Свет луны

Глава 3

Проснувшись ранним утром, Неома вспомнила вчерашний прием, устроенный маркизом. Как похож он на ночной кошмар, приснившийся ей! Забыть об этом кошмаре невозможно, ведь этот кошмар происходил наяву. Необходимо было тотчас покинуть этот дом и увезти отсюда Перегрина.

Но вновь и вновь девушка возвращалась мыслями к прошлой ночи.

В силу неискушенности она никогда не думала, что званый обед может превратиться в такое унизительное сборище. Кое-что она читала об оргиях, которые устраивали римские вельможи, и о вакханалиях в Древнем Риме. Однако она не знала, что именно там происходило, и вообще все это казалось Неоме ненастоящим.

А прошлой ночью все было настоящее. Сначала она удивлялась, глядя на эту оргию, затем была потрясена и испытала истинное отвращение к происходящему. Когда Неома захотела поговорить с Перегрином, он был так пьян, что просто бы ничего не понял, да и вообще не стал бы ее слушать. Не в силах выносить пьяных мужчин и женщин, которые вели себя непристойно, она старалась не смотреть по сторонам. Девушка остановила взгляд на орхидеях, заставляя себя не думать об окружавшей ее обстановке. Она пыталась представить, что в зале только она одна и эти прекрасные цветы. Однако полностью отвлечься ей не удалось. Пьяный смех, звон бокалов не утихали, а становились все громче и громче.

Во время этой оргии произошло нечто такое, что полностью уничтожило все представления Неомы о приличиях. Одна дама, сидевшая неподалеку, вдруг громко произнесла:

— Я хочу справить нужду!

Мгновение Неома сомневалась, правильно ли поняла она эту даму. Неома не могла допустить, что женщина способна вести себя столь непристойно, особенно в присутствии мужчин. Но когда эта дама встала и, шатаясь, направилась к двери, Неома поняла, что это прекрасная возможность для нее уйти отсюда.

— Я пошла спать, — прошептала она Перегрину, но он не услышал ее.

Поспешно выйдя из зала и оказавшись в коридоре, Неома без оглядки побежала, чтобы быть подальше от этого мерзкого места. Она быстро поднялась по лестнице, а когда добралась до своей комнаты и закрыла за собой дверь, то еще долго стояла неподвижно, словно прислушиваясь, не бежит ли кто-нибудь за ней. Неома вспомнила о служанке, которая помогла бы раздеться. Но сейчас ей совершенно не хотелось разговаривать с кем-либо. Было лишь одно желание — остаться одной и побыстрее стереть из памяти то, что пришлось ей наблюдать на званом обеде.

Медленно раздевшись, она произнесла вечернюю молитву, вспомнив свою мать и умоляя помочь ей спасти Перегрина.

«Он такой еще юный, неопытный, мама! — молила Неома. — Маркиз и его друзья оказывают дурное влияние на Перегрина. Ведь может так случиться, что он станет думать, что следует вести себя так, как ведут себя все эти развратные джентльмены. Я уверена, папа никогда… никогда так не повел бы себя!»

Уже в постели Неома подумала, что ей трудно будет заснуть. Перед глазами возникали образы полуобнаженных дам и целовавших их кавалеров. Но Неома очень устала, тем более что накануне ночью ей пришлось спать всего несколько часов из-за подготовки к этой поездке, поэтому вскоре она заснула так крепко, что даже не видела снов…

Сквозь занавески пробивался рассвет. Она встала с постели и подошла к окну. Отодвинув занавеску, Неома посмотрела в окно и призналась себе, что, каким бы ужасным ни был Сит изнутри, внешне он был прекрасен.

Ранние солнечные лучи делали золотистой зеркальную гладь озера, по которой плавали величавые лебеди. В парке под деревьями были заметны следы оленя. Очевидно, оленей здесь было много. Зеленые газоны, цветочные клумбы и кустарники под уклоном спускались к озеру и пестрели многообразием красок.

Было около шести часов. Неома подумала, не пойти ли ей прогуляться и насладиться красотой Сита. На скачки все поедут только в полдень. Она была уверена, что после ночной оргии гости слишком устали и многие из них чувствуют себя плохо.

Интересно, что с Перегрином? Наверняка ему очень плохо. Ему всегда бывает плохо, когда он выпивает лишнего. Неома ненавидела маркиза за то, что он пригласил Перегрина и Чарльза на это отвратительное зрелище, заставив вести себя подобно животным.

«Я совершенно права в том, что маркиз превратил всех в свиней, — подумала Неома. — Но зачем? Зачем ему все это надо?»

Без сомнения, маркиз был единственным человеком за столом, кроме нее самой, чье поведение было приличным. Она подозревала, что маркиз выпил совсем немного. Он сидел и молча смотрел на разврат, царивший в зале, так, будто был на просмотре спектакля.

«Как это ужасно и отвратительно!»— подумала опять Неома, вспомнив о Перегрине.

Сейчас у нее было лишь одно желание — быстрее выйти на свежий воздух. Поэтому, умывшись, она совсем забыла накраситься. Но сначала надо было убедиться, что с Перегрином все в порядке. Открыв дверь, соединявшую их комнаты, она услышала храп. В комнате стоял запах перегара. Такого прежде с ним никогда не случалось, даже когда он изрядно выпивал. Занавески в комнате Перегрина были спущены, и Неоме потребовалось время, чтобы привыкнуть к темноте. Увидев, в каком положении спал Перегрин, она поняла, что он не был даже в состоянии позвать камердинера, чтобы тот помог ему раздеться, лишь вечерний фрак и туфли валялись на полу.

Подойдя ближе к брату, Неома посмотрела на его лицо. Даже в полутьме она заметила, что он был бледен, под глазами темнели синяки. Галстук был смят, а вечерняя рубашка, которую тщательно отстирывала и утюжила Неома, залита портвейном. На вечерних панталонах также оказались следы от вина.

