Так просто сказать люблю

Глава V

И мы с Виталием снова, можно сказать, с чистой страницы начали совместную жизнь. Теперь уже на моей территории. Официально моей. Возразить Виталию было нечего. Не снимать же квартиру, когда есть своя. Впрочем, на сей раз он отнесся к этому даже с некоторым облегчением: дела на его многочисленных работах шли как-то не очень. На одной практически не платили, на другой, хоть и платили, но там у него возникли какие-то сложности, и он собрался уходить. Заработков его едва хватало на содержание сына.

Я вообще его уговаривала уволиться со всех трех мест и найти одно, но нормальное. Он возражал: не получится; сейчас все крутятся на нескольких местах. Я продолжала убеждать. Пусть даже ему платить будут меньше, главное, чтобы на Егора хватало. Иначе выходит, что он целыми днями надрывается, достаточных заработков это все равно не приносит, а мы с ним из-за этого практически не видимся. Он говорил, что не может жить за мой счет. Тогда я его попросила поступить по-моему хотя бы на год.

– Будем считать, что ты берешь творческий отпуск. Устройся в какой-нибудь институт преподавать то, что тебе нравится. Ну если так хочешь побольше получать, возьми вдобавок учеников, порепетиторствуй. Даже с этим у тебя останется для нас уйма свободного времени. Во всяком случае, гораздо больше, чем сейчас. Пойми, надоело мне постоянно сидеть одной!

– Ну да, – он с недоверием посмотрел на меня. – Я освобожу кучу времени, чтобы смотреть, как ты сидишь, уткнувшись в компьютер.

– Обещаю немедленно прекращать работу, как только ты будешь возвращаться домой.

Я видела, что он заколебался. И, крепко прижавшись к нему, ласково добавила:

– Ну, Виталий, пожалуйста. Послушайся меня хоть раз.

– Ты действительно этого хочешь?

– Конечно! – я усилила натиск. – По-моему, если уж есть такая возможность, тебе нужно заниматься любимым делом, а не растрачивать себя на халтуру.

– Видишь ли… – Вид у него стал задумчивый. – Мне тут как раз бывший однокурсник предложил место у себя в институте. Замдекана. Я даже еще не успел отказаться. Позволил себе помечтать.

Он смущенно отвел глаза, будто признался мне в тайном, порочном и неблаговидном поступке.

– И ты еще думаешь! – воскликнула я, ибо действительно за него обрадовалась. – Только дурак на твоем месте от такого откажется.

– Нда-а, но зарплата…

– Плевала я на твою зарплату! Ты же не виноват, что у нас так платят преподавателям! И зачем тогда я зарабатываю, если никто этим не пользуется? Думаешь, мне приятно все время думать, что могу на себя потратить сколько угодно, а ты вместо своего любимого дела зачем-то мучаешься, берешься за всякую неинтересную ерунду! И для чего? Только чтобы не быть мне обязанным. Давай хотя бы на год попробуем по-другому. Ладно я, но у тебя и на Егора больше времени останется. Он ведь растет, ему не только деньги твои нужны, но и внимание.

Почти запрещенный прием, однако подействовало.

– Знаешь, меня самого Егор волнует. Парню нужен отец. Мать-то последнее время совсем его избаловала. А я, получается, вроде как откупаюсь. Ладно, Тася, уговорила.

– Ур-ра!

Я кинулась ему на шею, и мы закружились по комнате в дикарском веселом танце. Давно я не видела у Виталия такого счастливого лица. Бедный, как же ему, оказывается, хотелось пойти на новую работу, но чувство долга не позволяло. Боюсь, не заведи я сама этот разговор, он ничего бы мне не сказал, мы бы по-прежнему мучились, и у него копилось бы раздражение. Ибо чувство долга – это одно, а любимое дело – совсем другое.

Ближайшие месяцы показали, насколько я была права. Виталий просто расцвел. Во-первых, потому что не так уставал как прежде, а во вторых, его лекции пользовались популярностью и собирали полную аудиторию студентов. Ему даже административная работа нравилась. Он что-то там сразу организовал по-другому, разрешив застарелый конфликт, и по этому поводу все его полюбили.

