Сюрприз Купидона

3

Джудит едва дотащила сестру до кровати — несмотря на хрупкость, Луиз весила больше ста фунтов — и уложила. Сбегав в ванную, Джудит принесла тазик, перевернула сестру на бок и сунула ей два пальца в рот. Луиз сделала несколько судорожных движений, и ее вырвало.

— Сколько? — спросила Джудит, но сестра не слышала.

Бутылочка со снотворными таблетками была наполовину пуста. На прикроватной тумбочке стоял стакан, початая бутылка виски и валялось еще несколько таблеток.

Луиз не была пьяницей. Точнее сказать, она вообще не умела пить. Два стакана вина заставляли ее глупо хихикать, а от крепких напитков начиналась мигрень. Однако вполне возможно, что сейчас ей хотелось забыться, и она хватила лишку. Джудит молила Бога, чтобы это было опьянение, а не отравление. Веки Луиз затрепетали.

— Сколько таблеток ты проглотила? — спросила Джудит, склонившись над ней. — Сколько?

— Я думаю… несколько, — с трудом ворочая языком, пробормотала Луиз.

Джудит мягко, но настойчиво стала трясти ее.

— Не спи… Проснись… Ну же, Луиз…

Джудит подхватила сестру под мышки и посадила ее, прислонив к подушке. И все это время она говорила, говорила, пытаясь вырвать Луиз из темной дремы, надеясь, что какие-то слова пробьются сквозь затуманенное сознание:

— Скажи мне, золотко, почему ты это сделала? Знай, что бы ни случилось, все будет в порядке. Я обещаю тебе. Слышишь? Обещаю.

Потом Джудит бросилась на кухню, вскипятила чайник и всыпала в кружку несколько ложек растворимого кофе. Затем с кружкой в руках устремилась обратно. Луиз сидела на постели, опустив голову на колени, и тихонько скулила:

— О Господи! Как же мне плохо!..

— Конечно, плохо… Еще бы тебе не было плохо… — Джудит приподняла голову сестры. — Ну давай же, Луиз, будь умницей. Выпей. Все образуется. Вот увидишь.

Луиз стало немного легче. По-видимому, в голове у нее прояснилось, и она пробормотала:

— Немного… Я приняла немного…

Вдруг Джудит вспомнила о детях и ужаснулась.

— А дети? Где дети?

— Я оставила их с Гасси… Еще перед тем как пойти домой…

Джудит с облегчением вздохнула. Гасси, подруга и соседка Луиз, была спокойной, уравновешенной женщиной средних лет. За детей можно не беспокоиться.

Джудит трясла Луиз, поила ее то водой, то кофе, и несчастная женщина, постепенно освобождаясь от воздействия алкоголя, опять погружалась в отчаяние, которое заставило ее потянуться к снотворному.

— Все кончено… — рыдала она. — Все кончено…

— Что случилось? От тебя ушел Эрбан?

Вот было бы счастье! — подумала Джудит, однако Луиз рассеяла ее надежды.

— Конечно нет. Но положение у него просто отчаянное. — Обхватив себя руками и раскачиваясь взад-вперед, Луиз продолжала свое горестное повествование: — За ним охотятся, ну, те, которые дали ему взаймы… Его чуть не убили. А тут еще на работе неприятности… Ему нужно внести деньги до конца месяца, а он не может… Его посадят в тюрьму. Я этого не вынесу, Джуди. — Луиз подняла заплаканное лицо и прошептала: — Не приди ты раньше, меня бы уже не было.

Джудит похолодела, представив, что бы она застала, не окажись интервью столь коротким.

— А дети? — сурово спросила Джудит. — Ты о детях подумала?

— Я уверена, с ними все было бы в порядке. Ведь ты бы их не бросила.

Луиз оставалась ребенком, легко уязвимым и беззащитным. И, как всякий ребенок, была доверчива. Джудит знала: нужно обязательно убедить сестру, что ничего страшного не произошло, все образуется. Они найдут деньги и спасут Эрбана. Хорошо бы еще знать, где их найти, подумала она. И вдруг ее осенило:

— Роберт Хилл собирается предложить мне какую-то работу. Ты же понимаешь, в его империи масса всяких возможностей. А сегодняшнее интервью закончилось тем, что он начал интервьюировать меня, точнее — допрашивать. Наверное, хотел получше узнать, что я собой представляю. Мы продолжим разговор сегодня вечером. Я сказала ему, что готова уйти из «Ньюс», если получу более выгодное предложение. Он обещал подумать.

На самом-то деле Джудит вовсе не улыбалось иметь своим боссом Роберта Хилла. Если она действительно ему нравится, ситуация будет прямо-таки неловкой. А впрочем, там будет видно, решила она.

— Правда? — оживилась Луиз. — Даже не верится. — Она перестала раскачиваться и прижала руку ко рту. — Ой, меня сейчас вырвет!

Джудит отвела сестру в ванную комнату, наклонила ее голову над унитазом, потом протерла влажной губкой лицо и помогла ей снова вернуться в спальню. Пока Луиз лежала, провалившись в тяжелую болезненную дрему, Джудит позвонила матери.

