Сумасшедшее лето красной шапочки

Глава 8.Аблутофобия

Мы оборачиваемся с Женей одновременно. Сзади нас стоит мужской силуэт, но кто это я не могу различить в темноте.

— Коц. — вымолвил Женя, после чего я поняла, что это Артем и дело может закончиться не так плохо, будь тут Света или Жаннка. Самойлов встает, и я зачем-то встаю тоже.

— Я понял, Жек. — равнодушно говорит Артем. — Тебя ищет Света. — Женя смотрит на меня, будто решает, что ему делать.

— Я пойду домой, Артем проводишь меня? — беру инициативу в свои руки.

Две пары удивленных глаз уставляются на меня. Не знаю зачем, но мне хочется поговорить с Артемом наедине, и еще больше хочется сбежать от Самойлова.

Тема сначала смотрит на меня, затем переводит взгляд на Женю. Между ними происходит какой-то немой разговор глазами, после чего Артем кивает. Это он только что так разрешение спросил у Жени проводить меня? Или это моя фантазия?

Я разворачиваюсь, не прощаясь, ухожу в обратную сторону от Самойлова. Артем догоняет меня через минуту, подстраивается под мой шаг и молча идет рядом.

— Артем… — решаюсь я наконец-то на разговор, — то, что ты видел…

— Расслабься, Света ничего не узнает.

— Спасибо, — виновато произношу я. Хотя в чем это моя вина? Не я же полезла целоваться к Самойлову!

— Рано или поздно это должно было произойти, — говорит Артем.

— Что именно? — не понимаю я.

— То, что вы влюбитесь.

— ЧТО?! Мы не… — моему возмущению нет предела.

— Пашка, я не упрекаю вас. Просто давно ждал когда непробиваемая стена Самойлова даст трещину. — усмехается он.

— Да, какую еще трещину? Артем, он просто пьян. Да, он же ненавидит меня. Это видят даже слепые. — зачем-то принимаюсь оправдываться я. Только не знаю перед Артемом или перед собой.

— Он ненавидит не тебя, а всех городских девушек в твоем лице.

— Почему? Что мы ему сделали? — раз уж меня приписывают к их числу, то придется интересоваться за всех. Тем более, что отдуваюсь я итак одна.

— Только то, что я сейчас расскажу тебе, не должен будет узнать никто. Хорошо?

— Хорошо… Неужели это такая тайна?

— Если кто-то об этом узнает, на двоих клевых ребят на этой земле станет меньше, — улыбается Артем.

— Ладно, я поняла. Обещаю унести эту тайну с собой в могилу. — для пущей убедительности я кладу свою ладонь на сердце, подтверждая серьезность своей клятвы.

— Короче, сразу после школы, Женька поехал поступать в колледж автодорожный, в город. Сдал все вступительные экзамены, его приняли. Вот только влюбился наш Жек в одну городскую мадам на голову свою. Таскал ей цветочки, подарочки. Потратил на нее все деньги, которые были у него на учебу. А она ему заявила, мол он слишком простой для нее. Не дотягивает Самойлов до уровня этой королевы. Конечно, это резануло здорово его самолюбие. Но думаю, он бы смог и это пережить, если бы уже через пару дней эта мадам не стала появляться у него на глазах с каким-то мажором, рассекающим на мерсе. В один вечер Женя подловил его, избил хорошенько. Тот не растерялся, накатал заяву. Состоялся суд, Жене дали условку, исключили из колледжа, а вдобавок еще на суде от этой стервы он наслушался много нелицеприятных вещей. Вернулся в Ромашково он сам не свой. С того дня просто на дух не переносит городских. Сейчас уже ненависть поутихла, но вот появилась ты, и он снова злой, как пес цепной.

А я еще подлила масла в огонь своим надменным поведением в нашу встречу на дороге. Вот дура. Хотя откуда я могла знать о его этих скелетах в шкафу? И если он так пропитан ненавистью, зачем полез целоваться?

— Почему его не забрали в армию? — задаю вполне логичный вопрос.

— Да он был бы и рад свалить отсюда хотя бы на год, чтоб поутихли слухи в Ромашково, да и сам он остыл. Только вот сначала не позволяла условка, а потом и вовсе выяснилось, что он не годен. Жек оббивал все пороги, перепроверял у сотни разных врачей, но все как один твердили, что не допустят. Дурак, другие бы на его месте от счастья плясали, а он… — Артем махнул рукой.

