Свет и тень

Глава 3

Спустя добрый час после того, как порт остался позади, Каролин сняла шляпку и водрузила ее на небольшой, встроенный в стену умывальник. Она вытащила из волос заколки и расплела косы, которые колыхающейся массой рассыпались по ее плечам. Потом, заглянув в одну из своих сумок, она отыскала пеньюар, но тот выглядел сильно помятым и скомканным: прошлой ночью его слишком грубо запихнули в чемодан. Впрочем, и без этого пеньюар не годился, так как был слишком тонок. Каролин весьма сожалела, что у нее не нашлось подходящего платья, которое она бы могла набросить поверх. Однако пора было поуютнее устраиваться на своей узкой койке. Каролин собиралась напустить на себя бледный болезненный вид и прикинуться, что страдает от морской болезни.

Начиная с раннего детства морская болезнь сопутствовала обеим сестрам. Но по прошествии многих лет благодаря частому плаванию между Вест-Индией и Ссвсро-Американскими Штатами Каролин удалось избавиться от нее. Поэтому сейчас, в первые часы под парусом, она испытывала всего лишь легкое недомогание. Ей вдруг пришло на ум, что Синтия едва ли могла обладать хоть сколько-нибудь обширным опытом морских путешествий и наверняка по-прежнему была подвержена приступам морской болезни, даже когда пересекала Ла-Манш. Это соображение убедило Каролин в том, что сестрица никак не способна была отправиться в Вест-Индию, как в то уверовал Джейсон.

Это путешествие послужит серьезной проверкой актерского дарования Каролин, се умения мистифицировать людей. Хотя ей нестерпимо хотелось обследовать корабль, понаблюдать за работой команды, глотнуть на палубе свежего морского воздуха, она понимала, что нужно притворяться больной и оставаться в постели на тот случай, если Джейсон вдруг пожелает взглянуть на нее. В том, чтобы просто валяться в постели, безусловно, есть свои выгоды, решила она. По крайней мере, ссылаясь на тошноту и головокружение, она могла оставаться в каюте одна в течение еще нескольких дней, подальше от Джейсона с его нарочитой обходительностью и насмешливостью.

Каролин натянула простыню до самого подбородка, чтобы тонкая сорочка была полностью скрыта, закрыла глаза и позволила тихому урчанию корабля убаюкать себя.

Несколько часов спустя ее разбудил скрип открывающейся двери. Моргая спросонья она в низком дверном проеме увидела темную фигуру. Тотчас смутившись, все еще в полусне, Каролин выглядела больной в большей степени, чем могла бы сыграть это.

— Синтия?

Джейсон поколебался. Но потом все же прошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Прошу прощения, но я просто забыл, как легко ты подвергаешься приступам морской болезни. Может быть, тебе что-нибудь принести?

Каролин безучастно покачала головой:

— Нет, пока не пройдет время, мне не поможет ничто.

— Молчаливое страдание? Это что-то новенькое для тебя!

— Джейсон, прошу тебя, — слабо выдохнула Каролин. У Сомервилля хватило такта с полминуты выглядеть пристыженным.

— Ах, извините, извините! — покаянно воскликнул он, выдержав паузу. — Было бы крайне жестоко с моей стороны добивать того, кто и так уже лежит пластом, не правда ли? Сейчас я уйду, чтобы тебе по крайней мере не приходилось еще терпеть мое общество. Так принести что-нибудь? Суп? Кашу?

— Возможно, я сумею побороть приступ собственными силами.

Она надеялась, что бурчащий живот не выдаст ее. Она почти умирала с голоду, ведь в спешке, боясь опоздать на корабль, они даже забыли позавтракать.

— Если тебе что-нибудь понадобится, крикни или постучи в стенку. Я в соседней каюте.

Закрыв глаза, Каролин в знак признательности кивнула. У нее был такой вид, словно она снова засыпала. Услышав, как дверь закрылась, она с облегчением вздохнула.

Оставшись одна, Каролин постаралась вспомнить манеру говорить и мимику сестры. Очень редко она позволяла себе кричать. Однажды Каролин видела, как гневно засверкали глаза Синтии, хотя голос при этом остался, как обычно, ровным и мягким.

