Глава 3

Фиона раздобыла новое платье, и тот вечер, когда она впервые надела его, неизгладимо запечатлелся в памяти на всю ее жизнь.

Платье было черное, шифоновое, очень просто скроенное, с крошечной кружевной оторочкой-косыночкой, свисающей с плеч.

В нем девушка выглядела великолепно. Платье подчеркивало ее светлые волосы и прекрасный цвет лица, делая ее совершенно неотразимой.

Фиона явилась к Пальони, весьма довольная собой. С тех пор как она в последний раз видела Джима, медленно протекла неделя — до того медленно, что казалось, будто она уже много лет не слышала его голоса.

Дональд, получив жалованье, умудрился выделить ей десять шиллингов, вдобавок перепало десять шиллингов чаевых, и в маленьком магазинчике возле Шефтсбери-авеню она обнаружила это платье за двадцать пять шиллингов.

Продавщица заверила Фиону в выгодности покупки, и та сама это хорошо понимала.

Платье стоило дешево потому, что размер был совсем маленький. Фионе удалось в него влезть, хотя кое-какие крючки оказались слегка натянутыми.

«Пальони должно понравиться», — думала она, одеваясь.

Пальони, завидев ее, двинулся навстречу и коротко объявил:

— Сегодня обедаешь с лордом Уинтропом. У тебя новое платье — хорошо. Давно пора. Уже собирался тебе говорить.

И отошел, оставив Фиону с тяжелым сердцем. Радость, которую доставило ей новое платье, сразу ушла.

«Обедаешь с лордом Уинтропом».

Стало быть, он вернулся, и ей снова придется беседовать с отвратительным стариком.

Она пошла к своему столику. Клер бросила взгляд и протянула:

— Ой-ой-ой, как всегда, сплошной мрак! Ты когда-нибудь была веселой в последнее время, Фиона?

— Я сегодня обедаю с лордом Уинтропом, — усаживаясь, пояснила она.

Вдруг, почувствовав дурноту, Фиона поманила проходившего мимо метрдотеля и обратилась с просьбой:

— Нельзя ли мне чашечку кофе?

— Я занят, — отрезал тот.

Потом, увидев ее изможденное лицо, приказал принести девушке кофе.

Кофе немного оживил Фиону, однако, поднимаясь и проходя через зал к столику лорда Уинтропа, она все еще ощущала слабость и дрожь в ногах.

Он, к счастью, был полностью поглощен обедом. Лорд Уинтроп пользовался славой великого эпикурейца и знатока вин, благодаря чему в течение первых десяти минут, пока он вместе с самим Пальони изучал меню и заказывал красные и белые вина из респектабельных погребов, ей было позволено сидеть молча.

— Рюмку шерри? — спросил он Фиону. — Или предпочтете коктейль?

Фиона, помня правило «пей то, что клиент пьет», попросила шерри.

И, наверное, правильно сделала, поскольку шерри чуть-чуть вскружило ей голову. Во рту у нее в тот день не было ни крошки.

Наконец лорд сделал заказ и переключил внимание на Фиону.

— Ну, моя дорогая, — молвил он, — рады ли вы меня видеть?

— Конечно, — сказала Фиона, безуспешно стараясь улыбнуться.

— Хорошо. Надеюсь, скучали немножечко обо мне?

— Конечно, — опять повторила Фиона.

— Расскажите-ка, что поделывали? — продолжал он, медленно потягивая шерри.

Фиону охватило безумное желание поведать ему всю правду.

«Допустим, — размышляла она, — я ему выложу, что была влюблена, получила один миг полного счастья, а потом потеряла все!»

«О Джим, Джим!» — взывало ее сердце и сжалось при виде ненавистной физиономии лорда Уинтропа.

Ладонь его поползла под столом и накрыла ее руки, колени он придвинул к ее коленям.

Фиона понимала — он ждет, чтобы она заговорила, и ежели не удастся отвести разговор от себя, приставания станут назойливее.

Она принялась излагать вымышленную историю о необыкновенных людях, приехавших с Севера и якобы танцевавших с ней несколько дней назад.

Болтала, пыталась отвлечь лорда Уинтропа, но знала, что ему это нисколько не интересно.

Не успев даже закончить обед, он сделал по-настоящему дерзкое заявление:

— Вы должны мне позволить посмотреть вашу новую квартиру. У меня есть небольшой подарок для вашего дома. Ковер, моя милая. Довольно красивый, персидский, но я хочу посмотреть, подойдет ли он к обстановке квартиры.

Фиона оказалась в нелегком положении, зная, что в случае категорического отказа разразится скандал и лорд Уинтроп рассердится.

Если сказать «спасибо», он примет это за знак согласия. Она попробовала объявить, что у нее есть все необходимое. Лорд Уинтроп и слушать не пожелал.

— Чепуха, чепуха, — буркнул он. — Персидский ковер — настоящая вещь, его всегда можно где-нибудь постелить. Вы ведь не станете утверждать, будто ваша квартира устлана коврами.

На слове «коврами» лорд Уинтроп запнулся. Фиона предположила, что он хотел сказать «дорогими коврами», так как наверняка не поверил ее отговоркам.

— Значит, условились, моя дорогая, — заключил он. — Я заеду сегодня вечером… почему нет? Не стоит упускать момент, правда?

Поднявшись с кресла, он пригласил ее танцевать, крепко прижал, медленно и плавно повел по площадке.