И сил у Виталия теперь оставалось столько, что он взвалил на себя целиком работу по дому. Сперва я немного стеснялась. Но он возразил:

– Должен же порядочный муж чем-то компенсировать то, что его содержит жена.

– Перестань! – крикнула я.

– Ты, Тася, не кипятись, а спокойно выслушай, – с улыбкой продолжал он. – Давай взглянем на вещи трезво. Ты пишешь отличные романы.

– Откуда ты знаешь? – удивилась я. – Сам ведь говорил, что подобную литературу не приемлешь.

– Почитал, пока ты за бабушкой ухаживала. Понимаешь, скучал очень, вот случайно и начал читать. Как-никак частичка тебя.

– И ничего не сказал!

– Вот теперь говорю. Мне понравилось. А главное, тебе нравится этим заниматься, да еще хорошо платят. Вот и трать на это силы. Потому что убираешься ты и готовишь, прямо скажем, не очень здорово. А у меня как раз это получается. К тому же благодаря тебе у меня образовалось свободное время. Вот давай я и возьму решение этих проблем на себя.

Я не долго колебалась, а вскоре вообще перестала себе представлять, как могло быть иначе. Исключая утреннюю яичницу, готовил Виталий действительно очень вкусно и к тому же разнообразно, благо средства позволяли, а он любил поэкспериментировать и попробовать новые продукты. Про уборку вообще не говорю: теперь наше жилище постоянно находилось в стерильном состоянии. Мне даже иногда хотелось, чтобы в нем стало чуть погрязнее, однако мой благоверный явил столько достоинств, что со столь мелким недостатком я вполне могла смириться.

Минул год. Я, признаться, немного нервничала, мысленно готовясь к ожесточенному спору. Вдруг Виталий решит повернуть все назад? Однако он даже не вспомнил о нашем разговоре и ни о каком поиске более прибыльного места даже не заикался. Я вздохнула спокойно. Жизнь наконец-то наладилась и обрела может быть, несколько скучную, но такую важную для общего состояния духа стабильность.

Но окончательно я убедилась в своей победе, когда Виталий однажды мне объявил, что будет писать докторскую диссертацию. Диссертация – это надолго, а значит, ближайшие года два в нашей семье ничего не изменится.

Как бы не так. «Покой нам только снится». Первый разговор о моем замужестве завел, как ни странно, совсем не Виталий, а генеральный директор издательства «Атлантида» Феликс Салаватович.

Подъехал он к проблеме исподволь:

– Таисия Никитична, тут вот новая серия интервью с вами намечается. Так сказать, очередной залп нашего пиара. Недурно бы что-нибудь новенькое вашим читателям подбросить.

– Так новый роман как раз на подходе, – напомнила я.

– Ну, в этом-то ничего новенького нет, – покачал головой Феликс Салаватович. – Вы же романы регулярно пишете.

– Может, давайте потрясем читателя? Я сделаю на несколько месяцев перерывчик. Так и объявим в средствах массовой информации.

– Вы что, собираетесь?!.

– Я-то нет. Это вы хотели читателя потрясти.

– Нам нельзя прерываться! – он почти впал в панику. – Нарушение графика смерти подобно.

– Тогда что вы от меня хотите? – растерялась я.

Генеральный задумчиво пожевал нижнюю губу.

– Видите ли, Таисия Никитична, в последнее время стала наблюдаться некоторая стагнация роста ваших тиражей.

– Так стагнация или рост? – решила выяснить я. – Одно противоречит другому.

– Ну рост вообще-то есть. Но практически очень незначительный. Надо бы чем-то подогреть аудиторию. Каким-нибудь интересным, сильным и даже, я мыслю, душевным ходом. Вы ничего такого не планируете? Мы могли бы подключиться.

Я с интересом слушала. На что он намекает? Вроде бы мой живот изучал, но с ужасом. Значит, ему этого не очень хочется. Да и совершенно неясно, как они к этому могут подключиться. Перед моим мысленным взором вдруг развернулась совершенно неприличная картина: Феликс Салаватович совместно с главным по пиару помогают Виталию в весьма деликатном и интимном деле зачатия ребенка. Бр-р! Я усилием воли отогнала от себя красочную сцену чуть ли не свального греха.