Каролин знала, что самым сложным для нее будет добиться именно этой сдержанности в словах, мимике и жестах, потому что сама-то она всегда живо реагировала на происходящее и легко проявляла свои эмоции. Слишком уж часто все, о чем она думала, явственно отражалось на ее лице. Синтия, напротив, сумела натянуть на себя личину ничем и никогда не смущаемой уравновешенности, за которой скрывала свой импульсивный темперамент и прочие, не вполне приличные для леди чувства и эмоции.

Каролин готова была в любой момент вновь притвориться больной, если кто-нибудь нарушит ее одиночество. Ничего, кроме скрипа корабля, она вокруг себя не слышала.

Вдруг в каюту, к изумлению Каролин, вошел сам Сомервилл, держа перед собой поднос с завтраком.

— Ты в состоянии поесть? — спросил он равнодушно. Каролин показалось, что даже к больной собаке он был бы более участлив, чем к ней, своей супруге.

— Думаю, что да. Спасибо.

— Ты хочешь, чтобы я поставил поднос сюда или на кровать? — осведомился Джейсон, кивая головой на маленький столик со стулом.

Каролин не хотела вставать перед этим чудовищем в одной тонкой сорочке.

— На кровать, пожалуйста.

Сомервилл поставил поднос на стол, одной рукой приподнял Каролин, а другой поправил у нее за спиной подушки. Руки его оказались на удивление ловкими и нежными, хотя выражение лица по-прежнему оставалось отчужденным. Простыня, как того и следовало ожидать, соскользнула вниз, и сквозь тонкую сорочку стали четко видны плавные линии ее груди и темные крути сосков. Зардевшись, Каролин схватила простыню и прижала се к себе, чтобы прикрыть грудь. Хотя на бесстрастном лице Джейсона не дрогнула ни одна черточка и ничто не указывало на то, что он видел ее на миг обнажившееся тело, у Каролин жадные, похотливые взгляды мужчин из той публики, что посещала театр на островах, вызывали меньше стыда, чем ледяной взгляд этого человека, считавшего себя ее мужем.

Почему, гадала Каролин, он с таким отвращением относится к Синтии? Неужели его гордыня до сих пор не в силах справиться со своими язвами? Наверняка бегство Синтии переживалось как страшное унижение, даже прямое поругание его чести, но ведь он никогда не любил жену. Не преследовал ли он ее из-за денег, желая хотя бы материально компенсировать нанесенный его душе ущерб? Впрочем, следовало признать, что в поведении Синтии, несомненно, угадывалось нечто более едкое, чем простая неприязнь к мужу. Можно было предположить, что ею двигало невероятное отвращение и презрение. Что же такое должно было произойти между двумя людьми, чтобы вызвать столь опасное противостояние?

Джейсон снова повернулся к кровати и бережно поставил поднос на колени Каролин.

— Больше ничего не нужно?

— Нет, достаточно. Я… я очень признательна…

Сомервилл пожал плечами.

— Видишь ли, в мои планы не входило морить тебя голодом. Единственная вещь, которая меня заботит, — это соблюдение приличий. Я думаю, нам не составит особого труда быть на публике обходительными друг с другом. А встречаться наедине и вовсе даже не нужно.

— Интересно, как далеко ты зайдешь, защищая свое доброе имя? — пробормотала Каролин и нахмурила брови.

— Не далее простой симуляции счастливого брака, который я так непредусмотрительно заключил.

— Что ж, одиночество на пару часов мне обеспечено, — пробурчала она себе под нос. — Похоже, лорда Браутона не слишком заботит состояние его недомогающей жены.

Каролин взбила подушки и снова легла, закинув руки за голову. Она была благодарна за представившуюся возможность побыть одной. Ей нужно время, чтобы подумать о Синтии.

Внезапно замысел, который она лелеяла, показался ей почти неосуществимым. За годы, прошедшие с той поры, как она покинула родной дом, в ее сестре могло многое перемениться: ее житейские воззрения, ее страхи и надежды, ее прическа, манера одеваться. Могли измениться голос, жесты, смех.

