нас”, “это твое остроумие сделало в ней дырки”,” прикрой их пальцами”,”неси тампоны, я все придумала”.

— У нас ничего не вышло? — осмелилась предположить.

— Нет, вы решили, что пожарить яйца будет легче. А сделать это в кастрюле с башки второй — вообще идеально.

— Не-е-ет, — взмолилась я.

— Да-а-а, — улыбается он. — но, должен сказать, что пожарить вам не удалось. Ваше внимание отвлеклось на протекающий кран. Души умерших сантехников вселились в вас и зажегся зеленый свет. Обе, как по команде свалились на пол и поползли к крану, чтоб отремонтировать.

— А чего ты кран сделать не можешь? — наехала я бульдозером. Да, накосячила, но не повод же так глумиться!

— Да, просто два пьяных человека, забыли его закрыть всего лишь! Вас не смущало, что он протекал таким напором, что мог сбить вас с ног? Обеих.

— Не знаю… Наверно нет. Каковы масштабы трагедии?

— Спаленная на огне кастрюле, сваренные вместо макаронов хлопья, в процессе сгоревшие, сорванный стояк на кухне, разбитая ваза, раненное бедро и разрыв моих кишков от смеха. — толкаю его в бок! Вы только посмотрите! Потешаться над пьяными, это же все равно, что над детьми издеваться-подло!

— А где Анжелика? — вспоминаю о своем союзнике.

— Отправил ее домой.

— Все будет хорошо? — заглядываю ему в глаза.

— Да, если она не проснулась по дороге и не перекупила таксиста. Но я выбрал самого черствого, так что, думаю, что ее доставили прямо в руки родителей.

— А я…

— Уснула, пока я нес орущую к таксисту. ” Я не поеду без Поли!”, ” Верните мне мою Полю”, ” Поль, им не удастся нас разлучить”, — спародировал он ее.

Да, такого стыда я не испытывала никогда. Я горю, правда! Несите огнетушитель!

— А сколько сейчас времени? — замечаю, что в комнате еще темно.

Эрнест смотрит на наручные часы, хмурится, затем отвечает:

— Половина четвертого.

— Ого! Почему ты не отнес меня домой?

— Ну, знаешь ли, я вам не грузчик! Понабухаются, а мне их потом по домам разносить. Проснулась? Теперь неси свое тело домой.

— Грубиян!

— Алкашка!

— Зато у меня вода есть!

— Отлично, приду к тебе завтра мытьсяс Мирой!

Я ушла домой, а он не соврал. Пришел утром с собакой, искупался, пока я нежилась с его любимицей на диване. Затем мы вместе позавтракали, я ушла на учебу, а он, наверно, на работу.

Меня мутило, тошнило и еще я никак не могла напрячь свою память достаточно, чтоб она выдала картинки вечера. Что-то внутри подсказывало мне, что я бросаю пить…

Следующая наша встреча с моей новоиспеченной подругой выпала вновь на выходной день. Суббота. Вечер. Но и эта встреча не сулила ничего хорошего. Сейчас узнаете почему.

— О, ты сегодня без тортика, — осматриваю Анжелику, открыв входную дверь.

— Тортики — зло. Знаешь, как у меня после…тортика голова болела? Как будто по мозга проехал локомотив.

— Представляю, — усмехаюсь. — Ну, проходи.

Мы, не договариваясь, идем на кухню. Анжелика, вновь чувствует себя хозяйкой в доме: ставит на огонь турку (подаренную мне ее парнем), достает со шкафчика кофе и принимает колдовать. Хоть чему-то он ее обучил. Я как-то тоже пыталась сварить себе кофе по его рецепту, получилось чуть лучше, чем коктейль из протухших яиц. В чем его секрет? Может, он мне наркотики подсыпает втихоря? Героин или амфетамин…

Больше книг на сайте – Knigolub.net

— Сильно влетело от Эрнеста? — прерываю молчание.

— Да нет, а тебе?

— Тоже не очень. — улыбаюсь, — похмелье наказало меня больше. Мы правда сломали ему кран?

— Да. Но не переживай, он его уже отремонтировал.

А переживать — то было за что! Ведь Эрнест заставил покупать ему вазу вместо той, что разгрохала я своей неповоротливостью. Да, я итак собиралась это сделать, просто ушла в учебу и работу, и забылась как-то. Но в среду он пришел вечером и уверено заявил, что мы идем за вазой. Благо Икея рядом, а то пришлось бы с ним тащиться еще черт знает куда. Два чертовых часа эта ранимая душа выбирала себе чертову вазу! То, она не подходит под интерьер, то пугает унынием, то слишком жизнерадостная, то цвет у нее не такой. Кандидаток хотелось поочередно расщепить на его голове. Вот, еле сдержалась! Честное слово! Лишь чувство вины сдерживало мои руки на местах, не давая им сцепиться у него на горле.

Звонок в дверь. Мы переглянулись.

— Ты кого-то ждешь? — спрашивает Анжелика.

— Нет, а ты? — она выгнула бровь, я поняла, что снова сделала это (сморозила глупость) и пошла открывать.

— Приве-е-е-ет, — пропела Алиса, стоя на пороге.

— П-привет, — немного растерялась я. Честно, не знала о ее планах — не ждала.

— Пропустишь? Или будем стоять на пороге?

— Конечно, проходи, только я не…

— Кто пришел? — к нам присоединяется Анжелика. И вот тут начинается настоящая Техасская резня взглядами. Они буквально пилят друг друга, иногда моргая своими длинными ресничками. Бешенные глаза, раздутые от гнева ноздри. Еще минуту и они вцепятся зубами в глотки друг другу.

— Алиса, это Лика — девушка Эрнеста.

— Лика — Алиса. Моя подруга.

— Очень приятно, — не расцепливая, зубов прошипела Алиса. Да, дружелюбность никогда не была ее отличительной чертой, но чтоб так…

— Взаимно, — Анжелика сложила руки на груди и выплюнула не менее ядовитей, чем предыдущая. Эй, ангелочек, ты-то куда?!

— Что происходит? — осторожно спрашиваю я, когда понимаю, что единственная преграда на пути к бабскому боксу сейчас — я.

— Ничего, все нормально. Пойдёмте пить кофе. — Анжелика первая прерывает этот склок взглядами и, покачивая бёдрами, идёт на кухню.

— Что она, нахрен, тут забыла? — шипит, как очковая кобра, Алиса, впившись ноготками мне в руку.

— Успокойся. Как говорил один умный человек: ” Держи врагов своих близко, а их девушек ещё ближе.” — немного изменила, но бьюсь о заклад, она не поняла этого.

— Знаешь, я в эти цитатки из вк не верю, — мне стало даже обидно, — так что не надо держать моих врагов близко ко мне.

— Твоих? Что она тебе сделала?

— Поль, я налила вам кофе, — с кухни, словно трель тайских птичек, доносится голос Анжелики.

— Потом, — взгляд Алисы тяжелее стали. Она выдохнула и пошла на кухню.

— А есть сахар? — спрашивает Алиса. Анжелика косится на неё. У-у-у, зря ты так.

— У меня закончился, — вспоминаю я.

— Ничего. Сходи к Эрнесту, позаимствуй у него. — предлагает белокурый ангел, в глазах которого сейчас пляшут тринадцать маленьких чертят.

— А он дома?

— Нет.

— Ладно… А вы тут…

— Справимся, — улыбаясь отвечает Лика.

Черт с ним, со ” справимся”, не поубивали бы друг друга… Смотрю на них: одна улыбается, другая кивает. Ну, ладно… Покидаю кухню, мысленно молясь, чтоб когда пришла, все было цело и на своих местах.

Пролезаю через шкаф, прохожу по коридору, и невольно останавливаюсь перед дверью в огромную гостиную. Единственная комната, где я ещё не была. Любопытство выкручивает руки, и я податливо делаю шаг в сторону неизвестности. Вау! Это, черт бы побрал всех дизайнеров мира, впечатляет! Паркет цвета горелого дуба, на нем посредине комнаты белая шерсть, ориентированно медведя. На полстены тянется огромное панорамное окно, занавешенное полупрозрачным тюлем молочного цвета. Два дивана в тон занавескам, огромная плазма с не меньшими размерами. По-моему, эта комната больше, чем вся моя квартира. Оглядываюсь: на противоположной стене, прямо в ее центре висит картина. Подхожу ближе и замираю… Это самая первая картина Эрика! Ранее его творчество! Разорви меня, петарда, этого не может быть! Знаю точно, что она не была выставлена на торги. Лишь пару раз была на выставках в России, объехала пол мира, но точно не продавалась! Зачем она ему и откуда она у него?

В голове всплывает сюжет, который не так давно произошёл в жизни.

Эрнест, как обычно, пришел вечером буднего дня, для совместного просмотра фильма, а я еще не успела обмыться после тяжелого дня. Оставив его томиться в ожидании, пошла принимать душ. Вернувшись, застала его в спальне за разглядыванием открытки от Эрика.

— Любишь этого идиота? — спросил он. не отводя взгляда от аккуратных, уже таких родных букв.

— Почему идиота?

— Не знаю, мне так кажется.

— Тебе кажется, — уверяю я его. На этом наш разговор был окончен, так как внутри закипал гнев, да и фильм уже начинался. Но вот то, каким взглядом он смотрел на открытку, не забуду никогда: словно то, что сейчас он держит в руках — самое презрительное, что доводилось ему видеть.

А сейчас я узнаю, что у Эрнеста на самом почетном месте, в центре комнаты, висит картина Эрика? Зачем она тут? И откуда? Странно, вам не кажется?

— Симпатично, да? — бархатный, слегка колючий голос Эрика заставляет вздрогнуть.

— Не заметила, как ты вернулся, — отвела взгляд от картины.

— Наверное, потому что я не уходил.

Вот же Анжелика! Нет, не ангел она! Лиса в овечьей шкуре!

— Ты же сказал, что Эрик идиот…

— И не отказываюсь от этого.

— Откуда у тебя эта картина?

— Купил, — пожимает плечом.

— Врешь… Она не продавалась.

— Значит, не купил. — улыбается. — это имеет какое-то значение? Просто красивая мазня. Этой мой подарок.

— М-м-м… — мычу я, обмозговывая сложившуюся ситуацию. — От кого?

— Полин, ты пересмотрела Холмса? — он обронил смешок. — Хочешь, тебе подарю ее.

— Нет, — отрицательно качнула головой. Я знаю, сколько стоит эта “мазня”. мне вовек на нее не заработать! А принимать ее в подарок от незнакомца (можно сказать), неправильно. Мало ли, что он потом попросит в ответ…Брррр… Даже думать страшно.

— А ты зачем пришла?

— А, да я за сахаром. У нас там военные действия разворачиваются вовсю. И если поспешу, то смогу еще застать твою девушку и мою подругу живой.

— Анжелика тут? — удивляется. Упс, я раскрыла чью-то тайну? Тебе должно быть дико стыдно, плохая Полина…Но нет. Не стыдно почему-то.

— Да, ты не знал?

— Нет, она не сказала.

— Наверно, хотела сделать сюрприз. Пойдем? — обхожу его и следую на кухню. Действительно, нужно бы поспешить.

Анжелика и Алиса ушли, когда все ядовитые взгляды закончились. Как я ни пыталась их разговорить, ничего не получалось. Ни единый мускул на их лицах не дрогнул, даже когда пыталась шутить. Что между ними произошло? И почему ничего не знаю я?

Они ушли вместе, чем ещё больше вызывали мое недоумение. Надеюсь, они живы. И сейчас одна из них не лежит перед подъездом с пробитой головой.

Моя голова раскололась на две части, где одну занимал вопрос девочек, а второй Эрнеста и его загадочной личности. Кто мог сделать ему такой дорогой подарок? Девушка? Бывшая жена? Родители? Парень? А что? В двадцать первом веке живём! И не такое видали. Ясно одно: тот, кто сделал ему этот подарок, совершенно точно не знает Эрнеста.

Но ведь и он хорош! Повесил картину на самое видное место. Не убрал в чулан, не сдал в музей, не перепродал, а повесил! Значит, это человек реально дорог ему… Кто же он?

Вот прям язык чешется ещё потрепаться на эту тему с кем-то знающим. Но я сдержала себя, легла спать, и даже уснула!

Правда утром открыла глаза, едва теплые лапы солнышка коснулись моего лица, но там уже спасла работа. Весь день не было даже свободной минуты подумать об Эрнесте. Заказы, заказы, заказы. Я хотела выполнить максимум в свой последний день доставщика. Впереди скучные дни официантки в одном и том же месте днями. Как же мне нравилась моя работа ее свободой! Да, конечно конечный адрес выбирала не я, но ведь как именно до него проехать — в моей власти. Хочешь — езжай через парк, распугивая голубей, хочешь — езжай мимо витрин магазинов, рассматривая дорогие украшения, платья в стоимость твоей почки, хочешь — вообще езжай посредине дороге, раздражая автомобилистов, которые в это время тухнут в пробке. А сейчас что? А сейчас зима отобрала у меня единственную радость жизни, заперев меня в стенах пиццерии.

С Алисой поговорить не удалось так же: она улизнула, когда я еще не закончила развозить заказы. Мне показалось, что она меня избегает: ведь даже утром, она не составила мне компанию, когда я пила кофе. Делала вид, что очень увлечена кассовым аппаратом и нет ни одной свободной минуты, чтоб подойти. Пусть радуется, пока у меня есть другая жертва — Эрнест. Как только разгребу пробелы в знаниях с ним, обязательно вернусь к этим кумушкам.

Дома, забив на душ, сразу же пошла на разведку к Эрнесту. Пролезла через шкаф. Да, стоит признать, что этот способ передвижения стал для меня обычнее, чем дверь.

Эрнест лежал на кровати, вчитываясь в книгу.

— О, — удивился он. — за чем пожаловали? — отложил книгу в сторону.

— Кто подарил тебе эту картину? — не в силах сдерживать свое любопытство, спросила я! Сколько можно ломать голову?

Эрнест улыбнулся. Широко и блистательно. У него красивая улыбка.

— Все-таки это важно?

— Да.

— Почему?

— Мы, вроде как, друзья. А с друзьями положено делиться тайнами.

— Это не тайна, — пожимает плечами.

— Тогда почему не говоришь?

— Хорошо, ее подарил мне Эрик.

— Э..Эрик? — удивляюсь я. — Какой еще Эрик?

— Эрик, который написал эту картину, Полин.

Что несет этот блаженный? С чего бы Эрику дарить ему эту картину?

— Я работаю его пиар — агентом, а еще исполнительным директором, и просто лапочкой.

А, вот зачем… Мило. Сердце пропустило удар. Внутри проснулся мленький ежик волнения. Никогда я еще не была так близка к Эрику Вот, передо мной его агент. Куда ближе?

— Как давно? — выдавливаю из себя вопрос.

— С самого начала его творческого пути.

— Почему тогда считаешь его идиотом?

— Минуточку, я не считаю. Я знаю, что он идиот.

Нет! Я не верю. Он просто шутит. Решил разыграть меня, поняв, как зацепил меня Эрик. А картина… Наверняка, дешева подделка — не больше! Конечно, все именно так.

— Не веришь? — будто прочитав мои мысли, спрашивает он. Пожимаю плечами. — Это нормально. Но зачем мне тогда появляться на его выставке, если я — не фанат его творчества?

— Затем же, зачем и повесил на стену эту… мазню, — вспоминаю его выражение и скалюсь.

— Хорошо, 1:1. Но я не вру. — он встал с кровати.

— Почему не сказал раньше? Видел же открытку у меня, знал что я его… — он выгнул бровь, — интересуюсь им, — осеклась.

— И что? После того, как я узнал это, то стал тебе чем-то обязанным? Насколько помню, ты дружишь со мной, а не с моей работой.

Прикусываю язык. Он прав. меня понесло почему-то мощным течением… Ну, вы представьте себя на моем месте: до мечты подать рукой, но только с помощью Эрнеста, которую он, естественно, не собирается мне предоставлять.

— Познакомь меня с ним, — тихо произношу.

— Нет, — складывает руки на груди.

— А если, пожа-а-а-алуйста, — протягиваю жалостливо.

— Все равно, нет.

— Да почему?

— Если бы я водил к Эрику всех баб, которые меня просили об этом, думаешь, его личность удалось сохранить в тайне?

— Я не баба! Я твой друг! — возмущаюсь. — почему Эрик хранит в тайне свою личность?

— Говорю же, он и-ди-от!

— А-а-а, ты невыносим! — тыкаю пальцем в его грудь. — И ничего мне от тебя не надо!

— Вот и прекрасно, — одобрительно кивает головой.

— Сама что-нибудь придумаю!

— Придумывалку не перенапряги. — улыбается.

— Не переживай, — фальшиво улыбаюсь в ответ, затем открываю дверцу шкафа.

— Полин, — останавливает он меня, — подожди. — гордо вылезаю из шкафа. Вот так, одумался мальчик. Принцесса готова принимать извинения и ехать навстречу к своему принцу. — с моей стороны было дико грубо… — да, продолжай… — не предложить тебе кофе. Выпьем?

— Р-р-р-р, — рычу я. — идиот!

Он смеется, глядя на то, как я краснею от злости! Сейчас пятнами покроюсь просто! Залезаю в шкаф, громко стукая дверью и лезу к себе! Гад! Ничего! он так просто от меня не отвертится!

Направляюсь к прикроватной тумбе, извлекаю конверт, который был бессовестно забыт мною…

«Мечты должны становиться явью. С любовью, Эрик Кас.»

Должны, мой хороший, и обязательно станут! Обещаю, что дожму этого пижона и преодолею преграды на пути к нашему счастью. Прикладываю открытку к губам.

— Кстати, — выглядывает Эрнест из шкафа, — О. Вовремя. — Хотел сказать, что эту открытку подписывал я. — резко открываю бумагу от губ и тыльной стороной свободной ладони вытираю невидимые следы. Эрнест хихикая, скрывается, а я остаюсь покрываться волдырями от нахлынувшей злости.

6

План действий был разработан уже через два дня. Я решила, следовать за Эриком по пятам. Рано или поздно — он приведет меня к цели. И делать это в тайне — я не буду. Наоборот, пусть знает, что я готова стать его тенью, его хвостиком, пиявкой на его теле, даже волоском с его ноги — плевать! Кем угодно стану, лишь бы получить желаемое.

— Я буду всегда с тобой! — вылезая из его шкафа, заявляю я. Он стоит около зеркала, поправляя влажные волосы. Услышав мои слова, он застыл на месте, даже не моргая. Смотрим друг на друга через зеркало и молчим. Что я не так сказала-то? Блин! Фигню сказала ведь!

— Зачем? — оживает он, продолжая приглаживать волосы.

— Чтоб скрасить твое одиночество.

— Если помнишь, я не одинок.

— Втроем веселее. — не сдаюсь я.

— Если бы все девушки мира думали как ты, счастливых парней было бы больше.

— Фу! Извращенец! — хватаю подушку с кровати и запускаю ему в голову. Попадаю в цель, волосы снова, как после небольшого урагана. Он резко поворачивается, дергает головой, как кот, отправляя непослушные волосы на бок.

— Значит, решила таскаться везде со мной?

— Да, — самодовольно отвечаю я.

— Хорошо, — он сует руки в карманы, — только тебе стоит переодеться. Туда, куда мы едем, тебя могут не пустить. — взгляд блуждает по мне. А чем это ему не угодил мой свитшот с микки? Ну, раз уж он говорит, тогда придется идти переодеваться.

— Ладно подожди пятнадцать минут, я сейчас приду.

— Договорились, — присаживается на кровать, и кивает мне.

Заскакиваю в шкаф, по пути к выходу из моего цепляю свое черной платье, быстро стягиваю свою домашнюю одежду и залетаю в черный наряд. Бегу в ванну, расчесываю непослушные волосы, наношу немного румян и спешу к Эрнесту, захватив пальто и полусапожки.

— Я готова, — отчитываюсь, залезая к нему. Но на кровати никого нет, как собственно говоря, в спальне. Иду на кухню — пусто! Заглядываю в туалет — никого! Оскорбленная и униженная бреду в гостинную, падаю на диван, стоящий напротив картины, скидываю на пол пальто и сапожки…

— И что же нам делать с ним? — спрашиваю у картины. Кладу локти на колени и подпираю щеки ладошками. Провел, значит, как девчушку маленькую! Ну, ничего. Не сдамся.

Не знаю, что за черт свел снова двух истеричек в моей квартире, в мой единственный выходной, но это факт. Волей шутницы судьбы, два (не понятно с чего) врага сидят по обе стороны от меня и колотят друг друга взглядами. Еще немного и одна из них взорвется. Лишь бы меня не задело осколками их гнева. Сейчас меня не очень волнует их проблема, больше думаю о том, как у Эрнеста выходит ускользать из под моего носа всю прошлую неделю? Он просто чертов ниндзя! Еще не было ни одной удачной попытки воплотить свой план в жизнь. Либо он слишком умный, либо я слишком… не умная.

— Лик, а кем работает Эрнест? — не знаю, какого жду ответа.

— Пиарщиком у художника. — склоняет голову набок, — а что?

Выходит, это действительно ни для кого не тайна.

— Просто он не очень любит трепаться о работе…

— Ну да, как и не очень любит свою работу.

Киваю. Это мне тоже понятно стало, когда он своего работодателя назвал идиотом. Лучшего в мире работодателя…

— Я пойду попью воды, — встает Алиса.

— Давай, давай. Не прихвати ничего по дороге, — бросает вслед ей Лика. Алиса останавливается и медленно поворачивается, как в боевиках.

— Поль, это она только что мне сказала?

Отвалите, отвалите, отвалите…

— Полин, она глухая? Или контуженная?

Отвалите, отвалите, отвалите…

— Девочка, аккуратнее со словами. Ты хоть понимаешь, что только что назвала меня воровкой?

— Я? — Ажелика встает, складывает руки на груди и делает шаг навстречу Алисе, — Полин, ты слышала чтоб я так сказала?

Отвалите, отвалите, отвалите…

— Важно не то, что ты сказала. Важно то, что вложила в эти слова. Что же я по-твоему “прихватила”? — Алиса сделала ковычки в воздухе.

— Не помнишь? Значит, реально контуженная.

— Полин, убери ее отсюда, пока нам еще не нужно думать, куда спрятать труп.

— Отвалите, отвалите, отвалите…

— Чего? — одновременно изумились девочки и вылупились на меня. Я, что, сказала это вслух? Неловко.

— Говорю, решите уже все! Сколько можно делать эти экивоки? Лик, может ты сходишь к Эрнесту? Остынешь, вернешься, и мы поговорим…

— Ой, — она отмахнулась, — он куда-то собрался. Мне там будет скучно.

Куда-то собрался? В голове загорается зеленый свет.

— Он уже ушел?

— Не знаю… Наверно, только что. — Анжелика смотрит на часы. — ему к девяти, должен выйти сейчас…

— Когда будете уходить, не забудьте закрыть дверь! — кричу я, на бегу к двери, хватаю куртку, влетаю в кроссовки и выскакиваю из двери. Хоть бы успела! Хоть бы успела! Мысленно молюсь богам тщеславия, чтоб задержали его подольше у зеркала, не знаю… Несусь по лестнице. Минус этаж. Минус еще этаж. Еще. Почти у цели. Делаю последние рывки, открываю дверь подъезда и выбегаю из него. Верчу головой. Ну же…Ну же… Вдалеке под светом фонаря вижу силуэт мужчины, удаляющийся на парковку. Мужчина пикает сигнализацией машины и садится в нее. Делаю рывок, бегу к нему… Успеваю открыть дверь и заскочить в нее до того, как он трогается.

— Думаешь, сможешь скрыться от меня? — выдыхаю я.

— Я не собирался… — мужчина охреневающе смотрит на меня. Незнакомый мужчина! Где Эрнест?

— И..Извините… — выскакиваю из незнакомой машины и закрываю дверь.

Вот облажалась, так облажалась. Делаю глубокий вдох и медленный выдох.

— Ты чего на людей бросаешься? — знакомый голос раздается прямо у моего уха, резко разворачиваюсь и втыкаюсь в грудь Эрнеста. От него пахнет дорогим лакостом вперемешку с гелем для душа… Запах окутывает меня настолько, что я не сразу отхожу от него. Его аромат проникает в голову, как дым, одурманиваяя ее…Что происходит? Делаю шаг назад.

— Я с тобой, — коротко говорю.

— Куда? — улыбается.

— Не знаю, куда мы едем? Где твоя машина? — оглядываюсь в поисках машины яичного цвета.

— Моя машина — это он. — делает шаг в сторону и перед моим взором открывается железный двухколесный убийца.

— М-м-м-мотоцикл? — указываю на НЕГО.

— Да. Мощный, быстрый и он так сексуально рычит… А что я тебе рассказываю? Садись, поехали. — он достает шлем и вручает его мне.

Сглатываю скопившуюся слюну, и смотрю на него. — передумала?

— Нет…А где твоя машина?

— Машина? Где ей и положено быть — в гараже. Давай быстрее, а то мы опоздаем.

Смотрю с ужасом на шлем в своих руках, потом на металлик отражающий тусклый свет фонаря, потом на легкую ухмылку Эрнеста.

— Мы же не быстро, да?

— О-о-о, обещаю… — растягивается в улыбке. Врет же. Ну врет. — Мы едем?

Натягиваю шлем и дрожащими руками пытаюсь застегнуть его. Не выходит раз, не выходит два. Эрнест пфыкает, убирает мои руки и застегивает сам.

Затем я пытаюсь залезть на ЭТО…Но ноги трясутся еще больше, чем руки. Страх — единственное, что я чувствую сейчас. Всем телом, каждой клеточкой я ощущаю дикий страх, как жертва перед хищником.

Я помню…Я еще помню, что случилось в мою первую поездку на мотоцикле. Шрам на бедре, в гуще волос, незаметная отметина над бровьюне дадутзабыть этот ужас. Никогда.

На детской площадке сидит компания молодых людей, сделав из лавочки импровизированный стол. Многим уже есть восемнадцать, некоторым только стукнуло пятнадцать. Наша дружба во дворе не ограничивалась возрастными рамками. На этой площадке вечером могли встречаться дети всех возрастов и беспрепятственно общаться. Никто не посмел бы выкрикнуть ” иди на горшок” и подобные вещи. Мы были добры друг к другу. Мы были компанией. Что праздновала наша компания в этот день? Мой шестнадцатый день рождения.

— ну, Семенович, ты стала совсем большой девочкой. Желаю твоим подругам, — весёлый взгляд на грудь, — того же.

Компания захохотала. Первый тост доверили Максу — какой абсурд. Главный клоун нашей школы, что ещё можно от него ждать? Я не обижаюсь, просто знаю, что он такой. Делаю глоток коктейля, сладковатый вкус с горчинкой заливается внутрь, разжигая огонь внутри. Первый алкоголь в моей жизни. Мне не хотелось, но ребята сказали, что уже пора.

— Ребят, отвалите уже от неё, — громко гаркает Саша. Мой Саша. Первая любовь. Искренняя, чистая, настоящая… как мне казалось. Смотрю на него. Как заворожённая и, по-моему, краснею. Хорошо, что темно и моего смущения не заметно. — на, скушай шоколадку. — он протягивает мне шоколадный батончик “Mars”, киваю в знак благодарности, тут же разрываю шелестящую обертку и откусываю кусочек. Он улыбается, как никому не улыбался (так мне казалось н тот момент).

Саша. Александр Вороной. Мой Саша. Ему восемнадцать лет, светлые, почти белобрысые волосы, коротко стриженные. Он был… нет, он остаёмся самой яркой звездой школы. Выпустился уже как год, а все равно все разговоры только о его сказочной красоте. Наверное, если бы мы не жили в соседских домах, то больше никогда и не встретились, и не было бы этого вечера, этой шоколадки и того, что произошло дальше. Но все случилось так, как случилось.

Он был любимым сыном состоятельных родителей. У него первого появлялись новые модели телефонов, первые скутера…Затем первые права и первый мотоцикл. Он тоже сейчас здесь — стоит в сторонке, ждёт своей участи.

— Полин, а ты чего так мало пьёшь? — заботливо спрашивает он. Смотрю на жестяную банку коктейля в своих руках и слегка морщусь. Мне не понравился его вкус. Нисколечко. — хочешь мой? Он с вишней. Вкуснее, должен быть… — протягивает мне банку, я не задумываясь беру. Соприкасаемся пальцами, по телу проходит электрический тон. Делаю глоток. Нет, не вкуснее. Но я улыбаюсь. Из его рук готова даже хлебнуть яда. Вот такая она беспощадная, эта подростковая любовь.

— Лучше? — снова спрашивает он у меня. Ещё никогда ко мне не было приковано столько его внимания. Немного теряюсь, отвечаю кивком на ответ. — Ты немая что-ли? — улыбается.

— Нет, — и без того писклявый голос совсем походил на скрип двери старой копейки.

— О, она наконец-то произнесла слово. — обращается ко всем. Некоторые хлопают, а он смотрит и улыбается, как победитель. Он итак победитель, если взять битву за мое сердце. — хочешь прокатиться? — кивает на новенький блестящий мотоцикл.

— Ты же пил…

— Разве это пил? Так, зубы смочил. Поехали. Ты не доверяешь мне?

“Тебе доверяю, а вот трём коктейлям внутри — нет”.

— Едем? — напирает он.

— Давай, Семёнович. Тебе уже шестнадцать, а ты ни разу… — театральное передёргивание бровями на публику, — на мотыке не каталась.

Фурор произведён, толпа верещит от восторга.

— Макс, заткнись, — рычит Саша и все замолкают. Вожака нельзя ослушаться. — забей на него, у него на одну извилину больше, чем положено. Поехали, — снова смотрит на меня и улыбается.

— Хорошо, — сдаюсь.

Мы идем к байку, толпа весело улюлюкает и уже сватает нас. Я ликую. Вернее внутри все ликует, а я держусь молодцом. Даже стараюсь не светиться от счастья.

Шлемов не было. “Не круто. Не получится получить весь спектр ощущений” — говорил Саша. И я верила, хоть мне было глубоко наплевать на весь этот спектр. Ощущения итак зашкаливают, когда он рядом. А сейчас мне еще и обнимать его, не сдохнуть бы от счастья. Или не от счастья. Просто не сдохнуть бы.

Пытаюсь заползти на мотоцикл, не выходит. Не хватает роста.

— Коротышка, — нежно говорит он и помогает подняться. Бабочек внутри пробило дрожью, они затрепетали, как листочки на ветру.

“Держись крепче” — последнее, что я услышала, перед тем, как мотоцикл сорвался с места. Мертвой хваткой вцепилась в Сашу, слилась с его спиной. Мы набирали скорость, ветер закладывал уши, волосы били по лицу, словно сухие ветки дерева. Страх. Теперь трепет от близости вытеснил самый настоящий страх. Он ехал виляя от обочины, к обочине, игнорировал сигналы машин и цвета светофоров. Он не ехал, он нес нас прямиком в гроб. Решаюсь взглянуть краем глаза на то, что происходит на дороге. Жалею об этом. Это картина до сих пор снится мне. Фары встречного автомобиля бьют по глазам. Визг шин. Наших или машины? Не знаю. Меня отбрасывает, последнее, что я помню — хруст стекла. Или это были мои кости.

Очнулась в больнице, чувствуя себя разбитым горшком из под цветка. У меня ото всюду торчали трубки, пикал какой-то монитор, рядом сидела мама с опухшими глазами.

Что было? Я все помню. Ничего не забыла.

— Мам, — хриплю я, и она отводит взгляд от окна на меня.

— Полиночка, ты очнулась… — слезы из глаз. Много слез.

Дальше пришел врач, рассказал сколько костей сломано, про сотрясение, про прогнозы…Рассказал все…

Стоит ли рассказывать, сколько было операций? Сколько было уколов, капельниц, слез родных и моих в том числе, сколько боли я испытала…

Саша… Он не пришел. Не приехал. Не позвонил. Через неделю от него пришло смс ” даже не думай рассказывать правду”. Не было извинений и сочувствия. Дабы у отпрыска не отобрали права и не посадили в тюрьму, его отец придумал прекрасную сказку, где я обожралась коктейля, уговорила Сашеньку прокатить меня, он такой благородный согласился, а я такая пьяна слетела с мотоцикла на лобовое мимо проезжающей машины. Мило, да?

Я тоже так не думаю. Только мне до сих пор снится этот свет, что ударил в глаза и визг. Противный, оглушающий визг. Год я не могла ходить. Обучалась дома. Школу окончила там же. Потом плюнула на все и уехала.

“Держись крепче” — последние слова, что я слышала от своей первой любви, разбившейся вместе со мной о то лобовое.

— Полин, — Эрнест касается моего плеча, я напрягаюсь всем телом, смотрю на него, — ты задумалась. Едем?

Киваю. Это не Саша. Он трезв. У меня есть шлем. Ничего не произойдет.

Пытаюсь снова залезть на мотоцикл — не выходит.

— Коротышка, — произносит он. Меня словно ударяет громом. Отскакиваю от него и вновь судорожно глотаю слюну. Чувствую во рту привкус шоколадки “Mars”, сердце колотится, как птичка о прутья клетки. Тише, родное, мы же не трусихи. — Давай, я помогу.

— Хорошо. — подхожу. Сильные руки Эрнеста берут меня за талию и отрывают от земли так легко, словно я не тяжелее, чем пакетик с клубникой. Усаживаюсь на него, чувствую, как начинает ныть и гореть шрам на бедре. Эрнест садится спереди, заводит зверя, тот взревел на полквартала.

— Держись крепче, — говорит он.

И без долбанных наставлений собиралась сделать это. Обнимаю Эрнеста за талию так крепко, как позволяют того мои силы.

— Эй, мне надо как-то дышать.

— Прости… — немного ослабляю хватку.

Он трогается медленно, аккуратно. Выезжает из-за двора на трассу, а там я уже ничего не вижу. Зажмуриваю глаза до боли, до красных кругов. Скорость терпимая… Позволяю даже взглянуть краем глаза, как мимо пролетают фонари. Скорость растет вместе с моим пульсом. Ну, не надо так. Не поступай так со мной. Свист ветра становится громче, значит мы, по-прежнему, набираем скорость. Становится тяжело вдыхать. Воздух в легких разгорячилсядо предела, обжигая все внутри. Стараюсь уравновесить дыхание, но получается лишь хватать воздух дерзко и рвано. Скорость уже нереальная, мои ноги обдает упругим сопротивлением ветра. Открываю глаза, замечаю, как мы летим на желтый, затем резкий визг шин. Зажмуриваюсь. Не хочу. Идиот больной! Зря я думала, что он не такой! Гул сердца заглушает звуки извне. Не чувствую, как мы останавливаемся. Открываю глаза. Спрыгиваю с мотоцикла, пытаюсь дрожащими руками расстегнуть шлем. Кто вообще придумал эту чертову штуковину? Эрнест подходит, снова отбрасывает мои ладони и расстегивает шлем. Снимаю его и кидаю ему в грудь.

— Больной чертов придурок! — кричу не своим голосом. Каким-то охрипшим, жестким. — Ты же мог нас убить! — еще громче. Меня не смущает то, что меня может услышать половину этого города. В ушах по-прежнему стоит свист, ребра ломают бешенные порывы сердца.

— П-олин… — он слегка запнулся на моем имени.

— Черт возьми, ты хоть понимаешь, что делаешь? Ты понимаешь, что это не шутки?! МЫ МОГЛИ УМЕРЕТЬ! — кричу до хрипоты. Горячие слезы срываются с глаз, обжигают щеки и стекают по подбородку… — Ты же обещал! — вскрикиваю. Слезы текут уже ручьем и не собираются прекращаться.

Он изумленно смотрит на меня несколько секунд, затем делает шаг вперед, одной рукой обхватывает шею, другой талию и прижимает к себе. Отчаянно стучу кулаками в грудь, а он шепчет ” прости”, поглаживая волосы. Гнев угасал, слезы закончились. Я просто глотала аромат его духов, вместо воздуха, как жадная рыбка.

— Прости, я не хотел тебя напугать. Я просто… — замялся, — всегда так езжу. Прости, — повторил он, положив свою голову мне на макушку. Я уже успокоилась, только сердце не может восстановить привычный ритм. В его объятиях тепло и… уютно. И пусть десять минут назад он покушался на мою жизнь, и мне хотелось его придушить, сейчас — не хочется его отпускать. Мну пальцами его рубашку на спине, словно цепляюсь за последнюю надежду.

— Все хорошо? — он немного отстраняется.

— Да, — делаю шаг назад, выпуская его из рук (или он меня?). в миг становится холодно. Хочется снова прильнуть к горячему торсу и считать размеренные ударыего сердца.

— Прости, — повторил он.

— Ничего…

— Ты испугалась?

— Да, немного… — отмахнулась, — потом расскажу. Идем? Куда нам?

Поворачиваюсь и сзади нас вижу разноцветные буквы “Три колибри”. Ого, когда мы успели сюда приехать? И зачем?

— Что мы будем тут делать? — спрашиваю, потирая нос.

— Работать.

— Ты же сказала, что пиарщик Эрика и все такое, — сощуриваю глаза.

— Да, одно другому не мешает… — пожал плечом.

Смотрю на свой наряд: домашние затасканные штаны, такая же футболка, сверху спортивная куртка.

— Уверен, что я подхожу под дресс-код? — скептически выгибаю бровь.

— Уверен, что проблем с этим не возникнет. Идем, — он берет меня за руку и тащит ко входу. Фух, становится снова жарко… Мое тело явно потеряло контроль над температурой.

Мы идем прямиком в лапы к суровому охраннику. Убьет. Не пустит. Спустит с лестницы.

— Здравствуйте, Эрнест Альбертович, — кивает. Эрнест кивает в ответ.

Да ладно? Кем же он тут работает? Вряд ли у них тут фишка: звать по имени отчеству официантов или заправщиков кондиционера. Следую за Эрнестом через толпу, через коридоры, затем вверх по лестнице, там вип места, но мы проходим мимо них. Снова сворачиваем в коридор: не клуб, а лабиринт Минотавра.

Останавливаемся только перед дверью ” Касаримов Э.А. Директор”.

Касаримов — красивая фамилия. Он открывает дверь ключом, пропускает меня и заходит сам. Ну-с, приступим к работе. Вернее, он приступит, а я понаблюдаю.

— Полина, — резкий и немного грубый голос Эрнеста выводит меня из лабиринта снов…Когда я уснула? Помню клуб, помню кожаный диван на котором сидела и смотрела за тем, как работает Эрнест, помню, как моргать стала медленнее… Черт. Все-таки, уснула. Открываю глаза. Я у Эрнеста дома? А это еще по взмаху какой волшебной палочки получилось? Не вез же он меня спящую на мотоцикле? Нет, конечно, это было бы глупо. Смотрю на окно — совсем светло уже!

— Блин! Учеба! — пытаюсь вскочить быстро, но не получается.

— Не торопись, ты уже все проспала. Уже почти обед.

Вздыхаю и падаю обратно на кровать. прогуляла учебу… День не самых приятных вещей.

— Почему к тебе?

— А мне нужно было тащить тебя спящую на руках через шкаф?

Прав. Он прав.

— Ты не валяйся. Иди собирайся, нам нужно ехать. — в приказном тоне.

— Нам? — привстаю на локти. — Куда?

— Не ты ли вчера мне угрожала своим обществом?

— Я…

— Тогда иди. Десять минут. Не успеешь — я уезжаю. — он направляется к выходу, затем кидает мне: — жду внизу.

Лечу к шкафу, пролезаю к себе, достаю джинсы, свежую водолазку, расчесываю склок волос, затем обуваю кеды и выхожу. А телефон? Отчетливо помню, что вчера, когда бежала к Эрнесту, он был. Может быть у него спросить?

Выхожу, закрываю квартиру на ключ, спускаюсь по лестнице — истинно верю, что так быстрее.

Эрнест стоит у подъезда, опираясь на байк и разговаривает по телефону.

— Да… Да, мы приедем. Хорошо, — оборачивается и видит меня, — все, отключаюсь.

— Кто это был?

— Эрик.

— Эрик?! — переспрашиваю слишком громко. — Мы едем к Эрику?

— А чего ты так удивляешься? Ты же сама меня об этом просила! Девушки, я вас не понимаю… В любом случае, он ждет, назад дороги нет. — всучает мне шлем.

— Так он все-таки есть? — удивляюсь.

— А ты, что думала, я сам пишу эти картины? — усмешка.

А ничего смешного! Так и думала! Слишком уж вел он себя подозрительно! Кто подарил — не скажу, Эрика не покажу, ничего не расскажу. Тьфу ты! Я уже всерьез стала подозревать, что Эрик — его творческий псевдоним… К тому же вспомнилась история про выбор его имени отцом… Это похоже на правду! И еще самый весомый аргумент: пару раз я замечала на его одежде пятна краски! Совпадение? Не думаю. Хоть он и работает на… С художником, это не значит, что работает непосредственно с краской… Значит, Эрик существует. При упоминании любимого художника, прислушиваюсь к внутренним ощущениям… Что же я чувствую?

— Что ты сказал ему? Как меня представил? — спрашиваю

— Как городскую сумасшедшую! — надевает шлем себе и застегивает, — давай же.

Одеваю тоже, Эрнест помогает мне вскарабкаться на байк. Сейчас почему-то не страшно. Сильнее прижимаю к нему грудью и щекой. Я знаю, видела по его глазам вчера, что осознал свою ошибку. Верю.

Эрнест не обманывает мои ожидания: едет аккуратно, медленно. Я даже пару раз открывала глаза и любовалась дорогой (или запоминала ее?). Ехали мы минут тридцать, затем свернули на какую-то заброшенную дорогу… Мы точно едем к Эрику? Немного смахивает на американский ужастик. Сейчас дорогу нам преградит упавшее дерево, мы остановимся, мобильники не будут ловить, потом Эрнест пойдет отлить в кусты и пропадет… А меня сожрет какое — нибудь чудовище с гнилыми зубами. Или замаринует на зиму, холода ведь близко…

Но мы не натыкаемся на нечто подобное, просто подъезжаем к какому-то высокому зданию из красного старого кирпича.

— Что это? — спрашиваю я, снимая шлем.

— Его мастерская. Здесь и пишутся эти… величайшие дары человечества. — идем, — он убирает шлем и направляется к двери из затертого дерева. Он заходит первый, я заскакиваю за ним.

Рот. Закройте мне кто-нибудь рот.

Снаружи здание выглядело хлипким и старым, а внутри — совершенно иной мир.

Стеклянная крыша! Полностью! Видно чистое небо! Одна стена так же стеклянная. Столько света, столько воздуха… Это нереально. Выкрашенный в белый цвет кирпич на стенах придается месту ангельский оттенок. Рассматриваю каждый миллиметр мастерской: чисто. Здесь очень чисто!

Из предметов интерьера — стоят два мольберта, диван, два кресла, небольшой столик, полочки с чем-то… Не важно… Вы бы видели эту крышу!

Эрнест ушел в какую-то другую комнату, я даже не заметила… Кручусь, как юла.

Красиво! До трепета, до мурашек, до головокружения! Красиво!

В таком месте грех не писать то, что пишет Эрик… Кстати, где он? Может, в другой комнате, куда ушел Эрнест?

Сзади слышатся шаги, сердце ускоряет бег. А вот и волнение подъехало. Эй, ноги, почему такие ватные? Оборачиваюсь. Нет, всего лишь Эрнест.

Скрипит дверь сзади, машинально поворачиваюсь… Эрнест?! Смотрю на одного Эрнеста…На другого….Смотрю в темноту…Кто выключил свет? Куда я падаю?

Потихоньку выныриваю из омута… Голова идет кругом… Что происходит? Я упала в обморок? Сколько пролежала? И что я видела, черт возьми?

— О, очнулась наша принцесса — Эрнест заглядывает мне в лицо… Эрнест же, да?

— Эрнест?

— Эрнест! Она тебя зовет! — кричит он.

Надо мной нависает еще один Эрнест… Дыхание вновь сбивается.

— Э, нет. Дыши. — говорит…Эрнест?!

С другой стороны подходит кто-то и тоже склоняется надо мной. Хи… Еще Эрнест. Снова закрываю глаза и скатываюсь вниз, в тот же омут. Я сошла с ума, какая досада… А что если мне теперь все люди будут казаться Эрнестами?

В этот раз в сознание прихожу сложнее. Сперва возвращается слух: застаю кусочек разговора незнакомцев.

— Идиоты, кто же так делает? — голос Анжелики строг и серьезен, — вы хотели убить ее? Вас надо изолировать от общества!

— Да, что такого? — спрашивает… Эрнест?!

— Что такого? Девушкудовели до обморка. Я вам всем дам по голове!

— Знаешь, Анжелика, она сама хотела познакомиться с Эриком, — отвечает второй Эрнест.

— Вот именно! Мы тут не при чем, — поддерживает Эрнеста второй Эрнест.

Боюсь открывать глаза. Вдруг Эрнесты размножаются пучкованием? И сейчас их тут чуть больше десятка?

Что я несу?…

— Лика, — хриплю я, и она тут же подскакивает ко мне.

— Она очнулась? — голос за моей головой, затем шаги.

— Не приближайтесь к ней, идиоты! — шипит она, поглаживая мой лоб. — Как ты? Мы жутко труханули все!

— Что происходит? — хочу встать, но чьи-то сильный руки сзади укладывают обратно. Хоть бы не Эрнест… Смотрю — Эрнест! Чертовищина!

— Знаешь, просто некоторые — немой укор взглядом куда-то за меня, — забывают насколько шокированы могут быть другие при такой неожиданной встрече с ними. Эрнест! — к ней подходит Эрнест, видимо. — Эрик! — появляется отражение Эрнеста, — нет, не пугайся. Они братья близнецы. — Эмир! — к ним подходит третий, точно такой же парень. Как один! Как три капли из одного стакана! Как три сапога… А не, не подходит. — Все братья, — заключает она.

— Прости, что мы так… Неудобно вышло, — начал Эрик. Эрнест развернулся и ушел, будто ему вовсе не интересно.

— Ничего… — пытаюсь переварить все, что вижу… — я просто не ожидала…

— Это понятно, — Эмир садится на край дивана и улыбается. Меня пробивает дрожь. Один в один! Ну, правда!

— Больше падать не будешь? — спрашивает Лика. Отрицательно качаю головой. — Хорошо, тогда чай. — она уходит, а два одинаковых лица смотрят на меня, как голодные на последний хлебец.

— Я Полина, — натянуто улыбаемся.

— Мы знаем, — хором отвечают они. Затем Эрик добавляет: — Знакомы, правда в тайне от тебя…

— В смысле? — сажусь на диван, смотрю сначала на одного, потом на второго, потом на третьего, который сидит в кресле и видом показывает, мол ” моя хата с краю”.

