Судьба-Полынь Книга II

Глава 8 Ная

Звон железа проникал даже сквозь каменные стены. Это не был звук молота по наковальне, хотя и очень походил на него. Такой же ритмичный, размеренный, но более хлесткий, заставляющий вибрировать сердце, а руку тянуться к оружию. Звон, рождаемый не жизнью, а смертью.

Утро.

Очередное утро нового дня. Пора вставать. Кто-то уже работает в кругу, а Ная все не в силах разорвать паутинку дремы, сберегавшую воспоминание о ночи.

Какая это была ночь!

Они сидели с Радкуром на вершине Мудреца, несшего их подобно огромной каменной птице над просторами тьмы, а над головой сверкал россыпью самоцветов небосвод. Такой близкий, что, кажется, протяни руку — и зачерпнешь горсть сияющих драгоценностей. И девочка-ящерка в душе колдуньи попискивала от счастья, растворяясь в волшебстве этой ночи, в голосе находящегося рядом мужчины, рассказывающего про созвездия, в его глазах, в которых те самые звезды отражались.

Пригревшись в объятиях Скорняка, она не заметила, как уснула. Последнее, что сохранилось в памяти, это наброшенный ей на плечи плащ и коснувшиеся теплым дуновением три слова: «Спи, моя девочка». Или это уже ей приснилось? Колдунья раскрыла с неохотой глаза. Ее коморка. Привычная и столь же пустая. Неужели от самого Мудреца нес спящую на руках? Подтянула к носу подушку, понюхала. Надежда не оправдалась. Радкуром та не пахла. Значит, ушел сразу, не ждал утра. Только плащ оставил, решил не тревожить.

Ная поднялась с лежанки, как была в плаще Скорняка, вышла во двор.

Звон оружия привлек не только ее. Еще несколько привратников неподалеку следили с интересом за бойцами в кругу. Поединщики стоили друг друга. Оба поджарые, гибкие, ловкие. Мышцы так и играли на руках и обнаженных по пояс телах. Поступь легка и стремительна. Они кружили, взлетали, перекатывались, налетали ураганом и отступали тихой волной. Мечи плясали в их руках, шелестели ветром, жужжали шмелями. Уследить за движением клинков, плетущих сложную вязь узоров, порой становилось невозможно. Это не было боем. Это напоминало волшбу, творимую сталью. Ная завистливо вздохнула. Ей никогда не научиться столь искусно владеть мечом.

Противники отложили клинки и взялись за топоры. И танец, не менее завораживающий и пугающий, вновь продолжился в кругу. За топорами последовали кинжалы, за ними цепы. Бойцы, казалось, совсем не устали, только скатывающийся по телам пот и намокшие волосы говорили о потраченных силах и напряжении. А потом они остались совсем без оружия и сражались голыми руками. Но так, будто их руки и ноги стали оружием. Язык уже не поворачивался назвать это танцем. Это была песнь Незыблемой — прекрасная и беспощадная, хмелящая куражом смерти.

Оцепенение от боя спало, когда противники хлопнули друг друга по плечам, благодаря за поединок.

— Ты сегодня превзошел себя. Сражался как мифические крессы, — похвалил Зарай Радкура. Заметив Наю, помахал рукой. — Доброе утро, Саламандра. Долго нежишься в постели. Хорошо спалось… или, наоборот, что-то спать не давало ночью? — нахальный взгляд скользнул по ее фигуре. — Плащик не великоват?

Вот мерзавец. Сразу смекнул, кому эта вещь принадлежит, и что взяться ей у Наи с утра неоткуда, если только…

Колдунья осклабилась столь же нагло в ответ.

— В самый раз.

— Ну, тебе виднее, — глубокомысленно изрек Зарай.

— Именно. Мне — виднее.

Радкур предпочел не заметить скрытого смысла в их разговоре — отвернулся, поднял сброшенную перед поединком рубаху, натянул на мокрое от пота тело.

— Пройдусь к озеру, ополоснусь.

— Я с тобой, — ухватился за идею Зарай. — Ная, ты не желаешь…

— Не желает, — отрубил Скорняк, удивив внезапной резкостью и девушку, и привратника. — Она занята, — осекся от вылетевших слов, поправился: — У нее занятия с Кагаром.

Ная слышала о том впервые, но спорить не стала — слишком явственно прозвучало недовольство Радкура. Непонятное и необъяснимое. С ревностью совсем не связанное. И, тем не менее, по тону его голоса, не подлежащее игнорированию. Нет, ей никогда не понять этого мужчину.

