Сводные. Ты не для меня

Глава 1. Кайрат

Кайрат

Стою на ринге, а в ушах гудит от напряжения. Пацаны кричат, подбадривают, кто-то стучит по канатам. Тренер Антон Сергеевич орет с угла:

— Кай, ты что, спишь?! Руки выше держи! Не проваливайся!

Кажется, что голос пробивает мне барабанные перепонки, но я киваю и сжимаю кулаки еще крепче. Усталость накатывает волнами. Я толком не спал ночью — вчера был нелегальный бой. Еще одни быстрые деньги. Брату надо платить за реабилитацию, и я не могу позволить себе расслабиться. Вчерашняя победа была важной, но сейчас тело напоминает, что все имеет свою цену. Каждый удар отдается тупой болью в мышцах, ноги будто налиты свинцом.

Руслан, мой противник, идет в атаку, но я слишком хорошо его знаю и читаю движения как открытую книгу. Он делает шаг вперед, слишком предсказуемо замахивается — два шага в сторону, контрудар, и противник падает. Зал взрывается криками, кто-то из пацанов стучит по канатам, остальные свистят и хлопают.

— Хорошо, Кай! — кричит тренер. — Но слишком расслабился в защите. Ты что, бессмертный?

Расплываюсь в усмешке и киваю, прекрасно понимая, что мог выложиться лучше. Если бы не эта чертова усталость… Антон Сергеевич продолжает ворчать, но я уже вытираю лицо полотенцем и делаю несколько глубоких вдохов. Пот стекает по спине, майка прилипает к телу, а ноги будто ватные. Я бросаю взгляд на пацанов. Они радуются, как будто это их победа. Протягиваю руку Русу, он поднимается.

— Тебе просто повезло, — бурчит недовольно. — В следующий раз я тебя…

— В следующий раз, — перебиваю я, улыбаясь, — сначала научись твердо стоять на ногах.

Пацаны начинают ржать, Руслан недовольно фыркает и уходит в сторону. Мне хочется присесть хотя бы на минуту, но тут в зал врывается кто-то из младших:

— Кай, к тебе пришли! Женщина! Шикарная такая! Просит поторопиться.

Одобрительный свист разносится по залу, а я недоуменно нахмуриваюсь. Никого не жду вроде…

— Женщина, говоришь? — язвительно скалится Рус, мой противник не только на ринге. — Это, случайно, не твоя подружка, Кай?

— Слышь, завидуй молча, — отмахиваюсь я, бросая в него влажное полотенце. Внутри поднимается любопытство. Кто это может быть?

Взлохмачиваю короткий ежик волос, делаю глоток воды и направляюсь к двери. Может, это какой-то спонсор? Или снова кто-то хочет предложить бой на стороне? Тренер бросает мне вслед:

— Эй, Кай, ты куда?! Тренировка еще не закончена!

Я оборачиваюсь:

— Сейчас вернусь, Антон Сергеевич, — расплываюсь в улыбке. — Нехорошо заставлять женщину ждать.

Он хмурится, но ничего не говорит. Хорошо, что пока не знает, где я был вчера. Если узнает… Лучше об этом не думать.

Коридор кажется длиннее обычного. В груди растет легкая тревога, но я стараюсь не показывать виду. Спускаюсь в зал для посетителей и сразу ее вижу. Женщина, лет сорока, с идеально уложенными волосами и в дорогом пальто. На фоне облезлых стен интерната она выглядит так же нелепо, как пиджак на тренере. Морщится, едва заметив меня.

— Это ты и есть? — произносит так, словно я грязь под ее ногами.

Я лишь усмехаюсь. Да, пахну по́том, и что? Душ принять не успел, спешил на встречу. Ее презрение сквозит в каждом жесте. Впрочем, мне плевать. Я вижу таких, как она, насквозь: пустые, самодовольные. Только блеск и холод внутри. А у меня внутри гулкое раздражение. Я уже не ребенок, чтобы унижаться перед кем-то.

— Кто ты и что тебе нужно? — спрашиваю прямо, скрестив руки на груди. Пусть сразу поймет, что я не из тех, кто прогибается.

— Меня зовут Луиза. Я… — запинается на мгновение, покусывая темно-бордовые губы. — Я жена твоего отца.

Эти слова бьют сильнее, чем любой апперкот. Несколько секунд смотрю на нее, стараясь осмыслить услышанное. Отец. Тот самый, который ушел, захлопнув за собой дверь, когда я стоял рядом с матерью, пытаясь понять, почему он нас бросает. Помню, как она плакала ночами, а я сидел с младшим братом, который тогда только научился ходить. Помню, как мы считали каждую копейку на ее лекарства, а отец... просто исчез. Тот, кто оставил меня разбираться с больницей, долгами, братом.

— У меня нет отца, — отвечаю резко, а внутри начинает бурлить вулкан из негативных эмоций. — Он умер для меня семь лет назад. В тот день, когда ушел и бросил нас с матерью.

Луиза хмурится, но продолжает:

— Закир очень болен. Нужна пересадка костного мозга. Ты его единственный кровный родственник. Больше никого нет.

Я не выдерживаю и смеюсь. Сначала тихо, а потом громко, надрывно. Луиза морщится сильнее, явно недовольная моей реакцией. Где-то в груди поднимается странное чувство — смесь злости, обиды и даже злорадства. Но я тут же давлю его.

— Ты серьезно? — спрашиваю, утирая слезы. — Тот человек, который добровольно разрушил мою жизнь, теперь нуждается в моей помощи? Ты пришла просить меня спасти его?

Луиза пытается сохранить спокойствие.

— Я знаю, что он виноват. Но он умирает. — В ее голосе явно читается напряжение. — И я готова заплатить. Большую сумму.

— Деньги? — повторяю я, презрительно усмехнувшись. — Думаешь, можно все купить? Нет, спасибо. Как-то я жил без ваших грязных денег, проживу и дальше. Скатертью дорога.

Глава 2 Мэри

Мэри

Мы едем в машине. Мама сидит рядом, пальцы мертвой хваткой сжимают телефон, и она что-то цедит сквозь зубы. Ее лицо — перекошенное, со сжатыми губами и нахмуренными бровями — выглядит так, будто она сейчас взорвется. У меня в груди неприятно щекочет тревога. Отворачиваюсь к окну, пытаясь отвлечься, но ощущаю, как злость матери наполняет все пространство. По инерции начинаю теребить манжету свитера, чтобы успокоиться.

— Вот же сучонок малолетний, — шипит мама наконец. — Что только возомнил о себе?

Слова неожиданно цепляют меня. Я никогда не видела маму такой. Обычно она холодна, спокойна, а тут словно потеряла контроль. Из-за него? Из-за этого мальчишки из интерната? Сама мысль раздражает. Почему он? Почему так важно было приехать?

— Зачем мы вообще приезжали? — спрашиваю, стараясь скрыть свое волнение.

— Этот гаденыш должен стать донором костного мозга для твоего отца, — отрезает мама резко, не удостоив меня взглядом.

— Почему именно он?

— Потому что он его сын, — говорит с таким видом, будто это что-то само собой разумеющееся.

Я моргаю, пытаясь осмыслить ее слова. Меня бросает в жар, как будто это какой-то страшный сон.

— У папы есть сын? — переспрашиваю я, чувствуя, как внутри все сжимается.

— Даже два. Но он с ними не общается.

— Почему?

— Я не знаю подробностей. Что-то с женой бывшей не поделили. Закир отказался от родительских прав. — Ее голос становится раздраженным, будто мои вопросы мешают ей концентрироваться на злости.

— Почему вы никогда не говорили об этом? — продолжаю я, чувствуя, как внутри поднимается волна обиды.

— Зачем? Они чужие друг другу люди. Все, — как ножом отрезает мама.

Я отворачиваюсь к окну. Чужие друг другу люди… Эти слова звучат как-то странно и застревают в голове, словно заноза. Как дети могут быть чужими? Теперь я знаю, что у меня есть два брата, и это знание никак не выкинуть из головы.

— Как его зовут?

— Кайрат.

— Он согласен помочь? — спрашиваю после долгой паузы, уже догадываясь об ответе.

— Нет. Слишком много хочет. — Мама снова стискивает телефон так, что я слышу легкий треск пластика.

— Что? — Я едва сдерживаюсь, чтобы не повысить голос.

— Чтобы ты унижалась и умоляла его о помощи.

Вспоминаю дерзкий взгляд, самодовольную ухмылку, и внутри все переворачивается. Почему я? Почему он требует этого от меня? Но, прежде чем я успеваю задать вопрос, мама сама отвечает.

— Потому что он сволота охреневшая, — шипит она, сжимая челюсти.

— Если от этого зависит жизнь папы, я готова, — шепчу тихо, хотя уверенности совсем нет.

— Нет. Ни за что моя дочь не будет унижаться перед этим нищебродом. — Ее голос становится таким резким, что я вздрагиваю.

— Мама! — пытаюсь донести до нее, насколько это важно.

— Я все сказала. Закрыли тему, — ставит финальную точку в споре.

Я вздыхаю и снова отворачиваюсь к окну. Этот парень, Кайрат… Да, он хам. Противный. Но почему его взгляд не выходит из головы? Холодный, дерзкий, опасный, как лезвие. Это не взгляд мальчишки, это взгляд человека, который привык драться за свое. Невольно кусаю губу, вспоминая, как он усмехнулся, когда я уронила телефон. Самоуверенный, наглый, будто весь мир ему что-то должен. Почему он так задел меня?

— Куда мы сейчас? — спрашиваю, чтобы отвлечься.

— В больницу, а завтра в детский дом. Проведаем второго сына, — отвечает мама, не поворачивая головы.

— Думаешь, это хорошая идея? — осторожно интересуюсь.

— Да мне плевать. Главное, чтобы Закир выжил. Ты даже не представляешь, сколько денег стоит на кону. Я не собираюсь снова побираться. — Ее слова звучат мерзко и неприятно.

Я глубоко вздыхаю. Мама всегда такая — материальная, холодная. Ее ничего не интересует, кроме денег. Это иногда так больно, но я уже привыкла. У меня есть танцы. Там я могу быть собой, хотя приходится скрывать свое настоящее увлечение. Я занимаюсь современными танцами с элементами классического балета, гимнастики и боевых искусств. Паркет — это единственное место, где я чувствую себя живой.

— Высади меня на остановке. У меня репетиция, — прошу осторожно, чтобы не навлечь на себя агрессию.

— Нет бы с отцом посидела… Одни танцульки на уме, — ворчит мама.

— Я посижу. Приеду после репетиции, — спокойно отвечаю.

Она закатывает глаза, но все же велит водителю сделать крюк. Я благодарю дядю Мишу и бегом поднимаюсь в здание. Репетиция началась пять минут назад.

— Простите за опоздание, — просачиваюсь в класс.

— Мансурова, бегом на разминку, — коротко бросает хореограф.

Вливаюсь в поток и выдыхаю, оставляя все проблемы в раздевалке.

Репетиция выжимает из нас все соки. После тренировки мы лежим на полу без сил, уставившись в потолок. Юлиана, моя близкая подруга, переворачивается на живот и смотрит на меня.

Глава 3 Мэри

Мэри

На такси приезжаю в больницу к отцу. Мама разговаривает с врачами, а я вхожу в палату. Внутри гулкое напряжение, словно воздух становится тяжелее. За окном мелькают машины и серое небо, но я их не вижу — мысли крутятся вокруг отца. Он в искусственной коме. Врачи не обещают ничего, кроме неопределенности. Слово «операция» звучит как приговор, который оттягивают, но не отменяют.

Когда выхожу в коридор, слышу мамин голос. Она спорит с врачом, и в ее тоне звенит ярость, которую она даже не пытается скрыть.

— Вы понимаете, что времени у нас нет? Если ничего не сделать, он… — Она запинается, как будто боится произнести слова. — Мы не можем просто сидеть и ждать!

— Луиза Алексеевна, — отвечает врач спокойно, но твердо, — я понимаю ваши чувства. Сейчас состояние Закира стабильное. Но без пересадки костного мозга шансов практически нет. Вам нужно срочно найти донора.

— И сколько у нас есть времени? — психует мама.

Врач делает паузу, короткую, но наполненную тяжестью.

— Недели две. Возможно, чуть больше. Но если начнутся осложнения… — Он не договаривает, но мне все становится ясно. Удар. Как будто земля уходит из-под ног.

Волна отчаяния накрывает меня с головой. Колени подкашиваются, и я хватаюсь за стену, чтобы не упасть. Слова врача звенят в ушах «две недели». Это все? Как так? Я смотрю на маму. Ее лицо перекошено от злости и боли, но она держится. Нет, не держится — сжимает себя в кулак.

— У нас есть потенциальный донор, — говорит она сквозь стиснутые зубы. — И мы добьемся, чтобы он согласился.

— Донор должен дать согласие добровольно, — замечает врач, взгляд его становится тяжелым. — Мы не можем заставить.

Мама резко оборачивается, замечает меня. Ее глаза сверкают гневом, но она молчит. Я так же молча отвожу взгляд, пытаясь справиться с дрожью в руках. Хочу что-то сказать, но горло перехватывает. Слов у меня нет. Не представляю, что можно сказать в такой патовой ситуации.