— У Луиз мигрень, а мне нужно идти. Близнецов я уложу, надо просто побыть в квартире. Ты не могла бы приехать?

— Дорогая, а что делает у тебя Луиз с близнецами? — Джозефина Вилсон никогда не искала проблем на свою голову, но этот звонок истолковала правильно. — Понимаю-понимаю, — заторопилась мать, не дожидаясь ответа. — Эрбан опять провинился.

— Можно сказать и так, — усмехнулась Джудит.

— Глупый мальчишка, не мешало бы его отшлепать, — вздохнула Джозефина. — Но это не очень удобно.

В ее голосе звучало искреннее сожаление, ничего больше — ни осуждения, ни гнева, словно Эрбан и вправду был всего лишь провинившимся ребенком.

Джудит съездила за близнецами, привезла мать, выкупала детей и уложила их спать. Джозефина устроилась в гостиной с журналом в руках, Луиз приняла аспирин, чтобы утром не так сильно болела голова, и, когда Джудит заглянула к ней, сестра уже спала.

Сегодня она была бледнее, чем обычно. И тут Джудит поняла, почему маленькая фарфоровая Коломбина так тронула ее сердце. У обеих — у ее сестры и у Коломбины — были тонкие прозрачные личики, обе были хрупкие и могли разбиться, если обращаться с ними недостаточно бережно.

Луиз открыла глаза и пробормотала:

— Прости меня, Джуди.

Джудит улыбнулась.

— Все в порядке, дорогая. Дети спят, мама здесь. Так что ни о чем не тревожься. А ты не хочешь ей все рассказать?

— Зачем? — удивилась Луиз.

Чтобы обменяться опытом, могла бы сказать Джудит, но, конечно, промолчала. Ей очень не хотелось уходить. Сейчас с сестрой все в порядке, но в глубине души она знала, что Луиз всегда может повторить свою попытку. Мысль о том, что однажды она найдет ее соскользнувшей за страшную невидимую грань, держала Джудит в постоянном страхе. И сегодняшнее происшествие, лишь случайно не обернувшееся трагедией, подтверждало ее опасения.

Из всех людей на свете Джудит меньше всего хотелось бы видеть сегодня Роберта Хилла. И все же в семь тридцать она заставила себя выйти из дома. Матери Джудит сказала, что уходит по своим репортерским делам. В общем-то так и есть: ведь не назовешь же свиданием продолжение интервью или, вернее, деловую встречу, которая, возможно, закончится интересным предложением о работе. Ради этого она готова встретиться с Хиллом и отвечать на любые вопросы. Кроме личных.

Джудит сразу заметила машину Роберта Хилла. Конечно, тот самый серебристо-серый «мерседес», который она видела на парковочной площадке. Хилл, по-видимому, высматривал ее, потому что сразу вышел из машины и зашагал навстречу. Его голова и плечи заметно возвышались над толпой, которая будто расступалась перед ним, по крайней мере так казалось Джудит.

А она не могла сделать ни шагу. Силы оставили ее. Один случайный толчок — и она упадет. Почему он, черт побери, так спокоен и самоуверен, с возмущением думала Джудит, а меня чуть не трясет от страха?

— С вами все в порядке? — участливо спросил Хилл, подойдя к ней.

— Конечно, — весело ответила Джудит и с ужасом почувствовала, что к глазам подступают слезы. Она заставила себя улыбнуться и беззаботно спросила: — Куда же мы идем?

— В «Холидей».

Конечно, в «Холидей». Куда же еще? Лучший в городе отель. Хилл открыл перед Джудит дверцу, и она опустилась на мягкое кожаное сиденье.

Когда они припарковались около большого отеля на стоянке, обнесенной золотисто-черными столбиками, Джудит твердо себе сказала: со мной все в порядке. В полном порядке. Роберт Хилл человек весьма проницательный, с ним нужно держать ухо востро: ему не нужны мои переживания и дурное настроение.

Даже через рукав пальто Джудит чувствовала его прикосновение. Ей припомнилось, как он отвел волосы с ее лба, когда они вместе смотрели на ярко пылающий костер, и она ощутила в руке легкое покалывание.

Их проводили в отдельный кабинет. Столик стоял у окна, из которого открывался прекрасный вид. Надеюсь, он не собирается меня соблазнять, пыталась успокоить себя Джудит, догадываясь, впрочем, что так оно и будет.

Роберт Хилл обсудил с официантом меню, и Джудит со всем согласилась. Одна мысль о еде вызывала у нее тошноту, хотя принесенные блюда выглядели весьма соблазнительно: золотистое филе кефали под светло-розовым соусом, свежие кружевные листья зеленого салата, еще один салат, заправленный оливковым маслом, и какие-то маленькие черные штучки в уксусе, вероятно, трюфели. Джудит ухитрилась все-таки проглотить несколько кусочков рыбы и отпить глоток вина.

Заговорили о бале.

— Жена мэра прихватила с собой две бутылки шампанского и одну уронила, садясь в лимузин, — наябедничал Хилл.

