Свидание с судьбой

ГЛАВА ПЯТАЯ

Устав от бесплодных поисков иголки в стоге сена, Вэл направилась в кухню за чем-нибудь вкусненьким. Не имея под рукой ничего лучше арахисового масла, она решила довольствоваться им как средством от охватившей ее депрессии.

Мак стоял на коленях, сунув голову под кухонную раковину, набор инструментов и дренажная труба валялись рядом с ним. Вэл помедлила на пороге, наслаждаясь видом.

– Что-то не так? – спросил он, оглядываясь через плечо.

– Нет, все в порядке. Я просто подумала, что мы могли бы сделать паузу и съесть по бутерброду с арахисовым маслом…

Он стал выбираться, ударился головой о край раковины и негромко выругался себе под нос.

– Перерыв, говорите?

– Ну да. Я только что закончила разбираться со счетами столетней давности. Вот уж не думала, что работа сантехника стоит так дорого, и теперь засомневалась, могу ли позволить себе ваши услуги.

Сидя, скрестив ноги, на полу, Мак усмехнулся.

– Ну, это зависит от многих факторов… Насколько хорошо вы разбираетесь в трубах?

– Так же хорошо, как и в сковородках.

– М-да… – протянул Мак, качая головой.

Вэл глубоко вздохнула. Пьянящий аромат чистого мужского тела смешивался с запахом средства для мытья посуды и пьянил ей голову.

Она пожала плечами.

– Что ж, у каждого из нас есть свои таланты.

И, Его глаза блестели как полированный янтарь.

– Что-нибудь особенное, чем бы вы хотели похвастаться?

Вэл отступила назад и налетела на стул. Она чуть было не упала, но он вовремя поймал ее за руку.

– Позвольте догадаться, – коротко сказал он. – Вы – балерина, не правда ли?

Нет, она никакая не балерина, а самая настоящая идиотка. Раньше она не раз слышала термин «размягчение мозгов», но никогда не примеряла его к себе. Но хоть чувство юмора у нее осталось?

– Как вы догадались? Я занималась этим в течение трех лет, начиная с пяти. Она встала в балетную позицию. Мои колготки постоянно перекручивались, меня ставили в задний ряд, потому что я не могла танцевать синхронно с остальными.

Мак рассмеялся, и неловкая ситуация моментально сгладилась. Минуту назад Вэл на собственном опыте убедилась, как на нее действовали прикосновения Мака. Нужно позаботиться о том, чтобы впредь это больше не повторялось.

– А что вы скажете о себе? У вас же есть музыкальный слух, не так ли? – Легкая ирония не могла его задеть. – Я слышала, как вы насвистывали какую-то мелодию.

– Ну, в седьмом классе я играл на контрабасе в школьном квартете. Мне хотелось стать этаким крутым парнем, но из этого ничего не получилось.

– Поэтому вы решили стать мастером-ремонтником, – добавила Вэл, и они оба рассмеялись. Что же происходило в то время, когда он играл на контрабасе и когда ему не приходилось чинить сантехнику?

– И это тоже. Что же касается вашей сантехники… – начал Мак, но она остановила его жестом руки.

Вэл совсем не хотелось слышать о проблемах с сантехникой. Гораздо больше ее интересовали его увлечения, та работа, которой он занимался раньше… Его жизнь в целом.

– Давайте выйдем на улицу, хорошо? Крыльцо выходит на солнечную сторону, и там нет ветра. – И кухня была чертовски маленькой, что мешало Вэл сконцентрироваться. Казалось, он заполнял собою весь дом.

Не сговариваясь, они одновременно сели на перила, свесив ноги. На другой стороне дороги было небольшое кладбище, окруженное болотами и лесом.

Они молчали несколько минут.

– В детстве я проводила каникулы на острове Маунт-Дезерт, – задумчиво проговорила Вэл. – В День благодарения мы обычно уезжали в Хилтон-Хед. Рождество проводили на Бермудских островах.