— Вы совершенно очаровательны сегодня вечером, — заметил лорд Уинтроп. — Мне нравится ваше платье. Вам очень идет, моя милая. Интересно, какому счастливцу мужчине позволено было за него заплатить?

— Не в моих правилах принимать от мужчин одежду в подарок, — вспыхнула Фиона.

— Ну-ну, — промычал он, — что тут плохого? Принимаете же вы чеки, перчатки, даже шелковые чулки. Переступаете порой черту, беря драгоценную безделушку. Какая разница между всем этим и платьем?

— У меня, боюсь, не было шанса принимать что-либо из перечисленного, — попыталась спокойно возразить девушка.

И тут же сообразила, что допустила большую ошибку.

— Так вот он, перед вами! Я охотнейшим образом преподнесу вам все, что пожелаете, если только позволите выбрать вместе с вами. Ничто не доставляет мне такой радости, как делать покупки с хорошенькой женщиной.

При этих словах он чуть-чуть подмигнул, и Фиона едва не передернулась.

— Позвольте вас заверить, — сказала она, — я принадлежу к числу тех счастливчиков, у кого есть все, что им хочется.

— Все? — удивленно переспросил лорд Уинтроп. Когда они вернулись и сели за столик, он взял ее

видавшую виды сумочку, поношенную и потертую.

Застежка сломалась, и Фиона ее закрепила маленьким черным шнурком; белая подкладка была вся в пятнах от помады, которая не поддавалась чистке.

Лорд Уинтроп положил сумочку и объявил:

— Завтра я подарю вам другую, моя дорогая. Мы пойдем после завтрака вместе и выберем, а?

— Но, в самом деле… — начала было Фиона и смолкла.

В конце концов что толку спорить? Раз уж он решился, он так и сделает, тут никакие протесты и доводы не помогут.

У него в руках была козырная карта — ее работа, даже если он об этом не знает. Стоит лорду Уинтропу пожаловаться, и она снова окажется на улице, без работы, без жилья и без еды.

Перспектива не из приятных. И здесь уже ничто не поможет.

«Почему я должна терпеть эти муки только из-за того, что у меня нет денег? — горько размышляла Фиона. — Это несправедливо. И получив хорошее место, лишаешься права на сохранение моральных принципов!»

Она обвела взглядом сидевших в зале красивых молодых девушек и замужних женщин и подумала: «У них нет таких проблем…»

Лорд Уинтроп нашел под столом руку Фионы, нежно погладил, пальцы его поползли по запястью, переплелись с ее пальцами.

От этого прикосновения она сморщилась, испытывая желание оттолкнуть его, убежать и заплакать.

Ничего не оставалось, как только сидеть с улыбкой на лице, зная, что Пальони, не подавая вида, следит за ней, как кот за мышкой.

Лорд Уинтроп славился своей манерой ухаживать за женщинами.

Как только минуло одиннадцать, он встал и сказал:

— Позвольте отвезти вас домой.

Хозяйкам дансинга не разрешалось уходить из ресторана до закрытия, но лорд Уинтроп сам устанавливал правила, и Фиона на ослабевших ногах поплелась забирать из раздевалки свой поношенный черный плащ.

Они нырнули в его «роллс-ройс», плавно покатили по Пиккадилли вниз по направлению к Челси. Фиона молча терпела поцелуи, лихорадочно подыскивая причину, чтобы не пустить его в свою квартиру.

Она боялась, страшно боялась, он казался ей чудовищем, которое все крепче и крепче затягивало ее в свои лапы.

«Как удрать? Как отделаться от него? Как избавиться?»

В голове прокручивалось то одно, то другое, но ничего конкретного она придумать не могла. Она словно блуждала в тумане.

Лорд Уинтроп прижимал ее все сильнее и сильнее, она чувствовала его руку, шарившую под плащом.

Машина внезапно затормозила, Фиона откинулась на спину. Ее подташнивало и била дрожь от настойчивых ласк лорда Уинтропа. Шофер открыл дверцу.

— Дайте ему ключ, — приказал лорд Уинтроп, и девушка беспрекословно протянула связку ключей.

Шофер отпер дверь, она оглянулась сказать «до свидания», однако лорд Уинтроп вышел следом за ней из автомобиля.

— Доброй ночи, — поспешно бросила Фиона дрожащим голосом.

Попыталась еще что-то сказать, не нашла слов и медленно пошла вверх по лестнице, слыша за спиной шаги лорда Уинтропа.

Войдя в квартиру, он протянул руки, схватил ее, едва вымолвив:

— Наконец-то!

Принялся покрывать лицо поцелуями, но Фиона вырвалась.

— Постойте, постойте, — бормотала она. — Я хочу показать вам квартиру… Я…

Голос ее прервался, впрочем, говорить было бесполезно. Он опять сгреб ее в объятия и приказал:

— А теперь будь хорошей девочкой и позволь мне тебя любить!

— Нет, прошу вас, не надо, — умоляла Фиона еще раз, стараясь высвободиться.

Лорд Уинтроп был сильным мужчиной. Он поднял ее на руки и, несмотря на протесты, понес в спальню, опустил на постель.

Минуту она лежала, задыхаясь от поцелуев, потом стала отталкивать его. Она вскочила, и тут ее охватило отчаяние.