Глядя на удаляющихся с неторопливой грацией хищников Скорняка и Зарая, девушке припомнился недавний бой. Было, действительно, в их умении сражаться некое сходство с крессами. Девять мифических воинов древности слыли непревзойденными мастерами, создателями боевых искусств. Но, как передавали писания, в начале времен мастерство крессов служило не столько средством убийства, сколько таинством мудрости, основанной на законах мироздания. Говорят, будто именно крессы стали прародителями клана привратников, служителей смерти и жизни. Их наука отнятия жизни была доступна только посвященным, но за минувшие тысячелетия знания дошли в измененном виде, многое было утеряно, кое-что стало достоянием обычных людей.

Зарай с Радкуром вдруг сорвались на бег. И бежали они не к озеру, а в направлении взгорка. Незыблемая! Сбросив с плеч плащ, Ная бросилась следом за ними. По спускавшейся к селению стежке возвращались из ночного дозора колдуны. Двое в окровавленных одеждах несли третьего. К ним на помощь мчались уже со всех сторон привратники. Те, кто успел добежать первыми, переняли раненного — или мертвого? — не понять, понесли в целительскую. Помощник Лариуса, Войрек, засуетился возле двух оставшихся дозорных.

— Нас не особо подрали. Ирону досталось сильно, — отмахнулся устало от его заботы один из них.

Свозь толпу колдунов протиснулся Призванный.

— Что стряслось?

Этот вопрос интересовал всех собравшихся привратников. Давно такого не случалось, чтобы из обхода приносили колдуна полуживым.

— Прорыв, — хрипло выдавил дозорный, хлебнув воды из поданной кем-то фляги. — Сразу три. Один за другим. На восточном рубеже.

— Сразу три? — раздались удивленные голоса. Подобное происходило только много лет назад.

— Мы уже возвращались, когда за спиной дыра образовалась, — продолжил второй дозорный. — И сразу из нее твари полезли, будто им зад огнем прижигали. Пока пытались их загнать обратно, спереди затрещало, и новая дыра появилась. Мы оказались зажаты как в клещах. Едва успели один прорыв прикрыть — треснула стена в третьем месте. Словно специально поджидали, ни раньше, ни позже.

— С нами точно играли, — кивнул, подтверждая, первый дозорный. Ная заметила, как вскинулся на его слова Радкур, а во взгляде проскользнуло выражение, будто он о чем-то подобном догадывался и раньше.

— Может, Незыблемая недовольна малым количеством жертв? — сделал кто-то предположение.

— Она бы дала это понять другим способом. Не забавлялась, — отрезал Кагар. — Дыры сумели заделать?

— Сумели.

— А почему Хро не предупредил? — всполошился Зарай.

— Он с парнями из северного дозора, — ответил Хостен.

— А они уже вернулись?

Привратники переглянулись.

— Нет.

И сразу кинулись к оружию, начали обряжаться в заговоренные костяные кольчуги, хранящиеся на случай большого прорыва и массовой сшибки. Несколько колдунов спешно натирались пеплом и наносили кровавые заклинания на кожу, если потребуется искать парней за гранью. Кагар скупо раздавал указания.

Первая группа уже была готова отправиться на выручку, когда помогавший собираться привратникам «вороненок» радостно крикнул:

— Идут.

Дозорные вернулись потрепанные, но целые.

— Сколько прорывов? — был первый вопрос Призванного.

— Два. — Среди колдунов пробежал шепоток беспокойства. Пять прорывов за день! — У нас плохая новость.

— Куда еще хуже, — буркнул Хостен.

— Твари со второго предела.

— Много?

— Пока две.

Глубокая морщина пролегла на лбу Кагара. Существа тьмы с других пределов выбирались за грань и раньше. Случалось это, правда, изредка и в единичных случаях, привратники обычно успевали перехватить беглецов еще на первом пределе. Но на фоне стольких прорывов появление сразу двух тварей повышенной категории выглядело подозрительным. Было о чем задуматься?

— Смещение пределов? — озвучил невысказанную тревогу Призванного подошедший незаметно Лариус.

— Трудно сказать. Надо проверить, — взгляд Кагара пробежался по колдунам, задержался на Нае. — Готовься. Пойдешь с…

— Это неразумно, — прервав его, встрял Скорняк. — Произошло пять прорывов. Мир мертвых взбудоражен. Посылать восстановителей сейчас рискованно.

