Там где цветут эдельвейсы

Возвращаются все — кроме лучших друзей, Кроме самых любимых и преданных женщин. Возвращаются все — кроме тех, кто нужней, — Я не верю судьбе, а себе — еще меньше.

========== Часть 1 ==========

Я застал Машку в большой комнате с портретом Андрюхи в руках, опять всю в слезах.

Этот долбаный сюжет повторяется изо дня в день. Похоже, что я ничего никогда не смогу изменить, а так хочется, чтобы жизнь перестала зависеть от него, от моего бывшего друга.

Я ненавижу его. Просто ненавижу, хотя нельзя ненавидеть мёртвого, тем более друга.

Зато Машка продолжает любить…

— Тебе валерьянки накапать? — Я спросил лишь для того, чтобы она обратила на меня внимание.

— Митя, родной, я не верю в его смерть.

Я забрал у неё фотографию, вытер с защитной плёнки ладонью капли слёз и поставил на место, за стекло книжной полки.

— Машенька, — я поднял её на руки и вместе с ней аккуратно уселся на диван, — Машенька, любимая, ты осознаёшь, что мне тоже трудно, мы решили быть вместе, у нас сын…

— Это его сын, Митя. Понимаешь, его.

— Да. Я всегда знал, что Пашкин отец — Андрей, но папой он называет меня. Маша, я клянусь тебе, что как только он сможет понять — я всё честно расскажу ему. Он будет знать, кто его отец.

— Я не верю в смерть Андрея, — она продолжала повторять одно и то же. — Я очень хорошо знаю его, он не мог умереть. Он спортсмен, он сильный, ловкий, умный. Митя, он не мог умереть!

— Хорошо. Допустим, что он жив. Прошло два года. Где он? Почему не даёт о себе знать? Ты же исключаешь возможность того, что он бросил вас с Пашкой?

— Получается, не только нас, но и своих родителей, и тебя тоже. Разве нет? Митя, я хочу знать правду.

— Ты её знаешь. Его накрыло лавиной.

— Только тело так и не нашли.

— Маша, лавина — это тонны снега, это невероятная сила, это смертоносная мощь.

— Кому ты всё это рассказываешь? Мне? Я единственный раз не поехала с ним.

— Ты была беременна, я помню.

— Почему не поехал ты?

— Потому что это было его задание, его гвоздь, его репортаж. А у меня было другое. Я в шахты тогда спускался, расследовал смерть шахтёров в Караганде. Если хочешь, я тебе принесу тот очерк из архивов или в нете сейчас найду. Ты меня обвиняешь в трагедии, случившейся с Андреем? Маша, он был моим другом.

— Только ты любил меня, а я — его.

— Дружбу из-за бабы не предают.

Она дёрнулась и встала с моих колен.

— Я для тебя лишь баба?

— Кто я для тебя, Маша?

Она внимательно и испытующе смотрела в мои глаза.

— Митя, прости. Я никак не могу справиться с собой. Он мне снится: то зовёт меня, то обвиняет… Прости. Конечно, я не должна так себя вести. Я очень благодарна тебе за твою поддержку, за то, что у Пашки есть отец.

— А у тебя мужчина для удовлетворения твоих потребностей. Так?

— Митя, ты не прав. Просто, наверно, в новые отношения надо вступать, покончив со старыми, а у нас с тобой всё кувырком. Ты хочешь уйти?

— Я хочу семью. Нормальную, такую, которая тылом является.

— Что будем делать?

— Решай. Пашка в детский сад идёт завтра третий день, ты можешь начать работать, материально я буду помогать. Но я устал от твоих истерик, от того, что в постели мы всегда втроём. Его призрак неизменно с нами. От того, что ты называешь меня его именем, да хотя бы от того, что ты меня используешь, а не любишь.

— Люблю, Митя.

— Ты уверена?

— Да.

— А если он вернётся?

— Не знаю. Мить, как я могу знать? Хотя думаю об этом каждый день. Я же счастлива с тобой.

— Но продолжаешь его любить.

— Я не знаю! Не знаю, любовь ли это или болезнь. Он умер так внезапно, что я не верю в его смерть. Если бы я труп видела… А то ушёл в дверь, поцеловал на прощание и обещал вернуться. Митька, пойдём спать. Утро вечера мудренее. Не обижайся ты на меня. Пожалуйста, не обижайся.

Мы остаёмся с ней вдвоём на огромной двухспальной кровати. Сна нет.

Она целует мою грудь, трётся носом, и я, забыв о неприятном разговоре, отдаюсь чувствам,тону в ощущениях и понимаю, что нет более желанной женщины, чем она, моя Мария. Я овладеваю ею немного грубо, но так, как она любит.

Уже засыпая, слышу её тихий шёпот:

— Мне так хорошо с тобой, Митька.

И мне хорошо, когда ты плавишься в моих руках, думаю я. В моих, не его. Когда я вхожу в тебя и ты поддаёшься мне, когда ты кричишь. Я знаю тебя, чувствую и хочу всегда.

Утром, не в силах разлепить глаза, просыпаюсь от её ласк и поцелуев.

Сын играет кубиками на полу тут же рядом. Я не могу при нём, но хочу её до безумия. Она тоже хочет меня.

— Пашка ещё ничего не понимает, — произносит Маша, форсируя свои провокационные действия.

И я сдаюсь.

Мы делаем это под одеялом, второпях. Я даже не замечаю, получила ли она удовольствие. Присутствие ребёнка рядом решает всё.

— Митя, после садика я отвезу Пашку к маме. Ужин при свечах и мы вдвоём. Согласен? Мой план хорош?

— Спрашиваешь! — Я безумно рад Машиному предложению.

— Так не опаздывай, — говорит она и снова целует меня в грудь.

Я лечу на работу окрылённый, настроение отличное, дурных мыслей больше нет, и мир вокруг прекрасен.

Я высаживаю Марию с Пашкой из автомобиля у детского сада и чувствую, что опаздываю на летучку в редакции.

Но испортить мне настроение не может ничто и никто, даже шеф. И пробка на дороге, в которую я встрял и встал намертво.

Я вспоминаю о незаконченной статье, набираю текст тут же, в машине, на лаптопе. На планшет падает письмо.

Открою его в редакции. Сейчас не до этого, впереди явно что-то случилось — по обочине дороги мчится «скорая», потом несколько нарядов полиции.

Опять авария, главное, чтобы без жертв. Машины медленно начинают движение, пусть в один ряд, но всё же. Я успел дописать статью и скинуть её на комп начальнику отдела.

Теперь можно не торопиться, я сделал всё.

Выруливаю на обочину, беру в руки фотоаппарат и пешком, захлопнув дверцу автомобиля, иду к месту аварии.

По дороге вспоминаю о недавнем выступлении депутата думы Киреева. «За последний год в ДТП погибло более двух тысяч человек, получили увечья почти двадцать тысяч человек. В мирное время гибнут люди, как во время военных действий. Урон государства исчисляется миллионами. И это только по нашему региону. Большинство ДТП происходит далеко не из-за неисправности автомобилей или несовершенства дорожной инфраструктуры, а по вине участников дорожного движения, по вине водителей. Это девяносто пять процентов от всех дорожно-транспортных происшествий».

Вот с его цитат и начну репортаж. Включаю диктофон и наговариваю секретарю текст новой статьи. Затем делаю снимки с различных ракурсов, без лиц пострадавших, так, чтобы не понять, кто там, и в то же время было видно детали и ужас произошедшего.

Отправляю всё сразу в редакцию.

По дороге к машине звонит шеф, репортаж с аварии пошёл на первую полосу.

А я молодец. Впрочем, как всегда. Я лучший, я самый лучший.

Пока хвалю себя, понимаю, что лучше Андрея мне не быть никогда. Я второй после него по всем фронтам.

========== Часть 2 ==========

— Громов, ну какого чёрта! — так шеф приветствует меня, входящего в отдел.

— И вам не хворать. Что опять стряслось?

— Ты не был на планёрке.

— Я вам дал материал. Я не могу находиться в двух местах сразу.

— Оправдываешь своё опоздание?

— В следующий раз проеду мимо сенсации, и вы ничего не получите.

— В Караганде опять взрыв метана. Собирайся. Тебе Света билет забронировала. И там практикантка у нас, её с собой бери, опытом делиться. Только не пугай девочку.

— Что она у нас делает, если из пугливых?

— Практику проходит. Может быть, это будущая звезда журналистики. Громов, не мне тебя учить, как надо обращаться с женщинами.

Кое-как отвязываюсь от шефа и направляюсь к своему кабинету в виде крохотной комнатушки, где помещается рабочий стол, книжный шкаф и два кресла, одно из которых моё, а второе предназначается посетителям.

Да, там тесно, но тихо. Не то что в общем отделе.

У меня под дверью действительно стоит девица. Ростом метр с кепкой, «воробей на морозе». Улыбаюсь скорей своей ассоциации, а не девочке с огромными глазами инопланетянки, радующейся при виде меня.

— Дмитрий Иванович, меня к вам направили, я Надя.

— Здравствуй, Надя. — Открываю двери своего кабинета, пропуская её вперёд.

Самое смешное, она решила, что я просто счастлив её появлению. Ну ладно, не буду разочаровывать девочку. Включаю чайник и наливаю кофе себе и ей.

Она устраивается за столом, разглядывает фото на стене, дипломы в рамочках, всю мою коллекцию достижений. А там есть что посмотреть. Не зря же мне отдельный кабинет выделили.

Потом подходит ближе, читает подписи и останавливается рядом со шкафом. Там, за стеклом, фото меня, Андрюхи и Машки в горах, а у Машки в руках эдельвейсы.

— Как вы попали в отдел криминальных расследований? — спрашивает меня она.

— Нос люблю совать куда не следует. Ты спортом занималась?

— Почему занималась? Я и сейчас занимаюсь борьбой. Я тоже так, как вы, хочу. Чтобы и в горы, и в шахты. Я читала статьи. Это ваши друзья?

— Да, друг и жена.

— Ваша или его?

Я теряюсь от её вопроса. Пожалуй, первый раз в жизни не знаю, как правильно ответить.

— Он был одним из лучших журналистов.К сожалению - был! Он умер, Надя, погиб два года назад, ну, чуть больше.

— То есть погиб на задании?

— Да нет, на отдыхе. — Я говорю эти слова и понимаю, что не прав. Что Андрюха ездил не просто так, он копал и, может быть, что-то выкопал такое…

Нет, не может быть! Это паранойя, и я её подцепил от Машки.

Для Андрюхи это была обычная командировка, он выполнил задание и дал материал, а потом они с коллегой из Алматы Ерланом поехали в горы, взяли вертолёт напрокат, поднялись гораздо выше турбазы и горнолыжного курорта, там спускались на лыжах по дикому склону. Их накрыло лавиной.

Панику поднял пилот вертолёта, когда прилетел за ними и не обнаружил ребят.

Началась поисково-спасательная операция. Тело Ерлана обнаружили через сутки на глубине двух метров, а Андрея так и не нашли.

Несчастный случай!

До этого момента я не сомневался, что всё было именно так. А если нет, если кому-то было выгодно представить всё в виде несчастного случая? И проблема решена. Свидетелей-то нет, только снег и горы. Вот они уж умеют молчать.

Картинка в голове не складывалась. Их было двое, значит, кроме стихии никто не мог причинить им зла. Всё. Точка.

Надо поговорить с Машкой, а то сойду с ума от её истерик.

Входит секретарша шефа, как всегда — без стука.

— Ну что, собирайтесь, друзья, вечером самолёт. — Света кладёт на стол распечатку билетов. С ухмылкой разглядывает мою практикантку, подмигивает. — Удачи тебе, Димыч!

Я делаю пару звонков в Караганду, узнаю ситуацию и погоду. Договариваюсь с коллегами о встрече. Набираю вызов Марии.

Ужин вдвоём отменяется и всё, что планировалось после ужина, тоже. Обещаю звонить ей из Караганды два раза в день, утром и вечером.

Быстро набираю заметку для первой полосы, все остальные подробности уже будут с места событий.

«Тридцать первого августа около четырёх часов утра в Шахтинске на шахте № 2, произошел внезапный выброс метана.

В момент аварии в шахте находились сто тридцать шесть человек, из них трое — в аварийной выработке. В пять тридцать пять работник шахты обнаружил тела трех пострадавших без признаков жизни. В результате ЧП погибли Ахметжанов Рустам Ренатович, 1983 года рождения, Руденко Валерий Валентинович, 1980 года рождения, и Шебанов Максим Сергеевич, 1986 года рождения. У всех троих остались жены и дети».

Везу Надю к ней домой, ещё раз напоминаю, чтобы не забыла взять с собой тёплые вещи, потому что ночи уже холодные.

Возвращаюсь в свою квартиру, ем щи, приготовленные Машкой. Собираю сумку, проверяю комплектность камер, заряд аккумуляторов.

Я не успел просмотреть почту, но теперь уже и не успею, а там накопилось много писем, требующих ответа и просто непрочитанных, среди них могут быть важные.

Хочу в отпуск к морю вместе с Машкой и сыном.

Хотелки оставляю дома за закрытой дверью, а сам ухожу. Впереди работа.

В самолёте пытаюсь отдохнуть, но у меня ничего не получается. Надежда укуталась в плед и спит, а её голова покоится на моём плече. Смешная девчонка всё пыталась выведать что-то про мою личную жизнь, про отношение к смерти, про то, как я пропускаю через себя происшествия, о которых пишу, как живу с этим.

Пытался объяснить, что со смертью мы уже почти друзья. Что просто пишу о том, что вижу; анализирую, пытаюсь сказать, как надо, чтобы такое не повторилось. Надеюсь, что пишу не зря.

Это же как техника безопасности, на крови созданная, так и я пишу, чтобы услышали и решали что-то. Да хоть ту же технику безопасности соблюдали. Чтобы приборы, определяющие концентрацию метана, работали, чтобы не на авось полагались.

Говорил, говорил, а потом глядь — она спит.

Паспорт видел — девятнадцать этому чуду. Тощая такая, борьбой, блин, занимается. Смешно. Надо проследить, чтобы ела нормально, мне только её обмороков не хватает. А глаза огромные, карие — истинная инопланетянка. Носик курносый и веснушки. Смешная. Вот никогда бы в такую не влюбился. Машка моя другая: Машка красивая, Машка — королева.

Сожалею о несостоявшемся вечере и уплываю в сон.

В аэропорту нас встречают представители прессы. Уже светло, хотя ещё не жарко. Обычное сентябрьское утро.

Господи, вчера ещё было лето.

