Свадьба на Рождество

18

За день до рождественского бала Мэри сидела одна в гостиной. Расположившись в удобном кресле у камина, она опустила иголку и вздохнула, глядя в огонь. Рождественское полено значительно уменьшилось в размерах — его ежедневно обкладывали поленьями поменьше, которые поддерживали огонь. Вот и сейчас пламя уже начинало угасать, и Мэри подумала, что скоро ей придется подбросить еще одно полено.

Шея и плечи у нее ныли от долгого сидения за работой. Она повертела головой и потерла шею, но это принесло мало облегчения. С самого утра вместе с Джудит, Констанцией и Амабел она сшивала гирлянды из атласных лет, плюща и остролиста. Ей хотелось украсить бальную залу так же, как и гостиную, а для этого пришлось немало потрудиться.

И вот сейчас, в полночь, Мэри сидела в одиночестве, шея у нее болела — но она была так счастлива! Она уже почти выполнила свою задачу, испытывая огромное удовольствие от вложенного в нее труда и от мысли о том, сколько радости доставят результаты ее работы сестрам Хью.

Откровенно говоря, Мэри была в не меньшем возбуждении от предстоящего бала, чем близнецы. Все последние десять дней после того, как она вытащила Хью из постели и увлекла его в путешествие по округе, он был удивительно нежен с ней. Она часто ловила на себе такой ласковый взгляд его голубых глаз, что сердце у нее просто пело от счастья. Мэри не могла понять, что такое произошло во время их поездки, что вызвало такую перемену в его отношении к ней. Разве только вид всей этой нищеты наполнил его душу состраданием, и какая-то часть этого чувства изливалась теперь и на нее…

Но как бы там ни было, надежда вновь овладела ею. Поэтому она утроила свои усилия, пытаясь разжечь робкий огонек взаимной привязанности мистера Белпера и Гонории. И, надо сказать прямо, особого труда ей это не составило.

За последние несколько дней ей удалось по меньшей мере шесть раз оставить их наедине. Три раза она покидала их вдвоем в библиотеке за книгой любимых стихов. Один раз в розовой гостиной, когда Хью еще не возвращался из очередной поездки в Честерфилд: Мэри, сославшись на головную боль, попросила мистера Белпера позаботиться о мисс Юлгрив. В другой раз она завела их в лабиринт и одна вернулась домой. А вчера вечером, когда все разошлись по своим комнатам и Хью повез Амабел в ее кресле наверх, Мэри просто без лишних слов выскользнула из гостиной, оставив счастливую парочку разыгрывать дуэт на фортепьяно.

Обвязывая лентой еще одну ветку остролиста, Мэри вздохнула. Ах, если бы до Рождества и до свадьбы было хоть немножко больше недели! Она была уверена, что тогда сумела бы устроить все наилучшим образом. А теперь едва ли ей удастся повлиять на Гонорию так, чтобы та разорвала свою помолвку с Хью. Но об этом лучше было не думать, и Мэри упрямо продолжала предоставлять мистеру Белперу все возможности завоевать сердце Гонории.

К счастью, Кит и сестры Хью всячески способствовали Мэри в ее предприятии — главным образом из-за неприязни к невесте брата. Когда Гонория появлялась в Хэверседже, что случалось довольно часто, Джудит и Констанция норовили под любым предлогом исчезнуть, Беатриса предпочитала общество своих зверюшек обществу будущей невестки, а Кит — Кита вообще в последнее время редко можно было увидеть дома. Амабел же, в силу своего болезненного состояния, проводила большую часть времени в своей комнате.

Мысли Мэри обратились к Амабел. Было очень странно, что один день она казалась вполне здоровой, хотя и немного вялой, а на следующий сваливалась с головной болью.

Бедная Амабел… И бедный Хью. Мэри знала, что он по-прежнему винит себя за ее состояние.

Она отложила наконец иголку, сняла серебряный наперсток с пальца и откинулась на мягкую спинку кресла. Задумчиво глядя в огонь камина, Мэри снова вернулась мыслями к Хью.