Когда мы возвращаемся домой, мама злится. Разъяренной фурией мечется по дому. Такой я ее еще никогда не видела. Она кричит на всех подряд: на горничную, на водителя, даже на меня. Слова острые, как лезвия. Я молча поднимаюсь к себе в комнату, стараясь избежать очередного упрека. Захлопнув дверь, выдыхаю, как будто только что сбежала от дикого зверя, и без сил падаю на кровать.

Достаю телефон и проверяю мессенджер. Сообщение от Юлианы. Она, как всегда, жизнерадостна, что немного раздражает в этот момент. Я пишу ей, что с папой все плохо, точнее, неопределенно. Если Кайрат не согласится на пересадку, папу, скорее всего, не спасут.

Подруга быстро находит решение: «Димка рассказал, что этот твой Кайрат дерется за деньги. И у него бой в конце недели. Нам по блату достанут билеты, там и поговоришь».

Бой? Еще один? Я хватаюсь за голову. Еще и вживую. Нет, это не для меня.

Так некстати начинается мигрень. Маленькие молоточки синхронно лупят по вискам. Выпиваю таблетку и пораньше ложусь спать. Но как уснуть, если в голове сплошной Кай? Его дерзкий взгляд, жестокие удары на ринге, этот противный смешок, который он посмел мне послать. Вот же пристал! Как его выдворить? Бесит и раздражает. Хам неотесанный! Никакого воспитания. Но в то же время что-то в нем не дает мне покоя.

Утром я просыпаюсь невыспавшаяся, разбитая. В висках по-прежнему неприятно пульсирует, а в глаза словно песка насыпали. Остаться бы дома и отлежаться, но маме все равно. Она тащит меня в детский дом, где живет брат Кайрата.

Мама оставляет меня в машине, а сама уходит на поиски заведующей. Выхожу на улицу и жадно дышу морозным воздухом. Смотрю на время. Черт, еще и на занятие по хореографии опаздываю. Хочется побиться об стену головой, но она и так ватная. Хоть уже не болит, и на том спасибо.

Пишу подруге сообщение, что немного задержусь, но отправить не получается. Связь в этом богом забытом месте просто не ловит. Отлично! Шумно выдыхаю и иду на территорию детского дома. Там цивилизация, и интернет, может быть, тоже есть.

На площадке дети играют в мяч, кричат и смеются. Такой контраст с мрачными мыслями, которые гудят у меня в сознании. Захожу в калитку, поднимаю телефон, чтобы отправить сообщение, и слышу за спиной голос воспитателя.

— Добрый день. Вы к кому?

Вздрагиваю от неожиданности, по инерции оборачиваюсь и прячу телефон в карман. Женщина лет пятидесяти стоит неподалеку и внимательно изучает меня.

— Здравствуйте, — запинаюсь, пытаясь придумать, как выкрутиться. Ведь фамилию Кайрата я не знаю. Рискую и называю свою. — К Мансурову. Я сестра…

— К Ахмету, значит, — усмехается воспитательница и кивает в сторону. — Он там, на лавочке. Только что-то сегодня без настроения.

Я киваю и, облегченно выдохнув, иду к мальчику. Он сидит совсем один. Маленький, худой, с хмурым выражением лица. Но очень похож на Кая. Не перепутать.

— Привет, — говорю, подходя ближе. — Можно я присяду?

Ахмет смотрит на меня исподлобья, поджимает губы, ничего не отвечает. Но я все же сажусь рядом.

— Тебя Ахмет зовут? — спрашиваю. Молчание. — А я Мэри. Твоя сводная сестра, представляешь?

Он недоверчиво смотрит на меня, но ничего не говорит.

Глава 4 Кайрат

Кайрат

Кровь в висках стучит так, что слышу ее громче, чем голос Мэри. Эта девчонка бесит меня больше, чем кто-либо за последнее время. Снежок. Блестящий, но ледяной. И почему она меня так цепляет? Я провожаю ее взглядом, пока идет к машине. Внутри бурлит. Взять бы и встряхнуть ее, чтобы сбить эту дурацкую уверенность.

«Она наша сестра?» — Ахмет трогает меня за руку, выводя из мыслей. Говорить он не может, но его глаза и жесты всегда передают больше, чем слова.

— Да какая она нам сестра, — бурчу я, не глядя на него. Но этот разговор мне не по душе, и я быстро меняю тему. — Готов ехать?

Ахмет кивает. Ему надо к врачу. Я отправляю его за рюкзаком и иду наверх к заведующей.

В кабинете пахнет кофе. Она смотрит на меня поверх очков и сразу переходит к делу.

— Луиза Алексеевна требует, чтобы мы провели тест на совместимость ее мужа и Ахмета. Если результат будет положительным, она хочет, чтобы мальчик стал донором костного мозга.

— Это абсурд, — перебиваю я, мгновенно вскипая. — Они не имеют права.

— Пока не имеют, — спокойно отвечает она. — Но, если отец восстановит родительские права, он сможет забрать Ахмета. И тогда уже делать то, что посчитает нужным.

Я стискиваю зубы, чувствуя, как бешенство поднимается изнутри. Да какого хрена это все?

— Они не заберут его, — выдыхаю, едва сдерживаясь, чтобы не разнести все вокруг.

— Пока у нас есть время, но подумай, — заведующая вздыхает. — Я с тобой, Кайрат. Но их ресурсы могут многое.

Все я понимаю и обещаю подумать, хотя знаю, что мне и думать нечего. Не отдам брата, и точка. Спускаюсь, Ахмет ждет меня с рюкзаком. Мы едем в реабилитационный центр. Брат в такси тихий, смотрит в окно. Это нормально для него, но я все равно чувствую, как нарастает тревога.

В центре я оплачиваю пару сеансов реабилитации. На большее пока не хватает. Дорого очень. Новая какая-то методика, возможно, поможет Ахмету вернуть способность разговаривать.

Ахмет проходит через череду процедур, которые должны помочь ему заговорить. Сегодня его ждет логопедический массаж — мягкие движения пальцев врача по щекам, губам и подбородку. Врач, женщина средних лет с добрыми глазами, аккуратно комментирует каждое свое действие.

— Ахмет, ты молодец, — говорит она. — Сейчас попробуем размять язык, это не больно.

Мой брат смотрит на нее настороженно, но позволяет продолжить. Она работает с его лицевыми мышцами, массируя точки, которые, как она объяснила, стимулируют работу речевых центров.

Следующим этапом идет дыхательная гимнастика. Ахмет садится ровно, следуя ее указаниям, и начинает медленно дышать, как она показывает. Выдыхает через трубочку в стакан с водой, создавая маленькие пузырьки. С первого взгляда это кажется простой игрой, но я понимаю, что это часть важного процесса. Каждый раз, когда ему удается сделать упражнение правильно, он поднимает на меня взгляд, словно ждет одобрения. Я киваю, и брат чуть улыбается.

Последняя часть — артикуляционные упражнения. Врач предлагает ему произнести звуки, мягко и терпеливо подсказывая, как двигать губами и языком. Он делает это медленно, напряженно. Иногда звук получается, и я вижу, как у него загораются глаза. В такие моменты я чувствую что-то похожее на гордость, но тут же отворачиваюсь, чтобы брат не заметил.

Пока Ахмет занимается, я монотонно брожу по коридору, чешу затылок и прикидываю, как это все разрулить. Эти нелюди не отстанут. Они будут добиваться своего. А что делать мне? Снова драться? Но не с ними же.

Телефон в кармане вибрирует. Сообщение от Стеллы: «Малыш, вечером жду в гости». Она всегда прямолинейна. Знойная, жаркая. Чтобы сбросить пар самое то. «Готовь писю» — пишу в ответ и усмехаюсь, предвкушая приятный вечер и, конечно, секс.

После процедур отвожу брата в детский дом, договариваюсь на завтра и возвращаюсь в свой интернат. Теоретически наша группа совершеннолетняя и может жить за стенами интерната, но на практике тренер перед турниром требует всех быть на базе.

Быстро переодеваюсь и вбегаю в зал за минуту до начала тренировки. Иначе хапнул бы отработку, а сил и так не много. Я еще не восстановился полностью. Тренер устраивает силовую с кардио. Начинаем с разминки. Прыжки через скакалку, растяжка, несколько кругов бега по залу. Пот струится по спине, но это только начало.

— Кайрат, соберись, ты еле двигаешься, — рычит тренер, проходя мимо.

Я закатываю глаза, но ускоряюсь. Дальше идут подходы на силовые. Жим штанги, приседания с весом, подтягивания. Мышцы горят, но я гружу себя до предела.

Потом кардио. Берпи, выпады, запрыгивания на тумбу. Пот капает на пол, дыхание сбивается, но я продолжаю. В голове только одно — выплеснуть весь этот накопленный за день адреналин.

— Еще один круг. — Тренер смотрит на меня пристально. — Ты можешь больше.

Спорить бессмысленно. Я выжимаю из себя остатки сил, заканчивая последний круг. Тело ломит, но в душе появляется странное облегчение. Боль в мышцах отвлекает от всего остального. Усталость от тренировок накрывает с головой, но чувствую, что сегодня не захочется никуда ехать. Телефон снова вибрирует, но я быстро гашу уведомление. Стелла называет меня козлом, и, честно говоря, это совсем не задевает.

Глава 5 Мэри

Мэри

Сегодня у меня индивидуалка. Я рада, хоть мозг отдохнет.

Воздух в зале плотный, теплый, наполненный ароматом полированного паркета и едва уловимым запахом пота. Мягкий свет пробивается сквозь высокие окна, ложится на зеркальные стены. Музыка еще не включена, но я уже чувствую ритм где-то внутри. Он пульсирует в венах, как приглушенный зов, который нельзя игнорировать.

— Начали, — строго говорит хореограф.

Разогрев — святая обязанность. Первые движения медленные, почти ленивые. Я тяну мышцы, осторожно, сосредоточенно, словно извиняясь за вчерашние изнуряющие репетиции. Каждое движение отдается в теле приятной болью, напоминая о том, что я живая, что у меня есть цель. Поднимаю руки в высокую «пятую позицию», подтягиваю корпус. Балетная стойка — это основа, с которой я начинаю.

Музыка начинает звучать. Спокойная, но с нарастающим напряжением. Она зовет двигаться. Вдох, выдох. Первый шаг. Я растворяюсь в этом ритме. Руки распахиваются, будто крылья, ноги уходят в арабеск, а затем резкий поворот — и я уже в прыжке. Моя тень мелькает на зеркале. Это не просто танец. Это моя история. История борьбы.

Но тут же в голове всплывает его лицо. Гадкий, высокомерный Кайрат. Его ледяной взгляд, этот отвратительный тон, когда он бросил мне: «Ты даже не попыталась узнать». Кулаки сжимаются, и я спотыкаюсь на движении, сбиваясь с ритма.

— Черт! — выдыхаю я, выпрямляясь.

— Соберись, Мэри! — отчитывает хореограф.

Добавляю элементы гимнастики. Кувырок через плечо, плавный выход в стойку. Движение тела в унисон с музыкой, которая постепенно ускоряется. Я бросаюсь на пол в скольжении, резко переворачиваюсь, поднимаюсь, будто вырываюсь из оков. Каждый изгиб, каждый шаг — как вызов. Я превращаю это в что-то дикое, необузданное, но все еще красивое.

И все же мысли возвращаются. Как он смотрел на меня в детском доме, словно я была виновата в чем-то ужасном. Да кто он вообще такой, чтобы так со мной говорить? Раздражение закипает внутри, и я снова сбиваюсь с ритма.

— Да что с тобой сегодня?! — снова ругает меня хореограф.

Руки трясутся от напряжения, но я делаю глубокий вдох и пытаюсь снова сосредоточиться.

Наступает момент для боевых элементов. Руки принимают жесткие линии, выстраивая удары в такт. Я делаю вращающийся удар ногой, который переходит в балансировку на одной ноге. Мощные прыжки сменяются мягкой пластикой, удары ладонями растворяются в потоке танца. Это борьба, запечатленная в движении. Борьба не с кем-то, а с самой собой. Или все же с ним? Черт знает.

Капли пота стекают по шее, сердце колотится. Музыка на пике, и я ловлю ее, как волну. Пируэт переходит в сложный подъем, ноги уходят в шпагат в прыжке. Воздух рассекается вокруг меня, и я чувствую себя невесомой. Я парю, даже если всего на секунду.

Но в голове все равно крутится его голос. «Ты что здесь делаешь, Снежок?» Какая же наглость! И все же я слышу этот тон, вижу эту ухмылку, и внутри все сжимается от злости. Настолько, что я снова сбиваюсь. Падаю, опускаясь на колени, и несколько секунд просто сижу на полу, тяжело дыша.

Зачем я вообще о нем думаю?

— Мэри, сосредоточься!

Финал. Замедление. Тело изгибается, словно струна, готовая порваться. Последний поворот, и я замираю. Грудь поднимается и опускается от сбившегося дыхания. Тишина. Моя кожа горит, а мышцы дрожат, но внутри разливается странное спокойствие.