Если когда-нибудь она и питала надежды удержать его в границах дозволенного, то теперь она обо всем забыла.

Она думала лишь о том, чтобы вырваться, избавиться от него, не позволить к себе прикасаться.

Никакие финансовые соображения, никакая работа уже не имели значения, поскольку чувства ее были оскорблены.

— Уходите! — прокричала она. — Убирайтесь!

В страхе метнулась в другой конец комнаты и остановилась, прижавшись к стене.

Лорд Уинтроп опять пошел к ней, снова прижал к себе, она вырвалась, и он, пытаясь ее поймать, вцепился в платье, сорвал с плеч косынку.

Когда она поняла, что загнана в угол, что перед ней чудовище, жаждущее завладеть ею, она потеряла над собой контроль.

Она закричала и, когда он приблизился, изо всех сил ударила его. Стиснутый кулачок угодил в лицо, лорд Уинтроп мотнул головой, уклоняясь, и поскользнулся на паркете, натертом Фионой нынче утром.

Стараясь схватиться за кресло и удержаться, он промахнулся и с грохотом рухнул на пол.

Минуту он лежал неподвижно, потом поднялся с побагровевшим лицом, явно разгневанный.

— Ах, маленькая чертовка! — тихо выдавил он, пронзительно взглянув на нее.

И вдруг перепуганная девушка увидела, что он схватился за горло, а из груди его донесся сдавленный хрип.

Пошатываясь, он отступил на шаг-другой, повалился в кресло, по-прежнему издавая хриплые звуки. Глаза выкатились, лицо исказилось.

Лорд Уинтроп медленно остывал, руки его вытянулись, рот скривился на сторону, глаза остекленели.

Парализованная страхом, Фиона стояла неподвижно, с ужасом глядя на него.

Простояла невесть сколько времени. Тело ее словно налилось свинцом, она не могла ни пошевелиться, ни закричать, ни прийти ему на помощь.

Он не двигался.

Она слышала только стук своего сердца. Ее всю трясло, на лбу выступил пот, зубы стучали.

«Что мне делать? Что делать?» — отчаянно думала Фиона.

Подошла к лорду Уинтропу совсем близко, но дотронуться до него не смогла.

Потом она вспомнила о шофере, бросилась вниз по лестнице, запуталась в платье и чуть не упала.

Спасли перила, и она вылетела из подъезда. Она отыскала шофера, который погрузился в легкую дремоту, явно рассчитывая на долгое ожидание.

— Пойдемте… скорей! — задыхаясь, выкрикнула Фиона. — Помогите лорду Уинтропу… ему плохо!

Шофер торопливо выбрался из машины и побежал по лестнице впереди Фионы, прыгая через три ступеньки. Она едва поспевала за ним с бешено бьющимся сердцем.

Шофер уже опустился на колени на пол рядом с хозяином.

— С ним все в порядке, — сообщил он. — Жив, но, по-моему, у него удар. Телефон есть?

Фиона затрясла головой:

— Нет.

— О черт! — Шофер сдвинул со лба черную фуражку. — Мне лучше забрать его отсюда. Нельзя, чтобы его нашли в таком месте. Сам повезу к доктору. Кстати, какого дьявола вы с ним сделали?

Он оценивающе оглядел Фиону, и та поняла, что шофер принимает ее за проститутку, но была слишком расстроена, чтобы обеспокоиться по этому поводу.

— Как посадить его в автомобиль? — спросила она.

— Берите за ноги, — скомандовал шофер, — а я подхвачу под руки. Надо перенести. Не годится, чтобы он умер у вас в комнате.

Фиона ничего не сказала. Взяла булавку, зашпилила подол платья чуть ли не выше колен.

Она взяла лорда Уинтропа под колени, шофер взял его под мышки. Двигаясь впереди, девушка начала спускаться по лестнице.

Лорд Уинтроп был очень тяжел, они волокли его с невероятным трудом. Фиона совсем выдохлась, добравшись донизу.

На минуту его положили, шофер пошел открывать дверцу машины, мигом вернулся, затем тело уложили на пол автомобиля.

Шофер, забравшись внутрь, ухитрился взгромоздить лорда Уинтропа на заднее сиденье. К счастью, в этот ночной час людей вокруг почти не было.

Захлопнув дверцу, шофер занял свое место впереди и, не сказав Фионе ни слова, уехал.

Фиона стояла на тротуаре, глядя, как машина исчезает из виду, потом провела рукой по волосам и почувствовала, что они влажные от испарины.

Она вошла в дом, поднялась по лестнице и долго стояла, закрыв рукой воспаленные глаза.

Постель была смята, когда ее бросил туда лорд Уинтроп, кресла перевернуты — все выглядело разгромленным.

Голова у Фионы раскалывалась от невыносимой боли.

«Я, кажется, схожу с ума!» — прошептала она про себя.

Она чувствовала себя так, словно вот-вот упадет в обморок, ходила по комнате взад-вперед, заламывая холодные руки.

«Какое чудовищное происшествие… Почему это должно было со мной случиться? Слава Богу, его отсюда убрали! А вдруг он умрет и начнется расследование…

Шофер скажет, что поднялся сюда и нашел его уже недвижимым… полумертвым… Или солжет… заявит, будто… удар случился в машине? Неужели меня впутают в это дело?»

Наконец она поняла, что больше не может находиться дома. Не было сил раздеться и войти в спальню — измятая постель слишком живо напоминала о происшедшем.