Он действительно очень изменился — например, после их совместного приключения начал вести с ней долгие разговоры о положении в стране и растущих волнениях среди населения. Однажды Мэри изложила ему свои взгляды на причины страданий бедняков в городе и в деревне. По ее мнению, все дело было в том, что трудящиеся классы не представлены в парламенте. Хью внимательно выслушал ее и выразил глубокое сожаление, что его личные проблемы не позволили ему исполнить свой долг в палате лордов. Он решил будущей весной пробыть по меньшей мере несколько недель в Лондоне и посетить как можно больше заседаний.

— Кстати, это пошло бы на пользу Джудит и Констанции, — поддержала его Мэри. — Жаль, что ты не сопровождал их раньше на бальных сезонах. Мне не хотелось об этом говорить, но я убеждена, что тебе пора подумать, как их получше пристроить. Я знаю, ты был не совсем доволен их поведением в последнее время, но ты должен понимать, что таким бойким особам нужен свой дом и семья. Пара детей и домашние хлопоты станут для Джудит и Констанции надежной гарантией от любых неожиданностей в будущем.

Хью одобрительно кивнул и сказал, что непременно поговорит об этом с Гонорией. Через несколько дней он сообщил ей с озабоченным выражением, что такой план не встретил поддержки у его будущей супруги. Она рассчитывала провести весну в Бате с сэром Рупертом и леди Хаклоу, которые недавно купили там дом.

— Ты только подумай, в Бате! — воскликнул он, опускаясь рядом с Мэри в кресло. — Скучнее места не найти. И при всем моем уважении к родственникам Гонории, три месяца их общества — эта уже слишком. И вообще, я не могу так надолго уезжать из Хэверседжа!

Очевидно, он ожидал, что Мэри выразит ему сочувствие, но она только засмеялась и стала поддразнивать его, говоря, что он скоро привыкнет к тяготам семейной жизни. Раздраженный ее бесчувствием, Хьюго тут же поднялся, заявив, что в следующий раз, когда она захочет покататься верхом, он с ней не поедет.

После их приключения они каждое утро выезжали на верховые прогулки, от которых Мэри была в восторге и не сомневалась, что Хью разделяет это чувство. Они ездили на самых норовистых лошадях из его конюшни — Юпитере и Юноне. Часами носились по талому снегу, возвращаясь домой забрызганными по уши. Особенно им пришелся по вкусу галоп по лесной дороге. Во время этих прогулок Хью и Мэри вели самые непринужденные дружеские беседы. Дважды с ними выезжал и Кит. Физические упражнения на свежем воздухе вернули блеск его глазам и здоровый румянец лицу.

«Кит очень изменился», — подумала Мэри. Он уже больше не заговаривал о поступлении будущей осенью в Оксфорд и о принятии сана. Несколько раз Мэри заставала его в задумчивости, когда, глядя в пространство, он с каким-то озабоченным выражением покусывал губы. Она пыталась однажды заговорить с ним о причинах его беспокойства, но он заверил ее, что все в порядке.

«Во всяком случае, нет ничего такого, из-за чего стоит тебя отвлекать от приготовлений к балу, — сказал он. — Вот ты, надеюсь, после бала уделишь мне время. Я хотел бы кое о чем с тобой посоветоваться». Эти слова, естественно, возбудили ее любопытство, и она попросила его рассказать ей все сейчас же, но он только пожал плечами и отказался отвечать. Все ее намеки, предположения и подкалывания ни к чему не привели. В конце концов Мэри поняла, что ей придется подождать, пока не уляжется суматоха, связанная с балом. Зато Кита явно забавляло ее любопытство, и он стал еще больше походить на того мальчишку, каким она знала его четыре года назад.

«Интересно, замечает ли Хью беспокойство Кита?» — подумала Мэри. Впрочем, она сомневалась в его проницательности — особенно ввиду предстоящего в его собственной жизни события.

Между прочим, Хью сообщил ей ужасную новость, что, по мнению сэра Руперта, у Белого Принца были сообщники в Хэверседж-Парке. Когда он впервые об этом рассказал, Мэри сразу же подумала, что сэр Руперт имеет в виду ее. В конце концов, это она ограбила Хью в ту ночь! Но сегодня Хью сообщил ей, что прошлой ночью один из ополченцев преследовал человека, замеченного на месте последнего грабежа, и увидел, как тот скрылся в Хэверседже. Обнаружить его не удалось, так как следы замело снегом.