— И чем он занимается сейчас?

— Машины ремонтирует, кстати, очень даже не плохо. И никакие дипломы не нужны оказались.

— Думаешь, он счастлив?

— Не знаю, он всегда хотел больше, чем имеет. — Мы останавливаемся у моего двора. — Ну, все Красная Шапочка, пришли.

— Почему Красная Шапочка? — я, конечно, догадывалась почему, но вдруг есть более интересная версия происхождения этого прозвища.

— По секрету скажу, что в нашей компании тебя так называют. А кто этому поспособствовал, догадайся сама. — он подмигнул, развернулся и ушел.

А чего гадать-то? Итак, понятно, что это все Самойлов.

Я зашла домой, в половину двенадцатого, разделась и нырнула в постель, избегая встречи с бабушкой. Сон, как на зло, совершенно не шел, а в голове то и дело прокручивался рассказ Артема, который вызвал во мне неоднозначные чувства.

С одной стороны я была шокирована узнать о несокрушимом Самойлове нечто интимное, изменившее его жизнь и его в целом, а с другой — была крайне возмущена тем фактом, что козлом отпущения стала именно я, не имеющая с нахалкой, разбившей сердце бедного провинциала, ничего общего!

А еще голову никак не хотели покидать воспоминания о первом поцелуе с Женей. Я провела по губам, которые, кажется, еще сохранили его тепло и алкогольный вкус и вмиг залилась краской. Мне понравилось целоваться с пьяным Самойловым. Господи, какой абсурд… Еще сегодня днем я оплакивала Илью, а уже сегодня трепещу от поцелуя с другим. Если это не ветреность, тогда что?

Больше, чем провалиться под землю от стыда, мне хотелось встретиться с трезвым Самойловым, чтоб увидеть его реакцию. Может, он скажет, что это было ошибкой и попросить забыть? А может…Нет, не может… Размечталась. Не буду больше надеяться ни на что. Случай с Ильей наглядно показал мне, как иногда опасно жить мечтами.

Буду просто плыть по течению жизни. Не гребя отчаянно против, но и не обгоняя скорость собственной жизни. Но вот поговорить с Женей все-таки стоит, чтоб дать какую-то оценку ночному происшествию, кроме краснеющих от стыда щек.

***

Видимо, Самойлов как-то уловил мои планы на него и решил незамедлительно разрушить их, потому как на следующий день он просто исчез. Я не видела его ни ранним утром, ни поздним вечером. Стыдно признаться, но да! Я следила за его домом. Выходит, либо он не приходил ночевать вовсе, либо делал это каким-то таинственным способом вне моего взгляда. Похоже, он нарочно избегал нашей встречи. Стыдится за свое поведение? Боится моей реакции? Теперь уж не узнаю, потому что даже не представляю где его искать. Вернее представлять — то представляю, но не ворвусь же я в его гараж с криками «ты объяснишь мне, что значил этот поцелуй или я не уйду отсюда». Слишком смелый поступок для такой трусихи, как я. К тому же, мне уже самой начинало казаться, что весь этот поцелуй выдала мне моя больная фантазия. Ей Богу, он сделает меня параноиком.

Моей смелости хватило лишь на то, чтоб придумать предлог и заглянуть в обитель Самойлова. Но все оба раза дом отвечал мне упрямым молчанием. Родители на работе, Карина у бабушки, Самойлова для меня не существует уже неделю.

Остается только забыть эту ночь, выкинуть из памяти, стереть, словно ластиком, карандаш. Только почему-то не хочется. Мне нравится вспоминать по ночам его ловкие манипуляции языком в моем рту, его обжигающие ладони на моей шее, его близость… Я прокручиваю этот момент в памяти весь, до мельчайших деталей. Раз за разом вспоминая его запах, голос с хрипотцой, мой дрожащий шепот. Если бы у меня была возможность переиграть этот момент, я бы все равно все оставила так, как есть.

Никогда не задумывалась, о том, каким должен быть первый поцелуй, но этот поцелуй явно не клеился со словом «первый». «Неловкий» — да, «неуместный» — снова да. Но не первый. И все же, все случилось иначе, чем я могла предположить. Никаких влюбленных взглядов, трепещущих сердец, дрожащих рук (с его стороны точно нет). Все было не так. И мне это нравилось.