— Ох, давай лучше чай, — говорит… Не знаю, кто говорит, потому что тот, что сидел встал и подошел к тому, что стоял…Аааа, голова кругом!

— Хорошо, — соглашаюсь я.

Иду к столу, помогаю Лике накрыть на стол, хоть она и ворчит, что справится сама. В голове копятся вопросы… Много вопросов. Ребята стоят в кругу и общаются. Теперь я точно не различу, кто есть кто… Может, попытаться вспомнить, кто в чем был? Смотрю на них: все трое в рубашках, сверху кожаные куртки… Не получится.

— А можно мне показать того, кто привез меня сюда? Не хочу, чтоб мои проклятия задели невиновных. — обращаюсь к ребятам. Тут же два указательных пальца устремляются вправо. Третий, на которого указали, лишь стоит и озирается, затем закатывает глаза и поднимает руку. — Отлично… — улыбаюсь, наверно… Может, скалюсь, как шакал.

Когда мы допили чай и закусили его конфетками “Чио-Рио”, кстати вкусные, надо домой купить такие… А, так вот, когда подкрепились, я решила вернуться к разговору, хотя уже и догадывалась…И не дай, Бог, подтвердиться моим догадкам…

— Я хочу знать, что значит, что вы знакомы со мной, но без меня?

— О-о-о, я пошел за берушами в уши, сейчас будет много крика, — встает Эрнест. Да-да, я запомнила его голубую рубашечку! Тебе не скрыться от меня в толпе таких же, жалкий соседушка!

— Сидеть, — шиплю я. И он слушается, садится обратно, откинувшись на спину и сложив руки на груди.

— Сразу хочу сказать: я тут не причем! — влезает Лика. О, Лика… — я отговаривала их, но они же непробиваемые!

— А чья ты девушка? — спрашиваю я.

— Ой, понимаешь Полин… — глаза испуганно бегают от ребят ко мне. — Я их сестра.

Придушить. В голове одно слово. Но это позже.

— Продолжаем разговор, — тяжелый взгляд на них. — Кто мой реальный сосед?

— Я, — это Эрнест.

— Кого я встретила на выставке?

— Меня, — одновременно и Эрнест и один из братьев.

— Представься, — как на суде произношу я,

— Эрик. — Дальше продолжает Эрик: — Эрнесту отдавила ногу, а меня сбила у сцены. — поясняет.

Ха! Я так и знала, что не может художник не прийти на свою выставку! Выкусите! Полиночка умная!

— Дальше, — приказываю.

— Ну понимаешь, ты понравилась нам обоим… Хотелинайти тебя, но ты куда-то делась… А потом всплыла в самом неожиданном месте!

— Как говно? — бросаю я от злости, понимая, куда клонится палка. Эрнест и Эмир усмехается, Эрик ошарашено смотрит на меня.

— Что? — удивляется он, — не — нет… как цветок сакуры.

— Цветок? — Эрнест откровенно ржет.

— Продолжай, — обращаюсь к Эрику.

— Ну, понравилась. Мы решили… — замолчал, — нет, мы стали… — снова замолчал.

— Мы ходили к тебе по очереди. — закончил Эрнест.

— Вы решили… — нервный смешок… — они решили, — говорю Лике. — идиоты? — вскрикиваю. — Если я вам понравилась, почему не представиться, не познакомиться, как нормальные люди? Зачем делать все от лица одного Эрнеста?

— Правильно, Полина. Давай, накажем этих идиотов! Прикрываются они мной, видите ли. — съязвил Эрнест. Резко смотрю на него, улыбка с лица сползает.

— Просто… Одно дело, когда к тебе вечром приходит сосед, а другое — когда братья соседа… И к тому же, мое имя…Эрнест говорил, что ты знакома с моим творчеством, я не мог так подставляться. Я не хочу, чтоб меня узнали все. А ты меня зацепила, вот и придумали…

— А ты? — перевожу взгляд на Эмира.

— Я не при чем, подруга! — поднимает ладони перед собой, — я виделся с тобой всего один раз, и то случайно. У входа, когда помог тебе вывернуть пакеты на пол.

Вспоминаю… Да, было такое. Ладно.

— У меня работа, мне некогда заниматься этой ерундой, — заканчивает он.

— Полин, прости, это было глупой идеей, — это Эрик.

— Глупой… — эхом отзываюсь я. — Если бы я захотела переспать с вами… — осекаюсь, — с тобой… Вы бы тоже приходили по очереди? — выплевываю эти слова, как нечто противное.

— Зачем ты так? — Эрик.

— А что… — Эрнест.

— Я не при чем, — Эмир…

— На этот случай они и попросили сыграть меня из девушку, — виновато вставляет Лика.

— Все продумали, да? — еще один нервный смешок вырывается наружу. — С меня хватит!

Резко встаю, отшвыриваю свой стул, тот падает. Направляюсь к выходу. Шаги.

— Полина, подожди! — обгоняет и встает передо мной. Эрик. — Мы свиньи, знаем. Но я хотел, чтоб ты привыкла ко мне, а потом открыть эту тайну. Я не мог подставляться. И отпустить тебя не мог. Почти все время, что ты провела с Эрнестом-ты провела со мной.

Да?! Как я могу это понять, черт возьми?! КАК?

— Мне нужно подумать, — бросаю и разворачиваюсь.

— Я отвезу, — он подходит к желтой машине… Той самой, черт. Картинка, как карусель меняется перед моими глазами. Сразу вспоминаются все моменты с Эрнестом…Или Эриком? А-а-а, пусть это будет сон!

— Не хочу, — отрезаю я.

— Ты не дойдешь до города… — пытается возразить.

— Я ее подвезу, — из дверей появляется Лика с моей курткой. — поехали?

Киваю. Она идет к красной машине, которая стоит позади всех. Вероятно, что приехала последняя.

Не жизнь — а сказка. Страшная только…

— Я понимаю, что сейчас ты на них зла… — усмехаюсь на слова Анжелики. Зла?

Не-е-т, чувство, что я сейчас испытываю ко всем, очень близко к ненависти.

— Не торопись. Они, конечно, идиоты, но хотели как лучше. — продолжает она. — Хотя, вот знаешь, я бы тоже наверно было жутка злая! А хочешь, мы им задницу надерем? — заговорщечески подмигивает мне. Улыбаюсь. На нее нельзя злиться. — Вот, задавай любые вопросы, я отвечу. — переводит взгляд с дороги на меня, затем обратно.

Вопросы? Их так много, что переплетаясь друг с другом, становятся просто кашей в голове. Вопросы…

— Твоих братьев зовут Эмир, Эрнест, Эрик… Было бы логичнее, если бы тебя звали Эльмира, например…

Лика смотрит на меня удивленно, потом начинается смеяться.

Да, глупость. Но разве может работать голова после такого дня?

— Раскусила. Анжелика — не мое имя.

Вот не удивилась! После всего, что было — искренне не удивилась!

— Да, расслабься. — улыбается. — Меня не зовут Эльмира. Мое настоящее имя Энджелана. — притупляю взгляд, — да, поиздевались родители, — усмехается. — В Америке была Энджи, а тут решила не выделяться и зовусь Анжеликой. Твое ” Лика” мне, кстати, нравится.

Ладно, одной тайной семьи Касаримовых стало меньше. Энджелана… Надо же такое придумать.

— Андромида — чья собака? — вспоминаю о собачке.

— Странная ты… Адмиранда-собака Эрнеста, но живет с родителями. Он слишком… занятой. Иногда забирает, конечно, к себе. Но это длится не больше трех дней.

И ведь вправду, ее не было слышно уже давно…

— Может, заедем в кафе и поговорим? — предлагает…Энджелана. Нет, это же нереально. Лика! Предлагает Лика.

Смотрю на дворы — до дома пять минут, а вопросов тьма.

— Поехали.

Она выруливает, мы доезжаем до ближайшего кафе и идем внутрь. Сейчас абсолютно наплевать мне на обстановку, людей и атмосферу. Я просто хочу знать все!

Садимся за столик у окна, заказываем по кофе и ждем. Чего? Наверно того, кто сделает первый шаг.

— Что у тебя в голове? — она делает его первой.

— Там мрак. Все так запутанно, — тяжелый вздох, — зачем люди сами все усложняют?

— Это же Касаримовы, с ними не бывает просто! Возможно, если бы ты понравилась Эмиру, не было бы проблем. Но Эрик слишком сильно печется о своей тайне. Как параноик прям. Не мог раскрыть и слишком долго выбирал: рискнуть и подставить свою пятую точку опасности или же остаться в тени.

— Значит, он выбрал меня?

— Если честно, он еще не выбрал никого… Просто Эрнест сказал… — резкийобрыв на полфразы. Отвела глаза к окну. Эй, что происходит?

— Говори. Мне уже ничего не страшно.

— Он сказал, что ему надоело с тобой возиться, и что он привезёт тебя в мастерскую, пусть Эрик делает с тобой что хочет…

Вот как? Чем же это я не угодила Его Соседскому Высочеству? Вчера же все было не плохо… Ну, накричала из-за того, что гнал, но я же просто испугалась!

— Они же сказали, что я понравилась Эрнесту и Эрику… — вспоминаю. — иначе, зачем там ходить поочерёдно? Могли бы просто подсылать Эрика.

— Да. Изначально так и было. Но Эрнест — он… — снова забыла слова? — он не тот, кто будет бороться за девушку. Он не стесняясь пользуется своими данными для того, чтоб получить ту, или иную, но не больше… Интерес угас так же быстро, как и появился. У него не было ни одних серьёзных отношений, на моей памяти…

— А Эрик?

— Эрик — художник, и этим все сказано. Официант подносит кофе, мы благодарим и льнем губами к ароматному напитку. Не такому, как у… Кого?!

— Кто вариткофе у вас в семье?

— Я и Эрнест. Эрик и Эмир такую гадость редкую варят, прям буэ… — Лику перетрусило.

Ага! Значит, все-таки, не так уж и угас интерес, если он продолжал угощать меня своим кофе. Вот первый критерий, по которому я смогу раскидать наши встречи с Эрнестом на ” ЛжеЭрнест” и ” Эрнест natural”.

— Расскажи мне о них. — тихо прошу.

— Конечно, — делает глоток, — начнём по старшинству?

— У них есть кто-то старший? Я думала…

Ничего не думала я.

— Ой, ну конечно! И ещё они этим больше гордятся, чем обычные люди! В общем, первый на свет появился Эмир. Эмир — пчелка. Эмир — наша голова. Он работает и днём, и ночью. С самого детства мечтал стать врачом — и стал таки! Он самый умный из трёх, самый ответственный, самый серьёзный и самый нормальный. Вообще-то, в детстве он был жутким ботаником. Так говорят Эрик и Эрнест. Любил математику, и отец даже грешным делом надеялся, что этот сын пойдёт в него. Он у нас бизнесмен. Настоящая акула в этой сфере. Но Эмиру светила в его жизни одна путеводная звезда — медицина. Отучился, устроился, теперь и денно и ночно пропадает в клинике.

Вторым на свет появился баламут Эрнест. На три минуты позже брата. Эрнест… — тяжёлый вдох, — он был жутким хулиганом. Эрнест — наша головная боль. Мама с папой столько натерпелись, пока он закончил школу. Сколько было сделано пожертвований школе, сколько было вызовов к директору. Боялись, что его посадят раньше, чем он окончит школу. Ну, папа, видя его стержень, тоже попытался пристроить его к бизнесу. Безуспешно. Скучно ему, знаете ли, в серых офисах. Он у нас самый шумоголовый брат. Универ бросил, ничего не хочет от этой жизни… Плывет себе по течению. Ещё он оченьскрытен. Эрик часто приходит поделиться со мной душевными переживаниями, Эмир тоже нет-нет, да заглянет… А Эрнест… никогда. Не доверяет может, — пожимает плечами, — или просто у него нет души, которая могла бы болеть. Кстати, только Эрнест у нас склонен к пагубным привычкам: пить и курить. Он своеобразный, делит Мир на чёрное и белое. Максималист.

Последним замкнул круг Эрик. Эрик — наша душа. Утончённый, ранимый ребёнок. С пупенка ходил на все художественные кружки, слушал только классику, восторгался бабочкой или цветком. Ребёнку — простительно. Будучи подростком, его даже на наркоту в крови проверяли! Такой он был… блаженный. Человек — творчество. Больше тянулся к матери, в отличии от Эмира. Отец махнул на него рукой, услышав кем он хочет стать, и признал лишь тогда, когда его работы стали приносить прибыль. Мой отец все измеряет в цифрах. Эрик живет в своём мире, для него иначе идёт время и светит солнце. Многие зовут его странным, но он такой. Тут либо примешь, либо все равно примешь, потому что он лапочка. Безобидный.

— Надо же… — выдавливаю из себя, — какие они…

— Разные? — усмешка. — они офигеть какие разные! Между ними нет и капли сходства, не считая внешности. Если начнёшь с ними общаться, то через неделю уже будешь различать их.

— Угу… — утыкаясь носом в кружку. Если…

— Поль… — ласково касается моей руки, — да, они сделали глупость… Но эти неандертальцы просто понятия не имеют, как общаться с девушкой. Думаю, они не хотели тебя обидеть….

Обидеть? Да тут другое слово!

— Поедем? — предлагаю я. Хочу домой. Хочу остаться одна.

— Конечно.

Мы расплачиваемся и выходим. Лика довозит меня до подъезда, я прощаюсь и выхожу.

Иду домой. Нет, лечу, перепрыгивая через две ступеньки. Быстрее, мне нужен покой.

Сон? Какой к черту сон, когда есть столько мыслей, чтоб их обдумать! И плевать, что завтра на учебу! И плевать, что буду похожа на зомби…

В голове не умещаются события дня. Как они могли так поступить? Зачем?

Понимаю Эрика, он хотел скрыть имя, боялся, что я стану угрозой. А тут ещё странная симпатия… Но просто симпатия ведь! Легко мог отказаться и дальше сидеть во мраке тайны. А он может бы и отказался, если бы Эрнесту вдруг не надоело ” со мной возиться”.

Вот интересно, когда это он возился? И почему вдруг такое кардинальное решение, как я поняла, не было согласовано с братом? Может, все дело в его характере? Ну, Лика сказала, что он по своей натуре такой взбалмошный…

Если его интерес угас, зачем продолжал наведываться?

Все события я почти разложила по полочкам, помогла информация их сестры. Вспоминала дни, вспомнила курил ли Эрнест, пил ли, варил ли кофе… Немного раскидала прошедшие три месяца. Лика говорит, что они такие разные, так почему я не смогла этого понять? Почему я не догадалась об этом?

Глупая… Что сейчас делать? Что делать, когда ты привык к одному человеку, в котором есть все и сразу, а по итогу от этого человека отщепляется ещё один, который перетягивает часть привычек, манер и прочего.

Да, по моим подсчётам визитов Эрика было больше, немного, но все же…Это никак не влияет на то, что я привыкла и к настоящему Эрнесту. Не только привыкла… Вчера, обнимая его за торс, вдыхая свежеть его геля, следя за движением рук и пальцев в клубе, вдруг поняла, что он симпатичен мне. Только вот можно ли считать эту симпатию сейчас правдой? Наверное, нет, как и самого Эрнеста.

Могу ли я представить его без заботы Эрика и его спокойствия? Нет.

Могу ли я представить его без наших споров о вкусах, без кофе и лёгкой колкости? Нет.

Так, к кому же я привыкла? Кого считала своим другом?

Вроде, все стало проще… Вроде! Если взглянуть с другой стороны — в сто крат сложнее. Как распутать клубок? С чего начать?

Стоит ли вообще начинать все заново? Заново знакомиться с каждым из них, заново привыкать… Получится ли? А если мне будет что-то не хватать в Эрике, а что-то в Эрнесте?

Достаю из тумбочки конверт с открыткой. Прям символ этой ситуации: открытка от Эрика, но подписана Эрнестом.

Что-то внутри щёлкает и пальцы разрывают ее на две части. Потом на четыре, потом на восемь… Она — ложь. Наша дружба с Эрнестом — ложь. Мои чувства к Эрнесту — ложь. Меня будто кинули в чан лжи и прикрыли крышкой. Выхода нет, я захлёбываюсь ею, а какой-то безумный повар все больше и больше подливает мне этого яда.

Возможно, на это можно взглянуть проще. Можно понять, принять и попытаться. Но они ведь играли со мной! Чего ждали? Что я брошусь в объятия одному из, когда узнаю?

Должна поблагодарить Эрнеста за то, что прекратил эту вереницу лжи и фальши.

Тру виски. Боль. Нарастающая глухая боль пробивается в голову. Держись, родная. Мы все обдумаем. Хочу взглянуть на время, но вспоминаю, что мой телефон так и не был найден.

Иду на кухню: два ночи, ну не так поздно, чтоб сходить за ним. Вспоминаю о легком способе через шкаф, но отметаю эту мыслю. Не сейчас. Не могу. выхожу в подъезд, иду к его двери. Жму звонок. Разбужу? Плевать! Мне нужен телефон. Еще звонок. Слышу тяжелые шаги. Эрнест?

— О, — он с голым торсом, но в домашнем спортивном трико, — неожиданно.

— Привет, Э…

— рнест, — заканчивает он и прислоняется к косяку. — Зайдешь?

— Я вообще-то за телефоном. Он не у тебя? — стараюсь не смотреть в глаза, чернее которых не встречала в жизни. Не смотреть, потому что велик соблазн зайти.

— Проходи, его нужно поискать.

Немного заминаюсь, но все-таки делаю шаг.

— Иди на кухню, я сейчас.

Послушно следую куда указали, разглядываю лампочки в потолке, звезды за окном, ромбики на полу. Не думать. Сейчас нельзя. Не думать о том, что у этого человека в руках карта к разгадке меня же. Понять что-то поможет разговор с одним из них, а в идеале — с двумя. Но не сейчас же…Скольжу взглядом по столу: открытая бутылка вина и два бокала. Правда, один из них чист и пуст, а во втором красная жидкость.

— Нашел, — протягивает мне телефон, я по глупости смотрю в глаза. Он пьян, вижу это. Вижу, как в глазах загорается дикий огонек, как тьма ловит отблеск лампы… И лечу в эт бездну, раскрыв объятия Эй, очнись. Дергаю телефон, но он крепко держит. — Полин, я вижу, что у тебя есть вопросы. Либо сейчас, либо никогда.

Он еще и условия ставит! Ненормальный! Если бы не их глупость, ничего бы не было.

— С чего такая щедрость? Прорыв честности? Где же он раньше был, когда один мой друг лепетал мне про дружбу.

— Укол принят. Если ирония закончилась, можешь задать вопросы.

— Хорошо, — сажусь на стул. — Зачем ты ходил ко мне? Конкретно ты.

— Скука, — берет бокал и заглядывает в него, словно там транслируется интересное кино. — Я люблю поданимать братца. Слишком забавно злится.

— Почему решил прекратить так… резко?

— Надоело, — неожиданно переводит взгляд на меня. Теряюсь, не успеваю отвести глаза и мы цепляемся.

— НадоелО?

— НадоелА. – равнодушный тон, такой же взгляд. И холод…Жуткий холод, от которого содрагаются органы внутри. Воздух давит на легкие, стискивает их словно в тисках. Забыла, как дышать? Глупая.

— Понятно, — киваю. Затем встаю и иду к выходу. На пороге замираю и добавляю: — не переживай, я не обижаюсь на вас.

Ухожу. Знаю, что не переживает, знаю, что и не думает…Но пусть не надеется, что задел меня. Возможно чуть — чуть. Совсем немного. Слеза падает на пол. На одну слезинку задел. Вторая устремляется туда же. На две…

Ладно, задел! Черт бы побрал его. Очень!

7

Два дня бесследно пропали из моей жизни. 48 часов мое тело двигалось больше автоматически, рефлекторно, потому что мой мозг сражался с мыслями и сомнениями.

Универ. Пара. Жужжание преподавателя. Звонок. Пара. За окном ветер пинает листву. Осень. Звонок. Работа. Расспросы Алисы. Дом. И так по кругу.

Дома можно не притворяться, не делать вид, что присутствую где-то и внимательно слушаю рассказ о налоговой деятельности или новых сапожках. Меня нет, как не было и того, что казалось мне дружбой.

Что чувствую? Самое паршивое, что могло быть — скучаю. Дико скучаю по вечерам, по ничего не значащим беседам…С кем? Не знаю. Каждый раз, когда пытаюсь разобраться в этом, вспоминаю, что разбираться — то не в чем. Все — моя выдумка, плод больной фантазии.

Звонок в дверь. Кого еще принесло?

Открываю.

О, привет, моя головная боль.

— Эрик, — представляется он, словно я не поняла. И не поняла бы ведь, если бы не знала, что Эмиру до меня нет дела, а Эрнесту я даже вроде противна.

— Привет, — вымученно улыбаюсь.

— Хочу поговорить…Можно? — кивает на дверь. Отстраняюсь и пропускаю. Хуже не станет. Большей каши, чем есть у меня в голове — не сваришь. Остается добавить масло и сахар и можно есть ложечкой.

Эрик идет на кухню, садится во главу стола.

— Всегда сюда садился, — словно поясняет свой выбор. А мне плюс один критерий в копилочку. — Как ты?

— Как будто двое близнецов решили поочередно ходить ко мне в гости, не ставя меня во внимание. — сажусь через один стул от него.

— Полина, мне дико жаль, что идя на это, я не предусмотрел то, что мы поставим тебя в такую ситуацию. Поверь, у нас не было в планах пользоваться тобой, мы лишь хотели общения. Эрнест и я… Мы два идиота. Прости нас и дай мне шанс.

Значит, простить обоих, а шанс дать одному? Не по-братски.

— Я хочу, чтоб ты рассказал мне все.

— Разве это не сделала Энджи?

— Хочу слышать от тебя точнее о том… Как все это происходило. Почему не догадалась я?

— Тогда ты дашь мне шанс?

— Тогда я подумаю, чтоб дать шанс.

— Уже что-то, спасибо. Конечно, расскажу сейчас.

Сейчас я вижу: как же он не похож на своего брата. Весь такой манерный, светлый, мягкий. Улыбается, как котик, еще немного и начнет тереться о ноги и мурлыкать.

— Как это происходило? — делает глубокий вдох, медленно выдыхает. — я сказал Эрнесту, что ты мне понравилась и хотел бы воспользоваться его именем. Планировалось хотя бы на день, чтоб прощупать почву.

— Почему на день?

— А вдруг, капни я глубже, ты бы мне не понравилась?

А, ну да… В таком случае он бы исчез, а Эрнест со своим опытом легко распрощался со мной.

— Что дальше?

— Дальше он сказал, что мне придется составить график, потому что ему тоже хотелось бы узнать тебя. Я думал, он шутит, но вот Эрнест притащил на следующую встречу Эмира, который составил этот график. Там учитывалось наше рабочее время, выходные наши от тебя, твои от нас. Все, чтоб мы не показались надоедливыми. Чтобы не спалиться, мы решили не заводить тему о себе, не вдаваться в подробности жизни, и твои попытки пресекать тоже. Перед каждым походом друг к друга к тебе, было что-то похожее на консультацию: рассказывали, вещи, которые ты могла бы затронуть. Выбранный фильм на следующий просмотр, твои советы по поводу песен и прочее. Но, Эрнест от такого быстро устал…

И это не удивительно! Похоже на работу в шахтах! Не хватает еще ночных, дневных смен и обеденного времени.

— Стал чаще звонить мне, чтоб я забирал его часы…Ну, он такой. Ничего личного, Полина.

— Чья идея с Ликой?

— Эрнеста. Довольно-таки умная, не находишь?

НЕТ!

— Кто приходил ночью того дня?

— Я.

— Утром?

— Эрнест.

— Как все должно было закончиться, если бы Эрнест не отрезал?

— Я бы признался… Когда был готов бы.

— Ты еще не до конца определился: что важнее?

— Нет, ты еще не до конца влюбилась. Если бы он потерпел еще, тогда мы бы не испытывали сложностей.

Наивный чукотский парень.

— Почему Эрнест сказал, что устал возиться?

— Ну, для него было сложно держать лицо перед тобой. Он же такой грубый и неотесанный… Он мог разом испортить все впечатление, что так усердно производил я. Мне пришлось упрашивать его, чтоб он откинул свои дикарские замашки и вспомнил, что такое “вежливость”.

Даже так. Интересно.

— Полина, если бы я мог вернуть все назад, уберег бы тебя от такого потрясения, — его теплая ладонь накрывает мою. Поворачиваю голову, встречаемся взглядами. Вот же они… Не черная дыра, а грозовое небо. Первое отличие. Он переводит взгляд на наши руки: удивлен, что не одернула?

Смотрю на мужчину напротив. Моя мечта. Мой принц, которого я представляла миллионы раз во всевозможных телах. Готовилась ко всему на свете, но не к тому, что он тайком начнет общаться со мной. Ждала презрительного взгляда “девочка, кто ты такая?”, а он смотрит на меня щенячьими глазами полными раскаяния.

У вас часто исполняются мечты? В моей жизни это событие настолько же редкое, как цветение бамбука. Мечтала о собаке — аллергия сестры перечеркнула все планы. Сначала сестра, потом съёмная квартира — вот так и пройдёт вся моя жизнь без собаки. Эта мечта умерла, так и не осуществившись.

Мечтала о тату — привет, строгая мама. А сейчас же, когда есть деньги и нет родительского глаза — больше нет уверенности, что мне нужно это. Псевдомечта.

Мечтала о Эрике, о нашей встрече, о нашей любви… И тут на тебе — исполнилась. Все даже лучше, чем хотела и надеялась. Судьба сама подкинула мне его в руки, просто согласись. Скажи ему хоть что-нибудь. Внутри грызёт червячок сомнения, но я стараюсь отогнать его. Ошибиться может каждый, ведь так?

Смотрю на него: немного торчащиескулы, красивыйцвет глаз, прямой нос, угольные волосы уложены на бок. Красив, черт бы побрал эту природу, мать нашу, создательницу! В глазах много сожаления. Искренне стыдно за него и брата… А знаете, что? Я верю ему. Отбрасываю сомнения и искренне верю ему.

— Ты дашь мне шанс? — его рука немного сжала мою.

” Ты дашь шанс себе?” — перефразирую вопрос для себя.

Мужчина.

Моя мечта.

Мой рыцарь.

Грезила же.

Так бери, вот он.

Что же я молчу, как дура?

— Обещаю, исправлюсь. Докажу, что я не такая свинья, как ты думаешь. Что скажешь? — большой палец гладит мои костяшки.

Киваю. Просто киваю.

Он сразу же берет меня за руки, затем одной проводит по щеке. Немного дико, хочется отстраниться. Я знаю, что это не Эрнест… Хотя, во многих наших встречах был не он, но привычка, черт.

— Спасибо. Я счастлив…Можно я обниму тебя?

Снова киваю. Нет, это делаю не я. Это кто-то заставляет меня делать.

Встает, подходит, тянет за руки, поднимаюсь. Он неуверенно кладет руки на спину, но не тянет к себе. Ждет, когда сделаю это сама?

А я делаю. Прильнула к его груди, сделала огромный вдох, но… Не почувствовала привычный запах лакоста с дымом. Аромат хвойного леса, свежести, словно вышла в бор на рассвете… Ему не подходит этот аромат.

Или он не походит мне?

Начинаю задыхаться этим запахом, путаюсь в нем, словно в ткань, которая мешает вдохнуть. Тесно. Душно. Отстраняюсь. Смотрит немного растеряно. Ты не виноват, просто на сегодня хватит.

Утро. Трель смс под подушкой.

Неизвестный номер.

” Доброе утро. Искренне надеюсь, что этот день окажется лучше, чем погода этого дня. Твой Т.”

Т?! Кто ещё такой т?

Я: ” Т?)”

Неизвестный номер: ” Тунеядец”

Я: ” почему тунеядец?”

Неизвестный номер: ” Мой отец считает, что все художники — тунеядцы”

Я: ” в моей семье не любят таких”

Неизвестный номер: ” Понял. Буду исправляться”

Я: ” с чего начнёшь?”

Неизвестный номер: ” с вкусного завтрака”

Я: ” сам приготовишь?”

Неизвестный номер: ” сам съем)”

Я: ” приятного. Мне пора собираться”

Неизвестный номер: ” подвезти?”

Я: ” не думаю, что это удобно”

Неизвестный номер: ” Не думаю, что идти под ливнем тебе будет приятнее, чем мое общество с утра”

Смотрю в окно — мрак. Небо затянуто тучами, дождь стоит стеной, темно так, словно сейчас поздняя ночь, а не раннее утро. Представляю, как сейчас придётся скакать через лужи, держа над головой зонт, который я забыла купить. Дура!

Что ж, почему бы и не согласиться на ненавязчивый встречу с утра.

Я: ” буду готова через 30 минут”.

Неизвестный номер: ” Буду у тебя через 25.”

Я: ” а как же завтрак?”

Неизвестный номер: ” Придётся побыть голодным тунеядцем”

Я: ” Оно того стоит?”

Неизвестный номер: ” Несомненно. Жди”.

Лениво потягиваюсь на кровати: в такую погоду хочется, чтоб одеялко взяло в плен и не выпускало до лета. Осень, почему ты такая грустная?

Подхожу к шкафу и замираю. Нет, не сейчас. Спокойно, пульс. Куда ты поскакал? Достаю чёрные строгие штаны, белую блузку, захлопываю дверцы, как ненавистный портал в прошлое и иду в ванную. Причёска, незаметный мейк, чтоб придать жизни лицу — готова. Переодеваюсь из уютной пижамки и выхожу из дома.

Желтая машинка уже стоит у входа. Прикрываю сумкой голову и бегу.

— Привет, — улыбаюсь. Эрик сидит в чёрном пальто, из-под него выбиваются белые острые края рубашки. Никак на свидание собрался…

— Привет, — тепло отвечает. — У нас ещё много времени?

— А что?

— Буду чувствовать себя сволочью, если не накормлю тебя.

Смотрю на часы, в принципе успеваем выпить кофе.

— Пол часа есть, — киваю.

— Мало, но думаю успеем.

Эрик привозит меня в небольшое уютное кафе вблизи моего университета. Что-то подсказывает мне, что нихрена это не случайность!

Я заказываю кофе, он — чай. Эрик ещё дополнительно какое-то пирожное для меня просит. Народу в кафе почти нет, погода распугала всех, поэтому заказ нам приносят мгновенно.

— Наверное, со стороны мы выглядим, как деловые партнеры, — улыбается, сложив руки в замок.

— Почему?

— Исключительно из-за стиля одежды.

Смотрю на нас: ведь действительно. Он в белой рубашке, классических штанах, я в белой блузке, чёрных строгих брюках. Да, мы сейчас кажемся коллегами, но никак не влюблённой парочкой. А, мы такими и не являемся ещё… Наверно… Кто же мы?

— Я могу забрать тебя после универа, если хочешь. — отпивает чай.

— Нет, после я пойду на работу.

— Хорошо. Ешь. — указывает подбородком на пирожное, — Это должно быть вкусно.

— Хочешь? — отламываю кусочек тортика и протягивал ему.

— Нет, я не люблю сладкое.

Пожимаю плечами и кладу кусочек себе в рот. Вкусно, он не солгал. Хотя, откуда ему знать, если он не любит сладкое?

Мы быстро расправляемся с заказанным, Эрик расплачивается, отказываясь от моих предложений оплатить счёт пополам. Значит, это было свидание. Короткое, утреннее свидание.

Он довозит меня до ворот универа, мы прощаемся, и я иду на пары с прекрасным настроением. Кто бы мог подумать, что я и тот самый Эрик Кас вот так просто будем сидеть в кафе, переписываться по смс и встречаться. Ух, дайте я обниму весь мир! Ко мне вернулся мозг!

Мою смену настроения заметила и Алиса. На смену вопросам ” чо ты такая грустная?” пришли вопросы ” а чо это ты улыбаешься так?”. Ещё не время, дорогая. Боюсь сглазить своё счастье. Продолжаю молчать и улыбаться.

К концу рабочего дня приходит смс от Эрика. Кстати, на парах я таки забила его номер себе в телефонную книжку.

Эрик: ” Какие планы на вечер?”

Я: ” считать количество рекламных роликов за час, потом составлять статистику”

Эрик: ” Значит, никаких. Как смотришь на то, чтоб посетить мою мастерскую?”

Мастерскую? С ним? Один на один?! Эм… Как смотрю? Я в ужасе. Он, конечно, мне нравится и все такое, но не рано ли после одного совместного завтрака (даже не ужина), ехать к нему в мастерскую?! Нет, мы, конечно же уже были сто раз наедине, смотрели фильмы и болтали, но тогда я наивно пологала, что этой мой сосед. мой друг Эрнест. Сейчас — то я точно знаю, что нравлюсь ему, и то чувства далеки от дружеских. Уверена, он не накинется на меня с порога, но, черт, что нам делать наедине? Так! Отставить панику, Полина.

Я: ” зачем?”

Эрик: ” Это не то, что ты подумала. Мы там собираемся частенько. Играем в карты, настольные игры, смотрим фильмы и просто прожигаем дни своей молодости”.

А-а-а-а… Так то есть… Значит он не… Фух!

Стоп. А кто это ” мы”? Наверняка, все братья и Лика. Может, ещё кто-то из друзей.

Эрнест… Я бы сейчас дико не хотела встречаться с ним лицом к лицу.

Я: ” может, лучше в кино по старинке?”

Эрик: ” есть какие-то проблемы?”

Блин, это выглядело слишком подозрительно… Сейчас начнутся расспросы, допросы…

Я: ” Нет, просто фильм выходит крутой, давно хотела посмотреть.”

Эрик: “Хорошо, если так… Не вижу причин для отказа. Во сколько заехать?”

Отказа?! Как будто я его сама позвала… Ладно, в кино позвала сама, но ведь предложил встретиться то он! Ух!

Я: ” В восемь, к дому”.

Эрик: ” Хорошо.”

На часах половина седьмого — ещё пол часа и можно бежать домой. Заканчиваю обслуживание своих трех столиков, иду переодеваться, потом на дележку чаевых. В пиццерии принято делить все чаевые между собой поровну. Даже бармен, который приходит всего-то в пятницу, субботу и воскресение получает свою незаслуженную долю. Равенство.

Прощаюсь с ребятами и выхожу. Ливень, кажется и не прекращался вовсе. Смотрю на небо: ” Ты что творишь, сумасшедшее?” Вдыхаю, поднимаю ворот пальто и делю шаг. Холодные колючие капли бьют по лицу, обрушиваются каскадом на голову, стекая под пальто. Черт меня дернул одеть сегодня обувь на каблуке… Бегу домой, перепрыгивая через мощные потоки воды на асфальте. У, сегодня в городе будет очень мокро. На улице нет ни единой души, кроме скачущей лани — меня.

Залетаю в подъезд, с меня течет вода… Жильцы не будут в восторге. Иду к лифту, нажимаю кнопку, дверь закрываются, как вдруг чья-то рука останавливает их.

Заходит такой же промокший насквозь Эрнест. Брови слегка дергаются, но он быстро надевает на лицо маску безразличия. Стоим, едва соприкасаясь плечами. Тянусь нажать кнопку, он делает тоже самое и случайно касаемся пальцами. Одергиваю руку, словно получила ожог… В отличии от меня, у него теплая ладонь, хоть наша репутация одинаково подмокла сейчас. Он просто сжимает кулак, затем расправляет и жмет наш этаж. Тишина такая, что разрывает перепонки. Я слышу, как он дышит. Честно. Смотрим прямо перед собой — в зеркальную поверхность лифта.

Почему вдруг так стало жарко? Неужели нельзя сделать вентиляцию в лифте?

Эрнест не смотрит на меня, не движется, он вообще сейчас похож на скалу. Я тоже пытаюсь рассматривать болтики в лифте, кнопки, но взгляд то и дело падает на него. Ты же кожаная куртка, на которой застыли капли дождя. Промокшая до последней нити под ней футболка плотно прилипла к его рельефному торсу, являя моему взору сексуальные кубики. Чувствую, как начинают пылать щеки, отрываю взгляд от него и сглатываю скопившуюся слюну. Получается слишком громко из-за полного отсутствия звуков в кабине.

Господи, зачем нужно было расставаться так, как это сделали мы? Почему нельзя разойтись мирно… Мы же были друзьями. Играли в них… Не важно. Никто не кому не сделал гадостей, а такое напряжение сейчас…

— Ну, и погодка, — он проводит по волосам и капли соскакивают с них.

— Угу… — мычу я.

Двери распахиваются, я выскакиваю едва не сбив какого-то мужчину. А, это сосед снизу… Снизу? Смотрю на квартиры. Конечно, я вышла раньше, чем положено. Ну, представляю, что сейчас надумает этот идиот с раздутым самомнением. Поднимаюсь на свой этаж, он стоит у свой двери: открывает ее. Услышав шаги, оборачивается — встречаемся взглядами.

— Просто прогуляться захотелось, — бросаю я и вальяжной походкой иду к квартире, оставляя за собой мокрый след, как улитка. Клянусь, я видела, как дрогнули его губы в улыбке! Он, конечно, вовремя одернул себя, но я видела эту попытку! Засекла!

Захожу в дом, прижимаю холодные ладони к щекам. Все хорошо. Хо-ро-шо.

Стаскиваю с себя мокрые вещи прямо на пороге, несу их в ванную, затем сушу волосы феном. Ну, и видок…

Привожу в порядок лицо, делаю укладку на скорую руку, затем иду к шкафу, чтоб одеться. Выбираю простенькие джинсы, футболку: зачем наряжаться? Просто кино.

Кстати! Пока жду Эрика просматриваю в интернете сеансы, выбираю фильм, который на мой взгляд можно посмотреть, чтоб не уснуть.

Это оказалось труднее, чем я думала.

Эрик позвонил, как подъехал, я выбежала, автоматически взглянув на дверь соседа. Я видела! Видела ее!

Фильм, который я выбрала, оказался из тех, на которые домохозяйки ходят с платочком в сумке. О, сколько было всхлипов и слез, сколько было вздохов. На экране то и дело кто-то кого-то бросал, кто-то терял ребенка, кто-то умирал… Столько событий, что к середине я запуталась и просто стала смотреть на женщин, которые натираю свои носы до цвета спелого помидора. Потом считала минуты, когда эта Санта Барбара в современной интерпретации закончится.

Десять минут.

Пять.

Две.

Титры! Еху!

Честное слово, лучшее, что есть в этом фильме — то, что он заканчивается. Встаю и летящей походкой иду на выход.

— Чудесный фильм! — меня догоняет Эрик. — Это просто что-то! Столько эмоций! — глубокий вдох.

Эм, что? Смотрю на него, стараюсь скрыть своего удивления, но не выходит. Ему понравилось? Серьезно?

Теперь я, кажется, понимаю, кто выбирал для нас сагу сумерки, а кто звездные воины.

— Правда, я не до конца понял, почему Маргарет в конце выбрала Джона, если весь фильм говорила о любви к Льюи?

Он запомнил их имена? О Боже…

— Да, я тоже не все поняла… — отмахиваюсь.

— Фильм оправдал твои надежды? Ты же так долго ждала его. — улыбается.

— О да…Более чем. Особенно Льюи. Вот прям кумир мой.

— Он уже убил собаку Джона и бросил своего ребенка от Сьюзи, — прищур.

— Эм… С детства болею за злодеев, — пожимаю плечами. — может по кофе?

— Пойдем, — Эрик берет меня за руку, я слегка вздрагиваю. Сердце орет “чужой!”. Затыкаю его, и послушно иду за своим рыцарем.

Целый месяц мне удавалось избегать поездки в мастерскую. Чаще всего просто придумывала причины, по которым нужно безоговорочно остаться дома: голова болит, на учебе завал, устала сил нет, просто не отвечаю на звонки, утром пишу, что уснула. Да, глупо и по-детски прятаться от него… От них всех.

Эрик сказал, что расскажет все братьям и сестре только держа меня за руку. Пока такого повода я не даю, пока не хочу.

Что касается наших отношений с Эриком — сказка с волшебным принцем. Он дарит цветы, засыпает комплиментами, желает спокойной ночи и обязательного доброго утра. Целуют руку, чаще всего левую в районе среднего и безымянного пальца. Да, я полностью поняла, когда ко мне приходил он, когда Эрнест. Сомнений больше не осталось — они разные.

Эрик никогда не спорил, всегда выслушивал до конца мое мнение, даже если оно ему не нравилось. Отвозил меня до универа, иногда забирал. Пару раз посещал пиццерию, мне пришлось рассказать Алисе обо всем и взять с нее клятву о молчании. Ох, сколько было криков! Сколько было восторга и реплик ” разорви меня, петарда!”. Да, я бы и сама не сразу поверила в это, если бы мне рассказали это за чаем, а не свалилось на голову.

Лика и Алиса по-прежнему держались волком друг от друга. Скалились, лаяли, но пока не кусались. Анжелика догадывается, что я с Эриком, но молчит.

Что я чувствую? Что мне с ним хорошо. Он — мое спокойное течение, он мое безветрие и тихая гавань. Он, как бабушкин любимый платок, в который укутываешься и время будто замедляет ход. Стрелки стоят, ждут пока ты нанежишься… Он замечательный, он чувствует меня, уверена. Боится обидеть, подолгу смотрит в глаза. Наконец-то, стал прояснять что-то из своей жизни — подпустил ближе. Он, кстати, много разговаривает. Иногда на такие темы, что я просто слушаю и не могу найти ответ.

Моя тихая сказка размеренно шествовала, я же привыкала к нему, узнавала его, принимала. Эрик — не похож ни на одного мужчину, что я знала. Любит мелодрамы, слушает часами классику, играет на фортепиано, скрипке. Обожает театр, оперу и прививает эту любовь мне.

Жаль, пока получается привить только скуку. Но я терплю, сижу до конца, сдерживаю свои зевки, любуюсь мужчиной, который с воздыханием смотрит на сцену, где орет какая-то пухлая бабенка. Пардон, оперная певица.

Мы узнаем друг друга аккуратно, боясь спугнуть что-то, что зарождается. По миллиметру, по шагу к чему-то идем.

Я знаю, что ему уже не терпится объявить об этом всем, знаю, что они будут радоваться, но что-то останавливает меня… Боюсь… Боюсь, что сделаю неприятно Эрнесту. Или боюсь, что увижу, что ему абсолютно все равно. Не знаю, что предпочтительней.

С ним мы стали видеться совсем редко. Больше никаких приходов через шкаф, никаких фильмов. Баста. Короткое “привет”, если встретимся случайно у подъезда и не больше. Я не смотрю ему в глаза, не хочу разгадывать его. Я принимаю его выбор, верю ему. Если он так сказал так сделал, значит есть причины. А в случае чего, ему стоит только постучать в двери моего шкафа. И мне кажется, он это знает…

На носу Новый Год… Я сдаю усердно сессию. Вернее, просто хожу на экзамены и получаю заслуженные автоматы. Да, я зубрила и горжусь этим.

Еще, Лика проговорилась мне, что скоро у наших Электроников день рождения. Готовим сюрприз: празднование в ресторане, встречу друзей и так далее. Она точно догадывается о наших отношениях. И пусть… Ей можно. С ней мы очень сблизились. Она чудесная. Обязательно узнаю, что произошло у этих клуш и помирю их.

Лика: ” я подъехала. Жду”

Одеваю куртку, обматываю шарф вокруг шеи, натягиваю шапку по самые брови, сапожки и выхожу. Сегодня мы проверяем последние штрихи перед днем рождением братьев.

Лика ресторан выбирала сама. На мой взгляд по критериям:

1) Дорого.

2) Пафосно.

3) Очень дорого.

Да, он, конечно, красив и все такое… Огромный сад на территории ресторана есть далеко не везде. Как и цены, что были нам названы. Но Лика сказала, что все расходы берет на себя, с меня только помощь в организации.

— Меню? — Лика беседует с организатором.

— Составлено, утверждено, — пробегая глазами по списку, говорит серьезная женщина лет тридцати.

— Украшение?

— Шары, хлопушки, фотозона. Все в черных, золотых и белых тонах, как и хотели.

Да, тона черно-золотые. Что-то подсказывает мне, что это любимые цвета не Эрика, но ей лучше знать…

— Развлекательная программа?

— Ведущий, файер — шоу, фейерверк на террасе в двенадцать ночи, приглашенные музыканты.

— Поль, ничего не забыла? — обращается ко мне, а я парю в мыслях. — Поль.

— А?

— Ничего не забыла я?

— Торты забыла.

— А, точно. — бьет себя двумя пальцами по виску, — торты?

— Три, как и заказывали.

— Кстати, что ты выбрала за торты?

Когда Лика ездила делать заказ, я была на экзамене, поэтому не знаю, что она выбрала.

— Идите, готовьтесь, — отдает приказ организатору, затем поворачивается ко мне: — о, там все просто. Эмиру — белый торт, со съедобным человеческим сердцем, с которого течет кровь, — жутко сказала она, — Эрику — просто белый торт с разными разводами: розовыми, желтыми, голубыми. Там такое буйство красок, что он умрет от счастья, — улыбается. — А Эрнесту просто черный торт с золотыми вставками. Там еще белые цветы сверху. Живые. Прикинь? Хотя, думаю, ему надо было такой, чтоб из него бабы выскакивали… — задумалась.

Вот оно что…Понятно, под кого строится наша вечеринка. Что ж, ладно…

— Ты все помнишь? — грозит мне пальцем.

— Да. Приходить только в тон вечеринке. Я же говорила, что купила уже платье.

— Хорошо, — расслабляется и приобнимает меня за плечи. — Подруга, этот день надо просто пережить…

Что? А как же “мы оторвемся””, ” это будет прекрасно”? Что значит вообще-то это “пережить”?

— Ну, теперь с чистой совестью домой.

Лика подвезла меня до дома, сама поехала по салонам. Да, она начала собираться еще с ночи — вот такая вот. И две недели убила на поиски подарков. В итоге Эмиру — путевку на отдых, Эрику — какие-то супер крутые кисти и новейший мольберт, Эрнесту — часы. Дорогие, крутые.

Что касается моих подарков — исходила из своих возможностей. Итак пришлось в этом месяце не отсылать маме денег и экономить. Много экономить.

Я выбрала Эмиру — паркер и сделала на нем гравюру ” надежда медицины Касаримов Э.А.”. За подарком для Эрика пришлось съездить в старый магазинчик за городом, где продают разные доисторические вещицы. Купила ему проигрыватель пластинок, и собственно парочку виниловых пластинок с произведениями классиков. Он давно говорил мне о том, что хотел бы слушать классику именно этим способом. С подарком Эрнесту мучилась так долго, ломала голову так сильно… Что подарить человеку, который меня не переносит на дух? Мне кажется, что ему не подари — выбросит в урну. Единственное. что пришло на ум — книги. Я часто видела, что он читает. Преимущественно Кинга. Пришлось перерыть много антикварных магазинов, пока я нашла две книги Кинга 1986 и 1997 года. Да, это не первое издание, но все-таки редкая вещь, потому что на оригинальном языке и прямиком из штатов.