Неома вздохнула. Ей хотелось сразу же замочить рубашку и попытаться отстирать пятна от вина. Вряд ли у нее будет возможность в ближайшее время купить ему новую. Но она понимала, что беспокоить сейчас Перегрина не стоит. Она жалела брата. Для нее он был совсем еще мальчиком, легкоранимым и слабым.

«Надо поговорить с ним, чтобы мы как можно быстрее уехали из этого страшного места», — говорила себе Неома, однако понимала, что лучше подождать с этим разговором, пока он не придет в себя.

Подняв с пола фрак, она повесила его на спинку стула и вышла из комнаты. Неома была уверена, что ни с кем не встретится по дороге, поэтому не стала надевать капор. У себя в поместье она любила гулять без головного убора, чтобы лучше ощущать утреннюю прохладу. Сейчас ей очень захотелось освежить голову, заглушить страх и беспокойство, мучившие ее с вечера.

Быстро пройдя по коридору, она спустилась по лестнице. Двери парадного вестибюля были открыты.

Очевидно, слуги уже занимались уборкой после ночной оргии. Помнится, мать Неомы говорила, что в больших домах слуги встают очень рано. Поэтому, увидев лакеев с подносами, уставленными пустыми бокалами, и служанок, чистивших ковры, она не удивилась. Однако слуги изумленно посмотрели на нее, когда она прошла мимо и поздоровалась.

Выйдя во двор, девушка вдохнула полной грудью прохладный воздух и почувствовала себя так, как будто вырвалась из плена. Сначала Неома хотела пойти к озеру, но передумала, опасаясь, что кто-нибудь из гостей маркиза, а может быть, он сам могли увидеть ее из окна и удивиться такой ранней прогулке. Она посмотрела в сторону западного крыла здания и решила, что там должны находиться конюшни. Несколько раз она бывала с отцом в больших поместьях, где конюшни располагались недалеко от основного здания. Посещение конюшен всегда заканчивалось тщательным осмотром хозяйских лошадей.

Неома прошла к западному крылу дома и, повернув за угол, оказалась под сводчатым проходом. Он был сделан из такого же камня, что и основное здание, и увенчан гербом маркиза. Сквозь арку были видны две длинные постройки, расположенные по обе стороны вымощенного булыжником двора. Из-за полуоткрытых дверей доносилось тихое ржание.

Неома восхищалась лошадьми. Еще с детства она умела ездить верхом. Перегрин был лучшим наездником, но девушка все же не боялась состязаться с ним. Когда Неоме было только девять, она впервые отправилась с отцом на охоту. Она была бесстрашной девочкой, и скоро ей подарили пони. Неома помогала отцу и на тренировочной площадке, и в конюшнях. Часто она ездила с ним на охоту. Матери не нравилось, что дочь буквально не слезает с лошадей, однако отец подбадривал Неому и говорил, что она так же хорошо держится в седле, как и он сам. И эти слова отца были лучшей похвалой для Неомы.

Из-за нехватки денег им зачастую не хватало рабочей силы, Неоме приходилось самый ухаживать за лошадьми: и за теми, на которых она ездила, и за другими.

Животные чувствовали к себе доброе отношение со стороны Неомы и платили ей тем же. Даже самые неукротимые лошади становились с Неомой более покладистыми.

Войдя в конюшню, Неома медленно пошла вдоль стойла, что-то нашептывая лошадям, похлопывая их по гривам. Более ухоженных и красивых лошадей она еще не видела. Неудивительно, что маркиз собирался выиграть Дерби. Вдруг Неома услышала голоса, доносившиеся из соседнего помещения. Она приблизилась к полуоткрытой двери и заметила пожилого грума.

— А ну-ка, держи его хорошенько, — говорил он своему молодому помощнику, державшему под уздцы красавца коня, — сейчас я наложу компресс.

Неопытному конюху было нелегко удерживать строптивое животное, готовое взвиться на дыбы и лягнуть своих лекарей.

— Не могу я держать этого черта, мистер Хьюсон! Не могу, чтоб он сдох! — вскричал молодой парень.

Отпустив уздцы, он вышел из стойла. Лицо его было бледным, на лбу проступила испарина, он тяжело дышал. Было видно, что он боялся непокорного скакуна.

Открыв дверь конюшни, Неома сказала груму:

— Может быть, я смогу помочь? Старик удивленно посмотрел на нее.

— Ну что вы, мадам, как можно! Вам нельзя здесь находиться. Этот конь очень своенравный.

— Я не боюсь. Я думаю, что справлюсь с ним, — произнесла Неома, подходя к коню.

Грум уже поднял было руки, чтобы преградить ей путь, но вспомнил, что в руках у него горячий компресс.

— Нет, мадам… остановитесь… сюда никак нельзя! — кричал он, но Неома не обращала внимания на его крики. Пройдя в конец стойла, она встала спиной к яслям .

— Ну, что с тобой, мальчик? — спросила она спокойным тоном, так, как обычно разговаривала со своими лошадьми. — Тебя расстроили? Сейчас тебе будет лучше. Потерпи минутку, тебе станет лучше, и ты будешь очень доволен собой.

Сначала конь шевельнул ушами, как будто прислушиваясь к тому, что ему говорят, а затем слегка взбрыкнул в сторону грума.

Неома была уверена, что животное слышит ее. Продолжая успокаивать коня, она подошла поближе и погладила сначала его нос, затем шею.

— Какой же ты красавец! Никогда не поверю, чтобы кто-то, даже Алмаз, был прекраснее тебя! — говорила Неома. Медленно, все еще продолжая ласково похлопывать коня по шее, Неома взяла его под уздцы. В это время грум подошел и аккуратно наложил компресс.

Животное напряглось и, казалось, сейчас встанет на дыбы. Но этого не произошло. Конь стоял смирно и как будто был загипнотизирован нежным голосом Неомы и ее пальцами, медленно ласкавшими его шею. Когда компресс был наложен, Неома отпустила уздцы. Конь по-прежнему был спокоен.

