Связанные судьбой (ЛП)

Он внезапно оттолкнул меня, и я упала на землю. Жуткая боль от очередного падения на задницу вырубила меня на пару секунд. К тому времени, как я очухалась, мужик был прямо надо мной, стоя на коленях. Из ниоткуда появился нож, который он прижал к моему горлу.

— Я не люблю, когда меня обвиняют во лжи, девка. Усекла? — Я не ответила, парализованная страхом. Я знала, что должна что-то сделать, должна бороться, но мое тело отказывалось двигаться.

Он потерся об меня, его налитые кровью глаза гуляли вверх и вниз по моему телу.

— Не такая уж ты и милашка. Но не волнуйся, мне все равно. Никогда не любил сильно смазливых.

Мой мозг наконец-то смог достучаться до тела. Моя правая рука отбросила нож от горла, в то время как левая нанесла резкий удар ему в грудь. Я попыталась откатиться из-под него, но он это предвидел и прижался ко мне еще сильнее, придавив мои руки к земле.

— Не надо так, сладкая. — Я едва не блеванула, осознав, насколько он наслаждается ситуацией. — Сейчас мы с тобой...

Его слова прервал дикий рык, разорвавший тишину и пробежавший по моим костям.

— Какого черта...? — успел пробормотать он, прежде чем нечто промелькнуло надо мной и откинуло его назад.

Я должна была быть в ужасе от происходящего, но ситуация казалась фантастической. Сев, я увидела мужика, так же сидевшего на земле с ножом в вытянутой руке, пытавшегося удержать на расстоянии дикое животное. Животное, похожее на большую собаку, выгнуло спину в угрожающей позе, и его шерсть встала дыбом. Из горла зверя раздавались рычащие литания. Без сомнения, такими острыми зубами он легко мог разорвать бомжа на части.

Эти зубы могли так же сделать много неприятных вещей с моей хрупкой плотью, но я почему-то не боялась. Вместо этого я была восхищена зверем, стоявшим передо мной. Его густая шерсть бело-серого цвета с вкраплениями бордового и черного. Одна часть меня понимала что это, скорее всего, волк, другая пришла к выводу, что я испытываю какой-то психологический шок от перенесенного стресса.

Противостояние закончилось, когда бомж сделал выпад ножом, и волку пришлось отскочить. Это дало мужику достаточно времени, чтобы встать на ноги и побежать. Волк рванул за ним. Они очень быстро исчезли из поля зрения.

Я поднялась с земли и быстро проверила все части своего тела. На мне не было никаких повреждений, кроме ранее ушибленного копчика и возможной психологической травмы. Я отбросила страшные мысли о том, что случилось, и сконцентрировалась на более важных вещах.

Я знала, что нужно оставить все как есть, чтобы полиция могла найти улики. Я смотрела достаточно CSI³⁰ и догадывалась, как долго происходят исследования места убийства, но не смогла себя остановить. Не смогла уйти и оставить его вещи валяться вот так. Это значило бы принять, что его больше нет, а этого я сделать пока не могла.

Я пыталась выловить ботинок из ручья, когда поняла, что рядом со мной кто-то есть. На другом берегу под кустом сидел волк и смотрел на меня. Я подавила крик и замерла, по крайней мере, пыталась замереть, как в тех передачах канала Дискавери, в которых учат, что делать при встрече с диким животным. Но мою дрожь было не унять, а дыхание стало еще более прерывистым.

Я раздумывала, что делать, — закричать, убежать или лечь на землю в надежде на быструю смерть, когда заглянула в определенно человеческие глаза волка.

— Алекс? — Это был шепот, но он меня услышал. Волк дернулся и побежал вдоль ручья, где вскоре скрылся за холмом. — Алекс! — крикнула я громче.

Я, наверное, смогла бы убедить себя, что ошиблась. Могла прийти к выводу, что из-за шока зрение меня подвело. Могла поверить, что переживаю приступ временного безумия. Все эти варианты было бы очень легко принять, если бы он еще раз не оглянулся на меня и не посмотрел теми самыми серыми глазами, прежде чем скрыться в ночи.

ГЛАВА 7

Спать можно было уже и не ложиться. Мое тело устало, но это не помешало мыслям бешено метаться. Я была шокирована, смущена, испугана. Фрагменты произошедшего пролетали перед глазами, как фрагменты артхаусного кино³¹, которое специально вводит зрителя в замешательство. Я боялась увидеть больше, если закрою глаза. Я свернулась калачиком в единственном кресле — удивительно мягком огромном сине-желтом мешке — и смотрела, как розовый свет восходящего солнца окрашивает комнату.

В голове роилось так много вопросов и мыслей, что я даже не знала, с чего начать, поэтому сконцентрировалась на свете, ползущем по лицу спящей Талли, и на боли от заживающих на моем теле царапин. Услышав голоса, я подумала, что это всего лишь часть хаоса, бурлящего в моей голове. Только когда кто-то произнес его имя, стало понятно, что прямо за дверью моей комнаты ругаются люди. Я отодвинула тяжелую занавеску и с облегчением вздохнула. Там стоял Алекс. Живой. Целый. Человек. Несмотря на все мои старания в туалете заправки, его одежда все равно была непередаваемо грязной, но он все равно выглядел прекрасно. Даже лучше, чем прекрасно.

Из-за пульсирующей боли в копчике вылезти из кресла было сложно. Я завернулась в большое пушистое синее одеяло и, взглянув на батарею, на которую повесила одежду, решила не одеваться. Вещи до сих пор влажные, а мне срочно было нужно поговорить с Алексом и убедиться, что он в порядке, и это желание оказалось сильнее любых моих внутренних ограничений. Я приоткрыла дверь, впустив ледяной воздух, от которого по телу пробежали стада мурашек.

— Мы уезжаем, — сказал Лиам. — Ты знаешь, что будет, если они нас найдут. Поверить не могу, что ты рисковал всем ради какой-то девчонки.

— Это не просто девчонка, это... — Алекс поднял глаза и заметил, что я стою в дверях. — Скаут.

— Привет, — сказала я, закрывая за собой дверь. Напряженная реакция Лиама на мое появление заставила мои колени дрожать, но радость от того, что Алекс жив и ходил на двух ногах, не давала мне поддаться желанию вернуться в комнату.

Алекс прошел мимо брата прямо ко мне.

— Ты в порядке? Где твоя одежда?

Тут я пожалела, что ничего не надела. Выражение лица Лиама совсем не повышало моей самооценки. Я завернулась в одеяло еще плотнее, так, чтобы из-под него торчали только пальцы и голова.

— Она вся мокрая, — промямлила я, уставившись на свои голые пальцы на фоне холодного бетона.

— Даю тебе пять минут, — сказал Лиам со всей теплотой, которую от него можно было ожидать, — и мы уезжаем. Усек?

Я с облегчением увидела, как он прошел через парковку и забрался в побитый старый джип. Когда мы остались наедине, я неожиданно очень четко осознала, что мои волосы не расчесаны, лицо не накрашено, и вообще я стою в одном одеяле. Поэтому резко выпалила:

— Ты оборотень!

Алекс слегка попятился и виновато отвел глаза.

— Ты заметила, да?

Ага, я жуть какая внимательная.

— Не понимаю. — Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы. Одно дело подозревать, что кто-то превращается в монстра, и совсем другое — получить неоспоримые подтверждения. Мне хотелось вернуться в комнату и запереть дверь, но жажда получить ответы пересилила страх. — Как это вообще возможно?

— Мы можем поговорить об этом в другой раз?

Он периодически оглядывался туда, где его ждал брат.

— Ладно, — сказала я почти истеричным тоном. — Погода хорошая сегодня, правда?

О чем еще я могла спросить? Кстати, а ты совершенно случайно не мифическое чудище?

Алекс хмыкнул.

— Холодно сегодня. Слишком холодно, чтобы стоять вот так, босиком и без нормальной одежды.

— Холод меня не очень волнует.

— Поэтому ты вчера убежала на улицу в самую метель? — Я вздрогнула. — Я пошел погулять.

Алекс подошел ближе и коснулся рукой моего лица.

Весь дискомфорт, который я испытывала от низкой температуры, начал исчезать, когда по моему телу от того места, где он коснулся меня, расползлось тепло. Несмотря ни на что, он до сих пор был тем же Алексом, и я все еще дорожала от его прикосновений.

— Скаут, мне так жаль, — прошептал он. — Я думал, ты ушла спать. Я пошел на охоту и даже не знал, что ты на улице, пока не услышал крик.

Мне хотелось коснуться его лба и разгладить морщинки, но я сдержалась.

— Не извиняйся. Ты спас меня. Если бы ты не появился... — Мой голос задрожал, когда я не смогла описать словами, насколько ужасные вещи могли произойти.

Алекс провел пальцем по моей щеке, и это заставило мурашек бегать по моей коже.

— Не волнуйся. Он больше не тронет ни тебя, ни кого-либо еще.

Его рука остановилась на моей шее, и я услышала, как он глубоко вздохнул и, облизнув губы, наклонил голову ко мне.

В тот момент меня больше не волновало, что Алекс превратился в волка и, возможно, убил человека. Единственное, что имело значение, — это то, что он собирался поцеловать меня.

А затем джип громко посигналил, и Алекс дернулся, будто от удара током.

— Похоже, тебе пора.

По какой-то дурацкой причине я хихикнула.

— Похоже на то.

Лиам снова подал сигнал, и Алекс немедленно рванул через парковку.

— Нужно бежать! — крикнул он через плечо — Скажи всем, что я заболел, ладно?

Я кивнула. Он уже почти сел в машину, когда я вспомнила, о чем забыла сказать.

— Алекс, — позвала я. Он обернулся. Странным образом это движение в человеческой форме ничем не отличалось от того, что я видела прошлой ночью. — Спасибо. Знаешь, за то, что стал моим героем, ну и все такое.

Он помахал еще раз и залез в джип.

Я оставалась на месте, пока они не выехали с парковки, а затем вернулась в комнату. Талли уже проснулась и ждала меня.

— Ты что, только что вышла на улицу в одном одеяле? Что случилось с твоей одеждой? Куда поехал Алекс? Что произошло? Ты в порядке? — Талли так быстро задавала вопросы, что я не могла выбрать, на какой отвечать.

— Давай помедленнее. Мой мозг еще не до конца проснулся.

Талли осмотрела меня, заметив красные глаза и медленные дерганые движения.

— Ты совсем не спала, — сказала она. — Что случилось?

Ничего особенного. Я всего-то ввязалась в драку с обдолбанным бомжом, в которой, кстати, он победил. Но не волнуйся, Алекс появился очень вовремя. Кстати, ты знала, что в полнолуние он превращается в волка? А я знаю, потому что вчера была как раз такая ночь. К твоему сведению, он очень симпатичный волчок.

— Ничего, — сказала я.

— Тогда почему твоя одежда грязная, а ты раздета?

— Я не могла заснуть, пошла прогуляться и упала.

Почти правда. Я всего лишь опустила некоторые детали.

— А что ты только что делала на улице с Алексом?

Нда. Никто не ожидал испанской инквизиции.

— Он заболел, и брат приехал забрать его. Он заходил попрощаться.

— Ты врешь, — сказала Талли. — Все в порядке, Скаут. Мне ты можешь рассказать.

Я могла. А еще могла оказаться в своей собственной прекрасной комнате с мягкими стенами.

— Думай что хочешь, Талли, — сказала я, направляясь к ванной. — Я в душ.

Я была рада, что два подхода с дешевым мылом из отеля довели мою кожу до приятного желтоватого оттенка. Я заплела волосы в хвост и отстирала с одежды всю грязь, которую смогла. Но, когда пришла в Макдональдс, который мисс Райдер назначила местом встречи, я все равно выглядела жутко, как атомная война.

Очевидно, Талли все еще обижалась на меня за прошлый разговор. С тех пор как я вышла из душа, она не сказала мне и двух слов, для чего ей пришлось приложить огромные усилия. Обычно по утрам Талли болтала без умолка. Забрав завтрак, она села рядом с Дженни Поттс, оставив меня в компании Джеймса Киплингера.

Я отрывала кусочки от пирожного и скручивала их в шарики, когда в закусочную вплыла Эшли Джонсон. В то время как остальные провели утро, играя в снежки или смотря отупляющие передачи по телевизору, Эшли нашла отличное применение кредитной карте своего отца.

Вычислить участников нашего театрального кружка было несложно. Само собой, мы спали в одежде и не пользовались косметикой. Эшли даже подумать о таком не могла — она натянула на себя фирменный комбинезон университета Вандербильта и бейсболку, чтобы скрыть нечесаные волосы. Во всем этом она напоминала промоутера.

— Джеймс, как мило с твоей стороны разделить завтрак с несчастным бездомным человеком, — сказала она, остановившись около нашего столика. — Ой. Скаут. Это ты? Прости.

Я слишком устала, чтобы терпеть ее хамство и обиды Талли. Тем более вид жирных волос Джеймса и горький запах, исходивший от него, едва ли не выворачивали мой желудок. Я решила, что сидеть рядом с жуткой статуей Рональда Макдональда на улице будет приятнее, чем находиться рядом с этими людьми. Я встала, чтобы выкинуть недоеденный завтрак.

— Боже, посмотрите на нее, — сказала Эшли, когда я проходила мимо. — Неудивительно, что бедный Алекс заболел и уехал. Меня бы, наверное, пришлось на скорой увозить, если бы я была вынуждена проводить время с этим.

Я сорвалась.

Выражение ее лица, когда мой кулак встретился с ним, было бесценным. Она попятилась обратно к столу, на глазах проступили слезы.

— Сука! — закричала Эшли. — Ты сломала мне челюсть!

— Нет, не сломала.

Я ударила ее так, чтобы остался всего лишь синяк. Да и я сомневалась, что после моей полной приключений ночи у меня остались силы, чтобы нанести хоть какой-то урон.

— Ты подожди, школьная администрация узнает об этом. Папа позаботится, чтобы тебя исключили.

— Ты никому не расскажешь, — сказала Талли откуда-то слева.

Капля кетчупа упала с нового комбинезона Эшли, когда та выпрямилась.

— Это почему это, свинка?

Джейн успела обхватить меня за талию и дернуть назад до того, как я по-настоящему сломала ей челюсть.