Семь лет, разделявшие близнецов, вдруг показались Каролин непреодолимым препятствием. Она не имела ни малейшего представления о друзьях Синтии и о том, где эти друзья жили. Возможно, сестра часто любила посещать Лондон. А возможно, как раз наоборот. Не исключено, что она любила принимать гостей в… Как же называлось это место, о котором говорил Джейсон? Браутон Холл? Нет. Браутон-Курт? Ее, Каролин, он называл леди Браутон. Это означало, что свекор умер, а муж унаследовал его титул. Но когда? И как умер старик? Оказалось, что она могла быть не осведомлена о целом миллионе подробностей, незнание любой из которых могло выдать в ней самозванку. Какие-нибудь незначительные промахи Джейсон сможет и не заметить, но то, что его супруге могли быть неведомы имена управляющего поместьем или кого-либо из домочадцев, он едва ли выпустит из виду. По крайней мере, думала Каролин, он вряд ли сумеет наказать ее за этот обман и попытается все сохранить в тайне. Уж скандала он будет избегать любой ценой!

Все утро Каролин провела в работе над голосом Синтии, призывая всю свою незаурядную память. Одним из основных различий между близнецами был их смех. Каролин обычно смеялась громко и неистово. Ей пришлось попотеть над легким и весьма музыкальным хихиканьем Синтии. Синтия разговаривала тихим и нерешительным голосом, часто с незначительным повышением.

Каролин сама не могла понять, ради чего она так старалась. Между тем дразнить дикое животное всегда довольно опасно. Она подозревала, что за всем этим внешним лоском скрывалась примитивная натура, весь гнев которой выльется на нее, если она доведет дело до этого.

— Кстати, ты мог бы претендовать на восстановление своих супружеских прав. Так поступил бы всякий супруг на твоем месте.

Довольно быстро Сомервилл справился с удивлением:

— Ты что, испытываешь мой характер, дорогая? Пора бы понять, что все уже давно осталось позади. Ты больше не увлекаешь меня, а перспектива завоевать тебя, как неприступную крепость, никогда не прельщала меня.

Каролин не осмелилась поднять на него глаза, побоявшись выдать себя. Она сознавала, что допускает ошибку, беседуя с ним на столь деликатную тему. Бедной Синтии приходилось мириться с исполнением супружеских обязанностей в то время, когда она с трудом выносила прикосновения Джейсона. Все это только потому, что, следуя воле отца, она вышла замуж за одно только имя…

— В таком случае, мужчина имеет право искать наслаждений на стороне, не так ли?

— Ну да, — после недолгой паузы проворчал Джейсон, — так же, как и женщина. Хотя я многие годы размышлял над тем, вполне ли знакомо тебе значение слова «наслаждение»? — Тут звук его голоса пронзил воздух, как удар бича:

— А ласки Денниса Бингема были для тебя достаточно нежными? Уважил ли тебя этот хлыщ? Добился ли в постели «должного уважения» к своей особе?

Каролин потупилась. Щеки ее пылали. Джейсон прямо перед ней обрушил на стол свой кулак.

— Будь ты проклята! Стоит мне подумать обо всех этих грешных, мучительных годах, проведенных с тобой, как… и в конце концов обнаруживается, что ты спал с шл… Тебе чертовски повезло, что я не выпорол тебя!

Каролин бросила на него свирепый взгляд:

— Значит, по-твоему, я еще и должна быть благодарна тебе? Мне что, следует валяться в ногах и восхвалять тебя за то, что терпеть меня не можешь, что не выпорол меня или не прибегнул к каким-нибудь другим, как всегда низким и примитивным…

Джейсон вдруг сделал резкий выпад, отшвырнув в сторону поднос, и вытащил Каролин из постели таким образом, что ее лицо оказалось на одном уровне с его собственным.

— Всякий раз, когда мне случалось произносить слово «секс», ты краснела и приходила в ужас. Ты бывала в шоке, если я выказывал желание обладать тобой, если мне хотелось полюбоваться твоей наготой! Так не дай же Бог и твоим глазам увидеть мое тело… Между тем выясняется, что все эти годы ты благополучно наставляла мне рога.

Сверкнувшие от гнева глаза Сомервилла сделались почти серебристыми. Каролин захотелось отвести взгляд, но оказалось, что она не в силах сделать это: ее словно загипнотизировали.

— Прошу тебя, — прошептала Каролин, дрожа от страха и судорожно облизывая губы, — прошу тебя, я… я…

Он отпустил ее так же грубо, как и держал.

— Будь ты проклята! У меня не было ни малейшего намерения доходить до этого. По отныне держись от меня подальше, да, только держись подальше!