Макияж мне делала Алиса: зачем идти к какому-то там стилисту, если у меня подруга красит не хуже? Такой — то опыт не пропьешь.

Укладку делала Лика, потому что мы уже немного опаздывали.

Эти двое опять смотрели так, что мне приходилось следить, чтоб Лика не прищемила раскаленной плойкой нос Алисе, а ты в свою очередь не проткнула ей глаз кистью.

Когда они закончили, я быстро метнулась в спальню и влезла в платье. Белое, простое — как и люблю. Спереди все закрыто, зато вся спина будет привлекать внимание. Все, от шейных позвонков, до талии открыто.

— Вау… — выпаливает Лика, когда я выхожу.

— Не хочу показаться дружелюбной, но она права. Вау! — Алиса.

Стоят с выпученными глазами

— Ты покоришь всех… — Лика

— Покорит… — Алиса.

Эй, я сейчас уже начну смущаться. Подхожу к зеркалу… Ну, да…Красиво! Белая шелковая ткань платья обтягивает тело, словно вторая кожа, еле завитые волосы выглядят так естественно, будто их сотворила природа, а не плойка в Ликиных руках. Макияж нежный, неброский, как я и просила. Акцент на голубые глаза… Хм, мне нравится.

— Ладно, нам надо ехать, — отрываю взгляд от себя прекрасной.

— Да, точно, — одумалась Лика.

Накидываю пальто, она одевает свой полушубок и идем. Почему-то мне так волнительно… Сердце стучит… нет, оно колотит меня. Нужно выпить, а подумают, что я неврастеничка.

______________________Мы прибыли на вечеринку первыми, чтоб в сто первый раз убедиться в готовности. Организатор Оксана не подвело — все в лучшем виде. Гостей по словам Лики будет “немного”, но учитывая, что приглашены друзья трех людей, мне кажется, их немного больше, чем “немного”.

Они все стали сбегаться к назначенному времени, как муравьи на кусочек конфетки. И да, я оказалась права, их очень много!

Все они безупречно одеты: на мужчинах элегантные черные костюмы, у кого-то галстук, у кого-то бабочка… Девушки все искрятся, как новогодние елки. Черные в стразах, золотые в стразах, черные с золотым, есть без страз… Погодите-ка… Я — единственная в белом!

Оглядываюсь еще раз и догадки подтверждаются: больше нет ни единой души в белом наряде. Ну вот, хотела не выделяться, а получилось наоборот… Надо бы слушаться Лику и покупать платье, которое она мне сулила: постельного желтого цвета, расшитого камнями и мелкими стразами. Кстати, по итогу она сама пришла в нем. Вот это я понимаю друг: предложила сначала подруге, а потом купила сама.

В семь свет в ресторане потушили, гости стояли и ждали наших именинников. Во главе стояла Лика рядом с тремя тортами.

— Идут, — шепнула она, гости замолчали.

— Вы уверены, что родители сказали, что именно тут будет ужин? — спрашивает… один из.

— Да.

Тут взрыв хлопушек, резкое включение света и гости затянули ” Happy Birthday to you”, я просто пряталась за спиной какого-то рослого мужчины. Лишь изредка выглядывала, чтоб краем глаза взглянуть на именинника.

Все, как один — чертовски привлекательны и сексуальны. Готова поспорить, что тот, у кого деревянная бабочка — Эрик. А вот тот, у кого тонкий черный галстук — Эмир. Тогда судя по всему, Эрнест, судя по всему, без того и без другого, с расстегнутой рубашкой на две пуговицы. Слишком циничный взгляд — точно он.

Лика обнимается с каждым, одаривает их поцелуем, затем ребята расползаются каждый к своему торту, и я понимаю, что Эмира с Эрнестом все-таки перепутала… Эрнест в костюме, да еще и в галстуке! Унеси меня, ворона, это сон!

После того, как ребята одновременно задули все 28 свечей, они прошли к фотозоне, где каждый принимал подарки, поздравления, а фотограф делал снимки с гостями.

Выстроилась целая очередь из гостей, я заняла место посредине. И по мере моего приближения к ним, сердце ускоряло бег, ноги теряли устойчивость, а коленки не тряслись, но тоже не работали как нужно.

Передо мной остается один человек, проверяю пакетики с подарками: в левой Эмир, в правой Эрнест, Эрика слишком большой, чтоб я его тащила, поэтому он уже ждет его в общей куче подарков.

Увидев меня, все трое одновременно поднимают брови. Первый на очереди Эмир. Он улыбается так открыто, так дружелюбно, что обнять его и чмокнуть в щечку не составило большого труда, тем более, что до меня так сделало около тридцати девушек. Вручаю подарок, фотограф делает снимок, иду дальше.

Эрик.

Улыбается так, как улыбался всегда. Тепло, искренне. Обнимаю, целую в щечку, поздравляю. Он благодарит, обнимает нежнее, чем это сделал Эмир. Объясняю в двух словах про подарок и прошла дальше, так как сзади уже ждала какая-то холеная шатеночка.

Эрнест.

Дрожь не только в коленках, а по всему телу.

Он не улыбается. В глаза только холод и безразличие.

— Поздравляю, — немного тихо, мнусь: целовать или нет? Он протягивает руку, берет за талию и дергает. Слишком резко и грубо, как куклу. Делаю шаг, прикасаюсь губами к щеке. Немного колется. Резкий вдох. Лакост с дымом. Он не обнимает, он просто схватил и не отпускает. Еще один вздох. Голова кружится, хочу на воздух. Спокойно.

Отстраняюсь, протягиваю подарок дрожащей рукой. Он принимает и то ли случайно, то ли нарочно касается своей теплой ладонью моих ледяных пальцев.

— Фото? — предлагает фотограф.

— Конечно, — отвечает Эрнест. Дальше все по тому же сценарию, берет за талию, разворачивает, прижимает к себе боком и улыбается. Я тоже улыбаюсь, немного растеряно. Смотрю на Эрика — увлечен гостем.

— Смотрите в камеру, пожалуйста. — просит фотограф.

— Полина, смотри туда, сейчас вылетит птичка, — не слишком добро произносит Эрнест, затем сжимает руку на талии так сильно, что чувствую, как начинает гореть участок кожи контактирующий с его рукой.

Вспышка.

Выпутываюсь из его рук и ухожу в сторону. Не знаю куда — просто иду, пока не натыкаюсь на Лику.

— О, поздравила?

— М? да-да..

— Они были удивлены?

— Да, наверно. Я пойду подышу воздухом, ладно?

— Давай недолго, скоро все начнется.

Киваю. Выхожу на террасу, морозный воздух сразу же проникает льдом под кожу, прогоняет остатки лакоста с моей памяти. Рассудок освежается. Вдыхаю полную грудь свежести, медленно выпускаю пар ртом.

— Не холодно? — от голоса покрываюсь еще больше мурашками.

Оборачиваюсь. Эрик. Выдох. Разочарование или облегчение?

— Нет, просто душно внутри.

Он подходит со спины, чувствую его присутствие.

— Я думал, ты не знаешь…

— Знала, — улыбаюсь.

— Спасибо, что пришла, — слегка приобнимает за талию. И таки да, это действует. Мне становится спокойнее.

— Спасибо Лике, что пригласила.

— Пойдем, там же начинается самое интересное.

Берет за руку и тянет внутрь. Не сопротивляюсь.

Внутри уже гремит музыка, кто-то танцует, кто-то поедает закуски, кто-то просто болтает. Эрика тут же уводят какие-то незнакомые люди, я иду к Лике.

Она составляет мне компанию, иногда отлучается, но в целом все время я провожу с ней, так как именинников просто разрывают. Эрик пару раз пытался дойти до меня, подмигивал, улыбался, но всегда появлялся кто-то, кто становился непреодолимой преградой на его пути.

На сцене играет музыкальная группа, вроде всем весело…Мне тоже удается расслабиться. Немного вина, музыки, Лики и вечер приобретает нужные краски.

— Через пол часа будет салют на улице. Так что, через двадцать минут всем придется поморозить свои носики, — Лика вышла на сцену и завладела микрофоном. Пьяная Лика! — А пока, хочу сказать спасибо человеку, который вложил в этот вечер столько же сил, сколько и я. Полина, — протягивает мне руку.

Я поднимаюсь и встаю рядом: а почему нет? Да, я помогала! Пусть знают!

— Давайте похлопаем ей!

Со всех сторон полились рукоплескания, кое-кто даже подсвистывал. Лишь один человек с мрачным взглядом просто наблюдал, убрав руки в карманы.

— Ребята, ребята, — на сцену вышел Эрик, — раз уж тут собрались все друзья, хочу сделать признание.

О, нет!

Подходит ближе ко мне.

Вырубит ему микрофон!

— Дело в том, что уже некоторое время мы с Полиной…

Нет-нет!

— Вместе, — теплая ладонь ложится на талию, притягивая к себе.

Тишина. Открытые рты. Потом визги, аплодисменты, пожелания счастья и удаляющаяся черная макушка.

— Серьезно? — Лика с распахнутыми глазами встает передо мной, закрывая обзор.

— Угу, — киваю.

— Поздравляю! — чмок в щечку.

Я думала, она догадывается, а тут такая удивленная. Я больше не вижу его. Он ушел. Конечно, ушел. И какое мне дело этого?

Мы стоим на сцене еще некоторое время, затем спускаемся. Эрик целует меня в висок, просит прощения и снова цепляется языком с кем-то из гостей.

Ловлю момент выпархиваю из его объятий. Иду на террасу. Пусто. Опираюсь на перила, делаю глубокий вдох. Небо чистое, много звезд… Сказочная ночь, мать вашу.

Голова бессильно падает на ладони, и глаза натыкаются на темную фигуру в саду.

Спускаюсь по ступенькам и иду к нему. Не знаю, зачем. Не знаю, что мною движет и что толкает. Ноги сами делают шаг за шагом.

До Эрнеста остается шаг, я замираю. Что я скажу ему? Что скажет он?

— Заболеешь. — тихо произносит он, я не дергаюсь. Знаю, что бесшумно подойти мне не удалось. Становлюсь рядом и смотрю в упор, в его профиль. Глаза чернее, чем обычно, и единого проблеска, словно кто-то поставил яркость на минимум. Желваки на скулах шевелятся. Напряжен.

— Так не холодно же.

Конечно, вру. По ощущениям минус 30. На волосах, кажется, стал образовываться иней.

— Почему ушел? — спрашиваю.

— Душно стало, — слово в слово, как сказала я Эрику. — Как давно вы вместе?

— Месяц.

— Поздравляю. Почему скрывали?

— Ждали удачного момента, чтоб рассказать.

— Да, удачнее не придумать… — усмехается.

— Эрнест, я не хочу быть с тобой врагами.

— А это и не получится. В нашей семье не принято воевать со вторыми половинками братьев и сестер.

— Я хочу, чтоб ты общался со мной не потому, что так нужно, а…

— А почему, Полина? — резко поворачивается ко мне. — Почему я должен хотеть общаться с тобой и играть в друзей? — голо резкий и острый, словно острие ножа. Теряюсь, правда теряюсь. — Молчишь? — улыбка, отрешенная, ужасающая… — Скажи, почему ты хочешь общаться со мной?

— Просто, я думаю, что ты не такой, каким хочешь казаться…

— Полина, — смех. Злой, жестокий смех надо мной. — Ты не можешь знать какой я. И тот, кого ты выдумала у себя в голове — может не совпадать с тем, что есть на самом деле.

— Так давай уже будем настоящими!

Делает пол шага назад.

— Тебе не пора вернуться?

— Эрнест…

— Мы никогда не были друзьями и не будем! Поняла?

К глазам прильнули слезы. Ну, нет. Нельзя.

— Поняла? — хватает меня за руку и кричит.

Орущая толпа вываливается на террасу, через минуту раздаются выхлопы фейерверка. Но даже этот грохот и возбужденный крик толпы не в силах перекрыть его равнодушное “Убирайся”.

Иду, глаза застилают слезы. Обидно до одури…Что я сделала ему? За что так ненавидит?

Первая возвращаюсь в зал, постепенно заходит народ. За ними и Эрик, Эмир и Лика.

— Мы тебя искали, — говорит она. — видела салют? Это бомба!

— Да, крутой. — выдавливаю подобие улыбки.

— Смотрите, — ошарашено говорит Эмир и указывает на сцену.

Музыканты стоят по местам, а за барабанами сидит Эрнест. Да-да, точно он!

— Он, что, играть будет? — Эрик удивлен не меньше.

— Это Эрнест…

— Эрнест…

— Это он?…

Толпа зашептались. Почему такой ажиотаж?

Первая зазвучала гитара, потом клавиши, потом вступил Эрнест. Замечаю микрофон перед ним. Он будет петь?!

” Ты открывал ночь –

Всё что могли позволить,

Маски срывал прочь,

Душу держал в неволе.

Пусть на щеке кровь,

Ты свалишь на помаду,

К черту барьер слов,

Ангелу слов не надо.

А мы не ангелы, парень,

Нет, мы не ангелы,

Темные твари,

И сорваны планки нам,

Если нас спросят:

Чего мы хотели бы –

Мы бы взлетели,

Мы бы взлетели”

Толпа не танцует, просто слушает хриплый голос, смотрит на исполнителя, который поет прикрыв глаза и стучит по барабанам. Не могу оторвать свой взгляд от Эрнеста, от движений его рук… Голос…

“Мы не ангелы, парень

Нет, мы не ангелы

Там на пожаре,

Утратили ранги мы.

Нету к таким нилюбви, нидоверия,

Люди глядят на наличие перьев”

Слова высекаются в памяти. Я знаю эту песню, но сейчас она звучит иначе. Открывается иной смысл, иное звучание.

“Сотни чужих крыш,

Что ты там искал, парень?

Ты так давно спишь,

Слишком давно для твари.

Может пора вниз,

Там, где ты дышишь телом,

Брось свой пустой лист,

Твари не ходят в белом.”

Резко открывает глаза и смотрит… не на меня, нет, а прямиком в душу. Тяжелый взгляд из-под темных бровей… От него леденеет кровь в жилах, каменеют ноги. Тяжело вдохнуть или выдохнуть. Взгляд холодный, как льды Антарктиды. По спинепробегают мурашки…

Далее следует отчаяние битье по тарелкам, затем он вскакивает, сбивает микрофон, тот издает ужасный звук. Люди закрывают уши, я смотрю ему вслед. Барабанныепалочки с грохотом летят в сцену, потом хлопает дверь. Входная. Он ушел.

— Фенита ля камедия, — говорит Лика.

— Ну, в этом году еще без жертв… — произносит Эмир.

— Можно сказать, праздник удался. — заканчивает Эрик.

Толпа жужжит, оглядывается, ищет у кого найти ответы на вопросы. Только они не знают одного: их нет ни у кого.

8

— Давай же, чего ты медлишь? — Эрик берет меня за талию и подталкивает к дверям. — Ребята уже ждут.

Ага, конечно, ждут.

С ними мы не виделись с самого дня рождения — почти две недели. Все как-то погрузились в дела и в свои размышления, что за все это время мы даже с Эриком едва нашли время, чтоб посетить кофейню в соседнем квартале. А сейчас пришло время той самой встречи в мастерской. Весь день придумывала отмазку, но ни одна из них во внимание не была принята.

Эрик помогает натянуть мне куртку, затем я обуваюсь и выходим.

— Тебе понравится, — шепчет мне на ухо в лифте.

Понравится, не сомневаюсь. Прямо уже предвкушаю послевкусие этого вечера.

Выходим из подъезда, морозный воздух тут же ударяет в нос. Втягиваю голову посильнее в ворот куртки: нужно было одеть шапку.

Садимся в машину, которая благодаря своему цвету крайне выделяется из общей картины унылой зимы. Режет глаз и почему-то раздражает…

Эрик включает кондиционер и по салону разливается приятное тепло. Расслабляюсь под звуки фортепиано — классика. Начинаю привыкать к его привычкам. Прислоняюсь лбом к холодному стеклу и заглядываю на небо: ни одна звезда сегодня не выглянула. Беспросветная тьма. В точности, как глаза у…

— О чем задумалась? — голос моего мужчины прерывает мысль.

— Думаю, пойдёт ли снег? Скоро Новый Год, а он что-то не спешит… — грустно вздыхаю. Мне действительно не хватает сейчас этой простой белой радости. Хочу снег, хочу волшебство и сказку!

— Ещё есть неделя впереди, не переживай. Он не посмеет расстроить тебя, — тянется рукой до моей щеки и дарит мимолетное тепло. Несмотря на то, что Эрик человек нежный и ранимый, частые и долгие касания он не любит. Может погладить по спине, но если обнимет — не дольше, чем на минуту. Может поцеловать в висок, но если поцелуй в губы — не дольше, чем пару десятков секунд. В начале это дико бросалось в глаза: не ходим за руку, не тянется ко мне тактильно, но потом привыкла и сейчас уже сама держусь особняком от этого. Мы же понимаем друг друга и дарим тепло ментально — это разве мало?

— Приехали. — оставляет машину на площадке перед домом, где уже стоит красный мерс Лики и чёрный джип (предположительно Эмира). Больше транспортных средств не наблюдается… Да, мотоцикла Эрнеста нет. Но ведь кто катается на них зимой? Наверняка, приехал с Ликой или Эмиром.

Выхожу. Тут воздух вкуснее. Хвойные деревья стоят, словно “привет” из лета, такие же зеленые и живые.

Но мне для полноты картины не хватает искрящего снега.

Иду за Эриком, он открывает передо мной дверь и я делаю шаг. Будь, что будет! Не вечно же нам бегать друг от друга.

В мастерской тепло, светло и уютно. Как и было в мой первый визит. Эрик помогает снять куртку и вешает ее на крючок.

— О, вот и приехали голубки, — нас заметила Лика. Она сидит на диване, раскладывая какие-то карточки на столе. — Привезли чего-то нового?

— Нет, — отвечает Эрик.

— Почему? — надувает губки. — Ты же знаешь правила!

— Какие правила? — встреваю я. Смотрю на Эрика, тот вытягивает губы в одну нить и пожимает плечами.

— Каждый, кто приезжает сюда в первый раз — должен привезти какую-нибудь игру. Настольную желательно.

— Я не знала… — кидаю Эрику укоризненный взгляд. — Обязательно привезу в следующий раз.

— Только у нас уже есть: мафия, монополия, словодел, твистер, игра про пиратов и фей. — перечисляет Эмир, который разлегся на пледе около дивана.

— Запомнила. Выберу что-нибудь интересное.

— Ты, наверное, думаешь, что мы глупые дети? — Лика улыбается.

— Нет, совершено.

Хоть я и давно не встречала взрослых людей, которые собирались бы, чтоб поиграть в компании братьев и сестер, но они не кажутся мне глупыми. Это наоборот так… круто!

— Просто, знаешь, иногда так надоедает быть простым хирургом, хочется побыть мафией или прикупить себе парочку заводов. — Эмир. — Эрик, заваривай чай, я пока полистаю фильмы.

Эрик кивает и уходит, я иду и присаживаюсь к Лике. Она раскладывала по местам деньги из монополии.

С тревогой гляжу на единственную дверь. Закрыта. Он там? Интересно, что там находится…

— Он не ходит сюда, — неожиданно и тихо произносит Лика. Уверена, что слышала только я. Может, мне вообще показалось? Смотрю на Эмира: нахмурившись смотрит в экран телевизора.

— Чего? — спрашиваю.

— Он сюда не ходит, — оторвав глазки от игрушечных купюр, произносит она, значит — не показалось.

— Кто? — шоу ” включи дуру” начинается.

— Тот, кого ты высматриваешь, — продолжает копаться в бумажках.

Что вот она несет? Просто знакомлюсь с помещением. Придумает, что-нибудь… Ну, не ходит и не ходит! Мне же лучше…

— Чай готов, — Эрик ставит передо мной кружку.

— А нам? — возмущается Лика, увидев, что кружек в его руке только две.

— Сами возьмете.

— Уф, вот как? Забыл, кто тебе прыщи подростковые тональником замазывал? — нахохлилась, как курочка.

— Забудешь тут, когда ты напоминаешь мне об этом каждый день!

— Нашел! Садитесь, будем смотреть. — Эмир.

Эрик все-таки принес оставшиеся две кружки. Мы с Ликой сползли на пол, Эмир и Эрик расположились на диване — уютно и хорошо. Эмир выбрал комедию, поэтому сказать, что фильм смотрели в тишине — нельзя. Мы хохотали до слез, до хрипоты, до боли в животе. Каждый из нас так и норовил лопнуть от смеха. Ребята пару раз падали сверху на нас, сваленные наповал юмористической стороной этого фильма.

Вкусный зеленый чай…

Рядом люди, которые такие же настоящие, как и я сама.

“Ничто не испортит мне этот вечер!” — подумала я, а дверь предательски скрипнула и открылась. Противный холод расползался по полу, пробуждая мои мурашки. На пороге появился чей-то силуэт. Из-за темноты не особо видно, но мои экстрасенсорные способности подсказывают, что я знаю кто это…

— Вы чего не берете… — включается свет, темный взгляд бегает по всем, а останавливается на мне. Да-да, это не глюки, я здесь. — трубку?

— Мы смотрим фильм вообще-то, — Лика привстала.

— И если ты еще помнишь… — продолжил Эмир.

— Мы выключаем звук, чтоб просмотр не был прерван, — заканчивает Эрик.

Эрнест еще раз обводит взглядом всех, но спотыкается на мне.

— Что смотрите? — даже не пытается посмотреть на экран. У меня на лбу что-ли ответ написан?

— О-о-о, улетная камедия. Эмир выбирал. Садись к нам, — Лика двигается ко мне, освобождая место своему брату.

— Нет, спасибо. Я на пару минут. Если не забыли: Новый год через неделю… Хотел убедиться, что вы сняли кафе… Просто вы же знаете, что это нужно делать за месяц вперед иначе мест не останется…

Босс в здании.

— Бли-и-и-ин, — Лика втянула шейку и стала похожа на ежика.

— Анжелика, не говори, что ты забыла найти нам место… — Эмир навис над ней мрачной тучей.

— Сестренка, ты же не оставишь нас без праздника? — рядом вырос Эрик, и теперь над ней не просто тучка, а настоящее грозовое небо. Ух, не повезло ей с количеством братьев… Почему они на нее все скинули?

— Ты же сама умоляла, чтоб мы все доверили тебе… — Эмир.

А, вот почему…

— Ну, я просто так была занята вашим днем рождения, что совсем забыла… — виновато смотрит на обоих. — Зато какой праздник я вам устроила, — Эрик вопросительно изгибает бровь, та мигом исправляется:…ли. Устроили с Полей.

— Может, вы потом продолжитесь ее линчевать, а сейчас решим, что делать? — встрял Эрнест.

— Ну, спасибо, братец, — фыркает Лика Эрнесту.

— Что мы будем делать? — резко кидает Эрнест. Хоть смотреть на меня перестал…

— Не знаю… Может, в клубе у тебя?

— Там готовая программа на вечер, приглашены диджеи и музыканты. Я не буду все отменять — уйду в минус. — откидывает вариант “босс”.

— Понятно… — вздыхает Лика. — Давайте все думать, чего мы одни все решаем?

— Я могу предложить взять в аренду наш морг. Там тихо и никто не будет мешать, — усмехается Эмир. — Гости спокойные, напиваться не станут…

— Все вам шуточки, — ух, малышка уже начинает злиться.

— А что если праздновать тут? — тихо предлагаю я.

— Как это? — Эмир. — прям тут?

— Ну, да… Места много. Тепло. Красиво. Никаких лишних предметов нет… — все четверо немного удивленно смотрят на меня.

— А что, — у Лики загораются глаза, — хорошая идея! Мы тут все украсим и будет не хуже любого кафе! — гордо вскидывает подбородок.

— А приготовить мы и с Ликой сможем…

— Да!

— Алиса поможет, если что…

— Да! — осеклась, — подожди… Ладно, обсудим. Так что?

— Я не против, — отозвался Эмир.

— Я тоже, только нужно будет немного расчистить и убрать все. — Эрик.

— Мне вообще наплевать, тут, так тут, — Эрнест.

— Отлично, тогда с завтрашнего дня начнем подготовку: убираться и приводить все в товарный вид, — воодушевленно произношу, представляя, как будет наряжаться елка, как красиво будут сверкать гирлянды…

— Да, вы начинайте там, я поехал пожалуй, — Эрнест направляется к двери, и перед тем, как сделать шаг за порог снова цепляет меня взглядом.

Ну, что ты хочешь сказать мне?! Говори!

Но он ничего не сказал, просто вышел и растворился в болтовне Лики и Эмира… Будто его не было и вовсе. Будто он призрак, который суждено увидеть не всем. Словно я — единственная избранная, кому это под силу. А он, дурак, специально бежит от меня…

— Тогда завтра уборка и составим список блюдей. — Лика кладет свою руку мне на плечо, я улыбаюсь.

— Блюди придут сами, вы главное что-нибудь покушать сделайте. — Эмир.

— Ха-ха-ха. — Лика показывает ему язык. — Ладно, тогда давайте по домам. Нас завтраждут великие дела. Ты, кстати, свободная? — обращается ко мне.

— Да, зачеты сданы, экзамены через месяц, на работе смогу отпроситься. Я твоя.

— У-у-у, смотри, а то понравится и не захочется возвращаться к Эрику… — подмигивает, закусывает губу, затем мы заливаемся смехом.

— Не выйдет, — с другой стороны на мое плечо ложится тяжелая руки Эрика и Лика уступает ему меня. — поехали? — шепотом мнев ухо.

Киваю, он отпускает меня, мы прощаемся и выходим.

Интересно, как сюда добрался Эрнест?

Неужели, этот сумасшедший ездит на байке… Да еще и в пальто… Нет, он серьезно был в пальто! Мне не показалось! А может, у него под пальто надета куртка, что выглядеть солидно, а чувствовать себя привычно и уверено?

Лика заехала за мной в десять утра только не следующего дня, как договаривались, а через три! У нее были какие-то супер важные дела…Сперва нами было решено произвести генеральную уборку и расчистку помещения. И хоть в мастерской было чище, чем в нашей пиццерии — убрать мольберт, краски, кисти и все прочее требовалось безоговорочно.

Я наконец-то узнала, что скрывалось за дверью, куда уходил Эрнест в первый раз, когда привез сюда: коридор с дверьми. За одной находилась небольшая кладовая со всяким хламом: пыльные кресла, стулья, старые краски, незаконченные картины (или брошенные) и еще много куч разного мусора. Сюда мы и стащили все, что, по-нашему, мнению могло помешать гостям веселиться. За второй дверью был туалет, за третьей — ванная комната. Самая настоящая ванная, с панорамным окном, из которого открывается весь лес задней части мастерской. Вот уж странно…Но очень красиво и заманчиво. В ванной так же стоял музыкальный центр. Уже представляю, как Эрик принимает горячую ванну с малиновой пенкой под звуки лебединого озера. Улыбаюсь. Он может позволить себе подобную выходку.

За четвертой дверью не было ничего: выход. Запасной, пожарный или просто выход как раз в тот самый лес позади мастерской.

Итак, из мебели мы оставили лишь: диван, столик и кресла. Этого достаточно, чтоб разместиться нам, но маловато, чтоб разместить и гостей.

— Что будем делать? — спрашивает меня Лика, посчитав количество посадочных мест.

— Не знаю… А много планируется людей?

— Да, нет. Ну, человек двадцать — тридцать… — дергает плечом.

— Да, точно не уместимся… — еще раз обвожу взглядом площадку. Места много, только как бы его правильно использовать? — мы будем накрывать полноценный стол или делать фуршетные?

— Конечно, фуршетные. При всем моем большом желании: усадить всех за стол не получится.

— Хорошо, тогда нужно придумать куда еще усадить человек десять и вопрос решен?

— Да, хотя бы столько… — почесывает свой подбородок, как великий ум человечества.

— А что если разложить на пол подушки, вокруг журнального столика?

— Подушки? — хмурится и смотрит на столик. — Ну, думаю, это хорошая идея, — улыбается и бросается на шею. — В кого ты у нас такой умник? В маму?

Ага, в маму… Мама! Черт, что же я скажу им? Мы ведь всегда отмечаем этот праздник в кругу семьи…Блин!

— Так, давай тогда составим меню и список продуктов, и поедем уже. — Лика тянет меня на диван и усаживает.

Далее два часа мы исписываем листы бумаги названиями разных закусок, легких салатов, и прочими легкими, но сытными блюдами. Затем еще час уходит, чтоб расписать список продуктов на каждое из них, и дополнительно соки и вода. Алкоголь взяли на себя Эмир и Эрик: хоть не придется таскать ящики с бутылками.

— А елка? — спрашиваю.

— Елка…Давай, позвоним Эрнесту? Те, все равно, заняты. — хватает вруки телефон.

— А давай… Эрик и Эмир освободятся и потом съездим?

— Полин, — кладет телефон обратно на стол, — не хочешь ничего рассказать?

— Я? — удивляюсь, но немного фальшиво.

— Ты.

— Нет, что мне рассказывать? — отвожу от нее взгляд… Не выношу ее напора. — Вон там можно поставить елку.

— Поль, я видела вас на дне рождении в саду.

Сейчас в пору траурную музыку. Ну, видела и видела…Главное, чтоб не слышала…

— Нас? — играем в дурочку

— Ты решила все у меня переспрашивать?

— Нет… — какой-то глупый разговор выходит.

— Что у вас произошло?

— Ничего. Просто поговорили.

— Так поговорили, что Эрнест потом лупасил палками барабаны, а потом и вовсе сбежал?

— Лупасил? Он играл И очень даже не плохо, если говорить начистоту.

— Да играет — то он хорошо, вот только в последний раз это было… — что-то считает на пальцах, — лет десять назад.

— Почему?

— Это история долгая и не моя.

— Что-то страшное?

— Не очень приятное… Так, ты не переводи тему. Что у вас случилось?

— Не можем найти общий язык. Ерунда. — отмахиваюсь.

— Ну, я тогда звоню?

— Звони, — вынуждено соглашаюсь. Дальнейшие препирания могут пагубно сказаться на правдивости моей версии.

Лика выходит, я остаюсь наедине со списком и со своими мыслями…

— Он приедет через двадцать минут, — выпархивает из двери через пар минут.

— Двадцать? Мы же хотели ехать за продуктами…

— С ним и съездим.

— С ним съездим…

— Ага! — энтузиазм так и прет, жаль он не заразителен.

Вот жизнь снова сталкивает нас лбами…Или Лика…

— Вы готовы? — Эрнест врывается в мастерскую через минут пятнадцать, с морозным и свежим воздухом. На нем снова пальто, только теперь бежевое… И оно жутко идёт ему. Под ним виднеется белая рубашка… Это прямо-таки беспредел какой-то! Разве может так человеку идти вещи? При чем такие разные, как кожаная куртка косуха и пальто классического кроя…

— Да, — Лика подрывается, мне приходится встать тоже. — Братец, ты никак с похорон едешь?

— Вот, ты дурочка, малая. — немного треплет ее волосы, — Привет, — решил поздороваться со мной? Ух ты, ёжики курносые, он болен?

— Привет, — о, получилось очень даже спокойно, несмотря на все негодование внутри.

— Тогда, поехали. Я не собираюсь возиться с вами весь день.

О, на чем мы поедем, интересно?

Выходим из дома, сразу у двери стоит белоснежный джип дорогой марки. Для меня — неприлично дорогой…

Лика садится вперёд, я лезу назад, Эрнест, конечно, занимает водительское место.

— Держим курс на супермаркет, — командует Лика и смеётся.

— Есть, мой капитан. — подыгрывает ей Эрнест, затем кидает взгляд на меня через зеркало заднего вида и трогается. Или же он просто смотрел назад… Ну да, а я напридумывала…

По дороге Лика затягивает в лесу родилась ёлочка, я стараюсь не отставать и подвываю на бэк вокале. Эрнест воздержался, но вот улыбку скрыть не мог: слишком уж пропитана весельем эта минута.

Он привёз нас в огромный супермаркет, по-джентельменски взял на себя обязанности водителя тележки.

— Это ваш список, — Лика протягивает листок, — а это мой.

— Ваш? — вопрос вылетает одновременно с наших губ с Эрнестом.

Вот что удумала эта девчонка?!

— Ваш. Чо вы так напряглись? Разделимся, будет быстрее.

— Но… — пытаюсь возразить.

— Я уже ушла.

— Лика! — окликает Эрнест.

— Нужно спешить!

— КАСАРИМОВА! — ещё одна попытка остановить ее, но Лика уже скрылась в лабиринте торговых рядов.

— Давай сделаем это быстро, — холодно произношу.

— Сам хотел предложить это. — катит вперёд, я следую за ним. — В этом ряду что-то нужно?

Скольжу взглядом по продуктам, сопоставляю с ассортиментом на полках, затем киваю. Нам нужны маслины. Ищу глазами нужную баночку и нахожу почти на самой верхней полке. Прикол что ли какой-то?! Неужели людям с маленьким ростом маслины не бывают нужны? Тянусь, но мне не хватает ещё очень много. Оглядываюсь в поисках ступенек… Ничего.

— Чего ты там зависла? — Эрнест сдаёт назад.

— Не достану… — шепчу в пол.

— Чего?

— Не достану… — немного громче.

— Что, блин? Я не слышу!

— НЕ ДОСТАНУ Я ЭТИ ЧЕРТОВЫ МАСЛИНЫ! — значительно громче. Люди покосились на нас, как на сумасшедших.

— Ты чего орешь, коротышка? — одним лёгким и непринужденным движением достаёт две заветные баночки и вручает мне, — держи и не кричи. Вот до чего маслины людей доводят.

Кладу их в тележку и иду дальше. Спокойно, Поля, одно дело делаем… Вдох, выдох… Мне совсем не хочется никого убивать.

— С чем связана такая резкая смена имиджа? — спрашиваю невзначай.

— Заметила? — смотрит на пальто. — И как? Мне идет?

— Немного непривычно, но в целом кучеряво.

— Кучеряво? — искренняя улыбка. Давно не видела… — Будем считать это за комплимент.

— Так, а ответ на мой вопрос?

— Двадцать восемь лет — не шутка! Пора становиться серьезным и браться за ум.

— Разве одежда — показатель?

— Начинаю с малого.

Мы медленно прогуливаемся вдоль ряда, беседуем, как двое друзей… Словно между нами и не было того, что было, к сожалению…

— Полин, я хотел сказать… — останавливается. От такого начала разговора захватило дух… замираю на месте. — то, что ты сейчас услышишь — слышали далеко не все. Вернее — никто, наверно… — смотрит в потолок: вспоминает или интригует меня? Негодяй. — Если ты кому-то расскажешь это — я буду все отрицать, учти. — выставляет указательный палец, — В общем, мне дико неудобно, что я сорвался на тебя…Тогда. — ему неловко, ему неудобно, как и мне… — Прости, ты не должна была все это слышать. Мне жаль.

Па-ба-бам… Сердце ускоряет темп, ноги превращаются в камень, а внутри проснулся маленький ежик. Нужно что-то ответить…Что?

— Я тебя прощаю, — выпаливаю на выдохе.

— Тогда едем дальше.

— Стой. — он оборачивается и вопросительно поднимает бровь. Увереннее, Полина. Где это видано, чтоб мы так перед мужиком робели? — Значит, мы все-таки можем попытаться быть друзьями…

— Нет, — отрезает.

— Почему?

— Мне не настолько жаль.

Пф! Что за человек? Неужели от него убудет, если он хоть раз не откажет мне? Ух! Бесит!

— Пойдем, иначе за елкой будете ехать на автобусе.

— Ладно, — смотрю в список, который немного взмок в моих ладонях от волнения.

Мы сейчас не враги, можно хотя бы не бояться встреч с ним — это же тоже результат.

— Ты хорошо играешь, — догоняю Эрнеста, который уже успел отъехать от меня на приличную дистанцию. Он смотрит на меня, не улыбается, не хмурится, не удивляется — равнодушно. — Лика сказала, что ты бросил это…Почему?

— А причину не сказала? Надо же…

— Не надо так.

— Ладно… — отводит взгляд от меня, — Просто не вижу в этом смысла.

— Будто ты всегда делаешь то, что имеет смысл?

— Подловила. — похвально кивает, — только в этом деле гну свою линию.

— Мне показалось, что тебе нравится…

— Тебе показалось, — ледяным и колким голосом. Решаю не продолжать больше вести эту тему, вижу, что она ему неприятна.

— Почему вы не празднуете Новый год с родителями? — складывая в корзину продукты, спрашиваю вновь. Не знаю, что происходит со мной, но мне дико хочется поговорить с ним. Я соскучилась по нашим непринужденным разговорам… Да, есть Эрик… Но сейчас я чувствую еще одну пропасть между ними… Или это только с моей стороны так виднеется и чувствуется?

— Они делают это каждый год в разной стране.

— Почему не берут вас?

— Не слишком ли много “почему”?

— Извини, — наверное, действительно много…

— Нам по двадцать восемь лет. Разве нас можно куда-то “взять”? Позвать — да, но взять…Когда были детьми — летали с ними, а сейчас…Другие предпочтения. Мы собираемся на рождество в родительском доме.

— Понятно, — улыбаюсь. Я получила еще один ответ на свой вопрос. Может, все-таки, нам удастся стать друзьями? По-моему, не так уж и плохо ладим…

— А ты?

— А я всегда делала это с семьей… В этом году придется нарушить традицию.

— Если тебе так грустно от этого, стоит ли?

В самое яблочко. Я и сама не знаю: стоит или нет… Мучаюсь. Скучаю по маме и родным, но с другой стороны… Чувствую, что мое волшебство сейчас где-то тут… Что если я просиреню единственный шанс увидеть сказку и прожить в ней одну ночь?

— Они поймут…

Он просто кивает. Видимо, понял, что сейчас эта тема наболевшая… Нет, у нас определенно есть шанс!

— О, вот вы где, — Лика появляется, как чертик из-за угла с полной тележкой. — У-у-у, все так плохо? — смотрит на наши скудные покупки.

— Все хорошо, — отвечает Эрнест.

— Тогда давайте допинаем этот список и поедем за елочкой! — она обхватывает мою и Эрнеста шеи, притягивает нас и теперь между нами лишь голова Лики. Улавливаю носом знакомые нотки лакоста…Вкусно.

Что же творится в ваших головах, Касаримовы?

До Нового года осталось всего несколько дней: елки продаются везде, где только можно: на дорогах, на площадях, в магазинах, перед магазинами, даже на заправках! По моим подсчетам мы уже проехали небольшой сосновый бор, а все никак не выберем место, где же приобрести этот символ праздника. Лика молчит, Эрнест уверенно ведет машину, мне кажется, он один знает куда мы едем.

Наконец-то мы заезжаем на какую-то огороженную сеткой площадку, где по всему периметру стоят ели, сосны, пихты — всевозможные игольчатые деревья. Да, их много, но не больше, чем мы только что проехали… Вот же странные люди.

Мы выходим и направляемся прямиком в вагончик, который стоит в стороне. Смею предположить, ищем продавца.

Эрнест стучит два раза, затем дверь распахивается и навстречу выходит полноватый низенький мужчина, с лысиной на макушке и седыми боками. Губы обрамляют седые усы и борода, взгляд добрейший, просто светится солнцем.

— Лика! — он удивляется, — Э….

-..рнест, Дядя Сёма, Эрнест.

Мужчина заключает Лику в крепкие объятия, та звонка чмокает его в щетину и висит на шее, что-то щебеча, как птичка.

Затем мужчина подходит к Эрнесту, жмет руку и тоже обнимает. Не так нежно и крепко, как Лику, но так же по-родному.

— А что за милая девушка с вами? — он с интересом смотрит на меня.

— Дядь Сём, это девушка моего брата, — Лика берет на себя знакомство, — Полина.

— Очень приятно, — тихо произношу я. Дядя Сема сначала смотрит на меня, затем на Эрнеста, снова на меня…Он что подумал, что мы…? Блин…Лика!!!

— Взаимно, — улыбается и проводит пальцем по усам. — Вы по делу? Или в гости? Ах, вы же никогда в гости просто так не заезжаете, сорванцы!

— Ну, дядь Сём, у нас дела. — Эрнест оправдывается перед ним, как школьник. Это умиляет. — Мы за елочкой.

— Ну, это всегда пожалуйста. вам какую? Каких размеров? Домой?

— Нет, в мастерскую. Там будем отмечать.

— В мастерской: — удивляется. — А чего так?

— А, это Анжелика позаботилась так о нас, — съязвил Эрнест.

— А что я — то? Все Анжелика! На что вы вообще способны без Анжелики? — вспыхивает та, как спичка.

— Ну, конечно, куда мы без тебя…

— Они всегда такие, — дядя Сема оказывается рядом со мной, а спорящая парочка идет впереди. — И серьезно у вас все?

— У нас? Нет, мы вообще-то не с Эрнестом…Я..Эм…Я девушка Эрика…

— А я разве сказал, что ты с Эрнестом? — улыбается.

Черт! Ну, да… Никто не сказал этого, кроме меня…Неловко.

— Просто я подумала, что вы подумали… — замолкаю. Дальше кроме ахинеи в голову не идет ничего. Глупое волнение, глупая Поля. — извините.

— За что? Не стоит так волноваться, я не ем на обед молодых девушек.

Ага, не переживайте, я прекрасно сама себя пожираю.

— Дядь Сём, куда нам? — Лика оборачивается к нам.

— Налево, дочка.

Мы заходим в ряд, где стоят невероятно пышные елки… Я такие только по телевизору видела. Они вообще настоящие?

Эрнест с Ликой долго скачут вокруг каждой елки: щупают, нюхают, смотрят, чуть ли не на вкус пробуют… Затем пол часа уходит на то, чтоб оплатить выбранную пихту (как оказалось): дядя Сема на отрез отказывается брать деньги, Эрнест отказывается брать елку, если дядя Сёма отказывается брать деньги… Это могло бы продолжаться вечно, если бы Лика не предложила расплатиться за елку тортиком. Как оказалось, мужчина очень любит выпечку. Пока Эрнест караулил нашу заветную елочку, мы сбегали в кондитерскую, которая находилась в минутах десяти ходьбы, купили два больших торта, еще немного пирожных, и пошли обратно.

Такую плату дядя Сема принял с огромной радостью, даже предложил разделить с ним эту огромную гору выпечки, но увы нам нужно было бежать. Эрнест погрузил елочку назад, Лика с какой-то радости запрыгнула туда же, мне пришлось лезть на переднее сиденье. Если у этой девчонки нет в голове какого-то плана, расстреляйте меня на месте! Только вот каков он…

Может, хочет нас помирить? Заметила напряжение между нами и решила дать возможность уладить несколько вопросов…

— Кто такой дядя Сема? — спрашиваю у Лики и Эрнеста по дороге.

— Садовник наших родителей и просто замечательный мужчина. Помещение мастерской принадлежит ему. Он отдал его Эрику просто так. — отвечает Эрнест.

— Он мне понравился, — улыбаюсь.

— Он не может не нравится. — Лика. — Эрни берни, останови у магазина, мы совсем не купили игрушек и гирлянд. Я быстро сбегаю, вы пока посидите тут.

Вот, она опять это делает! Вы заметили?

— Еще раз так меня назовешь, выкину на ходу. — грозно смотрит в зеркало заднего вида.

— Ой, ой, ой…

Эрнест останавливает машину, Лика выскакивает, мы остаемся внутри наедине… Он открывает окно, достает сигарету и зажимает ее губами.

— Не против? — смотрит на меня. Отрицательно качаю головой. Эрнест подкуривает сигарету и выпускает в окно клуб серого дыма. — Мне одному показалось, что Лика себя ведет странно?

— Нет. Околдована идей примирить нас.

— Даже так… — еще один комок дыма срывается с его губ. Как красиво он курит… Отвожу взгляд. Слишком палевно. — Что будешь загадывать в Новогоднюю ночь?

— Не знаю. Еще не думала об этом…

— Я думала девушки помешаны на этом. Ну, жрут пепел, запивают шампанским…

— Просто еще не придумала, что загадать.

Кивает. Снова кивает, словно понял. Или понял реально?

Лика заскакивает в машину внезапно, как кролик, с кучей пакетов и коробок.

Эрнест довозит нас до мастерской, помогает выгрузить все, устанавливает елку у стены, затем наливает себе чай и садится на диван.

Мы с Ликой сразу же начинаем наряжать елку, потому что руки чешутся у обоих… Какие могут быть гости, блюда, продукты, когда тут есть елка, которую наряжать и наряжать! Мы вертимся вокруг нее, развешиваем блестящие шары, снежинки по определенной схеме, чтоб одинаковые цветы не висели рядом, чтоб игрушки шли от самых маленьких к самым большим к низу. Звезду устанавливал Эрнест, потому что мы рисковали завалиться на эту елку со своим гномьим ростом.

Вечером пришли Эмир и Эрик, похвалили нашу прекрасную почетную гостью… Эрнест уехал сразу же, как они появились в дверях. Скомкано попрощался, хлопнул дверью и уехал…Наверное, дела…

На следующий день Лика снова приехала за мной, нужно было помочь перемыть посуду, сделать зоны отдыха, еще мы не успели украсить саму мастерскую. Вновь весь день я провела с ней, домой попала без сил и к ночи. Хорошо, что в пиццерии выходные дали. Так как я у них официантка перелетная, мне не дают такие лакомые кусочки, как новогодние корпоративы. Обязанностей мало, денег в два раза больше… Жаль, мне бы деньги не помешали… Все, что были у меня запасены, я отправила маме. Приказала купить подарок Ваське, себе, сестре… И заодно сказала, что в этом году не получится приехать. Она не расстроилась, посоветовала оттянуться как следует. Да, это моя мама. Знаю, что она скучает, но никогда не поставит свои интересы превыше моих.

Так как денег на платье нет, буду выбирать из своего ассортимента… Хорошо, что хоть подарки дарить не нужно. Лика сказала, что у них вроде как непринято это. Лучший подарок — драгоценное время, которое они проводят вместе.

Чудо-семья, поистине…

Тридцать первого, я Лика и Алиса с раненого утра порхали в мастерской, как пчелки над цветками. Только две вечно жужжали в уши третьей, которая готова была уже проклясть себя за то, что посчитала схлестнуть этих двоих.

После очередной перепалки я не выдержала…

— Сколько можно волком смотреть друг на друга? Или вы расскажите, что произошло у вас, или я вас выгоню сейчас отсюда обоих! — уперла руки в бока, не знаю зачем…Мама всегда так делает.

Молчат обе. Партизанки!

— Ну, как поддевать друг друга — так вы первый, а как объяснить ради чего все — так язык проглотили?