Как только я ни старалась прогнать из своей головы Самойлова и этот наглый поцелуй — у меня ничего не выходило. На губах будто притаился привкус неоконченного дела. Нерешенного вопроса. Только вот как же его решить, когда Женю ветром сдуло?

Встречались мы с ним только перед сном. Я смотрела на него глазами, жаждущими ответа, а он смотрел с экрана фотоаппарата. Пора бы давно набраться смелости и удалить к черту этот снимок, но слишком хорош кадр. Слишком великолепен Женя.

Утром я снова проснулась слишком рано, в надежде застать Самойлова за побегом из дома. Но, увы, я зря просидела час во дворе, испепеляя калитку соседей. Лучше бы поспала, честное слово. Разочарование в груди разливалось обжигающей волной.

Я поплелась к дому в расстроенных чувствах. Пусть бабушка сегодня вывалит на меня больше работы, чем обычно. Не хочу, чтоб к вечеру у меня осталось даже немного сил на мысли. Моей просьбе бабуля удивилась, но мучать меня расспросами не стала. Просто сухо изложила мне по пунктам все, что требовалось в моем внимании сегодня. А именно: утята и их загаженный дом, комнатные цветы изнуренные летней жаждой и грязные окна. Отлично, этого вполне хватит, чтоб выжать меня, как лимон.

К вечеру я чувствовала себя просто рабом с плантации. Летний душ немного исправил ситуацию, но лишь немного. Все тело ныло жутко от усталости, а голова то и дело клонилась к какой-нибудь опоре.

— Паш, сходи в магазин. У нас в доме ни грамма соли. — бабушка заглянула ко мне в комнату, протягивая пару купюр.

— Сейчас. — я неохотно беру деньги и прокладываю в голове маршрут, который предстоит мне преодолеть.

Натянув шляпку, я пошла к магазину. Солнце еще усердно палило, поэтому головной убор просто необходим, чтоб мое лицо не превратилось в обжаренный апельсин.

У самого магазина я встретилась с Аллой и Артемом.

— О! Привет! — ко мне подходит подруга, — а ты чего не берешь трубку? Я тебя сто раз набрала!

— Извини, занята была.

— Привет, — здоровается Артем. Я киваю в ответ.

— А ты чего хотела? — обращаюсь к Алле.

— Позвать на речку, — опережает ее в ответе Артем.

— Звучит заманчиво, но я так устала.

— Да, брось. Буду все наши. Пойдем, — Алла подмигивает. Я не рассказывала ей о поцелуе с Женей, но иногда мне кажется, что она прочла мои мысли и обо всем в курсе.

«Все наши». То есть у меня появился шанс встретиться лицом к лицу с Самойловым? У-у-у. Нельзя его упускать.

— Хорошо, только я сначала куплю соли и отнесу ее бабушке.

— Мы подвезем тебя, — Артем кивает на рядом стоящую машину.

— Ок, — я направляюсь мимо них прямиком в магазин.

Бабушка отпустила меня с друзьями сразу. Пропев у двери, что тоже в юности любили собираться у речки. Ага, только вот я еду туда не отдохнуть, а прояснить ситуацию. Не люблю недопонимания и нерешенные вопросы.

Артем вел машину очень аккуратно, сбавляя скорость у ям, Алла сидела на переднем сидении и подпевала радио. Я удобно расселась сзади в компании пакетов сока, бутылок водки и своего фотоаппарата, который я схватила на автомате, непонятно зачем.

К пляжу мы подскочили быстро. В этом месте речка была довольно шире, чем ту, через которую скакала я недавно. У берега красуется мостик, ведущий чуть ли не до ее половины. Около него веселилась компания, рассевшись на клетчатом пледе. Все они в купальниках, с мокрыми головами. Видимо, только что выскочили из воды. Как только мы вышли з машины, сразу же начала поиски глазами. Жанна, Слава, Алена, Настя, Яша… Ну, нет… Не говорите, что я приехала сюда зря? С трудом подавив в себе разочарованный вздох, поплелась в самый эпицентр веселья.

В руках у каждого стакан, рядом пустые бутылки водки. Понятное дело. Кто в Ромашкове умел отдыхать трезвым? Только я, видимо.