— Что ты предлагаешь? Если сместились пределы — терять время нельзя, — раздраженно ответил Кагар.

— Схожу для начала сам. Одному пройти незаметно легче. Если опасения подтвердятся — тогда отправишь отряд.

— Я иду тоже, — заявила Ная, сделав шаг вперед.

— Двоим там делать нечего, — отрезал Радкур.

Она с вызовом вздернула вверх подбородок.

— Мир мертвых сейчас неспокоен — твои слова? Случиться может что угодно. Кто вытащит тебя из-за грани?

— Вот если случится — тогда и пойдешь. Пока ты там не нужна, — проверив с сосредоточенным видом содержимое многочисленных отделений на своем широком поясе, Скорняк собрал волосы в хвост на затылке, надел на запястья костяные браслеты с деревянными горошинами, повернулся к Призванному. — Я готов.

— А когда нужна?! Когда тебя мертвого искать придется?! — выпалила запальчиво девушка.

Радкур продолжал демонстративно стоять к ней спиной, показывая, что разговор завершен.

— Саламандра права. Пойдете вдвоем, — положил спору конец Призванный. Ная победно улыбнулась. — Зарай, Толс, Горег и Ятор — вы будете охранять проход, пока они не вернутся. Остальным быть наготове.

Спуститься решили на южной границе, не столь отдаленной от селения и с более удобным подходом к туннелю.

Кроме четверки прикрывающих отправились еще Грай с Хостеном. Последний прихватил на непредвиденный случай Хро. Быстрее ястреба помощь никто не приведет.

Радкур шел, погруженный в свои мысли, на лице ни единого проблеска эмоций. Но молчание, которым он отстранился от девушки, говорило за него. Скорняк был недоволен ее решением. Сильно недоволен. Если не сказать больше. Но его недовольство она переживет. А вот гибель… И Ная шла рядом, не обращая внимания на исходившие от него волны раздражения. Пусть привыкает видеть ее за плечом.

Девушку натерли пеплом и нанесли кровавые заклинания на кожу еще в селении, чтобы не терять время у прохода. Радкуру такие сложности для защиты от мертвых не требовались. Он сам был свечой, а охранные письмена татуировками покрывали его тело. Едва привратники перекинули через границу мост, Скорняк сунул колдунье в руку черную свечу в костяном подсвечнике и первым шагнул в разреженное марево стены. Ная след в след прошла за ним. И сразу тьма скрутила, обволокла, зашептала тысячами голосов. К этому, наверное, никогда не привыкнешь, и всегда будет ощущение легкого шока как в первый раз.

— Умереть торопишься? Зачем напросилась сюда? — Прошелестела темнота. И не разобрать сразу, что это не голоса мертвых, а шепот Радкура. Настолько тихо раздались слова, будто чужие мысли коснулись разума.

— Я привратник, — ответила она столь же беззвучно. — А ты вряд ли будешь уважать человека, прячущегося за спинами товарищей.

Он ничего не сказал, нашел ее ладонь, повлек за собой. Спокойно и уверенно. Его спокойствие передалось и ей. Ощущение оглушенности тишиной и мраком прошло. Время работать.

Сначала они шли и просто слушали. Внимали пространство на уровне подсознания. Волны тревоги прокатывались по первому пределу. Что-то разбередило привычный уклад мертвых. Обитатели прятались и волновались. Но наплыв слоев друг на друга пока не ощущался. Радкур вынул солей — серебряную нить с костяными полыми шариками, растянул между ладоней, чтобы она завибрировала, прислушался. Нить звенела ровно, без сбоев. Но это еще ничего не значило. Смещение происходит не в миг. Прежде какой-нибудь участок грани назревает, растекается и ползет, утягивая за собой все большую территорию. А потом все рушится как при обвале лавины. И вот это уже страшно и почти неисправимо.

Колдуны направились к переходу на второй предел. Время от времени Скорняк настраивал солей. Изменений в вибрации не чувствовалось. Но что-то же всколыхнуло мир мертвых. Радкур с Наей остановились для очередной проверки. Пока колдун растягивал солей, девушка следила за местностью. Они почувствовали их одновременно. Две твари со второго предела появились внезапно, как из воздуха. Ная узнала этих существ по описаниям в свитках. Лакрусы. Острые морды с приплюснутым носом и крохотными ушами на затылке, лилово-огненные глаза продолговатой формы, вытянутые тела, обманчиво обвислая кожа на боках, которая в нужный момент натягивается на сущности как на барабане, становясь упругой и защищая внутренности от повреждений.