Фиона натянула свой черный плащ и вышла на улицу.

После долгой бесцельной ходьбы холодный ветерок немного облегчил головную боль, и девушка сообразила, что движется по направлению к Парк-лейн.

Остановилась возле Уинтроп-Хауса — огромного дома, белого, неприступного, с невысокой стеной, огораживающей сад.

В доме не было никаких признаков жизни, но пока она стояла, гадая о том, что там делается внутри, подъехала машина, из которой вышел мужчина с сумкой и позвонил в звонок.

Отворили почти мгновенно. «Врач», — подумала Фиона. Прошло еще много времени, после чего прибыло такси, откуда появилась медсестра.

«Он наверняка жив, — думала девушка. — Жив… но интересно, вспомнит ли то, что случилось?»

Услышала, как часы пробили пять, повернулась и пошла вниз по пустынной Парк-лейн.

Внезапно она осознала, что очень-очень замерзла и очень-очень устала. Ранним утром было сыро и зябко, плащ едва согревал.

Ей понадобилось полчаса, чтобы добраться назад в Челси.

Фиона до того измучилась и замерзла, что даже не испытала отвращения при мысли о спальне. Разгром в комнате уже не пугал ее, поскольку ее сознание застыло так же, как и тело.

Скорчившись в постели, она долго дрожала и никак не могла заснуть, хотя глаза закрывались от невероятной усталости.

Ни о чем не могла думать, иногда ей казалось, будто она проваливается в невидимую бездну. Слушая шум машин на Кингс-роуд, она долго лежала в почти бессознательном состоянии, но не заснула ни на одну минуту.

В какой-то момент Фиона ощутила тепло на щеках, открыла глаза и обнаружила, что она забыла опустить штору.

«Солнце! — подумала Фиона. — Что мне делать с солнцем?»

Кровообращение восстанавливалось, и во всем теле просыпалась тупая боль, которая с наступлением утра не улеглась, а, напротив, усилилась.

Поднявшись, чтобы вскипятить чайник и заварить чашку чая, девушка обнаружила, что едва держится на ногах.

«Это… ерунда, — сказала она себе. — Я обязана держать себя в руках… это просто-напросто нервы».

Тем не менее ей с большим трудом удалось пройти через маленькую комнату, зажечь газ и поставить чайник.

«Я не имею права заболеть, — думала Фиона, сердясь на себя. — Это абсурд! Надо выйти, купить еду… и прийти в нормальное состояние, чтобы снова идти вечером… к Пальони».

При этой мысли она ужаснулась.

А вдруг лорд Уинтроп умер утром? Вдруг ее подвергнут допросу как последнего человека, кто его видел перед смертью? Что расскажет шофер?

Страх внушал ей всевозможные предположения, воображение смешивало и путало их с реальностью.

Чувствуя боль в висках, Фиона оделась и вышла на улицу купить хлеб, маргарин и пару яиц — все, что могла себе позволить на семь шиллингов и шесть пенсов.

В целях экономии она отказывалась от чая с молоком и пила просто крепкий чай.

Однако сегодня она купила в молочной еще и полпинты свежего молока.

Фиона вернулась домой такой больной и измученной, что для того, чтобы взбодриться, она разбила яйца в молоко и все выпила.

Об уборке квартиры, которую она обычно проделывала с большим удовольствием, не могла даже думать.

Не снимая плаща, она повалилась в незастланную постель и закрыла глаза. Ее преследовали мысли о лорде Уинтропе. О сне нечего было мечтать.

«Жив он или мертв?»

Это превратилось в какой-то назойливый детский стишок, который непроизвольно снова и снова крутился в мозгу.

«Жив он… или мертв, жив он… или мертв?»

В итоге Фиона, гонимая неведомой и непреодолимой силой, спустилась по лестнице вниз и побрела к телефонной будке.

Вошла, пролистала страницы справочника, нашла имя «Уинтроп», назвала телефонистке номер. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ей ответили и можно было нажать кнопку разговора.

— Алло… алло!

Голос в трубке звучал отрывисто и торопливо.

— Не скажете ли, как себя чувствует лорд Уинтроп? — спросила Фиона.

— Кто говорит?

— Он не умер?.. Скажите, пожалуйста! — совсем потеряв голову, выпалила Фиона.

На секунду воцарилось молчание.

— Разумеется, нет. Кто говорит?

Она услышала все, что хотела знать, и повесила трубку. Не умер… — это самое главное. Девушка быстро направилась к дому гораздо более легким и оживленным шагом.

Приготовила себе еще чашку чая и, измученная до предела, свалилась в постель. Проснулась она через несколько часов от стука в дверь, и, открыв ее, увидела Дональда.

— Как ты поздно встаешь, Фиона, — заметил он, когда она его впустила.

— Вчера очень поздно легла, — вспыхнув, объяснила Фиона. Дональд ничего не заметил.

— Моего брата уволили, — отрывисто произнес он, остановившись посреди комнаты.

— О, Дональд… мне очень жаль!

Позабыв на секунду о собственных бедах, Фиона шагнула ему навстречу, протянув к нему руки.

Дональд не обращал на нее внимания. Его взгляд был устремлен в окно на крыши домов Челси. Пальцы его были сжаты в кулаки.

— Не сумел тихонько положить деньги на место, — хрипло выдавил он. — Не уродился мошенником. Просто дурак, и на это ума не хватило.