Я ожидала, что Талли заплачет или как минимум будет выглядеть расстроенной. Но язвительная улыбка, которая расползлась по ее лицу, удивила и меня, и Эшли.

— Потому что, хоть все и забыли, кем ты была до того, как твоя мачеха чудесным образом превратила тебя в куклу, мы все помним, — сказала Талли — У нас достаточно историй и фотографий, чтобы ты испытывала унижение каждый день, начиная с сегодняшнего и заканчивая выпускным.

— Да мне все равно, — ответила Эшли. Хотя на ее лице было написано, что это не так.

— Ну и ладно. Скаут, ты все еще хранишь те фотографии с празднования твоего тринадцатого дня рождения?

— А то!

В тот день Эшли решила, что нам пора готовиться к взрослой жизни. У меня есть снимки, на которых она запечатлена в белье моей мамы, набитом бумагой, и целующейся с постером Зака Эфрона. Конечно, есть и наши настолько же интересные фотографии, но их никто не увидит. Никогда.

— Знаешь, если хочешь, я могу устроить, чтобы пара таких фоток попали в эфир, — сказала Джейн, которая в тот момент занимала пост директора утренней школьной телепередачи. Я прифигела от ее поддержки. Джейн — милая девочка, но мы никогда особо не дружили.

— Я даже не знаю, о чем вы говорите, — сказал Джеймс. — По-моему, Эшли просто споткнулась и ударилась о стол.

Если поддержка Джейн была неожиданной, слова Джеймса повергли в шок. Он старался как можно реже говорить, особенно когда это не требовалось.

— Ладно, — выплюнула Эшли в мою сторону, почти в буквальном смысле. Мне пришлось вытирать лицо от брызг. — Ты и твои друзья-неудачники на этот раз победили, но я клянусь, ты заплатишь, Харпер Донован. И когда этот момент настанет, ты пожалеешь, что я просто не разбила твою страшную рожу.

Зевок стал подходящим ответом, хоть я его и не планировала.

Как всегда, местный климат не отличался постоянством. После обеда температура поднялась до +5, и иней на дорогах превратился в маленькие ручейки, а красивый снежный пейзаж — в грязную мешанину. Как только мисс Райдер помылась и опрокинула две большие кружки кофе, мы отправились домой.

В поездке у меня открылось второе дыхание, и я завела длинную дискуссию с Джейн о наших любимых певцах. Было приятно поговорить с кем-то, кто лучше знал творчество Дэмьена Райса³² и Регины Спектор³³, чем песни Леди Гаги. Я просто растаяла, когда она показала мне салфетку, на которой Райан Адамс³⁴ написал «Для Поттси — попробуй тако. С любовью, Райан», когда она встретила его в мексиканском ресторане в Атланте.

Когда мы доехали до школы, Талли предложила подбросить меня до дома. Слепящее солнце вызвало в ее машине маленький парниковый эффект. Это тепло вместе с успокаивающим гулом шин создавали эффект колыбельной. Я уже почти заснула, когда Талли остановилась перед моим домом.

— Прости, что обиделась на тебя утром, — сказала она. — Я только хотела помочь. Ты знаешь, что можешь поговорить со мной о чем угодно.

— Конечно.

Я могла рассказать ей что угодно. Но не это. Я не могла рассказать ей о бездомном и о том, что он собирался со мной сделать. Не могла рассказать о том, как запаниковала и практически позволила этому случиться. Не могла сказать, насколько испуганной и униженной себя чувствовала. И, конечно же, не могла рассказать про Алекса.

Талли наклонилась, чтобы обнять меня. Я положила голову ей на плечо, принимая теплоту и комфорт. Когда она отпустила меня, в ее глазах стояли слезы.

— Ты точно в порядке?

Я кивнула и не смогла выдавить из себя ни слова.

Я должна была спросить ее, не хочет ли она зайти. Должна была поблагодарить ее за то, что подвезла, но я не хотела, чтобы этот океан слез затопил все.

Я сразу залезла на кровать, даже не снимая грязную одежду. Несмотря на прилагаемые усилия, слезы все-таки вырвались наружу, вместе с судорогами и хныканьем.

Потребовалось много времени, чтобы заснуть. Во сне я ожидала увидеть ужасные происшествия в снегу и четвероногих чудовищ, преследующих добычу. Вместо этого мне снился мальчик с ямочками на щеках.

ГЛАВА 8

Я не часто вижу сны. Обычно если я сплю, то просто сплю. Когда закрываю глаза, мой мозг не превращается в волшебный кинотеатр, а даже если мне что-то снится, то не запоминаю деталей.

Этот сон был другим. Я запомнила все. Помню, как воздух пах пыльцой и пылью. Помню зелень свежих листьев, желтое поле из одуванчиков и сине-зеленую мутную поверхность озера. Помню, как ветер щекотал мне шею. Я помню, как выглядел он, прислонившийся к трухлявой коре старого дуба, скрестивший руки на груди и наклонивший голову, так что челка закрыла правый глаз.

Озеро было не очень широким, и я была уверена что с того берега на меня смотрит Алекс. Я неуклюже помахала рукой.

— Привет, — сказала я и почувствовала себя полной дурочкой.

Алекс оглянулся, будто подумал, что кто-то окликнул его сзади. Поняв, что рядом с ним никого нет, он снова посмотрел на меня и что-то сказал. Я видела, как двигаются его губы, но слов разобрать не смогла.

— Я тебя не слышу! — крикнула я.

И вновь он что-то произнес, но я ничего не услышала.

— Алекс! — крикнула я, так громко, как только смогла.

Он качал головой и продолжал мне что-то говорить. Я понимала, что он кричал, но все, что я слышала лишь плеск воды у берега и шелест листьев.

Не знаю, как долго мы там стояли, пытаясь докричаться друг до друга, но я охрипла, что меня взволновало, так как я рассчитывала, что во сне буду неуязвимой.

Наконец Алексу это надоело, и он решил попробовать другой подход. Я увидела, как он срывает с себя футболку, ботинки и носки. Он на секунду задумался, глядя на пояс джинсов, и, к своему ужасу, я почувствовала разочарование, когда он решил их не снимать.

Вокруг было очень спокойно, пока Алекс не вошел в воду. Небо мгновенно почернело, ветер начал хлестать меня по лицу, а темная поверхность озера резко затянула Алекса вниз. Мой крик утонул в раскатах грома.

Я собиралась сделать нечто глупое и прыгнуть за ним, когда его голова показалась над водой. В образе волка Алекс мог плыть против течения обратно к берегу.

Шторм продолжал свирепствовать. Щепки взлетели в воздух, когда дерево с грохотом повалилось на землю недалеко от меня. Что-то ударило меня по ноге, прямо над правым бедром. Было так больно, что я аж вскрикнула.

Я открыла глаза. Вокруг было темно, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что над моей кроватью стоит не Алекс.

— Нехилая у тебя ссадина, — сказал мой брат, включая лампу, стоявшую на столике. Мягкий белый свет едва не выжег мне глаза. — Вы с Талли снова подрались, когда не смогли решить, кто выйдет замуж за Билли Ломака?

В первом классе Билли Ломак был самым крутым. Он взъерошивал волосы ежиком и всегда делился шоколадкой, которую мама подкладывала ему в коробку с обедом, с той, кто была его девушкой на той неделе. Мы с Талли поссорились всего один раз, когда он бросил меня ради нее.

К девятому классу Билли стал известен как самый главный укурыш в школе, а внешне напоминал Филипа Сеймура Хоффмана³⁵. Я бы подралась с Талли, если бы она вдруг решила встречаться с ним.

— Я ей говорила, сначала он был мой, — сказала я, натягивая футболку так, чтобы ссадин не было видно. Я смутно вспоминала ощущения о камне, воткнувшемся в мое бедро, когда я упала на землю.

— Если серьезно, ты ездила смотреть какую-то нудную пьесу, почему тогда выглядишь как беженец от войны из выпуска новостей?

Я села на кровати, жмурясь от того, как боль переходит от одного синяка к другому. Джэйс смотрел на меня с беспокойством.

— Я упала. Ты же знаешь, я неуклюжая.

— Ты никогда не была неуклюжей. Ты единственный ребенок в истории, который сразу научился ходить, ни разу не упав. Наш кружок боевых искусств месяцами изучал искусство ниндзя, потому что сенсею нравилась твоя грация.

— Ну, значит, этот ниндзя так и не научился ходить по свежему льду на семисантиметровых каблуках.

Ну, или использовать свои боевые умения, когда оказалась в опасности. Отстойный из меня ниндзя, ничего не скажешь.

— Слава богу, я родился пацаном, — сказал Джэйс, подкатывая мое офисное кресло по полу. Он подогнал его к кровати, а затем начал отъезжать обратно. — Никто не заставит меня ходить в обуви с такими каблуками.

— Тебя не пришлось долго убеждать надеть ту пару туфель рубинового цвета. И ты в них не просто ходил, а вполне себе приплясывал.

— Скаут Донован, я говорил тебе, что с тобой сделаю, если еще хоть когда-нибудь об этом вспомнишь.

Я посмотрела на него с ангельским видом.

— Я упала. Сильно ударилась. Может, даже сломала копчик.

— И?

— А мой старший братик не станет драться с калекой.

Он закатил глаза. Я так называла Джэйса, только когда чего-то хотела или попадала в беду. Он старше меня всего на пять недель, так что это не считается, а разница в росте компенсируется, когда я обуваю туфли.

— Просто вспомни об этом, когда полностью поправишься, и вот тогда я тебя отлуплю.

Теперь уже я закатила глаза.

— Посмотрим, получится ли у тебя.

Я не справилась с бездомным, но с Джэйсом было гораздо легче. Не то что бы я гораздо сильнее его, но он очень предсказуем. Все равно что драться с роботом.

Мы с братом еще долго сидели и болтали о всякой ерунде. Несмотря на бессмысленные темы, эта беседа помогла избавиться от напряжения, которое мучило меня последние сутки.

Джэйс даже смог отвлечь меня от приступа паники, связанного с оборотнями, который собирался начаться.

Когда Энджел услышала, что я проснулась, она пришла ко мне в комнату, неся в руках бутерброд с индейкой, чтобы продемонстрировать сочувствие. Я даже не осознавала, насколько голодна, пока не откусила первый кусок, и безумно хотела есть, когда доела все минуту спустя.

— Пойду я сделаю еще один, — сказала я. — И найду чипсы. И печенье. У нас же есть печенье?

— Может, ты сначала сходишь в душ и переоденешься в чистое? — спросила Энджел. Она прижалась ко мне с боку. Я почувствовала, что она скучала по мне, когда я уезжала на целую ночь. Учитывая то, что я позволила ей так сидеть, я тоже соскучилась по Бурундуку.

В тот вечер брат с сестрой уделяли мне максимум своего внимания. Энджел настояла, что она сделает мне второй (ну ладно, может быть, третий) бутерброд. Она сказала, что делать бутерброды это все равно, что готовить, а к готовке меня нельзя подпускать на пушечный выстрел. Джэйс записал предыдущий эпизод сериала про богатых подростков с ужасающими жизненными проблемами, на который мы подсели в последнее время, и мы втроем уселись на диван с пакетом шоколадных чипсов, чтобы смотреть его.

В обычный день их повышенное внимание раздражало бы меня, но в этот раз я была рада, что отвлеклась. Благодаря своей родне я не находила времени подумать о чем-то, между болтовней Джэйса о том, что он смотрит сериал только ради красивых девчонок (при этом бурно реагируя на все сюжетные ходы), и расспросами Энджел в духе «Почему твой любимый цвет не розовый?» и «Что ты будешь делать, когда вырастешь?».

Той ночью я видела еще один красочный сон про Алекса и озеро. Он продолжал меня звать, но я его не слышала. Мне очень быстро стало скучно, и я крикнула:

— Расскажешь завтра в школе! — после чего тихо ушла в другой сон, который, возможно, был про голодных танцующих бегемотиков.

Несмотря на то, что я легла рано, на следующее утро все равно умудрилась проспать. Джэйс пригрозил, что мне, возможно, придется идти пешком, пока я, стоя у зеркала, выбирала, что надеть.

Я проерзала на стуле весь урок английского, думая, что же скажу Алексу, когда увижу его. Будет ли он вообще разговаривать со мной про оборотней? И что происходит между нами? Каким бы невероятным это ни казалось, я, возможно, все-таки нравилась Алексу и была не уверена, как к этому относиться.

Сначала я испытала облегчение, когда не увидела его в классе мистера Бека, но когда Алекс так и не появился, облегчение превратилось в беспокойство.

— Где, по твоему мнению, он бродит? — спросила я Талли, когда мы писали наши отзывы на спектакль, который, казалось, прошел миллион лет назад.

— Думаю, он еще болеет, — сказала она, старательно работая над своим отзывом, как будто о спектакле можно было сказать что-то, кроме «Это был отстой».

— Он болен?

Талли посмотрела на меня, как на дуру.

— Уже забыла, как он пошел спать, а утром брат забрал его из Нашвилла?

Упс.

— А, да. Я имею в виду, не верится, что он еще болен. Он же вроде чувствовал себя нормально тем утром.

— Ну, значит, ему стало хуже, — сказала Талли, снова отвернувшись от меня и уткнувшись в работу.

Я откинулась назад и начала думать о причинах отсутствия Алекса. Возможно, он действительно заболел. Хотя, скорее всего, просто избегал меня, потому что А) не хотел рассказывать о своем превращении, и Б) сожалел о почти поцелуе и держании за руки.

Хотелось бы, чтобы он действительно заболел, и с моей стороны это было не круто.

***

— Скаут, нам нужно поговорить о твоей статье, — сказала миссис Соул, когда я умостилась на стуле рядом с Николь.

— Мы ее еще не закончили, — сказала я. Естественно, под этим я имела в виду, что даже не начинали. — Алекс заболел до того, как мы успели все сделать, но мы поработаем сегодня, и завтра она будет у вас.

— Этого я и боялась, — ответила миссис Соул. — Как думаешь, сможешь написать статью в тысячу слов одна?

— Конечно, но я думаю, Алекс будет в настроении поработать после обеда.

Учитывая, что он вообще не был болен, если оборотничество не считается болезнью. Может быть, это вирус.