— Ну вот, теперь тебе станет лучше. Ты такой умница, — проговорила она.

Неома хотела поинтересоваться, закончил ли грум с компрессом, как вдруг заметила в дверях конюшни какого-то человека. Присмотревшись, она поняла, что это был маркиз.

— Отлично, Хьюсон, — сказал он. — Ты очень хорошо сделал компресс.

— Я бы не сделал этого, если бы эта леди не помогла мне, милорд.

— Я все видел, — отозвался маркиз. — Спасибо вам, мисс Кинг.

Неоме стало неловко, и, отвернувшись, она опять потрепала скакуна по шее.

— Как его зовут? — спросила она.

— Победоносный, — ответил маркиз, — однако до сих пор он остается непокорным и ничего, кроме хлопот, не доставляет.

— Я думаю, он просто хочет привлечь к себе внимание, — улыбаясь, сказала Неома.

— Спасибо вам большое, мадам, — поблагодарил ее Хьюсон. — Теперь я знаю, кто мне поможет, если Победоносный не будет слушаться.

Неома хотела сказать, что вряд ли приедет сюда еще раз, но лишь улыбнулась. Маркиз открыл дверь, и они с Неомой вышли во двор.

— Очевидно, у вас особый дар общения с лошадьми, — заметил маркиз. — Не поверю, чтобы то, что я видел сейчас, было единичным случаем!

— Наверное, лошади просто понимают, что я их люблю, — сказала Неома.

— Вы хорошо ездите верхом?

— Я езжу на лошадях с детства, ваша светлость.

— Я так и подумал, что Стандиш нашел вас в провинции.

Вряд ли слова маркиза можно было принять за комплимент. Очевидно, он сделал подобное заключение, потому что она была одета просто и не выглядела так блистательно и ярко, как остальные женщины, приехавшие в Сит.

Неома промолчала, а маркиз продолжал:

— Наверное, именно поэтому я прежде вас нигде не встречал. Как давно вы в Лондоне?

— Всего несколько месяцев.

Неома подумала, что хоть на этот вопрос она может ответить правдиво.

— В таком случае это многое объясняет, возможно, и то, что вы встали так рано.

— Наверное, мне следовало бы спросить… вашего разрешения прийти сюда, на конюшню, — заметила Неома. — Но мне очень хотелось подышать свежим воздухом, а потом, я была уверена… что у вас есть хорошие лошади.

Она говорила так, как будто извинялась. Маркиз прервал ее:

— Я рад, что они вам понравились, а ваша помощь оказалась весьма полезной. Лошади всегда в вашем распоряжении.

Глаза Неомы радостно сверкнули. Она, конечно, понимала, что эти слова маркиза — лишь долг вежливости, и ничего более. Но она старалась не думать об этом и быстро направилась в конюшню с другой стороны, предварительно спросив:

— Могу я еще посмотреть на лошадей?

— Конечно, — ответил маркиз. — А я собираюсь прокатиться. Почему бы вам не составить мне компанию?

Это приглашение удивило Неому, но она сразу же отбросила все сомнения, как только представила себя верхом на одном из великолепных животных маркиза.

С тех пор как отец и мать Неомы умерли, она могла позволить себе держать в поместье только двух лошадей, да и то лишь потому, что они были такими старыми, что не годились для продажи.

Глаза Неомы горели от восторга.

— Неужели я действительно могу прокатиться на лошади?

Но прежде чем он смог ответить, Неома добавила:

— У меня, правда, нет с собой соответствующего костюма, но могу я поехать… прямо так?

— А так вам будет удобно? — спросил он. — Вы не боитесь испортить платье?

Девушка решила, что он не поймет, если она станет объяснять, что в поместье из-за отсутствия экипажа она всегда ездила на лошади верхом и именно в том, в чем была одета в данный момент. Если ей надо было съездить в ближайшую деревню или на ферму, то быстрее было добраться туда на одной из стареньких лошадей, нежели идти пешком.

К тому же Неома подумала, что предпочла бы испортить все платья, которые у нее были, лишь бы прокатиться на одной из лошадей маркиза.

— Пожалуйста, позвольте мне… поехать так, — умоляла она, думая о том, что время идет так быстро и ей надо использовать каждое мгновение представившейся возможности.

Маркиз отдал распоряжение Хьюсону, и вскоре грумы установили дамское седло на одной из самых прекрасных породистых лошадей, которые когда-либо приходилось видеть Неоме. Вмиг она уже была верхом на лошади. Рядом с ней восседал маркиз на черном жеребце. Выехав с конюшни, они направились в парк. Сначала лошади скакали рысью, а затем одновременно помчались галопом.

Неома забыла обо всем на свете, она была в восторге от быстрой езды. Спустя милю маркиз замедлил ход, Неома поступила так же.

— Спасибо вам, спасибо! — воскликнула она. — Такой великолепной езды у меня никогда не было.

— Вы превосходно держитесь в седле. Кто научил вас этому? С трудом верю, что это Стандиш.

— Перегрин всегда был прекрасным наездником, — ответила Неома, забыв на мгновение о том, что для всех они с Перегрином знакомы недавно.

— Это как раз меня не удивляет. А вот вы меня удивляете. Вы какая-то особенная.

Неома лишь улыбнулась в ответ. Маркиз спросил:

— Кто же вы? Мне очень это интересно.

— Говорить обо мне слишком скучное занятие, — заметила Неома, — а вот к вам, ваша светлость, у меня много вопросов.

— Вопросов?

— Да. Например, я хотела бы узнать об истории вашего поместья и многочисленных редкостях, хранящихся в вашем доме. Возможно, я покажусь вам невежественной, однако о Сите я узнала лишь два дня назад.

— Наверное, тогда, когда Стандиш попросил вас поехать сюда?

Неома кивнула головой.

— Я рад, что вы приехали, — сказал маркиз, — однако вчера вечером мне показалось, что вы были совсем не веселы и не получили должного удовольствия.