Обычно ей хорошо удавалось располагать к себе людей, заставлять их раскрываться, чтобы выяснить, подходят ли они на ту должность, на которую претендуют. Даже среди добровольцев, желающих заниматься благотворительностью, встречались конфликтные личности.

Мак кивнул, но ничего не ответил. Ей было интересно, куда он обычно уезжал на каникулы… если он вообще уезжал.

– Моя прабабушка похоронена здесь, – сказала Вэл, указывая в сторону кладбища. – Возможно, и большая часть моей семьи. – Зная, как странно это могло прозвучать, она добавила: – Я никогда не видела своих предков и очень жалею об этом… Я толком и свою мать-то не знала… – Вэл смутилась. Никогда раньше она не обсуждала личные проблемы с незнакомыми людьми. – Простите, вы что-то говорили о проблемах с сантехникой?

Вместо того чтобы сгладить возникшую неловкость, он негромко произнес:

– Я не знаю, может ли ребенок знать своего родителя и правильно оценивать его поступки.

– В вас сейчас говорит психолог или философ? – Не успел он ответить на вопрос, как Вэл предложила: – Давайте вернемся к сантехнике, хорошо?

Пусть он знает, как отремонтировать дренажную трубу, а она нет. Велика беда. Зато она применяла свои таланты в другой области. По крайней мере, у нее отличный музыкальный слух. Он бы никогда не отличил ля-бемоль от ре-диез.

– Вы мне собирались сказать, что с ней не в порядке.

Ее лицо горело, и виновата в этом была только она одна. Вэл не помнила, когда в последний раз чувствовала себя так неловко, с тех самых пор, как пролила бокал вина своему возлюбленному на колени, а потом пыталась промокнуть его салфеткой.

– Во-первых, трубы очень старые и, скорее всего, начнут протекать. Если уже не протекают. Вода с повышенной кислотностью разрушает медные трубы.

Отнюдь не вода с повышенной кислотностью проделывала бреши в ее самообладании, но ему об этом знать не следует.

– Отлично, я даже боюсь спрашивать, с чем еще у нас проблемы.

– Возможно, через год или два вам придется заменить их пластиковыми трубами.

Посмотрев на небо и не дождавшись оттуда помощи, Вэл нахмурилась.

– Я сделаю себе пометку. Это все?

– Вам также нужен новый насос для колодца.

– Новый насос? – Вэл выпрямилась.

– Эй, не паникуйте. По крайней мере, в течение нескольких месяцев вам не нужно беспокоиться. А с другой стороны, поломка может произойти уже завтра.

Господи, сколько же это может стоить? И вообще, в кого она превратилась? Обсуждает какие-то дурацкие трубы, подсчитывает в уме оставшиеся деньги, думает о мастере-ремонтнике, сидящем рядом. И причиной этому был вовсе не соленый морской ветер – она вволю надышалась им в той, прошлой жизни и ни разу не теряла самообладания.

– Не буду утверждать, что меня не предупредили, – весело произнесла она, стараясь справиться с депрессией. Частые перемены настроения стали привычными для нее после всего того, что произошло.

Мак накрыл своей теплой ладонью ее холодную руку. У него были длинные пальцы, и, несмотря на то, что ему пришлось достаточно долго ковыряться в раковине, его ногти выглядели куда приличнее, чем у нее.

– Не надо грустить, это пустяки, – пожурил ее Мак.

Возможно, для него это и пустяки, но Вэл смотрела на проблему иначе. Она живет в доме, который вот-вот развалится на части, у нее нет работы, нет времени заниматься документами отца, а рядом постоянно находится человек, которого она больше не может игнорировать. Какие уж тут пустяки.

Но он ничего об этом не знает, а Вэл не собирается ему рассказывать. Свои проблемы она должна решать сама. Высвободив свою руку, Вэл встала и направилась к двери.

– Я буду в гостиной, если вам понадобится моя помощь.