Создания тьмы в незаконченном движении застыли в пяти шагах от привратников, повели ноздрями. Иглы на загривке встали дыбом. Головы угрожающе пригнулись. Держа их взгляды, Радкур медленно убрал солей, не делая резких движений, задвинул себе за спину Наю, достал «Сумрака». Девушка стиснула рукоять дирка. Ладонь была сухая, не выскользнет.

Двое против двоих. Шансы равные. Но Незыблемая любит пошутить. Резкий кисло-тухлый запах сзади вернул ощущение коготков смерти на шее. Ная плавно развернулась, прикрывая спину Радкуру. Напротив стоял третий лакрус. Три твари со второго уровня! Неравномерное распределение сил.

— Ничего не делай, пока он не переступит круг света, — не поворачивая головы, прошептал Скорняк.

По вискам колдуньи скатились капельки пота, когда лакрус двинулся вперед, подошел вплотную к пятну света, перенес лапу через черту тьмы и замер в раздумье, словно решая — переступить или нет. Шатнулся издевательски слегка вперед, а затем развернулся и затрусил прочь. За ним припустили и две другие твари.

Лакрусы бесполые — в мире мертвых отсутствует распределение полов, но это нахальное существо, определенно, было сучкой, по крайней мере, по своей натуре, потому что только женщина способна так поиграть на нервах.

— Ты знал, что они не нападут? — проследив за скрывшимися в темноте сущностями, спросила Ная.

— Не знал, — Радкур убрал «Сумрака». — Просто они выглядели немного ошалевшими. Лакрусы пришли сюда не сами в жажде поживы. Их пригнали на этот предел силой.

— Тварь, что была напротив меня, вела себя скорее нагло, чем растеряно, — проворчала девушка.

— В тебе просто говорит женская неприязнь к своему виду, — хмыкнул колдун.

— Ты тоже согласен, что это была сука?

Радкур беззвучно засмеялся, взял ее за руку и повел дальше.

Переход на второй предел выглядел неповрежденным. Граница ощущалась четко, никакого смазанного восприятия. Привратники прошли до третьего предела — следов чужого вмешательства заметно не было. Это бы радовало, если бы не вызывало опасения, что угроза лишь намерено скрыта до поры до времени. Многочисленные прорывы сбрасывать со счетов не стоило. Колдуны обследовали третий предел. Чисто.

Вернулись к первому.

— Так и передашь Кагару — границы на месте, пределы не смещены, — на полпути до прохода сказал Радкур.

— Почему я, а не ты? — насторожилась девушка.

— Надо еще кое-что проверить.

— Проверим вместе. Одного не пущу.

— У тебя свеча на исходе, хватит только до прохода.

— Возьму другую и пойдем снова, — уперлась она.

— Не стоит беспокоить мир мертвых во второй раз. Я быстро. Не успеешь оглянуться — вернусь, — от мягкого, ласкового голоса Радкура, уговаривающего ее, словно маленького капризного ребенка, делалось еще тревожнее. Так говорят, чтобы усыпить подозрение, сгладить печальную весть. Будь все просто и легко, он не стал бы убеждать ее подобным тоном.

— А если не вернешься?!

— Тогда пойдешь искать меня, — улыбнулся Радкур. — Но дальше пятого предела не ходи. Там уже для тебя опасно.

— Не нравится мне это.

Скорняк привлек ее к себе, потерся носом об нос.

— Знаю. Мне тоже. Но мы обязаны выполнять работу на совесть. Не волнуйся, все будет хорошо, — он погладил девушку по волосам. — Иди и будь осторожна.

— Возвращайся быстрее, — колдунья высвободилась из его объятий, направилась к проходу. В чем Радкур прав: дело — прежде всего.

Колдунья ждала терпеливо, ждала достаточно долго с остальными привратниками у прохода, но Скорняк не появлялся. Зарай успокаивал ее, рассказывал разные случаи, на первый взгляд безнадежные, но заканчивающиеся благополучно. Ная слушала вполуха. Историй с трагичным концом было в сотни раз больше. Но всегда хочется надеяться, что в твоей ситуации выпадет именно руна счастья и везения.

— Все. Я иду за ним, — не выдержала девушка.

— Я с тобой, — кивнул Зарай.

— Надо ли? Дальше первого предела тебе все равно не пройти.