— Давай, Лика, ты же любишь чесать языком, — Алиса сложила руки на груди.

— Алиса, — сверлю ее взглядом. — рассказывайте.

— Она взяла чужое, — бросает Лика.

— Да, что ты несешь? Что я взяла у тебя?!

— Славика!

Стоп…Что?! Славика? Я не ослышалась…

— Не брала я его, а тем более не забирала!

— Ага, рассказывай, — Лика так же складывает руки на груди, и гордо отворачивается от Алисы.

— Кто-нибудь, сожри вас енот, расскажет мне что происходит?!

— Славик должен был быть со мной… — начинает Лика.

— Ага, с чего это? — Алиса перебивает ее, мне приходится снова строго взглянуть на нее.

— В общем, Славик работает в фирме отца… Не в основной, конечно, в филиале… Ну, как-то раз, отец взял меня с собой…Мне было почти семнадцать, — слегка смущается…Да, это очень мало, учитывая на сколько старше ее Славик. — Я влюбилась в него! Правда! Ждала, когда мне исполнится восемнадцать, чтоб признаться ему… Но Славика утащила эта. — взгляд полный недовольства прилетает в Алису.

— Я не при чем, алло! Он сам выбрал меня. А эту сумасшедшая, — теперь очередь Лики получать хлест взглядом, — угрожала мне.

— Ладно, с этим перегнула, согласна…

Какие бабы глупые… Нет, ну серьезно…

— Девочки, неужели срок этой обиды не истек? Столько лет прошло… Алиса рассталась со Славиком, Лика выросла и теперь может спокойно заполучить любого мужчину… Простите, вы обе — такие дуры.

— Это почему еще? — возмущается Лика.

— Вы готовы мириться? — игнорирую вопрос.

— Ну, я вообще-то больше не держу на нее зла, — первая отвечает Алиса.

— Раз она рассталась со Славиком, я тоже не держу на нее зла. — Лика поворачивается к Алисе, я пфыкаю…Неужели, она влюбилась настолько?

Интересно, как там дела у Славика? Давно не виделись, не созванивались… Как и боялась, связь с ним оборвалась вместе с их отношениями…

Девушки пожали друг другу руки, затем мы наконец-то плотно налегли на готовку. Время поджимало, а мы не готовы были совершенно. После их примирения дело пошло куда быстрее… К вечеру все было готово, мы были усталые, но довольные собой до безобразия.

столы ломятся от угощений, зоны отдыха сделано три: одна у елки с пятью подушками, другая вокруг журнального столика, третья вообще в укромном месте в углу комнаты.

На журнальный столик поставили светящийся шар, в котором падают снежинки…Хоть где-то снег идет!

Над зоной в угла развесили гирлянду с крупными шарами: таким образом во всех зонах стало достаточно света.

— Уютненько, — Алиса одобрительно кивает.

— Улетно, — добавляет Лика.

— Очень… — восторженно добавляю я.

Стук в панорамное окно сзади нас едва не выбил из нас живой дух. Мы подскочили, похватались за сердца, прижались друг к другу, как цыплята и медленно повернулись.

За стеклом стояли улыбающийся Дед Мороз, Снегурочка и Олень. Кто из них кто — пока не понятно. Они радостно машут нам хлопушками, затем заводят их у себя на головой и взрывают. Сотни маленьких блестящих кружков вылетают и кружат на ними.

— Ух ты… Это выглядит эффектно… — Алиса.

— Да, они любят хлопушки. — Лика.

— Да нет, я про твоих братьев… Это еще лучше, чем ты мне рассказывала, Поль…

Мы смотрит резко на Алису, та закусив губу любуется отнюдь не видом из окна. Нас с Ликой накрывает волна смеха. Парни стоят, ничего не понимают и растеряно жмут плечами.

Что ж, вечер можно считать открытым.

До Нового года остается два часа, хорошо, что я взяла с собой платье по настоянию Лики… Пока они знакомятся с Алисой все, травят шутки про Новый Год, я наспех принимаю ванную и надеваю платье.

Следующей идет наряжаться Лика, я остаюсь под прицелом восторженных взглядов братьев.

— Ну, это прекрасно, — Эрик. Точно Эрик. Только с оленьими рогами.

— Вау… — Эмир в костюме снегурочки.

Дед Мороз молчит, но тоже пожирает глазами. Вижу, что мой вид утвержден. Небольшая победа.

— Ладно, мне уже пора, — Алиса встает.

Черт, Алису ведь не пригласили… Не красиво. А я не могу себе позволить это сделать — сама на правах птичьих…

— Может, ты присоединишься к нам? — предлагает не особо симпатичная снегурочка.

Алиса смущается…У-у-у-у, да тут же вовсю летают искры.

— Не думаю, что это удобно…

Подруга, перегибаешь с недоступностью.

— Это очень удобно. Если тебе нужно переодеться, я отвезу, — снегурочка настроена очень решительно.

— Хорошо, я буду рада провести с вами вечер.

Вот и кучерявенько!

Эмир с Алисой выходят, братья хихикают и перемигиваются.

— Что-то произошло пока меня не было? — спрашиваю.

— Нет, ничего важного. У нас чуть сахарный диабет не развился от их общения. — усмехается Эрнест.

Вот оно что…

— Когда начнут пребывать гости?

— После двенадцати. Встретят Новый Год в семье, потом улизнут к нам на пати, — легко отвечает Эрнест. Наше напряжение пропало окончательно.

— Значит, встречать будем только мы?

— Нет, еще мои братья и сестра, — отвечает он. Шутка, просто невинная шутка, а щеки запылали огнем. Эрик… Увлеченно ворует тарталетки и не смотрит на нас вовсе.

— Ну, как я вам? — из дверей очень вовремя выскакивает Лика, искрящая, как гирлянда на елке.

— Как всегда… — скучно кидает Эрнест.

— Это как?

— Как-будто тебя нам ворона принесла.

— Пф! — показывает язык. — А где Эмирчик?

— Поехал на дом-2 строить любовь.

— В смысле? Он с Алисой? — Эрнест кивает, — ого… Так, Полина, нам нужно написать желание на листке, сжечь его и выпить пепел.

— Я же говорил, — прыскает со смеху Дед Мороз.

— Молчи, — шипит она. — Поль?

— Да, давай, — она тянет меня за руку к столу, где уже готовы листки и ручки.

— Только жечь и пить под бой курантов!

— Лучше думай, Полина, не ошибись с желанием. — подначивает Эрнест. Вдох — выдох…Чего я хочу?

Смотрю в окно: огоньки отражаются на стекле, прыгают, как солнечные зайчики…О, придумала!

“Хочу, чтоб пошел снег” пишу, и складываю бумажечку.

Эмир с Алисой приезжают за пол часа до двенадцати, когда мы уже вовсю готовимся. Вместе перекусываем, смеемся.

Две минуты до боя: смотрим речь президента по телевизору, открываем шампанское с брызгами и свистом, как положено.

— Дайте зажигалку! — кричит Лика. — Где Эрнест?

— Да тут я! Оглушишь меня!

— Сейчас еще и кантужу, если зажигалку не дашь!

Эрнест достает зажигалку, подпаливает записку Лике, затем мне. Ждем, пока она сгорит до пепла, бросаем в бокал и выпиваем до дна под бой курантов.

Крики поздравлений, все обнимаются по очереди.

Последним ко мне подходит Эрнест, обнимает и шепчет:

— Надеюсь, ты загадала что-то стоящее, потому что я загадал, чтоб твое желание сбылось.

Не успеваю ничего сказать, его вырывает Лика, обнимает с визгом, расцеловывает. Ко мне уже подходит Эрик, одаривает поцелуем в щеку, а я молчу…Слова застревают в горле… Меня словно порализовало… Раскалдуйте меня кто-нибудь.

9

Душно, жарко и неудобно, словно меня заковали в цепи. Разлепливаю глаза: вижу перед собой спину Лики. Немного приподнимаюсь: лежим на полу, на подушках, на мне чьи-то руки… Оборачиваюсь тихо, чтоб не разбудить спящего — Эрнест. Точно. Даже шапку Деда Мороза не снял. Осматриваюсь: на диване спит Алиса в объятиях с Эмиром, Эрик валяется под елкой, сжавшись в клубочек. Больше никого нет, на мой первый пьяный взгляд.

Аккуратно беру руку Эрнеста, убираю с талии, затем поднимаюсь, ложусь по другую сторону от Лики и снова засыпаю.

— Ребята! Вставайте! — Лика трясет меня за плечи, разворачиваюсь утыкаюсь лицом в подушку. Не хочу я вставайте, я хочу спать. — Там столько снега!

Снега? Где там?

Приоткрываю один глаз, смотрю на восторженное лицо Лики.

— Серьезно, — подтверждает она.

— Малая, свали, — прямо у меня под боком забасил Эрнест. Черт, да мы же с ним в обнимку лежим.

Резко подскакиваю и отползаю. В голове зазвенели миллион куполов…Кто-то перебрал вчера.

Все еще спят, кроме Лики…

— Ну, посмотрите же! — она кивает на окно.

Перевожу взгляд… Мать моя волшебница! Сколько выпало снега! Наплевав на свою боль в висках, подскакиваю и лечу к окном. Прилипаю к нему, прямо как в детстве, осматриваю каждый сугроб, каждую снежинку, которая грациозно кружится в воздухе…

Рядом уже стоит потирая лоб Эрнест: его зрелище не так сильно вдохновило, как меня.

— Здорово, теперь можно идти спать? — спрашивает у Лики, которая за руки пытается оттащить Алису от Эмира. Дохлый номер, они не шевельнулись даже.

— Наро-о-о-од, — ой, как громко, мы с Эрнестом схватились за головы, Эрик подскочил, Алиса и Эмир лениво открыли глаза, — пойдемте играть в снежки!

— Пойдем, я закопаю тебя в первом сугробе, — Эрнест подхватывает голосящую Лику, тащит ее по коридорчику на улице, и скидывает ее прямо на снег, садится сверху и начинает закидывать снегом.

Улыбаюсь им из окна.

— Пойдем, меня подталкивает Эмир, — мы с ним выходим, Алиса и Эрик не торопятся.

В меня сразу же прилетает снежок посланный рукой Эрнеста. И не абы куда, а прямо-таки в лоб. Освежающая масса сползает с моего лица, падает на грудь, на платье…

— У-фффф, какой я меткий, — хвалится.

Захватываю рукой снега, комкаю и посылаю его в Мистера Самомнение. Снежок разлетается в крошки на его затылке.

Эмир перестреливается с Ликой, Эрнест смотрит на меня так, словно прямо сейчас будет месть… Он медленно надвигается ко мне, грозный, как туча… Попутно снимает с себя черный пиджак… Подойдя протягивает мне.

— Надень.

Послушно натягиваю его на себя… Зачем?

Не успеваю предположить, как он одним моментом сваливает меня на снег, заводит мои руки у меня за головой, держит их одной рукой, второй зачерпывает снег.

— Что нужно сказать мне? — глаза с дьявольским огоньком сверкают ярче снега.

— Что я такая же меткая, как ты? — хохочу.

Немного холодной массы падает на лоб.

Морщусь.

— Даю тебе еще одну попытку.

Что нужно сказать? Я откуда знаю? Что у меня пятая точка промокла до трусов?

Отдаленно слышится смех Лики, шуточные угрозы Эмира… Эрнест смотрит мне в глаза и даже не переживает на тот счет, что остальные могут надумать лишнего…

Что сказать?

— Я загадала снег…

Улыбка коснулась его лица.

— Серьезно? Ты потратила наше желание на такую ерунду?

Наше…

В следующую секунду Эрнест сбит воинственной Ликой…

— Не издеваться над моей подругой, — она сидит сверху и отчаянно закидывает его снегом. Он мог бы одним движением скинуть ее, воткнуть в сугроб, но лежит и терпит. Вот такая она — братская любовь.

— Вставай, а то заболеешь. — Эрик протягивает мне руку.

Не ощущаю холода. Только бесконечное тепло вместе со счастьем. Но я все же поднимаюсь, одеваю куртку, которую он вынес… Затем мне прилетает в ногу снежок от Читы Эмира и Алисы, которые самодовольно отдают пять друг другу.

— Лика, ты мне поможешь? — подмигиваю.

Та встает с Эрнеста, оценивает ситуацию и кивает.

Мы одновременно зачерпываем снег, и отправляем снежки прямо в голубков. Цели поражены и теперь вытирают друг другу лицо. Только собираемся порадоваться победе, как в затылок прилетает еще один снежный ком… Смотрю на Лику, та тоже убирает из волос холодную массу. Где эта сволочь?

Эрнест и Эрик стоят сзади и загадочно смотрят в небо. Не хватает еще засвистеть, чтоб окончательно “снять” с себя подозрения.

Не договариваясь бежим на них и сбиваем их своими телами.

А дальше все кружится, все вертится, мы куда-то катимся, снег залезает у уши, глаза, нос рот…Ух, как раз пить хотелось…

— Эй, вы там живы? — голос Алисы прилетает откуда-то сверху. Отлепляюсь от тела, которое так плотно прижалось ко мне и осматриваюсь: ух, да мы немного съехали со склона.

— Да! — кричит Эрик…От него подозрительно пахнет лакостом. Черт, да это же Эрнест… Как я могла их перепутать? Хотя, мы разве смотрели на них? Неслись, закрыв глаза.

— Тогда получайте! — Лика, Алиса, Эмир и Эрик начинают закидывать нас градом из снежков. Прикрываюсь рукой, чтоб не попало по лицу, пробираюсь наверх, но все время скатываюсь.

— Давай, помогу. — протягивает руку Эрнест, ему удалось взобраться повыше меня.

Неуверенно кладу свою руку… Его ладонь кажется теплой по сравнению с моей ледяной.

— Ты замерзла?

Снежный дождь созданный нашими друзьями продолжает сыпаться на нас сверху, но нам не особо есть до него дело.

— Нет. — немного вранье. Или много…

Он тянет меня выше, мы метр за метром преодолеваем расстояние и когда оказываемся рядом с ними, то жестоко мстим: Лику втыкаем головой в сугроб, Алису с Эмиром отправляет в полет, куда только что свалились сами, а Эрика свалилии присыпали снегом до шеи.

Да, нам не по пятнадцать лет уже, но такого удовольствия я не получала уже давно… Никакие новые модели телефонов, деньги, мальдивы не заменят простого счастья: залепить снежком в чье-нибудь наглое лицо.

— Народ, объявляю перемирие. Пойдемте пить чай, а то я кажется потерял мизинец. — собирает всех Эрнест.

Мы соглашаемся, отряхиваемся от снега насколько это возможно, и бредем насквозь промокшие в мастерскую. Холодные, голодные, с чугунной головой, зато светимся изнутри…

Мы с девчонками сразу же отправляемся в ванную, где стаскиваем с себя платья. Хочу надеть свои вещи, но жалобно скулящая Алиса с постукивающими зубками выпрашивает у меня их.

Лика натягивает чей-то свитер, мне протягивает рубашку.

Ну, делать нечего — придется одевать.

Натягиваю сухую приятную одежду, затем мы идем на аромат вкусного кофе…Кажется, я знаю кто его готовил.

Кружки уже стоят на столике, ребята с красными носами, с голыми торсами (!) сидят рядом.

— Неплохо выглядите, — оценивает Эмир.

Мы присаживаемся по другую сторону стола. Запах кофе пленит мой разум и я не могу уже ни о чем думать, кроме как о том, что я соскучилась по этому напитку. До выкручивания суставов, до тряски соскучилась… Делаю глоток и горечь приятно обжигает горло. М-м-м… Ради этого стоит жить.

Ребята старательно пытаются воспроизвести события ночи, я просто наслаждаюсь кофе. Растягиваю каждую минуту, смакую каждый глоток…

На плечи падает плед, оборачиваюсь — Эрик.

Присаживается рядом, кладет руку на плечи, притягивает к себе. Еле чувственный поцелуй касается моих волос…

Смотрю на стол, на свою кружку.

“Не поднимай глаз, Полина! Не смотри!” — приказываю сама себе.

Эрик встает через минуту, уходит… Долгие касания — не для него. Помню.

Осмеливаюсь поднять глаза и встречаюсь с Эрнестом. Не стесняясь смотрит… Чем переполнен этот взгляд?

Не знаю! Не могу разгадать эту темноту! Просто начинаю вновь падать в пропасть этих глаз, схватиться не за что… Отвести взгляд — нет сил. Смотрю.

— Мне уже пора, — он первый прерывает наши переглядки.

— Куда? — Лика оттапыривает губу. Секретное оружие пошло в ход.

— Нужно заскочить домой, потом отправиться в клуб: посмотреть, не сожгли ли его за эту ночь…

— Ты еще работаешь в клубе? — Эмир удивлен, словно вовсе не в курсе дел брата.

— Да, заезжай как-нибудь, посмотришь, — Эрнест встает. — всем счастливо оставаться.

Он натягивает мокрую рубашку, которая липнет к нему…

— Поль, может отдашь Эрнесту его рубашку? — спрашивает Эмир.

Смотрю на рубашку, которая на мне, затем на Эрнеста, потом на Лику…Улыбается!!!

— Конечно…Сейчас переоденусь, подожди.

— Не стоит. Так даже лучше. И душа не надо.

— Давай, поедем домой я сразу отдам тебе? — да, я хочу домой. Хочу и все!

Он вопросительно поднимает бровь, смотрит сквозь меня, оборачиваюсь — Эрик.

Дура, как я могла такое ляпнуть? Идиотина. Чем занят мой мозг, когда я разговариваю?

— Если не сложно, подвези Полину домой, — говорит мой парень!

Лика от удивления аж рот открыла..

— Хорошо, собирайся. — он натягивает пальто, — я жду на улице. — выходит.

Иду в ванну, забираю мокрое платье, прощаюсь с Эриком (спокойным, как пульс покойника, Эриком), с девочками, обуваюсь и выхожу.

Эрнест стоит около машины и курит.

— Не слишком ли легко одета?

Смотрю на свои голые ноги… Наверно, но что мне сделать?

— Нет, — отвечаю и иду к машине.

Он выбрасывает окурок и садится тоже. Сразу же клацает несколько кнопок и из печки начинает дуть теплый воздух. Под попой начинает теплеть тоже… Слишком теплеть…

Когда до дома остается минут десять, я уже не выдерживаю. Нужно срочно потушить этот пожар моей пятой точки!

— Окорочка готовы, можно выключать, — говорю.

— Чего? — не понял моей аллегории водитель.

— Тут, — указываю пальцем на сиденье, — слишком горячо…

— А, извини, — щелкает снова кнопочку и жар прекращает терзать мою попу.

Молча поднимаемся на лифте, молча выходим и лишь у двери нахожу в себе смелость:

— Может, зайдешь? Я переоденусь и сразу отдам рубашку…

— Давай, ты мне ее просто подкинешь в шкаф…

— Хорошо…

Вот и поговорили. Вот тебе и стали друзьями… Что же тебя так во мне не устраивает?

Естественно придя домой, я не спешила возвращать Эрнесту его рубашку. Ещё часок потаскала ее дома, покрутилась у зеркала — мне идёт больше! Определённо! После того, как последние остатки лакоста исчезли с вещицы, я все-таки переоделась в свою одежду, и подложила рубашку ему в шкаф. Так он вроде бы просил.

Первое января. Чем себя занять? Чем развлечься?

В сумочке зазвонил мобильник.

Кому я могу понадобиться?

“Анжелика”

Вот это фокус… Может, я забыла чего?

— Алло, — отвечаю.

— Ты дома? — без прелюдий, сразу в лоб.

— Да…

— Сейчас приеду.

Сбросила.

Черт, что могло случиться? Зачем она едет?

И даже не подготовиться никак к разговору — от неё не знаешь чего ожидать!

Пока не приехала Лика, металась по квартире, как раненный испуганный зверь…

— Одна? — спрашивает, проходя в дом.

— Да…

Кого она ждала тут?

— Отлично. Давай тогда договоримся, что сейчас разговор будет искренен на сто процентов.

— Хорошо… — что она вновь задумала?!

— Тебе нравится Эрнест?

А, так вот к чему клонит моя подруга…

— Ладно, можешь не отвечать. Это видно. Мне достаточно того, что ты не отрицаешь.

Чего?! Я ещё не успела даже обдумать вопрос…

— Если ты расстанешься с Эриком и начнёшь встречаться с Эрнестом — это не будет смотреться по-скотски.

— Стоп! Остановись… С чего вдруг в твою голову пришла такая ахинея?

— Я ошиблась, Полин… — пронизывающе смотрит в глаза, — помнишь, когда говорила, что интерес угас так же быстро, как появился?

Помню, как же такое забыть… Киваю.

— Я дура, и не понимаю, как могла не заметить то, как он смотрит на тебя.

— Да, как?! — не выдерживаю. — он даже не собирается быть со мной другом!

— А ты бы стала мучать себя дружбой с человеком, в которого влюблена?

— Нет…Да… Я не знаю!

Черт, зачем она путает у меня все в голове? С чего она вообще взяла, что он влюблен? Боже, какой идиотизм…

— Полина, — берет меня за руку, — подумай хорошо, что ты действительно хочешь…

— Лика! Разве не он сдал меня сам Эрику? Разве не он сказал, что ему надоело со мной возиться?!

— Не спеши винить его. Ты не знаешь много…

— Так скажи! Почему не винить?! — голос срывается на крик, нервы сдают…

— Не могу! Ты должна узнать это не от меня. Дай ему шанс…

— Дать шанс?! О чем ты?! Я встречаюсь с Эриком! Эрнест не хочет знать меня. Хочешь знать, о чем мы говорили на дне рождении? Он сказал, что мы никогда не будем друзьями и велел убираться!

— Я знаю, — сжимает руку. — он впервые в жизни пришёл ко мне поговорить… Полина, я так ошиблась… Если мои слова хоть как-то повлияли на твоё решение: с кем быть — прострелите мне язык!

— Боже, у меня голова пухнет… Ты серьёзно?

— Да! Я не призываю тебя решать что-то прямо сейчас — просто иди и поговори с ним.

Ага, не призывает. Она ногами выталкивает меня в объятия к Эрнесту!

— Прямо сейчас? — поднимаю бровь.

— Зачем терять драгоценное время, если можно пойти прямо сейчас?

— Думаю, Эрик…

— О нем не беспокойся! Он поймал музу за хвост, воспылал какой-то идей и ушёл с головой в творчество.

Вот как…

— Он в клубе.

— Кто?

— Эрнест.

— Лика! — легонько пихаю в бок. — вообще-то Эрик — тоже твой брат.

— Ты его любишь?

Вот, почему она такая?! Лупит вопросами своими наглыми и не стесняется…

Люблю ли я его? Вот ещё будучи с ним незнакома — была уверена. Встретившись с ним — не разочаровалась, нет… Просто вдруг мечта выпорхнула из моей груди, а дальше что?

Может, я была всего-то влюблена в его творчество?

— Не знаю… — выдавливаю из себя.

— Тогда, ты даже себя не предаёшь. Сходи к нему.

— И что я ему скажу?

— Ну, начни так: ” Хэй, привет, дружище. Как насчёт пропустить по коктейлю?”

— Глупее ничего не слышала, — смеюсь.

— Ну, извини. Мне сложно придумывать подкат для своего брата!

— Мне кажется, это неправильно.

— Потом будем думать — какого это, а пока: собирайся и я отвезу тебя.

— Я ещё не дала своего согласия!

— Твоего отказа я тоже не услышала, так что жду. — встаёт со стула и выходит.

Гадюка…

Нет, конечно переться сейчас к нему глупо, но я никогда особо умом и не отличалась. И я же не собираюсь изменять Эрику! Так, поболтаем…

Оправдавши себя перед собой же, встаю и иду собираться.

Лика ждет у двери, а дождавшись, улыбается так самодовольно и самоуверенно, что хотелось развернуться и разрушить ее планы хитрые!

Она довозит меня до входа в “Три колибри”, желает удачи (на кой она нужна мне?) и уезжает.

Удачно прохожу через фейс-контроль, пару раз построив глазки охране, затем иду по памяти… Куда там меня тащил в прошлый раз Эрнест? Поднимаю на второй этаж, прохожу мимо вип столиков, нахожу коридор…

Вот же она! Вижу заветную табличку.

Стучу в дверь — ответа нет.

Ещё раз — снова тишина.

Затем бесцеремонно открываю дверь и вхожу. Пусто. Вздыхаю… И что дальше делать? Такого развития событий я не ожидала… Прохожу к столу. Изучаю взглядом все, что лежит на нем…

— Надо же, я думал мне показалось…

Резко оборачиваюсь, задеваю рукой рамку с фото, та летит на пол и с визгами разбивается. Собираюсь идти, чтоб поднять ее, но громкий приказ Эрнеста заставляет остановиться.

— Замри! Я сам! — подходит к столу, звонит кому-то… — Валентину Степановну в мой кабинет срочно. — кладёт трубку.

— Извини… — виновато смотрю на прозрачные осколки стекла, которые разбросаны по всему полу.

— Ладно уж… Зачем пожаловала, беда?

— Подумала, что тебе будет грустно осознавать, что ты один первого января на работе. Пришла поддержать.

— Я не один. У меня тут в подчинении целый штаб.

— Твой штаб никогда не скажет тебе, что от тебя нестерпимо несёт табаком.

— Верно…

— Я присяду? — киваю на диван.

— Конечно. Только не сломай там ничего.

— Да, куплю я тебе новую рамку — не ной только.

— Конечно, купишь! И я это даже не обсуждал!

— С тобой крайне убыточно дружить… — сажусь на диван.

— Мы не дружим! — исправляет он меня.

В открытых дверях появляется женщина лет пятидесяти. По формесмею судить, что она уборщица.

И не ошибаюсь, так как она без слов и указаний нападает на кучку стекла, сметает ее в два счета и уходит так же тихо, как появилась.

— Тебя пугает слово ” дружба”? — спрашиваю.

— Меня пугает твоя настойчивость, — садится за свой стол.

— Юлишь.

— Нет. Просто меня от него тошнит.

— Тогда, давай не будем дружить, будем просто общаться…

— Общаться? — подпирает свой подбородок рукой. — Готов попытаться, если ты пообещаешь мне одну вещь.

Начинается…

— Предлагай свои условия.

— Один день ты — в моем распоряжении.

— Эм… — в шоке! Честно! — зачем?

— Не задавай лишних вопросов! Да или нет?

— Есть какие-то рамки?

— Нет! Полина, не занудствуй! Да или нет?

— Ладно, но…

— Отлично! Итак, дружбан, что делать будем? Клеить телок?

— Телок? — прыскаю со смеха.

— Что смешного? — Хмурит лоб.

— Просто ни разу не видела тебя с девушкой. А я твоя соседка — хоть раз, но должна была что-то лицезреть… Услышать хотя бы!

— Необязательно водить их домой, чтоб выпустить пар.

— Да? В подъезде выпускаешь свой ” пар”? — делаю кавычки в воздухе.

— Почему же… Есть места удобнее, — выразительно смотрит на диван. О чем это он? Окидываю взглядом диван, затем его, затем снова диван… взглядом спрашиваю ” серьёзно?”, и он понимает, потому что в следующую секунду кивает и добавляет: — пол часа назад.

Подлетаю, как ошпаренная, браня Эрнеста всеми матерными словами… Зачем такое говорить вообще?!

Он хохочет, с забавой наблюдая за тем, как я пытаюсь отряхнуть джинсы от невидимых следов разврата…

— Мало ли, чем болеют твои девушки…

— Я пошутил, — снова смеётся.

Идиот!!! Почему он такой идиот?!

Иду быстро к его столу, упираюсь ладошками в поверхность и нависаю над ним.

— Ты глупо шутишь. — шиплю.

— Надо поучиться этому у тебя. Кстати, я закончил здесь все дела, можем ехать домой…

Не хочу домой! Не надо!

— … или можно придумать что-то интереснее.

Вот, Бог есть! И он иногда подкидывает этому парню в голову неплохие идеи.

— Например? — спрашиваю ради формальностей… Сейчас, если честно, готова ехать с ним хоть на Аляску пингвинов пасти.

— Ну, будет для тебя сюрпризом… — слишком много огоньков в глазах… Что задумал этот шумоголовый? — Едем?

Киваю! А что остаётся? Эти Касаримовы любят загонять меня в угол.

Выходим из клуба, затем куда-то едем долго… За город, по снежной трассе… Куда он везёт меня?! Играть в охоту? Он охотник, а я лось?

— Знаешь, мне немного страшно… — признаюсь.

— Это нормально. Ты едешь с незнакомым мужиком, черт знает куда, черт знает зачем…

— Умеешь утешать.

— Знаю.

— Как долго ты ещё будешь звать себя незнакомым мужиком? Мы знакомы уже почти полгода!

— Полгода?! Черт, да я крепкий орешек.

Пфыкаю и закатываю глаза. Раздутое самомнение на черепную коробку не давит, интересно?

Машина сворачивает налево с трассы и вот тут я окончательно задрожала, как заяц! И дрожала до тех пор, пока мы не въехали в огромные ворота, где уже стояло несколько машин. Тут есть люди…Уже хорошо, если это не клуб анонимных ганибалов или маньяков, например…

Впереди огромный экран…

Черт! Да это же самый настоящий кинотеатр под открытым небом! Вырви мне, ворона, глаз…

— Ты будешь попкорн? Кофе?

Киваю. Он выходит, направляется к ларьку, я же пялюсь вперёд и не могу понять: мне это снится? Если так, введите меня в кому, я не хочу просыпаться!

Эрнест возвращается через минут десят с ведерком и двумя стаканчиками.

— Взял чай. Кофе тут пить — опасно. Мне кажется, они заваривают землю с сахаром. — протягивает мне. Принимаю и благодарю его. — Если хочешь, можем выйти.

— Хочу.

— Тогда пойдём.

Выходим из машин, блин… а где же сидеть? Не подумала!

— Секунду. — Эрнест лезет в машину, достает плед, сворачивает его в несколько раз, и кладёт на капот. — полезли?

— Туда?!

— Да. Он ещё тёпленький. Возможно, даже не отморозим свои прекрасные попки.

— Ты уверен? — скептически смотрю на него… Наверняка капот этой машины стоит больше, чем три мои жизни…

— Насчет своей — да. А вот твою видел всего раз, и то в темноте, так что, чтобы заверить точно — нет…

— Что?! Ты видел мою попу? — шиплю и стукаю пальцем в грудь.

— Может, мы уже полезем? Фильм скоро начнется!

— Ладно, но мы еще вернемся к этому разговору и тогда, ты обязательно получишь по голове! А пока, давай, подсади меня…

— Наглая, — усмехается, но берет за талию и помогает. — Да, ставь же ты ногу, думаешь легкая такая?

— Скользит!

— Знаешь, беру свои слова назад! Попа-шикарная!

Больше книг на сайте – Knigolub.net

Только сейчас чувствую, что его руки переползли и уже поддерживают меня прямо под ягодицы!

— Касаримов, я убью тебя!

Ставлю ногу на капот, Эрнест отпускает меня, и нога предательски скользит… Лечу назад, да прямо на Эрнеста! Плюхаемся на снег, из груди моей подушки вырывается сдавленный стон.

— Ты сломала мне ребра.

— Достойная плата за твои распущенные руки… — лежу на нем, слышу дыхание, биение сердца, ненавязчивый аромат лакоста с табаком…

— Знаешь, ты не только горячая штучка, но еще и весомая…

— Второй раз за час намекаешь на мою полноту! Я скоро поверю в это!

— Нет, ты поверишь только тогда, когда я принесу тебе снимок своих сломанных ребер!

— Ха-ха-ха… — закатываю глаза от раздражения.

— Так и будем лежать? Я, конечно, не против, но мне не видно фильма…

— Ой, извини..

Поднимаюсь с Эрнеста, помогаю ему отряхнуться от снега, затем делаем еще одну попытку оседлать коня железного.

Она оказывается удачной.

Мы уселись на пледе, установив попкорн между нами и стали вникать в сюжет фильма.

О, кстати, кино то немое оказалось. Чудо, не правда ли?

— Почему ты не ешь попкорн? — шепчу.

— Почему ты следишь за тем, что делаю я, а не смотришь в фильм? — шепчет в ответ.

— Я так не могу, открой рот. — не отводя от экрана глаз продолжаем разговор.

— Ладно… А-а-а..

Беру попкоринку и наугад кормлю его.

— Ты суешь попкорн мне в нос.

— Извини… — опускаюсь ниже и попадаю в цель!

Вот так мы просидели пол фильма: я кормила его с руки, периодически тыкая в глаз, в нос и другие незащищенные отверстия. Затем пошел снег. Пушистый и мягкий, как лапы котика, но холодный…

Эрнест приказал перебраться в салон, где мы уже досмотрели фильм.

Затем была дорого домой.

Скучная, тоскливая, но с приятным теплом внутри от вечера.

— Ты оказывается романтик, — говорю, когда мы уже стоим каждый у своей двери.

— Да, один раз я даже цветы дарил девушке.

— Ого! Парень, остановись, хватит меня удивлять!

— Правда, той девушкой была мама… А цветы сорваны со школьной клумбы…

— Это многое объясняет, — улыбаюсь. Хочу улыбаться. Хочу петь и плясать. — Спасибо за вечер.

— Не за что, не забудь о нашем договоре. Ты скоро понадобишься мне. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Захожу в квартиру, закрываю дверь и сползаю по ней. Хочется кричать от счастья!

Вспоминаю об Эрике… Теперь хочется биться головой о стену… Ну, я же ничего лишнего не позволяю себе… Мы просто общаемся…Да…

— Полин, какой же крутой! — Алиса сидит на моей кровати, а я пытаюсь уловить нить ускользнувшего сна. Зачем я вообще пошла открывать дверь? Последний выходной, так хотелось выспаться! Выкуси, Поля… — Вот, все, как я и хотела! Красивый, как твой сосед полубог… — Как? Хах! Одно лицо, я бы сказала. — и серьезный мужчина! Не такой легкомысленный, как Эрнест… — Пф! Нет, вы слышали? Много ты знаешь, девочка, о Эрнесте… — Я, по-моему, влюбилась… — закручивает свою прядь на палец.

— Дико рада, — мычу в подушку. — Давай поговорим через часок другой?

— Что ты за соня? — самым наглым образом срывает с меня одеяло! Обидно, но не смертельно…Сворачиваюсь в комочек. Дальше из-под моей головы резко исчезает подушка, — Полина!

— Что? — сажусь и испепеляю глазами наглющую морду подруги.

— А как у вас дела с Эриком?

— Все замечательно! — пожимаю плечами. Что у нас может быть? Вот, правда он не звонил еще ни разу…Но Лика сказала же, что у него там муза, все дела…

— Просто мы вчера с Эмиром заезжали к нему в мастерскую вечером…

— И? — вот, что она хочет сказать мне?

— Там Эрик рисовал…

— Это нормально, он художник!

— Ну да…Ну да…

— Алиса! — рычу, — что ты хочешь сказать?

— Тебе лучше увидеть это!

— Алиса!

— Меня ждет работа! — вскакивает и направляется к двери. Догнать ее мне не удается, можно было бы бежать по подъезду, но моя пижамка еще не готова к выходу в свет.

Бреду обратно в спальню…Чертовищина! Зачем люди так поступают? Вот, неужели, они не знают, что любопытство опаснее пули? Рррр!

Иду в ванну: умываюсь, чищу зубы, раздираю колтуны на голове… Мда, ну и видок нынче…

Набираю полную ванну горячей воды и прыгаю туда, чуть ли не бомбочкой. Приятное тепло укатывает меня, как плед, расслабляюсь и прикрываю глаза…Готова провести в этой ванной всю свою жизнь.

Но вода остывает, голова тяжелеет от мыслей… Нет, как такое терпеть можно?

Одеваюсь, натягиваю шапку на мокрую голову, куртку, сапожки и выскакиваю из дома. Я должна то-то сделать…Что-то обязательно должна сделать!

Резко открываю дверь подъезда и налетаю на чью-то твердую грудь.

— Извините…

— Ничего… — поднимаю голову — Эрнест! — ты куда собираешься идти с мокрой головой? Там вообще-то зима.

— Я знаю, просто хочу прогуляться.

— Настолько сильно, что даже голову высушить не потрудилась? — наклонил голову на бок и сканирует меня взглядом.

— Эрнест… Отвези меня в мастерскую, пожалуйста. — на выдохе тихо, едва слышно…Неудобно просить его, но мне катастрофически нужно туда. А ехать на такси — даже адреса не знаю!

— В мастерскую? — насторожился. — Что-то случилось?

— Обязательно что-то должно случиться, чтоб я поехала к… — осекаюсь. — Эрику?

— Да нет…Ну, поехали. — кивает головой на белый джип у подъезда.

Едем молча… Эрнест напряжен, хмурит брови, сжимает челюсть так, что на лице играют желваки…А я что? Я рассматриваю свой маникюр. Такой он интересный…

Как только машина останавливается перед мастерской — выскакиваю, благодаря на лету Эрнеста. Незачем ему все объяснять.

Берусь за дверную ручку, немного медлю… Ну, что там такого страшного может быть, что Алиса не могла мне сказать?! Огнедышащие драконы? Клубки змей?

Дёргаю дверь и вхожу…

Нет… Драконов не вижу, змеи тоже, вроде, не шипят… Есть только сидящий перед мольбертом Эрик, который в той же рубашке, что и был на Новый год…Только она уже изрядно помялась и испачкалась в краску… А ещё есть голая девушка стоящая напротив него… Стоп! Голая баба!!!

Так предполагаю, что это натурщица…

— Привет, — уведомляю о своём появлении всех, но мое приветствие игнорируется. Никто и бровью не повёл. Я стала невидимкой? Мой голос слышен только дельфинам? Или это какая-то акция ” проигнорируй Полину”?

Я уже представляла, что однажды мне придётся встретиться с такой ситуацией… Много думала о том, как я себя поведу. Всегда казалось, что сразу же буду сожжена внутри едкой ревностью… А сейчас?

— Привет! — громче. Мне удаётся достучаться до их сознаний, две пары глаза секунду смотрят на меня, затем снова возвращаются в былое положение. Эм… Веселенькая ситуация однако.

Значит, голос все-таки слышен…А вот с изображением могут быть проблемы, раз меня не удалось удержать в поле зрения больше чем несколько секунд…

Итак, каковы мысли на этот счет?

Во-первых, я предполагала, что однажды такое могло быть. Только правда мои предположения были сметены наивной мечтой о том, что я могу сама заменить Эрику всех женщин, во всех делах…

Во-вторых, почему мне не хочется разорвать эту обнаженную красоту в клочья? Пытаюсь прислушаться — нет, ревности нет. Абсолютно…

— О, как… — не заметила, как вошел Эрнест. — Ну, ты же не рассчитывала на другое? Кто, как ни ты, знаком с творчеством Эрика….

Это он так успокоить меня пытается?

— Хэй, народ, — он громко хлопает в ладоши. Девушка и Эрик оживают: она улыбается, он поднимает бровь.

— Полина? — удивляется, будто только заметил. Смешно… — Привет…Я тут…

— Я поняла. Мы тогда не будем мешать вам.

— Прекрасно. — он снова возвращается к мольберту, забыв о нас. Да, не пытается остановить меня, объяснить, успокоить…

Выхожу на улицу, схватив Эрнеста за руку: что беспокоить их? У них там така гармония, что даже не ловко, что мы побеспокоили их.

— Домой? — спрашивает, подкуривая сигарету.

Киваю.

Он делает две больших затяжки и посылает окурок в сугроб.

— Ты хочешь что-то спросить? — он смотрит на меня, словно переживает…

— Неа, — отрицательно качаю головой.

— Почему?

— Не знаю. Что спрашивать? Все итак понятно…

— Вот, вы девушки все такие. Ваше “понятно”, означает то, что вам ничерта непонятно! Спрашивай!

Ладно, если сам настаиваешь, пожалуй воспользуюсь твоей добротой.

— Сколько их было?

— Одна. Он с Идой с самого первого дня.

Не знаю, что лучше: когда у твоего парня одна натурщица, которую он видит уже лет…много! Или когда их было много…

— У них что-то было?

— Они почти восемь лет общаются! Он видел ее голой столько раз, что я за всю свою жизнь столько девушек не видел… Конечно, было!

Ну, вот. Они спали. А может, даже спят… И, сердце, что мы чувствуем? Давай, постучи хотя бы ради приличия в полтора разика быстрее… Ну, же… Нет. Глухо.

А ведь вообще-то, он был нашей мечтой на протяжении долгих лет!

— Хорошо, а сколько было у Эрика девушек? Ну, нормальных…

— Нормальных? — усмешка. — ни одной. Какая нормальна девушка захочет быть с ним?

А вот это уже камень в мой огород! Могла бы еще спорить и спорить, только мы уже подъехали к нашему двору.

— Спасибо, — благодарю. Открываю дверь, а Эрнест продолжает сидеть. — ты не идешь?

— Нет, у меня еще дела. Кстати, помнишь твое обещанный мне день?

— Да…

— Послезавтра будь готова.

— А что мы…

— Не задавай мне вопросов!

Улыбаюсь и выхожу. Послезавтра, так послезавтра… Вряд ли ему удастся удивить меня еще больше, чем уже удивил.

Только поднимаюсь на свой этаж, как в кармане вибрирует телефон. Смс от Лики: ” Сейчас приеду, жди”.

А что остается, если выбора особого мне и не предоставили?

Я вот прям фанат этой семьи.

— Я все знаю! — Лика, как ураган врывается в квартиру.

— Я тоже. — пожимаю плечами…Чего так орать?

— Кто тебе рассказал? — тащит меня на диван.

— Мне интересно, почему мне не рассказала это ты, если так хочешь, чтоб мы расстались?

— Нет, я просто хочу, чтоб все было по-сердцу.

— Ты вообще-то предаешь брата…

— Нет, я ему помогаю!

Нет, с одной стороны — да… Но, блин!

— Что собираешься делать? — глазки горят, как у черной кошки в темноте.

— А что мне делать? Конечно, плесну кислотой в лицо Иде.

— Серьезно? — и без того выразительный взгляд приобрел новые черты.

— Нет, Лик…Ну, что мне делать? Пусть рисует на здоровье. Это его работа.

— Ну, да… — дергает ниточки торчащие из протертых мест джинс, — А с Эрнестом что?

— Ничего. Ты просила с ним пообщаться — я пообщалась.

— И? — снова наивный взгляд ребенка.

— И все.

Что еще можно сказать? Официальный статус наших отношений был отвергнут вчера, но факт общения на лицо. Пусть все идет своим чередом, а я буду плыть по течению.

— Кстати, хочу тебя пригласить на Рождество к нашим родителям…

— Чего? Ты уверена, что так нужно?

— Да! Даже если ты захочешь расстаться с Эриком, будешь моим гостем.

— Я не знаю..

— Полина! Не отказывай мне! Пожалу-у-у-уйста, — умоляющий взгляд, оттапыренная губка. Черт, она ведьма! Самая милая ведьма…

— Ладно, — вздыхаю. Что мне делать с ней?

— Пойдем теперь что-нибудь покушаем, а то я такая голодная…. – она встает и направляется на кухню.

У, у меня там как раз вчера мышь повесилась.

Из найденных продуктов мы сделали нечто напоминающее овощное рагу… Пахнет не дурно… На вкус вроде тоже сносно…

Лика уплетало все с огромным желанием, я жевала так, ради приличия. Кусок отказывался лезть в горло.

После того, как Лика разделалась со своей порцией, мы побрели к залу, чтоб посмотреть фильм. Она намерено не оставляла меня одну? Боялась, что займусь самоедством? Или же она просто убивала скуку со мной? Не знаю, но благодарна ей за то, что сейчас она рядом и отчаянно воспевает мне на ухо Чанинга Татума.

В последнее время моя жизнь так запуталась (или я запутала ее сама?), что мне так не хватало спокойных вечеров в компании того, кто ничего не ждет от меня и не хочет.

Не знаю, когда уехала Лика, я уснула. Проснулась уже утром и одна в квартире.

Первый рабочий день после недели отдыха — будет трудно.

Мое состояние, на удивление, отличное, быстро одеваюсь, даже наношу неброский макияж и выхожу на работу. На улице летит мелкий холодный снежок, больно бьет по щекам, по глазам. А вот и темная сторона медали…

Пока добираюсь до пиццерии, перестаю чувствовать свой отмороженный нос и пару пальцев. Уже начинаю жалеть, что загадала именно снег. Надо было писать что-то более стоящее.

Только спустя полчаса работы, мне удается отогреться. Алиса сонная дремлет за кассой, официанты лениво лавируют между столиками: разносят заказы.

Посетителей много. Все выжившие после Нового года проголодались и пришли отведать нашу пиццу. Мой рабочий запал таял на глазах. Такого мощного потока клиентов не было уже давно: три официанта едва успевали обслуживать все столики, кухня пахала вообще, как роботы, не зная усталости и отдыха.

А они все шли и шли! Как мухи летели на… шоколадку! Прям просто прорыв какой-то! И стоило бы радоваться, больше клиентов — больше чаевых… Но фиг там! Разве бывает много лишних денег после Нового года? Особенно у посетителей обычной средней пиццерии.

Под вечер ноги конкретно гудели, руки отказывались подниматься вообще, скулы болели от фальшивых улыбок, а ушли слышать не могли противный звук открывающейся двери. Если только кто-нибудь не покидал наше заведение… Вот тогда прям каменные ноги пускались в пляс.

Время шло нетерпимо медленно, каждая минута растягивалась на часы… За окном снег не переставал сыпать ни на секунду. Под вечер вообще метель разыгралась. Хотя бы людей прорядила эта стихия.

Смена окончена. Чаевые разделены, официанты взбешены и унижены, можно идти домой. Натянула куртку, шапку по самые брови…Жаль, что шарф забыла! Сейчас бы с радостью обмоталась им, как Ассасин.

Выхожу из пиццерии, холодный мощный порыв грубо бьет по лицу, морщусь. Снежная крупа попадает в глаза, в нос, в рот. Как ни стараюсь прикрыть все руками — не выходит. Иду домой на ощупь, потому что не вижу ничего дальше вытянутой руки. Пальцы оледенели, на ресницах лежит около килограмма снега, ноги отказываются идти… Как вообще можно было загадать снег?!

Радости нет предела, когда вижу дверь родного подъезда. Синими руками от холода достаю ключи, кое как открываю подъезд и залетаю в него.

Когда захожу домой, снег на волосах растаял и стал стекать холодными ручьями прямо за шиворот. Снимаю верхнюю одежду, вешаю ее и иду в ванну. Сняв остатки вещей, залезаю под горячий душ.

Душ — вот за что я люблю человечество!

Горячие упругие струи падают на спину, на голову. Обмороженные щеки и нос начинают щипать… Запрокидываю голову, подставляя все лицо под удары.