— Я вам не верю, — рассмеялась Джудит.

— Она пропиталась шампанским, как губка. Вы бы только взглянули на нее!

Джудит хохотала и не могла остановиться, на глазах у нее выступили слезы. Она потянулась к сумочке за платком, вытащила его, и на стол посыпались таблетки — Джудит собрала их перед тем, как уйти из дома, и ссыпала в бутылочку, но, должно быть, плохо закрыла крышку.

— Ваши?

Конечно, это мог быть ее аспирин, такие вещи есть в любой дамской сумочке. Но Джудит не стала врать.

— Моей сестры.

— А зачем вы их носите с собой?

Джудит слишком устала, чтобы что-то придумывать или хитрить. Она вытащила из сумочки пузырек и стала медленно, одну за другой, собирать в него таблетки. Глаза Хилла неотрывно следили за ней. Джудит опустила в пузырек последнюю таблетку и честно, не лукавя, сказала:

— Чтобы опять не было передозировки.

— Я слышал, у мужа вашей сестры неприятности?

— И еще какие. Кто-то грозит избить его до смерти, кто-то обещает упечь в тюрьму… Вы не могли бы одолжить мне кругленькую сумму, чтобы избежать этих неприятностей? — сказала Джудит с притворной веселостью.

— А вы меня не шантажируете?

Хилл снова улыбался, глядя на нее из-под полуприкрытых век.

Джудит не сразу поняла смысл вопроса. Как она может его шантажировать? Затем до нее дошло. Может быть, то, что она слышала прошлой ночью, является ценной информацией? И она полушутя-полусерьезно, не особенно вдумываясь в смысл своих слов, выпалила:

— А вы что, собираетесь сорвать на той сделке большой куш?

Не сводя с нее взгляда, Хилл покачал головой.

— Вы ступаете на опасную тропу.

Джудит истерически расхохоталась.

— Я ступила на нее много лет назад и забрела в тупик. Конечно, я вас не шантажирую. Я не сваляла бы такого дурака, даже будь у меня возможность.

— Надеюсь.

— Эрбан задолжал и вам? — поинтересовалась Джудит.

Ее зять вполне мог это сделать, а у Хилла есть, разумеется, к кому обратиться, чтобы вернуть свои деньги. Но он сказал:

— У меня нет безнадежных должников.

Джудит с облегчением вздохнула и, перед тем как задать следующий вопрос, осушила стакан вина.

— А что именно вы слышали?

— Что он задолжал некоторым людям, которые не любят безнадежных долгов и которые, не задумываясь, отправят его на больничную койку. А также, что он надул фирму, в которой работает, и, если не покроет долг до конца месяца, то сядет в тюрьму.

— Вы хорошо информированы, — с горечью признала Джудит.

— У меня есть свои источники.

Каждый в городе знает, что Филипп Вилсон мошенник и что она его дочь. Поэтому Джудит не стала таиться.

— Моего отца всегда только поколачивали. Но Эрбан, должно быть, не такой счастливчик. Ему пообещали в лучшем случае переломать ноги. А Луиз… — Джудит замолчала, борясь с подступающими слезами. — Она заперлась в комнате… И вот… — Джудит кивнула на сумочку, где лежал пузырек с таблетками.

— Она знала, когда вы вернетесь, и специально вас поджидала?

— Нет, и это-то меня пугает.

— Но ведь у нее дети…

— Она знает, что я их не брошу.

— И вы годами выплачиваете долги? Не свои — их долги?

Хилл говорил совершенно спокойно, и Джудит тоже начала успокаиваться. Наверное, невысказанная боль, годами камнем лежавшая на сердце, стала невыносимой, потому что слова сами полились из уст:

— Ни моя мать, ни сестра никогда никому не причинили вреда, никогда никого не обманули. Они просто женщины, глупеющие от любви. Луиз боготворит Эрбана. Мать любила отца. И любит до сих пор.

— А почему вы взяли на себя ответственность за их судьбы?

Джудит глубоко вздохнула и переплела пальцы, ее глаза затуманились от нахлынувших воспоминаний.

— Потому что я действительно несу за них полную ответственность. Если бы не я, Луиз никогда бы не встретилась с Эрбаном. Это я первой познакомилась с ним и привела в наш дом. Они с Луиз взглянули друг на друга и… всё. Любовь с первого взгляда. Все любовались ими. Мой отец принял Эрбана как сына. Они были очень похожи — и тот, и другой могли очаровать кого угодно. Луиз обожала отца и, по-видимому, бессознательно искала кого-то, похожего на него. И нашла… Эрбана. Луиз часто говорила, что должна благодарить за это меня, и она права, бедняжка. В последнее время я, правда, не слышу от нее слов благодарности, — горько усмехнулась Джудит, — но это дела не меняет: именно я невольно распорядилась ее судьбой. Через несколько месяцев после рождения близнецов мой отец умер. Вы знаете, он владел строительной фирмой и был по уши в долгах. Но сей факт мало его беспокоил — он швырялся деньгами налево и направо. Итак, фирма разорилась, дом ушел за долги, ничего не осталось. Но Эрбан продолжает семейные традиции, и моя сестра тоже. Луиз — совершенно безумная жена, совсем как наша мать.