Каролин задохнулась от злости — как будто это она была виновата в том, что у него скверный характер и что он ничуть не затрудняется говорить женщине всякие гадости! Однако в своем поведении она уже и без того сильно отклонилась от роли Синтии. Посему она снова опустила голову, и рассыпавшиеся волосы скрыли ее лицо. Джейсон, с перекошенным гримасою самого лютого отвращения лицом, выбежал, как ураган, вон из каюты. Каролин осталась неподвижно лежать, все еще дрожа от пережитой сцены. Она подивилась тому, как сестра умудрялась терпеть подобное на протяжении почти семи лет. Даже беря в расчет то обстоятельство, что Синтия, а не она была истинной виновницей его ярости, Каролин представляла сейчас собой клубок трепещущих нервов.

В течение последующих трех дней ей удавалось избегать встреч с Джейсоном. Памятуя о первом ленче, тот позаботился о ее питании, и теперь еду исправно приносил стюард. И все-таки Каролин очень скоро почувствовала, что если еще хоть на минуту останется одна, то просто свихнется. Ей совершенно нечем было занять себя. Не было книг, ни машинописных листков с какой-нибудь новой ролью в какой-нибудь новой пьесе. Никто не навещал ее, наконец. Не долго думая, Каролин одела одно из своих старых поношенных платьев и по узким ступенькам взобралась на палубу. Щурясь от солнца, вбирала она в себя бесконечный простор водной сини и бриллиантовой лазури, мгновенно обступившей се отовсюду. Легкий ветерок колыхал юбки и небрежно поигрывал волосами. Чтобы удержать юбку на месте, ей пришлось прижать к кринолину руку. Оглядевшись, она вдруг заметила Джейсона.

Тот стоял, небрежно прислонившись к перилам, и смотрел на нее. Угадать выражение его лица ей не удалось, поскольку Сомервилл находился довольно далеко. Каролин снова перевела взгляд на море. Наверняка он стоял там, где стоит, когда ветер подхватил се юбки. На днях Джейсон уже обвинял ее в попытке соблазнить его, а теперь, конечно же, решит, что дивные ножки обнажились перед ним не без грязного умысла.

В течение долгого времени оба не шевелились. Наконец Джейсон выпрямился и с подчеркнуто непринужденным видом направился к супруге.

— Добрый день, — сказал он, останавливаясь в нескольких футах от своей благоверной.

— Здравствуй, — ответила Каролин и сразу почувствовала себя неловко. Ей показалось неестественным обращаться к нему запросто, по имени. Но с другой стороны, жене называть мужа после семи лет совместной жизни «лорд Браутон» или «милорд» было бы несколько абсурдно.

— Насколько я могу судить, ты уже справилась со своим недугом, не так ли?

— Да, я чувствую себя несколько лучше. Я решила, что глоток свежего воздуха мне не повредит.

— Не повредит, можно не сомневаться.

Они помолчали. Она понимала, что Джейсон подошел к ней только для того, чтобы создалось впечатление, будто они являются любящей, счастливой парой, и при данных обстоятельствах не видела никаких оснований для поддержания беседы, почему продолжала тупо смотреть на море.

— Ты не будешь возражать против прогулок по палубам? — сухо предложил Браутон.

— С тобой?

Сомервилл недоуменно вскинул брови:

— С кем же еще? Не думаю, что для мужа и жены есть что-то противоестественное в этой прогулке.

— Ага, нам нужно соблюдать приличия! Я правильно поняла?

— Что ж, пусть будет так, если это так важно для тебя.

— А если мне удастся выяснить, что счастье дороже приличий?

Лицо Джейсона осталось непроницаемым.

— Игра в третьеразрядной труппе сделала тебя счастливой?

Каролин не смогла сдержать улыбки.

— Ты переоцениваешь возможности компании Макдоуэлла!

— А ты, по всей видимости, не слишком серьезно к себе относишься.

— Говорят, опыт — хороший учитель, — заявила Каролин кривя губы.

— Ты мне зубы не заговаривай! Отвечай, была ли ты счастлива, живя в этих жалких отелях и ежевечерне выставляя себя на сцене.

— Для меня все было внове. Я находилась в самом начале своей актерской карьеры.

— Вижу, ты, как и прежде, ловко уходишь от ответа на тот вопрос, на который не желаешь отвечать, — выпалил Джейсон и посмотрел прямо в лицо Каролин.