Коробка с документами была первым предметом, на который наткнулась Вэл, когда вошла в гостиную. Глядя на нее затуманившимися глазами, девушка задумалась, перебирая в уме все те вещи, которые ей так хотелось забрать из ее бывшего дома. Венецианский морской пейзаж, висевший в столовой, шезлонг из комнаты отдыха, в котором она любила сворачиваться калачиком и читать любовные романы, когда ей надоедали произведения писателей шестнадцатого века. Даже если бы она нашла грузовик, чтобы привезти пианино, здесь все равно не нашлось бы для него места. А есть ли, кстати, на острове настройщик? Скорее всего, нет. Вэл вспомнила, как ее отец подбирал по слуху старые песни сороковых годов. Однажды на Рождество Вэл подарила ему коллекцию дисков того времени, но слушал ли он их или нет, она не знала, поскольку была слишком занята в Чикаго, а позже в Нью-Йорке.

Ах, черт, слезы не входили в ее планы. Существует ли на свете что-либо более бесполезное, чем жалость к себе?

Чем впадать в отчаянье, лучше подумать о тех женщинах, которые хватались за жизнь обеими руками и взбирались на самый верх. Мисс Митти была отличным примером. Она так никогда и не вышла замуж, из всех родственников у нее оставалась только племянница, которую она не видела много лет, потому что та обитала где-то в штате Джорджия. Несмотря на одиночество, Митти жила полнокровной жизнью и не поддавалась тоске.

Или взять прабабушку Пракс, вдову, единственный сын которой умер в молодости, а правнучка игнорировала ее существование. Все кого Вэл встретила на острове, считали Аксу Дозир замечательным человеком и хорошим другом. Она занималась садоводством, регулярно ходила в церковь и даже за год до смерти начала брать уроки вождения в Фессенден-центре, хотя у нее уже давным-давно не было машины и всегда находился кто-то, кто мог отвезти ее, куда она хотела. Да, Пракс жила одна, но она не была одинока.

На пути к задней двери Мак взглянул на пустые коробки, от которых нужно было срочно избавиться. Его интересовала лишь одна коробка – та, с документами, которую Вэл даже не пыталась прятать. Пока он не нашел ничего разоблачающего в тех файлах, которые он уже просмотрел, пока ее не было дома. Мак чувствовал себя неловко, занимаясь этим. К тому же он понимал, как нелегко ему будет отыскать необходимую информацию. Легче было найти останки кораблей шестнадцатого века, чем оффшорные банковские счета.

Когда дело доходило до расшифровки старых корабельных отчетов и записей в вахтенных журналах, Мак чувствовал себя в своей стихии, но банковские счета – совсем другое дело. Здесь необходимы углубленные знания финансовых преступлений и экономическая подготовка. Если Мак обнаружит что-то похожее на разоблачающую улику, он передаст это надлежащим властям, а уж те докажут то, что было необходимо доказать.

Оттого, что главная подозреваемая так привлекала его, Мак не чувствовал себя лучше, тем более действуя у нее за спиной. Он заставлял себя не забывать о том, что Вэл Боннард – не первая мошенница, способная отлично сыграть роль. Аферисты всегда обладают отменными актерскими способностями, иначе любое расследование было бы парой пустяков.

У красивой, смешной и сексуальной Вэл Боннард отлично получалось играть роль неприспособленной к новой жизни девушки. И что из этого следует? Может, она невиновна, а может, просто торчит здесь, ожидая, пока утихнет скандал. Как только все забудется, она рванет на Каймановы острова или куда-нибудь еще, где заранее спрятала денежки.

Да, точно. Вот почему Вэл изматывает себя, отчищая каждый сантиметр этой ветхой развалюхи. Хорошее прикрытие. Она почти, что одурачила его. Почти.

С тех пор как Мак поселился у Вэл, он регулярно разговаривал с братом по телефону. Вчера вечером он признался, что дела идут, не так быстро, как он надеялся.