Джудит откинулась в кресле, удивляясь, почему вдруг ей захотелось открыть душу этому человеку.

— Продолжайте, пожалуйста, — попросил Хилл.

Джудит улыбнулась.

— И часто вы выслушиваете подобные исповеди? Вам бы стать священником.

— Я другого мнения, — улыбнулся Хилл и повторил: — Продолжайте.

И, к своему удивлению, Джудит снова заговорила:

— Перед смертью отец попросил меня заботиться о Луиз и о матери. И я обещала. Наверное, он понимал, что Эрбан — его копия, и предвидел будущее Луиз. Вокруг отца постоянно вертелись какие-то женщины, но все же он остался в семье. Возможно, потому, что часть фирмы принадлежала матери, и она, не глядя, подписывала все, что он ей подсовывал. И теперь…

— …Ваша мать несет за все финансовую ответственность, — закончил Хилл.

Джудит кивнула.

— Она до смерти останется на крючке у банков, но послушать ее — мой отец был самым замечательным человеком на свете. А тут вот и Эрбан… — Джудит поникла, будто на ее плечи легла еще одна ноша — тяжелый груз собственных признаний. — Мне следовало предвидеть ситуацию, в которой оказалась моя мать, — преодолев волнение, продолжала она. — Когда все обнаружилось, мать сказала мне: «Почему ты не предупредила меня? Почему позволила мне все это делать?»

— Как она могла? Вы же были ребенком!

— Когда отец умер, мне было девятнадцать. Я знала, что он постоянно всех обманывает. И знала, как легко одурачить мать. Я уже начинала работать в «Ньюс», считалась перспективным репортером и могла бы умножить два на два.

Исчерпав запас горестных воспоминаний, Джудит умолкла. Глядя на ее печальное растревоженное лицо, Хилл мягко заметил:

— Мне кажется, постоянно тревожась о своих родственниках, вы забываете о себе.

— Возможно, но у меня нет выбора.

— Теперь есть, — поправил Хилл. — Я даю вам возможность выбора.

Значит, он готов мне помочь, подумала Джудит. Вероятно, предложит сейчас какую-нибудь работу. Конечно, ему это ничего не стоит. И все-таки не очень-то хочется одалживаться…

— Почему вы это делаете? — спросила она.

— Я вам очень неприятен?

На мгновение Джудит замерла, пораженная прозрачной ясностью его вопроса, затем резко вскочила, едва не опрокинув кресло, и вцепилась в край стола. Вот, значит, что он предлагает… А она-то думала, что Хилл влюблен в нее… Тупица, настоящая тупица!

Джудит презрительно смотрела на Хилла. Великолепный образчик самца — сильный, красивый, хищный. Почему она решила, что этому человеку можно доверять? Его можно бояться. Но доверять?.. Как это он сказал? «Вы получили то, за что заплатили»? Кажется, так. За что он собирается платить — это ясно. Но какие бы наивыгоднейшие условия он ни предложил, в этой сделке ей не выиграть, рано или поздно она окажется банкротом. Джудит помедлила и холодно спросила:

— Почему вы задали такой… странный вопрос?

— Он касается того предложения, которое я хочу вам сделать.

И тут ее прорвало:

— А вдруг мы не сойдемся в цене? Ведь я не знаю, чего стою как любовница. Никогда не пробовала себя в этой роли. — Джудит понимала, что хамит, но уже не могла остановиться. — Видите ли, я не старлетка, жаждущая любым способом сделать карьеру. У меня нет такого желания. Или жизненных сил. Называйте как угодно.

— Вы, кажется, сердитесь? — В голосе Хилла звучала ирония, и Джудит постаралась взять себя в руки.

— Да, есть у меня такая скверная привычка — сердиться, когда я выхожу из себя, — уже спокойнее проговорила она, тоже стараясь добавить иронии в свои слова: — А сейчас, как ни странно, именно такой случай.

— Конечно, финансовое положение у вас хуже некуда. Но, думаю, вы справитесь. — Хилл говорил спокойно, будто вел деловые переговоры, а Джудит чувствовала себя униженной, как никогда. — Между прочим, — доверительно сообщил Хилл, — мне не нужна любовница. Я хотел предложить вам стать моей женой.

Джудит оцепенела. Похоже, он снова развлекает себя за ее счет. Но какую игру ведет на этот раз?

— Что вы сказали? — на всякий случай переспросила она.

— Я прошу вас выйти за меня замуж.

— Вы пьяны?

— Нисколько. Садитесь.

Сесть ей действительно необходимо — кружилась голова, подкашивались ноги.

— Но почему?.. — выдавила Джудит еще один вопрос.

— Мне далеко за тридцать. Я устал искать развлечений на стороне, мне нужна жена.

Однако Джудит интересовало совсем другое.

— Но почему вы делаете предложение именно мне?

