Сюрприз для Айседоры

Глава 18

Дора и не подозревала, что может впасть в подобную панику. Молодая и здоровая, она бывала прежде в больницах лишь в качестве посетительницы, а потому, если мысли о больнице вообще приходили ей в голову, она представляла себе новорожденных, букеты цветов и тихо скользящих по коридорам уверенных медсестер.

Сейчас все было совсем иначе. Стоя перед реанимационным отделением в ожидании разговора с миссис Лайл, Дора ощущала непривычную тяжесть в груди. Очень тихо. Слишком тихо, только из дальнего конца коридора неслись жалобные рыдания. Приглушенно жужжали, как будто брюзгливо жаловались, аппараты и мониторы. За стеклянными дверями и за тонкими занавесками словно затаилась терпеливо ожидающая своего часа смерть.

Дора почувствовала непреодолимое желание закурить, но в этот момент из отделения вышла Шарон. Несмотря на явную усталость, увидев Дору, она улыбнулась.

– Тетя в сознании. Не могу выразить, как я счастлива.

– Я рада. – Разрываясь между чувством вины и облегчением, Дора обхватила руку Шарон. – Шарон, это капитан Скиммерхорн и лейтенант Чэпмен.

– Здравствуйте. Дора сказала, что вы хотите поговорить с тетей Элис.

– Мы получили разрешение ее врача, – сказал Брент. – И благодарны вам за сотрудничество.

Губы Шарон вытянулись в строгую бескровную линию.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам найти этого человека. Проходите. Тетя ждет вас.

Шарон встревоженно оглянулась на двери, и Джед поспешно сказал:

– Мы не утомим ее.

– Я знаю. – Шарон положила ладонь на выпуклый живот. Ребенок. Семья, которую надо защитить и за которую необходимо отомстить. – Если вы что-то узнаете, вы ведь скажете мне?

– Конечно, скажут. – Дора усадила Шарон на ближайшую банкетку. – А вы пока посидите. Постарайтесь расслабиться.

– У нас всего пятнадцать минут, – тихо напомнил Джед. – Дора, молчи, пока не получишь сигнал действовать.

– Есть, капитан.

Джед повернулся к Бренту.

– Ей вообще здесь не место.

– Она видела статуэтку, а мы нет. Надо выяснить, имеет ли это отношение к делу.

Все трое вошли в отделение, прошли мимо сестринского поста в одну из маленьких, отделенных шторой палат.

Дора была благодарна Джеду за приказ молчать: вряд ли она могла бы выдавить хоть слово. Она помнила миссис Лайл элегантной и полной жизни. Глаза женщины, лежащей на узкой кровати, были закрыты. Черные волосы потускнели, у корней пробилась седина. Лицо, еще более землистое на фоне ослепительно белых бинтов, – в синяках. Кожа, казалось, вот-вот лопнет на резко выступающих скулах.

– Миссис Лайл, – тихо сказал Брент, остановившись у кровати.

Почти прозрачные веки затрепетали.

– Да?

Голос был слабым и хриплым, словно за время сна голосовые связки обработали наждаком.

– Я лейтенант Чэпмен. Вы можете ответить на несколько вопросов?

– Да.

Дора увидела, как миссис Лайл пытается сглотнуть, и автоматически схватила чашку с водой и поднесла трубочку к сухим губам.

– Спасибо. – Миссис Лайл остановила взгляд на Доре и улыбнулась. – Мисс Конрой. Как мило, что вы пришли.

Приказ Джеда тут же был забыт.

– Я рада, что вам лучше. – Дора ласково положила ладонь на тонкие пальцы больной. – Мне очень жаль, что вы пострадали.

– Мне сказали, что Мьюриэл умерла. – Усталые глаза наполнялись слезами медленно, словно отзвук выдохшейся бури. – Она была очень дорога мне.

Чувство вины новой мощной волной окатило Дору и смыло хрупкое самообладание. Она могла бы справиться, но не могла отмахнуться.

– Мне так жаль. Полиция надеется, что вы поможете найти человека, который это сделал.

Дора вытащила бумажную салфетку из коробки на прикроватном столике и осторожно осушила щеки миссис Лайл.