— Все, отдыхай, — сдержанно хвалит меня. — В следующий раз будь внимательнее.

— Спасибо.

Я подхожу к зеркалу, смотрю на свое отражение. Лицо покраснело, волосы прилипли ко лбу. Но в глазах — неугасающий огонь. Этот танец не просто репетиция. Это мой способ говорить миру, что я здесь, что я борюсь. Даже с ним. Даже с самой собой.

Домой прихожу совершенно разбитая. Ноги словно налиты свинцом, спина болит, а в голове стучит глухая усталость. Путь от двери до комнаты кажется марафонской дистанцией, но, проходя мимо гостиной, я невольно останавливаюсь.

— Нет, это нужно срочно решить. — Голос матери звучит резко. — Времени у нас почти не осталось.

Я задерживаю дыхание и стараюсь не выдать своего присутствия.

— Кайрат? Да плевать, как его заставить, хоть через суд. Главное — согласие, иначе мы ничего не сделаем... Ахмет? Ну и что, что ребенок? Ради жизни мужа я не остановлюсь ни перед чем.

Сердце начинает колотиться быстрее. Они действительно хотят втянуть Ахмета в это? Или Кая? Но как?

— Слушай, они просто обязаны это сделать, — продолжает она. — Это вопрос жизни и смерти. Убедить их твоя задача. Да, любыми способами.

Я не выдерживаю и врываюсь в комнату.

— Что ты хочешь сделать? — Мой голос звучит громче, чем я ожидала.

Мама медленно поднимает взгляд на меня, в ее глазах мелькает раздражение.

— Мэри, это не твое дело. Иди в свою комнату, — отрезает она, но я стою не двигаясь.

— Ахмет — ребенок, мама. Кайрат ненавидит нас. Ты не можешь просто заставить их сделать то, что ты хочешь!

— Я сделаю все, чтобы твой отец выжил! — Ее голос поднимается, как гроза. — А ты могла бы вспомнить, что у тебя вообще-то есть семья!

Глава 6 Кайрат

Кайрат

Разминка перед боем. Медленно растягиваюсь, как учит тренер. Приседания, вращения, прокрутка суставов все на автопилоте. Потом ускоряюсь, загоняю тело в нужный ритм, наполняю кулаки жаром. В грушу влетают удары, один за другим, пока не начинает стучать сердце так быстро, что это уже не просто подготовка, это почти бой.

Но в голове опять бардак. Эта чертова Снежок. Мэри. Ее обжигающий взгляд, белоснежные волосы, высокомерный тон. И та дичь, которую она говорила. Сестра? Какая, к черту, сестра? Зачем она вообще пришла в мою жизнь? Не место, не время. Ничего не вяжется.

Пытаюсь сосредоточиться. Бью сильнее. Кулаки почти впечатываются в грубую ткань, как будто могу пробить насквозь. Но нет. Эта девчонка снова возникает в моей голове. Ее голос. Зачем он там? Почему меня так зацепила ее ненависть? Или дело в том, что я увидел за этой ненавистью что-то еще? Чушь. Абсолютная чушь.

Выдыхаю, трясу головой, чтобы прогнать навязчивый образ. Бой вот-вот начнется, а я размазан. Нужно собраться. Нужно взять себя в руки.

— Малыш, ты здесь? Я так и знала, — слышу позади приторный голос Стеллы.

Замираю, но даже не поворачиваюсь. Слишком злюсь, чтобы смотреть на нее.

— Чего тебе?

— Я соскучилась...

— Не сейчас. Уйди.

Она подходит ближе, кладет руку на мое плечо. Меня передергивает.

— Ну Кай...

Сбрасываю ее руку с силой, поворачиваюсь.

— Ты же знаешь, что перед боем я не трахаюсь.

Она закатывает глаза, изображая обиженную. Но я вижу, что ей плевать.

— Ладно, — фыркает снисходительно. — Зайду позже. Я поставила на тебя, не подведи.

Фыркаю в ответ. Устал от ее навязчивости. Она как комар, раздражающая до предела. Сейчас мне нужна концентрация, а не ее кривляния. Возвращаюсь к груше, но слышу, как меня зовут. Время выходить.

Зал ревет, как взбесившийся улей. Публика любит меня. Кричат мое имя, свистят, хлопают. Я в центре этого шоу. Все взгляды на меня. И я играю на них. Бросаю пару дерзких взглядов, напрягаю мышцы, позволяю свету выхватить рельеф. Это моя сцена. Мой заработок.

Соперник серьезный. Высокий, тяжелый, но двигается быстро для своего размера. Новичком тут и не пахнет. Ну что ж. Красиво выиграть — вот и вся задача. Рефери дает сигнал. Начинаем.

Первый раунд — разведка. Проверяю его защиту. Ложный джеб, апперкот. Он блокирует оба. Хорошо, значит, придется включать мозги. Резкий уклон от его удара, и тут же контратака в печень. Попал. По его лицу пробегает тень боли, но он не падает. Ладно. Играем дальше.

— Это все, что ты можешь? — бросаю ему через ринг, чтобы вывести из себя.

Он усмехается, но его глаза говорят другое. Зацепило.

— Подожди, малыш, сейчас разогреюсь.

К концу раунда я понимаю, что нашел его ритм. Публика гудит, кто-то орет что-то на заднем плане, но я даже не слушаю. В голове пусто. Только бой.

Второй раунд — мой. Двигаюсь быстро, как нож в разрезе. Удары точные, четкие. Лоу-кик в бедро, хук справа. Публика взрывается. Дыхание соперника становится тяжелее, движения замедляются. Он сдает, я это вижу. Внутри вспыхивает вкус победы. Адреналин качает, как музыка на максималке.

— Чего притих? — спрашиваю, отправляя очередной удар в корпус. — Устал?

Его взгляд поднимается на меня, пот течет по вискам. Он улыбается, но это улыбка того, кто уже понимает, что проиграл.

— Не расслабляйся, — бросает он с хрипом.

И тут все меняется. Мелькают белые волосы. Ее лицо. Мэри. Снежок, твою мать? Что она здесь делает?

Это не место для принцесс.

Мысль с грохотом бьет в голову. Я теряю концентрацию. Слишком поздно замечаю, как соперник делает бросок. Пропускаю удар в челюсть. Голова гудит, мир плывет. Падаю на настил. Но даже там вижу ее. Она смотрит прямо на меня. Или это уже галлюцинация?

Секунды тянутся, как вечность. В ушах звенит, но я встаю. Публика ревет, но все это где-то далеко. Перерыв. Сажусь на стул, пытаюсь отдышаться, сканирую толпу, но ее нигде нет. Может, почудилось?

Третий раунд. Выход на злости. Но злость — плохой помощник. Она мешает концентрации. Я вижу соперника, его слабости, но не могу использовать их. Слишком много эмоций. Удары летят, но техника сыплется. Все разваливается.

— Ну что, звезда? Все? — роняет соперник, выдавая апперкот. Он вкладывает в него все.

Я пропускаю. Пропускаю снова. Слил, сука. Рефери поднимает его руку, а я на последних волевых ухожу в раздевалку. Все внутри кипит.

Бросаю перчатки в угол. С таким замахом, что шкафчик едва не разваливается. Дыхание рваное, грудь будто в огне. Все пошло наперекосяк. Деньги будут копейки, синяки болеть месяц. А главное — я проиграл. Это нож в спину. Нож, который сам себе и вогнал.

— Из-за нее. Чертова девчонка. Все из-за нее! — Слова крутятся в голове, как ненавистная мантра.

Хожу по раздевалке туда-сюда, как зверь в клетке. Кулаки сжаты так, что побелели суставы. Хочется выместить это чувство на чем-то. На ком-то.

Глава 7 Мэри

Мэри

Пулей вылетаю из раздевалки, ощущая, как предательские слезы жгут глаза. Даже сама не понимаю почему. Все слишком быстро и отчего-то больно. Крепко зажмуриваюсь. Нет, не сейчас. Никаких слез. Никогда. Я практически врезаюсь в Юлиану, которая появляется из ниоткуда.

— Что случилось? — спрашивает она, хватая меня за руку.

Я качаю головой, не в силах произнести ни слова. Нужно выбраться отсюда. Холодный воздух. Только он может помочь привести мысли и чувства в порядок.

Я ускоряю шаг, вылетаю на улицу, и в лицо ударяет мороз. Легкие наполняются холодом, но внутри все так же жарко от обиды и злости. Юля идет за мной, не отстает.

— Да скажи уже, что он тебе сделал? — Ее голос звучит требовательно, почти с паникой. — Мэри, я переживаю!

— Ничего, — выдыхаю я, наконец остановившись. Голос просаживается и хрипит, будто меня душили. — Просто он урод моральный! Ненавижу. Знать не хочу больше.

— Как так-то? А как же отец?

Ее слова режут по живому. Отец. Этот образ возникает так ярко, что я буквально вижу его перед собой. Его улыбку, когда он радовался моим выступлениям, и этот усталый взгляд, когда приходилось подписывать очередные бумаги для мамы. Я опускаю глаза, губы дрожат от переполняющих чувств. Но слезы по-прежнему не идут. Как будто все застряло внутри. В голове вспыхивает мысль: «А вдруг он прав? Может, я действительно что-то делаю не так?» Но тут же отмахиваюсь от нее. Не время.

— Не знаю, Юль. Просто не знаю. Поехали домой.

Мои слова звучат пусто, как будто в них не осталось жизненных сил. Наверное, так и есть. Хочется побыстрее добраться до дома и упасть уже на кровать. Я делаю шаг к дороге, но за спиной раздается насмешливый голос.

— О, какие девочки, ты посмотри.

Вздрагиваю и оборачиваюсь. Трое парней идут к нам, их ухмылки и наглые взгляды заставляют кровь стынуть в жилах. Один из них, блондин с цепочкой на шее, смотрит на меня как на добычу.

— Отвалите, — рычу я, стараясь не показывать страха. Грудь сдавливает, руки незаметно сжимаются в кулаки.

— Какая дерзкая, — хмыкает блондин. — Барон, твоя будет. Я посговорчивее люблю.

Юля сжимает мое плечо, ее пальцы ледяные, она уже в панике. Я инстинктивно ощущаю, как ее страх накатывает волной, и это только подстегивает мое бешенство. Злость, которую я так тщательно скрывала, теперь выходит наружу.

— Не трогайте нас, а то закричу! — бросаю, отступая на шаг, но блондин лишь усмехается.

— Кричи сколько влезет, — отвечает он, медленно приближаясь. — Вы на нашей территории.

Его слова звучат, как приговор. Что это значит? Я не знаю! Я хорошая домашняя девочка и никогда не ввязывалась ни в какие разборки.

Юля хватается за меня сильнее, и я чувствую, как она начинает дрожать. Обе понимаем, что в эту минуту мы совершенно беспомощны. И этот факт бесит меня еще сильнее.

— Это Артур, сын владельца клуба, — едва слышно шепчет Юлианна, а я словно отупела, не понимаю связи. Причем здесь клуб и эти парни?

— Я вызываю полицию! — достаю из кармана телефон.

— Заткни им рот и в машину, — говорит самый крупный из них, стоящий чуть поодаль. Ледяные мурашки прокатывают по позвоночнику.

Сердце бешено колотится, когда они хватают нас. Телефон падает в снег, и его отпинывают подальше. Мы с подругой брыкаемся, пытаемся вырваться, но их хватка слишком крепкая. Юля плачет, а я чувствую, как в груди поднимается волна ярости и бессилия. «Так вот как это заканчивается?» — проносится в голове, но вдруг раздается голос, который я никогда не хотела больше слышать.

— Эй, девчонок отпустили, — глубокий, уверенный. Кайрат.

Парни замирают, оборачиваются. Один из них бросает:

— Боец, иди куда шел. Не твои проблемы.

Кай медленно подходит ближе. Его движения плавные, но в них чувствуется угроза. Он будто готов взорваться в любую секунду.

— Я сказал, отпусти, — повторяет холодно. Вроде говорит спокойно, но в каждой интонации звенит сталь.

— А то что? — насмешливо бросает блондин.

— Нос сломаю, — отвечает Кай с ледяной уверенностью.

И все происходит слишком быстро. Парни бросаются на него, но у них нет шансов. Кай двигается, как вихрь. Его удары точные, резкие, каждый из них выбивает воздух из нападающих. Один валится с окровавленным лицом, другой летит на снег с разбитой челюстью. Третий пытается убежать, но Кай хватает его за воротник и грубо швыряет в сторону. Ему самому тоже сильно достается, но он держится, не показывая слабость.

— Убирайтесь, пока целы, — бросает он им напоследок.

Парни, шипя от злости и боли, убегают прочь. Я стою как вкопанная, не в силах пошевелиться. Юля, вся бледная, держится за меня, но ее глаза блестят от восторга.

— Все в порядке? — спрашивает Кай, глядя на нас. Его взгляд спокойный, изучающий, словно не он пару минут назад дрался сразу с тремя парнями.

Юля едва не бросается к нему на шею.

— Спасибо! Вы… ты… Это было невероятно!