— Вы честная, преданная. Умеете держать слово. Я имею в виду обещание, данное вами отцу. Мне нужна жена, на которую можно положиться.

Так подыскивают делового партнера, а не женщину, на которой собираются жениться, мелькнуло у Джудит в голове. А Хилл продолжал:

— Вы красивая, сексапильная. Прошлой ночью мне до смерти хотелось заняться с вами любовью. — Легкая улыбка появилась в уголках его рта. — Впрочем, «любовь» — не то слово. Скажем так: я хотел вас прошлой ночью и хочу сейчас. Я человек не эмоциональный, и браки по любви не вызывают во мне доверия. Все искрометные чувства быстро проходят. И, судя по тому, что я вижу вокруг, любовь очень скоро превращается просто в дурную шутку.

— Как в моей семье, — с горечью заметила Джудит.

— Сейчас вы ни с кем не связаны, — продемонстрировал Хилл осведомленность. — У вас были серьезные увлечения?

— Серьезные? — иронически переспросила Джудит. — Вы хотите знать, спала ли я с кем-нибудь? Вам нужна девственница?

— Я хочу знать, не считаете ли вы себя с кем-нибудь связанной, — спокойно пояснил Хилл. — Не пылает ли в вас яркий огонь безответной страсти.

Джудит усмехнулась. Кому, как не ей, знать: любовь — это ловушка. И она сказала:

— Даже если бы я не имела перед глазами печальный пример сестры и матери, разве я похожа на особу, которая может без памяти влюбиться?

— Пожалуй, нет. Во всяком случае — не с таким подбородком. — Хилл улыбнулся, и Джудит показалось, что его пальцы скользнули по контурам ее лица. — Хороший овал, чудесная кожа, но этот упрямый подбородок… Нет, на сентиментальную дамочку вы не похожи.

Мы играем в какую-то сумасшедшую игру, подумала Джудит и бросилась в атаку:

— А как насчет вас? Вы когда-нибудь влюблялись без памяти?

— Без памяти — никогда. Мы ведь только что пришли к заключению: любовь скорее зло, чем добро.

Тем не менее Джудит не понимала, почему этот богатый, невероятной привлекательности мужчина выбрал именно ее.

— Наверное, я не просто пьяна, я пьяна вдрызг, потому что, на мой взгляд, ваши доводы лишены всякого смысла. Да, я стараюсь честно выполнять то, что считаю своим долгом. Я вам нравлюсь — пусть. Я никогда не перепутаю секс с любовью — и это верно. А все-таки недостаточно, чтобы жениться на мне.

Хилл взял Джудит за руку. Его прикосновение пронзило ее, будто электрическим током, разбудив в ней бурю противоречивых ощущений — вожделение, тревогу, страх… Ничего похожего на то слабое влечение, которое она время от времени испытывала к другим мужчинам.

— Вполне достаточно, — возразил Хилл. Джудит была сейчас не в том состоянии, чтобы спорить, и только спросила:

— Вы дадите мне время подумать?

— У вас-то время есть, чего не скажешь о муже вашей сестры.

Предложение Роберта Хилла, если он говорит всерьез, могло бы стать для всех спасением. Но сейчас нужно проститься с ним и хорошенько подумать, потому что все это кажется какой-то нелепой шуткой. Не более того.

— Извините, но я хотела бы поехать домой, — сказала Джудит.

— Я вас отвезу, — предложил Хилл, не делая попытки ее удержать.

— Спасибо.

У дома Джудит Хилл, открыв дверцу машины, помог спутнице выйти. Джудит еще раз поблагодарила его.

— Подойдите к окну и дайте знать, что все в порядке, — попросил он. — Завтра, около полудня, я к вам заеду. Вы должны дать мне ответ.

Поднимаясь по лестнице, Джудит твердо решила ни матери, ни Луиз ничего не говорить. Они едва ли ей поверят — она и сама-то этому не верит, — но будут охать и ахать и часами обсуждать одно и то же. Прежде самой нужно разобраться в ситуации.

Луиз лежала на диване в гостиной, дверь в спальню была приоткрыта.

— А где мама? — спросила Джудит.

— Я сказала, что она может вернуться к себе, она и уехала. Правда, Джуди, мне так спокойнее. А что у тебя? Он предложил тебе работу?

— Ну… О! Чуть не забыла.

Джудит вышла в спальню и посмотрела на улицу. Роберт Хилл по-прежнему стоял около машины. Она открыла окно, помахала и улыбнулась, давая понять, что у нее все в порядке. В ответ он поднял руку, дескать, сигнал принят.

Джудит глубоко тронуло его внимание. Всю жизнь ее подстерегали проблемы, и всегда ей приходилось решать их в одиночку. И только сейчас, случись что, она не осталась бы без поддержки. Джудит вернулась в гостиную.

— И что это за работа? — снова спросила Луиз.

И Джудит начала фантазировать:

— В библиотеке, составлять каталог. В «Розен-хаусе» сотни книг.

Во время экскурсии по дому Джудит и в самом деле видела большую библиотеку. Она еще подумала: какое прекрасное место, вот бы где посидеть с книгой.