— Ребята, смотрите, кого мы вам привезли! — выкрикивает Алла, показывая большими пальцами на меня.

— Привет, — как можно радостнее здороваюсь. Компания дружелюбно кивает, и даже девушки, кажутся не такими обозленными, как обычно.

Я плюхаюсь на самый край покрывала, и просто наблюдаю за всем происходящим.

Алла не отступает от бедного Славы ни на шаг. Алена с Настей и Аллой о чем-то живо треплются. Парни задорно хохочут, отпуская похабные шуточки. Одной мне как-то не по себе от происходящего? Наверно, я просто устала. Просто в очередной раз умерла моя надежда на этом бережку, и у меня не оставалось причин, чтоб оставаться здесь. Но выбора не было.

— О! Что это? — Артем выхватывает фотоаппарат и крутит его в руках.

Я вспоминаю, что на нем всего три фотографии, одна из которых — Женя. Блин, надо было удалить ее сразу.

— Фотиков никогда не видел? — спокойным голосом произношу я, скрывая свое волнение. — Отдай, — я тянусь, но Артем вскакивает и отходит.

— Давай сфотографируем ребят, смотри какой свет красивый.

Я вскакиваю и подхожу к нему. Тема щелкает.

— Сейчас глянем, что получилось… — он начинает изучать кнопки фотоаппарата. Нет! Нет! Нет!

— Отдай его, — я пытаюсь выхватить его из рук, но тот ловко уворачивается, оставляя меня за спиной. Не оставляю попыток и вновь обхожу его. Теперь он задирает фотик высоко над моей головой, а словно обезьянка за бананом скачу и машу руками. Ребята смеются, а меня пробирает злоба. Невесть сколько это могло продолжаться, если бы кто-то из-за моей спины не отобрал фотоаппарат прямо на высоте.

— Что тут происходит? — голос Жени. Злого Жени.

Я оборачиваюсь и вижу его суровый взгляд.

— Красная Шапочка не хочет нас фотографировать, — обиженно произносит Артем и подходит к Жене. — Поэтому я сфоткал сам. — Тема кивает на фотик, затем они оба устремляют взгляд на маленький экранчик.

Брови обоих дергаются, изображая мимолетное удивление. Хоть бы мне просто показалось.

— Я пойду к ребятам, а то вы скучные, — Артем покидает нас.

Женя молча протягивает мне фотоаппарат и тоже уходит. На его лице не отобразилось ни одной эмоции. Просто мужчина-скала.

Я с надеждой смотрю на экран, но зря. Оттуда меня встречает хмурый взгляд Самойлова в ночном освещении. Финита-ля-Комедия.

Пришла сюда, чтоб уладить все недопонимания между нами, а получилось лишь удвоить их. Я горестно выдыхаю, выключаю фотик и тоже иду к ребятам. Везти меня домой никто не собирается точно, придется терпеть.

Вместе с Женей в нашей компании появилась и Ее Величество — пчеломатка местного улья. Она, как и следовало ожидать, сидела рядом с Женей, обвивая его руками. Ничего не изменилось, кроме того, что Самойлов сидел в ее объятиях с раздражённым лицом, и осекал ее каждый раз, когда она лезла целоваться. Королева болезненно принимала отказы, но каждый раз улыбалась, сглаживая острые углы, возникшие между ними. Мне немного приятно было смотреть на то, как Женя отвергает ее, даже настроение улучшилось. Хоть они и не расстались, а по-прежнему сидели, как слипшиеся после случки собачки, но что-то все равно было не так.

Я ловила на себе взгляды Самойлова, и сама очень часто посылала ему свои. Пару раз между нами возникала перепалка глазами, я не выдерживала первая и отводила их в сторону. Чего он добивается? Чтоб я сгорела со стыда? Черта с два! Мне нечего стыдиться.

Света встает «из-за стола» и тащит за собой Женю. Тот неохотно встает и следует за ней. Кого — то ждет шквал претензий…

— А почему это Красная шапочка у нас сухая? — Яша впивается в меня опьянёнными глазками.

— Надо это исправить, — поддерживает его Настя.

— Нет. Ребят. Я не хочу. — ломано говорю я.

— Брось, — Яша хватает меня за руку, заставляя подняться.