Его слова вернули Неому к событиям ужасного вечера, о котором она не хотела вспоминать. Она едва сдержала себя, чтобы не сказать, что думает о маркизе и устроенной им оргии. Девушка вспомнила о главной цели их приезда. Ей надо спасти Перегрина, и она должна оставаться вежливой до тех пор, пока расписка не будет найдена.

Ничего не сказав, Неома пришпорила лошадь. Маркизу ничего не оставалось, как последовать за ней. Так они ехали долго. Неома умышленно не сдерживала бега своей лошади. Когда же животные, устав, перешли на медленный шаг, маркиз заметил:

— Мне кажется, мисс Кинг, у вас нет желания отвечать на мой вопрос.

— Нет… ваша светлость.

— Могу я спросить, почему же?

— Может быть, мы поговорим… о чем-нибудь другом?

— И какой же предмет вас интересует?

— Я уже говорила, что хочу как можно больше узнать о вашем имении.

— Но для этого у меня есть хранитель музея. Вот он вам и расскажет обо всем, о чем вы пожелаете.

— Я знаю, это мистер Грейстон. О нем мне сказала ваша экономка.

— Надо же, вы и в самом деле всерьез заинтересовались моим имением.

— Конечно, а что в этом странного?

— Я всегда думал, что женщины интересуются только нарядами, украшениями и своими поклонниками.

Слова маркиза смутили Неому, и она покраснела. Неома была не в состоянии поднять глаза на маркиза, потому что чувствовала, что он смотрит на нее так же пристально, как он смотрел на своих гостей на званом обеде.

И вдруг она произнесла:

— Зачем вы все портите?

— Что вы имеете в виду?

— Зачем вы так говорите… зачем устраиваете приемы, подобные вчерашнему?

Она запнулась, удивившись своей смелости, но продолжила:

— Я никогда не видела столь великолепного особняка, таких сказочно красивых и ценных вещей. То, что я увидела сегодня утром из окна своей комнаты, показалось мне уголком небесного рая. Лучи утреннего солнца скользили по поверхности прекрасного озера, в парке промелькнул олень…

— И только одно плохо в этом раю… вам не нравится тот, кто владеет этим райским уголком.

— Я… этого не говорила.

— Но наверняка подумали об этом.

— Почему вы такой… какой вы есть?

Произнеся эти слова, Неома повернулась и встретилась с маркизом взглядом. Сейчас они ехали очень близко друг от друга и можно было увидеть выражение его глаз. Маркиз посмотрел на нее как-то по-особому, и от этого взгляда сердце Неомы быстро забилось, чего прежде никогда не бывало.

Маркиз произнес:

— Вы слишком откровенны, мисс Кинг, а сейчас, я полагаю, нам пора возвращаться обратно, — с этими словами маркиз развернул лошадь. Неома последовала за ним.

На обратном пути они не разговаривали.

Впереди показался особняк, и Неома решила, что вряд ли в Англии найдется другой особняк, являющийся таким же прекрасным произведением архитектурного искусства. На фоне зеленого леса здание напоминало необыкновенно красивый драгоценный камень, лежащий на бархате. Легкие облака как бы плавно покачивали флаг с гербом маркиза. Неома опять подумала, что более прекрасного места она не видела до сих пор.

Но вдруг перед ней возникли неприятные сцены вчерашнего обеда, и девушка вся сжалась.

До парадного входа маркиз и Неома проехали молча. Их уже ждали грумы, которые должны были отвести лошадей на конюшню. Маркиз слез с лошади и, подойдя к Неоме, помог ей спуститься на землю. Неома решила, что он сердит на нее.

— Извините… если я была невежлива с вами. Надеюсь, вы… простите меня.

— Я просто удивлен, мисс Кинг, — ответил маркиз, и они вместе поднялись по лестнице, а затем вошли в дом.

В комнате Неомы ее ждала не только служанка, но и экономка.

— А мы подумали, куда вы подевались, мисс? — сказала экономка. — А потом, посмотрев в окно, я увидела, что вы возвращаетесь с его светлостью.

— Я встала очень рано и решила пойти на конюшню, где вскоре и появился его светлость. Он спросил, не хочу ли я проехаться на лошади.

— Вы ездили верхом без специального костюма? — изумилась экономка. — В таком случае сейчас вам лучше переодеться, мисс. Я должна погладить ваше платье.

— Извините, если я доставляю вам хлопоты. И большое спасибо, — поблагодарила Неома.

— Какие хлопоты! Но скажу честно, я была крайне удивлена, не застав вас в комнате в столь ранний час. Еще никто в этом доме, кроме его светлости, не вставал так рано.

— Наверное, мне следовало бы спросить, когда здесь подается завтрак, — произнесла Неома, в то время как служанка расстегивала ей платье.

— Обычно гости завтракают в своих комнатах. Однако сегодня из-за скачек маркиз распорядился позвать всех на завтрак вниз. Его светлости не понравится, если кто-то заставит его ждать, — сказала экономка.

— Да, я понимаю, — согласилась Неома.

— Я имею в виду, мисс, что, как только вы переоденетесь, вам следует спуститься в зал для завтраков. Правда, сомневаюсь, что многие будут завтракать сегодня, однако у вас, несомненно, будет хороший аппетит после утренней прогулки.

— Как только вы заговорили о еде, мне сразу же захотелось есть, — улыбнулась Неома. — Может быть, после завтрака я еще успею до отъезда на скачки увидеться с мистером Грейстоном, чтобы он рассказал мне о том, что интересует меня.

— Прекрасная мысль, мисс, — одобрительно заметила экономка, — можете полностью довериться служанке Элис, она во всем вам поможет. Что вы думаете надеть сейчас?

— Наверное, то платье, в котором я была вчера. Это лучшее мое платье. У меня с собой немного вещей.