— Боюсь, этого не произойдет. Сегодня утром я получила сообщение, что Алекс переводится в другую школу.

— Чего? — В моем голосе прозвучали истерические нотки. — Вы уверены?

Может быть, она не правильно все поняла. Может быть, это был другой Алекс. Может, у миссис Соул начался склероз. Может быть...

— Его брат все вчера подписал. Они возвращаются в Монтану, чтобы жить у родственников.

Она сказала что-то еще, но я уже не слушала. Мой мозг полностью отключился до конца занятия.

После школы я уговорила Талли подвезти меня домой, чтобы мне не пришлось видеться с Джэйсом. Придя домой, я целый час просидела на кровати, сжимая Гвидо и пялясь на стену, отчаянно пытаясь не расплакаться, как девчонка.

Ладно, Алекс исчез. Совсем исчез, навсегда, больше я никогда ничего о нем не услышу. Но это же не конец света? Само собой, у меня остался миллион вопросов, но он не обязан был мне отвечать. Это я ему была обязана, в конце концов, он ведь меня спас.

Так почему я была так расстроена тем, что он не попрощался? Почему мне было больно, будто меня предали? Почему мне пришлось прикусить губу, чтобы не заплакать?

Когда я уже не могла выдерживать все эти ноющие голоса в своей голове, я решила заняться делом. Я знала: единственный способ не думать об Алексе — найти себя занятие. Поэтому взялась за домашку по математике, но остановилась, когда поняла, что трачу больше времени, думая, что он всегда знал ответ, если мистер Бек спрашивал его, чем на решение уравнений.

Заниматься делами, чтобы не думать об Алексе, стало моим главным времяпрепровождением. Жизнь была заполнена подготовкой к экзаменам, к Рождеству, отправлением резюме в колледжи. Всякий раз, начиная думать об Алексе, я заставляла себя еще сильнее сосредотачиваться на том, чем занималась.

Наряжая елку с мамой и Энджел, я совсем не думала, где он сейчас и наряжает ли елку сам. Когда мы с Джэйсом устроили митинг против покупки кошки для Энджел (у Джэйса аллергия, а я боюсь, что животное высосет мне душу), я не вспоминала, что Алекс тоже терпеть не мог кошек. Когда мисс Нэнси устраивала ежегодный сбор средств под видом вечеринки Смертельное Рождество: Таинственное убийство, я не представляла, как на нашем столе лежит труп Санты. И уж точно не искала Алекса в лице каждого прохожего на людных улицах Нашвилла и Падуки.

Ну, или, по крайней мере, старалась всего этого не делать.

Я думала об Алексе, лишь когда наступала ночь. Тогда я запиралась в комнате и пыталась выяснить об оборотнях все, что только можно. Я выгребла все из нашей библиотеки, и прочла все, что нашла в интернете.

Так как это заняло у меня меньше недели, я попросила мисс Нэнси помочь мне заказать книги в межбиблиотечной сети. Стопки книг обо всем, связанном с волками и собаками, были спрятаны в моей комнате подальше от глаз Джэйса.

Полученные мной сведения разнились от интересных и ужасающих до непроходимой тупости. Несколько книг из библиотеки Элая в Минессоте оказались очень полезными. Они были такими интересными, что я отправила электронное письмо библиотекарше, в котором похвалила ее коллекцию. В ответ мне пришло лишь напоминание о дате сдачи книг.

Вокруг оборотней ходило множество легенд. Казалось, в каждой культуре были свои истории о человеке, превращающемся в зверя.

Я отбросила те, что говорили об огромных чудовищах полулюдях-полуволках и сосредоточилась на волках с человеческими глазами. В некоторых из них создания выставлялись жертвами, в других — безжалостными монстрами.

Каждый вечер я старалась быстрее закончить свои дела, чтобы продолжить чтение. Я становилась экспертом по оборотням, и это повлияло на мои сны. Спокойные ночи наполнились красочными картинами, в которых я убегала от стаи волков, либо сама превращалась в волка. Иногда я видела Алекса и озеро, но теперь он всегда стоял на другом берегу в своем зверином обличии.

Несмотря на все исследования, у меня все равно было больше вопросов, чем ответов.

Как Алекс стал оборотнем? (Самая популярная теория — оборотень должен укусить или поцарапать тебя, чтобы это случилось.)

Больно ли было ему превращаться? (Судя по его состоянию перед той ночью и после, скорее всего да.)

Связано ли превращение с полнолунием? (Тогда, в Нашвилле, было полнолуние, так что наверное.)

Осознавал ли Алекс себя и что происходит, пока был волком? (В большинстве книг говорилось что нет, но Алекс защитил меня и все помнил на следующее утро.)

Убивают ли оборотни людей, или это слухи, возникающие из-за невежества и страха? (Я все-таки надеялась, что слухи.)

И знал ли об этом Джэйс, а если да, то как много? (Я представила брата как нечто среднее между Винчестерами и Баффи.)

На большинство вопросов у меня не было возможности найти ответы. Я читала книги и строила догадки, но не могла знать точно, не спросив Алекса.

Зато я могла спросить Джэйса.

Конечно, я не могла сказать ему: «Эй, Алекс на самом деле оборотень, что ты об этом знаешь?» Но я очень упорная, и у меня был план. Не без изъянов и сам по себе не очень хитрый, но был. И я собиралась привести его в исполнение на Рождество.

ГЛАВА 9

Рождество — это время, когда семья собирается вместе, что очень хорошо, если конечно у вас достаточно чистых носков для каждой пары родственников. Чтобы пережить бесконечный поток семейных ужинов (включая семью каждого из папиных разведенных родителей, мамину вечно растущую семью и вечер у Талли, которая считалась семьей, потому что ее мать сидела со мной и Джэйсом, когда мы были маленькими), ушло два дня и бесконечный запас терпения.

Рождественским утром Энджел разбудила всех с криком:

— Он пришел! Санта пришел! Джэйс! Скаут! Подарки!

Было 6 утра, и я понадеялась, что Санта подарит ей часы и желание дать сестре поспать.

После открытия нашей огромной горы подарков (в число которых входил Эльф, новый котенок Энджел, который сразу же зашипел на Джэйса и попытался выцарапать мне глаза) мы с Джэйсом направились на Базу, чтобы провести день вместе с семьей Хэйганов.

Я воспряла духом, когда переступила порог деревянного домика, запрятанного в густой роще. Во-первых, из-за изумительно вкусного запаха, идущего из кухни, благодаря которому мой желудок уже забыл мучения последних двух дней и снова заурчал от голода. Во-вторых, из-за волшебной атмосферы, созданной сотнями мигающих огоньков и украшений, развешанных по всему дому. В-третьих, из-за рождественских песен, исполняемых на акустических гитарах. Но в основном из-за парня, заключившего меня в объятия и закрутившего по комнате.

— Боже, как я скучал, — сказал Чарли, ставя меня на пол. Он держал меня руками за плечи, осматривая.

— Ну что, я прошла тест?

Чарли скривил рот, что выглядело одновременно глупо и очаровательно.

— Я думал, ты будешь оранжевой с редкими черными и синими пятнами.

Впервые в жизни я была рада своей врожденной бледности.

— Весь этот цвет сошел, кроме впечатляющего желто-зеленого пятна на моей заднице.

Я тут же пожалела о сказанном только из-за того, что именно в этот момент бабушка Хэйган решила войти в комнату. Джэйс с таким трудом сдерживал смех, что к тому времени, как она закончила читать мне лекцию о том, как должна разговаривать приличная девушка, по его щекам бежали слезы.

Позже, когда мы собрались вокруг елки, Чарли положил мне на колени синий сверток. Я нетерпеливо разорвала обертку. Под ней оказалась несколько винтажная цепочка с маленьким бегемотиком в ботинках.

— Тебе нравится? — спросил Чарли, убирая мои волосы за плечо. — Я купил его в одном из этих хипстерских магазинов в кампусе. Не могу пройти мимо них, не думая, как ты любишь всю эту фигню.

Я покрутила блестяшку между пальцами.

— Да, нравится. Оно идеально. — И это было так.

Оно было милое и клевое, и я вообще не собиралась его снимать.

Джэйс умудрился выпросить у дедушки с бабушкой новую приставку и неплохой набор новых игр у дяди Чарльза и тети Дианы. Чарли и Джэйс сразу же понеслись устанавливать ее в комнате, которую бабушка называла кладовкой, а все остальные «старой комнатой Чарльза».

Сначала я, Джэйс, Чарли и Лэйн (слегка чокнутый двенадцатилетний племянник Чарли) по очереди гоняли разноцветные машинки по трассам, сделанным из конфет, и занимались всякой ерундой с безумными нарисованными кроликами. В конце концов, Лэйну надоело сидеть с нами и не понимать наши шутки, и он пошел заниматься чем-нибудь в своем стиле, например, мучить мелких животных. Вскоре я вспомнила, что ненавижу видеоигры, и удалилась. Джэйс и Чарли сделали вид, что обиделись, но быстро уткнулись в новую стрелялку для двух игроков, на которую поглядывали с тех пор, как открыли коробку.

Большую часть вечера я провела сидя на пуфике со стороны Чарли, наблюдая, как ребята самоотверженно защищают мир от... чего-то.

— Не понимаю, — наконец признала я, — это пришельцы или зомби?

— Очевидно, что это зомби-пришельцы, — ответил Джэйс, стреляя одному между глаз, чтобы мозги размазались по экрану.

— Зомби-пришельцы — главная угроза американскому укладу жизни, — серьезно сказал Чарли.— Специальный правительственный отряд занимается этой проблемой.

— А клоуны? — спросила я, когда мим разлетелся от взрыва гранаты.

— Клоуны просто злые, — сказал Джэйс. — Разговор окончен.

Я еще несколько минут наблюдала за резней на экране, прежде чем нехотя встать и отойти от Чарли.

— Куда ты? — спросил он, впервые за последний час оторвав глаза от экрана.

— Мне нужен тайленол³⁶. От всех этих гнилых мозгов у меня самой разболелась голова.

Я достала свою сумку из-за угла и начала рыться в ней. Там лежали жвачка, телефон, очки, горькие конфетки, салфетки, игрушечный щенок Энджел, ручка Алекса (видимо, теперь моя) и шоколадка из Белого Дома. Тайленола не было. Отлично. Я поставила сумку между Джэйсом и Чарли.

— Я иду на охоту за лекарствами. Кому-нибудь что-нибудь принести?

— Фанту, — рефлекторно ответил Джэйс.

— И мне тоже, — сказал Чарли, — и еще того печенья с красным изюмом посередине.

— И сэндвич с беконом, перцем и майонезом, — добавил Джэйс.

— И я такой же хочу. И еще, пожалуйста, кусок тыквенного пирога с кремом, только не с тем, который из банки, а с нормальным, из тюбика.

И они говорили совершенно серьезно, вот что грустно.

Я ворчала всю дорогу до кухни, собираясь принести назад лишь напитки. Там я встретила старшего брата Чарли, поедавшего салат прямо из салатницы.

— Как жизнь?

— Харпер, — промычал он, и лишь поэтому я поняла, что он вообще заметил мое присутствие.

Я порылась в шкафу в надежде найти стаканы, которые парни не разобьют на миллион осколков своими корявыми руками, когда почувствовала чье-то присутствие у себя за спиной. Я дернулась влево, уходя от кулака, летящего мне в голову. Мои ноги немедленно подкосились, когда я влетела лицом в шкаф, но я успела вскинуть ногу вверх, отправив нападавшего в полет в сторону духовки. Мой ответный правый хук был остановлен, когда он схватил меня за запястье и прижал к шкафу.

— Теряешь хватку, Скаут, — хихикнул Тоби, отпуская меня.

Я ввернула плечо обратно, точно зная, что к утру появится новый синяк.

— Простите, сенсей.

Конечно, наверное, это Тоби стоило извиняться, раз уж он напал на меня без всякой причины. Но этого можно было не ждать. Не то чтобы мне не нравился Тоби. В некотором смысле им можно было гордиться. Когда в школе он обрюхатил девчонку из группы поддержки, он сразу же женился и пошел в армию, чтобы поддерживать свою новую семью. Прослужив два срока в Ираке, он вернулся и устроился на работу в полицию. Когда его молодая жена бросила их, он сам взялся за воспитание Лэйна. И все это он делал, стараясь выглядеть как рок-звезда.

С другой стороны, он был высокомерным, мрачным и, в общем-то, шовинистом.

Тоби всегда помогал дяде Чарльзу в его школе боевых искусств, а после того, как вернулся из армии, фактически возглавил ее. Он всегда хотел, чтобы Джэйс и Чарли в совершенстве владели всеми приемами. Он подвергал их тяжким тренировкам и очень явно выражал свое разочарование, когда они не оправдывали его невероятно завышенных ожиданий. Если я показывала хороший результат, единственной его реакцией было невообразимое удивление.

Самое страшное оскорбление от Тоби — «Ты дерешься как девчонка!»

Самый большой комплимент — «А у тебя все-таки есть яйца!».

Мама испытала огромную гордость, когда восьмилетняя Скаут спросила, что такое яйца и почему так хорошо ими обладать.

— Если хотел настоящей драки, тебе нужно было напасть на кого-то из пацанов, — довольно язвительно сказала я.

— И какой бы мне был от этого толк? Это у тебя талант, а не у них.

Это было неожиданно.

— Ты считаешь меня талантливой?

Мне все еще казалось, что он сказал это, чтобы очень смешно пошутить над моими девчачьими боевыми навыками.

— Смеешься? — промямлил Тоби с полным пирога ртом. — Ты не такая сильная, как Чарли, не такая быстрая, как Джэйс, но твой оборонительный стиль борьбы — лучший, что я когда-либо видел. Будто ты знаешь, какой прием использует противник, еще до того, как он сам это поймет.

Он хвалил меня? Серьезно?

Похоже, зомби-апокалипсис с пришельцами действительно приближался.

Я была рада, что Тоби дал мне возможность упомянуть кое-что, о чем я уже довольно долго думала. Я закусила губу, сосредоточила свой взгляд на сыром пятне в виде головы Авраама Линкольна, расползавшемся по потолку, и наконец выпалила:

— Я снова хочу начать тренировки.