Глава 8 Кайрат

Кайрат

Такси, увозящее Мэри, исчезает из вида, а я все еще стою не двигаясь. Ветер швыряет в лицо холодные снежные иглы, словно насмешка. Глаза опускаются на землю, где что-то блестит. Телефон. Ее телефон. Весь промокший, заляпанный снегом, выключенный.

— Ну ты растяпа, — вырывается у меня, пока поднимаю этот мокрый кусок пластика и убираю в карман. Не знаю зачем. Просто чтобы был.

Ловлю тачку. Ввалившись в теплый салон, чувствую, как весь мир вдруг становится очень тяжелым. Усталость и боль накрывают с головой. Ребра ноют так, будто кто-то завел в них перфоратор. Голова кружится, все тело ватное.

Водила что-то спрашивает. Не разбираю слов, да и не пытаюсь. Мычу в ответ и отворачиваюсь. Закрываю глаза. Машина едет, убаюкивая шумом двигателя. Доезжаю до интерната, выбрасываю деньги водителю, как откуп, и захожу внутрь.

Коменда пропускает и ворчит, что я пьян и не положено. Договариваюсь со скрипом и ползу в комнату. Все, кроме Тимофея, спят. Он, как всегда, залипает в компе. Замечает меня, поднимает голову от монитора и смотрит вопросительно, но я лишь качаю головой.

— Слил…

— Бывает, — пожимает он плечами. — Сам как?

— Терпимо, — морщусь, стаскивая одежду и отдаю Фею свою находку. — Подшаманишь?

— Легко, — ухмыляется он. Для него это раз плюнуть.

Мне уже все равно. Валюсь на кровать, не переодеваясь, и засыпаю, как только голова касается подушки. Батарейка села в ноль.

Утро наступает неумолимо. Противное. Холодное. У нас режим, никого проблемы индейцев не волнуют. Голова тяжелая, ребра словно обмотаны колючей проволокой. Каждый вдох — отдельная пытка. В комнате шумно. Пацаны у окна что-то обсуждают, смеются.

— Кай, ты чего такой? — Вик, конечно, первым замечает. Он любит подначивать, а я сегодня не в духе. — Морда у тебя как у боксера после слива.

Я лишь отмахиваюсь. Нет никаких сил на разговоры.

Ползу в душ и рассматриваю себя в зеркале. Не так все и страшно. Пара ссадин и небольшой синяк на скуле. Надеяться, что тренер не заметит, глупо, а вот сочинять отмазки — это совсем не мое. Надо попросить кого-то из парней, чтобы прикрыли. Пусть лучше влетит за драку со своими.

Вик не подписывается на эту авантюру, он и так на карандаше. Фей тоже сливается. Остается Кот. У него нет права на отказ.

На тренировке концентрации ноль. Пытаюсь попасть в ритм, но мысли скачут, как бешеные. Телефон, валяющийся в снегу. Отморозки. Лицо этой занозы. Разговор в раздевалке, который оставил неприятный осадок. Тренер словно желает помочь и ставит меня в спарринг с Котом.

Первые несколько минут держусь, но ребра напоминают о себе. Боль начинает зашкаливать. Кот ловит момент и пробивает двоечку. Удар точный, мощный. Воздух вылетает из легких, а глаза накрывает тьма.

Очухиваюсь в медкабинете. Лампа над головой ослепляет, кажется, что кто-то специально ее направил в глаза. Валерия Андреевна стоит рядом. Холодный компресс давит на висок.

— Ну что, боец, ожил? — Ее голос строгий, но в нем нет осуждения. Только усталость и искренняя тревога. Переживает за нас, это приятно греет душу. Не все черствые, как эта выскочка Снежок и ее мамаша, есть и нормальные люди.

— Да я не сильно ударил! — доносится из угла голос Кота. Он оправдывается, но и сам тоже на стреме.

— Что произошло? — шевелюсь, но тело протестует. Все будто налито свинцом.

— Ты потерял сознание, — спокойно объясняет Валерия. — Ребра подкачали. Возможно, трещина. Говорила тебе беречься, теперь вот на больничный.

Дверь распахивается, и в кабинет врывается тренер. Его взгляд будто клинок, вонзается прямо в грудь.

— Я все знаю, — говорит он коротко.

Сердце за мгновение останавливается и разгоняется до скорости звука.

— Что знаете? — стараюсь говорить спокойно, но голос выдает волнение.

— Где ты вчера отжигал. Твоя сестра мне все рассказала!

Злость накрывает, как лавина, которую невозможно остановить. Горло перехватывает спазм, а изо рта невольно вырывается.

— Вот же сука.

— То есть ты не будешь отрицать? — Антон Сергеевич прищуривается, словно ловит каждую мою эмоцию.

— А смысл? — стискиваю зубы и смотрю в потолок.

— Ты прав. Никакого. Приходи в себя и зайди в тренерскую, — бросает он на ходу и исчезает за дверью.

Вот же овца. Нахрена она приперлась? Кто ее просил? Отомстить решила? Идиотка! Как теперь все это разрулить?

Получаю от Валерии Андреевны первую помощь и рекомендации и иду сдаваться. Тренерская встречает тишиной. Я захожу, Антон Сергеевич сидит, не глядя на меня. Молчит. Дает время самому начать. Признание вины, смягчает наказание. Этому нас учат с детства.

— Да, я участвую в боях без правил. Что теперь? — Мой голос звучит грубо, вызывающе. Но это не понты, а раздражение на самого себя. Идиотская ситуация. Так не должно было быть.

Тренер медленно поднимает голову, его глаза тяжелые, словно бетонные блоки. Взгляд давящий, как многотонная плита. Заранее понимаю, что легким испугом не отделаюсь.

Глава 9 Мэри

В палате тихо, лишь мерный писк приборов разбавляет ее. Сижу у кровати отца, вцепившись в его прохладную руку. Лицо бледное, кожа натянута, а дыхание слышно только благодаря тихому шуму аппарата. Все внутри меня будто застыло. Словно каждая клетка ждет, когда он вдруг откроет глаза и скажет, что все это дурной сон.

— Папа, я… я все исправлю, обещаю. — Голос дрожит, и я ненавижу себя за эту слабость. — Я знаю, ты бы так не хотел. Но я… я что-нибудь придумаю.

Слезы сами текут по щекам, но я их не вытираю. Пусть. Пусть он видит, что я не сдаюсь, что я борюсь. Даже если это всего лишь попытка убедить саму себя.

— Знаешь, я встретила твоего сына, — говорю после долгой паузы. — Он оказался не таким, как я представляла. Грубый, злой, но… сильный. Наверное, ты бы гордился им. А еще Ахмет… Хороший мальчишка. Почему ты их бросил, пап? Мне же ты стал хорошим отцом…

Сжимаю его пальцы, глядя на аппарат, который выстукивает ровные линии. Ничего не меняется… никто не может помочь…

— Я сделаю все, что смогу. Обещаю. Ты только держись, ладно? Пожалуйста, не умирай.

Горло перехватывает, и я наклоняюсь ближе, прижимаясь лбом к руке отца.

Совесть продолжает мучить. Все утро эти мысли меня не отпускают. Я не хотела, чтобы так получилось с Каем. Я просто… хотела поблагодарить его. Только и всего. А вышло? Новая проблема. Этот его взгляд, такой прожигающий, будто видит насквозь, и агрессия — яркая, безудержная, цепляют, как заноза, которую не можешь вытянуть. Будоражит, но отчего-то не пугает. Я совсем не боюсь Кая, но все же находиться с ним в одном периметре мне как-то нервно.

— Папа, это моя вина. Но я что-нибудь придумаю, — шепчу, крепче сжимая его холодные пальцы. Но как? Как все исправить, если Кай теперь ненавидит меня всем сердцем?

Дверь открывается, медсестра напоминает, что время посещений закончилось. Киваю, собираю остатки сил и поднимаюсь.

— Мне пора на репетицию, — зачем-то говорю. — Попозже приду.

Выхожу из палаты с тяжелым сердцем. Что ж за полоса такая черная. Со всех сторон наползает мрак. Отгоняю упаднические мысли, обхватываю себя руками и спешу на улицу.

Едва успеваю переодеться к репетиции, как в зал входит педагог и включает музыку.

— Поехали, — хлопает она в ладони, ускоряя нас.

Ловлю знакомую музыку и позволяю ей спокойно течь сквозь меня. Тело двигается по инерции. Привычные движения, отточенные до автоматизма, сменяются резкими поворотами и растяжками. Каждое движение словно нарисовано заранее, но внутри нет легкости. Мысли кружатся, как мячик в маленькой коробке, и сбивают ритм. Кто-то из девчонок позади оступается, но я продолжаю, стискивая зубы. Моя тень в зеркале двигается идеально, но голова гудит. Юлиана, конечно, не помогает.

— Ты только представь! Он такой мощный, такой дерзкий! Как в кино! — Ее голос щебечет, как у восторженной школьницы. А эти мечтательные взгляды…

Скриплю зубами от раздражения и останавливаюсь, делая глубокий вдох.

— Юль, хватит. Мы тут вообще-то танцуем, — бросаю через плечо, всеми силами стараясь сохранить спокойствие.

— Да ну тебя. — Она делает пару шагов вперед, а потом шутливо добавляет: — Ты же его сестра. Ну познакомь меня с ним!

— Ты серьезно? — оборачиваюсь, сверля ее недоуменным взглядом. — У тебя же Димка есть!

— Ой, ну, где какой-то там Димка и где Кай.... Ну он же такой классный. — Юлиана улыбается, словно у нее в голове уже сложился идеальный романтический сценарий. — Представляешь, какой он в постели? — Мои щеки невольно вспыхивают. Вот только представлять брата в постели мне и не хватало! Машу на лицо пальцами, чтобы хоть немного снизить градус.

— Наверняка все девчонки от него без ума. — Юля не замолкает. — И вообще, я слышала, что такие плохие парни самые надежные.

— Ты сама себя слышишь? — раздражение прорывается в голосе. — Юль, забудь. Он… он совсем не тот, кто тебе нужен.

Кусаю губы, судорожно подбирая аргументы, но, как назло, ничего стоящего придумать не получается.

— А вот это уже интересно! — Юля оборачивается и заглядывая мне в глаза. — Он что, в мафии? Или… о, может, он тайный супергерой?

— Господи, Юля! — театрально вскидываю руки, пытаясь разогнать напряжение. — У него просто тяжелый характер, и все. И вообще, у нас сейчас «репа», если ты не заметила.

— Ну ладно, не дуйся, — фыркает она, но я вижу, как ее глаза блестят от неподдельного интереса. — Просто подумай, окей? Может, познакомишь меня с ним… случайно.

Я качаю головой, возвращаясь к танцу, но раздражение остается. Мало мне было Кая, теперь и лучшая подруга на его стороне.

Домой возвращаюсь с надеждой, что хотя бы там будет тихо. Но в гостиной уже собрались гости. Важные. Мать устроила ужин для чиновников и их семей. В воздухе витают запахи дорогого алкоголя и еды, но мне все это кажется чужим. Люди улыбаются так натянуто, что кажется, будто их лица вот-вот треснут.

Сын одного из них выделяется — темноволосый, с черными глазами и хищным взглядом, который кажется слишком пронзительным, чтобы быть случайным. Его представляют как Рафаэля Старовича. Он галантно пожимает мою руку, но его улыбка едва заметна, больше похожа на оскал, чем на приветствие. Я чувствую, как этот взгляд буквально прожигает меня, изучает, оценивает.

Глава 10 Кайрат

Кайрат

Телефон Мэри отремонтирован. Фей отфеячил его так, что выглядит как новый. Смешно, как мелочь вроде этого может стать инструментом мести. Но совершенно точно может. И сегодня я это докажу.

Не знаю, зачем мне это надо. Наверное, просто чтобы сбить этих зажравшихся сук с пьедестала совершенства, на который они каким-то хреном забрались. Адреналин щекочет нервы, и мысль устроить небольшой хаос кажется если не правильной, то хотя бы веселой.

Такси останавливается у ворот дома Мансуровых. Узнать адрес труда не составило, даже не интересно совсем. Кидаю водиле деньги, выхожу из тачки и направляюсь к двери, не сбавляя шаг. Нажимаю на звонок с такой уверенностью, будто этот дом принадлежит мне. Хотя чем черт не шутит.

Дверь открывает горничная, явно удивленная моим появлением. Она смотрит на меня, как на привидение. И это забавно.

— К Луизе Алексеевне, — говорю просто, ухмыляясь.

Она молча кивает и исчезает. Через минуту появляется сама Луиза, ее взгляд — гремучая смесь раздражения и растерянности.

— Ты? — шипит она, но тон звенит, как струна, готовая лопнуть. — Что ты тут делаешь? — В ее голосе больше шока, чем злости, и это меня забавляет еще больше.

Я вытягиваю из кармана телефон и с легкой усмешкой протягиваю ей.

— Вчера ночью ваша дочь оставила у меня свой телефон, — говорю с издевкой. — Передайте ей.

— Что? — Она задыхается от возмущения. — Ночью?

Глаза Луизы округляются, словно вот-вот вывалятся из орбит, а потом в них вспыхивает пламя ярости. Она вырывает телефон так резко, будто я ей бомбу подал. Лицо краснеет, губы сжимаются в тонкую линию, а взгляд — чистая ненависть.