Мэри немного успокоилась, и все-таки ей делалось дурно, когда она думала об упорных усилиях сэра Руперта. Утром он был у Хью с несколькими своими помощниками и Хью передал ей содержание их разговора. Оказывается, сэр Руперт в сопровождении местных ополченцев каждую ночь объезжает ближайшие деревни в надежде поймать Белого Принца. И дважды они почти преуспели! Баронет заявил, что теперь это только вопрос времени. И когда Белого Принца поймают, это должно стать уроком другим — его обязательно повесят.

Мэри подумала о Лоренсе, и слезы выступили у нее на глазах. Ей хотелось предупредить его о том, что против него замышляют, но в глубине души она не сомневалась, что он уже предупрежден. Лоренс много времени проводил в Эбботс-Энд, у него везде были свои люди; он не мог не знать о настроениях среди ополченцев и об усилиях сэра Руперта выследить его.

А ко всему еще теперь и бал! «Надо же, какая злая ирония», — думала Мэри, утирая слезы. Не желая поддаваться грустным мыслям, она снова взялась за иголку.

Хью стоял в лабиринте и ждал. Было уже за полночь. Он сделал вид, что отправляется спать еще до того, как дамы удалились к себе, а сам вышел из дома в эту холодную декабрьскую ночь в половине двенадцатого, тепло одетый, низко надвинув на лоб шапку.

В окнах гостиной был виден свет. Наверно, одна из его сестер забыла потушить свечи, а может быть, Мэри все еще связывает эти ветки плюща, остролиста или черт его знает чего. Бальная зала, наверно, будет выглядеть неплохо, но Хью не помнил, чтобы он когда-либо видел такое количество зелени — даже в разгар рождественских приготовлений матери. Гостиная больше походила сейчас на заросший сад!

Впрочем, в этот вечер ему было не до предпраздничной кутерьмы — его страшно раздражала дерзкая самонадеянность сэра Руперта. Черт возьми, у него просто уже не остается терпения! Во время их поездки с Мэри он узнал об этом человеке больше, чем ему хотелось бы знать. Вопиющая заброшенность земли, полное пренебрежение и жестокость к арендаторам… С тех пор Хью навел кое-какие справки и узнал, что баронет выжимал из фермеров все до последнего пенса, в то время как их дома уже давно стояли без ремонта и каждое поле было распахано, хотя всякому хорошему хозяину известно, что земля должна отдыхать. Сэр Руперт был безжалостен, и недовольство им со всех сторон росло с каждым днем.

Но мнение Хью о баронете резко изменилось не только из-за положения дел в его владениях. Какие бы преступления ни совершил Белый Принц и какого бы он ни заслуживал наказания по закону, настойчивое желание сэра Руперта найти его и повесить казалось Хью подозрительным. Во всяком случае, это желание входило в противоречие с теми бедствиями, которые Хью наблюдал во время их поездки с Мэри. Однако когда он попытался высказать сэру Руперту свое мнение, что, пока Англия не в состоянии прокормить свой народ, властям не следует так сурово карать поступки «благородных разбойников» — таких, как Белый Принц, — сэр Руперт назвал его якобинцем и заявил, что не желает слушать такие еретические мысли.

Тогда Хью попытался затронуть вопрос о Хлебных законах. Но сэр Руперт только приподнял брови и сказал, что эти законы дали возможность таким, как Хью, поддерживать свое хозяйство. Разве его арендаторы не продали свои продукты по самым выгодным ценам? Хью хотел было заметить, что при таком скудном урожае каждый пенс приходилось снова вкладывать в семена и удобрения, но он понимал, что это ни к чему не приведет.

Впрочем, Хью и не желал ссориться с баронетом. Вместо этого он спросил, не узнал ли сэр Руперт чего-нибудь нового.

Когда баронет сообщил ему в весьма резкой форме, что один из его солдат — он так и выразился: «моих» солдат, — проследил, как бандит скрылся в Хэверседж-Парке, Хью кровь бросилась в голову.

Все было ясно. Если кто-то из его прислуги замешан в этом, значит, человек, которого он знал и который пользовался его доверием и уважением, может быть в любую минуту схвачен и повешен вместе с Белым Принцем.