К пальцам на руках и ногах потихоньку начинает возвращаться чувствительность. Стою под душем ещё минут пять, затем оборачиваюсь в махровое полотенце и выхожу.

Усталость валится грузом на плечи, и я готова ей сдаться! Иду в спальню, шеркая тапочками, как в гостиной натыкаюсь на Эрнеста! Он сидит на диване, щёлкает каналами и стойко держит маску невозмутимости.

” Что ты тут делаешь?”

” Зачем ты пришёл?”

” Почему не предупредил?”

Столько вопросов крутится в голове, а я не нахожу ничего лучше, чем произнести:

— Э…

— Не говори, что удивлена. Этот этап мы прошли уже давно.

— Да? И на каком же этапе мы сейчас? — складываю руки на груди и опираюсь на стенку. С удовольствием бы сейчас сползла по ней и уснула прямо на этом полу.

— Мы сейчас между этапами. Так что иди переодевайся и приходи смотреть фильм.

— Я вообще-то… — смотрит на меня, приподняв одну бровь. Как и раньше сидит на моем диване, руководит моим пультом, и зовёт смотреть фильм. Усталость? Не знаю, о чем вы. — сейчас приду.

Ничего страшного, если не посплю ещё пару часиков. Иду в спальню, натягиваю домашние штанишки и футболку и бреду обратно. Падаю на диван, рядом с Эрнестом.

— Что будем смотреть? — устало спрашиваю.

— Это важно? — вопрос в яблочко.

Сейчас мне настолько неважно, что будет идти по телевизору, что даже если там будут идти Церковные пения, я сделаю вид, что это самое интересное, что доводилось мне видеть.

Опираюсь на спинку, чувствую, как начинает наливаться свинцом веки. Раз — открыть тяжелее. Два — открыть почти невозможно. Три — не открываю. Падаю в приятные объятия сна, не пытаясь спасти.

Сквозь сон чувствую, что голова падает на что-то мягкое и пахнущее лакостом.

Чья-то рука гладит по волосам, мне так хочется открыть глаза и сказать, что я все понимаю и чувствую, но нет сил. Перестаю сопротивляться и окончательно засыпаю.

Никогда мне ещё было так приятно и уютно спать. Не хочется даже открывать глаза.

Первое, что почувствовала я, когда сон отступил — что жутко ломит все тело. Такое ощущение, что за всю ночь я не пошевелилась ни разу. Оказывается, не так уж и уютно было мне, раз сейчас позвоночник ощущается железным ломом.

Приоткрываю один глазик — в комнате уже светло. Утро.

Открываю один глазик и понимаю, почему чувствуют себя сломанной куклой.

Лежу на груди Эрнеста, подложив одну руку под щеку, а второй приобняв его за талию. Пару раз сильно моргаю: вдруг это сон?!

Но нет, это реальность.

Чувствую размеренное дыхание: наверное, спит. Слегка приподнимаю голову… Да, точно спит! Ложусь так, чтобы можно было любоваться им спящим… Расслаблен, не хмурится, не сжимает свою челюсть, не сверлит меня глазами… Красив.

Его рука немного дёргается на моей талии, затем распахиваются глаза.

Не успеваю отвести глаза и мы встречаемся взглядами. Мой удивлённый и растерянный, его сонный и немного непонимающий…

— Видимо, доброе утро, — шепчет он.

Его шёпот отзывается мурашками на спине и я подскакиваю с его груди.

— Да…Да… Мы уснули? — отвожу взгляд на телевизор. Может, не заметит, что я смущена?

— Ты уснула ещё до того, как начался фильм, а потом самым наглым образом умостилась на мне.

— Почему не разбудил?

— Зачем?

Действительно: зачем?

Ну и глупость я спросила.

— Как спалось? — спрашиваю, чтоб хоть как-то разорвать неловкую тишину.

— Знаешь, никогда так хорошо не спал. Будто заново родился, — потягивается и улыбается, как котяра, который объелся сметаны.

— Хоть кто-то выспался, — делаю круговые движения головой. Шея ноет, позвоночник не собирается держать мою тушку, а ноги притворяются парализованными.

— Знаю прекрасный способ размять наши косточки. Как смотришь на то, чтоб составить мне компанию? — игриво подмигивает.

— У меня нет выбора?

— Не-а, — качает головой и снова улыбается.

— Сколько у меня есть время? — вздыхаю.

— Думаю, — встаёт с дивана и смотрит на свои наручные часы, — полчаса.

— Полчаса? — возмущаюсь и всплескиваю руками.

— Угу. Полчаса.

— Это…

— Тридцать минут.

— Давай шестьдесят? — леплю улыбку.

— Тогда это не будет получасами.

— Но…

— Ты тратишь своё время. — уходит в спальню.

Когда туда захожу я, естественно его и след простыл. Несколько раз в голове кидаю ему не особо сильных проклятий, так… Чтоб не повадно было… Затем начинаю одеваться. Джинсы, свитерок — прекрасно! Надеюсь, он не потащит меня в оперу или на балет.

До того, как пришел Эрнест, я успела даже расчесаться и завязать волосы!

Естественно, конечную точку нашего маршрута мне не назвали. Просто посадили в машину и повезли в неизвестному направлении, сделав по городу две остановки: около булочной, откуда мне принесли кофе и два вкуснейших пончика, и около строительного магазина.

Вот уж не знаю, что он покупал в нем, но надеюсь, Эрнест не заставит меня делать ему ремонт.

Снова едем по трассе, снова выезжаем за город… У этого парня есть в арсенале развлечения в пределе центра?!

Изо всех сил терплю: не задаю вопросов, даже стараюсь делать вид, что не запоминаю дорогу.

Но когда машина подъехала к старенькому зданию, мое терпение иссякло и на Эрнеста вылился весь поток моего любопытства.

— Что это? Что мы тут делаем? Зачем ты останавливался у строительного?

Отвечать? Зачем отвечать Полине, если можно посмеяться и дальше заниматься своими делами: доставать из багажника сумки?

— Идем, — кивает на облущенную калиточку.

Заходим внутрь, идем по выложенной кирпичной дорожке…Что мне напоминает это здание? Ничего, к сожалению..

Когда подходим к двери, мне удается вычитать на табличке то, что повергло меня в шок.

” Детский дом N 13…”

— Чего ты встала, будто приведение увидела?

— Это же…

— Полин, ну что еще?

— Нам можно сюда?

— Нам нужно сюда. Идем.

Проходит внутрь, я плетусь за ним. Детский дом? И что мы будем тут делать? Зачем вообще пришли сюда?

Разве можно вот так посторонним людям заходить на территорию детского дома?

А-а-а, что происходит?!

— Эрнест Альбертович! — навстречу выскакивает женщина лет с седым пучком на голове, очках в оправе, которую называют кошачья.

— Здравствуйте, Вероника Сергеевна.

— Эрнест Альбертович, мы вас ждали! Рабочие уже все подготовили, — она подходит к нам. — А это… — смотрит на меня.

— Это Полина, она будет помогать мне.

— Очень приятно, Полиночка, — женщина тепло улыбается мне. — Вероника Сергеевна — директор этого детского дома.

— Взаимно. — улыбнуться не получилось, шок действует похлеще лидокоина.

— Пойдемте, я провожу вас. — директор делает крутой разворот на сто восемьдесят градусов и цокает каблучками по коридору.

— Идем, — Эрнест идет за ней, а я же замыкаю этот отряд.

Пока иду осматриваю потрепанные обои на стенах, рисунки в рамках… Чаще всего мелькают изображения семей… Сердце сжимается, как ежик, от страха. Книг о люб. нет

Через пару поворотов мы переходим в какое-то новое крыло, где свежая краска на стенах, где окна пластиковые, где еще пахнет новизной.

— Спасибо, Эрнест Альбертович, что вы предложили нам свою помощь… Дети будут очень рады, — щебечет директор. — У вас есть все нужное? Если что — вы только скажите, мы мигом предоставим.

— Нет, все есть. Спасибо. — Эрнест резко останавливается и я едва не врезаюсь в него.

— Тогда, я оставлю вас. Приду, чтоб забрать на обед. Хорошо? Может, вам отправить кого-то в помощь?

— Мы справимся сами, спасибо.

— Тогда, я пойду, а вы если что — сразу зовите!

— Хорошо, — Эрнест кивает, как собачка в машине дальнобойщика.

Вероника Сергеевна наконец-то оставляет нас, теперь могу завалить своего спутника вопросами!

— Что мы будем делать?

— Рисовать.

— Рисовать? — удивляюсь.

Эрнст открывает дверь, перед которой мы стоим уже минут пять, пропускает меня первой, затем проходит сам.

Ну? просто большая розовая комната.

— Что будем рисовать? — вопросительно поднимаю брови.

— Не знаю, что бы ты хотела? — кладет пакеты на пол.

— Блин, ты можешь нормально все объяснить!

— Будем готовить новые спальни детей к заселению. Сделаем их немного красочнее. Это комната для девочек — что будем рисовать тут?

А-а-а-а, мой мозг работает на полную мощность, но все-равно не понимает происходящего до конца…

— Снова зависла? На, надевай, — протягивает мне красный строительный комбинезон, — испачкаешься еще.

Принимаю его, надеваю поверх своей одежды… Он оказывается мне большой на пару размеров.

— Так и думал, что нужно брать детский..

Смотрю на него, тот уже красуется в таком же комбинезоне, только синем.

— Не придумала, что рисуем?

— Ну, зайчиков, кошечек, фей… — что там еще любят девочки.

— Тогда начнем…

— А кто рисовать будет? У меня по изо было “отлично” лишь потому, что я могла строить глазки.

— Это беру на себя.

Эрнест достает из пакета кисти, краски, разводит их, затем принимается что-то черкать на стене. Сначала это ни на что не похоже, затем черточки сливаются в большую раскидистую яблоню. Еще через пятнадцать минут появляется милый зайчик, который усердно пытается дотянуться до спелого яблочка.

— Чего стоишь? Разводи краску и раскрашивай.

Подбираю свою челюсть с пола, и выполняю приказ.

Получается, я очень даже не плохо, работа идет слажено: Эрнест рисует, я оживляю красками зверят. У нас получается неплохой зверинец… Вхожу во вкус, подрисовываю зайчатам и белочкам бантики, порхающих бабочек…

С особым усердием рисую пчелку на ромашке, как сверх прилетает на нос огромная капля желтой краски.

Поднимаю глаза, вижу улыбающегося Эрнеста.

Маню его пальчиком, он наклоняется, а я с полного размаху провожу жирную черную полосу через все лицо. Вот так квиты.

Потом мне на плечо ложится ладонь выкрашенная красной краской, а зеленые капли летят в спину убегающему Эрнесту.

Когда за нами пришла Вероника Сергеевна, мы смахивали на двух клоунов. Нашу работу она оценивала долго: на одной стене зверинец, на второй — разноцветные отпечатки рук, на третьей — яркие брызги (мы назвали его просто “бум”). Через всю четвертую стену тянется радуга…

— Мне нравится, заключает она. Готовы идти кушать?

Мы одновременно киваем. Поработали на славу, можно и подкрепиться.

Директор ведет нас в пустую столовую, где накрыт всего один стол.

На первое — гороховый суп, на второе — гречка с сосичкой, и чай (или компот) на третье. Все это очень сильно напомнило мне мою школу… Прям сердце заскулило от тоски. Всего на секунду.

— Почему ты это делаешь? — спрашиваю, когда Эрнест и я справились с едой.

— Что? Пью чай?

— Ты же меня понял.

— Ну, — смотрит на окно, — мне это не сложно.

— Это не сложно всем но мало кто занимается этим…

— Полин, мы просто разукрасили стены. А если быть честными — две из них мы откровенно засеренили.

— Не хочешь говорить, да?

— Хочешь слушать?

— Да…

И ведь честно хочу! Этот человек открывается мне все с новых сторон. Думала, не сможет удивить? А, на тебе, Поля!

Первое мнение ошибочно…Черт…Как это все дико странно. Все словно во сне и не со мной…Это точно Эрнест?

— Ну, тогда готовься услышать страшную тайну семью Касаримовых номер 1. – делает глоток несладкого чая. — Скажу сразу, не буду юлить… мы у матери приемные дети.

Глаза, куда вы расширяетесь? Это некрасиво!

Челюсть, встань с пола!

— Да… Родители десять лет пытались завести детей, но страшные диагнозы врачей давали всего один шанс на миллион. В один из очередных приходов в больницу, мать услышала от медсестер, что предыдущей ночью трое новорожденных близнецов остались без матери. Она умерла во время родов. Стала больше узнавать, доставать информацию…В итоге усыновила нас. Всех троих. А почти через девять лет, она забеременела Ликой. Настоящее чудо, не так ли? Так вот, мама уже давно занимается пожертвованиями в детские дома, дома малюток… Этот тоже совсем недавно получил от нас некоторые деньги… Построили новые крыло. А я просто согласился стать “дизайнером”, — кавычки в воздухе, — не думай обо мне слишком хорошо. — улыбается.

Эм… Думать? Разве есть такая функция в моей комплектации? Тупо смотрю на Эрнеста и пытаюсь переварить все, что он сказал сейчас… Кажется бредом. Или не кажется… Я много читала и смотрела о таких светлых людях, но чтоб вот так близко ко мне, происходило такое чудо — не-а…

— А…Вы все…Эрик и Эмир… — забыла все русские слова.

— Да, конечно, все знают. И Лика тоже. Но, знаешь, в наших жизнях есть единственная мать — так, которая подарила любовь, воспитала и ни разу не давала поводов усомниться нам в своей нужности… Да, конечно, иногда думается: что было бы, если бы… Но ведь не “если же”… Мы могли оказаться в этом месте, — обводит глазами столовую, — могли есть эту гречку каждый день, и не знать слово “мама”. Но все так, как есть. И я благодарен родителям за то, что они такие замечательные. Даже немного стыдно, что был таким хулиганом… Если ты доела. то нам нужно вернуться к работе. Еще три спальни.

Киваю. Слов нет. Разбежались. Иду за Эриком, переносим вещи в синюю комнату… Рисуем что-то, он что-то спрашивает, я что-то отвечаю…А голова — словно контуженная. Мысли роятся, не впускают лишнюю информацию извне в мозг…

После синей комнаты мы идем в оранжевую, затем в зеленую…

Потом довольная директриса…Тонны слов благодарности… Вонючий растворитель, который пщипыает кожу…Дорога домой…Скомканное прощание с Эрнестом у двери…Спальня…Кровать…Потолок.

Смотрю в него, пока глаза не начинают щипать. В голове какой-то хаос, сердце колотится…

Неужели, это все действительно происходило с ними?

Неужели, это сейчас все происходит со мной?

Ложусь на бок, обнимая подушку…Так и засыпаю, не раздевшись и не разобравшись в своей голове…

10

— Почему ты не хочешь ехать? — Алиса нависает надо мной, как коршун, готовый вцепиться в мою скромную тушку.

— Ты должна поехать с нами! — Лика скромно восседает рядом, но своим напором не уступает Алисе.

«Ты должна», «поехали», «надо ехать», «ты не можешь отказаться»… И так уже два часа! С чего-то эти двое решили, что я что-то должна семье Касаримовых, и появиться на их рождественском ужине — моя святая обязанность! Нет, возможно, я была бы готова сделать этот безумный шаг, если бы меня пригласил непосредственно мой парень — Эрик. Лика — тоже важная составляющая их семьи, но не она должна звать меня на семейные ужины. Эмир пригласил Алису, а я к чему там буду? Не уверена, что стоит заявиться… Тем более, Эрик не посчитал нужным меня позвать…И Эрнест не спешит…

Черт, мне точно не стоит туда являться!

— Нет, — складываю руки на груди.

— Да почему? — вздыхает Лика.

— Бесполезно, — Алиса махнула рукой и засеменила в сторону кухни.

— Поль, почему ты так категорична? — Полушепотом спросила Лика.

— Анжелика, я тебя очень люблю, но при всем моем светлом чувстве к тебе, считаю, что пригласить меня на ужин должен был другой человек…

— Эрик что ли? — киваю, — Боже, ты серьезно? Мы даже не знаем: когда он ел в последний раз и купался. Не уверена, что он знает какое сегодня число. А пригласить тебя… — замолкает. — Поехали, я представлю тебя, как свою подругу.

— Не стоит, Лик я буду чувствовать себя дико неловко.

— Ты боишься родителей? Они не кусаются и очень даже добрые!

Боюсь? Что за глупости… Я бескрайне уважаю этих людей, даже будучи незнакомой с ними!

— Ну, Полин…Вообще-то ты — моя первая и единственная подруга! Я не могу не познакомить тебя со своей мамой! — берет меня за плечи и заставляет смотреть в глаза. — тебе стоит туда поехать.

Что она имеет в виду? Почему эта девочка решила заговорить загадками? Может, просто интригует, чтоб я сдалась? Черт, и я ведь действительно готова сдаться!

Стоит поехать…

— Поверь, наши семейные ужины — далеки от тех, что транслируют по тв.

Рррр… Любопытство — моя слабая сторона. И кто-то очень умело играет на этом.

— Хорошо… — сдаюсь.

— Ура! — она бросается с объятиями.

— Что? Она согласилась? — Из кухни выбегает Алиса.

— Да! — Лика освобождает хватку.

— Ну, наконец-то! Весело проведем время…

— Вы даже не представляете насколько… — загадочно произносит Касаримова.

Что же такого происходит на этом ужине?

Ответ узнаем уже завтра.

Лика с Алисой уехали почти сразу: получили желаемое и свалили, оставив меня на растерзание мыслям.

Готова и уборка немного отвлекли, затем помог звонок маме. Почти два часа мы провисели на телефоне, болтая обо всем на свете. Уже дико соскучилась по ее вкуснейшему борщу, по горячим пирожкам с яйцом и рисом… У меня уже скоро закончатся каникулы в универе, а я все никак не могу съездить к ним. Круговорот моей жизни настолько скоротечно закрутил меня, что я даже думать забываю о том, что когда-то было обязательным. Может, это просто какой-то переломный момент в жизни, когда приходит переосмысление и прозрение…Ко мне, конечно, еще ничего не пришло, но надеюсь, что оно уже в пути.

Уснуть удалось только под бубнеж телевизора. Сны не снились или просто я не помню. Меня разбудил звонок Лики, с прекрасной новостью, что она уже ждет меня у подъезда. Ну, не прелесть ли?

Естественно времени на качественные сборы не осталось, поэтому надев свои повседневные джинсы и свите пошла навстречу неизвестному…

Лика в отличии от меня собралась, как на свидание. Подкрученные локоны, приятный макияж, платье, сапожки на каблуке… Черт, кажется, во мне зародились комплексы.

К дому Касаримовых ехать пришлось не особо долго. Как я и представляла, они жили загородом в красивущем коттедже, который привлекал внимание своей простотой и одновременно великолепием. Никаких башен, пик и колонн — все очень мило, уютно и, наверно, дико дорого! На первый взгляд он показался небольшим…Но это лишь на первый! Когда Лика подъехала ко входу, я ощутила себя маленькой букашкой на фоне этого строения.

У двери нас встретил какой-то мужичок в форме, который тут же отобрал у Лики ключи и поспешил отогнать машину в гараж. Богатые причуды.

— Я твоя подруга, — напоминаю Лике, которая всю дорогу казалась какой-то задумчивой.

— Помню.

И хорошо. Все-таки внимание к подруге дочери меньше, чем к девушке сына.

Дверь нам открыла женщина, которую я по ошибке чуть ли не приняла за хозяйку дома. Увы, лишь еще один служащий этого дома.

Сняв верхнюю одежду и отдав улыбающийся женщине (Катерине, как она представилась), мы зашагали по дому. Лика вела меня куда-то, я двигалась за ней и старалась не особо разглядывать дом. Преодолев коридор, пред нами выросла лестница, но Лика не поднялась на нее, а лишь обогнула. За лестницей располагалась гостиная. Большая, светлая, уютная, с окном на всю стену из которого открывался вид на двор.

— Лика! — С бархатного кресла встала маленькая хрупкая женщина… Сходство между Ликой и ею слишком очевидно, чтоб не понять кто это…

— Мама, — Лика мгновенно прильнула к ней, обхватив женщину руками. — прекрасно выглядишь!

И ведь не врет! Женщина действительно очень красивая! Макияжа нет (или почти нет), морщин немного, но думаю, для ее возраста простительно. Большие выразительные глаза, приятная улыбка, светлые волосы подстриженные под удлинённое каре… Нравится, определенно нравится мне она!

— Мама, это Полина — моя подруга. — Лика немного отстранилась от нее, открыв обзор.

— Полина… — женщина явно не ожидала увидеть меня здесь. — Добро пожаловать! — дружеская улыбка, шаг навстречу ко мне и ее теплые руки приобнимают меня за плечи. Боже, от нее так приятно пахнет… мамой!

— Спасибо, — смущенно бормочу ей на ухо.

— Лика не предупредила, что она привезет в гости подругу. Я Мария — мать Лики. — Женщина отстранилась, но продолжает держать меня за плечи, разглядывая. — Ты очень красивая.

Чувствую, как щеки заливаются румянцем. Черт, почему я так смущаюсь.

— Спасибо большое, вы тоже…

— Брось ты, — улыбается. — Ах, где мои двадцать лет…

— Мам, ты многим моим сверстницам фору дашь, — Лика обнимает ее за плечи, женщина хохочет. — А где папа?

— А, где он еще может быть? Конечно, на работе. — недовольно отмахнулась.

— Ну, на ужин — то придет?

— Конечно. Кстати, идите переодевайтесь и спускайтесь на кухню. Будем готовить еду на нашу армию. Полина знает про…

— Знает. Даже знакома с ними, — Лика улыбается.

— Прекрасно. Я тогда иду на кухню и жду вас.

— Хорошо.

Женщина уходит, я остаюсь улыбаться, как душевнобольной. Просто от нее хочется улыбаться.

— Она крутая, — произношу я.

— Это да. Идем? Ты не против вообще, что мама напрягает тебя? Просто она очень любит готовить, а если на праздник, да еще и в компании…У-у-у…

— Нет, я буду рада помочь ей.

Готовить не очень люблю, но с ней — за радость только.

Лика ведет меня на второй этаж в свою спальню, где находит мне свое домашнее платье с котиками, которое она носила еще лет в 16. Мне оно приходится по размеру, поэтому возмущаться нет смысла. Надеваю, жду пока Лика втрехнется в свои шорты и майку того же периода, затем идем на кухню, где нас ожидает уже Мария.

Она протягивает два розовых фартучка с белыми оборочками…

Мы похожи в них на кукол барби!

— Боже, мама… Большей безвкусицы я не видела. — Лика рассматривает эту розовую «прелесть».

— Почему? Забыла, как в пятнадцать носила штаны мотней до пят? Как там Эрнест говорил… «семеро накакали — один носит»

— Мааам… Тогда это было модно!

Я хихикаю в ладошку. Мария даже круче, чем я думала.

Пока Лика бурчит про писк и моды и модные тенденции, мы с ее мамой кромсаем продукты на греческий салат, затем принимаемся крошить оливье и крабовые. Вот уж не думала, что они тоже ставят на праздничный стол такие блюда. А как же осетрина, форель, мясо оленей? Какие там еще странности едят богачи?

Знаете. Оказывается, готовить — это дико круто, когда тобой руководит такая замечательная женщина. Под ее рассказы, под анекдоты, под наставления время пролетело незаметно. Стол ломился от пышности блюд, а мне хотелось готовить еще и еще. Лишь бы слушать детские истории из жизни Касаримовых. Лишь бы слушать ее бархатный голос и милые перепалки с Ликой. У нас с мамой тоже прекрасные отношения, но немного иные… Она не будет подшучивать надо мной, боится, что обижусь… Лика и Мария — как подруги. В их отношениях им дозволено все…

— Мы приехали! — до гостиной долетел знакомый бас. Затем какая-то суета, шаги…Сердце ускоряет свой бег, а мне хочется залезть под стол и спрятаться там.

— Мальчики! — женщина бросается мне за спину! Оборачиваюсь, черт… Там тоже есть выход, да? в объятиях Марии стоят лишь двое парней. Эрнест и… Эрик. Точно, Эрик. Эмир то с Алисой приедет. — а у нас уже все готово. Мы с Ликой и Полиной так прекрасно провели время!

Эрнест хмурится, затем поднимает голову… Удивлен. Не ожидал увидеть меня тут. Эрик же не проявляет никак эмоций. Как робот. Так даже лучше! Пусть все будет так, как есть.

— Полина… — произносит он. Черт, смолчи, пожалуйста. — Тебя привезла Лика?

— Да, — отвечает женщина, — это же ее подруга. Кому еще привозить ее?

— Мне, — не задумываясь, отвечает Эрик.

— С чего бы это тебе? — Мария немного озадачилась.

— Потому что Полина — моя девушка.

Блин! Ну, вот зачем он это вспомнил? Неделю уже ни звонка, ни смс, а тут на тебе…Озарило, что у него есть девушка!

Мария бегает глазами от меня к Эрику, от него к Лике, затем обратно. Да, черт возьми, не самое лучшее знакомство с мамой своего парня… Даже с мамой своей подруги…

— А почему вы сразу не сказали? — наконец-то задает свой вопрос она.

— Потому что Полина — сначала моя подруга, а потом уже чья-то там девушка, — Лика не дав сказать никому не слова, выпаливает ответ первая.

— То, что она девушка твоего брата — факт не маловажный! И я, как мать, имела право обладать этой информацией! — указательный палец грозно повисает в воздухе.

— Мария! Я дома! — из коридора послышался мужской незнакомый голос.

— Отец. — пояснила Мария, опустив руку, — обсудим все после ужина.

— О, дети. Вы уже приехали, — в гостиную входит высокий, широкоплечий мужчина с сединой в волосах. Прямые скулы и нос, легкая небритость на щеках. На нем надет строгий чёрный костюм, белая ослепительная рубашка и чёрная бабочка. Типичный бизнесмен.

— Привет, пап. — первая к нему бросается Лика.

— Отец, здравствуй. — Эрнест пожимает руку и уступает место брату.

— Привет, папа. — Эрик так же быстро пожимает руку и отходит.

— У нас гости… — его тёмные глаза сверлят меня насквозь. Есть в них что-то стальное, что-то суровое…

— Это Полина — девушка нашего Эрика. — к главе семье подлетает мама, одаривает поцелуем в щеку и занимает почетное место по левую сторону.

— Даже так… — складывает руки на груди, одной гладит свой подбородок. Где-то я уже это видела… — Я Альберт Эрнестович — отец нашего Эрика.

— Очень приятно, — буркнута еле слышно. Надеюсь, слова долетели до него и не растворились в расстоянии между нами.

— Давайте садится за стол! Эмир предупредил, что он задержится. — Мария приглашает всех за стол.

— Мам, мы не успели переодеться, — возмущается Лика.

— Вы очень даже неплохо выглядите, — Эрнест натянуто улыбается и не отводит взгляда от платья, что надето на мне. От платья же, верно?

— Спасибо, братец. Но мы все-таки поднимемся и более прилично оденемся. — Лика хватает меня за руку и тянет по лестнице вверх. — Ты не думай, что у нас отец такой страшный. Он строгий, зато справедливый. — ага, успокоила, — он тебе понравится, когда узнаешь его поближе. — думаю, именно так все и будет… — и ты ему понравишься. — непременно…

Лика затянула меня в комнату, принялась копаться в своём гардеробе, затем убеждать меня, что ее платье как нельзя лучше подходит мне. Затем и вовсе отобрала мою одежду и приказала надеть то, что дала она. Мысль о том, что внизу нас ожидает отец и мать Лики, не позволила мне побороться за своё право одеть то, что хочется. Да и платье действительно сидело на мне, словно по моим параметрам шито. Фигура у Лики в 16 лет была, как у меня сейчас… Не знаю, радоваться мне или огорчаться…

После одобрительного кивка, Лика принялась наносить мне макияж. Зачем? Сказала, что скоро сама пойму. Немного теней, румян… Я не против. Но вот красная помада, на мой взгляд, слишком вызывающе. Но разве докажешь что-то девушке, которая уже вошла во вкус. Не-а, ничего.

Через сорок минут мы наконец-то спустились. Я даже ожидать не могла, что наши сборы так затянутся, но вот остальные, видимо, к этому были готовы. Отец с Эриком сидели на бархатном диване и о чем-то беседовали, Эрнест занял кресло и просто наблюдал за языками пламени в камине, Мария порхала над столом. Кстати, нужно сказать, что она уже успела переодеться: теперь на ней элегантное бардовое платье, на шее жемчужная нить, в ушах так же молочные бусины. Да, в своих джинсах и свитере я бы чувствовала себя крайне неуютно.

— Спустились? Можно садиться за стол. — Альберт Эрнестович поднимается и занимает место во главе стола. По его правую руку садится Мария, по левую — Эрик, Лика садится рядом с мамой, Эрнест же — через одно место от Эрика. Могу предположить, что место между ними отведено мне. Интересно, если я сейчас сяду с Ликой, это будет очень подозрительно?

— Присаживайтесь, Полина. — глава семьи рукой указывает мне на пустеющий стул между двумя братьями. Пути к отступлению отрезаны.

Улыбаюсь и сажусь на указанное место.

Мария тут же начинает вещать о блюдах, о нашей помощи, о моих способностях в готовке… Я же уставилась в тарелку и не поднимаю глаз вовсе. Я, конечно, думала, что это будет неловко, но не до такой степени… Еле сдерживаю свои ноги, чтоб не стали отстукивать чечетку под столом.

— Как у тебя дела Эрик? — задаёт вопрос Альберт Эрнестович, отложив вилку.

— Все хорошо, папа. Сейчас тружусь над новыми работами…

— А что прошлые? Каков доход? Твои картинки хотя бы деньги приносят?

— Конечно… — Эрик немного опешил от такого напора. — Только всеми финансовыми вопросами занимается Эрнест…

— Прибыль весьма внушительная, папа. Доход от выставок и продаж вполне сравним с доходом твоей фирмы за квартал. — Эрнест, так же как и я, не отводит взгляда от тарелки. Только вот у него это не страх, а скорее безразличие к происходящему. Полная апатия.

— Хорошо, если так… А как дела у тебя, Эрнест?

— Не жалуюсь.

Да между ними такое напряжение, что если они возьмутся за разные края одной проволоки, то она зарядится на тысячу вольт.

— А как, Эрик, ты познакомился с Полиной? — Мария оперативно переводит разговор в другое русло.

— О, это было на одной из моих выставок. Она сбила меня с ног… — замолк. А что дальше? Неужели он расскажет про то, как они с братом по графику наведывались ко мне? — Потом узнал, что она соседка Эрнеста, вот и стали общаться.

Ух, как он сократил историю. Молодец.

— Да? Интересно… — произносит мама. — в любом случае, если мой сын решил открыть тебе тайну своего имени, значит это все не просто так.

Громкая ухмылка Эрнеста привлекла к себе все взгляды присутствующих. Он не повёл и бровью, продолжил пялиться в тарелку и улыбаться отбивной. Почему возникает чувство, что этот вечер не закончится ничем хорошим?

— Полина, вы ведь знали, что Эрик — художник? — Мария обращается ко мне. Приходится оторвать взгляд от ужасно интересной картошки.

— Да, конечно.

— И как вам то, чем занимается мой сын? — в диалог вступил Альберт Эрнестович.

— Ну, что ты, папа? Разве может кому-то не нравится то, что творит Эрик? — непринужденно бросает Эрнест.

— Мне, — отрезает отец, — не вижу ничего полезного в том, чтобы пачкать бумагу красками. Но, пока это дело приносит прибыль, можно и побаловаться, а что дальше? Пора уже думать о будущем. У кого из вас сейчас крепкая почва под ногами? — через секунду добавляет: — без меня.

— Альберт, — мать берет его за руку. — давай, не будем сейчас.

— Почему не будем, Мария? Я не вечен. Что будет, когда меня не станет? Когда закончатся идиоты, которые будут скупать его мазню? Кто будет продолжать семейное дело? Художник? Доктор? Или человек, который вообще ничего не хочет от жизни?

Снова громкая усмешка.

— Альберт, — Мария немного громче и настойчивее.

— А меня во внимание никто не берет? — Лика впервые за все время подала голос.

— Ты станешь во главу металлургических заводов? — теперь усмешка отца.

— Нет, но предложить стоило бы, — Лика бросает вилку на стол.

— Прости, дочь, но разве не ты ли хотела открыть свой собственный магазин? Бутик?

— Я…

— И это немного не клеится с тем, чем занимаюсь я. Не находишь?

— Да… — Лика поникла.

— Альберт, давай не при… — короткий взгляд на меня, — гостях.

А у меня в голове всплыло слово «чужих». И по — моему, не зря.

— Почему же, мама? Это девушка Эрика, она имеет право познакомиться с нашей семьей! — Эрнест сложил руки замком на столе. — Пусть знает, как в нашей семье проходят семейные праздники. Интересно, не так ли? — смотрит на меня. — Хочешь, мы еще покажем, как в нашей семье решаются важные вопросы?

Судорожно сглатываю слюну, которая расплавленным металлом стекает по глотке.

— Эрнест, ты переходишь все рамки, — отец сжал кулаки.

— Почему же, папа? Ты помнишь, как Эрик решил сказать тебе, что станет художником? Помнишь свой смех и критику? Я помню, он помнит, мама помнит, а ты?

— Эрнест…

— Мама! Подожди. — колючий взгляд в сторону мамы, затем снова на отца: — ты говоришь, что я ничего не хочу от жизни, да, пап?

— А ты чего-то хочешь?

— Не за этим ли столом, — громкий глухой стук удара кулака о стол заставляет меня подпрыгнуть на месте, — я тебе говорил, что хочу стать музыкантом, хочу играть в группе?

Едкий смех отца заполнил комнату. Жутко. От него становится жутко и холодно.

— Я думал, ты уже забыл про свои детские мечты.

— Не забыл, — глубокий вдох и шумный выдох.

— Твой брат уже хотел себе клуб, только через месяц он наигрался и решил стать художником.

— Я не мой брат, — стиснув зубы отвечает Эрнест.

— Мальчики, успокойтесь. — растерянная Мария бегает глазами от Эрнеста к Альберту.

— В нашей семье ведь коллективно решается: что тебе должно нравится, чем ты будешь заниматься, кем ты станешь, даже кого любить — решает вся семья.

— Не преувеличивай, — отец складывает руки на груди.

— Не преувеличивай? — нервный смешок слетает с губ Эрнеста, затем он встаёт и обходит стол, остановившись напротив отца. — А помните Анну?

Гробовое молчание и лишь Альберт Эрнестович смотрит на Эрнеста.

— Мама? — Мария нервно потирает шею. — Понятно. Эрик? — сжимает вилку в руке, — Тоже ожидаемо. — Лика? Ты была маленькой, но должна помнить, — она вжала голову в плечи, — Никто? У всех отбило память?

— Эрнест, мы договаривались забыть об этом навсегда и не поднимать тему.

— Забыть? Как забыть, что твоя семья сама решает за девушку, с кем ей быть? «Ты же найдешь себе другую. Отойди. Эрику это сейчас нужнее» — говорили вы. «у тебя все равно это несерьезно». «Она поможет твоему брату завязать»…

Что он сказал? Завязать?

— Эрнест! — Эрик вскакивает со своего места, едва не перевернув бокал на меня.

— Что не так, братец? Память восстанавливается?

— Замолчи!

— Вы даже не дали ей выбора. Отправить меня в Америку — вот ваше решение. А между прочим, я любил ее. И знаете, сколько было у меня девушек после нее? Ни одной. Это ваше «несерьезно». – обращается к Эрику, — скажи, а сколько раз вспомнил ее ты? Ты хотя бы раз пришел на ее могилу?

Могилу? Что происходит?

— Я не могу, — еле слышно говорит Эрик.

— Не можешь? — улыбка. — Она умерла из-за тебя, а ты не можешь?

— Эрнест! — Мария тоже встает, шумно отталкивая стул. — Эрик не при чем, она умерла от передозировки.

— Действительно не при чем, не он же подсадил ее на эту дрянь.

— Эрик уже завязал, и он сам жалеет о этом чудовищном времени.

— Завязал… — эхом отзывается Эрнест. — почему за это должна была расплатиться жизнью молодая девушка?

— Она сама принимала наркотики, Эрик насильно в нее ничего не колол и не сыпал.

— Я и говорю про выбор, мама. Если бы вы дали ей выбор, возможно, она выбрала бы меня. И тогда была бы жива. Но ведь семья решила… — замолк. — Что будем решать с Полиной? Вдруг, она тоже мне нравится? Может, дадим ей слово? — переводит свои черные глаза на меня, — Что скажешь?

Все взгляды устремились в мою сторону. Черт, хочу провалиться прямо сейчас со своим стулом в Китай.

Анна — девушка, погибшая от передозировки наркотиками, на которые ее подсадил Эрик… Эрик, который еще совсем недавно был моей несбыточной мечтой! Эрнест, который из дикаря и балагура вдруг является передо мной жертвой, да еще и признается в симпатии. Почти признается… Отец, который настолько не верит в своих детей, что ранит их… Мать, которая мечется между детьми и отцом, как меж двух огней… Такую семью я ожидала увидеть? Нет.

Это все больше походит на сюжет для бразильского сериала, но не судьбу чьей-то семьи.

И угораздило меня же влипнуть в эту историю по самую макушку.

А еще радовалась, когда мне предложили пожить в квартире бесплатно… Знала бы, чем это все обернется — никогда и ни за что бы не согласилась! Купила бы ближайший билет до мамы и бежала бы без оглядки от всего это.

Но раз уж варианта все изменить нет, и прямо сейчас и здесь от меня требуется что-то ответить, то самое время собраться и сказать хотя бы слово…

Ну…

Хоть словечко…

Сердце бешено колотится, желудок скручивается в тугой узел от волнения, и та незначительная часть пищи, что я успела проглотить, порывается вырваться наружу. Слышу, как тикают часы: они реально где-то есть или это в моей голове?

Почему у меня нет пульта, который мог бы остановить бег часов, чтоб я успела незаметно смыться от нескольких пар глаз, прожигающих меня насквозь?

— Ну, уж нет! — Лика вскакивает со своего места и подходит ко мне, — я вам не дам впутывать ее в это все! Сами разбирайтесь! — она берет меня за руку и поднимает с места, — Эрнест, разве тебе не было уже 18, когда тебя «отправили» — кавычки в воздухе пальцами, — в Америку? Было! Потому никто силой не мог отправить тебя куда бы то ни было! Сам ответь на вопрос: почему ты улетел? — резко переводит взгляд на Эрика, который тяжело дышит, — а ты не смеешь отрицать свою вину. — обратный перевод взгляд на Эрнеста, — но не ты его будешь судить. Столько лет волками воете друг на друга, скалитесь, как псы… А смелости поговорить не хватает! И сейчас вы хотите, чтоб Полина вдруг разрешила все проблемы между вами? Трусы… — Лика тянет меня за руку к лестнице.

— Лика… — нас догоняет мама и хватает Анжелику за руку — куда вы?

— Всего лишь в свою комнату, хотя хотелось бы на Марс, подальше от вас.

— Мы приехали! — в комнату входит Эмир с Алисой. Беззаботная улыбка сменяется на озабоченный взгляд, изучающий каждого члена семьи по отдельности. — что случилось?

— О, догадайся, — с оскалом отвечает Лика и дальше тянет меня по ступенькам.

В голове шумит кровь, которая разогнала скорость по венам близкую к скорости света, во рту вдруг стало суше, чем в пустыне, а язык мертвой рыбиной лежит во рту и даже не пытается издать звука.

Только когда Лика закрыла дверь на замок, я смогла выдохнуть. Тлеющая надежда, что я в безопасности обдала теплом трепещущую душу.

— Спасибо, — выдохнула я, когда сердцебиение успокоилось, а язык наконец-то стал слушаться.

— Расслабься. Это не твоя война. И я знаю, что ты еще не готова была сделать правильный выбор, поэтому прекратила это, — плюхается на кровать рядом.

— И как часто у вас происходит вот такое?

— Стабильно каждую встречу. Причины разные, но в основном: финансовая несостоятельность сыновей. А вот такого, как было сегодня… Не было давно.

— Я виновата?

— Нет! Какая ерунда. Ты — лишь предлог, чтоб высказать то, что зрело между ними столько лет.

Если я лишь предлог, то вовсе и не обязательно, что Эрнест сказал правду? К тому же, там было волшебное слово «может»…

— Но Эрнесту ты нравишься, — словно прочитав мои мысли, добавляет Лика.

— Это то, что ты хотела, чтоб я узнала? — кивает. — но зачем?

— Просто ты должна лучше узнать их обоих. Первое мнение ошибочно. Эрнест никогда не создаст впечатления человека, который мог бы преданно любить, а Эрик — бывшего наркомана. И если перед тобой встал выбор, нужно учесть все «но». Я не говорю, что Эрик хуже, чем ты думаешь, я говорю, что Эрнест заслуживает лучшего мнения о себе.

— Знаешь, выбор передо мной поставила только ты. И это странно! Не Эрнест! Не Эрик! Ни даже я!

— Это было дело времени.

— Как ты могла быть уверена, что этот разговор вообще поднимется?

— Как я уже говорила, Эрнесту ты нравишься… Может, даже больше. А терпеть то, что весь вечер о тебе будут говорить в контексте девушки Эрика — он не станет. Просто анализ. Еще и отец помог… Ты, наверное, впечатлена нашей семьей?

— Угу… — не то слово! — знаешь, то, что я узнала, не подтверждает твои слова о том, что твой отец справедлив.

— Ну! Все мои уроки зря. Я же говорю, что первое мнение ошибочно. Просто отцу обидно, что ни один из сыновей не захотел пойти по его стопам. Художник, хирург и музыкант. Просто тройной удар по самолюбию отца. Но, что бы он ни говорил, как бы не старался сделать вид, что его волнует лишь доход, он был почти на всех выставках Эрика, присутствовал на защите докторской Эмира, и он очень любит Эрнеста.

Уф… Как все сложно в этой семье! Невыносимо.

— Расскажи мне об Анне, — шепотом прошу.

— Об Анне? — смотрит на меня, подняв бровь. — Я вообще-то мало знаю о ней… Мне было лет девять, может, десять… Она дружила с Эрнестом и Эриком. Не знаю, кто первый познакомился с ней, и как все развивалось, знаю, что оба влюбились в нее. Потом этот семейный совет, на котором было решено, что Эрнесту лучше сгинуть на пару месяцев куда-нибудь. — замолкла и откинулась на кровать. — я мало помню, правда. Думаю, тебе нужно спросить Эрнеста.

Ага, сейчас уже бегу спрашивать об этом Эрнеста…

— Знаешь, после ее смерти он ни разу не сел за барабаны. И вот только после вашего разговора льды тронулись…

Довела парня, что он схватился за палочки. Молодец, Поля.

— Ты еще не осмелела поговорить с Эриком? — садится и вновь заглядывает мне в глаза.

— Не знаю. — пожимаю плечами. — Сейчас это не будет выглядеть, словно это все из-за того, что я услышала?

— А это все из-за этого?

— Нет…

Поговорить с Эриком хочется давно. Расставить все точки над «i», решить, что между нами? Отношения? Тогда поему за неделю ни звонка, ни смс?

И вообще-то, стоит признаться себе, что то, что я испытываю к Эрику, больше дружеская любовь, уважение, как к художнику… Но нет трепета от его близости, нет приятных покалываний, когда он берет меня за руку, мне не хочется поселиться жить на его шее, чтоб дышать лишь его духами, как это происходит с…. Черт. Мне точно нужно поговорить с Эриком!

— Мне нужно поговорить с ним! — вскакиваю с кровати и иду к двери.

— Я с тобой! — Лика догоняет меня и идет рядом.

Спускаемся по лестнице. Эмир с Алисой сидит на диване, Альберт Эрнестович сидит в кресле, Эрнест стоит около стола, Мария и Эрик почти у лестницы, словно собирались подниматься.

— О! А вот и Полина, — Эрик делает шаг ко мне навстречу и берет меня за руки. — Я хотел идти за тобой.

— Зачем? — дрожащим голосом спрашиваю я.

— Полина… — смотрит в глаза, затем падает на одно колено. — Выходи за меня замуж?

Эм, что? Что сказал? ЗАМУЖ?!

Окидываю взглядом присутствующих: Эмир слегка приподнял брови, Алиса улыбается, Мария немного ошарашена, Эрнест не выдает никаких эмоций, просто плавит меня взглядом, Альберт Эрнестович, нахмурив брови, буровит спину Эрика.

Замуж… Хах! Какая глупость…

— Ты согласна? — спрашивает Эрик.

Конечно же, нет! Что за ерунда?

— Что за цирк, мама? — спрашивает Лика.

— Анжелика, не мешай! — шипит на нее Эрик. — Полина?

Вот сейчас было бы неплохо, если бы я грохнулась в обморок. Или остановка сердца! Как вам? По-моему, очень даже эпично. Все ждут от меня ответ, а я такая бам и все. И больше никаких ожиданий, у меня уже другие проблемы. Вернее, их нет совсем… Но сердце почему-то сдаваться не собирается. Стучит, колотит ребра, но точно не останавливается. Значит, придётся отвечать, и Лика точно не спасет…

— Ты станешь моей женой? — повторяет Эрик.

— Нет… — скулю я, глядя ему в глаза.

— Нет? — спрашивает он. — почему?

— Думаю, нам нужно поговорить с тобой наедине.

Он встает и как-то странно смотрит: со злостью что ли? Отпускает мои руки и делает глубокий вдох.

— Тебе тоже нравится Эрнест, да? — вытягивает губы в одну тонкую нить. — Ну да, какая разница с кем быть: лицо — то одно, да?

Выброс адреналина и обиды, рука сама без сигнала мозга поднимается и залепливает звонкую пощечину Эрику.

Что дальше? Дальше слезы смазали четкость картины.

Эрик улыбается. Кто-то хватает его за плечо. Удар. Эрик падает.

— Эрнест! Что ты делаешь? — Мария бросается к Эрику.

— Что? Давно мечтал это сделать. Если младший брат от права на разговор отказался, я пожалуй им воспользуюсь. — подходит ко мне, берет за руку и тянет через гостиную. Коридор. Шкаф. — Твое пальто? — протягивает мне вещь. И не дожидаясь ответа, добавляет: — будет твоим.

Накидывает мне на плечи пальто, буквально впихивает в сапоги и вытягивает на улицу. Холодный морозный воздух ударяет по ноздрям. Влажные дорожки на щеках покалывают, рваные клубы пара врываются из губ.

— Не нужно принимать это близко к сердцу. Видишь же, что он зол, — не останавливаясь, говорит Эрнест. Тянет меня куда-то за дом, достает из кармана небольшой пультик, нажимает кнопку и двери начинает ползти вверх. Гараж.