Тут меня ждало новое испытание: как только я подняла взор на генерального, меня начал душить смех. Он, ничего не замечая, проникновенно продолжал:

– Мы могли бы взять на себя материальную сторону.

«Это еще о чем? – тщетно пыталась сообразить я. – По-моему, явно не о ребенке. Никак загородный дом мне решили построить? Вообще-то дача у меня есть, но все равно я не против».

– Конечно, некоторые неудобства вам предстоят, – весьма туманно добавил он. – Вам придется допустить прессу.

«Да ладно. Пускай, – подумала я. – Снимут мой дом, напишут про него, от меня не убудет».

Тут он произнес совсем уж загадочное:

– Целесообразно разделить на две части. Одну публичную – для прессы. А вторую для себя, для друзей, для души…

«То есть они что, собрались построить мне два загородных дома? Абсурд! К тому же дома строят долго, а интервью предстоят вот-вот. Нет, он явно о чем-то другом…»

Тем временем мой собеседник замялся.

– Во-первых, мы наверняка обрадуем читателя, интерес к вам поднимем. А во-вторых, вы сами должны понимать: хотя у нас сейчас страна свободная, без предрассудков, все же вы человек публичный, с уже международной известностью, за рубежом со дня на день начнут ваши переводы выходить. В общем, так сказать, властитель дум и душ. Молодежь опять-таки на вас равняется.

«Боже! А я что, уже старуха?» – продолжая гадать, к чему же он клонит, подумала я.

– А у вас… Ох, как-то даже неудобно сказать… Но в статусе вашем семейном какая-то неопределенность. Вы в этом смысле не планируете на ближайшее время никаких изменений?

«Господи! Да он замуж меня официально хочет выдать! Свадьбу мою организовать, укуси его черт за лысину! Ну, дожила ты, Тася. Если так дальше пойдет, действительно скоро ребенка начнут тебе делать!» Тут меня посетила другая, не менее пугающая догадка. Может, их Виталий не устраивает, и они для пользы дела мне более подходящего жениха присмотрели? Или жених по моему усмотрению, а свадебное торжество – по их? Сейчас поинтересуемся!

– Феликс Салаватович, – вкрадчиво начала я, – а кандидатуру жениха уже утвердили?

– А вам разве не за кого? – он испугался.

– Совершенно, – съехидничала я.

Лицо его, обычно розовое, как у младенца, стало землисто-белым.

– Вы что, с Виталием расстались? Впрочем, – цвет тут же вернулся на его лицо, – можно и это обыграть…

– Ни с кем я не расставалась, типун вам на язык! – шикнула я на него. – Просто мы с Виталием не собирались в ближайшее время оформлять свои отношения. А вы, Феликс Салаватович, уж извините за прямоту, кажется, лезете не в свое дело.

Он совершенно не обиделся, лишь головой покачал.

– О-о, Таисия Никитична, как же вы ошибаетесь. Вся ваша жизнь, включая и личную, глубоко мое дело.

Мы с вами давно уже повязаны. Прочно повязаны. Был бы холостой, сам бы на вас женился.

– Как, без любви? – я решила поиздеваться над ним.

– Ну, что вы. Я вас обожаю! – И галантно перегнувшись через стол, он поцеловал мне руку.

Я содрогнулась от омерзения. Какое счастье, что он женат! А насчет замужества, может, действительно подумать и расписаться с Виталием? А то вдруг найдут в своих рядах какого-нибудь неженатого и примутся мне навязывать. Им если что втемяшится, не отстанут, пока не осуществят. Я их знаю.

– Таисия Никитична, может, все-таки поделитесь вашими планами на ближайшее будущее? – снова заговорил он. – Если вы хотели выйти замуж не теперь, а, скажем, в будущем году, нельзя ли пойти нам навстречу и слегка подкорректировать сроки?

Да что же это такое? Мать всю жизнь мной командовала, но она хоть меня родила и уже потому имела какое-то право распоряжаться. Хотя они, вероятно, тоже считают, что родили меня в виде Евлалии, и значит…

– Конечно, ответ не обязательно давать прямо сейчас, – по-своему расценил мое затянувшееся молчание генеральный. – Обсудите с будущим супругом. Я вас, естественно, не тороплю, но, сами понимаете, сроки поджимают. А какая-нибудь фишка для новой рекламной кампании нам нужна просто как воздух. В конце концов это в ваших же интересах.