После того, как сэр Руперт уехал, Хью целых полчаса просидел в библиотеке, обдумывая то, что он услышал. Он был вынужден признать, что кто-то в его доме мог быть связан с Белым Принцем — во всяком случае, такую возможность нельзя было исключить. Но кто? Единственным человеком, чьи убеждения вполне соответствовали действиям Белого Принца, была Мэри. Но это вздор! Она ведь в Дербишире совсем недавно. У него есть множество друзей в Брайтоне, и они часто упоминали о ней в своих письмах к нему. Она была там очень заметной фигурой, много занималась благотворительностью. Да и вообще, не похоже, чтобы Мэри вела все это время двойную жизнь.

Но кто же тогда? Припомнив каждого работавшего у него слугу, Хью пришел к выводу, что ни один из них не мог надолго отлучаться из дома без того, чтобы это не заметили. Он так и не решил, кто бы это мог быть, но сэр Руперт вел свое расследование очень тщательно, и ошибка была маловероятна.

Поэтому Хью и дожидался сейчас в лабиринте, топая от холода ногами. Если этот предатель узнал о посещении сэра Руперта, он наверняка постарается немедленно сообщить об этом своему главарю.

«Сколько же мне еще придется ждать?» — думал Хью, сжимая и разжимая кулаки, чтобы согреть стынущие пальцы.

И тут за дверью галереи, выходившей в парк, мелькнула тень. Дверь открылась, и из дома вышел высокий мужчина. Он направился к конюшням — украсть лошадь? Встретиться там с кем-то?

Не успев даже подумать, Хью выбежал из лабиринта и бросился за мужчиной. К несчастью, снег громко скрипел под его сапогами в тишине ночи. Человек обернулся, увидел его и, кинувшись к двери, из которой только что вышел, исчез в темноте.

Хью бежал изо всех сил, но оказался у двери десятью секундами позже. И эти десять секунд решили все.

Услышав, как хлопнула дверь, Мэри испугалась. Вскочив, она уронила иголку и наперсток, ленты попадали с ее колен. В коридоре послышались торопливые шаги, приближавшиеся со стороны галереи. Дверь гостиной распахнулась, и на мгновение она увидела изумленные глаза Кита. Но он тут же исчез, захлопнув дверь. Она услышала его шаги в холле по направлению к черной лестнице.

Мэри не могла понять, что происходит. В коридоре снова послышались шаги — на этот раз более тяжелые. Кто-то прошел мимо двери, явно преследуя Кита. Но кому было нужно его преследовать? И почему Кит был одет так, словно собирался выйти из дома в этот поздний час?

Преодолев наконец охватившее ее оцепенение, Мэри бросилась к двери. Распахнув ее, она успела заметить Хью, спешившего к черной лестнице, сбрасывая на ходу плащ. Она вернулась в гостиную и, подождав немного, взяла со стола свечу. Со свечой в руках она снова вышла в холл и прислушалась. Ни звука. Медленно и осторожно она приблизилась к лежавшему на полу плащу. Поднимая его, она услышала за спиной твердые шаги Хью. Он появился на лестнице, ведущей в помещение для прислуги. Мэри высоко подняла свечу, осветив дальний конец холла, и вопросительно взглянула на него. Хью покачал головой, пожал плечами и жестом поманил ее в гостиную.

Поставив свечу на середину стола, Мэри положила плащ на кресло. Хью сел на софу и, нахмурившись, провел рукой по волосам. Он был явно расстроен.

Усевшись в кресло у камина, Мэри наблюдала за ним с сильно бьющимся сердцем. Она не знала, что произошло, но чувствовала, что оказалась в затруднительном положении: Киту явно не хотелось бы, чтобы его разоблачили.

Сказать ли ей Хью, что он преследовал собственного брата? Но почему? Что мог сделать Кит? Мэри ограничилась тем, что спросила:

— В чем дело, Хью? Я ничего не понимаю. За кем ты гнался?

Хью резко поднялся и подошел к камину:

— За предателем, который, как мне говорили, обитает в моем доме! Когда сэр Руперт сказал мне об этом, я не поверил, но теперь… Кто-то только что вышел из дверей галереи. Я хотел было нагнать его по дороге в конюшню, но он предпочел вернуться в дом. Мне ничего не остается, как предположить, что это тот самый человек, которого солдаты видели на днях.