— Его не посадят в тюрьму? — поспешно спросила Фиона.

— Нет, — сказал Дональд, — пока нет, но могут. Мы ничего не знаем. Твои деньги могут его спасти. Конечно, они его уволили. Позже станет известно, что они собираются делать.

Я забрал твои деньги и не могу их вернуть. Может, пройдет много времени, пока это удастся. Понимаешь, мне теперь, кроме себя, придется содержать и брата…

Как бы мы ни экономили, я какое-то время не сумею с тобой расплатиться, разве что произойдет чудо.

— Все в порядке, Дональд, не беспокойся. Переживу, — сказала Фиона.

— Фиона, ты молодчина! — Дональд на секунду просиял, протянул руку, потрепал ее по плечу. — Не могу как следует поблагодарить тебя… наверное, никогда не смогу. Знаешь, ведь для меня много значит, что ты рядом. Даже если бы речь не шла о деньгах.

Ты знаешь, что я люблю тебя, Фиона. Уже давно. Неподходящий, конечно, момент говорить об этом, но мне необходимо тебе сказать. Я люблю тебя всей душой и всем сердцем.

В его голосе слышалось настоящее чувство, и Фиона вдруг ощутила слабость и опустилась в кресло.

— Все в порядке, Дональд, только, пожалуйста, не говори пока об этом. Я устала, ужасно устала.

— Фиона, да ты больна… Почему не сказала? Что стряслось, дорогая? Что с тобой произошло?

Фиона покачала головой.

— Ничего, — выдавила она, — ничего. Оставь меня в покое.

Дональду хватило такта не настаивать и не повторять свои вопросы. Видя, что она готова расплакаться, он отвернулся к окну, закурил сигарету, давая девушке время взять себя в руки.

Но когда он снова повернулся, то по-настоящему встревожился из-за ее бледного, изможденного лица.

— Пойду принесу тебе что-нибудь выпить, — сказал он. — Не спорь. Так ты сразу придешь в себя. Я недолго. Сиди тихо, пока не вернусь. — Он прихватил из буфета бутылку и пошел вниз по лестнице.

Как только звуки его шагов замерли, Фиона откинулась на спину и закрыла глаза. Все поплыло, закружилось большими кругами.

«Это просто слабость, — твердила она себе, — просто нервный шок». Хотя она знала, что вполне могла простудиться прошлой ночью.

Ей казалось, что после ухода Дональда прошло очень много времени. И тут он вошел с руками, полными разных пакетов.

Первым делом он опустил шиллинг в газовый счетчик, затем взял большую бутылку виски. Вдобавок купил сосисок и картошку.

— Сейчас приготовлю тебе настоящую еду, — пообещал он. — Знаю, ты не завтракала, и можешь не убеждать меня в обратном.

«Интересно, откуда у него деньги», — тут же подумала Фиона, и вдруг воскликнула:

— Где твое пальто, Дональд?

Уходил он в дешевом твидовом пальто. Костюм на нем был поношенный, но пальто выглядело вполне прилично, и Дональд говорил Фионе, что это, наверное, главное его имущество, которое необходимо беречь, ибо в нем он не выглядит нищим бродягой.

— Чудная теплая погодка, — заметил Дональд, занятый приготовлением завтрака.

Фиона заплакала.

— Ой, Дональд, зачем… ты не должен был этого делать!

— Если ты думаешь, что я дам тебе умереть с голоду, то ты ошибаешься, — с улыбкой заявил Дональд. А Фиона все плакала, потрясенная его заботой и добротой.

У нее совершенно не было аппетита, но она понимала, что должна съесть сосиски, раз Дональд так старается. Когда они зашипели на огне вместе с картошкой, нарезанной кружками, аромат показался ей волшебным, и тут она поняла, что действительно страшно проголодалась.

Когда с едой было покончено, Дональд приказал:

— Теперь иди и ложись в постель. Еще сможешь как следует выспаться перед работой. Я же собираюсь приготовить горячий пунш. Принесу тебе ровно через три минуты.

Она повиновалась, словно ребенок, слишком усталая, чтобы спорить, и обрадованная, что нашелся человек, который принимает за нее решение и заставляет ее поступать согласно этому решению.

Поспешно уйдя в спальню, Фиона улеглась в постель и едва успела устроиться, как раздался стук в дверь и появился Дональд с дымящимся стаканом в руках.

Огненно-горячий напиток, очень крепкий от виски и очень вкусный, с лимоном и сахаром, обжег гортань и прокатился по пищеводу согревающей волной.

— Все выпить? — уточнила она.

— До капельки, — приказал Дональд.

Она знала, что он прав, это пойдет на пользу. Почувствовала внутри приятное тепло. Виски немножко ударило в голову. Накатило легкое опьянение, а за ним — сон.

Дональд опустил шторы, заботливо закутал ей ноги.

— Спи спокойно, — сказал он. — Я вернусь часов в девять, на случай, если ты вдруг заспишься. Потом вместе поедем в автобусе.

— Спасибо тебе, Дональд, милый, — пробормотала Фиона, засыпая. Она еще слышала его шаги в соседней комнате и через минуту провалилась в глубокий сон без сновидений.

Проснувшись, Фиона увидела, что на часах уже больше восьми. Она встала, вышла в другую комнату и то, что она увидела, ее очень растрогало. Дональд приготовил все, чтобы можно было принять ванну.