— Поехали? — спрашивает, заглядывая мне в глаза. — Если хочешь, я могу вернуть тебя на место.

Хочу ли я туда? Меньше всего на свете! Даже если он сейчас отвезет меня в клетку к тиграм, мне там будет уютнее.

Отрицательно качаю головой.

— Значит, поехали.

11

— Успокоилась? — Эрнест остановил машину на обочине, спустя полчаса езды.

— Да… Спасибо… — Смотрю в стаканчик кофе, который он принес мне с заправки.

— За то, что я ударил твоего парня? — усмешка. — не за что.

— Он больше мне не парень. — отвожу глаза в окно.

— Если это все из-за того, что он сказал — не спеши. Это всего лишь злость.

— Это не из-за этих слов… — смотрю на него. Тусклый свет луны так красиво ложится на его скулы, губы…

— Из-за того, что рассказал я? — молчу. От части он прав, но лишь от малой части. — Это было давно и он больше не употребляет этот яд.

— Расскажи мне про нее. — одними губами, еле слышно прошу.

— Об Анне? — выгибает бровь. — хорошо… – трет подушечками пальцем переносицу. — Анна… — вздох, — мы познакомились с ней в университете. Она была на год младше меня. Знаешь, пусть прозвучит ужасно самовлюблённо, но она одна из немногих, кто не бросался мне на шею, кто не жрал меня глазами. Знаешь, как мы познакомились? Я тогда еще играл в университетской музыкальной группе. Она заблудилась и случайно забрела в актовый зал, где у нас была репетиция. Просидела до конца, а по окончанию откритиковала нас так, что парня едва не разнылись, как девчонки. Естественно мы выгнали ее, но вот слова ее засели под коркой. Стал прислушиваться к ним, следовать советам… И бинго! Все действительно получилось куда лучше, чем «до». Случайно встретившись с ней в коридоре, пришлось извиниться и благодарить. Позже она стала ходить на все репетиции, и ее мнение стало для нас самым весомым. Мы стали встречаться вне наших репетиций, нашли точки соприкосновений… Не знаю, когда я влюбился в нее, но знаю, что понял это слишком поздно. Потом Эрик… Тогда он не был еще знаменитым Эриком Касом. Тогда он был всего лишь директором клуба… Баловался травой… Все всё знали, но спускали на тормозах. Не серьезно же… Сам бросит. — сильно сжимает руль, — когда она познакомилась с моими братьями, он сразу сказал, что она нравится ему. Стал гулять с нами, а вместе с тем и травка сменилась на порошок. Родители похватались за голову: «что делать?». А он, как больной, твердил «я люблю ее». Ну, как ты слышал, на этом семейном совете было решено, что Анна — единственна надежда для Эрика. А мне нужно отойти в сторону. Для чистоты дела меня отправили в Америку… Год я был там, а когда приехал, узнал, что Анны нет уже полгода. Передозировка. А Эрик… Да, он бросил, когда нашел ее бездыханное синее тело в туалете своего клуба после очередной вечеринки. И клуб ему не нужен стал, ушел в запой. Лечил, с*ка, раны душевные.

— Из-за нее ты не играешь больше?

— Да… В принципе, стать музыкантом и частью группы — принадлежала не мне, а нам. Это была звезда, которая сияла нам обоим. А после смерти Анны, погасла и она.

— Ты винишь Эрика?

— Не знаю… Внутри меня уже столько лет кипит все это… Однажды это должно было вылиться. Очень жаль, что задело тебя… Знаешь, Лика ведь права. Я мог не ехать, я могостаться. Пойти против семьи, что делал не раз! Но почему-то сдался…

— Думаю, ты и сам верил, что она поможет Эрику…

— Я хотел, чтоб она помогла ему, но не таким способом… Эрик, понимаешь, он такой… Он со школьной скамьи рос слабым. Если его обижали — я дрался за него. Получал выговоры от директора, получал синяки, проливалась моя кровь, но я отстаивал его. В подростковом возрасте, он даже не мог познакомиться с девчонками, я притворялся им, чтоб пригласить ту или иную в кино. Даже когда он отказался от клуба, мне пришлось брать его на себя, так как отец был бы в ярости, если бы узнал, что «три колибри» стал убыточным. Потом Эрик нашел себя в искусстве. Конечно, отец ни за что не принял бы эту идею. Тогда мне пришлось становиться его агентом, потому что, зная натуру Эрика, он бы никогда не смог пробираться сам наверх, идя по головам. А мне пришлось ползти самому и тянуть его. Мне просто стало вдруг страшно, что он вернется к наркотикам… И тогда смерть Анны и вовсе обесценится… А так, делал все, чтоб его картины заслужили уважение в глазах отца.

— И у тебя получилось это, — кладу свою руку на его.

— Знаю… После того, как Эрик сказал отцу…После того, как он высмеял это… Он не хотел больше рисовать. Его легко сломать и наш папа почти сделал это. Мы тогда напились с ним и стали рисовать. Та картина, что висит у меня — наша первая и последняя совместная работа. Именно с этой картиной мы смоглипробиться, засветить имя Эрика… А дальше все было просто, подогреть его интерес восторгом публики, а нашего папу суммами, за которые уходят картины.

— А ты? Чего хотел бы ты?

За все это время, я поняла лишь одно — Эрнест взял на себя ответственность за Эрика, которую несет по сей день. И эта ответственность душит его желания. Если они есть…

— Хотел бы купить себе фургончик и отправиться в кругосветное путешествие, попутно заглядывая на всевозможные фестивали.

— Даже на фестиваль самых вонючих кроссовок? — морщусь.

— Я бы там еще и поборолся за призовое место, — улыбается.

— Эрик уже большой мальчик, думаю, дальше он справится без тебя.

— Но справлюсь ли я без него? Уже так привык, что делаю все ради кого-то, не уверен, что смогу переключиться…

— Сможешь. Просто нужно начать с малого.

— Купить фургончик?

— Или вонючие кроссовки. — улыбаюсь.

Странно… Еще минуту назад сердце готово было разорваться от напряжения, а сейчас словно укутано в теплый плед. И его улыбка так согревает все внутри, что дрожь от ужаса пережитого несчастья этим человеком, отступает. Он замечательный.

И я влюбилась в него.

— Если все разобрали и я больше не кажусь тебе ангелом, а Эрик дьяволом — поехали тогда домой? — кивает на дорогу.

— А может лучше в кругосветку? — морщусь, вспоминая, как эффектно мы покинули дом.

— Не бойся, Касаримовы — не злопамятные. К тому же, думаю, Лика уже вызвала команду МЧС и отряд ОМОНа, чтоб высвободить тебя из лап чудовища.

— Черт, Лика… Да, надо ехать.

Как я могла забыть про ту, что весь вечер, как мама кошка, защищала меня? Эх, эти черные глаза и душераздирающая улыбка…

— Ты еще хочешь стать со мной друзьями? — склонив голову набок, спрашивает.

Нет! Нет и нет! Какие к черту еще друзья? Онсерьезно?

— Теперь, вроде как, ты знаешь все мои скелеты в шкафу… Друзья? — протягивает руку.

Киваю и вкладываю свою ладонь в его.

Дурак, какой же он дурак.

Или дура здесь я?

Или что вообще происходит?

Улыбаюсь и надеюсь, что не выгляжу, как последняя идиотка.

Мы тихонько заходим в дом, проходим через пустую гостиную, затем на цыпочках крадемся по лестнице и коридору.

— Если будут обижать, моя комната там, — Эрнест кивает на дверь, которая находится в паре метров от комнаты Лики.

— Хорошо, спасибо, — ловлю его мимолетную улыбку и отвечаю взаимностью.

— Доброй ночи, — он открывает дверь и скрывается в темноте.

— И тебе, — желаю уже звенящей пустоте и пробираюсь в комнату Лики.

— О, наконец-то пожаловали.

От неожиданности резко разворачиваюсь, цепляю рукой светильник, хорошо, что в последнюю минуту успеваю выставить ногу и он не заграмыхал о пол. Стою на одной ноге, поддерживая светильник другой и балансируя руками.

— Ого. Вот это реакция, — Лики сидит в темном углу комнаты на кресле.

— Эрнест был не особо прав, когда сказал, что ты тут с ног сбилась в поисках меня, — прохожу к кровати и присаживаюсь на край.

— О, ну после твоей смертоносной пощечины — мне нечего за тебя бояться.

— Это еще далеко не все, что я умею! — гордо вскидываю нос к потолку.

— Тебя стоит бояться, — Лика встает с кресла и присаживается рядом.

— Как Эрик? — отбросив шуточный тон в сторону, спрашиваю я.

— Не знаю. Уехали с Эмиром и Алисой в больницу. Но это не столь важно. Лучше расскажи, как у вас дела? О чем договорились? — передергивает бровями.

— Ну, он рассказал мне об Анне недостающие части мозаики. Не все, но многие. И наконец-то определились со статусом наших отношений…

— И? — Лика распахивает глаза, складывает руки в замочек и подносит к подбородку.

— Мы друзья.

— Друзья?! — громко и разочарованно выдыхает она. — Ты серьезно?

— Угу… — киваю.

— Фу, ну это просто невыносимо. Сколько вы еще будете бегать вокруг да около своей очевидной взаимной симпатии?

— Сейчас все не от меня зависело.

И меня саму не устраивает исход этого диалога, но выбирать не приходится. Хотя бы так.

— Вы невыносимые. Но я все, — делает крест руками, — завязываю лезть к вам. Мне кажется, я больше мешаю, чем помогаю.

— Тут ты права, конечно…

Она слегка толкает меня в плечо.

— Могла бы и поотрицать ради приличия. Что собираешься делать?

— Судя по всему, дружить, — пожимаю плечом. — а там посмотрим.

— План так себе, но лучше пока не придумать. Давай ложиться спать?

— Да, день был жуткий вообще-то… Когда ты меня звала к вам, то забыла обмолвиться о возможных вариациях.

— У моей семьи все вариации возможны. Не удивлюсь, если однажды кто-нибудь, кому-нибудь яда подсыплет в вино.

— У, ну это слишком. Мне тут ложиться?

— Могу предложить гостевую комнату, но там не безопасно. — вопросительно поднимаю бровь, и она поясняет: — ну, замка нет.

— А-а-а, нет, я лучше с тобой. Только сначала спущусь выпить водички.

— Тебя проводить?

— О, ну это уже паранойя. — отмахиваюсь.

— Тогда я ложусь.

— Давай.

Желаю Лике спокойной ночи и выхожу в темный пустой коридор. Если днем этот дом казался светлым и просторным, то сейчас чувство, будто стены — великаны давят на тебя, потолок прижимает макушку. Бреду по памяти, спускаюсь вниз и захожу на кухню.

В полумраке за барной стойкой, держа бокал в руке сидит Мария. Она сразу увидела меня, в противном случае, я бы ушла откуда пришла и перетерпела бы до утра. Но сейчас приходится отрывать бетонные ноги от ледяного пола, передвигать ими и смотреть в опухшие глаза матери, чьего сына избили по моей вине. При чем второй ее сын.

— Тоже не спится? — спрашивает она.

— Я…Это…Водички попить…

Кивает, делает неспешный глоток янтарной жидкости и прикрывает глаза. Обхожу ее, беру стакан и наполняю водой. Осушиваю его полностью, но жажда не утолена. Набираю еще один стаканчик и пью его размеренно. Может, в этом дело?

— Ты, наверно, считаешь меня плохой матерью? — долетает вопрос до моей спины. Ставлю дрожащей рукой стакан обратно и поворачиваюсь.

— Нет, я совсем так не думаю.

— Знаешь, сколько раз я пожалела о том, что спасая одного ребенка, чуть не загубила второго? — еще один глоток, — ровно столько дней, сколько прошло с этого ужасного дня. Не было ни одного вечера, когда бы я не вспоминала тот момент, когда Эрнест узнал обо всем. В моей голове, — прикладывает палец к виску, — так прочно засели его глаза полные слез и отчаяния, что мне иногда даже снятся они. Я так жалею, что это дикое волнение за Эрика ослепило меня. Хочу вернуть тот день, когда в этом доме принималось это идиотское решение и все изменить. Ведь мы виноваты, что не обратили внимание на увлечение Эрика раньше. Мы виноваты во многом… Я не знаю, сможет ли Эрнест когда-нибудь простить нас. Сможет ли он когда-нибудь войти в этот дом, не сжав кулаки. Однажды я была слепа к чувствам своего мальчика, но впредь этого больше не будет. После Америки он далек от нас, я не знаю его так хорошо, как хотелось бы, но мое материнское чутье подсказывает, что сегодня он был искренен от и до. Не совершай моих ошибок, Полина. Не закрывай глаза на то, что внутри него….

— Мама? — на кухню входит предположительно Эмир. — ты почему не спишь? — находит взглядом стакан, — тебе нельзя пить. У тебя сердце.

— Сердце у всех, сын, тебе ли не знать это? Как Эрик?

О, угадала!

— Небольшой вывих. Вправили, но на ночь оставил в больнице. Чтоб остыл.

— Хорошо сделал. Мне очень неловко, что знакомство с твоей девушкой вышло таким… своеобразным.

— Все хорошо, иди ложись, мам. — забирает стакан из рук Марии и убирает его в мойку.

— Заботливый мой сынок, — гладит по щеке, затем смахнув слезу, уходит.

Мне бы тоже незаметно улизнуть в комнату, но широкая спина Эмира перекрыла выход. Ох, только не душевный разговор. Хватит их с меня на сегодня! Пожалуйста.

Эмир поворачивается и как-то долго и подозрительно смотрит на меня.

— Спокойной ночи, — легкая улыбка и он уходит.

Ура, хвала небесам! Хоть один человек сегодня не лезет ко мне с откровениями… Поднимаюсь по лестнице, кидаю взгляд на дверь Эрнеста — плотно закрыта, затем захожу в комнату и закрываю замок.

Лика уже мирно посапывает, сложив руки под щекой. Снимаю парадное платье, которое по праву можно величать «неудачным», надеваю то, домашнее, которое приготовила Лика и юркаю под одеяло.

Вот только мысли не сразу отпускают меня в мирный сон. Час мучают, издеваются, доводят до улыбки, до нервного сердцебиения… Затем веки смыкаются от усталости и до утра больше не размыкаются.

Из дома Касаримовых мы с Ликой сбежали рано и по-английски. Это было не только мое желание, но еще и моя утренняя смена, на которую не хотелось бы опаздывать. Не будить же всех, ради прощания со мной?

Вот и я думаю, что отмазка получилась превосходная.

Нет, на смену мне все же надо, правда, часа на два позже. Но об этом мы умолчим.

Всю дорогу Лика жаловалась, что не выспалась и в свой законный выходной вынуждена ехать черт знает куда…

Интересно, от чего у Лики выходной? Чем она вообще занимается в свободное время? Учится? Работает?

Как странно общаться столько времени с человеком, но ничего о нем не знать…

Быстро прощаюсь с ней и выхожу у дома. Поднимаюсь на свой этаж, завариваю себе кружку крепкого чая, затем переодеваюсь и иду в пиццерию. Алиса должна быть уже там…

Должна была быть, но почему-то не там: взяла выходной. Как не вовремя. Хотелось бы немного разгрузиться ее бессмысленной болтовнёй.

Весь день отвлекаюсь работой от собственных мыслей, пытаюсь больше думать об ассиметричных кружках салями на пицце, чем о словах Эрнеста. Трюк хороший, и первую половину дня работал исправно, но потом система дала сбой. Сознание все больше абстрагировалось от внешнего мира и фокусировалось на собственных размышлениях. А они все, как назло, были об одном человеке. Хорошо, что поток посетителей под вечер снизился, а то могло возникнуть много недовольств.

Домой бреду, когда на улице уже полнейшая ночь, а на часах только половина девятого. Хрупкие снежинки скрипят под ногами, подошва оставляет следы на свежем покрывале снега. Зима. Волшебное время года. Выпускаю клуб пара ртом. В детстве мы все изображали курящих, выдавая теплые облака за табачные.

Поднимаю голову, и маленькая холодная снежинка опускается прямо на лоб. Затем еще одна падает на нос, следом другая на ресницы.

Когда дохожу до своего подъезда, то уже больше похожу на снежную бабу. Отряхиваю куртку, голову, сапоги и захожу в подъезд. Доезжаю на лифте, захожу в квартиру и едва не сползаю по стенке.

Не знаю от чего устала больше: от постоянных атак собственных мыслей или от работы. Снимаю с себя верхнюю одежду и иду в спальню. Сейчас не помешала бы ванна, горячий кофе, но сил нет.

Последним рывком снимаю с себя одежду и падаю на кровать мертвой тушкой.

Вот и прошел день.

Вот и слава Богу.

Просыпаюсь от того, что яркое солнце падает на глаза. Морщусь и зарываюсь лицом в подушку.

Вопрос солнце решен, но как теперь дышать? Немного выглядываю и снова попадаю под прицелы меткого светила.

Почему вчера не задернула шторы?

Горестно вздыхаю и ищу рукой телефон.

Нахожу.

14:34

Два часа дня?! Это сколько я проспала вообще? Обалдеть!

Встаю с кровати, тело ломит, голова раскалывается на двадцать частей, каждая из которых режет глаза. Переспала?

Точно переспала. Топаю на кухню ватными ногами и достаю кружку. Сейчас бы фирменного кофе Эрнеста…

Вытираю слюну со стола и кидаю пакетик с заваркой в кружку. Придётся довольствоваться тем, что есть.

Может на днях попросить своего нового ” друга” соорудить чашечку волшебного кофе?

Наливаю кипяток, бросаю два кусочка сахара и делаю глоток. Горло неприятно саднит. Не хватало сейчас только заболеть!

Делаю ещё один глоток — нет, не показалось.

Что нужно больному человеку? Сон! Правильно!

Делаю ещё пару болезненных глотков и бреду обратно в комнату. Сегодня не моя смена, а значит можно еще полежать пару часиков, пока не станет легче.

Проверяю свой мобильный на предмет пропущенных звонков и непрочитанных смс — пусто. Со спокойной душой проваливаюсь в сон. В какой-то тревожный, беспокойный сон.

Мне душно и жарко, мало воздуха и абсолютно не хватает сил, чтоб пошевелить какой-либо частью своего тела.

Огромными усилиями шарю под подушкой и достаю телефон.

3:12

Боже мой, что со мной происходит? Прикладываю ладонь к вспотевшему лбу и ахаю. По-моему, сегодня я крайне горячая девочка.

Мда, и что теперь делать? Аптечки у меня нет…

Сглатываю слюну, и в горле отзывается режущая боль. Да, бросьте… Вы серьезно? А как же работа? Подготовка к экзаменам?

Стукаю кулаком по кровати, от досады и злости и медленно поднимаюсь. Первым делом иду на кухню и шарю по ящичкам в поисках аптечки. Поиски терпят крах, и я иду в ванну.

Там нахожу небольшую коробочку с красным крестом, беру ее с собой на кухню и иду знакомиться с содержимым на кухню.

Бинт, зеленка, йод, пластыри…Все не то!

О, парацетамол. Должно подойти.

Конечно, было бы не плохо для начала измерить температуру, но градусника нет так же, поэтому приходится положиться на свои ощущения.

Запиваю белую пластину водой и иду в кровать. Сон — единственное желание. Надеюсь, утром будет полегче, и я все-таки смогу подняться на работу…

Утром легче не стало, даже наоборот: горло сковала жуткая боль, лимфоузлы воспалились, тело прикинулось парализованным, а глаза слезились, как после просмотра Титаника. Идти на работу в таком состоянии нельзя; пришлось позвонить Алисе, чтоб она сообщила уже начальству, что Полиночка сдалась в плен гриппу или ОРВИ.

Полчаса собирала волю в кулак, чтоб подняться с постели, и все же сделала это! Более того, даже дошла до кухни и сделала себе чашечку чая с лимоном. Только потом опять вернулась в постель и до вечера не могла больше совершить подобного трюка.

В шесть вечера было решено идти в аптеку за борцами за мое здоровье, пока болезнь окончательно не поразила меня. Потратив почти час на сборы, мне все-таки удалось выйти из дома. На улице по-прежнему холодно и снежно. Белое покрывало поскрипывает под ногами, а запах свежести бьет прямиком в больную голову. Благо, что аптека в пятнадцати минутах ходьбы, иначе свалилась бы в сугроб и осталась там. Правда, сейчас дорога составила немного больше, но я дошла! Героически преодолела расстояние, отстояла очередь и с победным видом и пакетиком в руках побрела обратно домой.

На улице не видно не зги: звезды и луна спрятались за плотной пеленой туч, единственный фонарь около подъезда не способен осветить весь двор, поэтому приходится идти ускорив шаг и прислушиваясь к каждому шороху и звуку за спиной. Я не трус, но атмосфера какая-то гнетущая.

Увидев дверь родного подъезда, уже едва ли не перешла на бег, но сгорбившаяся фигура на скамейке остудила мой пыл. Сидит, качается…

Вот ведь люди, понапиваются до визгов поросячьих, потом до дома дойти не в состоянии. Делаю глубокий вдох, гордо поднимаю голову и шествую вперед, не смотря на существо.

Но, видимо, слишком сильно задрала голову, что не увидела, как существо выставило ногу, поэтому споткнулась о нее и едва не свалилась в сугроб. На ногах устоять удалось, а вот пакетик с лекарством улетел.

Смотрю на коробочки лекарств рассыпанных на снегу и в голове прокручиваю матерные ругательства.

— Извините, — буркнуло тело… Очень знакомым голосом.

Оставляю коробочки там, где они и лежат, и иду к лавочке. В робких лучиках фонаря, присев на край скамьи и, облокотившись на спинку, сидит Эрнест. Распахнутое в крови пальто, белая рубашка так же в красных пятнах. Перевожу взгляд на лицо и ужасаюсь: рассеченная бровь из которой тоненькой струйкой сочится кровь, разбитая губа, ссадина на левой щеке…

— Что с тобой произошло? — наклоняюсь и всматриваюсь в его лицо.

Распахивает глаза и внимательно смотрит на меня (не узнает что ли?).

— Полиночка, — делает попытку улыбнуться, но морщиться и трогает пальцами пострадавшую губу. — Мальчишки во дворе кричали, что Деда Мороза не существует, пришлось решать дело кулаками.

Смотрю на его руки: сбитые до крови костяшки. Он подрался… С кем?

Эрнест отрывается от спинки скамьи и пытается сесть прямо, но тут же хватается за голову.

— Тебе нужно в больницу, — присаживаюсь рядом, обхватываю руками его лицо и осматриваю раны. Они не серьезные, но ведь может быть еще и сотрясение.

— Не поеду в больницу, я не верю докторам. — отмахивается от моих рук и падает обратно на скамью. — Иди, я посплю и приду. И не буди меня больше!

Пф! Вы видела когда-нибудь еще такого наглеца? Я просто впервые…

— У тебя вообще-то брат доктор, — складываю руки на груди и падаю рядом.

— Потому и не верю, милая!

— У тебя может быть сотрясение, — возмущаюсь я.

— А еще алкогольное отравление, обморожение задницы и комплекс неполноценности. — еле понятно бурчит он.

— И все это можно решить одним разом!

— Каким? — поднимается и заглядывает мне в глаза.

— Поехать в больницу.

— У, ну брось. Скучно так. — снова откидывается.

— Так, — встаю, — пойдем, — беру его за руку и тяну.

— В больницу мне путь закрыт. — выдергивает руку.

— Я тебе его и не открываю, идем домой, — снова беру за руку, теперь он уже встает, и едва не заваливается на меня, — ноо-о-, на ножках — то стоять не забываем.

— Пардон, — выпускает алкогольные пары мне в лицо.

— Какой ты милашка, — морщу нос, поправляю шапку и мы по метру в десять минут идем к подъезду, затем до лифта, где он едва не сполз по стенке, потом мне чудом и только удается затащить его к себе в квартиру и бросить на диван.

Ух, пропотела я знатно.

Оставив нежданного гостя, спускаюсь вниз и забираю рассыпанные лекарства. Когда вернулась, Эрнест не двинулась и на сантиметр. Он вообще дышит?

Иду на кухню, завариваю себе пакетик терафлю и выпиваю его.

А сейчас самое интересное: аттракцион «Раздень пьяного и обработай ему раны».

Тяну его пальто за один рукав, но рука никак не хочет выскальзывать из него. Приходится своими силами доставать ее, затем перекатывать его, чтоб снять вторую руку. Проделывать этот трюк с рубашкой было проще, так как он кое-как помогал мне. Сняв уже далеко не белоснежную рубашку, я заметила в районе ребер характерные следы ударов: ссадины, кровоподтёки.

Рельефное тело практические все было усыпано синяками.

Рука сама потянулась к расплывшимся фиолетовым кругам, и обвела каждый по контуру.

Сердце замерло, дыхание сократилось до одного вздоха в минуту, а жар поднялась до отметки «очень опасно!». Моя рука уже изучала его грудь, скользя подушками пальцев по его мягкой и горячей коже.

Одернула руку. Стоп.

Выдохнула.

Что я творю? Он ведь может проснуться.

Иду за ватными дисками, обмакиваю их перекисью, затем снова возвращаюсь к спящему Эрнесту.

Присаживаюсь рядом и принимаюсь стирать запекшуюся кровь на брови. Он морщится, но глаза не открывает. После брови протираю царапины на щеке.

Последней обрабатываю рану на губе: аккуратно провожу ватным диском по кровяному образованию, стираю небольшие капли с губ… Он немного дергается, ватный диск выпадает, а рука остается лежать на его лице. Непослушные пальцы снова рвутся в бой: касаются его верхней губы и исследуют неповрежденный участок.

Его размеренное дыхание и расслабленное лицо подтверждают то, что он спит. А мне вдруг захотелось разбудить его и наброситься с поцелуем.

А будить ведь не обязательно!

Можно лишь слегка коснуться его губ, почувствовать его тепло своими губами…

Смотрю в его прикрытые глаза и медленно тянусь своими губами к своей цели. Когда между нами остается всего пара сантиметров, он тихо произносит:

— Ты уверена? Просто я завтра ничего не вспомню, а ты? — приоткрывает глаза и смотрит на меня.

Уверена ли я, что хочу прижать к нему губами, зная, что для него этот поцелуй вовсе затеряется в глубинах памяти? Зная, что завтра он не вспомнит ничего, в том числе, как он тут оказался?

Хочу ли я заполучить этот поцелуй, пусть он будет только для меня? Хочу!

Преодолеваю расстояние и нежно касаюсь своими губами его. И будь, что будет.

Мне не доводилось раньше много практиковаться в поцелуях, мой опыт в этом деле почти равен нулю. Последний мой поцелуй состоялся на первом курсе, когда у меня еще был парень. И, может, он это делал не так, может просто не тот человек, но единственное, что запомнила я: слишком много слюне й и запах хот-дога. О каком наслаждении может идти речь?

А сейчас…Сейчас глаза закрылись от удовольствия, а не для того, чтоб не видеть перед собой вытянутую морду парня… Язык Эрнеста ласкает мой, едва касается кончиком бугорочков нёба, а не валяется у меня во рту дохлой рыбой.

Поцелуй… Это поцелуй, от которого замирает сердце, вены завязываются в узлы, бабочки в животе пробиваются на волю, а мурашки по телу поднимаются армией. Немного алкогольного привкуса (с мятой?) не портят ощущения, а лишь обостряют их. В голове нет мыслей, как и нет ни единой капли желания — думать.

Эрнест положил свою руку мне на затылок, закопался пальцами в капне темных волос и полностью взял власть надо мной. Прикусывая мои губы, дразня меня языком, он пробуждал миллионы вулканов на моем теле, раздавал заряд в тысячи вольт, рождал дрожь в каждом сантиметре тела — даже в ресницах.

Остро чувствую каждое его шевеление, каждое касание пальцев на моей талии, его нежная, но в то же время уверенная хватка.

Обжигают.

Руки обжигают, оставляя невидимые следы, в местах касания. Тело поддается ему, как тигры поддаются своим дрессировщикам. Зовите это химией, страстью или похотью — наплевать!

Еще ни разу в своей жизни я не ощущала все чувства одновременно: меня словно окатили ледяной водой, выкачали весь воздух из легких и запустили туда аромат уже знакомого лакоста… А через минуту уже, я будто барахтаюсь в огненной лаве и не хочу плыть к берегу.

Внизу живота разрастается приятный горячий комок…

Не хватает воздуха. Еще секунда и упаду без сознания.

Отстраняюсь.

Тяжело дышим, как после кросса на длинную дистанцию. Он не убрал свои руки, не отпустил мою голову, прижался к моему лбу, прикрыл глаза и жадно хватает ртом воздух.

Мне жарко, мне душно, мне хочется выбежать на улице и упасть в первый сугроб. Легкие работают в полном объеме, горячий сгустившийся воздух тяжело тянется, высасывая из меня последний остатки сил.

Открываю глаза: Эрнест пристально смотрит на меня.

Голова остывает, а щеки наоборот начинают пылать. До меня доходит вся серьезность поступка, что я совершила. Поддалась соблазну, не смогла удержаться… Черт! Как теперь смотреть ему в глаза?

Встаю с дивана и буркнув «спокойной ночи» спешу в спальню.

Пусть завтра он ни о чем не вспомнит, пусть все покажется ему сном!

Падаю на кровать и как удав пялюсь в потолок. Кожа еще горит в местах его прикосновений, губы хранят остатки алкогольного привкуса. Провожу по ним подушечками пальцев: они кажутся мне чужими — не моими! Разве могут мои губы так дико напасть на человека?

Что со мной творится?

Переворачиваюсь на бок, накрываюсь с головой одеялом — так и засыпаю.

Ночью мне снятся его губы, глаза, мои руки на его обнаженной спине и наш первый, такой странный поцелуй.

Утром горло болело в разы сильнее, тело не поддавалось мне, словно вареная репа, а голова была такая дурная, что я едва могла сообразить: что к чему. Посиделки на холодной лавочке не пошли на пользу.

Нужно дойти до кухни, взять там лекарства и срочно приниматься за лечение — иначе уеду на казённую койку и надолго.

Встаю с кровати…

А нет, не получилось.

Встаю с кровати!

Снова провал. Ладно, полежу еще немного.

Прикрываю глаза, и розовые облака уносят меня в страну сладких снов.

— Полина… — нежным шепотом

Легонько тормошат за плечо.

— Полина. — немного грубее. — Полина! — совсем грубо.

Открываю непослушные глаза и пытаюсь разглядеть сквозь непонятную пелену источник сие звука. А источник — то, ни с чем не спутать!

— Полин, я просто хотел сказать тебе, что не знаю, что я делаю у тебя, но спасибо, что не выгнала меня. Я уже ухожу, спи.

— Не за что…

Упс! Это где-то скрипнула старая бабушкина кровать? А нет… Это мой простуженный голос.

— Ты что, заболела? — глаза нахмурились, а тон стал суровым, как у учительницы.

— Нет, перепела в караоке, — хриплю.

— Так, приехали. И где у тебя лекарства?

— Я сама могу

— Тебе, наверное, дико больно говорить? — строит добренькие глазки.

Вот тут — то он прав! При произношении даже малейшего звука горло словно Росомаха дерет.

Киваю.

— Тогда скажи: где лекарства, и молчи!

Вот тебе и сострадание. Какой же он невыносимый!

И милый…

Но вот вредность родилась вперед него.

А потом заботливость.

Черт, больной мой мозг бросается из крайности в крайности.

— На кухне, — отвечаю.

Он кивает и уходит, прихрамывая… Возвращается уже с кружкой заваренного терафлю, парой таблеток и градусником. Дальше действия для меня проходят, как в тумане. Постоянно клонит в сон, глаза слезятся от жара, Эрнест постоянно что-то запихивает и заливает в меня.

Он поясняет, что от чего пью, о мозг не соображает и даже не записывает это в памяти. Послушно глотаю все, что подносит мне мой доктор, периодически проваливаюсь в сон, но когда просыпаюсь — он всегда рядом. Лежит рядом на кровати и смотрит телевизор, сидит около меня и лазит в телефоне или же просто задумчиво смотрит в окно.

Ночь прошла для меня вообще незаметно.

Утром стало легче, но поток лекарств не сократился, а наоборот ввели еще горячее молоко с медом.

Не знаю, откуда у меня взялось молоко (терпеть его не могу) и мед.

Но пить пришлось, потому, как мне грозили залить его через другие щели. Какие — не уточняла, но и узнавать посредством опытов — не стала.

Разговаривать строго настрого запрещалось, встать без причины — каралось смертной казнью… «Молчать и набираться сил» — установка на ближайшую неделю.

Один раз ко мне заглянула Лика, но суровый Айболит быстро нагнал ее.

«Больная еще очень слаба, приходите, когда наберется сил» — аргумент? Как по мне — да.

Мне удалось лишь увидеть любопытные глаза Лики, которой удалось просунуть голову в дверной проем и ее ехидную улыбку. Ни грамма сочувствия! Ни капельки! По-моему, даже некое удовлетворение от происходящего. Что у нее на уме? Один Бог знает, и то — не скажет!

Когда температура спала, и ко мне вернулся голос молодой девушки, а не прокуренного алкаша, железная хватка Эрнеста все же ослабилась. Я убедила, что мне можно и нужно вставать и двигаться, особенно в сторону ванны. Ночевать ему у меня не обязательно (даже если мне хочется), и что я уже в состоянии позаботиться о себе. К тому же, он и сам был ничем не лучше меня: ходил медленно, немного согнувшись (видимо от сильных ударов), пару раз я замечала, как его мучала головная боль (усердно тер виски) и даже глотал таблетки от тошноты. Все признаки сотрясениямозга — но ему же знать лучше! Он же у нас квалифицированный доктор…

К слову о докторах!

Набираю номер Эмира.

— Привет, Полина, как себя чувствуешь? — голос бодр и весел, несмотря на то, что сейчас только семь утра.

— Привет, как новая. Мне нужны твои знания в области медицины.

— О, что-то в последнее время они слишком многим нужны. Скоро придется вводить тариф на ваши вопросы. Ну, вещай, птичка.

— Как лечить сотрясение мозга?

— Какая степень?

Так, а вот это уже не смешно…Я откуда знаю?

— Ну, такая…Не очень тяжелая.

Смеется.

— Нет такой степени, Полина. Тошнота? Рвота? Потеря сознания? Если да — сколько? Есть ли нарушения функции органов? Заторможенная речь? Вообще какого рода травма?

Пф… Хотел позвонить, чтоб узнать, а запуталась еще больше.

— Сознание, вроде, не терял. Ну, голова болит. Тошнит немного… Рвоты, по-моему, нет.

— Вообще-то, было бы неплохо обследоваться, чтоб поставили диагноз. И с сотрясением обычно кладут в больницу.

— Он не ляжет. Эрн… — прикусываю язык.

— Да, знаю, — усмешка. — Постельный режим, избегать умственных нагрузок и ограничить телефоны, телевизоры и компьютеры.

— Спасибо! — благодарю я.

— Не за что, больному привет.

Отключился.

Ну и ладно! Зато я знаю, что нужно делать.

Вечером, когда Эрнест приходит на обход, я встречаю его загадочной улыбкой и многообещающим взглядом.

— И что ты задумала? — спрашивает с порога.

Подхожу к нему, беру за плечи и медленно двигаюсь в сторону кровати. Он пятится, удивленно взирая на меня, пока ноги не упираются в кровать и он не падает. Немного морщится и строю взгляд «прости, забыла».

— Что ты делаешь?

— Меняемся ролями, — улыбаюсь.

— В смысле? — Эрнест совсем офигел от происходящего.

— Теперь я твой доктор. И учтите, пациент, я могу еще и кусаться. — выставляю указательный палец перед собой.

— Мне не нужен доктор, — пытается встать, но мои руки упираются ему в плечи.

— Теперь я решаю: кто тебе нужен. Итак, — ложусь рядом, — так как твоя поломка не лечится лекарствами, то будем просто лежать.

— И как долго?

— Не знаю, забыла спросить, — пожимаю плечами.

— А работа? — выгибает бровь.

— У нас больничные. У меня есть один знакомый доктор, он за шоколадку такие болезни нам напишет, что до конца года сможем приходить, когда вздумается.

— Ладно, — соглашается он, — но что мы будем делать? Лежать — не вариант.

— Не знаю, можем фильм посмотреть. Какой ты хочешь? — поднимает глаза к потолку, — нет, стой! Не думай! Тебе нельзя! Я сама… Блин, тебе же нельзя смотреть телек.

— Кто вообще тебе эту ерунду сказал?

— Это не ерунда, а рецепт лечения. Давай, я лучше тебе книжку какую-нибудь прочту? Только легкую, чтоб не нужно было думать.

— Помнишь ту, что ты впихнула мне, чтоб не знакомить с подругой?

— Да… — осечка, — эй! Это была просто рекомендация…

— Так вот, читай ее. Там думать не то что не надо, там это запрещено.

Следующий час я читала ему про правильное питание для ленивцев, идиотов и блондинок. Мы смеялись почти с каждой страницы, при чем так сильно, что сотрясение чуть и у меня не случилось. Не уверена, что лечу его правильно, но как умею!

Потом мы долго спорили, кому из нас нужно сходить за чаем: больной и еще не окрепшей мне или нездоровому и слабому Эрнесту. В итоге пошли вместе, на случай: если кто-то один упадет в обморок, то незамедлительно помочь.

Обморока не было, зато был вкусный чай с лимоном и долгие разговоры ни о чем. Нелепые шутки, искренние улыбки, короткие и быстрые переглядки, как вспышки грозы.

— Спать мне тоже под твоим наблюдением? — широко улыбается.

— Нет, спать можешь сам, но после клятвы.

— Торжественно клянусь, — кладет левую ладонь на правую грудь, складываю руки на груди и осуждающе качаю головой, закатывает глаза и кладет правую ладонь на левую грудь, — Торжественно клянусь не думать, не смотреть и не читать! А так же не вспоминать про двенадцать мифов 21 века, и ягоды годжи, которые упоминались в десятом мифе.

— Ты запомнил, — прищуриваю глаза, — зачем? Тебе вообще-то нельзя было думать! Все лечение напрасно, — всплескиваю руками.

— Спокойной ночи, — залезает в шкаф, прикрывает дверцы за собой и шоколадная макушка исчезает.

Утром, едва раскрыв глаза, иду к нему. Незачем больному человеку с сотрясением по шкафам лазить. Тихонько открываю двери и вылезаю наружу.

Эрнест еще спит, развалившись на пол кровати. Вот же Король!

Тихонечко крадусь на кухню, завариваю чай. По возвращению в комнату застаю больного лениво разминающего свою шею.

— Осторожнее с резкими движениями, — застываю на пороге с кружкой.

— Ух ты, — смотрит немного удивленно, даже растеряно. — Мне нравится сервис в вашей больнице.

— Вообще-то, — подхожу и вручаю чай, — в вашей, — черчу в воздухе круг пальцем.

— Ах, ну да, ну да. Спасибо, — делает глоток, — ты как себя чувствуешь? — заботливо смотрит на меня. Черт, да я же поплыву сейчас десятью истоками…Что он делает?

— Хорошо. Послезавтра на работу уже выхожу. — отрываю взгляд от его космоса под ресницами. Какие красивые шторы, м-м-м…

— Значит, мне на выздоровление два дня?

— Почему? Тебе лежать минимум неделю.

— Нет. — еще один глоток, — без тебя я отказываю болеть.

Почему я ищу во всем подтекст и тайные смыслы? Почему умножаю все его слова на два? Почему сейчас краснею от простого предложения, состоящего из 5-ти слов? Почему не могу контролировать свой запредельно-быстрый пульс?

Потому что он рядом, и других объяснений не нужно.

— Что сегодня будешь мне читать? — бархатный голос с проблесками хрипотцы выводит меня из размышлений.

— Что захочешь, — пытаюсь посмотреть ему в глаза, но почему-то не удается. — сажусь рядом и пялюсь на шкаф.

— У тебя есть тетрадки со школьными сочинениями?

— Ты серьезно? — удивленно смотрю на него.

— Нет, конечно! — легонько толкает в плечо, — расслабься, придумаем.

Легко сказать «расслабься»- трудно расслабиться, когда все тело словно магнитом тянет к нему. Когда обнаженное тело привлекает взгляд и не отпускает, даже не взирая на жар в области щек.

Расслабься, Полина! Это всего-то твой друг…Блин! И как вообще дружить с человеком, после того, как узнал, как он превосходно целуется?

12

— Сосредоточься, Алиса! Ты уже полчаса не можешь отгадать, кто ты! — заныл Майкл Джексон (он же Лика).

— Да, потому что вы загадали какую-то ерунду! Я знаю! — закатываетглаза в попытке подсмотреть листочек приклеенный на лоб, — ну, что там?

— Задавай вопросы уже! — фырчит Человек Паук (он же Эрнест)

Чем еще заняться кучке взрослых самостоятельных людей в субботу вечером, если не играть в «угадай, кто ты?». Я вообще-то была против, даже пять минут отказывалась идти к Эрнесту в гости по приглашению Лики… Но тот факт, что Эрика не будет, а все мои друзья соберутся вместе — меня подкупил.

Кстати, Лика обещал одну чумовую новость и не обманула. Как только я прошла в зал, то едва не упала от шока. На диване сидел Славик! Да-да, тот самый Славик с которым рассталась Алиса, тот самый Славик из-за которого ранее грызлись девочки… И знаете что? Он теперь с Ликой! Мать моя природа, что творится? И ведь вся эта кучка спокойно сидит, общается и даже не точит ножи за спиной!

Но мне даже лучше… Мне приятно видеть всех дорогих для меня людей вместе, приятно проводить с ними вечера и смеяться над всякой глупостью. Ну, и в конце концов, нужно же мне как-то отметить наше с Эрнестом выздоровление. Не зря же мы почти две недели не вставали с постели… Исключительно в медицинских целях!

Бокал вина, хорошая компания и веселая игра, которую Алиса проклинает в данный момент.

Лика отгадала свой персонаж самая первая. Майкл Джексон. Оказалось, она просто обожает его, потому буркнула первое, что пришло на ум и не прогадала.

Вторым был Эрнест — человек паук. Он справилсяспустя пару вопросов.

Эмир — он же нектарника, был третьим.

Четвертой справилась я — ананас. Не знаю, кто загадал, но это совершенно глупо. Хоть и так легко отгадывается.

Славик был пятым — планета Марс. Много, очень много вопросов, но он сделал это.

Осталась только Алиса — фараон. И уже пол часа ее мозг ходит вокруг да около, только все никак не ухватится за нужную нить.

— Значит, я человек…

— Да! — подтверждает Эмир.

— Имею власть…

— Имел! — помогает Славик.

— Красивый?

— На вкус и цвет, — делает глоток Лика и плотнее прижимается к Славику.

— Я Медведев?

— Нет, — вздыхает Эрнест. — Это безнадежно, вы не видите?

— Хорошо, я сдаюсь, — поднимает руки, затем отдирает бумажку и читает, что написано. — Фараон? Вы серьёзно? Это же так просто!

Неодобрительный гул, всплески руками и хохот. Ребята тянутся за новыми бумажечками, чтоб написать новых персонажей, попутно разбирая: для кого же он сегодня будет стараться.

— Я пишу для Полины, — громко объявляет Эрнест. Никто не спорит, я взаимно беру Эрнеста и пишу на бумажечке «Агент 007-Джеймс Бонд». Подхожу, аккуратно клею ему на лоб. Он сразу же лепит бумажку мне и тут люди начинают хмурить брови и переглядываться.

Ну, и какое матерное слово он написал?

— Начинаем? — спрашивает он и потирает руки. Люди кивают, соглашаются и, игра начинается.

Лика вновь одержала победу — пингвин. Не знаю, но мне кажется, что кто-то играет не по правилам. Но, да, пусть. Все равно весело.

Второй заканчивает Славик — чайник, — когда он отгадывает свое слово, Алиса хихикает и пожимает плечами.

Когда же Алиса отгадал своего персонажа, то ржал не только Славик, но и все мы — чебурашка.

Эмир — будильник, справляется четвертым и ругается на того, кто написал эту ерунду.

Остаемся только мы с Эрнестом, сощурив глаза смотрим друг на друга и задаем вопросы.

— Я крутой? — лукаво улыбается.

— Да, — киваю.

— А мой персонаж? — подмигивает. Фу, ну что за человек? Киваю.

— Люди используют меня в быту? — мы уже выяснили, что я не живой предмет, остается только узнать, что он загадал.

— Используют, — кивает. — Я реальный человек?

— Нет. Меня используют девушки?

— Да. Если быть вернее, то одна. — Я персонаж кино?

— Угу, — киваю. По-моему, сейчас кто-то проиграет и это будет не Эрнест, — Я очень нужная вещь?

— Ты просто незаменима, — смотрит прямо мне в глаза и по телу разливается жар. Делаю глоток вина и отвожу взгляд, о чем я только думаю? Это же игра. — В кино мне приходилось убивать?

— Да, — киваю. — Я работаю от сети?

— Нет. Я лысый?

— Угу, — киваю. — Я тупая? — жалостливо смотрю на Эрнеста.

— Ну, соберись. Я знаю, что ты сможешь. Я Джейм Бонд, — отвечает он.

— Да. А я сдаюсь.

— И правильно, — вступает Лика, — никто бы не отгадал! Вообще не знаю, какая белка клюнула Эрнеста в мозг…

— Белки не клюются, — спорит Алиса.

Отрываю листочек со лба и читаю «мамин пуфик».

— Какая разница? Это просто выражение. — говорит Лика.

— Девочки, давайте лучше выпьем, — предлагает Эмир, и те соглашаются.

А сижу, как зачарованная и смотрю на ровныйпочерк, точь в точь из открытки, которую я уничтожила.

Он запомнил такую нелепую глупость обо мне, а я не смогла отгадать ее.

Он слушает меня, он запоминает и знает…Это что-то значит? Наверно…Надеюсь, что это что-то значит.

Поднимаю глаза и встречаюсь с упрямым черным взглядом, и полуулыбкой. Улыбаюсь в ответ. Не могу не улыбаться. Внутри, словно, зажглось десять солнц и согревают все изнутри.

Что же ты делаешь со мной, Эрнест?

Листок в руках начинает подрагивать, кладу его на стол, беру бокал и осушиваю его до дна. Просто жарко, душно, мало места и воздуха. Мало Эрнеста и его рук на моем теле…

Черт!

— Еще? — интересуется рядом сидящий Славик. Киваю и он наполняет бокал снова.

— За приятный вечер, — озвучивает тост Эрнест, и пока он смотрит на куда-то на ребят, я втайне оглядываю его волевые черты лица, небрежную колючую россыпь на щеках, послушно уложенные волосы, и черный взгляд, явно обладающий какой-то магической силой… Идеален, блин. Как от такого уберечься?