Тут уже я поняла, что дело горелым пахнет.

— Я не хочу, — грозно заявляю.

— Аппетит приходит во время еды, — хищно отвечает он, закидывает на плечо и бежит к мостику.

— Стой! Я не ум…

Ударюсь о гладь, словно ударяется об асфальт тело, выпавшее с десятого этажа. Теплая вода заволакивает меня, утаскивая в глубину. Ну, уж нет! Начинаю отчаянно махать руками, ногами. Получается немного выскользнуть на поверхность и глотнуть свежего воздуха. Затем вновь гладь накрывает меня с головой. Отталкиваюсь ногами, словно о землю, выпрыгиваю еще на секунду. В этот раз не успела вдохнуть, хлебнула воды. Ноги и руки заныли от усталости, как бы не старалась грести интенсивнее — не выходит. Открываю глаза, толщина воды надо мной увеличивается. Хочу вдохнуть, но получается лишь глотать пресную воду. Глаза щиплют. Закрываю. Вновь пугающая темнота и вода, сдавливающая меня, словно тиски…

***

Жадно глотаю воздух, одновременно пытаюсь откашляться. Выплюнуть пресную воду, застрявшую у меня в глотке.

Открываю глаза. Надо мной свисает Женя, с тревогой заглядывая в глаза. Затем облегченно вздыхает и убирает руки с моей груди, которые я даже не ощущала.

Да я не чувствовала свое тело вообще. Словно оно не мое. И легкие, которые отрывисто хватали кислород, и дрожащие губы…

— Жива! — Алла сильно прижимает меня к своей груди, я снова закашливаюсь.

— Алла-, сурово произносит Женя.

— Ой, простите. — Алла отодвигается, и я наконец-то замечаю испуганные взгляды всей нашей компании нависшей надо мной, словно тень.

— Дайте ей воздуха, чего столпились? — Алла расталкивает всех.

***

— Я даже не знаю, кто из вас больший идиот! — Женя расхаживает мимо нас, словно учитель, отчитывающий за провинность. — Твою мать, ты хоть понимаешь, что она могла утонуть?

Вопрос адресован унылому Яшке. Мне его даже жалко. Женя так злобно смотрит на него, что он может просто вспыхнуть от его взгляда, как спичка.

— Да, я не не думал, что она не умеет плавать.

— Блин, Яша! Тебе нахер язык? Водку лакать? — цедит сквозь зубы Женя. — Ладно — то язык, а вот уши точно не нужны. Она русским языком сказала, что не хочет купаться! — он сжимает кулаки и закрывает глаза. — Собирайся, я отвезу тебя домой.

Я молча наблюдаю за их перепалкой, забывая иной раз дышать, чтоб гневная волна не настигла и меня.

— Паш, что ты стоишь, собирайся! — Женя смотрит на меня. Значит… Ой, это же я «Паш».

— Хорошо. — оживаю я, затем подбираю с пледа фотоаппарат, прощаюсь с Аллой и иду к Жене. — Все.

— Женя, а я? — на нашем пути вырастает Света.

— А ты похожа на Пашу?

— Нет, к счастью.

— Тогда «к счастью» сядь и молись, чтоб эти живодеры не решили и тебя утопить, — Женя обходит Свету, кивает мне на машину и сам садится за руль.

Я залезаю на переднее сиденье и вжимаюсь в него. На улице уже полноценная ночь. Зубы постукивают от холода.

— Нет, так невозможно, как в поезде. — Женя останавливает машину и снимает с себя майку. — Переоденься. А то под стук твоего зубного состава ехать невозможно.

Неуверенно принимаю майку, но не тороплюсь оголяться перед ним.

— Не говори, что мне нужно выйти, — изрекает Женя мысль, вертевшуюся у меня на языке.

Кивок.

— Боже, откуда ты свалилась на мою голову. — глушит машину и выходит.

Я снимаю с себя мокрую свою майку и одеваю его еще теплую, приятно- пахнущую. Вдыхаю полной грудью еле-различимый аромат духов…

— Все? — Женя заглядывает в окно. Удостоверившись в том, что я одета, садится в машину.

— Вот скажи, что лучше: признаться всем, что не умеешь плавать или гордо пойти ко дну? — внезапно разрезает тишину Самойлов.