— Если ты посмел хоть пальцем прикоснуться к моей дочери… — цедит сквозь зубы и едва не тыкает в меня указательным пальцем.

Мне почти физически больно не рассмеяться вслух. Примерно такой реакции я и ожидал. Хотя получилось даже лучше. Я замечаю, как за ее спиной мелькают улыбающиеся лица гостей. В голове сразу рождается язвительная мысль, и я не могу ее сдержать.

— О, у вас гости, — говорю, оглядываясь на столовую. — А тут я, блудный пасынок, явился. Наверное, не вовремя, да?

Лицо Луизы искажает новая волна гнева, но, прежде чем она успевает что-то сказать, я продолжаю.

— Вернул в целости и сохранности. Можете поблагодарить потом.

— Что за чушь?! Ты думаешь, я поверю этому бреду? — Голос становится ледяным.

— Ну если не веришь, спроси у дочери, — киваю в сторону двери, где стоит Снежок.

Она замирает, видя меня, и ее лицо мгновенно меняется. Растерянность, паника, злость — все смешивается в одном взгляде. А меня словно кипятком окатывает.

— Что ты здесь делаешь? — тихо рычит Снежок.

— Вернул твой телефон, — говорю спокойно, будто это ничего не значит.

— Мэри! — Луиза поворачивается к дочери, ее взгляд становится острым, как лезвие. — Это правда? Ты была у него?

Мэри судорожно качает головой, поднимая руки, будто пытается построить невидимую стену между собой и яростью матери.

— Нет! Это неправда! Я не была у него! — Ее голос дрожит, как тонкий лед. — Скажи ей! Скажи, что это ложь!

Я только усмехаюсь, скрещивая руки. Интересно наблюдать за паучихами в банке. Но все меняется в долю секунды. Луиза размахивается и с силой припечатывает ладонь к щеке дочери. Удар звонкий, но в тишине звучит как выстрел.

Я вздрагиваю. Внутри что-то взрывается. Тело напрягается, кулаки сжимаются, будто сами хотят ответить ей. Но я едва сдерживаюсь, чтобы не перейти грань. Глубоко дышу, стискивая зубы до скрипа. Мне больше не смешно…

— Ты меня позоришь! — шипит Луиза. — Иди в свою комнату! Немедленно!

Снежок прижимает руку к щеке, ее глаза наполняются слезами. Она смотрит на меня с такой болью и ненавистью, что я на мгновение чувствую, как холод пробирает до костей. Но она молчит, разворачивается и выбегает из коридора. А я, кажется, даже не дышу.

Мне впервые за долгое время становится не по себе. Что-то внутри сжимается. Но я отмахиваюсь от этого чувства и поворачиваюсь к Луизе.

— Знаешь что? Я пришел с миром. Давай поговорим.

— О чем с тобой говорить? После этого. — Ее голос дрожит от ярости.

— Об операции твоего мужа. Донорстве. Моих условиях. — Я говорю ровно, не давая шанса перехватить инициативу.

Ее глаза прищуриваются, и, не говоря ни слова, она указывает на дверь кабинета.

— Заходи.

Я устраиваюсь в кресле, откидываюсь, словно это трон, а не очередной символ их богатой жизни. Взгляд скользит по массивным книжным полкам, тяжелому столу и картинам. Пустая показуха. Все это не про меня.

Луиза садится напротив, лицо ее напряжено, глаза сверкают ледяной яростью. Но она пытается держаться.

— Так вот. Я готов пройти обследование, — начинаю спокойно, скрещивая руки на груди. — Но у меня есть условия.

Ее глаза прищуриваются, как у хищника перед атакой.

Глава 11 Мэри

Мэри

Лежу на кровати, уставившись в потолок, будто он мне что-то ответит. Щека горит, как после ожога, напоминая о позоре. Как вообще можно ударить свою дочь? Неужели я это заслужила? Пытаюсь злиться, но вместо этого внутри все будто расплавилось, обида и унижение перемешались в липкую кашу.

«За что?» — стучит в голове. Сердце колотится, горло перехватывает, как перед рыданиями, но я не дам себе расплакаться снова. Хватит. Сколько можно? И почему я одна в этом огромном, чужом доме, полном людей?

— Ты как? — раздается тихий голос. Я поднимаю голову и вижу Рафаэля. Он стоит в дверях моей комнаты, смотрит сдержанно, но внимательно. Он единственный, кто постучал, перед тем как войти.

— В смысле «как»? — роняю с сарказмом, но он не уходит. Подходит ближе и садится на край кресла.

— Я все видел, — говорит холодно, а я закрываю лицо ладонями. Этот позор ничем не смыть. — Слушай, я понимаю, что это было… перебором. Луиза иногда перегибает. — Его голос звучит почти спокойно, в отличие от бури, что беснуется во мне. — Но я уверен, что это не просто так.

Я сажусь, обхватывая себя руками, будто пытаюсь удержать то, что внутри вот-вот разорвется. Его спокойствие бесит. Как Рафаэль умудряется так смотреть, будто знает обо мне все? Этот взгляд пробивает насквозь, а я только сильнее вжимаюсь в себя. Что ему нужно? Что он вообще тут делает? Я смотрю на него прищурившись, пытаясь понять, чего он на самом деле добивается.

— Ты думаешь, это моя вина?

— Нет, — отвечает он быстро и пожимает плечами. — Я думаю, что виноват твой брат. Он явно знал, как спровоцировать Луизу. И сделал это специально.

Я вздыхаю и опускаю взгляд. Возможно, он прав. Тот довольный блеск в глазах Кая все еще не выходит из головы.

— Ну и что теперь? — спрашиваю я с тяжелым вздохом.

— Держись подальше от него, — советует Рафаэль. — Я поговорю с Луизой. Может, получится сгладить ситуацию. Но, Мэри, будь осторожна. Такие, как этот Кай, всегда играют по своим правилам.

Его слова звучат так уверенно, что на секунду хочется поверить, что я не одна против всего этого ада. Это странное чувство, будто кто-то прикрывает твою спину, даже если ты не просила. Немного легче дышать, но я все равно не верю до конца. Просто пытаюсь ухватиться за его уверенность, как за спасательный круг.

— Спасибо, — даже получается улыбнуться.

— Еще увидимся. — Рафаэль едва заметно улыбается в ответ и выходит из моей комнаты, оставляя наедине с невеселыми мыслями.

Мама появляется в моей комнате вечером. После того как все гости расходятся. Постучаться? Зачем? Она просто распахивает дверь, как ураган, с ходу обрушивая на меня свои правила.

— Будешь сидеть под арестом, — заявляет она, даже не глядя в мою сторону. — Никаких выходов, никаких репетиций. Ты сама виновата. Ведешь себя как гулящая девка.

Я срываюсь с кровати так резко, что едва не спотыкаюсь. Сердце колотится, внутри все закипает, и я уже не контролирую, что вылетает изо рта. Голос дрожит, а в груди так и пульсирует одна мысль: «Какого черта? Это вообще нормально?» Но я не могу остановиться, слишком много накопилось.

— Что? Гулящая? Мам, ты слышишь себя? Да я даже не целовалась ни с кем ни разу! — выплевываю в агонии. — Ты поверила этому… гаду! Даже не дав мне шанса объяснить!

Она резко оборачивается, ее глаза горят холодным гневом, словно обжигают меня. Этот взгляд я знаю слишком хорошо: он всегда появляется, когда что-то выходит из-под ее контроля.

— Объяснить что? Что ты позоришь нашу семью? Доиграешься, посажу тебя под домашний арест до самой свадьбы!

— До какой еще свадьбы? — Я не верю своим ушам.

— С Рафаэлем, конечно. Он единственный, кто может поставить тебя на место. После операции отца можно будет назначить дату.

Я фыркаю, качая головой. Это какая-то шутка.

— Операции? Мам, у него даже донора нет.

Она приподнимает бровь, будто уже победила в этом разговоре.

— Теперь есть.

У меня внутри все переворачивается.

— Что?

Она садится на стул у окна и, глядя на меня, выдает:

— Я договорилась с Кайратом. Он согласился пройти обследование. Но у него свои условия. Ахмет и он будут жить здесь.

Моя челюсть падает и, кажется, пробивает пол, а внутри все вспыхивает, как огонь на сухой бумаге. Шок, злость, обида — все одновременно. Как она могла сделать это за моей спиной? Решить за меня? И главное — как она может считать это нормальным? Это же абсурд!

— Здесь? В этом доме?

— Да, — коротко кивает мама. — Ты должна быть благодарна. Этот беспризорник спасет твоего отца. Или ты хочешь его смерти?

Меня заливает волной гнева. Я сжимаю кулаки, чувствую, как дыхание становится рваным. Лишь бы не взорваться от кипящих эмоций.

— Ты… ты считаешь это нормальным? Пустить его сюда? После всего, что он сделал?

— Это не обсуждается, — отрезает мама и поднимается на ноги. — Решено. Смирись, Мэри.

Глава 12 Кайрат

Кайрат

От соревнований меня отстранили. На тренировки не пускают, пока не восстановлюсь. Ну просто форменный трындец устроила мне сводная. Ну ничего. Я в долгу не останусь.

Пока пацаны на тренировке, собираю свои вещи, а в голове крутится одна мысль — переезд. Даже не знаю, как к этому относиться. С одной стороны — это шанс дать Ахмету нормальные условия, а с другой… Все это попахивает ловушкой, в которую я сам себя и загнал. Тяну молнию на спортивной сумке и кидаю ее на кровать. Насколько я уезжаю, пока неясно, но хочется верить, что Антон Сергеевич оттает и возьмет меня обратно в команду.

В комнату заходит Кот, ухмыляется, как всегда.

— Ты че, серьезно? — спрашивает он, кивая на вещи. — На буржуйскую хату собрался?

— Ага, представляешь? Теперь буду жить в замке, — отвечаю, не поднимая головы. — Слуги, золотые люстры, бассейн во дворе.

Кот хмыкает, а за ним вваливается Вик.

— Слышь, а ты нас на новоселье-то позовешь? — спрашивает он. — Интересно же посмотреть, как там эти богачи развлекаются.

— Конечно, — усмехаюсь я. — Как только обустроюсь, сразу зовите весь наш клуб.

— Во-во, я хочу в бассейн, — поддерживает Фей, выглядывая из-за плеча Вика. — Ну че, Кай, познакомишь нас со своими слугами?

— Скорее уж, служанками, — стебется Кот.

Я закатываю глаза, но внутренне ржу. Эти парни всегда знают, как поднять настроение, даже когда все вокруг разваливается.

— Ладно, завязывайте. Мне пора.

Вик хлопает меня по плечу:

— Держись там. И звони, если че. Мы рядом.

— Спасибо. — Жму им руки, бросаю последний взгляд на комнату и выхожу. Все, баста, у нас с братом теперь другая жизнь.

Заезжаю за братом в детский дом. С заведующей договорился заранее. Официально у нас отпуск. А дальше как пойдет. Едем на такси. В городе пробки, но мы, в общем, и не торопимся. Даже в какой-то мере хочется отсрочить неизбежное.

Такси останавливается у огромных ворот. Дом как из сказки: высокие заборы, идеальная плитка, сверкающие окна. Ахмет сидит рядом, вцепившись в свой рюкзак, как в спасательный круг. Он смотрит на дом, будто это замок злой ведьмы. Я чувствую, как напрягается каждая мышца в его теле. Ребро снова ноет, каждый вдох отдается резкой болью, но я даже виду не подаю. Надо держать лицо.

— Эй, малой, расслабься, — говорю, хлопая его по плечу. — Это всего лишь дом. Люди здесь страшнее.

Ахмет кивает, но я вижу, как он сжимается все сильнее, будто пытается исчезнуть. Он еще слишком мал, чтобы притворяться, что ему все равно. Это место пугает его. Меня тоже, если честно, но я этого не покажу.

Луиза выходит на крыльцо, ее лицо — как ледяная маска. Она скрещивает руки на груди и смотрит на нас как на мусор, который нужно срочно убрать. Глаза холодные, полный игнор. Вижу, как ее губы едва заметно поджимаются, когда грузчик неаккуратно ставит нашу сумку.

— Надеюсь, ты понимаешь, что это не твой дом, — говорит она, наконец, но с явным напряжением. — Ты здесь только по одной причине. И не думай, что это надолго.

— О, я тебя умоляю, — перебиваю, ухмыляясь. — Ты будешь первой, кто мне об этом напомнит, верно?

Она чуть прищуривается, и я чувствую, как ее презрение усиливается. Отлично. Пусть знает, что я не намерен играть по ее правилам.

— Запомни простые правила. Никакого беспорядка, никаких гостей. И держись подальше от Мэри.

Я вскидываю бровь, чувствуя, как внутри закипает злость.

— Держись подальше?

Лицо Луизы искажает гнев, но она тут же берет себя в руки.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свою дочь, — отрезает она. — Просто не забывай, кто ты и почему здесь.

— Конечно, не забуду, — говорю я, делая шаг ближе и глядя ей прямо в глаза. — Но и ты помни: я пришел сюда не для того, чтобы играть по твоим правилам. Так что, если что… попробуй меня остановить.