Когда-то Лика пыталась донести до меня: почему Эрнест не хочет дружить. Приводила в пример чувства к человеку, с которым имеешь лишь возможность дружить и не больше. А сейчас… Сейчас я поняла всю суть ее послания на двести процентов.

Время с Эрнестом летит быстро, но мучительно. Он спрашивает, что я хочу сегодня посмотреть, отвечаю «мне все равно», а хочется сказать «мне все равно, лишь бы ты был рядом».

Он сидит в паре сантиметров от меня, нахмурив брови, пытается уловить суть фильма, который мы включили уже на половине, а я кошу взглядом, скольжу по ровным углам его скул, по прямому носу, по губам, вкус которых до сих пор помню и хочу помнить вечно.

Он спрашивает «тебе нравится кофе?», отвечаю «да», а хочу сказать: «да, знаешь, кофе — один из многочисленных пунктов, за которые я в тебя влюбилась».

Не хватает смелости, чтоб признаться и сделать шаг. Не хватает уверенности в себе, чтоб рассказать ему о том, что мне вовсе не хочется быть этими чертовыми друзьями, что мне хочется раз за разом нападать на него с поцелуями, и лежа на его шее укутываться в родной запах лакоста.

Субботние посиделки с друзьями стали для нас традицией. Теперь все собирались у Эрнеста дома — играли в игры, пили вино, вкуснейшее кофе от лучшего в мире бариста, смотрели фильмы и просто разговаривали. Эрика не было ни разу: Лика говорила, что он занят сейчас целиком и полностью искусством и ему сейчас не до людских желаний. Охотно верю, хоть и вижу, как Эрнест отводит взгляд и сжимает челюсть, когда речь заходит о его брате.

На душе скребут кошки, когда думаю, что не появись я на том ужине, все могло быть иначе: братья бы не поссорились, тайны семьи не вылезли бы наружу, а душа Эрнеста не пропустила удар по шрамам.

От чувства вины спасают лишь слова Лики, что такие ссоры у них бывают частенько, что я вовсе не при чем… Но она же моя подруга, и другого сказать априори не может. Черт…

К слову о Лике: девушка вполне счастлива со Славиком, у того тоже загорелись огоньки в глазах. Первое время ждала каких-то косых взглядов в сторону Эмира и Алисы, но была приятно удивлена тем, как бывшие любовники спокойно могут обсуждать любую тему, не смущаясь при этом ни капли.

Кто бы мог подумать, что спустя года чувства Лики останутся живы к человеку, который предпочел другую?

Но судить больше не берусь людей. Я сама отныне не эталон людского логического мышления.

Если быть с собой откровенной, то чувства к Эрнесту появились еще задолго до того, как я призналась себе в этом. Нужно было быть честнее с собой и с Эриком, тогда может бы все было не так печально.

Но увы, я человек и мне свойственно оставлять за собой длинный хвост ошибок, которые нужно исправлять. За одну такую сейчас плачу дружбой с человеком, от которого бегут мурашки и выключаются легкие.

Январь прошел в бесконечных мечтах, совместных часах отдыха, шуток и случайных прикосновений, от которых хотелось таять, как воск на свече.

Каникулы в университете закончились, экзамены сдала на «отлично», работа тоже протекала стабильно и скучно. Жизнь спокойная, как течение реки, которая высохла.

В один простой вечер у меня зазвонил телефон. Номер незнакомый… Что нужно? Странно…

К таким звонкам у меня врожденная неприязнь и даже страх.

Отвечаю.

— Алло…

— Привет, это Полина Симонович? — сладкий до невозможности женский голос раздался из трубки, как песни попугайчика.

— Да… А ты?

— Это Катя Кислина! Помнишь?

Кто не помнит Катю? Катю помнят все…

Кислина Катя — самый активный активист нашего класса. Нашего бывшего класса. Все встречи, внеклассовые мероприятия и походы организовывала милая веснушчатая девушка с круглыми очками, как у Гарри Поттера.

— Помню, как дела, Катя? — вежливо интересуюсь у бывшей одноклассницы.

— Спасибо, хорошо! Только вернулась с горячих источников! Не представляешь, это так круто… Но об этом позже. Ты же помнишь, что первая суббота февраля это…?

— Ровно через восемь дней? — предполагаю я.

— Да, а еще это вечер встреч, на который ты не приходила уже четыре года! И не очень это вежливо по отношению к одноклассникам, которым интересно, как сложилась твоя жизнь! — защебетала птичка. — Так что, в этом году ждем от тебя стопроцентную явку! Мужей парней и жен можно брать с собой. В школе появился какой-то спонсор, который организовывает этот вечер по лучшему разряду. А потом кафе, как и всегда… Хотя, откуда тебе знать? Ты же игнорируешь наши приглашения, — немного обидчивым тоном подытожила она. — Придешь?

Боже… Повзрослевшие лица одноклассников, несбывшиеся мечты, разговоры о «чудесных» школьных днях и он… Человек, чье лицо иногда снится мне в комшарах…

Конечно — нет!

— Я подумаю, постараюсь, но обещать ничего не буду.

— Ага, в прошлом году, по-моему, ты сказала слово в слово. Ну, ладно, если что начало в пять в нашей школе, дальше в семь в кофе «Парус». Надеюсь, увидимся. Пока.

Отключилась. Ух, аж ухо загудело от ее тараторства. У Кати всегда по чтение было больше слов в минуту, чем у всего класса. Она с легкостью могла бы стать репером… Интересно, а кем стала? Кем стали все они — люди, которые в недалеком прошлом были частью моей жизни?

«Поедь и узнай» — твердит здравый смысл, но трусость осаживает его.

Зачем нам это надо? Не Дай Бог еще встречусь с ним, потом покоя точно не будет мне.

Отметаю подальше мысли об этой встрече и иду в ванну. Она — мой друг. Мой личный массажист, еще и успокаивает лучше валерьянки. Тем более, я научилась пользоваться пультиком с разными кнопочками, так что мне теперь любая усталость не страшна.

После получасового сеанса выползаю и иду в кровать. Сегодня был бешеный день: учеба, работа…И все! А что? Я уже отвыкла от двойной нагрузки на свой молодой организм.

Сон захватывает в плен мое сознание, как только голова касается мягкой подушки.

Утром никуда не спешу: выходной в универе и выходной на работе. Обычно в такие дни я ломаю голову, чем себя занять, но на сегодня план был построен. Меня ждет: уборка, уборка и уборка!

Весь день трачу на то, чтоб основательно вычистить каждый уголок до блеска, проветриваю комнаты, даже протираю пыль на светильниках и люстрах (ну, куда смогла дотянуться). Квартира оживает, словно делает глоток свежего воздуха.

К вечеру падаю на диван без сил. Моя мама говорит, что уборка должна расслаблять женщину, давать ей возможность отдохнуть… Может, она покуривает втихаря веселую травку? У меня кроме усталости уборка не вызывает никаких чувств. Да, я люблю чистоту, но сам процесс…Жуть! Вот, если бы с кем-то…в чье-то приятной компании — другое дело. А так — одно мучение.

Из спальни слышится шорох — скребутся друзья мои, суббота же. Из спальни выходит Лика.

— И чего ты тут разлеглась? Тебе особой приглашение нужно? Или наши игры уже надоели? — присаживается рядом.

— Нет, просто только закончила уборку. Устала, — оттопыриваю губки.

— А у нас вино там есть… — хитро улыбается.

— Устала, — повторяю я.

— И игра новая…

— Устала же, — уже не так уверено произношу.

— И Эрнест уже сварил свой кофе с мускатом.

Ну, и ладно! На том свете отоспимся!

— Исключительно ради новой игры, — встаю под саркастическую усмешку Лики.

Сегодня была какая-то необычная суббота, потому что народу в квартире Эрнеста было немного больше, чем обычно. Прибавилось тройка подруг Лики, которые напросились к ней в гости (к ней, ага!). Вы только посмотрите, как они пожирают глазами Эрнеста и Эмира, если второго надежно охраняет Алиса, то за первого мне жарко — разорвут же!

Помимо девушек на диване так же расположились два парня: один худой с длинноватыми волосами, а второй рослый и короткостриженый.

Парни плотно налегают на виски, девушки хихикают и потягивают вино, одна я пью волшебный кофе.

— Игра! — объявляет Лика, — Я ведущий. Сейчас каждый из вас снимет какие-нибудь две вещи с себя: сережку, кольцо, часы, можно телефон и положит это вот в этот пакетик, — показывает правую руку с мешочком. Только делаем это так, чтоб другие не видели, что за вещь вы кладете. Поэтому сейчас каждый по очереди подходит ко мне.

— А носки можно? — весело спросил худой.

— Тебе все можно, Гар, — оскалилась Лика. — Давайте.

Все начали по одному подходить и, отвернувшись, шептаться с Ликой. Я была замыкающей и положила в мешочек скрепку. Которую нашла в кармане и брошь бабочку, которую сегодня сняла с платья до его стирки.

— Итак, теперь каждый будет тянуть фант из этого мешочка, — левая рука с черным непроницаемым мешочком поднялась, и вещь из этого, — правая с белым. — Кто начнет?

Все молчат и смотрят друг на друга ожидающе. Кто же сегодня смелый?

— Давай я, — худой протягивает руку. Он вообще заводной как-то… слишком!

Лика подходит к нему, он засовывает сразу обе руки в мешочки и копошиться там, прикусив нижнюю губу.

— Ну же! — подначивает его Лика.

— Я подхожу серьезно к своему выбору! — вытягивает бумажечку и маленькую сережку в виде капельки.

— Что должен сделать этот фант? — спрашивает Лика.

— Этот фант должен… — хмурит брови и вчитывается в строчки.-… Прочитать, не улыбаясь, стихотворение:

Любуюсь в елочный шарик,

Привязывая к нему шнурочек,

В жизни я не такой красивый,

Нету у меня таких щечек.

Встает длинноногая рыжая бестия и модельной походкой идет к худому. Берет в руки листок и раз десять смеясь читает стих. На двадцатый все же удается выполнить задания и получить свою сережку.

Второй был Эмир, он пострадал больше, чем эта фифа. Ему требовалось нарисовать усы и ходить с ними весь вечер. Позже его будут звать Чарли.

Третьей была Алиса, которой досталось весь вечер величать соседа справа Вашим Величеством и каждые десять минут спрашивать: не замучала ли его жажда. По всем законам жанра справа сидел Славик, ехидно потирающий свои лапки.

Четвертое задание досталось маленькой хрупкой брюнетке: станцевать африканский танец Мумба — Юмба под песню Киркорова «я твой зайчик». Клянусь, если бы клип Киркорова снимался здесь и сейчас, то он бил бы все рейтинги хит-парадов.

Следующим был снова Эмир, которому нужно было поцеловать ручку всем присутствующим, стоя на одном колене. С девушками все выглядело очень даже мило и прилично, а вот парни знатно поиздевались над ним: наиграно хихикали, стукали в плечо со словами «нахал, что ты себе позволяешь?».

Следующий фант должен был посидеть у своего соседа слева на коленках пятнадцать минут. Задание досталось третьей подруге Лики: русоволосой приятной девушке с ослепительной улыбкой. И все бы ничего, только вот слева сидел Эрнест!

Он смущаясь встает, взглядом спрашивает разрешение у Эрнеста, тот убирает руки, откидывает на спинку дивана и стерва (да, никакая она не милая) приземляет свой зад прямо на его коленки, при этом ерзая и улыбаясь. Остальные дамы презрительно оглядывают эту картину и дуют губки, интересно, как со стороны выгляжу я?

Беру стакан с вином, который мне поставили еще вначале вечера и делаю три больших глотка. Буду выглядеть, как алкашка.

Следующий фант (короткостриженый парень) играл пальцем на губе мотив песни «пусть бегут неуклюже…», а я пялилась на стену, где на часах проклятая стрелка так медленно отмеряла минуты.

Двенадцать… Быстрее же! Девушка (Вика, как выяснилось) смеется, хохочет, поворачивается к Эрнесту и то и дело спрашивает: не тяжело ли ему? Куда там тяжело? Кожа да кости!

Десять… Кто проклял эти часы, что они так медленно идут? А, я… несколько минут назад.

Парни что-то делают, кого-то изображают. Славик танцует танец маленьких утят, а я не отрываю взгляд от часов.

Пять…

— Владелец фанта! — громко произносит Лика, — отзовись! — Смотрю на руку Гарика (худого парня), на его руке лежит моя скрепка.

— Я…Что делать надо?

— Нужно отжаться десять раз…

— Хорошо, — встаю.

— Подожди, — останавливает Лика, — под тобой будет Гарик.

А вот это не хорошо! Какой еще Гарик?

Парень встает и с мерзкой улыбочкой ложится на пол.

— Я тебя жду, — облизывает губу. Фу… Улыбаюсь… Или нет… Иду к нему, упираю свои руки у его шеи, он продолжает улыбаться своей наглой улыбкой. Боже, дай мне сил не свалиться на него.

Сгибаю локти, между нами непозволительно сильно сокращается расстояние.

Пять раз отжалась и чувствую, как начинают трястись руки. Весь день убиралась, работала, а они еще и отжиматься заставляют!

— Господи, вы серьезно хотите заставить отжаться девочку десять раз? — падает голос Эрнест. Встаю. Он уже стоит рядом с нами. Пятнадцать минут уже прошли? — Гарик, будь мужчиной, отожмись ты.

— Братан, — парень встает, — посмотри на меня, — раскидывает руки и крутится, — я же еще слабее, чем она. Тем более, я люблю, когда девушка сверху…

Закатываю глаза. И вот это сейчас зовется парнем, ага! Берегитесь.

— … Хочешь, могу тебе уступить место, — продолжает «рыцарь».

— Хорошо. — внезапно соглашается Эрнест, — ложись — командует он мне.

Растеряно киваю и падаю на пол. Эрнест так же, как и я пару минут назад, упирает свои ладони по обе стороны моих плеч и пристально смотрит мне в глаза.

Сгибает локти, между нашими телами всего сантиметр, сантиметр, который заряжается электричеством — еще немного и полетят искры.

Поднимается. Делаю вздох. Он не отрывает глаз от меня. Снова приближается и воздух вокруг сгущается.

Поднимается. Могу дышать.

Опускается и мне становится жарко.

С каждым его приближением, кожу словно обдает пламенем. Чувствую его дыхание над собой.

Он сейчас тут и между нашими лицами всего миг.

Потянись и снова почувствуешь вкус его губ.

И нет никого, кроме нас двоих. Не существует этих ребят, этой квартиры и этого мира. Есть только я и Эрнест.

— Ты покраснела, — шепчет он одними губами.

Молчу. А что ответить? Что мало того, что красная, так еще и тело потряхивает от волнения, а на по коже проносится то мороз, то адское пламя?

— Десять! — отсчитывает Лика. Эрнест дергает уголком рта в попытке улыбнуться и встает.

Нет! Нет! Нет! Зачем же? Все было так хорошо.

Поднимаюсь с пола и иду на свое место.

Народ не особо придает значения тому, что произошло пару минут назад, а у меня микроинфаркт, инсульт и по-моему жестокая тряска коленями.

Игра продолжается, ребята выполняют задания, смеются, а я уговариваю свое сердце наконец-то успокоиться! Он уже давно не рядом, а оно разгулялось…Ишь!

Эрнест вытягивает фант, тянется за вещью, и я замираю. На его руке лежит моя брошь. Судьба, чертова шутница, что ты творишь? Я еще после наших упражнений не отошла!

— Этот фант должен уговорить читающего на один поцелуй. — читает он.

Шутка, да? Кто могу написать такую ерунду? Все охают, улюлюкают и хлопают в ладоши.

— Наконец-то, шоу начинается, — Гарик откидывается на спинку. — принесите попкорн!

— Эй, чья вещь? — спрашивает Лика, и встает рыжая… лгунья! — Виола, кого ты обманываешь? Твои сережки уже у тебя, сядь.

— Мои, — признаюсь и поднимаю руку, пока на него не набросились остальные змеи. Эрнест не выглядит удивлённым, словно другого и ожидать не мог. Встает, встаю и я. Подхожу к нему. Темнота его глаз заволакивает меня полностью, проникая ядом под кожу. Что там делать нужно было?

— Меня можно долго не упрашивать, — тихо произносит он. Готова поспорить, что слышу только я, и только я сейчас покрою пурпурными пятнами в районе щек.

— Упрашивай, — говорит Гарик.

Вдох-выдох. Спокойно. Игра. Все забудут. Вадик вообще до соседей ходил килограмм соли просить и ничего! Жив.

— Ну, что ты волнуешься, будто это наш первый поцелуй? — шепотом.

Что? Что он сказал?! Неужели, он помнит?! Удивленно распахиваю глаза! Черт же!

— Что вы там шепчетесь? — возмущается наш Чарли.

— Уговорила, — громко говорит Эрнест, затем притягивает меня одной рукой за талию, второй за шею и накрывает мои губы своими.

Его напор уносит меня куда-то далеко от места происходяшего. Язык уверенно овладевает моим ротиком, целует с намеком на страсть, но с трепетом. Руки плотно прижимают меня к его твердому торсу: чувствую каждый его вдох, сливаюсь с ним.

Мы с трудом отрываемся друг от друга.

— Это я оставлю себе, — показывает брошь в руке, — мне кажется, она мне пригодится.

— Вообще-то, там было необязательно целоваться по-французски, — замечает рыжая. — Можно было обойтись поцелуем в щечку.

— Мы в детском саду что ли? — возмущается Гарик. — нормальный такой поцелуй был! Я аж вспотел!

Ох, знал бы ты, парень, как вспотела я…

Он помнит! Помнит все! Значит, тот поцелуй был не только моим личным, он был нашим. Засел не только в моей памяти, живет не только в моей голове. Эрнест все помнит, более того — не против был второго поцелуя. Да простит меня Бог френдзоны, но мне кажется, что наша дружба такая же чушь, как то, что любовь живет три года, а по ночам над небом летает старик Хатабыч.

Игра закончилась, а трепет от поцелуя до сих пор внутри меня.

Все разошлись по домам, лежу в своей кровати, но так живо ощущаю его руки на моей талии, что хочется к ним прикоснуться.

Хороша дружба, ничего не скажешь.

Утром лениво потягиваюсь на кровати, встаю и смотрю в окно: дождь со снегом, мрачное небо и серые высотки напротив. Иду на работу, раз за разом прокручивая в своей голове вчерашний вечер, а если быть честной, то лишь отдельные его части.

Не запоминаю лица, не запоминаю числа и слова, летаю далеко за пределами пиццерии. Хорошо, что рука на автомате записывает заказы, иначе получила бы по шапке от администраторши.

День проходит, бреду обратно домой, а перед глазами сияющие звезды в непроницаемой тьме, под его густыми ресницами.

Как же странно: знать трех людей с идентичной внешностью, а сходит с ума лишь по одному.

И пусть потом скажут, что люди любят глазами… Люди любят сердцем, душой, мурашками, которые бегут при встрече, вкусовыми рецепторами, которые выбивают в памяти вкус лишь одних губ.

Перед входом в квартиру отряхиваю плечи и шапку от тяжелых хлопьев, приземлившихся на меня по дороге.

Снимаю пальто, вешаю и иду в гостиную. Диван манит, зовет к себе, но я принимаю решение: сначала переодеться, а потом в объятия к родному. Снимаю с себя джинсы, одеваю просторные пижамные штанишки и растянутую, но такую любимую футболочку.

Только приземляюсь на диван, как слышу из спальни крик моего теелфона. Короткий, но громкий — смс. Ну и пошло оно все!

Включаю телевизор, щелкаю канал…

— Тебе тут смс пришла, — из спальни выходит Эрнест, от неожиданности роняю пульт на пол. Ну, правда испугалась! Слишком задумалась…

— Мать твою…

— Не трогай, — пересекает комнату и подходит к дивану. Садится рядом, передает телефон и всматривается в телевизор.

Читаю смс

«Если ты все-таки соскучилась по нас за четыре с лишним года, и решила идти, то вечер в школе переносится на шесть. Катя»

Кладу телефон на диван и дальше щелкаю каналы.

— Не пойдешь? — спрашивает Эрнест, не отводя глаз от телевизора.

— Давно читаешь чужие смс? — так же смотрю прямо.

— Чужие не читаю, а твои иногда. По ночам. Когда спишь крепко. — киваю. Шутит, конечно. — Не пойдешь?

— Не-а, — переключаю канал.

— Не скучаешь?

— Ни капли, — снова щелкаю.

— Не повод не идти.

— Хочешь прочесть мне нотации? — два раза щелкаю.

— Хочу понять, почему ты волнуешься. — спокойно произносит.

— Я не волнуюсь. — щелкаю.

— Ты за минуту пролистала почти сто каналов.

Откидываю пульт в сторону.

— Я не виновата, что по телеку нет ничего нормального!

— Так в чем причина твоего волнения? — игнорирует мои упрямые скачки по темам. — Или в ком?

— Еще что придумал? — резко поворачиваю голову, он делает это медленно, слегка склонив ее набок.

— Полин…

— Что? — вскакиваю с дивана. — пойдем пить чай.

Быстрыми шагами иду на кухню, он семенит за мной.

Вот же пристал «кто?», да «что?».

Никто и ни что! Никто из тех людей, с кем я бок о бок сидела за одной партой, что даже за год не пришли ни разу! И даже тот, что стал частым гостем моих кошмаром, меня не волнует! Пусть живут, веселятся, встречаются, а у меня и тут все хорошо и прекрасно! Что ж они не звали меня на свой выпускной? Что ж они не звонили, когда я была прикована к свой кровати? Да пошли они!

Громко ставлю кружки на стол, кидаю в них заварки и заливаю кипятком. Выдвигаю ящик до упора, беру две ложечки и бросаю в кружки. Брызги, лужи чая на гладкой поверхности стола. Тянусь за полотенцем, но задеваю кружку, та с визгом падает на стол, окачивая меня свежим чаем. Футболка быстро впитала кипяток и стала жечь кожу. Стаскиваю ее с себя и кидаю прямо на пол, где уже образовалась приличная лужа. Прикладываю ладони к глазами и тру их, заталкивая слезы обратно.

Эрнест медленно подходит, наплевав на болото под ногами, и аккуратно кладет руки мне на обнаженные плечи. Смотрю на него, глотаю нарастающий ком.

Она снова набралась сил и душит изнутри. Обида, разочарование в тех людях, что когда-то олицетворяли для меня дружбу. Каждый из них, черт возьми, мог подтвердить, что я почти не пила в тот вечер, что не напрашивалась на ночную поезду… Но все молчали. Молчали не только для других, но и я для меня.

Эрнест притягивает меня к себе, прижимает, как родного человека. А я не плачу. Тяжело дышу, контролирую свои эмоции. Я уже выплакала весь лимит слез из-за этих людей. Пропитываю легкие лакостом и ближе льну к человеку, который читает меня, словно книгу. Касаюсь носом его шеи, он слегка вздрагивает. Кожа пахнет не привычным запахом ароматом, а новым с нотками цитрусов. Эрнест гладит мои волосы, едва касается голой спины, как сердце получает разряд в тысячу вольт.

Набираю полную грудь нового запаха… Он проникает дурманом в голову… пьянит, путает мысли и расслабляет. Тянусь ближе к шее и нежно, едва заметно касаюсь губами его шеи. Он же не поймет, что это губы? Конечно, нет.

Его мускулистые руки так по-свойски прижимают меня к нему, что я ощущаю их чем-то таким обычным и привычным, словно всю жизнь ощущала их тяжесть на своей талии. Отстраняет меня немного за плечи и внимательно смотрит в глаза, исследует взглядом мое лицо: ищет намеки на слезы? Их нет, увы…

Задерживает свой вороной взгляд на моих губах, затем резко дергает меня и впивается в губы. Наш третий поцелуй больше похож на схватку, поединок. Он страстно, напористо целует меня, прикусывая до низкой боли мои губы. Отвечаю взаимностью, позволяя ему силой завоевывать свой ротик, позволяю ему доминировать в этом поцелуи. А больше ничего и не остается — он силой прижимает меня к себе, сбивая дыхание, нарушая покой сердца и всего тела.

Сильные пальцы до красноты на нежной коже сжимают талию, легкие уже жжет от нехватки кислорода. Он отрывается от губ, касается губами моей шеи и тут все вулканы взрываются. Пылающая волна окатывает меня с ног до головы. Он не собирается останавливаться — прокладывает дорожку губами от уха, до ключицы, затем поднимает голову и смотрит в глаза. Ждет отказа? Не знаю, но не дождавшись никакой реакции снова жадно набрасывается на мои губы.

Ноги подкашиваются, и если бы не его стальная хватка, я уже стекла бы по кухонному столу. Запредельный пульс бьет по ушам, в голове звенит. Волнение.

Немного не так я представляла себе свой первый раз… Легкое волнение быстро перетекает в панику. Эрнест скользит губами по шее, а я вдруг остро ощущаю нехватку свежего воздуха.

Неужели позволю страху все испортить?

Его поцелуи уверенные и обжигающие ложатся отпечатками на мою кожу в районе плеч. Забываю, как дышать, когда он так запредельно близко. Молю свое сердце о том. Чтоб оно наконец-то перестало дрожать от страха.

Может, посчитать до десяти?

Раз…Два… Три… Нет! Я так не могу.

Упираюсь руками в плечи Эрнеста и останавливаю его, отрывая от себя.

— Что-то не так? — тяжело дышит.

— Я должна сказать тебе кое-что. — давай же, это же так просто… Или нет…

— Сейчас? — поднимает брови и трет свою шею.

— Да…

— Хорошо, — складывает руки на груди, — говори.

— У меня вообще-то мало опыта в… — замолкаю и опускаю глаза в пол. Слово «секс» совершенно странное и непривычное для моего языка, поэтому никак не хочет ему поддаваться.

— Насколько мало? — осторожным тоном.

— Очень.

— Так… Полин, у тебя был парень?

— Ну, на первом курсе я встречалась с одним… — поднимаю голову: Эрнест серьезен, без единого намека на смех — это хорошо.

— Нет, у тебя был парень в сексуальном плане?

Отрицательно качаю головой. Итак уже догадался.

— Ладно… — кладет свои руки мне на талию и снова притягивает к себе. Поддаюсь. Почему от его касаний так резко бросает в жар?

Испортила ли я все? Наверное, да. Могла смолчать, он бы, конечно, обо всем потом догадался, но уже было бы поздно. А сейчас я, как битой по голове, ошарашила его этой новостью…Мало ли, как он относится к этому.

Он ласково гладит меня по спине, молчит и дышит уже размеренно. Его шея снова оказалась так близко к моим губам, что желание прикоснуться к ней еще раз разрасталось во мне со скоростью света. Но поцеловать его сейчас — дать зеленый свет. Хочу ли я этого?

Хочу ли подарить свою первую ночь тому, кто зовется моим другом? Но тому, от которого внутри все трепещет?

Хочу.

Тянусь губами к шее и касаюсь их, но уже более увереннее.

— Уверена? — спрашивает он.

Смотрю ему в глаза и киваю. Он нежно проводит по моим губам пальцем, затем притягивает к себе и дарит поцелуй переполненный трепетом и ласкающим бархатом.

Поднимает меня на руки, не выпуская мои губы из своего плена, и несет в комнату. Аккуратно кладет на кровать, и опускается ниже с поцелуями. Шея, ключица, плечи, ложбина на груди… Изо рта вырывается глухой стон. Руки то ласкают мое тело, то терзают грубыми нажимами. Его рука осторожно стягивает бретельку лифчика, затем другую…Через мгновение его горячие губы слегка касаются моей груди. Выгибаюсь на встречу, а он уже умело орудует языком в районе соска.

Мне жарко, внутри все залито лавой, а по коже проносится холодок. Касания, губы, взгляды — все сводит с ума. Пленит разум и тело. Вся вселенная уменьшилась до размеров этой комнаты, выбросил при этом ненужный хлам и оставив только меня наедине с его губами.

Помогаю ему снять с себя футболку и кидаю на пол. Вслед за ней летят мои штаны и его джинсы.

Он не дает мне больше повода усомниться в том: действительно ли я хочу этого… Он просто целует, кусает, гладит и сжимает до тянущей боли мои бедра.

К черту все мысли и разговоры, все происходит, словно по сценарию… Его хриплый голос дарит комплименты мне, врезается сотнями игл под кожу и проносится в голове ураганом, сметающим все на свое пути.

Между нами настоящее цунами, стихийное бедствие, которого не щадит ничего вокруг.

Руки касаются тонкой ткани на трусиках, и мой стон заполняет все вокруг. Губы Эрнеста ловко перехватывают его с моих губ, затягивают меня в бушующий круговорот.

Мы рядом, но хочется большего невероятно… Наплевать на все законы, морали и то, что будут говорить другие. Все, что мне нужно сейчас — принадлежать друг другу полностью.

Эрнест тянет трусики вниз и те послушно сползают, обнажая меня полностью. Чувствую животом его готовность, а он знает, что готова я.

Миг. Взгляд в глаза. Улыбка, которая раньше сводила с ума, а сейчас дико заводит. А потом вспышка. Яркий свет. Мой глухой стон. Его губы ласкающие мою шею.

Сжимаю простынь под собой до боли.

Он нежен, он ласков и чертовски терпим.

Обхватываю руками его спину, цепляюсь, как за спасательный круг. Из его рта тоже врывается стон, хриплый, колючий и будоражащий остатки моего сознания.

Я отдаюсь ему без остатка, а он выпивает меня до дна, словно бокал вина.

Плевать на то, что будет завтра, ведь сейчас нам хорошо. Чувствую его мокрый от пота торс своей грудь, кусаю его соленую шею и понимаю, что если мечтать о первом разе, то только о таком.

Его движения рванные. Я вижу, что он сдерживается, старается не сделать мне больно. Конечно, мне хочется подарить ему наслаждение, дать волю во всем, но не сейчас… Он прижимается своим лбом к моему, слегка кусает губы… Толчки сильнее, быстрее и… приятнее. Мои стоны уже сыплются один за одним, он дышит тяжело… А потом мое имя срывается с его губ и он падает рядом.

Дышим глубоко, хватаем воздух, как будто его хватит только одному из нас.

— И раз уж теперь я все-таки имею право на голос, — говорит он внезапно, — то мы едем на этот вечер встреч.

13

Неделя на то, чтоб убедить Эрнеста, что мне не нужно ехать на это мероприятие.

Неделя на убеждение себя, что это все лишь из-за отсутствия желания, а не из-за нелепых страхов.

Неделя прошла, а ничего из перечисленного не случилось. Эрнест непреклонно твердил о том, что даже если я буду сидеть в пижаме, то он отвезет меня и в таком виде. Разговор на тему «почему?» — больше не заходил, за что я бесконечно благодарна Эрнесту и его выдержке. Я бы точно с любопытства умерла, а он даже не намекает на то, что было бы неплохо познакомить его с еще одной стороной своей жизни. К тому же, после произошедшего это вроде логично…

К слову стоит сказать, что после ночи наши отношения с Эрнестом не особо изменились, что меня не радует. Он так же приходил смотреть фильм, так же готовил кофе и шутил… А чего я ждала? Никто же не говорил о большем, а значит, и надеяться не стоит. К тому же, я сама спровоцировала то, что случилось…

Хотя его фраза о том, что отныне он имеет право на свое мнение к которому стоит прислушаться…Вот что он имел ввиду?

Не хочу первая заводить с ним разговор об этом, не хочу, чтоб он считал меня нудной и дотошной. Буду ждать, собирать намеки и читать сквозь пелену полутонов, чтоб ответить на свой главный вопрос: кто же мы теперь друг другу?

Ну, на вечере он же должен будет как-нибудь представиться, вот тогда и узнаю все.

Битый час кручусь перед зеркалом, с каждой минутой находя в себе все больше изъянов. Толстые лодыжки, белое платье топорщится в некоторых местах, грудь недостаточно аппетита, волосы никак не собираются ложиться в укладку.

Нет, сегодня мне суждено опозориться — это точно!

Еще этот Эрнест, который просто пожирает взглядом, но не говорит свое мнение о нарядах. Мне что, самой все решать? Вообще-то поездка — его идея!

— Все слишком хорошо, чтоб так на себя смотреть, — словно прочел мои мысли, говорит он.

— Думаешь? — поворачиваюсь к нему.

— В случае чего — готов ответить за свои слова. К тому же… — смотрит на часы на руке, — мы итак опоздаем на официальную часть. Если ты посомневаешься еще немного, то и в кафе уже не успеем…

И прекрасно! Меня это нисколечко не огорчит!

— … так что, идем! — берет пальто с вешалки, накидывает мне на плечи и тянет к выходу.

Я встречала наглых и упрямых парней, но этот прямо таки бьет все рекорды!

По дороге с меня сошло сто потов, руки то мерзли, то наливались горячим свинцом. Пару раз просила Эрнеста вернуться, но он был неумолим. Конечно, сам то сейчас выглядит, словно Богу упавший с небес. Послушные вороные волосы аккуратно лежат, не торчит ни единая волосинка! Обычные (на первый взгляд) джинсы, пиджак и рубашка стального цвета, подчеркивающая его идеальную фигуру. А если сверху еще мое любимое пальто…М-м-м! Девки истекут слюной.

И куда мне до него со своим простеньким нарядом?

О своей школе не могу сказать ничего плохого, как и ничего хорошего. Воспоминания давно стерлись временем, оставив лишь смутные представления. За пять лет, что я не видела это здание, оно не изменилось ни разу. Все тот же пастельно-розовый цвет стен с белой каймой, тот же черный забор, стадион, деревья. Все так же, только я не та.

Эрнест помогает выйти из машины, и мы заходим в школу под руку (это была тоже его инициатива). Проходим мимо приветливого охранника (с ним не знакома я), он указывает нам на актовый зал, где сейчас сосредоточено все веселье, и мы не медля идем туда.

Школу действительно украсили к вечеру…

Небольшая сцена, фуршетные столики с алкогольным напитками и закусками. Немного официантов в белоснежных рубашках, скользящих между столиков, которые словно мухи облепили гости. На сцене играет незнакомая мне музыкальная группа, но играет хорошо.

Обвожу взглядом помещение — не нахожу знакомых лиц. Облегченно выдыхаю.

— Не так страшно, правда? — спрашивает Эрнест.

Не успеваю ответить, как меня дергает за плечо кто-то, силой отрывая от Эрнеста.

— Полиночка! Поля! Симонович! — писклявый голос раздается прямо у уха, в голове тут же звенит. — как я рада тебя видеть! — девушка крепко обнимает, я даже не могу вздохнуть нормально. Слегка похлопываю ее по плечу и отстраняюсь, чтоб хоты бы узнать источник писка. Катя. Конечно. Кто мог быть еще? — Как ты?

— Хорошо, — улыбаюсь, — ты как?

— Ой, да прекрасно! А ты не одна… — заинтересованный взгляд на Эрнеста, который все это время стоял, как скала. Делает шаг к нему и протягивает руку, — Катя. Одноклассница и подруга Полиночки.

Подруга? Ахаха. Подруга!!! Вы слышали?

— Эрнест, — целует ее руку. Вот же предатель. Он приехал сюда, чтоб придать мне уверенности, а получается как-то наоборот.

— Пойдемте к нашим, — Катя берет меня и Эрнеста за руку и тащит в угол актового зала, где за столиком уже собралась добрая половина моего класса.

Увидев меня, они распахнули свои глаза так, что я ждала: когда же у кого — нибудь из них выпадет глаз в бокал с шампанским. Было бы эффектно, согласны?

Катя взяла на себя всю вступительную речь, представила Эрнеста, презентовала меня, после чего ребята стали аккуратно интересоваться моей жизнью сейчас. Насколько я поняла, тут ходили такие слуха, что они крайне удивлены тому, что я вообще живая, да еще и хожу.

После получаса хождения по минному полю, мне все же удалось расслабиться и как-то даже почувствовать себя уютно среди тех людей, роль который, в моей жизни, давно подошла к концу.

— О, это Любаша наша? — говорит Катя и смотрит мне за спину.

— Какая? Миронова что ль? — прищуривается Света.

— Уже Вороная вообще-то. Она же за Сашку замуж вышла. Кстати, а вот и он…

Он?!

Резко оборачиваюсь и вижу прямо у нас за спиной светловолосого красивого мужчину под руку с холеной брюнеткой — красавицей нашего класса и просто умницей — Любой.

И вот моя уверенность испарилась, а коленки задрожали, как при землетрясении. Сердце подскакивает до горла и падает в пятки. Лишь бы он не узнал!

Поворачиваюсь обратно и делаю глоток шампанского.

— Всем привет!

Надо же… И голос все такой же, как и несколько лет назад. Тот же самый, что велел мне держать крепче тогда, когда для меня этот голос стал предзнаменованием беды.

Саша скользит глазами по ребят и останавливается на мне. Брови поднимаются — узнал.

— Полина? — короткий взгляд на свою жену, затем снова на меня.

— Да-да! Это наша Полина! И ведь никто не верил, что мне удастся вытянуть ее, — защебетала Катя.

Потом что-то трещала еще, но мозг вдруг перестал распознавать звуки.

«

— Хочешь прокатиться?.

— Ты же пил…

— Разве это пил? Так, зубы смочил. Поехали. Ты не доверяешь мне? Едем? Поехали.

— Хорошо, — сдаюсь.

— Коротышка. Держись крепче.»

— Поехали? — спрашивает Эрнест, я выныриваю из себя.

— Куда?

— Ребята едут в кафе.

Смотрю на них: действительно копошатся. Некоторые даже уже ушли.

Киваю и мы выходим.

Показываю Эрнесту как добраться до кафе, затем мы плетемся в «Парус», где посреди зала на нашу компанию заказан огромный стол.

И нет, мы не крутые, которые снимают все кафе. Просто оно очень маленькое и более, чем наша компания — не вместится.

Ребята рассаживаются, мы с Эрнестом падаем на угол, чтоб было легче сбежать.

Саша с любой садятся на противоположной стороне, немного левее. Он очень старается не пялиться на меня, но взгляд раз за разом цеплялся за меня. Что скрывать? Я и сама почему-то ищу его глазами.

Неужели вот он много лет главный герой моих кошмаров?

Простой парень, в дорогом черном костюме и с милашкой женой?

— Все хорошо? — шепчет на ухо Эрнест.

— Да, — киваю.

Его рука находит мою потную ладонь под столом и слегка сжимает. Простой жест, но сложно даже предоставить: сколько много он сейчас для меня значил.

Тосты сыплются один за другим, алкоголь мгновенно оседают в желудках одноклассников, речь становятся веселее и откровенней, а мне хочется уже бежать отсюда.

Я пришла. Всех увидела. Со всеми поговорила и хватит.

Эрнест оперативно влился в разговор ребят, сошел за своего, а я же наоборот, как у зайка пятая нога.

Из-за стола встает Саша и направляется ко мне. Да-да, идет, пристально смотрит на меня, огибает стол и останавливается передо мной!

Что этому еще нужно? Куда жена там его смотрит?

— Можно с тобой поговорить?

Эрнест тут же переводит взгляд на него.

— Со мной? — удивляюсь.

— Да.

Смотрю на Эрнеста, тот спокоен. Кивает. Дал свое согласие.

— Хорошо, — встаю и следую за Сашей, который кстати, не особо ровно идет.

Мы останавливаемся в углу, но он не спешит начать разговор: просто стоит и изучает меня пьяным взглядом.

— О чем ты хотел поговорить? — не выдерживаю этой схватки глазами.

— Как… у тебя дела? — засунул руки в карманы и пошатнулся.

Он серьезно? Боже мой. Со сценарием моей жизни можно на КВНе выступать.

— Хорошо, это все?

Огромное желание вернуться под ручку к Эрнесту — моему источнику спокойствия.

— Нет…Стой. — делает попытку коснуться моего плеча, но я изворачиваюсь. Еще не хватало разборок с его женушкой. — Я просто очень удивлен…

— Чему? Тому, что я здесь?

— И этому тоже…А вообще, врачи же почти не давали надежду на то… — замолк и виновато опустил взгляд, — на то, что ты пойдешь. Я знаю, отец разговаривал с ними.

— А я пошла.

— Я рад, правда! — пронизывающе смотрит в глаза. — мне дико жаль, что все так получилось. Я не хотел.

Из груди вырывается нервный смешок.

Не хотел?! Не хотел врать всем врачам и ментам, что вина во мне и только? Не хотел даже позвонить и спросить как я? Не хотел откупаться от тюрьмы?

— Мне уже наплевать, — абсолютно искренне отвечаю я.

— Полин…

— Все хорошо? — сзади подходит Эрнест и кладет свою ладонь мне на талию.

— Ладно, я пойду, — Саша смотрит на меня, затем на Эрнеста. — Всего хорошего.

Уходит, покачиваясь из стороны в сторону.

Эрнест внимательно смотрит на меня, словно что-то ждет.

— Что? — спрашиваю.

— Я же задал вопрос и жду ответа.

— Все хорошо, — выдыхаю. Особенно сейчас, когда ты стоит рядом и обнимаешь.

— А ты не врешь? Просто, если врешь, то я могу догнать его и сломать ему ноги. Пусть тоже почувствует, какого это быть переломанным…

— Ты знаешь?!

— Да. Оказывается это сегодняшняя тема номер 1. – хочу возразить, но он добавляет: — у тебя за спиной разумеется.

Узнаю своих старых добрых одноклассников…

— Знаешь, я уже хочу домой, — жалостливо произношу. — по — моему, этот вечер выполнил свою миссию.

— Хорошо, — слишком быстро соглашается он.

Идем к столу, чтоб попрощаться с ребятами, как до меня долетает отрывок их разговора.

— Да, какой он ей парень? — шипит Света.

— Ты права. Наверно, друг какой-нибудь. Просто понтонуться решила. Разве такой повелся бы на Полину? — Люба.

— Может, она его купила? Ну там, муж на час, — гадкий смешок.

— Да, кому нужна наша развалюха?

Смотрю на Эрнеста, он слышал тоже. И судя по тому, как играют желваки на его лице, то ему это неприятно так же, как и мне. Противный комок разрастается в горле… Только не плакать!

Следующие два шага Эрнест делает максимально громко, девушки оборачиваются и замолкают. Он смотрит на них с презрением, затем дергает меня на себя и впивается в губы прямо у всех на глазах. Кто-то вздыхает, кто-то охает, а две сплетницы разинув рот сидят в шоке.

Эрнест целует меня с минуты две, затем отрывается и снова смотрит на змей.

— И, кстати, абсолютно бесплатно.

Девушки краснеют, как помидоры на грядки, но нам уже наплевать. Мы идем к выходу, игнорируя возгласы Кати и шепот за спиной.

Как там говорят влюбленные?

«С ним время летит, как бешенное, а без него минута длится год.»

Пока я смогла только прочувствовать первую часть. Мы проводили с Эрнестом почти все свободное время: то редкое, не занятое нашими работами и моей учебой. Просмотры фильма стали приятнее, потому как теперь мы обязательно смотрели их в обнимку, либо кто-то из нас лежал на коленях у другого. При чем, оба варианта мне нравились чертовски. Гладить его волосы, втихаря подглядывать за ним, отвлекаясь от очередной комедии или триллера — мечта, которая стала явью…

Кофе стал вкуснее (но это уже самовнушение). Он остался таким же восхитительным, как и был, только теперь короткий, но лакомый поцелуй Эрнеста перед тем, как вручить мне кружку, окрашивал вкус кофе в новые тона, ранее неизвестные мне.

Мы не ходили в кино и кафе, нам прекрасно и в четырех стенах.

По субботам все те же игры с друзьями… Ох, видели бы вы нашу первую субботу в новом амплуа.

Эрнест подсел ко мне, приобнял за талию и коснулся виска своими теплыми губами. Ребята переглянулись, но промолчали тактичности ради. И только Лика не смогла сдержать своих эмоций. Сперва, она распахнула глаза так, что мне показалось, что у нее сейчас треснет кожа на лице, а потом закричала: — Вы серьезно?! — мы улыбнулись. — ОФИГЕТЬ! Я ХОЧУ НАПИТЬСЯ!

И ведь напилась же. Мы все напились… А после ухода ребят, ночь сблизившая нас однажды, повторилась. Но уже все было иначе 6 мы вели себя более раскрепощенно… Или алкоголь, или уже уверенность.

Официального статусы нашим отношениям еще никто не дал, но и без этих шаблонных названий жить прекрасно. Мне вполне хватало того, что каждый вечер он заглядывает ко мне через шкаф пожелать спокойной ночи. Пожелать доброго утра выходит далеко не всегда: иногда он просыпается позже, иногда я.

Все, что предшествовало этим дням, теперь казалось до безумия неважным и смешным.

Эрик… Его я не видела с того дня, как Эрнест ударил его в родительском доме. И не могу сказать, что меня сильно огорчал сей факт. Нет, я не злюсь на него и могу понять всю абсурдность ситуации, в которой мы были тогда, но вряд ли отныне мы сможем преодолеть бездну между нами, чтоб общаться нормально.

Эрнест так же занимается его продвижением, организовывает выставки и вроде, общается с ним. Говорит, что у них все прекрасно, но мне почему-то не сильно верится. Когда он возвращается с мастерской, то еще около часа ходит напряжённый, как провода электросети. Да, и Лика лишний раз обходила эту тему, от греха подальше.

Между членами семьи пробежала такая черная кошка, что так просто вернуть все нельзя. Не знаю, из-за меня ли это, или из-за того, что каждый из них очень долгое время копил все в себе, но то, что отношения испорчены — факт.

Алиса счастлива с Эмиром и сейчас проходят тяжелый этап в их жизни: бытовые испытания. Да, они съехались еще в начале марта, и теперь уже месяц тщательно изучают вкусовые пристрастия друг друга и не только.

Лика же покоряет вершину под названием «Славик». Удается это с трудом, так как разные темпераменты и характеры совершенно. Но, как Славику удалось изменить под себя Алису, так и меняется и Лика. Становится более серьезной, взрослеет на глазах. Просто чудо, а не мужик.

В апреле мне наконец-то снова удалось сесть за свой велосипед. Работа официантки уже так надоела, что я не буду улыбаться еще примерно год. Отныне только свежий воздух, велосипед и пицца.

Учеба катилась к концу, а потому меньше пар и требований. Больше халявы, пропусков и поблажек. Осталось защитить (а перед этим написать) диплом и я свободна. Занимайся — чем хочешь. Одна только проблема — сама не знаю, чего хочу.

Интересно, о чем мечтают дипломированные бухгалтера?

Скоро узнаю, а пока пойду к Эрнесту и сделаю ему сюрприз: приготовлю покушать чего-нибудь.

Лезу в шкаф, спокойно пересекаю уже «портал» между нашими мирами и вылезаю в его комнате. Уверенно шагаю, на кухню, как вдруг слышу поворот ключа. Черт, не успела.

Ну, устрою тогда другой сюрприз. Остаюсь в комнате и жду Эрнеста. Вот только он не спешит идти, а из прихожей слышится женский голос. Лика? Не похоже.