— А зарплата?

— О, очень хорошая!

Что бы ни случилось потом, сейчас нужно поддержать Луиз. Вид у нее по-прежнему был подавленный. Правда, пузырек со снотворным лежал у Джудит в сумочке, и это немного успокаивало.

Джудит долго ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть. Она решила даже воспользоваться таблетками Луиз — какой у нее будет вид, если она не выспится? — но для этого нужно встать с кровати, пойти на кухню за стаканом воды… Одна эта мысль вызывала отвращение. И Джудит лежала, уставясь широко открытыми глазами в потолок, и гадала, что принесет ей завтрашний день.

«Я прошу вас выйти за меня замуж…» Действительно ли Роберт Хилл сказал это, или я все нафантазировала? Может быть, и это игра разгулявшегося воображения? Или я слишком много выпила, и в голове все перепуталось? Его предложение для меня крупный выигрыш: скачок от бедности к богатству.

Впрочем, Джудит немного лукавила: настоящей бедности она никогда не знала, хотя нередко оказывалась с ней рядом. Порой долги громоздились перед ней, будто Монблан. Вот как сейчас, например. И уже не осталось ничего ценного, что можно было бы продать.

А моя честь? — с сарказмом спросила сама себя Джудит. Чем не товар? Роберт Хилл покупает себе жену — в дополнение к тому, что уже приобрел для «Розен-хауса». Особняк, набитый дорогостоящими игрушками, из которых самая ценная — супруга хозяина.

Сквозь беспокойный сон пробился жалобный голос Луиз:

— Пожалуйста, прошу вас, потише…

Все ясно: близнецы буйствуют, а у Луиз раскапывается голова. Джудит, босая, в ночной рубашке, потащилась в гостиную. Она успокоила племянников, усадила сестру за кухонный стол, дала ей тост, фруктовый сок и пару таблеток аспирина, затем приготовила себе теплую ванну, добавив туда благоухающей розовым маслом специальной жидкости, нашла на коротких волнах легкую музыку и погрузилась в белую пену.

Роберт Хилл нанесет визит около полудня, у нее есть еще часа три, чтобы подготовиться. Джудит раздирали сомнения. Глупо, конечно. Любая девушка на ее месте прыгала бы до небес. Ей тоже полагалось бы радоваться. Этот брак — единственная возможность спасти тех, кого она любит. И все же, все же… Роберт Хилл не ждет от нее любви, более того — он не хочет любви. Чего он в действительности хочет, она узнает, только став его женой. И хотя смелости ей было не занимать, Джудит честно признавалась себе, что в глубине ее души таился страх. Страх перед этим человеком.

Джудит решила лежать в ванне до тех пор, пока не почувствует, что полностью успокоилась. Потом она вымоет голову и выберет самую нарядную одежду. Какой бы пожар ни бушевал в сердце, она должна выглядеть красивой, холодной и собранной.

Пахучий туман стоял в ванной комнате, заволакивая большое зеркало. Интересно, какой лосьон употребляет Роберт Хилл? Этот аромат она узнала бы где угодно. Вот и сейчас Джудит вдруг почувствовала его здесь, в ванной комнате. Он странным образом пробился откуда-то сквозь пряный запах розового масла. Мистика, да и только. Должно быть, этот запах живет у нее в подсознании. Как и его хозяин.

Джудит включила горячую воду и снова раскинулась в ванне, чувствуя, как смятение растворяется в теплых пахучих струях.

Вдруг в ванную просунулась голова Луиз. На лице сестры застыло выражение панического испуга.

— Он… — прошептала Луиз.

— Кто? — приподнялась в ванне Джудит.

— Роберт Хилл.

— Пусть перезвонит.

— Да нет, он здесь…

О Боже! Джудит как ошпаренная выскочила из ванны, схватила самое большое полотенце и завернулась в него. Неужели Хилл сказал Луиз, что сделал мне предложение? Нужно поскорее развести их. И Джудит распорядилась:

— Пошли в спальню, поможешь мне одеться.

Затем она приоткрыла дверь ванной комнаты и выглянула. Хочешь не хочешь, а придется идти через гостиную. Крупная фигура «жениха», казалось, занимает всю комнату. И когда Джудит, закутанная в полотенце, проскользнула мимо, ей почудилось, что на мгновение она чуть ли не прижалась к Хиллу.

В спальне Джудит начала усиленно растираться полотенцем. Вскоре кожа порозовела, а волосы превратились в пылающий каскад. Да, выглядит она неплохо, но преимущество все равно на стороне Хилла. Он выхолен, безупречно одет, его костюм стоит целое состояние, не то что ее тряпки с распродаж. Какая несправедливость!

Джудит подумывала предложить Хиллу прийти попозже, чтобы иметь возможность привести себя в порядок. Однако у нее в ушах тут же прозвучал наиболее вероятный ответ: «Не торопитесь, я подожду». Раз уж этот человек что-то решил, он от своего не отступится.