— Может, дальше и идти не придется. А лишняя помощь не помешает в случае чего.

С камня поднялся угрюмо молчавший Грай.

— Втроем сподручнее, — вынув из котомки три запасные свечи, одну швырнул Зараю, другую Нае. — Пойдемте, отыщем этого гулену и надаем ему тумаков.

Ная не возражала. Мысли приходили в голову уже только плохие. Она шагнула через грань, и тут из прохода вывалился Скорняк. Колдунья едва успела подхватить его, чуть не осев на колени от тяжести мужского тела.

— Держим-держим, отпускай, не бойся, — сказал Хостен. Кто-то попытался отстранить ее, но Ная вцепилась в Радкура мертвой хваткой. Так, держа подмышки, и шагнула назад, подальше от стены. А там девушку все-таки оттиснули, переняли ношу. Хостен с Ятором и Горегом остались заделывать дыру. Остальные понесли Скорняка на свежий воздух. Ная поспевала следом, пытаясь разглядеть раны. Одежда выглядела целой, не подранной, кровью не запятнана, но ребра почти не вздымались от дыхания. Едва они выбрались из туннеля, девушка приложила ухо к груди Скорняка. Сердце билось. Значит, живой. Но вид, будто его между жерновами прокрутили.

— Что с ним?

Зарай присел рядом, осторожно ощупав Радкура, быстро закатал рукав рубахи, выругался от вида темных поперечных полос на коже.

— Кол в задницу. Какого тебя понесло туда?

— О чем ты? — встревожилась Ная.

— Он побывал на тринадцатом пределе. И выжат почти досуха. Как и сумел вернуться назад? Другого бы вообще расплющило.

Тринадцатый предел.

Это казалось невероятным. Туда никто не мог спуститься, никаких сил не хватало. Мир мертвых выпивал их до капли из живых. Рассказывали о единицах привратников, побывавших на этом пределе. Но это уникальные случаи. Что было за тринадцатым пределом — уже не знал никто. Так что же ты забыл там, Радкур?

Видеть Скорняка столь беспомощным было непривычно и невыносимо. Ная прижала ладони к его вискам, делясь силой.

— Ему это не понравится, — промолвил Грай.

— А мне не нравится его состояние, — огрызнулась она.

— В нем еще силен мир мертвых, — поддержал привратника Зарай. — Он тебя выкачает в мгновение.

— Плевать!

Пальцы Радкура неожиданно стиснули ей запястье и он, приоткрыв веки, выдавил свирепо:

— Не смей этого делать… Никогда, — взгляд переместился на Зарая. — Передай Кагару… Ее там нет.

— Кого нет? — переспросил привратник.

— Талкары… Ее нет в клетке… — его зрачки закатились, и он опять провалился в пропасть беспамятства.

— Посылай Хро, — велел колдун Толсу. Скинув плащ, расстелил на земле. Сверху упали плащи остальных привратников. Аккуратно переложили на них Радкура. Действовали слажено, каждый знал свое место и обязанности. Это чуть ли не первейшая наука, которой учат «воронят» — как выносить раненых и мертвых из-за грани, не создавая бестолковой суеты. — Раз-два, подняли. Понесли.

Появившиеся из туннеля привратники подстроились по бокам, подхватив края плащей. Только Ная была не у дел. Пальцы Скорняка продолжали сжимать ее руку, не давая ни приложить к виску, ни высвободить из захвата, ни помочь нести его. Бежала рядом, как на привязи, время от времени проверяя свободной ладонью вену на его шее — бьется ли.

В селении их уже ждали. Встретили на окраине. Без расспросов сменили уставших привратников, несших носилки, с той же сумрачной молчаливостью занесли Радкура в дом к Призванному, уложили на лежанку. От легкого движения руки Кагара вспыхнули свечи, разгоняя темноту по углам.

— Выйдите все, — приказал он, склонившись над колдуном. — Ты тоже, — бросил через плечо Нае.

— Я не уйду, — уперлась она.

Призванный зыркнул на нее рассерженно, но гнать больше не стал. Закатал рукава, провел несколько раз ладонями над телом Скорняка. Слегка подрагивающие пальцы затрепетали, запорхали в воздухе, складываясь в различные фигуры, будто крючками подцепляли и выдирали из колдуна невидимые волокна, сматывали их в клубок и сжигали в зеленом огне ладоней.

— Ты в него силу переливала?

Ная, насупившись, промолчала.