Я занервничала, ожидая реакцию Тоби. Он был настолько же грубым и противным, насколько Чарли был добрым и дружелюбным. Я ожидала, что он посмеется или начнет мне высказывать за то, что я трачу его время.

— Серьезно?

— Я давно об этом задумалась. — Если точнее, с того самого снежного дня в ноябре. — Я могу вступить в твой класс?

— Нет, не думаю. — Мое сердце сжалось. — Но я могу сам заниматься с тобой раз в неделю или около того. — Сердце снова затрепетало. Вышло даже лучше, чем я надеялась.

Мы обговорили удобное для нас обоих расписание, пока я делала пару сэндвичей с беконом.

— Слава богу, я умираю с голоду, — сказал Джэйс, забирая половину всего, что я принесла, когда вернулась в заднюю комнату.

Чарли быстро захватил вторую половину.

— Крем точно из тюбика? Я ненавижу эту фигню из банки, она на вкус как проволока.

Я должна была привыкнуть к их хронической неблагодарности, но так и не привыкла. Кто я такая, по их мнению? Горничная, которая пляшет по первому требованию?

Неа, я так не думаю.

— Спасибо тебе большое Скаут, — язвительно сказала я, усаживаясь между парнями. — Как хорошо, что ты принесла нам еду.

— Спасибо, Скаут, — сказал Чарли, чмокнув меня в щеку. — Ты лучшая.

Ладно, может, я и готова плясать по первому его требованию.

— Ну как?

Чарли откусил большой кусок от пирога. Он вытаращил глаза, с трудом проглатывая этот кусок.

— Очень вкусно. — Он никогда не умел врать.

— Что я сделала не так?

— Ничего, пирог очень вкусный. Просто другой. Но по-хорошему другой.

Я отобрала у него тарелку и сама откусила от пирога.

— Черт, эти сливки скисли!

Джейс резко захватил белую кислятину пальцем и распробовал ее до того, как я смогла его остановить.

— Отличная работа, Пола Дин³⁷, — смеясь, сказал он. — Я уверен, тыквенный пирог со сметаной будет хитом на всех праздниках в следующем году.

Я попробовала еще чуть-чуть и поняла, что он прав. Я перепутала взбитые сливки со сметаной. По крайней мере, Энджел не было рядом, чтобы поиздеваться надо мной за мои чудовищные кулинарные умения.

— Прости, — пробормотала я. — Я принесу тебе другой кусок.

Чарли вырвал у меня тарелку.

— Никуда не пойдешь. Я ж сказал, он вкусный.

— Тебе не обязательно...

— Скаут, заткнись, пожалуйста, и дай мне съесть мой пирог.

В итоге он все съел, со сметаной и всем остальным. Он делал вид, что ему нравится, но я понимала — это все лишь для того, чтобы не обидеть меня. Чарли был очень хорошим человеком и одним из моих лучших друзей. Он доверял мне и что угодно готов был сделать ради меня. Поэтому я чувствовала себя крайне виноватой, когда, вернувшись домой, раскрыла свою сумку и выложила содержимое на кровать.

Я надела наушники от айпода, пока запись в диктофоне перематывалась. Мне совсем не хотелось, чтобы Джэйс поймал меня.

Сперва я очень обрадовалась тем, что запись была довольно хорошего качества, несмотря на то, что велась из сумки. Иначе бы весь мой хитрый план оказался напрасным, и я бы не услышала, о чем они говорят, пока меня нет в комнате.

Затем заметила, какой у меня громкий и противный голос. Если он действительно так звучит, я поражаюсь, как люди вообще со мной разговаривают.

И в-третьих, оказывается, парни могут молчать очень долго. Я уже почти сдалась, пока, наконец, не услышала голос.

— Зачем она таскает ручку этого козла в своей сумке?

Да! Я мысленно поблагодарила мистера Бреннера за всю ту полезную информацию о человеческой психологии, которую он поведал нам на своих занятиях

— Я говорил, у них было совместное школьное задание, — сказал другой голос. Я была почти уверена, что это Джэйс, но их голоса были поразительно похожи. — Она просто взяла у него ручку и не вернула. Ничего в этом такого нет. Забей.

— Я просил тебя присматривать за ней? — Это точно был Чарли?

— Ну, я так и делал. — А это точно Джэйс.

— Ты не особо старался. — Это, по-любому, должен был быть Чарли, хоть я и никогда не слышала, чтобы он говорил так резко, особенно с Джэйсом. — Я клянусь, если он хоть пальцем ее тронул...

Позвучало нечто напоминающее рык. Сначала мне показалось, что это Чарли, но потом я вспомнила, что они играют в эту дурацкую игру.

— Кстати, о людях, которые должны держать свои лапы подальше от моей сестры...

— Мои лапы были в 300 милях от Скаут с самого августа. — Да, точно Чарли. И точно злой. — Я дождался вторника, чтобы приехать домой, только потому, что не хотел приближаться к ней. Не хотел, чтобы ты забивал свою симпатичную головку переживаниями, хоть и знаешь, что я никогда бы ей не навредил.

Я глянула на календарь. Последний экзамен Чарли был в пятницу. Я думала, он задержался, чтобы праздновать все выходные, но, похоже, я ошибалась.

— Ты знаешь, что я имел в виду. — Музыка из игры добавляла драматизма беседе. Ну, или это было мое ускоренно бьющееся сердце. — И ты знаешь, как она к тебе относится.

Он знал? О боже, нет. Нет, нет, нет, нет, нет.

— И ты знаешь, как я к ней отношусь.

Как он ко мне относится? Этого я не знала. Разве я не должна была этого знать?

— Она моя сестра. — Несмотря на помехи, я поняла, что Джэйс говорит сквозь зубы. Было не трудно представить, какое выражение лица у него было в тот момент. — В любом случае, у тебя же уже есть девушка.

У Чарли была девушка? С каких пор? И причем тут я?

Это была не та информация, которую я хотела получить, но она потрясла меня до глубины души. И смутила. И запутала.

Кто-то из них спросил:

— Что это было?

— Тоби и Скаут. — Голос Чарли. — Он убеждает ее снова начать тренировки.

— Как? Кидаясь в нее кастрюлями? — Ну, он почти угадал.

— Это же Тоби, кто его знает. Он все сделает, чтобы добиться своего. Считает, что его обязанность как вожака стаи — оберегать ее. Удивительно, что он не послал кого-нибудь следить за ней 24/7.

Вожак стаи? Что? И оберегать меня? От чего? От Алекса? Все знали, что он оборотень?

— Ну, он может расслабиться. Коулы уже свалили.

Ага. Они говорили про Алекса. Мне стало интересно, была ли я последним человеком в округе, узнавшим его секрет.

— Уверен?

— Абсолютно. В понедельник я прогулялся к их дому. Запах почти рассеялся. Они не появлялись уже больше одного полного цикла. Мы снова единственные шифтеры в западном Кентукки.

Я не дышала, мои глаза были все еще прикованы к календарю, и я не могла отвести их с того самого момента, как поняла, что полнолуние было в понедельник. Чарли ждал, пока пройдет полнолуние, прежде чем вернуться домой.

Потому что он был оборотнем. Чарли и Джэйс — оборотни.

Я глубоко вздохнула. Безумие какое-то. Мой брат не оборотень. Я бы знала.

Я сорвала календарь со стены и начала рыться в нем. Эту теорию было довольно легко опровергнуть, нужно было всего лишь вспомнить, когда я видела Джэйса человеком в полнолуние. Очень легко.

Или должно было быть легко. За 12 ночей последнего года, когда за окном была полная луна, я не могла вспомнить ни одной, когда что-то делала вместе с Джэйсом. Наоборот, я понимала, что в некоторые из них я его совершенно точно не видела.

В феврале он пропустил важную игру в бейсбол и всю ночь провалялся в постели, будучи смертельно больным. В апреле во время полнолуния он пошел с Чарли в поход. В сентябре он навещал бабушку после того, как ее выписали из больницы. В понедельник он вспомнил, что собирался кое-что купить, и в итоге провел ночь на Базе.

Все равно, это ничего не значило. Я не собиралась верить, что у моего брата есть вторая жизнь в виде мифического чудовища, без каких-то более существенных доказательств. Я вынула стопку книг из-под кровати и продолжила свои исследования больше по привычке, чем из необходимости.

Вскоре я уже собиралась достать следующую стопку, когда мое внимание кое-что привлекло. На внутренней стороне обложки одной из книг, которую я взяла в нашей библиотеке, была маленькая табличка.

«Посвящается памяти Джэйсона Энтони Хэйгана».

В нашем городке было принято посвящать книгу памяти умершего и сдавать ее в библиотеку. Мисс Нэнси считала это отличным способом поддерживать коллекцию без напряга для бюджета библиотеки. Когда кто-то умирал, близкие всегда покупали книгу, которая каким-то образом напоминала им об ушедшем, и сдавали ее вместе с табличкой. Это вроде как символизировало память о человеке в сообществе.

Джэйсону Хэйгану была посвящена книга Джеймса Френка Доби «Голос Койота»³⁸.

Кусочки мозаики медленно собирались у меня в голове.

После небольшого диалога с собственной совестью я взяла ноутбук, который заблаговременно вынула из-под горы грязной одежды Джэйса, когда мы вернулись домой, и тайно взломала пароль к базе данных библиотеки.

Сначала я нашла некролог, в котором с прискорбием сообщалось, что Джэйсон Хэйган покинул этот мир 23 ноября. У него остались мать, брат и жена Ребекка Лоури Хэйган. Тогда еще никто не знал, что она на втором месяце беременности.

Наконец я нашла то, что искала. Заголовок статьи гласил — «Местный житель погиб ранним утром во время несчастного случая». Под ним красовалась фотография мужчины, с гордостью державшего за рога голову огромного оленя. Я никогда его не видела, но представляла, как в тот момент сияли его глаза. Мама всегда говорила, что Джэйс как две капли воды похож на отца.

«Джэйсон Хэйган (30 лет) из Тимбера был смертельно ранен случайной пулей в 4:36 утра в лесистой местности за городом, примерно в 15 милях севернее Принстона, — гласила статья. — Ройс Перлман заявил, что видел койота, приближавшегося к его охотничьему домику. Он осознал свою трагическую ошибку, когда добрался до места куда, по его мнению, убежал зверь. Хэйган скончался на месте.»

Клик-клик — мозаика сложилась полностью. Конечно, стая волков привлекла бы к себе внимание в западном Кентукки, но не койоты. Койотов всегда было полно. Папа готов был поклясться, что видел огромного койота на нашем заднем дворе прошлым летом.

О, скорее всего, это был Джэйс.

Конечно.

И само собой, это объясняло неприязнь между Алексом и Джэйсом. Мои исследования показали, что койоты и волки не сильно жалуют друг друга.

Итак, мой брат имел привычку раз в месяц превращаться в дикое животное. Я уже знала, такое случается с людьми. Это не сильно изменило мое отношение к Алексу. Если бы я была честной с собой (чего я не сильно любила делать), это сделало Алекса еще сексуальнее.

Но с Чарли и Джэйсом все было по-другому. Они стали чужими. Не теми мальчиками, которых я знала всю жизнь. Глубоко в душе я чувствовала, что меня будто бы предали.

Как они могли скрывать от меня такое?

Я начала злиться, потому что это была моя защитная реакция на душевную боль. Я не знала, что бы сделала, если бы меня не прервали. Наверное, начала бы орать на своего брата посреди ночи. Я собиралась сделать именно так, но тут мой телефон завибрировал.

ГЛАВА 10

Я недоуменно посмотрела на прикроватный столик. Кому придет в голову звонить в 2:47 ночи?

Высветился незнакомый номер, поэтому внутри меня начала зарождаться паника. Кто-то узнал, что мне известно. Кто-то следил за моим компьютером и понял, что я догадалась. И теперь меня хотели за это устранить. Или забрать в какую-нибудь колонию для малолетних хакеров, где мне придется делить комнату с покрытой татухами металисткой.

Я чуть не подпрыгнула, когда телефон издал короткий «бип». Я взглянула на новое сообщение:

«Снег идет».

Как странно.

Приставив руки к лицу, я высунулась из окна в морозную темноту. На улице было темно, хоть глаз выколи, но я могла различить снежинки в тусклом свете фонаря. И еще увидела парня, стоявшего внизу и смотревшего на меня.

К счастью, я додумалась потратить немного времени и накинуть на себя пальто и обуться, прежде чем выпрыгнуть на зимнюю улицу. Конечно, если бы я знала, что пойду гулять в лес, еще бы удостоверилась, что надела именно свои вещи. Алекс ничего не говорил, только улыбался, так, что мое сердце таяло. Когда он взял меня за руку и повел в лес по хорошо протоптанной тропе, я ему позволила. Само собой, я не полная дура, и понимала, что сбегать среди ночи в лес с оборотнем — не самая лучшая идея. Но почему-то меня это совершенно не волновало. Наверное, дело в гормонах, о которых предупреждала мама.

— Куда мы идем? — спросила я, нарушив молчание.

Он остановился и, посмотрев на мой дом долгим задумчивым взглядом, сказал:

— Здесь вполне неплохо.

«Здесь» — это пятачок в лесу, который ничем не отличался от всех остальных участков леса, мимо которых мы прошли. По крайней мере, там лежало поваленное дерево, и я могла на него присесть. Мои ноги ныли от всей этой беготни по лесу в ботинках Джэйса.

— Ну, — сказала я, присаживаясь на упругую ветку, — чем обязана визитом? Никто в Монтане не захотел погулять среди ночи?

Алекс сел ко мне достаточно близко, чтобы наши коленки касались.

— Не знаю, я так туда и не добрался.

— Ты за месяц не смог доехать до Монтаны? На чем вы ехали, на телеге?

— Почти. На фуре. Нам не удалось уехать дальше Эффингема. Это город в Иллинойсе. Их единственная достопримечательность — крест высотой в 60 метров.

— Значит, тебе наскучил твой гигантский крест, и ты подумал «О, а Скаут, наверное, не спит!».

— Почти. Я наконец-то уговорил Лиама подарить мне на Рождество то, чего я хотел.

— И что же.

— Вернуться домой, — сказал он. — У меня были кое-какие дела в этом районе, но я увидел твой дом и отвлекся.