— Что он тебе сказал? — спросила Джудит, натягивая белье на еще влажное тело.

— Говорит, ему нужно обсудить с тобой какое-то дело.

— О да, верно.

Джудит торопливо оделась, подвела глаза, слегка коснулась кисточкой щек и, морщась, расчесала спутанные пряди. После этого она вышла в гостиную и предстала перед Робертом Хиллом, невероятно элегантным в коричневых брюках, коричневом кожаном пиджаке и кашемировом цвета топленого молока свитере с высоким горлом.

— Вы поставили рекорд. Из ванны до полной готовности — десять минут, — сказал он.

Этот марш-бросок, несмотря на сомнительную похвалу Хилла, Джудит совсем не понравился — она едва переводила дух.

Открывая перед ней дверцу машины, Хилл пошутил:

— К чему такая спешка? Я могу подумать, что вы торопитесь оказаться в моем обществе.

— Я не хотела, чтобы Луиз узнала подробности нашего вчерашнего свидания, — нехотя призналась Джудит, опускаясь на сиденье.

— О моем предложении насчет замужества? — уточнил Хилл. — Я так и понял, когда ваша сестра сообщила мне, как вам не терпится приступить к составлению каталога моей библиотеки. Кстати, таковой уже составлен. А почему вы ей не сказали правды?

— Не была уверена, что вы имели в виду именно это, — буркнула Джудит.

— Напрасно. Я имел в виду именно это.

— И еще потому, что пока не приняла решения и мне не хочется, чтобы на меня давили. А Луиз сейчас…

— …Вполне способна оказать на вас давление, — цинично улыбнулся Хилл. — И, не сомневаюсь, она бы это сделала. Если ей могло прийти в голову оставить на ваше попечение своих детей, то почему бы не убедить вас выйти замуж за деньги, в которых она и ее муж отчаянно нуждаются.

Поскольку эти слова были правдивы от начала до конца, Джудит промолчала. «Выйти замуж за деньги»? Во что вовлекает ее этот человек, не знающий ни сомнений, ни жалости? Джудит повернулась и увидела твердый, словно высеченный из камня, профиль.

— Вы просто не понимаете о чем говорите, — холодно возразила она спустя некоторое время.

Хилл тоже взглянул на нее, и улыбка стерла суровость с его лица.

— Возможно, — согласился он. — Но, мне кажется, у вашей маленькой сестренки не только хрупкие птичьи косточки, но и слабые птичьи мозги. Не понятно, как вы оказались сестрами. — Роберт Хилл обезоруживающе улыбнулся, смягчая резкость своего суждения. — Забудьте про всех, сегодняшний день принадлежит нам.

— Куда мы едем? — спросила Джудит, охотно меняя тему разговора.

— Запаситесь терпением, скоро узнаете.

Они подъехали к «Розен-хаусу». Как ни странно, но сегодня этот дом из волшебной сказки показался Джудит мрачным, зловеще притихшим под низким серым небом. Машина проехала по длинной подъездной аллее, свернула за угол и остановилась у вертолетной площадки, соседствующей с теннисным кортом. И Джудит решила: пусть случится все, что должно случиться, она не задаст больше ни единого вопроса, потому что сегодняшний день — один из самых ярких в ее жизни.

Роберт Хилл помог Джудит забраться в вертолет и пристегнуться. Затем сел за штурвал. Прорвавшись сквозь серую дымку, они оказались среди темных, лениво плывущих облаков.

— Последний раз, точнее, единственный раз, я поднималась на вертолете с нашего аэродрома. Это была тридцатиминутная увеселительная прогулка. Мне казалось тогда, что мы кружим над игрушечным городком.

В тот раз она видела под собой речку, церкви, улицы, городскую площадь, машины — юркие крошечные букашки на узкой ленте дороги, коров — маленькие точки на зеленом полотне. А сегодня — сплошная серая дымка.

— Мы пролетели холмы, — сообщил Хилл. — Теперь мы над городом. Ваш дом слева, редакция — чуть впереди.

У Джудит было живое воображение. Она мгновенно представила, как сотрудники редакции поднимают головы, видят ее летящей с Робертом Хиллом, ахают, машут им руками… Джудит улыбнулась своим глупым мыслям и спросила:

— А куда потом?

— Потом мы пролетим над ипподромом, пересечем автостраду…

— Откуда вы знаете, где мы?

— Не знай я этого, вы бы оказались в большой беде.

Есть и такие, для которых ты сам большая беда, подумала Джудит, но не стала развивать эту мысль и уселась поудобнее, наслаждаясь каждой минутой полета.

— Вот мы и на месте, — услышала она через некоторое время голос Хилла.

Вертолет мягко заскользил вниз. Сквозь рваное покрывало облаков Джудит разглядела водную гладь, извилистую кромку берега и какое-то строение — то ли небольшая гостиница, то ли большой загородный дом.

Они приземлились на лужайке. По аккуратно подстриженной траве им навстречу торопливо шагали мужчина и женщина. Мужчина был высокий, худой, с бородкой клинышком и длинными, развевающимися на ветру волосами. Женщина — наоборот, приземистой и полноватой, с короткой стрижкой.