Хорошо, что я не беременна. Иначе они с их энтузиазмом устроили бы мне преждевременные роды как раз на пике рекламной кампании.

Чтобы отделаться, я обещала подумать, надеясь, что долго не получая от меня ответа, рекламные гении «Атлантиды» сами изобретут что-нибудь менее для меня обременительное. С Виталием я говорить на столь щекотливую тему не стала. Не хватало еще, чтобы он подумал, будто я ему навязываюсь. После его официального развода вопрос о нашей женитьбе ни разу не поднимался. Жили вместе и жили. Меня подобное положение вещей вполне устраивало. Полагаю, и его тоже. Никаких оснований думать иначе у меня не было. Жизнь наша устаканилась, стала комфортной и уютной. Так зачем что-то в ней менять. Да и что может изменить штамп в паспорте?

Однако разговор с Феликсом заставил меня задуматься: а хочу ли я вообще замуж? Нужно ли это мне? По длительном размышлении я пришла к довольно странному и неоднозначному выводу. С одной стороны, моя женская гордость, оказывается, была уязвлена. Почему, собственно, Виталий не делает мне предложение? Никаких препятствий-то теперь нет. В себе он, что ли, не уверен? Или во мне? Или не хочет себя связывать, считая наш союз временным? Непонятно. Ведь даже Егор успел привыкнуть ко мне, и у нас с ним сложились вполне хорошие отношения. В чем же дело?

С другой стороны, я вполне отдавала себе отчет: сделай он мне предложение, я принялась бы отчаянно выискивать благовидные предлоги для отказа. Почему, точно не знаю. Видимо, в самом акте постановки печати крылась какая-то окончательность. Мне так и слышался этот глухой звук – удар штемпеля. Словно гвоздь в крышку гроба заколачивают, после чего все окончательно понимают: человек действительно умер. А я, получается, умерла бы как женщина для всех остальных мужчин. Нет, я, конечно, знала: в нашем мире ничто не вечно, и для опостылевших браков существует развод, сама через это прошла. Однако свадебное канцелярское действо все равно наводило на меня ужас. Я не была к нему готова, и точка. Мне хотелось оставаться свободной. Пускай лучше другие от меня зависят, а не я от них.

Может, Виталий интуитивно чувствовал это, поэтому и остерегался делать мне предложение? Боялся отказа и связанного с ним неизбежного унижения? Все равно обидно. Я сердилась на него и одновременно радовалась. И избрала тактику страуса. Спрятав голову в песок, сделала вид, будто проблемы не существует, а если и существует, то с течением времени сама собой рассосется.

Как бы не так! Видимо, энергетика нашей задушевной беседы с Феликсом оказалась столь сильной, что дошла до Виталия, и неделю спустя после моего разговора в издательстве его прорвало. Он вдруг заговорил о женитьбе. Настойчиво и «по полной программе» – с шампанским, цветами и даже с заранее приобретенным кольцом. Очень недешевым кольцом. Я даже, грешным делом, задумалась, откуда у Виталия на него деньги. От сына, наверное, урывал и копил. Поэтому так долго и предложение не делал. Потом я встревожилась. Вдруг он взятку какую-нибудь взял? Вообще-то на него непохоже, но тогда откуда дровишки на ювелирку? Я пристала к нему с расспросами. Он обиделся, однако источник дохода скрывал как партизан, ответил только, что мне не следует волноваться. Деньги он заработал, и честно.

Одна часть меня ликовала. Он любит меня и хочет жить вместе, «пока смерть не разлучит нас». Хотя бы теоретически. Женская моя гордость была удовлетворена и захлебывалась от счастья в шампанском и розах. Вторая же моя половина пребывала в полном унынии. Как теперь отказать, чтобы Виталий не обиделся? Ведь после его предложения я отчетливее прежнего осознала: не хочу я за него замуж! И расставаться тоже не хочу. Верните, верните мне все назад! Хочу жить так, как последние два года!