Мэри подумала о Ките, и ей чуть не сделалось дурно от страха. Значит, это Кита преследовали солдаты?!

Хью помолчал, затем отвернулся и, поставив ногу на каминную решетку, уставился в огонь.

— Я не хотел этому верить, но у меня нет выбора — я укрываю бандита. Ты знаешь, кто этот человек? Не будь этот проклятый дом таким огромным, я бы обыскал его немедленно. Но я убежден, что к тому времени, как я осмотрю полдюжины комнат, этот негодяй будет уже на полпути к Фрогвеллу. Мэри, быть может, ты знаешь что-то, чего не знаю я? Ты не слышала какие-нибудь сплетни? Не видела никого, кто бы скрывался здесь?

— Нет, — отвечала она.

В этом Мэри могла признаться честно. И все же совесть мучила ее. Но она не могла выдать Кита.

— Я не могу поверить, что кто-то в доме мог так поступить по отношению ко мне, — мрачно произнес Хью.

Мэри снова подумала о Ките и сжала руки, чтобы унять дрожь. Могло ли так быть, что Кит все это время служил Белому Принцу, используя свое намерение принять духовный сан как прикрытие? Если так, то он, несомненно, очень талантливый актер. А та перемена, которую она недавно в нем заметила? У него бы не было причины менять свое поведение, будь он участником этой игры. Нет, Кит никак не мог быть связан с Лоренсом! Во-первых, она очень сомневалась, чтобы Лоренс ему это позволил. Но, с другой стороны, ей было известно упрямство Лейтонов, и, если бы Кит решил участвовать в делах Лоренса, его бы ничто не остановило…

Погруженная в свои мысли, Мэри машинально наклонилась и начала подбирать с пола иголку, нитки и наперсток. Внезапно ей пришла в голову мысль, что, если Кит замешан в делах Белого Принца, ему грозит такая же опасность, как и Лоренсу. Мэри стало страшно.

— Я знаю, что это не мое дело, — осторожно начала она, — но что сказал тебе сэр Руперт сегодня вечером?

— Если ты думаешь, что это он предложил мне сегодня мерзнуть ночью в лабиринте, то нет, он мне ничего подобного не предлагал. Этот план пришел мне в голову, когда я услышал шорох за дверью библиотеки — как раз когда сэр Руперт собрался уходить. Кто-то явно подслушивал наш разговор. Мне противно, что такие дела творятся в моем доме и, судя по всему, уже довольно долго.

Мэри открыла было рот, чтобы сказать, что она видела Кита, но не могла заставить себя выговорить эти слова. Нужно сначала поговорить с Китом, спросить его, почему он украдкой выходил из дома. Поэтому она предпочла промолчать.

Но почему Лоренс не сказал ей, если Кит — его сообщник? Как все запуталось…

— Что ты собираешься делать? — спросила она Хью, вдевая нитку в иголку.

Он повернулся к ней. Светлые блики играли на его лице.

— Не знаю, — сказал он тихо. — Хотел бы я, чтобы бал был не завтра, а через день-другой. Мне не хочется портить удовольствие сестрам, начиная сейчас поиски. Пожалуй, мне лучше подождать до воскресенья, а там посмотрим. Но, судя по тому, что мне говорил сэр Руперт, он может схватить Белого Принца еще до того, как кончится бал.

— А сэр Руперт не будет на балу?

— Он намеревался быть, — медленно произнес Хью. — Но его солдаты будут рыскать по округе, выжидая, не воспользуется ли Белый Принц балом, чтобы ограбить парочку наших гостей.

У Мэри больно сжалось сердце. Надо же, какая злая судьба! Рождественский бал, который должен был доставить всем столько удовольствия, мог стать причиной гибели ее друга… У нее возникло сильное желание дать знать Лоренсу о замыслах сэра Руперта, но она подумала, что скорее повредит ему, чем поможет, если попытается сейчас его разыскать. Кроме того, она не сомневалась, что Лоренс уже все знает — в особенности раз у него есть сообщники в Хэверседж-Парке.