– Я хочу помочь. – Сжав дрожащие губы, миссис Лайл перевела взгляд на Брента. – Я не видела его, лейтенант, я никого не видела. Я… смотрела телевизор и думала, что это Мьюриэл… – Ее голос угас, пальцы сжали руку Доры, словно ища утешения. – Я думала, что это она вошла. А потом ужасная боль, как будто что-то взорвалось в голове.

– Миссис Лайл, – начал Брент, – вы помните, как накануне нападения покупали фарфоровую собачку у мисс Конрой?

– Да, для малыша Шарон. Дверной упор. – Миссис Лайл снова повернула голову к Доре. – Я так боюсь за Шарон. Она совсем не отдыхает. Все эти волнения…

– С ней все в порядке, – успокоила Дора.

– Миссис Лайл. – Джед выступил вперед. – 'Вы помните что-нибудь еще об этой статуэтке?

– Нет. – Она попыталась сосредоточиться, но воспоминания пробивались с трудом, как слабенький солнечный луч сквозь свинцовые тучи. – Такой милый сторожевой пес. Для малыша. Неужели тому человеку нужна была эта маленькая собачка? – Ее пальцы снова беспокойно задвигались. – Кажется… кажется, я слышала, как он что-то кричал о собаке. Но этого не может быть.

Джед наклонился, и старческие, полные страха глаза сосредоточились на его лице, но он должен был продолжать расспросы.

– Вы помните, что именно он кричал?

– «Где собака?» И он ругался. Я лежала на полу и не могла шевельнуться. Я думала, что меня разбил паралич. А он крушил все и кричал, и снова кричал о собаке. А потом ничего. – Истощив все свои силы, миссис Лайл снова закрыла глаза. – Но не мог же он убить Мьюриэл из-за фарфоровой собачки?

Через пару минут они стояли на эскалаторе, несущем их вниз, в вестибюль.

– Но ведь убил? Убил из-за статуэтки! – воскликнула Дора.

– В этом уже можно не сомневаться. – Брент поправил очки и сунул руки в карманы. – Но это еще не все. Пуля, убившая Мьюриэл, выпущена из пистолета, из которого убили Трейнора. – Он взглянул на Джеда. – Как и пули из стены магазина.

– Значит, он вернулся еще за чем-то. Собачка была лишь частью… но частью чего?

– Статуэтка не представляла никакой ценности, – тихо сказала Дора. – На ней даже не было клейма. Я купила ее только потому, что она мне понравилась.

– Ты купила ее на аукционе. – Джед мысленно прокрутил все возможности. – Где?

– В Виргинии. Со мной ездила Ли. Ты же помнишь. Я вернулась в тот день, когда ты переехал в мой дом.

– А на следующий день ты продала эту собаку. – Джед помог Доре сойти с эскалатора. – Что еще ты купила?

– На аукционе? Кучу всего. – Они вышли на улицу, но Дора не стала застегивать пальто. Морозный воздух помогал избавиться от тошнотворных больничных запахов. – В магазине есть список.

– Разве на аукционах продают не лотами? – спросил Брент. – Или группами, прибывшими из одного места Или от одного дилера?

– Конечно. Иногда приходится покупать сундук хлама ради одной вещи. Это же не «Сотби». Скорее блошиный рынок.

Она устала, устала до смерти. Кровь стучала в висках, предупреждая о надвигающейся головной боли.

– Господи, Скиммерхорн, как я могу помнить? Столько всего произошло с тех пор.

– Чушь, Конрой, – оборвал ее Джед так резко, что брови Брента поползли вверх. Ему приходилось слышать подобный тон… когда Джед допрашивал упрямого свидетеля. – Ты знаешь все, что покупаешь, все, что продаешь; точные цены, включая налоги. Что ты купила перед собакой?

– Кувшинчик для бритья в форме лебедя, – отчеканила Дора. – Примерно тысяча девятисотый год. Сорок шесть долларов семьдесят пять центов. Когда покупаешь для перепродажи, налоги не платишь.

– А после собаки?