Увы, время вспять не повернешь. Никак не повернешь. Мы следуем по жизни вперед, и каждый день ставит нас перед каким-нибудь выбором. Стоило мне заикнуться, что я не могу решить серьезный вопрос с бухты-барахты, надо серьезно подумать, как на его лице воцарилась такая обида, что я поняла: если откажусь, то навсегда потеряю Виталия. Даже если я просто сразу не отвечу «да», наши отношения окажутся безнадежно испорченными.

Но я ведь не хотела его терять и остаться одной. Я уже успела привыкнуть, что он всегда рядом. Крепкий, верный, надежный, готовый защитить меня от всех невзгод. Всегда могу ему поплакаться, и он поймет меня, поддержит, успокоит, приготовит что-нибудь вкусненькое… Да меня мама никогда так не баловала, как он. Другого такого мужчины мне не найти. И зачем мне свобода, если я останусь одна? Все это капризы и издержки глупой женской эмансипации!

Заткнув таким образом свою протестующую половину, я, просияв, ответила:

– Милый, я просто шучу. Конечно же, я согласна.

Как ни странно, мое решение поддержала даже мама.

– Наконец-то, Таисия. Естественно, выходи. Я так этого ждала. Только боялась, что он никогда не решится.

– Он ведь тебе не нравился, мама.

– Раньше не нравился, когда был женат. А в результате у вас с ним неплохой союз получился. Виталий и о тебе заботится, и вернулся в профессию. До этого он был какой-то недооформившийся и запущенный, а теперь вполне солидный мужчина. Любо-дорого смотреть. В общем, Таисия, совет вам да любовь. Я за вас рада.

Моя было утихомирившаяся вторая половина, мигом подняв голову, начала мне нашептывать: «Тася, тебя ничего не настораживает? Если идея брака с Виталием нравится твоей матери, ничего хорошего тебя не ждет. Это, можно сказать, аксиома!»

Мое первое «я» вступило в дискуссию: «Какие глупости! Тася, ты уже взрослая женщина и должна делать то, что нравится тебе, даже несмотря на то, что это понравилось твоей матери. Прекрати поступать ей назло! Ты уже однажды так сделала. И что хорошего?»

Вторая половина не замедлила с новым контрдоводом: «Тася, ты и тогда ничего не потеряла. Выйдя замуж за того человека, ты, во-первых, никогда бы не стала известной писательницей, тебе даже в голову бы это не пришло, а во-вторых, никогда бы не встретилась с Виталием, который во всех отношениях лучше того парня!»

Моя первая половина промолчала, и я, переполненная сомнениями, отправилась плакаться на пышной Лялькиной груди.

Лялька сперва тоже страшно обрадовалась и принялась говорить приблизительно то же, что моя родительница. Мне даже стало немного тошно. Я, дуреха, считала себя счастливой, а они, оказывается, все исстрадались по поводу моего будущего. Лялькино ликование было куда сильнее маминого.

– Наконец-то мы с тобой что-то делаем вместе! Ведь мы с Толей тоже собрались заявление подавать. А давай одновременную свадьбу устроим! И общих знакомых у нас полно. Хотя нет, – откликнулась она. – Куда там. У тебя наверняка всякие важные гости будут.

Важные гости меня волновали меньше всего. Я вообще пока не думала о самом торжестве. Зато меня поразило другое.

– Лялька, ты собираешься опять свадьбу со всеми прибамбасами устраивать? Пятый раз? Может, еще и фату наденешь?

– Разумеется, – с идиотически счастливой улыбкой подтвердила она мою догадку. – Я выхожу за любимого человека! Это же праздник! И я хочу радоваться! И чтобы все вокруг радовались! Все друзья и близкие! Когда еще соберу их всех вместе! Только на похоронах. Только меня там уже как бы не будет. Нет уж! Устрою свадьбу по полной программе! В последний раз.

– Будем надеяться, – с большим сомнением произнесла я.

– Ты что, Толе не доверяешь? – Лялька гневно уставилась на меня.

– Не знаю. – Я пожала плечами.

– Ты ему не доверяешь?

– Слава Богу, он не в моем вкусе. Но главное, чтобы ты ему доверяла и чтобы он тебе нравился.