— Нет, нет и нет! Я не была счастлива! Ну, теперь ты удовлетворен?

— Хорошо… А теперь скажи, чего ты добилась своим побегом? Или ты, заставив меня гнаться за тобой через всю Атлантику, решила таким образом подшутить над своим ценящим тонкий юмор муженьком?

— У меня не было ни малейшего желания издеваться над тобой, но поверь, мне совсем не хочется, чтоб меня препроводили домой, как какого-нибудь нашкодившего ребенка.

На мгновение Джейсон прикрыл глаза и, чтобы восстановить душевное равновесие, глубоко вздохнул.

— Так ты хочешь, чтобы мы прогулялись по палубам или нет?

— Нет, спасибо. Я лучше побуду немного одна.

— В таком случае не буду мешать. Всего хорошего, мадам!

Каролин едва заметно кивнула и краешком глаза проследила за тем, как прямая, точно стрела, фигура Джейсона уплывала куда-то на корму судна.

Надежды актрисы на то, что в течение всего оставшегося путешествия они не будут встречаться более, вполне оправдались. Они виделись только в часы приема пищи. Джейсон сопровождал Каролин в столовую, где к ним присоединялись капитан и двое пассажиров — французских предпринимателей. Предприниматели редко разговаривали по-английски, капитан, в свою очередь, также не был болтлив, и за столом обычно царила полнейшая тишина, довольно тягостная, между прочим. Каролин вообще-то и сама предпочитала молчать, боясь, что ее тайное самозванство станет явным. Джейсон же просто не обращал на нее никакого внимания. Что подумают люди, гадала порой она, об их излишне сдержанном поведении?

Все остальное время Каролин проводила, гуляя по палубам, чем занималась регулярно — утром и пополудни. Перед обедом она обычно отдыхала у себя в каюте.

Потом Каролин вдруг поняла, что втайне надеется на новую неожиданную встречу с Джейсоном на палубе, но шансы на эту встречу были весьма невелики. Джейсон был грубиян с отвратительным характером. Похоже, он старался не появляться на палубе тогда, когда Каролин гуляла по ней. Девушка в силу общительности своей натуры привыкла все время находиться среди людей. Теперь же она постоянно скучала в полнейшем одиночестве. Она болезненно переживала отсутствие собеседника и живого контакта с внешним миром. Каролин была бы не прочь заменить этот внешний мир обществом Джейсона Сомервилла. Их встречи хоть и оказывались почти всякий раз конфликтными, но все же обладали определенной живительной силой.

Наконец корабль пришвартовался в Бордо. Но после ночи, проведенной в местном отеле, и трехдневного, вымотавшего все нервы путешествия в экипаже в Париж Каролин захотела вновь оказаться на борту корабля. Для нее слишком мучительно было целый день трястись вместе с Джейсоном Сомервиллом в одной карете, где он сидел как раз напротив. Разговаривал он мало, зато много смотрел в окошко, изучая ландшафт. Иногда, впрочем, Каролин ловила на себе его взгляд. Глаза его при этом были сужены, взгляд сосредоточен и абсолютно непроницаем. Каждый раз она чувствовала, как по спине у нее бегают мурашки. В ее сердце закрадывался страх, что Джейсон давно обо всем догадался, давно раскрыл весь этот глупый маскарад и теперь соображает, как бы пострашнее отомстить бедной женщине. Но освежив в памяти события последующих дней, Каролин уверила себя, что бояться нечего, ведь Сомервилл никак не мог быть заинтересован в том, чтобы раскрывать ее игру!

Любопытство Каролин относительно леди Браутон сразу по приезде в Париж удовлетворено не было. Матушка Джейсона еще не вернулась из Италии и не намеревалась возвращаться в течение ближайшей недели. Но по возвращении она собиралась присоединиться к супругам в их фешенебельном отеле. Каролин очень надеялась, что ее сердце окажется несколько мягче сыновнего. Наверху в их апартаментах, в элегантной гостиной, от которой в обе стороны отходили спальни, горничная распаковывала маленькие чемоданы Каролин. Последнюю охватило смущение при мысли о том, как, очевидно, была удивлена девушка, когда вынимала и раскладывала вещи: никто из тех, кто одевался так бедно, никогда не останавливался в этих номерах. Джейсон расположился в строгого вида кресле, обитом бархатом. Каролин прошла в свою спальню и прилегла, чтобы немного отдохнуть после изнурительного путешествия.