— И оно вам очень к лицу, должна вам сказать, — заметила экономка, — жаль только…

Экономка не договорила. Неома решила, что ей, наверное, не нравится вид остальных приглашенных дам, поэтому она быстро сменила тему:

— Уверена, все хотят, чтобы его светлости повезло. Его Алмаз наверняка выиграет.

— Мы тоже надеемся на это, — ответила экономка.

— Я с нетерпением жду, когда мы отправимся на Дерби. Спасибо вам за то, что помогли мне переодеться, — сказала Неома и, улыбнувшись обеим женщинам, пошла вниз на завтрак.

Неоме хотелось зайти к Перегрину и узнать, проснулся ли он. Но, решив, что экономке показалось бы ее желание зайти в комнату к мужчине неприличным, она не осмелилась это сделать.

К счастью, Перегрин уже был в зале для завтраков. Он сидел, поставив локоть на стол и подперев рукой голову. У него был усталый вид, какой бывает обычно на следующий день после изрядной попойки.

— Перегрин! — воскликнула она. — Ну как ты?

— Ужасно! — ответил он. — Какого черта я так много пил?

— Ты всегда потом себя ругаешь. Съешь что-нибудь, может быть, тебе станет лучше.

— От еды мне будет еще хуже, — угрюмо сказал Перегрин.

В зале стояла длинная стойка-буфет с многочисленными блюдами на серебряной посуде, которые подогревались слабым огнем горелок. Официантов в зале не было. Неома поняла, что они с Перегрином могут обслужить себя сами, взяв то, что им хотелось. Выбрав для брата самое легкое блюдо, она поставила перед ним тарелку, затем намазала маслом небольшой кусочек хлеба и налила кофе.

— Поешь, дорогой, и тебе станет лучше. Сегодня намечается такой восхитительный день, и будет жалко, если ты не сможешь получить удовольствие от скачек.

— Единственное, что мне сейчас необходимо, это коньяк.

— Коньяк?

— Только коньяк приведет меня в чувство после такой пирушки. Чарльз подтвердит, что именно это мне сейчас нужно.

Будто услышав свое имя, Чарльз вошел в зал. Вид у Чарльза был такой же, как у Перегрина.

— О боже, ну и ночь! — воскликнул он. — Одна Неома была вчера благоразумна.

— Перегрин хочет коньяк, — произнесла Неома.

— Я бы тоже не отказался, — ответил Чарльз и позвонил в золотой колокольчик. В зал тотчас вошел слуга.

— Коньяк для мистера Стандиша и для меня, — заказал Чарльз.

Слуга принес графин и налил обоим такое количество спиртного, от которого Неома пришла в ужас. Однако после того, как Перегрин выпил, он на самом деле пришел в себя, немного поел, и цвет его лица улучшился. Дождавшись, когда слуга покинет зал, Неома сказала:

— Я хочу поговорить с вами обоими.

Чарльз выжидательно посмотрел на девушку.

— Когда мы уедем отсюда? — спросила она. — Я не желаю задерживаться здесь ни на минуту более, чем это необходимо.

— Ты прекрасно знаешь ответ, — ответил Перегрин. — Пока мы не найдем то, за чем приехали сюда, мы не сможем уехать.

Перегрин старался говорить тихо, однако Чарльз и Неома настороженно поглядывали на дверь, чтобы никто их не услышал.

— Знаете, я становлюсь все более уверенной в том, что мы вообще не найдем то, за чем приехали. Вчера вечером я поняла, что никому из нас не следовало бы здесь находиться, — удрученно произнесла Неома.

Чарльз с пониманием посмотрел на нее и сказал:

— Это был ужасный вечер. Когда я увидел, что тебе удалось улизнуть, даже порадовался.

— А в чем, собственно, дело? — недоумевал Перегрин. — Я совсем ничего не помню.

— Думаю, что не один ты ничего не помнишь, — ответил Чарльз.

— Зачем маркизу нужны все эти ужасные женщины? Для чего он так сильно напоил своих друзей? — тихо спросила Неома.

— Наверное, ему так нравится, — ответил Чарльз. Неома тоже не находила другого объяснения, однако она с трудом верила, что один и тот же человек может быть одновременно и таким порочным, и таким внимательным и предупредительным, каким она его видела утром, когда ехала рядом с ним. Неома восхищалась его прекрасной манерой держаться в седле и подумала, что ее отец, наверное, сказал бы то же самое.

— Но вы не ответили на мой вопрос, — громко сказала она. — Когда мы отсюда уедем?

— Наверное, в пятницу, — отозвался Чарльз. — Во всяком случае, большинство гостей захотят завтра поехать на скачки.

При одной лишь мысли, что ей предстоит провести здесь еще одну ночь, у Неомы замерло сердце.

— Не могли бы мы уехать вечером сразу же после скачек?

— Ты что, не помнишь, зачем мы сюда приехали? — спросил Перегрин. — Кроме того, экипаж заказан на пятницу.

Неома хотела возразить, что не может оставаться здесь более, но в зал вошли несколько человек, и она промолчала. Закончив завтрак, она отправилась искать мистера Грейстона.

Служебная комната мистера Грейстона была заставлена ящиками, кругом лежали папки с фамильным гербом маркиза, по стенам развешаны различные карты. Представившись, Неома заметила, что мистер Грейстон весьма польщен тем, что его удостоила вниманием леди.

— Могу понять ваш интерес, мисс Кинг, но, чтобы осмотреть весь особняк, который, осмелюсь сказать, один из прекраснейших загородных домов, понадобится немало времени, — произнес он с чувством гордости, а затем продолжил:

— Как вы сказали, у вас немного времени до отъезда на скачки. Поэтому я предлагаю посетить сначала ближайшие комнаты и залы, а затем, если останется время, мы сможем пройтись по комнатам парадного дворцового покоя и посмотреть церковь.

— Здесь есть даже церковь? — с интересом спросила Неома.

— Есть, — ответил мистер Грейстон. — Она была построена еще до того, как Ванберг снес прежнее здание особняка и построил нынешнее.