Он посмотрел вниз, на свои ноги. Я заметила, что он носит ту же самую пару ботинок, несмотря на то, что купание в ручье сделало их менее удобными.

— Какие дела у тебя могут быть в три утра?

— Прости, не могу сказать.

— Это оборотничьи дела?

— Да, это оборотничьи дела.

Пару минут мы сидели в тишине. И снова я начала сомневаться в рациональности прогулок по ночному лесу с оборотнем. Удивительно, но страшно не было. Это же все-таки Алекс Коул. Парень, который все время улыбался и смеялся над моими шутками. Он мне ничего плохого не сделает.

Наверное.

— А твои дела никак не связаны с моим братом-койотом, правда?

Это привлекло его внимание.

— Он тебе рассказал?

— Значит, он правда койот? — Мне не понадобился ответ, я все поняла по его лицу. — Поэтому вы постоянно цапаетесь? Волки и койоты-оборотни кровные враги, или что?

Алекса, похоже, посмешило мое предположение.

— Кажется, корректнее было бы говорить «перевертыш» или «шифтер», — ответил он. — Койот-оборотень как-то не звучит.

Мои глаза сузились:

— Ты понял, что я имею в виду.

— Это правда. Нам сложно ужиться с родственными видами, но дело не в этом. Когда местная стая узнала, что мы здесь, они прислали несколько человек на переговоры. Мы пришли к соглашению, по которому нам было позволено остаться в городе. Если мы его нарушаем, у стаи Хэйганов появляется законная возможность сражаться с нами.

— И в чем была суть соглашения?

— Во время полнолуния Лиам и я не должны выходить за пределы оговоренной зоны. И нам нельзя общаться с теми, кого охраняет стая, особенно с тобой.

Стая защищает меня? Стоило догадаться, судя по всему, что я узнала во время своей шпионской миссии. Почему я? Что делает меня такой особенной?

— А кто были эти переговорщики?

— Вожак стаи, Джэйс и Чарли. — Алекс крошил в руках кусок сухой коры — Ты ведь знаешь, что твой парень тоже шифтер, да?

— Если ты о Чарли, то да, я догадалась, что он шифтер. Но к твоему сведению, он не мой парень.

— А ты уверена, что он об этом знает?

После всего, что узнала от Джэйса и Чарли, я, к своему ужасу, поняла, что не знаю, как ответить. Алекс был слишком занят куском коры, чтобы заметить, как я дергаюсь, словно рыба, выброшенная на берег. Наконец я выпалила:

— У него есть девушка! Он встречается с девушкой, и это не я.

— Это не помешало ему подарить тебе такой рождественский подарок, — сказал Алекс, присматриваясь к бегемотику, выглядывающему из под моего пальто.

— Откуда ты знаешь, что это подарок Чарли?

Алекс отодвинул от меня коленки, подавшись назад.

— Я чую его запах. Либо это его подарок, либо он носит твои украшения.

— Чуешь?

— Ты ведь знаешь, обоняние волка в сто раз сильнее человеческого.

— Ну да, знаю. — Я решила не говорить, что за последний месяц прочла о волках все, что смогла найти. — Просто не думала, что ты способен на это, когда, ну знаешь, ходишь на двух ногах.

— Не всегда. У меня обостренный нюх только потому, что я превращался пару дней назад. Чем ближе полнолуние, тем сильнее наши волчьи черты и нюх, физическая сила и всякое такое волчье усиливается, а потом начинает постепенно угасать, и в новолуние мы ничем не отличаемся от людей.

Интересно.

— Значит, в полнолуние...

— Я слышу биение каждого сердца в классе и могу учуять пиццу за километр.

И впечатляюще.

— Ты будто обладаешь супер-силой.

— А превращение в волка типа не считается?

— Можно подумать, это делает тебя особенным, — дразнясь, сказала я. — Все, кого я знаю, умеют превращаться в какую-нибудь собаку.

Из горла Алекса раздался рокот.

— Собаку? — рыкнул он. Я заметила, как хищно блеснули его глаза, когда он двинулся на меня. Мое сердце ушло в пятки, а дыхание участилось, когда я приготовилась к столкновению с когтями и зубами. Я обхватила его, когда он всем телом накинулся на меня, используя силу, чтобы перевернуть нас, и оказаться сверху. Затем сразу вскочила на ноги.

Тело на земле дергалось в конвульсиях. Я могла победить человека-Алекса, но с волком ни за что бы не справилась. Я начала раздумывать, смогу ли добежать до дома, пока он не успел полностью обратиться.

— Буду знать, как нападать на ниндзя, — сказал Алекс, тяжело дыша.

Он смеялся. Он не превращался в волка — он смеялся!

— Козел! — рявкнула я. — Я думала, ты станешь волком и съешь меня!

Я поддалась соблазну и пнула его ногой под ребра.

— Ай! Ты разве не знаешь, что лежачего не бьют?

— А ты разве не знаешь, что пугать девушек до полусмерти некрасиво?

— Я думал, ниндзя не знают страха, — сказал Алекс, поднимаясь и стряхивая с волос сухую траву и веточки. — И чтоб ты знала, я могу превращаться только в полнолуние. Я же не доминант.

— Доминант? — Любопытство пересилило мое возмущение.

— У шифтеров, как у диких животных, есть иерархия в стае. Чем сильнее волк, тем выше его социальный статус. Но у шифтеров это выражается не только в том, чтобы побить всех остальных волков. Ты должен контролировать своего внутреннего зверя. Каждый шифтер превращается в полнолуние. Хочет он или нет, от заката до рассвета нужно побегать на четырех лапах. А доминанты могут превращаться и в другие дни.

Алекс по-турецки сидел на земле, а я бегала вокруг него.

— Ты говоришь так, будто это повод для гордости. Зачем кому-то добровольно хотеть превратиться?

— Кроме высокого положения в стае?

Я покачала головой.

— Это трудно описать. Быть волком... потрясающе. Дело даже не в силе и не в супер-способностях. Когда бежишь по лесу, ты словно становишься частью природы. Люди не в состоянии понять, каково быть настолько свободным. Это опьяняет. — Он начал двигаться очень оживленно. — Погоня. Ты не поверишь, насколько это захватывает. В тот момент, когда ты, наконец, настигаешь добычу, ты чувствуешь такое удовлетворение, что даже словами не описать.

Он был в восторге от одного только воспоминания об этом, а вот мне стало как-то дурно.

— Ты наслаждаешься убийством, — выдавила из себя я. — Тебя не волнует, что ты отнимаешь у кого-то ребенка, или брата, или мать... — Я запнулась на последнем слове.

— Ты думаешь, я убиваю людей?

Вместо ответа я решила съесть свою нижнюю губу.

— Как ты можешь так обо мне думать? — Он грациозно поднялся с земли и тоже начал бродить по пятачку. — А Джэйс, думаешь, тоже убийца? — Он остановился прямо напротив меня, и я напряглась, готовясь отразить атаку. — И какого черта ты поперлась со мной в лес, если, по-твоему, я убиваю людей?

Я сжала зубы и посмотрела ему в глаза, вместо того чтобы свернуться в клубок, чего мне очень хотелось.

— Так убиваешь?

— Зависит от того, являешься ли ты одной из этих чокнутых вегетарианок, считающих поедание мяса убийством.

— Нет.

Я выросла в маленьком городке на юге. Охота здесь почти что религия.

— Тогда нет, я не убийца.

— Значит, когда ты говорил про добычу...

— В основном это зайцы. Иногда мы вместе с Лиамом загоняем оленя.

— Зайцы и олени?

— Зайцы, и иногда олень.

— А людей?

— Я не чудовище, Скаут.

— Что насчет бездомных наркоманов?

— Что насчет них? — Он отодвинулся от меня, но я вцепилась ему в футболку. Она пахла словно «Waffle House»³⁹, сочетанием дыма и кипящего масла.

— Ты убил его, Алекс?

Он убрал мою руку и вернулся к упавшему бревну.

— Это важно?

Я вспомнила свои ощущения от лежания на земле под напавшим на меня человеком.

— Прошу, расскажи, что случилось.

— Я гнался за ним так долго, как смог. Когда он добежал до более людного места, пришлось отпустить его. В любом случае, я просто хотел убедиться, что ты в порядке. Я наблюдал с такого близкого расстояния, аж забыл, что должен прятаться.

Его серые глаза сверлили меня.

— Как ты поняла, что это я?

— По глазам.

Я бы где угодно узнала эти глаза.

— Знаешь, ты просто нечто.

Вместо ответа я раскраснелась.

— Я вернулся к тебе, а затем проследил его по запаху. Лиам приехал в город на рассвете и нашел меня, рыскающего вокруг палаточного городка в парке. Это его очень разозлило. Он пытался запихнуть меня в джип, но я сопротивлялся. Ему пришлось ждать битых полчаса, пока я не превращусь обратно, и тогда я рассказал ему, что случилось. Пока приходил в себя, Лиам разобрался с делами. Когда я встал на ноги, было понятно, что тот мужик уже никому не навредит.

— Что сделал Лиам? — Мой голос звучал как-то отстраненно, будто вовсе не был моим.

— Он не стал нападать первым.

— Что он сделал? — В голосе совсем не было эмоций.

— Я не доктор, Скаут, откуда мне знать?

Я почти уже спросила в третий раз, хоть и понимала, что и он, и я не хотим больше слышать этих слов.

— У него была раздроблена рука, сломан нос, пара ребер. Он кашлял кровью, судя по всему, были какие-то внутренние травмы. Вроде ничего смертельного, но опять же, я не доктор.

Мои плечи опустились от облегчения.

— Как Лиам нашел тебя до рассвета? Он разве не оборотень?

— Конечно оборотень. Это наследственное.

— Но ты сказал, что в ночь полнолуния нужно быть волком от заката до рассвета.

— Лиам чихал на правила, — сказал Алекс с сухой улыбкой. — У него потрясающие способности к контролю. Когда ему было 14, он впервые полностью обратился не в полнолуние. А в шестнадцатилетнем возрасте уже мог превращаться в полдень перед новолунием. — В его голосе слышалась гордость и немного зависти. — Это, в общем-то, не должно быть возможным, но вернуть человеческий облик в ночь полнолуния так же невозможно.

Меня не удивило, что Лиам такой хороший оборотень. В отличие от Алекса, он был другим. Больше волком, чем человеком.

Алекс спокойно взял меня за руку.

— Ты замерзла, — сказал он, приняв мою дрожь за реакцию на холод. — Может, нам стоит вернуться?

Да щас.

— Все нормально. Я вся горю от желания задать тебе все накопившиеся вопросы, и потому мне тепло!

— Все вопросы, значит... — Он попытался казаться отстраненным, но я все-таки заметила ямочки на его щеках.

— Минимум миллион вопросов, и я буду стоять здесь все ночь, если это значит получить на них ответы. Если, конечно, ты сам не замерз.

Годы жизни с Чарли и Джэйсом научили меня, что лучший способ заставить парня что-то сделать — поставить под вопрос его мужественность.

Судя по его лицу, Алекс не был исключением.

— Я не замерз. По сравнению с Монтаной тут просто жара.

— Значит, ты останешься и ответишь на мои вопросы?

В этот момент Алекс показался мне очень уставшим.

— Я попробую.

Для меня этого достаточно.

— Значит, быть оборотнем, или шифтером, или как там, это наследственное, так?

— Да.

— Значит, дети Джэйса во время полнолуния смогут превращаться в койотов?

— Его сыновья начнут превращаться в подростковом возрасте. Это один из признаков взросления, как ломающийся голос и волосы на груди.

— Только мальчики? Девочки не могут быть оборотнями?

Как-то это нечестно.

— Девочки редко рождаются носителями этого гена. Большинство не выдерживают первого превращения, если, конечно, вообще доживают до него.

Мне не понравилось, как он сказал «если вообще доживают».

— Почему они не доживают?

— У девочек-шифтеров ненормально высокий уровень детской смертности. Скорее всего, из-за изменений, которые происходят в организме оборотня, — сказал он, словно процитировав учебник. Он часто так делал, когда мы обсуждали наши статьи. Это значило, что он не верит ни единому произнесенному слову. Это странно. Зачем говорить мне что-то, во что сам не верит? И если девочки не умирают от какой-то аллергии на оборотничество, то отчего тогда? Не знать было обидно, но я побоялась расспрашивать, так как Алекс мог отказаться отвечать на остальные вопросы.

— Это больно? Имею в виду, превращение?

Алекс ослабил хватку и почти отпустил мою руку.

— Поначалу. Тогда я думал, что умру, так и не превратившись до конца, но потом все встает на свои места, и к этому привыкаешь. Теперь это больше неприятно, чем больно.

— Как это работает? Люди и волки, они ведь совсем разные. У волков больше зубов, и органы меньше, и, в конце концов, есть хвост! А койоты, они же очень маленькие! Куда деваются еще 50 кг Джэйса, когда он становится койотом? Или он просто самый большой койот в мире? — Моя речь вызвала у Алекса смех. — Что смешного?

— Хочешь, чтобы я объяснил магию?

Конечно, я хотела.

— И старайся объяснять как можно более научными терминами.

Он улыбнулся одной из тех улыбок, которые заставляли мое сердце пропустить удар.

— Я догадывался, что ты об этом попросишь, — сказал он, засовывая руку в карман пальто. — Поэтому вот.

— Что это? — спросила я, смотря на сверток, который он вложил мне в руки.

— Твой рождественский подарок. Я сам его упаковал.

Само собой. Только у парня уйдет половина мотка скотча и 5 метров оберточной бумаги с покемонами, чтобы упаковать один подарок.

— Я думала, ты не планировал сегодня со мной видеться.

— Я и не планировал.

— Значит, ты просто таскал подарок в кармане, на случай, если вдруг встретишь меня посреди ночи?

Алекс склонил голову и исподлобья посмотрел на меня:

— Обещай, что не будешь кричать.

— Нет.

Его смех эхом прокатился по лесу.

— Обещай попробовать не кричать на меня.

— Ладно, я очень постараюсь, — согласилась я.

— Я собирался пробраться к тебе в комнату и оставить подарок. — Он пробубнил это так быстро, что я не сразу поняла, что он сказал.

— Ты собирался вломиться ко мне в дом?

— Ты живешь в нескольких километрах от Тимбера, Кентукки. Я бы просто вошел в открытую дверь, это не взлом.