– Я думал, что наша главная подозреваемая обитает в уютном десятикомнатном особняке с бассейном, кучей служанок и личным поваром, – сказал он Уиллу в тот вечер, когда только переехал к ней. Вэл как раз поднялась наверх. Для перестраховки Мак подождал, пока она уснет, и только потом вышел позвонить.

– Ты же говорил, что она унаследовала какую-то жуткую дыру.

– Да, я был прав на этот счет, что же касается всего остального… Согласно местным налоговым записям, недвижимость стоит не более пятидесяти тысяч долларов. Дом нуждается в капитальном ремонте. Мой человек проверяет, нет ли какой-нибудь связи между Вэл Боннард и махинаторами, орудующими на острове. Пока никаких следов.

– Продолжай этим заниматься, хорошо? Она – моя единственная надежда до тех пор, пока не объявится кто-нибудь еще. Что, конечно, маловероятно.

Мак приехал на остров, ожидая увидеть маленькую мошенницу, которая умыкнула деньги, даже глазом не моргнув. Вместо этого он обнаружил прелестную, сексуальную девушку с пятнами грязи на лице и колтунами в волосах, в старых джинсах и часах от Картье, ползающую по дому и оттирающую пол. Это его озадачило. С тех пор дела пошли из рук вон плохо. Для человека, чья работа требовала объективности, у него возникли очень серьезные проблемы.

Куда подевалась та шикарная дама с огромным бриллиантом на пальце левой руки, которую он увидел когда-то на клубной парковке? Эти выцветшие джинсы явно свидетельствовали об отсутствии богатства.

– Если она пускает пыль в глаза, у нее это чертовски хорошо, получается, – сказал он своему брату два дня назад.

– Да… женщины легко могут тебя одурачить, – усмехнулся Уилл.

Мак тактично промолчал относительно Мейси. Не стал он упоминать и женщину, с которой Уилл был когда-то помолвлен и которая променяла его на кого-то богатого красавца. Уилл пожелал ей удачи и отправился на Азорские острова, чувствуя себя свободным, как никогда.

Вэл бросила сердитый взгляд в сторону папок с документами, затем поставила последнюю нераспакованную коробку на журнальный столик. Конечно, откладывать детальную работу с отцовскими документами не очень похвально, но то, что она уже успела просмотреть, все больше и больше озадачивало ее. Если бумаги и содержали что-то чрезвычайно важное, то это, по всей вероятности, было написано невидимыми чернилами. На лицевой и обратной стороне самых обычных брокерских и личных банковских счетов она нашла какие-то телефоны, инициалы и неотчетливые каракули. Работая старшим менеджером в нескольких крупных благотворительных организациях, Вэл знала цену аккуратным и скрупулезным записям. Очевидно, несмотря на все свои дипломы, ее отец не усвоил этот урок. Снова вздохнув, Вэл достала фарфоровую фигурку балерины из коробки на журнальном столике. Статуэтку подарил ей отец после ее дебюта в балетном спектакле, и в тот же вечер они пришли к выводу, что таланты Вэл лежали в совсем другой области. У нее был хороший музыкальный слух, но это не распространялось на ее ноги. Они с отцом всегда над этим смеялись.

Вэл освободила от тонкой фольги фигурку балерины и поставила ее на полку. Затем она взяла из коробки рамки с фотографиями, аккуратно завернутые в шарф, купленный ею в Шотландии, и на минутку задержалась, разглядывая снимки родителей, сделанные в конце пятидесятых, сразу же после свадьбы. Красота матери напоминала ей холодную элегантность Греты Гарбо. Вэл не видела Лолу Боннард, или как там ее сейчас звали, уже несколько лет. Они обедали вместе, когда Лола останавливалась в Нью-Йорке по пути из Лондона в Сан-Франциско. Разглядывая фотографии, она прошептала:

– Привет, пап. Привет, мам. Вы никогда не догадаетесь, где я сейчас.