— Лучше уметь плавать, — отвечаю ровно то, что у меня на уме. Я знаю, что ему не по вкусу мой ответ. Он хочет моего полного раскаяния, поэтому и подходит к этому делу аккуратно. С иронией и сарказмом.

— Ты хоть понимаешь, что они даже не собирались тебя спасать? Они думали, что ты шутишь! — очень эмоционально выпаливает он. — На что ты надеялась? — уже спокойнее.

— На тебя, — пожимаю плечами. Ложь, в тот момент я не надеялась ни на что, просто потому, что не могла думать ни о чем, кроме того, что мои лёгкие сдавлены. Но если бы я сохранила хоть каплю спокойствия, то обязательно бы надеялась на него.

— Ты сумасшедшая, — обреченно вздыхает он.

Предпочитаю оставить его реплику без ответа. Ни отрицания, ни подтверждения.

Оставшуюся дорогу мы ехали молча. Хотя, казалось бы, идеальный шанс вывести его на разговор. Выудить ответы на все интересующие вопросы. Ведь ему некуда бежать. Только я и он.

Но я почему-то не тороплюсь нарушать установившийся хрупкий покой, поэтому просто позволяла себе исподтишка подглядывать за моим героем.

Женя выглядел очень…Усталым. Да, именно усталым. Не злым, как десять минут назад. Не весёлым и язвительным, а именно уставшим. Глаза не горели дьявольским огнём, а просто сличались с темнотой. Брови не насупившиеся, а расслабленны. Губы тоже не были сжаты в привычную нить.

Но даже в таком смертельно-усталом состоянии он все-равно красив. По-своему, немного небрежно, грубо, дико… Я слежу за каждым движением его глаз, рук. Ловлю себя на мысли, что мне приятна его близость. Не просто приятна, а почти необходима.

— Когда ты сделала снимок? — выводит меня из транса голос Жени, когда машина уже притормозила у моего двора.

— Неделю назад где-то. — нет смысла врать, смущаться. Есть снимок — придётся пояснять. В конце концов, что в этом плохого? Он идеально смотрится в кадре. Просто находка для фотографа. Фонарь же, который красуется у меня на втором снимке, не возмущается. Вот пусть и Самойлов помалкивает!

— Умело. Почему я не заметил?

— Просто с крыши снимала.

— Значит, по крышам тебя лазить научили, а плавать нет? — усмехается. — Странно.

— "Странно" — это прям про меня. Тебе не понравилось? — окончательно осмелела я.

— Да, нет… Вроде нормально… Не спец я в этом, Павлин.

— Я тоже. — устало улыбаюсь.

— Ладно, иди, отдыхай. И обещай не нырять никуда, глубже ванны. По крайней мере, пока меня нет рядом.

— Когда же ты снова будешь рядом? — говорю это так тихо, что у Жени нет ни малейшего шанса услышать это.

— Что?

— Спокойной ночи, спасибо, что не пустил на корм рыбкам.

— Берегу чувства тети Любы. Пока, Паш. — он улыбается и у меня перехватывает дыхание. Судорожно сглатываю и выхожу из машины. Нет, куда же делось моё мнимое самообладание? А нигде. Разбилось о скалы Самойловской уверенности.

Почему именно рядом с ним так бешено стучит сердце? Почему в его глаза хочется смотреть? Почему от его прикосновений становится жарко?

Потому что влюбляюсь. С головой ныряю в омут ко всем ко всем его притаившимся чёртикам.

Что будет дальше? Один Бог знает. Правдивы ли эти чувства? Или это лишь мой островок в океане обиды на Илью? Может, я лишь навязала себе мысль, что мне нравится Женя. Тогда почему я млею, когда он смотрит? Почему моё имя из его уст ласкает слух и ложится на душу сладким нектаром?

Пытаюсь вспомнить, что чувствовала, когда поняла, что влюблена в Илью, но не выходит. Все выглядит так, будто я родилась с этими чувствами. Но так ведь не бывает. Может, это потому что у нас с ним не было всего, что было с Женей? Я просто поняла, что мне нравится парень и уцепилась за это, заметно раздув масштабы. Не было неловких взглядов, не было взрыва эмоций, не было поцелуев, не было ничегошеньки. Тогда почему я решила, что вообще влюблена была в него?