Мне рассказывают, что на ликвидации последствий аварии работают порядка шестидесяти горных спасателей. Что создана межведомственная комиссия по расследованию причин ЧП. В нее вошли специалисты ДЧС области, департамента промышленной безопасности, министерства труда и компании «АрселорМитталТемиртау».

Закидываем с Надей вещи в гостиницу. Беру фотоаппарат, камеру, и едем к месту аварии. Надо поговорить с семьями, узнать, как им поможет руководство шахты, есть ли в забое люди, все ли эвакуированы и подняты на поверхность.

Надя плачет. Она впервые в жизни сталкивается с горем так близко.

Плачет во время интервью, пытается остановить меня, когда я прохожу на опасную территорию, когда работаю вместе со спасателями.

В гостинице за ужином молчит, насупившись.

Я не трогаю её, она должна сама пережить всё.

В номере набираю текст статьи на лаптопе. В двери стучит Надя.

— Дмитрий Иванович, мне так страшно одной, можно я тут у вас на диване лягу? Я не буду вам мешать.

— Дима, называй меня просто Дима.

Она переносит свои вещи в мой номер и устраивается на диване.

Дежавю какое-то. Машка когда-то тоже вот так вошла в мою жизнь. Набираю её номер, рассказываю о себе, о Наде. Интересуюсь сыном, прошу не скучать.

Перед сном пытаюсь просмотреть почту и ответить на письма. Отбрасываю спам, отвечаю, пока не натыкаюсь на то, первое, что пришло вчера утром. Обратного адреса у него нет. Открываю текст:

«Зачем ты украл мою жизнь, Митя?» И подпись — Андрей.

========== Часть 3 ==========

Я читаю текст письма снова и снова.

«Зачем ты украл мою жизнь, Митя?»

Митя! Митей меня Андрюха никогда не называл. Не сходится. Только Дима или Димыч. Не мог он так написать. И выглядит письмо уж слишком по-женски. Андрюха бы меня обматерил, или вообще слать письмо не стал бы — сам бы пришёл. Морду бить.

А если ходить не может?

Даже если не может, то какого чёрта ждал два года?

Вопросы, одни вопросы, и сердце в галоп — такой, что мушки перед глазами и боль за грудиной.

Я хочу, чтобы он был жив, хочу, чтобы это правдой оказалось. Он мой друг. Соперник, но друг. Я его смерть не пережил, а потому понимал мою Машку.

Мысль о Маше холодом сковывает спину. Если он жив…

Мне подумать страшно о продолжении этой фразы.

Господи, неужели вот сейчас я желаю другу смерти, потому что присвоил его жену и сына?

Нет, не желаю!

Хотя Пашка скорее мой сын, чем Андрея. Биологически — его. Пусть сам растит ребёнка дальше, а я помог. Просто помог в трудное время. Пацан маленький, привыкнет к другому папе, настоящему, а я дядей буду. Не денусь никуда, всё равно буду с ними.

Снова перечитываю две строки письма.

Набираю ответ, прошу о встрече и отправляю в никуда.

Комп, бездушная машина, сообщает, что такой адресат не существует.

Надо включить мозги, привести их в рабочее состояние и думать. Интересно, Марии тоже такое письмо пришло? Если да, то как она там одна? Смотрю на время, у меня первый час ночи, но разница три часа между нами остаётся. Беру в руки смартфон и нажимаю вызов. Долго жду, пока она возьмёт трубку.

— Мить, что ты? Я Пашку спать укладываю.

— Поговори со мной.

Пытаюсь говорить осторожно, просто выведать, как они там. Но любимая женщина слышит нотки паники в голосе.

— Устал?

— Скучаю.

Чувствую, что она довольно улыбается.

— Ты там с кем? Эта девочка с тобой, да?

— Практикантка. Девятнадцать лет. Да, со мной.

— Совершеннолетняя… Мне пора ревновать?

— Не говори глупостей, она не в моём вкусе.

— А я в твоём вкусе? Митя, что случилось?

— Ничего.

— Я слышу, я чувствую. Я тоже очень скучаю по тебе.

— Маша, ты не помнишь, над чем работал Андрей тогда, ну, перед тем как ушёл? Я не про официальное расследование, которое он вёл. Было что? Скажи.

Слова даются мне трудно, я не могу говорить.

— Я отдала тебе всё. Все материалы. Почему ты вспомнил о нём?

— От тебя паранойей заразился.

— Нет, я всё отдала. Вернёшься — вместе всё пересмотрим. Может быть, у родственников Ерлана что осталось. Я не спрашивала.

— А у Ерлана кто есть из родни?

— Братья, сестра, жена и дочка. Но с женой он в разводе. Да что тебе выяснять на ночь глядя приспичило?

— Ладно, спи там.

— Сплю, Мить, я устала. Ты тоже спи, целую.

Разговор не приносит облегчения. Вопросы остаются вопросами. Но у меня появляются идеи, в каком направлении копать. А ещё письмо пришло в тот же день, что нам прислали эту практикантку. И почему шеф её мне подарил? Сам бы и занимался воспитанием будущего журналистики… И вопросы она задавала странные. Очень двоякие вопросы задавала.

Подхожу к дивану и спрашиваю девушку:

— Надя, ты ведь не спишь. Кто ты и зачем тебе всё это? Скажи правду.

— Какую правду, Дмитрий Иванович? — она садится на диване и смотрит мне в глаза. — Я студентка третьего курса, вот и всё. К вам в отдел я на практику пришла, а вот к вам лично очень просилась. Правда, очень. Вы легенда живая, а ещё, оказывается, совсем не старый!

Ещё одна новость. Я совсем не старый! Мне тридцать два года. Приплыли! Я ещё ничего так для этой девочки.

— Не старый, порадовала! Спи!

— Теперь уснёшь! Что случилось-то?

— Спи!

Подхожу к бару, смотрю, что в нём есть приличного из выпивки. Ассортимент радует глаз. Ещё бы вкус соответствовал. Наливаю виски и выпиваю залпом. Повторяю лечение.

Возвращаюсь к событиям более чем двухлетней давности.

Март.

Известие о гибели Андрея застало меня здесь же, только шахта другая, и там тоже были живые люди, отрезанные от мира обвалом. Разгребали, как могли: техникой, руками, лопатами. Работали круглосуточно. Я со спасателями. А как иначе? Две руки-то есть, а у тех шахтёров воздух закончится — и всё.

Спасли, подняли всех живыми. Думал в ночь очерк писать, а пока с ребятами отмечали. Тут звонок — Маша. Плачет, кричит, просит вернуться.

Вернулся. В самолёте очерк написал. О чём? О спасателях или о друге, о потере, утрате или о боли, о неизвестности, сжигающей душу? Писал, что чувствовал.

Никогда ту статью не перечитывал, хотя говорили, что это была бомба.

Потом в Алматы полетел на похороны Ерлана. Машка в это же время в больницу загремела на сохранение, оставлять её было страшно, но пришлось. Заодно забрал у казахстанских коллег вещи Андрея, отдал их его родителям.

Вот тогда встал вопрос: где и с кем жить Марии. Они с Андрюхой с родоками не ужились, квартиру снимали. Оставлять Машку одну на съёмной квартире было глупо. Мало ли что сотворит, ещё беременная, да и одну с ребёнком тоже не бросишь.

К родителям Андрюхи она не пойдёт, к своим тем более. Предложил пожить у меня, пока не родит и ещё какое-то время. Согласилась. И она, и родственники. Как выписали, так к себе перевёз.

Тяжко было. Её кормить и поить приходилось. Уговаривать жить ради сына. Напоминать, что они сами с Андрюхой меня просили крёстным стать их мальчику.

А потом как-то пришёл с работы, а она меня встречает, ужином накормила и говорит:

— Ты не бойся за меня, Митя. Я не умру, Андрей не хотел моей смерти. Ты прости меня, что я его любила, тебя тоже, но не так, как его. Простишь?

Ничего ей не ответил, ужин похвалил.

Так и жили — вместе и врозь. Она за хозяйство взялась. Готовила, прибиралась. Я работал. Потом Пашка родился.

Странное ощущение — живой, крикливый, тёплый.

Маша уставала, не высыпалась, я помогал. Андрюхины родители сначала приходили, потом перестали. Матери его тяжело было на внука смотреть, когда сына больше нет.

Так ещё месяца три прошло.

Из командировки вернулся злой и уставший.

Летал на место падения самолёта Ан-28, принадлежащего авиакомпании East Wing, который упал в двадцати восьми километрах от Алматы. На борту воздушного судна находилось пять человек: три члена экипажа и два медицинских работника.

Судно выполняло рейс по маршруту Алматы-Шымкент-Алматы. Борт исчез с радаров спустя двенадцать минут после взлета и упал в селе Междуречинск на территорию крестьянского хозяйства. Пилотам удалось увести самолет от построек, но всё же машина задела линии электропередач.

Женщина, к которой направлялись врачи, и её нерождённый ребёнок — погибли.

Долго не мог прийти в себя после этой трагедии. Держал на руках маленького Пашку, играл с ним и обещал всегда быть рядом, беречь и защищать. Вот тогда я обратился к нему впервые «сынок». Потому как действительно почувствовал его своим сыном.

Марии о трагедии рассказал, статью забабахал.

Спать лёг поздно, но не спалось. Слышал, как Маша к Павлику вставала, как покормила, как песню ему мурлыкала.

Потом пришла, легла рядом со мной, ночнушку скинула, обняла, прижалась телом и целовать стала, ласкать…

А уже после всего, что между нами случилось, прошептала:

— Я люблю тебя, Митя.

========== Часть 4 ==========

— Надя, значит, система такая. Мы прилетаем домой, и я передаю тебя другому наставнику. Понятно?

— За что, Дмитрий Иванович?

— Что значит «за что»? У меня дела, работа. Отпуск возьму и займусь семьёй.

— Так отпуск или работа? И мне сказали, что вы не женаты.

— Женат! И кому лучше знать — мне или тому, кто сказал? А потом, что с тебя толку? Пишешь ты паршиво, помочь со статьями не можешь, водяру и вискарь не пьёшь, ну зачем ты мне?

— Учиться, вы ж не учите.

— Вот, я не учу, отдам тебя тому, кто учить будет.

— Я буду, честное слово! Только не отдавайте!

— Что будешь?

— Водку пить с вискарём, не прогоняйте меня, а!

— Надь, ты дура или прикидываешься?

— А какая разница, если вам до меня дела нету.

— Надя, мне сейчас не до тебя, я должен расследовать одно дело, понимаешь, почти личное. Два с половиной года назад погиб мой самый близкий друг. До вчерашнего вечера я думал, что это несчастный случай. А теперь понимаю, что его могли убить.

— Как вы это поняли?

— А мне письмо пришло от анонима. Странное письмо. Андрюха его написать никак не мог. Там говорится, что он жив. То есть не говорится, а подразумевается.

— А если жив? — Она не мигая смотрела на меня своими инопланетными глазами.

— Если жив — я его найду, а если мёртв, то найду его убийц. Но сначала мне придётся поработать с документами, а потом лететь в Алматы. Если шеф заинтересуется — в командировку; если нет, то за свой счёт.

— А если я с вами за свой счёт, мне практику зачтут?

— Зачтут. Но зачем тебе всё это надо?

— Я люблю мой родной город, мы же совсем недавно, всего четыре года назад, из Алматы уехали. А так я там родилась и выросла. Вы без меня пропадёте, Дмитрий Иванович.

— Уехали почему?

— Так мама решила после смерти папы. Родственники к себе позвали, да и образование лучше в России. Диплом котируется.

— Диплом! Получишь ли ты ещё свой диплом? Журналистка, блин. Надь, смотри. Трупов ты боишься, спать одна в номере не можешь, писать не умеешь. Что я забыл из твоих достоинств?

— Водку не пью.

Я рассмеялся.

— Точно! Не пьёшь!

— Дмитрий Иванович, я могу помочь с расследованием, понимаете, могу. Вам же кучу статей и материалов просмотреть надо будет. Вы один не справитесь. А тут я в помощь. Я внимательная очень и детективы люблю.

— А ещё навязчивая и наглая.

— Как все журналисты.

— И что мне с тобой делать?

— Учить, воспитывать и ещё раз учить. Я способная, я исправлюсь. Вы не пожалеете, что меня под крыло взяли!

— Я? Тебя? Под крыло? Ох, Надя! Сумку твою давай да поехали. Сейчас машину с паркинга заберу, тебя домой закину и в редакцию.

— И я в редакцию. У меня практика, не забывайте.

***

Узнав у Светы, что шеф на месте, я сразу направился к нему.

— Вот статьи, фотографии по Шахтинску. Надеюсь, я могу быть свободен?

— Не можешь. Громов, репортаж нужно сократить до трёх тысяч знаков. Это первое. И второе — зачем ты просил Свету поднять все статьи и материалы, по которым работал Андрей?

— Займусь этими делами.

— Дома проблемы? С Машей?

— Нет, с Машей всё хорошо, только я письмо получил странное.

Пришлось рассказать всё от начала и до конца.

— Дима, Андрей погиб. Ты это понимаешь, я понимаю. Но кому-то нужно, чтобы ты влез в это дело. Зачем? Вот в чём вопрос. Может быть, твой аноним так мстит? Опять-таки, кому? Тебе? Вполне возможно, давая очередной «гвоздь», ты наживаешь врагов. А если не тебе, то, может быть, Маше? Андрей не был примерным мужем, и ты это знаешь.

— Зачем было ждать два с лишним года, чтобы мстить Маше?

— Согласен. Слишком долго ждали. Есть ещё вариант: кто-то очень хочет, чтобы расследование, затеянное Андреем, завершилось, и виновные были наказаны. Таким образом аноним будет отомщён.

— И правосудие свершится моими руками?

— Да.

— Что бы это ни было, я должен узнать правду. Мне плевать на анонима, но я должен разобраться в смерти друга. Ради себя, ради Маши, ради Павлика. Понимаете, я должен найти Андрея, мёртвого или живого.

— Дима, я дам добро при условии, что публиковать будем всё, что нароешь. Только будь осторожен, Павлику необходим отец.

— Когда я получу материалы?

— Света к вечеру всё тебе пришлёт. Бумаги подготовлю за день-два. А теперь фишка — Андрей расследовал смерть журналистов в Средней Азии и Казахстане. Он пытался связать их гибель с неугодными властям статьями и передачами ТВ, понимаешь? Он вышел на «батальоны смерти», осуществляющие зачистки по приказу…

— Речь о самых верхах?

— Нет, не думаю. Слишком много прислужников рангом, а то и пятью рангами ниже. Верхи о таких делах могут вовсе не знать. Да и зачем им мышиная возня? Копай друг, но и про родное издание не забывай. План уже есть?

— Конечно, сначала изучу то, что вы мне дадите, посмотрю домашний архив, в компе Андрюхином пороюсь, а уж потом поеду на место его гибели.