— Церковь далеко от вашего кабинета?

— Совсем рядом.

— Тогда, может быть, посмотрим сначала ее? Неома хотела ощутить успокаивающее воздействие церкви после той грязи и зла, которые ей пришлось увидеть вчера вечером.

— Эта церковь действующая? — спросила она мистера Грейстона по дороге.

— Да, — ответил он. — Личный священник маркиза по воскресеньям ведет службу.

— У маркиза есть свой священник? — удивилась Неома.

— Обычно так и бывает, когда церковь находится непосредственно в поместье. Это весьма удобно для слуг, которым не приходится посещать деревенскую церковь, расположенную в миле отсюда.

— Ну да, конечно, — согласилась Неома. Вскоре они вошли в церковь, и Неома осмотрелась. Здание церкви было очень старым. Алтарь был сделан из гипса, витраж над ним установили еще в 1680 году. С тех пор сохранились и скамьи с резными спинками. Скамья же, на которой обычно сидел маркиз, выглядела по-королевски красивой. Стены были расписаны сюжетами из жизни Христа кисти Лягера и Рикарда. С трудом верилось, что в таком забытом богом доме может находиться церковь.

Опустившись на обшитую красным бархатом подушечку для коленопреклонения, Неома стала молиться. На лице мистера Грейстона появилось крайнее удивление. Неома молилась недолго, попросив у бога и у своей матери помощи, чтобы спасти Перегрина и защитить его от греховных азартных игр, особенно когда у него нет денег.

— Помоги нам, господи, помоги нам, мама, — умоляла она, а затем произнесла одну из тех молитв, которые знала с детства.

Закончив молиться, она поднялась. Мистер Грейстон, наблюдавший все это время за Неомой, увидел, как озарилось лицо этой симпатичной и одухотворенной девушки, которая, к сожалению, слишком рано встала на путь, неминуемо ведущий к отчаянию и разочарованию. Он лишь печально покачал головой и повел Неому в одну из красивейших гостиных особняка. Времени до отъезда на скачки оставалось мало, Неома должна была еще переодеться.

Когда она спустилась в парадный вестибюль, то услышала там смех и болтовню гостей маркиза, собравшихся на скачки. Яркие платья дам совершенно не сочетались с нежными оттенками потолка, расписанного Лягером, о чем ей поведал мистер Грейстон. Среди шумной толпы она увидела Перегрина и подошла к нему. В руке он, как и все гости, держал бокал с шампанским.

— Не пей больше, — попросила Неома. Он улыбнулся ей и сказал:

— Все в порядке, я чувствую себя уже лучше. Действительно, шампанское оживило всех присутствующих. Все направились через парадную дверь к большой карете, в которую были впряжены великолепные лошади. Гости поднялись на крышу кареты, где были оборудованы специальные места, а слуги устроились внутри.

Карета тронулась в путь, раздались восторженные крики гостей: «Ату!» Неома сидела рядом с Перегрином. Перед ними открывался прекрасный вид на озеро. Вскоре карета выехала на основную дорогу. Кто-то поменялся местами с мужчиной, сидевшим сначала рядом с Неомой, и, когда она взглянула на нового соседа, с ужасом обнаружила, что это был лорд Дадчетт. Он прижался к девушке боком, что заставило ее придвинуться ближе к Перегрину.

— Сегодня вы просто очаровательны, мисс Кинг, — произнес лорд Дадчетт. — Надеетесь выиграть на скачках?

— Я не могу себе позволить азартные игры, милорд, — натянутым голосом произнесла Неома.

— Конечно же, я понимаю, что вы не можете, — ответил он. — Вы просто обязаны позволить мне сделать за вас ставку на тех лошадей, которые, на ваш взгляд, придут первыми. Возможно, мы общими усилиями выиграем приличную сумму.

— Это очень любезно с вашей стороны, ваша светлость, но я вынуждена отказаться от вашего предложения, — сказала Неома. — Я вообще не одобряю азартные игры.

— Только такая странная особа, как вы, способна сказать такое, — проговорил лорд Дадчетт.

Отвернувшись к Перегрину, Неома хотела прекратить разговор с лордом Дадчеттом, но в этот момент Перегрин с джентльменом напротив был занят обсуждением достоинств лошадей. Заметив это, лорд Дадчетт продолжил:

— Если вас не интересует азартная сторона скачек, тогда, быть может, вы позволите рассказать вам об Эпсоме и о том, как была найдена эпсомская соль ?

Как было ни досадно Неоме, но именно об этом она хотела бы узнать. Подобный предмет для разговора показался девушке безопасным, и она согласилась выслушать лорда Дадчетта.

— В 1618 году Генри Уикер впервые привел свое стадо на водопой к роднику, который как-то обнаружил вблизи Эпсома. Животные отказались тогда пить, — говорил лорд Дадчетт, — когда же сам Уикер попробовал эту воду, то почувствовал, что она неприятна на вкус.

Во время рассказа лицо лорда склонялось к Неоме, пока не оказалось совсем рядом с ее лицом.

— А в двадцатых годах обжоры двора Стюартов отправились в Эпсом, чтобы попить воду из этого источника и промыть свои желудки. Я думаю, вы со мной согласитесь, дорогая мисс Кинг, что подобное не мешало бы сделать сегодня утром и многим гостям маркиза.

Неома не ответила на эту реплику. Тогда лорд возобновил свой рассказ:

— Очевидно, придворные решили сочетать приятное с полезным. В то время как они лечились водой из источника, они хотели развлекаться. Тогда появились игорные дома, арены для петушиных боев, и в конце концов, был построен ипподром.

Эти сведения показались Неоме такими интересными, что она воскликнула:

— Так, значит, вот как появились скачки!

— Я знал, что вас это развеселит, — заметил лорд Дадчетт. — Думаю, я смог бы рассказать вам намного больше забавных и интересных вещей… если бы вы были полюбезнее со мной.