— Глупо. Вместо одного привратникам пришлось бы нести двоих. И кому бы ты помогла этим?

— Надо было ждать, пока он умрет?

— Надо уже научиться взвешивать опасность и оценивать правильно свои силы, а не действовать в порыве чувств. От твоего необдуманного поступка клан едва не лишился сразу двух привратников, способных ходить по пределам, — отчитал девушку Кагар. — Мать Смерть не дает сил взаймы и за каждую каплю требует в уплату человеческую жизнь. А ты чуть не спустила на воздух все жертвы, которые пришлось принести, чтобы получить дар Незыблемой. Тьма внутри Скорняка выпила бы тебя в мгновение, не прерви он поток. И как бы мы с Лариусом вернули Радкура к жизни, лежи ты без чувств рядом с ним? Кто отправился бы в мир мертвых за новой порцией силы, потребуйся она нам?

Ная виновато молчала.

— На четыре клана у нас всего пятеро отмеченных Матерью Смертью. И их жизнь ценнее десятка обычных привратников. Незыблемая ни каждого впускает в свое лоно. А без шагающих по пределам нам не обойтись. Только благодаря им удается держать оба мира в равновесии. Долгое время нашему клану огневиков приходилось туго из-за отсутствия своего шагающего. В сложных ситуациях выручал Радкур, но дополнительной силы для пострадавшего за гранью привратника он принести не мог. Мы были вынуждены вызывать отмеченных из других селений. Но пока они добирались… часто уже было поздно. Когда ты появилась у нас, и звучание твоего тха, духа внутреннего огня, оказалось созвучно мужскому, те же жесткие вибрации бойца — это стало большой удачей. Двойной, что Незыблемая отметила тебя, позволила зачерпнуть силы. Потому я и не отправил тебя ни в женский, ни в общий клан. Здесь ты не женщина среди мужчин. Ты — шагающая по пределам. Одна из пяти, кто способен тут работать. Думаю, не нужно напоминать, почему кланы разделены на мужской, женский и два общих?

Напоминать не требовалось.

Граница мира мертвых уникальна. В разных местах у нее особое звучание. И работать там могут привратники исключительно со схожими вибрациями, подобно ключам, предназначенным для конкретной двери. Оттого в мужском и женских кланах собраны колдуны только определенного пола, с характерным тха. Общие кланы расположены на территории, где грань могут переступить и те, и другие. И лишь отмеченные Незыблемой способны ходить по пределам везде.

Ная, закусив губу, посмотрела на Скорняка, походившего сейчас на мертвеца. Кожа посерела, обострились скулы, стали более заметны морщины на лбу и вокруг глаз. Это ее вина, что он в таком состоянии. Нельзя было отпускать его одного. Если бы она знала, куда он собрался…

— Я подвела вас. Во всем. Позволив ему уйти и… потеряв самообладание, когда он вернулся. Но я не могла дать ему умереть… И никогда не дам, если это будет в моих силах.

Во взгляде Призванного отразилось понимание. Не одобрение, всего лишь допущение возможных чувств. Пальцы Кагара легли на лоб и затылок Скорняка и стали надавливать поочередно на определенные точки.

— Мне самому следовало догадаться, что Радкур непременно туда отправится, не утерпит, чтобы не проверить, — признался он. — Но думал, ума хватит не лезть смерти в пасть. Да удержишь его, когда дело Талкары касается.

Ная осторожно вытянула пальцы из ладони Радкура, пересела на лавку у стола. В горле стояла горечь, как от съеденной полыни.

— Кажется, он приходит в себя, — произнес Кагар, заметив, как дрогнули веки Скорняка.

И точно. Колдун открыл глаза, вскинулся с лежанки, сбивчиво заговорил:

— Кагар, клетка пуста. Талкара сбежала. Она опасна. Надо предупредить другие кланы.

— Тихо, тихо. Успокойся. Я все знаю. Кланы уже предупреждены, — Призванный бережно уложил Радкура обратно на лежанку, приподняв ему веки, внимательно вгляделся в глаза. Еле заметный вздох облегчения вырвался из горла. «Чист». Затем черты лица стали сердитыми, голос зазвучал гневно. — А теперь объясни, какого рожна ты пошел на тринадцатый предел?! Тебе прошлого раза было мало?! Забыл, каким оттуда вытащили?! Что за безрассудство затмило твой разум?!

— Я должен был знать, — слабо выдавил Скорняк. — Мне давно это не давало покоя.