В течение трех дней Джейсон ни разу не покидал апартаментов, не взяв се с собой. Каролин даже начала подозревать, что на ночь, когда она засыпала, он запирал двери ее комнаты. Для нее это было столь же неприятно, сколь и катание с ним в одной карете. Хотя в комнате можно было по крайней мерс не тяготиться его непосредственным присутствием.

Каролин как раз выходила после полуденного сна в гостиную, когда в номер вошла холеная женщина. Она отличалась высоким ростом и имела королевскую стать. Ее седые волосы были уложены на затылке, а в ушах поблескивали скромные изумрудные серьги, прекрасно сочетавшиеся с роскошным платьем из темно-зеленого шелка, которое широким кругом волновалось у бедер. Стройную шею охватывал высокий ворот, отороченный кружевом, которое еще больше подчеркивало ее преисполненную достоинства внешность. Три широких кружевных волана черного цвета оттеняли благородный колер платья. В одной руке дама держала черный кружевной веер.

— Матушка! Как приятно вас видеть!

Джейсон улыбнулся и порывисто обнял ее. Пожилая женщина улыбнулась одними уголками рта, и в ее глазах загорелись веселые огоньки.

— Полагаю, — сказала она, — что мне следует ответить любезностью на любезность. Так вот, я тоже рада видеть тебя, хотя, честно говоря, твое письмо, отправленное из Бордо, едва не испортило мне весь отдых!

Улыбка Сомервилла, первое проявление подлинной доброжелательности с тех пор, как Каролин увидала его, погасла.

— Прошу прошения, — пробормотал он, — дело было срочное.

— Я догадалась об этом. А теперь не соизволишь ли ты рассказать мне, в чем же заключается это срочное дело? Какие-нибудь проблемы? — Тут дама устремила взор на свою якобы невестку:

— Синтия?

— Миледи… — начала было Каролин и внутренне содрогнулась: как же ей называть эту женщину, если она даже имени ее не знала.

Брови леди Браутон поползли вверх.

— Господи, должно быть, в самом деле произошло что-то серьезное, если с «Селены» мы перешли на «миледи»!

— Я думаю, что Синтия не желает больше оставаться членом семьи Сомервилл! — заявил Джейсон, и его глаза заметали в Каролин стальные молнии.

— Прошу прощения, Селена, — заикаясь, поправилась Каролин.

Селена удобно устроилась в огромном кресле, а Каролин в нерешительности продолжала стоять, не зная, остаться ли ей в комнате или удалиться к себе. Мать Джейсона была не в курсе происшедшего, поэтому Каролин полагала, что сын пожелал бы рассказать ей обо всем наедине. Тем не менее Джейсон жестом пригласил ее сесть. Чувствуя себя довольно неловко, она присела на один из стульев со строгой спинкой. Джейсон заложил руки за спину и отошел к окну. Потом откашлялся.

— Матушка, мне нужна твоя помощь.

— Ты уже говорил об этом.

— Я бы хотел, чтобы ты сделала вид, будто Синтия отдыхала с тобой в Италии.

— Что?!

— Именно это я сказал людям. Теперь я хочу, чтобы ты поддержала меня.

— Но…

Темные, проницательные глаза леди Селены забегали от сына к невестке и обратно. Каролин заметила, что они были зелеными, как и у ее чада, только несколько более яркие и без серебристых вкраплений. В отличие от глаз лорда Браутона в ее глазах, несомненно, светилось тепло и дружелюбие.

— Очень хорошо, — раздельно проговорила она, вновь поворачиваясь к Каролин. — А теперь, милочка, скажи мне, ты уехала отдыхать вместе со мной или присоединилась потом, чуть позднее?

— Это имеет значение?

— Конечно. Во-первых, твои данные должны совпадать с моими, а во-вторых, на борту со мной плыла леди Эммпелин Харрингтон. Даже если предположить, что бедная Синтия во время всего плавания находилась у себя в каюте, страдая от морской болезни, я все же должна была бы хоть раз упомянуть о своей великомученице-невестке, объявить, что она тоже здесь, на судне!

— Да, непременно, — согласился Джейсон. — Что ж, в таком случае будем считать, что она присоединилась к тебе в Венеции или Флоренции.