— Хорошо. Дерзай. Всё, свободен.

Перед уходом домой глянул последние статьи Андрея. В частности — о заказном убийстве кыргызского журналиста Степана Павлова. Дело казалось раскрытым, а виновные наказанными. Подсудимые — граждане Казахстана Алишер Иликов и Шерар Ураин — приговорены к десяти и одиннадцати годам тюрьмы соответственно, гражданин Кыргызстана Алдар Иманкулов приговорен к семнадцати годам тюрьмы.

По данным следствия Степан был выброшен с шестого этажа жилого дома в городе Алматы, куда прибыл шестнадцатого декабря три года назад. Ноги и руки его при этом были связаны скотчем. От полученных травм он скончался двадцать второго декабря в одной из больниц. Гражданин Кыргызстана Алдар Иманкулов получил за данное преступление вознаграждение в сумме тысяча долларов США.

Обвиняемые свою вину не признали.

Тысяча долларов за убийство? Абсурд какой. Но так написано, значит, именно эта сумма была озвучена в суде. Алдар Иманкулов — бывший сотрудник спецслужб. Степан — оппозиционный журналист, пытающийся озвучить правду-матку.

Озвучил.

Итак, надо получить статистику о гибели журналистов в данном регионе за прошедшие пять-десять лет, потом попытаться выявить закономерности, общности в их работе и связи с расследованием Андрея и самим Андреем.

В какое дерьмо я лезу? Отмыться бы потом и живым остаться. Павлику нужен отец. Да я бы и ещё от детей не отказался.

========== Часть 5 ==========

Уже второй час ночи, а я всё читаю Андрюхины записи. Кажется, я забыл поесть, рядом с компом стоит тарелка с давно остывшим ужином. А вот кофе выпил.

Надо бы ещё налить. В желудке спазмы и боль, и волосы на голове шевелятся. Но не от голода, а от той информации, которую пытается усвоить и переработать мой мозг.

Что же это происходит? Суровые девяностые остались позади, криминальные разборки различных группировок — тоже, но, видимо, бандиты, став крупными бизнесменами, не потеряли своей бандитской сущности. Правда, методы стали более цивильными: на улицах никто не палит из автоматов, смерть настигает незаметно и является простым несчастным случаем.

Я никогда не лез в политику и не пытался расследовать такие заказные убийства.

Может быть, потому и был вторым всегда.

Вторым после Андрюхи, вот он падок до сенсации. И в немалой степени поэтому он мёртв, а я ращу его сына. И пусть я вечный второй, зато живой. Отвлёкся что-то.

Читаю дальше.

События четырёхлетней давности.

«20 июля в шесть пятнадцать утра скончался журналист интернет-газеты «Навигатор» Аслан Шарипов, вследствие тяжелых черепно-мозговых травм, полученных в результате ДТП.

Как сообщает «Информбюро — 31 канал», это чрезвычайное происшествие получило новую версию: заказ властей. По словам редактора Интернет-газеты Ярослава Крутова, неделей ранее Шарипов взял интервью у министра информации и днём позже у опального оппозиционера (фамилия не указана). По данным источника, после трагедии исчез личный диктофон журналиста с записями обоих интервью».

Я вспоминаю Аслана. Милый, умный, целеустремлённый и такой молодой. Однажды мы отдыхали вместе на Медео, пили, катались на коньках…

Нет, это мы пили, а он не пил, говорил, что спиртное не переносит. Я вижу его улыбающегося, весёлого, а как иначе — вся жизнь впереди. Пытается клеиться к Машке, которая просто повисла на своём Андрее. А Аслан уверяет, что как только встретит такую — обязательно женится.

Я даже не знал о его смерти.

«Как сообщалось ранее, авария произошла шестнадцатого июля около двадцати трёх часов в четырнадцати метрах западнее улицы Ауэзова, в Алматы. Двигающаяся по проспекту Абая в западном направлении частная автомашина «Mitsubishi Galant» под управлением временно неработающего уроженца Кызылординской области Т. Усенова столкнулась с пересекающим в северном направлении проезжую часть проспекта Абая А. Шариповым, который, не завершив переход, внезапно развернулся и пошел в обратную сторону. Сразу после ДТП водитель «Mitsubishi Galant», оказав пострадавшему первую помощь, сообщил о случившемся в полицию и вызвал скорую помощь, сообщил KZ-today со ссылкой на сообщение ГУВД Алматы».

Далее сотрудники дорожной полиции утверждали: пострадавший был изрядно пьян, а в медицинской карте указано, что наличие алкоголя в крови не выявлено.

Да и со слов коллег Шарипов алкоголь не употреблял.

И я помню, всё верно — не употреблял.

Характер повреждений тоже не соответствует тем, что получают при дорожно-транспортном происшествии. У Аслана нет переломов ног, рук и других частей тела. Похоже, что ему был нанесён очень сильный удар по голове. При поступлении в стационар у Шарипова диагностирована открытая черепно-мозговая травма.

«Фонд «Журналисты в беде» объявил сбор средств на организацию похорон».

Как это страшно — никого не иметь, кроме коллег по цеху.

Был человек — и нет его больше. Остались только строчки о нём, написанные коллегой, который тоже погиб. Как это страшно!

Пытаюсь найти информацию о том оппозиционере. Интересно, он жив? Было бы логично, если бы его тоже убили или он погиб в результате несчастного случая.

Не судьба!

На мои плечи ложатся Машкины руки. Сначала поглаживают, потом разминают мышцы.

Приятно. Я готов мурчать, как кот, которого приласкали.

Машка целует меня в макушку, наваливается сзади всем телом, а руки всё скользят по моим плечам.

— Митенька, ты не ел. Разогреть?

— Если можно. Почему не спишь?

— Тебя ждала, читала.

— Что читала?

— Не смейся — Донцову. Так увлеклась.

— У меня тут свой детектив, покруче твоего. Но ты права, пойду поем и спать, а завтра на свежую голову буду читать и думать.

— Митя, родной, я столько лет знаю тебя. Скажи всё как есть. Что случилось?

И я рассказал сдуру. Поведал ей о письме, о моём решении докопаться до правды любой ценой.

Она молча разогрела ужин и, поставив передо мной тарелку, села напротив.

— Если ты полетишь туда, то я с тобой. Иначе никак, Митя.

— А сын? Его тоже с собой?

— Нет, оставим родителям, твоим или моим.

— Поговорим завтра, хорошо?

— Сегодня уже завтра. Митенька, это не обсуждается.

— Опасная затея.

— Я знаю. Но если нам суждено умереть, то вместе. Я не переживу, если потеряю ещё и тебя. Убедила? А ещё я могу быть полезной. Я ведь тоже журналист. И не всю жизнь кулинарные рецепты писала.

— Надя тоже едет.

— Надя? Какое она имеет к Андрею отношение?

— Не знаю. И к Андрею ли? Но мне показалось, что то письмо отправила именно она. Потом, правда, я уже так не думал. Но она настойчива, и кстати, родилась и выросла в Алматы. Её лучше держать при себе.

— Она тебе нравится?

— Ревнуешь?

— Да. Очень. Не веришь?

— Верю, спать пошли, а то сейчас Пашка проснётся и задаст нам жару. Он-то выспался, это мы ещё не ложились.

Она уснула сразу, как только её голова коснулась подушки. А я всё никак не мог. Радовался, что она будет рядом, и в то же время не хотел этого. Что я раскопаю, в какой бассейн со змеями попаду — я не знал. То, что прочёл, оптимизма не внушало.

Сон не шёл, и я вернулся к чтению. Меня очень интересовала судьба того оппозиционера, после интервью с которым убили журналиста, просто чтобы украсть диктофон с записью разговора.

Я нашёл.

Я читал и не верил своим глазам. Полный бред. Как можно так нагло лгать?

Смерть бывшего чиновника по официальной версии наступила в результате самоубийства. Он застрелился из собственного револьвера тремя выстрелами.

То есть стрелял в себя трижды: два раза — в грудь, и один контрольный — в голову.

На звук последнего выстрела прибежала жена с малолетней дочерью и домработница.

Возле трупа никого не было, и кого-то подозрительного или незнакомого, выбегающего из дома, женщины не заметили.

Видимо, чтобы выводы следствия выглядели более убедительно, местные правоохранительные органы официально обратились за помощью к своим американским коллегам, и агенты ФБР подтвердили факт самоубийства.То ли не такие уж они неподкупные, как принято считать, то ли не такие уж и профессионалы, как о них думают, но факт остаётся фактом - абсурд восторжествовал.

Единственной подозреваемой в данном деле оказалась жена, потому как она первая вошла в дом, и только на её крик прибежала домработница, но по заключению экспертов мужчина к этому времени уже был мёртв.

В смывах с рук самоубийцы пороховые газы, не обнаружены. По всей видимости, после контрольного в голову несчастный встал и помыл руки с мылом.

========== Часть 6 ==========

— Маша, представляешь, я всю жизнь считай в Алматы жила, а тут и не была никогда. Ни приехали бы сейчас, то так и не увидела бы красоты такой. Как ноги болят. Это ж сколько мы шли?

— Долго шли. Я тоже устала. Аж все мышцы дрожат.

— Да, у нас дрожат, а Дима вон бодрячок. Сколько в километрах, не знаешь?

— Десять или одиннадцать, только в гору всё. Надо отдохнуть и накрывать на стол. Место для пикника найти. Димка есть захочет, мужчина же. — Маша с теплотой посмотрела на Митю, умывающегося ледяной водой озера.

— Маша! Смотри, какие цветы! — Надя сорвала и поднесла Марии странный мохнатый белый цветок с несколькими глазками.

— Эдельвейсы. «Они похожи на маленькие звёзды, закутанные по горло в белый мех, чтобы не замёрзнуть от прикосновения льдов» — это Паустовский так про них. Мне нравится — «Маленькие звёзды». Красивое название — эдельвейсы. Магическое название магического цветка, столь неприметного создания природы, обладающего невероятной волшебной силой. У меня есть букетик. Целая история, связанная с этим цветком, случилась с нами тогда.

— Расскажи.

— Расскажу, только надо место найти, где гранит под ногами не так сильно крошится. И чтобы удобно расположиться перекусить было.

— Вот площадка, подойдёт, и цветов тут нет. Господи, какая красота, и вода как зеркало, в котором плывут облака и отражаются горы.

Надя указала на что-то в виде небольшого плато с достаточно ровной поверхностью, на котором они расстелили покрывало и поставили контейнеры с едой, захваченной из ресторана. Утром в ресторане завтракали.

— Мы были тут пять лет назад. Втроём. Чудное время. Беззаботное. И я — влюблённая дура. Андрей говорил, что у этого озера женский характер. Переменчиво оно. Цвет воды всегда разный — от бирюзово-голубого до изумрудного. То тёплым кажется, а то холодом веет. Хотя температура одинакова всегда. Он мне тогда стихи читал, а я эдельвейсы собирала. А потом спустились в город, я в гостинице букетик в воду поставила, думала, так и повезу домой, а утром цветы стали похожи на одуванчики и облетели, только стволики остались. Я расстроилась до слёз. Андрей утешал как мог, но не идти же сюда обратно, за цветами. Митя нас оставил, погулять пошёл, а мы с Андреем в номере… — Она ухмыльнулась, вспоминая. Зарумянилась. — К вечеру Митя вернулся с букетом этих самых цветов, говорил, что их засушить нужно. Подвесил букетик, и они высохли, но красоты не потеряли. Вот такой был знак. Свыше предупреждение. А я не заметила.

— Андрея любишь?

— Любила. Теперь трудно сказать, столько всего произошло.

— А если он жив? Если позовёт — пойдёшь?

— Не знаю и в то, что жив, не верю.

— Ну кто-то же прислал письмо Мите. И он не зря сюда рванул, взяв нас с собой.

— Подшутил кто-то. Только теперь Митя не остановится, пока не найдёт убийцу.

Маша глянула в глаза Нади. Странные глаза, в них огонь был. Нет, не азарта. Маше показалось, что Надя жаждет мести. Глупость, конечно. Да и как можно определить? Два дня всего знакомы. Девушка, с одной стороны, вызывала симпатию, а с другой — ревность. Может быть, и мысли грешные оттуда.

Очень необычное чувство, ревность — незнакомое, но достаточно сильное.

— Какой он был, твой Андрей?

— Сильный, красивый, волевой. На богатыря сказочного похожий. Ему так и не исполнилось тридцать. Представляешь?

Маша смахнула навернувшиеся слёзы и не заметила колкого взгляда Нади.

— Зачем тебе Митя, раз не любишь?

— Что бы ты понимала в любви! Сама-то, небось, и не влюблялась ни разу. Вот влюбишься — поговорим. Да и кто тебе сказал, что не люблю его?

— Они же друзьями были?

— Да, со студенческой скамьи. Потом работали в одном отделе.

— Андрей тоже добрый, как Дима?

— Нет. Андрей был профессионалом.

— Можно подумать, Дима — не профессионал!

— Надя, ты не про то подумала. Дело не в профессионализме, а в отношении к себе в профессии.

— И в чём разница? Ты ведь сама журналистка.

— Да, журналистка в кулинарном издании, рецепты собираю, истории про еду пишу.

— Тебе не нравится то, что ты делаешь?

— Нравится, даже очень. Я готовлю по этим рецептам, а кулинарные очерки могут невероятно захватывать. Ты знаешь, сколько всего прочитать и изучить надо, чтобы написать маленькую статейку? Может быть, мне скоро доверят вести свою рубрику. Не надо на меня так смотреть и жалеть меня тоже не надо.

— Но это же не большая журналистика, а так… Разве стоит довольствоваться малым?

— Это любимая работа. Способ реализовать себя, доказать, что не зря училась. Но это всё можно делать дома, понимаешь? У меня же сын. Семья. Митя, который требует внимания и ухода.

— Дима требует?

— Надь, ну ты не о том. Он, конечно, не требует, я сама хочу дать.

— Так чем Дима хуже Андрея?

— Ну что ты за человек? Не хуже, сколько тебе говорить. Он может быть в тысячу раз талантливее Андрея, но Андрей своего не упустит.

— По головам пойдёт?

— Ну, не совсем. Но да, он не оглянется, идя к цели. А Митя нет. Для него цель средства не оправдывает.

— Жалко мне его.

— С чего бы?

— Потому что найдёт он Андрея, а тебя потеряет. А ты скажешь: «Прости, я его всю жизнь любила. Просто одна не могла, а ты рядом».

— Что ж ты злая-то такая, Надежда?

— Не злая. А может, злая. Ты мужа похоронила, а я отца. Он для меня всем был, и ему бы жить и жить. И Мити у меня такого нет. Я сама за себя.