– Абстрактная картина в раме черного дерева. Яркие краски на белом фоне, подписано Е.Биллингсли. Окончательная цена – пятьдесят два доллара семьдесят пять центов… – Дора прижала руку ко рту. – О боже.

– Точно, – пробормотал Джед.

– Картина, – в ужасе прошептала Дора, бледнея на глазах. – Ему нужна была эта картина.

– Давайте выясним почему.

– Я отдала ее маме… Я отдала ее маме, – повторила она, борясь с тошнотой.

– Обожаю неожиданных гостей. – Хлопая роскошными ресницами, Трикси подхватила Джеда и Брента под руки. – Я счастлива, что вы нашли время заглянуть ко мне.

– Мама, мы всего на пару минут, – начала Дора.

– Ерунда. – Трикси уже провела мужчин через крохотную прихожую в комнату, которую предпочитала называть салоном. – Вы должны остаться на ленч. Я уверена, что Карлотта угостит нас чем-нибудь особенным.

– Вы очень любезны, миссис Конрой, но…

– Трикси. – Она заливисто рассмеялась и шаловливо похлопала пальчиком по груди Брента. – Я – миссис Конрой только для чужих людей и финансовых инспекторов.

– Трикси. – Шея Брента побагровела. С ним никогда еще не флиртовала женщина, годящаяся ему в матери. – Мы действительно очень спешим.

– Язва бывает именно от спешки. В моей семье ни у кого не было проблем с желудком… за исключением дорогого дядюшки Уильяма. Он всю жизнь зарабатывал деньги, но так и не успел получить от них удовольствие. Все кончилось тем, что он оставил свои деньги мне. Пожалуйста, пожалуйста, присаживайтесь.

Трикси указала на два кресла с подголовниками перед камином, в котором весело трещал огонь, а сама расположилась на красном бархатном канапе, как королева – на троне.

– Как поживает ваша очаровательная жена?

– Отлично. Мы провели в вашем театре изумительный вечер.

– Прелестно, не правда ли? – Глаза Трикси засверкали. Рука обвила спинку канапе. Ну, точно повзрослевшая Скарлет, принимающая возлюбленного в Таре. – Я обожаю вечеринки. Айседора, дорогая, вызови, пожалуйста, Карлотту.

Дора покорно дернула старомодный шнур звонка, висевший слева от камина.

– Мама, я забежала забрать картину. Она… она нам нужна.

– Картину? – Трикси скрестила ноги. Зашелестели синие шелковые брюки. – Какую картину, дорогая?

– Абстрактную.

– Ах да. – Трикси наклонилась к Джеду:

– Обычно я предпочитаю традиционную живопись, но в той картине было что-то очень дерзкое, вызывающее. Я понимаю ваш интерес. Вам она очень подошла бы.

Джед решил, что это комплимент. В любом случае казалось легче подыгрывать, а не возражать.

– Спасибо. Я очень люблю абстрактный экспрессионизм… например, Джексон Поллок с его ритмичными линиями и энергичными мазками.

– Да, конечно, – с восторгом согласилась Трикси, хотя понятия не имела, о чем идет речь.

Лицо Доры выразило такое искреннее изумление, что Джед довольно сложил руки на груди и улыбнулся.

– И, конечно, Роберт Мозеруэл. Его суровые цвета и аморфность композиции.

– Гений, бесспорно, гений, – рассеянно согласилась Трикси и боязливо уставилась на дверь, за которой послышался знакомый топот.

Карлотта остановилась в дверях и подбоченилась. Черные спортивные брюки, которые она считала подходящей униформой для служанки, делали ее еще больше похожей на пенек с ручками, а раздраженное выражение, казалось, навечно прилипло к ее желтоватому лицу.

– Чего надо?

– Подай нам чаю, Карлотта, – приказала Трикси тоном светской дамы.

Черные глазки-пуговки поочередно пронзили всех присутствующих, затем Карлотта спросила хрипловатым сексуальным голосом, так не вязавшимся с ее внешностью:

– Они останутся к ленчу?

– Нет, – ответила Дора.

– Да, – одновременно с нею ответила ее мать. – Накрой на четверых, пожалуйста.