Недавно за несколько шиллингов она приобрела на Кингс-роуд старый, довольно дешевый чан высотою по пояс, куда было достаточно залить два больших чайник* горячей воды и разбавить холодной водой.

Чайник уже стоял на плите, под ним горел слабый огонь.

На столе стояло все необходимое для приготовления чая, лежал аппетитный сандвич с ветчиной. Возле чайничка для заварки торчала записка:

«Съешь все, как только проснешься. С любовью, Дональд».

«Милый Дональд! До чего же ты добр ко мне!» Она улыбалась, мысленно благодаря его за заботу, и на время забыла о своих бедах.

Сделала, как было велено, съела сандвич, выпила чашку чая и влезла в чан.

«Для уставшего человека нет ничего замечательнее горячей ванны!» — заявила она себе.

Фиона блаженствовала, пока вода не начала остывать, затем она вылезла, чувствуя себя бодрой и успокоившейся. Надела старое красное шифоновое платье, не в силах вынести воспоминаний о прошлом вечере, которые могло вызвать новое с порванной кружевной косынкой.

«Будь я богатой, — горестно рассуждала Фиона, — спалила бы это платье. По-моему, оно оказалось несчастливым. Но поскольку я бедная, завтра его придется долго чинить, а потом я буду надевать часто-часто, и с ним наверняка будет связано много приятных воспоминаний, а неприятные сотрутся и забудутся».

В девять часов прибыл Дональд. Она встретила его в полной готовности, занимаясь приготовлением омлета с сосисками.

Фиона знала, что Дональд истратил на нее все до последнего пенни и, несомненно, собрался идти в офис на голодный желудок.

Она не должна была этого допустить. И так при одной мысли, что он ходит без пальто холодной ночью, глаза ее наполнялись слезами.

— Спасибо тебе, мне гораздо, гораздо лучше, — весело доложила Фиона явившемуся Дональду. — Ты обо мне заботился, как ангел с неба. Теперь садись и убедишься, что я готовлю не хуже тебя!

Его комплимент был выражен в том, что он съел все до крошки. Правда, настаивал, чтобы она тоже ела, не обращая внимания на протесты и напоминания, что ее позже ждет большой ужин.

— Ты выглядишь изголодавшейся до полусмерти, — сурово провозгласил Дональд. — Если так будет продолжаться, Фиона, ты потеряешь обаяние, а в результате — работу.

«Я уже чуть не потеряла ее из-за своего вида», — подумала про себя Фиона, но ничего не стала рассказывать Дональду.

— Что с твоим братом? — спросила она.

— Я его дома оставил, — ответил он. — Ему хочется немного побыть со мной, он не осмеливается посмотреть в глаза матери.

Она так гордится его службой в офисе в Сити! На журналистику мама поглядывает снисходительно, считая ее не слишком надежной профессией, и очень довольна, что ее младший сын получил «респектабельное», на ее взгляд, место.

Он ей написал, будто работает сверхурочно и поживет у меня, пока поздно заканчивается его работа. Когда он найдет что-нибудь другое, то сможет вернуться.

Собственно, в данный момент ему и дорогу нечем оплатить. Знаешь, все-таки девять пенсов в один конец на подземке. Ох, Фиона, ты даже не представляешь, от чего ты всех нас спасла!

— Слушай, Дональд, — сказала Фиона, — я не собираюсь обсуждать эту тему. Пожалуйста, прошу, никогда больше не вспоминай об этом.

Дональд протянул ей руки, и Фиона вложила в них свои ладони.

— Спасибо, милая, — проговорил он серьезно и нежно.

Они долго разговаривали, а потом бегом бежали к автобусу, чтобы успеть на работу.

— Доброй ночи, — с улыбкой попрощалась Фиона, выходя на своей остановке.

Дональд смотрел, как она вышла, перешла улицу. Автобус тронулся, девушка скрылась во тьме.

Фиона поспешно вошла в ресторан. В момент ее появления пробило десять, и в раздевалке уже нельзя было мешкать.

Она повесила плащ, заторопилась через холл в обеденный зал, увидела идущего навстречу Пальони, который, поравнявшись с ней, потряс перед ней газетой.

— Добрый вечер, мистер Пальони, — пробормотала она.

— Что-нибудь знаешь про это? — спросил он. Фиона увидела заголовок «Ивнинг стандарт» в руках хозяина.

Ее полные страха глаза остановились на заголовке: «Кончина известного пэра».

Буквы поплыли перед глазами, доносившиеся издалека звуки музыки стихли, Фиона вскрикнула и без чувств рухнула к ногам Пальони.


Очнулась Фиона в объятиях Джима. Минуту лежала, тупо уткнувшись ему в плечо, думая, что грезит по пути в мир иной.

А потом она услышала дорогой голос, проговоривший:

— Выпей вот это, — и ощутила, как горло обожгло бренди.

— Джим? — слабо пробормотала она.

— Он самый, — улыбнулся в ответ Джим. — Как ты, в порядке теперь?

Она сидела на диванчике в верхнем кабинете, который использовался иногда для обедов в интимной обстановке.

— Дорогая, что ты с собой сделала? Что случилось? — спрашивал Джим. — Почему ты так выглядишь, словно совсем больна?