Не совсем логично, но меня больше волновал бардак в комнате. Там ведь на самом видном месте валялось нижнее белье.

— Хорошо, что твой план не сработал, — произнесла я — Моя комната прямо рядом с комнатой Джэйса. Тебя бы точно сцапали.

— Я вообще-то хотел с Джэйсом поговорить, сказать ему, что мы вернулись. А потом бы сказал, что случайно вошел в твою комнату.

Это, конечно, очень хитрый план, но я не стала разрушать его фантазии и рассказывать, почему Джэйс легко бы раскусил его.

— Здесь и записки нет, — заметила я. — Как бы я узнала, что это от тебя?

— Сними обертку.

Потребовалось какое-то время, чтобы прорваться через скотч, но, в конце концов, моему взору предстала желтая обложка, на которой был изображен странный зверь, напоминавший одновременно Лесси⁴⁰ и Чубакку⁴¹.

— «Вскрытие оборотня». Пи Джэй Смит.

Он думал, бульварная книжонка удовлетворит мое любопытство?

— В 1955 году оборотень по имени Джордж МакПирсон обратился к ученому в университете Кембриджа. После двух лет экспериментов и наблюдений доктор Смит явил свой научный труд миру, и весь мир над ним посмеялся. Хотел бы он предъявить доказательства, но Джордж почему-то исчез как раз перед публикацией работы. В конце концов, Смит смог издать ее ограниченным тиражом как художественное произведение. Возможно, ты держишь в руках последнюю копию книги, которая рассказывает правду об оборотнях.

— А где ты ее взял?

Если книга была такой редкой, во что я могла поверить, у него, наверное, ушло много времени на ее поиски. Или ему повезло на eBay.

— Она принадлежала моему отцу. Так что я технически ее передариваю.

В моем шкафу лежало множество вещей, оставшихся от матери. Ее любимые пластинки и книжки, украшения и свадебное платье. Ничего такого ценного, но эти предметы важны для меня, и я никогда бы с ними не рассталась.

— Я буду хорошо о ней заботиться, — сказала я, аккуратно перелистывая странички, словно это было святое писание. Мои глаза останавливались на словосочетаниях вроде регенерация мышц, сплав костей и страстные объятия.

Страстные объятия?

— Это все правда? — спросила я, пробежав глазами через параграф, описывающий трудности поцелуев с клыками.

Алекс глянул через мое плечо.

— Не совсем. Вот эта чушь про любовь и поцелуи — полный бред, ее добавили в издательстве. Но многостраничное описание анатомии и механики превращения с настолько научными терминами, насколько возможно, — правда. Правдивее ты вряд ли найдешь.

У меня в руках были все ответы, которые я так отчаянно искала весь последний месяц. С тех самых пор, как я узнала, кем является Алекс, весь мой мир стоял на ушах. Я всегда находила покой в логике и здравом смысле. Оборотни противоречили и тому, и другому.

Алекс дал мне возможность превратить невозможное во что-то, что можно изучить и объяснить. На мои глаза навернулись слезы.

— Спасибо.

— Рад, что тебе понравилось. Надеюсь, та часть нашего вечера, в которой ты меня допрашиваешь, окончена?

— Пока не знаю. — Я бережно положила книжку на колени и, собравшись с духом, взяла его за руку. — Доктор Смит случайно не описывает анатомию вампиров?

— Вампиры? Ты серьезно? Ты веришь в вампиров?

— Оборотень спрашивает, верю ли я в вампиров.

Улыбка Алекса стала еще шире.

— Аргумент.

— Значит, вампиров не существует?

— Насколько я знаю, это просто легенды.

— Как насчет фей? Призраков? Ведьм? Зомби? Единорогов?

Он сжал мою руку и придвинулся так близко, что я облокотилась на него. Мое сердце остановилось, и я боялась, что мозг последует за ним.

— Или гномики? Может, гномики существуют. Гномики существуют?

— Гномики? Не думаю. — Мы сидели так близко, что я чувствовала его теплое дыхание на моей щеке. — Я никогда не видел призрака, но не исключаю возможности. Есть женщины, которые обладают сверхъестественной силой, но они называются Провидицами.

— Провидицы? Что-то вроде экстрасенсов?

— Только самые сильные из них видят будущее. Большинство просто путешествует по снам, могут видеть прошлое или то, что происходит за сотни километров от них, пока они спят. Некоторые могут прочитать твои мысли и эмоции, узнать твои секреты, только дотронувшись до тебя. Провидица, служившая стае моего отца, могла видеть все места, где побывал предмет, если она держала его обеими руками.

— Служившая стае твоего отца?

Я конечно, не феминистка, которая не бреет ноги в знак протеста против патриархального общества, но мысль о том, что женщина служит стае мужиков, заставила меня вздрогнуть.

— Я не имел в виду в плане секса.

Гадость. Я об этом и не подумала, но теперь картинки четко стояли у меня перед глазами.

— Что ты тогда имел в виду?

— Провидицы очень важные и почитаемые члены стаи. Понимаешь, оборотничество у нас в крови, но если у оборотня рождается сын, он знает, что тот тоже станет оборотнем, когда вырастет. А дочь Провидицы может и не стать Провидицей. Они очень важны для нашего выживания, но соотношение между Провидицами и оборотнями, возможно, даже меньше, чем одна к десяти.

Алекс посмотрел на меня, будто ждал чего-то.

— Почему они важны?

— У них разные способности, но все Провидицы могут общаться с нами, пока мы находимся в форме животного. Они могут предупредить нас, если кто-то подходит слишком близко к территории, на которой мы охотимся, или дать знать, если один из нас попал в беду. Это гораздо эффективнее, чем система рыков и воя, которую используем мы с Лиамом.

— Значит, Провидицы владеют телепатией?

Моя жизнь постепенно превращалась в ужастик на канале Syfy⁴².

Я была почти права. Выяснилось, что Провидицы могут передавать сообщения оборотням, когда те обратились, и общаться с альфа-самкой, где бы она ни находилась.

— Думаю, сейчас ты хочешь знать, кто такая альфа-самка? — спросил Алекс, выдержав драматическую паузу.

— Нет, спасибо. Я уже это знаю.

— Правда?

— Правда.

— Тогда просвети меня! — со смехом сказал он, а я совершенно уверенно ответила:

— Это жена вожака стаи.

— Прости, но ты не права.

Что? Нет, права. Я прочла кучу книг, я знала, кто такая альфа-самка.

— Почему?

— Потому что не права.

Кажется, ему это доставляло удовольствие.

— Так ты мне расскажешь?

— А волшебное слово?

Он бесит!

— Алекс, дорогой, пожалуйста, расскажи мне, кто такая альфа-самка.

— Конечно, солнышко.

Следующие десять минут я слушала лекцию о социальной структуре стаи в исполнении профессора Алекса Коула, чудо-мальчика-оборотня. Упрощенно она выглядела вот так: новые, слабые шифтеры, затем шифтеры постарше, вожаки стаи, провидицы и стая альфы, а самыми главными являлись альфа-самец (оборотень) и альфа-самка (Провидица).

— А где находится штаб оборотней? — спросила я, когда стало можно задавать вопросы. — Они управляют своим королевством из Бэт-пещеры под Пенсильвания-авеню, 1600⁴³?

— Он больше похож на особняк Уэйнов и находится в Румынии.

— В Румынии?

— Альфы контролируют всех оборотней в мире, у них есть дома почти в каждой стране, где есть популяция шифтеров, но главный дом — в Румынии.

— База оборотней находится на родине Дракулы?

— Иронично, правда?

— По крайней мере, они никак не могут повлиять на то, что происходит здесь, — сказала я. — Да они, наверное, даже не знают, что по маленькому графству в Кентукки бегают стайки оборотней. Наверное, даже не знают, что такое графство существует.

— Они знают, где живет почти каждый шифтер и каждая Провидица на земле, — ответил Алекс с серьезным лицом. — Альфы помешаны на бюрократии. Например, если я и Лиам нарушим наше соглашение со стаей Хэйганов, прежде чем принять ответные меры, им нужно будет послать петицию Альфа-Стае.

— Какие еще меры? Драться с вами и выгнать вас из города?

Он замялся, прежде чем ответить:

— Альфы устанавливают правила. Если бы это был спор о территории, они бы объявили состязание между вожаками стай. Когда соглашение нарушено, виновные изгоняются, или же их убивают.

Убивают? Алекса и Лиама могут убить за то, что Алекс перешел черту и общается со мной?

— Хэйганы не убийцы. Они не стали бы делать ничего подобного.

— У нас очень строгие законы, и все оборотни обязаны им следовать. Если бы они не подчинились, им бы самим грозила казнь. Альфы не терпят неповиновения. Все, кто не исполняет приказов или представляет угрозу, либо умирают, либо всю жизнь проводят в бегах.

— Тогда зачем ты вернулся? Зачем так рисковать? Разве вы не могли найти место, где нет никаких других стай?

Он прикоснулся руками к моему лицу, стряхивая пальцами снежинки с моих ресниц.

— Ты знаешь, почему я вернулся.

Мое сердце попыталось выскочить из груди.

— Из-за жареной курицы, которую подают в местных закусочных?

— Я вернулся к тебе, Скаут.

Я должна была сказать что-нибудь. Что-то умное. Что-то потрясное. Что-то, что сделает этот момент идеальным.

— Надеюсь, снег не кончится.

Это не совсем то, чего я хотела.

Алекс нервно засмеялся. А может, это мои уши слишком нервничали. И все остальные части моего тела тоже.

— Скоро закончится, — сказал он. — Циклон уходит.

— Клевая супер-сила. Я не знала, что волки так хорошо чувствуют погоду.

— Да, я забыл сказать, это врожденный талант оборотней — смотреть прогнозы погоды. — Ямочки Алекса полностью видно, когда он хмыкал. — Это наш самый ценный дар.

Я дура.

— Ты что, дуешься? — спросил он, когда я ничего не ответила.

— Нет, — соврала я. Я не могла себя заставить посмотреть на него, поэтому задрала голову в черное небо, с которого падали белые хлопья. Мой взгляд остановился на пучке зелени, овивавшем одну из веток у кроны дерева.

— Что это? — спросил Алекс.

— Что это? — переспросила я, надеясь, что он не заметит, как трясутся мои руки. Чувствовала себя глупо из-за того, что ком травы вызвал во мне такие судороги.

— Эта зеленая фигня. Это же...

— Phoradendron serotinum?

— ....омела⁴⁴?

— Ага. Омела. — Всего два слова, а мне пришлось приложить все силы, чтобы выдавить их из себя.

— Ты уверена?

Я утвердительно кивнула головой.

— Омела в снежную Рождественскую ночь.

Алекс взял меня за подбородок и повернул мое лицо к себе.

— Кажется, я обязан кое-что сделать.

Я просто сидела и слишком нервничала, чтобы дышать. Он медленно наклонился, так, что мы почти касались носами.

— Я сейчас тебя поцелую, Скаут, если, конечно, ты меня не остановишь.

Я придвинулась ближе.

Его поцелуй был мягким, робким и длился меньше, чем бы мне хотелось.

Мои губы потянулись за вторым, и он ответил, прижавшись ко мне, отчего у меня закружилась голова.

— Привет, — сказал Алекс, когда наши лбы коснулись, а его руки все еще были прижаты к моему лицу.

— Привет, — ответила я, прежде чем чмокнуть его в верхнюю губу. — Я рада, что ты вернулся.

ГЛАВА 11

Больше в те зимние каникулы ничего не происходило, и мне было грустно. Я поняла, что Джэйсу сообщили о возвращении Коулов, когда он стал замкнутым и раздражительным. Чарли много времени проводил у нас дома, но я его почти не видела. Чаще всего он запирался с Джэйсом в его комнате. Я была совершенно уверена, они часто тихо о чем-то спорили. Я пыталась подслушивать, даже прикладывала стакан к стене, но так и не услышала ничего важного.

Когда наконец-то начались занятия в школе, мое воссоединение с Алексом прошло не совсем так, как я представляла. Он не вошел в класс мистера Бека, не улыбнулся и не сказал, что скучал по мне. Он вообще не посмотрел в мою сторону. Само собой, нам надо было оставаться осторожными, и он не мог, обняв меня за талию, повести меня в театр на занятия театрального кружка.

Так что я была не против, когда он начал общаться со всеми, кроме меня, объясняя, что с родственниками у них не сложилось. Я не ревновала, когда другие девчонки его обнимали и были рады его возращению. Я могла такое пережить. Это нормально.

Тем не менее, когда Эшли Джонсон прижалась к нему и начала водить пальцем по его груди, я поняла, что мне это не нравится. Это было ненормально.

Какого черта он творит? Как он может стоять там, рядом с ней, после всего, что между нами было? После нашего поцелуя. Прошло уже больше недели, а я все еще помнила его вкус. Неужели та Рождественская ночь значила для меня больше, чем для него?

— В чем твоя проблема? — спросила Талли, усаживаясь рядом со мной.

— Кто тебе сказал, что у меня проблемы? — ответила я, яростно копаясь в сумочке в поисках ручки. Видимо, все мои ручки украли гномики.

— Обычно ты не измываешься над бедной Тори ради смеха.

— Я просто попросила ее отойти.

— Ты сказала ей свалить нахрен с дороги и, судя по твоему виду, едва не вырвала из ее груди еще бьющееся сердце. Еще чуть-чуть, и ей пришлось бы менять штаны.

Я посмотрела туда, где Тори Элисон сжалась в уголке со своими творческими дружками. Когда наши взгляды встретились, она испуганно пискнула и отвела глаза.

Ну, блин.

— Почему ты всегда такая грозная?

— Я грозная?

— Большинство считает, что да, — ответил Алекс. Он стоял совсем близко, ожидая, что я его пропущу. Я решила его проигнорировать. Больше эти искрящиеся глаза и ямочки меня не обманут.

Как Алекс ответил на мое равнодушие? Он наступил мне на ногу. Я прокляла собственное тело за такую восхищенную реакцию на его руки, обхватившие меня, когда он пошатнулся.

— Прости, — сказал он, посмотрев прямо на меня. Он сжал мою коленку, и я поняла, что это не просто извинения за отдавленный палец. Я решила не прощать его чуть дольше.