Стою на месте, вслушиваюсь в каждый звук. Не могу разобрать бубнеж и жутко злюсь на то, что уходя, он так плотно закрыл дверь в спальню!

По коридору слышатся приближающиеся шаги, и я, не раздумывая, ныряю в шкаф. Только вот от волнения или страха быть пойманной путаю дверцы и прячусь туда, где глухая стена и нет путей к отступлению.

Дверь в спальню распахивается и входит Эрнест, а за ним, стуча каблучками, влетает незнакомая блондиночка. Курица, хоть бы разулась…

— Зачем ты пришла? — равнодушно спрашивает он, кидая свой пиджак на кресло.

— Эрнест, ты и сам знаешь, — подходит к нему вплотную, так что между ними и муха не пролетит.

Вот, как же хорошо в Америке: подошел слишком близко — уехал в тюрьму! Прекрасная страна!

Она скользит своей рукой под его щеке с щетиной, а у меня внутри проснулась ревность и так больно колотит по сердцу. Эрнест стоит, не двигаясь, как статуя.

— Я устал, — произносит он.

— Я помогу тебе отдохнуть, — она касается губами его шеи, и вот теперь мне впору ворваться и вытолкать ее за дверь. Только почему-то стою, как онемевшая, и смотрю на это сквозь мизерную щелку шкафа.

— Тебе лучше уйти, — он убирает ее руку со своего лица.

— Почему?! У тебя появилась девушка?

Ага! В точку, детка! Теперь убирайся!

— Боже, какая девушка? О чем ты?

Что? Вот не ожидала такого ответа… Это многим неприятнее, чем то, что мне пришлось увидеть…

— Тогда в чем проблема? — складывает свои лапки на груди внушительного размера.

— Проблема в том, что я сказал русским языком: «ТЕБЕ. ПОРА. УЙТИ.», а ты до сих пор стоишь здесь.

— Ну, и хам же ты, Касаримов, — небрежно пихает его в грудь, но уходить не спешит. — но я уже привыкла, — делает шаг к нему и впивается в губы. И не просто впивается, а еще умело валит на кровать и залезает сверху. Вот уж такого я вынести не смогу, делаю вдох и выхожу из шкафа.

Удивленные взгляды обоих сосредотачиваются на мне, да и плевать! Не подглядывать же мне за этим до победного конца.

— Эрнест… — блондинка не сводит с меня глаз. Собственно, как и хозяин квартиры.

Она встает и подходит ко мне. А я что? Я уже ухожу.

— Извините, я пойду.

— Стой, — девушка останавливает меня. — Кто ты такая?

Недружелюбный взгляд подсказывает, что ничем хорошим это не закончится.

— А ты? — набираюсь наглости и ответно спрашиваю.

— Я? — усмешка. — Я девушка Эрнеста.

— Тогда я, видимо, соседка. — пожимаю плечами. — И уже ухожу.

— Так, стоп, — Эрнест подрывается и хватает меня за руку. — Инга, — смотрит на блондинку, которая всем своим видом излучает недовольство. — уйди.

— Я? — удивляется и всплёскивает руками, — почему я?

— Уйди, — сцепив зубы цедит он.

— Но…

— Ты забыла: где дверь? — рычит. — Пойдем, напомню. — переводит взгляд на меня, — стой тут. И не дай Бог, я не обнаружу тебя, когда приду…

Отпускает мою руку, и схватив за руку блондинку, утаскивает ее прочь.

Парам-пам-пам… Хотела сделать сюрприз Эрнесту, а он сам отсюрпризил меня по полной… Что ж, подождем его с объяснениями… Потому что, мне ну очень интересно, что же скажет он. Надеюсь, аргуменры будут более вескими, чем мои, чтоб позволить своему порыву влепить ему пощечину и скрыться.

Эрнест вернулся спустя минуту, которая показалось растянутой на две вечности, за которые у меня двадцать раз промелькнуло желание смыться по — английски. Вот только он, когда просил (приказывал) оставаться здесь, то его тон был далек от шуточного или даже подвергающегося сомнению. А с другой стороны — нам уже не по 16 лет, чтоб я бежала вся в слезах, а он за мной. Взрослые люди и разбираться будем по-взрослому. Хотя вот плакать хочется…

Девушка она его… Это вот как понимать? Принимать? Почему тогда за все время, что я знакома с ним, вижу эту девушку впервые? Я дура или она?

— Уже успела надумать себе всего? — Эрнест появляется бесшумно, чем пугает меня. Лицо такое безмятежное, словно он далек от всего происходящего на этой Земле.

С ответом не спешу: любой из них сейчас может показаться странным.

— Ничего не хочешь спросить? — садиться на край дивана, уперев локти в колени.

— А должна? — падаю на кресло.

— На мой взгляд — да, но я могу и ошибаться. — молчу и просто смотрю в его глаза. Он устал, вижу это по полуприкрытым века, которые сейчас готовы сомкнуться, как только тело примет горизонтальное положение. — Ладно, тогда я: зачем ты приходила?

— Сюрприз, — пожимаю плечами. Эрнест улыбается искренне широко и по-настоящему. Улыбается такой улыбкой, от которой внутри распускаются пионы.

— Иди сюда, — кивает на место рядом с ним. Послушно встаю и присаживаюсь на кровать. Его рука ложится на мою талию и силой роняет мое тело. Лицо Эрнеста лежит на уровне моей шее: чувствую трепетное дыхание, которое щекотит кожу и поднимает спящие мурашки. Он двигается еще ближе и зарывается лицом в волосы.

Эй, а как же объяснения? Вообще-то, очень даже жду!

— А вот Инга… — начинаю я, — почему я раньше не видела ее?

— Наконец-то, — чувствую, что он улыбается, — я уже думал, что мне досталась бракованная девушка без ревности. — немного отстраняется, — Инга — не моя девушка и никогда не была ей, чтоб ты знала. Просто некоторое время назад… — хмурюсь, это какое еще время? — Понял, — улыбается, — около года назад она всячески проявляла свое бешеное желание быть со мной. Ходила по пятам, следила, смс звонки. Ну, я же не какой-то там! Меня завоевать нужно! — смешок, — Шучу. Просто знаю ее заочно по рассказам друзей, как крайне приставучую особу. И пока ты с ней не переспал, то есть шанс, что она отвяжется, а если уже совершил эту роковую ошибку, то ее последствия раздавят тебя, как мошку…

— И ты переспал?

— Переспал по пьяне, о чем жалею — вздох, — ох, сколько же было потом с ней проблем! Она стала присылать мне на работу майки с ее лицом, а сзади «Ее мальчик»! Ты вообще представляешь мне в такой? — смеюсь, потому что реально представила! — Один раз прихожу на работу в клуб, а у меня на стол стоит красная кружка в сердечках и на ней наша фотография, сделанная в фотошопе. Потом такая же появилась на столе в рамке, а затем и у меня на рабочем столе компьютера. Я думал, что мне придется убить ее, чтоб она отстала. Но Боги снизошли до моих проблем и послали эту Ингу за границу. Какое-то модельное агентство захотело сотрудничать с ней…Так плакала дня три о том, что будет скучать, а я едва не плясал от радости! Перед уездом она клялась, что вернется… Говорила много всего, а я добавлял «Не дай Бог». «Я очень скоро вернусь» — не дай Бог. «И мы снова будем вместе» — не дай Бог. «Я знаю, наша любовь все выдержит» — не дай Бог. — замолчал, — ну, вот собственно и вернулась.

Все понятно…Вот только почему он не сказал обо мне?

— … Если бы я сказал, что у меня появилась девушка, это разожгло бы в ней азарт. Такие, как она, не любят оставаться в проигрыше… Тогда бы она точно не оставила нас в покое.

Нас… Гордость потекла ручьями, неприступная крепость рушится на глазах. Он приближается и слегка целует в шею. Вот как злиться или обижаться?

Еще один поцелуй обжигает кожу.

Его сильная рука крепко держит меня за талию.

Мне хочется ему верить. Я знаю, что он не станет врать. Знаю, что ему можно верить и доверять, как себе. Это же мой Эрнест. Мой несостоявшийся друг. Мой взбалмошный сосед. Человек, который с первых минут бесил меня до такой степени, что сводило все мышцы. Человек, запах которого для меня сродни дурмана.

Человек, в которого я влюбилась так, что уже не могу даже оглянуться назад, чтоб вспомнить какого без него.

Я не знаю, каков наш статус и кто мы друг другу, я знаю, что сегодня, сейчас он со мной. Вдыхает аромат моих волос, тревожит мою шею своими неугомонными губами и обнимает так, как только умеет он. Сколько это будет длиться? Мне бы хотелось, чтоб так продолжалось вечно. Чтоб до последнего моего вдоха рядом были эти губы, глаза, угольные волосы, отдающие шоколадным отливом на солнце и родинка на левой лопатке.

Когда-то я думала, что влюблена в Сашу, затем в Мишу — парня на первом курсе… Какая же глупая. Сейчас я не сомневаюсь, не думаю «что же я чувствую к этому человеку?». Все. Все чувствую. Каждой клеточкой своего тела чувствую. И это прекрасно.

Поцелуй за ухом и он замер. Редкие взмахи ресниц приятно касаются моей кожи, а затем прекращаются. Дыхание выравнивается — уснул, но так и не ослабил свою хватку.

Я не хочу его терять.

Поворачиваю голову и любуюсь мужчиной, покорившим мое сердце. Затем засыпаю сама: так хорошо в его объятиях.

Пусть этот миг длится вечно. Пусть эта ночь не заканчивается, а его объятия не ослабевают. Пусть…

14

Неохотно просыпаюсь от настойчивой трели будильника у себя под подушкой. Просовываю руку и клацаю подряд все кнопки. Выключить удается, вот только вернуться обратно в сон уже не выходит. Работа — 6 букв, а сколько боли? Утро субботы могло начаться иначе… Хотя бы часа на три позже, но увы. Сажусь на кровати и потираю ладонями глаза. В них словно кинули горст песка — режет, колит и хочется спать. Не нужно было вчера полночи смотреть с Эрнестом ужасстики.

— Куда ты? — вышеупомянутый оживает рядом и бормочет из-под подушки. Вчера у него не было сил и желания идти домой, так что пришлось предоставлять ему спальное место… Да, и я вообще за.

— На работу, спи. — встаю и голыми ногами шлепаю по холодному полу. Не самые приятные ощущения. Добираюсь до ванной практически на ощупь, где уже с помощью холодной воды удается привести себя хоть в более менее бодрое состояние. Когда прихожу в комнату — Эрнеста простыл и след. Сбежал к себе продолжать смотреть сны? Пожимаю плечами на автомате и подхожу к шкафу, чтоб взять одежду.

Бессмертные джинсы и толстовка — что может быть подходящей для моей работы? Натягиваю все на себе и иду на кухню. Желудок издает звуки умирающего тюленя — хочется кушать. Но готовить, что либо времени не осталось, так что придется есть на ходу бутерброд…

Уже в коридоре до меня доносится знакомый, такой дразнящий запах… Спешу в кухню — не ошиблась! Эрнест в одних боксерах стоит у плиты, помешивая шоколадную жидкость в турке.

Подхожу к нему сзади и обнимаю за обнаженный торс. Запах его кожи действует на меня лучше любого афродизиака… Уже откладываю на потом мысли о работе, представляя какие же у него чертовски вкусные губы после кофе.

До его шеи не дотягиваюсь, поэтому скольжу по боку, пролезаю под мышкой и улыбаюсь тому, как он изловчается, чтоб не испортить наш кофе, но и не оттолкнуть меня.

Спереди до шеи добраться реальнее, потому касаюсь губами любимого участка.

— Голодная? — заботливо спрашивает.

— Очень, — шепчу ему в ключицу.

— Уже готово, — смотрит на меня, в намеке, чтоб я дала большую волю его движениям. Недовольно фыркаю и иду за стол. Эрнест разливает кофе по кружкам, ставит одну передо мной, другую себе. Затем откуда-то магическим образом к нам на стол приземляется тарелка с бутербродами.

Самый заботливый. Самый лучший.

Самая счастливая.

Делаю глоток кофе, который уже стал неотъемлемой частью моей жизни и закрываю глаза от удовольствия. Слишком все хорошо. Так не бывает!

— Вообще-то, — произносит задумчиво Эрнест, — я думал, что этот день мы проведем вместе.

— Извини, работа. — строю недовольную моську.

— Я не собираюсь отказываться от своих планов и что-нибудь придумаю, — говорит откусывая бутерброд. — ешь.

Повинуюсь приказу, уминаю два бутерброда.

— Эрнест, — окликаю его, он прекращает жевать и внимательно смотрит на меня, — а кто мы друг другу?

Спрашиваю просто так…Просто хочу услышать нечто такое, что не могу услышать уже давно.

— Соседи на самых выгодных условиях, — улыбается.

— Противный, — корчу рожицу. — реши уже как мне представлять тебя подружкам, который пускают слюни на тебя.

После этих получаю свой прощальный быстрый поцелуй и ухожу. Без желания, без энтузиазма иду на работу, которая сейчас отобрала у меня время с любимым человеком. Иду по мокрому от дождя асфальту. Странно, он был два дня назад, я все никак не просохнет. Смотрю на небо — пасмурно, лишь кое — где проглядывает слабый лучик солнца.

Эй, ты, там — на небесах! Включай уже весну!

Май уже стоит на пороге, а она все никак!

Хмурюсь унылому виду безликого города и шагаю в пиццерию. Вокруг люди спешат, не замечая, меланхоличного настроения весны. Кутаются получше в свои шарфа и платки, и носят с собой в сумке зонт на всякий случай.

И судя по серым, почти черным, краскам неба — не зря!

Колокольчик в пиццерии позвякивает, осведомляя о вторжении. На меня тут же падают взгляды всех официантов, которые стоят наготове. Расслабьтесь, это всего лишь бесполезная я. Улыбаюсь и крадусь в подсобку.

Быстро натягиваю на себя фирменную футболку и куртку, которую выдали совсем недавно. Красивая, удобна и стильная.

— А, я больше так не могу! — врывается Алиса, размахивая руками.

— Что случилось?

Такие реплики сыплются каждый день: причины одна бредовей другой, так что даже волноваться не стоит.

— Эмир с утра звонит и спрашивает: почему я его носки не разложила по плотности? ПО ПЛОТНОСТИ, БЛИН! Я с ним чокнусь, — падает на старенький диванчик.

— Царская ножка осталась недовольна? — усмехаюсь.

— Вообще не весело! Он повернут на идеальной чистоте! Рядом с ним чувствую себя свиньей. — обижено произносит она.

— Свинья — очень даже чистоплотное животное.

— А я нечистоплотная свинья, — подскакивает, — заказы у бармена возьми, а я пойду позвоню Эмиру, поинтересуюсь не задушили ли шерстяные носочки его ножки нежные. — вылетает из подсобки. Громко стукнув дверью.

Улыбаюсь. Сумасшедшие и такие крутые.

Заканчиваю с внешним видом и иду к бармену. Тот без лишних слов вручает листок с адресами.

Вчитываюсь — все близко.

Только собираюсь идти, как натыкаюсь на широкую грудь… Эрнеста?!

— Что ты тут делаешь? — поднимаю брови.

Нет, он не впервые тут… И забирал меня, и подвозил… Но чтоб в разгар рабочего дня — нет…

— Пришел помочь тебе, чтоб высвободить красавицу из лап ужасного чудовища, — смотрит мне за спину, — без обид.

Оборачиваюсь — за нами внимательно следит администратор.

— И как же ты собираешься помогать мне? — складываю руки на груди.

— Идем, — хватает меня и тянет к выходу, где нас ожидает его железный двухколесный зверь.

Смотрю него мол «Ты серьезно?».

— Я на нем не поеду, извини.

Ради дела еще могу — а чтоб вот так без особой причины — нет уж, спасибо! Тем более, утро, пробки…

— Разве он сможет кого-то обидеть? Посмотри, — кивает на байк, — он улыбается тебе!

— Не прокатило!

— Тогда достань мне велосипед еще один.

— Не могу! Он всего один!

— И что нам делать?

— Не знаю… — закусываю губу в поиске ответа.

— Придумал! — опередил меня Эрнест. — я возьму половину заказов. Развезем вместе… К тому же, уверен, что буду быстрее тебя.

— Ага, — усмехаюсь, — посмотрим. Спорим, что я буду быстрее, да еще и чаевых у меня будет больше!

— Удачи, — щелкает меня по носу и целует в губы.

Отдаю листок, он разрывает его пополам, забирает одну часть себе, вторую протягивает мне.

Ждем, когда пицца будет у нас, и стартуем одновременно.

Эрнест первым же делом останавливается на светофоре, а я проезжая мимо, не упускаю момент, чтоб показать ему язык.

Его лица не видно из-под шлема, но готова поспорить, что он улыбался.

Когда я доезжаю до парка, Эрнест нагоняет меня и с ревом проносится вперед. Едь, дорогой, там сейчас как раз самый жестокий затор в городе. Сворачиваю и еду через парк, чтоб сократить дорогу.

Первый заказ отдаю спустя пятнадцать минут, получаю немного чаевых, но хоть что-то. Прыгаю на велосипед и спешу дальше.

Со второго заказа чаевых больше, так как отдавала молодому парню. Поулыбалась, глазки построила, денюжки получила.

На оставшиеся два заказа времени ушло немного больше, так как они находили удаленней не только от моего местонахождения, но и друг от друга.

Отдав последнюю пиццу, спешу обратно в пиццерию. Кто же будет первым? Я! Конечно же, я! Столько лет уже занимаюсь этим делом, что нет сомнений — победа у меня в кармане!

Когда здание пиццерии появляется на моем горизонте, первым делом отмечаю, что байка Эрнеста нет. Довольная и гордая подъезжаю, ставлю велосипед на стоянку и иду к двери.

Вдруг чья-то рука выплывает передо мной и я врезаюсь в нее.

— Спешишь?

От хриплого знакомого голоса бегут мурашки. Смотрю на человека перед собой…Вернее на тень, что осталась от человека…Глаза впали, огромные синяки под ними, волосы растрепанные и мокрые… А может, просто грязные. Пальто распахнуто и из — под него выглядывает мятая рубашка.

— Эрик, — одними губами произношу я.

В голове взрываются несколько петард.

Что он тут делает? Зачем пришел?

— Он самый, — гаденькая улыбка от уха до уха. — Было бы странно, если бы не узнала.

— Что ты хочешь? — прикладываю все усилия, чтоб добавить уверенности в голос. Но дикий взгляд темных глаз напротив и противный запах алкоголя, ударивший в нос, заставляет сердце трепетать отнюдь не от волнения. От страха.

Хотя… День. Я у своей пиццерии. И он ничего не сможет мне сделать. К тому скоро должен появиться Эрнест…Надеюсь!

— Пришел посмотреть в твои глазки, соскучился, — тянется рукой к моей щеке, но я делаю шаг назад. — противно, да?

Молчу. Он пьян и не в себе. Лучше отмолчаться. Может, ему станет скучно беседовать с самим собой и он соизволит покинуть это место.

— А спать с моим братом не противно? — сверкаю яростным взглядом, а он не ведет и бровью. — Знаешь, я бы мог нормально отнестись к этому, если бы все это было по-настоящему… Но ведь Эрнест никогда тебя не полюбит.

Слова больно полоснули по сердцу, но я молчу.

Он просто несет бред. Не думай.

— Знаешь почему? — делает шаг ко мне. — Потому что он до сих пор любит Анну. Потому что он каждую неделю навещает ее родителей. Потому что каждое воскресное утро он возит ей цветы…

Что?

Не думай, Полина. Просто не думай…

— Я бы мог любить тебя так, как он любит ее… — подходит вплотную ко мне. Интуитивно шагаю назад, но натыкаюсь на стену. — Скажи, что во мне не так? Опустим внешние данные, скажи…

От едкого запаха алкоголя начинает мутить…

— Он лучше целуется? Или разговаривает лучше? А может, он лучше тебя…

— Замолчи! — не выдерживаю я. — он лучше тебя во всем, — шиплю, вкладывая всю злость в слова. — И даже если бы не было его, я бы все равно рассталась с тобой…

— Ты… — рука стальной клешнёй впивается в горло. — Ты же самая обычная, каких миллионы… Почему из-за тебя должны ссорится два брата? Мы же были с ним с детства вместе…Почему он предпочел тебя? Но, ты не переживай…Скоро мы узнаем, потому как я позвонил уже ему и пригласил на разговор третьим лицом.

Так вот в чем дело…Не во мне и его диких чувствах. Все дело в банальной братской ревности.

До меня Эрнест заботился об Эрике, как о своем сыне и всегда был рядом. А тут посмел поднять руку на брата, защищая меня… Посмел сделать выбор не в его пользу. И хоть он и дальше продолжал заниматься его делами, времени с ним больше не проводил.

Возможно, все было бы иначе, если бы Эрик смог унять свой эгоизм…

В начале улицы слышится рык мотоцикла.

Едет… Он едет.

Гул стоит на много километров, мотоцикл несется, разрезая воздух. Напротив гнусная улыбка Эрика.

Минута.

Минута — это так много. За минуту может родиться человек, а может умереть. За минуту может засиять солнце, а может пустить снег…Что такое минута?

Лишь 60 секунд, разделяющие нас, которые превратились в вечность…

Визг тормозов.

Мокрый асфальт сыграл не на руку.

Появившийся откуда-то черный внедорожник.

Визг и его тормозов.

Минута.

Минута может разделить двух людей навечно, а может соединить.

Моя минута замерла, когда тело Эрнеста ударилось о лобовое стекло встречной машины, пустив по его периметру паутинку, а затем приземлившись с глухим стуком на крышу, отлетело на асфальт.

Чьей-то крик разрывает тишину. Эрик замер и даже не моргнет.

Отталкиваю его силой и бегу.

Светофор мигает красным, а я бегу наплевав на машины.

Вокруг уже столпилась толпа зевак, выбежал даже водитель внедорожника и испуганно хватается за голову.

Падаю на колени перед телом Эрнеста… На голове нет шлема, наверно, отлетел при ударе.

Беру его за голову и приподнимаю Зову. Кричу до самой хрипоты, но он молчит.

— Отрой свои чертовы глаза!

Смотрю на свои руки в алых пятнах непонятного происхождения. Это же не кровь, да?

Вокруг шепчутся люди «Он жив?», «Живой?».

Конечно, он живой! Он не посмеет бросить меня! Не посмеет уйти вот так!

Сирены. Много сирен.

Меня оттаскивают от него, не смотря на все сопротивления.

Мужчина в форме полиции крепко держит, пока медики ощупываю его.

Ну, давай же…

Молоденькая медсестра замирает, положив руку на пульс…

— Он живой?! — кричу я. Она смотрит на меня, затем снова на него. — ЖИВОЙ?! — хриплым чужим голосом повторяю я.

— Пуль слабый! Нужно срочно в больницу! Носилки! — кричит мужчине, который оперативно извлекает из машины носилки. Его перекладывают, затем заталкивают в машину.

Вырываюсь из рук полиции и бегу к нему.

— Кто вы ему? — спрашивает медсестра. — Ехать могут только близкие родственники.

Молчу, не понимаю, что она хочет от меня слышать. Смотрю на спокойное лицо Эрнеста…Словно спит. Не считая ссадин на лице…

— Девушка? Нам нужно ехать!

Снова чьи-то руки цепляют меня сзади и оттаскиваю от машины скорой помощи. Двери захлопываются и та срывается с места.

Оборачиваюсь — Эрик.

— Это все ты! — кричу, затем бью кулаком по груди. — Ты во всем виноват! — еще один удар.

Эрик пытается обнять меня, но я не щадя луплю его по груди и плечам.

Слезы застилают глаза, я не вижу ничего, и ничего не слышу.

— Будь ты проклят! — снова кричу.

Меня хватаю за плечи и оттаскивают от него.

— Полина! — дрожащий голос Лики раздается за спиной. — Полина… Успокойся… — Глаза полные слез, она прижимает меня к себе.

Откуда она здесь?

Не могу сдерживаться и взрываюсь рыданиями. Лика гладит меня по голове, успокаивает, но я чувствую, как ее слезинки падаю мне на макушку.

— Я узнал, в какой он больнице! Можно ехать! — К нам подходит Эмир с Алисой.

Пейзажи меняются, сливаются в один поток серого цвета, а моя минута никак не закончится. Кусаю в кровь губы… Легкая боль помогает не заплакать снова. Отвлекаюсь.

Машина останавливается у больницы, выскакиваю и бегу, сбивая на пути все. Жестами и ломаными фразами пытаюсь узнать у медсестры где Эрнест, но ничего не выходит, пока к нам не подходит Эмир.

В реанимации…Остановка сердца по дороге…

Ватными ногами иду к дверям за которыми сейчас лежит Эрнест.

Только борись.

Падаю на стальное кресло. Что-то говорит Алиса, тихонечко всхлипывает Лика. Эмир исчез.

Считаю квадратики плитки на полу. Сбиваюсь на пяти и начинаю все заново.

Вскоре в коридоре появляются родители Эрнеста.

Рыдающая мать, безликий отец… Лика, которая жмется к груди папы, как котенок.

— Мой мальчик… Как же так… — жалобно шепчет Мария, прижимаясь лбом к прохладной стене.

Эмир выходит из кабинета рядом в форме и без лишних объяснений ныряет в двери операционной.

Не выдерживаю, встаю и иду на улицу. Мне нужен свежий воздух прямо сейчас. У выхода снова сталкиваюсь с Эриком.

Уже не улыбается, надо же…

Не сейчас. Пытаюсь обойти, но он преграждает путь.

— Полина… Прости меня! Прости меня за все! Ты права, это виноват я! — глаза наполняются слезами, но мне не жалко его.

— Попросишь у него, когда он… — сглатываю ком, — придет в себя.

Обхожу и уже почти оказываюсь на улице, как до меня долетаю его слова.

— Это я нанял трех отморозков, чтоб его избили после нового года.

Замираю. Не могу пошевелиться. Что он говорит? Каких отморозков?

В голове всплывает картина пьяного Эрнеста на лавочке, его разбитая губа и бровь…

— Мне так жаль…Я не знаю, почему творю все это…Но ведь он первый начал!

— Это твой брат. С ним не нужно соревноваться…

Делаю шаг и закрываю дверь. Я не хочу ничего слышать. Какой же он мерзкий! Какой он ужасный!

Хватаю воздух ртом, как рыбка. Горячие слезы оставляют соленые дорожки на щеках. Внутри все органы сдавливает пустота. Тело трясет в предсмертном ознобе, но мне не холодно. Мне никак.

Заполняю легкие свежим воздухом, но меня начинает мутить.

Нет, здесь еще хуже… Здесь слишком далеко от него.

Как только подхожу к дверям, оттуда выскакивает Эмир. Вокруг него тут же собрались все.

— Как он? — щебечет мать. — все хорошо?

— Не знаю, мама… Слишком много крови потерял, к тому же внутренние кровотечения. Я сейчас иду сдавать ему кровь… Врачи делают все возможное.

Мать снова зарыдала в голос, Лика коротко кивнула и села обратно на кресло, где покачиваясь, не отрывала взгляда от пола.

Алиса гладит ее по плечу, прислонившись лбом к ее виску.

Эрик стоит в углу, обхватив себя руками.

Прислоняюсь к стенке и сползаю по ней. Закрываю глаза — передо мной темнота. Но не та, что пугает многих, а та, что очаровала меня однажды. Темнота его глаз, и свет его сердца.

Улыбка, такая родная рисуется в памяти, оживляя все воспоминания.

Вкус сегодняшнего кофе.

Приятные ощущения от его прикосновений.

Взмах его ресниц у меня на шее.

Снова начинает трясти. Только не тело, а все внутри.

Голову накрывает стеклянный купол, и я больше не слышу тихие рыдания матери, шёпот Алисы и шорох от ботинок отца. Я больше не слышу ни единого звука. Тишина давит на перепонки, проникает в мозг и ударяет по нервам.

Усердно тру виски, где уже пульсирует острая боль.

Смотрю на свои руки… Засохшие, потрескавшиеся пятна крови больно режут глаза. Начинаю усердно тереть их, но они никак не хотят стираться. Слезы срываются с глаз и окропляют пол.

Не знаю, сколько проходит времени до того момента, как двери операционной распахиваются и выходит врач. Седые волосы, высокий рост и измученные глаза.

Из последних сил встаю и подхожу. Перед ним уже стоит Лика и Мария. Алиса с Альбертом подходят позже, и лишь Эрик остается стоять в углу.

— Он жив?! — спрашивает мама.

— Мы сделали все, что смогли…

Не нужно так начинать, пожалуйста!

Мать охает и хватается за сердце.

— Очень много кровоизлияний, в том числе и в мозг… Нам удалось их остановить. Он жив.

Облегченный вздох. Он жив.

Лучших слов не найти!

— Вот только… — неуверенно начинает врач. Что еще за «только»? — пациент… Он впал в кому. Травма оказалась очень серьезной. Кризис еще не миновал, несколько дней он проведёт в реанимации, мы будем следить за тем, чтоб остановка сердце не повторилась вновь…

Дальше было много объяснений, вопросов матери, слез лики и пустые отрешенные глаза Эрика.

Снова купол накрывает меня с головой, разворачиваюсь и выхожу на улицу.

Ночь.

Бреду одна, с трудом передвигая ногами. Слезы высохли, глаза пекут, а сердце щемит.

Телефон разрывается в кармане, но это не то, что мне сейчас нужно.

Дохожу до автобусной остановки, после чего сажусь на последнее сиденье и долго наблюдаю за мелькающими огнями в окне. Пропускаю остановку, выхожу немногим позже и снова иду.

Подъезд. Лифт. Поднимаюсь.

Глаза автоматически находят его дверь и застывают на ней. Снова горло сковываю слезы. Трудно даже вдохнуть.

Щупаю ключи в кармане и открываю.

Стаскиваю с себя куртку, которая тоже в крови и кидаю ее на пол с такой силой, что телефон, лежащий в кармане, с грохотом падает и отскакивает.

Поднимаю его и смотрю на дисплей.

Алиса (12)

Лика (6)

Нелли (2)

Нелли?

Всматриваюсь в буквы, напрягаю зрение…Не подводит ли оно меня?

Набираю номер, слушаю длинные гудки, затем приятный голос на том конце отвечает:

— Привет, Полина?

— Да.

— Хотела сказать, что мы вернулись в город. У Антона лучший друг разбился на мотоцикле, выехали первым рейсом… Неудобно спрашивать, но когда ты сможешь освободить нам квартиру?

Друг…

Сердце пропускает удар, замирает.

— Завтра, — на выдохе говорю я, после чего слышу еще раз двести «извини».

Когда разговор окончен, достаю чемоданы и начинаю скидывать в них свои вещи. Небрежно, комкая и безразлично отправляя их в чемоданы.

Снова жгучие слезы.

Моя счастливая сказка рушится по крупицам, превращается в пыль, которую разносит ветер.

Минута.

Что для вас значит минута? Ничего, когда рядом спит любимый. Ничего, когда минута это всего лишь минута, а не огромная жирная точка на твоем счастье.

Утром приехала Лика, стала уговаривать меня переехать к Эрнесту, но я не смогу. Тогда она предложила остаться у нее… А другого выбора и нет.

Ехать к маме?

Как же я оставлю его тут одного?

— Сейчас, возьму кое-какие документы у Эрнеста и поедем, — говорит Лика.

Киваю, мы заходим к квартиру, и пока она роется в поисках документах, я сижу на кровати, вдыхаю еле уловимые нотки его аромата. Взгляд привлекает рамка с перевернутым фото на верхней полке. Тянусь к ней и беру.

Рамку узнаю сразу — та, что я разбила в клубе по своей неуклежести…

А фото… На нем два счастливых брата. Два улыбающихся парня, в глазах которых икрится жизнь.

Эрик и Эрнест.

Фото без затеи, и вероятно, сделано случайно, но такое живое.

Живее, чем сейчас я.

Достаю фото из разбитой рамке и кладу в карман.

Через день иду в магазин, где приобретаю новую, на свой вкус.

Фото ставлю в его палате, когда Эрнеста переводят из реанимации.

Минута.

Смотрю на мирноспящего Эрнеста, а сердце на лоскуты исходится. Как же снова хочется прижаться к нему, вдохнуть полной грудью и услышать рожной голос.

Моя минута никак не закончится, она перетекает в вечность, которая становится пыткой для меня.

Эпилог

Alex Band-Only One

Спустя три месяца…

Лениво размешиваю сахар в кружке с чаем и любуюсь еще одним закатом последнего месяца лета. Посетителей в пиццерии мало, а если обернуться и присмотреться, то можно заметить, что сижу одна. Конечно, кому же захочется сидеть в помещении, когда за окном такая прекрасная погода?

Только дурочке, которая скучает по своей старой работе.

Да-да, после того, как я получила свой честно выстраданный диплом, я ушла из пиццерии. Мне хотелось опробовать себя в том, на что убила несколько лет своей жизни.

Обычный бухгалтер и практически никакого живого общения. Разве что только с бумажками и цифрами.

Больше никаких чаевых и фальшивых улыбок, но только разве своему новому начальству. Пока я справляюсь, что будет дальше — неизвестно. Не хочу загадывать вперед и строить много планов.

Обычнее всего, когда много мечтаешь, то получаешь по голове потом осколками своей мечты.

Алиса уволилась еще раньше меня. Вернее, Эмир склонил ее к этому, а она и рада. Сейчас они вместе будут открывать вою частную клинику. Не знаю, каким боком к этому причастная Алиса, но таковой была причина ухода.

— Ты чего киснешь тут? — со звоном колокольчиков в пиццерию врывается Лика.

— Не знаю, а что мне еще делать? Есть предложения?

— Есть одно. — падает рядом, — тебе прямо сейчас нужно идти домой и собирать свои вещи.

— Зачем? — отодвигаю кружку в сторону и пристально гляжу на Лику, у которой, судя по всему, поехала крыша.

С чего бы мне сейчас собирать свои вещи?

Ранее я могла бы счесть это за то, что она решила прогнать меня из своего дома. Но я уже давно съехала оттуда, при чем по своей воле.

Нашла неплохую студию за приемлемые деньги и сразу же съехала. Да, не в центре и ремонт уже не новый, зато своя, и никто не сможет потревожить.

— Вообще-то у меня на этих выходных на тебя планы!

— Почему о них не знаю я?

— Просто я поняла, что иногда тебя не нужно спрашивать, а нужно брать и решать!

— И что же ты решила?

— Что эти выходные мы проведем в Греции!

— Где? — от удивления едва не вываливаются глазки на поверхность стола.

— В Греции! — повторяет радостно она.

— Исключено. У меня работа, злющий босс…

— С этим я разберусь, уж поверь мне! Даже скажу больше: уже разобралась!

Хитрая лиса! То, что я работаю на ее отца не дает ей возможность отпрашивать меня когда ей вздумается! Альберт Эрнестович может подумать, что я несерьёзная и давлю на него через дочь. А мне этого очень не хочется! Авторитет и хорошее расположение так сложно завоевать, учитывая все, что было в прошлом.

— Зачем ты это сделала? — возмущаюсь. — Да у меня даже загранпаспорта нет!

Все риски и жертвы напрасны, блин!

— Есть. — протягивает руку к моему чаю И делает глоток.

— Нет! Мне лучше знать!

— Есть, — твердит она, как глупый попугайчик. — Знаешь главный плюс статуса моего отца в обществе? — отрицательно качаю головой, не потому что не знаю, а потому что наоборот знаю слишком много. — связи! — поднимает вверх указательный палец. — и прямо сейчас мы едем его забирать, а потом собирать вещи. — молчит, а потом добавляет: — не отца забирать, а паспорт, конечно же.

— Лика… — просто нет слов! Почему она считает себя хозяйкой моей жизни? — я не поеду.

— Неужели ты бросишь свою подругу в такой сложный для неё период? — хмурит идеальные брови.

Сложный период — расставание со Славиком. О, сколько пролито слез и выпито вина. Сколько гневных ругательств и пьяных смс. А всему виной всего несколько чертовых слов…

” Извини, мы слишком разные”.

И бум! Депрессия уже на две недели.

Девушки…

— Лик, я не знаю… Как ты вообще все провернула?

— Стащила у тебя паспорт, оставила заявку, а потом папа помог не ждать два месяца. Ну и путевки уже оплачены.

— Ты ставишь меня в тупик. — вздыхаю.

Как вот скрыться от неё? Касаримовы — они все такие!

Хотя, сбежать отсюда на день другой… Искушение. Хоть два дня провести вне черты этого города, где никто не ждёт…

— Я согласна.

После произношения этих слов начинается бесконечный круговорот каких-то поездок, нескончаемых прогулок по магазину. Лика не успокоилась, пока не перемеряла все купальники в городе. Потом такая же участь ждала все шляпки, очки и прочую не особо важную ерунду.

Собирается так, словно едет на всю жизнь.

В пятницу с утра Лика стояла у меня на пороге в летнем платьице, в шляпке и очках. С криками ” Греция, берегись, мы едем!”, она схватила меня под руки и потянула к машине.

Перелёт оказался быстрым и на удивления приятным.

Отель, как я и могла ожидать — слишком прекрасный. Огромный, как дворец из мрамора. На его территории есть вообще все, что нужно; вся Греция уместилась там. Шикарные номера, вид — ещё лучше. Не терпится уже познакомиться с морем. Вот только Лика вовсе не торопится: спокойно попивает уже третий коктейль и щебечет о том как мы здорово здесь проведём время.

— Значит, запоминай: экскурсии, достопримечательности, разные поездки для просветления — не для нас! Только отдых, отдых и отдых!

После этого глубоко философского высказывания она потянута меня в бар. Затем в ещё один бар и ещё. Потом дискотека и пляшущая Лика, совсем не похожа на ту, что хоть каплю страдает. Ну, да и пусть…

Утром следующего дня, пока мой личный гид отсыпался, я пробралась к морю. Народа было ещё мало: кому на отдыхе захочется вставать в такую рань?

Присела на берегу и любовалась спокойным морем, небрежно выбрасывающем на берег свои белые солёные языки. Прохладная волна приятно щекочет ступни: морщусь. Вода ещё не прогрелась.

Как бы мне хотелось сейчас сидеть тут в компании с ним.

Особенный день, а его нет. Великая несправедливость жизни.

Сегодня день моего рождения.

Люди начинают прибывать, солнце поднимается выше и выше.

Через несколько часов меня как-то находит Лика, и мы с ней идём на обед. Затем снова к морю, где я наконец-то отдыхаю.

День.

Вечером Лика предупреждает, что в честь моего дня мы идём на крутую тусу… Это не то, что я бы хотела, но разве имеет смысл злиться на Лику?

Не все в ее силах.

Она хотя бы пытается развлечь меня и не дать превратиться в овощ. За это стоит сказать ей ” спасибо”.

Особо не наряжаюсь — надеваю простое белое платье, укладываю волосы и немного макияжа.

Укладываюсь в сорок минут.

Лика, в отличии от меня, убивает на все почти два часа. Мы выходим из нашего номера, спускаемся, и тут Лика тащит меня на пляж зачем-то.

— Что мы там будем делать?

— Вообще-то там пляжная вечеринка. — смотрит на меня, как ну дурочку. Пожимаю плечами и спешу за ней.

И зачем только нацепила эти каблуки, которые теперь вязнуть в песке? Внимательно и осознано делаю каждый шаг, сосредотачиваюсь, чтоб не упасть, а подруга втопила так, что вскоре уже я не видела ее спины.

Темнота.

Иду, каблуки проваливаются в песок. И зачем поперлись сюда?

Долго еще идти? Музыки и не слышно вовсе!

Когда на песке отражаются рыжие пятна света, поднимаю голову и едва не падаю от удивления.

Впереди меня стоят столбики с круглыми светящими шарами, соединенные лентами с цветами. Я видела пару раз такое на свадьбах…

Далее располагается беседка и стол со свечами. Все, словно из сказки…

Где же все? Это не похоже на вечеринку….

Неожиданно сбоку слышу звуки синтезатора.

Поворачиваюсь вместе со вспышками света слева.

Начинается вступление моей любимой песни Alex Band — Only One.

Прямо перед моими глазами в паре метров стоят Алиса, Лика со Славиком!!! На синтезаторе играет Эмир, на гитаре Эрик, а за барабанами сидит и поет Эрнест.

Мой мужчина, который улетел в Америку с новой выставкой Эрика.

Незадолго до этого…

Иду в больницу уже больше на автомате. Месяц, изо дня в день вечером прихожу в эту палату, слушаю писк аппаратов, смотрю на Эрнеста, и думаю о том, что же ему сейчас снится?

Читаю книги, как тогда, когда он болел. Включаю фильмы и просто держу за руку.

Но в этот раз все было иначе. Прямо с порога на меня косились все медсестры и что-то шептали. Изначально думала, что показалось, но чем ближе была к палате Эрнеста, тем многозначительней были взгляды. Когда знакомая уже медсестра Люда похлопала меня по плечу, я поняла: что-то случилось. Ускорив шаг, неслась по коридору, а в голове роились мысли.

Что с ним? Залетаю в палату, над кроватью столпились все: Лика, Мария, Альберт Эрнестович, Эмир и даже Эрик пришел. Мать тихонько плачет, а сердце щемит о мысли, что могло произойти…

Тихо, на ватных ногах подхожу к ним, они расступаются, растеряно глядя на меня.

Шаг. Еще шаг.

Жив. Смотрит на меня, как на ненормальную, а я всеми силами стараюсь удержать землю под ногами. В груди разрывается сердце на миллион бабочек, который вспархивают.

— Привет, ты еще одна моя сестра? — спрашивает, вглядываясь в мои глаза.

Что?

Сестра?

Растеряно гляжу на Лику и остальных…Неужели у него….

— Ты не помнишь меня? — тихо спрашиваю.

Он не прерывает наш зрительный контакт, его темные глаза для меня такие же родные, но почему-то такие далекие… Долгий месяц я не видела их блеск и игривость… А сейчас… А сейчас они смотрят на меня, но не понимают кто перед ними…

На глаза накатывают слезы отчаяния. Я столько раз представляла, как он очнется, какой будет наша встреча…

— Ну, не надо, — он улыбается. — я пошутил, иди ко мне.

Протягивает руки, и я не задумываясь, двигаюсь к нему на встречу.

Мария тихонько смеется сквозь слезы, а я просто прижимаюсь к нему и боюсь пошевелиться. Его рука гладит мои волосы, губы находят мой висок и одаривают нежным поцелуем.

Пусть се это не будет сном.

Прижимаюсь еще сильнее. Нет привычного запаха лакоста, от него пахнет медицинскими препаратами, но я все равно вдыхаю полной грудью. Даже воздух рядом с ним наполнен чем-то волшебным.

Тело непроизвольно начинает потряхивать.

— Все закончилось, — шепчет мне родной голос на ухо, по которому я истосковалась до боли. — Все будет хорошо.

— Так! Больной! Вам вообще-то нужен покой, — в палату входит доктор.

— Так вот же и пришел мой покой, — улыбается мне.

Нас всех выгнали, Эрнеста осматривали, ощупывали. В этот день мне попасть к нему больше не удалось. Зато внезапный звонок перед сном согрел душу.

Все действительно закончилось.

Следующим утром стремглав примчалась к нему. Застала спящим и вновь как-то стало не по себе… Присела рядом на кровать, та скрипнула и разбудила Эрнеста.

— Прости, я не хотела.

Вру! Хотела! Мне было нужно это!

Мы провели с ним весь день, я рассказывала, как обстоят дела у всех, в первую очередь у себя. Он слушал, и улыбался. И будто не было того месяца вовсе: мы снова рядом, снова вместе…

Вечером зашел Эрик. Мне резко захотелось кофе, так что я выскочила, как пуля. Около часа ходила вокруг палаты, пока гость не позвал меня.

— Полина, — начал неуверенно Эрик, — я конченый придурок, эгоист и скотина. Я хочу попросить у тебя… — осекся, — у вас прощения. Я гнида, и если есть хоть малейший шанс, что ты простишь меня…Я сделаю все.

Простить… Подхожу к нему, практически вплотную, вспоминаю все, что было сказано, все что было пережито мной за последний месяц. Сколько пролито слез ночами… Рука сжимается в кулак, кулак заносится над ним и бьет прямиком в нос.

Эрик падает на пол без сознания, а Эрнеста от неожиданности аж садится.

— Ой, — я делаю шаг назад.

— Иди сюда, мой Тайсон, — смеется Эрнест. — мне кажется, мы подружимся. Только сначала надо вызвать медсестру.

Знаю, что кулаками дело не решить. Знаю, что легче не становится и все такое. Но мне от чего-то стало. Я сделала то, о чем мечтала. И сделала это прекрасно.

Теперь можно подумать и о прощении.

— И спасибо за рамку, любимая.

— Что ты сказал? — удивленно смотрю на него.

— Спасибо за рамку, — повторяет.

— Нет, как ты меня назвал?

— А, да. Совсем забыл сказать. Я люблю тебя.

Позже Эрнест ответил на вопросы, которые тревожили меня долгое время. Действительно ли он любит Анну? Правду ли сказал Эрик?

Эрик сказал правду. Каждое воскресение он приносит Анне венки, где каждый раз пишет одно и то же «Милому другу от несостоявшегося музыканта». Не каждую неделю, но часто ездит к ее родителям. Они прекрасно общаются, не чают друг в друге души… Просто Эрнест — единственный друг Анны, который не забывает ее. За то родители и благодарны ему.

А любовь… На этот вопрос Эрнест дал ответ ранее.

Настоящее время…

После моей любимой песни все ребята затянули «Happy Birthday». Пели не попадая в ноты, но от души.

За столом лился смех, а я просто прижималась к любимому мужчине. Лика клялась, что ни за что не стала бы обманывать меня, но ее заставил Эрнест. Тот все спихнула на мои мечты о дне рождении у моря, но еще и в компании друзей.

В общем, кто виновник всего этого — не известно. И кому теперь говорить спасибо?

Эрнест берет меня за руку и уводит.

— Какие дальше планы? — спрашиваю, вдыхая любимый лакост, без примеси сигарет. Общими усилиями мы бросили курить. Наша первая маленькая победа.

— Я присмотрел для нас очень уютный и комфортный фургончик, — целует в шею.

— У-у-у, тогда мне нужно больше разузнать о фестивале грязных кроссовок.

— Я люблю тебя, — смотрит в глаза, от его слов пересыхает во рту. — И даже не смей отрицать. Ты — моя судьба.

— Судьба не прячется в шкафу, — улыбаюсь.

— Ага! Судьба наезжает коляской на новый дорогущий ботинок из итальянской кожи. А потом еще с одного удара вырубает моего младшего брата.

Смеюсь, а он притягивает меня к себе и зарывается лицом в волосы.

Пусть эта минута никогда не закончится.