Роберт Хилл обнял женщину, которая радостно тараторила:

— Как приятно снова тебя видеть! Нет, как здорово, что ты к нам выбрался!

Хилл представил их Джудит:

— Это мои очень хорошие друзья — Кейт и Лоранс.

Интересно, часто ли Хилл здесь бывает? — подумала Джудит, и многих ли женщин представляет им?

— Пошли в дом, побыстрее, — торопил всех Лоранс: с Ла-Манша дул злой холодный ветер.

Они вошли в вестибюль, где в большом камине полыхало чуть ли не целое бревно и стояли уютные обитые цветастым ситцем кресла. Судя по конторке в углу, это была гостиница.

— Ну, я, как всегда, на кухню, — объявила Кейт.

Роберт направился к полуотворенной двери, за которой Джудит увидела накрытый стол.

— Я хотела бы привести себя в порядок, — сказала она.

Джудит зашла в маленькую комнатушку, взглянула на себя в зеркало и поняла, что едва ли в этом преуспеет. Резкие порывы ветра растрепали волосы, матовая кожа влажно блестела из-за сырой погоды, а в косметичке — всего лишь губная помада и тушь для ресниц. К тому же в спешке она нацепила на себя то, что Луиз вытащила из шкафа: джерсовый удлиненный темно-красный жакет и черную юбку до колен — одежда удобная, но ничего особенного. В ее в гардеробе есть кое-что и получше. Тебе бы не паниковать, а получше распорядиться своим временем, сурово осудила себя Джудит.

Возможно, когда Роберт присмотрится к ней сегодня повнимательнее, он изменит свое решение. И тогда жизнь потечет дальше — однообразная, в каждодневных заботах, со скупо отмеренными радостями.

Джудит промокнула бумажной салфеткой лицо, дотронулась до губ помадой, провела щеткой по волосам. Ничем больше она себе помочь не могла.

Кейт суетилась у накрытого стола, толкая сервировочный столик с гордой улыбкой повара, который знает, что приготовленные им блюда — произведение искусства.

Роберт пододвинул Джудит стул. Она села и пробежалась взглядом по многочисленным тарелкам и вазочкам. При виде отбивной по-веллингтонски, с золотистой корочкой и розоватой мясной подливкой, ее рот наполнился слюной, и она, улыбаясь, сказала:

— Даже если вопрос о замужестве больше не стоит, я собираюсь извлечь из ситуации максимальную пользу. Сейчас хорошенько все распробую.

— Почему это вопрос не должен стоять? — удивился Хилл.

— Я только что посмотрела в зеркало и…

— …И увидела там красавицу, правда… голодную, — добавил он, заметив, как Джудит облизнулась.

— Я умираю с голоду, — призналась она. Вид и запах снеди, приготовленной Кейт, воздействовал, казалось, на все ее органы чувств сразу. — Можно сказать, я не ела два дня.

— Неужели целых два дня? Странно, что вы не утонули в ванне, — шутливо отозвался Хилл.

— Тяжелые мысли держали меня на плаву.

— Самое время взяться за вас.

Хилл, положив на тарелку Джудит большую отбивную, начал сооружать сложный гарнир. Джудит пыталась протестовать, но безуспешно — он остановился только тогда, когда на тарелке не осталось свободного места.

— Ешьте, — с притворной суровостью велел Хилл и занялся собой.

Попробовав таящий во рту пирожок, Джудит хотела похвалить кулинарное искусство Кейт, но Хилл пресек поток комплиментов.

— Не болтайте.

Он шикал на Джудит всякий раз, когда она пыталась заговорить, и потому трапеза протекала почти в полном молчании. И все же она остро ощущала спокойную силу сидящего рядом человека, его ненавязчивое внимание. Вскоре Джудит почувствовала себя на редкость комфортно, и, уже не тревожась никакими мыслями, просто наслаждалась прекрасной едой и мягким теплом уютной комнаты.

— А вот теперь поговорим, — предложил Хилл, когда Джудит не могла больше проглотить ни кусочка.

Она отпила немного вина и удовлетворенно откинулась на спинку стула.

— Все было потрясающе вкусно. Посетители должны толпами собираться на такую еду.

— Так оно и есть.

— А где же они сегодня?

— Сегодня здесь только мы. Гостиница официально закрывается в конце октября и открывается на Пасху. Я всегда приезжаю сюда во внесезонье. Кейт и Лоранс не возражают, а для меня это прекрасная берлога.

— Берлога? — недоуменно переспросила Джудит.

— Ну да. Вы не знаете, что это такое?

— Место, где никто не может до человека добраться.

— И человек спокойно отлеживается в ней, сколько душе угодно. Обычно я провожу здесь дней пять-шесть. — Хилл добавил вина в стакан собеседницы и наполнил свой. — Мы можем пробыть здесь до следующего уик-энда. Если пожелаете, я отвезу вас обратно сегодня же вечером, но, если вы останетесь здесь со мной, вы будете получать по тысяче фунтов в день.