— Убедился? Хорошо, хоть не встретились.

— Наоборот, жаль, что не удалось, — слова рубанули непонятной жесткостью. И не разобрать, больше в них обиды, горечи или злости.

Кагар возмущенно фыркнул.

— Чтобы в глаза ей посмотреть? К совести воззвать? Было это уже. Запамятовал? А я помню, чем она ответила. Скольких наших товарищей за грань отправила. И ты не оказался в их числе только благодаря Коркее.

— Знаю. Но разбираться с Талкарой надлежит мне самому.

— И это было, — отмахнулся раздраженно Кагар. — Меня волнует другое, как ей удалось освободиться и зачем она затеяла эту игру с прорывами? Что задумала на этот раз?

— Отомстить, — произнесла Ная.

Взгляд Радкура всполошенной птицей метнулся к столу, за которым сидела скрытая темнотой девушка. Заметил наконец-то. Досада и замешательство промелькнули тенью по лицу колдуна. Увидеть ее здесь он явно не ожидал. Разговор не предназначался для ее ушей.

— Что отомстить, это понятно, — продолжал размышлять Призванный. — Но к чему эти игры в прятки? Чего выжидает?

— Возможно, прощупывает насколько хорошо защищена граница и ищет наши слабые стороны… Или просто треплет нервы, — буркнул Радкур.

— А если она раскаялась? И хочет вернуться?

— Натравливая на привратников тварей? — фыркнул Кагар. — Угрызения совести ей не свойственно. Талкара не из тех, кто признает свои ошибки. Она хочет войны. И мы должны быть готовы к ней, — Призванный хлопнул себя ладонью по колену, поднялся. — Меня ждут срочные дела, поэтому я вас оставлю. Скоро придет Лариус, займется твоим исцелением, а пока отдыхай. Саламандра, проследи, чтобы он больше не выкинул какую глупость.

Закрывшаяся за ним дверь замкнула в жилище напряженную тишину. Ная с отсутствующим видом крутила в руках фигурку медведя со стола Призванного. Радкур в задумчивости смотрел на девушку. Не выдержав, произнес:

— За твоим молчанием скрывается слишком много невысказанных слов. Может, поговорим?

— А в этом есть нужда? — отчужденно отозвалась девушка.

— Судя по твоему виду — да. Лучше я сразу узнаю причину твоего недовольства, чем буду ломать голову предположениями. Что опять не так?

— Все так. Все стало ясно и понятно.

— И что же именно, позволь узнать? — Радкур приподнялся на лежанке, сменив лежачее положение на полусидящее, привалившись спиной к подушке. Колдунья отметила мимолетно, как подрагивали его локти, когда он опирался на них.

— Почему ты не хотел, чтобы я шла с тобой за грань, и почему старался выпроводить побыстрее из мира мертвых. Я мешала тебе встретиться с Талкарой. Мог бы сказать честно — не навязывалась бы. Ты ведь с самого начала решил отправиться к ней, когда вызвался проверить пределы. Потому тебе и спутники были не нужны, — она резко, со стуком, поставила фигурку медведя на стол. — Талкара все еще в твоем сердце.

— Это не так.

— Тогда зачем ты отправился на тринадцатый предел? — воскликнула Ная.

— Я обязан был убедиться — не она ли замешана в прорывах, — терпеливо, как капризному ребенку объяснил Радкур.

Колдунья криво усмехнулась.

— Боялся поверить, что та, кого ты любишь, повинна в том? Потому и пошел, невзирая на опасность.

— Это не так, — повторил он, но уже с нажимом. — У меня нет никаких чувств к этой женщине, кроме ненависти. Она предала меня, предала клан, убивала собратьев. Разве такое можно простить?

— Простить нельзя. А перестать любить… кто знает? Зато я знаю одно: из-за женщины, которую ненавидят, не рискуют жизнью, отправляясь туда, откуда невелик шанс вернуться живым.

— Я поступил так исключительно ради клана, а не из-за любви.

— Тогда почему соврал и пошел тайком? Не сказал все честно? Я бы поняла. А сейчас… не знаю, что думать, чему верить. Говорят, мы похожи с ней. Тебя поэтому влечет ко мне? Ищешь ее черты в моем облике?

— Кто это говорит — дураки! — вспылил Радкур. — Вы совершенно разные. Будь иначе, свернул бы тебе шею еще ребенком. Довольно абсурдных домыслов, Ная!