— Лучше остановимся на Флоренции. В Венеции я повстречалась с мисс Дженнифер Соумс, ты знаешь, она дочь сэра Ричарда, да-да, та самая, с лошадиными зубами! Она находилась там вместе со своей замужней сестрой, за что и благодарю Бога. Мне не пришлось встречаться с ней, но я чувствовала себя обязанной пригласить мисс Соумс на чай. А вот во Флоренции мне повезло больше. Там я не встретила ни единой души, знакомой мне.

— А я уже начал думать, что это вообще невозможно, — вяло заметил Джейсон, и Каролин не смогла подавить улыбку. Селена совершенно не была похожа на своего сына. Грациозная, приятная, с покладистым характером. Казалось, на Джейсона она оказывает положительное влияние.

— Могу я поинтересоваться, для чего мы затеяли эту игру в эти маленькие шарады? — мягко спросила леди Браутон.

Губы Джейсона сжались.

— Мы с Синтией поссорились. Я… напугал и разозлил се. В результате она сбежала от меня. И мне понадобилось определенное время, чтобы отыскать ее и убедить вернуться назад. Конечно же, в течение всех этих безумных недель она оставалась одна, без сопровождения и без покровительства своего мужа. Ты же понимаешь, мама, какой теперь скандал могут раздуть сплетники из высшего света.

Селена бросила на сына оценивающий взгляд, по которому Каролин догадалась, что леди Браутон с большим недоверием отнеслась к его рассказу.

— Да, конечно, можно себе представить…

Каролин несколько удивило то обстоятельство, что голос Джейсона, обычно жесткий и грубый, смягчился, когда повествовалось об истории с Синтией. Как легко можно было догадаться, сын попытался скрыть от матери те сведения, которые, по его мнению, ранили бы ее. По всей видимости, леди Браутон очень любила Синтию, и ей было бы крайне неприятно узнать о том, что мерзавка сбежала от мужа с другим мужчиной. Да, скорее всего так оно и было. В противном случае Джейсон вряд ли стал бы представлять Синтию в розовом свете.

С минуту Селена изучающе смотрела на Каролин, а потом промолвила:

— Я думаю, что первым делом мы должны купить тебе подходящее для путешествия платье. По магазинам отправимся завтра же.

Прежде чем Каролин успела что-либо сказать, Джейсон воскликнул:

— Ради Бога, мама, это не повод для походов по магазинам. Нам нужно вернуться в Лондон.

— Не беспокойся, несколько дней отсрочки погоды не сделают. В конце концов, после отдыха в Италии никто так не рвется домой. Или тебя ждут какие-то неотложные дела в Англии?

— Нет, но…

Сомервилл заколебался, и Каролин решила, что он, задумав умолчать о своем нежелании делить тесное пространство гостиничных апартаментов со своей женой, ищет убедительную причину для оправдания той поспешности, с которой намеревается вернуться в Англию.

— Впрочем, да, меня, безусловно, ждут дела!

— Но послушай, Джейсон, если ты и в самом деле хочешь, чтобы люди поверили в этот обман, ты не допустишь, чтобы Синтия прибыла в Лондон в столь неухоженном виде. И неужели ты можешь вообразить, что я, намеренно изменив маршрут и включив в него Париж, не посещу ателье Уорта?

— Конечно же, ты права, — вздохнул Джейсон, — но как скоро вы со всем этим управитесь?

— Разумеется, к Уорту мы не пойдем, я пошутила, но у белошвеек, думается, мы получим подходящее платье за два дня. А у Уорта мы при желании сможем заказать новые вечерние платья, которые, конечно же, нам могут переслать потом. Я бы сказала, что трех дней, в крайнем случае четырех, будет вполне достаточно.

— Хорошо, я рассчитываю на тебя!

Джейсон был счастлив, что смог переложить заботу о Синтии на другие плечи.