— Погоди, встретишь ещё, — Маша говорила примирительно, успокаивая.

— А ты отпустишь? Скажи, отпустишь Митю, когда к своему Андрею вернёшься?

***

Я понял, что девочки ссорятся, и вернулся к ним. Они с удовольствием напились ледяной воды, зачерпнутой мной из озера, и мы принялись за обед. Дружбы между моими спутницами так и не возникло — Надя вела себя агрессивно. Да, я слышал каждое слово. Я и привёл их сегодня сюда, на Большое Алматинское озеро, чтобы понять: на кого из них и в какой мере я могу рассчитывать, кому давать какие поручения и как самому себя с ними вести.

Надя уверена, что Андрей жив. Что ж, интересно. Я всё более убеждался, что письмо отправила мне она. Только зачем?

Хотелось вернуться в родные края? Или что-то связанно с отцом?

В документах она значилась русской и гражданкой России, но её облик говорил о примеси восточной крови. Одни глаза чего стоят. Фамилия как у матери — Березина. Только паспорт получен три года назад, а отца нет в живых уже четыре. И то лишь с её слов…

А Машка? Неужели уйдёт? Два года мы вместе как муж и жена. Но любит она Андрея — из её истерик видно.

И начать с чего? Я растерялся. Куда можно явиться с вопросами о человеке, пропавшем более двух лет назад? И у кого можно выяснить его судьбу?

Понял, что начну с МЧС и пилота вертолёта. Вылет, после которого погибли люди, незабываем.

Мы побродили по окрестностям, сходили по тропе к водопаду, сделали кучу фотографий для истории и спустились в город.

Я снял для нас квартиру с двумя спальнями. Пока девочки отдыхали, я отправился в агентство, в котором можно было взять машину напрокат.

Отдых кончился, впереди меня ждала работа.

========== Часть 7 ==========

Утро следующего дня началось с кашля Нади. Девочка заболела, простыла. Горло болит, голос хриплый и слёзы в три ручья. Первый раз увидел, что это такое. Два ручья из одного глаза, и один — из другого. И причитания и всхлипывания, ну дитё дитём.

Машка её обняла, а она к ней притулилась, плачет и причитает, что работать дескать приехала, не кровать пролёживать, а сама горит.

Мария мне список лекарств написала и в аптеку отправила. Вернулся, слышу, Машка уже её увещевает: «Наденька, давай чайку горяченького попей… никакая ты не обуза… ты у нас с Митей умница и красавица… пару дней всего полежишь, а потом мы с тобой таких дел наворотим — про наши подвиги песни слагать будут…»

— Маша, вы вечером вернётесь? — это уже шёпот Нади.

— Сейчас жаропонижающее выпьешь и антибиотик тоже, вон горло всё какое красное и отёчное.

Напоила она Надежду лекарствами, да меня завтракать позвала.

Мы из дома не вышли, покуда температура у Нади не спала и не уснула она, укутавшись в одеяло.

***

— Мить, поехали в редакцию. Вот откуда начинать надо, — предложила Мария.

— Поехали, умница моя, сам об этом же думал, но наша девочка порушила все планы.

— Нет, Мить, не порушила — отодвинула на пару часов.

Открыл карту в телефоне, посмотрел, как ехать, включил навигатор.

Секретарше главного редактора преподнёс духи, а с главным обнялся и вручил виски в красивой упаковке.

— Что-то у вас сегодня пусто, где сотрудники, Жанат Ернарович?

— И я рад тебя видеть, Дмитрий Иванович. ЧП у нас. Вертолёт упал на территории города.

— Как? Прямо в городе?

— Да. Увы, так-то пилот опытный, машину от людей отвёл, жертв нет. Только он сам погиб. Вот заметка, читай.

«Вертолет упал на территорию санатория в Алматы. Инцидент произошел примерно в шестнадцать ноль-пять в микрорайоне Таусамалы Наурызбайского района. Он потерпел крушение при перелете из аэропорта Боралдай до пункта посадки на площадку «Большая Алматинка». На борту находился один пилот — командир воздушного судна Шитов Валентин Викторович, при обнаружении был жив. Скончался в машине скорой помощи по дороге в больницу».

— Жаль человека. Вертолёт чей?

— Частный, и этим всё сказано. Ладно, сейчас предупрежу Викусю, и поедем отобедаем. Девушка у нас кто?

— Жена моя, Маша. Она тоже из нашей братии, — он улыбнулся, подмигнул Маше, — кулинарный журналист.

— Тогда после обеда вам будет о чём писать.

Машину я оставил у издательства, и мы на такси отправились по вчерашнему пути в сторону алмарасанского ущелья. До ущелья не доехали. До поворота на Большое алматинское озеро тоже. Остановились у ореховой рощи, раскинувшейся на пригорке у берега Большой Алматинки. Интересное место. С виду шаткий, бревенчатый подвесной мостик через речку и деревянные беседки, разбросанные и вглубь суши, и у самой воды. Кусты шиповника, калины. Тропинка, ведущая куда-то в гору, и полевые цветы. Шум бурной пенящейся речки, заглушающий человеческий голос. Невероятное сочетание цивилизации и дикой природы, с преобладанием последней.

Жанат выбрал беседку у воды. Низкий стол и коврики из лоскутков ткани, сшитых вместе причудливым рисунком. Сели прямо на эти коврики, можно было даже прилечь. Тут друг друга слышно плохо, но шум воды успокаивал.

Подошёл официант, принял заказ и принёс чай с пиалами.

— Что привело тебя, Дима? — спросил Жанат, с улыбкой глядя мне в глаза.

Я его знал, а потому юлить не стал.

— Я хочу найти убийцу Андрея.

— Долго же ты ждал. Время работает против тебя.

— Маша рожала, потом не мог её оставить одну с сыном.

— Понял. Не веришь в несчастный случай, считаешь, что их убили?

— Считаю. А ты допускаешь, что Андрей выжил?

— У нас в горах, на диком склоне, на некатанном снеге, после лавины? Фантастика, Дима, но даже если выжил, он бы к Викусе пришёл, сообщил бы ей о себе. У них же всё серьёзно было. Он жениться собирался, всем говорил. Нет, скорее, допускаю, то, что они с Ерланом дорогу перешли кому не надо. У нас опасная профессия, друг мой. Число журналистов, убитых из-за своих статей, ежегодно превышает число погибших репортёров в зонах военных конфликтов. А это тебе не шутки. Андрей был хорошим журналистом, он умел наживать себе врагов.

— А Ерлан?

— Ерлан? У Ерлана были проблемы личного и материального характера. Он ипотеку брал и влетел. Был без работы какое-то время, долги росли. Его достали коллекторы. Всех тонкостей не знаю, но он с женой из-за этого развёлся, квартиру продал. К нам пришёл за год до трагедии. Нормальный, не пьющий человек, материал давал хороший, грамотный. Три языка, как у нас сейчас положено. Английский, русский, казахский. Московский диплом. Я им был доволен. Для Ерлана Андрей был очень ценен. Он мечтал через него попасть к вам в отдел. То бишь раскрутить дело, выдать материал и рвануть отсюда. Жена, дочка у вас в России — что ему тут делать? Планов своих не скрывал. Дима, ты правда думаешь, что не несчастный случай?

— Не знаю, честно, но мысли такие появились, вот, решил проверить.

Я наливал Жанату и делал вид, что пью вместе с ним. Нет, не пил, запивал кока-колой, выплёвывая алкоголь в стакан. Что-то мне естественно попадало, но далеко не столько, сколько ему. Удивило то, что Маша категорически пить отказалась. Но мы лишь посмеялись.

Постепенно удавалось вытянуть крохи информации. О свободе слова здесь говорить, конечно, не приходилось.

Жанат рассказывал о том, что Международный Фонд защиты свободы слова «Адил соз» опубликовал статистику нарушений прав СМИ и журналистов в Казахстане. За последние пятнадцать лет в Казахстане было зарегистрировано двести пятьдесят фактов нападений на журналистов. Только в этом году по отношению к шестерым работникам СМИ были применены насильственные действия, в прошлом году пострадавших было шестнадцать.

Вот один из примеров: делая репортаж, Оралгайша Омаршанова глубоко копнула под Казахмыс, а потому была убита, предположительно убита. Потому как труп не нашли, и её живую тоже. И она не одна такая. Не хочет крупный бизнес вмешательств в их дела, а в Казахстане и нефть, и цветные металлы, и уран не последнее место занимают.

Растёт блокирование и ограничение доступа к веб-сайтам — на данный момент более двухсот уже недоступно.

Я не мешал ему высказаться. Ведь, говоря о наболевшем, он давал мне те или иные ниточки. Вот с Викуси точно начать поиски Андрея надо. Жаль, что Машка услышала, очень жаль. Но что делать, это правда, и утаивать её от Марии вечно всё равно нельзя.

Ещё я узнал, что у Ерлана была сестра двоюродная, у которой он жил в последнее время. Тоже ниточка. Может быть, через неё выйду на жену бывшую. А там узнаю, чем конкретно он занимался.

Что касается «чёрного батальона», то о нём не удалось узнать ничего, Жанат лишь отмахнулся, сказав, что это выдумки и происки самих органов госбезопасности.

Вот и вся инфа. Не много, но и не мало, на статью хватит.

Поели мы шашлыка, бешбармак фирменный, погуляли у речки, поднялись с Марией чуть повыше в ореховую рощу. Сделали кучу снимков, а потом заказали такси, которое отвезло нас в город.

Пьяного Жаната сдали на руки его жене.

Доехали до дома. Курицу купили в продуктовом, чтобы сварить бульон и напоить нашу больную девочку.

Завтра мне с Викусей общаться, Машку не возьму, чтобы не ляпнула чего.

А она затаилась, и истерики, ожидаемой мной, не последовало.

Набрал я текст о положении журналистов в дружественной стране да шефу отправил. Источник, естественно, не указал, зачем человеку создавать проблемы.

Девушки мои тоже каждая в своём ноуте и по клавишам так резво стучат. Лица довольные.

Спросил у Машки, что делает. Ответила, что в Контакте с друзьями виртуальными болтает.

Надежда бульон выпила, курицы кусок съела и тоже в Контакте с кем-то общается.

А я спать пошёл — утро вечера мудренее.

========== Часть 8 ==========

Проснулся в три. К разнице во времени нужно привыкнуть. Три часа совсем не мало, это ж внутренние часы ломаются только так. Спать лёг вчера, потому как устал, а теперь темень, ночь, а я огурец. Встал, огляделся.

Машка спала за столом возле ноута, уронив голову на руки.

Поднял её и отнёс в кровать. Она даже глаза не открыла, пока раздевал, но обнимала. Видно было, что не спит уже, потому лишать ее удовольствия не стал.

Полюбовался сначала ее телом в мягком желтоватом свете уличного фонаря — слабая подсветка как раз кстати, добавила интимности и романтики первым, невесомым еще поцелуям.

Маша с готовностью мне отвечала, и я ласкал губами ее лицо, шею, грудь. Обводя языком соски, радостно замирал, чувствуя, как они твердеют. Посасывал, отстранялся и вновь нежил каждый.

— Хочу тебя всего, — шептала она между стонами. — Возьми меня, пожалуйста.

Но я не слушался, заставляя её выгибаться мне навстречу и просить, просить. Оргазмом ее накрыло сразу, как я вошёл, только нам этого было мало. Второй раз она, не сдерживаясь, кричала в голос, и я рычал сытым зверем. Потом мы лежали, пытаясь выровнять дыхание, утомленные и довольные.

— Митька, что ты творишь, мы же не одни, — смущенно укорила она.

— Очень хочется творить, а мы всегда не одни, — парировал я виновато. — Продолжим?

— Сил уже нет. Я — спать. Ноут выключи, пожалуйста.

Её дыхание стало ровным мгновенно, не успел я встать.

Она уснула, я подошёл к её ноуту, невольно глянул на экран. Глаза привычно заскользили по строчкам. Ничего не понимаю. Ну просто ничего. Передо мной был эротический кулинарный роман. Он так и назывался: «Эротико-кулинарный роман». Сайт какой-то странный — Wattpad. Никогда на нём не был.

Ещё раз глянул на спящую жену и углубился в чтение. Вот это да! Таких сексуальных сцен я ещё не видел. Прочитав пару страниц, я понял, кто автор этой кулинарной эротики. Стиль, любимые словечки, обороты — выдавали. Ну, Мария, ну артистка, и хоть бы слово сказала, чем занимается в моё отсутствие.

Под каждой главой шло бурное обсуждение.

Мне стало смешно. Если надумаешь узнать, чего хочет твоя женщина, прочти её дневник или вот такой сборник рассказов.

Я оставил всё на том месте, где открыл, скинул себе ссылку на название сайта, автора и произведение. Вот теперь можно будет почитать со своего личного ноутбука.

Ну берегись, Машка, я же могу воплотить в жизнь все твои эротические мечты, попробуй отказаться.

Я выключил ноут и лёг спать рядом с любимой женщиной.

Проснулся оттого, что за плечо меня кто-то тряс. Еле разлепил глаза, хорошо, что по привычке не скинул с себя одеяло и не вскочил в чём был, а был я совсем без одежды.

Это была не Машка, а Надя.

Еле сообразил, где я и что она тут делает.

— Надь, ты чего? — спросил я её, зевая.

— Я завтрак приготовила, а вы всё спите.

— Чувствуешь себя как?

— Плохо, но вы за мной так ухаживаете, должна же я вас отблагодарить.

— Спасибо, девочка. Сейчас встану, только ты выйди.

Пришлось будить Марию, которая никак не хотела просыпаться, одеваться и идти завтракать.

Надежда представляла собой жалкое зрелище. Одну её оставлять чревато. Попросил Машу остаться с ней, поухаживать за больной. Машка не возразила, только глазами стрельнула. Ещё бы, я шёл к Викусе.

— Митя, — провожая меня, проговорила Машка, — Митя, если и ты на ней жениться надумаешь, я, знаешь, что сделаю?

— Узнать было бы очень интересно, но, увы.

Я поцеловал Марию и вышел на улицу.

Жарко! Просто невероятно жарко, как в пустыне прямо. До редакции шёл пешком, не так далеко, а машину я там оставил ещё вчера.

Город сильно изменился за годы моего отсутствия. Или я давно тут пешком не ходил. Вместо старого величественного трёхэтажного здания с колоннами высился уродливый современный торгово-развлекательный центр. Уродливый тем, что он не к месту, что совсем не сочетается с архитектурой этого района Алматы. Старая площадь тоже сильно изменилась. Убрали величественные, как вся сталинская архитектура, фонтаны, на их месте били струи современных. И гранит не тот, и стиль, и площадь выглядит убого. А может, просто память сопротивляется новшествам. Сколько лет прошло с тех пор, как мы с Машкой гуляли по этому парку. Вдвоём. Андрей уехал куда-то по делам, а я развлекал её как мог. Тогда ещё не знал, кого она выберет. Надеялся.