— Просто чтоб больше такого не было. Никогда.

Его пальцы легонько провели по моей руке.

— Честное пионерское.

Тогда началось нечто, что мне хотелось назвать игрой в Секретные Отношения. Правила очень просты. Игроки должны касаться друг друга как можно чаще и при этом не показать окружающим, что они интересуют друг друга. Речь шла так же о случайных взглядах, случайных столкновениях рук, ног или других частей тела, а так же непростительного количества электронных писем, сообщений и традиционных неподписанных записок в шкафчиках. Иногда мы с Алексом попадали на бонусный уровень и оказывались вдвоем в кладовках, комнатках с реквизитом или каморке уборщика. Эти бонусные уровни также включали бешеные поцелуи, безумные руки и бесконечный страх, что кто-нибудь может зайти в любой момент и заметить наши взъерошенные волосы и опухшие губы.

Для кого-то, кто никогда не играл в секретные отношения, это может показаться милым и романтичным. Иногда так и было. Но это было потрясающе трудно. Каждое прикосновение, каждый поцелуй напоминали мне, как их мало и как сильно я хотела больше. Мы постоянно переписывались, но я жаждала настоящего общения. Миссис Соул больше не требовала от нас статей, и таким образом мы лишились совместных вечеров в библиотеке. А еще всегда существовала опасность, что нас обнаружат.

Когда я вспоминала, чем мы рискуем, я ненавидела себя за то, что позволяю этому продолжаться. Как я могла ставить жизнь Алекса под угрозу ради нескольких мимолетных поцелуев? Каждую ночь я клялась и собиралась прекратить. А на следующий день приходила на математику, а в кабинете сидел он и смотрел на меня и одновременно не смотрел, и я просто не могла этого остановить. Я хотела его. Это было беспечно и глупо, но я хотела его и не могла просто так оставить и уйти.

Каждый день я мечтала хотя бы денек провести с Алексом без необходимости постоянно оглядываться. И через пять недель мое упорство оправдалось. Было субботнее утро, что для меня значило свернуться в клубочек на диване с тарелкой хлопьев в руках и диснеевскими мультиками по телевизору.

Я вежливо пыталась уберечь милого доктора Фуфелшмертца⁴⁵ от того, что Перри Утконос сейчас вновь сорвет его гениальные планы, когда кто-то постучался в дверь. Я нажала на паузу и поставила тарелку на тумбочку. Я была уверена, что это наш сосед мистер Робертс. У него была привычка заводить длинные пространные беседы, которые начинались с погоды и заканчивались глупостью его жены, по пути затронув все остальные возможные темы. Пока он закончит говорить об осадках и прошлогодних урожаях табака, мой завтрак скиснет.

— Минуточку! — крикнула я, мгновенно почувствовав неловкость за свой раздраженный тон. Мне надо было работать над собой и стать более приветливой. Мистер Робертс хороший человек, просто одинокий. Мне надо быть добрее.

Я растянула лицо в милой улыбке и открыла дверь.

— Хотя бы кто-то рад меня видеть, — сказал Алекс. С ухмылкой он отметил мой внешний вид — две тонкие косички, пижаму с единорогами и розово-желтые полосатые носки. — Доброе утро, красавица.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, дико мотая головой и ожидая, что Тоби может прятаться за любым кустом.

— Ты разве не рада меня видеть?

Конечно рада. Я была просто в восторге. А еще была смертельно напугана.

— Уговор, Алекс. Разве твое присутствие здесь не нарушает его?

Он нахально улыбнулся.

— О чем Хэйганы не узнают…

— То тебя и не убьет?

— Не разводи драму. Никто меня сегодня не убьет, хотя я, конечно, могу замерзнуть насмерть у тебя на пороге.

Он с надеждой посмотрел на меня.

Я могла оставить его там. Должна была оставить его там. Заставить его уйти и объяснить, что я не стою всех этих забот. Конечно же, я ничего этого не сделала.

Было что-то…правильное в том, как Алекс смотрелся в моей прихожей, облокотившись на столик, который мама купила на блошином рынке.

— Скажи, почему я слышал от Тинсли Хенсон, что родители Джэйса просили его поговорить с приемной комиссией в Луисвилле на этих выходных? — спросил он.

— Я не знала, что тебя интересует поступление моего брата в колледж.

— Неа. В отличие от остального западного Кентукки, мне совершенно плевать, в какой универ пойдет твой брат. Но мне не плевать, что ты будешь дома одна все выходные.

Он подобрался ко мне за два коротких шага и положил руки на бедра. Мои руки автоматически легли ему на плечи.

— Я подумал, тебе будет одиноко.

Я хотела ему сказать, что он ошибается, но мои губы были заняты чем-то другим. И если бы я об этом упомянула, возможно, Алекс не прикусил бы мне язык, когда услышал, как кто-то кричит мое имя с лестницы.

— Ой. — Я дернулась. У него острые зубы.

Алекс выпучил глаза.

— Ты не одна?

— Нет, здесь Энджэл, — ответила я. Мой язык немного болел. — Я не превращусь в волка, верно? — Книжка доктора Смита три раза уточняла тот факт, что ликантропия — наследственное качество и не передается через укусы. Но я должна была быть уверена.

— Шифтерами рождаются, не становятся.

В этот момент в проходе, который вел из прихожей на кухню, появилась моя младшая сестра. Она уже собралась устроить истерику по какому-то поводу, но заметила, что мы дома не одни.

— Алекс! — вскрикнула она и побежала к нему.

— Энджел! — Он схватил ее и заключил в медвежьи объятия и как-то по-медвежьему зарычал. Это было что-то вроде трогательного воссоединения, которые обычно происходит в конце фильмов, где ребенок возвращается в семью после опасного приключения с говорящими собаками и мышами. В реальной жизни это было еще более раздражающее зрелище.

— Алекс зашел взять тетрадку по театральному кружку, — сказала я. — Он уже уходит.

Алекс поставил ее на пол, положив руку на ее прилизанную головку.

— Уходит? Нет! Я его не видела сто миллионов лет! — Она дважды медленно моргнула небесно-голубыми глазами и оттянула уголки рта в низ, выпячивая нижнюю губу. Фирменное жалостливое лицо Энджел Донован. — Можешь еще побыть с нами? Ну пожаааалуйста!

Без сомнения, он сдался. Чтобы сопротивляться такому жалостливому лицу, надо было тренироваться годами, и даже у нас не всегда получалось.

— Думаю, я могу еще немного посидеть.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказала я, прервав восторг Энджел.

— Почему нет?

— Ты знаешь почему.

Она подумала об этом пару секунд.

— Ну, Джэйса же здесь нет. Он и не узнает.

Алекс загадочно улыбнулся, как бы говоря «Я об этом и толкую».

— Но он же узнает, когда вернется домой.

Сестра уперлась руками в бока и встала в известную позу:

— Я ему не скажу. А ты?

— Конечно нет.

— Ну и хорошо. — Ее победная улыбка отразилась на лице Алекса. — Пойдем, Алекс. Я хочу тебе кое-что показать.

Энджел провела Алекса по дому, по пути рассказывая ему о размеренной жизни семейства Донован. Я хотела пойти переодеться, но Алекс был решительно против. Он потянул меня за косичку, мотивируя это своей внезапной любовью к единорогам.

После экскурсии по первому этажу Энджел завела его наверх и остановилась перед первой дверью справа.

— Это моя комната, — сообщила она, берясь за ручку двери.

— Ты не захочешь туда заходить, — предупредила я.

— Я готов ко всему, что может быть в комнате семилетней девочки.

— Как хочешь. — Я прислонилась к дальней стене и стала ждать начала шоу.

Много времени это не заняло. Раздался жуткий мявк, за которым последовал крик. Спустя миг белый комок вылетел из комнаты и устремился вниз по лестнице. Моя сестра погналась за ним настолько быстро, насколько позволяли маленькие ножки.

Алекс стоял в дверях, потирая красную отметину на шее.

— У нее есть кошка, — сказал он, когда я повернулась.

— Ага, есть.

— Кошки не любят шифтеров.

— Я уже поняла.

Я подошла к нему.

— Ты могла бы меня предупредить, — сказал он, отходя в коридор.

— Я говорила, не стоит тебе туда входить. — Я сокращала расстояние между нами. — Как твоя шея?

— Думаю, надо поцеловать, чтобы все прошло.

Я коснулась его шеи губами и позволила его теплу накрыть меня.

— Что вы делаете? — Голос Энджел остудил меня, как ведро ледяной воды.

— Я осматривала царапину, которую твоя злая кошка оставила на шее Алекса. Надеюсь, он не заразится лихорадкой злых кошек.

— Ты осматривала царапину ртом?

Черт.

Она могла держать язык за зубами насчет незваного гостя, но после того, как увидела меня, целующую злейшего врага нашего брата в коридоре? Она расскажет всем, кто будет слушать.

Черт черт черт.

Я отчаянно перебирала мысли в голове — объяснение, взятка, диверсия — что угодно, что поможет исправить ситуацию.

— Ты хочешь бисквитики?

Неа, всяко не сработает.

— У нас есть бисквитики?

А может, и сработает.

— У нас есть смесь. Я тебе испеку.

На лице Энджел проявилось нечто похожее на ужас:

— Ты хочешь испечь мне бисквитиков?

— Конечно. Будет весело.

— Я думал, ты полный ноль в кулинарии, — сказал Алекс, опершись рукой на дверной косяк. Он был совершенно спокоен, в то время как я приближалась к нервному срыву.

— Я могу напечь бисквиты из смеси, — сказала я чуть грубее, чем рассчитывая. Он мог хотя бы притвориться, что мы тут столкнулись с серьезной проблемой.

— Но ты все спалишь! — заныла Энджел. — У тебя все подгорает! Даже тосты.

Я теряла терпение. Мысль об убийстве сестры уже не казалась такой дикой. К счастью, Алекс пришел Энджел на помощь.

— Так уж вышло, что я не только хорош собой, но еще и мастер по выпечке, — сказал он. — Но мне понадобится помощь.

Алекс и Энджел не следовали инструкциям на коробке. Когда я попыталась указать им на это, Алекс сказал, что кулинария — это искусство, а он художник, который творит сам, а не рисует картинку по номерам. Я надеялась, что результат его творческого подхода будет хотя бы издалека похож на сделанные по номерам бисквиты.

— Как насчет этого? — спросила Энджел, держа в руках полупустой пакет шоколадной крошки и такую же упаковку с арахисовым маслом.

Алекс залил немного шоколадного сиропа в чашку, пока раздумывал.

— Как ты относишься к арахисовому маслу, Скаут?

— Оно не входит в рецепт, — сказала я, размахивая пустой синей коробкой.

— Ты всегда следуешь правилам?

— Всегда, — сказала моя всегда готовая помочь младшая сестра. — И она любит арахисовое масло.

После добавления еще десяти изначально не входивших в рецепт ингредиентов, безумные поварята объявили, что их творение можно ставить в духовку. Мы сидели в кухне и слушали о драмах и интригах первоклассников, когда воздух наполнился пьянящим запахом. Алекс держал меня за руку под столом, водя большим пальцем по моей коже.

Бисквит получился гораздо лучше, чем я ожидала. Мы даже не стали резать его на квадратики. Алекс выкатил поднос с тремя ложками в центр стола и поручил мне разлить молоко в стаканы.

Я заметила, что Энджел понюхала молоко, прежде чем его пить.

Беседа прервалась, и если не считать периодических выкриков «вкуснятина», за столом было тихо. Энджел пристально смотрела на Алекса, но я не придала этому значения. Она никогда не скрывала своих чувств к нему.

Я должна была догадаться, что произойдет. Должна была посмотреть на происходящее ее взглядом и вспомнить, что бог создал младших сестер, чтобы измываться над старшими. Она задала этот вопрос с той же интонацией, с которой люди просят передать что-нибудь за столом или спрашивают, как прошел день в школе. Но ей не нужна была соль, и она не хотела узнать, будет ли внезапная контрольная. Вместо этого она спросила Алекса:

— Ты влюблен в мою сестру?

ГЛАВА 12

Шокированная, я забыла, как есть, и кусочек бисквита выпал у меня изо рта.

— Разве это не очевидно? — Алекс выглядел лишь слегка удивленным.

— Ты смотришь на нее круглыми глазами. — Поучительный тон и напускная мудрость Энджел показались бы мне забавными, будь я в настроении. — У мальчиков круглые глаза только когда они влюблены.

— Глаза всегда все выдают.

Они понимающе кивнули друг другу. Внимание Алекса было сконцентрировано на лице Энджел, поэтому он не видел, как мое окрасилось от неловкости. Но оттого, что его шея была настолько же красной, как мои щеки, мне было немного легче.

— Ты ей тоже нравишься, — продолжила Энджел.

— Ты уверена?

— Конечно. Когда ты рядом, она улыбается, а обычно она вот такая. — Энджел сдвинула брови, вытянула губы и сузила глаза.

— Мое лицо не выглядит так, словно я целыми днями ем лимоны.

И откуда она все это берет?

Сестра меня проигнорировала.

— А еще она присосалась к твоей щеке, как вампир. Значит, ты ей нравишься.

Вся кровь прилила к моему лицу, и все съеденные бисквиты собрались вернуться обратно. Я едва услышала слова Алекса:

— Скаут, что ты делаешь? — заглушаемые ревом в моих ушах.

— Жду, пока земля разверзнется и поглотит меня, — сказала я приглушенно, приложившись лицом к тяжелому дубовому столу.

— А это признак того, что я ей нравлюсь, или нет?

Готова поклясться, я слышала, как он улыбается.

— Это просто значит, что она странная. — Я подняла голову, чтобы зыркнуть на нее. — Видишь? — сказала она. — Лимонное лицо.

Затем они обсуждали достоинства и недостатки моего лимонного лица, и что может стать причиной этого выражения. Когда я больше не смогла сохранять не-лимонное выражение, я покинула кухню, гордо подняв голову.

Алекс мгновенно появился рядом со мной.

— Эй, ты же не обиделась?

Еще как!

— Нет.

— Она врет, — сказала Энджел откуда-то сзади.

Алекс наклонил голову и посмотрел на меня сквозь ресницы.

— Прости, если мы задели твои чувства. — Его руки обхватили мои пальцы. — У тебя очаровательное лимонное лицо, и мне нравится, что ты улыбаешься только для меня.