На несколько секунд мы зависаем, глядя с вызовом в глаза друг другу. Луиза отводит взгляд первой, но ее поза остается напряженной. Я выигрываю этот раунд, но чувствую, что она не оставит этого просто так. Ну и пусть.

Иду в дом. Ахмет идет за мной, едва ли не прижимаясь к моей спине. Он уставший и напуганный, его глаза бегают, будто он ищет, куда спрятаться. Мне становится тошно от этой обстановки. Этот дом — как выставочный зал: все блестит, все напоказ, а внутри… внутри все прогнило. Ахмет чувствует это. И я тоже.

В холле появляется Снежок. Черная блузка, идеальная укладка, взгляд, полный ненависти. Она стоит, скрестив руки, и смотрит на нас, как на грязь.

— Ну что, Снежок, — говорю я, остановившись напротив. — Не ждала?

— Отчего же. — Ее губы сжимаются в тонкую линию, а глаза сверкают. — Наоборот. Очень ждала.

— Приятно слышать, — скалюсь я, прекрасно понимая ее сарказм.

— Ты правда думаешь, что можешь остаться здесь?

— А кто меня выгонит? Ты? Или мать твоя? — ухмыляюсь я. — Привыкай. Мы тут надолго.

Глава 13 Кайрат

Кайрат

К назначенному времени приезжаю в клинику, где меня ждет Луиза. Вхожу в вестибюль, чувствуя, как каждая клетка тела протестует. После вчерашнего переезда ребро болит так, что хочется остановиться и просто выдохнуть, но я заставляю себя идти дальше. Ахмет послушно плетется за мной с рюкзаком на плече. У него тоже занятия.

Он тихо и настороженно оглядывается вокруг, все время держится ближе ко мне, и это только добавляет мне раздражения. Я должен показать, что все под контролем, даже если это ложь.

Ахмет остается сидеть в коридоре, а я под надзором мачехи вхожу в кабинет врача. Мужчина средних лет в толстых очках поднимается навстречу. Окидывает внимательным взглядом и просит раздеться по пояс.

Исполняю, а сам невольно ловлю на себе взгляд Луизы и усмехаюсь. Прекрасно знаю, что в отличной форме, и по глазам вижу, что ей она нравится. Криво усмехаюсь и иду к столу доктора.

Отдаю свою медкарту из интерната вместе с пометками Валерии Андреевны. Этот врач лишь мельком пробегается глазами по сухим строчкам и осматривает меня с выражением лица, будто перед ним не человек, а сводка о поврежденной технике. Медсестра берет кровь на анализ, а врач, наконец, внимательно смотрит мои рентгеновские снимки и что-то записывает в планшет. Я чувствую себя под микроскопом.

— Вы в курсе, что ваш организм измотан? — говорит он сухо, переводя взгляд с планшета на меня. — С таким состоянием не стоит даже думать о физических нагрузках. Если не дать телу восстановиться, последствия могут быть серьезными.

Луиза сидит неподалеку, скрестив руки на груди, и смотрит на врача с видом «давай быстрее, у меня важные дела». Ее равнодушие меня не бесит, но в то же время хочется поставить на место.

— Не переживай, — бросаю раздраженно и откидываясь на спинку стула. — Я не подохну до операции. Обещаю.

Врач недовольно качает головой, будто ему уже надоело это шоу, но ничего не говорит. Луиза молчит, ее взгляд становится еще холоднее. Но в то же время в глазах появляется блеск. Овца престарелая. Неужели хочешь меня? Да хрен тебе! Лучше игнорируй меня дальше, как будто меня здесь нет.

Пройдя все необходимые обследования, оставляю мачеху дальше плести свою паутину, а сам веду Ахмета в крыло для реабилитации. Благо это в этой же больнице, только с другой стороны.

Брат идет молча, держась за мой рукав, как за спасательный круг. Я стараюсь не обращать внимания на боль в боку, но каждый шаг отдается молотом по ребрам. Терплю. Какого хрена? Надо было хоть обезбол попросить. Может, вернуться?

Смотрю на часы. Уже не успеваю. Ладно. Перебьюсь.

Когда мы заходим в зал, я сразу вижу знакомый фейс. Один из тех, кто напал на Снежка и ее подругу. Он сидит на лавке и лениво смотрит на людей вокруг. Мое тело мгновенно наливается тестостероном, а мышцы оживают, готовясь дать отпор противнику.

Наши взгляды пересекаются, чувствую, как во мне закипает злость. Я совсем не в форме, но уж одного-то точно раскатаю. Он поднимается, делает шаг ко мне.

— Эй, мужик, сорян за то недоразумение, — говорит вкрадчиво, поднимая руки в жесте капитуляции. — Проблем со мной не будет. Честно.

Молчу, но делаю шаг ближе. Смотрю прямо в глаза, пытаясь понять, врет он или правда что-то осознал. Не верю. Кожей чувствую, что гонит. Интуиция кричит, что это развод. Такие, как он, не меняются.

— Не попадайся мне на дороге, — бросаю я холодно, наклоняясь ближе. — Потому что в следующий раз я не буду таким вежливым.

Он что-то бормочет и отходит назад, словно извиняется. Я заставляю себя расслабить плечи и веду Ахмета к реабилитологу. Но внутри уже знаю — это еще не конец. Проблемы обязательно всплывут. Вопрос времени.

Вечером, как только выхожу из душа, слышу телефон, вибрирующий на столе. На экране высвечивается имя Кота.

— Ну что, чемпион, как там? — Он орет так, будто стоит на стадионе. — Ты слышал? Турнир через две недели! Может, сгоняешь к тренеру, поговоришь? Вдруг возьмет обратно.

Закатываю глаза, завязывая полотенце на бедрах. Турнир — это шанс, конечно. Но сейчас я не готов. Ни телом, ни головой.

— Нет, Кот, пока нет. Не сейчас, — говорю, опираясь на край стола. — Я пока с этим дерьмом не разобрался.

— Да брось ты! Тебя ж там все знают. Скажи, что готов, — настаивает он.

— Готов? — усмехаюсь. — Я даже нормально стоять не могу, а ты про турнир.

— Ладно, — сдается друг. — Но ты подумай. Такие шансы не валяются под ногами.

— Я подумаю, — отвечаю коротко и сбрасываю вызов. Но думаю уже не о турнире.

Психую и откидываю полотенце в сторону. Вся жизнь с ног на голову!

За ужином атмосфера накалена до предела. Луиза ведет себя так, будто нас с Ахметом здесь нет, а я даже доволен этим. Поддерживать светскую беседу нет никакого желания. А вот побесить мачеху своим присутствием за столом — это святое.

Ахмет старается сидеть тихо, но я вижу, как он украдкой посматривает на стол, явно голодный. А взять что-то сам стесняется. Раздраженно закатываю глаза и пододвигаю тарелку, чтобы он взял хоть что-то, но он только смотрит на меня и нервно сжимает пальцы.

Снежок бросает в мою сторону взгляд, полный скрытой злости, и выстреливает язвительным тоном:

Глава 14 Мэри

Мэри

Сижу на подоконнике в коридоре, пытаясь выровнять дыхание после тренировки. Пот струится по вискам, мышцы горят, но мысли бьются как мяч о стену. Раз за разом прокручиваю в голове подслушанный утренний разговор матери с врачом и никак не могу успокоиться.

Через приоткрытую дверь улавливаю обрывки разговора. Уже собиралась уйти, но их голоса притянули, как магнит.

— Ему нужно больше времени на восстановление. — Голос врача звучит строго, будто выговаривает за двойку. — Организм ослаблен, любое вмешательство может оказаться смертельно опасным. Вы понимаете, насколько велик риск? Состояние донора сейчас оставляет желать лучшего.

— Ему нечего жаловаться, — отрезает мама. Ее голос ледяной, словно говорит о ненужном предмете. — Его задача — сдать донорский материал и уйти.

— А если он не сможет? — Врач будто пытается пробить ее защиту.

— Он сможет, — перебивает она, не дав договорить. — Это его единственный способ быть хоть немного полезным. И не нужно меня пугать этими вашими рисками. Мне плевать!

Сердце сжалось, когда я поняла, что речь идет о Кае. В груди сдавило, словно кто-то нажал пальцем. Жалость? Нет. Это не то.

Надо забыть. Это его проблемы. Не мои! Но почему эти слова не выходят из головы? Что-то внутри скребет, не дает сосредоточиться.

— Он правда теперь у тебя живет? — Голос Юлианы врывается в мои мысли так резко, что я подпрыгиваю. Мы сидим на лавке после репетиции, а она таращится на меня с любопытством, будто я спрятала от нее что-то невероятное.

— Да, — нехотя отвечаю, стараясь сосредоточиться на своих мышцах.

— Ну ты даешь! — выдыхает она, глаза блестят, как у ребенка перед праздником. — Почему раньше не рассказала? А можно я в гости? Хочу посмотреть на этого вашего крутого парня поближе.

— Нет, — отрезаю, резко меняя положение ноги. — У нас дома не экскурсия.

— Да ладно тебе! — хмурится подруга и дергает меня за рукав, как будто это поможет. — Ну пожалуйста. Просто посидим. Ты даже меня не заметишь. Я так хочу познакомиться с твоим братом.

Ее энтузиазм раздражает. Но я знаю Юлю — не отстанет.

— Ладно, — сдаюсь, чувствуя, что сопротивляться бесполезно. — Но только ненадолго. И никаких вопросов ему. Я не собираюсь в этом участвовать.

— Обещаю! — сияет она, как гирлянда. Радость в ее голосе почему-то выводит меня из себя.

Вот еще и подругу единственную забрал у меня этот гад!

Приезжаем к моему дому и выходим из машины. Юлиана шагает за мной в дом, взгляд ее скользит по каждой детали, словно пришла ко мне в первый раз. Это тоже раздражает.

— Ну ничего себе, — протягивает она, оглядывая холл. — А жить-то вы умеете.

Кай появляется из-за угла, как будто специально ждал момента. Спортивные штаны, футболка, обтягивающая торс, волосы взъерошены, словно он только что проснулся. Улыбка расползается по его лицу, когда замечает Юлиану.

— О, а кто это у нас? — тянет приторно-сладко, глядя на нее, но явно обращаясь ко мне.

Юля краснеет, начинает что-то мямлить, а я ощущаю, как от злости кровь приливает к лицу.

— Это моя подруга Юлиана, — отвечаю, стараясь сохранять спокойствие. — Она приходила ненадолго и уже уходит.

— Да ладно тебе, Снежок, — говорит Кай, и взгляд его становится насмешливым. — Пусть остается. Я люблю гостей. Познакомимся поближе, да, Юлек?

Она вспыхивает, как заряд фейерверка, и светится от счастья, а я готова убить ее за этот восторг. Заметив мой взгляд, Кай усмехается еще шире. Он издевается и наслаждается полученным эффектом.

— А ты тоже танцуешь? — вдруг спрашивает он у Юли.

— Ну, я пытаюсь, — смеется она. — Но до Мэри мне далеко.

Я закатываю глаза и скрещиваю руки на груди. Это превращается в цирк. Каждое слово Кая, каждая его ухмылка словно кричит: «Смотри, Снежок, я могу все, что захочу. А хочу я превратить твою жизнь в ад».

Ситуацию усугубляет приход Рафаэля. Он заходит, как всегда, уверенный в себе и сразу привлекает внимание. Его взгляд цепляется за Кая, и в воздухе сгущается напряжение.

— А это кто? — спрашивает Кай, его тон холодеет, взгляд оценивающе скользит по Рафу. В голосе чувствуется что-то острое, будто каждое слово — удар по нервам.

— Мой жених, — произношу, прежде чем успеваю подумать. Вижу, как Кай напрягается, челюсть сжимается так, что на скулах проступают тени.

Кай поднимает бровь, но в его глазах мелькает искра вызова. Протягивает Рафаэлю руку, явно демонстративно.

— Кайрат, — говорит с вызывающей улыбкой.

Раф пожимает ему руку, с силой, которая слышна. Но Кай не остается в долгу — пальцы его сжимаются еще крепче. Их взгляды сталкиваются, как у бойцов перед первым ударом.

— Рафаэль, — отвечает тот спокойно, но его улыбка напоминает оскал.

— Приятно познакомиться, — добавляет Кай, чуть склоняя голову, но тон его словно дразнит. Улыбка становится шире, взгляд скользит по Рафу, будто оценивая, выдержит ли он.

Глава 15 Кайрат

Кайрат

Провожаю Снежка испепеляющим взглядом и решительно иду за ее женихом в гостиную. Парень сидит на диване, вольготно закинув щиколотку на бедро и ухмыляется. А мне нестерпимо хочется стереть эту гадкую ухмылку с его физиономии.

— Ты ведь понимаешь, что эта игра бессмысленна? — Рафаэль спокоен, словно я уже проиграл. Словно ему даже неинтересно со мной разговаривать.

— Какая, к черту, игра? — рычу, чувствуя, как внутри все закипает. Его равнодушие бесит еще больше. А у меня не получается долго контролировать эмоции.