Мы оба ухаживали за Машей, оба любили, но договорились, что её выбор на дружбу не повлияет.

Какой я был идиот тогда.

***

Викуся находилась на своём рабочем месте, а вот её шеф отсутствовал. Болел после вчерашних возлияний. В отделе сидел один парнишка, остальные сотрудники разошлись по делам. Ну что ж, обстановка для общения само то.

Вика открыто улыбалась мне, да и пойти в ресторан на обед согласилась сразу. В ресторане, правда, изобразила смущение, но заказ сделала серьёзный.

— Вика, я хочу поговорить с вами об Андрее.

— Ой! Мне так больно об этом вспоминать. Я же тогда хотела позвонить его родителям, сказать им, кто я, разделить с ними горе. У нас же общее горе, понимаете?

— Понимаю. Позвонили?

— Не, не смогла, у меня не было их телефона и адреса тоже. Дмитрий Иванович, а что мы всё с вами на «вы», может, на «ты»?

— Хорошо, можно и на «ты». Извини, что задаю такие вопросы, но насколько вы были близки с Андреем?

— Дима, да он жил у меня. Говорил, что любит, каждую ночь говорил. Я замуж собиралась, думала уволиться и с ним потом уехать. Детей бы ему рожала.

Её глаза повлажнели и она усиленно заморгала приклеенными ресницами.

— Вика, у вас его вещи какие-нибудь остались?

— Я бы не хотела их отдавать.

— Я спрашиваю о флешках, дисках, диктофоне.

— Так у меня всё это забрали. Его друг пришёл, мы с ним коньяк за упокой Андрюшиной души пили, и я ему отдала. Тоже не сразу пришёл, месяца через три. Говорил, прилететь проблематично было. Он там с вами работает, учились вместе.

— Фамилию не запомнила? Или хотя бы имя?

Я понимал, что ни фамилия, ни имя мне ничего не дадут. И всё больше убеждался в неслучайности смерти моего друга. Но, к сожалению, а может быть, и к счастью, Викуся умной не была, только красивой, а потому больше я из неё ничего не вытяну. На вопросы, с кем Андрей общался, куда в гости ходили, она не ответила.

Тупик.

Я проводил её на работу, сел в машину и отправился к сестре Ерлана Алие.

Она оказалась очень хорошей, гостеприимной и симпатичной женщиной, ничего не знающей о делах брата, кроме того, что он очень любил свою русскую жену и скучал по единственной дочери.

Насторожило то, что к ней тоже приходил человек с работы Ерлана, он удостоверение журналиста показывал и забрал все материалы, даже в столе рылся и распечатки тоже взял.

Больше всего она переживала, что он унёс и не вернул компьютер с ноутбуком, хотя обещал. У неё дети, им бы это всё очень пригодилось. Вещи были хорошие, дорогие.

С тем я вернулся домой.

Есть не хотелось, но и обижать женщин, которые старались, готовили и ждали меня, не мог тоже.

А потому я сел за стол и мы вместе приступили к ужину. Маша расспрашивала меня о том, что я узнал за день. Я отвечал.

— Алия никогда ничего не знала, глупая она, только рожать умеет. Добрая, но глупая, — Надя проговорила всё это, всхлипнув и не поднимая глаз от тарелки.

========== Часть 9 ==========

Надя продолжала ковырять вилкой в тарелке и утирать слёзы одновременно.

Я встал и положил перед ней салфетки.

— Надюш, значит, Ерлан был твоим отцом?

— Был, есть и будет! Даже если его самого уже нет, он всегда будет моим отцом! Только он, понимаете? Он самый лучший, если бы вы знали, как он меня любил. А мне и фамилию сменили, и отчество, как будто не было папы в моей жизни, а я и на журфак пошла только в память о нём, чтобы как он быть, чтобы он жил. Если бы вы знали…

Я обнял её, прижал к себе.

— Надюша, ну не плачь. Ты права, ты молодец. Твой отец гордится тобой. Честное слово, будь я на его месте, я бы гордился.

Она продолжала рыдать, уткнувшись мне в живот, так и не встав со стула. Всхлипывала, а я гладил её по голове, потому что понимал. Я ещё не знал её истории, но неподдельное горе было ощутимо.

— Дима, что ты со мной как с маленькой, а? — проговорила она сквозь слёзы.

— Так ты и есть маленькая. Но я бы очень хотел дочку, такую, как ты.

Надя подняла на меня глаза и смотрела внимательно и долго. Она так много хотела сказать. Хотя прекрасно понимала, что нельзя.

— Маша плакала сегодня. Ты знаешь? — девочка резко сменила тему.

— Догадываюсь.

— Тебе её не жалко?

— А что я могу сделать? Надя, прости, но узнать о том, что твой муж, пусть даже бывший, изменял с другой, это больно.

— Митя, ты знал? — это уже спрашивала Маша. — Ты знал про Андрея всё, значит, знал и это.

— Про Вику не знал.

— А кроме Вики? Ведь были же и другие? Митя, почему ты не пришёл и не сказал мне?

— Маша, а как бы это выглядело? И потом, он тебя любил. Их — нет. Вопрос исчерпан.

— Нет, не исчерпан! — Маша уже выходила из себя и была снова на грани истерики. — Ты представляешь, что я пережила с того момента, как услышала про эту Вику. Я же верила ему, я любила, я ждала, я носила его ребёнка, а он в это время развлекался неизвестно с кем. Это жестоко, это больно, а ты молчал, ты был нашим другом! Моим другом!

У меня внутри всё вскипело, я не имел права говорить то, что сказал, но я был слишком раздражён. Блин, в том, что Андрей ей изменял, она пыталась обвинить меня.

— Вот именно, я был другом, а не предателем. Маша, я виноват, да? Что ты хочешь от меня?

— Митя, да в голове не укладывается! Я тебе доверяла, я бы тебе жизнь доверила, ты свидетелем на нашей свадьбе был! Митя!

— Кстати, жизнь ты мне доверила и свою, и сына. А что касается свадьбы, то это был высочайший садизм — сделать меня свидетелем. И ни ты, ни он не подумали об этом. Вы были счастливы, а на меня вам насрать. Теперь тоже насрать? Так какого чёрта ты рядом со мной делаешь?

— Митя…

Я еле успел подхватить её. Она чуть не упала, вернее, упала, но мне на руки. В себя пришла быстро, Надя брызнула ей в лицо холодной водой. Я отнёс её на кровать.

— Машенька, я вызываю скорую.

— Не надо, всё хорошо. Просто дай воды холодной. У меня так бывает, жарко, и я психовала. Прости. — Она смотрела мне в глаза, румянец постепенно появлялся на щеках. Маша сжала мою руку. — Прости, правда. Митенька, за всё прости.

— Маш, что значит — бывает?

— Когда на нервах и жара такая. Я сейчас в душ схожу, и пройдёт. Мне уже хорошо, всё в порядке, Мить. Давай не будем ссориться?

— Давай не будем.

— Я домой хочу, надо как можно быстрей разобраться тут и домой ехать. Как там Пашка без нас?

— Скучает, хотя я звонил, мама говорит, что у них всё в порядке.

— Я тоже звонила, и мне так говорит. Мить, не сердись на Надю.

— Нет, не сержусь. Я её даже понимаю. Надо поговорить с ней.

— Вместе? Она хорошая девочка. Только влюблена в тебя.

— Маша…

— Да, я ревную. Веришь? Не улыбайся так. Она молодая, без прошлого и без ошибок. Митя, я пока не могу тебе всего сказать, просто верь мне, ладно?

— Завтра с утра пойдём к врачу, сейчас гляну, какие медицинские центры хвалят, и с Надей поговорю. Лежи.

***

Надя убирала со стола и мыла посуду.

— Как она?

— Лучше.

— Я готова ответить на любые твои вопросы, только скажи правду, ты мог бы меня полюбить?

— Да. Только я люблю Машу.

— Значит, типа останемся друзьями?

— Типа останемся! Надя, ты хочешь найти виновников гибели отца? Так?

— Да!

— Письмо мне прислала ты?

— Да.

— Что произошло? Почему вы с мамой уехали? Почему ты сменила фамилию и отчество? Мама вышла замуж?

— Нет, что ты! Она сказала, что так надо и так папа велел. Мы жили с апашкой и аташкой, ну, когда приехали сюда. Маме с ними было трудно, она и обычаев не знала, и менталитет другой. Ты не думай, Дима, я их любила очень. Правда любила. И они меня тоже, я ж внучка. А маму не любили. Не признали они её, не такую сноху хотели. Папе надоели скандалы и он взял ипотеку, купил квартиру дорогую, хорошую. У нас всё наладилось. И бабушка, ну, апашка, к нам в гости приходила. Потом его уволили, первое время родственники помогали с ипотекой, потом банк забрал квартиру, и остался большой долг родственникам, и кредиты ещё. Пришлось снимать жильё, что подешевле. Сколько бы родители не зарабатывали, всё уходило туда, на долги и на аренду. На работу по специальности папу не брали, он хватался за всё, даже охранником работал. Потом устроился к какому-то олигарху. Те обещали долги выплатить. Выплатил или нет, не знаю. Папа зарабатывал неплохо, но хмурый стал, неразговорчивый. А потом апашка с аташкой в аварию попали. Дед с управлением не справился. Они в больнице умерли. Бабуля от травм и там у неё тромб оторвался, а дед от инфаркта. Вот после их похорон мама с папой развелись и он нас отправил к маминым родственникам. Сказал, что мы рычаг воздействия на него. Слабое звено. А ещё мне все документы поменяли. Паспорт я уже на мамину фамилию получала. Нам о папиной гибели тётя Алия сообщила. Дима, я не верю в случайность. Для папы горные лыжи были как вторая жизнь. Он знал о горах всё. Он занимался фрирайдом.

— А это что такое? Первый раз слышу.

— Ты же тоже любишь лыжи?

— Люблю, но я предпочитаю обычные безопасные трассы.

— Вот, а девиз фрирайдера: «Проехать там, где это только возможно». Это стиль внетрассового катания. Им не подходят утрамбованные склоны. Они сами другие, и стиль катания у них другой. Папа обещал и меня научить, когда подрасту. Он говорил, что нетронутый снег живёт своей жизнью, он дышит, понимаешь, Дима, дышит.

— Я понял, Надюша, ты не плачь, я теперь знаю, с кого мне начать поиски правды.

— Я думала, ты отступишься от расследования, если узнаешь, что то письмо я тебе написала. Но я как только с тобой познакомилась, поняла, что только ты сможешь всё распутать.

— Не отступлюсь, даже не думай.

Я пообещал это Наде, хотя понял, что вот тут, в самом конце разговора, она наврала. Письмо пришло до того, как мы познакомились, я в пробке из-за аварии застрял. Непредвиденное обстоятельство, о котором не мог знать отправитель. И глаза она опустила. Не научилась ещё лгать. Ну да ладно. Теперь мой путь лежал к фрирайдерам.

========== Часть 10 ==========

«С вашей супругой всё в порядке, — сообщил мне врач в медицинском центре. — Не волнуйтесь, немножко — жара, немножко — нервы. Скоро всё пройдёт, так что никаких ограничений, подольше гуляйте на свежем воздухе, лучше вечером, когда прохладно. Всё будет хорошо. Не волнуйтесь!»

Я понимал, что когда «хорошо» — в обморок просто так не падают. Но полдня обследования и анализов не дали никаких результатов, и всё, что я услышал, это совет вести привычный образ жизни и гулять в вечернее время.

Я был раздражён, в отличие от улыбающейся Маши. По дороге домой зашли в супермаркет купить продуктов. Вспомнив кое-что из её рассказов, я взял баночку ананасов кружочками и несколько упаковок свежей клубники, не забыв прихватить взбитые сливки.

Мои женщины оказались теми ещё помощницами в журналистских делах. За ними глаз да глаз нужен. Одна с бронхитом, другая с обмороками.

А сентябрь такой жаркий, что мозги плавятся.

Полдня было потеряно. Но с Марией всё в порядке, уже хорошо.

Хотел подняться на Шымбулак, найти этих самых фрирайдеров, поговорить с ними, узнать, что же случилось тогда на самом деле, ведь если кто и мог знать, то только они. Но время упущено, придётся прогулку в горы перенести на завтра. А вот сегодня я решил встретиться с одним журналистом на пенсии, бывшим, так сказать. Он давно отошёл от дел и спокойно растил внуков, проживая на даче у дочери. Позвонил ему на мобильный и пообещал приехать в течение часа.

Но пробки на дорогах слегка подкорректировали мои планы.

Наш бывший специальный корреспондент встречал меня у въезда в дачный посёлок.

— А! Митя! Рад тебе. Смотрю, заматерел. Уже, небось, все Дмитрий Ивановичем кличут? Сколько я тебя не видел? Лет пять-шесть? Тогда мальчишкой совсем был, помнишь? Проходи, мы тут с тобой сейчас и выпьем, и перекусим. С ночевкой останешься?

— Не получится, Григорий Ильич. Меня в городе ждут.

— Ты же вроде в отпуск приехал? Или не в отпуск? Или дело у тебя? Я ж всё вижу, Митенька. Бывших журналистов не бывает, это особый вид мышления. Образ жизни. Так что даже если я простой пенсионер, то всё равно умею замечать и мыслить. Ну, садись, от закуски и чая тебе не отвертеться. Что тебя привело в наши края? Задания особого у тебя нет, я бы знал.

— Даже так?

— А ты как думал? Именно что так.

— Ну хорошо. Друга моего, Андрея, помните?

— Андрейку, конечно, помню. Только друг ли он тебе?

— Всегда думал, что друг.

— В друзьях и женщинах мы часто ошибаемся. Решил узнать, как он погиб? Так? Не лезь в это дело.

— Не могу не лезть, я дочери Ерлана обещал всё выяснить, да и жене Андрюхиной тоже.

— Ну садись, расскажу, что знаю. Не много будет, но вдруг это то, что ты ищешь. Приходил ко мне Андрюша. Перед гибелью своей буквально. Я тогда, знаешь, чего понять не мог — зачем ему в горы, зачем некатанный снег? Зачем вертушку нанимать за столь сомнительное удовольствие. Адреналин? Не верю, не его это. Ерлан — да, любил. Но тот вырос в горах, у него зимой лыжи, а летом вершины. Ерлашка последние деньги отдавал за участие в экспедициях. Ты чувствуешь, куда клоню?