Следующей Вэл вытащила миниатюру, которую всегда так любила. Все картины большого размера распродали, но эту она решила оставить себе. Ее можно повесить туда, где все еще висел календарь с маяком, хотя она потеряется на такой огромной стене. Нужно будет найти еще несколько вещичек… Может быть, купить несколько офортов… Если бы она только могла себе позволить хорошие, настоящие оттиски. Если нет, то можно обойтись и репродукциями.

Постепенно до Вэл дошло, что она начала задумываться о том, что будет далеко впереди.

Почти целый час она распаковывала вещи и искала, куда поставить безделушки, которые привезла с собой. Тем временем она прислушивалась к звукам, которые свидетельствовали о том, что Мак работал. Не то чтобы он был обязан трудиться по восемь часов в день, но ей нравилось осознавать то, что он где-то поблизости. Если Мак находился рядом, то действовал на нее совсем по-другому, но вне поля зрения он… не смущал ее. Общительный настолько, насколько мог быть муж.

Умерь свое воображение, женщина!

Ей лучше сосредоточиться на ремонте в доме.

Мак появился в дверях в тот самый момент, когда она вынимала последнюю вещицу из ящика. Упаковка совершенно новых теннисных мячиков. Почему, черт возьми, она упаковала что-то настолько бесполезное? Она забыла свою ракетку.

– А как насчет партии в теннис? – спросила она шутливо.

Ухмыляясь, он покачал головой.

– Не мой спорт. Кажется, погода меняется быстрее, чем я думал. У нас как раз есть время, чтобы немного прогуляться по пляжу.

– Вы шутите, правда, ведь?

– Нет, я не шучу, вам нужен перерыв. Вы тут торчали слишком долго.

Видно, не слишком долго для того, чтобы прийти в себя. Не успел он появиться в дверях, как она забыла о том, что делала. А об этом стоит подумать, быстрая прогулка – как раз то, что доктор прописал, неважно, что она будет гулять с человеком, способным заставить ее гормоны закружиться в дикой тарантелле.

– Укутайтесь потеплее, на улице холоднее, чем кажется.

– Подождите пять минут, – сказала она, размышляя над тем, смогут ли еще несколько слоев одежды изолировать ее от человека, который ей так нравится.

Едва ли… Вообще-то Мак не сделал ничего, чтобы подтолкнуть ее к флирту. Все дело в ее бурном воображении.

Вместо того чтобы ехать на пляж, Мак свернул с шоссе, проехал мимо бензозаправки и припарковался рядом с входом в национальный туристический центр, огороженный в это время года толстой цепью.

– Вам придется перешагнуть через цепь, – сказал Мак. – Не возражаете?

– Я думала, вы говорили о прогулке по пляжу. Я имею в виду, мы ничего не нарушаем?

– Думаю, местные жители круглый год пользуются этим способом, не опасаясь что-либо нарушить. Здесь есть пара тропинок, ведущих на пляж. Мы прогуляемся к пляжу, а потом вернемся назад. Идет?

Он зашагал быстрым шагом, и Вэл пришлось его нагонять. В течение нескольких минут они шли молча. На Вэл был белый мохеровый шарф, но ветер все равно задувал под куртку.

– Что-то тут безлюдно, – сказала она, запыхавшись. – Где же ваши местные жители, которые здесь все время ходят?

– Полагаю, эта погода – не для них. Наверное, все давно сидят по домам.

– Разумные люди, – вздохнула Вэл, ловя ртом воздух. Мак не обращал внимания, что она была ниже ростом и с трудом поспевала за ним.

– На пляже могут быть несколько рыбаков, продолжал он.

– Которые отмораживают себе носы. – Она хмуро посмотрела на быстро темнеющее небо и поежилась.

Вскоре подул холодный ветер.

– Пойдемте, – поторопил ее Мак, – через несколько минут мы уже будем в укромном месте.

Не успели они пройти и половину пути, как вдалеке замелькали песчаные дюны, покрытые скудной растительностью. Мак шел впереди, а Вэл изо всех сил старалась не отставать, решив не жаловаться на его быстрый шаг. М-да, работа по дому не идет ни в какое сравнение с регулярными физическими упражнениями, размышляла она на ходу.