— Та, в которую ты решил играть со мной. — Он медленно поднимает на меня взгляд. Темные глаза, холодные, оценивающие. — Но ты опоздал, Кайрат. Мэри уже сделала свой выбор.

Я сжимаю челюсть. Бесит его ровный тон. Совсем без эмоций. Как будто уверен в себе настолько, что даже не сомневается, кто в этой истории лишний. Только вот я не имею отношения к Мэри. И ни на что не претендую. Они меня просто раздражают. Оба.

— Смешной ты, — ухмыляюсь, делая шаг ближе. — Думаешь, я за нее цепляюсь? Думаешь, мне есть дело до этого фарса?

— Думаю, что тебе стоило бы определиться. — Рафаэль говорит так спокойно, что мне хочется разбить эту ледяную маску.

Чувствую, как кровь приливает к вискам, как пальцы сжимаются в кулаки. Ярость кипит в груди, но я не доставлю ему этого удовольствия. Не дам ему увидеть, что его слова задевают.

— Не обольщайся, — бросаю с ухмылкой. — Я просто не люблю, когда кто-то играет в хозяина. Особенно в чужом доме.

Рафаэль чуть склоняет голову, но на его лице даже тени раздражения. Только улыбка. Едкая, снисходительная.

— Тогда держись подальше от того, что не твое, — говорит он, холодно сверкая глазами. — И не делай вид, что тебе все равно.

Меня будто током прошибает. Горячая волна поднимается внутри, но я ее сдерживаю. Смотрю на него и понимаю: если сейчас не уйду, то сделаю что-то, о чем пожалею.

Я ненавижу это чувство. Оно разъедает изнутри, взрывается в груди, давит на виски. Бесит. Раздражает. Сводит с ума. Я даже не могу назвать это ревностью, потому что это дерьмо нельзя признать вслух. Но этот чертов Рафаэль… Его взгляд, его спокойствие, его рукопожатие. Сука. Вцепился в нее, как будто она его собственность.

Юлиана что-то щебечет рядом, но я уже не слушаю. Все нутро кипит от одного факта: Снежок сказала, что он ее жених. Он имеет право ее касаться, целовать, что там дальше, даже знать не хочу!

— Я пойду, — бросаю резко и разворачиваюсь.

Юля, кажется, хотела что-то сказать, но я уже ухожу. Мне нужно выветрить из головы этот адреналин, эту чертову агрессию. Выхожу на улицу, ловлю первое попавшееся такси и сажусь в него. Пока машина трогается, достаю телефон, нажимаю на контакт Стеллы и подношу к уху. Гудки.

Раз. Два. Три. Четыре.

Она не берет.

Сквозь сжатые зубы рычу себе под нос что-то грубое, а потом откидываюсь на сиденье. Почему я вообще ей звоню? Потому что нужно срочно заглушить этот бред в голове? Потому что в груди что-то давит, и мне нужно срочно сжечь это дотла?

Спустя сорок минут такси останавливается у ее дома, и я почти вываливаюсь из машины, бросая водителю деньги. Поднимаюсь по лестнице, стучу в дверь. Нет ответа. Колочу громче. Прекрасно знаю, что в это время она точно дома.

— Стелла, открывай, — рычу зло и пинаю по двери ногой.

Щелчок замка.

Дверь открывается, но передо мной стоит не Стелла. Какой-то парень, полностью раздетый, с довольной ухмылкой. Я сжимаю кулаки. В груди что-то резко хрустит, как будто сломалось. Нет, мне не больно. Мне просто мерзко.

— Тебе чего? — лениво тянет он, глядя на меня так, будто я пыль под его ногами.

— Где Стелла? — рявкаю, уже зная ответ.

— В душе была, — ухмыляется он. — Подождешь?

Мне не нужно ждать. Я уже понял. В груди взрывается что-то темное, липкое, требующее выхода. Я сжимаю кулаки до боли.

Врываюсь внутрь, не разбирая дороги, хлопаю дверью так, что дрожит стена. Вижу ее в коротком халате, волосы влажные, глаза расширены от удивления. Мужик сразу исчезает в ванной, сливается, как трусливый шакал, оставляя ее одну перед бурей.

— Кай… — Она выдыхает, пытаясь изобразить невинность. — Это… это не так, я просто…

Я смеюсь. Глухо, низко, зло. Потом врезаю кулаком в стену так, что боль отзывается по костям. Это не ревность. Это не обида. Это просто выход для всего дерьма, которое сидело во мне.

— Да пошла ты, — бросаю холодно. И впервые осознаю, что мне плевать.

Раньше я думал, что она хоть как-то мне нужна. Что с ней можно отвлечься, забыться. Но, черт возьми, даже сейчас, когда я вижу ее в этом жалком халате, я понимаю, что мне просто плевать. Ничего не чувствую. Ни ревности, ни обиды. Просто… пустота.

— Забудь мой номер, — добавляю напоследок, разворачиваюсь и ухожу, даже не оглядываюсь. Спускаюсь по лестнице и почти вываливаюсь на улицу.

Свежий морозный воздух ударяет в лицо, пока я просто иду вперед не разбирая дороги. Голова гудит, но мысли снова возвращаются к одной блондинке. Черт бы ее побрал. Сука. Ненавижу, что она занимает столько места в моей чертовой голове.

Глава 16 Кайрат

Кайрат

Я молчу. Оцениваю их. Углы зрения, расстояние между ними. Один массивный, с тяжелым подбородком, явно любит силовые удары. Второй — пониже, сухощавый, быстрый, скорее всего, попробует зайти сбоку.

Внутри закипает. После всего этого чертова дня мне нужно выплеснуть злость. После Стеллы, после Рафаэля, после того как все внутри рвется от ненависти к самому себе.

Я делаю шаг ближе, позволяя улыбке скользнуть по губам.

— Что, пацаны, не терпелось? — Голос звучит лениво, почти безразлично. — Вам мало было в прошлый раз?

— В прошлый раз? — Первый ухмыляется, сплевывая на землю. — В прошлый раз мы просто разогревались. Сейчас — посмотрим, на что ты способен.

— Даже не сомневаюсь, — ухмыляюсь. — Только одно уточнение: вы тут по доброй воле или как шестерки?

Главный из них усмехается:

— Босс передавал привет. Говорит, у тебя контракт. А ты не вышел на бой. Теперь должен деньги.

Я напрягаюсь. Сказал же, что не готов, но кого это интересует. В боях без правил все просто — ты не человек, а материал. Челюсть сжимается, пальцы хрустят в кулаках. Ну конечно. Конечно, они не оставят меня в покое. Глупо было надеяться.

Слова не успевают уложиться в воздухе, как первый делает выпад, стремительно тянется ко мне, пытаясь схватить за плечо. Я дергаюсь в сторону, резко уходя с линии атаки. Рука сжата в кулак, инстинкты срабатывают раньше, чем мысль — первый удар точно попадает в челюсть противника. Хруст. Парень отшатывается, хватаясь за лицо.

— Да ты быстрый, — шипит он, сплевывая кровь. — Но давай посмотрим, как долго продержишься.

Едва я успеваю сделать шаг назад, как второй прыгает ко мне сбоку. Узкий, ловкий, бьет без замаха, сразу в ребра. Вспышка боли разрывает грудь, будто раскаленный металл пронзает бок. Я сжимаю зубы, не издавая ни звука, не давая ни секунды удовлетворения.

— Держится, — ухмыляется тот, что поменьше. — Но давай еще разок, чтобы он знал, кто к нему пришел.

Я выпрямляюсь, смахиваю кровь с губы и смотрю прямо на них. Внутри гремит злость, тело протестует от каждого движения, но я не собираюсь останавливаться.

— Ну давай, — говорю хрипло, вытирая ладонью подбородок. — Посмотрим, кто первый упадет.

Злость выходит из-под контроля и ослепляет. Я делаю шаг вперед, но тут же чувствую новый удар — снизу, в живот. Резкая боль заставляет согнуться, но я перехватываю руку, пытаясь развернуть противника. Ошибка. Кто-то со спины резко толкает меня вперед, и я падаю на колени.

— Завалили! — орет один из них, и тут же по телу проходят удары. В ноги, в ребра, в плечо. Я группируюсь, боль взрывается во всем теле, но я только скриплю зубами. Не могу показать, что это меня ломает. Они этого не получат.

— Что, герой, уже не такой резкий? — ухмыляется тот, кого я первым отправил на землю. — Давай еще раз!

Я слышу еще один удар, но в этот момент раздается крик:

— Эй! Что за херня?!

Голоса. Шум. Я успеваю увидеть, как кто-то размахивается, но удар не прилетает.

— Какого хрена?! — раздается голос Вика.

Голова гудит, но я все еще чувствую, как воздух вокруг меня меняется. Мои пацаны влетают в драку, оттаскивают тех, кто был надо мной. Кот смеется, врезая кому-то локтем.

— Чего, братцы, без толпы слабо?

Противники отступают. Кто-то хватает товарища за шкирку, кто-то бормочет угрозы.

— Это еще не конец, — бросает один, отступая назад.

— Тебя все равно достанут, — добавляет второй.

Я поднимаюсь, опираясь на прутья забора, тяжело дышу. Плевать. Пусть попробуют.

Фей стоит рядом, уперев руки в бока.

— Ты совсем башку потерял? — спрашивает он с укором.

Вик только ухмыляется, смахивая кровь с губы.

— Да ладно, зато весело.

Я молчу. В груди все еще пульсирует злость. Захожу в здание интерната, понимая, что весь этот день — череда ошибок, но остановить его невозможно.

Тело начинает сдавать, и я медленно оседаю. Боль, которую я до этого загонял внутрь, теперь отзывается в каждой клетке. Голова гудит, в глазах плывет. В интернате слишком жарко или это я горю изнутри? Нахрен это все. Надо просто отдышаться.

— Кай, ты что, совсем? — Голос Фея доносится откуда-то издалека.

Я молча сползаю на пол. Кот матерится, кто-то хлопает меня по спине, но я не реагирую. Все тело будто в тисках.

— Валерия Андреевна, срочно! — раздается голос Вика.

И вот она уже передо мной. Холодные пальцы касаются моего запястья, щупают пульс. Губы сжаты в тонкую линию, взгляд жесткий.

— Давление падает. Ты сейчас мне вырубишься тут! — цедит она сквозь зубы и машет перед носом ваткой с нашатырем. — Надо скорую, Кай.

— Нахрен скорую, — отвечаю сквозь пелену перед глазами. — Мне нельзя.

— Что значит «нельзя»? — Ее голос поднимается на октаву выше.

Глава 17 Мэри

Мэри

Когда я спускаюсь, Кая уже нет. Он уехал и не сказал никому куда. Юля сидит на диване, хмурится, злится.

— Он даже не попрощался, — возмущается она.

Я пожимаю плечами, скрывая злорадную улыбку. Может, теперь ее розовые очки потрескаются.

— Я предупреждала, что он неадекватный.

Юля вздыхает и закатывает глаза, но спорить не хочет.

Я провожаю ее в такси и, когда машина скрывается за поворотом, поворачиваюсь к Рафаэлю. Он стоит чуть в стороне, спокойный и собранный. Даже равнодушный.

— Прогуляемся? — спрашивает отстраненно.

Я киваю и беру его под руку. Мы идем в сторону парка.

— Не ожидал, что ты так быстро согласишься выйти за меня замуж, — говорит он, глядя вперед, будто это обычный вопрос. Но сегодня его голос звучит... мягче?

Спотыкаюсь, но быстро прихожу в себя. Вдох. Выдох.

— Я не хочу замуж, — отвечаю прямо, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения. — Просто использовала тебя, чтобы насолить брату.

Рафаэль слегка поворачивает голову и смотрит на меня с какой-то странной улыбкой. Не улыбкой даже, а ее намеком, больше похожим на оскал.

— Признателен за честность, — говорит он спокойно. — На самом деле, я тоже не горю желанием жениться. Отец настаивает. Но я хотел предложить тебе... скажем так, фиктивные отношения.

— Фиктивные? — Я нахмуриваюсь, но внутри что-то начинает крутиться. Эта идея нравится мне больше, чем перспектива стать чьей-то женой против воли. — А что ты имеешь в виду?

— Ну, мы делаем вид, что все по-настоящему. А там... посмотрим. Может, удастся соскочить. — В его голосе слышится легкая усмешка. — Не придется идти наперекор нашим родителям.

Я останавливаюсь и смотрю на него. Рафаэль все такой же спокойный, его лицо непроницаемо, но в глазах мелькает что-то похожее на понимание.

— Я подумаю, — наконец говорю, чувствуя, как легкая улыбка растягивается на моем лице. — Это действительно лучше, чем выйти замуж в восемнадцать.

Раф кивает и приглашает меня в кафе. Мы ужинаем в тихом месте, и я ловлю себя на мысли, что рядом с этим парнем получается расслабиться. Он больше не давит на меня, не напоминает мне о нашем положении, просто поддерживает разговор. Он удобный. Рациональный. И мне впервые не кажется, что я в ловушке.

Позже, когда я возвращаюсь домой, замечаю Ахмета, который играет во дворе со своими игрушками. Он такой тихий, словно боится потревожить окружающих. Я присаживаюсь рядом.