— Думаете, Андрюха не по своей воле на тот склон полетел?

— Вот, начинаешь мыслить.

— По тем материалам, что я у Андрея дома нашёл, я понял, что он интересовался некой карательной структурой под названием «Батальон смерти». Там было дело репрессированного журналиста, вроде как сфабрикованное. Для его обвинения в противоправных действиях была найдена неблагополучная семейка в глухом поселке. В последующем «семейку» ликвидировали: на мать-алкоголичку повесили убийство, которое она не совершала, чтобы держать ее под присмотром в колонии, а дочь посадили за распространение наркотиков. После чего девочке инсценировали «смерть в местах не столь отдаленных». Журналист же освещал коррупционный международный скандал, связанный с экспортом и добычей нефти. Через месяц после первой публикации его жестоко избили и ранили ножом в подъезде своего дома в Алматы, а еще через месяц он был обвинен в изнасиловании несовершеннолетней. Той самой девочки, которая потом за наркотики села. В результате оказался осужден на три с половиной года тюрьмы. И отсидел. Казахстанские и международные правозащитники определили дело как результат полицейской провокации. Информацию Андрей получил от сотрудника такой службы. Тот вроде как раскаялся, дал интервью, через день — опровержение, а затем к месту встречи не явился и по адресу проживания обнаружен не был. Но с его слов, существует «эскадрон смерти», который по определенным заказам не просто фабрикует провокации против неугодных властям людей, но и убивает их.

— Тебе не кажется, что всё слишком сложно?

— То есть?

— Андрюха материал в печать не дал, так?

— Не дал, Григорий Ильич.

— А почему не дал? Потому как даже если эта структура и существует, то выдавать себя она не намерена. Нашёлся болтун, и нет болтуна. Всё, нет проблемы. Тот журналист обвинён и сидит. Виновата структура или нет — мы не знаем. Суд признал его виновным. Мы суду верить обязаны. Да и в каком виде существует этот призрачный батальон — одни домыслы. Тупик это.

— Но журналисты гибнут, пропадают без вести. Вот чем Андрей занимался.

— Нет, Митя, неверная у тебя информация. Он хотел этим заниматься, но влез совсем в другое дело. Он сам мне об этом рассказывал. Утверждал, что в его руках совершенно скандальная информация. И она не о каких-то тайных структурах «органов». Она затрагивает тех, кто выше. Говорил, что его материал — бомба, причём немедленного действия. Сетовал на Ерлана, не хотел публикации с ним вдвоём. Собственное «Я» у него зашкаливало. Журналист, конечно, часто по краю ходит, а потому и жертвы всегда есть. Но это если по краю. А вот если черту переступает, вот тогда всё плохо.

— Думаете, что Андрей продался?

— Я не знаю. Он парень тщеславный. Может, и не продался, может, сенсации хотел. Прославиться мечтал. Мы ж разные, кто-то любит журналистику в себе, а кто-то себя в журналистике.

— Спасибо! Поеду, меня мои девушки ждут.

— Что за девушки?

— Жена и практикантка.

— Хорошо же ты устроился. С женой-то ладно, зря сюда с собой не взял. Познакомил бы. А вот практикантку при жене…

— Да нет, Григорий Ильич, вы неправильно всё поняли! Надя, практикантка, - дочь Ерлана, и Маша, моя жена, совсем не против её присутствия.

— Та самая Маша, с которой вы лет шесть назад приезжали?

— Да, та самая.

— Ты привози своих девочек сюда. Я их не обижу, и никто тут их не обидит. Как я понимаю, ты от своего не отступишься, а у меня и воздух свежий, и еда экологически чистая. Всё своё, всё с грядки.

Я обещал подумать да у своих девочек спросить. Хотя ответ Маши знал наверняка — она меня одного не оставит.

Посидели мы ещё. Григорий Ильич мои первые статьи вспомнил, потом про Машу поговорили, про сына.

Домой поехал поздно.

По дороге купил большой арбуз килограмм на двадцать. То есть заплатил я за все двадцать три, но что меня обвесили — не сомневался.

Пока рулил, размечтался о счастливом вечере с моей подругой, о воплощении замыслов с ананасами или с клубникой в сливках. Главное, как-то согреть продукты перед использованием, чтобы не из холодильника.

А то мне ещё проблем не доставало. Хотя, как я читал у Маши, холодные продукты возбуждают гораздо сильнее тёплых. Мозг рисовал картинки во всех подробностях: и процесс нанесения пены из взбитых сливок на определённые участки тела, и оформление ягодами, и нежный сливочный вкус, и собственные ощущения. И её губы и язычок…

Вести машину становилось всё труднее, я не мог сосредоточиться на дороге — воображаемый язычок, слизывающий с меня сливки с клубникой, затмевал всё остальное. Мне даже пришлось остановиться у обочины, чтобы отдышаться и привести мысли в порядок. Опять попал в пробку, только уже в самом центре.

Наконец добрался до дома.

Каково же было моё удивление, когда, войдя в квартиру и приняв душ, я не обнаружил ни сливок, ни клубники, ни банки с ананасами.

На вопрос, где всё это, девочки удивлённо переглянулись и сообщили, что съели клубнику со сливками ещё в обед, а ананасы прикончили буквально перед моим возвращением.

========== Часть 11 ==========

Усталость и апатия накатили практически одновременно, а завтра в горы. Нет, если немедленно не лягу, то на Шымбулак подниматься будет некому. Сейчас не сезон, снега нет, но гостиница работает, можно остаться дня на три. Отпуск у меня или как? Когда ещё удастся вот так, вдвоём с Машей, оказаться в этих местах.

Я одёрнул сам себя. Что за мысли, с чего вдруг последний отпуск? Пашка растёт, уже мужик, с ним с каждым годом всё легче. Будем ездить втроём, с сыном. Семья мы, в конце концов, или нет?

Я люблю Павлушку. Жаль, на Андрея пацан похож, не на Машу. Сколько раз просил её родить следом, чтобы разница у детей маленькая была. Не хочет. Наверно, потому что любит его, Андрея в смысле. Я ещё о чём-то думал, но мысли ускользали, а потом и вовсе уснул.

Разбудила нас Надя, она постучала в двери и сразу вошла.

— Маша, Дима, ну совесть есть? Шесть часов уже, светло, а вы как два сурка. Мы же не успеем.

— Куда не успеем?

— Мы сегодня едем или нет?

— Мить, что она хочет? — Мария оторвала голову от подушки и смотрела на меня полузакрытыми глазами.

— Едем на Шымбулак?

— На машине? Я в машине посплю, — проговорила Маша и снова устроилась на подушке.

— Нет, на машине до канатной дороги, а потом почти полетим! Девочки, вещи на три дня с собой, тёплые — обязательно. Маш, мои сложишь, я сейчас созвонюсь с ребятами и договорюсь о встречах.

— Митя! А поспать! Я так хочу спать.

— Спать будешь дома, собирайся.

— Дома, дома… Я спать уже, похоже, вообще никогда не буду. — Она поднялась с кровати со слезами на глазах.

Я её не понял — нашла же повод для расстройства! — но ничего говорить не стал, отправился в душ. Кофе Маша сварила только мне и Наде, сама пить не захотела. Тоже что-то новенькое.

***

Путешествие было незабываемым. Сколько раз я поднимался в горы — не сосчитать. И здесь, и на Кавказе, и на Алтае. А каждый раз это праздник души, неповторимость, мощь и красота, величие природы.

Осень уже принялась за своё дело, переводя зелень в охру. Пусть не везде, пусть местами, но буйство красок просто поражало.

Пока озирались вокруг, мне позвонил Володя, друг Ерлана, и перенёс встречу на вечер. Ну что ж, вечер так вечер, так даже лучше. Сказал девочкам, что у нас есть время погулять, и мы направились к плотине. Вот откуда вид невероятный. Каток Медео как на ладони. Плотина — граница между миром цивилизации и дикой природы. Всего пару шагов от дороги — и забываешь, что такое асфальт. Есть только ты и вечность.

Мои девочки резвились, как дети. Охали, ахали, показывали пальцем то на гостиницу, то на горы, то сожалели о выгоревшей горе Махнатке. Фотографировались у входа на высокогорный каток.

Наконец мы подошли к плотине и знаменитой лестнице. Гигантское сооружение, имеющее три последовательных уровня высоты. Специальное водовместилище за плотиной позволяет удерживать более шести миллионов кубических метров воды. И вот лестница, поднимающая нас на смотровую площадку по самому верхнему краю сооружения. Восемьсот сорок две ступени по дороге к небу.

Поднимались с остановками, отдыхали. Маша пила воду, уставала больше обычного, но возвращаться вниз не хотела. Упрямая. Я спрашивал, не заболела ли? Отвечала, что здорова.

Когда мы были здесь прошлый раз, то бежали за ней наперегонки. Опять вспомнил Андрея. Неужели он так и будет стоять между мной и Марией? Живой, мёртвый ли — но третий. Надо распутать это дело. Узнать правду и поставить точку. Тогда можно будет жить дальше без оглядки на него.

— О чём задумался, Мить? — Маша присела рядом на гранитное ограждение и положила голову мне на плечо.

— Вспоминаю.

— Мить, ты вчера обиделся, что мы съели ананасы без тебя, так давай купим ещё, и ешь сколько хочешь.

— Вот ты дурында! А ещё автор кулинарной эротики.

— Ты читал? — она вспыхнула и зарделась.

— Маш, я всегда читаю, если вижу текст. Кстати, мне понравилось. Надо будет ознакомиться, и я даже не прочь поэкспериментировать.

— Митька, ну ты и извращенец!

— Я?!

— Ты!

— Ага, пишешь порно ты, а извращенец я?

— Кстати, знаешь, у моего романа есть постоянные читатели, мы подружились и переписываемся в сети. Один даже писатель-романист. Представляешь?

— Тебе мужа-журналиста мало, так на писателя-романиста потянуло?

— Ну что ты издеваешься? Может, во мне талант погибает!

— В тебе ничего не погибает, просто ты в своё кулинарное шоу эротику с порно добавила. Народ это любит. Можешь издаваться, я помогу.

— Мить, а этот писатель тоже говорит, что мне издаваться впору.

— Ну, значит, будешь, вот только домой вернёмся.

— Митька, как же я тебя люблю, ты бы только знал!

— Маш, главное, чтобы Ты знала, как Ты меня любишь. Давай попросим Надю нас сфотографировать? Память будет, Павлушке покажем, родителям.

— Давай.

Мы фотографировались, смеялись, шутили, и проблемы казались такими далёкими.

Но всё хорошее заканчивается. Мы спустились с плотины, загрузились в вагончик канатной дороги и поехали к месту нашего трёхдневного проживания.

Девочки устали от прогулки на свежем воздухе и сразу после ужина завалились спать. Я же отправился на встречу с одним из фрирайтеров.

Договорились встретиться в баре.

Володя подошёл, сел рядом, представился. Он сходу по внешнему виду вычислил меня, а я — его.

— Дима, давай на ты и без диктофона. Что знать хочешь? Ты, прежде чем спрашивать, усвой, что помочь я помогу, но свидетелем не буду. Просто я Ерле обязан. Он меня в своё время живым из снега откопал, а я ему тем же отплатить не смог. Видишь ли, лавина непредсказуема, быстра и опасна. Возникает внезапно там, где и предположить было трудно. Просто попал на слабое место, и она пошла как цепная реакция, сметая всё. Не разбирая, живое перед ней или нет.

— То есть крикнул, кашлянул, аукнул?

— Нет, Дима. То, что громкие звуки в горах вызывают лавины — миф. Такое может быть только в кино. По крайней мере, мы, профессиональные лавинщики, никогда не сталкивались с тем, чтобы лавина сходила от крика, звуковой волны, даже низко летящего вертолета. Этого всего мало. Требуется действительно очень сильный звук — например, бомба, разорвавшаяся поблизости, выстрел в снег. Понимаешь?

Я задумался, моя теория не подтверждалась. А он продолжал:

— Лавины в нашем регионе идут с декабря по апрель. Однако бывает и так, что первые лавины сходят уже в ноябре, а последние — в мае. Существенно всё: и высота снежного покрова, и частота осадков и их интенсивность, и солнечная радиация, вызывающая перекристаллизацию снега. Если ты думаешь, что рассылка МЧС-извещений об угрозе уменьшает количество любителей «дикого» снега, то ты ошибаешься. Только в Алматы фрирайдеров более двухсот человек. А к нам ещё и едут.

— Ну, про общую ситуацию я понял. Володя, а именно тогда, в тот день, что было?

— А я знаю, Дима? Не знаю. Мы вертолёты, чтобы подняться на вершину, не заказываем. Мы туда пешком с альпинистским снаряжением топаем. Чтобы дойти своими ножками до пика и съехать в кайф. Андрей тогда с вертолётом учудил. Снаряжение прикупил лучшее, денег на экипировку не жалел, да и вертолёт — его идея. Типа быстрее так. Они же вещи у меня побросали и полетели, я потом их искать ходил. Ерлу я откопал.

— Вова, а вещи забрал кто?

— Кому забирать было? Они у меня в сарае так и лежат.

— Отдашь?

— Нет, Дима, ты не хозяин. А посмотреть дам. Может, мысли появятся.

Мы допили пиво и отправились к нему в сарай. Его дом стоял неподалёку от гостиницы.

========== Часть 12 ==========

Пока шли к дому, мне Володя про случай рассказывал, тот самый, когда Ерлан спас его от смерти.

— Мы с ребятами как-то поднялись на высоту двух с половиной тысяч метров. Там, не доходя мыса Надежды, есть плато, вот оттуда мы и решили скатиться. Обычно перед спуском маршрут просматриваем, договариваемся кто за кем идёт, через какой временной интервал, ну, в общем, чтобы не налететь, не сбить друг друга и из виду не терять. Иногда мы держим интервал десять метров, иногда до двухсот — всё от склона зависит. Вот и тогда договорились ехать по хребту друг за дружкой, а я сбился чуток, с камня спрыгнул. Смотрю, плывёт всё, и я тоже плыву. Как потом оказалось, лавина тащила меня больше километра. Недолго, минуты две-три. Только, знаешь, вся жизнь перед глазами за это время промелькнула. Я выжить не рассчитывал. А спасло что? Рюкзак с подушкой. Он меня на поверхности держал, как поплавок, и шею, спину от переломов серьёзных защищал. Люди ведь погибают не от травм в основном, а оттого, что дышать засыпанному снегом нечем. Хотя в снеге есть кислород, но тепло собственного тела, своего же дыхания заставляет снег таять, образуется корочка вокруг ледяная, и всё, если помощь не подоспела минут за пятнадцать, то смерть обеспечена. Рюкзак штука сложная, он состоит из сложенных одной-двух подушек и баллона с инертным газом. В случае опасности дёргаешь рычаг, пиропатрон пробивает отверстие в баллоне, и тот за несколько секунд надувает за плечами подушку объёмом литров в сто семьдесят. Этого достаточно, чтобы не утонуть в лавине. Она тащит, но ты на поверхности. Покалечиться, конечно, можно, но жизнь спасёшь процентов на тридцать.