Карлотта гордо вскинула голову, выставив квадратный подбородок.

– Тогда они получат тунец. Я его приготовила, они будут его есть.

– Тунец прекрасно подойдет, – сказала Трикси, взмахом длинных пальчиков отпуская служанку.

– Упрямица, – пробормотала Дора, присаживаясь на подлокотник кресла Джед а. Ленча не избежать, но, по крайней мере, можно провести время с пользой. – Я думала, ты хочешь повесить эту картину здесь.

– Да, но она не подошла. Слишком безумная. В гостиной хочется отдохнуть от всего. Мы перевесили ее в кабинет Квентина. Он решил, что она будет подпитывать его энергией.

Дора ушла за картиной, и Трикси повернулась к Джеду, но улыбка не смогла замаскировать расчетливый блеск ее глаз.

– Необыкновенная девушка наша Айседора. Такая умная и честолюбивая. И, конечно, самостоятельная, но это означает лишь то, что ей необходим такой же самостоятельный мужчина. Женщина, ведущая собственный бизнес, с тем же успехом будет управлять домом и семьей. Не так ли, дорогой?

Любой ответ был бы ловушкой.

– Думаю, она справится со всем, что наметит себе.

– Несомненно. Брент, ваша жена – мать троих детей и работает, не так ли?

– Совершенно верно. – Понимая, что Джед чувствует себя как на горячей сковороде, Брент только усмехнулся. – Чтобы все держать под контролем, необходимы совместные усилия, но нам это нравится.

– И одинокий мужчина… после определенного возраста… – Трикси многозначительно взглянула на Джеда, едва подавившего желание съежиться, – …только выиграет от женского общества. Вы были женаты, Джед?

– Нет.

В комнату с картиной в руках вошла Дора.

– Мама, извини, но боюсь, что тебе придется обедать в одиночестве. Я звонила в магазин, там возникла небольшая проблема. Мне необходимо вернуться немедленно.

– Но, дорогая…

– Очень скоро мы обязательно пообедаем вместе. – Дора поцеловала мать в щеку. – Я подберу что-нибудь для папиного кабинета. Ты или папа загляните ко мне.

– Я настаиваю. Это не займет много времени. Я потороплю Карлотту.

Трикси вылетела из гостиной. Джед взял у Доры картину и стал ее осматривать.

– Ловко врешь, Конрой.

– Кстати, о ловкости. Ты что-то рассуждал об аморфности?

– Я некоторое время встречался с художницей. Поневоле набрался умных слов.

– Было бы интересно посмотреть, чего ты наберешься от меня.

– Я вообще-то не люблю тунец, – заявила Дора, снова вонзая зубы в сандвич.

Джед продолжал снимать раму с картины. Брент удовлетворенно вздохнул, отправляя в рот остатки своего второго сандвича.

– Мне нравится, как она нарезала крутые яйца и пикули.

Троица собралась в квартире Доры: здесь было больше места и уединения, чем в кладовке. Брент не предложил отвезти картину в участок, не проинформировал начальство, но все делали вид, будто в этом нет ничего странного.

Доре было совершенно ясно, что Брент все еще считает Джеда своим капитаном.

– В раме ничего. – Джед осторожно отложил раму. – Но пусть ребята из лаборатории посмотрят.

– В самом полотне ведь ничего нельзя спрятать? – Дора запила сандвич диетической пепси. – Художник неизвестный… я проверяла на всякий случай: вдруг мне попался недооцененный шедевр.

Джед задумчиво перевернул картину.

– Полотно натянуто на фанеру. Дай мне какие-нибудь клещи, Конрой.

– Думаешь, что-то спрятано внутри? – Дора поковырялась в кухонных ящиках и принесла отвертку. – Тайник с наркотиками… нет, лучше с бриллиантами. Или с рубинами. Они сейчас дороже бриллиантов.

– Вернись к реальности, – предложил Джед, начиная отделять полотно от фанеры.

– Но это возможно, – настаивала Дора, пытаясь заглянуть через его плечо. – Ведь он убил, а обычно убивают ради денег.

– Перестань дышать мне в шею.

– Но это моя картина. У меня есть квитанция.