Фиона на миг почувствовала искушение склонить ему на плечо голову и ничего не отвечать. Слабость прошла, бренди сделало свое дело, стало тепло и приятно, забавно покачивало на волнах.

«Джим! — думала она про себя. — Джим… мой Джим!»

Потом наконец подняла к нему лицо и спросила:

— Давно ты здесь?

Он поднялся, осторожно помог ей откинуться на спинку дивана и спустить ноги на пол, взял ее ледяные руки в свои и стал их нежно растирать.

— Я не хотел сюда приходить, Фиона, — заговорил Джим. — Условился пообедать с друзьями. Не имел представления, что они выберут «Пальони». Прибыл к ним в дом на коктейль, а там выяснилось — все устроено и заказано. Никак нельзя было подвести их в последний момент, вот я и приехал.

Он помолчал.

— И слава Богу! Мы заканчивали обед, и я, зная, что тебе пора появиться, вышел в надежде взглянуть хоть на миг. Не хотел волновать тебя, попавшись на глаза в ресторане.

А увидел тебя в обмороке! Пережил настоящее потрясение, Фиона! Милая, я люблю тебя больше прежнего.

Голос его чуть охрип.

— Не знаю, что стряслось… ты просто рухнула. Расскажи мне… расскажи, что с тобой случилось? Почему ты так плохо выглядишь, Фиона, что ты с собой сделала?

Запинаясь от неуверенности, Фиона все рассказала. Он не прерывал, только пару раз буркнул что-то, бессознательно стискивая кулаки.

Закончив рассказ, она откинулась, объятая слабостью, медленно проступившие из-под закрытых век слезы текли по бледным щекам.

Джим молча смотрел на нее, потом встал.

— Я иду к телефону, — мимоходом сообщил он. — Не двигайся, пока не вернусь.

— Но, Джим… — запротестовала она, пытаясь подняться.

Он уложил ее обратно с той ловкостью, которая ей так нравилась в нем, и ласково пообещал:

— Ты должна делать все, что я скажу. Побудь тут до моего возвращения. У меня есть план.

Джим исчез, а Фиона снова прилегла, вытянувшись на мягком сиденье.

Она с большой радостью подчинилась приказу Джима, счастливая оттого, что оказалась под его присмотром. Он тут, рядом, любит ее и заботится о ней.

«Джим, Джим!» — шепнула она про себя, прикладывая к щеке руку, которую он держал. — Я люблю его, люблю его…»

Через пять минут Джим вернулся и объявил:

— Все устроено, дорогая. На сегодня ты свободна и можешь поехать как следует отдохнуть в деревне.

— В деревне? — изумленно повторила Фиона.

— Я хочу отвезти тебя к старым своим друзьям, — пояснил он. — Люди прекрасные, очень тихие, очень милые. Они позаботятся о тебе.

— Но Пальони… — возразила Фиона, — …он ни за что не разрешит мне уехать.

— Обязательно разрешит, — заверил Джим. — Я намерен потолковать с этим джентльменом. Половина вины за случившееся лежит на нем.

— Прошу тебя, Джим… пожалуйста, — взмолилась Фиона. — Я потеряю работу, а другую найти невозможно! Пожалуйста, не создавай трудностей!

— Не создам, — пообещал Джим. — Я обо всем договорюсь, милая, и все будет в полном порядке, только сделай так, как я говорю. Тебе надо отдохнуть. Я возьму неделю отпуска и побуду с тобой.

Он снова исчез и вернулся вместе с Пальони, который раскланивался, улыбался и весьма доброжелательно отнесся к тому, что Фиона временно будет отсутствовать.

Пальони разрешил ей недельный отпуск, и хоть она заподозрила, что Джим заплатил за это, была так слаба и измучена, что не стала задавать вопросов.

Джим помог ей сойти вниз по лестнице, усадил в автомобиль, укутав ее в свою огромную меховую шубу, чтобы Фиона не простудилась.

Как часто бывало и раньше, он сам вел машину; они заехали к нему на квартиру, где ей пришлось несколько минут подождать, пока Джим забежал за своим портфелем.

В Челси Джим принялся упаковывать вещи, не позволив Фионе заниматься этим самой.

— Кто сказал, что из меня не получится хорошая горничная? — смеялся он, запихивая в фанерный чемодан последнее платье и защелкивая замки, — или, скорее, хороший муж?

— Не надо, Джим, — прошептала Фиона. — Не шути так, милый… Я не вынесу…

— О дорогая! — Джим обнял ее. — Согласен, шутка неуместная. Мне тоже тяжело, Фиона. Ты ведь нужна мне.

Он поцеловал ее в губы, потом в затылок, который едва было видно из-под темного мехового воротника шубы. Обнявшись, они молча пошли вниз по лестнице.

Фиона нацарапала Дональду коротенькую записку и приколола на дверь квартиры, чтобы тот знал, что с ней все в порядке. Джим никому не сказал, куда они отправляются.

— Не хочу, чтобы тебя там кто-нибудь беспокоил, — сказал он. — Хочу, чтобы ты побыла в полном покое, подальше от всех треволнений.

Они очень скоро выехали из Лондона, и деревенские запахи навеяли Фионе детские воспоминания.

Наконец Джим свернул на неширокую ухабистую дорогу. Вдалеке виднелся маленький черно-белый домик с соломенной крышей.

Джим заглушил мотор, послышался собачий лай, и дверь отворилась.