— Андрей себе такой рюкзак брал? — спросил я.

— Такой брал. У него деньги были, удовольствие-то не из дешёвых.

— Понял, а дальше что с тобой случилось?

— Ерла откапал. Спустился за мной по лавине. Это опасно, останавливаться нельзя, только замешкался чуть, и она ползёт дальше. Из-под него дважды ползла, меня с головой накрыло. Так что откапывал он меня усердно, хорошо лопата с собой была. Но мне повезло, я об камни не поранился. Приехал домой с высокой температурой, лёгкие болят, ещё и стресс. Колено было опухшим от ушиба, опухоль держалась недели две. Но ничего, отошёл. Весной дело было. Неудачное, конечно. Самое опасное время для фрирайда по неукатанному снегу — это время после обильного снегопада или как раз весной на южных склонах. Обязательно перед выходом нужно изучить прогноз погоды. При интенсивном снегопаде выбирать менее крутые склоны. А если что интересно или сам заняться надумаешь, то приезжай к нам в школу, мы тебя фрирайду научим. Ты вроде крепкий.

— Вов, так, давай ещё раз. Значит, у Андрея рюкзак был, вот такой, с поплавком, навороченный?

— Был, мы с ним вместе покупали.

— А у Ерлана?

— Откуда? Он дочке на институт копил. Ему такие баловства не по карману. А Андрей мужчина свободный. Да и женщина его очень при деньгах.

— Вика?

— Какая Вика? Нет, у него была Зауре. Я ещё поржал, что она с ним и телохранителем ходила одновременно. А тот обезьяна обезьяной, как в крутых индийских фильмах. Ржачная пара была.

— И Андрей с ней?

— Дим, ты головой нигде не стукался, что ты всё переспрашиваешь?

— Да не укладывается просто. То Вика, то Зауре.

— Так Андрей мужчина видный, таких, как он, бабы любят. Зауре чувырла с состоянием. Что непонятно-то?

— И в тот день она была?

— Нет, в тот день они вдвоём с Ерланом, ну и пилот вертолёта, и всё, кажется. Или помощник пилота ещё? Не помню. Когда тревогу объявили, пилот точно один был, а когда летели… А может, мне мерещится. Вот разговор про мыс Надежды с Ерлой помню.

— Что за разговор?

— Про то, как дочке имя давал. Он туда поднимался в тот день, на мыс этот. В самый день, что дочка родилась, потому её этим именем и назвал. Он часто о ней рассказывал. Думал, что всё наладится, она вернётся. Человек он был надёжный, с ним в горы не страшно. Но вот, Дима, мы пришли.

От чая я отказался. После пива не хотелось. Мечтал оказаться в номере, но увы.

Вещи оказались завёрнуты в полиэтилен и сложены в большую клетчатую сумку. Аккуратно так, как будто хозяева вернутся и заберут.

Страшно. Очень страшно.

Я мешкал, не мог просто взять и обыскивать. Уломал сам себя тем, что аккуратно потом всё сложу и пусть хранится, или, может, Надя захочет забрать. Комок подступил к горлу.

Я посмотрел на Володю и распаковал сумку. В одном мешке находились вещи Андрея. Знакомая куртка ярко-оранжевого цвета с меховой оторочкой капюшона, джинсы, ботинки. Рюкзак практически пустой. Ремень и портмоне фирмы Lacoste, те самые, что я ему дарил на день рождения. Андрюха любил этот бренд. И одеколон, и аксессуары. Потому я и узнал сразу эти вещи. В портмоне водительские права, куча каких-то карточек, визиток. Деньги в тенге и рубли. Я просто посмотрел, трогать не стал. А вот банковской визы нет. Интересно, почему? Я аккуратно положил всё на стол, включая удостоверение журналиста, и достал паспорт. Обыкновенный паспорт с плохой фотографией, как на всех документах, но с неё на меня смотрел мой Андрюха. Мой, потому что десять лет вместе. Потому что в приёмную комиссию в один день друг за другом документы подавали. Мы не расстались, даже когда оба полюбили Машу.

— Тебе водки налить? — услышал я голос Володи.

— Он был моим другом…

Володя вышел из сарая и вскоре вернулся с бутылкой «Парламента» и тарелочкой с нарезанным луком и маринованными огурчиками.

— Сейчас хлеба с салом принесу. Заодно и помянем.

Я положил паспорт друга в свой карман, остальные вещи обратно в мешок. Теперь предстояло исследовать то, что принадлежало Ерлану. Набор тот же. Только ни паспорта, ни удостоверения личности тут не было. Портмоне с деньгами, складной нож и фляжка.

— Володя, можно я это Наде отдам?

— Конечно. Удостоверение личности при нём было, когда его нашли.

Я обшарил все отделы рюкзака. И вдруг пальцы наткнулись на маленький продолговатый предмет. Достал флэшку. Самую обычную, с виду ничем не примечательную.

— Давай выпьем, Дима, я налил. Ну что, не чокаясь?

Мы выпили, закусили огурцом, хлебом с сальцем.

У меня в руках оказались нити, только разматывай, только запускай клубок катиться по дорожке и беги, поспешай за ним. За это точно надо было выпить, вот за такую нечаянную удачу, за то, что человек, стоявший рядом со мной, не позарился на чужое, а сохранил вещи тех, кто уже никогда не вернётся.

В гостиницу попал далеко за полночь. Пока шёл по холодку, протрезвел. Вкратце рассказал обо всём Марии.

Затем взял свой ноут и просмотрел имеющуюся информацию на флэшке.

Таблицы с расчётами я оставил на завтра. А вот ролик меня заинтересовал.

Это действительно была бомба.

Я не думаю, что опознать человека с видео станет проблемой.

А было там вот что.

Где-то в горах, в месте явно далёком от жилья, несколько человек спортивного вида, одетые во всё чёрное и прячущие лица под балаклавами, держали на мушке довольно крупного немолодого мужчину. А он торжественно клялся, что не станет препятствовать бизнесу одной крупной российской компании, занимающейся добычей и переработкой нефти, и умолял оставить его в живых.

Такая информация не может потерять своей актуальности и два с половиной года спустя.

========== Часть 13 ==========

Я отправил фото человека с видео на свой телефон. Завтра с утра выясню, кто это.

Неужели, вот эта информация стоит человеческих жизней? Нет, не так.

Неужели видео бандитских разборок всему виной. А в том, что человек, ко лбу которого был приставлен револьвер, тоже бандит, я не сомневался. Бандиты же разные бывают: и в костюмчики от кутюр одетые, и с воротничками белыми, и с портфелями всех рангов и мастей. Только сущность бандитская никуда не девается.

Неужели это всё стоило жизней моего друга и Надюшкиного отца?

Нет, я не был так наивен, чтобы не понимать, что жертв гораздо больше, чем две, и путь, по которому я пойду послезавтра, будет отнюдь не ромашковым полем.

Спать не хотелось.

Сделал себе растворимый кофе покрепче, вышел на балкон и закурил.

***

«Почему ты решил стать журналистом? ” — этот вопрос я услышал от отца, ещё учась в девятом классе. Да, тогда уже решил. Меня манила международная журналистика. Романтика, опасность, детектив с триллером в одном флаконе.

«Митя, спустись на землю. — Это уже слова матери. — Профессия должна приносить стабильный доход. Я понимаю, сейчас у тебя подвиги с романтикой в голове, а пройдёт с десяток лет, дома тебя будут ждать жена и дети. Там не до приключений, потому как на первое место выходит ответственность».

Но я решил и шёл к своей цели.

Мне повезло, грамотность у меня природная. Иностранный язык, английский, тоже почти родной. Меня учить языку с трёх лет начали. Вундеркинда растили. Второй, французский, с первого класса школы. Музыку бросил в пятом. Читал лет с восьми взахлёб и всё подряд. Гулять не гулял, за девочками в школе не бегал. Писал сочинения по три-четыре штуки в неделю — вырабатывал свой стиль письма, чтобы не ударить в грязь лицом на собеседовании в ВУЗе.

Два года подряд ходил на те курсы, что организовывает журфак МГУ.

Поступал в два ВУЗа одновременно. Самое смешное, что поступил. Встал перед выбором, куда идти учиться. И тут второй раз столкнулся с Андреем. Первый, когда документы подавали.

— Ты что, провалил? — спросил он меня, заметив мою растерянность и удручённое состояние.

— Нет, не провалил. Выбираю.

— Что выбираешь? Знаешь, я набрал самое большое количество баллов. В тройке сильнейших, можешь завидовать.

— Поздравляю.

— Бери пример с меня, а то «выбираю». Может, помочь с выбором?

— Помоги. Я в МГИМО поступил на международную журналистику. И сюда. Но мечтал-то сюда. В МГИМО, думал, просто так не берут кого попало с улицы. А вот прошёл…

— Серьёзно, мужик? Хочешь сказать, что тебя взяли? В элиту к рафинированным интеллигентам? Так кем ты оттуда выйдешь? Никем, отучился и никакого драйва, катись по накатанной дорожке. А тут сам себе путь пробивать должен. Ты знаешь, если мы будем учиться вместе, то подружимся наверняка. Чувствую! А моё чутьё меня ещё ни разу не подводило.

Вот так всё начиналось.

Интересно, что именно с Андрюхой я понял, что такое жизнь. Я познал её — реальную, с приключениями и разочарованиями, с выбросом адреналина и с чувством вины. Благодаря ему я перестал быть маменькиным сыном.

Он занял своё место в моей жизни, органично вписался в моё несколько изменившееся после окончания школы мироощущение. С ним я чувствовал себя живым и целостным. Охотно соглашался на все его авантюры и радостно участвовал в приключениях.

И когда он предложил съездить в Питер на машине отца, я согласился, даже не задумавшись. Мы проехали километров двадцать, когда Андрей вспомнил, что он назначил свидание девушке и её подружке, так сказать, обо мне позаботился. Мы развернулись и вернулись в город. Катались с девицами по Москве, ужинали в Метрополе, а во дворе Андрюшиного дома нас встречала его мать со скалкой в руках и так вопила.

Оказалось, что у Андрея нет водительских прав и машину отца он взял без спроса, пользуясь тем, что папаша в командировке.

Его родители полюбили меня и радовались нашему общению, свято веря в то, что я положительно влияю на их «сумасбродного» отпрыска. Моя мама тоже в Андрее души не чаяла, как в самом весёлом, остроумном и обходительном молодом человеке. А отец не раз и не два с завидной систематичностью ставил мне его в пример.

Женщины любых возрастных категорий, девушки и даже маленькие девочки таяли при одном взгляде на моего друга. Это была загадка, к решению которой я и не надеялся приблизиться. Сколько раз я смотрел на своё отражение, ведь не урод и не дурак, но …

Я даже у мамы как-то спросил. Вот так и спросил, чем так привлекателен Андрей. А она открыто улыбнулась и сказала: «Знаешь, Митя, от него исходит ощущение счастья. Я знаю когда он мне врёт, когда сказки рассказывает, но мне очень хочется ему верить. И я верю».

Я был вынужден согласиться. От Андрюхи действительно исходило ощущение счастья, которым все заражались, в котором суровая действительность утрачивала суровость, и хотелось дышать полной грудью и творить.

Иногда его проделки заканчивались не очень хорошо, но он умел выходить сухим из воды. У него всегда была куча друзей, знакомых, приятелей, и все они для него хотели сделать что-нибудь.

Помню один случай. Андрюха предложил после лекций во вторую смену пойти к приятелю на вечеринку. Я согласился. Мы купили водку, солёные огурцы, хлеб и довольные пошли к Ваську, предвкушая гулянку.

Когда рядом с Андрюхой возникла его девица, я не заметил. Квартира, где мы собрались, оказалась огромной, четырёхкомнатной, шикарно, по моим представлениям, обставленной. Правда, народа в неё набилось столько, что уединиться оказалось невозможно.

На кухне на всех поверхностях расположились разнообразная закуска и выпивка, кто что принёс. То есть заходишь, берёшь и пьёшь, что хочешь. Всё общее.

Музыка гремела, курили тут же. Пели песни, спорили о поэзии.

В какой момент Андрюха со своей девицей исчезли, я не заметил. Но гром грянул в то время, когда его в квартире уже не было.

Пришли хозяева. Нет, не одни, а с нарядом милиции.

Оказалось, что Васёк всего лишь их сосед, которому они доверили ключи от квартиры, чтобы цветочки поливал.

Он и поливал недели две, а потом решил, что пустующую жилплощадь надо использовать с умом.

Ночь я провёл в отделении милиции, а утром выслушивал от родителей, что Андрюша в такие переделки не попадает, что мне надо у него учиться, а я распустился совсем. Это же надо — пил в незнакомой компании…

Учёба и будущая профессия — вот две вещи, к которым Андрей относился со всей серьёзностью. Лучший на курсе, любимец профессорского состава. Как я ни пыхтел, всегда оставался вторым. И я смирился. Пусть Андрюха будет лучше всех. Он же мой друг.

Мы оба окончили университет с красным дипломом и попали в один отдел на работу.

Всё было хорошо, пока к нам на практику не пришла Маша.

Я увидел её и пропал. Со мной произошло то, что я считал величайшей глупостью — я влюбился.

С первого взгляда.

Но хуже всего оказалось то, что не только я. Разговор с Андреем состоялся вечером того же дня. Он предложил оставить выбор за ней. А пока дружить втроём.

Мы оба терпеливо ждали её решения. Два года. Пока она не окончила университет и не выбрала его.

Я не знаю, сколько я выкурил сигарет. Кофе давно кончился, и я капитально замёрз.

Я никогда не желал смерти моему другу. Никогда. Я был привязан к нему, как к родному брату.

Маша обняла меня сзади.

Я не слышал её шагов.

— Пойдём спать. Даже если не хочется, просто полежи со мной рядом. Я проснулась, а тебя нет. Нашла вот. Пойдём, Митенька, пойдём.

— Пойдём, родная. Утро скоро.

========== Часть 14 ==========

Машка спала, тесно прижавшись ко мне, а я боялся шевельнуться, чтобы не потревожить. Так и встретил рассвет.

— Мить, ты так и не уснул? — спросила она, открыв глаза.

Я лишь покачал головой.