– Это мужчина моей мечты! Я ждала его всю жизнь!

Мое недоверие легко понять. Подобные восторженные речи я уже слышала от Ляльки ровно четыре раза. Перед каждым из ее четырех предыдущих замужеств Лялька влюбляется только навсегда и с намерением прожить с этим человеком всю оставшуюся жизнь, до гробовой доски. Каждый раз!

Только, пожалуйста, не подумайте, будто я плохо отношусь к Ляльке. Наоборот, я ее обожаю. Она моя самая любимая и самая близкая подруга. За долгие годы дружбы, которая длится со школьной скамьи, мы превратились с ней почти в сестер. Я вообще без нее жизни не мыслю, и есть множество вещей, о которых я могу рассказать только ей.

Однако стоит мне взглянуть на Ляльку как бы со стороны, и я неизменно поражаюсь: что только мужики в ней находят? На что клюют? Да, человек она замечательный, но внешне… Представьте себе Пятачка из мультфильма про Винни-Пуха, нашего, российского мультфильма. Большая голова, маленькое круглое тельце и коротенькие тоненькие ножки. Вот вам и Лялька. Тельце у нее, правда, попухлее, чем у Пятачка. Если к вышеописанному приделать профиль Пушкина, получится вылитая моя подруга. Один в один!

Единственная и впрямь роскошная деталь ее внешности – это густые черные завивающиеся крупными кольцами волосы. Однако ни у нее самой, ни у ее ухажеров не возникает никаких сомнений: Лялька – писаная красавица, и все тут. Вероятно, секрет заключается в том, что женщина такова, какой она себя видит и воспринимает. Лялька сама считает себя красавицей. У нее была очень умная мама, которая так ее воспитала. И, по-моему, моя дорогая подруга способна убедить в собственной неотразимости любого приглянувшегося мужика.

А я вот периодически вздрагиваю, когда она выдает пассажи, вроде следующего:

– Представляешь, Тася, вчера снималась на паспорт, и такой получился ужас. Ты только погляди, что эта фотографша из меня сделала! Вылитый эскимос в ветрянке! Я ей говорю: «И вы считаете, меня тут можно узнать?» А эта хамка отвечает: «Поглядите на себя в зеркало». Я и гляжу: ничего, даже хорошенькая.

Конечно, Лялька не эскимос в ветрянке, однако и слово «хорошенькая» мало к ней применимо. Ну как прикажете реагировать? Я обычно в подобные моменты отмалчиваюсь и мычу что-то невразумительное.

Впрочем, Лялькиного гипноза хватает у мужиков ненадолго. Так, года на два – на три. Потом что-то случается. То ли она остывает, то ли они. Или у них зрение зорче делается? В общем, каждый раз выходило, что они из Лялькиной жизни испарялись. Безо всякого следа. У нее даже детей нету. Тоже для меня совершеннейшая загадка. Потому что и мужья ее бывшие успешно на стороне размножались, одни до, другие после совместного с ней пребывания, и Лялька совершенно здорова, да и против обзаведения потомством ничего не имеет…

Однако подруга моя большая оптимистка и ни по какому поводу не унывает. Мужик бросил, а у нее уже на подходе новый. Детей нет – Бог даст, потом будут. Какие, мол, наши годы. Сейчас бабы и в шестьдесят рожают. А что от прошлого не получилось, так даже к лучшему. Все равно ведь разошлись, ребенок без отца бы остался. С новым-то любимым обязательно все получится!

И каждый раз это был наконец-то мужчина, которого она ждала всю жизнь, и каждый раз Лялька начинала жизнь с белоснежно чистой страницы, меняя все, включая фамилию. Ныне ее подлинную, девичью фамилию Гогоберидзе помнила только я. По-моему она сама о ней давно забыла. Теперь мне придется опять привыкать к ее новой фамилии. Единственная надежда, что с Толей у нее наконец получится надолго. Мне он нравился куда больше, чем все четыре ее предыдущих мужа, вместе взятых. Хоть он и не в моем вкусе, но Ляльке очень подходит.

Правда, на сей раз меня гораздо сильнее волновала собственная судьба, и я надеялась, что подруга поможет мне справиться со всеми моими сомнениями.