Когда тропинка кончилась, Вэл огляделась и ахнула от восторга. Вот оно – дикое побережье Новой Англии, только немного не такое, каким она представляла его себе. Без крутых скал; пирс упирался в плоский песчаный берег, оставляя позади следы кремовой пены, выбрасывающей на песок зеленые водоросли…

– О, боже мой, – прошептала Вэл. – Это великолепно!

И это действительно было великолепно. Морская вода под темнеющим небом отливала всеми оттенками цветов, достойных палитры Тернера. Над головой, настолько близко, что Вэл могла разглядеть желтые пятнышки на их крыльях, летело трио пеликанов, направляясь к дюнам. А вдалеке, почти у линии горизонта, парили еще какие-то птицы.

Вокруг не было видно ни одной живой души. Ни рыбаков, ни влюбленных, гуляющих по пляжу. Вдыхая полной грудью солоноватый воздух, Вэл чувствовала, как все беспокойство, накопившееся за эти долгие месяцы, оставляет ее, а на душе становится легко. Подставив лицо ветру, она закрыла глаза.

Мак молчал, но девушка ощущала его присутствие, хотя он стоял в нескольких метрах от нее. Сейчас ей казалось, что они одни на всем белом свете. Почувствовав на лице холодные мокрые брызги, она облизнула губы, наслаждаясь вкусом соли. Затем открыла глаза и повернулась к Маку. Он сделал шаг к ней и зажал ее руку в своих ладонях. Ей почему-то стало смешно, и она засмеялась. Мак улыбнулся в ответ. Придвинувшись ближе, так, что его тело заслонило Вэл от ветра, он дотронулся пальцами до ее губ.

Мак потянул за концы ее шарфа и указал рукой на небо.

– Слушай, – тихо сказал он. Смех замер у нее на устах. И тут Вэл услышала шепот сотен крыльев, различимых даже в реве моря. На нее снизошло странное ощущение чего-то потустороннего, а по всему телу пробежал внезапный холодок. Нечто похожее она почувствовала в одной из своих поездок, когда внезапно очутилась одна в полуразрушенной часовне древнего монастыря. Голоса, шептавшие сквозь толщу времен…

На лице Мака снова появилась улыбка, и Вэл поняла, что он тоже наслаждается этим сказочным мгновением.

– Мне нужно было надеть солнечные очки, – пробормотала она, устыдившись потока эмоций, неожиданно нахлынувшего на нее.

– Простите, не понял. При чем тут очки?

– Что это были за птицы? Это не гуси, я не слышала гусиного гогота. Утки?

– Бакланы, – коротко ответил Мак, и не успела она сказать что-то подходящее, как он поцеловал ее.

Окутанный ветром, окруженный смесью ароматов соли и миллионов крошечных морских микроорганизмов, выброшенных на берег, Мак приблизил свой рот к ее, нежно касаясь до тех пор, пока она не открылась ему. Как же давно Вэл ждала этого поцелуя! Он был так естественен, так неминуем. Руки Мака сильные, теплые – неужели она могла жить раньше без их волшебного прикосновения? Все его тело прижималось к ней настолько тесно, что казалось, одежда не выдержит такого напора. Вэл чувствовала Мака, его дыхание, его сердцебиение.

Его возбуждение.

Ты же не знаешь этого человека, шептал голос разума откуда-то из глубины.

Но другой голос, гораздо более громкий и уверенный, возражал: о да, я знаю. Я знала его всю свою жизнь. Просто не представляла, где найти его.

Поцелуй закончился слишком быстро. Мак нервно сглотнул и покачал головой, как будто бы приходя в себя, а Вэл ждала, когда он заговорит. Пусть о чем-то банальном, о чем угодно, лишь бы это заставило ее снова очутиться в шатком, но таком привычном мире.

Капля дождя упала ей на лицо.

– Пойдем, пора возвращаться, – спокойно произнес Мак.