— А я сплю и сплю, и ещё спать хочется. Это, наверно, низкое содержание кислорода так действует. Мы же высоко в горах, а тут воздух разреженный.

— Маша, как только мы вернёмся домой, я положу тебя в больницу на обследование. И без возражений.

— Я не думаю, что мне надо в больницу, а домой очень хочу. Может, прямо сейчас и вернёмся? А, Мить? Может быть, к чёрту это расследование? Я так боюсь тебя потерять ещё раз. Да и писатель этот, ну, который мой друг виртуальный, тоже считает, что нам лучше вернуться и не ворошить прошлое.

— Ты ему про нас рассказывала?

— Да. Не конкретно, а так, в общих чертах. Митя, ты понимаешь, он мой единственный друг, живёт во Франции, пишет свои романы, издаётся в России. Его крупные издательства печатают, у него контракты с ними.

— Маша, как ты можешь знать, что он не врёт?

— Я книги его читала, две. Я их купила. Всё сходится.

— Хорошо, пусть твой писатель и дальше живёт в своей Франции. А что ты сказала про «потерять меня опять»?

— Не цепляйся к словам.

— Мария, я знаю тебя не первый год. Если ты что-то произнесла, то не на пустом месте. За твоей фразой стоит мысль или событие. Я же прав?

— Прав. Только я не хотела бы говорить. Столько лет прошло. Мы с тобой давно вместе, какая теперь разница?

— Удовлетвори моё любопытство.

— Митя, я действительно любила вас обоих. Тебя и Андрея. Я не могла выбрать одного. Я тянула с решением и никак не принимала его. Мама смеялась надо мной, ей нравился ты. В тот день мы с Андреем поехали к нему на дачу отмечать мой диплом, ты в командировке тогда был в Киргизии. Я сказала, что сожалею, что тебя нет с нами. И вдруг Андрея прорвало, я никогда раньше не видела его таким, да и после тоже не видела. Он орал, что иногда просто тебя ненавидит. Что с первого дня знакомства завидует тебе, что когда он хотел гордиться собой, попав в тройку лучших при поступлении, у тебя было на балл больше. Что ты полный идиот — поступив в МГИМО, отказался от карьеры. Что ты правишь его статьи, унижая его честь и достоинство. Что я, в конце концов, выбрала тебя, а не его. Я пыталась его успокоить, была уверена, что это всё под действием алкоголя и ревности. А потом он затащил меня в дом и практически изнасиловал. Хотя я не знаю, в первый раз всегда больно. Нет, Митя, я особо не сопротивлялась. Я тоже была пьяна. Просто выбора у меня уже не было. Я не могла пойти к тебе после того, что случилось. Вот так я тебя потеряла тогда. Ужасно боялась, что даже другом не останешься. Но ты остался.

— Считаешь меня идиотом?

— Дурак! Нет, конечно! Всё так запуталось. Я была счастлива с ним. А вот сегодня ночью вспомнила тот день, и привычных объяснений не нашлось. Мить, почему, когда человека любишь, оправдываешь его даже самые неблаговидные поступки?

— Да потому что любишь, ты же сама сказала. Машенька, я вас сейчас свожу на завтрак, а потом оставлю до вечера, надо съездить в аэропорт, узнать, кто за штурвалом вертолёта тогда был, и, может быть, найти его.

— Значит, от расследования ты не собираешься отказываться?

— Нет, не собираюсь.

— А если я приведу веский аргумент?

— Слушаю.

— Тебя ничего не остановит, я так понимаю?

— Нет, Маша, ничего. Давай не будем терять время, мне надо ехать.

За завтраком отдал Наде вещи её отца, хорошо, догадался сделать это после того, как она поела. Слёз избежать не удалось. Попросил Марию не оставлять девочку одну. А потом спустился по канатной дороге до Медео, сел в арендованный автомобиль и отправился в офис компании «ALMATY-VERTOLET». Ехал по прямой вниз, по проспекту Назарбаева, затем на уровне улицы Шевченко свернул направо. Вообще, это алматинское «вниз» и «вверх» неместных выбивает из колеи. Я не привык, я не понимаю. Улицы в городе расположены перпендикулярно друг другу, то есть все ориентиры, что есть, это «вверх» — к горам, «вниз» — от гор, а также восток и запад. Всё! Самое интересное, что после недели нахождения в городе ищешь этот пресловутый «вверх» везде. Но это так, лирическое отступление.

Мне повезло, компания оказалась именно та, что была мне нужна. И что самое интересное, менеджер вспомнила Андрея. Только на этом моя удача закончилась. Дело в том, что по всей документации пилот был один. Вертолёт арендовали на час, внесли предоплату сто процентов. А вот пилот уволился через месяц после происшествия, то есть как только окончилось следствие. Нет, дело не закрыли, но свидетелей больше беспокоить не собирались.

Я получил его адрес и номер телефона. Позвонил, номер принадлежал другому человеку. В телефонной компании мне объяснили, что если номером долго не пользуются, то его изымают и продают по новой.

По адресу указанный мужчина тоже не проживал, соседки во дворе рассказали, что после увольнения он с семьёй переехал, а вот куда, они не знают.

Я вернулся к моим девчонкам ни с чем.

За время моего отсутствия к ним жена Володи приходила, пригласила нас на ужин. Манты обещала настоящие, с резаным мясом.

Поговорить с Володей было просто необходимо, так что я был только рад.

Посидели за столом, поужинали. Вкусно необыкновенно. Маша моя решила научиться и записывала рецепт, а я вышел с Володей на свежий воздух. Курить захотелось.

Достал смартфон, показал фотографию.

— Знаешь его?

— Лично нет, Бог миловал. Зачем он тебе?

— Поговорить хочу.

— С ним?!

— С ним, может, знает что. Даст информацию.

— Дим, тебе совсем крышу снесло. Ты знаешь, кто это?

— Вов, — в тон ему сказал я, — если бы я знал, то у тебя бы не спрашивал.

— Хорошо, расскажу я тебе одну историю. А выводы ты сам сделаешь. В городе у нас есть два рынка. Нет, рынков у нас до фига и больше, но эти два выделяются не размерами, не ассортиментом там, а тем, что находятся в самом центре города. Причём пользуются популярностью с незапамятных времён. Так вот он — их владелец. Но, понимаешь, земля, на которой они расположены, стоит в тысячи раз дороже, чем доход, который они приносят. Лакомый кусочек такой. Спросишь про законность владения? Всё в порядке, приобрёл за гроши, когда в девяностые страну разворовывали. Но он решил вдруг рынки эти продать.

Желающих приобрести такую собственность — пруд пруди. Заплатили они за землю эту миллионы долларов. За право первенства в чемоданчиках наличными несли и несли.

Но конфуз вышел. Владелец, почесав репу и подумав, что исторический облик города портить грешно, продавать рынки передумал. Приказал он ЦОНам приостановить сделки, а то и вовсе аннулировать. Сечёшь?

— Секу. Но инвесторы же захотят забрать свои деньги?

— Конечно, они захотели. Но, увы, их попросили подождать до 2050 года, когда будет завершена программа «Казахстан — 2050».

— Ты серьёзно? А если они не доживут? Или он?

— Восток — дело тонкое, Петруха. Тут либо осёл сдохнет, либо царь умрёт.

— И всё сошло с рук?

— Сошло. И никто не пикнул. Ребята, похоже, ещё ему спасибо сказали, что он у них деньги взял.

— Вот это да!

— Так что держись-ка ты, Дима, от этого человека подальше. Если жить хочешь.

========== Часть 15 ==========

Утро началось со звонка шефа.

Я смартфон чуть не выронил — вот уж кого меньше всего хотел услышать.

— Дмитрий Иванович! — Обращение по имени-отчеству не сулило ничего хорошего. — Надо… Нет, просто необходимо съездить в Сарыагаш.

— Что я там забыл?

— Дима, сейчас утро, ты ближе всего к этому месту, там сегодня вечером состоится пресс-брифинг. Надо быть. И надо разобраться. Очень аккуратно разобраться. Ничего никому не обещать, дать отчёт мне и только по обстоятельствам писать репортаж. Ты понимаешь?

— О чём речь?

— О рейдерском захвате с одной стороны и международном терроризме с другой. Проблема в том, что пострадавшая женщина — гражданка России. И именно она позвонила и попросила помощь.

— А террорист кто?

— Её муж, такова версия властей. Идёт следствие.

— Хорошо, буду. Но вы знаете, сколько мне туда пилить на машине?

— Ты там окажешься быстрее, чем другой на самолёте. Жду отчёт, и не формальный, а как ты умеешь.

Я не стал объяснять Маше, куда и зачем еду, сказал, что по указанию шефа, и всё. Даже завтракать не стал. В пути придётся на ходу что-то перехватить. Добираться часов десять, при хорошем раскладе — девять.

Пока ехал, думал об Андрее. Мне всё время казалось, что я что-то упускаю, что-то очень важное и значимое, но малозаметное. И дело не в том, что Андрей просто оказался не очень хорошим другом. Меня беспокоило нечто другое. Кто между собой были Андрей и Ерлан? Напарники? Друзья? Коллеги? Или враги, скованные одной цепью? Какую цель в том расследовании преследовал каждый из них?

Ладно, вот вернусь из этой поездки и попробую сунуться в диспетчерскую скорой помощи и травматологии городских больниц. Их не так много, может быть, кто-то что-то вспомнит. Надо исключить любую вероятность того, что Андрей остался жив. Зачем он купил дорогущий рюкзак с воздушной подушкой? К чему готовился? Какую роль играла в его жизни та женщина с охранником? Не простая, по всей видимости, женщина.

Поймал себя на том, что моё отношение к Андрею изменилось — или очки спали, или, наоборот, Машино признание вызвало такой переворот в душе. Этого ничего могло не быть, и Пашка мог родиться от меня… Мы были бы давно семьёй с любимой женщиной, и Андрей был бы жив…

А потом я подумал, что все эти поиски Андрея задумал зря. Я влез в кучу говна, а что нарыл? Зачем мне дурацкая флэшка с бухгалтерской документацией и криминальным видео? Я не стану её использовать, правда, и уничтожить её мне моя журналистская сущность не даст. И вообще, не о том я думаю.

Надо поговорить с Надей, темнит что-то девочка. Меня не покидало чувство, что она действует по чьей-то указке. Уж больно нелогична в своих поступках: сначала мне в любви признавалась, а теперь с Машкой подружилась, не разлей вода стали. А ведь по идее не должны были бы — соперницы вроде.

Хотя, почему я не могу ей нравиться? Мужчина как мужчина.

Добрался я до пункта назначения достаточно быстро, даже минут сорок на ужин выкроил.

Пресс-брифинг проходил в теплице. Хорошей такой, добротной, европейского качества, оборудованной по последнему слову техники, с минимальным применением ручного труда, ну, насколько это возможно в сельском хозяйстве, где без оного не обойтись.

Женщины-тепличницы, закончив рабочий день, собирались домой. Спросил, довольны ли они работой. Улыбаясь, отвечали на ломанном русском, что если бы не эта работа, то пришлось бы ехать куда-то на заработки, а тут платят очень неплохо, таких зарплат в регионе нет, по девяносто тысяч тенге в месяц. Ещё и премии бывают, и кормят обедом каждый день. Девяносто тысяч тенге — это примерно восемнадцать тысяч рублей. Что же, не так и плохо.

Нас, журналистов, приехало совсем немного, ну понятно, что от центра далеко. Был один из Шымкента, двое с Сарыагаша и я (звезда по местным меркам).

Хозяйка тепличного комплекса предоставила документы, из которых следовало, что она гражданка России.

А дальше я выслушал рассказ о том, как были построены теплицы, как брали кредиты в Национальном банке, как поставляли оборудование из самой Голландии, как обучали тепличниц. Именно этот комплекс выращивал рассаду томатов для всей Южно-Казахстанской области. И эта область снабжала всю республику самыми ранними помидорами. Фишкой же тепличного хозяйства были отсроченные платежи. То есть они брали в долг семена у голландской фирмы, торф в России, горшочки в Иране. Далее они продавали хозяйствам рассаду, но те деньги возвращали не сразу, а когда урожай пойдёт, то есть через два-три месяца. Вот в доме у Галины и скопилась достаточно большая сумма денег на покрытие долгов фирмам-поставщикам.

То, что произошло днём раньше, не укладывалось ни в какие рамки. Муж Галины улетел в Нидерланды по делам. Сама она выезжала в Узбекистан по приглашению подруги. Дома оставались дети. Два сына и дочка. Дочка несовершеннолетняя.

В дом, выбив входную дверь, ворвался наряд ОМОНа. Всё как положено — в масках, с оружием наперевес. Детей уложили на пол лицом вниз и учинили обыск, в результате которого изъяли все деньги — пятьдесят миллионов тенге и сто двадцать тысяч долларов США, — а также личные украшения Галины, документы на фирму, землю, теплицы и дом, в котором проживала семья, договора с поставщиками и покупателями, печати предприятия, налоговую документацию, охотничьи ружья из сейфа.

О происходящем Гале сообщила соседка по телефону. В течение часа женщина уже была на месте, но в дом войти не смогла — её просто не впустили. Никакие расписки об изъятии материальных ценностей ей не предоставили. Постановление на обыск было выдано в связи с заявлением соседа, который должен был семье Галины деньги, но так и не отдавал. Со слов следователя, Галина с мужем обвинялись в международном терроризме, нарушении авторских прав, правда, чьих — не указывалось, незаконном хранении зарегистрированного оружия, содержащегося в специальном сейфе с надлежащими документами, и в вымогательстве трёх миллионов рублей у соседа.

Материал я отснял и отослал шефу, пусть делает с ним всё, что хочет. Абсурдность поражала. Конечно, я не верил в кристальную честность предпринимателей. Но и в международный терроризм с нарушением авторских прав при выращивании рассады томатов тоже не верил.

Закончился брифинг поздно. Ехать в ночь не хотелось. Я вышел из теплицы, направился к автомобилю.

— И куда вы собрались? — услышал в спину голос Галины.

— Найду гостиницу…

Дальше она мне сказать ничего не дала.

— Какую гостиницу? Поехали ко мне, накормлю, чаем напою и поговорим.

Такой вариант меня устраивал, получу дополнительную информацию. И я согласился.

Пришлось снова выслушать её печальную историю. Но женщина не унывала. Главное, чтобы с мужа все обвинения сняли, а деньги — это всего лишь деньги, дело наживное.

Тут она вспомнила историю с представителями курдской диаспоры в Казахстане, которые при поддержке своих зарубежных соплеменников и на их деньги построили целый овощеводческий комплекс, включая капитальные теплицы и склады для длительного хранения готовой продукции в Алматинской области. Меня история заинтересовала, потому как прозвучала фамилия того человека с видео.