Что-то неприятное было в тоне лорда Дадчетта. Неома быстро сказала:

— Интересно, а почему скачки стали называться Дерби?

— Возможно, Эпсом так бы и остался неизвестным местечком, — ответил лорд, — если бы будущий граф Дерби не взял в аренду земли, на которых находилась пивная под названием «Оукс».

Неома подумала, что где-то уже слышала это название, и лорд как бы подтвердил ее мысль:

— Да, именно так, «Оукс» первоначально назывались скачки.

— Как интересно! — произнесла Неома.

— Было решено проводить ежегодные скачки кобыл-трехлеток, — продолжал лорд Дадчетт, — однако в следующем, 1780 году граф Дерби со своими друзьями решил организовать ежегодные скачки для всех лошадей-трехлеток. Именно с тех пор и существуют скачки Дерби.

Закончив свой рассказ, лорд неприятно улыбнулся, а затем добавил:

— Ну вот, теперь я вижу, что угодил вам. Чем же вы мне отплатите за мое доброе к вам отношение?

— Не понимаю… что вы имеете в виду?

— Да бросьте, вы все прекрасно понимаете. Сегодня вечером, вместо того чтобы опять исчезнуть после ужина, вы должны позволить мне показать вам кое-что из красот Сита. Например, мы могли бы пойти в картинную галерею.

Тон лорда Дадчетта заставил Неому принять решение — сегодня вечером она отправится спать еще раньше, чем вчера. К счастью, в этот момент карета влилась в основной поток транспорта, направлявшегося в «Даунс».

Все было так интересно, так ново для Неомы, что она уже не слышала нашептываний лорда Дадчетта. По дороге следовали самые разнообразные средства передвижения. Можно было увидеть и запряженных лошадей, и ослов, тянувших телеги и повозки. Кучера роскошных карет беспрестанно сигналили в рожки и переругивались с уличными торговцами, мешавшими движению своими телегами и повозками. На дороге встречались одноконные двухместные или четырехместные кареты, ландо и линейки.

У заставы, где взималась дорожная пошлина, образовалась огромная очередь. Но, к счастью, из-за того, что Сит располагался довольно близко к «Даунс», карете маркиза не пришлось долго стоять в этой процессии.

Неома удивленно наблюдала, как прямо у обочины дороги демонстрировали свое мастерство жонглеры и акробаты, развлекая тех, кто сидел в каретах и экипажах. Гости маркиза бросали деньги артистам лишь из желания посмеяться над тем, как они возятся в грязи и пыли, подбирая монеты.

Наконец карета маркиза миновала заставу и, поднявшись по склону горы, достигла ипподрома. Показалась огромная грибуна, уже заполненная зрителями. Перегрин объяснил, что только с одной этой трибуны администрация скачек имеет прибыль в двадцать тысяч фунтов. С обеих сторон трибуны стояли кареты и экипажи, с которых зрители также собирались наблюдать за соревнованиями. На ипподроме стояла такая суматоха, что Неома стала сомневаться, смогут ли лошади вынести такую нервную и шумную обстановку. Рядом с отдельными кабинками-беседками, принадлежавшими представителям высшего общества, суетились что-то выкрикивающие мужчины. Это были так называемые зазывалы и жучки . С обеих сторон рядов трибуны стояли слуги в ярких ливреях, обслуживавшие зрителей. Кругом играла музыка. Цыганка кружилась в танце под звуки скрипки, подходя к игрокам и предлагая предсказать им судьбу.

Неома встала. Маркиз распорядился поставить карету так, чтобы были хорошо видны участники заезда. Перегрин сказал, что среди участников много известных чемпионов. Их можно было узнать по расплющенным носам и искалеченным лицам. Эти бесстрашные люди умели зарабатывать деньги только своим участием в скачках.

Толпа местных жителей и детей-оборванцев окружила фокусников, показывавших свои чудеса, и чревовещателей, о чем-то споривших со своими куклами.

— Смотри внимательно за карманами, — предупредил Перегрина Чарльз, когда тот собрался спуститься вниз и подойти ближе к скаковому кругу.

— У меня им нечего взять! — ответил Перегрин, а затем спросил Неому:

— Ты пойдешь со мной?

— Да, конечно, — быстро ответила Неома, опасаясь того, что, как только Перегрин уйдет и оставит ее одну, к ней тотчас пристанет лорд Дадчетт.

Но вскоре Перегрин с Неомой вернулись в карету. Толпа, заполнившая все пространство перед скаковым кругом, мешала наблюдать за подготовкой к скачкам.

Был подан легкий завтрак. Слуги маркиза накрыли столы и поставили стулья. На отдельном столике, спрятанном в тени, стояли бутылки и графины с разнообразными напитками. На завтрак были поданы такие блюда, о существовании которых Неома раньше и не слышала. Можно было отведать копченого лосося, холодной индейки и буженины, попробовать бычий язык и свиную голову и, конечно же, сладкие пудинги, которые, казалось, таяли на солнце.

Неома была голодна. Она не была уверена, будут ли есть остальные гости маркиза. Но после выпитого утром вина у них также появился отменный аппетит. Некоторые джентльмены бросали куриные ножки и куски ветчины детям, столпившимся вокруг кареты и голодными глазами смотревшим на эту трапезу.

Прошло много времени после завтрака, прежде чем состоялись первые два заезда. Затем начались непосредственно скачки Дерби. Перегрин предложил подойти ближе к загону и посмотреть на лошадей — участниц заезда. Пока жокеи стояли в центре скакового круга и разговаривали с владельцами лошадей, грумы водили по кругу животных. У загона уже стояли несколько шикарно одетых женщин в сопровождении респектабельных джентльменов.

Вдруг Неома увидела маркиза Роузита, который прогуливался под руку с Вики Вейл. Вид рыжеволосой красавицы показался девушке крайне экстравагантным, даже вульгарным. Желтые перья, украшавшие капор, и желтая шелковая шаль на плечах сразу выделяли ее из этой большой толпы. Очевидно, маркизу нравилось, что внимание знакомых было приковано к его спутнице. Неома отметила про себя, что сам маркиз выглядит еще более надменным, чем всегда.