– Ничего, – пробормотал Джед. – Никаких тайников.

Дора свирепо взглянула на него:

– Должны быть.

– Ничего, – повторил Джед, проводя ладонью по изнанке полотна.

– Странно. Полотно старое. – Дора наклонилась поближе. – Может быть, Биллингсли рисовал на старом полотне, чтобы сэкономить.

– А иногда люди рисуют поверх картин, чтобы провезти их контрабандой через таможню.

– Думаешь, там старый мастер? – Дора изумленно покачала головой. – Так кто же из нас мечтатель? Джед словно и не слышал ее.

– Необходимо снять краску, посмотреть, что под ней.

– Стой, Скиммерхорн. Я заплатила за эту картину и не дам портить ее из-за какой-то «полицейской интуиции».

Джед нетерпеливо повернулся к ней:

– Сколько?

Довольная его понятливостью, Дора сложила руки на груди.

– Пятьдесят два доллара семьдесят пять центов. Раздраженно бормоча, Джед достал бумажник и отсчитал деньги.

Только сильные чувства к Джеду удержали Дору от того, чтобы пересчитать купюры.

– Накладные расходы покрыты, и неплохая прибыль. Теперь добавь до восьмидесяти, и по рукам.

Джед сунул ей еще несколько долларов.

– Жадина.

– Практичная. – Дора сунула деньги в карман и скрепила сделку поцелуем. – У меня в кладовке есть состав для снятия краски. Сейчас принесу.

– Она заставила тебя заплатить, – восхищенно заметил Брент. – И заработала двадцать семь долларов с мелочью. Я вообще-то думал, что она шутит.

– У нее мягкое сердце, но она никогда не шутит, если речь идет о деньгах.

Джед закурил и вперился в картину, словно пытаясь увидеть то, что лежит под яркими красками.

– Эй! – Дора стукнула ногой в дверь. – Откройте. У меня руки заняты. – Джед открыл дверь. – Но, может, лучше обратиться к эксперту, сделать рентген или еще что?

– Пока мы никому об этом не расскажем. – Джед взял бутылку. – Что здесь?

– Я уже пользовалась этим раствором, но надо быть очень осторожными. Помогите мне.

Дора встала на колени и стала расстилать на полу большую тряпку.

Увидев направление хмурого взгляда приятеля, Брент ухмыльнулся, вскочил с кресла и бросился помогать Доре.

– Хочешь, я попробую? – спросила Дора, откинувшись на пятки.

– Уплачено. Картина теперь моя.

– Я просто предложила помощь. – Дора вручила ему смоченную раствором тряпочку. – На твоем месте я бы начала с угла, чтобы не испортить.

– Я ничего не собираюсь портить, – проворчал Джед, но, опустившись рядом с ней на колени, начал с угла и аккуратными круговыми движениями снял конец подписи.

– Прощай, Биллингсли, – прошептала Дора. Джед снова намочил тряпочку и удалил первый слой краски с подписью.

– Закрой крышку, Конрой… Здесь что-то есть.

– Ты шутишь. Что там? Я не вижу. – Дора подползла ближе и получила локтем в ребра. – Черт побери, Скиммерхорн, я просто хочу посмотреть.

– Отстань. – Джед осторожно снял еще немного краски. – Подонок. Сукин сын.

– Что? – Дора оттолкнула Джеда и склонилась над картиной. – Моне… – благоговейно прошептала она. – Клод Моне. О боже. Я купила Моне за пятьдесят два доллара и семьдесят пять центов.

– Я купил Моне, – напомнил Джед. – За восемьдесят.

– Дети мои. – Брент обнял их. – Я не особый любитель живописи, но даже я слышал о Моне и не думаю, что кто-то стал бы замазывать подлинник абстрактной ерундой, если бы…

– …если бы не хотел провезти его контрабандой, – закончил Джед.

– Вот именно. Я проверю информацию по кражам произведений искусства за последние месяцы, включая нашего друга Моне.

– Он мог быть в частной коллекции. – Дора поднесла пальцы к подписи, но не коснулась ее. – Джед, больше ничего не трогай. Ты можешь все испортить.