На пороге дома стоял высокий симпатичный мужчина лет шестидесяти, вслед за ним появилась жена, моложавая женщина с седыми волосами.

— Джим, дорогой, как я рада тебя видеть! — воскликнула она и расцеловала его в обе щеки. — А это твоя подруга?

Она протянула Фионе руку.

Бывают люди, вызывающие симпатию с первого взгляда, и миссис Кэри принадлежала к их числу.

Необычайно милая, абсолютно естественная и безыскусная, она источала приятное дружелюбие, в котором не было даже намека на снисходительность или покровительство, только искреннее удовольствие от нового знакомства.

Далеко не последнюю роль в ее радушии играло и то, что она была, безусловно, счастлива с мужем.

Мистер Кэри помог Фионе выбраться из машины.

— Проходите быстрее в тепло, — предложил он. — Вы наверняка замерзли.

— Нет, — рассмеялась Фиона, пока он пытался вызволить ее из-под двух-трех покрывал и шубы, пригибавшей ее к земле своей тяжестью.

Девушку провели к камину, пылавшему в большой гостиной, отделанной дубовыми панелями.

Приготовили сандвичи, и Джим потребовал, чтобы она выпила бренди с содовой.

Пока супруги Кэри вели разговор, явно очень обрадованные встречей с Джимом, Фиона переводила взгляд с одного на другого, пытаясь представить, что ее ждет на будущей неделе.

Пришла к заключению, что здесь ей скорее всего понравится, а потом с ужасом обнаружила, что едва не заснула возле камина.

Выпитое спиртное, тепло после холода и пережитых неприятностей — все это подействовало на нее успокаивающе!

— Спаси нас Господь, ребенок совсем спит, — воскликнула миссис Кэри. — Пойдемте, моя дорогая, покажу вашу комнату, и мигом ныряйте в постель.

Наверху горничная закончила распаковывать вещи, в камине горел сильный огонь, уютная постель манила простынями, благоухающими лавандой.

Через пять минут Фиона, вытянувшись в кровати, подумала:

«Это сон. Это не может быть правдой. Это вовсе не я, не та Фиона, на которую вчера в Челси обрушивались несчастья…»

Она протянула руку, чтобы выключить стоявшую возле кровати лампу, услышала тихий стук, и в дверь просунулась голова Джима.

— Все в порядке? — спросил он.

— Я счастлива, — отвечала Фиона. Он вошел и направился к ней.

— Спокойной ночи, моя дорогая. Спи как следует. Я невероятно рад снова быть рядом с тобой.

Поцеловал ее в лоб, секунду поколебался, словно хотел поцеловать еще раз, и пошел назад к двери.

— Спокойной ночи, моя Фиона, — шепнул Джим, тихонько захлопнул за собой дверь и исчез.

Фиона выключила свет, и через несколько минут в комнате раздавалось лишь ее ровное дыхание.

Джим рвался к Фионе всем сердцем, но чувство долга и воспитание твердили ему, что, несмотря на любовь к девушке, он обязан хранить верность Энн.

Он влюбился безумно и с огромным трудом скрывал свои чувства от окружающих.

Лучшие друзья были заинтригованы, даже малознакомые люди были удивлены.

— Что стряслось с Джимом? — спрашивали они друг друга. — Какой-то он стал странный в последнее время!

Никто и не подозревал, что Джим с большим трудом сдерживает себя, чтобы не броситься к весело освещенным дверям ресторана «Пальони».

По ночам он не мог спать. Образ Фионы неотступно стоял перед ним. Джим часами расхаживал по спальне или садился в машину и бесцельно ездил по городу, возвращаясь лишь на рассвете.

«Что мне делать? Что делать? — спрашивал он себя. — Мне нужна Фиона… а я нужен ей. Но чувство долга связывает меня с Энн. Я не могу бросить ее».

Пока Фиона спокойно спала в чужом доме, Джим лежал без сна, без конца прокручивая в мозгу свою историю, из которой не было выхода.

Утром Фиона проснулась и увидела, что в окна, закрытые ситцевыми занавесками, лился солнечный свет, а возле постели на столике стоял завтрак.

«Как мило!» — подумала она про себя, глядя на поставленный рядом с кроватью поднос, выстланный кружевной белой салфеткой, на которой сверкало в блюдечке желтое масло.

Под сияющей серебряной крышкой оказались яичница-глазунья, четыре аппетитных тоста, намазанных мармеладом и джемом.

Кроме того, на подносе были кисточка винограда и яблоко.

Фиона отдала еде должное, не оставив ни крошки, даже целиком выпила кувшинчик кофе.

Когда она управилась, в дверь постучала горничная.

— Желаете принять ванну, мисс, — спросила она, — или попозже?

— Прямо сейчас, будьте добры, — отвечала Фиона, горя желанием встать и увидеть Джима.

После принятой ванны она немножечко постояла в нерешительности, стараясь набраться храбрости, чтобы сойти вниз.

«Интересно, где они все сейчас? — думала она про себя. — Надеюсь, не испугаются моего вида».

Она услышала веселый свист, и кто-то окликнул ее по имени. Фиона открыла окно, выходившее на каменный балкон, шагнула на солнечный свет. Внизу стоял Джим.

— Спускайся, — пригласил он, — да поскорей, дорогая. Мне многое надо тебе показать!

Фиона улыбнулась и помахала рукой.

— Бегу! — прокричала она.

Загрузка...