Однако больше всего Неому сейчас интересовали лошади.

— Вот это и есть Алмаз, — сказал Перегрин, когда лошадь провели мимо.

— Мы должны поставить все до единого пенни, что у нас есть, на Алмаза, — шепнул Чарльз Перегрину. — Конечно, если он выиграет, мы получим гроши, но сделать ставку все равно надо.

— Нет, — испуганно произнесла Неома. — Вам нельзя так поступать.

— Но почему? — спросил Перегрин. Посмотрев на Алмаза, который был сейчас недалеко от них, она вдруг сказала:

— Он не выиграет!

— С чего ты взяла? Алмаз непременно выиграет! С ним никому не справиться! — заявил Чарльз. Но Неома настаивала:

— А я уверена, совершенно уверена, что победителем будет вот этот.

Она указала на какую-то лошадь. Чарльз и Перегрин удивленно смотрели на Неому.

— Это просто невозможно! — воскликнул Чарльз и, вытащив программу скачек, начал внимательно изучать ее. — Так, сейчас узнаем. Вот нашел. Это лошадь по кличке Матрос. Она принадлежит Т.Торнхиллу, эсквайру, жокей — С. Чифни. Должен сказать, у него нет ни одного шанса выиграть у Алмаза.

— Тем не менее Алмаз не выиграет, — стояла на своем Неома.

— Подобное заявление моей гостьи кажется мне более чем странным, — вдруг послышался голос, который Неома сразу же узнала.

— Я тоже так считаю, милорд, — согласился Перегрин, поддержав маркиза. — На скачках нет лошади, равной Алмазу.

— Мне бы хотелось так думать, — ответил маркиз. — Но в то же время интересно, почему это мисс Кинг так не верит в Алмаза?

Неома подняла на маркиза глаза. Помолчав; она с трудом ответила:

— Прошу прощения… конечно же, я могу ошибиться, однако какое-то чувство подсказывает мне, что победителем станет Матрос.

— Какой вздор! — резко произнес Перегрин, но тотчас пожалел, что говорил с Неомой таким тоном, который вряд ли допустим в общении со своей «подругой», за которую все здесь принимали Неому. Чтобы исправить положение, он тут же добавил:

— В конце концов, каждый имеет право на собственное мнение.

Маркиз продолжал смотреть на Неому:

— И все же почему у вас подобное предчувствие, мисс Кинг?

— Не могу… объяснить это, — произнесла она, обращаясь к маркизу. — Это такое же чувство, которое я испытывала сегодня утром, когда точно знала, что справлюсь с Победоносным… Но сейчас я могу и ошибаться.

— Сомневаюсь, — неожиданно сказал маркиз, — а вам, джентльмены, советую послушать мисс Кинг. Она достаточно хорошо разбирается в лошадях и знает, что говорит.

С этими словами маркиз отошел от них, а Перегрин и Чарльз удивленно переглянулись.

— Слышал, что он сказал? — спросил Перегрин.

— Слышал! Может быть, действительно лучше сделать так, как он посоветовал? — предположил Чарльз.

— Да что из себя представляет этот Матрос? О нем никто ничего не знает, — удивлялся Перегрин.

— Пожалуйста… не спорьте, — взмолилась Неома. — Нельзя, чтобы ты все проиграл. Когда мы будем уезжать, не сможем даже чаевые прислуге дать. Ты же знаешь, каким позором это будет для нас.

Пожав плечами, Чарльз сказал:

— Ты говоришь, что выиграет Матрос, да и маркиз это косвенно подтверждает. Почему бы и не поверить в это?

— Да почему ты вообще веришь Неоме? — вставил Перегрин. — Очевидно, маркиз сказал так просто из вежливости.

— Из вежливости? Это маркиз-то? — недоумевал Чарльз. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы он так говорил?

— До некоторых пор я вообще не слышал, как он говорит.

— Но ведь ты прекрасно знаешь, какая у него репутация в Уайтсе.

— Знаю, и все же…

Чарльз задумался на мгновение, но затем сказал:

— В конце концов, со своими деньгами я поступлю так, как считаю нужным.

— Но только не ставь все деньги… пожалуйста, — умоляла Неома.

— Хорошо, я возьму лишь половину. Если проиграю, то у нас будет на что уехать домой.

— Вот так-то лучше, — согласилась Неома.

Чарльз удалился и вскоре исчез в толпе. Перегрин, повернувшись к сестре, со злостью сказал:

— Ты ведешь себя, как дура. У нас был такой прекрасный шанс сделать на Алмазе деньги. Маркиз просто посмеется над нами, когда выиграет!

Неома ничего не ответила. Она могла понять, что переживает Перегрин, но ее предчувствие, что Алмаз не придет первым, не изменилось.

Вскоре послышалось: «Они стартовали!» Перегрин подтолкнул Неому к самому краю круга, и они очутились рядом с финишным столбом.

Неома была вся в напряжении. Первая попытка заезда оказалась неудачной. Был объявлен фальстарт. Лошади вернулись на исходные позиции.

— Спокойно, — сказал Перегрин, — говорят, иногда бывает до двадцати фальстартов, прежде чем лошади начнут соревноваться.

— Думаю, такое трудно вынести, — ответила Неома. Перегрин видел волнение сестры и взял ее за руку. — Не переживай! Как только они стартуют, пройдет не более трех минут, как мы узнаем результат. Вчера кто-то сказал, что Дерби для лошади — возможность за две минуты и сорок пять секунд увековечить себя.

Казалось, прошла целая вечность. Но вот опустился стартовый флажок, и лошади помчались. В толпе раздались выкрики.

У Неомы было лишь одно желание — быстрее узнать, права она или ошиблась. И она молилась, чтобы внутреннее чувство не подвело ее.