— Хочешь сказать, ты не любил ее, и вы не были близки?

Он ответил с неохотой и не сразу.

— Любил. И были близки. Но это в прошлом. Я совершил ошибку. Я пытался ее исправить и пытаюсь исправить до сих пор. По моей вине все это случилось, погибли парни. Я пошел только с одной целью, чтобы это не повторилось вновь. Никаких нежных чувств меня не связывают с этой женщиной.

— Откуда мне знать, что это правда, когда ты говоришь одно, а делаешь другое?

— Ная, послушай…

Скрипнула, отворяясь дверь, вошел Лариус.

— Прости, что запоздал. Ирон плох. Пришлось провозиться дольше, чем рассчитывал.

Прошаркал к лежанке, сел на край, коснулся двумя пальцами переносицы Радкура.

Колдунья поднялась из-за стола.

— Думаю, в моем присутствии больше нет нужды.

— Ная, останься, мы не договорили! — прорычал Скорняк, но она вышла из дома, не оглянувшись.

Колючий комок распирал горло. Словно кроме полыни в него напихали еще и крапивы. Узнать, что тобой, как заплесневелым сухарем, утолили голод за неимением мягкой свежей лепешки — было неприятно и обидно. Ладонь жгло огнем от желания врезать кулаком по двери дома Призванного. Пальцы уже сжимались вместе в жесткой спайке. Усилием воли колдунья заставила их разомкнуться. Нет, она не будет посмешищем всего клана. Глубоко вздохнула, возвращая себе спокойствие, и спустилась к тренировочной площадке, где на лавке развалился, подремывая, Зарай. Пушистым урчащим комочком у него на груди расположилась кошка Алмазка. Колдун был ее любимцем, за которым она бегала повсюду, даже провожала в дозоры. И никакие лакомые кусочки и подношения, милостиво принимаемые ею от других, не могли изменить верность Алмазки Зараю. Девушка опустилась на край скамейки, покосилась на группу привратников, обсуждающих последние события.

— Почему столько переполоху из-за одной бывшей колдуньи?

— Колдуны никогда не бывают бывшими, пока живы, — лениво ответил Зарай. — А уж такая злобная, опасная тварь, как Талкара, ни за что не забудет обиду. Она привратницей была довольно сильна, с Верховными могла поспорить в мастерстве, особенно после стольких погружений и, набравшись могущества Незыблемой за счет жизней своих собратьев. А теперь, проведя одиннадцать лет в клетке на тринадцатом пределе и сумев выбраться из нее, трудно даже представить, что она такое и на что способна. Лично я встречаться с ней один на один поостерегся бы.

— Если она так опасна, почему ее не убили, а заключили в клетку?

Колдун сорвал чахлую травинку, приютившуюся под лавкой, зажал стебелек между губ.

— Чтобы она бестелесной сущностью преследовала привратников по пределам и убивала? Это все равно, что сесть голой задницей на гнездо скорпиона. Запереть ее в клетке казалось в то время более надежным способом.

— Скорняк вроде опытный колдун, как он не различил ее истинную натуру?

— Все мы, мужчины, не без греха. Даже самые мудрейшие из нас совершают ошибки и безумства, очарованные женскими глазами. К тому же, вначале Талкара была очень милой и славной девушкой. Это потом превратилась в конченную суку. Незыблемая перемалывала и не таких.

— Наверное, он был слишком очарован ею, если пренебрег правилами и позволил себе столько безумства, даже близость с ученицей, — не сдержалась от ядовитого замечания Ная. «В то время как от нее прикрылся устоями клана. Мы те, кто есть».

Зарай приоткрыл один глаз, глянул изучающе на девушку. Выбросив изжеванный стебелек, сел.

— Я сплетни не разношу, под чужие одеяла не заглядываю, а Радкур не любитель рассказывать про своих женщин. Потому, что между ними было и как, сказать не могу. Других поспрашивай, если охота.

— Про своих женщин? — встрепенулась Ная. Так были еще и другие? Ревность всклокотала с новой силой. И лишь потом сообразила по насмешливо приподнятой брови колдуна, что он говорил о ней. Для привратников давно не тайна, что происходит между ней и Радкуром. Оттого и на поединок их в кругу смотрели терпеливо, потому что лишь со своей женщиной мужчина может быть столь суров и безжалостен во время обучения бою, ибо его жестокость есть страх за ее жизнь. Со своей женщиной! Но его ли она женщина? Вот в чем вопрос.