— Что у тебя тут? — спрашиваю я, стараясь говорить мягко.

Ахмет поднимает на меня взгляд, потом берет палочку и начинает рисовать на земле. Я сначала не понимаю, но потом в рисунке вижу два силуэта. Один явно больше другого. Второй держит палку, как меч, защищая первого от чего-то темного и угрожающего.

— Это... твой брат? — догадываюсь я.

Он кивает и поднимает взгляд. Его глаза блестят, но он ничего не говорит.

— Он всегда тебя защищает, да? — продолжаю я, ощущая теплую волну внутри. Ахмет медленно кивает снова.

Кай входит в ворота и подозрительно щурится, увидев нас. В тусклом свете фонарей я замечаю новые ссадины на его скуле, подсохшую кровь у губы. Брови сами собой хмурятся.

— Что с твоим лицом? — спрашиваю я, чуть наклоняя голову.

Он дергается, раздраженно отмахивается:

— Не твое дело, Снежок.

Я поджимаю губы, но не настаиваю. Хорошо. Если он не хочет говорить, я не буду спрашивать. Мне вообще плевать, где Кай шлялся и что делал. Думаю, что сейчас последует очередная язвительная реплика, но он неожиданно присаживается рядом. Его взгляд цепляет мой, но вместо слов он кивает, будто говоря: «Продолжай».

Ахмет смотрит на нас обоих, потом осторожно начинает двигать руками, пытаясь объяснить что-то знаками. Я ловлю смысл не сразу, но потом доходит.

— Он говорит... он скучает по вашей маме? — шепотом перевожу я, не веря своим словам.

Кай напрягается, его лицо каменеет, но потом он кивает. Его пальцы сжимаются в кулак, и я чувствую, как напряжение между нами нарастает. Молчание тянется слишком долго, и я ощущаю, как оно начинает давить.

— Ахмет... — наконец говорит Кай, его голос хриплый, будто заставляет себя говорить. — Ты не один, понял?

Мальчик медленно кивает, а я смотрю на Кая с другим чувством. Его плечи напряжены, но в глазах что-то мелькает — боль, которую он так старательно скрывает. Под всей этой грубостью, колкостями, нахальством скрывается человек, который готов пойти на все ради брата.

— Он тебя любит, — тихо добавляю я, глядя на Ахмета. — Ты для него — весь мир.

Кай бросает на меня быстрый взгляд, будто хочет что-то сказать, но передумывает. Он встает и ведет плечами, словно сбрасывает напряжение.

— Ладно, хватит на сегодня драмы, — бурчит он, глядя на Ахмета. — Давай, мелкий, пойдем в дом.

Ахмет улыбается, а я замечаю, что Кай тоже краем губ. Может, это только показалось, но мне становится теплее.

Глава 18 Кайрат

Кайрат

Сижу в кабинете, уставившись в белоснежные стены, пока врач спокойно говорит о вещах, которые переворачивают все с ног на голову.

— Вы идеальный донор, — говорит он, листая анализы. — Совместимость стопроцентная. Пересадка должна пройти успешно.

Я медленно моргаю, не сразу осознавая смысл сказанного. Только одно слово бьется в голове, громче всего остального.

Идеальный.

Не просто подходит, не шанс на спасение, а единственный вариант. Теперь все зависит от меня. От того, что я решу.

— Кайрат? — Врач поднимает на меня глаза. — Вы меня слышите?

— Да, — отвечаю, откидываясь на спинку стула. В груди странное ощущение. Смесь триумфа и… чего-то другого. Того, что я не хочу называть. — Так, когда все это должно произойти?

Врач закрывает папку и смотрит на меня поверх очков.

— Мы подготовим вас уже в ближайшие дни. Но, судя по анализам, ваше состояние оставляет желать лучшего. Вам необходимо поберечь себя. Никаких физических нагрузок, никакого алкоголя, жирной пищи. Организм должен быть в приемлемом состоянии.

Я усмехаюсь. Полный порядок? Смешно. Когда это вообще было про меня?

— Я в норме, — отмахиваюсь. — Видел людей и в худшем состоянии.

— Это не обсуждается. — Врач слегка прищуривается, но говорит ровно. — Если вы хотите, чтобы операция прошла успешно, следуйте рекомендациям. Не подвергайте организм стрессу. Вы не железный.

Железный. Ха. Если бы. Я киваю, но внутри уже знаю, что все сделаю по-своему.

Когда выхожу из кабинета, в голове только одна мысль: они все теперь в моих руках. Злорадствую? Возможно.

Зачем-то захожу в палату к отцу.

Он лежит там, подключенный к аппаратам, кожа бледная, лицо осунувшееся. Кто-то, возможно, увидел бы в этом что-то трогательное, но не я. Я просто смотрю на него. Без эмоций. Без мыслей. Без ожиданий.

Он сильно изменился с нашей последней встречи. Пытаюсь отыскать в себе хоть какие-то чувства, но напрасно. Все выжжено напалмом. Ни горечи, ни сочувствия. Просто пустота.

Я вспоминаю, как в детстве хотел его внимания. Как ждал, что он вернется, поймет, что совершил ошибку, что мы ему нужны. Но он так и не вернулся. Он сам выбрал этот путь. И теперь я смотрю на него и понимаю, что ничего не осталось. Даже ненависти.

— Забавно, — выдыхаю себе под нос. — Теперь я твой судья. И я решаю, жить тебе или умереть, — вытягиваю руку с оттопыренным большим пальцем и кручу то вверх, то вниз. — А как я решу, знаешь?

Он не слышит. Или слышит? Мне без разницы. Я никому ничего не должен. Стою так еще несколько секунд, потом слышу позади себя тихие шаги.

Она…

Снежок…

Угадываю безошибочно. По звуку, по вибрации в груди.

Не оборачиваюсь. Мэри тоже стоит, чуть поодаль, но я чувствую ее взгляд. Тяжелый, настороженный. Молчит, но воздух в палате сразу становится иначе густым.

— Ты… — Голос тихий, срывается, но она тут же берет себя в руки. — Ты что тут делаешь?

Я медленно поворачиваюсь, встречая ее взгляд. Вижу, как ее глаза цепляются за меня, как поджимаются губы. Не злится. Но и не понимает.

— Интересно было посмотреть, — отвечаю лениво, быстро надевая маску равнодушия.

В ее глазах что-то вспыхивает. Обида? Раздражение? Или что-то еще?

— Посмотреть? — переспрашивает она, скрещивая руки на груди. — Просто посмотреть?

Я пожимаю плечами. Что она хочет услышать? Что я чувствую вину? Ненависть? Привязанность? Нет. Там ничего нет.

— Это же твой отец!

Снежок стоит передо мной, ее плечи напряжены, но я вижу, как она смотрит на отца. В ее взгляде — то, чего у меня нет. Глубина, боль, сомнение.

Я отворачиваюсь. Я здесь лишний.

— Это твой отец, — бросаю, проходя мимо нее. И ухожу.

Забираю Ахмета с занятий, и вместе мы едем в этот чертов замок. Хочется послать все нахрен, но у брата появились явные улучшения. Реабилитация помогает, а сам оплачивать ее я не смогу. Даже выигрывая все подряд соревнования и бои без правил.

Луиза. Мэри. Этот дом. Все зависит от меня. Если я скажу «нет», им придется умолять. Если скажу «да», они будут в долгу. Я наслаждаюсь этим моментом. Наслаждаюсь тем, что теперь могу сделать с ними все что угодно.

Но где-то внутри что-то скребется. Еле ощутимое, мерзкое чувство. Я знаю, каково это — зависеть от кого-то. И теперь у меня есть возможность заставить их это прочувствовать. Использовать, поиграть, сломать, если захочу. Но от этой мысли внутри становится… не по себе.

Я возвращаюсь в дом и вижу Луизу. Она ждет меня в гостиной, сидя с идеально прямой спиной, как всегда. Ее взгляд цепляется за меня, как прицел винтовки. Ухмыляюсь и отправляю Ахмета в комнату.

— Как прошло? — спрашивает она натянуто.

— Прекрасно, — отвечаю лениво. — Ты можешь расслабиться, я твой билет к спасению мужа.

Глава 19 Мэри

Мэри

Сегодня я совершенно не в форме.

Музыка гремит из динамиков, гулкие удары ритма отдаются в груди, но я снова сбиваюсь. Ноги не слушаются, движения резкие, не такие, какими должны быть. В голове — каша. Ничего не получается.

— Мансурова! — Голос тренера резко выбивает меня из потока. — Ты где летаешь? Соберись! Или мы тут просто время зря тратим?

Я сжимаю челюсть, киваю, встаю в позицию. Снова.

Но даже через несколько минут ловлю на себе тяжелый взгляд.

— Все, хватит. — Она хлопает в ладоши. — Десять минут перерыва. Ты вообще здесь?

— Да, — выдыхаю я, опускаясь на пол. — Просто устала.

— Устала? — Тренер хмыкает, оглядывает меня с головы до ног. — Твои проблемы не должны отражаться на танце. Если ты в зале — ты работаешь.

Я киваю, но не отвечаю. Уже нет сил оправдываться.

Репетиция тянется дольше обычного, и когда, наконец, тренер всех отпускает, я буквально выползаю на улицу. Тело ноет, голова раскалывается. Единственная мысль — добраться до дома и рухнуть на кровать.

Но, подъезжая к воротам, я сразу понимаю, что о тишине можно забыть.

Придворовая территория заполнена незнакомыми людьми. Парни сидят на крыльце, смеются, курят, обсуждают что-то громко. Девушки в коротких юбках перебирают ногами, смеясь над их тупыми шутками. Что. Здесь. Происходит?

Я выхожу из машины и медленно захожу во двор, в груди растет дурное предчувствие. В доме музыка слышится еще громче. От нее вибрируют стекла. Даже не сомневаюсь, кто устроил этот ад.

С гулом в ушах поднимаюсь на крыльцо и, распахнув дверь, влетаю внутрь.

И застываю.

Бардак. Шум. Люди, которых я никогда в жизни не видела.

И среди всего этого — он. Король вечеринок.

Кай. Сосется с какой-то девкой. Прямо у меня на глазах. И его ничего не смущает. Ему плевать на все. Просто превращает мой дом в какой-то притон!

— Это что вообще такое?! — кричу, пытаясь перекричать музыку.

Меня никто не слушает. Или слушает, но делает вид, что не слышит. Вижу, как двое парней переглядываются, рассматривая меня с ног до головы, и ухмыляются. Один толкает другого локтем:

— Смотри, какая горячая. Это та самая «сестрица»?

— Ага, — второй качает головой, ухмыляется еще шире. — Говорили, мажорка. Готов поспорить, никогда на таких, как мы, не смотрела.

— Она еще и отпадно танцует.

Он делает шаг вперед, слишком нагло, слишком самоуверенно.

— Привет, куколка. Я твой Фей, — говорит он, скользя взглядом по моему лицу. — Ты решила к нам присоединиться? Может, выпьем?

— Проваливай, — рявкаю, чувствуя, как кровь стучит в висках.

Но Фей не уходит. Он словно не слышит моих слов.

— Чего ты злая такая? Я не обижу, —делает еще один шаг, и мне приходится отступить. — Давай расслабься, тут всем весело. Тебе тоже будет.

— Отвали от меня! — выплевываю я и резко отстраняюсь.

Он открывает рот, явно собираясь сказать что-то еще, но тут за моей спиной раздается смех. Легкий, ленивый, наполненный чистым наслаждением от происходящего. Я знаю этот смех.

Кай. Сволочь!

Разворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. Его глаза наполнены азартом. Он не вмешивается, а наслаждается представлением.

— Нравится шоу? — бросаю ему, сжимая кулаки.

Кайрат неопределенно пожимает плечами.

— А что, по-моему, весело, — отвечает лениво и отпивает из своего бокала что-то похожее на коньяк.

Я чувствую, как внутри меня заводится механизм ярости. Еще и издевается!

— Ты в своем уме? — ору я. — Останови это! Немедленно!

— Зачем? — Кай довольно скалится и подходит ближе. В его движениях — расслабленная опасность. — Мне все по кайфу.

— По кайфу?! — взрывает меня. — Ты вообще понимаешь, что творишь?!

— Вполне. — Его улыбка становится шире. — Но, знаешь, я тут подумал… может, я вообще не буду сдавать донорский материал.

Я перестаю дышать. Холодный страх сковывает меня изнутри.

— Ты… ты шутишь, да? — Мой голос звучит слишком тонко и жалобно. — Это просто… просто твои дурацкие игры?

— Может быть, — вкрадчиво протягивает Кай, заглядывая мне в глаза. — А может, и нет.

Я не знаю, что делать. Не знаю, как его переубедить. Как заставить не быть жестоким и не совершать этой ошибки.

— Ты… ты же не можешь так, Кай. Это же жизнь. Это…

— О, могу, — грубо перебивает меня, его голос капает ядом. — Но у тебя есть возможность меня убедить.

— Как?! — Я в панике.

Он наклоняется ко мне, нарушая личные границы. Его дыхание касается моей щеки. Я ощущаю его слишком близко. Слишком опасно. Сердце взволнованно трепыхается в груди, а ладони мгновенно становятся влажными.