На этот раз, несмотря на нетерпение, Джед согласился с ней и отложил тряпку.

– Я знаю человека, который занимается реставрацией и умеет держать язык за зубами.

– Твоя старая подружка? – спросила Дора.

– Она не старая. – Глядя на Брента, Джед машинально погладил волосы Доры. – Тебе придется доложить об этом Голдмену.

– Да.

Джед опустил взгляд на подпись художника.

– Мне не хотелось бы просить тебя…

– Сколько времени тебе нужно? – предвосхитил его просьбу Брент.

– Достаточно, чтобы съездить в Виргинию и найти след.

Брент кивнул и подхватил свое пальто.

– Из Нью-Йорка сообщили, что Ди Карло несколько дней не появлялся в своей квартире. Между его поисками и охраной женщин и детей Филадельфии я вполне мог кое о чем забыть. Ты окажешь мне большую любезность, если найдешь связь между фарфоровой собачкой и картиной. Не пропадай надолго.

– Ни в коем случае.

– И не теряй бдительности. До свидания, Дора.

– Пока, Брент… – Лейтенант ушел, и Дора повернулась к Джеду:

– Насколько он только что превысил свои полномочия?

– Значительно.

– Тогда мы должны подстраховать его.

– Мы? – Джед схватил ее за руку и поставил на ноги. – Я, кажется, ничего не говорил о «нас».

– У тебя плохая память. Звони своей подружке-художнице, а потом закажи нам авиабилеты в Виргинию. Я соберусь за десять минут.

Дора направилась к спальне.

– Не жила еще на земле женщина, которая могла бы собраться за десять минут. Она даже не остановилась.

– Скиммерхорн, я родилась в дороге. Никто не может собраться быстрее, чем актер, смывающийся после провала премьеры.

– Я не возьму тебя с собой. Это может быть опасно.

– Замечательно, я сама закажу себе билет.

– Чертова заноза.

– Это я уже слышала. Да, и обязательно закажи первый класс. Я никогда не путешествую вторым.

Уайнсэп знал, что Финли закончил сорокапятиминутное селекторное совещание, но, не будучи уверен в настроении шефа, тихо постучал и осторожно просунул голову в дверь. Финли стоял у окна, сцепив руки за спиной.

– Сэр?

– Эйбел. Прекрасный день, не правда ли? Замечательный день.

Уайнсэп несколько успокоился.

– Да, сэр, вы правы.

– Я счастливый человек, Эйбел. И то, что я сам себя создал, делает мою победу еще значительнее. Как ты думаешь, сколько действительно довольных своей работой людей копошится там, внизу? Да, Эйбел, я счастливый человек. – Финли обернулся, ослепительно улыбаясь. – Что ты хотел?

– Досье на Айседору Конрой, сэр.

– Отличная работа. Отличная. Эйбел, ты очень полезный работник. Очень. – Финли взял папку и сжал свободной рукой костлявое плечо Уайнсэпа. – Я хотел бы доказать свою признательность.

Финли достал из верхнего ящика стола обтянутую бархатом коробочку.

– Благодарю вас, сэр. – Тронутый до глубины души, Уайнсэп открыл коробочку. – О, мистер Финли! – хрипло воскликнул он, даже отдаленно не представляя, на что смотрит… что-то вроде ложки с короткой ручкой в форме орла.

– Я рад, что тебе нравится. Чайная ложка. Оловянная. Из моей собственной коллекции. Думаю, олово очень тебе подходит. Крепкий материал, который часто недооценивают.

– Благодарю вас, сэр. Благодарю вас. Даже не знаю, что и сказать.

– Ничего не говори, – отмахнулся Финли, усаживаясь за письменный стол. – Это просто символ моей признательности. Ты хорошо служишь мне, Эйбел. Я вознаграждаю преданность и наказываю предательство. Быстро, тщательно и неотвратимо. Ни с кем не соединяй меня в следующий час.

– Да, сэр. Еще раз благодарю вас, сэр. Но Финли уже напрочь исключил Уайнсэпа из своего мира. Он открыл папку и сосредоточился на Айседоре Конрой.