— Ты ее сейчас поцелуешь? — Энджел чуть ли не на головы нам залезла, состроив вполне лимонное лицо. — Мне не нравятся всякие телячьи нежности.

— Значит, без нежностей, — сказал Алекс, отходя назад, но оставив один палец держаться за мой. — А держаться за руки — это по-телячьи?

— Немножко, — промямлила Энджел. — Но все нормально, если вы в кинотеатре.

— Как насчет просмотра кино по телевизору?

— В этом случае тоже ничего страшного.

Алекс улыбнулся.

— Раз так, я в настроении посмотреть фильм.

Просмотр «Истории игрушек» в пятисотый раз позволил мне абстрагироваться от нахлынувшего стыда и подумать. Алекс Коул сказал, что любит меня. Ладно, он не заглянул мне в глаза и не сказал эти конкретные слова, но он не стал возражать Энджел. Что бы это значило? Может быть, он правда в меня влюблен?

Да нет, не влюблен он в меня. Это же все-таки Алекс Коул, с лицом словно с обложки журнала. Алекс Коул, чье тело заставляет девчонок вздыхать и пялиться. Алекс Коул, который хорошо разбирается в математике и интересуется Шекспиром. Алекс Коул, который, наверное, улыбается даже во сне и мил со всеми, даже с моей вредной сестричкой.

Как мог такой парень влюбиться в меня? В лучшем случае, я была неловкой серой мышью, а обычно казалась анти-социальной и с приветом.

— Скаут?

Алекс сжал мою руку и вырвал меня из Почему-Шикарный-Алекс-Держится-За-Руки-С-Дурочкой-Скаут раздумий. Он указал головой на другой край дивана, где Энджел лежала, как фарфоровая кукла: голова на боку, руки и ноги в стороны, золотые локоны разметались вокруг. Хотя бы во сне она соответствовала своему имени.

— Я подумал, — шепнул он, — что так и не закончил свою экскурсию по дому.

Сначала я не поняла, но, когда он хитро поднял брови, догадалась.

Пока я вела Алекса в свою комнату, у меня снова возникло ощущение, что я нарушаю правила. У моих родителей не было правил насчет «никаких мальчиков в спальне», это было бы невозможно, учитывая Джэйса и Чарли, но я уверена, что в этот раз они были бы против.

— Это моя комната, — сказала я, запинывая кучу грязной одежды под кровать. — Как видишь, я чистюля.

Алекс стоял в дверном проеме, разглядывая фотографию, висевшую на стене, которую папа сделал на озере несколько лет назад. Я сидела за столом для пикника с тогда еще совсем маленькой Энджел на руках. Она махала одной рукой, а другой тянула меня за волосы. Справа от меня сидела Талли, мороженое стекало из рожка по ее руке. Слева были Джэйс и Чарли, подставлявшие друг другу рожки. Мы весь день купались в мутной воде под палящим солнцем, были чумазыми, но счастливыми. Фотка светилась настроением идеального летнего дня.

— Сколько тебе здесь лет?

— Снимок сделан прямо перед моим тринадцатым днем рождения. Думаю, мы отмечали что-то с семьей Джэйса.

Он прошел дальше, внимательно изучая все фотографии и постеры на стене. К счастью, репродукция картины Ван Гога недавно сменила постер Зака Эфрона. Когда он остановился напротив шкафа и начал читать заголовки книг, я почувствовала, как к моим щекам возвращается знакомое тепло.

— Я не этого ожидал, — наконец признал он.

Я схватила стопку книг, в основном городское фэнтези, и выложила на стол.

— Похоже, у тебя какой-то сверхъестественный фетиш, — сказал он, копаясь в другой стопке.

— Это для исследования, — ответила я. — Даже художественные книжки могут быть полезны, в них могут содержаться интересные факты. Я многое узнала из этих книжек.

В основном я узнала, что мне нравятся глупые бульварные книжонки, которые заставляют меня краснеть.

— Правда? — Алекс взял в руки книжку Лорел Гамильтон. — И что ты узнала из этой?

Мое лицо горело так сильно, что могло растопить полярные льды.

— Ничего.

По крайней мере, ничего, что я могла бы сказать вслух. Я вырвала книгу из его рук, пока он не успел ее пролистать и понять, в чем именно заключалось это «ничего». Алекс лишь хмыкнул и продолжил рассматривать мои вещи. Сделав круг по комнате, он уселся на мою не заправленную кровать и вынул нечто из пододеяльника.

— Прячете мужчину в кровати? Хочу сказать, я шокирован, мисс Донован.

— Алекс — это Гвидо, Гвидо — это Алекс. — Я плюхнулась рядом с ним. — Мы с Гвидо много лет засыпаем в объятиях друг друга.

Алекс рассматривал потрепанную обезьянку из носка.

— Могу понять почему. Ему точно не откажешь в обаятельности.

Гвидо видал и лучшие времена. Из мамы так себе швея, но за годы она постоянно ставила заплатки и пришивала глаза. Он был страшненький, но я все равно его любила.

— Это случилось ранней осенью или поздней весной, когда мать с отцом еще не были женаты. Они пошли в магазин игрушек, и Джэйс начал тыкать пальцем в эту обезьянку и говорить «Скаут», снова и снова. Мама пыталась объяснить ему, что новая сестренка совсем не обезьянка, но Джэйс закатил истерику. Маме пришлось купить игрушку, иначе бы кто-нибудь точно позвонил бы в службу защиты детей. Он держал его в руках весь день, и когда мама пыталась его отнять, говорил «Нет, Скаут». Вечером он принес Гвидо в квартиру, где жили мы с отцом, и, протянув мне, сказал «Для тебя».

Я потрепала Гвидо по голове.

— С тех пор он спит со мной практически каждую ночь.

— Это, возможно, самая милая история, которую я когда-либо слышал. Как бы не слиплось ничего.

Он хотел, чтобы голос прозвучал равнодушно, но ямочки и сарказм не очень сочетаются.

— Молчи. Будто твой брат никогда не совершал для тебя трогательный поступков.

— Ты ведь видела моего брата.

Аргумент. Мне сложно было представить, как Лиам проявляет тепло и заботу.

— Но он хороший старший брат, правда?

Было очевидно, что Алекс любил и уважал Лиама. Само собой, он ведь делал что-то, чтобы это заслужить. С другой стороны, это ведь Алекс, который, возможно, и в Гитлере нашел бы положительные качества.

— Лучший, — сказал он тоном, не оставившим места для споров. — Он просто не очень эмоциональный и не склонен к проявлениям чувств.

— Должно быть, тяжело, — поразмыслила я вслух, — вы вдвоем, без родителей…

С лица Алекса исчезли все эмоции.

— Мы справляемся.

Я не знала, что сказать дальше. Каждый раз, когда я касалась темы родителей Алекса, он словно замыкался, и продолжать разговор было невозможно. Я чувствовала себя неловко, находясь с ним наедине, пока он сидел, опершись локтями на колени и крутя Гвидо в руках.

— Ты пялишься на меня.

Я опустила глаза и тихо сказала «извини». Теплые пальцы приподняли мой подбородок, и мы оказались лицом к лицу.

— Я не жалуюсь, — сказал он. — Но Гвидо слегка ревнует. Подумал, тебе стоит об этом знать.

— Только слегка? — Я медленно начала осознавать, что мы с Алексом в спальне наедине. — Думаю, мы можем справиться и получше.

Одной рукой я бросила Гвидо на кровать, а другой притянула лицо Алекса к своим губам. У меня была всего пара секунд на то, чтобы офигеть от своего внезапно очень активного поведения, прежде чем Алекс шарахнулся от меня в сомнении и ужасе. Это был первый раз, когда нам не нужно было волноваться, что кто-нибудь нас поймает, а ручка от швабры не впивалась мне в бок.

Наши поцелуи были медленнее и слаще. Мои руки лениво бродили по его лицу, шее и плечам, и я поражалась его гладкой коже и крепким мышцам. Когда он толкнул меня на подушки, я на секунду застыла в панике.

— Просто поцелуи, — заверил он меня. — Одежда останется на месте. Обещаю.

И он выполнил свое обещание, хотя я вскоре пришла к выводу, что это было глупое обещание. Когда я уже собиралась вспыхнуть ярким пламенем, он, наконец, сполз и позволил мне вздохнуть.

— Ты помнишь? На кухне Энджел спросила, влюблен ли я в тебя? — Его голос был грубее и ниже, чем обычно. Некоторые части моего тела так отреагировали на это, словно были на голосовом управлении.

— Ага, — все, что я смогла из себя выдавить. Слишком много сил у меня уходило на то, чтобы сдержаться и вновь не притянуть его к себе.

— Я подумал, что так и не ответил на этот вопрос.

Он приподнялся на локте и посмотрел на меня сверху вниз.

Боже, как же он красив.

— А?

Интересно, не потеряла ли я способность осмысленно говорить. Кажется, с тех пор как мой язык испробовал более интересные вещи, он больше не собирался возвращаться к чему-то настолько скучному, как разговоры.

— Ты должна знать, что мой ответ — да. Я люблю тебя, Скаут.

— Ты не можешь любить меня.

Будто со стороны я услышала, как мой непокорный рот наконец-то заговорил. Алекс больше не нависал надо мной, хотя почти не пошевелился.

— Почему?

— Ты едва знаешь меня, — сказала я. — Я просто сестра койота, от которой ты должен держаться подальше. Я понимаю, запретный плод и все такое, но это не любовь. Если бы Тоби не потребовал не подходить ко мне, ты бы и внимания на меня не обратил и уже давно понял бы, какая я на самом деле неудачница.

Оттого, что я говорила все, о чем думала, вслух, мое сердце обливалось кровью. Я не хотела, чтобы он понял, что я недостойна его внимания, но все уже зашло слишком далеко. Если не закончить это сейчас, мы оба пострадаем.

— Ты не неудачница.

— О, поверь мне, еще какая. Есть целый список людей, которые могут это подтвердить.

— Я с тобой не потому, что это запрещено. — Он провел пальцами по моему подбородку. — Я прекрасно знаю, кто ты, и люблю тебя.

— Как?

Я отчаянно хотела, чтобы он продолжал убеждать меня в этом. Алекс сел на кровати с недоступной обычному человеку быстротой и грацией.

— Знаешь, я ведь могу путешествовать по снам.

Я тоже села, но гораздо менее ловко, чем он.

— Я думала, только женщины становятся Провидцами.

А еще думала, что мы говорим о наших отношениях.

— Я не Провидец. Иногда в роду Провидиц может родиться мальчик с определенными талантами. Я не умею делать все эти телепатические штуки, но вижу во сне некоторые вещи.

Мы смотрели друг на друга, моя рука лежала на его колене.

— Что за вещи?

Уголок его рта приподнялся, и его глаза сверкнули.

— В первый раз это произошло, когда мне было восемь лет. Мне приснилась огромная яблоня с маленькими зелеными яблоками. Воздух был тяжелым и сладким, солнце пекло нещадно. Там играли дети, с виду мои сверстники. Я пытался с ними заговорить, но они не отзывались. Где-то наверху висело идеальное яблоко. Оно было в два раза больше всех остальных, и одна девочка очень хотела его достать. Она залезла наверх и медленно поползла к краю. Она уже почти дотянулась, когда ветка треснула, и девочка полетела вниз. Я подбежал к ней, хотел помочь. Ее рука странно изогнулась, и она очень старалась не кричать. Я пытался сказать ей, что все в порядке, что один из мальчиков уже позвал на помощь, но меня никто не слышал, словно меня там и не было. — Его большой палец водил по моей руке, обходя шрамы там, где докторам пришлось вправлять кости. — На следующий день я заставил маму помочь мне найти тебя. Я знал, что если очень постараюсь, то смогу, хоть мама и говорила, что там, где мы жили, даже близко не росло никаких яблонь.

— Ты видел, как я сломала руку?

Это было невозможно, хоть он и описал все так, как оно и было. Джэйс поспорил со мной, что я не смогу достать большое яблоко с верхней ветки, и я была серьезно настроена доказать, что смогу. Талли умоляла меня слезть, но я была упрямой. После того как я упала, Джэйс побежал за папой и мамой, а Талли и Чарли остались со мной. Я потом долго носила гипс, который жутко чесался.

— Ты снилась мне в течение десяти лет, — сказал он. — Я мог не запомнить никого другого, ни места, ни того, что происходило, но твои лицо и голос я всегда ясно помнил.

— Это... мило? Ненормально? Жутковато? Невозможно.

Алекс улыбнулся.

— Хочешь, могу доказать.

Часть меня не хотела. Меня это немного пугало. Что еще он видел? Почему я ему снилась? Несмотря на страх, я должна была знать.

Он кивнул в сторону фотографии на двери.

— Я помню тот день. На дереве висела лиана, на которой все качались и прыгали в озеро. А ты отказалась, потому что боялась высоты.

— Да, такое бывает с девочками после падения с яблони, — сказала я.

— Они тебя все-таки уговорили. Ты тряслась как осинка, но все равно это сделала.

От улыбки у него чуть не треснуло лицо. Я закрылась руками, зная, что будет дальше.

— Ты так гордилась собой, когда вышла из воды, что не сразу поняла, что потеряла верх своего купальника.

— О. Мой. Бог.

Мама обернула меня полотенцем до того, как я поняла, что случилось. Джэйс так смеялся, и я думала, а точнее надеялась, что он лопнет. Он не замолчал, пока Чарли не стянул с него шорты, чтобы сравнять счет.

— Не могу поверить, что ты это видел.

— Ты шутишь? Самая интересная ночь в моей жизни!

— Значит, ты наслаждался нарезкой самых неловких моментов моей жизни в течение десяти лет?

— Не только неловких. Я видел, как ты смеялась и плакала, и выросла в такого прекрасного человека. — Его искренние глаза смотрели прямо в мои. — Когда мне было одиннадцать, я был уверен, что влюблен в тебя. Поэтому я очень любил спать. Если я не видел снов о тебе, то просыпался разочарованным. Я запомнил все: от твоих бровей до того, как ты наклоняешь голову, когда усиленно думаешь. Я не знал твоего имени и места жительства, но знал, что ты настоящая и ты — моя судьба.