Селена отобедала вместе с супругами в их номере. Атмосфера за столом была довольно теплой и дружественной благодаря веселой болтовне мамаши о своем путешествии и бесконечных расспросах о последних лондонских сплетнях. Каролин нашла леди Браутон приятной в общении и старалась все время направлять беседу в безопасное русло, говорить по возможности о тех местах и событиях, которые ей самой были знакомы с детства. Селена попросила ее рассказать об Озерном крае. Глаза Каролин разгорелись, когда она принялась описывать красоты родного пейзажа. Несколько раз ее колкие замечания заставили Селену рассмеяться, даже Джейсон хохотнул однажды, когда она повествовала о некоем Скайре, чьи земли лежали неподалеку от Грешам-Холла. Предупредительно избегала она говорить о своей семье. Чем меньше будет сказано о близнецах, тем лучше.

Когда после еды все дружно потягивали бренди, Селена вздохнула и с улыбкой посмотрела на свою мнимую невестку.

— Какая славная светская беседа. Знаешь, моя дорогая, я не припомню, чтобы раньше ты когда-нибудь рассказывала о своем детстве. Насколько я поняла, ты была единственным ребенком в семье, да?

Каролин почувствовала, как ее лицо заливает краска, и едва не вскрикнула, но прежде, чем она успела что-либо сказать в ответ, Джейсон со своим обычным бесстрастием объявил:

— Да, матушка, Синтия — единственный ребенок в семье. Правда, я не слишком хорошо осведомлен о ее ближайших родственниках. Может быть, это тетушка Элизабет? — спросил он, обращаясь уже к супруге.

Каролин сдержанно кивнула, стараясь изо всех сил оставаться в своей роли. Трудно поверить, но, похоже, Синтия никогда не упоминала о ней в этом семействе. Все же зачем ему нужно было лгать своей матери о сестре-близнеце? В тех немногих письмах, что когда-то она получила от Синтии, говорилось, что отец вычеркнул имя Каролин из семейной Библии, запретив слугам и домочадцам даже упоминать о ней. Следовательно, когда они прибыли в Лондон для представления Синтии ко двору, тетушка Элизабет, несомненно, предупредила Синтию ни словом не обмолвиться о своей беспутной сестрице, поскольку в противном случае мог разразиться серьезный скандал, совершенно испортивший бы первый бальный сезон. Выходит, Джейсон о существовании Каролин даже не подозревал!..

Ее сердце пронзила острая боль. Мысль о том, что Синтия до такой степени стыдилась поступка своей сестры, что даже никогда не упоминала о ней, казалась унизительной. Но в то же время она почувствовала необыкновенное облегчение оттого, что Джейсон не имел ни малейшего представления о ее существовании. Теперь нечего было опасаться того, что он вдруг станет следить за ней и прислушиваться к каждому ее слову. Возможно, она покажется ему несколько странной, необычной, но мысль об обмане вряд ли придет ему в голову. Женщина, выдающая себя за примерную супругу, на самом деле отнюдь не примерна и даже не супруга вовсе? Никогда!..

После ужина Селена немедленно удалилась к себе. Каролин, вместо того, чтобы последовать в спальню, как она это обычно делала после приема пищи, направилась к тому внушительных размеров креслу, на котором минуту назад восседала леди Браутон. Теперь, после признания Джейсона, ее больше не беспокоило то, что она вдруг допустит ошибку и выдаст себя.

— Сегодня ты была на диво любезна с матушкой, — слегка поелозив на своем излюбленном стуле, обитом бархатом, заметил Сомервилл.

— По-твоему, обычно я веду себя с ней грубо?

— Нет, конечно, нет! Ты всегда очень… вежлива. Да, вежлива, но более сдержанна и не столь приветлива.

— Вероятно, я сделалась столь, как ты сказал, любезна только потому, что провела некоторое время в обществе человека, люто ненавидящего меня!

Каролин вызывающе перехватила его несколько изумленный взгляд, и в течение полминуты оба они пристально смотрели друг на друга. Потом Сомервилл перевел глаза на ее губы, на грудь, на ноги. Внезапно она вспомнила его обещания не претендовать на свое место в ее постели. Этот мужчина считал себя ее мужем и думал, что знает все потаенные уголки ее тела. А что, если он придет к ней и на правах законного супруга примется целовать ее? Паника овладела Каролин, сердце учащенно забилось.

Как только Джейсон поднялся со своего стула, прекратив тем самым игру в «кто кого пересмотрит», Каролин сразу как-то вся сжалась.

— Если ты не возражаешь, я лягу сегодня пораньше, — голос Сомервилла прозвучал резко и грубо, — спокойной ночи, Синтия.

— Спокойной ночи, Джейсон.